Ч. Вордсворт [Видиадхар Сураджпрасад Найпол] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Видиа С. Найпол Ч. Вордсворт
Каждый день в одно и то же время возле гостеприимных домов на Мигель Стрит появлялись трое нищих. Около десяти часов проходил индус в дхоти[1] и белой куртке, и мы насыпали ему банку риса в заплечный мешок. В двенадцать приходила старуха, дымя глиняной трубкой, и получала один цент. В два мальчик приводил слепого, и тот уносил пенни. Изредка забредал какой-нибудь попрошайка. Один раз зашел человек и сказал, что хочет есть. Мы накормили его. Потом сказал, что хочет курить, и не уходил, пока ему не поднесли спичку. Больше он не показывался. Но самый странный посетитель появился однажды после обеда, часа в четыре. Я уже вернулся из школы и успел переодеться. Он спросил: — Сынок, можно зайти к вам во двор? Роста он был невысокого и одет аккуратно. На нем была шляпа, белая рубашка и черные брюки. Я спросил: — А что вы хотите? Он ответил: — Хочу посмотреть ваших пчел. У нас во дворе росли четыре карликовые пальмы гру-гру, а на них лепились тучи незваных пчел. Я взбежал по лестнице и крикнул: — Ма, там какой-то дядя. Говорит, что хочет посмотреть пчел. Мать вышла, глянула на него и спросила неприветливо: — Что вы хотите? — Хочу посмотреть ваших пчел. Он так правильно говорил по-английски, что это звучало даже неестественно, и я видел, как мама встревожилась. Она сказала мне: — Оставайся здесь и присмотри за ним, пока он будет глазеть на пчел. — Спасибо, мадам, — сказал он. — Вы сделали доброе дело. Он говорил очень медленно и очень правильно, будто каждое слово стоило денег. Мы с ним смотрели на пчел примерно час, сидя на корточках возле пальм. Он сказал: — Мне нравится смотреть на пчел. А тебе, сынок, нравится смотреть на пчел? — Мне некогда, — ответил я. Он грустно покачал головой и сказал: — А я люблю смотреть на них, просто смотреть. Могу часами смотреть на муравьев. Ты когда-нибудь наблюдал за муравьями? А скорпионы, а сороконожки, а саламандры — за ними ты наблюдал? Я помотал головой. Потом спросил: — Кто вы, мистер? Он поднялся и сказал: — Я поэт. Я спросил: — Хороший? — Величайший в мире. — А как вас зовут, мистер? — Ч. Вордсворт. — Ч. Значит Чарльз? — Черный. Черный Вордсворт. Белый Вордсворт[2] — мой брат. У нас с ним одна душа. Даже на такой маленький цветок, как ипомея, я могу смотреть и плакать. Я спросил: — А плакать зачем? — Зачем, сынок? Зачем? Узнаешь, когда вырастешь. Ты ведь тоже поэт, да-да. А раз ты поэт, значит, и плакать можешь обо всем. Мне не было смешно. Он спросил: — Ты любишь мать? — Когда не бьет. Он вынул из кармана листок с отпечатанным текстом и сказал: — На этом листке написано величайшее стихотворение о матерях, и я хочу продать его тебе за четыре цента. Почти даром. Я зашел в дом и спросил: — Ма, хочешь купить стих за четыре цента? — Скажи этому бездельнику, пусть убирается прочь с моего двора, слышишь? — ответила мать. Ч. Вордсворту я сказал: — Мама говорит, у нее нет четырех центов. — Такова участь всех поэтов, — ответил Ч. Вордсворт и спрятал листок в карман. Казалось, он не сильно огорчился. Я сказал: — Странно вот так ходить и торговать поэзией. Так делают только сочинители калипсо[3]. А много у вас покупают? — Пока еще ничего не купили. — Так зачем же ходить? — Так я многое вижу и всегда надеюсь встретить поэтов. — А что, правда, что я тоже поэт? — Такой же великий, как я, — сказал он. И когда Ч. Вордсворт ушел, я молился, чтобы опять встретиться с ним.Неделю спустя, возвращаясь из школы, я встретил его на углу Мигель Стрит. Он сказал: — Я уже давно поджидаю тебя. Я спросил: — Вы что-нибудь продали из своих стихов? Он покачал головой и сказал: — У меня во дворе растет самое лучшее манговое дерево в Порт-оф-Спейне. А сейчас плоды спелые, и рыжие, и очень сладкие, и сочные. Я ждал тебя здесь, чтобы сказать об этом и пригласить отведать моих манго. Он жил на Альберто Стрит в убогом домишке, стоявшем посреди участка. Двор был весь в зелени. И там росло большое манговое дерево. И кокосовая пальма, и слива. Место казалось диким, как будто находилось далеко за городом. И оттуда не было видно больших бетонных домов. Он сказал правду. Плоды манго были сладкие и сочные. Я съел штук пять или шесть, и желтый сок манго тек по рукам к локтям и по подбородку и капал на рубашку. Когда я вернулся домой, мать спросила: — Где это ты пропадал? Вообразил, что стал взрослым, и теперь можно шляться по всей округе? А ну-ка, срежь мне прут. Она больно отстегала меня. Я выбежал из дома, поклявшись себе, что никогда не вернусь обратно, и отправился к Ч. Вордсворту. Я ужасно злился, из носа текла кровь. Ч. Вордсворт сказал: — Не плачь, пойдем лучше погуляем. Я перестал реветь, но еще всхлипывал. Мы пошли гулять.
Последние комментарии
1 день 6 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад