Сезон дождей [Мария Павлович] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Мария Павлович Сезон дождей
Огромное спасибо АЛЕКСАНДРУ ГОРЫНЦЕВУ, без его участия эта книга не увидела бы свет.
Узнай прошлое и поймешь настоящее
Глава 1
Он перестал дышать. Дыхание отнимает силы, ускоряет приближение к неминуемому концу Еще миллиметр, еще один вынужденный прерывистый вдох. Руки совсем онемели, а потяжелевшее тело равнодушно тянет его вниз, как будто они перестали быть единым целым. Но он продолжает держаться. Зачем? Под ногами километровая пропасть, он уже не может приподнять голову над краем скалы, висит на вытянутых руках, даже не пытаясь зацепиться ботинками за гладкие стены. Как он очутился над этим обрывом? Он чувствует, что знает. Он умер. Надо просто отпустить руки, но как страшно! Нестерпимый, всепоглощающий животный ужас. Так не должно быть… Он отпускает руки… и падает.* * *
— Пи-и-ить! Александр подскочил на кровати, растерянно озираясь вокруг. — Пи-и-ить! — жалобно повторила девушка, не открывая глаз. Он молча протянул ей бутылку воды и вылез из-под одеяла. Который час? Он сделал несколько шагов, разминая затекшие ноги. Он не сразу сообразил, где проснулся, но, разглядев знакомый вид за окном гостиницы, испытал облегчение. Можно будет просто уйти, не усложняя никому утро. Александр уже вышел из того возраста, когда получают удовольствие от общения с малознакомыми людьми в собственной постели. Хотя этот гостиничный номер давно превратился в его второй дом. Дорога, исчезающая в тумане бессознательного. Его присутствие здесь все чаще становилось утренним сюрпризом самому себе. Какой все-таки страшный и странный сон. Он впервые увидел свои руки во сне, Кастанеда считал это большим достижением в искусстве управления снами. Надо было попробовать взлететь. Он еще помнил звук расколовшегося на части черепа, помнил, но уже не чувствовал чудовищной боли. В ванной комнате он щелчком открыл маленький пластмассовый контейнер для лекарств, не испытывая привычных угрызений совести. Не каждую ночь он умирал, ощущая, как ломаются кости в его теле. Он выбрал треугольную голубую таблетку, положил ее на язык, не раздумывая забросил следом еще одну и жадно запил ледяной водой из-под крана. Под душем он поймал себя на мысли, что в страхе поглядывает на дверь. Гостья еще спала. За последние пару лет ему почти не попадались женщины, начинающие день раньше двух часов. Сам он так и не смог перестроиться, поздние подъемы всегда сопровождались тягостным чувством необъяснимой тревоги. Он ничего никому не должен. Он работает ночами, но до сих пор вскакивает по утрам, доказывая всем и себе, что он еще здесь. Он бесшумно оделся, стоя спиной к кровати. До начала съемки оставалось полчаса. Лет десять назад он приходил в павильон намного раньше остальных, бродил по пустым помещениям, настраивал технику, переставлял декорации. А теперь… о нем говорят: известный фотограф, режиссер. Один успешный фильм — и ты режиссер, одна книга — и ты писатель. Слова перестали иметь значение. Главное — твое узнаваемое лицо. Журналисты могут написать: «проповедник» или «юрист». Людям все равно. Он востребован, у него даже слишком много работы. Его фотографии печатают тут и там. Его обсуждают в телепрограммах. Его творения называют современным видом искусства. Деньги давно перестали быть интересной темой для размышлений. Как и многое другое… почти все… или все?* * *
— Вашу гостью кормить завтраком? — спросил портье, слегка наклонившись в его сторону Силуэт служащего гостиницы отразился на блестящей поверхности мраморной стойки. — Конечно. — Александр вынул из кошелька купюру, его руки дрожали. Солнечным весенним утром он ощутил себя уязвимым. — Михаил, вы случайно не знаете, как зовут мою подругу? — Вы нас не представили. — Портье покачал головой. — Ясно. — Он бросил быстрый взгляд на часы. — Вызовите, пожалуйста, такси. Портье взялся за трубку: — А что делать с вашей машиной? — Я приехал за рулем? — Брови Александра удивленно поползли вверх. — Вас привезла дама. Александр на секунду задумался, в голове мелькнули отрывки из ночного калейдоскопа. — Значит, совершеннолетняя, — он улыбнулся, — с правами. — Ни прав, ни паспорта. — Лицо портье оставалось бесстрастным. Мимо прошла знакомая переводчица, Александр резко отвернулся. Она заметила его, но даже не повернула голову. Он вздохнул, украдкой проводив ее взглядом. — Закажите завтрак в номер и букет цветов. Кстати, какой сегодня день недели?* * *
Таблетки действовали, и его состояние постепенно улучшалось. Тревога утихла, уступив место обычному раздражению. Александр уверенно устремился в гущу автомобильного потока, лавируя между грязными машинами. Он водил «мерседес», жил в одном из самых красивых и грустных городов мира, считался богатым и занимался тем, что в их среде было принято называть творчеством. Круг его друзей мог позволить ему не работать, не меняя привычного образа жизни. Его одолевали звонками, просьбами, предложениями. Он был успешен, и потому редко оставался один. Иногда он думал, что ему это нравится. Его любили. Он спал с десятками женщин, и постепенно они слились в одну условную, с которой сформировались особые отношения. Она не надоедала, поскольку обладала неизменно легким, ненавязчивым характером, меняла внешность и предлагала разнообразный секс. Единственным минусом была постоянная смена телефонов, но его это мало беспокоило — он почти никогда не звонил сам. Он был желанным гостем во многих местах, его часто приглашали на телевидение, у него бесчисленное количество раз брали интервью на всевозможные темы. Свой путь, на котором многие теряли человеческий облик, он прошел легко, получая удовольствие от процесса. Он не обивал пороги великих мира сего, не унижался, не просил, не сидел без денег, не смотрел голодными глазами через стекло сияющих витрин. Жизнь всегда давала ему столько, сколько он мог принять, или чуть больше. Не отрываясь от дороги, Александр достал пластмассовый контейнер для лекарств, на дне оставались четыре последние белые таблетки. Придерживая руль одной рукой, он языком подцепил горький шарик и проглотил. Музыка в машине сменилась телефонным звонком. Он нажал кнопку, и из динамиков раздалось незнакомое «алле». Он поморщился, убавив звук. — Александр? — Я слушаю. Разговор перестал ему нравиться еще до того, как собеседник произнес следующее слово. Он взглянул на монитор, номер не определился. — У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать. — На предмет? — довольно грубо спросил Александр. — На предмет покупки, — спокойно пояснил говоривший. Александр сам не понимал, почему сразу не повесил трубку. Невозмутимость собеседника, с одной стороны, злила, с другой — как будто вынуждала продолжить разговор. — Вы готовы встретиться со мной сегодня в семь вечера в холле гостиницы «Европа»? — А почему не прямо сейчас, я приеду к вам, привезу завтрак, — Александр усмехнулся. — У вас с собой есть сто тысяч евро? — Сейчас проверю. Ой-ей, простите, я забыл кошелек дома. Незнакомец пропустил его иронию мимо ушей. — Тогда нет никакого смысла встречаться сейчас, — заключил он. — Скорее всего вы меня с кем-то перепутали, — Александр раздраженно вздохнул. — Александр Виноградов? — Откуда у вас этот номер? — он начал терять терпение. Его бесил хладнокровный тон звонившего. Сердце предательски сжалось, когда он услышал свое имя. Телефонный звонок из случайного превратился в адресный. У Александра отняли возможность спокойно отключиться и забыть обо всем, он был вынужден слушать. Пока этот чужой скрипучий голос не скажет то, что сочтет нужным. — Вы достаточно публичный человек, вас не так сложно найти. — Что вы хотите? — рявкнул Александр. — Вы знаете, сколько стоит минута моего времени?! — Не знаю, но я достаточно скромно оценил год своей работы. Пожалуй, я дам вам время остыть, мне не нравится ваш настрой, — неожиданно заявил собеседник. — Слушайте, — Александр постарался взять себя в руки. Не исключено, что это розыгрыш кого-то из друзей, которые теперь давятся от смеха, потешаясь над его возмущением. — Не нужно больше сюда звонить. В трубке воцарилось обиженное молчание. У Александра был шанс закончить беседу, но он продолжал прислушиваться к чужому дыханию, заполнившему салон машины. Наконец мужчина произнес: — Я понимаю ваши чувства, но у меня тоже своего рода безвыходная ситуация, боюсь, мне придется связаться с вами еще раз. Александр испытал огромное желание выкинуть телефон в окно. Но вместо этого он остервенело ударил по кнопке на руле и отключился. — Мудак!!! Пытаясь успокоиться, он автоматически потянулся за контейнером, сердце отчаянно колотилось, на лбу выступила испарина. Он вытащил руку из кармана, его подташнивало, до завтрака с лекарствами придется повременить. За окном промелькнула Зимняя канавка, университет. Кто мог так пошутить? Настроение испортилось, беспокойство и тревога вновь овладели его сознанием. Он бесконечно прокручивал недавний разговор, бросая собеседнику оскорбление за оскорблением, побеждая его в словесной дуэли, выводя на чистую воду. Где-то в районе Академии художеств резкий звук известил его о полученном SMS-сообщении. Он вздрогнул, непрочитанная информация веселым конвертиком мигала на мониторе. Номер отправителя опять не определился. Александр полез в подлокотник и, вынув аппарат из устройства громкой связи, выбрал опцию «открыть сообщение». Машина вильнула влево, затем вправо. Вокруг нервно загудели водители. Наконец, справившись с управлением, он смог прижаться к обочине и остановиться. — Не может быть! — Не веря своим глазам, он еще раз перечитал короткое сообщение из трех слов. Он так сильно сжал стальной корпус мобильника, что костяшки его пальцев побелели. На секунду ему показалось, что он все еще спит. Он разжал пальцы, закрыл и снова открыл глаза. — Не может быть! В висках стучала кровь. Он продолжал смотреть на потухший экран телефона.* * *
— Саш, ну это вообще! — Ассистентка Алла негодующе развела руками, встречая его на пороге студии. — Все давно собрались. Свет выставили. Ты сам приучил всех не опаздывать. Ты даешь! — Ладно, ладно! — Он закрылся ладонями от ее прожигающего насквозь, обличительного взгляда. — Тяжелая ночь! — У тебя каждая ночь такая! Я уезжала в пять, а тебя не остановить. — Алла демонстративно зажала ноздрю и наклонила голову вниз. — Тебе ведь уже не двадцать. — И даже не тридцать. — Он схватил ее за плечи и притянул к себе: — Поцелуй меня, мне станет легче. — Я, слава богу, это переросла. — Она ловко выскользнула из его объятий. — С кого начнем? — С невесты, разумеется. — Александр энергично прошествовал в центр павильона и взял в руки фотоаппарат. — Не невеста, а ангел, — поправила ассистентка. — Разве это не одно и то же? Ему совершенно не хотелось работать. Он с трудом заставил себя оглядеть павильон. Вокруг, как всегда, суетилось множество народа, его команда, их люди. Редакторы, работники студии, осветители, помощники, реквизиторы, техники, визажисты. Их работу оплачивает безразмерный американский кошелек, издание, которое уже сделало перевод на счет Александра за то, чтобы он сто раз нажал на кнопку фотоаппарата. Ему дали мнимую творческую свободу, надеясь хоть как-то выделиться на полке, уставленной одинаковыми обложками, и продать большее количество копий, чем конкурирующее издание, где тоже в этом месяце будет целый разворот его работ. Другое издание также принадлежит большой американской «семье», его редактор также предоставил популярному фотографу творческую свободу. Обсуждая предстоящую съемку за кофе, они говорили о самовыражении, гармонии и творческом поиске, а еще о неожиданной реализации революционного замысла. И вот теперь он стоит, глядя на освещенный квадрат, где через несколько минут появится женское тело, украшенное, наряженное или почти раздетое. Он посмотрит в объектив, нажмет на черную кнопку и полностью самовыразится на радость всем. Телефон молчал. Этот сукин сын будет его мучить. Александр впервые за долгое время физически ощущал муку томительного ожидания. Ждать было невыносимо. Модели, как скучающие дети, разбрелись по углам, листали журналы с картинками, играли с мобильниками, болтали, беззаботно погрузившись в безделье. — Мне нужны сигареты и чай, — Александр отыскал Аллу в толпе. — Позавтракаешь? — Можно. — Он на секунду закрыл ладонями лицо. — Сделай пару бутербродов. — Как насчет каши со свежей малиной? Ты посадишь желудок, питаясь всухомятку, — Алла снисходительно смерила его взглядом. — Выходи за меня замуж! — Теперь тебе придется меня убить, — она улыбнулась. — Почему, ты просто можешь сделать вид, что не услышала. Давайте начинать! — Он захлопал в ладоши. — Эй, все, просыпаемся! В освещенный квадрат павильона шагнула девушка в длинном белом одеянии. Красивое лицо, искусно нарисованные стигматы на запястьях, в руках автомат. — Поправьте ей нимб! — Александр оторвался от объектива и, прищурившись, оглядел ангела с ног до головы. — Что с волосами? К девушке подскочил визажист с феном в руке. Александр снова наклонился к фотоаппарату. — Поменяйте автомат на гранатомет. Есть у нас гранатомет? — Он почувствовал, что начинает злиться. — Дай сценарий. — Он выхватил у стажера несколько мятых листов бумаги. — Там что написано? Гра-на-то-мет! Алла! Ассистентка почти бегом вернулась в павильон, за ней, стараясь не отставать, семенил пожилой реквизитор с гранатометом. Ангел уверенно приняла оружие из его рук. — Отлично! — Громкий щелчок. — Еще разок. Сделай мне безжалостное лицо. Хорошо! А теперь будь равнодушной, посмотри на меня как будто я ничто. Вот так! Я — ничто! Стажер беззвучно поставил на стол рядом с ним стакан чая. — Следующая. Готовьте декорации. Алла удивленно взглянула на часы и покачала головой. Александр присел на раскладной стул с собственной фамилией на спинке и по инерции взялся за телефон. Ни звонков, ни сообщений. Что делает этот человек? Считает минуты, отмеряет одному ему известный срок? Он со стуком бросил телефон на стол. Закурил, сделал большой глоток из стакана. — Что это? — Александр гневным окриком вернул стажера на место. — Черный чай. Вы хотели зеленый? — Парень старался говорить спокойно, не выдавая охвативший его ужас. В павильоне стало тихо. — Я хотел чай, — слова Александра зловещим эхом разнеслись по помещению. — Любой чай, но чай, а не это подкрашенное пойло! Ты знаешь, что такое чай? Вижу, что нет! — Он вскочил и, выдернув мокрый пакетик из стакана, бросил его под ноги окаменевшего мальчика. — Чай — это божественный напиток! Он вкусный! Рядом с жертвой, как по волшебству, возникла Алла с дымящейся тарелкой каши. У него промелькнула мысль кинуть тарелку на пол, следом за пакетиком чая, но он сдержался. На него вдруг накатила усталость. Он медленно опустился на стул. — Саш, он новенький, еще не в курсе всех тонкостей. Все нормально, — Алла ловко подвинула горячую тарелку ближе к нему. — Тонкостей?! — взвился он. — Ты хоть понимаешь, что это безумие! Остались только названия! А на поверку все дерьмо, безвкусное, безликое, мерзкое! Разве я не прав? — он оглядел притихших людей. — Вы что, это пьете? Вам нравится? Люди, работавшие не первый год, промолчали. Кто-то из новеньких осветителей открыл рот, но его предусмотрительно остановили незаметным толчком в бок, и он осекся, так ничего и не сказав. Александр посмотрел на алюминиевую ложку, торчавшую из густой каши. Он аккуратно извлек ее и покрутил в руках, рассматривая погнутую ручку. — Это хорошая ложка? — он поднял глаза на Аллу. — Наташа готова. — Она пропустила его вопрос мимо ушей. — Извини, но надо ускориться. Мы поздно начали. Я завтра куплю для тебя новые приборы. Он швырнул ложку обратно в тарелку, разбрызгав кашу по столу. — Я сам позову ее. С Наташей он спал несколько раз. У нее была красивая маленькая грудь и муж, который иногда не разрешал ей работать. Тогда она заводила нового любовника, чтобы скоротать время до его прихода из офиса. Он зашел в гримерную без стука. Наташа стояла перед зеркалом, по пояс голая, в розовой балетной пачке. Ее наряд был похож на воздушную сахарную вату, накрученную вокруг длинной палочки. Она сосредоточенно, высунув кончик языка, наклеивала на соски красные стразы. Александр взял со стула красный капюшон палача: — Не забудь. Она промолчала. — Помочь? — Он наклонился и дотронулся языком до одного из «бриллиантов». Она отстранилась: — Вчера ночью я заезжала к тебе. Хотела сделать сюрприз. — И что? — благодушно поинтересовался он. — Тебя не было дома! — Она улыбнулась одними ярко накрашенными губами, в то время как ее глаза продолжали настороженно следить за ним из-под длинных наклеенных ресниц. — Видишь, как неудобно приезжать в гости без звонка. Хозяин может отсутствовать. — За дружелюбным тоном ему удалось скрыть раздражение. Неужели там, в их мире, головах, телах, не осталось для него ничего нового! — Саша! — позвала Алла за дверью. Прежде чем он сообразил, что происходит, его телефон в ее руках перестал звонить. Выскочив в коридор, он выхватил свой притихший мобильник: — Неужели трудно снять трубку! Неужели сложно сказать «алле»! — Он понимал, что выглядит и ведет себя как сумасшедший, но остановиться не мог. — Что с тобой? — Алла неожиданно грубо для своей хрупкой комплекции втолкнула его назад в гримерную. — Выйди! — бросила она Наташе. Наташа молча вышла из комнаты, помахивая капюшоном. — Что с тобой? — Алла яростно сверкала глазами. — Перестань жрать таблетки, нюхать, пить! Ты не в себе. Ты теряешь остатки мозгов! Человеческое лицо! Ты как все! «Чай — дерьмо!» — передразнила она. — Ты сам превратился в дерьмо! Это ты — одно название. Ты не хочешь работать! Я же вижу! «Следующая!» — снова передразнила она. — Не хочешь работать, не снимай! Но не превращайся в истеричку! Александр сжал кулаки и тут же мгновенно обмяк. Алла не сводила с него пылающего взгляда. Он почувствовал, что не в силах открыть рот и ответить. Ему самому было глубоко безразлично то, что он собирался сказать. Хотелось спать. Или побыть кем-то другим, кирпичом в стене например. Чтобы быть, но ни в чем не участвовать. — Сегодня мне приснилось, что я разбился. — Он не хотел ни говорить, ни Молчать. Если он повторит это вслух, то тайное станет явным. — Я упал со скалы и умер. Мой череп ударился о камень и раскололся. Я чувствовал, как ломается каждая кость в моем теле, ощущал невыносимую боль и никак не умирал. Возможно, это длилось пару секунд, но, когда это происходит с тобой, кажется, что проходит вечность. А говорят, что умирать легко. Раньше я об этом не думал, а теперь… Очень страшно. Алла смотрела на него, качая головой. Сочувствовала? Жалела? Осуждала? — Все теперь совсем бессмысленно. Понимаешь? — он схватил ее за локоть и тряхнул. Несколько секунд они не сводили друг с друга глаз, не произнося ни слова. — Я отменю съемки. — Она вздохнула, освобождаясь из его ослабевшей хватки. — Езжай домой. Он улыбнулся: — Позови Наташу!Глава 2
Он заехал домой, принял душ и переоделся. В голове постепенно образовывалась всепоглощающая пустота. Он был бы счастлив поспать два-три часа, но после того, как он за одно утро использовал недельный запас голубых таблеток в своем контейнере, ему едва ли удалось бы заснуть. Со стороны казалось, что он бесцельно перемещался по квартире, выдвигал и задвигал ящики, перебирал бумаги, рылся в антикварном секретере. Он раскрыл несколько папок и безжалостно вывалил их содержимое на письменный стол, а потом растерянно уставился на бумажную гору. Выпил виски. Напряжение спало, он смог сосредоточиться и закончить сборы. По дороге к банку он тешил себя иллюзией, что еще колеблется. Но, очутившись на парковке перед серым офисным зданием, не мешкая вышел из машины и двинулся к стеклянным дверям. В последнее время он многое забывал. Началось с малого: дата, номер телефона, имя. Потом, как в постепенно оседающем грунте, в его памяти неожиданно стали возникать огромные дыры. Целые дни, недели исчезали за чередой неразличимых событий. Посреди дороги он останавливался, чтобы вспомнить, куда направляется. Он не мог точно сказать, что делал час назад. Сны путались с реальностью, просыпаясь, он был уверен, что уже прожил этот день. По утрам он стал чувствовать себя уставшим и потерянным. Затем из памяти стали пропадать образы и запахи. Он стоял на опустевшей парковке, глубоко вдыхая еще прохладный весенний воздух. В руках он сжимал казенный пакет, великодушно выданный банком вместе с деньгами. Скоро майские праздники, наступало его любимое время года. Все разъедутся, а он останется здесь. Город опустеет и будет принадлежать ему одному.* * *
Александр сомневался в том, что тот человек появится. Он занял круглый стол в темном углу бара, сел лицом к двери, заказал виски и огляделся. Справа сидела пожилая пара иностранцев, чуть подальше парень в костюме, похожий на юриста, пил пиво маленькими глотками из высокого стакана. Не стоило приходить. Он физически ощутил, как тяжелеет сердце, затрудняется дыхание. Что это — клаустрофобия? Что с ним творится? Александр, как во сне, потянулся к телефону и набрал номер доктора, но трубку не взяли. Он ждал дольше, чем позволяли приличия. Слушал длинные гудки, пока система автоматически не сбросила его звонок Ему нужны таблетки. Он не может сойти с ума. — Добрый вечер! — Мужчина грузно опустился в кресло напротив него. Александр сразу узнал голос… Невыразительная внешность, маленькие глаза за очками в недорогой пластмассовой оправе, в руках ничего нет. — Вы все-таки пришли. Спасибо, — он попытался сгладить впечатление от утреннего разговора. Мужчина не улыбнулся. — Вы принесли деньги? Кровь мгновенно прилила к голове. Глаза стали сухими, Александр часто заморгал. — Могу я хотя бы посмотреть на них? — На них? — недоуменно переспросил мужчина. Он сделал паузу, глядя куда-то поверх головы собеседника. — Вы же понимаете, сколько усилий потрачено на то, чтобы выполнить ваш заказ? — Мужчина нехотя перевел взгляд на лицо Александра. — Но лично вам я ничего не заказывал, — Александр натужно улыбнулся. — Мы незнакомы. — Ясно, — мужчина вздохнул. Александру показалось, что он поднимется и уйдет. Он бы не постеснялся броситься следом, останавливать, убеждать, возвращать… — Ко мне обращаются люди, которым нужно где-то что-то найти, — пояснил мужчина без интонации. — Я работаю только через проверенных посредников и выполняю заказы по всему миру. — Как вы вышли на меня? — уточнил Александр. — Скажем так, тот человек, который подкинул мне ваш заказ, внезапно умер. А других клиентов на этот товар, как вы догадываетесь, у меня не было. Пришлось искать вас. Александр удивился его откровенности. — Цена, которую вы назвали, намного больше той, что я готов заплатить, — небрежно заметил он. — Я мог продать его частями, — задумчиво сказал мужчина, пропустив слова Александра мимо ушей. — Но я порядочный человек. — Он впервые улыбнулся, продемонстрировав ряд маленьких мышиных зубов. — Частями? — Александр залпом осушил свой бокал. — В каком смысле? — Можно сказать, вам повезло, — мужчина продолжил размышлять вслух, — пришлось бы платить в три-четыре раза больше, все мои посредники страдают врожденной алчностью. Я могу увидеть деньги? — неожиданно закончил он, посмотрев на собеседника в упор. — Я не могу дать вам сто тысяч просто так! Покажите мне хоть что-то! — возмутился Александр. Мужчина наклонился к его уху: — За пределами времени и пространства, между небом и землей… Не дослушав до конца, Александр вытащил из-под кресла полиэтиленовый пакет с деньгами. Мужчина взял его за ручки и поднялся: — Загляните в почтовый ящик. Александр усмехнулся: — Хотя бы скажите, где вы его нашли? — В Каннах, купил у вдовы булочника. Она утверждает, что была любовницей самого Пикассо. — Вы шутите?! — Удачи! — Мужчина, не оборачиваясь, пошел к выходу, помахивая мятым пакетом.* * *
Сколько раз он приезжал на телевизионные съемки, столько раз обещал себе, что больше такого не повторится. В студии уже собрались именитые гости вечернего эфира. Прайм-тайм. Его появление стояло в программе первым. После встречи в баре Александр чувствовал, как в жилах вот-вот закипит кровь. Его тошнило. Он отказался выходить из гримерной до тех пор, пока до прямого эфира не осталось совсем мало времени. Если бы он заранее занял свое место под пылающими софитами, то потерял бы сознание. Он забыл, как звучала тема передачи, забыл, почему согласился прийти. Что-то связанное с искусством, его часто приглашали поговорить о возвышенном. Он еще раз набрал доктора. У ведущей были красивые ноги, как у породистой лошади: упругие икры, тонкие лодыжки. Она прошла мимо и села в кресло на подиуме. Гример торопливо нанес последние штрихи кистью на высокие скулы. Александр медленно вышел на ярко освещенный пятачок и замер напротив нее. — До эфира пять минут! Он сморщился от громкого звука, вырвавшегося из хрипящего динамика. — Присаживайтесь, — она бросила на него быстрый взгляд. Он тяжело опустился в кресло гостя. На мониторах отразилось ее лицо, она скорчила смешную гримасу, которая тут же сменилась рекламой. Сотрудники поторопились покинуть площадку. Она поправила волосы и посмотрела на него с едва уловимой усмешкой. — Поговорим об искусстве. — Поговорим о чем угодно. — Он пожал плечами и откинулся на жесткую спинку. Послышалась мелодия заставки, на ее губах зажглась улыбка, и она перевела взгляд в камеру.* * *
Его представили. В зале захлопали дрессированные зрители. Он улыбнулся, слегка приподнявшись с места. — Тема сегодняшней программы — «Современное искусство». Сегодня наш мир, — ведущая проникновенно посмотрела в камеру, — вступает в совершенно новый период, настало время новой эстетики… Он перестал слушать и погрузился в собственные мысли. Декорации были установлены так, что ему открывался прекрасный вид на ее профиль, он заметил, как почти невидимым движением она поправляет наушник в левом ухе. Как же он устал. Зрители снова дружно захлопали, во втором ряду у старушки упала сумка, из которой выкатилось что-то завернутое в фольгу. А если его почтовый ящик пуст? — Наш сегодняшний гость Александр выступает в необычном для себя качестве культуролога. Его считают знатоком современных тенденций, и он великодушно согласился пролить свет на то, что, по его мнению, происходит в искусстве. Александр с трудом вернулся обратно в студию. — В одном из ваших интервью вы выдвинули тезис, что «прогресс — это ложная идея». — Ведущая всем телом подалась в его сторону. Его мысли, как расплавленный солнцем асфальт, липли к подошвам ботинок, он не мог двигаться вперед. Сделав над собой усилие, он оглядел зал и улыбнулся. — Дело в том, что стремительное и абсолютно бесконтрольное развитие современных технологий безжалостно искажает картину окружающего нас мира. Отношения между реальностью и духом очень тонкие, непрочные, они разрываются. Брови ведущей сочувственно взлетели вверх. Александр перестал слышать себя, очутившись под водой, ощущая, как слова пузырьками воздуха срываются с его шевелящихся губ. — Искусство, которое всегда осуществляло эту связь, не находит места в сегодняшнем мире. Я имею в виду подлинное искусство, созданное греко-римской империей и сформировавшее всю европейскую культуру. Что мы изобрели вместо этого? Загадочные перформансы, смысл которых скрыт даже от их создателей, псевдоконцептуальные инсталляции из спичечных коробков и пустых консервных банок, раскрашенные гениталии… — Александр, — прервала его ведущая, — но разве сознание людей не меняется вместе с реальностью? Разве современное искусство не есть прямое отражение того, что происходит с нами сегодня? Он почувствовал новый приступ тошноты. — Мне кажется, что современное искусство — это особая разновидность развившегося социального психоза. Хамство, развязность и массовая необразованность прикрываются демонстративным отречением от традиционных ценностей. — А Энди Уорхол? — Жалкий тип, — отрезал он. — Интеллектуальная наглость, помноженная на отсутствие не просто художественного, а вообще какого-либо образования. Концептуальное искусство принадлежит к всемирному обществу голых королей. — Вы тоже голый король? — ведущая хитро улыбнулась. — Вы известный фотограф, вас печатают журналы по всему миру, недавно вы сняли свой первый полнометражный фильм, не говоря уже о множестве рекламных роликов и клипов. Разве вы не часть всего этого? — Безусловно, я часть современного процесса. Но я не занимаюсь искусством уже давно. — Он усмехнулся, глядя в камеру. На мониторах на мгновение крупным планом появилось его бледное, покрытое испариной лицо с глубокими темными кругами под глазами. — А чем вы занимаетесь? — Я эксплуатирую зло, помогаю выводить его на новый уровень. В зале послышался удивленный ропот, народ зашевелился, зашуршал, кто-то невпопад захлопал. — Я отдаю себе отчет в том, что кино и телевидение — это оружие массового поражения. Искусство в его исконном значении скорее всего исчезнет. Мне жаль. Потому что это единственное, что хоть как-то оправдывает наше присутствие на земле. Он поднял глаза на ведущую, как будто видел ее впервые. Ее красивая высокая грудь спокойно вздымалась под тонкой рубашкой. — Если, по-вашему, все действительно так ужасно, то как объяснить тот факт, что почти каждый день открывается новая выставка, люди рисуют, фотографируют. Цены на произведения искусства растут. — Вы же спрашивали про настоящее искусство? — Его сердце гулко колотилось в груди, вода выталкивала его на поверхность. — Вокруг нас — хаос. Исчезновение настоящего породило повсеместное недоверие, цинизм и, как следствие… страх. Все боятся всего! — А чего боитесь вы, Александр?Глава 3
