Несчастный случай? Или… [linavl] (fb2) читать онлайн

Название: Несчастный случай? Или…

Автор: linavl (angelvl78)

Бета/гамма: нет

Пейринг: СС, ГП

Рейтинг: PG-13 (возможно, для кого-то R)

Тип: джен

Жанр: севитус

Размер: миди (около 50 тыс. знаков)

Статус: закончен

Дисклаймер: все не мое

Аннотация:

К чему может привести несчастный случай в жизни маленького Героя волшебного мира? Конечно же, не к обычным неприятным последствиям

Предупреждения: штампы (куда без них), POV ГГ, смерть ГП (но ХЭ гарантирован), практически полное игнорирование канона, начиная с первой книги, упоминание насилия, AU, ООС

Примечания: Подарок на Новый 2012 год

* * *

1.

Вступивший в свои права очередной будний день в пригороде Лондона не предвещал, казалось бы, ничего необычного для самой обычной английской семьи. Все такое же серое августовское небо за окном, что и всегда. Все те же хлопоты по дому: завтрак, который готовила высокая худощавая женщина с густыми светло-золотистыми волосами; чтение за чашкой кофе утренней газеты хозяина дома, почтенного господина средних лет, одетого в твидовый костюм; громкие крики полненького розовощекого малыша, сидевшего в специальном детском стульчике, и с упоением размазывающего овсянку по всему, до чего дотягивались его крепкие ручонки.

И вдруг грохот, раздавшийся со стороны лестницы, навсегда нарушил заведенный в семье порядок вещей.

Женщина, судорожно схватившая сына, от неожиданности притихшего, хотя обычно, заставить его замолчать добровольно, было практически невозможно, испуганно посмотрела на мужа. Тот, в свою очередь, резво подскочив из-за стола, кивнул ей, приказывая остаться на кухне. А сам отправился в холл, чтобы разузнать масштаб бедствий.

То, что это будет именно бедствие, никто из взрослых членов семьи Дурслей уже даже не сомневался, как не сомневался и в том, кто именно опять стал их причиной.

Конечно же, всегда и во всем был виноват Гарри Поттер, портивший жизнь респектабельной и уважаемой семьи в глазах общества графства Суррей в целом и городка Литтл-Уиннинга в частности с самого первого дня своего появления на Тисовой улице. С того самого проклятого ветреного и холодного осеннего дня, когда Петуния Дурсль нашла на пороге собственного дома подкидыша, оказавшегося ее родным племянником.

Что им тогда пришлось вынести, и что приходилось выносить изо дня в день до сих пор, никто даже не представлял! Пристальный интерес любопытных соседей. Не менее пристальное внимание органов опеки, в которые пришлось обратиться, чтобы избавиться от нездорового интереса все тех же «соглядатаев», живущих в их округе. Постоянные сокрытия всех странностей и загадочных событий, регулярно преследовавших нового ненужного члена их маленькой дружной семьи. Горькие ночные слезы измотанной уходом сразу за двумя детьми женщины: своим, выстраданным и долгожданным сыном и плюс навязанным насильно непонятно кем, вечно сопливым и орущим по ночам отродьем сестры, окончившей свою жизнь внезапно и даже не сумевшей позаботиться о том, кого родила. Отсутствие в доме нормальных денег, так как Вернону Дурслю пришлось на полдня уходить с работы для поддержки жены. Это и многое другое, о чем сейчас вот так сразу и не упомнишь…

Когда Вернон Дурсль все же вышел из кухни, то почти сразу же наткнулся на источник шума. И, естественно, это оказался Гарри Поттер. А разве в этом доме кто-то мог бы усомниться в обратном?

Мужчина, недовольно пробурчав что-то нелицеприятное в густые усы, но сдержавшийся и не выругавшийся вслух, чтобы не пугать и без того взвинченных жену и сына, приблизился к чему-то, неподвижно лежащему у первой ступеньки лестницы.

Костлявый, ужасно неопрятный на вид, вечно лохматый трехлетний засранец, до сих пор не умеющий даже себя привести в порядок самостоятельно, неподвижно застыл на идеально чистом паркетном полу. Правда, пол, который накануне тщательно отмывала трудолюбивая Петунья, был уже не безупречно сверкающим. Его замарали бурые кляксы крови, расползавшиеся из-под головы мелкого паршивца, вздумавшего в очередной раз - только на этой неделе уже третий - вляпаться в неприятности.

Вернон аккуратно, чтобы не дай Бог, не натоптать и не создать еще больших проблем жене, обошел мальчишку, желая рассмотреть получше, почему же тот упал. Взгляд его внимательных голубых глаз наткнулся на ярко-красную гоночную машинку, выглядывающую прямо из-под ноги этого неуклюжего уродца.

Судя по всему, мальчишка Поттер, как всегда игнорируя все правила поведения, не смотрел под ноги, спускаясь с лестницы. И вот результат - прекрасная машинка, коллекционная модель, в точности повторяющая свой прототип в соотношении один к ста, которую Вернон лично покупал сыну на минувшее Рождество, наверняка сломана.

Мистер Дурсль аккуратно нагнулся и попытался достать машинку, спеша выяснить, нет ли возможности починить ее, на радость Дадли. Тело, до этого неподвижно растянувшееся перед ним, вдруг выгнулось и мелко задрожало. Снова выругавшись, на этот раз вслух, благо родные его слышать не могли, он все же подцепил пальцами алый корпус, старясь аккуратно, чтобы не коснуться даже одежды дрожащего и бледного, как мучнистый червь, мальчишки, к тому же неприятно воняющего мочой.

«Боже! А ведь моей Петунии опять тут все убирать… Сколько же можно? А? И домработницу не нанять. Как тут впустишь в дом посторонних, когда здесь такое творится…»

Он снова поморщился от запаха и противного звука рванного судорожного дыхания, вырывающегося вперемежку с едва слышными скулящими стонами этого слепого недоразумения, растоптавшего дорогой подарок юного Дадлика.

- Вернон?

В голосе Петунии, выглянувшей из кухни, отчетливо сквозил страх. И мужчина мог понять свою жену: сколько же ей раз придется бояться того, что этот ненормальный сможет однажды сделать с ними? А если, упаси Боже, с Дадли? Да их семья этого не переживет! Ведь они, в отличие от подкидыша Поттера, обычные добропорядочные люди, не умеющие творить богомерзкие пакости, а, следовательно, не имеющие возможности защититься.

Наконец, игрушка сына оказалась у него в руке. И мистер Дурсль, осторожно перешагнув через все еще еле заметно дергающееся тело, вернулся на кухню.

«Вот ведь, свалился себе на голову… Ну, ничего, на нем же все зарастает, как на шелудивом псе… Поваляется и встанет… Только Петунии опять тут прибираться…»

- Все хорошо, дорогая. Можешь посадить Дадли обратно, ему ничего не угрожает.

Петуния, испустив облегченный вздох, послушно посадила сынишку в высокое кресло, чмокнув того в сладкий нос, чем вызвала его хихиканье.

- Тебе налить еще кофе?

- Да, если можно, дорогая.

- Смотри, Вернон, Дадли сам ест кашу. Он у нас уже совсем большой малыш.

- Я вижу. И думаю, что по этому поводу он заслуживает небольшого подарка. Как и ты, Петуния.

Петуния и Вернон понимающе переглянулись, невольно косясь в сторону холла. Женщина уже поняла по лицу мужа, что ей опять придется убирать грязь за племянником. А ведь только вчера она сделала генеральную уборку во всем их двухэтажном доме.

«Ну, ничего. Пусть только этот ненормальный подрастет немного. Он у меня еще заплатит за мои мучения. Сам будет тут все вылизывать… И я посмотрю, насколько это ему понравится…»

Чета Дурслей улыбнулась друг другу. На своем стуле что-то громко лопотал Дадли. В чисто вымытое окно застучал тихий летний дождик. Стрелки часов медленно отсчитывали минуты обычного начала буднего дня обычной английской семьи.

И никто еще не знал, что время, отпущенное для жизни черноволосого зеленоглазого малыша, не по своей воле попавшего в эту чужую для него семью, уже заканчивалось.

Не по возрасту маленькое, худенькое тело, одетое в широкие и грязные обноски, перестало дрожать. А вскоре и еле слышные стоны, вырывающиеся вместе с последними вздохами мальчика, прекратилось.

После того, как Петуния проводила Вернона на работу, а сама отмыла Дадли и удобно устроила его в манеже, включив мультфильм про веселые приключения забавной утки, а потом перемыла грязную после завтрака посуду, она подошла к племяннику, мысленно уже оценивая фронт предстоящих работ.

Взгляд ее больших зелено-голубых глаз нехотя скользнул по мальчишке, отмечая подсохшую корочку темных капель крови у головы и желтоватые пятна влаги в районе бедер.

«Если он не перестанет тут разлеживаться и не встанет в ближайшее время, я подотру пол им самим, после чего отправлю этого мелкого пакостника в чулан на пару дней».

Но ни через десять минут, когда она, немного повозившись с сыном, выглянула в холл, уже начиная серьезно сердиться, ни еще через пять, когда женщина, тяжело вздохнув, вернулась к месту уборки с ведром, тряпкой и моющими средствами, тело племянника не подало признаков жизни.

Тогда она, тщательно намочив тряпку в воде с добавленным в нее дезинфицирующим раствором, надела ее на швабру и чуть толкнула ногу в рваной старой сандалии. Нога безвольно дернулась, снова замерев неподвижно.

И только когда она потыкала кончиком швабры в голову этого урода и с его лица спали длинные черные локоны, женщина смогла увидеть широко открытые, уставившиеся куда-то в безупречно покрашенный потолок глаза. Глаза, с застывшими в уголках хрустальными капельками так и не пролившихся слез. Мертвые глаза, как и само покалеченное падением с лестницы тело.

В груди женщины что-то неприятно кольнуло.

«Господи! Этот паршивец не только изгадил мой пол, он же изгадил нам все последние два года жизни… Не говоря уже о будущем. О нашем будущем, а, главное, о будущем Дадлика… Господь всемогущий… Что же теперь делать?»

Петуния, замершая на несколько секунд, осознавая, какую беду принес в их дом ненавистный племянник, вдруг изо всех сил швырнула в него до этого судорожно сжимаемую в руках швабру. Пластиковая палка упала на тельце, а мокрая тряпка, с чавкающим звуком опустилась на спутанные прядки волос, одним уголком прикрывая тусклую зелень левого глаза.

Единственное, на что у Петунии Дурсль хватило сил после вспышки ярости, так это дойти до телефона и позвонить мужу, прося его срочно вернуться домой. После чего она добрела до сына, вытащила его из манежа и, обхватив нежными объятиями его пухлые плечики, села с ним прямо на пол, ожидая Вернона.

А остывающее тело Гарри Поттера, еще недавно бывшего Надеждой Всего Магического Мира, по-прежнему никому не нужной сломанной куклой валялось у первой ступеньки лестницы, с которой он упал ранним утром, сослепу запнувшись за разбросанные по дому игрушки Дадли.

С мокрой половой тряпки, обвившей нежную кожу бледного, без единой кровиночки, заострившегося лица Гарри, капала вода, растворяя засохшую уже кровь и заставляя все шириться розовую лужицу, растекающуюся по паркету возле него.

2.

- Петуния, ты только не плач! Мы что-нибудь придумаем.

Вернон прибыл домой час назад. И первым делом наткнулся на нелепо раскинувшееся мертвое тело. Брезгливо поджав губы, он перешагнул, не замечая, что наступает в натекшую с тряпки, все еще лежащей на лице бездыханного мальчишки, лужу. Когда он прошел в гостиную, испуганно окликая жену и сына, за ним протянулась цепочка бледно-красных следов.

Приведя в чувство женщину, и приласкав сына, отправляя его играть в манеж, он начал ходить по комнате, размышляя, что же им делать.

Если они вызовут полицию и органы опеки, их репутации, их видимости «нормальной» жизни, их свободе, в конце концов, наступит конец, не говоря уже о том, что Дадли останется один, без поддержки и любви. А он ни за что не мог допустить, чтобы такое произошло с его семьей. Ни за что! Это только те ненормальные нелюди могли подбросить им ребенка, которого здесь, в этом доме, совершенно не желали видеть. Только они могли ТАК поступить с себе подобным, обрекая на одиночество. А он за своих близких еще поборется, не будь он Вернон Дурсль.

На грани сознания забрезжила какая-то мысль, но, тяжело дыша и нервно размахивая руками, мужчина никак не мог ее уловить.

И только очередной горький всхлип Петунии, прижавшей крепко сжатые ладони с побелевшими костяшками к лицу, только отчаяние и страх за родную кровиночку Дадлика, заставил его напрячься и найти правильное решение.

- А помнишь, - он подошел к жене и отвел ее руки от лица, пытаясь поймать взгляд и сфокусировать ее внимание на его словах, - в тот день… ты рассказывала мне об этих выродках?

- Что?

- Ты говорила об этих ненормальных, рассказывая мне все, начиная с детства. И ты упоминала про вашего соседа…

- Мальчишку Снейпа?

- Именно. Ты еще говорила, что сестра отшила его, предпочтя ему этого якобы богатенького Поттера, - ненавистную фамилию мужчина буквально выплюнул, ясно показывая, как он относится к мнимым богатствам каких-то уродов.

- Почему ты спрашиваешь о нем, Вернон? Чем нам это сможет помочь? Мальчишка мертв. И уже ничего не изменишь…

- А вдруг? Ты же сама рассказывала о том, что они могут все.

Последнее слово он произнес шепотом, словно боялся, что именно сейчас появится некто и сделает что-то запредельное.

Петуния несколько мгновений молчала, проникаясь надеждой, что все еще может быть хорошо. А после она кивнула. И посоветовавшись, они выработали план действий.

* * *

Самый молодой профессор зельеварения за всю историю Хогвартса сидел в кресле напротив камина в своих апартаментах в подземельях школы Чародейства и Волшебства.

До начала занятий оставалось меньше месяца, а он уже с неудовольствием думал о том, как тихий и спокойный летом замок наводнят шумные и бестолковые студенты. И как ему снова и снова придется вдалбливать им в головы прописные истины.

Это так раздражало, а, главное, отвлекало от любимой исследовательской работы, в которую он погрузился с головой два года назад. Да еще и директор, мантикора его забери, постоянно нагружал поручениями и пытался сделать его более социальным, заставляя присутствовать на педагогических советах и, по возможности, обедать в общем зале Хогвартса. И даже намекал, что со временем было бы неплохо, если бы он занял место декана факультета Слизерин.

Волшебник сморщился от этих воспоминаний. И почему-то вдруг подумал о том, куда бы мог поступить тот, ради кого лишилась жизни единственная женщина, которой он смог доверить все на свете, даже самого себя.

Лили Эванс - Снейп мысленно никогда не называл ее по фамилии мужа - была его лучше подругой, скрашивая одиночество, даря надежду, вселяя уверенность в свои силы.

И то, как она распорядилась своей жизнью после их ссоры, как она пожертвовала собой ради своего отпрыска, который сейчас неизвестно где находился, и, скорее всего, радовался жизни, когда ее уже не было…

«Я не буду думать об этом мелком ничтожном наследнике Поттера».

Но тихий, едва слышный голос в такие моменты нашептывал ему, выползая из самых глубин подсознания: «Это «мелкое и ничтожное существо», прежде всего, сын женщины, которая была для тебя самым близким другом… И Лили, отдавшая за него свою жизнь, никогда не простит тебя, если ты не позаботишься о нем».

И, как обычно, Снейп отмахивался от него, делая вид, что не слышит.

Когда он уже собрался подняться из уютного кресла и отправиться на ночное бдение в лабораторию, чтобы довести до ума очередное экспериментальное зелье, в голове прозвучал предупреждающий сигнал магии. Кто-то вторгся на территорию дома в Тупике Прядильщика. И не просто топтался у входа, а нагло стучал в двери, несмотря на чары отвода глаз, наложенные на его дом.

С тех пор как у него появились собственные комнаты в Хогвартсе, в мрачном и неуютном доме в Тупике он почти не появлялся. И все равно накладывал сложные чары защиты. И вот, спустя два с лишним года, они вдруг сработали.

Призвав свою уличную мантию, Снейп, от души сыпанув дымолетный порошок в камин, быстро шагнул в зеленое пламя.

Какого же было его удивление, когда он, очутившись в пыльной гостиной заброшенного и от этого еще более мрачного дома, увидел, что на пороге стояла та, кого он меньше всего ожидал встретить в этой жизни.

Петуния Дурсль, устав стучать в запертую дверь, без сил прислонилась спиной к стене, бездумно глядя на унылую улицу, заставленную двухэтажными каменными коттеджами почему-то одинакового темно-серого цвета.

Когда-то и ее семья жила в одном из таких домов. И ей очень не нравилось вспоминать то время, особенно свою жгучую зависть и страх, которые она испытывала к сестре, когда та узнала, что стала волшебницей. А уж как носились с Лили родители! Порой, напрочь забывая о том, что есть и вторая дочь - послушная, прилежная, лучшая ученица в школе, не доставляющая хлопот Петуния...

Мысленно дав себе оплеуху за то, что непозволительно расслабилась, вспоминая недавнее прошлое, она еще раз оглянулась на темные окна, словно надеясь, что те сейчас вспыхнут ярким светом.

Если бывший дружок Лили не ответит, или, что вероятнее, ответит отказом, им с Верноном придется туго.

И женщина, понимая, что от ее переговоров с ненавистным магом зависит будущее всей ее семьи, готова была на все: на унижение, на мольбы, на подкуп, только бы тот согласился им помочь.

Однако все пошло совсем не так, как они с Верноном себе представляли.

Через несколько минут ее ожидания наконец-то оправдались, в окне зажегся свет и миссис Дурсль, полная надежды, скользнула внутрь, вздрогнув от того, что приоткрывшаяся перед ней массивная дверь тут же с силой захлопнулась за ее спиной.

Северус Снейп, превратившийся из тощего, непричесанного, вечно оборванного мальчишки в высокого худощавого молодого мужчину с длинными темными, как ночь, волосами, распущенными по плечам, стоял посреди гостиной. Его мрачный взгляд, казалось, прожигал ее насквозь.

- Что тебе здесь понадобилось?

- Мне больше не к кому обратиться. Это моя последняя надежда.

Не ожидавший такого начала разговора, Снейп опешил, однако скрыл все эмоции под маской невозмутимости.

- Не думаю, что буду помогать тебе.

Его холодный голос и явный отказ не остановили ее. Наоборот, женщина, нервно теребившая пуговицу на своем пиджаке, быстро заговорила, словно боясь, что он ее перебьет. Да, собственно, так он и собирался поступить, если бы не имя, всплывшее в самом начале.

А Петуния, пользуясь тем, что собеседник молчит, тараторила все быстрее. Слова, словно заученные, сами слетали с ее узких накрашенных губ.

Так, с ее слов, Северус Снейп узнал историю появления в доме Дурслей племянника, который причинял всем сплошные неприятности. А затем наступил финал - рассказ о сегодняшнем утре.

Пораженный, застывший, замерзший изнутри Снейп смотрел на губы, с которых срывались слова о последних минутах жизни мальчика, того самого мальчика, сумевшего выжить после проклятия Темного Лорда. О жизни того, кто однажды должен был еще раз спасти весь этот мир, ведь, по словам великого светлого волшебника Альбуса Дамблдора, Темный Лорд не умер, да Снейп и сам, ежедневно видя не изменившуюся темную метку на своем предплечье, думал так же.

Наконец, она замолчала. И тишина сгустилась в доме. После чего вышедший из ступора маг резко поднял волшебную палочку и произнес лишь одно слово, приставив ее кончик ко лбу женщины: «Legellimence!».

3.

Будни обычной семьи: отец, мать и две сестры. Дружба между двумя девчонками. Забота старшей о младшей. Любящие родители. Семейные праздники. И письмо, перевернувшее весь привычный мир Петунии. Письмо из Хогвартса, с которого все и началось.

Трещина в отношениях внутри семьи, которая со временем разрослась в непреодолимую пропасть. Выжигающая внутренности ненависть ко всему необычному, к чему стремилась любимая сестренка. Ярость, пожирающая изнутри, злость на тех, кто забрал все нормальное из их жизни, отдав в замен отстраненность родителей, сияющий блеск зеленых глаз Лили, направленный не на нее, а на тех, других.

Все это жгло и терзало юную Петунию, разрастаясь все больше, вместе с ее взрослением. Заглянув в самые потаенные слои подсознания, в мысли, которые она прятала даже от самой себя, Северус узнал, что невозможность столько лет забеременеть, она связывала с пустотой внутри, которая осталась взамен любви и привязанности, отобранной у нее волшебным миром.

И вот, когда боль почти улеглась, когда нашелся человек, подаривший заботу и ласку, когда спустя долгие пять лет после замужества, удалось родить ненаглядного и отчаянно любимого сына, опять все пошло наперекосяк.

Смерть сестры. Появление племянника-волшебника, подброшенного, как безродного щенка, на порог дома.

Мучительное объяснение с мужем. Нежелание снова окунаться с головой в непонятную ей реальность. И страх, удушающий страх, что случится плохое. Ненависть, много ненависти, снова и снова опустошающей душу.

Пострадавшей стороной на этот раз стал маленький мальчик, который посмотрел на нее глазами любимой сестренки в то первое утро, когда она держала трясущимися руками сверток из пеленок.

Она так и не смогла ему простить: ни смерти сестры, которую, несмотря ни на что, все еще любила; ни страха, ни соприкосновения с миром, о котором она хотела забыть навсегда.

Ни она, ни ее муж, ни разу не приласкали живого и непосредственного поначалу малыша.

Ни разу не пожалели его, когда он страдал от ночных кошмаров, просыпаясь в своей коморке, в старой коробке от телевизора, потный, с трясущимися от страха маленькими ручками и подрагивающими губками, с которых, по их мнению раздавалось омерзительное хныканье, тогда как мальчик пытался лишь позвать свою мамочку, упавшую на пол и почему-то не поднимающуюся с пола после ярко-зеленой страшной вспышки.

Ни разу не взяли на руки, когда он отчаянно заходился плачем, терпя жар и боль во время редких болезней. Ни разу не помогли подняться, когда он сам, без чьей-либо помощи, которую и ждать-то было неоткуда, и ребенок это быстро понял, учился ходить и неуклюже падал на попку, набивая синяки и шишки на худеньком тельце.

Ни в праздники, ни в будни с юным подкидышем не разговаривали, ни называли по имени. Даже странно было, что он вообще научился разговаривать, и иногда, очень редко, что-то тихо лепетал в ответ на окрики или приказы тети и дяди, или обращался к сводному брату, умоляя того не бить его слишком сильно или не отбирать какую-нибудь сломанную игрушку, которую, не послушавшись, выуживал из мусорного ведра, чтобы поиграть украдкой. Малыш знал, что его слова не помогут, его все равно накажут и за игрушку, и за то, что посмел брать вещи без спроса, и за попытку возражать. И, тем не менее, где-то находил в себе силы, чтобы делать это.

Снейп видел, что чем сильнее старшие Дурсли ненавидели и выплескивали свою ненависть на Гарри Поттера, тем больше любили и баловали своего единственного сына Дадли.

Это было странно. И где-то глубоко в душе сама Петуния понимала, что до такой степени ненавидеть одного и одновременно до безумия любить другого ребенка, просто неестественно. Но сын Лили с первого дня появления в доме стал для нее проклятым выродком, олицетворяющим все, чего она боялась, все, что она ненавидела. Тогда как собственный сын являлся долгожданным солнышком, ярче которого на свете и не было.

И, что самое главное, Вернон полностью разделял ее точку зрения. Разделял и одобрял ее поведение, едва ли не заходя еще дальше в своей неприязни.

Вернон старался не замечать подкидыша, когда тот был совсем маленьким, но чем старше Поттер становился, тем больше затрещин и тычков тому доставалось за любой звук, изданный не вовремя, за любое движение, даже за то, что тот смел показаться ему на глаза, когда его не звали.

Петуния же, наоборот, старалась не прикасаться к нему. И едва тот вырос из пеленок и кое-как сумел одеваться сам, вообще не трогала его. Свою нелюбовь она выказывала полным безразличием и игнорированием: не отвечала на вопросы, которые тот иногда осмеливался задавать, не разрешала есть вместе с ними. А еще она заставляла этого оборванца (одежду, достававшуюся Гарри, действительно, сложно было назвать нормальной, после того, как ее изнашивал непоседливый Дадлик) убираться в ванной, чем, собственно, тот и занимался вместо завтрака в день своей гибели.

* * *

Снейп не увидел, а скорее догадался, исходя из многочисленных одинаковых воспоминаний женщины, как именно трехлетний мальчуган свалился со злополучной лестницы. Скорее всего, как обычно, он вышел из ванной комнаты на втором этаже, пошатываясь от усталости, растирая стертые в кровь от ядовитого чистящего порошка ладошки и подслеповато щурясь, ведь очки Петуния ему не покупала, хотя уже давно поняла, что племянник плохо видит.

Зато бывший лучший друг Лили Поттер, стоящий сейчас в пустом, пропахшем пылью доме, с бешено колотящимся в груди сердцем, увидел, как повел себя Вернон Дурсль, когда обнаружил лежащего у лестницы приемыша. Мужчина даже не нагнулся, чтобы проверить, жив ли мальчик, а всего лишь вытащил у него из-под тощей ножки, покрытой синяками и большой кровоточащей ссадиной, ярко-красную машинку. А потом развернулся, и, стараясь не наступить на кровь, перешагнул через бьющееся в предсмертных судорогах тельце. Он видел это глазами Петунии, которая, как ни в чем не бывало, налила вернувшемуся на кухню мужу кофе и поцеловала мальчугана, сидевшего в удобном высоком стульчике. И она улыбалась нежной улыбкой сыну, тогда как сын ее сестры в это время корчился от невыносимой боли в разбитой голове и покалеченной спинке, а каждая его сломанная при падении косточка пульсировала в агонии.

Сердце Снейпа, сделало кульбит, когда он, судорожно стискивая в руках палочку, просмотрел это воспоминание до конца.

Даже спустя годы, просыпаясь по ночам после очередных кошмаров, он помнил, что именно ему снилось: изломанное тело мальчика, забытого там, у лестницы, в мучениях и одиночестве встречающего свою бессмысленную и нелепую смерть. Помнил, как на бледном личике лежала мокрая половая тряпка, словно насмешка, словно укор, говорящая о том, что даже после смерти Гарри, брошенный на произвол судьбы одним из величайших волшебников своего времени, не был достоин чуточку уважения, а мог получить от жизни лишь грязную тряпку, шлепнувшуюся на лицо мертвого с противным чавкающим звуком.

Это было последним, что он смог заставить себя увидеть, после чего Снейп убрал палочку и без сил присел в ближайшее кресло, глядя на то, как Петуния на подгибающихся ногах падает на пыльный ковер, пачкая чистую юбку и пиджак.

- Ты убила сына Лили. Ты и твой муж. И после этого вы посмели обратиться ко мне за помощью? - спустя несколько долгих минут глухо спросил он, наблюдая за тем, как очнувшаяся женщина пытается подняться с пола. - Я видел все. Все эти два года жизни Гарри в вашем доме.

Он промолчал о том, что видел ее детство и юность, видел то, из-за чего эта женщина до такой степени ненавидела волшебников. И у него сейчас не было ненависти лично к ней. За то недолгое время, проведенное в рядах слуг Темного Лорда, он видел и не такое и физические мучения были не самым страшным.

Его в данный момент пугали и сводили с ума совсем другие мысли. В голове пульсировали два вопроса: «Как Альбус Дамблдор допустил такое? Как он мог ТАК поступить с сыном Лили?». И это все не хотело укладываться в его сознании.

Со второй попытки Петунии удалось встать. И она доковыляла до второго кресла, брезгливо оглядела его, но, не имея сил стоять, опустилась на самый краешек.

- Я знаю одно. У меня есть для этого свои причины. Я не прошу тебя понять. Я прошу только помочь. Во имя сестры… Я знаю, что Лили любила тебя, как самого лучшего друга, - горечь в голосе не дала ей говорить дальше, сдавливая горло, словно тисками, но женщина взяла себя в руки и продолжила, помня о своем решении во что бы то ни стало спасти Дадли. - И сейчас, будь у нее такая возможность, она бы умоляла тебя спасти мальчишку.

Северус Снейп и сам знал об этом. А еще он видел глаза этого несчастного ребенка. Мертвые зеленые глаза, с застывшими хрусталиками так и не выплаканных слез. Точно такие же глаза на таком же бледном до синевы лице он уже видел однажды, когда ворвался в полуразрушенный дом Поттеров в Годриковой Лощине. Точно такие же глаза он целовал, умоляя Лили очнуться и простить его. А рядом, в метре от ее неподвижного тела отчаянно плакал тот, кто прожил после смерти матери два худших года и умер в еще больших мучениях, чем она. Один. На полу. В луже собственной крови. И никто не заплакал над ним. Никто не целовал холодеющие щечки, умоляя очнуться. Никто не проронил ни слезинки. Никто не попросил прощения.

«Я спасу его, Лили. И буду спасать всегда. Насколько хватит моих сил. Обещаю, что не подведу на этот раз».

Минуты тикали. Время бежало, как песок сквозь пальцы. Двое людей, настолько разных, насколько могут быть разными день и ночь, застыли друг напротив друга.

- Возвращайся в дом. Я придумаю, как помочь.

Слова разрезали тишину, упав в вязкий воздух с глухим звуком, как камни падают в пустые черные и до бесконечности глубокие колодцы.

Петуния Дурсль, все еще сидевшая на краешке кресла, резко подскочила, схватившись за голову, которая зверски болела после манипуляций волшебника.

Несколько мгновений он смотрел на нее, силясь что-то увидеть: быть может, сожаление, быть может, печаль, быть может, малую толику вины? Нет. В зелено-голубых глазах женщины, в которой текла родная кровь Лили Эванс, сквозило только откровенное облегчение и радость от того, что ее собственная семья и ребенок будут спасены.

И это зрелище подтолкнуло Северуса Снейпа к принятию, наверное, самого важного в его последующей жизни, решения.

Когда рука Петунии уже потянулась к ручке двери, она услышала тихий, но жесткий, как самый твердый металл, шепот:

- И если, вернувшись, ты посмеешь еще раз осквернить его тело, горько пожалеешь об этом. Ты все поняла?

Она быстро кивнула, понимая, о чем он говорит. И, не оборачиваясь, вышла из дома.

4.

Профессор Снейп метался по своему кабинету в Хогвартсе, как раненный зверь. С момента встречи с Петунией Дурсль прошло уже два часа. А решения, которое бы устроило его полностью, все не было.

Сразу после ее ухода волшебник обновил защитные чары на старом доме и вернулся к себе. Но не пошел в лабораторию, лишь приказав домовому эльфу погасить там огонь под двумя котлами.

Затем присел за стол, стоящий в библиотеке, где он обычно занимался теоретическими изысканиями, и, призвав бутылку вина, наполнил свой бокал.

Глотнув терпкую рубиновую жидкость, он поморщился, после чего поменял вино на коньяк. И, только выпив залпом почти всю порцию, смог вздохнуть свободнее. Грудь, до этого словно стянутая обручем, снова была способна вдыхать и выдыхать прохладный воздух подземелий.

Ему предстояло в ближайшие часы решить сразу две задачи. И еще неизвестно, какая именно была более непосильна.

Острый аналитический ум Мастера зельеварения всегда работал идеально, умея просчитывать все возможные варианты, находить самые выгодные в данный момент решения. Вот только было одно но, и с этим не могли справиться ни дорогущий коньяк, ни упражнения медитации, которые Снейпу пришлось использовать. Ему становилось дурно от одной только мысли, что сейчас, в это самое время где-то в маггловской части Англии лежит мертвое тело Гарри, сына Лили.

Про себя он стал именно так называть Гарри Поттера, понимая, что уже никогда не сможет больше ненавидеть этого ребенка.

«Надо взять себя в руки. Пока я тут распускаюсь, как какая-нибудь сопливая ведьма, время уходит. И шансов все меньше…»

Только мысль о том, что от его быстродействия зависит спасение мальчика, придало ему сил. И он сумел взять себя в руки, засунув переживания, остро всколыхнувшие первые за последние годы яркие эмоции, глубоко внутрь.

Руки волшебника метнулись к пергаменту и начали выписывать на нем строчки. Ему всегда лучше думалось с пером в руке.

* * *

«Во-первых, я должен вернуть Гарри… И сделать это можно только с помощью Хроноворота. По крайней мере, это самый надежный способ, какой можно придумать в данной ситуации.

Так, посчитаем. Сейчас почти одиннадцать вечера. А смерть произошла в районе восьми утра. Почти 13 часов назад. Значит, нужен артефакт, способный переносить во времени не просто на пару часов. Мордред! Такие Хроновороты еще поискать… Уж не говоря о том, чтобы достать. Так… Не отвлекаться!

Хроноворот есть у директора. Но если я отправлюсь к нему, то моя вторая задача окажется неосуществимой. А я просто не могу допустить, чтобы ребенок Лили и дальше жил в таких условиях. Больше не бывать этому!

Значит, нужно искать другой. Второй есть у Макгонагалл. Точно помню, что она давала его своему гриффиндорцу-пятикурснику, как его, Лукасу Нортону. Мерлин, опять я в сторону ушел.

Нужно выяснить, в замке ли сейчас декан Гриффиндора. Или же, как заместитель директора, она сейчас мотается по домам будущих учеников из магглорожденных семей?

На сколько часов хватит мощности у ее артефакта? Для ученических целей он вполне годен, там нужно-то запаса всего на несколько часов, а вот потянет ли он на срок почти в половину суток? Я слышал, что он не сильно мощный, а мне нужно вернуться, хотя бы в момент падения. Уж я смогу вылечить и не такие повреждения… Правда, малыш будет мучиться… Ну, да Моргана с нами, я клянусь, что это будет в последний раз… Значит, надо найти этот артефакт, а потом вытрясти из него все, что можно… И зелий захватить, на случай… Да, именно на тот случай, если Хроноворот сработает впритык и я не успею очутиться там раньше самого момента падения».

* * *

Северус, перестав лихорадочно строчить, вызвал своего эльфа, чтобы узнать все, что ему было нужно.

Удача была на его стороне. И мысленно еще раз призвав Моргану в помощь, профессор зельеварения отдал нужные распоряжения эльфу, выдав минимум информации, которого должно было хватить для лояльного выполнения его приказов.

Однако приглядевшись внимательнее к странно застывшему существу, который на удивление не дергался, не пытался тут же исчезнуть и вообще вел себя необычно, Снейп понял, что эльф многое знает.

- Вы поможете мне? - спросил он, неожиданно даже для себя заговорив с эльфом уважительно, а не как с бездушным слугой-невидимкой.

- Да, сэр.

- Тогда я рассчитываю на вас, - последнее слово подчеркивало, что Северус понял о том, что все эльфы Хогвартса придут ему на помощь, если понадобится.

- Мы все сделаем, сэр. И сейчас. И потом, в будущем.

Эта фраза многое сказала проницательному магу. Но, не имея времени на дальнейшие выяснения, он лишь благодарно кивнул, понимая, что разговор с этими загадочными существами состоится позже.

- Тогда действуй. И…

Северусу пришла в голову еще одна полезная мысль:

- Ты, или кто-то из вас, отправитесь со мной?

- Конечно, сэр. Я с большой радостью. Хорошо, что хозяин спросил! Мы будем рады.

После чего эльф бесшумно исчез, а Снейп, быстро испепелив заклятием «Incendio!» пергамент со своими записями, бегом кинулся в лабораторию за зельями.

Еще через несколько минут домовой эльф вернулся, держа на вытянутых ручках бесценный артефакт Минервы Макгонагалл.

Пробежав глазами по комнате и убедившись, что ничего не забыл, Снейп протянул руку эльфу. И через секунду они аппарировали прямо из старинного замка, пользуясь магией волшебных существ, которым было подвластно перемещаться даже внутри зоны, закрытой от аппарации.

* * *

И эльф, и волшебник очутились в тени высоких зеленых кустов, росших вдоль забора вокруг дома №4 по Тисовой улице. В хорошо освещенном яркими фонарями Литтл-Уиннинге стояла тишина, изредка прерываемая шумом мотора проезжающей машины, либо звуками вечерних телепередач, льющихся сквозь приоткрытые окна аккуратных домиков коттеджного типа.

- Хозяин не должен бояться, что его увидят. Тимпи позаботился об этом.

И эльф, видя нерешительность хозяина, первым пошел по направлению к калитке, которая бесшумно приоткрылась перед ними.

Через минуту так же бесшумно приоткрылась и входная дверь, впуская их внутрь тихого и темного, на первый взгляд, дома.

Северус, помня из воспоминаний, что тело Гарри лежало буквально сразу же у подножия лестницы, примыкающей к холлу, шагал осторожно, словно мог наступить на него. Хотя он и был уверен, что после его слов Дурсли все же соизволили убрать тело с пола.

Хозяева сидели двумя неподвижными статуями в гостиной, освещенной лишь яркими бликами беззвучно работающего телевизора.

Снейп, глянув на эльфа и получив кивок в ответ, взмахнул палочкой, наглухо зашторивая окна и зажигая свет.

Вернон Дурсль, подскочивший с дивана и попытавшийся прикрыть собой застывшую, словно изваяние, жену, вполголоса рыкнул на них:

- Могли бы и позвонить в дверь! А не…

- Вернон! - голос Петунии, увидевшей зловещее лицо Снейпа и маленькое странное существо, которое смотрело на нее точно также, как и маг: зло и неприязненно, остановил поток ругательств.

Мужчина заткнулся, словно поперхнувшись воздухом. Он тоже увидел эльфа.

Для него, ни разу в жизни, до появления в доме ненормального племянника жены, не имеющего отношения к магии, это было уже слишком.

Мистер Дурсль грузно присел обратно на диван, только и делая, что открывая и закрывая рот. Но, на радость Снейпу, делал он это беззвучно.

Северусу меньше всего на свете сейчас хотелось общаться с этими магглами. Он внимательно осмотрел комнату, уже виденную в памяти Петунии и, не найдя признаков Гарри, резко спросил:

- Где он?

- Там… - ее палец нерешительно указал назад, на небольшую дверцу чулана под лестницей. И Снейп, вспомнив, что Гарри все эти два года провел именно там, уже ничему не удивился.

Он развернулся, больно хлестнув полами длинной черной мантии по ногами Дурсля, все еще без слов сидевшего на диване, и быстро дойдя до двери, распахнул ее. И то, что он там увидел, снова, несмотря на то, что он был готов к этому, заставило его сердце сжаться от боли, а в его животе будто перевернулось что-то липкое и мерзкое, вызвав чувство тошноты.

На тонкой подстилке, наброшенной на деревянную скамью, лежало худое тельце. Эльф, просочившийся в эту коморку, - по-другому назвать это место язык бы не повернулся - зажег свет, распугав семейство пауков, свивших себе паутину в углу над головой Гарри.

Чуть подрагивающими от напряжения руками, Снейп принялся ощупывать начавшее коченеть тело.

- Шея не сломана. Глубокая рана на затылке, вызвавшая большую кровопотерю. Сломаны два ребра, правая рука в двух местах и обе ноги. Возможны и внутренние повреждения. Но легкие вроде целы, - шептал он, всматриваясь в восковые черты лица и отмечая, что на губах мальчика следов крови не было.

Зато особенно были заметны темные круги под глазами и многочисленные синяки по всему телу, полученные, судя по цвету, задолго до рокового падения.

- Если даже мы перенесемся в миг после падения, я смогу его спасти, - от облегчения, которое он почувствовал после своих же слов, Снейпу хотелось рассмеяться.

Но вид мертвого ребенка, которого оставили умирать в то время, когда могли попытаться спасти, быстро охладил его радость.

Задержавшись на несколько секунд дольше необходимого, волшебник осторожно убрал грязные пряди с неподвижного личика, прошептав так, чтобы никто не услышал:

- Сейчас я спасу тебя, малыш. И все будет хорошо…

5.

Гарри вышел из ванной комнаты на втором этаже, куда ему разрешали подниматься из чулана, чтобы помыть раковину и пол под ней. Тетя однажды затащила его туда, хотя обычно он мылся в ванной на первом этаже, да и то, ему запрещали включать теплую воду и всегда ограничивали во времени. Она молча показала ему, как нужно тереть тряпкой, какой порошок использовать. А после того, как однажды дядя больно толкнул его прямо на острый край ванны за то, что на раковине остались белые разводы, мальчик навсегда запомнил, как нужно правильно мыть, особенно после купания Дадли, который любил плескаться и всегда оставлял после себя пятна зубной пасты.

На секунду застыв на пороге, мальчик еще раз прищурился, оглядываясь, не оставил ли он где-то «плохих» следов. Но все было чисто. И он, пошатываясь от усталости, начал аккуратно растирать стертые в кровь от ядовитого чистящего порошка ладошки.

Сегодня он опять полночи не спал, боясь проснуться от своего обычного кошмара. И сейчас он не знал, чего хочет больше: скушать хотя бы кусочек хлеба, который милостиво разрешила бы взять тетя, или же вернуться в чулан, закутаться в старый пододеяльник, с дыркой посредине, и немного подремать, пока его никто не хватился. Зная по опыту, что днем можно спать спокойно, без кошмаров, Гарри решил, что лучше поспит в чулане. Однако с ним не согласился его животик, громко заурчавший от голода.

Если честно, малыш не помнил, когда ел последний раз. Скорее всего, это было еще до последнего наказания за то, что онтак не вовремя открыл дверь чулана, и об нее, по словам Вернона Дурсля, «чуть было не ударился Дадли», который, по правде говоря, в это время вообще находился в своей спальне на втором этаже. Гарри слышал топот его ножек, сидя на своем топчане. Но доказывать это дяде, особенно когда тот находился не в настроении, было бессмысленно. И даже опасно. Ведь он не просто мог дать ему затрещину, но и мог швырнуть на пол. А коленки до сих пор были синими и очень болели, особенно, если приходилось оттирать пол в ванной, как сегодня утром.

Стараясь держаться поближе к стенке, чтобы было за что ухватиться, если под ноги попадется очередная игрушка Дадли, мальчик дошел до лестницы, с которой уже имел несчастье неоднократно падать, в том числе и не по своей вине. Там он остановился и усиленно прищурился, рассматривая ступеньки. Он давно понял, что если сощурить глаза, то можно рассмотреть гораздо больше, чем обычно. А еще он недавно узнал, подслушав разговор взрослых, что есть такие штуки, одевающиеся на нос, которые помогают видеть лучше. Но ему их не купят, потому что они стоят денег, которые никто не собирается тратить на «такого бесполезного урода, как он».

Так и не заметив ничего, что должно было бы внушать опасение, ножки мальчика шагнули на первую ступеньку. Крепко ухватившись ободранной ладошкой за перилла, он уже начал спускаться на следующую, но тут заметил, что кровоточащая кожа руки оставила следы на светлой деревянной поверхности. Внутри у него все замерло от страха. Если тетя увидит пятна, она накажет его очень сильно. По крайней мере, еще несколько долгих дней и ночей без еды ему было обеспечено. Да и дядя мог спустить его с лестницы. В панике он одернул ручонку, лишившись опоры. И тут, как назло, нога в сандалике, у которого почти оторвалась подошва, зацепилась за край. Гарри нелепо взмахнул руками, понимая, что летит вперед и ничего не может изменить. Вторая нога, в поисках хоть какой-то устойчивой поверхности, опустилась вниз, прямо на мелкую машинку. Это стало последней каплей, заставив мальчика окончательно потерять равновесие. И он, уже не понимая, что с ним происходит, только чувствуя, как становится больно, затем еще больнее, полетел вниз.

Ударившись об очередной выступ, Гарри успел подумать, прежде чем меркнущее от боли сознание покинуло его: «Я не успел стереть пятна… Теперь тетя не даст мне хлеба…». После чего малыш провалился в спасительное беспамятство, уже не видя, как сильные руки подхватывают израненное тело, как его осторожно несут на диван в гостиной, где ему запрещалось сидеть под страхом смерти.

Гарри многого не видел, из того, что произошло в доме после его несостоявшейся смерти. Но не это главное. Главное - он был жив. Он хоть и с трудом, но мог дышать и не умирал сейчас, медленно агонизируя на полу у лестницы, под равнодушные взгляды «родных».

* * *

Высокий мрачный человек, склонившись над распростертым на диване ребенком, водил странного вида палочкой над сломанными косточками и ссадинами. Закончив эту процедуру, он вытащил темно-зеленые бутылочки, по форме напоминавшие колбы, расставил их на журнальном столике и стал вливать резко пахнущие жидкости, длинными пальцами осторожно массируя горлышко.

Спустя полчаса лечение подошло к концу и Гарри, удобно устроенный на диване и закутанный теплым пледом, крепко спал, дыша размеренно и глубоко.

Все это время его дядя и тетя сидели на полу в углу комнаты. С их губ, благодаря наложенным чарам молчания, не сорвалось ни одного звука.

Но самое важное, что они оба помнили о том, что случилось на самом деле. Об этом позаботился эльф, сейчас стоявший в сторонке, присматривая за ними.

После того, как Снейп убедился в том, что малыш вне опасности, не испытывает боли и, впервые с тех пор, как попал в этот дом, спит спокойно, он устало опустился в кресло, повернувшись, чтобы видеть хозяев.

Кивнув эльфу, который все понял и исчез, волшебник заговорил. И каждое его слово звучало как безжалостный приговор для семьи Дурсль.

- Я сейчас сниму чары молчания. Но если вы вздумаете орать и разбудите своего племянника, горько пожалеете. Это ясно?

Два почти синхронных кивка в ответ.

- Отлично. Finite Incontatum!

- Да как вы смеете распоряжаться в моем доме, - тут же зашипел Вернон, пытаясь освободиться из цепких рук повисшей на нем Петунии. - Мало того, что положили этого недоноска на мой…

- Silencio!

И мистер Дурсль снова смог лишь открывать и закрывать рот, из которого не вылетало ни звука.

- Ты тоже так считаешь? - взгляд черных глаз в сторону Петунии обжог ее холодом.

- Нет, - испуганно замотала та головой.

Честно говоря, они оба находились под впечатлением от того, что произошло в их доме. И Вернон, который обычно быстро вспыхивал, а потом долго остывал, еще не понял, что этого человека, который придумал, как вернуть к жизни мертвого мальчишку, стоит всерьез опасаться.

- Хоть с этим разобрались. А теперь вы оба, слушайте меня внимательно. Второй раз повторять не буду.

- Хорошо, - чуть ли не запинаясь, пролепетала согласная на все Петуния, мечтающая только о том, чтобы пойти проверить, как там наверху чувствует себя ее маленький Дадли.

- Вы больше никогда, ни при каких обстоятельствах не посмеете причинить этому ребенку вред. Вы будете достойно одевать его, обеспечите всем необходимым, в том числе собственной комнатой, вещами и игрушками. Вы будете относиться к нему, как к тому, кто заслужил жить на этом свете гораздо больше, чем все ваше семейство вместе взятое. И сына своего научите тому же.

Снейп видел, как буквально багровеет на глазах лицо Дурсля. Но в то же время тот сидел, не делая попыток наброситься на него.

- Взамен я обещаю, что лично займусь воспитанием Гарри. И он никогда не побеспокоит вас и ваших близких стихийными выбросами магии. Мало этого, я сделаю так, чтобы вы получали средства на содержание своего, как вы выразились однажды, «нищего родственника». Позволю себе заметить, что род Поттеров - очень древний. И твой племянник, Петуния, - тут голос Северуса чуть дрогнул, - после совершеннолетия станет носить титул лорда. Да и наследство получит немалое.

По мере того, как он говорил, Вернон Дурсль переставал надуваться злобой, как индюк. И после фразы о наследстве уже внимательно слушал Снейпа. А тот продолжал, как ни в чем не бывало.

Волшебник еще несколько минут просвещал их насчет будущего. Потом заставил поклясться жизнью собственного сына. И оба родителя, понимая уже, что им не оставили выбора, принесли клятву.

Затем Северус Снейп прошептал над ними заклятие, которое никогда не позволит никому постороннему, в том числе одному не в меру неуемному и любопытному директору, узнать правду о том, что здесь сегодня произошло.

- Я делаю это для вашей же безопасности, - ухмыльнувшись, заметив их вытянувшиеся лица, добавил он. - Если Дамблдор узнает о том, что здесь случилось, он будет очень недоволен.

«И я не буду им говорить, что недоволен будет этот старый боггарт именно потому, что Гарри вырастет в нормальной семье, а не из-за того, как именно поступали с мальчиком все это время».

- Сегодня Гарри поспит здесь. Его не нужно будить. И после того, как мальчик проснется, ему обязательно необходимо будет поесть, чтобы восстановить силы. Я сейчас уйду. Вернусь поздно. И, тем не менее, рядом с Гарри все время будет находиться это существо.

Эльф снова проявился, словно соткавшись из воздуха. И Дурсли с тревогой уставились на него.

- Нам не нужен в доме это ур… это существо, - попробовал было возразить Вернон.

- Это не обсуждается. Гарри пока слишком слаб, а вам я не слишком доверяю, чтобы оставить его без присмотра, пока меня нет. К тому же… Разве не вы, мистер Дурсль, - эти два слова Снейп произнес с непередаваемым сарказмом, - так мечтали о домработнице? Считаете, что она у вас появилась. Мой эльф поможет по дому, если, конечно, вы оба будете правильно себя вести.

Больше не глядя на них, Северус повернулся к малышу, чтобы еще раз проверить его самочувствие перед тем, как уйти.

- Спи крепко, Гарри. И помни, теперь ты не один в этом мире. У тебя есть я, малыш. И всегда буду рядом, что бы ни случилось…

Мужчина нагнулся над ребенком, всматриваясь в усталое, очень худенькое личико. Длинные тени от густых черных ресниц трепетали на бледных впалых щечках, а между бровями у мальчика залегла складочка, ясно показывающая, что даже в своих три года Гарри Поттер с лихвой познал, как несправедлив и жесток бывает этот мир.

Но тень смерти больше не стояла за его спиной, а кожа, хоть и была бледной, но без восковой печати на ней. И самое важное - мальчик дышал! Он был жив и в относительном порядке. А со всем остальным храбрый малыш справится. И, конечно же, рядом будет тот, кто всегда поддержит…

Несчастный случай, который должен был закончиться смертью маленького Героя, обернулся для Гарри Поттера самым лучшим, что могло произойти, - он нашел своего защитника, опекуна и любящего человека в лице самого лучшего друга погибшей Лили Эванс. А то, что Северус Снейп, который уже за столь короткое время сумел преодолеть свою ненависть и проникся симпатией к мальчику, совсем скоро превратиться в самого близкого для Гарри человека, можно было не сомневаться.

Морщинки на лбу ребенка разгладились, он выдохнул и задышал ровнее, когда чужие пальцы осторожно прикоснулись к его щеке, даря первую за два долгих года одиночества, ласку.

Конец.