Избранные произведения. Том 1 [Всеволод Вячеславович Иванов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (166) »
Всеволод Иванов ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ В двух томах Том первый
От автора
В настоящее двухтомное издание я включил часть произведений разных лет, которые, как мне кажется, отображают мой путь в советской литературе. В первый том входят повести «Партизаны» и «Бронепоезд 14–69», три цикла рассказов: о гражданской войне, о недавних днях и о далеком прошлом; книга «Встречи с Максимом Горьким» и пьеса «Ломоносов». Второй том составляет роман «Пархоменко» о легендарном герое гражданской войны.Повести
Бронепоезд 14-69
Партизаны у рельсов
I
Цифры блестели перед глазами: на дверях купе, на рамах окна, на ремне, на кобуре револьвера. Везде! Точно огромная мясистая цифра 8, на койке, упадая коротко стриженной головой в огромные плечи, отдыхает прапорщик Обаб, помощник капитана Незеласова. Даже на сигаретах, которые одну за другой испепелял капитан и пепел которых мягко таял в животе расколотого чугунного китайского божка, тоже цифры и английские — поджарые, словно галеты, — буквы. — Цифр много, а толку мало! Стекаем, как гной из раны… Все — и беженцы, и утонувшие в снегу правительства… Но-но! Я спрашиваю вас, прапорщик? А дальше куда?.. В море? Обаб наискось оглядел искривившиеся лицевые мускулы капитана. Ответил: — Вам лечиться. Надо. Был прапорщик Обаб из выслужившихся добровольцев колчаковской армии. О всех кадровых офицерах говорил: «Сплошь болезня». — Без леченья плохо. Вам. Незеласов торопливо выдернул сигаретку: — Заклепаны вы наглухо, Обаб… ничего до вас не дойдет!.. И, быстро отряхивая пепел, визгливо заговорил: — Как вам стронуться хоть немного… Ведь тоска, Обаб, тоска! Родина нас… вышвырнула! Думали всё: нужны, очень нужны, дозарезу нужны, а вдруг — ра-а-с-чет получайте… И не расчет даже, а в шею… в шею!.. в шею!! И капитан, кашляя, брызгая слюной и дымом, возвысил голос: — О рабы нерадивые и глупые! Обаб протянул длинную руку навстречу сгибающемуся капитану. Точно поддерживая валящееся дерево, сказал с усилием: — Сволочь бунтует. А ее стрелять надо. А которая глупее — пороть. — Нельзя так, Обаб, нельзя… — Болезнь. У нас. Вот атаман Семенов. Не мозгует. Бьет. — Внутри высохло… Водка не идет… От табаку — слякоть, вонь… В голове — нехорошо… Преодолеть что-то надо, а что — не знаю и не могу… — Женщину вам надо. Давно женщину имели? — Обаб тупо посмотрел на капитана. — Непременно женщину. В такой работе — каждый месяц. Я, здоровый, — каждые две недели. Лучше хины. — Может быть, может быть… попробую… Почему мне не попробовать… — Можно быстро, здесь беженок много… Цветки! Незеласов поднял окно. Запахло каменным углем и горячей землей. Потела плотно набитая людьми станция. Мокро блестели ее стены и близ дверей маленький колокол. На людях клеймо бегства. Шел похожий на новое стальное перо чистенький учитель, и на плече у него трепалась грязная тряпица. Барышни нечесаные, и одна щека измятая, розовато-серая: должно быть, жестки подушки, а может быть, и нет подушек — мешок под головой. «Портятся люди, — подумал Обаб. — Хорошо бы жениться. В семью бы хорошо…» Он сплюнул в платок и сказал: — Ерунда! Мысли! Незеласов теребил серую рыхлую бумагу телеграммы. Как везде, на телеграмме цифры. Как всегда, мутнеют зрачки Обаба: — Опять? — Что опять?.. В чем дело? Обаб и Незеласов опять взглянули в окно. Беженцы смущенно рассматривали стальную броню вагонов, орудия на платформах, и, казалось, рассматривают его, голого, а голый Незеласов костляв, похож на смятую жестянку из-под консервов — углы и серая гладкая кожа. Он едко сказал в плечо Обабу: — За спасителей нас считают… Ерусланы! В телеграмме пишут: у рельсов вершининский отряд показался… в городе… Обаб грузно отодвинулся от окна. — Жиды, капитан. И в городе — жиды, и у Вершинина — жиды. Дайте сигарету. — Придут японцы помогать, а надо до них показать… Прикажите воду набирать… непременно… сейчас. — Партизаны в появлении? Опять! Неймется. Обаб ударил себя по ляжкам длинными и ровными, как веревка, руками. — Люблю. Заметив на себе усталый взгляд Незеласова, прапорщик сказал: — Не насчет смерти. А чтоб двигалось. Обаб степенно вздохнул — вздохом медленным, крестьянским. — У нас сейчас в Барнаульском… уезде уборка. Рука по вожже зудится… Незеласов, вскакивая, торопливо спросил: — Прапорщик… Как наше начальство?.. Кто непосредственное начальство? — Генерал Смирнов. — Ага? А где он?.. — Партизаны повесили. — Ага?.. Так. Значит, следующий. Кто? — Следующий? — Вас- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (166) »
Последние комментарии
10 часов 43 минут назад
10 часов 43 минут назад
16 часов 2 минут назад
19 часов 44 минут назад
20 часов 4 минут назад
20 часов 59 минут назад