Он уже давно не открывал свой почтовый ящик: приглашения и журналы приходили в студию, письма — по электронной почте. Ящик был пуст, не считая двух рекламных листов. От злости он несколько раз ударил кулаком о железную дверцу, консьерж испуганно высунулся из маленького окна. — Почтальон приходил? Кто-нибудь приносил почту? — Александр постарался не повышать голос, глядя на старика. — Да, утром, как всегда, — тот непонимающе захлопал глазами. Александр бросился в квартиру, не снимая ботинок, вбежал в гостиную, начал метаться из комнаты в комнату, чувствуя, как гнев сменяется ощущением полной беспомощности. Позвонил доктору, тот снова не снял трубку. Как он будет спать без этих долбаных синих пилюль?! Александр опустился на кухонный стул, его взгляд уперся в записку, оставленную домработницей: «Замшевый пиджак в химчистке, синий свитер не взяли из-за вставок». Он несколько раз перечитал текст. Потом потянулся за телефоном и, посмотрев на часы, удостоверился, что еще не поздно сделать звонок. — Варвара Леонидовна, это Александр, я прошу прощения, — он старался ничем не выдать своего отчаяния. — Вы сегодня счета из ящика забирали? — Он несколько секунд слушал голос на том конце провода. — Ясно-ясно, понятно. — Он еле сдержал тяжелый вздох. — Да так, ничего страшного, жду одно важное письмо. Ладно, спасибо, извините еще раз. Он повесил трубку и снял ботинки. Надо позвонить Наташе, пусть приедет и привезет чего-нибудь, что поможет ему уснуть. Молоденькие девочки стали похожи на врачей, у них всегда есть с собой необходимые средства на любой случай. Одиночество невыносимо. Звонок телефона вернул его в реальность.* * *
— Алекс. Он вспомнил дни, когда от ее звонка зависела скорость времени. Он еще помнил, но уже ничего не чувствовал. Мадлен… Интересно, а если бы ее звали по-другому, изменилась бы их история? — Привет, красавица. — Ты можешь говорить? — в ее голосе послышалось неудовольствие. Ей не нравилось, когда он называл ее не по имени. Атташе по культуре при консульстве Франции в Санкт-Петербурге. В начале романа он восхищался ее сдержанностью. Она постоянно заставляла его ждать. Тогда время не летело, а медленно сочилось, а его привязанность к ней стремительно возрастала. — Какие у тебя планы? — ее голос прозвучал почти ровно. Из-за этого «почти» он все чаще стал отказываться от их редких бессмысленных встреч. — Никаких. Я очень устал. Прости. — У тебя ужасный голос. — Мне нездоровится. Почему он до сих пор испытывает чувство вины? Он вспомнил, как первый раз спал с ней. Он возвращался домой и грезил наяву, все ее жесты, взгляды были наполнены особенным смыслом. Он жил в ее невысказанных мыслях и непроизнесенных словах. Надо было остановиться тогда. То, что было дальше, не могло быть лучше того, что уже произошло. Его хватило на год. — Прости, — его тон смягчился. — Поговори со мной, — попросила она. — Расскажи, что делал сегодня. Я скучаю по тебе, по нам. Он молчал. В их разговорах стало много тягучих, липких пауз. Трудно поверить, что отныне и навсегда они обречены, так же как и все. — Я рассказывал тебе, что мой дед был графом? — Сказав это, он почувствовал себя дураком, но ему полегчало. — Его звали Иван Александрович Строговский. Тебе еще интересно? В юности он обучался летному делу в школе «Ле Бурже» под Парижем. Накануне Первой мировой женился на девушке по имени Мари. Большая чистая любовь. — Александр позволил себе усмехнуться, как будто устыдился собственных слов. Мадлен тихонько дышала в трубку. Она умела слушать. — В октябре семнадцатого года, после учебы, дед вернулся в Россию, как истинный патриот защищал родину от большевиков. Воевал под началом белого генерала Врангеля, с остатками армии очутился в Крыму. Держал последний бой, чуть не погиб. Его спасли цыгане. — Он прервался. — Ненавижу все эти разговоры о детстве… Прости, терпеть не могу, когда люди пересказывают друг другу сны, родословные, генеалогические деревья. — Не хочешь, не продолжай, — спокойно сказала Мадлен. Он замешкался: — Да нет, на самом деле это смешная история о том, как у меня отобрали сто тысяч евро. Короче, после революции дед осел в Калуге, преподавал в гимназии, сблизился с профессором Циолковским, моим прадедом, женился на его приемной дочери, моей бабушке. Родил свою дочь — мою маму. Сменил фамилию на «Виноградов», чтобы избежать преследования коммунистов, и стал жить-поживать в российской глуши. Во время Второй мировой его взяли переводчиком в эскадрилью «Нормандия — Неман». Он геройски сражался… погиб в последние дни войны. Бабушка тяжело переживала его смерть. Но спустя пять лет выяснилось, что он жив. После окончания войны дед сбежал во Францию и воссоединился со своей первой женой Мари. Я его не виню. У бабушки был ужасный характер. — Голос Александра невольно выдал старую, тщательно скрываемую обиду. — Откуда вы узнали, что он жив? — спросила Мадлен. — В начале пятидесятых мы получили от него письмо. Письмо привезли какие-то люди, проездом из Франции, они понятия не имели, кто мы такие. Послание оказалось актом раскаяния. Дед признался, что жив, просил прощения… даже упомянул некое наследство, которое планировал оставить дочери и ее детям. — Письмо у тебя? — Бабка сочла все это полным бредом и, впав в бешенство, сожгла его вместе с дневниками, которые хранились у нас все эти годы. Мама успела переписать по памяти лишь ту часть, где говорилось о наследстве. Ей тоже хотелось баснословно разбогатеть и уехать в Европу. — Он потянулся к пачке сигарет и закурил. — Мама рассказала мне эту историю на четырнадцатый день рождения. До этого я был уверен, что дед погиб на войне. Естественно, как любой мальчишка в этом возрасте, я заболел идеей найти деда или хотя бы его дневники, которые наверняка сохранились где-то во Франции. Я мечтал отыскать сокровища. Представляешь, какое впечатление все это произвело на неокрепшую психику подростка. — Почему ты не говорил мне об этом раньше? Почему не просил помочь? — упрекнула его Мадлен. — Я хотел. В тот день, когда нас познакомили, я пришел на прием именно с этой целью. Думал вовлечь тебя в процесс поиска. — И?.. — Ты знаешь, что было потом, — отмахнулся он. — Как-то стало не до дневников. — А что было написано в письме про наследство? — Мадлен сдержалась от еще одного ненужного путешествия в их прошлое. — Я помню кое-что наизусть. «Белые молчаливые страницы тетрадей, которые я покрывал из года в год тысячами слов, причиняющих боль, не даровали мне искупления. Прости меня. За пределами времени и пространства…» Его декламацию прервал сигнал, извещающий о звонке на второй линии. — Подожди секунду, — попросил Александр. Он посмотрел на экран телефона, где нетерпеливо мигало знакомое имя. — Варвара Леонидовна! — Александр, — в строгом голосе домработницы едва улавливалась нотка назидательности. — Я тут подумала, а какой ящик вы проверяли? — Сто девяносто пятый. А что? — А сто девяносто шестой? — Зачем? — не понял он. — Затем, что вы прописаны в квартире сто девяносто шесть. Вы же не переоформили квартиру в БТИ после объединения, по факту вы так и владеете двумя соседними квартирами. — Но я всегда указываю сто девяносто пять. — Это вы! Но если это официальное письмо, оно придет по адресу прописки. А прописаны вы в сто девяносто шестой. — Ясно. — Он нетерпеливо переключился обратно на Мадлен: — Извини, надо бежать. Я перезвоню. — Алекс! — Она как будто поймала его за рукав, перед тем как захлопнется дверь. — Пожалуйста, перезвони. Не дожидаясь лифта, он бегом спустился вниз по лестнице. Консьерж испуганно выглянул из маленького окошка, но, завидев его в холле, тут же убрал голову назад. В ящике не было ничего… кроме толстой тетради, завернутой в прозрачный пакет..* * *
Что он почувствовал? Он ждал облегчения, но испытал злость и горечь. Чужая красивая жизнь, которая могла быть частью его судьбы, пронеслась, как одно мгновение, и закончилась. Уже не важно почему. На первой странице будто в насмешку стояли знакомые слова. Он перечитывал их миллион раз. Только теперь вместо размашистого маминого почерка выцветшие буквы выстроились в один ровный, аккуратный ряд. «За пределами времени и пространства, между небом и землей он танцует в пустоте под звуки космоса». Это и есть великое завещание деда. Он написал это в письме, сделал заглавной фразой дневника. Что это означает? Александр почти не спал. Он узнал много о жизни Ивана Строговского. Даже слишком много, кое-что он предпочел бы не знать. Последняя запись была сделана в пятьдесят четвертом году в Каннах, в ту самую поездку, когда дед решился отправить письмо в Россию. Ласковое средиземноморское солнце и соленый морской бриз навеяли мысли о раскаянии. Как трогательно! Они останавливались в доме Пикассо. Между страницами лежали пожелтевшие наброски художника, возможно стоящие сегодня сотни тысяч. Александр сложил рисунки в отдельную папку, надо будет показать их специалистам. В голове роились обрывки недодуманных мыслей. Перед глазами лежал открытый блокнот, испещренный его пометками. Дневник резко обрывался, за последней записью остались чистые страницы. Автор дневника страдал приступами отчаяния, сменяющимися эйфорией, которая выплескивалась на страницы в многословных откровениях и признаниях. Потом опять тянулись недели сдержанных, коротких, надрывных записей. Он терпеливо исписывал разлинованные листы каждый день, невзирая на свое состояние. Были дни, наполненные безмятежным счастьем, но за ними всегда следовали затяжные периоды сомнений и тоски. Последняя запись 26.08.1954: «Что есть здесь — есть везде, чего здесь нет — нет нигде».* * *
Он проснулся от непрекращающегося телефонного звонка. — Алле. — Александр с трудом разогнул затекшую спину, выбираясь из-за письменного стола. Сколько времени? Он бросил взгляд на часы. Начало одиннадцатого. — Александр, вы все нашли? — Да, спасибо, — он немного растерялся, узнав звонившего. — У меня просьба: если кто-нибудь будет спрашивать обо мне, не пускайтесь в подробные объяснения. — Разумеется, — он все еще тер глаза, прогоняя сон. — А в чем дело? Вы практически вернули наследнику то, что принадлежит ему по праву. — Дело в том, — сказал мужчина после небольшой паузы, — что есть еще люди, которые очень хотят приобрести то, что я уже продал вам. Они каким-то образом вышли на меня и проявляют настойчивость. — Это из-за рисунков? — уточнил Александр. — Что еще может представлять интерес для других людей? — Нет. Они так же, как и вы, были не в курсе насчет набросков. Их интересует сам дневник. А точнее, план и схема. — Сколько они предлагали? — не удержался от вопроса Александр. — Мне просто любопытно. — Они предлагали примерно в десять раз больше, чем вы. И, судя по моему опыту, если есть второй покупатель, значит, скоро появятся третий и четвертый. Все они будут обращаться к вам. — Вы расстроились? — Александр не смог сдержать иронии. — Нет. — Мужчина замолчал. — Алле, вы еще здесь? — Я не советую вам иметь с ними дела. Считайте это моей профессиональной интуицией. Удачи! — Не попрощавшись, он повесил трубку.Глава 4
Мадлен опаздывала. Александр был голоден. В последнее время из-за таблеток он почти никогда не хотел есть. А в тот вечер впервые за долгое время испытывал настоящее животное чувство голода. Ему хотелось вгрызться в кровоточащий кусок мяса и запить его несколькими бутылками крепкого красного вина. Ему хотелось напиться. Как хорошо было чего-то хотеть. Принесли меню. Он листал глянцевые страницы, вчитываясь в аппетитные названия знакомых блюд. — Прости! — Мадлен неслышно подошла к столу. Он почувствовал ее запах и поднял глаза. Она пахла сладким шиповником.Этот аромат всегда пересиливал все остальные запахи в радиусе нескольких метров. Со временем это стало его раздражать. Он убрал с ее стула папку и помог ей сесть: — Отлично выглядишь. У Мадлен была чудесная кожа, мягкая, бархатная, как у восемнадцатилетней девочки. Телу не хватало изящества, длинные ноги, ни грамма лишнего жира, но слишком большая стопа, широкая спина, тяжелая грудь. Александр скользнул по ней взглядом. Он все еще хотел ее. Сейчас по крайней мере. Он снова поймал себя на мысли, что испытывает странное удовольствие от осознания своих желаний, но идти дальше не собирался. Красивые губы Мадлен тронула мягкая улыбка, в такие минуты его тянуло к ней больше всего. — Я принес тебе пару фотографий. — Он отвлекся, открывая папку. — Это фото деда, — он протянул ей черно-белый снимок. — Красивый мужчина. — Мадлен наклонилась вперед, слегка коснувшись головой его плеча. — Ты похож на него. В прошлый раз ты так и не перезвонил, — она подняла на него глаза. — Извини. Закрутился. На чем я остановился в тот наш разговор? — Сто тысяч евро. Наследство. Подошел официант, Александр сосредоточился на заказе. — Я уже поужинала, — сказала Мадлен. — Просто выпью. — Что будешь? — Александр захлопнул меню. — Как всегда. Официант застыл с блокнотом в руках, глядя на него. Мадлен молчала, наклонив голову. Александр беспомощно пожал плечами. — Коньяк с содовой, пожалуйста. — Она произнесла эти слова почти без акцента. — Насчет наследства. — Александр поспешил продолжить разговор. — Я понятия не имею, о чем идет речь. В письме не было ничего конкретного. Только философские намеки с невнятным смыслом. Поэтому я так упорно искал французские дневники. — Когда мы познакомились, ты говорил, что все звонки антикварам связаны с тем, что ты ищешь редкую литографию в подарок другу. Ты врал? — Значит, врал. — Зачем? — Не хотел говорить правду, — он усмехнулся. — А ты что, ни разу не врала мне? — Нет, — она уверенно покачала головой. — Тебе кажется это странным? — Мадлен, — взмолился он, накрывая ее руку своей, — прошу тебя. — Почему ты убежден, что дневники существуют? Твой дед мог не писать ничего в эмиграции, мог уничтожить записи. — Мог, — Александр кивнул. Ему захотелось рассказать ей все, но что-то его остановило. — Ты сейчас такая серьезная. Ты пришла на официальные переговоры? — А куда я пришла? — она убрала свою руку. — На встречу старых друзей. Мы ведь друзья? По ее лицу пробежала едва заметная тень. — Алекс, я уже не питаю иллюзий, что ты пригласил меня приятно провести вечер. Я тронута, что ты не пытался использовать меня во время наших отношений, но сейчас эти времена позади. Мне будет легче, если ты прямо скажешь, что тебе нужно. Он вздохнул. В таком случае безопаснее было промолчать, но он зашел уже слишком далеко. Он испытал странное наслаждение, не разубеждая ее в собственной правоте. — Мне нужно найти одного человека, возможно, он живет во Франции. — Женщину? Он грустно констатировал, что между его словами и ее вопросом прошло всего пара секунд. Раньше она пыталась сдерживаться. Они много раз переступали черту, теперь это уже стало неважным. — Это связано с дневниками деда, — терпеливо пояснил он, радуясь, что не поддался порыву откровенности. — Еще одна зацепка. Он был лучшим другом Ивана. — Тебе не кажется, что стоит прекратить поиски? Дневник лежал в багажнике автомобиля, но он не мог преодолеть внутренний протест и пустить кого-то постороннего в свои фантазии, неожиданно ставшие реальностью. — Я попробую, — не дождавшись ответа, пообещала она. — Что ты о нем знаешь? — Его зовут Андре Перро. Сейчас ему должно быть около восьмидесяти лет. Если он еще жив, конечно. В молодости он жил в Борей-Бокоре, во французской колонии в Камбодже. Мадлен приподняла брови. — Сколько примерно времени у тебя уйдет на то, чтобы что-то узнать? Она улыбнулась, убирая в сумку листок с именем: — Можно допить коньяк?* * *
Такси подвезло его к дому далеко за полночь. После встречи с Мадлен он напился, перемещаясь из бара в бар, как послушная шахматная фигура. Он выпил много, но так и не смог отключиться. Несколько раз порывался позвонить Наташе, пока не перестал обманывать себя, что хочет ее видеть. Подъезжая к дому, он почувствовал, как внутри образовалась активная, засасывающая в себя все пустота. Мысли и чувства исчезали, как в воронке, оставляя в голове гулкую дыру. Это казалось бредом, но он скучал по оставленному эксперту дневнику, ему все время хотелось прикасаться к старым страницам, рассматривать выцветшие чернила, разглядывать рисунки. Особенно портрет Мари. Он, как умалишенный, водил пальцем по черным линиям наброска. С прошлым было не так одиноко. С трудом попав в замочную скважину, он настойчиво повернул ключ. Дверь распахнулась. На секунду он залюбовался отблесками лунного света в осколках зеркала на темном полу. Он не торопился зажигать свет. Старинный трельяж встретил его немой пустотой, там, где должно было быть его отражение, появилась стена. Зачем они разбили зеркало? Он обошел квартиру, переступая через обломки мебели и разбросанные вещи. Искали везде, вскрыли полы и сняли картины, сломали, побили, искалечили почти все. Он опустился на колени, приложив ладони к теплым доскам. Сердце не билось. Его дом умер около четырех часов утра. Они не взяли десять тысяч, лежавшие в конверте в столе, не взяли ни одну из картин, которые так неаккуратно снимали со стен и бросали под ноги, не взяли часы и старинные книги. Они так и не нашли того, что искали, поэтому безжалостно, с садистским удовольствием уничтожили беззащитный дом. Испортили и растерзали сотни фотографий, под ногами валялись обрывки красивых покалеченных лиц. Небо начало светлеть. Защебетали птицы. Перед уходом Александр вытряс окурки и вымыл пепельницу. Он задумчиво прошелся по комнатам, закрывая окна и задергивая шторы. Затем он вытащил в коридор собранный чемодан и закрыл за собой дверь.* * *
Он почти совсем перестал выходить из номера, включал новости без звука, листал журналы, не читая, иногда по вечерам спускался в бар послушать, как играет на рояле посредственная пианистка. Путь назад был отрезан, идти вперед не было сил. Заключение эксперта, лежавшее среди бумаг, свидетельствовало о подлинности рисунков Пикассо. Все настоящее. Портрет, слова, история. Теперь, когда его детская игра затребовала чего-то большего, чем деньги, он засомневался, что готов идти до конца. Все изменилось, сначала померкло, потом совсем потеряло цвет, а теперь он еле улавливал очертания окружающих предметов. Он ненавидел слово «депрессия», придуманное для бездельников, не способных по-другому смириться с собственным провалом. Заканчивалась энергия, замедлялся темп, приходилось искать способы вновь почувствовать вкус к обычным вещам. На этот раз все было сложнее. Он уже не мог выйти на улицу и просто пройтись пешком, не мог водить машину, не пользовался телефоном и почти не спал. Еще несколько дней назад он мог смеяться, пить, употреблять таблетки и порошки, говорить об Аль Пачино, злиться. Он точно помнил, что как минимум дважды за последнее время чувствовал себя счастливым. Теперь ничто не пробуждало в нем привычные эмоции. Он бесконечно перебирал в голове фрагменты собственной жизни, воскрешая прошлые события. Как врач, который тыкает иголкой в отнявшиеся ноги пациента: «А здесь, а здесь чувствуете что-нибудь?» — «Ничего, доктор, ничего». Голос Мадлен показался ему таким же чужим, как и все остальное. — У тебя виза открыта? — Есть новости? — Я нашла Андре Перро. Он ждет тебя у себя дома в Париже. — Ты говорила с ним? — растерялся он. — Я имею в виду, старик в себе? Сколько ему лет? Она рассмеялась. Ей было приятно взволновать его, завладеть вниманием, вновь превратиться в необходимость, пусть и ненадолго. — Алекс, он совершенно здоров, судя по нашей беседе, далек от старческого маразма и обладает прекрасной памятью. — Он знает что-нибудь об Иване? Дед жив? — Слушай, мы договорились о встрече, ему есть что тебе рассказать. Я перезвоню. У меня люди в приемной. — Ты полетишь со мной? — он сам удивился собственному вопросу. — Ты хочешь, чтобы я полетела? — Если сможешь… Она помолчала. Возможно, ждала, что он добавит что-то еще. Слишком много недосказанности. — Знаешь, я тут недавно вспоминала, как мы сбежали туда вместе в первый раз. — Я помню, — он устало прикрыл глаза, — твой багаж потерялся. Ты ехала к себе домой на два дня и везла чемодан нарядов. — Я думала о другом. Он почувствовал, как тонкий, только что образовавшийся лед под его ногами трескается и он медленно проваливается в ледяную равнодушную воду. Тяжесть, скопившаяся в груди, тянула его вниз. Он начал жалеть, что позвал Мадлен с собой. — Ну что, летим завтра? — бодро сказал он. — Я закажу билеты, — она вздохнула.* * *
В день отъезда он позвонил Наташе. Она появилась в гостиничном номере на час позже, чем обещала, с остатками булки в руке. Наташа постоянно испытывала голод — в дороге, на съемках, в гостях. В ее сумке валялись фантики от конфет, крошки от кондитерских изделий и огрызки фруктов. Он никогда не понимал, как при столь нездоровом аппетите она оставалась такой худой. Александр посмотрел на часы. Мадлен заедет через сорок минут. Наташа доела булку, опустошила пакет с орешками, и они занялись сексом. Она пользовалась специфическими духами под названием «Spicy Саке». Резкий мужской запах ванили, красного перца и миндаля. Вероятно, они нравились ей из-за ассоциаций с едой. Александр не успел принять душ, как снизу позвонили, сообщив о приезде Мадлен. Когда он второпях выбегал из номера, Наташа заказывала салат с тунцом, лежа на его!!! стороне кровати. Александр грустно улыбнулся: еще одна причина, по которой они не могли быть вместе. Он принципиально не менял привычки, они были каменной стеной, надежно отделявшей его от каждодневного безумия. Если начать вытаскивать по кирпичику, все рухнет, и он сойдет с ума. Для него — только правая сторона. В теплом салоне автомобиля Мадлен подвинулась вглубь, уступая ему место рядом с собой. Водитель взял его сумку и бесшумно захлопнул багажник. Они тронулись в путь. Александр коротко прикоснулся губами к ее гладкой щеке: — Как дела? — У тебя новый одеколон? — она поморщилась. — Что-то восточное? — «Spicy Саке», — он повернул голову, провожая исчезающий пейзаж за окном. — Очень резкий запах! — Да, — протянул он, не оборачиваясь. — Нужно всего пару капель. — Сегодня ты явно переборщил. — Он быстро выветривается, не переживай.Глава 5
Он был в Париже десятки раз. В течение года, пока длился их роман, они летали сюда почти каждые выходные. Здесь Мадлен менялась, с нее спадала напряженность, она становилась похожей на иностранку. Он давно утратил охоту к перемене мест, он знал каждый уголок в Европе, проехал всю Латинскую Америку, дважды предпринимал долгосрочные поездки на Восток. Все города казались одинаковыми, их неизменность нагоняла на него тоску. В праздники и каникулы он все чаще стал оставаться в пустом городе. Уезжал, когда хотелось чего-то конкретного, ради чего приходилось превозмогать страх и садиться в самолет. Походить под парусом на теплом побережье, покататься на сноуборде по незнакомой целине, посмотреть выставку, которая не приедет сама, здание, которое впечатлило даже на картинке. Но такие поводы случались все реже и реже. Постепенно боязнь перелетов полностью подавила его стремление к путешествиям. Он не заметил, как и Когда это произошло. Раньше другие описывали ему ужасы турбулентности, которые он попросту не замечал. Он летал по нескольку раз в месяц, не интересуясь моделями самолетов и названиями авиакомпаний. Теперь во время полета, даже приняв снотворное, он не спал. Любая маленькая встряска сопровождалась обильным потоотделением. Учащалось сердцебиение, дрожали руки. Алкоголь почти не действовал. Он вглядывался в лица стюардесс, пытаясь найти доказательства того, что его худшие опасения оправдались, или, наоборот, в поисках успокоения. Он пробовал слушать музыку, смотреть кино — ничего не помогало. Каждый звук, движение крыльев, и он был готов зарыдать от страха и бессилия. Мадлен знала об этом. И весь полет до Парижа старалась отвлечь его беззаботными разговорами и сплетнями об общих друзьях. Он ненавидел летать ночью, когда не видно солнца и проплывающих мимо облаков. Никаких знаков, только кромешная мгла и поблескивающие огоньки на крыльях самолета. Они приземлились, и он, как всегда, испытал неописуемый душевный подъем, он был счастлив. Возможно, это было последнее, что доставляло ему такую радость. Александр назвал таксисту адрес гостиницы, не дожидаясь приглашения Мадлен переночевать у нее. У Мадлен была старинная большая квартира в Латинском квартале, но он предпочитал гостиницы. Ему нравилось чистое накрахмаленное белье, которое меняют ежедневно, нравилось бросать полотенца на пол, нравилось ужинать посреди ночи на серебряном подносе, переключать каналы кабельного телевидения, смотреть порнофильмы по утрам. В роскоши гостиничных номеров ощущалось их высокомерное безразличие к гостям. Они не осуждали, просто предоставляли свое пространство, совершенно не интересуясь тобой. Александр давно заметил, что, оказавшись в гостинице, человек начинает вести себя иначе, он изменяет привычкам, нарушает правила, словно проживает короткую, мимолетную жизнь кого-то другого. Когда швейцар распахнул дверь такси, Мадлен выбралась из машины вслед за Александром. Он бросил взгляд на ее дорожную сумку, очутившуюся на мокром асфальте. — Выпьем в баре, и я уеду, — сказала она, проследив за движением его глаз. Он приехал в свой любимый отель, не изменяя старой привязанности. Остальные кочевали с места на место, скрываясь от арабов, японцев или нуворишей. Ему было плевать, он всегда приезжал сюда. Они устроились в глубине бара. — Что ты будешь пить? — спросил Александр. — За все это время ты так и не запомнил, что я пью? Он на секунду оторвался от созерцания посетителей за соседними столиками: — Ты любишь вино, шампанское, коньяк, виски. — Нет, в последнее время я всегда заказываю одно и то же, — упрямо продолжала она. — Хорошо, — он улыбнулся, — я закажу тебе сам, на свой вкус. — Он подозвал официанта: — Два виски, лед отдельно. — Одно виски и один коньяк с содовой, — перебила его Мадлен. — Ты правда не помнишь? — Конечно помню, — спокойно соврал Александр. — Я просто хотел тебя позлить. Мадлен недоверчиво не сводила с него глаз. Они молчали. Стала слышна приглушенная музыка. Александр закурил, рядом громко засмеялась девушка. — Смотри, — прервала паузу Мадлен. Она вынула из сумочки кошелек и достала маленькую фотографию. — Что это? — он с облегчением взял фото из ее рук. — Моментальный снимок, сделанный на Лионском вокзале. Помнишь? — Сентябрь, — задумчиво произнес Александр, глядя на число на обратной стороне. — Куда мы ехали? Мадлен грустно усмехнулась: — Я уезжала к сестре, ты успел проводить меня перед самолетом. Александр оторвал взгляд от фотографии и внимательно посмотрел на нее: — Подаришь? — Зачем? Ему хотелось сделать ей приятное. Он спрятал снимок в портмоне между кредитными картами. — Расскажи мне про Андре Перро. Как ты нашла его? — Найти его оказалось совсем не сложно. Андре Перро — потомственный аристократ, его семья бежала во Францию из России сразу после революции. Он хорошо известен в высших кругах «старой» Европы. Имеет безупречную репутацию. Получил блестящее образование, знает семь языков, включая русский. Во Франции в его круг входили Набоков, Пикассо. Он является почетным членом Королевского географического общества. Богат. Увлекается Востоком. Финансирует серьезные археологические исследования в разных частях света. Те, кто лично встречался с ним, говорят о нем как о замечательном собеседнике и исключительно воспитанном человеке. Вдовец, много путешествует, в последние годы обосновался в своем особняке в Седьмом округе Парижа. — Он легко согласился на встречу? — Александр сделал жадный глоток из бокала. — Да. По натуре он авантюрист. И потом, — Мадлен улыбнулась, — у меня же есть скромный дипломатический опыт. — Ее лицо посветлело, на мгновение перед ним мелькнула девочка. — Мадлен, я нашел дневник. Она замолчала. — Я хотел сказать тебе до отъезда, но не было подходящего случая. Все произошло слишком быстро. — Ты купил его за сто тысяч евро? — Да, — он кивнул. — И тогда, когда мы говорили по телефону, он уже был у тебя? — Нет. Тогда я думал, что меня обманули. Она снова замолчала, сжимая в руках бокал. Он опять почувствовал себя виноватым. — Ты знаешь, у моего деда была приемная дочь Изабель — Мари родила ее во втором браке. Общих детей, по крайней мере до середины пятидесятых, у них не было. После войны они уехали в Камбоджу, где у отца Мари, адмирала де Женуйи, оставалась в горах вилла. Там Иван познакомился с Перро. В дневнике он всегда называет его по фамилии, упоминает почти на каждой странице. В начале пятидесятых они вместе ездили по Европе, останавливались в Каннах у Пикассо. После поездки записи обрываются. — А что насчет наследства? — осведомилась Мадлен. Александр хорошо знал этот тон. Она пыталась придать голосу легкость, но ее интонации выдавали чудовищное напряжение, она все еще злилась. Ее нарочитое безразличие уже не могло его обмануть. Она всегда хотела иметь отношение ко всему, что с ним происходило. Ревновала к вещам, людям и еще не произошедшим событиям. И вот сейчас она не преминула уличить его во лжи, обвинила в том, что он скрывал от нее дневник. Все это уже не имеет значения. Мадлен… рядом с ней тяжело дышать. — В дневнике есть план дома, на котором отмечено место. И еще схема механизма как инструкция к сейфу. — Ты серьезно? — Мадлен удивленно подалась вперед. — Неужели ты думаешь, что за пятьдесят лет никто так и не открыл сейф в доме? Ты думаешь, что мы завтра поедем в Камбоджу и заберем твои миллионы? Александр пожал плечами: — Мне все равно, я хотел найти дневник, теперь он у меня. Вместе с набросками Пикассо. Что, согласись, неплохо. А дальше пообщаюсь с Перро, возможно, он что-нибудь расскажет об Иване. Александр почувствовал, как виски постепенно примиряет его с действительностью. По телу разлилось приятное тепло. Мадлен приняла вальяжную позу, вытянув длинные ноги под его кресло. — Ты никогда не был сентиментальным, — заметила она. — А теперь стал, — он улыбнулся. — Человек склонен меняться. — Только не ты, — она покачала головой. — Ты никогда не изменишься. — Ну, если это мой приговор, — вздохнув, он со стуком поставил пустой бокал на стол. — Не хочешь подняться ко мне в номер?* * *
В Париже стояла теплая, ласковая погода, стоило только остановиться на перекрестке, как солнце тут же начинало настойчиво припекать спину. Они шли пешком, никуда не спеша, наслаждаясь прогулкой. Особняк Андре Перро время почти не тронуло. Старое здание из шершавого серого камня, двойная кованая дверь, решетки на окнах первого этажа. Позвонив, они застыли на ступеньках, с любопытством разглядывая фасад. Дверь открыла женщина восточной наружности, поклонившись, она отступила в глубину помещения, приглашая гостей войти. Они многозначительно переглянулись, перед тем как последовать за ней по длинному коридору. Дом, несмотря на внешнее величие, внутри оказался темным и унылым. Повсюду царили прохлада и полумрак. Как большинство старинных домов в Париже, особняк отапливался отдельными каминами в каждой комнате, многими из них, судя по всему, не пользовались. Мелькавшие по дороге комнаты выглядели нежилыми. Они поднялись по истертым ступеням на второй этаж и очутились в холле, где витал терпкий запах благовоний. Там было теплее. Откуда-то доносилась убаюкивающая восточная музыка. Женщина одновременно распахнула обе створки деревянной двери, пропуская гостей вперед. Александр ожидал услышать скрип рассохшихся старых досок или скрежет петель, но двери открылись бесшумно. Их взгляду предстала просторная комната с высоким потолком: стены, обитые темным шелком, бамбуковые светильники по углам, ковры с драконами, повсюду картины; справа от входа низкие лежанки с бархатными подушками, похожими на конфеты в яркой обертке, каменный стол, отделанный разноцветными камнями. В глубине комнаты располагался круглый стол из темного дерева с массивными ножками, от остального помещения рабочую зону отделяла старинная резная ширма из бамбука, украшенная набивным шелком, за ней пряталась маленькая, почти незаметная дверь. Рядом со столом стояли большой глобус, низкое кресло и кальян. Александр обошел комнату по кругу и принялся разглядывать картины на стенах. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять, что все полотна принадлежат кисти одного художника. — Многие осуждают меня за отсутствие разнообразия в коллекции, — хозяин неожиданно появился из-за ширмы. Он говорил по-русски с приятным, почти неуловимым акцентом в интонациях. Александр ожидал увидеть сгорбленного старца в надвинутых на нос очках, полуслепого, со слабым слухом. Но Перро казался непривычно высоким для своего возраста — прямая спина, легкий бодрый шаг, внимательные глаза. Александр с готовностью протянул руку и широко улыбнулся: — Александр Виноградов. — Андре Перро. — Я внук Ивана Строговского. Сын его дочери Анны. — Я уже догадался. Вы очень похожи на деда. — Перро оглядел его с ног до головы. — Как быстро летит время, — сказал он и, словно опомнившись, повернулся к Мадлен: — Вы так же восхитительны, как и ваш голос по телефону. Это большая редкость. — Он галантно поцеловал ее руку: — Est flatty par la connaissance[1]. — Merci. Je suis touchde[2]. Александр попытался представить Перро пятьдесят лет назад. Он был необычайно гармоничен в роли стареющего аристократа, настолько убедителен, что Александр засомневался в реальности происходящего. Может, через секунду из-за ширмы так же внезапно выйдет его дед. Они обнимутся и заживут счастливо одной семьей. Будут сидеть на берегу Средиземного моря в креслах-качалках, болтать и делиться воспоминаниями. Такой банальный счастливый финал истории, все в рамках жанра. Андре Перро великолепно сгладил неловкость первых минут знакомства. Александр пытался побороть охватившее его волнение, но не смог. Он еще тешил себя иллюзиями, что в этот раз предстанет перед новым человеком кем-то другим. Маленький шанс начать все сначала. Один незнакомый человек приходит к другому незнакомому человеку, чтобы поговорить о ком-то, кто скорее всего не имел намерений встречаться с ним. В таких обстоятельствах тяжело сохранить естественность поведения. За безупречными манерами хозяина угадывалось радостное возбуждение. Он попросил Александра повернуться к тусклому свету и внимательно рассмотрел его лицо. — Невероятно, но сходство поразительное. Взгляд, подбородок… Мне немного не по себе. Простите меня. — Это вы нас простите. — Александр, не зная, куда деть руки, скрестил их на груди. — Женщины сходили по нему с ума. Он был очень красивый мужчина — породистый, аристократичный, всегда с высоко поднятой головой. Такой же, как вы. По характеру он был однолюб. Поэтому женщины испытывали к его персоне повышенный интерес. Каждой хотелось быть той, ради кого он свернет с пути истинного. Они одновременно расхохотались. — И что, кому-нибудь это удалось? — спросила Мадлен. Перро продолжал смотреть на Александра, в его глазах блеснули веселые искорки. — Нет, Иван не замечал никого, кроме Мари. В их паре флирт любила только она. Он был необычным человеком: с одной стороны, сильным, отчаянным, бесшабашным, с другой — слишком чувствительным, ранимым. Все всегда воспринимал всерьез. Все время искал ответы на вопросы, размышлял, мучился. Однажды он пожаловался мне, что чувствует, будто не умеет жить. Наверное, поэтому мы так легко сблизились. Все, что умел я, — это жить и получать от жизни удовольствие. — Перро махнул рукой, приглашая гостей к столу. Александр обратил внимание на его сухое тонкое запястье, на мгновение мелькнувшее из рукава короткого шелкового халата. Мадлен первой неуверенно опустилась на широкую лежанку. Александр последовал ее примеру, с удовольствием ощутив мягкость невысоких подушек. Вошла все та же маленькая женщина с узкими глазами, встречавшая их у дверей. В руках у нее был поднос, заставленный посудой и угощениями. Она выставила на стол несколько пиал, глиняный чайник, термос и тарелку со сладостями. Уходя, она привычным движением заменила догорающие палочки с благовониями на новые. — Вы не против? — Андре взял большую пиалу с листьями чая. — Понюхайте, — он передал ее Александру, — этот сорт чая помогает раскрыться, наладить контакт. Александр предпочел бы более проверенный способ. Он мечтал выпить или хотя бы закурить. Перед тем как пустить пиалу по кругу, Перро еще раз втянул запах зеленых сухих листьев. Познакомившись с чаем, они вернули пиалу хозяину. Он аккуратно пересыпал листья в глиняный чайник и залил кипятком из термоса. Они молча наблюдали за его действиями, не нарушая возникшей тишины. Подождав несколько секунд, Андре вылил воду в подставку под чайником и снова залил листья кипятком. Наконец он взял три маленькие пиалы, похожие на рюмки, и наполнил их почти прозрачной жидкостью. Чай был непривычно светлым, Александр сделал глоток — запах сена и прогретой солнцем воды. Они быстро опустошили свои пиалы, и Перро тут же наполнил их вновь. На этот раз чай заметно потемнел, а вкус и аромат усилились. — Угощайтесь, — он придвинул пирожные и конфеты ближе к гостям. — Обязательно попробуйте итальянскую карамель — ручная работа. — Он взял круглую конфету в ярко-сиреневой обертке. — Мне каждый месяц присылают коробку из Пизы. Мне кажется, я тот единственный заказчик, ради которого эта кондитерская все еще существует. По крайней мере, я никогда ни в одном уголке мира не встречал таких конфет. Впервые я попробовал их в середине сороковых годов по дороге во Флоренцию, мы остановились в Пизе, чтобы выпить по чашке чая, — он мечтательно прикрыл глаза. — С тех пор я так и не встретил ничего изящнее и вкуснее. Хозяина лавки звали Урбано Фано. Он умер пять лет назад. Его сын Жетано продал бизнес с условием, что новые хозяева не перестанут изготавливать эти конфеты и поставлять их старым клиентам. Я оказался среди счастливчиков. На обертке буквы «У. Ф.» — инициалы отца. Пока мы едим эти конфеты, жива память о синьоре Фано. Александр с любопытством взял конфету, рассматривая буквы на сиреневой обертке. Во рту она почти мгновенно растаяла, оставив приятное послевкусие лесных ягод и молока. Мадлен тоже развернула карамель. — Волшебно! — Она, пренебрегая приличиями, почти тут же потянулась за следующей. — Теперь я знаю ваше слабое место, — Перро улыбнулся. — Вы уже никогда не сможете забыть их божественный вкус. — Будьте осторожны, — предупредил Александр. — Она заманивает вас в сети! — Я готов сдаться без боя, молодой человек. Они рассмеялись. Александр поставил пустую пиалу на стол. Возникла пауза. Его мысли медленно надувались, как мыльные пузыри, готовые взлететь в воздух, перед тем как лопнуть и оставить мокрые пятна на ковре. — Иван еще жив? — Он с трудом оторвал взгляд от стола, чтобы посмотреть на хозяина. — Нет, — Перро спокойно встретился с его взглядом. — Он погиб. — Как? — Разбился. Они снова замолчали. — Он написал нам письмо, — сказал Александр. — Я помню. — Читали? — Нет, — Андре покачал головой. — Он никому не давал читать свои записи — ни письма, ни дневники. С ним было страшно разговаривать: не успеваешь закончить мысль, а он уже открыл тетрадь и что-то записывает. Он чуть не умер, когда забыл свой дневник в Каннах у Пикассо. Там был один набросок, портрет Мари… Он порывался спрыгнуть с корабля и плыть обратно к берегу. — Я нашел и выкупил этот дневник вместе с рисунками. — Вы везучий человек! — Расскажите, как это случилось, — попросил Александр. — Мы отдыхали у Пабло на вилле, он только что перебрался туда из Валлориса. Война закончилась, и все веселились как сумасшедшие. Франция в развалинах, а народ не вылезает из баров и варьете. На Ривьере праздник не прекращался ни на минуту. У всех было отличное настроение. У Пабло тогда только наступил период увлечения портретами. Он закончил цикл «Человеческая комедия», влюбился в Жаклин, хотя еще официально не разошелся с Франсуазой. Летом она с детьми уехала к родителям, а Жаклин заняла ее место. Мы жили одной теплой, веселой компанией, пили шампанское, ездили на море, танцевали, играли в казино. Пожалуй, это было лучшее лето в моей жизни. Иван казался беззаботным и счастливым. Забавно, что Жаклин ревновала Пабло к Мари. Он постоянно рисовал ее, делая наброски на клочках бумаги или на обратной стороне меню. Мари только смеялась. Она не относилась к его искусству всерьез, как остальные. Он не обижался, напротив, постоянно стремился удивить ее. Мари была настоящая красавица. Мужчины в ее обществе теряли себя. — Перро на секунду закрыл глаза, с его лица не сходила блуждающая улыбка. — Иван бережно собирал наброски, вкладывая их между страниц дневника. Пабло не скупился на подарки, — он обвел рукой стены, увешанные картинами и литографиями Пикассо. — В день отплытия домой мы проспали, слуги не смогли нас поднять. Накануне вечеринка длилась до утра, мы отмечали отъезд. Когда нас растолкали, мы едва успели на корабль, в суматохе позабыв половину вещей. Пропажу дневника Иван обнаружил уже в каюте. В ближайшем порту отправил телеграмму Пабло, умоляя выслать дневник Наверное, боялся, что любопытный Пикассо попросит кого-нибудь из русских друзей перевести последние записи. Иван ведь всегда писал только на русском. Говорил, что для него это возможность не забывать родной язык. Пабло клялся, что так и не получил телеграмму. — Перро усмехнулся: — От него можно было ожидать чего угодно. Но факт остается фактом — дневник пропал. Потом в колониях начались волнения, и стало уже не до того. — Он нашелся у жены пекаря, — сказал Александр. — Она утверждала, что была любовницей Пикассо. — Это на него похоже, — Перро с улыбкой кивнул. Он потянулся к термосу и снова залил листья чая горячей водой. — Я нашел только одну тетрадь, записи начинаются с момента их переезда на Бокор, а заканчиваются поездкой в Канны. Вы не знаете, где остальное? — Сохранилось только то, что у вас, — Перро поднял на Александра прозрачно-голубые глаза, — остальное исчезло вместе с бипланом вашего деда, когда они разбились. — Значит, вы единственный источник информации для меня. — Я к вашим услугам, — Перро слегка наклонил голову вперед. — Что еще остается старику, кроме как предаваться воспоминаниям. — Как он нашел Мари после войны? — О-о, — воскликнул Перро, — это удивительная история любви! Во время войны Иван служил в эскадрилье «Нормандия — Неман» переводчиком. Их авиаполк был награжден орденом Почетного легиона и Александра Невского. — Дед числился одним из сорока пяти погибших и пропавших без вести, — сказал Александр с иронией. Перро отвел глаза и взглянул на Мадлен, она ободряюще улыбнулась. — У вашего деда был напарник Жан-Поль. Он приземлился в пылающем самолете на аэродром, его вытащили, но из-за сильных ожогов он скончался в госпитале через несколько дней. Иван не отходил от него ни на минуту. Перед смертью Жан-Поль попросил его разыскать во Франции его жену и маленькую дочь и попрощаться с ними за него. Сбежав от советской власти, Иван сдержал слово и отправился домой к другу. — Он сбежал не только от власти, но и от собственной дочери, — поправил Александр. — Поверьте, это было непростое решение, — возразил Перро. — Он никогда не забывал, чем пожертвовал. — Но так ничего и не предпринял, — в голосе Александра прозвучало плохо скрываемое раздражение. — Одно письмо за столько лет! — Он не успел. — Перро понизил голос. — Вы осуждаете его выбор? — Нет, — Александр пожал плечами. — Я не знаю, как поступил бы на его месте. — Вот именно! — с готовностью подхватил хозяин. — Поэтому у меня нет ни жены, ни детей. — Алекс, — Мадлен дотронулась до его плеча, — успокойся. Мы же в гостях. — Простите. Детская травма, — Александр нервно рассмеялся. — Так что было дальше? — Иван снова оказался в Ле-Бурже, где когда-то учился в летной школе, там же жила вдова Жан-Поля с ребенком. С вокзала он поехал к ней, по дороге купил игрушку. Дверь ему открыла его Мари. Мадлен издала удивленный возглас: — Не может быть! — Да, вдовой Жан-Поля оказалась бывшая жена Ивана — Мари, которая считала его погибшим. Но, если разобраться, оба ее мужа были летчиками, обучались в Ле-Бурже, в родном городе Мари. После исчезновения Ивана Мари ждала несколько лет, а потом вышла замуж за Жан-Поля и родила дочь Изабель. Началась война, и она вновь проводила мужа на фронт, откуда он не вернулся. Иван и Мари никогда не переставали любить друг друга. И с того дня не разлучались до самой смерти. — В самом деле удивительная история, — сказала Мадлен. Перро вздохнул: — А вскоре Францию охватили политические волнения, атмосфера накалилась. Тогда многие, опасаясь необоснованных обвинений и преследований, уезжали в колонии, где обстановка была гораздо благополучней. Иван и Мари переехали в Камбоджу, поселились в Борей-Бокоре. Мы стали соседями и лучшими друзьями. Вы не представляете, в каком раю мы жили! Я покажу вам! — Он вскочил с низких подушек и принес толстую пачку газетных вырезок и фотоснимков. — Мое увлечение тех дней — фотография. — Он начал по очереди передавать снимки: — Смотрите, это вырезка из светской хроники журнала «Колониальный Сиам» сорок восьмого года. Это я с Женевьевой, а вот Иван с Мари. В тот вечер мы праздновали мой день рождения в казино. Александр с жадностью вгляделся в выцветшую от времени фотографию. Иван с тонкой полоской щегольских усиков в танце обнимает Мари, ее темные блестящие волосы гладко зачесаны назад, глаза чуть прикрыты, между пальцами в длинных белых перчатках зажат тонкий мундштук. Немного поодаль Андре с красивой блондинкой, похожей на Монро. Он в смокинге, она в вечернем платье, почти целиком оголяющем ее полную белую грудь. На заднем плане фотографии за танцполом видны настежь распахнутые двери, ведущие на открытую веранду, где стоят накрытые столы и плетеные кресла. Рядом с оркестром бар, где водопадом льется шампанское, наполняя гору из бокалов. Кажется, даже слышно, как шипят пузырьки и весело смеются подвыпившие гости. — Так мы жили, — лицо Перро подернулось грустью. — В середине двадцатого века Европа выглядела удручающе — последствия Второй мировой войны, — а наша жизнь в колонии была не отягощена бременем борьбы, там все шло своим чередом, неспешным порядком. — Как был образован Борей-Бокор? — спросила Мадлен. — После открытия плато Бокор в семнадцатом году было принято решение построить там казино и два десятка частных вилл. Проект по тем временам почти невозможный. Только на прокладку дороги-серпантина ушло несколько лет. Тем не менее эту фантастическую идею удалось воплотить в жизнь. Высоко в горах, между облаками, возник сказочный городок, центром которого стало казино. Он получил название Борей-Бокор. Это место моментально сделалось популярным во всем мире, о нем сплетничали и слагали легенды. Тогда ничего похожего не было. Отовсюду стали стекаться богачи и аферисты в поисках экзотики и приключений. Многие мечтали сорвать куш и в одночасье разбогатеть, другие хотели просто повеселиться. Аристократы полюбили это место больше, чем авантюристы и игроки. Иван вместе с Мари и маленькой Изабель прилетел на Бокор на биплане. Они истратили на него все сбережения, подвергали себя огромному риску, но все же совершили этот безумный перелет с континента на континент. — Сколько длилось их путешествие? — уточнил Александр. — Долго. Они старались лететь над территориями, находившимися под французским или английским протекторатом. Они перелетели Северную Африку, Тунис, Эфиопию, Аравийский полуостров, Бомбей, Бенгальский залив и Андаманское море. Когда мы узнали подробности их маршрута, то сочли их сумасшедшими. Мы были снобами и не сразу приняли их в свой круг. Александр, заслушавшись, мысленно переместился в пространстве на плато Бокор, в общество Андре. — Они заняли пустующую виллу покойного адмирала де Женуйи, отца Мари. — На что они жили? — поинтересовалась Мадлен. — Ведь работать там было не принято. — Об этом дневник тоже умалчивает? — Перро удивился. Александр пожал плечами. — Сколько же занимательных историй я вам поведаю, — Перро в предвкушении потер руки. — Они нашли фишки казино, принадлежавшие отцу Мари. Иван решил играть в рулетку. Сумма была огромная, я отговаривал его до последнего. Если бы он просто обменял фишки на деньги, они могли бы прожить безбедно несколько лет. Но я же говорил: он был ужасно упрямый! Пошел и поставил все деньги на одну цифру. — На какую? — перебил Александр. — На восемь. — Почему на восемь? — Отдельная история, — отмахнулся Перро. — Он подошел к столу и уверенно поставил все фишки на восемь. Мадлен улыбнулась, не сводя глаз с хозяина дома. — Я стоял рядом с ним, у меня дрожали руки, а он был невозмутим. Мари вышла на веранду. Но она, в отличие от меня, вообще не пыталась его переубедить. Она всегда безоговорочно верила в него. Это было не подчинение, а именно высшее проявление любви, она принимала его таким, каким он был, поддерживала во всем, не старалась переделать. Второй такой женщины я не встречал. Я как сейчас помню: крупье запустил шарик на рулетке, Иван улыбался, не выпуская из рук бокала с шампанским. В тот момент на зеленом сукне лежало состояние. Вся их жизнь. «Восемь, красное», — объявил крупье. Иван засмеялся и обнял меня. «Выпивку всем за мой счет!» — крикнул он. И толпа возликовала. Оркестр заиграл «Марсельезу». Александр невольно разжал пальцы, несколько старых фотографий выпало из его рук на пол. — Разве такое бывает?! — Но вы же нашли дневник столько лет спустя. Жизнью правит случай! — Как они погибли? — Александр встал и прошелся по комнате. Ему захотелось курить, от запаха благовоний кружилась голова. — Когда мы вернулись с юга Франции, колониальная система рухнула, и наш маленький волшебный мир рассыпался. Оставаться было опасно. Тогда мы не знали, что покидаем Бокор навсегда, — Перро вздохнул. — Иван и Мари полетели обратно на старом биплане. Они оба болели небом, отговорить их снова было невозможно. Все остальные выбирались морем, мы взяли Изабель с собой. Nec mortem effugere quisqum amorem potest. От смерти и любви еще никто не скрылся. — Что стало с девочкой? — Я воспитал ее как собственную дочь, — глаза хозяина стали еще прозрачнее. — Изабель умерла в двадцать три года в Египте. Она была археологом. Александр прикоснулся к глобусу, разглядывая темные пятна континентов. — Но у вас есть родственница, правда не по крови, — Перро поднялся с дивана следом за ним. Александра поразила легкость, с которой старик управлял своим телом. — Незадолго до смерти Изабель родила дочку от своего коллеги-англичанина, — Перро слегка поморщился. — Ее назвали Мари, в честь бабушки. Я всегда старался участвовать в ее жизни, но воспитывал ее отец. Она, кстати, хорошо говорит по-русски, это моя заслуга. Я учил ее языку, географии, — в его взгляде мелькнула нежность. — Я не ожидал, что она, как и мать, заболеет раскопками, поисками древних цивилизаций и посвятит свою жизнь археологии. Но не нам решать. — Она живет в Париже? — Александр повернулся. Они очутились лицом к лицу. — Нет, уехала в Камбоджу, — Перро на секунду замолчал, — работает в Ангкоре. Древний храмовый комплекс, одно из чудес света. Простите, я вас ненадолго покину. — Перро исчез за ширмой, но вскоре вошел в комнату со шкатулкой в руках. Он поставил ее на письменный стол перед Александром и открыл черную полированную крышку. — Это часы, которые ваш дед оставил мне перед нашим расставанием, он назвал их гарантией своего удачного возвращения домой. Возьмите, — он протянул часы Александру. — Превосходная модель — «Брегет» сорок восьмого года. — Затем он извлек из шкатулки бархатный мешок и высыпал на деревянную поверхность стола несколько крупных сапфиров, похожих на прозрачно-синие перепелиные яйца. — Перед отъездом Иван перевел свое состояние в камни. Здесь восемь камней, другая половина принадлежит Мари. — Спасибо. — Александр оторвал взгляд от камней. — Я рад, что навестил вас. Страшно подумать, что было бы, если бы я вас не нашел, — с иронией заметил он. — Знаете, — хозяин оживился, — в молодости, еще в России, цыганка предсказала вашему деду будущее. Она сказала: «Ты будешь знать, как ходят звезды… Будешь летать, как летают птицы… Берегись их… Долго будешь плутать по грязным кривым дорогам, но одна из них приведет тебя на гору. На вершине стоит замок… он даст тебе золото богов…» — «Если сможешь разглядеть бесконечность на зеленой траве», — закончил Александр. — Он писал об этом. — Поэтому ваш дед поставил на восемь — знак бесконечности на зеленой траве. — А еще она сказала, что человек его крови, связанный дружбой с богами, преодолеет боль и страх, чтобы вернуть в мир миллионы потерянных душ. — Эту часть предсказания я не слышал, — признался Перро. — Значит, у деда были свои секреты. — Александр улыбнулся. — Вы буддист? Мне показалось, что Иван в какой-то момент увлекся буддизмом. — Все, кто жил в наших краях, с уважением относились к местной религии. В свое время я сам изучал тхераваду. Я люблю Восток, силу традиций, древнюю культуру, мудрость… но лично для меня бог, если он есть, един и находится здесь, — Перро прикоснулся рукой к сердцу. — Я могу попросить вас взглянуть на дневник? — Конечно, — Александр с готовностью кивнул. — Но придется подождать до завтра, я оставил его в отеле в целях предосторожности. Мадлен бросилана него короткий взгляд. — Это из-за рисунков? — уточнил Перро. — Не только, — уклончиво ответил Александр. — Любопытно, — Перро постарался сгладить возникшую неловкость. — В таком случае вы правильно делаете, что проявляете осторожность. Правда теперь я волнуюсь, как вы доберетесь до гостиницы с сапфирами. Если позволите, я предоставлю вам транспорт. — Спасибо, — поблагодарил Александр. — Спасибо за все, — Мадлен поднялась с места. — Андре, а когда у вас день рождения? Мне кажется, по гороскопу вы типичный Лев. Мадлен снова с удивлением перехватила невозмутимый взгляд Александра. — Вы абсолютно правы, я родился пятнадцатого августа. Раньше мы каждое лето отмечали мой день рождения вместе с Мари в Жуан-ле-Пене.* * *
— Почему ты не показал ему дневник? — выплеснула раздражение Мадлен, как только чернокожий водитель захлопнул за ними заднюю дверь машины. — Он дал тебе камней на несколько миллионов, вернул часы, принадлежавшие деду, встретил тебя как родного, уделил массу времени. Что с тобой? Он понял, что ты его обманываешь. — Это ничего, — Александр улыбнулся, глядя на нее. — Потому что он тоже врал.Глава 6
Раньше Александр часто просыпался среди ночи. Это не было обычной бессонницей. Он резко открывал глаза и мгновенно ощущал, как сердце выпрыгивает из груди. Сознание беспорядочно транслировало тревожные мысли и образы. Обычно это случалось на границе сна и бодрствования, когда он уже спал, но еще знал, что существует. В такие ночи было бесполезно оставаться в кровати, убеждая себя в том, что сон вернется. Страх смерти проникал в каждую его клеточку. Он задыхался, беспомощно хватаясь за воспоминания. Времени почти не осталось. Все почти закончилось. И от этого «почти» ему было еще тяжелее. Реальность исчезала, отступая перед вселенской пустотой. Жизнь превращалась в бессмысленный набор цифр и слов, где ему не было места. Он стал принимать таблетки, чтобы спать как мертвец. Переносить эти приступы он уже не мог. По утрам после снотворного Александр был похож на пришельца, который познает чужую планету. Понадобилось лекарство для адаптации между ночью и днем. Постепенно он превратился в легко возбудимого, неуравновешенного человека, чье настроение менялось по нескольку раз в день. Он перешел на новые препараты, которые заказывал во всех уголках мира. Синие, белые, желтые с красной полосой. Они помогали успокаивать разум, поддерживали запас энергии и спасали от бессонных ночей. Зависимость страшила его меньше, чем приступы паники, которые ставили все его существование под вопрос. В дневнике Иван много писал о своей жене. Он очень сильно любил Мари. Он влюбился в нее с первого взгляда, помнил цвет ее платья в день их знакомства, помнил мелодию, которую она напевала, когда он провожал ее домой, помнил количество ступенек, ведущих к ее дверям, их было столько же, сколько в новом доме, где она жила с Жан-Полем до войны. Перечитывая последние записи, Александр испытывал неловкость. Он невольно начал сравнивать себя с ним, пытаясь оправдать чувства и поступки деда. Многие говорят, что не терпят лжи, но на самом деле только и желают, чтобы их обманули. Поэтому Александр предпочитал жить один. Он был, только когда оставался наедине с собой. Бушующая стихия превращалась в гладкую зеркальную поверхность, и он мог заглянуть внутрь. Если бы это одиночество нарушалось, то исчезла бы последняя возможность узнать, что лежит на дне. С женами друзей Александр не спал. Обманутым супругам не сострадал, но и участвовать в игре отказывался. Он давно определил для себя границы, которые никогда не переступал. Только так можно было не сойти с ума. Но, с другой стороны, он знал, что иногда обстоятельства складываются таким образом, что люди плюют на все правила. Многие из его женщин были чьи-то, так было проще, но о той части их жизни он ничего не знал. Она его не интересовала. На него часто накатывала брезгливость к самому себе. И люди, жаждущие его общества, вызывали в нем отвращение. Но если предположить, что когда-нибудь он нарушит собственные правила и совершит подлость, то скорее всего это будет вызвано не чрезвычайными обстоятельствами, а сиюминутным порывом, вспышкой злости или случайной глупостью. Ревность. Последний раз он испытывал нечто похожее десять лет назад. Теплый вечер в конце лета, чужая квартира, кухонный стол, заставленный бутылками и пепельницами с окурками, хохот пьяных. Остались смутные воспоминания. Завеса табачного дыма, ее взгляд, который он поймал, как жужжащую муху в кулак, а когда разжал пальцы, там ничего не было. Ощущение беспомощности. Много страниц дневника было посвящено бесконечному поеданию себя. Подозрения, наблюдения, страдания. Та же беспомощность. Александр перечитывал некоторые строчки с чувством странного мазохистского наслаждения.16 августа Вчера я вел себя ужасно. Я должен был открыть вечер, произнести первые поздравительные слова. Но не смог… Мне кажется, что все вокруг знают. Все смотрят на меня как на больного, которому пока не известен смертельный диагноз. Едва прикрытое, жалкое сочувствие. Я хотел поговорить с ним, но не в день рождения, это невозможно.
18 августа Во сне она смеялась… В шахматах он никогда никому не уступает. Пожалеет ли сейчас? Она думает, что я шпионю за ней, но это не так. Или так?
25 сентября Ангел исчез. Она никогда не снимала его, даже когда принимала ванну. Никогда, никогда. Мне кажется, я схожу с ума. Это больше чем украшение, это талисман, сохраняющий нашу любовь. Я не смогу жить без нее. Потеряла на море… это ужасно. Она так спокойна, как будто ничего не произошло. Надо написать в Канны, пусть ищут ангела и дневник Пусть ищут нас.
* * *
Александр приподнялся с подушек и посмотрел на часы. Половина восьмого вечера, он почувствовал, что проголодался. За окном стемнело. Мадлен протянула руку и медленно провела пальцем по его позвоночнику снизу вверх. Ему захотелось, чтобы она ушла. Всю дорогу от дома Перро до гостиницы они молчали, так же молча поднялись в номер, зашторили окна и разделись. Александр снова почувствовал накатывающую на него усталость. Голубые, белые таблетки… он ощутил их горьковатый вкус на языке, и к нему вернулась легкость. Реальность, никем не редактируемая, местами безобразная, утомляла, высасывала последние силы. Откуда эта болезненная вялость, пустота? Внутри высохший колодец и гулкое эхо. — Сколько у тебя любовниц? — Мадлен прервала затянувшееся молчание. Он поморщился: — В постели нас было двое. — Ты знаешь, о чем я. Тонкие темные брови Мадлен сдвинулись, превратившись в одну непрерывную линию поверх поблескивающих в полумраке глаз. В такие минуты она казалась старой. Он подумал о маленькой груди Наташи. Обычно он не испытывал огромного наслаждения с моделями. Но Наташа… Наташа была исключением. Разнообразный секс с простыми разговорами. Он почти скучал. — У меня много знакомых женщин. — Ты со всеми спишь? — Не со всеми, но с некоторыми сплю. — Он поднялся с кровати и начал одеваться. Достал из сумки свежее белье, открыл шкаф и снял с вешалки аккуратно повешенные брюки. — Когда мы были вместе, ты говорил, что не изменяешь. Он чувствовал, как Мадлен продолжает сверлить глазами дырку в его голой спине. — Поэтому мы расстались, — сказал он, не оборачиваясь. — Ты не сможешь прожить так всю жизнь. В точности как его мать. Он повернулся и скользнул по ней любопытным взглядом. Великолепное зрелое тело для удовольствия и воспроизводства. Раньше, когда она хотела поскандалить, всегда выбирала именно этот момент. Расхаживала голой и разглагольствовала. — Почему? Мне нравится моя жизнь. — Он сказал это нарочно, зная, что окончательно выведет ее из себя. — Перестань! — резко оборвала его Мадлен. — Ты постоянно лицемеришь, называешь себя циничным подонком, а сам наверняка считаешь себя святым! Ждешь любви, ждешь чего-то особенного. Разве я не права? Ты все время что-то ищешь, теперь дневник… Смирившись с неизбежным, Александр опустился в кресло. — В нашем возрасте, — назидательно сообщил он, — любовь как ветрянка: заражаются только те, кто не переболел в детстве. И очень тяжело переносят болезнь, бывают летальные исходы. Ты же не хочешь, чтобы я умер? — он ласково улыбнулся. Кулаки Мадлен непроизвольно сжались. — И потом, я не называю себя подонком, я очень хороший человек, попавший в очень плохие обстоятельства. — А что хорошего ты сделал, человек? Снял один фильм, трахнул миллион баб? — Снял, — он невозмутимо кивнул, — трахнул. Может, повезет и удастся все это повторить. — Ты сука! — закричала она. Это слово получалось у нее почти без акцента. — Ты специально издеваешься надо мной! Ты жестокий, неблагодарный! Ты сдохнешь в одиночестве! Он встал с кресла и подошел к ней вплотную. — Давай остановимся на этом, — тихо произнес он. — Сегодня наша последняя ночь в Париже. Сходим поужинать. — Я не хочу есть. Я поеду домой. Он протянул руку, но она отстранила ее. Хлопнула дверь ванной, из душа с шумом полилась вода. Оставшись один, Александр закончил одеваться и вышел из номера.* * *
В фойе оказалось на удивление много народу, гости толпились у стойки, сидели в мягких креслах, окруженные багажом. Александр позавидовал их веселому возбуждению, свойственному всем путешествующим. Он постоял в холле, наблюдая за суетой, ощущая энергию, бегущую по чужим телам, как по проводам. Ему стало легче. Насвистывая, он спустился вниз, в бизнес-центр. Он провел за компьютером меньше сорока минут. Именно столько потребовалось, чтобы бесповоротно изменить свою жизнь. Отправив последние письма, он заплатил за распечатанные листы, сложил их вдвое и запечатал в конверт. — Я заберу его завтра утром у консьержа, — предупредил он, протягивая конверт молоденькой девушке за столом. Девушка кивнула. Она была больше похожа на испанку, чем на француженку. Глаза цвета молочного шоколада. Он невольно задержал взгляд на ее лице, она заметила это и тут же покраснела. Александр замер, чувствуя, как ощущение беззаботного счастья накрывает его с головой. Мадлен сидела за дальним столом в углу ресторана. Он замешкался, глядя, как она маленькими глотками пьет воду из стакана. Она выглядела потерянной. Он испытал острый приступ вины. Сегодня он мог быть великодушным, мог избавить ее от слез. Почему она, как никто другой, всегда будила в нем жестокость, которую он предпочитал оправдывать честностью? Он подошел к столу, Мадлен улыбнулась. — Ты уже заказала? — Нет, ждала тебя. Он принял меню из рук метрдотеля. — Что такое argent? — Серебряная. — Ты будешь серебряную треску? — спросил он. — Нет, я хочу лобстера. — Прекрасно, я, пожалуй, тоже. — Он с удивлением поймал себя на этом «прекрасно», ему действительно было жаль ее. Он отложил меню и посмотрел на Мадлен. — На какое число ты взяла билеты? — На завтрашний вечер. — Почему не на утро? — Я подумала, ты захочешь показать Перро дневник. — Он звонил тебе? — спросил Александр, мгновенно теряя аппетит. — Да, только что. Ты не представляешь, что это значит для него. Александр нервно забарабанил пальцами по столу. — Я не хочу давать ему дневник, — наконец сказал он. — Почему? — Там много личных записей, касающихся только моего деда. — Ты считаешь, это имеет значение спустя пятьдесят лет? — почти безразлично поинтересовалась она. — Они были лучшими друзьями. Он воспитывал его дочь, внучку. — В любом случае ему будет неприятно прочитать то, что там написано. — Ты считаешь? — Я считаю, — он раздраженно откинулся на спинку стула. — Слушай, я понимаю, что тебе неудобно перед ним. Он обаятельный человек, гостеприимный, воспитанный. Но если бы он очень хотел, то давно разыскал бы меня и отдал мне камни и часы. Неужели ты не понимаешь? Ожидание заблудшего сына, разговоры о судьбе — все это блеф! — Он прервался, давая официанту возможность разложить лобстеров по тарелкам. Настроение у него окончательно испортилось. Трудно было поверить, что еще десять минут назад он чувствовал себя абсолютно счастливым. Александр приподнял лобстера за серо-зеленую клешню и с помощью маленьких щипцов отделил хвост от туловища. — Ты требуешь от людей слишком многого, — сказала Мадлен, наблюдая, как он методично очищает хвост от панциря, высвобождая белое мясо. — Он отдал тебе целое состояние. Сапфиры стоят миллионы. — А что он хочет взамен?! — Твою душу, — она усмехнулась. — Увидеть дневник. Разве это странная просьба? — Он слишком настаивает. — Неправда, — возразила Мадлен. — Он не настаивал, а просил. — Мне так не показалось, — отрезал Александр. Он отодвинул бесхвостого лобстера подальше от себя. — Ты не прав, — Мадлен пожала плечами. — Ты просто не способен доверять людям! — Почему я должен ему доверять, я его не знаю! — он погрузил руки в лимонную воду. — А кому ты доверяешь? — в ее глазах неожиданно блеснули слезы. — Пожалуйста, — попросил он, — не плачь. Мадлен отвернулась. Он видел, как отчаянно она борется со слезами. Пожилой метрдотель с ухоженными седыми висками поспешил доставить прибывший заказ. Александр испытал облегчение. Как раз вовремя. Мадлен растерянно смотрела на букет цветов: — Когда ты успел? — Прости. Давай больше не будем ссориться. Они замолчали, уткнувшись в тарелки. Розы поставили в высокую стеклянную вазу, бутоны постепенно раскрывались в тепле. — Ты опять съел только хвост? — Мадлен улыбнулась. — Какая бессмысленная трата денег, если ты не ешь остальное. — Что я могу поделать, мне нравится только хвост. Он самый вкусный. Хочешь остальное? — Саша, — она мягко посмотрела на него, чего ты боишься? Он же старик. Он так же, как и ты, ищет ответы на вопросы. — Или просто что-то ищет, — еле слышно произнес он. — В смысле? — Я говорил тебе про план дома с отметкой и инструкцию к сейфу? — Ты серьезно? — брови Мадлен взлетели вверх. Александр взял ее за руку: — Перед отъездом кто-то побывал в моей квартире. Я думаю, эти люди приходили за дневником. Глаза Мадлен широко распахнулись, она в изумлении смотрела на Александра. — Поэтому я держу его в сейфе управляющего отелем. Мне надо понять, кто и почему хочет его отнять. — По-твоему, они искали дневник? — она с трудом подобрала нужные слова. К ней медленно возвращался дар речи. — Из квартиры ничего не пропало: ни картины, ни деньги, ни аппаратура. — Может, это из-за рисунков Пикассо? — Нет, — он покачал головой, — я знаю, что их интересует именно дневник. Они ищут то, что дед спрятал. — А ты совсем не догадываешься, что это может быть? — Без понятия, — Александр пожал плечами. — В дневнике только многозначительные намеки философского толка. — Какие? — Записи, похожие на буддийские предсказания. Возможно, он просто записывал интересные мысли, а может, это зашифрованные послания. — Покажешь? — Конечно, малыш. В свое время. Его слова заставили ее улыбнуться. — Что ты планируешь делать дальше? — Я еще не знаю, — соврал он.* * *
Когда в семь утра он бесшумно выскользнул из кровати, Мадлен крепко спала. Во сне ее лицо становилось детским, морщинки разглаживались, уголки губ поднимались. Он знал, что она не проснется, но все равно старался не шуметь. На столе, источая терпкий аромат, темнел букет цветов. Он быстро оделся, чувствуя нарастающее возбуждение. Во рту пересохло, мысли, как каучуковые мячики, прыгали внутри головы, отскакивая от стенок в разные стороны. Он бросил взгляд на стол, где лежал приготовленный чистый лист бумаги. Он должен что-то написать ей. Нельзя уходить просто так. Это было утро, которое навсегда запечатлелось в памяти. Мадлен, прошлое… перестали существовать. Все, что было раньше, уже не имело значения. Силуэт, проступавший под одеялом, сделался чужим. На секунду он испытал страх, необъятное одиночество. Нет, надо идти вперед. Дорога станет его спасением. Он убеждал себя не останавливаться. Он надеялся на что-то… Он должен стать свободным. Александр сжал горящую голову ледяными ладонями, несколько раз глубоко вздохнул. Жизнь происходит сейчас, в это мгновение. С сумкой в руке он вернулся к столу и положил на девственно чистый лист бархатный мешок с камнями. Еще долго после его ухода Мадлен лежала с открытыми глазами, не шевелясь.* * *
Аэропорт Шарля де Голля заставляет даже самых сдержанных людей терять самообладание. Пассажиры хаотично перемещаются по терминалам, толкаются тележками, нервничают, равнодушные служащие подчеркнуто высокомерно управляют поломоечными машинами, не притормаживая перед пешеходами. У Александра было достаточно времени, чтобы позавтракать. Переборов отвращение, он переступил через вывалившийся из корзины мусор у входа и вошел в кафе. Рядом с переполненными контейнерами стояли две крупногабаритные чернокожие уборщицы. Упершись друг в друга грудями, они громко разговаривали и смеялись. Александр выбрал на витрине сэндвич, дождался кофе и аккуратно понес свой поднос к обшарпанному столу. Благодаря удачному стечению обстоятельств, он избежал внутренних межтерминальных перемещений на автобусах и поездах. Все эти поездки только усиливали его страх перед полетом. Особенно автобусы, которые вытягивались на ножках, как кузнечики, доставляя пассажиров прямо к дверям самолета. До начала регистрации оставалось меньше часа. Время в аэропортах бежало быстрее. Александр ненавидел летать. Чтобы отвлечься, он еще раз пробежал глазами расписание, распечатанное накануне из Интернета. Вьетнамские авиалинии, время в полете восемнадцать часов. Он проглотил образовавшийся в горле комок. Он не мог решить, что ужасало больше — вьетнамские пилоты или расстояние, которое нужно преодолеть. Шесть с половиной часов до Хошимина, шесть часов ожидания в аэропорту, а затем короткий часовой полет до столицы Камбоджи Пномпеня. Александр не хотел даже думать о том самолете, который предоставят вьетнамцы для второго, местного перелета. Ему не нравилось само слово «Хошимин», мысленно он вернул городу его старое название — Сайгон. Оно будило в нем несуществующие воспоминания. Возможно, там, в Сайгоне, ему удастся сесть на паром и добраться до Камбоджи по реке. Сколько времени это займет? День, два — он не знал. Услышав объявление о начале регистрации на рейс 532 Париж-Хошимин, Александр отодвинул остывший кофе и встал. Девушка, сидевшая за соседним столом, поднялась следом за ним. Он уже обратил на нее внимание: темнокожая, с правильными европейскими чертами лица. Они даже обменялись быстрыми взглядами. Александр убрал расписание во внутренний карман и стряхнул крошки с замшевого пиджака. Девушка поправила волосы. Она выделялась среди остальных посетителей кафе. Модель или актриса, красивое, почти идеальное лицо. Он не сразу заметил коляску с младенцем, которая стояла чуть поодаль от ее стула. Мулатка взялась за ручку и заглянула внутрь. Вероятно, ребенок спал, она удовлетворенно задвинула шторки и выпрямилась. Он успел рассмотреть ее изящную, тонкую фигуру в белой рубашке, выгодно оттенявшей шоколадную кожу. Заметив его взгляд, девушка улыбнулась. На ее гладком смуглом лице появились две ямочки. Он тоже улыбнулся и, сжимая поднос, не спеша направился к мусорному баку — в кафе настаивали на самообслуживании. Они одновременно оказались у контейнера с подносами. Александр отступил, галантно пропуская даму вперед. Она снова улыбнулась. Неожиданно боковым зрением он уловил какое-то движение возле столов: низкорослый мужчина склонился над коляской, полы его серого пальто были забрызганы грязью. — Мадам! — Александр резко схватил девушку за рукав. Она отшатнулась, на ее лице отразился испуг. — Смотрите! — он попытался развернуть ее в обратную сторону. — Bébé![3] До нее наконец дошел смысл его слов. Кинув поднос, она бросилась к ребенку. Посетители оживились. Некоторые привстали со своих мест. Незнакомец поспешил прочь, оставив шторы на коляске раздвинутыми. Александр настиг его в середине зала. Не церемонясь, он с разбега накинулся на сжавшуюся у колонны тщедушную фигуру Он слышал, как в кафе плакал разбуженный младенец. Мужчина втянул голову в плечи и прикрыл лицо руками. Он выглядел не на шутку испуганным. Александр несколько раз с силой тряхнул извращенца, и из его карманов посыпались разноцветные рекламные листовки. Девушка выбежала следом за ними, одной рукой она катила коляску, другой махала Александру: — Все в порядке! С ребенком все в порядке! Когда она приблизилась, Александр заметил в ее руке смятые рекламные листы, которые псих сунул в коляску. Он разжал пальцы, и мужчина мгновенно растворился в толпе. — Спасибо. — Девушка излучала благодарность. Вблизи ее лицо показалось ему еще красивее, оно как будто было вырезано из темного камня. Они улыбнулись друг другу. — Куда вы летите? — спросил Александр, не рассчитывая на удачу. — Во Вьетнам. — Хошимин? — удивленно переспросил он. — Да. Хошимин. Он помог устроить ее скромный багаж на решетке под коляской. — Увидимся, — смущенно сказала она. Он долго смотрел ей вслед. Среди тысяч незнакомых людей они оказались соседями по столам и пассажирами одного рейса. Возможно, это судьба! Возвращаясь в кафе, он вспомнил ее взгляд, откровенный и такой наивный одновременно. В ней было что-то очень волнующее, мистическое. Он чувствовал, что между ним и девушкой возникло взаимное притяжение, какая-то незримая связь. Растерянно оглядываясь вокруг, он не сразу осознал, что сумки нет. Он продолжал смотреть на пустой стул, словно ожидая, что пропажа материализуется сама собой. Вещи украли. Он еще раз обошел стол, чтобы убедиться окончательно. Что он почувствовал? Почти ничего. Немного сожаления из-за потери любимой белой майки и безграничную гордость за свою предусмотрительность.* * *
— Ваш билет, пожалуйста, — девушка за стойкой регистрации пассажиров бизнес-класса приветливо улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, доставая из внутреннего кармана пиджака паспорт и билет. — Багаж? — Без багажа. — Ручная кладь? — девушка оторвала взгляд от монитора. — Только это, — Александр продемонстрировал свернутый в трубочку дневник и кошелек. Получив посадочный талон, он бодро зашагал к самолету. Его настроение заметно улучшилось. Если незнакомка летит в другом классе, нужно будет найти способ пересадить ее к себе. Он устроился напротив стойки номер 9, в нетерпении поглядывая на эскалатор. Посадка еще не началась, но он хотел поскорей ее увидеть. Он не часто признавался в своих ошибках. И в этот раз, глядя, как исчезают в облаках очертания города, испытал скорее глубокое разочарование в женщинах, чем раскаяние в собственной глупости. Она так и не появилась в самолете.Глава 7
В Сайгоне ему повезло, он избежал шестичасового ожидания, купив новый билет на ближайший рейс Бангкокских авиалиний до Пномпеня. Благодаря отсутствию багажа он успел запрыгнуть в самолет в самый последний момент. Крылья маленького самолета дрожали на сильном ветру. Александр зажмурился, вцепившись потными пальцами в ручки кресла. Его сосед слева сладко всхрапнул, отвернувшись к иллюминатору. Вскоре шасси мягко коснулись посадочной полосы, и Александр приоткрыл глаза. Он замешкался на трапе, ощущая, как теплый тропический воздух обволакивает все его существо. Светило яркое солнце, над нагретым асфальтом поднималось марево полуденного зноя. Вьетнамцы потянулись к невысокому зданию аэропорта. Александр последовал за ними. Заплатив двадцать долларов за визу, он беспрепятственно миновал паспортный контроль. Очутившись в зале прилета, он огляделся, постепенно привыкая к азиатским лицам и незнакомому языку. Ему было некомфортно. Напряжение последних дней давало о себе знать. Движение успокаивало, позволяло почувствовать себя живым. Он направился к стоянке. — Ван долла, ван долла, плиз[4]. За пределами терминала его сразу же окружила толпа нищих. Среди оборванных, покалеченных попрошаек особенно выделялся один старик. Черты его сморщенного, почерневшего лица почти полностью стерлись. Александр замешкался, путь ему преградил однорукий мальчишка, сжимавший единственной рукой банку с монетами: — Майн! Майн![5] Кто-то крепко схватил Александра за пиджак: — Ван долла! Ноу легз![6] Ван долла! Он раздал несколько мятых купюр и, пытаясь вырваться из замкнувшегося кольца изуродованных детских тел, встретился взглядом со стариком. Тот по-прежнему стоял в стороне, похожий на высохшее дерево. Послышался громкий свист, калеки и нищие бросились врассыпную. Полицейские разгоняли их, играючи помахивая дубинками. Александр запрыгнул в повозку моторикши и назвал гостиницу. По его лицу струился пот, сердце ухало в груди. Он обернулся, старик, еле волоча ноги, удалялся прочь. Александра пронзил внезапный страх. Это и есть его неизбежное, неотвратимое будущее. Он содрогнулся от отвращения. Неужели он тоже сгниет заживо, даже не заметив того момента, когда дорога неуклонно покатится вниз? Калеки казались живыми и счастливыми на фоне дряхлого старика. Они прыгали, размахивая тем, что осталось от их молодых здоровых тел. Мальчик, мужчина, старик, тот, кто стоял у ограды, уже не имел человеческой оболочки, у него не было возраста. Его руки, как сухие ветки, готовые обломиться в любой момент, скрючились на животе. Из него вытек весь жизненный сок. Он усох, уменьшился, но все еще существовал. Александр прикрыл глаза, спрятавшись в тени зонта. Ему захотелось домой. Дикая усталость и страх затопили его целиком. Небо внутри него затянулось. Стало темно. Он старался вспомнить жизнерадостные картинки из рекламного буклета отеля: голубой бассейн, коктейли с зонтиками. Но о чем бы он ни думал, его разум предательски возвращался назад к старику, нашептывая: это твое будущее всего через каких-то сорок лет. — Жарко? — доброжелательно осведомился водитель. — Да, — Александр вытер пот рукавом пиджака. — Ничего, скоро станет прохладнее. — Круглое лицо рикши, выглядывавшее из-под бамбуковой шляпы, озарилось детской улыбкой. — Начинается сезон дождей.* * *
К моменту прибытия в Пномпень Александр знал о Камбодже не так много. Он успел пролистать внушительный путеводитель по Южной Азии, где ее рекомендовали в качестве авантюрного дополнения к поездке в Таиланд или Вьетнам. Некогда красивая и мирная страна за короткое время пришла в упадок. Существовала легенда, что правители прогневали бога Шиву и он обрушил на их земли хаос и разрушения. Но индуизм постепенно уступил место буддизму, и буддийские монахи призывали надеяться на спасителя, которого Великий Будда пошлет на землю, чтобы положить конец несчастьям и страданиям. Они ждали… весь мир чего-то ждал. В ожидании спасения страна испытала ужасающий геноцид народа во время правления красных кхмеров под руководством кровавого Пол Пота, погибло больше миллиона человек: монахи, интеллигенция и просто неугодные были расстреляны или сосланы на принудительные работы. В 1979 году Вьетнам освободил Камбоджу, но экономика страны была истощена, люди жили в нищете и страхе. Несколько лет назад на престол взошел новый король, однако запад страны на границе с Таиландом все еще контролировался бывшим соратником Пол Пота. Изучив карту, Александр решил провести в Пномпене пару дней, передохнуть, осмотреться и следовать дальше в Ангкор, где работала его родственница Мари. Он не знал ее домашнего адреса, но был уверен, что сумеет разыскать ее. Ангкор находился в шести часах езды от Пномпеня, вряд ли Мари ежедневно преодолевала такой путь от дома до места раскопок. Александр предположил, что она скорее всего обосновалась в Сиемреапе, что находился гораздо ближе к храмовому комплексу. Если Пномпень был столицей Камбоджи, то Сиемреап, если верить путеводителю, считался ее культурным центром, там предпочитали жить потомки колонизаторов и вновь прибывшие на поселение европейцы. Впервые увидевшего Пномпень город пугал своей контрастностью. С одной стороны реки Меконг теснились дома на сваях, напоминающие картонные скворечники, с другой стороны горделиво стояли особняки, утопающие в цветах, яхты, пришвартованные на частных пристанях. В центре города оранжево-белый замок короля соседствовал с монументами свободы и уцелевшими буддийскими храмами. По улицам, сигналя и соревнуясь в ловкости, носились рикши на велосипедах и мотоциклах. Отель «Raffles» расположился в особняке колониальных времен. Красивое светлое здание с колоннами и широкой террасой над главным входом. Перед фасадом была разбита клумба, обеспечивающая правильное круговое движение по аллее, ведущей к отелю. Жмурясь от солнца, Александр вылез из повозки и оглядел гостиницу. Он почти успокоился, изгнав из своего сознания образ старика. Швейцар поспешил к нему навстречу, чтобы забрать несуществующий багаж. На первом этаже работал небольшой магазин, где Александр обзавелся всем необходимым. В конце концов, это место не так забыто цивилизацией, как пишут в путеводителях. Приняв душ и переодевшись, он настоял на том, чтобы дневник поместили в сейф управляющего, не желая держать его в сейфе у себя в номере. И все же ему было не по себе. Он и раньше любил путешествовать в одиночестве, он умел быть один, но в этот раз все было по-другому. Звук постепенно отступил, он как будто нырнул в аквариум и смотрел на окружающих сквозь мутное стекло. Его тошнило, но он все-таки спустился к ужину и честно давился великолепным филе миньон, запивая его «Монтраше» с тонким ореховым вкусом. После трапезы он переместился в лобби, в «Элефант-бар». По-видимому, этот бар пользовался популярностью у состоятельных камбоджийцев и местных европейцев. Как и раньше, много лет назад, бары роскошных гостиниц оставались средоточием светской жизни для богатых белых, живущих в Азии. Александр заказал виски и принялся разглядывать пеструю толпу. Он был из тех людей, кто всегда чувствовал себя уютно в собственной коже, в Камбодже его кожа стала ему мала. Мысленно он пытался слиться с незнакомыми людьми, ощутить себя участником общего веселья. Его блуждающий взор остановился на молодой девушке, скучавшей за барной стойкой. Она потягивала коктейль, закрутив длинные ноги вокруг ножки стула. На вид ей было не больше восемнадцати: раскосые глаза, тонкие запястья с множеством золотых браслетов, короткое красное платье. Не успел Александр докурить сигарету, как к ней подошел низкорослый китаец и, без всяких церемоний положив руку на талию, стал что-то энергично нашептывать в ее аккуратное ушко. Девушка встрепенулась и, не дожидаясь конца его экспрессивной тирады, спрыгнула со стула. Александр вздохнул. Половину его люкса занимала кровать с белым балдахином, а единственная подходящая дама во всем баре только что приняла чужое предложение. Он допил виски и поднялся, ему захотелось пройтись. — Где центр? — обратился он к бармену. — Недалеко, — парень махнул рукой. — Идите налево в сторону бульвара. Александр бросил на стойку двадцать долларов, кто-то из клиентов успел громко присвистнуть, прежде чем смятая купюра исчезла в кармане бармена. Он взял спички из каменной корзины в холле и вышел в теплую тропическую ночь.* * *
Александр плавно влился в людской поток, который понес его по незнакомым улицам. Шумные кафе, бары, сувенирные лавки, рев мопедов, крики зазывал. — Массаж! Господин, массаж всего за пять долларов! Город источал запах рыбы и свежего французского хлеба. На тротуаре вдоль увеселительных заведений выстроились уличные торговцы. Женщины продавали кокосы, щуплые руки, уверенно сжимающие мачете, одним махом отрезали верхушку, вставляя трубочки в густое молоко. Дети продавали воробьев. Александр приостановился, наблюдая, как пара туристов торгуется с бойким мальчишкой. Зачем им воробей? Наконец покупатели и продавец договорились, мальчик открыл клетку, достал одну из птичек и передал ее в руки немолодой женщине в шортах. Она разжала пальцы и, смеясь, выпустила воробья на волю. Александр двинулся дальше. К вечеру его состояние ухудшилось. Голова кружилась, перед глазами дрожали и прыгали отблески горящих вывесок и фонарей. Он остановился напротив бара, из которого вывалилась компания американцев. Он стал протискиваться сквозь толпу, пробираясь к стойке. В колонках надрывался Джерри Ли Льюис. Красные от вина туристы тискали хихикающих проституток, опустошая свои рюмки с мутной жидкостью. Александр подозрительно осмотрел безымянные бутылки за спиной барменши. — What you drink, man?[7] — Девушка, похожая на трансвестита, перегнулась через стойку, чтобы услышать заказ. Александр замешкался. — Jin, double[8], — опередил его кто-то. Он обернулся и посмотрел на соседа. Судя по произношению, американец, загорелый, темноволосый. — The same[9], — крикнул Александр вдогонку девушке. — Good choice[10], — похвалил американец. — Where are you from?[11] — Russia, — Александр не был уверен, что хочет продолжать разговор. — Тогда можно по-русски, — неожиданно произнес американец без акцента. — Я — Гарри. — Александр, — он пожал протянутую руку. — Значит, Алекс. Не возражаешь? Александр покачал головой. — Вы здесь живете? — Что? — переспросил Гарри, придвинувшись ближе. — Музыка так орет, ничего не слышно. — Вы откуда? — громче повторил Александр. — Отовсюду. Вырос в Штатах, родители русские, живу здесь последние двенадцать лет. Барменша принесла напитки. Они, не сговариваясь, осушили свои стаканы. — Что ты куришь? — Гарри глазами поискал на стойке пачку Александра. — Угостишь? Я без сигарет. Александр протянул сигареты и чиркнул спичкой о фирменный коробок. — «Raffles Hotel Le Royal», — прочел его новый знакомый, наклоняясь к огню. Он глубоко затянулся, рассматривая Александра сквозь густые клубы табачного дыма. — Давно приехал? — Сегодня. Гарри понимающе кивнул: — Как самочувствие? — Не очень, — признался Александр. — Это нормально. Первые дни все через это проходят. — Он жестом заказал еще джина. — А сюда как попал? — Случайно. Захотелось выпить. — Александр огляделся по сторонам, казалось, в бар набилось еще больше людей. — Это место любят белые, — пояснил Гарри. — Вы до сих пор так говорите? Они засмеялись. У Гарри было красивое, но слегка осунувшееся лицо с темными кругами под глазами. Взгляд веселый, дружелюбный и одновременно очень внимательный, цепкий. Александр потянулся к заднему карману и проверил пачку местных денег. На месте. Гарри махнул паре знакомых. Они крикнули что-то, но Александр не разобрал слов. Гарри улыбнулся: — Еще по одной? — Я угощаю, — сказал Александр. — Сколько за всю бутылку? — обратился он к барменше. — Здесь можно присесть? — Я найду стол. — Гарри исчез в толпе. Через несколько минут они сидели за бамбуковой перегородкой, отделявшей столики от шумного зала. — За знакомство! — Гарри выпил, не дожидаясь, пока официант принесет лед. Александр сделал глоток и прикрыл глаза. Постепенно он начал проваливаться в темноту. С трудом разлепив веки, он посмотрел на незнакомого человека напротив. — Мне нужен проводник. Ты кого-нибудь знаешь? — Он незаметно перешел на «ты». — Кстати, — Гарри пропустил его вопрос мимо ушей, — здесь отличный кокаин, — сказал он, буднично наполняя бокалы, — качество отличное. Ты как? Александр промолчал. Он не любил, когда случайные люди предлагали ему наркотики. Гарри улыбнулся: — Почему Камбоджа? — Ты знаешь места поинтересней? — пожал плечами Александр. Не было смысла вдаваться в подробности, возможно, они виделись первый и последний раз в жизни. — Если хочешь, возьми себе пару граммов, — предложил он, протягивая Гарри пятьдесят долларов. — Этого хватит? — Более чем, — на его губах мелькнула довольная улыбка. — Я принесу сдачу. — Не нужно, — Александр покачал головой. Ему уже хотелось избавиться от его общества. Гарри скрылся за бамбуковой перегородкой. Александр залпом осушил стакан, ощутив огненный путь джина к самому сердцу. Город мгновенно проник внутрь него вместе с обжигающей жидкостью. Он замер, чувствуя, что только сейчас начинается его дорога от дома домой. Он бессмертен. Мир сузился до размеров одного листа и принадлежит ему одному. Он протянет руку и возьмет то, что является его собственностью. Стало жарко, он расстегнул рубашку. Не может быть, чтобы так странно действовал алкоголь. Он посмотрел на бутылку, она оказалась пустой. Сколько времени прошло? Где Гарри? Он поднялся на ватных ногах и сделал несколько неуверенных шагов в направлении зала. Все расплывалось, таяло, пропадало. Он побрел в сторону качающихся створок деревянной двери. Что-то похожее на туалет. Он шел, наталкиваясь на людей, погрузившись в однотонный гул музыки и голосов, шел, еле отрывая ноги от пола, как в воде, осторожно ступая по вязкому песку. Достигнув заветной цели, он разочаровался. Узкий темный проход, заваленный пустыми ящиками, в конце белела одинокая дверь. Он толкнул ее и очутился на улице, в тихом переулке позади бара. Вокруг валялись картонные коробки, где-то истошно мяукала кошка. Александр устало опустился на ступеньки, спрятав голову в коленях Он закрыл глаза, борясь с подступившей тошнотой. Яркий свет заставил его сощуриться. Прямо напротив распахнулась дверь. Несколько девушек в ослепляющих золотых одеждах выпорхнули наружу, весело щебеча на своем языке. Заметив его, они захихикали, прикрыв ладошками рты. Они были очаровательны, как ожившие восточные куколки. Набеленные лица с нарисованными черными бровями и ресницами, красные сочные губы бантиками, черные волосы украшены белыми цветами лотоса. Красные платья с золотой вышивкой, на шеях коралловые гирлянды. Продолжая смеяться, девушки, взявшись за руки, поспешили к шумной мостовой, видневшейся в конце переулка. Он встал и последовал за ними. Он торопился, боясь, что видение исчезнет. Наткнувшись на угол дома, он выругался с досады и принялся тереть ушибленное плечо. Райские птицы упорхнули в ночь. Он был готов заплакать. Только не сегодня, сегодня он не хотел быть один. Кто-то ласково прикоснулся к его руке. Девушка в красном платье молча взяла его ладонь в свою и потянула за собой. В ее волосах белели цветы лотоса. Она вернулась за ним.* * *
Александр проснулся в поту. Кондиционер не работал. Он выбрался из-под скрутившихся простыней и сполз с кровати. Под ногами валялись мятые деньги, выпавшие из его карманов. Он открыл окно и, вдохнув свежий воздух, заглянул в лицо незнакомки. Красивая. Резкая трель телефона заставила его поморщиться. — Алекс, — он сразу узнал Гарри, поскольку в этом городе знал только его. — Ну, слава богу. Я искал тебя полночи, успокоился, только когда портье сказал, что ты вернулся в номер. Спускайся в лобби, позавтракаем. — Хорошо, дай мне пару минут. — Хоть весь день, здесь никто никуда не спешит. Александр взъерошил волосы, глядя на свое мятое отражение в зеркале. Он не сразу заметил, что девушка уже не спит, а внимательно наблюдает за ним из-под простыни. — Привет, — сказал он по-английски, не очень надеясь на успех. — Привет, — ответила она. — Как тебя зовут? — Нянь. — Я — Алекс. — Александр, — поправила она. — Хорошая память, Нянь, — он помахал пальцами у своей головы. Она мелодично рассмеялась, его жест рассмешил ее. Он нагнулся и поднял с пола несколько купюр: — Сколько я должен? Она, задумавшись на секунду, показала три тонких изящных пальчика. — Три, — повторил он. — Три доллара? Она кивнула. Александр подошел к кровати и протянул ей сто. Она энергично замотала головой. Ее черные, как маслины, глаза смотрели на него испуганно. — В чем дело? — он взял ее круглое лицо в ладони. — Это очень много, — почти неслышно произнесла она. — Если хочешь, я буду с тобой еще. Неделя, месяц. Ты сказать сколько. — А если я останусь здесь навсегда? — он улыбнулся. — Я быть с тобой всегда. — Она порывисто наклонилась и поцеловала его руку. — Хорошо, — он погладил ее блестящие волосы. — А где лотос? Она широко распахнула глаза. — Твой наряд, — попытался объяснить он. — Цветы в волосах. Она недоуменно пожала плечами, кивнув в сторону кресла: — Моя одежда. Он подошел и взял в руки маленький кусок черного шелка на двух тонких бретельках. Ни единой золотой нити, никаких кораллов и лотосов.* * *
Завтрак был в самом разгаре. Гарри устроился за большим столом с газетой и чашкой кофе. Увидев Александра, он приподнялся со стула, широко улыбаясь. — Пустая бутылка джина, два стакана, и никого. Алекс, как ты мог? — Не спрашивай! Еле выжил. — Но выжил! — радостно констатировал Гарри. — Камбоджа — страна для тебя! Я, с твоего разрешения, все уже заказал. Свежие круассаны, яйца пашот, джем и свежевыжатый апельсиновый сок, — сказал он, садясь на место. — Спасибо, — Александр опустился на стул напротив него. — Не хочешь взбодриться? — Гарри похлопал по карману светлых брюк. — Здесь еще полно чудесного порошка. — Может, позже, — неопределенно ответил Александр. Он посмотрел на Гарри, собираясь сказать что-то еще. Но тот опередил его. — Насчет проводника. Хотел предложить себя. Я могу организовать настоящее путешествие, увидишь всю Камбоджу. — Отлично, — не сразу среагировал Александр. — Что ты хочешь посмотреть? — Все, что покажешь, и Ангкор… естественно. — Тогда начнем с Сиемреапа, — воодушевился Гарри. — Ты надолго планируешь задержаться? — Почему с Сиемреапа? — спросил Александр. — Это самый цивилизованный город в Камбодже. Все приезжающие европейцы селятся там. — А может, я приехал, чтобы убежать подальше от цивилизации. Гарри приподнялсолнцезащитные очки: — То, от чего ты бежишь, есть везде. Александр улыбнулся: — Ты живешь в Сиемреапе? — Большую часть времени. — А чем занимаешься? — Антиквариат, импорт дерева, драгоценные камни, каучук, табак, — перечислил Гарри с насмешливой интонацией. — Всем понемногу, — подытожил он. — Тебя что-нибудь интересует? — Еще не знаю, — Александр задумчиво посмотрел на круассан на своей тарелке. — Правильно, не стоит торопиться. Я лично перебрался сюда, чтобы больше никогда никуда не торопиться. Они пекут их сами, — он кивнул на круассан. — Здесь работает прекрасный пекарь-француз. Такой выпечки нет в самой Франции. Нянь вошла в ресторан и неуверенно замерла в проеме двери, на ее ногах были безразмерные гостиничные тапки, в руках она сжимала стоптанные черные босоножки. Александр заметил ее и улыбнулся. Гарри проследил за его взглядом: — Хороший вкус. Семь из десяти. — Это семь? — Александр усмехнулся. — Ты в Камбодже второй день, уверяю тебя, это хорошо, но это семь. Александр подозвал официанта: — Покормите леди и проводите ее в ваш магазинчик на первом этаже, покупки запишите на счет номера. Нянь втянула голову в плечи, ожидая приговора. Официант что-то быстро сказал ей, и на лице девушки мгновенно зажглась счастливая детская улыбка. На террасе начинало припекать солнце, гости перемещались в тень навесов и зонтов. — Тепло, — Александр подставил лицо под ласковые лучи. — Ты выбрал неудачное время для путешествия — начинается сезон дождей, — сообщил Гарри без тени сожаления в голосе. — Я люблю дожди. — Не такие, как здесь, — Гарри покачал головой. — Они смывают все — дороги, дома, мысли, воспоминания. — Мне это подходит, — заметил Александр. — Может, поездим по буддийским храмам? — Увлекаешься буддизмом? — заговорщически подмигнул Гарри. — Ищу сам не знаю что. — В этом мы похожи.Глава 8
От влажности страницы дневника набухли. «За пределами времени и пространства, между небом и землей он танцует в пустоте под звуки космоса». Александр в который раз перечитывал знакомые строчки. Что он ищет в Пномпене? Может, стоит поехать в Борей-Бокор, воспользоваться планом дома, проверить отмеченное место? Наверняка он найдет сейф, иначе зачем было прилагать схему. А что там? Причитающаяся доля наследства? Бред! Он захлопнул тетрадь. Если бы все было так просто, тайник давно бы нашли. Зачем дед стал бы придумывать шифры, если бы не хотел утаить что-то от остальных. С другой стороны, его преследовали мании, мучила ревность, он мог сойти с ума. Но зачем тогда нужно было сочинять историю с наследством и писать об этом в Россию. Может, лучше сразу ехать к Мари, вдруг она знает ответы. Может быть, внутри этих строк ничего нет. Может, это клад, который Иван спрятал перед отъездом. Он выиграл в казино состояние, часть вложил в камни, часть мог оставить. Но почему он не сказал об этом ни одному человеку на свете, даже Перро? Или сказал? Скорее всего в какой-то момент он перестал доверять окружающим и не хотел, чтобы кто-то, кроме него, знал о том, что он спрятал и где. Возможно ли, чтобы тайник пережил Пол Пота, вьетнамцев и набеги местных вандалов? Борей-Бокор разрушен, там почти ничего не осталось. Перед глазами Александра на секунду появился его собственный дом, растоптанный и разоренный. Как брошенная страна, испоганенная врагом. После этого он перестал чувствовать присутствие своего дома где-либо на этой планете. Он свободен. У него ничего нет. Только дорога. Он застыл посередине номера, в задумчивости сжимая в руках выцветшие листы. Нет, здесь кроется какая-то тайна, есть люди, которые готовы на многое ради этой тетради, а значит, надо двигаться вперед, пускай и в полной темноте. — Твой друг приехал, — сказала Нянь, глядя с террасы вниз. — Подожди меня, я скоро вернусь. Ее лицо осветила мягкая улыбка. Она сделала несколько шагов и на мгновение прижалась к нему всем телом. В ее жесте не было секса, скорее благодарность. Александр пожалел, что оставил ее здесь, вряд ли он снова сможет лечь с ней в постель. Она как наивный ребенок, обученный тонким премудростям любви. В этом было что-то противоестественное.* * *
Александр, как обычно, отнес дневник в сейф к управляющему «Raffles Hotel Le Royal». Так было спокойнее. В заднем кармане остались только местные риели и сложенный вдвое лист с заметками из дневника. Он еще не был уверен, что покажет их Гарри. Его новый друг нервно мерил шагами холл гостиницы. — Алекс! Ты не против выпить перед дорожкой? — Не дожидаясь ответа, Гарри направился в бар. — Хочу снять напряжение! — тараторил он. — День предстоит насыщенный. — Мы успеем? — засомневался Александр. — Уже почти час дня. — Друг, ты должен расслабиться, кхмеры никогда никуда не спешат. Они заказали по виски. Бармен наполнил льдом высокие стаканы. Александр достал пачку сигарет и протянул ее Гарри. Они закурили. — Ты живешь один? — неожиданно для себя спросил Александр. — Да, — Гарри лукаво улыбнулся. — Такое здесь возможно? — Александр окинул его недоверчивым взглядом. — Я устал от идеальной кхмерской женщины — верной, преданной, доброй. — Давно? — усмехнулся Александр. — Где-то лет пять назад. Мне захотелось, чтобы кто-то попытался меня спасти. — Нашел такую? — Да, кто ищет, тот всегда найдет. — Гарри тщательно следил, чтобы его интонации были лишены чрезмерной серьезности и надрыва. Болтать с ним было легко. — Какое-то время все шло хорошо, потом мы расстались, — закончил он, закуривая новую сигарету. Его глаза возбужденно поблескивали из-под длинных выгоревших ресниц. — Почему? — Потому что она постоянно пыталась меня спасти. — К кхмеркам вернуться не пробовал? — Кхмеры — очень теплый народ, — голос Гарри прозвучал почти нежно. — Наивные, как дети. Они держат европейцев за богов. Людей предпочитают узнавать через прикосновения. В его словах не было насмешки. Гарри начинал ему нравиться. Казалось, он совсем не прилагает усилий, чтобы жить. — Я видел здесь старика, — сказал Александр и замолчал. — Старики здесь редкость. Основная часть взрослого населения погибла в период правления Пол Пота. Многие просто не успели состариться. Ты видел счастливчика. Александр грустно улыбнулся: — По нему не скажешь. Гарри опустошил стакан и высыпал остатки льда себе в рот: — Все люди дряхлеют и умирают. Ты не знал? — Похоже, нет. — Предлагаю осмотреть Ват-Пном! — Гарри бодро повысил голос. — А что там? — Не слышал легенду о богатой вдове Пень, которая нашла четыре статуи Будды в дупле дерева на холме? Она построила на этом холме монастырь Пном, отсюда возникло название города — Пномпень. Там до сих пор ведутся раскопки. Но дорога плохая, потрясет прилично, — предупредил Гарри. — Поехали, — Александр нетерпеливо поднялся со стула.* * *
Гарри помог Александру забраться на свой мопед: — Держись крепче, народ здесь лихой. Они резко тронулись с места, оставляя гостиницу за спиной. — Ориентироваться в городе легко, — громко рассказывал Гарри, стараясь перекричать шум. — Почти все улицы просто пронумерованы, и только у самых важных есть названия. Располагаются улицы параллельно, четные тянутся с севера на юг, нечетные — с запада на восток. Гулять безопасно, но старайся держаться центра. Если захочешь куда-то съездить, я дам своего рикшу. И не носи с собой много денег, как вчера. — На этих словах он, не сбавляя скорости, свернул в узкий переулок. — Надо заправиться, — крикнул он, не оборачиваясь. Через пару минут они остановились у мрачного бетонного забора. Александру стало не по себе. Вокруг не было видно ни одного автомобиля. Не то чтобы он не доверял Гарри. Гарри вызывал у него симпатию, несмотря на типичные признаки авантюриста-неудачника, он был на удивление внимательным собеседником и обладал прирожденным талантом не говорить ерунды. Но все-таки… Александр осмотрелся. В углу пыльной площадки под поблекшим зонтом сидел кхмерский мальчишка и слушал плеер, качаясь на пластиковом стуле. — Эй! — Гарри махнул ему рукой. Парень встрепенулся и вскочил с места. Они перебросились несколькими словами. Александр перевел взгляд на грязные пластиковые бутылки из-под колы, стоявшие на столике под зонтом. Они были наполнены мутной жидкостью. — Три тысячи риелей за литр, — сказал Гарри, откручивая крышку с бака мопеда. Александр протянул ему деньги, отошел в сторону и закурил. Мальчишка вставил наушники обратно в уши и снова принялся качаться на стуле, ножки которого каждый раз подгибались все больше и больше, рискуя опрокинуть его на землю. Местность уже не выглядела угрожающе. Чуть дальше на пустыре дети играли в футбол. Они покрикивали друг на друга, колотя босыми ногами по старому мячу. Александр улыбнулся, жмурясь на жарком полуденном солнце. — Ну, как настроение? — Гарри подошел к нему вплотную, вытирая руки грязным носовым платком. В этот момент ножки стула под мальчишкой подломились, и он с глухим стуком рухнул в песок. — Я так и знал, — Александр покачал головой. Гарри засмеялся, глядя, как парень, чертыхаясь, отряхивает штаны. — Старайся не заглядывать дальше настоящего. Никогда не знаешь, что рождается раньше — мысли или будущее. Александр посмотрел на часы: — Я боюсь, что мы не успеем до закрытия. Гарри забрался на мопед и постучал по сиденью позади себя: — Садись. Не бойся.* * *
Путь к Ват-Пному занял около часа. Храм находился на высоком холме, единственном возвышении в городе. Когда старый мопед Гарри начал взбираться по крутой извилистой дороге наверх, солнце опустилось на верхушки деревьев, растущих вдоль обочины. Александр закрыл глаза. Его немного укачивало. Мопед неистово ревел, мощности мотора не хватало. Время от времени их обгоняли более резвые водители, заставляя Гарри шарахаться от их сигналов из стороны в сторону. Как только они подъехали к храму, Александр спрыгнул с сиденья, не дожидаясь, пока Гарри заглушит двигатель. — Орешки, бананы! К ним мгновенно подбежала толпа местных попрошаек и продавцов. — Мистер, дай доллар! — Купите амулет, он защитит вас от беды! — Орехи! Орехи! — Орехи для обезьян! Кто-то крепко схватил Александра за руку. От прикосновения влажной чешуйчатой кожи к ладони его передернуло. Обернувшись, он застыл, парализованный ужасом. Лицо и тело мужчины покрывали сине-красные бугры, глаза затянулись молочной пленкой. Александр резко выдернул руку и отшатнулся. — Купи у него пару пакетов с орехами, — как ни в чем не бывало предложил Гарри. — Что это с ним? — выдохнул Александр. — Проказа. Он вынул пару долларов из кармана и сунул их Гарри: — Отдай ему. Пусть отойдет. — Это не заразно, — успокоил его Гарри. — Просто отдай ему деньги, — поморщился Александр. Гарри протянул купюры больному, тот с благодарностью сгреб деньги гниющими пальцами. На его лице, похожем на опухшую львиную морду, отразилось подобие улыбки. Александр отвернулся и пошел к храму. — Не стоит испытывать отвращение, — Гарри догнал его на полпути. — Это всего лишь больной человек. — Я не привык, что зараженные лепрой хватают меня за руки. Ты видел, он гниет заживо? — Александр остановился и возмущенно посмотрел на Гарри. — Так что ему теперь делать? — добродушно поинтересовался тот. — У несчастного нет денег на лечение, он не может работать. — Ценю твое великодушие. Но что ты хочешь от меня? — Не стоит испытывать отвращение. Они это чувствуют. Александр усмехнулся. — Это не передается через прикосновение, если у тебя все в порядке с иммунитетом. — А если нет? Моя бабушка была врачом, я видел картинки из медицинской энциклопедии. — Здесь это нормально. Это не последний прокаженный, которого ты увидишь. — Хорошо, — Александр развернулся и пошел обратно. Нищие расступились и притихли. Александр шел прямо к прокаженному, глядя в его вздутое, покрытое язвами лицо. Приблизившись, он протянул ему десять долларов. Стоявшие рядом люди одобрительно загудели. Скрюченные пальцы больного неуверенно разжались, принимая деньги. Александр вновь ощутил прикосновение скользкой чешуи к своей коже, но сдержался и не отдернул руку. Прокаженный взял деньги и отступил в глубь окружившей его толпы. Они заплатили по доллару и зашли в Ват-Пном по восточной лестнице, охраняемой львами и мифическими змеями нагами. — Существует поверье, — сказал Гарри, — что если здесь помолиться, то удача никогда не оставит тебя. — Ты пробовал? — Да. — Ну и как? — Ну, «никогда» еще не закончилось. — Гарри бросил на Александра веселый взгляд. — В целом я счастливый человек Это алтарь тетушки Пень, — он остановился напротив статуи пухлой улыбающейся женщины. — Можешь попросить ее о чем хочешь. — А это кто? — Александр кивнул в сторону кхмерских старушек, собравшихся возле алтаря. — Это предсказательницы судеб. Не успел Гарри договорить, как одна маленькая сгорбленная фигурка отделилась от группы и направилась к ним. Александр попятился: — Скажи ей, что я не гадаю! Не обращая внимания на протесты, старушка ловко схватила его руку и быстро-быстро залопотала, давясь собственными словами. — Она не гадалка, а предсказательница, — поправил Гарри, — и она говорит, что ты здесь не случайно. Проходившие мимо монахи бросали на них смущенно-любопытные взгляды. — Что еще мне придется пережить, чтобы просто осмотреть храм? — спросил Александр, тяжко вздыхая. Женщина, воспользовавшись его замешательством, перевернула руку ладонью вверх и прижала ее к своему лицу. Александр закатил глаза. Предсказательница замерла, беззвучно шевеля губами. Выпустив руку, она принялась громко причитать. Александр попытался уйти, но старушка обняла его обеими руками, не давая сделать ни шага. Остальные предсказательницы облепили его со всех сторон, норовя прикоснуться к руке, дотянуться до волос, пощупать его одежду. Гарри присвистнул. — Как сделать так, чтобы они прекратили этот цирк?! — Александр попробовал высвободить руки и достать деньги. Но предсказательницы еще энергичней повисли на его локтях, не прекращая бормотания. — Что они говорят? — Они называют тебя спасителем. Гарри что-то сказал на кхмерском, обращаясь к их предводительнице. Она замолчала и перевела взгляд своих узких глаз с Александра на него. Остальные почтительно склонили головы. Старушка повернулась к Александру и отвесила длинный, проникновенный поклон до самой земли. — Попроси не начинать заново! — взмолился он. Едва Гарри открыл рот, женщина начала говорить тихим, но твердым голосом. Она обратилась к собравшимся вокруг них. — Она говорит, что ты спасешь мир — уничтожишь нечестивых и восстановишь чистоту, — перевел Гарри. — Она говорит, ты связан с ним дружбой. Он переспросил что-то у прорицательницы. Александр нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Ты связан с ним дружбой! Это очень важно! — повторил Гарри, пряча улыбку. Александр предпринял попытку пробраться к выходу. Старушки еще плотнее сомкнули свое кольцо. Гарри поднял правую руку, призывая всех к тишине. Он отчетливо произнес несколько слов, которые гулко прозвучали под сводами храма. Прорицательницы расступились. — Что ты им сказал? — спросил Александр на бегу к выходу. — Я сказал, что если ты и есть тот спаситель, то они должны пропустить тебя и не мешать делать дело. Александр рассмеялся. Они выбрались за пределы храмовой территории и с наслаждением закурили, выпуская густые струи дыма в застывший воздух. — Что я должен теперь делать, чтобы не разочаровать кхмерский народ? — Ну, для начала можешь рассказать мне, зачем приехал в Камбоджу. — Если бы я знал… — Александр мечтательно посмотрел на небо, затянутое тонким кружевом облаков. — Я бы тебе сказал.* * *
Солнце почти скрылось за горизонтом. Гарри, пригнувшись, несся вниз по узкой петляющей дороге. Он развил максимальную скорость, обгоняя рикш и пеших паломников. Чудом вписавшись в крутой поворот, он заставил Александра зажмуриться от страха. Перед ними открылся относительно прямой участок дороги, зажатый между заросшим травой холмом и оврагом. Гарри обернулся на вжавшегося в сиденье пассажира и демонически расхохотался. Порыв ветра вынудил Александра вновь закрыть глаза, ему было смешно и страшно одновременно. Гарри не мог скрыть удовольствия от езды, он беспрестанно гудел, распугивая редких водителей. Александр устал трястись на мопеде, как мешок с яблоками, привязанный к багажнику. К концу прямого участка он начал всерьез опасаться, что старая колымага развалится прямо под ними. Он не сразу понял, что произошло. Услышал, как пронзительно заскрипел песок под колесами, потом крик, похожий на визг… и он полетел. Он мог поклясться, что видел сверху Гарри, лежащего рядом с перевернутым мопедом… видел двух монахов в оранжевых одеждах недалеко впереди. Он успел осознать, что его там нет, прежде чем его тело с глухим неприятным стуком опустилось в траву. Он заскользил вниз, царапаясь о камни и корни деревьев. Кто-то ужалил его в колено. Он пытался цепляться за землю, хватался за высокую траву, вырывая ее пучками. Наконец он остановился, открыл глаза и выдохнул. Все тело ныло, но больше всего жгло под коленом левой ноги. Он посмотрел вниз и в ужасе замер. Он держался на почти отвесной стене холма. Дно оврага было завалено каменными глыбами с острыми краями. Александр упирался подошвой в единственный торчащий из земли корень. Это было последним препятствием на его пути вниз. Он попытался вздохнуть, но не смог. Тело и разум парализовал страх. Борьба во время долгого скольжения вымотала его. Он не мог пошевелить пальцами, не говоря уже о том, чтобы собраться и ползти наверх. Последние секунды перед неминуемым концом. Он вспомнил, как болтался над пропастью во сне. Вспомнил боль и снова закрыл глаза. Будет больно. Он знал, что успеет почувствовать все. Даже там, в полной темноте, эти воспоминания не оставят его в покое. Сколько он сможет выдержать? Гарри остался лежать на дороге. Александру казалось, что на этом отрезке пути он был неприкасаем… был защищен. Что у него иммунитет против неожиданной смерти. — Алекс! Алекс! — перепачканное, окровавленное лицо Гарри показалось над краем оврага. — Держись! — крикнул он, глядя вниз. — У меня нет сил! — прохрипел Александр. — Я могу спуститься по корням и вытолкать тебя наверх, — возбужденно прокричал Гарри. — Мы упадем вместе, — Александр сморщился от боли. — Хорошо-хорошо, — пробормотал Гарри. Он вытер грязной ладонью пот со лба. — Сделаем так, — снова прокричал он, — рядом с тобой есть что-нибудь, обо что можно упереться? — Корень, я упираюсь в него одной ногой. — Отлично! — Плохая идея, найди кого-нибудь, — выдавил Александр, силясь оторвать голову от земли. — Пока я приведу помощь, ты свалишься. Не паникуй! Ты еще должен кхмерскому народу. — Гарри довольно ловко сполз вниз, держась за траву и упираясь ботинками в невидимые опоры. Приблизившись, он протянул Александру руку: — На счет «три» делай рывок. Тебе нужно хорошо оттолкнуться и карабкаться вверх, не останавливаясь. Расстояние небольшое, я тебя удержу. Раз, два… Александр не чувствовал ног. Он собрал последние силы. Ему показалось, что он падает на дно ямы. — …три! — закричал Гарри. Он полз вверх, рыча и сопротивляясь земному притяжению. Он боялся открыть глаза и обнаружить, что не продвинулся ни на сантиметр. Через несколько мгновений стало легче. Руки Гарри вцепились в него мертвой хваткой и потянули из оврага. С победным криком, в обнимку, они рухнули на траву.* * *
— Вывих плеча и ожог ноги, — констатировал доктор на чистом русском языке, заканчивая делать запись в больничном листе. Медицинское образование он получил в России. Когда часом раньше, в грязи и ссадинах, они ввалились в клинику, медсестра, завидев Гарри, сразу позвала доктора Шиана Ли. Судя по теплому приему, они знали друг друга не первый год. — Что с мопедом? — поинтересовался доктор, выслушав рассказ о происшествии. — Сломался, — весело сообщил Гарри. — Не нахожу ничего смешного, — Шиан Ли укоризненно посмотрел на него поверх очков. — У тебя сотрясение мозга, кровь идет носом. Сказываются старые проблемы с дыхательными путями, — многозначительно заметил он. — Я понял, понял, — Гарри поднял обе руки. — Исправлюсь. — Я серьезно, — Шиан Ли подошел к нему вплотную. — Вы оба чуть не погибли. Пора взяться за ум и перестать испытывать судьбу.* * *
В гостиницу они вернулись подавленными и обессиленными. Ожог Александра нестерпимо ныл под повязкой: раскалившийся мотор мопеда прожег кожу до самой кости. Они зашли в лифт, и Гарри нажал на кнопку нужного этажа. Добравшись до двери, Александр устало прислонился к стене и вставил пластиковую карту в прорезь замка. Дверь не открылась. Он повторил манипуляцию — результат оставался тем же. Лампочка на двери мигала красным огоньком, но замок не поддавался. — Надо сходить на ресепшен, — предложил Гарри. — Пусть перезагрузят карту. — А где Нянь? У нее есть еще один ключ. Александр постучал кулаком в дверь. После паузы за дверью послышались шлепки босых ног по полу. — Нянь, это я, открой дверь. Девушка приоткрыла дверь, не снимая цепочки. — В чем дело? Открывай, — поторопил ее Александр. Нянь сняла цепочку, пропуская их внутрь. Она последовала за ними в комнату, с удивлением рассматривая с головы до ног. Левая штанина брюк Александра отсутствовала, колено было перебинтовано, согнутая в локте левая рука покоилась на повязке. Гарри подмигнул ей, стягивая грязную порванную рубашку: — Небольшая авария, ничего страшного. Александр снял повязку, поддерживавшую плечо, и подвигал рукой. — Виски будешь? — обратился он к Гарри. — С удовольствием. — А ты? — он перевел взгляд на Нянь. Она замотала головой. Только сейчас он заметил, что ее лицо покраснело и опухло от слез. — Что случилось? — Александр поставил бутылку обратно и подошел к ней. Нижняя губа девушки задрожала, и она разразилась горькими слезами. Гарри вздохнул и, подойдя к столу, плеснул себе в стакан щедрую порцию алкоголя. Затем он открыл дверь и вышел на балкон. — Подожди, — вернул его Александр. — Спроси, что случилось? Почему она плачет? Гарри снова вздохнул и перевел вопрос на кхмерский. Нянь сотрясалась от душивших ее рыданий. Она не могла справиться с собой. Гарри терпеливо усадил ее в кресло и принес стакан воды. Александр хотел что-то сказать, но он поднял руку, призывая его подождать. Через некоторое время поток слез иссяк Нянь продолжала всхлипывать, отпивая из стакана маленькими глотками. Когда она начала говорить, слезы снова хлынули из ее глаз. — Что произошло? — не выдержал Александр. — Здесь был белый мужчина, он угрожал ей ножом, — Гарри с любопытством посмотрел на него. — Он обыскал комнату, требовал какую-то тетрадь. Вскрыл сейф. — Сейф пустой, — машинально сказал Александр, осматривая комнату в поисках следов обыска. На первый взгляд все находилось на своих местах. — Она убралась, — пояснил Гарри и развел руками: — В этом вся кхмерская женщина. — На каком языке он говорил? — спросил Александр. — All, — ответила Нянь. — Французский, английский. Он белый. — Зачем ты впустила его? — он посмотрел на нее без тени улыбки. Нянь затрясла головой и залепетала что-то в оправдание. — Она говорит, что он сам открыл дверь, — перевел Гарри. — У него была карта. — Она уверена? Гарри подошел к телефону и набрал номер менеджера отеля. Пока он беседовал, Александр допил виски в своем стакане. — Они говорят, что это ты сообщил о потере ключа. — Я сообщил? — Сейчас придет горничная, с которой ты разговаривал. Вскоре в дверь номера тихо постучали. Маленькая женщина неуверенно переступила порог их комнаты. Она испуганно переводила взгляд с лица Гарри, украшенного большим синяком, на оцарапанное лицо Александра. Гарри ласково обратился к ней на кхмерском. Она что-то ответила и тут же расплакалась, тыча пальцем в Александра. — Сегодня около половины первого она встретила тебя в коридоре, ты потерял ключ и попросил ее открыть дверь. Она открыла своей картой, но потом сообщила на ресепшен, и твою старую карту заблокировали. — Меня? — возмутился Александр. — Она видела меня? — Слушай, — Гарри улыбнулся, жестом отпуская горничную, — для них все высокие белые мужчины на одно лицо. Ты расскажешь мне, что за тетрадь ищут твои двойники?Глава 9
Они оставили Гарри в номере принимать душ и спустились вниз. Всю дорогу от номера до бара Нянь, обхватив Александра обеими руками, крепко прижималась к нему всем телом. Он начал тяготиться ее невесомостью. Все это начинало надоедать. Устроившись в глубоком кресле бара, он опустил веки, ощущая их сладкую тяжесть. Он устал. Плечо болело, левую ногу охватил огонь. Трудно было поверить, что прошло всего несколько дней с тех пор, как он уехал из дома. Он выбрал виски, Нянь колу. Она выпивала не меньше двух литров этого напитка в день, судя по пустым бутылкам в номере. Он приоткрыл глаза и смотрел, с каким удовольствием она присосалась к длинной трубочке. Кола успокаивала ее, как материнское молоко. Нянь, причмокивая, осушила половину стакана и облизалась. Он снова закрыл глаза. Если взять ее с собой, дать достаток, свободу, предоставить возможности, что с ней будет? Останется ли ее покорная азиатская сущность неизменной или нет? Интересный эксперимент, но вряд ли он попробует. Нянь взяла со стола забытую кем-то ручку и принялась что-то старательно чертить на салфетке. Александр повернул рисунок к себе. Что у нее в голове? Она нарисовала холм, убегающую вниз дорогу и старый мопед, застывший посередине. — Похоже, — похвалил он. — Подаришь на память? Нянь кивнула. У нее были абсолютно черные глаза, как будто их тщательно закрасили черным карандашом, оставив ярко-белую кайму по кругу. Гарри, слегка прихрамывая, подошел к столу. Его синяк стал темно-бордовым. Глядя друг на друга, они непроизвольно рассмеялись. Как быстро все закрутилось. Можно ли вернуться назад из этой точки? Или уже слишком поздно? С Гарри было легко, но от этого небезопасно. Он был доступен и гостеприимен, как ухоженная зеленая лужайка для пикника, но если пройти дальше, вглубь, то обнаруживался густой, непроходимый лес. Гарри что-то сказал Нянь, и она засмеялась своим детским звенящим смехом. Он красив, обходителен. Наверняка он пользуется большим успехом у женщин, подумал Александр, наблюдая, как весело они щебечут. Гарри стряхнул пепел с сигареты. Александр заметил, что его руки подрагивают. — Все еще прихожу в себя, — Гарри перехватил его взгляд. — Я тоже. — На Александра накатила волна благодарности. — За нас! Они чокнулись. — Я хочу расслабиться, — объявил Гарри. — Ты как? Александр вопросительно приподнял брови. — Покурить опий, — пояснил Гарри. — Это лучшее средство. — А кокаин? — Не подойдет. Да и потом, там почти ничего не осталось, с таким количеством лучше не начинать. — Ты же говорил, что там много? — удивился Александр. — Было много утром, прошел целый день. — Гарри нервно задвигал ногой под столом. — Ты сказал, что не будешь! Александр пожал плечами: — Все нормально, дело твое. — Ты же не будешь читать мне лекции? — Не буду. Но ты же знаешь, что это вредно? Гарри хмыкнул: — Ну и денек! — Ты не представляешь, как мне не хотелось умирать сегодня, — признался Александр. — Я не знаю, чего испугался больше, груды камней в овраге или собственного безумного желания жить. Это нормально? — Не хотеть умирать? — уточнил Гарри. — Так хотеть жить. — Ну, — Гарри скользнул рассеянным взглядом по сторонам, — для меня смерть такая же часть жизни, как и все остальное. — Это не часть, а конец, — возразил Александр. — Есть более важные вещи, чем смерть. — Например? На губах Гарри появилась хитрая улыбка. — Любовь. Александр закурил, громко чиркнув о коробок последней спичкой. Какое-то время они оба наблюдали, как разгорается кончик его сигареты. — Ты правда так думаешь? — наконец спросил он. — А ты нет? — Может, ты знаешь что-то, чего не знаю я, поделись. — Но ведь достаточно того, что ты боишься умереть, а я нет. — Улыбка на лице Гарри стала шире. Он позвенел кубиками льда в стакане. — И это есть доказательство того, что любовь сильнее смерти? — Все просто. — Гарри пожал плечами. — Ты кого-нибудь любишь? — Да, — с вызовом сказал Александр. — Например, я люблю красоту… искусство. — Он не скрывал иронии. Гарри рассмеялся: — Я имел в виду любовь к человеку. — В чем разница? — поинтересовался Александр. — Просто, когда любишь кого-то, — Гарри потряс пустым коробком, наклонился и прикурил от свечи на столе, — больше всего боишься, что умрет она.* * *
За ужином они привлекли всеобщее внимание. Двое белых покалеченных мужчин в компании юной кхмерской проститутки. Они заняли стол напротив террасы, и Гарри с завидным аппетитом набросился на еду. Он опустошал бокал за бокалом, курил и при этом не забывал о содержимом своего кармана. Для человека, не знающего ограничений, он находился в прекрасной форме. Его тело не имело даже тонкой прослойки жира, на сухом, потемневшем от загара животе отчетливо проступала каждая мышца. Он был жилист и подвижен, как боец капоэйры. С появлением Гарри Александр начал ощущать себя более уверенно на чужой земле. Он уже почти решил, что расскажет ему часть своей истории, вот только какую? Раньше Александр презирал таких людей, как Гарри. Считал их неудачниками, погрязшими в многочисленных пороках, морщился при разговорах о духовных исканиях. Чтобы обрести себя, не нужно бежать от цивилизации. Это попустительство великому обману под названием «поиск счастья». Человек рождается там, где он нужен. Люди как миллионы пикселей на фотоснимке. Когда все строго на своих местах — это изображение, когда все начинают бесконтрольно перемещаться — это хаос. И неважно, что, находясь внутри, человек не способен осознать себя элементом общей картины. Нужно просто верить в то, что так и есть, ради красоты и гармонии вселенной. Очутившись в Камбодже, Александр впервые начал сомневаться в том, что длинная дорога не ведет никуда. Он чувствовал, что мир движется за ним. Вокруг царил хаос, но в глубине души он знал, что рано или поздно возникнет новое изображение. Он поменял координаты в пространстве, оставаясь все той же маленькой точкой, но теперь от него зависело чуть больше, чем раньше. Он стал причиной тысячи разных перемещений во всех уголках земли. Произошли необратимые изменения, и картина уже никогда не будет прежней. Освобождение или иллюзия? По сути, они с Гарри уже ничем не отличались друг от друга.* * *
— Мой дед Иван Строговский сбежал во Францию после Второй мировой войны. Гарри отложил вилку и посмотрел на него, как будто видел впервые. — Потом перебрался в Камбоджу, жил в Борей-Бокоре… — Можешь не продолжать, — прервал Гарри, — я уже знаю эту историю. Александр усмехнулся: — Мир тесен. — Я знаком с Мари. Мари де Женуйи-Строговской. — У Ивана была русская жена, я ее внук. — Получается, что вы не родные брат с сестрой. Ведь мать Мари — Изабель была приемной дочерью твоего деда. — Получается, что так. — Ты приехал делить наследство? — поддел Гарри. Александр рассмеялся и тут же поморщился от острой боли в плече. — Мне уже отдали мою часть. Я доволен. — Перро? — предположил Гарри. — А ты действительно в курсе. — Он был распорядителем состояния. Он обожает Мари. Кстати, крепкий дедок, мы с ним охотились на носорога в прошлом феврале. — Гарри лукаво прищурился. — Что ты получил, если не секрет? — Камни и часы, — не задумываясь, ответил Александр. — Неплохо, — Гарри удовлетворенно откинулся на спинку стула. — Мари досталась коллекция бабушкиных украшений. Перро буквально выцарапал их из рук ее отца после смерти Изабель, чтобы он не спустил остатки состояния на экспедиции и раскопки. Родителям Мари было плевать на деньги, они жили в палатках и постоянно гонялись за мумиями, желая опередить всех остальных. Когда мать Мари умерла, выяснилось, что она успела потратить большую часть наследства. Если бы не Перро, у Мари не было бы ничего. — Ты давно ее знаешь? — спросил Александр. — Больше семи лет. Мы жили вместе, — невозмутимо сказал Гарри. — Какая она? — Она, — протянул Гарри, перебирая сигареты в пачке, — хорошая. Что именно тебя интересует? — Не знаю, — честно признался Александр. — Она очень упрямая, если что-то решила, ее не переубедить. Она сильная, всегда знает, что хочет, но совсем не злая. Вспыльчивая, — подумав, добавил Гарри. — Мари работает в Ангкоре, его называют потерянным городом. Она там как призрак. — А что конкретно она там делает? — Изучает скульптуры, — в голосе Гарри послышалась ирония. — Найди десять различий и объясни почему. Ищет ответы на вопросы, которые не могут найти веками и вряд ли когда-нибудь найдут. Она, как и многие здесь, пытается понять, почему одна из самых древних и могучих цивилизаций мира превратилась в нищую страну, почти уничтоженную многолетними войнами. — Гарри подмигнул Нянь и перевел взгляд на Александра. — Так что за тетрадь ты ей везешь? — Я нашел дневник нашего деда. — Похвально, — Гарри улыбнулся. — Ты сентиментален. — С недавних пор. Он ожидал, что Гарри спросит про человека, который угрожал Нянь, или еще что-нибудь, но было похоже, что он полностью утолил свое любопытство. Они молча допили виски. Нянь подвинула стул и прижалась к Александру, поглаживая его по больной руке. Гарри поднялся: — Спасибо за прекрасный вечер, но мне пора. — Гарри, — Александр стряхнул руку Нянь и поднялся следом, — ты отвезешь меня к ней? Можем выехать завтра, если ты не против. Не хочу терять время, мне здесь неспокойно. — Ну, завтра мопед еще не будет готов, — возразил Гарри. — Купим новый. — Поступим по-другому, — предложил Гарри, — возьмем тук-тук до озера, а там пересядем в лодку и доберемся по воде, так быстрее. Если выехать рано утром, к вечеру будем на месте. — Но я все равно хочу подарить тебе новый мопед, — настаивал Александр. — Ты оставляешь меня в должниках. — Ты мне ничего не должен, — Гарри направился к выходу. — Одна проблема, — вспомнил он, возвратившись с полпути назад к столу, — втроем в тук-туке будет тесновато. Александр бросил быстрый взгляд на Нянь. — Мы поедем вдвоем, — сказал он.* * *
В номере Александр с блаженством растянулся на кровати. По позвоночнику разлилось приятное тепло. Нянь раздела его, доставив минимум беспокойства, и начала нежно массировать пальцы на ногах. Кто эти люди, которым так нужен дневник? Что заставило их проделать путь длиной в половину земного шара, чтобы завладеть старой тетрадью, когда в поисках сокровищ они могли съездить на Бокор и перевернуть там все вверх дном? Их действия становились все более агрессивными. Чем раньше он поймет, что им нужно, тем больше шансов устоять. Как защитить себя? Нанять охрану, купить оружие, спрятаться? Нянь приподняла его голову, помогая перевернуться на живот. Александр попытался ни о чем не думать и расслабиться, насладиться массажем. На подушке прямо перед его глазами лежала выпавшая из кармана салфетка с рисунком. Убегающая вниз по холму дорога, мопед. Александр несколько секунд смотрел на рисунок, потом резко подскочил на кровати, боясь упустить мысль. Он радостно схватил Нянь за плечи и встряхнул: — Нянь! Посмотри на меня! Слушай внимательно. Я буду говорить очень медленно. Нянь вжала голову в плечи, не сводя с него испуганных глаз. — Подожди! — Он прервался, нервно взмахнув рукой. — Я сбегаю за дневником.Глава 10
Гарри заехал около девяти. Александр прогуливался вокруг клумбы, с нетерпением поглядывая на подъездную аллею. Завидев запряженную мопедом повозку, он в удивлении остановился. Рикша подъехал к входу, и Гарри легко спрыгнул с заднего сиденья. Синяк на его лице пожелтел. Он выглядел бодрым, глаза прятались за зеркальными стеклами очков. — Как самочувствие? — весело поинтересовался он у Александра. — Чудесно! Плечо отваливается, нога горит. — Выпей обезболивающее! Зачем ты терпишь? — Не хочу таблеток, — Александр отмахнулся. Они, не сговариваясь, посмотрели на затянутое рваными облаками небо. — Будет дождь, — беззаботно объявил Гарри. — Наконец-то, — проворчал Александр, — я уже начал сомневаться, что увижу хоть каплю воды в ваш знаменитый сезон дождей. — Не факт, что тебе понравится, — Гарри дружески похлопал его по спине. — Едем? Они забрались в тук-тук, укрывшись от солнца под старым полосатым балдахином. Александр поерзал, устраиваясь на подушках. Водитель загрузил багаж и занял место на мопеде. — Ты зря не пошел вчера, — сказал Гарри. — Я посетил такие страны и видел таких женщин! — Представляю, — Александр улыбнулся. — Лежа на грязном матрасе под надзором старого желтого хозяина, который время от времени приподнимал твои веки морщинистой рукой, проверяя, жив ли ты. Гарри расхохотался: — А ты, я смотрю, бывал в этих краях. — Очень, очень давно. — Сейчас все изменилось, — поспешил заверить Гарри. — Одноразовые трубки разносят по пояс голые девочки. — Почему-то я тебе не верю, — улыбаясь, Александр покачал головой. Моторикша ловко влился в хаотичный поток похожих транспортных средств и стал органичной частью дорожного пейзажа Пномпеня. — Смотри, наша национальная героиня, — Гарри показал на плакат Анжелины Джоли, возвышавшийся над проезжей частью. — Жаль, я не успел сводить тебя на «русский рынок», там можно купить полное собрание ее фильмов за два доллара, включая самые ранние работы. Город Кракор расположился на берегу озера Тонлесап, считающегося самым большим в Южной Азии. Для местного населения озеро было не только источником пищи, но и важным связующим звеном между разными частями страны. Они выбрались из тук-тука на покосившийся причал под предупреждающие раскаты грома. Гарри помог Александру слезть с повозки, его плечо разболелось еще сильнее благодаря двухчасовой тряске по ухабистым дорогам Камбоджи. — Можем попасть под ливень, — Гарри задрал голову вверх. Их так называемый катер был готов к отплытию. Допотопная лодка, из тех, на которых любят кататься влюбленные в парках, только с приделанным древним мотором. Капитаном представился мальчишка лет одиннадцати с неисчезающей улыбкой на лице, одетый в одни заношенные до дыр линялые шорты. По всему было видно, что он любит и держится за свою работу. Александр с подозрением оглядел старую посудину, прежде чем сесть в нее. Вдоль причала прямо из воды росли невысокие деревья и цветы. Мальчишка споро заработал веслами, и лишь когда они отплыли от берега на приличное расстояние, с третьей попытки завелся мотор. — А где протекает Меконг? — спросил Александр, пытаясь перекричать шум. — Там. — Гарри указал на восток — Река Тонлесап в сезон дождей поворачивает течение вспять, перебрасывая избыток воды из Меконга в озеро. — Он не успел договорить — очередной раскат грома оборвал его на полуслове. Какое-то время они молчали. — Здесь можно купаться? — Не советую, в притоках водятся крокодилы, иногда они заплывают в озеро. Смотри, — Гарри махнул рукой в сторону горизонта, — плавучая деревня. Александр посмотрел вдаль. Мальчишка стал поворачивать, намереваясь обойти плавучие строения. — Не хочешь посмотреть? — предложил Гарри. Капитан заглушил мотор, и они медленно вплыли в деревню. Местные жители селились на бамбуковых плотах с крышами из пальмовых листьев. За некоторыми плотами болтались клетки с домашними животными — свиньями, крокодилами, курицами. Люди перемещались на причудливо расписанных лодках, дети использовали железные тазы, управляя ими с помощью весел или палок. Александр завороженно смотрел вокруг. Их «капитан» каким-то чудом видел в окружающем хаосе некое подобие порядка. Он держался в общем потоке, не нарушая направления движения. Мимо них проплыла яркая оранжевая лодка, которой управлял другой мальчишка примерно такого же возраста. Они радостно поздоровались, обменявшись громкими возгласами. Вслед за их лодкой мгновенно устремились местные продавцы, предлагающие крокодилов, свежую рыбу и поделки из красного дерева. Они неотступно следовали за ними, выстроившись вереницей. Мальчишка обернулся и что-то озабоченно сказал Гарри. — Придется купить у них какую-нибудь ерунду, — обратился Гарри к Александру. — Парень живет в этой деревне, его люди обидятся, если он не уговорит нас остановиться. — У нас нет времени, скажи, что я дам ему больше денег. — Так не принято, — возразил Гарри и жестом пригласил одного из торговцев подплыть ближе. Александр вздохнул, глядя на резко потемневшее небо. Гарри заговорил с торговцами на кхмерском. Лодки окружили их плотным кольцом. Все продавцы что-то кричали, размахивая товаром. Александр обратил внимание на одного скромного продавца, с достоинством державшегося поодаль. На нем был плащ, один из тех, какие он продавал, черный с серой полоской на рукаве. Гарри дернул его за рубашку: — Как насчет двух фигурок Будды из красного дерева? — Спроси, сколько стоит плащ. — Где? — Гарри оглядел лодки. — Черт, — выругался Александр. Скромного продавца успели оттеснить от них, его место занял мужчина с бананами. Его маленькая дочь перепрыгнула к ним в лодку, сжимая в руках увесистую связку бананов. Добравшись до цели, она испуганно прижалась к их капитану. Мальчишка принялся отцеплять ее пальцы от своих шорт. Александр протянул девочке пять долларов и помог ей перебраться обратно в свою лодку. Мужчина принялся выкрикивать слова благодарности. — Он никогда не забудет твоей щедрости. Теперь ты его друг, — перевел Гарри. Мальчишка что-тосказал ему и улыбнулся. — Это его сестра и отец, — пояснил Гарри. — Отлично, — Александр нетерпеливо опустился на сиденье. — Давайте двигаться дальше. Исчезли очертания деревни, мутновато-желтая вода запестрела ярко-зелеными водорослями, фиолетовыми лилиями и розовыми цветами лотоса, похожими на перышки фламинго. На руку Александра упала капля дождя. Через секунду он почувствовал еще одну на щеке. Гарри надвинул на глаза бейсболку. Их проводник что-то крикнул, тыча пальцем в небо. — Что он говорит? Гарри с досадой посмотрел наверх: — Он хочет вернуться. — Скажи, пусть прибавит. Я не буду возвращаться. Они устремились вперед, оставляя деревню все дальше и дальше у себя за спиной. Александр достал ветровку и перебрался в носовую часть, подальше от мотора. Какое-то время они плыли, прислушиваясь к неровному стрекоту надрывающегося мотора. — Кажется, пронесло, — крикнул Гарри. — Что? — Александр не расслышал его. Раздался очередной раскат грома. Небо мгновенно затянуло темным полотном. Капли посыпались одна за другой. — Вот дерьмо! — крик Гарри потонул в шуме хлынувшего дождя. Окружающее пространство растворилось в густом тумане. Противоположный берег скрылся за серой стеной из воды. Через минуту Александр промок насквозь, ветровка потяжелела. Он вжал голову в плечи и еще крепче вцепился пальцами в мокрую скамью под собой. Туман был настолько плотным, что он перестал видеть что-либо дальше вытянутой руки. Лодка потонула в облаке воды. Гарри остался на корме, исчез в тумане. Александр потерял ориентацию и был не в состоянии различить, где небо, а где вода. Все вокруг превратилось в одну сплошную серо-голубую массу. Он попытался подняться, лодка качнулась, и он чуть не вывалился за борт. — Эй, осторожно! — рука Гарри вынырнула из тумана и придержала его за воротник. — Что будем делать? — Александр вытер лицо мокрым рукавом. — Будем плыть к берегу. Осталось не больше десяти километров. Если остановимся, утонем. Вычерпывать воду нечем. Александр посмотрел вниз, его ноги были по щиколотку в воде. Он посмотрел вокруг, и у него закружилась голова. Ничего, кроме тумана, лицо Гарри расплывалось, пропадая в серой мгле. Они как будто очутились в невесомости между небом и землей. — А где берег? — Поплывем наугад! — крикнул Гарри. — Главное, быстрее добраться до суши. Парень не взял фонарь, есть риск столкнуться с кем-нибудь из рыбаков. Пойду к нему, он перепуган до смерти. Все происходящее напоминало Александру страшный сон, еще несколько минут назад жизнь вокруг них бурлила, они находились посреди деревни, в окружении людей. Очередная благоприятная возможность умереть в нескольких шагах от берега. Александр пошевелил больным плечом, прикидывая, сколько сможет продержаться в воде. Мотор закашлялся и заглох. Александр подождал немного, а потом позвал: — Гарри! Что случилось?! Гарри! Никто не ответил. — Гарри! — заорал он что есть мочи. — Гарри! — Мотор сдох! Он испытал облегчение, уловив насмешку в его голосе. Сквозь оглушительные звуки ливня до Александра донеслись обрывки его ругательств. Мотор снова кашлянул, потом еще раз, и затих. — Ты хорошо плаваешь? — крикнул Гарри. — Да, но плечо сильно болит, — Александр в отчаянии приподнялся с сиденья. — Все равно готовься! — подал голос Гарри. — Как? — Снимай ботинки! Сбрасывай все лишнее! Александр расшнуровал ботинки и, выжав промокшие брючины, закатал их по колено. Он знал, что долго не выдержит в воде. Он не успел снять куртку, как где-то невдалеке загудел мотор. — Гарри! — позвал он. — Ты слышишь? — Слышу! — радостно отозвался тот. — Не двигайся, лодка может перевернуться. Здесь полно воды. Александр расстегнул молнию на сумке и достал со дна паспорт, деньги и несколько листов, завернутых в целлофан, сунул сверток под ремень. Возможно, рыбаки не возьмут их со всеми вещами. Звук мотора приблизился, он услышал его совсем рядом и схватился за борт, с напряжением вглядываясь в окружающую мглу. Луч света прорезал туман, скользнув по краю правого борта. — Отлично! — раздался облегченный возглас Гарри. Александр выдохнул. Лодку еще раз качнуло во время стыковки бортов. На корме послышались мужские голоса, он по-прежнему ничего не видел, но решил не двигаться, чтобы не нарушить хрупкое равновесие. Вдруг наступила странная тишина. Капли продолжали стучать по воде, но голоса стихли. — Гарри! Гарри! — Алекс, — бледное лицо Гарри вынырнуло прямо перед ним из тумана. Он зашатался, и Александр инстинктивно протянул руки, чтобы поддержать его. Их взгляды на секунду встретились, Александр медленно отстранился, выпуская Гарри из объятий. — Они хотят, чтобы ты отдал дневник. — Кто? — непослушными губами спросил Александр. В этот момент из тумана позади Гарри появился человек. Картина неожиданно обрела очертания. Александр опустил глаза туда, где дуло автомата плотно прижималось к рубашке Гарри. Лодку качнуло. Капюшон с головы незнакомца упал, Александр увидел узкие глаза, мокрые черные волосы. Мужчина взмахнул свободной рукой, удерживая равновесие, блеснула серая полоска на рукаве. Он резко набросил капюшон обратно и что-то рявкнул, со всей силы тряхнув Гарри за плечи. Лодка закачалась, как тяжелый маятник, и замерла, сильно накренившись влево. Александр подвинулся вправо, чтобы она не перевернулась. — Он хочет дневник, — повторил Гарри, не смея двинуться с места. — Иначе он убьет меня. Лодка чудом устояла. Александр поднял рубашку, не сводя глаз с дула автомата, и вытащил из-за пояса целлофановый сверток: — Тут деньги и паспорт. — А дневник? — голос Гарри сильно дрожал. — Дневник остался в сейфе гостиницы. Александр увидел, как Гарри на мгновение зажмурился. — Скажи им, что я перерисовал план дома и схему работы сейфа. Человек с автоматом нетерпеливо дернул Гарри за локоть. Тот перевел слова Александра. Глаза азиата гневно блеснули из-под капюшона. Он издал несколько отрывистых звуков и спрятал сверток в карман черного плаща. — Отдай ему сумку, — попросил Гарри. — И сними брюки и майку, чтобы он видел, что у тебя больше ничего нет. Александр стал раздеваться, стараясь производить как можно меньше колебаний. Мужчина с автоматом по-прежнему держал Гарри под прицелом, внимательно наблюдая за действиями Александра. Он бросил одежду в воду под ногами и протянул азиату дорожную сумку. Тот резко выхватил сумку и толкнул Гарри вперед. Александр подхватил друга на лету, не дав ему упасть в озеро. Человек в плаще радостно захохотал и, повернувшись спиной, перекинул ногу через борт лодки. Прежде чем окончательно раствориться в серой мгле, он с силой толкнул их наполненное водой корыто. Все вокруг закачалось, Александр замахал руками, рассекая бьющие с неба потоки воды. Он успел прыгнуть до того, как лодка перевернулась, накрыв Гарри с головой.Глава 11
О чем думает человек, перед тем как утонуть? Способен ли он принять неизбежное или всегда борется до конца? Как это — утонуть? Открыть рот и позволить воде затопить себя изнутри? Александр, к своему удивлению, успел осознать себя, прежде чем опустился в безмолвную темноту. Какое-то время он парил в невесомости, медленно опускаясь вниз. Затем, почувствовав нестерпимую боль в груди, начал судорожно работать ногами, пытаясь подняться вверх. Он не мог понять, где находится поверхность. Вокруг царили тьма и тишина. Он разрубал плотную воду, стремясь наверх, к воздуху. Вынырнув, он закашлялся, дождь хлестал его по лицу. Он покрутил головой. Ему показалось, что ливень усилился. Он хрипел, со свистом наполняя пустые легкие. — Гарри! Гарри! Александр был хорошим пловцом, но с больным плечом он вряд ли способен проплыть десять километров до противоположного берега. Он видел, как лодка с Гарри перевернулась. Возможно, он потерял сознание и утонул. Течение незаметно уносило Александра в сторону. Он снова начал задыхаться, плечо горело, как будто кто-то держал на нем раскаленный утюг. Нужно было плыть. Он терял время и силы. Сколько он сможет грести одной рукой? Но он должен попробовать доплыть до берега. Бездействие означало верную смерть. Ему мерещились крокодилы, плывущие на запах крови, повязка на ноге размокла и сползла. Александр вглядывался в мутную озерную воду, словно хотел рассмотреть что-то на глубине. И все равно он не мог заставить себя сдвинуться с места. Он не мог бросить Гарри. Малознакомого человека, который прицепился к нему в надежде перехватить лишние пару сотен. Александр горько рассмеялся. Вчера Гарри спас его, вытянув из оврага, сегодня высшие силы предложили оплатить долг. Хотел ли он гибнуть ради него? Нет. Мог ли оставить? Нет. Если он будет вытаскивать Гарри из-под лодки, то ослабеет и утонет. Все это бессмысленно. Если поплывет, то скорее всего тоже утонет или будет съеден крокодилами, но по крайней мере в этом случае у него появлялся шанс… шанс выжить. — Гарри! Гарри! Тишина. — Сука! — Он вложил в этот крик все отчаяние, всю злость на себя и мир. Поколыхавшись, как поплавок, на поверхности воды, он глубоко вдохнул и опустился вглубь. Перевернутая лодка наполовину скрылась под водой. Нащупав край деревянного борта, он попробовал перевернуть ее. Лодка не поддалась. Он вынырнул и вдохнул полной грудью. Дождь не прекращался. Паника постепенно поднималась вслед за ним со дна озера. Он усилием воли отгородился от времени, оставив себе лишь отрезок размером в «здесь и сейчас». Мир уменьшился, все остальное исчезло. Только так удавалось побороть страх. Он передохнул, восстановил дыхание и почувствовал неожиданный прилив сил. Еще одна попытка. Отчаянно барахтая ногами, он опускался все глубже и глубже, чтобы подобраться под перевернутый корпус лодки. Легкие быстро опустели, он еще поборолся с водой и устремился наверх. Вокруг стояла все та же кромешная мгла. Страх, воспользовавшись его замешательством, заполз внутрь. Если он сумеет поднырнуть под лодку, то скорее всего у него не хватит сил выплыть обратно. Он все осознавал, но пытался опять и опять. Зачем? Прошло слишком много времени, Гарри мертв. Он несколько раз ударил себя по лицу. Все, что происходит, происходит в голове. Нужно убедить себя успокоиться. После последней попытки он долго восстанавливал дыхание. Наконец, уловив момент, он снова нырнул. В этот раз Александр достиг цели и очутился под лодкой. Открыл глаза — слишком темно, проплыл вдоль корпуса, пытаясь на ощупь найти тело. Ничего… Гарри! Он зачем-то шевельнул губами под водой, выпуская пузыри. Гарри! Ощутив, как из легких выходят остатки воздуха, он собрал силы и, нырнув еще глубже, выбрался из-под корпуса. Он знал, что следующей попытки не будет. Силы иссякли. Поднявшись на поверхность, он заорал, разрывая монотонные звуки ливня: — Гарри! Гарри! Паника захватила его целиком. — Алекс! Он не сразу понял, что ему ответили, и с удивлением вслушался в барабанную дробь дождевых капель. — Алекс! — голос Гарри раздался совсем рядом. — Черт! Где ты? — заозирался Александр. Голова Гарри вынырнула из тумана прямо перед ним. Они посмотрели друг на друга и нервно рассмеялись. Александр вытер мокрое лицо: — Я думал, ты под лодкой. — А я думал, ты уже на берегу. Похоже, меня оглушило, я очнулся на воде и поплыл наугад. Потом ты заорал, я понял, что плыву в нужном направлении. А потом: «Гарри — сука!»… И вот мы встретились. — Я рад, что у тебя хороший слух. Ты в штанах? — Я сбросил всю одежду, — игриво сообщил Гарри. К нему возвращалось его обычное расположение духа. — А я надеялся выловить тебя и раздеть, — выразил разочарование Александр. Какое-то время они, довольные, качались на воде. — Мальчишка уже, наверное, доплыл до деревни, — произнес Гарри. — Если повезет, он позовет помощь и нас скоро найдут. — Я не сомневаюсь, что нам повезет, — сказал Александр. Его левая рука безвольно покачивалась рядом с ним на поверхности. — Да, — глубокомысленно изрек Гарри, на его украшенном лиловым синяком лице появилась хитрая улыбка. — Посмотри на нас, мы с тобой чрезвычайно везучие люди. Александр давно знал, что стоимость жизни так же относительна, как и все остальное, но не ожидал, что его собственная жизнь обойдется ему в пять долларов. Именно столько он дал дочери продавца бананов, который два часа спустя спас его от гибели, приплыв за ним в такой ливень. Бандиты выбросили мальчишку из лодки недалеко от деревни. Он рассказал о случившемся отцу, и тот, не задумываясь, бросился на помощь «другу». Александр кутался в плед на корме его лодки, наблюдая, как приближается незнакомый берег. Два дня, две незапланированные встречи со смертью, двое почти незнакомых людей, спасающих друг другу жизнь. Что дальше? Гарри высадил Александра, облаченного в национальный шелковый костюм, у гостиницы. Этот наряд был единственным подошедшим по размеру в сувенирной лавке возле порта. Нечто среднее между пижамой и формой для занятий восточными единоборствами с синим драконом на спине. Придерживая больное плечо и приволакивая обожженную ногу, он вошел в роскошное фойе «Heritage Suites Hotel». — Меня ожидают, моя фамилия Виноградов. — Конечно, месье, ваше бунгало восьмое. Пойдете по садовой дорожке прямо… Александр не дослушал. Стояла теплая южная ночь, большой квадрат бассейна утопал в зелени, ветви, украшенные огоньками, опускались до самой воды. Он обошел манящую голубую гладь и двинулся по тропинке позади бунгало. Его дом стоял последним в ряду, к нему примыкал приватный сад, окруженный живой изгородью. Александр раздвинул приоткрытые стеклянные двери и оказался внутри. Просторная комната, широкая кровать с балдахином, белая ванна у стеклянной стены. Он поборол желание упасть на кровать, усыпанную лепестками цветов, и провалиться в сон. Где-то лилась вода. Он прошелся по комнате и вышел в сад. Обогнув дом с правой стороны, он обнаружил закуток, служивший душевой кабиной под открытым небом. Александр прислушался к женскому голосу, выводившему приятную мелодию. Постояв так несколько секунд, он все-таки заглянул за невысокую перегородку. Нянь намыливалась, напевая себе под нос. На ее теле отчетливо виднелись белые следы от купальника, которых не было накануне. Увидев Александра, она взвизгнула, а затем бросилась ему на шею. — Все нормально? — он отстранил ее, заглядывая в глаза. — Да-да, — она интенсивно закивала. — А у тебя? — Только сейчас она заметила его странный наряд. — У меня все отлично, — он погладил ее по мокрым волосам. — Устал. Пойдем в постель.* * *
Нянь сняла бунгало на свой паспорт и безропотно согласилась ссудить Александру необходимую сумму из подаренных им же денег. Нужно было восстанавливать потерянные документы, ждать денежный перевод. Но главное, что дневник, целый и невредимый, снова был с ним. Как талисман, как символ того, что его путь не бессмыслен. Его интуиция не подвела. Он знал, что после визита в гостиницу и разговора с Нянь им ничего не останется, как ловить его по дороге в Сиемреап. Эти люди наконец завладели планом дома. Александр по-детски непосредственно изменил отмеченное дедом на плане место и получил иллюзорное преимущество. Он чувствовал, что этот крест на рисунке имеет большое значение. Он читал записи деда и не верил в примитивность его зашифрованных посланий. Но смысл пока разгадать не мог. Инструкция к сейфу воспроизведена один в один, ее, в отличие от плана, было нереально удержать в голове. Он не мог рисковать, если бы Нянь передумала и не приехала, то действовать по памяти было бы невозможно. Теперь они знают, что искать, и знают где. Но Александр был уверен, что история только начинается. После встречи с ними лицом к лицу Александр как будто расслабился, сбросил напряжение. Он видел их, они видели его. Он отдал им то, что они искали, и выжил. Они знают, что спрятано в Борей-Бокоре, но не могут это найти. Они знают больше… пока. Почему им не интересны записи? Александр чувствовал, что главное — это слова. Весь вопрос в том, как быстро они это поймут.* * *
Гарри зашел рано утром. Они устроились в тени зонта у бассейна. Синяк Гарри посветлел, настроение заметно испортилось. Он был подавлен, почти не улыбался. — Что случилось? — Так, — Гарри отмахнулся, — финансовые проблемы. Вложил деньги в экспорт сандалового дерева во Вьетнам и прогорел: во время перевозки доски отсырели, — в его голосе сквозила скорее досада, чем злость. — Сколько ты должен? — поинтересовался Александр. — Двадцать тысяч долларов. — Гарри предупредительно поднял руку. — Знаю, ты сейчас предложишь их в долг, учитывая, что я помог тебе выбраться из оврага. Но во-первых, ты уже расплатился там, на озере, а во-вторых, — он усмехнулся, — получится как-то совсем плохо. Я только начинаю привыкать к образу героя. — Я не собирался давать тебе в долг, — Александр сделал паузу. — Я могу подарить тебе эти деньги. Для меня это не такая большая сумма, зато ты выкарабкаешься из трудностей. — Спасибо. — Гарри прикурил, громко щелкнув железной крышкой зажигалки. — Если припрет, обращусь. — Не стоит тянуть, — обронил Александр. Гарри сделал глоток из чашки и перевел взгляд на другую сторону бассейна, где Нянь расстилала полотенце на матрасе. Его брови удивленно поползли вверх. — Заскучал, — Александр улыбнулся. Гарри хотел что-то сказать, но промолчал. У него был талант вовремя останавливаться. Он допил кофе и поднялся со стула. — Мари в храме Байон, в Ангкоре. Есть новый мопед, можем совершить тест-драйв в ту сторону. Александр замешкался. Я бы хотел поехать один. Видишь ли, такой момент… — ему вдруг стало неловко. — Алекс, все нормально, — поспешил заверить Гарри, — я только собирался подвезти тебя и уехать. Все-таки я не дурак. — Если ты не дурак, — весело подхватил Александр, — тогда просто возьми у меня деньги. — Мне будет приятнее, если я смогу их заработать. Друзей обирать — последнее дело. — Но ты и так работаешь на меня, — возразил Александр, — мы же договорились. — Теперь все изменилось, — бодро объявил Гарри. — Ты родственник Мари, я сопровождаю тебя прежде всего как друг. Оплатишь бензин и гостиницу, так будет справедливо. — Это бред! — искренне возмутился Александр. — Ты знаешь меня несколько дней! — Но каких! — воскликнул Гарри, прерывая его на полуслове. — Мы сделаем вот что. Я пришлю своего рикшу, он станет твоим личным водителем, пока ты здесь. Не будешь ни от кого зависеть. Пять долларов в день, и он твой. Александр вздохнул: — Хорошо. Еще кое-что. Мне нужен нож. — Зачем? — удивился Гарри. — Нож тебе не нужен. — Послушай… — начал Александр. — Тебе нужен мачете. Путь от Сиемреапа до Ангкора занял не больше двадцати минут. В нескольких километрах от города был установлен контрольно-пропускной пункт, где досматривали подозрительный транспорт и дырявили пропуска. Рикша что-то сказал пограничнику, и их пропустили без очереди. Они помчались дальше, поднимая клубы красной дорожной пыли. Александр вглядывался в очертания приближающегося города. В путеводителе говорилось, что площадь Ангкора составляла двести квадратных километров. Когда-то люди ушли из него по неизвестным причинам, и только в XIX столетии французы случайно обнаружили в джунглях заросшие деревьями и травами удивительные постройки, где скрытно обитали буддийские монахи, невидимые для остального мира. Они подъехали к огромным воротам, украшенным ликами бодхисатв. — Это вход в город? — Это вход в храм Ангкор-Ват. Александр знал, что этот «город-храм» самый большой на территории Ангкора — два квадратных километра. Ангкор-Ват был обнесен высокой стеной. К воротам вела длинная широкая дорога, проложенная по насыпи, поднимающейся почти на полтора метра над землей. Внизу блестел на солнце искусственный водоем, в котором копошились местные жители, накручивающие водную траву на длинные палки. — Что они делают? — Сувениры, — объяснил водитель. — Для турист.* * *
Александр вылез из повозки и прошелся по шаткому мосту. Ангкор-Ват представлял собой сложную трехуровневую конструкцию с пятью башнями и множеством лестниц и переходов. Самая высокая центральная башня символизировала мифическую гору Меру, центр мира. Вдоль каждого уровня тянулись длинные галереи с барельефами, изображающими мифологические сцены из жизни кхмеров. Осмотрев часть храма, Александр присел и разложил на коленях карту. Больше половины рабочего времени Мари проводила в храме Байон. Александр сориентировался и определил маршрут. Он покинул пределы Ангкор-Вата и пошел вдоль джунглей, пока не уперся в водоем, покрытый цветами лотоса. Он снял ботинки и, последовав примеру местного населения, залез по щиколотку в воду и сорвал несколько цветков. Продолжив путь, он с удовольствием сжевал их сладкие стебли, утоляющие жажду. Александр миновал древнюю столицу Камбоджи Ангкор-Тхом и поразился тому, насколько идеально продумано устройство «большого города». Ему стало немного не по себе. Кто создал все это великолепие? И кто потом спрятал его от людских глаз на века? Ближе к обеду он добрался до Байона, первого буддийского храма среди многочисленных индуистских строений. Александр остановился, разглядывая гигантские лики Будды на стенах. Издалека они казались нагромождением камней, но по мере приближения все отчетливее проступали их просветленные черты. И, куда бы он ни повернул, они смотрели прямо на него. Рядом с Александром, застывшим в восхищенном созерцании храмовых стен, собралась группа туристов, беспрерывно щелкающих фотоаппаратами. Он почувствовал себя спокойнее.* * *
Он узнал ее сразу. Почти то же лицо, что и у надменной брюнетки с черно-белой фотографии Перро. Александр застыл на месте, наблюдая, как она неторопливо перемещается от статуи к статуе, делая пометки в большом блокноте. У него захватило дыхание. Она что-то начертила на листке и высоко подняла голову, рассматривая едва заметную трещину на камне. Ее профиль прекрасно гармонировал с остатками величественной цивилизации. Она была красивой и… Александр попытался подобрать слово, чтобы описать ее самому себе, и не смог. Он замешкался, с удивлением осознав, что боится. Боится подойти к ней. Все, что он планировал сказать, показалось ему смешным и натужным. Он не хотел быть банальным. Зачем он приехал? Показать ей дневник? Узнать про наследство? Расшифровать непонятные слова? Познакомиться? Она обернулась, почувствовав спиной его взгляд. Он не успел выйти из охватившего его оцепенения, а она уже направлялась в его сторону, поигрывая карандашом. — Могу я вам помочь? — она обратилась к нему по-английски. — Да нет, — он смутился, — я просто смотрю. Он заглянул в ее большие зеленые глаза, и его сердце, не удержавшись, упало вниз. — Откуда вы? — спросила она. — Из России. У нее были крупные черты лица, красивый рот, ямочки, которые на мгновение появились, когда она улыбнулась. Их взгляды неприлично долго задержались друг на друге. Еще секунда, и она приняла бы его за умственно отсталого туриста. — Я говорю по-русски, — сказала она с легким акцентом. — Да? — только и смог произнести он. Хотел что-то добавить, но лишь молча открыл и закрыл рот. — Хотите, покажу храм? Он снова кивнул. Она пошла вперед, увлекая его за собой. Она не сделала никакого особенного жеста, но он понял, что должен идти следом. — Впервые в Ангкоре? — Не дожидаясь ответа, она продолжила хорошо поставленным хрипловатым голосом: — Значительная часть буддийских памятников кхмеров относится к тринадцатому веку, времени правления величайшего строителя Камбоджи — короля Джайявармана Седьмого. Храм Байон — его монументальное сооружение. По внешнему виду он близок к ранним кхмерским постройкам с их пирамидальными башнями и космологическим планом. Вы знаете, что такое космологический план, или космологическая структура строения? — Я думаю, вы сейчас объясните, — он наконец смог улыбнуться. В ее глазах блеснули веселые огоньки. — Чрезвычайная сложность буддийских представлений о мире не позволяла воссоздать полную картину, но существенные элементы нашли свое отражение в постройках. Самым важным в космологической структуре является центр мира, поскольку центр отождествляется с мистической горой Меру. Ров вокруг храма олицетворяет великий океан. — Она сделала паузу и внимательно посмотрела на Александра. Чем больше она говорила, тем менее заметным становился ее акцент. В ее словах угадывалась страсть, истинное чувство восторга, как будто она сама попала сюда впервые. — Здесь, в Байоне, в центре храмовой башни — стержень, — она подняла голову, ее кудрявые волосы рассыпались по плечам. — Он символизирует короля, который обеспечивал благоденствие, черпая силу в храме, простирая свою доброту по радужным мостам на весь человеческий мир. Барельефы храма можно рассматривать неделями, изучать эпизод за эпизодом. Подойдите, — она подозвала Александра к дальней стене, — смотрите! Это картины из повседневной жизни дворца. Когда-то эти грубые каменные плоскости были позолочены, — она провела рукой по стене, — двери украшала резьба, а на вершине башен развевались шелковые золотые флаги. — Она пошла дальше, а он с трудом оторвал взгляд от камня, к которому еще секунду назад прикасались ее пальцы. Остановившись рядом со статуей Будды, она замолчала. Ее улыбка, спокойный взгляд были как занавес. Он не мог приблизиться, не мог разглядеть ничего за приветливой отстраненностью. — Это одно из четырех изваяний бодхисатв, вглядитесь в его сосредоточенное лицо, — призвала она, — он уже достиг высшего просветления и близок к нирване. Александр посмотрел на статую: — Это лицо похоже на лица с внешней стороны храма. — Так и есть. У вас хороший глаз. Все лица статуй в этом храме напоминают портреты Джайявармана Седьмого. Храм построен, чтобы демонстрировать духовность буддизма и вселенскую власть правителя. Они стояли друг напротив друга в темном углу возле ног просветленного бодхисатвы. — Значит, в этом храме во всех лицах Будды один человек? — спросил Александр, не сводя с нее глаз. — У каждого правителя был свой путь к просветлению. — По-моему, они искали не просветление, а бессмертие, — заметил он. — Возможно, — она улыбнулась. — А что здесь ищете вы, Александр?Глава 12
Александр как-то забыл о том, что Гарри знаком с Мари и, естественно, если представится случай, расскажет ей о приезде родственника. Так он и поступил, уязвив Александра своим поступком. Он не мог решить, что разозлило его больше: то, что Гарри не предупредил его, выставив перед ней дураком, или то, что лишил его возможности начать знакомство так, как ему хотелось. — Гарри нужно простить за все сразу, — сказала Мари. Они вышли из храма и присели на выгоревшую траву. Александр прислонился к камню, похожему на отколовшийся кусок метеорита. Он почувствовал, как к нему подкрадывается неприятное, давно забытое чувство. Страх. — Я на Гарри не в обиде, — поспешил заверить он. Его голос прозвучал натянуто и неестественно. — Он мне во многом помог. Она повернула голову и, щурясь от солнца, посмотрела на него с любопытством. — Вы первый человек, который так быстро смог его… — она замешкалась, подбирая правильное слово. — Понять, — подсказал он. — Разгадать, — сказала она. — Ему не очень везло в последнее время. — Сомневаюсь. — Почему? — она бросила на него удивленный взгляд. — Вы были рядом с ним. Она улыбнулась: — Если вы подождете меня, то я закончу одно дело и мы сможем пообедать. Он испытал прилив неожиданного облегчения, услышав ее слова. Он не был готов уйти, но все еще ощущал себя скованным, чтобы начать говорить. — Вы можете подождать здесь или сходить со мной, — предложила она. — Вам будет интересно. Они обошли Байон и двинулись на юг. — Многое из того, что вы увидели, подвергалось реставрационным работам. А храм Та-Пром, куда мы направляемся, до сих пор остается в том виде, в котором его обнаружили ученые. Добравшись до места, Мари остановилась возле группы монахов, склонившихся над разложенными на земле планами, и вступила с ними в беседу. Александр из вежливости отошел. Пожалуй, это было одно из самых сильных визуальных впечатлений в его жизни. Храм не был очищен от растительности, огромные корни деревьев проросли сквозь древние камни насквозь, превратившись в неотъемлемую часть строений. Мощные белесые ветви разрывали стены, как огромный спрут, чьи конечности раскинулись повсюду. Это место являлось магнитом, притягивающим фотографов со всего мира. Они вели себя достаточно раскованно: устанавливали штативы на проходах и бесконечно шипели на незадачливых туристов, попадающих в объектив. Александр пожалел, что не взял с собой даже одноразовой камеры. Окружающий пейзаж напомнил истории Киплинга. Красота захватила его целиком. Он почувствовал, как прошлое отпускает его из цепких лап, позволяя насладиться невесомостью настоящего. — Я закончила, можем ехать. Боковым зрением он видел, что во время разговора она несколько раз смотрела в его сторону. Он улыбнулся, пропуская ее вперед.* * *
Она выбрала для обеда шумный район центрального рынка, где в сплошном торговом ряду под общим навесом работали местные кафе. Мари нырнула в одну из дверей. Они очутились в небольшом помещении с открытой кухней в центре зала, над раскаленными плитами орудовали взмокшие повара, размахивая ножами и лопатками. Хозяин искренне обрадовался их появлению, зашуршал полотенцем, смахивая невидимые крошки с поверхности стола. Как только они устроились друг напротив друга, официант принес меню и кувшин со льдом. — Закажи мне какой-нибудь суп. — Он осекся, случайно перейдя на «ты». Мари ободряюще улыбнулась: — Все нормально, я думаю, давно пора, мы же родственники. — Просто мне обычно требуется время, — пояснил Александр, глядя в меню. — Мне тоже. Мари заказала острый куриный суп с ананасами и лобстера, сваренного в лимонной траве. — Любишь лобстеров? — спросил Александр. — Честно говоря, ем только хвосты, — призналась она. — Я тоже. За хвост могу убить. Мари засмеялась, черты ее лица сразу смягчились. Один из поваров вытянул шею, наблюдая за ними из-за перегородки. — Кхмеры по-детски любопытны, мы для них необычные существа, — сказала Мари. — Я уже почти начал привыкать к этому. Так, значит, ты любишь лобстеров, а что ты обычно пьешь? — В обед я всегда пью пиво, а вечером «Кровавую Мэри», — Мари вытерла влажный лоб салфеткой. Александр взял меню и обмахнул ее, разгоняя горячий воздух. — Спасибо, — она благодарно улыбнулась. — Видимо, здесь сломался вентилятор. — Да, жарковато, — согласился он. Официант принес пиво и, открыв бутылки, разлил содержимое по бокалам со льдом. — Пиво со льдом? — Здесь так принято, иначе через секунду оно станет теплым. — Мари приподняла свой бокал: — За знакомство! Александр внутренне вздрогнул. Что с ним? Она произнесла обычные для таких случаев слова, но ему показалось, что в них таится обидное равнодушие. Мари выглядела невозмутимой. Похоже, его появление не всколыхнуло ничего в ее душе. Его же все больше лихорадило. Ему то хотелось говорить без умолку, задавать вопросы, шутить, то, наоборот, замолчать… назло ей. Его голова горела, а внутри все сжималось от холодной тревоги. Он был беспомощен. Чего он ждал? Принесли суп, и он, боясь выдать себя, с облегчением схватился за ложку. Растерянность сменилась беспричинной яростью. — Итак, некий план из дневника деда похищен неизвестными? — произнесла Мари, прижимая ледяной бокал с пивом к виску. — План и еще схема механизма — инструкция к сейфу. — Александр попытался найти подходящую интонацию. — Если у них есть все, что нужно, наверняка тайник деда уже обнаружен. — Не все так просто и примитивно, — сухо сказал он, удивляясь ее беспечности. — В противном случае тайник обнаружили бы давно. Почему-то этого до сих пор не случилось. — Возможно, потому что его никто не искал, или, наоборот, его уже нашли, а вы об этом не знаете или они не знают. Он отложил ложку и посмотрел на нее, чувствуя, как нарастает внутреннее отчаяние. — Я видела сейф, который изобрел дед моей матери, — продолжила она. — Он даже запатентовал свою конструкцию. Его секрет сейчас кажется простым, но тогда это была сенсация. Кодовый замок в одном месте, а сам сейф совершенно в другом. — Да, это примерно то, что изображено на схеме, — неохотно признал он. — К сожалению, сейф давно опустошили, — она пожала плечами. — Это могли быть красные или вьетнамцы. — Дед кое-что написал в своем дневнике. Вам это интересно? — Конечно, а какое отношение это имеет к поискам? — Мне кажется, в словах скрыты ключи к тому, что он спрятал. Мари рассмеялась: — А вы, похоже, серьезно. Он пропустил ее иронию мимо ушей. — Проблема в том, что эти люди знают, что ищут, а мы нет. — Вы — нет, — поправила Мари. — Я думал, вы поможете. — Саша… Могу я вас так называть? — спросила она. От звука его имени, слетевшего с ее губ, внутри у него потеплело. Он кивнул. — Вам может показаться, что я живу прошлым, потому что я археолог, но это не так Я не авантюристка, я ученый. Я изучаю одинаковые настенные рисунки, годами пытаясь разгадать их смысл, копаюсь в архивах, пишу бесконечные отчеты. В отличие от вас я никогда не искала дневников деда, а те истории, которые мне в детстве рассказывал Перро, не больше чем сказки, которые я любила слушать, предаваясь собственным фантазиям. Казино, где дед выиграл состояние, полностью разрушено, так же как и наша бывшая вилла, где все разорено и предано забвению. — Она сделала паузу. — Я думаю, что в лице Гарри вы скорее обретете себе компаньона для опасных приключений. — Хорошо, — Александр равнодушно пожал плечами. Несмотря на свое подавленное состояние, он сознавал, что уговаривать ее сейчас не имеет смысла. Он знал женщин. Не стоило оказывать давления, какой бы ни была конечная цель. Терпение. — Но мне все же хотелось бы взглянуть на дневник, — замешкавшись, сказала она. — Это уникальная находка, и, признаюсь, мне любопытно. Ну, вы понимаете… — она еще больше смутилась от его молчания, — узнать про его прошлое. Перро столько рассказывал мне о нем. — Вы близки с ним? — спросил Александр. — Перро мой самый родной человек после отца, — просто ответила она. — Сигарету? — он протянул ей пачку. — Сейчас… с удовольствием. Они закурили. — Иван подозревал жену в измене, — сказал Александр, выдохнув дым. — Она была красивой женщиной, похожа на вас. — Спасибо. — Мне кажется, он подозревал Перро, — добавил Александр. — Вот именно поэтому я не люблю ворошить прошлое, — сказала она с досадой. — Зачем это? Ради чего? — Иван оставил послание. Он не сказал об этом ни Перро, ни кому бы то ни было еще. — Александр подался вперед: — Вы будете смеяться, но я всегда чувствовал нашу с ним связь. Я знал, что осталось что-то, что он хотел сказать мне и не успел. — Вы верите в провидение? — спросила она. — А вы нет? — Я всю жизнь изучаю восточные религии — индуизм, буддизм. Без этого не понять древнюю кхмерскую цивилизацию, — она посмотрела на него сквозь сигаретный дым. — Верю ли я? Они одновременно отвели глаза, как борцы, взявшие перерыв после тяжелой схватки. — Гарри сказал, дневник остался в Пномпене? — буднично уточнила она. — Нет, — Александр покачал головой. — Дневник здесь, в Сиемреапе. Его перевезла моя знакомая на пароме. — Понятно. — Мари на секунду задумалась. — Давайте поужинаем сегодня все вместе, приносите дневник в ресторан. — Я бы не хотел афишировать, что он у меня, — попросил Александр. — Об этом не должен знать никто, кроме вас и меня. Возможно, — неуверенно продолжил он, — после ужина у вас получится заехать ко мне в гостиницу и посмотреть записи? Мари рассмеялась. На ее щеках появился легкий румянец. — Вы доверяете местной проститутке больше, чем всем остальным. — Вы прекрасно осведомлены о моих делах, — он усмехнулся. — Но поверьте, я не зря беспокоюсь о конфиденциальности. Я ничего не имею против Гарри, он спас мне жизнь, но его страсть к… — Александр попытался подобрать правильное слово. — Он не наркоман, — перебила Мари. — Гарри не в состоянии отвечать за себя, лежа в опиумном салоне. Ее лицо потемнело. Александр успел пожалеть о том, что выразился так резко. Он вдруг подумал, что вчера, после того как Гарри высадил его у гостиницы и поехал к ней, возможно, они не только разговаривали, может быть, между ними что-то было. Может, они все еще вместе. Он запрокинул голову и разом опустошил бокал. Что за бред! Он просто сходит с ума. Он знаком с ней около часа, какая разница, с кем она спит. — Хорошо, — согласилась Мари. — Мы поужинаем, Гарри проводит меня домой, а потом я заеду к вам. — Она хотела добавить что-то еще, но промолчала. Его сердце подпрыгнуло, как мячик, и затрепетало в груди. Все краски вокруг стали ярче. — Вы живете один? — Да, — соврал он. — Я создам все условия для спокойного ознакомления с дневником. — Его шутливый тон выдавал внутреннее напряжение. — Так странно, — неожиданно сказала Мари, — мы родственники, а у нас совершенно разное прошлое. Если бы не ее неидеальное владение языком и непроизвольные ошибки в ударениях и интонации, он счел бы ее слова отчасти оскорбительными. — Зато настоящее — общее, — небрежно заметил Александр, кидая пятидолларовую бумажку поверх счета.* * *
Он понимал, что причиняет ей боль, но не мог остановиться. Ее лицо побледнело, стало похожим на воск, только глаза, как два горящих разреза, мерцали в темноте. Крепко стиснув ее тонкие запястья, он прижал их к изголовью кровати. Она не издавала ни звука. В тишине было слышно только его прерывистое дыхание и скрип матраса. Он захотел поцеловать ее в сжатые губы, но она резко отвернулась. Это еще больше распалило его. Рыча, он схватил ее за шею и, упрямо развернув лицо к себе, впился зубами в мягкую, теплую кожу. Она вскрикнула и задергалась, стараясь освободиться. С него струями стекал пот, капая на мятые, скрученные простыни. Он очнулся, лишь почувствовав вкус крови. Мари… Она заплакала. Он ощутил соль на языке. Обессилев, он рухнул вниз. Она попыталась выбраться, он перекатился на спину, освобождая ее из плена. В темноте послышался топот босых ног по паркету. Он ждал, когда хлопнет дверь в ванную, но она бесшумно прикрыла ее за собой. Наваждение рассеялось. Он был готов провалиться сквозь землю. Он растерянно всматривался в темноту, как будто силился что-то разглядеть. Что с ним происходит? Он был как во сне. Может, это и есть сон? Он встал и сделал несколько неуверенных шагов к закрытой двери. Это не сон. Сквозь шум льющейся воды он расслышал, как горько рыдает Нянь.* * *
Александр знал, что после того, что произошло, будет лучше, если он останется один. Он больше не был тем, кем был раньше. Его снова мучила тревога. Это было странное состояние человека, внезапно потерявшего память и постоянно ощущающего бремя вины за то, что он не может ничего вспомнить. В ресторан он пришел первым, заняв зарезервированный на имя Мари столик Это было одно из многочисленных заведений на оживленной улице, по которой носились тук-туки и бродили похожие на зомби изувеченные нищие с протянутой рукой. Владельцы ресторанов нанимали полицейских, которые беззлобно отгоняли попрошаек от посетителей. Он успел привыкнуть к ним, но тот старик, которого он видел в аэропорту, так и не шел у него из головы. Он часто вспоминал его, чистя зубы по утрам и глядя на свое отражение в зеркале. Пианист, не обращая внимания на окружающих, наигрывал на рояле какую-то старую мелодию. В баре при входе знакомые громко приветствовали друг друга. Заказав виски, Александр в нетерпении поерзал на стуле. Как они придут? Вдвоем? К моменту, когда принесли выпивку, он устал думать и с удовольствием принялся за алкоголь. Осушив два стакана, он заметил в дверях Гарри. — Друг! Ты один? — Гарри улыбался, двигаясь по тесному проходу. Александр ощутил болезненный укол совести. — Нянь уехала домой. — Ты непостоянный мужчина! — Гарри погрозил ему пальцем. Александр нервно улыбнулся. — Как пообщались с Мари? Ты не обиделся, что я испортил сюрприз? — Гарри плюхнулся на стул и тут же потянулся к пачке, лежавшей на столе. — Обиделся? — Александр усмехнулся. — Что будешь пить? «Катти Сарк» двенадцатилетней выдержки. Рекомендую. Как твое плечо? Нога? — Болят. Подошел официант, и Александр сделал заказ, посматривая на дверь: — Два скотча «Катти Сарк» и одну «Кровавую Мэри». — Мари уже пришла? — удивился Гарри. — Нет. Но я думаю, она надолго не задержится, — предположил Александр. — Почему ты так думаешь? — Гарри посмотрел на него с нескрываемым любопытством. — Ты же ее совсем не знаешь. — Мне кажется, она из тех женщин, которые не опаздывают. Я не прав? — он улыбнулся, глядя на Гарри. — Прав, — Гарри выпустил густую струю табачного дыма через ноздри. Александр обратил внимание, что его зеленые глаза лихорадочно поблескивают. Он был в приподнято-возбужденном настроении. Желваки на его скулах постоянно двигались, как будто он не переставал жевать. — Обычно она никогда не опаздывает, но сегодня у нее встреча в городе, она приедет чуть позже. — Ты уже виделся с ней сегодня? — Александр постарался, чтобы его вопрос прозвучал беспечно. — Я вижусь с ней каждый день, мы живем в одном доме, — обронил Гарри, не отрываясь от изучения меню. Александр покраснел: — Я думал, вы расстались. Гарри закрыл меню и подался в его сторону. — Ты бываешь таким странным, — сказал он с едва уловимой иронией. — Мне показалось, что я сейчас разговариваю с отцом. Эти властные, нетерпеливые интонации, сдвинутые брови, пронизывающий насквозь взгляд мудрых глаз. Александр смутился. Гарри еще несколько секунд пристально рассматривал его лицо, потом резко откинулся назад и весело рассмеялся: — Алекс, ты опасный человек! Александр натянуто улыбнулся, признавая свое поражение. Но Гарри что-то почувствовал, он еще какое-то время бросал на него насмешливые взгляды. — Что ты закажешь на ужин? — Александр попытался переменить тему. — Мы давно стали одной семьей, — неожиданно продолжил Гарри, — ближе ее у меня никого нет. Но наши жизни — у нас. — Он отвлекся и помахал рукой знакомому возле стойки бара. — Свобода. — Его внимание вновь было приковано к Александру. — Мы оба приехали сюда именно за этим. — Да? — уточнил Александр. — А я думал, Мари — археолог и занимается раскопками. — Вот и она! — Гарри обернулся к дверям. Пока Мари выбиралась из старого «виллиса», они оба не отводили от нее взгляда. Не поворачивая головы в сторону Александра и не переставая улыбаться, Гарри сказал: — Ты знаешь, что она пьет, знаешь, что она не опаздывает, но больше ты ни черта о ней не знаешь, друг. Александр хотел что-то ответить, но промолчал. Мари успела переодеться. Черные брюки, черная шелковая рубашка, три верхние пуговицы расстегнуты. Черный цвет приковывал к ней внимание окружающих. Она выглядела по-аристократически небрежно и чуть более нарядно, чем того требовал местный стиль. Она заняла место рядом с Гарри, очутившись напротив Александра. Он вдруг с надеждой зацепился за мысль, что, возможно, она оделась так ради него. На ее шее переливалось колье из крупного жемчуга, на запястье мерцал жемчужный браслет. — Ты не боишься носить такие вещи? — В присутствии Гарри ему не хотелось обращаться к ней на «вы». Он взял ее руку и намеренно долго разглядывал браслет. — Красивая работа. Она не отстранилась, позволив ему ощутить тепло своей кожи. — Это то немногое, что осталось от матери. Почему ты думаешь, что здесь опасно носить драгоценности? Александр пожал плечами: — Сейчас везде опасно. — Мари, мы едва не утонули в озере, — напомнил Гарри, — до этого Алекс упал с мопеда, повредил плечо, обжег ногу и чуть не улетел в овраг. Теперь у него обостренное чувство опасности, это нормально. — Тебе стоило бы поучиться. С тобой много чего происходило за эти годы, но осторожности ты так и не приобрел. Мы все живем здесь как в раю, разве нет? Александр почувствовал раздражение. С какой стати она записала его в трусы. — Я давно не делю свой мир на ад и рай. Я сам есть определяющее условие своего пространства, — с серьезным видом изрек Гарри. — И вправду, — Мари засмеялась. — Там, где появляешься ты, уже точно не рай. Так ведь? — обратилась она к Александру. Он изучающе посмотрел на Гарри, прежде чем ответить. — Мы дважды попадали в переделки и выжили. Можно сказать, он мой ангел-хранитель. Гарри назидательно поднял палец, глядя на Мари. — А можно сказать, — продолжил Александр, — что он притягивает приключения на нашу голову. — Алекс! — воскликнул Гарри. — Шучу! — Александр поспешил поднять обе руки. — Я счастлив, что наткнулся на него в баре и предложил выпить. — Он посмотрел на Мари и поспешил отвести глаза. У нее был такой взгляд, что он все время боялся прочесть в нем что-то необратимое для себя. — Алекс, что ты планируешь делать дальше? — Гарри поменял тему. — Будешь искать то же, что ищут твои «друзья»? — Не знаю, — Александр задумчиво оглядел ресторан. Все столики были заняты. Вокруг стоял оживленный гул людских голосов, перекрывающий звук рояля. — Я не знаю, что ищут они и нужно ли это мне. — Там даже примерно не сказано, о чем идет речь? — Нет, — Александр покачал головой. Официант принес напитки. — Это было не быстро, — заметил Гарри, хватая бокал и делая жадный глоток. — О-о-о, не ожидала! — Мари удивленно смотрела на коктейль, поставленный перед ней. Гарри наклонился и поцеловал ее в щеку, бросив озорной взгляд на Александра: — Спасибо, дорогая. Александр нарочито невозмутимо отпил из своего бокала и прикоснулся холодным стеклом к горячей щеке. — Жарко? — сочувствующе спросила Мари. — Нормально, — Александр сделал вид, что прислушивается к беседе американцев за соседним столом. — Как твоя «Кровавая Мэри»? — осведомился он у Мари. — Чудесно! — Она приподняла бокал: — За нас! — Можешь поблагодарить своего брата, — Гарри кивнул в сторону Александра. Мари на секунду смутилась. — Ты рассказала мне за обедом, что предпочитаешь пить, — зачем-то пояснил Александр. — Правда? — недоверчиво переспросила она. Он разозлился. Вряд ли она забыла то, что говорила всего несколько часов назад. К чему этот спектакль? — Как ты собираешься искать сокровища без дневника? — поинтересовался Гарри, не обращая внимания на изменившуюся атмосферу за столом. — Не слишком ли много вопросов ты задаешь? — вскинулась на него Мари. — Я всегда задаю много вопросов, — парировал Гарри. — Кому, как не тебе, это знать? — он сделал ударение на последних словах. Щеки Мари вспыхнули. Она постучала пальцами по запотевшему бокалу. — Я думал, это наш общий семейный вопрос, — миролюбиво сказал Гарри. — Все верно, — Мари кивнула, четко проговаривая каждое слово. — Ты прав. Это семейный вопрос, и тебя он не касается. Александр с изумлением наблюдал перемену в Мари. Под натиском ослепляющей ярости куда-то мгновенно испарились теплота, открытость, глубина. Глаза почернели. Александр увидел в них что-то совершенно другое — острое, опасное, неприятное. Мари продолжала испепелять Гарри взглядом. И все это из-за невинного намека на их интимность, из-за легкой мужской шалости, подчеркнувшей его особую близость к ней? Александр осознал, что не случайно испытывал растерянность и тревогу в ее обществе. Интуиция его не подвела. За мягкой, спокойной оболочкой скрывался человек страстей. Эта женщина была сильнее, чем он предполагал. Он понятия не имел, как быть дальше. Продолжая притворяться, он лишь нагонял на нее скуку. Гарри хлопнул себя ладонью по лбу: — Я понял. Прости! Это действительно не мое дело. Алекс, попробуй жареных тараканов, рекомендую. — Гарри, — Мари смягчилась так же быстро, как и вспыхнула, — я не хочу, чтобы мы сегодня говорили о дневнике. Давайте поговорим об Алексе! — Она быстро перехватила сокращенное имя Александра. — Мне хочется побольше узнать о нем! Как ты нашел Андре? Чем занимался дома? Кстати, — она скользнула взглядом по пустующему четвертому стулу, — где твоя подруга? — Нянь уехала домой в Пномпень. — Утром она еще была в отеле, — удивленно воскликнул Гарри, будто слышал об ее отъезде впервые. — У нее возникли срочные дела, ей пришлось уехать, — неохотно объяснил Александр. — Такты расскажешь, как нашел Перро? Он сказал, что тебе помогала какая-то красивая француженка. — Гарри не умолкал ни на минуту. — Алекса, как Джеймса Бонда, всегда окружают прекрасные женщины на опасных заданиях. — Что еще сказал Перро? — осведомился Александр, пряча раздражение. — Сказал, что ты сбежал, не показав дневник, — в этот раз Мари опередила Гарри. — Сказал, что ты похож на человека, у которого в руках весь мир. Он на тебя не в обиде. Считает, что у тебя были причины так поступить. Александр не успел ответить. Свет в ресторане погас, и все повернулись лицом к сцене. Разговоры мигом утихли. — Театр теней, — прошептал Гарри, наклонившись к нему. Актеры с кожаными плоскими марионетками в руках заняли свои места за матерчатым экраном на сцене. Позади столов зажегся прожектор, и яркий луч высветил тени на белом экране. Зрители зааплодировали. Зазвучала национальная музыка. Гарри незаметно выскользнул из-за стола. Александру захотелось пойти вслед за ним. Наверняка в его кармане еще что-то осталось. Он посмотрел на Мари. Было очевидно, что она заметила уход Гарри. Александр остался в зале. Укрывшись в темноте, он рассматривал ее профиль, шею, вырез, открывшийся маленький кусочек кружева на белье. Он едва сдерживался, чтобы не протянуть руку и не прикоснуться к ее трогательной косточке на груди. Она повернула голову и улыбнулась. Он почувствовал, как пустота внутри него озарилась светом. — Нравится? — спросила она одними губами. — Очень.Глава 13
После ужина Мари расцеловалась с Гарри и уехала, помахав им обоим рукой. Александр был уверен, что позже она не приедет. За ужином она обратила внимание на его взгляды. Он вел себя странно, возможно, напугал ее. Едва машина скрылась из виду, Гарри потянул Александра за собой: — Съездим в район старого рынка. Там лавка у моего приятеля, большой выбор мачете и ножей. Только умоляю, — он сложил руки у груди, — если что-то понравится, дай мне знак, я сам договорюсь о цене, не нужно переплачивать. Александр устал от напряжения. В ее присутствии он не мог расслабиться, не мог быть самим собой. Он все делал с оглядкой. Ему было и горько, и смешно оттого, какие глупые мысли рождались в его голове. Гарри, похоже, испытывал нечто подобное. С уходом Мари к нему вернулось его привычное добродушно-беззаботное настроение. Рядом с ней он становился нетерпеливым, нервным, намеренно провоцировал ее на нелестные замечания. В районе старого рынка, помимо кафе и ресторанов, круглосуточно работали лавки, бары, недорогие гостиницы и массажные салоны. По узким улицам прогуливались люди всех цветов кожи. Гарри без труда влился в гущу толпы, Александр еле поспевал за ним. Они шли вдоль рыбных рядов, запах тут же пропитал волосы и одежду. Гарри обернулся: — Нам надо поднять свой дух. — Он подмигнул Александру: — Только обещай, что доверишься мне полностью. — Ты же знаешь, у меня с этим проблемы. — Ну, когда-то надо начинать. Они остановились у одного из лотков. Торговец радостно залопотал по-кхмерски. Он долго тряс руку Гарри, орошая его потоками возбужденной болтовни. Александр не мог отвести глаз от заполнявших прилавок бутылей с заспиртованными ящерицами. Сверху, прямо над его головой, болтались связки копченых рыб-мечей. Гарри запустил руку в корзину с жареной саранчой и тараканами и, прихватив себе несколько штук, аппетитно захрустел. Александр отвернулся, пытаясь справиться с подступившей тошнотой. — Ты готов? — бодро поинтересовался Гарри, дожевав насекомых. — Есть тараканов? Нет, — Александр скривился. — Расслабься, — Гарри похлопал его по спине, — ты должен открыться новым ощущениям. Это же Камбоджа. Торговец поставил на прилавок две пустые рюмки и положил пальмовый лист. Потом он снял деревянную крышку с металлического чана, в котором плавали мурены и змеи. Приветливо улыбнувшись гостям, он засунул руку в воду и вытащил одну змею. Крепко сжимая в руке извивающееся животное, он ловко приложил змеиную морду к рюмке, надев два острых зуба на стеклянный край. На дно упало несколько капель яда. Затем торговец одним движением отсек змее голову и, вырезав сердце, выложил его на пальмовый лист. Не переставая улыбаться, он смешал яд с чем-то похожим на спирт и протянул рюмки гостям. Гарри залпом выпил напиток, заев его еще живым, трепещущим сердцем. Александр зажмурился и глотнул мутную жидкость. Он не собирался есть сердце, но улыбчивый торговец мгновенно отправил на тот свет еще одну змею и выложил свежий деликатес на зеленый лист перед ним. Александр ощутил, как проникшая в него смесь тысячи смертей обжигает его изнутри. Сначала ему стало страшно. Потом тревога уступила место блаженству. Он почувствовал необычайный прилив сил. Он протянул продавцу двадцать долларов. — Эй, это много! — предупредил Гарри. — Ты знаешь, мне так хорошо, — Александр обнял его за плечи. — Это твое! — радостно воскликнул Гарри. — Я так и знал, что тебе понравится. — Он повернулся к Александру, сжимая кулаки: — Сердце змеи делает тебя сильнее! Ты становишься неуязвимым. — Я неуязвим! — громко закричал Александр. — Я неуязвим!* * *
Они прошли вдоль рядов, несколько раз повторив процедуру. Тело Александра стало легким, невесомым, он плыл вперед, просачиваясь сквозь плотную толпу, как вода. — Я знаю, что нам нужно еще! — Гарри озарила новая идея. — Массаж! Александр не стал сопротивляться и позволил Гарри увлечь себя в глубь переулка, где горела одинокая вывеска. После того как его проводник громко постучал в железную дверь, маленькая створка в середине распахнулась, и узкие глаза, показавшиеся в щели, внимательно рассмотрели посетителей. Внутри царил полумрак, пахло благовониями, их попросили разуться и принесли тазы с теплой водой. После традиционного омовения ног проводили наверх, где уложили на матрасы, лежавшие прямо на полу. Александр замешкался, ему не хотелось лежать, хотелось двигаться, действовать, он пожалел, что согласился. В полумраке комнаты, среди горящих свечей он стал задыхаться, ему показалось, что над ним смыкаются стены. Но как только руки массажисток коснулись его тела, он расслабился. С силой, которая на первый взгляд не угадывалась в их хрупких пальцах, они сжали его ступ ни, перекрыв доступ крови. Ноги погрузились в холод. Затем, резко разжав пальцы, они позволили сосудам работать. Все тело Александра заполнило приятное тепло. Он очутился в другом мире.* * *
Он полностью утратил контроль над происходящим и, очнувшись на представлении кхмерских национальных танцев, в полном недоумении уставился на девушек с корзинами на голове. Гарри перемещался по ресторану, приветствуя знакомых. Улучив момент, Александр поймал его за задний карман штанов: — Домой! — Как домой, а нож? — Я не могу сейчас покупать нож, — Александр с трудом поднялся на ноги. Туристы, сидевшие позади него на представлении, выразили свое возмущение. — Мне надо в гостиницу. — Что тебе там делать? Нянь уехала, сейчас только половина первого. Выйдем на воздух. Отдохнем, покурим, — убеждал его Гарри. Александр с облегчением последовал за ним на улицу. Гарри вытащил из кармана большую пластинку гашиша. — Нет, — Александр попятился. — Лучше за ножом. — Одно другому не мешает, — философски заметил Гарри, освобождая сигарету от лишнего табака.* * *
Александр присел на край тротуара, не обращая внимания на окруживших его детей-попрошаек. — Дядя, нам хочется кушать. Дай еды! Он поднял на них покрасневшие глаза и замотал головой. Гарри вернулся, держа в руке бутылку ВОДЫ: — На, выпей, полегчает. Александр припал к прохладному горлышку. — Как тебе Мари? — Гарри опустился на асфальт рядом с ним. В затуманенном мозгу Александра на мгновение всплыл ее образ. — Нормально, — сказал он, выливая остатки воды себе на голову. — Лучше, чем кхмерские танцы. Гарри рассмеялся: — Я люблю ее. — Я тоже. — Александр бросил пустую пластиковую бутылку на асфальт и встал. — Как сестру. Мы же теперь одна семья. Гарри остался сидеть, глядя на него снизу вверх. Александр усмехнулся: — От твоего яда у меня плечо прошло. — Он обезболивает, как опий. А ты мне не верил. — Я тебе верю! — Александр протянул Гарри руку, помогая подняться. — А ты меня уважаешь? — Уважаю… — А где мой обещанный нож? Пошатываясь, они продолжили путь вдоль торговых рядов и баров, откуда доносились музыка и смех. Добравшись почти до самого конца квартала, Гарри толкнул неприметную дверь. Трель дверного колокольчика оповестила продавца об их позднем визите. Он вынырнул из-за ширмы и расплылся в гостеприимной улыбке: — Гарри! — Марч! — Я хорошо знаю его хозяина Мая Лонга, — пояснил Гарри на русском, тряся протянутую руку. — Мы с ним бизнес-партнеры. А это его слуга. — Слуга? — изумился Александр. — Да, здесь такое встречается. Марч, это мой друг Алекс, — он перешел на английский, — ему нужен хороший нож. — Прекрасно! — продавец потер руки. — Я покажу лучшее, что у нас есть. Марч отличался крепким для хмера телосложением, сильные жилистые руки были покрыты шрамами. Он доброжелательно улыбался, но глаза настороженно следили за Александром из-под полуопущенных век. Пока Марч раскладывал оружие на прилавке, болтая с Гарри, Александр в сторонке рассматривал поддельный антиквариат и трофейные зажигалки. — Алекс, зачем тебе нож? — спросил Марч. Александр пожал плечами: — На всякий случай. — А если этот случай настанет, ты сумеешь им воспользоваться? Александр посмотрел на него в упор: — Мне нужно оружие, чтобы защищаться, а не нападать. — Когда происходит бой, неважно, кто начал первый, важно, насколько острый у тебя нож и насколько хорошо ты умеешь им пользоваться. — Он воевал с полпотовцами, — полушепотом сообщил Гарри, — провел в плену полгода… и выжил. — Он сказал это по-русски, но Александру показалось, что продавец уловил смысл. — Посмотри сюда, — Марч криво улыбнулся. — Нравится? Александр взял в руки деревянную рукоятку и провел указательным пальцем по выгнутому стальному лезвию. — «Крыло сокола», — сказал Марч, проследив за его движением. — Лезвие с переменным углом заточки дает максимальную эффективность в рубящих и режущих ударах, кольца на палисандровой рукояти — чтобы не скользил во влажной руке. А вот эта выемка на лезвии, — он ткнул в блестящий металл, — называется «чо», она препятствует образованию трещин на клинке. Символ трезубца Шивы… там живет его сила. — Это модель «кукри-гуркха», — подал голос Гарри. — Разработана для британского спецназа, который формировали из непальских гуркхов. — Я сам лично положил немало ублюдков таким ножом, — глухо добавил Марч. — Длинный, — заметил Александр. — Трудно носить в кармане. — Возьми перочинный, — усмехнулся продавец, — маленький, удобный, везде помещается. — Он взял кукри и, с любовью покрутив его в руках, убрал в широкие деревянные ножны, обтянутые кожей. — Сколько хочешь за него? — спросил Александр. — Для тебя специальная цена — сто пятьдесят долларов. Ножны в подарок, кожа водяного буйвола. Александр полез в карман за деньгами. — Ты с ума сошел! — возмутился Гарри. — За эти деньги я найму двух военных, которые месяц будут ходить за нами по пятам с автоматами «АК-47». — Он схватил Александра за руку. — Двадцать долларов, не больше. Марч, имей совесть! — Сто, и я вырежу его инициалы на рукоятке. — Я согласен, — Александр прервал торг. — Что ты делаешь?! — Гарри всплеснул руками. — Я устал и хочу спать. — Александр раскрыл блокнот, лежавший у кассы, и взял перьевую ручку. — Сможешь написать вот это? — обратился он к Марчу. Марч попытался прочитать незнакомые слова. Гарри подошел ближе и заглянул ему через плечо. — «Cuneus cuneum trudit». Это латынь? — Клин клином вышибают, — перевел ему Александр. — Что это означает? — спросил Марч. — Fight fire with fire. Марч нахмурился: — Красивые слова. — Он скрылся с ножом за бамбуковой ширмой. — Мы переплатили как минимум вдвое, — сокрушенно сказал Гарри. — Я надеюсь, траты не окупятся. — Александр отошел к стеллажам и стал разглядывать пузатые фигурки Будды, вырезанные из дерева.* * *
На улице Гарри вновь извлек папиросу и, затянувшись, посмотрел на звездное небо. Они пошли обратно к площади. Кукри покоился под майкой на поясе Александра. — Давай опробуем нож, — азартно предложил Гарри. — Нет, — Александр твердо решил не поддаваться на уговоры. — Я устал. Плечо болит. — Съедим по последнему сердцу, я сам отрежу голову змеи. Еще совсем рано! — не отставал Гарри. — Слушай, — Александр остановился и достал нож. — На, режь кого хочешь, хоть змей, хоть крокодилов. — А как же ты без оружия? Александр вздохнул: — Как-нибудь продержусь. Найди мне рикшу.* * *
Водитель разбудил его у дверей гостиницы. Полусонный, он выбрался из повозки. — Меня кто-нибудь искал? Портье молча покачал головой. Александр, пошатываясь, обогнул бассейн, прошел через сад и открыл стеклянную дверь бунгало. В комнате горел ночник, освещая все вокруг мягким розовым светом. На его кровати мирно спала Мари, укрыв ноги шелковым покрывалом. На столике возле кровати валялись обертки от шоколадок и лежали ее жемчужные бусы. Александр застыл на месте, не веря своим глазам. Рыжие волосы Мари разметались по подушке, грудь вздымалась и опускалась в такт глубокому, ровному дыханию. Он сделал несколько шагов, стараясь не шуметь, открыл мини-бар, достал бутылку вина и открутил крышку. Из приоткрытой двери дул теплый летний ветер, было слышно, как колышутся пальмовые листья в саду. Она здесь. Они здесь. За пределами времени и пространства… Возможно, то, что написано в дневнике, обращено к Мари, к той, которой уже нет. Есть ли ответы на его вопросы? Или это всего лишь иллюзия, навеянная тоской по несуществующему прошлому? Когда-то, в той жизни, которая казалась ему сейчас чем-то далеким и призрачным, он знал, что самое важное всегда лежит на поверхности. Жизнь проста. С тех пор как он понял это, ему стало легче. Но с появлением дневника все поменялось. Сначала слова, потом дорога, и вот теперь… Мари. Он чувствовал, что больше не властен над обстоятельствами. Ничто не зависело от него. Они разделены целыми жизнями, временем, которое не вернуть, событиями, которых не изменить. Разве смогут они стать единым целым? Разве возможно, прожив на земле почти половину отпущенного срока, начать сначала? Хватит ли у него сил открывать давно забитые, наглухо заколоченные двери? Вскрывать зажившие раны, сдирать с себя кожу, чтобы вернуть давно утраченную чувствительность? Зачем? Конец всегда один, и их история не станет исключением. Он ни разу не жалел, что остановился на полпути, не думал о том, что могло случиться. Почему сейчас все должно быть по-другому. Он пополнит ряды глупцов, обманутых великой иллюзией вечной любви. Сначала настоящее отторгло его от себя, потом прошлое затянуло в свои сети, а сейчас будущее играет с ним, заманивая в капкан. Бесконечная гонка за истиной привела его к самому краю, к женщине… Он никогда не считал их ответом на главный вопрос. Это путь в никуда. В забвение. — Ты долго будешь так сидеть? — Мари приподнялась на кровати, с усмешкой наблюдая, как он сверлит невидящим взглядом стену над ее головой. Он растерянно заморгал. Он спал наяву. — Не хотел будить тебя. Прости, что опоздал, — он улыбнулся. Мысли мгновенно рассеялись, внутри запорхали миллионы бабочек, щекоча крылышками сердце. Она была такой красивой. Мари потянулась: — Закажи кофе и что-нибудь поесть. Я умираю с голоду. От этих обычных слов, которые не значили для нее почти ничего, он почувствовал себя абсолютно счастливым.Глава 14
У всех людей своя собственная манера принятия пищи, именно по этой причине Александр предпочитал есть в одиночестве, а пить в компании. Он не любил, когда еду брали руками, когда бросали косточки от оливок на стол или в пепельницу, когда оставляли следы помады на чистых салфетках, когда отвечали на звонок мобильного телефона, хватая его жирной рукой, когда брали что-то с его тарелки, когда не ели, а лишь делали вид, когда жадно жевали, забывая закрыть рот. Когда за столом происходило что-либо подобное, у него портился аппетит и настроение. Со временем он определил проверенный круг людей, в компании которых он был способен потреблять пищу. Это существенно осложняло отношения с женщинами, поскольку он часто предпочитал пропускать ужин, назначая встречи на время, когда принято употреблять напитки. Официант вкатил в бунгало четырехколесный столик, сервированный на двоих. Пока он осторожно снимал большие серебряные крышки с горячих блюд, Александр пребывал в нетерпеливом ожидании. Он уже выяснил, что Мари потребляла пищу идеально. Ее жесты были лишены суетливости и псевдоманерности. Он был очарован. Она начала с хлеба, отщипнула небольшой кусок и отправила в рот. Александр проследил за ее рукой. Она ела не агрессивно, но и не вяло. Ему казалось, что никогда до сегодняшнего дня он не встречал ничего более гармоничного, чем это зрелище. Ее лицо не превратилось в бездумную маску жующего млекопитающего, она не потеряла человеческий облик и не пыталась произвести впечатление. Она просто ела, изредка поглядывая в его сторону, улыбаясь одними глазами. Они закончили, и он принес дневник Она внимательно рассмотрела обложку, потрогала листы и лишь затем открыла первую страницу. Александр видел, как ее глаза заскользили по строчкам. Он не стал мешать и вышел на веранду. Все происходит здесь и сейчас… Что чувствует Мари? Возможно, именно в эту секунду она читает о том, как ее мать, еще маленькой девочкой приехав в гости к Пикассо, преподнесла ему дымковскую лошадку, от которой он пришел в неописуемый восторг. Александр не мог объяснить, почему все это вдруг стало таким важным для него. Он постепенно погружался в прошлое, заглядывая все дальше и дальше. Для чего? Чтобы найти истинные причины того, что происходит с ним сегодня? Неужели даже спустя многие годы прошлое все еще способно быть и изменяться? — Саша! Он затушил сигарету в пепельнице и вернулся в комнату. — Это действительно план дома. А это отмеченное место в бабушкиной спальне… если мне не изменяет память, там висело зеркало. — За зеркалом был сейф? — Сейф находился за картиной в спальне Ивана. Я до сих пор не понимаю, в чем состояло великое открытие прадеда. Все знали, где его тайник. Когда дед с бабушкой приехали на Бокор, они долго смеялись над этим бесполезным изобретением. Адмирал де Женуйи хвастался, что обеспечил такими механизмами всю французскую разведку. А ведь это было всего лишь его хобби в свободное от адмиральских обязанностей время. — А что насчет схемы работы сейфа? — Это очень старая инструкция по эксплуатации, начерченная еще прадедом. Тут все просто: есть кодовый замок, выставляешь цифру, щелчок, потом выставляешь следующую и так далее. Цифр может быть от трех до шести. Пока механизм не сработает, сейф в спальне не открывается. — А где был замок? — У деда в кабинете. Знаешь, что еще я вспомнила. Секрет заключался в том, что давалась только одна попытка, чтобы набрать цифры. При ошибке замок блокировался, и приходилось ждать специального человека из компании, который был уполномочен осуществлять разблокировку. Но в Борей-Бокоре такого не было. Иван все время возмущался, он боялся забыть код. Кроме маминого деда никто в семье не мог разблокировать этот механизм в Камбодже. Но в любом случае, — она покачала головой, — я тебе говорила, сейф пуст. — Ты в этом уверена? — Пойми, такой механизм трудно спрятать в доме. Борей-Бокор почти полностью разрушен, не только наша вилла, но и все остальные. В семьдесят пятом горы захватили полпотовцы, построили там военную базу. В семьдесят девятом их выжили оттуда вьетнамцы верхом на танках. От казино остались развалины, уцелела одна знаменитая площадка самоубийц. Как бы то ни было, — Мари развела руками, — ты даже не знаешь, что искать. Камни, бумаги, золото? — Вряд ли, — заметил Александр, — зачем столько сложностей и загадок, чтобы спрятать горстку камней. Он спокойно отдал Перро целое состояние и свои часы в придачу. — Что ты намерен делать? — Идти туда, — с вызовом ответил он. — Неужели ты думаешь, что, потратив годы на поиск дневников и наконец приехав сюда, я остановлюсь? — А люди с автоматами? У них ведь тоже есть план дома и эта схема. Они наверняка уже добрались туда. — Ну и что? — Александр возбужденно заходил по комнате. — Я все равно хочу увидеть это место. — Он опустился на колени возле ее кресла. — Помоги мне понять, что там написано. Я должен знать, что ищу. Вспомни, что рассказывал Перро, возможно, это даст толчок к расшифровке записей. Мари посмотрела на выцветшие страницы. — «За пределами времени и пространства, между небом и землей…» — прочитала она. — «Он танцует в пустоте под звуки космоса», — закончил Александр. — Там есть еще кое-что. — Он протянул ей сложенный лист бумаги: — Я выписал. Они встретились глазами, и он чуть дольше, чем нужно, задержал ее руку в своей. — «Что есть здесь — есть везде, чего здесь нет — нет нигде». Она шевелила губами, повторяя прочитанное про себя. Александр закурил, оставаясь на ковре подле ее ног. Он выпустил струю дыма в теплый неподвижный воздух. — Я знаю, что это такое, — спокойно произнесла Мари. — Но не скажешь. — Скажу, — она пожала плечами, — но это ничего не объясняет. — Почему? — Потому что это коан. — Буддийская загадка? — уточнил Александр. — Загадка без отгадки. Скорее, вечное упражнение для тех, кто мечтает достичь просветления и выйти за пределы времени и пространства. — Видишь, — обрадовался он, — уже что-то. Может, все это как-то связано, — он дотронулся до ее руки. — Не думаю. Коаны не бывают связаны ни с чем. — Убирая руку, она случайно коснулась пальцами его ладони. — Коан, — сказала Мари, — это относительное и абсолютное. Он смотрел на нее в упор, но не услышал слов. — Выражение гармонии пустой единичности и мира частностей. — Еще раз, — растерянно попросил он. Она заразительно рассмеялась. У нее был приятный мелодичный смех. На ее щеках появились ямочки. Она тряхнула головой, рыжие кудри на секунду полностью скрыли ее лицо. Что с ним творится? Он протянул руку к ее волосам. Она мягко отстранилась. Александр встал и снова начал ходить по комнате. — Как решаются коаны? — Чтобы разрешить коан, не нужно включать логическое мышление, надо просто созерцать его, но не размышлять о нем. Чем больше думаешь над ним, тем дальше уходишь от решения. Для тех, кто далек от дзэн, коан не имеет смысла. Интеллектуальная гимнастика, сколь бы возвышенной и утонченной она ни была, никогда не приведет к решению такой задачи. — Возможно, дед сумел достичь каких-то успехов, — предположил Александр. — Или остался на месте, — возразила Мари. — Некоторые практикуют всю жизнь. — А как выглядит эта практика? — Ты хочешь попробовать? — она улыбнулась. — Выбери коан и просто смотри на него и не думай ни о чем другом. Есть легенда о Бодхидхарме. Внешне он абсолютно не отличался от обычных монахов, ел и работал вместе с ними, ничем не выдавая своего статуса. Его очень долго и настойчиво, преодолевая множество препятствий, искал один монах, мечтая стать его учеником и достигнуть просветления. Практически он уже вплотную приблизился к этому, ему не хватало лишь самого усилия по переходу. И вот он спрашивает у всех, где ему найти Бодхидхарму, ему показывают, куда идти, и в конце концов он приходит в монастырь, основанный Бодхидхармой, и спрашивает то же самое у него самого. Бодхидхарма поднимается, смотрит на монаха и неожиданно бьет его палкой, приговаривая: «Да я и есть Бодхидхарма!» В результате монах мгновенно получает просветление, которого добивался столько лет. — Может, предпримем нечто похожее? — предложил Александр. Мари приняла учительский вид: — Ты не готов к просветлению. Тобой движут алчность, любопытство и страсть к приключениям. Ты не ищешь истину. — Мне жаль, что ты так плохо думаешь обо мне. Я приехал сюда не из-за любопытства. Дело в том, дорогая Мари, что я уже давно не испытываю не то что любопытства, но даже слабого интереса к тому, что происходит вокруг. Понимаешь, — он бросил взгляд сквозь стеклянную стену в темный сад, — на все происходящее вокруг я смотрю как бы со стороны. Я вне игры. А я хочу обратно внутрь или в другое место. Но чтобы все было по-настоящему! — Он уже не мог остановиться. Струна внутри него натянулась и зазвенела. Мари отвела взгляд. — Вся наша жизнь — один большой коан! — он повернулся, глядя на нее горящими глазами. — Вопрос лишь в том, насколько близко ты подходишь к ответу, пока не кончится время. Я чувствую, что здесь, — он обвел рукой комнату, — я стою на пороге. — Ты не возражаешь, если я заберу дневник с собой? Я хочу почитать его дома, в одиночестве. Возможно, я увижу что-то еще, — попросила Мари. — А как же Гарри? — Я же сказала, что не вынесу дневник из дома. — Я думал, вы живете вместе. — Это не так. — Что мне делать? — Он стоял на веранде, беспомощно наблюдая за тем, как она собирается уходить. Он уже ненавидел себя за все, что сказал. — Немного терпения, — Мари наклонилась и легко прикоснулась губами к его щеке. — Я не люблю ждать. Она ступила на тропинку, сжимая дневник в руках. Почему рядом с ней он не находит нужных слов? Ему уже не было дела до старых выгоревших страниц. Он просто хотел, чтобы она вернулась.* * *
Звук автомобильного мотора нарушил предрассветную тишину. Сонные лемуры на ветках встрепенулись. Мари развернулась, поднимая клубы дорожной пыли у входа в отель. Как только задние фонари ее «виллиса» исчезли в утреннем тумане, Гарри поднялся на ноги. Отряхнув брюки, он потянулся, разминая затекшую от долгого сидения спину. Его лицо было бесстрастным. Он выбросил недокуренную сигарету, и она, пролетев по замысловатой дуге, приземлилась посередине цветочной клумбы. Гарри пожал плечами и, не торопясь, пошел прочь от гостиницы.Глава 15
У Гарри, сколько он себя помнил, никогда не было достаточно денег. Деньги не любили его. Они вытекали из его рук, как вода сквозь решето. Ему везло во всем, кроме денег. Все его планы трещали по швам под натиском этой нелюбви денег к нему. Не то чтобы он очень страдал. У него было много приятелей для человека, которому хронически не везет. Но в последнее время он все чаще испытывал усталость от этой бесконечной борьбы. Жизнь на краю света стала напоминать жизнь дома, от которой он сбежал много лет тому назад. Гарри имел только один жизненный принцип: не иметь никаких принципов. Это не означало, что он был готов на все ради определенной цели, поскольку целей у него тоже не было. Денежная проблема не превратилась бы в проблему, если бы не начала влиять на него, меняя саму суть его существования в Камбодже. Что касается любви, то он любил Мари. Проводя наполненные живыми фантазиями ночи в опиумном салоне, он успел прожить с ней не одну счастливую жизнь, давно не прикасаясь к ней на самом деле. Иногда он приходил в себя в трущобах на окраине города, будучи не в состоянии вспомнить, как очутился там и куда направлялся. Но он все еще отчетливо помнил запах ее кожи… запах раскаленного песка на берегу моря. Он был готов ее отпустить. Но порой ему казалось, что она была единственным доказательством того, что он еще есть. Ее спасительная сила принадлежала ему. Он должен был знать, что она тоже помнит. Если что-то случится и она перестанет думать о нем, то его не станет. Он все еще видел перед собой ее лицо… она выходит из гостиницы, садится в машину. Он скользил по ней взглядом, как слепой водит пальцами по рельефным страницам книги. Он устал. Он не выдержит долго. Он живет в одном бесконечно длинном неудачном дне.* * *
Тем утром он отправился играть в кости. Нужно было отвлечься. Всю ночь он курил опий и чувствовал, что остатки сновидений следуют за ним по пятам. Он позавтракал белым порошком и, толкнув железную дверь, оказался в прокуренном темном подвале, куда не проникал даже тонкий луч света. — Гарри! Мой человек! — громко поприветствовал его один из присутствующих. Потные игроки обступили стол. Гарри бросил пару мятых бумажек и вошел в игру. Кто-то протянул ему грязную флягу, и он, сделав несколько мелких глотков, передал ее дальше по кругу. Через пару минут его деньги исчезли. Из глубины его сознания поднялось возбуждение. Нащупав в кармане пакет, он извлек его наружу и, зачерпнув длинным ногтем мизинца белый порошок, шумно втянул его ноздрями. И снова кучка мятых денег посреди стола. Что было во фляге? Жидкость сильно обожгла ему горло. Постепенно его глаза привыкли к полумраку подвала. Здесь не было часов, не было окон, только скрип вентилятора, стук костей, редкие возгласы игроков. Там, за дверью, были яркое солнце, город, жизнь. Внутри время останавливалось. — Гарри! Ты в игре? — Одолжи пару тысяч! — он нервно потер нос. — Ты и так всем здесь должен! Однорукий мужчина, профессиональный нищий, все же ссудил ему несколько банкнот. Гарри молча принял их, с его лица не сходила улыбка. Он начал выигрывать. Первая волна возбуждения уступила место тревожной нетерпимости. Он озирался, чувствуя себя неуютно. Слишком низкий потолок. Ему сунули флягу. Он глотнул. Слишком душно. Ему захотелось выйти на воздух. Стук костей болью отдавался в тяжелой голове. Если остаться здесь, можно сойти с ума. Он забрал деньги и вышел из-за игрового стола. Нужно вернуться в салон, покурить, расслабиться. Предстоит много дел. Надо увидеться с Марчем. Но если он снова переступит порог курительной, то уже не выйдет оттуда до самой ночи. Что делать? — Эй, Гарри, — однорукий поманил его куском гашиша, похожего на пластилин. — Тебе это не помешает. Он отошел в сторону и случайно поймал свое отражение в треснувшем зеркале рядом с дверью. Несколько секунд он рассматривал странного человека, возникшего напротив. Бледное, почти белое лицо, черные круги под глазами, впалые щеки. Он нервно затянулся, ноги подкосились, ему пришлось опуститься на пол. Все будет хорошо. Он прикрыл глаза, кто-то вытащил тлеющий окурок из его скрюченных пальцев. — Попей! Снова эта мерзкая жидкость. Неужели в этом городе ни у кого нет воды… На воздух. Он достал из кармана темные очки. У него есть немного денег. Можно заглянуть в салон, а потом… Сначала домой, принять душ, выпить воды. Мари…* * *
Распахнув тяжелую дверь, он выбрался наружу, в поблескивающую огнями темноту. В чем дело? Гарри снял солнцезащитные очки. Который час? Снова ночь. Его охватило смятение. Ничего страшного, все нормально! Не стоит пока идти домой. Он вытер пот и медленно двинулся вдоль торговых рядов. Надо зайти к Марчу. Отовсюду доносился запах открытых кухонь, настоящая вонь. Гарри зажал нос. Пройдя несколько шагов, он остановился, прижавшись к грязной стене. Ему хотелось пить. Он в жизни не испытывал такой сильной жажды. — Осторожно! — прохожий задел его плечом. Или это он наткнулся на него? Что он делает в этой толпе? Ему казалось, что он не двигается, стоит на месте. Слава богу, лавка Марча. Гарри вынул из кармана маленький пакет, но не смог удержать его, часть порошка просыпалась на асфальт. Он опустился на колени и втянул в себя горькую пыль прямо с земли. Кровь резко прилила к голове. Он почувствовал силу, наполняющую его истощенную плоть решимостью и энергией.* * *
Свет уличного фонаря разделил полутемное помещение пополам. В глубине горела тусклая лампа. Гарри не сразу разглядел хозяина лавки Маи Лонга. Он занял место Марча за прилавком, сортируя и раскладывая купюры в стопки и записывая что-то в толстую бухгалтерскую тетрадь. Май едва приподнял голову, окинув вошедшего равнодушным взглядом. Гарри не хотел встречаться с ним. Когда-то они были партнерами, но с тех пор, как бизнес прогорел, Май Лонг стал другим. Он постоянно требовал вернуть деньги, как будто Гарри остался его единственным источником дохода на земле. Деньги! Деньги! Деньги! Перед ним лежит целая куча, а ему все мало. Этот узкоглазый кретин не может немного подождать. Не может простить долг старому приятелю. Сколько раз он выполнял его заказы, рискуя попасть в тюрьму. Ничего, скоро все изменится! Он засунет ему деньги прямо в глотку, пусть подавится! — Почему ты не запираешь дверь? — Гарри с трудом разлепил потрескавшиеся губы. — Кого мне бояться? — Май усмехнулся и опустил глаза, вернувшись к подсчету купюр. — Где Марч? — Его нет. Зачем ты пришел? — Поговорить, — Гарри шмыгнул носом. — Поговорить о делах, — соврал он, сознавая, что не сможет уйти, не выслушав от хозяина обычных угроз и проклятий. — Поговорить об этом? — Май Лонг сорвал с прилавка грязную тряпку, накрывавшую фрагмент древней скульптуры — голову и часть женского торса. — Ты просил — я достал, — заикаясь, сказал Гарри. — Дай мне, пожалуйста, стакан воды. Хозяин продолжал неподвижно стоять на месте и буравить его взглядом. Сердце Гарри сжалось. — По-моему, прекрасный экземпляр, — его голос задрожал. — Который час? — он поискал глазами часы. — Мне правда пора. Вычти его стоимость из долга. — Послушай, друг! — Май Лонг отложил ручку с золотым пером в сторону. — Знаешь, что обижает меня больше всего? — Что? — Гарри вытер пот с лица. — Что ты не чувствуешь своей вины! Тебе наплевать на мои деньги! Ты думаешь, привел какого-то белого в мой магазин, заставил его купить кукри и мы в расчете? Ты мне двадцать штук должен! Поэтому имей уважение и достань то, что я заказывал. А не эту бесполезную рухлядь! — Он сбросил женскую голову на пол. Она раскололась надвое у ног Гарри. — Май, — Гарри нашел в себе силы и натянуто улыбнулся, — ты же знаешь, как охраняется розовый храм. Я же не профессиональный вор! Мне нужно время. — Ты самый настоящий вор! — Хозяин сжал губы, превратив их в тонкую прямую линию. — Делай то, что умеешь! — Я не вор, — тихо возразил Гарри, чувствуя, как сердце замедляет свой стук в груди. Он опустил голову и, к своему ужасу, увидел змею, опутывающую его ноги. Он вскрикнул, сбрасывая ее с ботинок Змея исчезла. Лицо Мая исказила брезгливая гримаса. — Ты опять накурился! — Я не вор! — повторил Гарри уже громче. — Используй свою девку в полезных целях. — Я не вор! — снова упрямо повторил он. Вокруг все окрасилось в кроваво-красный цвет. Гарри зажмурился. Вода. Ему нужен глоток воды. — Что ты сказал? — переспросил Май, — Я не расслышал, подойди ближе! Гарри сделал шаг и задохнулся от резкой боли. Крепкие пальцы хозяина сдавили ему горло. Гарри беспомощно взмахнул руками. Он ослеп. — Хватит! Хватит! — засипел он. — Я ничего не вижу! Отпусти! — Ты еще и оглох от наркоты! Ты не слышишь меня?! — прошипел хозяин. — Воды! Дай мне воды! — Сейчас, — Май Лонг неожиданно успокоился и, разжав пальцы, наклонился, чтобы достать из-под прилавка бутылку. Гарри нетерпеливо протянул руку, и в этот момент острое золотое перо вонзилось в мякоть его ладони. Черно-фиолетовые чернила, смешавшись с кровью, брызнули в разные стороны. — Воды!!! Я просил воды! — завыл Гарри, тряся продырявленной ладонью. «Крыло сокола» вошло в живот хозяина чуть ниже солнечного сплетения. Гарри не почувствовал ни малейшего сопротивления, глубоко погрузив лезвие в ненавистное тело. Он не помнил, какнож очутился в его руке, как он сумел высвободить сталь из ножен. Май Лонг издал короткий хрип и рухнул вниз. Красный туман рассеялся. Гарри обошел прилавок и достал прохладную бутылку воды. Сделав два больших глотка, он вылил остаток на порезанную руку и обмотал ее сувенирным флагом Камбоджи. Он посмотрел на Мая Лонга, его руки намертво сомкнулись на рукоятке, торчащей из живота. Открытые стеклянные глаза удивленно смотрели в потолок. Откуда взялся этот нож? В голове Гарри стоял шум, мысли путались. Он вытащил из кармана маленький пакет и, придерживая его искалеченной рукой, со свистом втянул белый порошок сухими ноздрями. Затем собрал со стола испачканные кровью деньги и попытался сунуть их под майку. Обнаружив на поясе пустые деревянные ножны, недоуменно покрутил их в руках и бросил на прилавок. Выйдя из лавки, Гарри аккуратно прикрыл за собой дверь и перевернул табличку. Закрыто.Глава 16
Он проспал до самого обеда, даже во сне прислушиваясь к телефону. Казалось, аппарат вот-вот зазвонит и он сразу же схватит трубку. Ему снилось, что он уже встал и ходит по номеру, смотрит в окно на дорогу. Проснувшись по-настоящему, он ощутил себя совершенно разбитым. События прошлой ночи слились в одну непрерывную цепь: бесконечные торговые ряды, толпы народу, стопки с ядом, сто смертельных доз, лицо Гарри, трепещущее сердце змеи… Мари в его номере. Они говорили, он чувствовал себя счастливым… потом она ушла… с дневником. Он не был уверен, что все происходило именно так, в последнее время он не мог доверять своей памяти. Тогда ему казалось, что он четко осознает происходящее. Сейчас он не мог понять, было ли это наяву или приснилось. Александр поднялся с кровати и сделал несколько жадных глотков из бутылки с теплой водой. Раздался звонок телефона, и он сразу же схватил трубку. — Для вас посылка. — От кого? — От Мари де Женуйи. — Принесите в номер. Он набросил халат, подавляя приступ тошноты. Его мутило, в висках ровно постукивали молотки. Принесли сверток, он торопливо разорвал бумагу. Дневник. Она вернула его, даже не позвонив. Он вышел на веранду и закурил. А на что он рассчитывал? Приехал странный родственник, навязал свое общение, размахивал старыми записями, вел себя как одержимый. А ведь, по сути, они друг другу никто. В их жилах не течет кровь общих предков, у них вообще нет ничего общего, кроме одного давно умершего человека.* * *
Он позавтракал обедом и прошел к бассейну. Сезон дождей откладывался. На синем небе не было ни облачка. Стояла полуденная жара, шезлонги опустели. Он растянулся на мягком белом матрасе, открыл дневник и пробежал глазами по знакомым строкам.15 июля Она любит меня. Это вечно и неизменно.
Александр перечитал строчку несколько раз. Как часто и непредсказуемо менялось настроение его деда. Уверенность уступала место сомнениям, счастливая безмятежность — тревоге. Она любит меня. Она любит меня… После знакомства с Мари он стал лучше понимать деда. Она то близко, то далеко. Он все время ждал. Ждал, что она сделает что-то и ему станет легче. Постоянная недосказанность, дистанция, которую невозможно сократить… Или все это творится лишь в его голове? Возможно, в действительности ничего не происходит. Что бы это ни было, это в любом случае мучительно. Сколько он пробыл рядом с ней? Несколько часов? Этому должно быть какое-то объяснение. Он незаметно погрузился в послеобеденную дремоту. Ему приснились пустые страницы дневника, как будто все буквы растворились в белой пустоте и только в самом конце тетради сохранилась одна-единственная запись. Он наклонился ближе и прочел: «Что есть здесь — есть везде, чего здесь нет — нет нигде». Он смотрел на темные буквы, но не вдумывался в их смысл. Вскоре они исчезли одна за другой, оставив последний лист бумаги таким же пустым, как и все остальные. На него снизошли умиротворение и покой. Его затягивало туда, как в воронку. Его мысли, закручиваясь спиралью, пропадали в темноте. Очередь оставалась за ним. Он проснулся, резко открыв глаза. Солнце почти скрылось за горизонтом, лед в коктейле растаял. Он разомкнул слипшиеся ладони, прижимавшие тетрадь к груди. Вокруг не было ни души. Если бы он не проснулся, то, наверное, узнал бы отгадку коана. Ему казалось, он был близок к тому, чтобы понять. Голубая вода бассейна манила свежестью и прозрачностью. Но он не решился оставлять тетрадь без присмотра и вернулся в номер. Ни одного сообщения. Александр разочарованно посмотрел на погасшую лампу автоответчика. «За пределами времени и пространства, между небом и землей он танцует в пустоте под звуки космоса». Александр долго стоял в душе под прохладными струями. Он столько раз повторил эти слова, что они окончательно утратили смысл, превратившись в набор звуков, мантру, которую он бездумно проговаривал про себя вновь и вновь. «Что есть здесь — есть везде, чего здесь нет — нет нигде».
Последние комментарии
22 часов 38 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 5 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад