Собрание сочинений в шести томах. Том 5 [Феликс Лопе де Вега] (fb2) читать онлайн
- Собрание сочинений в шести томах. Том 5 (пер. Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, ...) (а.с. Собрание сочинений в шести томах -5) 1.91 Мб, 327с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Феликс Лопе де Вега
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Лопе де Вега Собрание сочинений в шести томах. Том 5
УМНЫЙ У СЕБЯ ДОМА
Перевод В. БУГАЕВСКОГОДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Мендо. Антона — его жена. Санчо — его отец. Дон Леонардо. Донья Эльвира — его жена. Дон Фернандо. Дон Энрике. Инес — служанка в доме Мендо. Лусия — служанка в доме Мендо. Ториндо — слуга в доме Мендо. Леонора — служанка в доме дона Леонардо. Слуга в доме дона Леонардо. Мондрагон — слуга дона Фернандо. Лисено, Эргасто, Хилоте — пастухи. Певцы и музыканты.Действие происходит в Пласенсье и ее окрестностях.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ПАСТБИЩЕ В ГОРАХЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Лисено, Эргасто, Хилоте. ЛисеноЗаладил ветер до утра.
Послал же черт нам жизнь такую!
Приятель! Чем болтать впустую,
Ломай валежник для костра.
Как я продрог!
Стучит зубами!
Ишь, неженка! А говорят,
Что пастуху сам черт не брат.
У турок бы звенеть цепями
Тому, из-за кого в горах
Я мерзнуть принужден.
И это
Ты говоришь в начале лета?
Авильская гора в снегах[1]
Навек застыла.
Несомненно
Зима, которую подчас
Клянут в долинах, здесь для нас
Была б весной благословенной.
Все это так, но мне меж тем
Прискучило ворчать и злиться.
Эх, глянуть бы хоть раз на лица
Тех сочинителей поэм,
Что жизнь пастушью воспевают!
У них все травка — что ни стих —
Да ручейки.
Амур[2] иных
Истомой летней одаряет
И в стужу, а другим весна
Лишь снится. К ним она в постели
И не заглянет.
Неужели
Любовь к богатству льнет?
Она
Услада тех, кто от безделья
И вечной праздности устал.
Вот всадник промелькнул у скал,
Поднявшихся за старой елью.
Уж не хозяин ли? Вглядись,
Лисено…
Тут по крайней мере
С полмили. Брось! Я не поверю,
Что зорче видит он, чем рысь.
Бьюсь об заклад, что это скачет
Наш Мендо на своей гнедой.
Вот пес его сторожевой.
Кобыла ржет.
Узнала, значит,
То пастбище, где с жеребцом
Резвилась.
Продан он соседу,
Ученому законоведу;
Пора ей позабыть о нем.
Зовет! Вот если б так же звали
Красавицы дружков своих —
Властителей потех ночных!
Поверь, зовут, и уж едва ли
Сильней воинственный свой пыл
Конь Сида проявлял,[3] завидя
Доспехов блеск, хоть в нем и Сиде
Один и тот же пламень жил.
Стреножь пока мою кобылу
И жди меня.
Своим глазам
Не верю!
Кто приехал к нам!
Вот гость!
Вдруг счастье привалило.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Мендо. ЛисеноНаш Мендо!
Рад вам пожелать,
Друзья, удачи и здоровья.
Науку, что зовут любовью,
Устал хозяин изучать,
Раз предпочел ей эту стужу
И ветер.
Я люблю жену,
Ей верю и ее одну
Оставить не страшусь. К тому же
Ко мне дошел сторонкой слух,
Что на горе здесь рубит кто-то
Мой лес иль тешится охотой.
Тут у меня от злости дух
Перехватило. Гнев ужасный
Мной овладел. Я на гнедой,
Летящей огненной стрелой,
Сюда помчался, и… напрасно.
Ведь люди завистью полны,
И вот какой-нибудь пройдоха
Решил, что было бы неплохо
Меня от молодой жены
Отвлечь хоть ложною тревогой.
Но как над ним я посмеюсь!
Пришпорю лошадь и вернусь
Домой кратчайшею дорогой.
Нет, пусть красавица жена
Без мужа ночь пробудет эту.
Покрыла черную карету
Коростой ледяной луна.
Дождаться нужно вам, чтоб небо
Порозовело, расцвело
И увенчало бы чело
От сна воспрянувшего Феба,[4]
И мы отпустим вас.
Но как
Устроюсь я?
Вас не обделим —
Под плащ овечьих шкур настелим.
И мягче, чем любой тюфяк,
Земля окажется нежданно.
Такому ложу на войне
Завидовать, поверьте мне,
Могли б четыре капитана.
Я умолчу уже о тех,
Кому и на шелку не спится.
Одним успела в кости впиться
Подагра; карта, как на грех,
К другим приходит в это время…
А вы уснете крепким сном,
Взамен подушки вам набьем
Холстину перьями. (Не теми,
Чьим пением скрипучим всласть
Любой писака упивался,
А теми, с коими расстался
Петух, спеша в бульон попасть.)
И ветер вас баюкать будет,
А не костяшки, что, стуча,
Прочь гонят сон от богача
И кровь его то жгут, то студят.
Вы голодны? Эргасто! Нож
Точи и выбирай козленка.
По мне вот этот, с шерстью тонкой,
Вполне для вертела хорош.
Лисено! Пламя не погасло?
Ты позаботишься о нем
И на золе иль над огнем
Застывшее растопишь масло.
Хотите пить? У нас всегда
Хранится молоко в кувшинах.
Чуть отхлебнете — и в сединах
Заиндевеет борода.
Вино без всяких церемоний
Рассадит нас вокруг костра,
А там, проспав здесь до утра,
Вернетесь вы к своей Антоне.
Я вас порадовать хочу,
Чтоб вам не вздумалось, пожалуй,
Что скупо я иль слишком мало
За вашу преданность плачу,
Чтоб не сказали о невежде,
Что копоть от угля на нем
Чернеет до сих пор пятном
(Ведь угольщиком был я прежде,
И уголь-то отцу и мне
Принес со временем достаток),
Ответ мой будет прост и краток:
Друзья! На вашей стороне
Победа…
Долгий век олений
Живите!
Слово невпопад
Ты бросил. Ведь олень рогат,
А я… Хоть чужд я опасений,
Но помню, что жену зовут
У нас в Пласенсии Прекрасной,
А эта слава так опасна,
Что лучше уж быть зорким тут.
Так будьте долговечней башни,
Что эти скалы сторожит;
Чем паутина, что лежит
На позабытой плугом пашне;
Чем улей, бережным трудом
От непогоды защищенный;
Чем двадцать раз во время оно
Заложенный владельцем дом;
Как плющ, что обвивает стены,
Пусть вьется ваша борода;
Как знак земельный, навсегда
Здесь врытый, стойте неизменно
И крепче будьте, чем утес,
Нет — чем гранитное корыто,
Что вытесал для домовитой
Хозяюшки каменотес.
Живите дольше (тут уж сбиться
И смолкнуть время мне велит),
Чем затянувшийся визит
Глупца назойливого длится.
Не расплатиться мне вовек
С тобой за пожеланье это…
Но стук копыт раздался где-то
В лесу.
Какой-то человек
К нам скачет на коне.
Застала
Ночная мгла его в пути.
Уж не желает ли найти
Ночлег охотник запоздалый?
Он спешился, глядит вокруг…
Что этому сеньору надо?
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и дон Леонардо. Дон ЛеонардоРад встретить вас.
И мы вам рады.
Охотились вы?
Да, но слуг
И с ними двух своих спаньелей
В лесу я потерял впотьмах.
Сосед — ученый! Он в гостях
У вас на прошлой был неделе.
Не тот ли, чья жена у нас
Слывет красивейшею дамой?
Ты не ошибся, Хиль, тот самый!
И он в лесу, в столь поздний час?
Бродить в лесу, в законах рыться
И поклоняться красоте?
Не эти склонности, так те
Помогут от забот укрыться.
Охоту вправе мы считать
Наукой королей исконной.
Пусть ищет он в лесу законы,
Иначе где ж их отыскать?
И не тревожьтесь, что он разом
Утратил двух поводырей,—
Тут скажутся еще сильней
Их тонкое чутье и разум.
Я, значит, вижу пред собой
Дон Леонардо?
Да, и случай,
Заставивший под этой кручей,
Окутанной зловещей тьмой,
Меня до полночи скитаться,
Вдруг надоумил к вам свернуть,
Чтоб вы мне указали путь.
Советую вам здесь остаться,
Чтоб снова не попасть в беду.
Метель ярится все сильнее.
Моя Эльвира! Как же с нею
В разлуке ночь я проведу?
И мне тоскливо без Антоны,
Моей красавицы жены,
Но там во мглу погружены
Тропинки горные и склоны,
А здесь мы, выпив молока
И сыру съев, вина нацедим,
Потом подстелят двум соседям
Овечьи шкуры под бока.
Не лучше ль так? Но не пристало
Мне спорить с мудростью самой.
Хоть преградить мне путь домой
Ни снежной буре, ни обвалу
Не удалось бы, но сейчас
Себя остаться принуждаю,
И если так я поступаю,
То знайте: только из-за вас.
Я полон к вам такой приязни,
Что был бы рад включить вас в круг
Друзей ближайших.
Что так вдруг?
Не кажется ль вам сообразней
Для дружбы ровню подыскать?
Ведь трудно столь различным людям,
Как вы да я, — хоть вместе будем
И есть, и пить, — друзьями стать.
Науки муж и пентюх темный,
Идальго и простой мужик —
Где общий мы найдем язык?
Нас разделяет ров огромный,
Я речь об овцах заведу,
Сеньор — о царственном величье,
Я — про свои дела мужичьи,
Вы — о взысканьях по суду.
У жизни для всего живого
Одно предначертанье — жить!
Жизнь может сблизить и сдружить
С ученым пахаря простого.
Ведь общность жизненных путей
Приводит к дружбе настоящей.
Ну что ж…
Чтоб видеться почаще
Могли мы, я жене своей
Скажу, чтоб с вашей подружилась.
Все, видно, к этому идет.
Козленок только вас и ждет.
Присаживайтесь, ваша милость.
Как быть мне? Ведь Эльвира там
Не спит в тревожном ожиданье.
Тем будет радостней свиданье.
Ученый лезет к мужикам!
Зачем? Ведь при твоих повадках
Похож, мне думается, ты
На тех, кто ради простоты
Чеснок ест в бархатных перчатках.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Санчо, Антона. СанчоЧто? Нет из-за меня покоя?
Ворчу все время и корю.
Но ты ведь стала мне родною,
И я как твой отец с тобою,
А не как свекор говорю.
Браню тебя не за наряды,—
Все женщины обновам рады,
Тут ничего плохого нет,
Но плохо, что за этим вслед
Приходят ветренные взгляды.
Грешит на суд суровый ваш
Пристрастьем к модам ваша дочка?
Где, в чем сказалась эта блажь?
А вот взгляни на твой корсаж
С серебряною оторочкой.
Хоть женщина, готов признаться,
Должна получше наряжаться,
И тут не скажешь ничего,
Но надо все ж соображаться
С достатком мужа своего.
Однако пряжки, так любовно
Украшенные бирюзой,
Что и средь утвари церковной
Сверкали б в праздник храмовой;
Иль вот на нитке золотой
Кораллы, что, как пламя, рдея,
Твою охватывают шею,
Иль туфли, на которых ты
Из бантов пышные кусты
Взрастила, замши не жалея,—
Совсем не для тебя!.. Пойми:
Твой муж не князь и не подеста,
Он из простого слеплен теста,
И между скромными людьми
Вы для себя ищите место.
А угольная пыль к тому ж
Так крепко въелась в наши руки,
Что хоть от злости занедужь,
Ее не смоет ни твой муж,
Ни сыновья его, ни внуки.
Тебя Прекрасной нарекла
Молва… Но будь такой же скромной
Ты, став мне дочерью приемной,
Какой в девичестве была.
Поверь: ты более мила
В крестьянском, просто сшитом платье,
В нем (таковы мои понятья)
Укрыта женщина от бед.
Так не сердись за мой совет,
Честь дочки должен охранять я.
Да хранит вас бог самих,
Добрый Санчо, хоть от желчи
Ваших въедливых советов,
Словно жимолость, увянет
Вскоре молодость моя.
Просите за все укоры
Вас простить. Но все прощают
Старикам их незаметно
Прочь умчавшиеся годы.
Кто же видел, чтобы старость,
Отягченная годами,
К легкой юности своей
Обращала бы лицо?
С кровью стынущей — ведь в ней
Гаснут жизненные соки —
И с душою, оскорбленной
Тем, что лишь объедки жизни
Доедать им остается,—
Злятся старики на всех,
Видя и не понимая,
Что готово закатиться
Солнце жизни их. Четыре
Жизненных поры подобны
Четырем животным. Вот что
Вам о них я расскажу: Человека от пяти
До одиннадцати лет
Несмышленышем, ягненком
Назову. И он проводит
Время в играх и забавах,
Прыгая, резвясь беспечно.
От четырнадцати лет
И до тридцати он схож
С благородным скакуном;
Ведь и этот — то гордится
Яркой праздничною лентой,
То по прихоти внезапной
Удила перегрызает.
В сорок — это лев, свирепей
Тех, что бродят по ущельям
Гор Албанских или рыщут
В дебрях Индии. Ваш возраст
Уж простите, что его
С отвратительным животным
Сравнивать принуждена я,—
Мне свинью напоминает.
Роется она в отбросах
Тупоносым грязным рылом,
Словно днем и ночью в них
Роет для себя могилу,
Вечно хрюкая, ворча,
Недовольная другими
И собою — оттого что
От нее малейшей пользы
Нет, покуда не вонзится
Нож в щетинистую шею.
Разве за двоих мужчин
Я, отец мой, вышла замуж?
Нет, за одного! А Мендо
Хочет, чтоб я наряжалась,
Хочет, чтоб была красивой,
Хочет, чтоб для глаз приманкой
Я была. Его ведь это
Больше радует, чем сердит.
Все от слова и до слова
Помню, что священник в церкви
Произнес, соединяя
Руку Мендо и мою:
«Днесь во славу Авраама,
Иакова и Исаака
Волею господней слиты
Ваши души воедино».
Но не помню, чтобы падре
Или те, что отвечали
На его слова, сказали,
Что отныне не должна я
Туфли с бантами носить
И запястья золотые.
Хоть с советами отца
Сын считается, не буду
Следовать им, так как мужу
Разонравиться боюсь.
Знаю: ленты и запястья
Ни прибавят, ни убавят
Добродетелей душе,
А ведь их мой муж во мне
Ценит более всего.
Но когда бы я носила
Туфли с пряжками из меди,
Иль тряпичные подвязки,
Иль чулки, как у монашек,
Или юбку, что покрышкой
Для кареты быть могла б,
И, хоть женщина я, больше
На сундук была б похожа,
То ушел бы от меня
Муж туда, где покрывает
Дорогое полотно
Тонкой выделки голландской
Кожу нежную как шелк;
Где душистой мазью щеки
Так пропитаны, что стали
Непрозрачными, как будто
Навощенная бумага,
И сквозь них не проступает
Бледность, если даже даме
В обморок упасть случится;
Где перчатки из янтарной
Замши руки облегают;
Где кокетливые челки,
Грация и хитроумье
Столь приятно раскрывают
Двойственность натуры женской.
Ради этого охотно
Муж со всем своим добром
Распростится и пинками
Из дому меня прогонит.
Знайте, свекор: чтоб мужчина
Женщину любил, ей нужно,
Чтобы тело у нее
Было мягким, словно шелк,
А душа подобна ртути.
Санчо! Вы всего превыше
Уголь цените, а я —
Золото любви, и всех
Я богаче, им владея.
Что ж, хоть пилюлей подслащенной
Не назовешь ответ такой,
Но в нем сказался разум твой.
Да! Вышла замуж ты, Антона.
Да! Мендо стала ты женой,
И всех обдать ты вправе стужей,
Кто сунет нос в твои дела.
Ведь с той минуты, как вошла
Ты в этот дом, на плечи мужа
Забота о тебе легла.
Но тугодум, я это знаю,
Мой сын. Пытался вам отец
Помочь, обоих наставляя,
Да впору вспомнил: «Я глупец,
Коль время попусту теряю».
Вам помощь Санчо не нужна,
Тебе и мужу власть дана
Решать самим, что вам пригодней,
Но знай: хорошая жена
Дарована рукой господней.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Антона одна. АнтонаНевольно после слов его
Себя сомненьями источишь.
Биенье сердца моего —
Мой муж! Хочу лишь одного:
Такою быть, какой ты хочешь.
Лишь для тебя все эти ткани,
Но видишь ты: любовь мою
Тебе я также отдаю
В тот час, когда без одеяний
Я пред тобою предстаю.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Антона, Инес. ИнесАх! Улицу окиньте взглядом!
Под вашим, госпожа, окном
Два солнца, золотым огнем
Лучась, сверкая, мчатся рядом.
Сеньор Энрике на гнедом!
Скакун его весь в брызгах пены,
И словно лебедь он летит,
Уздой играя драгоценной.
А на буланом кто сидит?
О, дон Фернандо несравненный!
В родстве, — но не об этом речь,—
С самим епископом сеньоры.
Куда скорей к ним ваши взоры
Должна их грация привлечь,
Сама их внешность, по которой
Легко приезжих в них признать.
Так не угодно ль приказать
Вам красоте своей чудесной
Взглянуть на них и показать
Себя в знак милости небесной?
Вот вновь пришпорили коней,
И пламени поток бурливый
Растекся по груди камней.
К балкону скачут, и, ей-ей,
Копыт израненных огнива
Хотят воспламенить ваш лед
Огнем любви неодолимым.
Да, смело он игру ведет,
Грозя и жизни, что течет
В спокойствии невозмутимом.
Твои слова не соблазнят
Меня приблизиться к балкону
Взглянуть, что делает влюбленный.
Ведь нет прямей дороги в ад,
Чем брошенный случайно взгляд:
В нем обещанье разговора,
Заговоришь — и станет скоро
Сеньору мало глупых слов.
Но честь моя не вступит в споры
С лукавым говором подков.
О нет! Я лучше предпочту
На рать соблазнов ополчиться,
Цепями закую ресницы,
На ключ замкну язык во рту.
Сеньору вздумалось влюбиться?
Пусть любит своего гнедого!
Но я…
Нет!
Не скажу ни слова.
Зачем мне трели соловья?
Я квочка, и привыкла я
Лишь к пенью петуха простого.
Тяжеловесный бык сильнее
Породистого скакуна.
Надежней палка и вернее
Свирели, хоть она нежна.
Но разве, взор метнув, жена
Уже свершает преступленье?
Остерегайся искушений!
Ведь глубь таинственная глаз
Бывала, и уже не раз,
Пучиною грехопаденья.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Леонардо, Мендо. Дон ЛеонардоЮношей, как я уже
Вам рассказывал, закончив
Изучение наук,
Бакалавром Саламанки
Я вернулся в дом отцовский.
Люди в молодости склонны
К думам о любви. И вскоре
Ваш слуга был восхищен
Благородной красотою
И любезностью Эльвиры.
После множества прогулок
Под ее балконом, — их
Уподобил бы я танцу
С тысячами поворотов,
Прихотливых и внезапных,
Как сама любовь, — Эльвира
О моих узнала чувствах
И глазами подтвердила,
Что не прочь их поощрить.
Ей послания в стихах
Я писал. И хоть природа,
Говорят, творец бумаги,
Но стихи творит любовь!
Сквозь оконную решетку
По ночам мы говорили,
Коль ущербная луна
Нам потворствовала. Вскоре
В доме мы уже могли
Тайные вести беседы
До тех пор, пока не стала
Явною любовь, приняв
Облик слова. Ведь не может
Жар ее незримым долго
Оставаться, так же как
Яд в душе, огнем палимой.
Тут в Пласенсии о нас
Стали плохо говорить,—
Ведь любовь такое дело,
Что его все люди любят
Обсуждать и осуждать.
Мой отец хотел воздвигнуть
Замок счастья для меня,
Под замком добро свое
Все ж решив держать. Однако,
Видя, что огорчены
Этим родственники наши
(Ведь чужими-то глазами
На беду легко смотреть),
Счел намеренья мои
Нужным мой отец одобрить,
Выделил мне часть сыновью
Достоянья родового
И способствовал устройству
Брака моего с Эльвирой,
Так что весело и пышно.
Мы отпраздновали свадьбу.
В счастье жить вам!.. Но с любви
И с ее начала должен
Я начать и свой рассказ.
Буду рад его услышать.
Мой отец, что ныне занят
Лишь домашними делами,
Здесь, в горах, еще недавно…
(Но, быть может, не пристало
О столь низменных предметах
Толковать с ученым мужем?
Это ведь ничуть не лучше,
Чем на холст иль на рогожу
Нашивать парчу. Но, впрочем,
Чтобы время скоротать,
Можно ведь о чем угодно
Посудачить. Так что вы,
Даже будучи идальго
И законоведом, все же
Можете хоть малость скрасить
Скуку, слушая такого
Неуча, как ваш попутчик.)
Ну так вот, отец мой, Санчо,
Здесь в горах рубил деревья,
Сваливал потом их в яму
И сжигал, землей засыпав.
Я ж в корзинах, что сплетали
Мы из крепких прутьев ивы,
Уголь, выкопанный нами,
В город относил. Богатство
Этим способом нажив,
Мой отец в деревне нашей
Важным человеком стал.
В это время завелось
У меня знакомство в доме
Земледельца одного.
Это был отец Антоны.
Как-то в полдень я к нему
Заглянул и дочь его
Посреди двора увидел.
В каменной лохани, взбив
Пену мыльную, она
Простыни в тот час стирала.
Как ее изобразить мне?
Рукава рубахи белой
Закатав, Антона руки
Обнажила, и они,
Мраморные у запястий,
Утолщались постепенно,
Так что мог бы их сравнить
Со свечами, что из воска
Золотистого отлиты.
Пряди шелковых волос
Сетка стягивала туго.
Из-под узелков ее,
Где серебряные нити
С черными переплетались,
Выбегали две косы,
Золоту которых солнце
Позавидовать могло бы,
А сиянью глаз — все звезды.
Ожерелье обвивало
Шею, и она была
Перламутровой, как будто
Жемчуг здесь-то и родился.
Из-под рук Антоны брызги
Вылетали, и, хоть это
Лишь снежинки были, мне
Стрелами они казались.
Не подумал бы я сам,
Да и от других не слышал,
Что любовь стрелой из мыла
Может ранить человека
Сильного душой и телом.
Смахивая брызги пены,
Я сказал прекрасной прачке:
«Лучше бы ты убрала
Свой прозрачный лук, который
Снежною разит стрелою».
Заалевшись от смущенья,
Подняла глаза Антона.
Но, измазанные сажей
Щеки увидав, она
Усмехнулась: «Я слыхала,
Что любовь теперь в Гвинее
Поселилась. Так, должно быть,
Вы приехали оттуда,
Если взмылки показаться
Вам снежинками могли».
Вспыхнула моя душа!
И от нежных переливов
Голоса ее во мне
Так все сжалось, что и сьерру
Позабыл я. И уж после
Я, отмыв лицо, надел
Новый плащ, жилет и куртку
И короткие штаны.
Заодно купил и шляпу,
И в узорчатой сорочке,
Грудь которой украшали
Двадцать золотых шнуров,
Я два воскресенья в церкви
Не сводил с Антоны глаз.
А ко дню святого Хуана
Под окном ее цветник
Я взрастил и вывел охрой:
«Госпоже моей от Мендо».
Кровь во мне кипит, когда
Вспоминаю этот праздник,
На котором мы плясали,
На котором ей свои
Кастаньеты отдал я.
(Поневоле сокращаю
Свой рассказ, — уж виден город.)
Так мои страданья были
Сладостны, что я за них
Благодарен и сомненьям,
Разжигавшим их. К согласью
Мы пришли с отцом Антоны.
Наша свадьба началась
Празднеством, но мне оно
Горькой мукой показалось,
Так как не было, пожалуй,
Дня столь длинного и ночи
Столь короткой. Впрочем, я
И не спал в ту ночь. Бесчестье
На себя бы я навлек,
Если б вздумалось уснуть мне.
А когда заря явилась,
Жгучей завистью полна
К дивной красоте Антоны,
Я в раю из роз и лилий
Самого себя увидел.
Уголь перестал отец мой
Обжигать. Смерть унесла
И отца и мать Антоны.
За беду считать ли это?
Вам судить. Пошла иначе
Жизнь и у меня. Достаток
Мой велик: землей владею
И стада держу. Ни в чем
Не нуждаюсь я, однако
Мало этого мне, так как
Не могу моей Антоне
Королевства подарить.
Все ж то золото и ткани,
Что еще не преподнес ей,
Возмещаю я словами
Ласковыми и вниманьем —
Драгоценностями каждой
Честной любящей жены.
Приятно, Мендо, было мне
Узнать, что мы во многом схожи.
Любви и ваше сердце тоже
С моим подвластно наравне.
Не правы вы, себя считая
Неровней мне. Верней всего
Людей сдружает душ сродство.
И я, сеньор, так полагаю.
Но в дружбе человек порой
И пользу для себя находит.
Поверьте: вас облагородит
Общенье частое со мной.
Отец был угольщиком, сыну
Достались земли и стада,
Так пусть сотрет с вас навсегда
Следы угля герб дворянина.
Придется только изменить
Повадки ваши и обличье.
Но если кровь во мне мужичья,
То где ж другую мне добыть?..
Вот и мой дом. Надеюсь, вскоре
Соседа навестит сосед.
Был данью дружбы мой совет,
И следуйте ему, не споря.
За дружбу дружбой отплачу:
Деньгами удружу, пшеницей,
Но в кавальеро превратиться
В угоду вам я не хочу.
Родился пахарем, так, значит,
Прожить мне пахарем мой век.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Дон Леонардо один. Дон Леонардо (вслед уходящему)И не заметит человек,
Как жизнь в нем все переиначит.
Послышался мне голос твой,
И сердце екнуло от счастья.
Кто к своему углу пристрастье
Питает, тот для всех чужой.
А будешь жить, не замыкаясь
В своей норе, — друзей найдешь,
А так как каждый друг хорош,
Сдружиться с Мендо постараюсь.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Эльвира, дон Леонардо. Донья ЭльвираДобро пожаловать, сеньор!
Сеньора! Как глазам отрадно
Вас видеть вновь! Мглой непроглядной
Их истомили склоны гор.
Томили склоны их, иль склонны
Томиться вы у чьих-то ног?
Что это? Ревности упрек?
Заслужен он!
Душой, плененной
Эльвирой?
Будьте все ж добры
Сказать, где вы всю ночь томились.
Там, где уступы громоздились
Угрюмой и крутой горы.
Хоть я и не был ночью дома,
Но нет причин искать обман
В моих словах. Ночной туман,
Расползшись, сделал незнакомой
Всю местность. Растеряв собак,
К тому ж я и с дороги сбился,
В лесу полночи прокружился
И тут, уж сам не знаю как,
Вдруг на становище пастушье
Набрел. Там у костра сидел
Сосед наш. С ним идти хотел
Домой, но для меня радушье
Людское, вой метели, мгла
Камнями стали преткновенья.
Любовь рождает подозренья.
Я б заглушить их не могла:
Ведь с ними так она сроднилась,
Что ей без них не обойтись.
Мы по-приятельски сошлись,
И Мендо окажу я милость.
Он честен и душою прям,
И чистой преисполнен веры.
Недолог срок — и кавальеро
Он станет, коль захочет сам.
А вы, содействуя желаньям
И замыслам моим, должны
Подругой стать его жены.
Большим владеет состояньем
Сосед, и, судя по всему,
Вельможею он будет скоро,
Но все ж для этого опорой
Хочу я послужить ему.
И было б мне весьма приятно,
Когда б соседку навестить
Решились вы. Хоть, может быть,
Ей надлежало б к даме знатной
Явиться первой, но простим
Застенчивость столь скромным людям.
Причин выискивать не будем,
Считаю долгом я своим
Вам угождать во всем. Оказан
Мной будет дому их почет.
Услуга дружеская ждет
Ответной. Мендо я обязан.
Ко мне, как я уже сказал,
Он подошел с душой открытой.
Лишь от меня тут что-то скрыто.
Чего бы друг ни пожелал,
Все сделаю без промедленья
Ему в угоду. Хоть скромней
Не сыщешь дружбы, все же в ней
Душа отыщет утешенье.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Донья Эльвира одна. Донья ЭльвираО ревность, грешное дитя любви,
Ты, прячущая лик свой в покрывалах
Обмана, лжи, признаний запоздалых,
Бессонницей ночною оживи!
Ты — бешенство, кипящее в крови,
Ты — яд, таимый в смертоносных жалах,
Все ж истину в одеждах обветшалых
Разорванных грозою туч яви!
Зачем к сопернице ты своевластно
Влачишь меня, нашептывая мне:
«Взгляни ты на нее, она прекрасна!»?
Но я иду, как будто в страшном сне,
Чтоб руку ей с улыбкою бесстрастной
Рукою сжать, пылающей в огне.
Дон Фернандо, дон Энрике, Мондрагон. Дон Фернандо
Где ж хоть презрительное слово,
Взгляд, хоть надменный?
Ты костру
Дай разгореться.
Я умру
От равнодушья ледяного
Сеньоры знатной — ведь дана
Ей честь идальго быть женою.
Тут знатность ни при чем.
Но мною
Владеет страх, что вдруг она
Епископу сочтет резонным
Пожаловаться на меня.
Тогда не горячи коня,
Гарцуя вон под тем балконом.
Как достигается успех
В делах любовных? Некто третий
Свои закидывает сети,
Освобождая нас от всех
Тревог.
Решает сводник дело.
Эй, Мондрагон! Как распознать,
Кто третий?
Тут секрет опять:
Столь многие весьма умело
Себя за первых выдают,
Что спутаешься поневоле,
Обычно же на третьи роли,
Для первой устарев, идут.
Не обмануть законоведа,—
Все козни видит он насквозь.
Поверь: когда бы с ним пришлось
Вести мне тяжбу, то победа
Моей была б наверняка.
Но что труднее, чем добиться
Любви сеньоры?
Подступиться
К жене простого мужика.
Скорее все ж мужик презренный
В силки обмана попадет,
Чем тот, кто, словно в дверь, пройдет
Сквозь бриллиантовые стены.
А не подумал ты о том,
Что тот, кто знаньями напитан,
В себе уверен, и глядит он
На всех с открытым всем лицом?
А в неуче есть что-то бычье,
Он груб, упрям, он глуп как пень,
Но легче уж набросить тень
На солнце, чем на честь мужичью.
Коль в проницательных умах
Сомненья обитает гений,—
Как тысяча гласит суждений
Об этом в прозе и стихах,—
То можно ли питать надежду,
Что честь свою законовед
Дозволит запятнать, а свет
Догадки осенит невежду?
class="stanza">
Ученый высоко парит.
Ведь он так мудр, так возвеличен,
Так смел!.. Он к бедам непривычен
И беззащитен от обид.
Мужик хитер. Он, как лисица,
Подвохов ждет со всех сторон.
Ему окажешь честь, и он
За честь жены уже страшится.
А шляпу снимешь перед ним,
Любезную проронишь фразу,—
Насупится он, чуя сразу,
Куда относит ветер дым.
Он мнителен, опаслив. Всюду
Подозревает он беду,
Хоть надобно иметь в виду,
Что все ж к Меркурию (тут буду
Ссылаться на свои дела)
Не расположена Киприда
И нанести ему обиды
Стремилась всюду, где могла.
Вот Марс[5] навеки из фавора
Не выйдет, и дарить нам вновь
Свою недолгую любовь
Крестьянки будут и сеньоры.
Но той, что с некоторых пор
Я верен, даже Анджелика
Уступит с радостью великой
То имя, что ей дал Медор.[6]
В соседстве с дамою твоею
Живет и божество мое,
Однако имени ее
Произнести я не посмею.
Молю я небо об одном —
Ведь божий промысел неведом,—
Чтоб Мендо стал законоведом,
А Леонардо мужиком,
Иначе счастья мне не знать.
Мне кажется, что ты увлекся
Случайным блеском парадокса:
Ученостью пренебрегать,
Невежественности бояться
Ты вздумал? Не смеши людей!
Сеньорам храбростью моей
Я дам возможность восхищаться.
Красавиц этих я для них,
Коль мне отсыпят куш приличный,
Пленю, и если, как обычно,
Вас не потянет на других,
То их, как двух овечек малых,
К вам приведу есть хлеб из рук.
Нет? Так жену я заколдую,
А мужа превратить в простую
Овцу ей ровно миг один.
Ах, Мондрагон! Пусть хоть к балкону
Моя Антона подойдет!
Ах, Мондрагон! Пусть хоть кивнет
Красавица мне благосклонно!
Ах, Мондрагон! Заставь вступить
Ее хоть в разговор глазами…
Ах, Мондрагон! Когда б я даме
Мог нечто важное открыть…
Ах, Мондрагон! Тебе придется
Мужлана превратить в осла,
Чтоб мысль души моей не жгла,
Что человеком он зовется!
Ах, Мондрагон! Другой осел
Пусть будет слепотой наказан,
Чтоб он о том, чем мне обязан,
В своих законах не прочел.
Ох! Ах! Вот сколько Мондрагонов!
Тут дался бы в обман дракон,
Иль стал бы саламандрой он
В горниле ваших жарких стонов.
Но внешность изменить свою
Я должен. Дайте кой-какую
Одежду мне, и помогу я
Блаженству вашему в раю.
Пойду к красавицам и толком
Им объясню, чего мы ждем.
Сверкать ты будешь серебром.
Шуршать и бархатом и шелком.
Шелк! Бархат!
Выгодна игра?
Тогда красавиц убеди ты.
Я превращусь в чепрак, обшитый
Пластинками из серебра.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мендо, Антона. АнтонаНет, буду все такой же злою,
Хоть тут провалится земля.
Ты словно властью короля
Располагаешь надо мною.
Ведь глаз с тебя я не свожу,
А ночью, по тебе скучая,
Их не смыкал.
Сержусь, хоть знаю,
Что мужа этим рассержу.
Меня рассердишь? Но ведь лестной
Причиной вызван наш раздор —
Любовью! Что ж мне, кроме ссор,
Просить как милости небесной?
Вчера, услышав, что в мой лес
Наведываться стали воры,
Умчался я, когда ты горы
И побледневший край небес
Лучом позолотила рдяным,—
Ты, солнце!
Рассержусь опять!
Помиримся! Иначе спать
Уйдешь с лицом от слез румяным,
А это, что ни говори,
Дурным считают предвещаньем:
Вновь тучи будут одеяньем
Служить для утренней зари.
Но слушай: я на самом деле
В ущелье к нашим пастухам
Свернул. Заночевать я там
Решился, устрашась метели.
Наскучили б мне, как всегда,
Твои друзья своей беседой,
Но случай вдруг туда соседа
Привел.
Кого? Идальго?
Да.
Пустившись вместе в путь обратный,
Друзьями стали мы. Сеньор
Со мной вел долгий разговор.
Он человек достойный, знатный.
И разрешенья он просил
К нам привести свою супругу —
С женою познакомить друга.
Так вот кто мужа покорил!
От хитроумной в восхищенье,
Простушкою ты пренебрег.
Легко наряд красивый мог
Пленить твое воображенье.
Ты хочешь выше стать? Ну что ж,
Понятно это мне: ученость,
Богатство, роскошь, утонченность
В ее гостиной ты найдешь.
Ни роскоши, ни суесловья,
Ни ослепительных причуд
Ты, Мендо, не отыщешь тут,
Здесь только я с моей любовью.
Что говорить? Зачем? К чему?
Ты у сеньора адвоката
Слог перенял витиеватый
И важным стал. Ступай к нему,
Иль, чтоб сеньора не обидеть,
Его ты мною примани…
Дуришь ты.
На себя взгляни.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Инес и Хилоте. ИнесВовеки счастья мне не видеть!..
А что, скажи, за счастье счесть?
Да то, что привела дорога
Сеньору к этому порогу.
Вам выпала большая честь!
В чем дело, объясни?
К вам в двери
Стучится дама, чей наряд
Тяжел, как заповедный клад,
А шлейф — с версту по крайней мере.
О господи! Не приведи
Такое блюдо мне отведать!
Меня вдруг вздумала проведать?
Антона! Что же ты? Иди
И гостью встреть как подобает.
Она пришла в недобрый час.
Где ж сядут дамы, коль у нас
Нет кресел, сам господь не знает.
Циновку расстели, Инес.
Вот только б даме не споткнуться…
Да постарайся улыбнуться!
Пришла? Так жди тогда чудес!
И впрямь чудесная картина:
«От ревности я вся дрожу».
Опомнись!
Гостью провожу
В сарай, коль в доме нет гостиной.
И там седло найди. Оно
Вполне подходит знатной даме.
Не то ль, что старыми штанами
Я залатал не так давно?
Сеньора в комнату к нам входит,
А ты так дерзко говоришь…
Что ж, стать двуличной мне велишь?
Вот ревность до чего доводит!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, донья Эльвира и дон Леонардо. Донья ЭльвираНикак себе я не прощу,
Что раньше вас не навестила
И долг приличья преступила.
Сейчас седло я притащу.
Вот язычок! С ним просто горе.
Откуда мне, крестьянке, знать,
Как вам, сеньоре, поступать?
Прошу мне кресло дать.
Сеньоре
Удобно будет на ковре?
Взгляните; судя по узору,
Алжирский он.
Красив! Но впору
Ему лежать бы на дворе.
Нет, лучше у корыта, в луже,
Чтоб спать на нем могла свинья.
Причесана ужасно я
И ведь еще, пожалуй, хуже
Одета.
Правда, ваш наряд
Мне слишком скромным показался.
Он мне от матери достался.
Но если человек богат
И стать сеньором благородным
Не прочь, пусть подражает он
Тому, кто таковым рожден.
Чтоб не был мой совет бесплодным,
Вы креслами обзавестись
Должны такими же, как наши.
Зачем? В толк не возьму я даже.
Без них никак не обойтись.
Нет, обойдусь. А то Антона
Вдруг возгордится, и тогда
Не вам, сеньор, а мне беда.
Но чувствует себя смущенной
Моя жена. У вас, сосед,
Ей даже негде сесть.
Коль скоро
К крестьянке в дом идет сеньора,
Ей надо знать, чего здесь нет.
Я б выпила глоток водицы.
Инес! Подай-ка яблок нам,
И груш, и дыню, ну, а там
И поросенок пригодится.
Хилоте! Принеси вина!
Где ж ключ от погреба?
У нашей
Хозяюшки.
Так будет чаша
Сеньоры до краев полна.
Но ключ ведь не мышонок юркий
И в норку улизнуть не мог.
Он на шнурке, но где шнурок?
Вот он! Сыграю с бочкой в жмурки.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Мендо, Антона, Инес, донья Эльвира, дон Леонардо. Дон ЛеонардоМой друг! Не принято гостям
Свинину подавать и груши.
Не принято? Но почему же?
Так мужики едят, а нам
Другое угощенье нужно:
Пастилки, вазочка конфет,
Желе прозрачное на свет,
Цукаты в корочке жемчужной.
Храниться должен про запас
В буфете и орех мускатный.
Но чем — мне просто непонятно —
Обидел поросенок вас?
Ведь перламутровое сало
Блестит не хуже, чем желе.
Люблю, чтоб утром на столе
Вино, как факел, запылало —
С вином живется веселей.
Где ж Хиль?
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Хилоте. ХилотеОн легок на помине,
Вот он, вот и вино в кувшине.
В стаканы нам его налей.
Нет, нет, я пить вина не буду.
Тогда я выпью за двоих.
Давно у богачей таких
Всю эту грубую посуду
Сменить бы серебро могло.
Крестьянская на вид невзрачней,
Но все ж дешевле и прозрачней
Обыкновенное стекло.
Отцу ведь и во сне не снилось,
Что в доме зазвенит оно.
Из фляги пили мы вино,
Одною миской обходилась
Моих родителей семья,
А я их племени и роду,—
Не постыжусь вино иль воду
Хоть из кувшина выпить я.
Хочу вам показать, сеньора,
Свой дом.
Пожалуйста, пойдем.
Нет никаких диковин в нем,
Картин иль тонкого фарфора,
Зато полным-полно утят
И кур. Не сосчитать и за год
Арбузов, тыкв и винных ягод.
В кладовых грудами лежат
Оливки, баклажаны, дыни,
Овечий сыр…
Скривила рот!
Инес! Что дома ест, что пьет
Такая важная гусыня?
Лишь сахарный сироп.
Она
Все ж улыбается так мило,
Как будто уксус проглотила.
Не захотела пить вина,
Нос отвернула от свинины.
Поторопилась встать…
Ведь ей
Обычно подает лакей
Подушку или там перину,
А тут батрак иль свинопас
Сесть предложил ей на рогоже.
Хоть и упрямец вы, но все же
Удастся убедить мне вас.
Пусть к мессе наши жены вместе
Пойдут в собор.
Как поступить?
Не знаю.
Вижу, что смутить
Успел вас столь нежданной честью.
Но у моей Антоны нет
Мантильи шелковой, в которой
Ей надлежит идти с сеньорой.
Купите — вот вам мой ответ.
Недорого мантилья стоит.
Не по карману мне цена.
К тому ж, став госпожой, жена
И надо мною власть присвоит.
Но без мантильи ей идти
Нельзя в собор с моей женою.
Пойдет с крестьянкою простою
Молитву богу вознести.
Со скупостью бороться трудно.
Я простоват и не учен,
Но в доме у себя умен,
А вы, сеньор, в нем безрассудны.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КОМНАТА В ДОМЕ ДОНА ЛЕОНАРДОЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Эльвира, Леонора. Донья ЭльвираЯ взбешена.
«Спокойный ум
Отринет ревности наветы».
Кто это говорит?
Поэты.
Легко болтать им наобум.
Скажи: коль не любовь, то что же
Уж столько месяцев под сень
Мужичьей кровли каждый день
Притягивает мужа?
Все же
Уместней тут о дружбе речь.
Ведь Мендо и рассудком здравым,
И честностью, и добрым нравом
Сеньора мог к себе привлечь.
О нет! Ты красоту Антоны
Магнитом этим назови.
Вот заблуждения любви!
Но то, что, ею увлеченный,
Он от жены отводит взор,
Догадке служит подтвержденьем.
Вы под каким-то наважденьем!
Все так же предан вам сеньор.
Как можно думать, что женатый
Любовью меньше дорожит,
Чем до венчанья?
Не дрожит
Он за нее, и страх утраты
Им не владеет. Разлюбил
Меня мой муж иль нет — не знаю,
Но, мирно счастьем обладая,
Кто бережно его хранил?
Любовь — на небесах орлица
И кляча на земле. Шажком
Она плетется, и хлыстом
Ее слегка приободриться
Заставишь. Все ж порой свернуть
Она на двор заезжий рада.
Тут ревности бичом и надо
Домой указывать ей путь.
Пусть этот хлыст хоть для острастки
Ваш муж на собственной спине
Изведает.
Но могут мне
Такие же достаться ласки.
Приправу острую найдет
В них ревность для себя, а с нею
Любовь покажется вкуснее.
Кто ж адвоката проведет?
Любая женщина, коль случай
Представится, а тут как раз
С вас, госпожа, влюбленных глаз
Не сводят. Так чего же лучше?
Кто? Тот сеньор?
У вас уже
Он заслужил благоволенье.
Когда б не сеяли смятенья
Такие шалости в душе,
То я не стала бы страшиться.
Но, как вино, проникнуть в кровь
Порою может к нам любовь.
Коль голове ты закружиться
Дашь от любви, то уж потом
И не очнешься.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Мондрагон в костюме студента. МондрагонТам, в прихожей,
Нет никого, но легче все же
Слону в чужой пробраться дом,
Чем мухе выпорхнуть оттуда.
Кого вам надо?
Здесь приют
Законов и наук?
Да, тут.
Где ж их оплот?
Я скоро буду
Его разыскивать сама.
Могли бы мы помочь, возможно,
Вам в вашем деле.
Слишком сложно
Оно для женского ума.
И все ж?..
Тому, кто все секреты
Юриспруденции постиг,
Принес я этот список книг.
В нем собраны все раритеты,
Все инкунабулы, весь цвет
Науки: Бартоло, Умбальдо,
Кретино, Кастратино, Сальдо,
Сатирус, Вирус, Годофред,
Валенций, Азинус, Болванус,
Сметанус. Курций, Корнишон,
Холерус, Спиритус, Ясон,
Коррупций, Унций, Унус, Канус…
Болтунус этот очень мил.
Вот перечень сокровищ краткий,
И все их сразу без оглядки
Сеньору я бы уступил.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Эльвира, Леонора. Донья ЭльвираЗамысловато, да и странно
Звучат магистров имена,
Я предпочла бы каплуна
Всей их премудрости туманной.
Шум празднеств, яркий блеск огней
Всех этих книг милее дамам.
А тут забиты пыльным хламом
Все залы…
И мозги мужей.
Они, читая, в состоянье
И нас и заодно весь свет
Вмиг позабыть, и силы нет
Безумцев привести в сознанье.
Вот если б в списке я сейчас
Прочла бы: «Примавера, пряжки,
Духи, пурпурные бумажки
Для натиранья губ, атлас,
Дамаск, таби, гребенки, ленты,
Шелк, бархат с золотым шитьем,
Иль туфли с модным острием»,
То фолиантами студента
Забила б я свой книжный шкаф.
Все ж вами должен быть изучен
Весь этот каталог.
Он скучен,
Боюсь я, для магистра прав.
«Неужели долгий срок
Моего служенья даме
Не принес еще мне права
На короткий миг блаженства —
Встречу с нею? Ах, я знаю:
Только с виду вы добры,
Словно ангел, а на деле
Тигра вы жестокосердней
И безжалостнее льва.
Но дозволить мне молю
Пламенем любовных вздохов
Этот гордый снег расплавить.
О, когда же согласится
Выслушать меня сеньора,
Чтоб могла свои печали
Вам открыть душа, которой
Суждено любить вас вечно
И томиться безутешно!
Паутиною законов
Оплетенный дом не может
Рамой быть, достойной вашей
Красоты. Она должна
Не средь гор цвести угрюмых,
А в зеленых кущах сада.
Полон мужества, я жду
Ныне вашего решенья,
Чтоб отдать вам жизнь свою
Иль покорно встретить смерть».
Умбальдо сочинил все это
Иль Курций?
Кто б ни сочинил,
Но стоит выдумка чернил.
Изобретательней поэта
Любовь бывает.
Как хитер
Книгопродавец необычный!
Коль ждут ответа, неприлично
Молчать.
Вот будет рад сеньор!
Нет, чести я не запятнаю
В угоду ревности своей.
Бумаги принести?
Живей!
На помощь неба уповаю.
Сегодня первою взойдет
На нем в вечерний час Венера.[8]
Я поспешу. Ведь кавальеро
За письмецом слугу пришлет.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Донья Эльвира одна. Донья ЭльвираКак соль въедается в рубцы зажившей раны,
Так ревность бередит угасшую любовь.
Хоть ревность и глупа, но ей не прекословь,—
Где честь замешана, нельзя прощать обманы.
Любезный мой супруг, смятеньем обуянный,
Со мною говорит, надменно вскинув бровь,
И в сердце у него — я вижу вновь и вновь —
Уже другая страсть нашла приют желанный.
Но пусть запомнит он: кто на единый миг
Даст жалу ревности язвить других, тот вскоре
Увидит сам ее отравленный язык.
Лукавство женское, дай исцеленье горю!
Пусть будет весить месть лишь малый золотник,
Но горы чести я из-за нее проспорю.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Донья Эльвира, Леонора. ЛеонораВот, госпожа, как я усердна.
Сейчас ему я напишу.
О чем?
Уверить поспешу,
Что я не столь жестокосердна,
Как думает сеньор.
Какие
Слова подскажет ревность ей,
Хоть и не вижу тут, ей-ей,
За мужем никакой вины я?
Но кто, в чужой явившись дом,
Свои порядки в нем наводит,
Нередко, в свой прийдя, находит
Все перевернутым вверх дном.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и дон Леонардо. Леонора (нарочно громко)Идут к вам! Кто там? Ваша милость!
Что вы писали?
В стирку дать
Белье мне нужно, но опять
Со счета из-за вас я сбилась.
Моих рубашек шесть. Приметь,
Все новые. Шесть я вписала
Мужских.
Не дурно для начала.
Пусть так же все пойдет и впредь.
Двенадцать простынь. Семь пошире,
Для нашей спальни. Пять для слуг,
Скатерок столько же.
Мой друг!
А полотенца как?
Четыре.
Все записала я? Ах нет!
Еще передник Леоноры,
Два пеньюара и сеньора
Из тонкого пике жилет.
Вам о чулках напомнить смею.
Возьми, и прачке передашь.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Донья Эльвира, дон Леонардо. Донья ЭльвираА вам приснится ангел ваш?
Орландо будете вы с нею
Читать, иль сами, может быть,
Неистовствовать, как влюбленный,[9]
И чтить в ее лице законы,
Что вы успели позабыть?
Ее передник в пятнах сальных
Вам будет золотом литым
Казаться: ведь стянула им
Свой стан она — кумир хрустальный.
Латынью усладите слух
Той, что испанского не знает,
Зато, быть может, разрешает
Сгонять вам с пухлых ножек мух.
Напомнят ручки вашей милой
Сеньору снег или агат?
От кочерги они хранят
Следы, иль от валька, иль мыла?
Как говорит она: «чичас»,
«Не пяльте глаз», «сюды», «куды вам»?..
Достаточно ль красноречивым
Вы были? Иль прогнали вас?
А сколько приложить стараний
Пришлось вам, чтобы доказать,
Что Деций[10] не умел стирать,
А Курций взмылки взбить в лохани!
И пишут светочи наук
(Смотри в законе «Глаз подбитый»,
В разделе «Старое корыто»,
Параграф «Заскорузлых рук»),
Что может каждая крестьянка,
Хоть и грязна она сама,
Да и глупа, сводить с ума
Лисенсиата Саламанки.
Все опротивело мне так,
Что я… Да, твердо я решилась…
На что?
Не бойтесь, ваша милость,
Не смерть зову я.
Вот никак
Не ждал несчастья! Верьте слову,
Что вас люблю я! Жизнь отдам
За вас.
Что куропатка вам,
Когда под боком есть корова!
Я уважаю вас.
Увы!
Гордиться этим я не вправе.
Хоть высоко меня и ставя,
Как адвокат искусный, вы
Меняете, должно быть, мненья
Так быстро, что признать должна:
Весьма сомнительна цена
И ваших чувств и уваженья.
Но в этот дом меня ввела
Рука идальго.
И немало
Вам этим чести оказала.
Так я бесчестною была?
Он безнадежен.
И это же подтверждено
И Цезарем, и Антонино,
Валентом, вплоть до Валентина,
Писавшими с ним заодно
«Достоинств кодекс»… В предисловье
К параграфу…
Я признаю
Из всех статей одну статью:
«Мы все уравнены любовью!»
Быть может, с некоторых пор
Она вам кажется неясной?
Нет, вам со мной вести опасно
В подобном тоне разговор.
Но кто изрек, что стали двое
Единой плотью?
Это глас
Всевышнего.
Тогда у вас
Нет преимуществ предо мною.
Коль сам господь мой адвокат,
То нет надежнее опоры.
Да, это правда, но сеньору
Губительный сжигает яд.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Донья Эльвира, дон Леонардо, слуга. СлугаЖдет дон Фернандо дозволенья
Войти к вам.
Я весьма польщен.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Донья Эльвира, дон Леонардо. Донья ЭльвираЕпископа племянник он.
Я на пути своих стремлений
Его встречаю. Ведь сочтет
Наш гость за долг свой непременный
Тотчас для моего кузена
Доходный выпросить приход.
Надеюсь, что и я услугу
Смогу сеньору оказать…
Чем вы весьма, должна сказать,
Обяжете свою супругу.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Донья Эльвира, дон Леонардо, дон Фернандо и Мондрагон, переодетые студентами. Дон ФернандоПрошу как милости меня
Считать, сеньор, своим слугою.
Нет, я, коль этой чести стою,
Служу вам с нынешнего дня.
Я вижу и алмаз, которым
Украшен этот дом.
Жене
Приятно слушать вас.
Не мне,
А лишь красноречивым взорам
Тут говорить.
Когда могла б
Вниманьем вашим хоть отчасти
Располагать…
Сочту за счастье
Повиноваться вам, как раб.
Вот кресло вам. Но чем такую
Честь заслужил я, что сеньор
Пожаловал к нам?
С давних пор,
Признаться, вам служить хочу я…
Но стула также ждет мой друг,
Студент, чья мудрость и прилежность
Прославлены.
Моя небрежность,
Что я заметил вас не вдруг.
Прошу вас сесть.
Весьма приятно
Мне место подле вас занять.
Заняв его, и вас занять
Хочу историей занятной.
Я приказаний жду от вас.
Все это так мне непривычно!
Я счастлив буду…
Все отлично!
Так начинайте.
В добрый час!..
Родился я, сеньор лисенсиат,
В Пласенсии. Родители мои
Честнейшие, почтеннейшие люди.
И вы, должно быть, их живой портрет?
Вот именно. Итак, в угоду им,
С грамматикой расправясь и латынью,
Священником я стал бы, если б не…
Какое «не»?
Обычное! Любовь.
И, видит бог, мне стыдно самому,
Что со святой стези меня (ведь все же
Я только человек) она свела.
Здесь в городе есть некая девица,—
Красивый носик, голубые глазки,
Как нитки брови, ротик с подворотню,
И мраморные зубки, ну, а пальцы —
Как зубья грабель. Говорят еще,
Что правая ее нога немного
Длиннее левой, ergo[12] эта правой
Настолько же короче, что вполне
Уравновешивает положенье.
Ног или дела? Я не понимаю.
Я, излагая факты, не берусь
Значенье тех иль этих толковать.
К закону обратимся. Утверждает
Он то, что каждый частный случай замкнут
В себе самом, и в то же время он
Вмещает весь предшествующий опыт.
Вместился к даме я в воскресный день,
Случившийся во вторник.
Что такое?
Ведь сказано, что вторник день тяжелый.
Да, не удержишь этот язычок
На привязи.
Я сказал вам,
Что это ум отменный.
Углубимся,
Однако, в дебри дела.
Не могли бы
Сильней и пламенней меня любить
Прелестницу хромую ни Калисто,
Ни Тулий, ни Парис, ни Калепино.[14]
Одну лишь книгу Калепино создал,
Но из шести, как помню, языков
Сплел для себя бессмертия венец.
Вот именно! Поэтому и я
Леплю стихи, как ласточка гнездо.
Но, к сожаленью, каждый стих мой в чем-то
Схож с ножками красавицы моей —
Тот недомерок, этот переросток.
Зачем усердствовать в искусстве, в коем
Природой лишены вы дарованья?
Ведь ibi repugnantia[15] — в законе
О том, что…
Все ж, сеньор, я стал поэтом,
Разбрасывая шутки мимоходом
Для лавров иль для степени ученой,
Ничуть не меньшим, чем все «Двадцать пять».
Но наилучшим я в моих стихах
Считаю то, что в них строка любая
Помоями и грязью обливает
Моих соперников. Ведь их стихи
Меня до исступленья доводили,
Мои же умиляли. Чтоб прослыть
Опасным острословом, я на людях
Кривил свой рот налево, отчего
Перекосилась рожа у меня
Направо.
Скажется ль на вашей тяжбе,
Что ту иль эту половину рта
Кривили вы?
Вот именно! И это
Мне кличку и дало Кривая Рожа,
Под коей я и стал известен всюду.
Что за животное!
Вам, дон Фернандо,
Осмелюсь затруднительный вопрос
Задать.
Я весь к услугам вашим.
Кто —
Студент иль дьявол ваш приятель?
Обыкновенный мул.
Вот именно, сеньор лисенсиат.
Зачем вокруг да около вопроса
Плутать, насилуя мое терпенье?
Увы! К прискорбью моему, не только
Терпенье ваше этому подверглось.
Но кто ж еще? Неужто ваша дама?
Нет, не совсем она, совсем не мною
Была насилием оскорблена.
Есть у епископа слуга, настолько
Со мною схожий, что самих себя
Мы друг от друга отличить не в силах.
А в доме дяди моего живет
Двойник мной обожаемой особы.
И мой двойник, хоть и не двойня мы,
Подверг насилью ту, что я по виду
С моей любимой мог бы спутать сам.
Из путаницы выпутаться силясь,
Слуга удрал, должно быть, мух ловить,
А женщина, чьи путы на себе
Ношу я, утверждает, что никак
Оковы эти не могли мне быть
Помехой в учинении насилья,
И, значит, я в нем виноват. Не спорю —
Я на слугу похож, но схожесть —
Еще не тождество, и потому
На торжище восторжествует правда.
Что легче тут найти — ее иль смысл?
Вот в этих поисках вам и придут
На помощь ножки дамы и длина их.
Но ваше доказательство хромает.
Вот именно! На две ноги! И это
Устойчивость ему и придает.
Измерив ноги у обеих дам,
Узнаете вы, кто из них моя
Прелестница. Потом вы убедитесь
Что я Кривая Рожа и понятно
Вам станет…
Кем совершено насилье?
Вот именно.
Да, казус небывалый!
Не правда ль?
Стыдно мне, что человек
Так непонятлив может быть.
Вы что-то
Сказали?
Сказанного не вернешь.
Вы хмуритесь?
О нет, сеньор! Я рада,
Что вам услугу оказать могу.
Поверьте: наивысшая отрада —
Пред чьей-нибудь любовью быть в долгу.
Но осторожность соблюдать вам надо.
Вы сердитесь на вашего слугу?
Вот тяжба! Не разделаешься с нею,
Не съездив за пандектами в Гвинею.[17]
Чем вас развлечь? Чем скрасить свой досуг
Вы любите?
Прогулками, охотой.
И карточной игрой?
Когда из рук
Заставит книгу выронить зевота.
Вот вам и случай.
В сад пойдем, мой друг,
Где тень листвы скрывает позолоту
Лучей дневных.
Нас тенью угостят.
Сыграем в «сотни».
Мавр им будет рад.
Но нет здесь Мендо, моего партнера.
За ним пошлите, чтоб сюда пришел.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Те же и слуга. СлугаК вам дон Энрике.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Донья Эльвира, дон Леонардо, дон Фернандо, Мондрагон. Мондрагон (в сторону)Он явился впору!
Чтоб ничего не уследил осел,
Сеньор его глазам заменит шоры.
Начнем игру.
Пусть подадут на стол
Нам всяких яств.
За этим неужели
Пришли мы?
Хочет увести от цели.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мендо, Антона, Хилоте. МендоРодить ты вскорости должна,
Вот все тебе я и прощаю…
Неправду слушать не желаю.
Прошу: угомонись, жена!
Но нет ни скрытной и ни явной
Причины шум вам поднимать
И то единство расторгать,
Что из любви возникло равной.
Побойтесь хоть чужих ушей.
Пусть слышат все. Вдвойне я рада
Взывать и к небесам и аду
В безумстве ревности моей
Так что же, — объясни без крика,—
Нельзя войти мне к людям в дом
И выйти из него?
Вы в нем
Столь частый гость, как в вильянсико
Припев, что вьется между строк.
Права Антона!
Удружила
Ты тем, что Хилю разрешила
Мне бросить этакий упрек!
Предписывает воспитанье
Сеньоре, чтоб она все дни
(Ты с квочкою ее сравни)
Сидела сиднем на диване…
Ах, как лениво мнет она
Атлас, как ревность, ярко-алый,
Рукой, что сроду не держала.
Ни прялки, ни веретена!
В перчатках рук ее лилеи,
Белее свечек восковых,—
Так щедро умащают их,
Заморских мазей не жалея.
Вкруг шеи вьются кружева
Иль гофрированное чудо.
На них, как будто это блюдо,
Твоей сеньоры голова
Покоится так горделиво,
Как в раму вставленный портрет.
Войдешь — и перстень, иль браслет,
Иль цепь с эмалью молчаливо
Ей на подносе поднесет
Ее наперсница служанка
И веер развернет — приманкой
Чудесною янтарь слывет.
В таких делах я, что овечка;
В них лишь одно понять могла,
Что остаются без седла
Мужчины, если за уздечку
Дают тянуть себя. Но ты
Припомни, друг мой, две-три фразы,
От коих расцветают сразу
Сердца жеманниц, как цветы.
Вот разве что язык споткнется
И понесет: «Не трожь!», «Положь!»
Ведь угольная копоть все ж
С тебя вовеки не сотрется.
Не прикасайся к ней. Черны
От копоти твои ручищи.
Не пачкай ими ту, что чище
Снегов хрустальной белизны!
Молю, Антона…
Умоляя,
Своей вины не умалишь.
Моли, мели, я вижу лишь
Одно — что мужа я теряю.
Пусть поразит тебя господь!
Знай, что сразит его десница,
Коль что-нибудь со мной случится,
Твою же собственную плоть.
Ополоумели вы оба.
Вот грех…
Гость подошел к дверям.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и дон Леонардо. Дон ЛеонардоВас, Мендо, приглашаю к нам,—
Тут случай выдался особый,
И вам игра у нас в саду
Покажется вдвойне приятной.
Игра? В саду? Мне непонятно,
Что вы имеете в виду?
Лишь из простого сердоболья
О вашем благе хлопочу.
Вам, Мендо, предложить хочу
С Эльвирою быть парой в полье,[18]
И для Антоны есть партнер —
Весьма достойный кавальеро.
Принять ли это все на веру?
Кто он? Откуда?
Он — сеньор,
С епископом родством он связан.
Мы почитать его должны,
Но все ж на карту честь жены
Я ставить вовсе не обязан.
Хоть курица и не плоха,
Но сводится игра нередко
К тому, чтоб уберечь наседку,
Глаз не спуская с петуха.
Мне поддавки, подобно пыткам,
Внушают суеверный страх.
Возьмешь — ты как бы в дураках,
Отдашь — окажешься с прибытком.
Хоть полья в олье хороша,[19]
Но обжигаться не люблю я
И потому, на ложку дуя,
С ней расправляюсь не спеша.
Я знаю, что слывет Прекрасной
Моя жена, но сам глупцом
Прослыл бы, коль своим добром
И жизнью рисковал напрасно.
Тот, кто опаслив, огражден
От гибели и разоренья.
Какие низменные мненья!
На низменности я рожден,
И уж потом пошел я в гору.
Здесь уголь на горе я жег —
Его лучистый огонек
Мне золотым назвать бы впору.
Но от меня вовсю разит
Мужицким чесноком и луком,
И вдруг, быть может, с графским внуком
Играть мне в полью предстоит?
А хорошо, скажите, что ли,
Что курицу-бедняжку бьет
Любая масть? А тут вот-вот
Нестись моей придется полье.
Остаться, по всему видать,
Вам навсегда в крестьянской коже.
Моя — по мне. Вам лучшей тоже,
Чем собственная, негде взять,
Так, с вашего соизволенья,
Мы без Антоны, вчетвером
Сыграем в полью.
Что ж, пойдем.
Меня он вывел из терпенья.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Антона, Хилоте. АнтонаКак утомляет тот, кто мнит,
Что может поучать соседа!
Скажу: отсюда до Толедо
Дорога меньше утомит.
Ответь мне: может ли ученый
Быть дураком, а умным тот,
Кто как чурбан себя ведет
С женой, им грубо оскорбленной?
Не редкость встретить мудреца,
Осилившего все науки,
А дашь ему лопату в руки —
Ухватит не с того конца.
Не раз империей огромной
Со славой властвовал простой
Солдат, и взмахом шпаги в бой
Бросал когорты книжник скромный.
Да, это так, но я-то все ж
Считаю: незачем с метлою
В чужие залезать покои,
Пока свои не подметешь.
Пусть это кой-кого обидит,
Но я, не тратя лишних слов,
Изображу тех дураков,
Что глупости своей не видят.
Мне обитателей всех стран
Придется вывести: испанцев,
Датчан, фламандцев, итальянцев,
Французов, немцев, англичан.
Есть дураки, чьи дарованья
Сравню с причудами франтих;
Они — рабы усов своих
И холят их, полны старанья.
Другие дураки с ярмом
Настолько свыклись, что расстаться
С ним и во сне они боятся:
Оно ведь стало их горбом.
Есть дураки, что так умело
Хлопочут о своих друзьях,
Что поневоле те в сердцах
Их поминают то и дело.
Иные дураки всегда
Надменны и высокомерны,—
Ну что ж, ведь глупость соразмерно
С величиной своей горда.
Дурак любезный, изобилья
Грошовых истин не тая,
Их сточенные острия
Вонзает в вас, как бандерильи.[20]
Есть дураки, что норовят
Вам угодить всем, чем возможно.
Доверьтесь им неосторожно,
И вас отравой угостят.
Есть дураки, что, вечно ноя,
Ждут сотни бед со всех сторон,
Как будто хоть одну их стон
Пройти заставит стороною.
Иной дурак узнает вмиг,
Что в мире происходит ныне,
Хоть отличить не может дыни
От брюквы иль сушеных фиг.
Иной дурак весь век хлопочет,
Чтоб не было ни у кого
Того, что нету у него
И что иметь он и не хочет.
Другой дурак, все, что не им
Написано, считая дрянью,
Не стоящею и вниманья,
Хоть с увлечением большим
Оно читается, грозится
Получше что-нибудь создать,
Хоть то, что в силах он зачать,
С уже рожденным не сравнится.
Его могу, и неспроста,
Сравнить с брюхатою старухой:
Хоть больше бочки будет брюхо,
А все равно в нем пустота.
Но в этом перечне победа
Останется за дураком,
Который, свой забросив дом,
Хозяйничает у соседа.
Но как же Мендо, не пойму,
Ты в список свой не внес, Хилоте?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и дон Энрике. Дон ЭнрикеЕго вы вскоре там найдете.
Я верю счастью своему!
В саду, хоть час еще не поздний,
Уже вовсю идет игра,
Блаженства близится пора.
О сладость деревенских козней!
Что это значит?
Верный друг
Сюда пришел. Что, муж ваш дома?
Ведь я по делу…
По какому?
Зачем вам нужен мой супруг?
Я у него куплю гнедую.
На ней, я слышал, обогнать
И птицу можно.
Как? Летать
Вы любите?
Вот на какую
Кобылу метит! Чудеса!
На улицу ступай, будь другом!
Сюда пригнать велел я слугам
Моих гнедых, так ты овса
Подсыпь им.
Вот что значит чванство!
Остаться чистой кровь должна.
Кобыла и два скакуна
Гнедое создадут дворянство.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Антона, дон Энрике. Дон ЭнрикеВаш муж ушел на долгий срок?
Надеюсь, нет.
Молю я бога
Так удлинить его дорогу,
Чтоб за короткий миг я мог
Все высказать вам.
Коль другого
Нет времени у вас, то я
Послушаю…
Любовь моя!
Ты жизнь мне возвратила снова.
Вы шутите, а тут как раз
Вернется муж.
У нас на страже
Тузы, валеты и марьяжи.
Играет в полью он сейчас.
Повсюду все вкушают счастье,
И да поможет людям бог,
А я лежу у ваших ног,
Неистовой охвачен страстью.
Знать не желаю ничего!
Люблю я мужа, кавальеро,
И не дозволю браконьеру
В лесу охотиться его.
Так по добру да по здорову
Ступайте прочь!
Как груб такой
Ответ!
Но можно ль от простой
Крестьянки ожидать иного?
Сеньору по душе шелка,
Атласа гнущиеся складки,
Духи, янтарные перчатки,
Жабо и кружев облака —
Их у соседки вы найдете.
А тут что? Тесто да квашня.
Я к вам пришел…
И от меня,
Надеюсь, тотчас вы уйдете.
Хоть руку дайте…
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Хилоте. АнтонаХиль! Внеси
Его в свой список.
Уши впишут
Туда, сеньора, так как слышат
Шаги хозяина вблизи.
Ну вот вам!
Не беда!
Все горе
Из-за того, что муж мой плох.
Хоть и застигли вас врасплох,
Утешьтесь все ж.
Чем?
Тем, что вскоре
Отсюда ноги унести
Вам сумерки дадут возможность,
Но соблюдайте осторожность,
Иначе вам их не спасти.
Прошу вас, спрячьтесь хоть за штору!
Лишь ради дамы, черт возьми!
Скорее! Мендо за дверьми!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же и Мендо. МендоО чем у вас шли разговоры?
О том, как вкусно олью есть,—
Ведь в полью шла игра.
Потерей
Я огорчен.
Вот не поверю!
Кто ж проиграл, что?
Друг мой — честь!
Вот как?
Под дубом, у веранды,
Играть мы сели вчетвером.
Вдруг чувствую, как под столом
Каблук, должно быть, дон Фернандо
Моей касается ноги,
К ней все смелее прижимаясь…
И ты, от злости задыхаясь,
Приревновал?
К ноге?
Не лги!
Где ж тут бесчестье?
Всем известно,
Что мог он шпорою своей
Шептать.
Перегонять коней
Во Францию не столь бесчестно.
Заслуживает плахи тот,
Кто преступил законы чести.
Мой грех страшней: ведь я о тесте
Забыла, и оно уйдет.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мендо, Хилоте, дон Энрике (за шторой). ХилотеЕе к жене законоведа ревность
Слепою делает.
Вернее, сам
Он слеп, коль под ногами у себя
Не видит ног чужих.
Зато у вас
Глаза от страха велики. Виновна ль
Сеньора, если туфелькам ее
Нашептывал о чем-то под столом
Сапог сеньора? Нужно ж было вам
Подслушать эту тайну!
Чутким слухом
Мои лодыжки обладают.
Чем же
Они ему ответили?
Молчаньем.
Благоразумно. Впрочем, ваши ноги,
Как свойственно ревнивицам, и глупость
Могли б свершить тут.
Если уж зашла
Речь о ногах, то что же, коль не их,
Я вижу там?
Но это ваши туфли!
А шелковые черные чулки
Мои?
В сторонку отойдем!
Что скажешь?
Чуть вы ушли, явился дон Энрике.
Кобылу, что ль, приобрести хотел он,
Не знаю… Но, шаги заслышав ваши,
Он в страхе спрятался за штору.
Ты
Здесь был все время?
Да.
Мне и соседу
Беду приносят ноги. Что, скажи,
Нам делать с ними?
Посвятить святому
Антонию — его огонь их живо
Обуглит.
Я отсек бы их немедля,
Коль этим честь была бы спасена.
Сеньор мой! Глупо прятаться за шторой
Короткою, как женский ум, и глупо
В советники себе испуг брать женский:
Ведь, в ложном положенье из-за вас
Случайно очутившись, испугалась
Моя жена. Не принято у нас
Ни продавать, ни покупать коней
В отсутствии хозяина.
Ошибку
Я допустил. Дозвольте мне исправить
Ее своим уходом.
Вместе с вами
Я выйду, чтоб никто не мог болтать,
Что видел вас украдкой выходящим
Из дома моего.
Уж лучше ночью
Я тихо выпроводил бы его.
Нет, Хиль, пусть он поймет, что я все понял,—
Тогда, поверь, их милость не посмеет
Не только в дом войти, но мимо дома
Пройти хоть ненароком.
Но не надо
Сейчас допытываться у Антоны
Об этом деле.
Бог меня избавь
От мысли чем-нибудь ее тревожить!
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Фернандо, Мондрагон. Дон ФернандоМне повезло…
Что я свободно
По вашим прочитал глазам.
И воспарил я к небесам
На крыльях тяжбы сумасбродной.
Да, мчалась выдумка моя,
А ваш успех за ней шел следом.
Подумать лишь! С законоведом,
С ученым, мудрым, как змея,
Ты, не щадя авторитета,
Посмел так дерзко говорить!
Будь я скромней, то раскусить
Успел бы вмиг он хитрость эту.
Но я был свыше вдохновлен
И не давал ему очнуться.
В дурацких враках захлебнуться
Страшась, лишь пасть разинул он,
Пришибленный и оглушенный
Фонтаном глупостей и врак.
Нет! Разгадать не мог никак
Маневров наших муж ученый.
Игру не хуже, чем слуга,
Вела, надеюсь, ваша милость.
И все ж успеха не добилась
Моя рука, зато нога
Куда счастливей оказалась.
Чего лишалась на столе
Рука, то под столом во мгле
Мне чьей-то ножкой возмещалось.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и дон Энрике. Дон ЭнрикеСредь всех, кому когда-нибудь
Любовь блаженство обещала,
Несчастнее меня, пожалуй,
Вам не найти. Пусть эту грудь
Пронзит кинжал.
О, дон Энрике!
О, дон Фернандо!
Ты в слезах.
Неужто вас повергли в страх
Крестьяночки объятья, крики,
Ее проснувшаяся страсть?
О если б было так!
Ты все же
Вошел к ней в дом?
Вошел, о боже,
Вошел и мертвым мог там пасть!
Ведь посредине разговора
Несчастная, на счастье нам,
Узнала мужа по шагам
И спрятала меня за штору,
Где гостя и нашел злодей.
И он убить тебя пытался?
Нет, он умнее оказался.
Честь защитив жены своей,
Хитрец признался, что расставил
Силки, чтоб я, в них угодив,
Стоял пред ним, дрожа, ни жив,
Ни мертв.
Да это просто дьявол!
Затем, как вежливый сосед,
Меня он проводил до двери.
А я, скажу не лицемеря,
Счастливей был.
Был или нет —
Легко тут можно обмануться.
Все рассказал при мне мужик.
В чужую тайну он проник?
Проник? Нет! Лишь соприкоснуться
Успел он с нею под столом.
Увы, не с ножкою сеньоры
Твои беседовали шпоры,
А лишь с крестьянским сапогом!
С крестьянским?
И мужлан хвастливый
Весьма такою честью горд.
А я-то думал, что… Вот черт!
И эта ножка все ж красива,
Вот разве что не так стройна.
Мы обманулись несомненно.
Пожалуй, вся любовь мгновенно
От этого остыть должна.
Не делай выводов поспешных.
Твоей Эльвиры муж со мной
Условился.
А муж другой
Красавицы нас ищет, грешных.
С ним, кажется, его отец.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, Мендо и Санчо. МендоТебе, отец, я был обязан
Все рассказать.
Но, помни, связан
Ты тем…
Молчи! Вон тот храбрец.
Мы снимем шляпы перед ними.
Я весь дрожу.
Да что за вздор!
Так вот та ножка, что сеньор
Искал коленями своими.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Мендо, Санчо. МендоЧто скажешь?
Вежливы они,
И шляпы сняли так проворно!
Учтивость эта ведь притворна.
На дело проще ты взгляни:
Что шляпою сеньору стоит
Пыль предо мной взметать столбом?
Могилу он ее пером
Для чести земледельца роет.
Уж лучше тот, кто, встретив нас,
Проходит, шляпу сдвинув на бок,
Чем те, кому велит их навык
Снять с головы ее тотчас.
А мужику, как всем известно,
Я первым поклонюсь и сам.
Я рад, сынок, твоим словам,
Ты человек простой и честный
И здраво судишь обо всем.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и дон Леонардо. Дон Леонардо (про себя)Идти не так-то просто в гору;
Отыщешь в ком-нибудь опору —
И вверх идешь прямым путем.
Вельможа, что живет в соседстве
Со мною, гостем был моим.
Я вправе от знакомства с ним
Ждать благодетельных последствий.
Высоких почестей мне друг
Достичь поможет.
Вот ученый
Приятель твой. Я — уголь жженный,
Он — светоч знаний и наук.
Мы не подходим друг для друга,
Прощай!
Ну что ж, иди!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мендо, дон Леонардо. Дон ЛеонардоО чем
Беседовали вы с отцом?
Какую дать работу плугу,
Что предоставить бороне.
Возвыситься над этим надо,
В других речах искать услады,
Чтоб благородным стать вполне.
Да вот хотя бы, к слову скажем:
Как бедно ваш отец одет!
Ведь спор ведет уж много лет
Весь вид его с богатством вашим.
Пусть шляпу носит он с пером,
И плащ ему купите длинный.
Не превратиться в дворянина
Тому, кто торговал углем.
Так пусть уж мой отец, покуда
Он жив, останется кем был.
Стать пахарем мне бог судил,
И пахарем весь век мой буду.
Признаться, честь не велика,
Все же на одно сословье выше
Я стал, живя под той же крышей.
Вы как-то вроде паука
Иль рака движетесь, и это
От цели вас уводит в бок.
Скорей ползет наискосок
Тот, кто другим дает советы.
Поедет, по всему видать,
Ваш сын учиться в Саламанку.
А мой на поле спозаранку
Пойдет за бороной шагать.
Со смертью спор вести не властны
Ни плуг, ни меч.
На этом свет
Стоит.
Тогда и смысла нет
Усердствовать мне понапрасну.
Но если у Антоны сын
Родится, то вполне понятно,
Что крестным будет выбран знатный
Да и богатый дворянин,
Ну хоть Энрике… Он в почете
Большом в епископском дворце,—
Для всей семьи в его лице
Вы покровителя найдете.
Мои друг! Остановясь на нем,
Вы б тонкий разум проявили.
Я б оказался простофилей,
Впустив такого кума в дом.
Мальчишка бы тогда, наверно,
Как церкви ревностный вассал,
Христианином верным стал,
Зато жена моя — неверной.
Нет, по-иному я решил:
Хиль будет крестным.
Дворянину
Кого вы предпочли?
Причину
Я вам как будто объяснил.
С младенцем крестный должен все же
Затверживать молитвы вслух,
А в наставлениях пастух
Любого опытней вельможи.
И незачем вводить в семью
Того, кто — скажем между нами,—
Надумав обучать ногами,
Растопчет ими честь мою.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же и Хилоте. ХилотеХозяин! Радуйтесь, пляшите!
Я поздравляю вас с сынком.
Родился сын?
Вот как?
Пойдем
К нему!
Сперва мне разрешите
Жене об этом рассказать.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мендо, Хилоте. МендоКаков малыш мой?
Просто чудо:
Глазенки бегают повсюду,
А губы каши просят дать.
А что жена?
Не вскрикнув даже,
Сыночка подарила вам.
Но кто же был при ней?
Я сам,
Как верный друг, стоял на страже.
Что там? Не флейта ли поет?
Здоров ли, крепок ли ребенок?
Большой и белый, как ягненок,
И он отца к себе зовет.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Фернандо, дон Энрике, Мондрагон, певцы и музыканты. Дон ЭнрикеИграйте тут. Пусть музыка утешит
Мою печаль.
И песню спеть дозвольте.
Должно быть, Мендо спит. Теперь Антоне
Не до него.
Сбегу я, коль начнете
Пиликать и визжать.
Ваш слух не потревожим.
Ты прекраснее, Антона,
Всех прославленных красавиц,
Всех чудесных украшений
Королевского двора.
Как бы локоны искусно
Ни взбивали эти дамы,
Как бы дивно ни сверкали
Их улыбки и остроты,
Все достоинства их меркнут
Пред подобным совершенством.
Ты прекраснее, Антона,
Всех прославленных красавиц…
Здесь некому вас слушать. Лучше
Нам завтра сызнова прийти.
Где рано поутру встают,
Там спать идут, едва стемнеет.
Ты прекраснее, Антона,
Всех прославленных красавиц…
Будь проклята моя порода!
Уже сгустилась темнота,
И вонью скотного двора
Так напоен вечерний воздух,
Что хочется бежать отсюда.
Рожает, видимо, Антона,
Ей не до музыки сейчас.
Клянусь всевышним, эти роды
Меня в неистовство приводят.
Нас так же с улицы прогонят,
Как изгоняют сатану
И дух его из церкви божьей.
Ну если так, тогда уйдем,
Беды не дожидаясь. Лучше
Пока другие спеть куплеты.
Пока не родила Антона,
Мы позабавимся чаконой.[21]
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Хилоте, Ториндо, Инес. ИнесЯ все торрихи съем.
Тогда Хилоте
И я в убытке будем.
По-иному
Поступим: фишкой каждый для себя
Торриху пусть отметит, и кто первый
К своей притронется — съест все.
Нет, если всё от рук зависеть будет,
Начнется свалка.
Поровну уж лучше
Разделим сласти.
Иль в игру другую
Их разыграем.
Хоть бы в «небылицы».
Ты хочешь сплутовать. На небылицы
Вы, женщины, большие мастерицы.
Молчи! Доводится ведь и мужчинам
Солгать по тем или иным причинам.
Кто будет судьями?
Законовед
С супругою своей и наш хозяин.
Что ж, трое судей праведно рассудят.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, дон Леонардо, донья Эльвира и Мендо. МендоВы оказали мне большую честь.
Входите! Рада будет вам Антона.
Вам сотни наилучших пожеланий
От сердца приношу.
И мы вам также.
Явились впору вы. Забавный спор
У нас тут вышел из-за этих лакомств,
И судьями мы вас избрали: блюдо
Должно тому достаться, кто при всех
Сплетет получше небылицу. Впрочем,
Инес, как женщина, в подобном деле
Все преимущества имеет. Прежде
Чем в дом войти, послушайте.
Забава
Приятная.
Так начинай, Ториндо,
Скажу: я видел в небе два кувшина,
Летающих вкруг солнца; в них, как в тыквах,
Сидели музыканты и поэты,
Стихи читая, песнями звеня
И не завидуя друг другу, если
Кому-нибудь из них дукат бросали.
Вот чудеса!
Придумано отлично!
Еще скажу: я видел двух идальго,
Друг против друга шпаг не обнажавших,
И в королевстве побывал, в котором
Все должности доходные пустуют.
Ты выиграл! Но что Инес нам скажет?
Пять тысяч вьючных седел на осле
Я видела, но места там хватило
Еще на десять тысяч. И ученых
Счастливых видела я, и мужей,
Чужие тайны не сболтнувших женам,
И мудрецов, чьи волосы и время
Не в силах побелить, и дураков,
Рот раскрывающих лишь для того,
Чтоб честно в глупости признаться…
Ловко!
Прошу ее остановить. Иначе
Инес вам будет врать хоть до утра.
Ей это нипочем. Но я хочу
Развлечь вас всех не тем, что где-то видел,
А тем, что истины верней.
Мы ждем.
Вы, Мендо, — иудей, хоть в каждой церкви —
Изображенье вашего святого;
Сеньора славится распутством; вы,
Сеньор законовед, — карманный вор.
Молчи, скотина! Что за небылицы!
Ни слова правды в них. Нет лживей лжи.
Нет лживей — значит всех они сильней.
Я иудей?
А я карманный вор?
А я распутница?
О, всех убил, злодей!
Так, значит, мне достались все торрихи?
Да, ты обстряпал дело мастерски.
Я в дом войду проведать роженицу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и Мондрагон. МондрагонГде могу сеньора Мендо
Я увидеть?
Вы уже
Видите сеньора Мендо.
Дон Энрике де Миранда,
Крестный первенца (да будет
Герцогом он Мантуанским),
Просит, чтобы вы послали
Двух-трех слуг принять подарки,
Предназначенные им
Для прекрасной роженицы.
Передать прошу сеньору:
Крестным в доме у меня
Будет мой слуга Хилоте,
Что пасет моих овец,
А свои подарки может
Дон Энрике де Миранда
При себе оставить.
Боже!
Что за грубость!
Поспешу
Передать сеньору это.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Хилоте, Ториндо, Инес, дон Леонардо, донья Эльвира, Мендо. МендоВ добрый час. А вам, сеньор,
Надо знать, что с той поры,
Как преподношеньем Евы
Был Адам в раю обманут,
Ей в отместку мы охотно
То и дело искушаем
Женщин теми же дарами.
Темным вы родились, Мендо,
И таким же темным вы
И умрете.
Будьте сами
Умным в доме у себя,
Как в своем я безрассуден.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
УЛИЦА В ПЛАСЕНСЬЕЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Фернандо, дон Энрике. Дон ФернандоУма не приложу, как Леонардо
Из дома выманить, чтоб повидаться
С моей Эльвирой.
Я опередил
Твои желанья, пригласив его
Со мною на ночь в горы на охоту.
И так как ты, кузен мой дон Фернандо,
Родился под счастливою звездою,
То с превеликой радостью он тотчас
На это согласился.
Обними
Меня пять тысяч раз.
Какая ночь
Счастливца ждет, тогда как я, несчастный,
Ревнивца развлекая, должен буду
Скучать и зябнуть, более далекий
От радостей любви, чем антиподы
От жителей Европы!
Неудачен
Был твой маневр. Красавица не хочет,
Чтоб стал ты крестным первенца ее.
Надеюсь с божьей помощью смягчить
Крестьянки сердце способом иным.
Каким, однако?
Бархатной мантильей,
Обшитою парчой. В угоду мне
Твоя Эльвира выдаст мой подарок
За собственный. Мы этим усыпим
Мужичью подозрительность, а там
Пора придет — и тайну наконец
Узнает несравненная Антона,
Столь для меня желанная и столь же
Оберегаемая неусыпно…
Тем варваром, что хоть и не собака
На сене, но ее собрат достойный.
Залезть в хозяйский сад чужим не даст
Кто сам полакомиться в нем горазд.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Хилоте, Лусия и Санчо. СанчоПусть к доброму концу идет
Счастливо начатое дело
И то, что днесь всего лишь тело,
Живую душу обретет,
Когда святой обряд крещенья
Свершат.
Не спятил ли наш дед
С ума?
Еще, пожалуй, нет.
Гляди, в каком он упоенье!
Вот залопочет в первый раз
Мальчишка, булькая губами:
«Де… Деда!» Тут-то вверх ногами
Захочет дед пуститься в пляс,
А я хочу совсем другого:
Чтоб день настал, когда вдвоем
С тобою в церковь мы пойдем,
И там об Аврааме слово
Священник наш средь тишины
Произнесет.
Все в божьей воле!
Зачем спешить мне?
Плох я, что ли?
Огнем горят на мне штаны.
Они — как солнце!
Обожжешься?
Хоть небо в облаках, ты все ж
Их полог, словно Зевс, прорвешь
И золотым дождем прольешься.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дон Фернандо, дон Энрике. Дон ЭнрикеВот в церковь крестные пошли.
Какая грустная картина:
Блистательному дворянину
И знатной даме предпочли
Ничтожных слуг!
И, несомненно,
На этом настоял супруг
Антоны.
Значит, Мендо вдруг
Принудил моего кузена
Почтительным и робким стать?
Лишь на себя тогда досадуй,
Но знай: любовные услады
Не суждено тебе вкушать.
Моя ж настойчивость заставит
Законника покинуть дом.
Умчась с тобой, он ночью в нем
Свое сокровище оставит,
Хоть и весьма им дорожит.
А был бы робким я, то вскоре
Разбились бы, как волны моря,
Мои желанья о гранит.
Поверь: приветливо встречают
Гостей, коль в доме торжество.
Ведь каждый рад, когда его
Со счастьем люди поздравляют.
Умилостивить может вдруг
Хозяйку гость, столь именитый.
Иди к ней! Иль себя вини ты,
Что счастье выпустил из рук.
Да, правда. На плечах готова
Удача смельчака нести,
Но разве может повезти
Тому, кто робости оковы
Влачит повсюду за собой?
Я отправляюсь на крестины.
Любовь твоей отваге львиной
Послужит верною звездой.
КОМНАТА В ДОМЕ МЕНДО
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мендо, Антона. АнтонаВесь розовый он, как цветок.
Скорее бархатисто-алый…
Ведь жизнь гвоздика даровала
Ему — твой это лепесток!
Навел наряд твой роженицы
На мысль…
Какую?
Стыдно мне…
Вот как! Такую, что жене
Румянцем бы пришлось залиться?
Уж так наряд тебе к лицу,
Что, право, нечего бояться
Еще раз в нем покрасоваться
На радость мужу и отцу.
Ведь говорят: вновь обращенный
Усердствует сильней других.
Сказался вновь в словах твоих
Крестьянский дух неугомонный:
Как жаждет горсточку зерна
Он превратить в мешки с мукою
И гроздий кровью золотою
Наполнить бочки дополна,
Так и взрастить детишек хочет
Он столько, сколько в улье пчел.
Хоть труд крестьянина тяжел,
Он об одном всегда хлопочет:
Достаток в доме должен быть,
А где достаток, там и дети,
Чтоб было для кого нам в клети
И сыр, и хлеб, и мед хранить.
Лишь бедняков знобит и летом
При мысли, как зимой дрожат
Их дети. Ну, а я богат
И в силах…
Полно уж об этом!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Мондрагон. МондрагонМоя сеньора в добрый час
Вам посылает поздравленья
И вашего соизволенья,
Чтобы служить вам, ждет от вас,
А для начала дар свой просит
Принять из снисхожденья к ней.
«Кто всех красивей и милей,—
Она сказала, — пусть и носит
Бесценный бархат и парчу,
Что ярче всякого алмаза».
Вот прелесть! Я еще ни разу
Такой не видела. Хочу
Взглянуть я, как накидка эта
Сидит на мне.
Э, нет, постой!
Хоть грех с твоею красотой
Равнять парчу иль самоцветы,
Но не забудь о том, что ты
Крестьянка. Подражаньем знати
Лишь насмешишь людей и кстати
Им повод дашь для клеветы.
Уж слишком эта вещь красива.
Верни ее, а мы, скажи,
Целуем руки госпожи.
Отвергнув дар столь неучтиво,
Сеньору оскорбите вы.
Мантилью, так как мы крестьяне,
Жене из красной грубой ткани
Куплю, чтоб не дразнить молвы.
Ты у сеньоры в услуженье?
Нет, у вельможи, что живет
В соседстве с нею.
Ну так вот,
По моему соображенью,
Накидку через слуг чужих
И посылать и брать зазорно,
Коль не хотят, чтоб бархат черный
Покровом стал для дел дурных.
Ведь если дашь себя укутать
В мантилью с головы до ног,
То можешь вдруг чужой сапог
С своею туфелькою спутать.
Жене простого мужика
Тяжелым должен поневоле
Казаться шелк, — не оттого ли,
Что тяжек он для кошелька?
И в той семье пойдут раздоры,
Где мягкой шерсти предпочтут
Ворс бархата и срока ждут,
Чтоб из крестьян пролезть в сеньоры.
А золотистая парча
Своим узором и ажуром
Внушает страсть иным натурам,
Влюбляющимся сгоряча.
Зачем мне это все? Мантилью
Ты господам своим отдашь.
Обидит их поступок ваш.
Еще обидней их засилье.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мендо, Антона. МендоНе рассердилась ты?
Ничуть!
Я о мантилье не горюю.
А то скажи, и подарю я
Тебе получше что-нибудь.
Ведь нежность бархата — в усладе
Твоих объятий, а красой
Ты словно бархат золотой,
Ткачами вытканный в Гранаде.
Но лишь одно сравнить бы мог
Богатство с тем, что принесла ты…
Какое, хочешь знать? Ждет брата
Новорожденный наш сынок.
Прошу: меня в свои объятья
Укутай, мой любимый муж!
Вот и в мантилье я. К чему ж
Мне бархатная? Исполнить я —
Ты только мне их назови —
Готова все твои желанья.
Не золотом расшитой тканью
Прельстилась я, нет! По любви
Я вышла замуж.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и слуга дона Леонардо. СлугаВам послала
Подушки эти и ковер
Сеньора.
Снова тот же вздор!
Уж тут браниться я б не стала.
Взять их на время — не беда.
Беды-то и боюсь.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Мендо, Антона, донья Эльвира. Донья ЭльвираПоздравить
Вас хоть теперь дозвольте. Я ведь
Не знала в точности, когда
Начнутся у друзей крестины,
И в гости к пиршеству пришла.
Но в том, что в церковь отнесла
Не я младенца, вы повинны.
Назвал мой Мендо крестных сам,
А слово мужа мне дороже
Всех просьб.
Относитесь вы все же
Не по-добрососедски к нам,
А муж ваш всех мужей упрямей.
Он до того не любит брать
Чужого, что не дал застлать
Ковром, который прислан вами,
Подушки, и сидеть на них
Не разрешает.
Так в опале
Не только мы, — в нее попали
И наши вещи! Что за стих
На вас напал? Моя попытка
Стать крестною отклонена,
Но тяготеет ли вина —
Да и какая — над накидкой?
Нет, лучше уж я утаю
От всех столь странные причуды.
Весьма признателен вам буду.
Я за невежливость мою
Сам на себя сержусь порою.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же, дон Фернандо и дон Энрике. Дон Фернандо (дону Энрике, тихо)Болтай, мели — хоть невпопад!
Кто это?
Гости.
Очень рад!
Желанье вашим быть слугою
Меня к вам, Мендо, привело.
Ни я, ни мой кузен не знали
О дне крестин. В такой печали
Что нас утешить бы могло?
Лишь то, что встретили случайно
Мы праздничный кортеж. И вот
Мы тут.
Не знаю, как господ
Благодарить. Для вас не тайна,
Что я не слишком изощрен
Во всем, что требует придворный
Обычай.
Ваш слуга покорный,
Я этой встречею польщен.
Но мне и моему кузену
Не терпится увидеть мать
Счастливую и клятву дать
Ей в преданности неизменной.
Быть может, сесть благоволят
Сеньоры?
Тонкие манеры
Приметны сразу.
Кавальеро
Нас сотней милостей почтят.
С чужим добром как неспокойно
На сердце!
Зорче будь вдвойне
Супруг, коль удалось жене
И после родов столь же стройной
Остаться. Счастья всей душой
Желаю вам!
Служить готова
Сеньору за такое слово.
Нет, вы повелевайте мной!..
Но на столе нет угощенья.
Дозвольте эту пустоту
Восполнить мне…
За простоту,
А не за пустоту, прощенья
Прошу у вас, — ведь мы скромны,
А не бедны.
Хозяйке надо
Хоть вид подать, что гостю рада.
Для счастья сына вы должны
Привлечь к себе сердца сеньоров.
Так все же вам не удалось
Стать крестной?
Сколько здесь велось
Об этом деле разговоров,
Однако не был приглашен
И брат ваш…
Не был! Ну и что же?
Эх, если бы издал не позже,
Чем завтра, наш король закон,
Который всем давал бы право
Жить собственным своим умом!..
Что в обращенье мне таком,
Которое мне не по нраву?
Не дам себя я обольщать
Учтивостью их безупречной.
Начнется с дружбы все, конечно,
А приведет к чему? Как знать!
Хоть ум досужий изощрен их
Во всяких хитростях, но тот,
Кто для семьи своей живет,
Людей чуждаясь посторонних,
От бедствий оградит свой дом,
Хоть сквозь его проникнуть стены
Они стремятся дерзновенно,
Обвив их лестью, как плющом.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же, Хилоте, Лусия с ребенком и сопровождающие их лица. Хилоте (к Мендо)Молитесь своему святому —
Ваш сын, хозяин, окрещен.
Где ж крестный?
Вот!
При доме он,
Что ль, состоит?
Нет, здесь он дома.
Пусть с нами сядет на ковер.
Пора отдать мне сына все же.
И сяду! Нынче я вельможа
Ничуть не хуже вас, сеньор.
Тебя бы сразу съели взглядом
Все дамы…
Всех сеньор синклит.
Я словно сало, что лежит
С пирожными на блюде рядом.
Что ж угощенья я не вижу?
Эргасто, друг, распорядись!
Крестины, вижу, обошлись
Не дешево.
Эх, не обижу
Я поросеночка сейчас!
Хиль! Ждут тебя друзья в сарае.
Да, это верно. Там, я знаю,
Есть много мяса и колбас,
Вина, да и закуски разной,
И голод свой ты утолишь.
Французской девственнице лишь
Тут устоять бы от соблазна.[22]
Пойду-ка горло промочу.
Мой аппетит и впрямь несносным
Назвал бы я. Став нынче крестным,
Все время пить и есть хочу.
Не вправе вы уйти, оставя
Все общество.
Сеньор, молчок!
Уж вам-то вовсе невдомек,
Что вправе крестный, что не вправе.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мендо, Антона с ребенком на руках, донья Эльвира, дон Фернандо, дон Энрике. Донья ЭльвираКрасавец! Божья благодать!
Я от мальчишки в восхищенье.
Мир и в сердцах благоволенье
Он будет в доме охранять.
Как поразительно в нем сходство
С отцом!
Черты его лица,
Полученные от отца
В наследство — признак благородства
И чести матери. Хотя
Мы все господних рук созданья,
Но все ж из страсти к подражанью
Природа жаждет, чтоб дитя
Напоминало нас во многом.
Да, да…
Как мать ни хороша,
Будь иначе, была б душа
Подвластна всяческим тревогам.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Те же и дон Леонардо в охотничьем костюме. Дон ЛеонардоСегодня на ночь в горы на охоту
Я приглашен, однако дон Энрике,
Крестинами прельстившись, позабыл,
Что мне напялить сапоги и шпоры
Велел. И вот я в поисках сеньора
Брожу по городу, а кавальеро
Тем временем дань воздает здесь чашам,
О сговоре запамятовав нашем.
Почтить желая вашу дружбу с Мендо,
По зову дон Фернандо в этот дом
Пришел я. Но не беспокойтесь. Сборы
Затянутся недолго у меня.
Так поздно в путь? Нет, образумьтесь, муж мой!
Расстаться здесь с Авророю,[23] а утром
С ней в поле встретиться — чего же лучше!
Идем, сеньор. Увидите, что мигом
Готовы будут слуги и собаки.
Прощай, жена! Хозяюшка, прощайте!
Ну что ж, тогда удачи вам!
Бог в помощь!
На целый век вам радостей от сына!
А я молчу, поздравив вас уже
Пять тысяч раз.
Идем, иль впрямь иначе
Упустим время.
Всякой вам удачи!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Мендо, Антона, донья Эльвира, дон Фернандо. Дон Фернандо (донье Эльвире)Мне кажется, что ваш супруг чрезмерно
Охотой увлекается.
Рассудок
Теряет он, лишь речь о ней зайдет.
И всякого беда такая ждет,
Кто чем угодно озабочен, кроме
Того, чтоб умным у себя быть в доме.
Всего разумней нам уйти. Ведь сколько
У вас забот…
Служить сеньоре будет
Мой муж, ее сопровождая.
Этим
Меня он оскорбит, а вас обидит,
В столь поздний час из дома отлучаясь.
И в силу этого и потому,
Что я подобной чести недостоин,
Останусь лучше дома.
Так прощайте!
Дозвольте вам сказать…
Сперва покинем
Крестьянский дом. Любое слово здесь
С угрюмой подозрительностью встретят.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Мендо, Антона. АнтонаЯ отнесу сыночка в колыбель.
Что ж, отнеси, хоть будут в это время
Твоим рукам завидовать мои.
Пылают две гвоздики на его
Щеках…
Гвоздики?
Да, два поцелуя.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Мендо, Хилоте. ХилотеУж если вас господня длань
Всегда столь щедро одаряет,
Что и солому превращает
В атлас иль шелковую ткань,
То пусть, полна благоволенья,
Она, храня вас от невзгод,
Мафусаилов век пошлет
Вам за такое угощенье.[24]
Да, столько бурдюков вина,
Груш, яблок, поросят и груды
Колбас, да и другие блюда
(Я позабыл их имена)
Уж кто-нибудь другой едва ли
На праздничный поставит стол.
Хорош был пир?
Он превзошел
Все, что когда-нибудь бывали.
Шипучий «Петушиный глаз»
Тяжел для век. В очках, пожалуй,
И то не разглядишь, усталый,
Где ты, где тень твоя сейчас.
В излишнем рвенье неповинный,
Я тоже малость пострадал,
Пригубил петуха и стал
Красней, чем гребень петушиный.
Батó наш, споря с петухом,
Кукареку выводит басом,
А Паскуаль в хлеву тем часом
Храпит в обнимку с кабаном.
Ториндо месит носом глину,
Поднять не в силах головы.
Так и должно быть, если вы
Крестины празднуете сына.
Клянусь вам: каждый, кто со мной
Стоял сегодня в церкви рядом
И видел, как смышленым взглядом
Нас всех окидывал герой,
Вам слово даст и не обманет,
Что мальчуган с таким умом
В своем селении родном
Священником наверно станет.
Воскликнул кто-то, увидав,
Как поднялась вода в купели
От парня: «Тут и в самом деле
Сидит мужчина», и был прав.
А свечку этот непоседа
С такою силой ухватил,
Что просто недостало сил
У крестной матери и деда
Отнять ее. Но не шучу:
Поп что-то брякнул по-латыни,
И проявился в вашем сыне
Могучий ум: вернул свечу
Он, услыхав язык священный.
Но крестная жеманный вид
Вдруг приняла и говорит…
Что?
«В дедушку он, несомненно!»
Я всем доволен, счастлив всем,
Да это и без слов понятно,
Но все ж осадок неприятный
В душе оставили меж тем
Два кавальеро, что, с собою
Тебя бок о бок усадив,
Пошли тебя наперерыв
Хвалить. Мне нет от них покоя.
А наш сосед зазвать их в дом
Спешит к себе, и дела нету
Ему, какие пируэты
Их ноги пишут под столом.
А у меня отыщут гости
Такие стулья, что на них,
Чуть что случись, безумство их
Себе переломает кости.
Горячность ваша им преградой.
Будь вы покладистей слегка,
То вместо одного бычка
Бродило б тут большое стадо.
Непрочь вы палку изломать
О дон Энрике, и от братца
Его вам тошно…
Рад стараться
Фернандо — даму провожать
Пошел, хоть только за минуту
Уехал муж…
Уехал?
Да!
Лавина дурака всегда
Подстерегает почему-то.
Зачем злословить? Может быть,
Лишь данью вежливости служит
Любезность эта.
Разве дружит
С учтивостью такая прыть?
Превратно судим мы о многом.
И жизнь у них и нрав иной.
Нет! Лучше клячей быть простой,
Чем знатным, но… единорогом.
Ты прав.
Совет такой я дам:
Чтоб у себя быть дома умным,
Соседством не пленяйся шумным
И не шуми без толку сам.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Эльвира, дон Фернандо, Мондрагон, Леонора. Дон ФернандоВсе будет тайной…
Изъяви
Хоть сам господь желанье это,—
Ни тайн ненарушимых нету,
Ни хитроумного в любви.
Подвергнетесь ли пересудам
Вы, если вами приглашен
На ужин будет гость?
Но он
Привык к изысканнейшим блюдам.
Нет, поздно! Как теперь могу
Покинуть вас?
Что препираться?
Хозяин мой решил остаться,
Так незачем гнать и слугу.
Поверь, что моему сеньору
Одной довольно простыни.
Другая мне пойдет…
Взгляни,
Готов ли ужин, Леонора.
Надеюсь, откуплюсь я им.
Отужинав, я обещаю
Уйти…
Победу упуская?
Нет! Потешаться не дадим
Над нами дамам.
Дверь как будто
Внизу открыли.
Страх нагнать
На нас ты хочешь.
Вот опять
Шаги, а только за минуту
Подков был ясно слышен стук.
Ты, кажется, мой друг, в смятенье?
По дому бродит привиденье!
Боюсь, что это ваш супруг.
На лестнице он! За кроватью
Укройтесь.
А куда слуга
Пойдет?
Хоть к черту на рога.
Ола!
Зовет!
В свои объятья
Его примите.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и дон Леонардо. Донья ЭльвираНе могла
Я думать, что мой муж так скоро
Вернется.
Все ж я тут. Сеньора
Не спит? Так поздно?
Блажь пришла
Мне в голову: взглянуть, как тесто
На кухне месят. Но пора
И на покой.
Хоть до утра
Забыться бы… Себе я места
Не нахожу.
Как вас понять?
Увы, мой друг, вы не напрасно
Тревожились! Беды ужасной
Свидетелем пришлось мне стать.
Какой беды? С кем?
С дон Энрике!
Разбился он, помилуй бог?
Не в меру прыток был седок
И конь ему достался дикий,
А он, упрямясь, горячил
Коня, его все время шпоря,
И на глухой тропинке вскоре
Скакун, должно быть, наскочил
На друга павшего, который
Добычей сделался волков.
Гнедой тут в несколько скачков
Исчез во тьме, умчавшись в горы.
Когда ж в урочище лесном
Сеньор был найден, то, пожалуй,
Не нам, а падре надлежало
Уже заботиться о нем.
Устал я и сердит к тому же.
Так лучше уж я спать пойду.
Предчувствовала я беду,
Но вышло все гораздо хуже.
Да, вечер выдался плохой.
О честь! Ведь я не оскорбила
Тебя ничем! За что ж решила
Меня опасности такой
Подвергнуть ты? А, понимаю!..
Урок из этого извлечь
Должны мы: как тебя сберечь
Нам, женщинам, тобой играя.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мондрагон, Леонора. ЛеонораСовет? Тебе?
Понять прошу:
Хоть я безумец, но своею
Я жизнью дорожу и с нею
Расстаться вовсе не спешу.
А мой сеньор? Помилуй боже!
Ведь он еще и не успел
Свершить греха, а лишь хотел
Погреховодить, так за что же
Он бездыханным должен пасть?
Пасть бездыханным? Отсидится
Сеньор за пологом из ситца,
О страсти намечтавшись всласть.
А стихнет в доме — и за двери
Обоих выпровожу вмиг.
Уж слишком тонок твой тайник,
В его надежность я не верю.
Не лучше ли кинжал найти
И тихо в спальню к ним прокрасться?
Вот глупости!
Лишь так удастся
Жизнь дон Фернандо мне спасти.
Тсс… Замолчи!
Потом увидишь,
Кто прав был. Плачь тогда, тужи!
Убив супруга госпожи,
Ее смертельно ты обидишь.
Ведь на нее падет позор,
И, незапятнанная кровью,
Сеньора жертвою злословья
Отныне станет.
Кончен спор!
Влагаю в ножны шпагу чести,
Но я, хоть меньше во сто крат,
Чем все сеньоры, виноват,
Погибну здесь на этом месте.
Чуть только шпагою проткнет
Законник моего сеньора,
Как тотчас же он без разбора
Подряд всех убивать пойдет.
Один сеньор «Двадцать четыре»[25]
Так именно и поступил,
За что увековечен был
В стихах, и в пьесе, и в сатире.
В них повествуется о том,
Что перебил он слуг, дуэний,
Подозреваемых в измене,
Незаподозренных ни в чем,
И попугаю там досталось:
За то, что вдруг он замолчал,
Мартышку поразил кинжал,
Хоть что-то вымолвить пыталась
Бедняжка.
Рот, болтун, закрой!
Вот спальня их.
Что там? Послушай!
Пес заворчал…
Нет, богу душу
Отдам. То смерть пришла за мной!
Тсс… Амадис рычит сердито,
Учуяв незнакомца там.
Угодно ль будет небесам
Нам даровать свою защиту?
А если нет, то знай: страшней
Того, что здесь случится вскоре,
Мир не видал еще.
Вот горе!
Рыдай, жестокая!
Ключей
Я слышу лязг.
Ревнивец двери
Закрыл. Пошел он падре звать,
Чтоб мог причастья благодать
Принять я и по крайней мере
По-христиански умереть.
А после вышвырнет он тело
В окно.
Чтоб утром налетела
Толпа на мертвеца глядеть?
А высоко ль окно?
Для труса
Все окна высоки.
Мой бог!
Куда ж мне спрятаться?
В мешок!
Мука иль шерсть в нем?
Не по вкусу
Тебе мука? Шерсть в этом вот.
А вдруг его сеньор твой схватит
И вытряхнет меня?..
Ну, хватит!
Сеньор сейчас сюда пойдет
И тут уж кутерьму такую
Подымет…
Шерсть хоть и мягка,
Мне здорово намнут бока,
И дух от встряски испущу я.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Леонардо, один. Дон ЛеонардоГоворят — и это верно,—
Что среди мужей ученых
Редко можно встретить храбрых.
Те, чьи речи льются плавно,
Запинаться начинают,
Если кровь пролить им нужно.
Но случилось так, что я,
Меньше всех на свете склонный
Зло во всем подозревать,
Должен был изведать эту,
Хоть не редкую, но все же
Наихудшую беду.
И к тому, кого считал я
Неотесанным и думал
Неразумной болтовнею
До себя возвысить, так как
Возомнил себя достойным
Быть зерцалом благородства,
Помощи просить иду,
Сам же я, увы, бессилен
За страшнейшую обиду
Отомстить. Должно быть, небо,
Проучить ты пожелало
И учености чванливость
И ума высокомерье.
Раз уж мне судьба велит,
Чтоб не к светочам науки —
К Бартоло иль, скажем, к Бальдо —
За советом я пришел,[26]
А к тому, кому я прежде
Сам охотно их давал,—
К мужику, что письмена
Острием выводит плуга,—
То придется терпеливо
Ожидать, что он мне скажет.
Эй, откройте!
Кто мог думать,
Что, в чужом пытаясь доме
Умничать, в своем безумцем
Окажусь?
Откройте, Мендо!
Кто стучит? Кого к нам в полночь
Бог несет?
Того, кто больше
На себе несет, чем в силах
Вынести. Открыв мне двери,
Убедитесь в этом.
Голос
Я узнал…
Хоть лучше было б,
Если б обознались вы.
Встань, жена! Сосед не стал бы
Попусту в такую пору
Нас тревожить.
Открывай
Двери. Я уже одета.
Рад пахарь выпустить тяжелое орало
Из рук, когда поля уже окутал мрак,
И, скудный ужин съев, насытясь кое-как,
Он с доброю женой ложится спать усталый.
Не за колечко ты, браслеты иль кораллы
Бываешь ласкою ее согрет, бедняк.
Ведь только колыбель ребенка да очаг —
Все радости ее, но, право, их не мало.
Зачем же модницам нашептывает лесть,
Что слава их — парчи узорчатой плетенье,
А гордость — золото, которого не счесть?
Но дамы знатные, пустясь на ухищренья,
За эту мишуру легко теряют честь
И лучшее свое теряют украшенье.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Дон Леонардо, Мендо. МендоПростите, что так долго медлил,
Хоть и спешил вам услужить.
Но что случилось?
Если б горе
Не сжало горла мне, то я
В пространной речи обвинил бы
Того, кто столь самонадеян,
Что в дом чужой свои порядки
Хотел ввести. Но ограничусь
Одним лишь словом: я — злосчастный
Безумец, я — глупец, который
При всей учености своей
Во тьме невежества коснеет,
Тогда как вы — мудрец, вы, Мендо,
Ученый, хоть без всяких знаний,
И умный в доме у себя…
Вы плачете?
Нет, яд из глаз
Пытаюсь выплеснуть. Ведь доньей
Эльвирой, нет, верней, Еленой,
Я превращен в единорога.
Не все, но кое-что я понял.
Идем! Со мною аркебуза,
И пули в ней. Мы отомстим
Обидчику.
Идем, но прежде
Скажу вам, что произошло.
Слушайте же: мы и в горы
Не успели углубиться,
Как, с коня упав, разбился
Дон Энрике. Огорченный
Столь плохим концом охоты,
Я, домой вернувшись, лег
На супружеское ложе
И уж было задремал.
Вдруг я слышу: за кроватью
Кто-то застонал, как будто
Задыхаясь. Тут и пес
Заворчал. Тогда Эльвира
Стала клясть и пса и с ним
Заодно свою служанку.
Что же я, откинув полог,
Увидал? К стене прижатый
Нашим ложем, — нет, вернее,
Им раздавленный, — лежит
Человек, стеня от боли
И хрипя. И этот хрип был
Криком о моем бесчестье.
Как же поступили вы?
Тут, опасливости вашей
Позавидовав невольно,
Я вскочил, оделся наспех,
Щит и шпагу взял, готовый
Отомстить за оскорбленье.
Все ж, решив, что будет лучше
Вас позвать, я, уходя,
Запер дверь. Теперь обидчик
В дверь не выскользнет, а окна
Расположены высоко.
Мендо, знаю: близко к сердцу
Друга примете вы горе.
Мендо! Разума меня,
Пришибив, беда лишила.
Как, не знаю, с ней бороться,
И не знаю я, к кому,
Кроме вас, мне обратиться.
Друг мой Мендо! Как, однако,
Все изменчиво на свете,
Если в деле чести ждать
От крестьянина совета
Принужден ученый муж!
Кровь делает еще заметней
Пятно на чести. Утверждавший,
Что оскорбление любое
Она смывает, был неправ.
Убить? За этим ведь и позже
Не станет дело. А теперь
Доверьтесь мне. Я, взяв двух слуг,
Войду в ваш дом и хитрой речью
Всю правду у супруги вашей
Сумею выведать.
Хоть было б
Предложенное вами средство
И хуже, я найти другое,
Чтоб честь свою спасти, не в силах.
Идите! Я внизу останусь
Дверь дома охранять.
Когда бы
Ее всегда вы охраняли,
Тень не легла бы на нее.
Вам, добрый Мендо, вам вверяю
Я честь свою.
Но подымитесь,
Сеньор, с земли!
То пало наземь
Высокомерие мое!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мендо, Хилоте, Эргасто. ХилотеЗачем нас подняли так рано?
Эй, Хиль! Не пахнет ли тут дело
Хорошей дракой?
Кто идет?
Хоть нынче и не карнавал,
Но хочет, видимо, хозяин
В дозор по городу послать нас.
Молчок, друзья! Тут кое с кем
Беда случилась кой-какая.
С дон Леонардо?
С ним.
Поспорим,
Что с призраком сеньор столкнулся
Лицом к лицу.
Да замолчи,
Осел!
Осел не я, а тот,
Кто и бревна в глазу своем
Не видит, но зато в чужом
Соломинку копытом ищет.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Эльвира, дон Фернандо, Мондрагон, Леонора. Дон ФернандоЯ выпрыгну в окно.
Да! Чтоб разбиться
На тысячу кусков?
Ведь вы сосуд
Весьма непрочный.
Но куда мне скрыться?
Гнев варвара опасней.
Все сочтут,
Что справедлив он.
С этим согласиться
Я принужден, хоть справедливость тут
Как будто струсила, на срок столь долгий
Месть отложив.
Но ярость на осколки
И бронзу разобьет.
Идут сюда!
Спасайтесь!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Мендо, Хилоте и Эргасто. МендоПраво, незачем, сеньоры.
Ведь я не для расправы и суда
Явился к вам.
Мне тяжело укоры
Выслушивать.
Но для чего тогда
Вы в спальне от супружеского взора
Пытались гостя спрятать в час ночной?
Не знаю за собой вины иной,
Как той, что из тщеславия пустого —
Причины стольких бед — впустила в дом
Фернандо. Хоть уйти он дал мне слово,
Но не сдержал его, любви огнем
Охваченный. Он страха никакого
Не чувствовал, покуда муж ключом
Не щелкнул. Тут идальго заметался,
Забрался за кровать и там остался.
Так нужно, чтоб исчез он как-нибудь!
Кто страж дверей?
Ваш муж.
Сеньор влюбленный!
В моей каморке вас могу замкнуть.
Тогда считайте жизнь свою спасенной.
А жертвы роль, надеюсь я, ничуть
Сыграть не трудно будет Мондрагону.
На душу тяжкий взваливаю грех.
Я спрячусь!
Этим вы спасете всех.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Эльвира, Мондрагон, Мендо, Хилоте, Эргасто. Донья ЭльвираЯ ничего еще не понимаю.
Сейчас все разъяснится. Хиль! Впусти
Сеньора.
А тебе препоручаю
Жену.
Иду.
А нам не по пути?
Стой здесь.
Стою и смерти ожидаю.
Коль вам удастся честь мою спасти,
То вам обязана я жизнью буду.
Нет, господу, — пусть сотворит здесь чудо.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Антона, дон Леонардо и Хилоте. АнтонаПростите! Из-за всех тревог
Нашла я настежь вход открытым.
О честь! Твой приговор жесток:
Я должен, обнажив клинок,
Убийцей стать иль быть убитым.
Нет, нет, сеньор! Клинок в ножны!
Что? Не заслуживает мести
Постигшее меня бесчестье?
Хоть гневаться вы и вольны,
Но обстоятельства все взвесьте.
Войдя по вашей просьбе в дом,
Я здесь услышал об одном
Необычайном приключенье.
Надеюсь, ваша ярость в нем
Легко отыщет утоленье.
Был найден мною тот злодей,
Что здесь, притиснутый кроватью,
Стенал и смерти ждал своей.
Кто это? Тотчас должен знать я.
Соседа вашего лакей.
Здесь, в спальне, своему сеньору
Служил он?
Не об этом речь!
Пройдоха любит Леонору,
Лишь для нее он в эту пору
Сюда проник. Ее наречь
Поклялся он своей женою.
Не так ли?
Я всему виною!
Дозвольте ж мне прижать к груди
Красотку.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Леонора. Дон Леонардо (Леоноре)Слово за тобою.
Все это правда? Подтверди!
Сеньор! Вернулись вы так рано,
Что прятаться пришлось ему.
С испугу, что ль, уж не пойму,
Сюда попал он…
Как ни странно,
Я жертвой стал самообмана.
Вот участь женская! Взбредет
Что-либо в голову мужчине,
И ставится все это в счет
Той, что всех ангелов невинней.
Мужчина ведь не придает
Словам и клятвам женским веры.
Увидит чью-то тень во сне,
Ну хоть слуги, сказать к примеру,
И возомнит, что кавальеро
Проник в альков к его жене.
Счастливицы те, что от мира
Навеки отрешась, приют
Нашли в пустыне и живут
Отшельницами.
О Эльвира!
Нет, поздно!
Ради слез, что тут
Вы пролили, вас о прощенье
Молю. Ведь в то мгновенье сам
Не верил я своим глазам,
Хоть был мужчиной, а не тенью
И не игрою сновиденья
Виновник ярости моей.
Он только тень, но, не желая
Терпеть обид, я уезжаю
К моим родным.
Змеи страшней,
Да и опасней тень иная.
Ей было бы за вас, сосед,
Замолвить слово тут уместно.
Велит вам честь простить.
О нет!
Ведь я ославлена бесчестной.
Обидой вызван ваш ответ.
Ваш муж неправ был, но коль скоро
Он повинился, то раздору
Конец — вот вам совет простой.
Когда бы не был ты слугой
Столь благородного сеньора,
То палками тебя я взгреть
Велел бы.
Что мне их удары?
Кто женится, тому их впредь
Не избежать.
Вы пожалеть
Его должны. Ужасней кары,
Чем счастье, что бедняга сам
Себе избрал, на свете нету.
Подать для брачного обета
Друг другу руки нужно вам.
И я им разрешаю это…
Да и они — себе самим.
С женитьбой все недоуменья
Тотчас развеются как дым.
А нам что делать, остальным?
Что? С вашего соизволенья,
Покрепче на земле стоять,
Открытым, Аргусу под стать,
Один хоть глаз всегда держать,[27]
Но к вашему пусть будет дому
Он обращен, а не к чужому.
Кто столь учен и столь умен,
Чтоб взялся самовластно он
Республикою Чести править?
Ведь и мудрец не огражден
От бед, что могут обесславить
Любого, честь его сгубя.
Но так как полночь у порога,
То лучшего нет эпилога,
Чем дать совет вам на дорогу:
Быть умным в доме у себя.
ЧТО СЛУЧАЕТСЯ В ОДИН ДЕНЬ
Перевод А. ЭФРОНДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Херардо. Бланка — его дочь. Марсело — его сын. Теодора. Дон Хуан де Вибера. Дон Фелис. Инес — служанка Бланки. Леон — слуга Марсело. Селья — служанка Теодоры. Томе — слуга дона Хуана. Педро — слуга дона Фелиса. Нотариус. Врач. Двое слуг Теодоры.Действие происходит в Мадриде.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
УЛИЦАЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Бланка, Инес. БланкаГде твое благоволенье,
О любовь? Несешь лишь беды,
Наши лучшие победы
Превращая в пораженья…
Если нынче небреженье
Страсть вчерашнюю сменяет,
Много ль радости являет
То, что отнято судьбою?
Дивный клад утрачен мною —
Кто теперь им обладает?
Думая, что счастье вечно,
Не пеклась о драгоценном,
Что к прискорбным переменам
Привело меня, конечно.
Жизнь, текущая беспечно,
Огорченьями чревата…
Знаю я, что виновата,
И приемлю испытанья
Нынешнего состоянья —
По ошибкам и расплата!
Мысли! Вы ль не тайновидцы,
Вам ли, мудрым, не поверю,
Предсказавшим мне потерю
И страданья без границы?
В вас могу ли усомниться,
Помыслы мои, коль горе
Обещали мне, не споря
С правдой? Тот живет вслепую,
Кто, в беде беды не чуя,
С собственным рассудком в ссоре.
Между страхом и сомненьем
Чаянья мои блуждают,
Словно кары ожидают
Возвещенной провиденьем.
Пусть и ревность и влеченье
Сгинут вместе! Что за радость
В недоверии, за сладость
В огорчении? Когда я
Жду удара, изнывая,
Эта радость мне не в радость!
Госпожа не пропустила
Ничего?
Конец и речи
И любви. Не жажду встречи
С тем, что я похоронила.
В вашей ревности причина
Всех обид на дон Хуана.
Речь такую слышать странно!
Если держит путь мужчина
От тебя в Кастилью, значит,
Сам забыл о многом или
Хочет, чтоб его забыли.
Ну и пусть в Кастилью скачет!
Праздник посетить церковный
Иль иной — не преступленье.
Разве ищет развлеченья
Страсть на стороне? Ведь все в ней
Праздник! Ревность заменяет
Бой быков, а страх измены
Может не сходить с арены,
Где сама любовь метает
Дротики или под стрелы
Подозрений щит терпенья
Подставляет, где уменья
Требует игра и смелы
Все участники. Когда же
Речь пойдет о лицедеях,
То любовь стократ сильней их
В драмах, шутках или даже
Интермедиях, где мужа
Ловкая жена стремится
Обмануть. Пусть я девица,
Но глаза мои мне служат
Вместо знанья жизни. Видно
Мне, как страсть играет нами.
Развлечения не в драме —
В даме ищут! Цвет завидный
Уст, ланит ее атласных
Предпочтет ли розам в парке
(Солнцу — мрак, заре — огарки)
Кавалер, влюбленный страстно?
Иль слезинкам, порожденным
Негой, — блестки водомета?
Видно, ссориться охота
Из-за ничего влюбленным!
Не какой-нибудь проказник
Дон Хуан. Наверно, дело
Кавалеру повелело
Посетить кастильский праздник.
Он не гранд, ему не надо
Быть на празднике в Кастилье.
Злит меня мое бессилье!
Ваша злит меня досада…
Человек он не придворный,
Значит, ехать не обязан.
Помни, будет он наказан!
Заверяю непритворно:
Я на все пойду в отместку —
Пусть не жить мне в доме отчем!
Будет помнить долго очень
Друг и Бланку, и поездку!
Заменить любовь забвеньем
Вы сумеете ль?
Не знаю.
Пусть придет любовь иная,
Порожденная отмщеньем!
Замысел невероятен!
Отчего? Отец к тому же
Прочит мне другого мужа:
Фелис и богат и знатен,
Образец дворянской чести,
Друг семьи, родня отцова,
Ну и, что всему основа,
Он на празднества не ездил!
Как бы вам не рассердиться
На себя, и очень скоро!
Тише! Педро вот!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Педро. ПедроСеньора!
Разрешите обратиться
К вам тому, кто может службу
Сослужить вам…
Очень рада,
Вот тебя-то мне и надо!
Передам привет и дружбу
Фелису с тобой. Чем занят
Твой хозяин?
Только встали
От стола, как приказали
Карты им подать…
Мне ранят
Душу собственные речи.
О любовь моя!..
Играют
Вместе.
Кто же побеждает?
Мой сеньор.
Себе перечит
Карточной игры примета.
Не припомню!
Незадачлив
В картах — кто в любви удачлив.
Ну-ка, применимо ль это
К Фелису? Необычайно
Счастлив он в любви, так как же
В картах побеждает?
Так же
Как в любви — всегда случайно!
Нынче вы — его везенье,
В честь чего с мешком поклонов
Эти двадцать шлет дублонов
С выигрыша вам…
Почтенье
Мне он оказал. Должница
Я его.
Чтоб в модном стиле
Туфельки себе купили.
Перед вами извиниться
Просит он заране, коли
Дар не устоит на месте
С ножками сеньоры вместе,
Что достойны царской доли —
В золото обуться…
Боже!
До каких глубин достану,
Досаждая дон Хуану!
Скоро два часа, похоже.
Мне пора седлать гнедого.
Ждут еще дела и встречи,
А не за горами вечер…
Подойди-ка на два слова!
Эту ленту осторожно
Фелису отдашь, пусть даже
Мой отец там — он не скажет
Ничего…
Что ж, это можно!
И с тобою мне приятно
Поделиться. Вот четыре
Золотых. Раскрой пошире
Кошелек…
Четырехкратно
Бог благослови вас! Пусть
Вам, как первую награду,
Даст он лучшие наряды,
Те, что отгоняют грусть…
Он учтив…
Пусть время злое,
Во-вторых, до ваших зубок,
Черных кос и алых губок
Не дотронется рукою.
В-третьих, пусть бы сохранил
Вам господь здоровье, чтобы
Вы не ведали до гроба
Притираний и белил.
Наконец, пусть мужем вашим
Будет избран только тот,
Кто ни разу не уснет,
Вам любовь не доказавши!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Бланка, Инес. ИнесЛегче стало?
Как сказать!
Так вот светит нам в ночи
Пламя гаснущей свечи:
Вспышка — и темно опять.
Да, не греет ваш огонь.
Деньги в кулаке зажали…
Я рассеянна в печали.
Что-то чешется ладонь!
На, держи!
Ну и дары!
Мне — один, тому — четыре…
Ты — своя!
Да, в этом мире
Дамы к дамам не щедры!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и Томе. ТомеВот и я, Инес, здорово!
Бог дойти до вас помог,
Так же как и резвость ног.
Эко диво, право слово!
Сам Томе вернулся к нам…
Донья Бланка! Цвет жасминный!
Ангел нежный и невинный!
Можно преданным устам
Краешка коснуться платья?
Но сердита ваша милость…
Или что-нибудь случилось?
Только то, что ты — некстати.
Я? Но я ведь не один
И несу благую весть!
Ваш знакомый — тоже здесь:
Дон Хуан, мой господин.
Не припомню, что за дон…
Дворянин, чей ум и вид
Восхитили весь Мадрид.
Лишь на той недели он
Отбыл…
Вряд ли я его
Видела когда-нибудь.
Слепоты подобной суть
В ревности, верней всего.
Ей и свойственно как раз
Женщинам туманить взор,
На ухо шептать им вздор…
Добралась она до вас,
Вижу…
Эти размышленья
При себе оставь, Томе.
Иль ты не в своем уме?
Ревность возвращает зренье
Слепнущей любви. Когда
Отбыл дон Хуан в Кастилью,
Брошенная птичка крылья
Обрела и из гнезда
Выпорхнула; нынче речи
О былом не может быть —
Прошлого не воротить.
Значит, не желает встречи
Птичка в кинутом гнезде?
Да, ты прав. Не любят птицы
В брошенном жилье ютиться…
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Инес, Томе. ТомеРассердилась — быть беде!
Что скажу я дон Хуану?
Все, что хочешь!
Не пойму…
Уезжал, она ему
Говорила — ждать, мол, стану,
А вернулся…
Любят споры
Все влюбленные.
Поэт
Так сказал: «Согласья нет
Там, где не бывает ссоры».
Буря, верно, не всерьез?
Да, без всякого сомненья.
Ищет скорбь уединенья,
Чтоб не видно было слез.
Слезы быстро высыхают!
Солнцами сияя, взгляды
Облака рассеять рады —
И согласье наступает…
Мне хоть не пришлось рыдать,
Что уехать ты посмел,—
Господин тебе велел,
Ты не сам решил сбежать.
Как ты съездил? Расскажи!
Не владеем слогом мы,
Как великие умы
Иль ученые мужи.
Был один писатель там —
Вот его перу под силу
Рассказать о том, что было,
Ну, а мы-то… Где уж нам!
Что за скромность, за смиренье!
Ты сейчас меня поймешь…
Скажем — пел я: хоть бы грош
Кто бы подал мне за пенье!
Быть бы надо победовей!
Хоть чихай на всю округу,
Все равно не сыщешь друга,
Что ответит «на здоровье!».
Да уж, коли нет заслуг,
Ни ума, ни остроумья,
То нескромным быть — безумье
Для скромнейшего из слуг.
Все же хочется узнать
Мне о празднике в Кастилье,
Так, в простонародном стиле,
Ибо нет терпенья ждать,
Чтобы овладел ты слогом,
Чтоб тебе в игре король
Выпал или туз. Изволь
Рассказать мне хоть немного.
Ну, тогда о слугах слушай —
Не умею про вельмож.
Как, о слугах?
Да.
Ну что ж!
Начал я. Развесьте уши,
Вы, каурые, гнедые,
Жеребцы из Алькараса,
Белые и вороные,
Вы, кто воду пьет из лужи.
Вы, кто пьет из Иппокрены,
Вы, несчастные калеки,
Клячи отставных военных,
Тех, что до зимы разуты
И оборваны до лета,
Что худы, как мотовила,
И, как пугала, одеты!
Слушайте, магистры-мулы,
Добрых лекарей опора
(Да очистит вас морковка
От репейного запора!),
Вы, церковные лошадки,
Что в вуалях, словно вдовы,
Удила свои жуете,
Отрешившись от земного!
Также вы внимайте, кони,
Вы, что, рады иль не рады,
Тащите в резных колясках
Молодых прелестниц с Прадо!
Также мулы с толстым брюхом,
В крепкой монастырской сбруе,
В том числе и те, что возят…
Что про седоков скажу я?..
Слушайте: итак, в Кастилье
Были лучшие мужчины,
Те, чья слава прогремела
От стакана до кувшина,
От Дуэро и до Тахо,
Тахо, что вбирает воды
Мансанареса, который
Дань ему от года к году
Возит мылом и петрушкой…
Был на празднике Бенито,
Уроженец Талаверы,
В красно-буром платье, сшитом
Уж не с холостяцким блеском.
Дар жены — на ленте длинной
Крест — он нацепил на шею:
Так велит христианину
Отмечать свой брак обычай.
И сапожки не по росту,
И подвязки не на месте
В нем подчеркивали сходство
С петухом в бойцовых шпорах.
Сам Мартин из Корредеры
В играх не жалел усилий
Ни своих, ни клячи серой.
Был усач в чудной ливрее,
Отливавшей рыжим глянцем.
Перья белые служили
Лепестками померанцу.
Прикрепленные им к шляпе
Локоны любимой дамы
Были гнидами покрыты
Так, как будтожемчугами.
Правда, убедила дама
В том его, что эти гниды —
Души брошенных влюбленных,
Что скончались от обиды.
Ну и души!
Слушай дальше…
Был там также шут Лоренсо,
Уроженец Фортинейры,
Что кастильских уроженцев
Мог бы в плутовстве наставить.
Коротышка круглый, крепкий,
Выглядел он лучше многих,
Пусть и походил на репку
Из Галисьи плодородной —
Края репы и дворянства.
Был он в куртке синей с черным,
Да и прочее убранство
Отдавало чернотою
И отсвечивало синим.
Снарядив его в дорогу,
Подала ему Марина
Вместе с жарким поцелуем
Кус поджаренного сала…
Милосерднейший поступок!
В сумку класть его не стал он,
А тотчас же сунул в брюхо,
Начертав на брюхе…
Ловко!
«Кто любим — не отощает!»
Он поэт?
Молчи, плутовка!
Я и то молчу.
Злословить
О товарищах не стану.
Ну, а дальше?
Дальше был там
Некий Берналь Толосано.
Как не выколол усами
Сам себе он оба глаза,
Не пойму. К нему в дороге
Прицепились, как зараза,
Не один — четыре друга.
Он поил, кормил, снабжал их —
От сапог до марципанов —
Всем, как будто деток малых.
Он к своей ливрее графской —
Желто-красно-сизо-белой —
Приколол еще и ленту
В честь суконщицы рамосской
Преискусной Каталины.
Вслед за ним, в себе уверен,
Появился Перо Маркос.
(Он вполне благонамерен,
Несмотря на то, что левой
Действовать привык рукою…)
Нес четыре он баула
Столь высоких, что порою
Мне казалось — в кипарисах
Он дорогой заблудился.
Силою незаурядной
Перо здорово кичился,
Потому и на собратьев
Не любил учтивость тратить,
Все покрикивал: «Эй, дядька!»
Или — «Как тебя там, братец?»
На мосту, что Сеговийским
Называют (он в гранитных
Лапах маленькую лужу —
Без очков ее не видно —
Уж который год сжимает),
Я унылую девицу
Заприметил. Очи девы
Источали ту водицу,
Коей луже не хватало.
Для кого предназначались
Два воротника расшитых
И платочки, что, печалясь,
Девушка спустила в воду?..
А теперь — ко мне, Камены,
Ибо Калиндрас могучий
Сам явился на арену,
Как дель Карпьо[28] знаменитый.
В перламутровой ливрее
Он блистал — ему сутана
Все же подошла б скорее,
Скрыв его кривые ноги.
Ни один в игре так ловко
От копья не уклонялся
И не ждал с такой сноровкой
Выхода быка, желая
С ним и вовсе не встречаться.
Рассказать тебе подробно
Обо всех, кто состязаться
Вышел в подвигах, в нарядах,
В громких кличках, то ж, поверь мне,
Что пытаться все обманы
Всех купцов учесть, иль перья
В крыльях славного Пегаса,
Или все мои попытки
Приласкать тебя. Скажу лишь,
Что хозяева убытки
За бахвальство и за роскошь
Челяди своей терпели,
Те ж себе и в ус не дули;
Что башмачники при деле
Оказались и портные…
Альгуасилам, всем на свете,
Не взыскать и сотой доли
Денег, пущенных на ветер
В дни торжеств… Но я кончаю,
Ручки милые целуя,
Ибо вижу дон Хуана.
Дон Хуан? Тогда уйду я.
Выдержать влюбленных пени
Даже камень вряд ли сможет.
Да, разумного в них мало…
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Томе, дон Хуан в дорожном платье. Дон ХуанНу, Томе!
Сеньор?
Так что же,
Золото мое ты видел?
Да уж видел…
Что сказала?
Доброго довольно мало.
Как бы я вас не обидел!
Говори!
Не дав мне ножку
Ей поцеловать, под платье
Спрятала ее: «Некстати
Прибыл», — фыркнула, как кошка.
«Вы ошиблись, — отвечаю,—
Я приехал кстати, ибо
Дон Хуан со мною прибыл!»
А она: «Таких не знаю».
Я ей объясняю, кто вы,
Что не следует сердиться…
«Передай ему, что птицы,
Мол, не прилетают снова
В гнезда брошенные…»
Мило!
Так вам передать велела.
Мило ль, нет ли — ваше дело…
Дальше слушайте, что было:
Тот сеньор, дон Фелис, там уж
Пил и завтракал с папашей;
Значит, плохо дело ваше,—
Донья Бланка выйдет замуж
Не за вас. Еще до ночи
Не пришлось бы вам признаться,
Что в любви нельзя вверяться
Женщине капризной очень.
Ей хотелось, несомненно,
Подразнить меня — в отместку
За несчастную поездку.
Ни угрозы, ни измены
В том не вижу я.
Сторицей
Ревность мстит. Она способна
Действовать упорно, злобно.
Нет, мне нечего страшиться.
Бланка — женщина!
Заладил!
Говоришь — до ночи? Что же
За полдня случиться может?
За полдня Нерон утратил
Всю империю.[29] Могучий
Александр — целый мир
Превратил в ничто, в эфир
Флот свой Ксеркс, и стала кучей
Пепла Троя…
Эту древность
Расскажи своей куме.
Знаю я одно, Томе,
Что на ревность можно ревность
Натравить, тогда, без спору,
Также до ночной поры
Бланка выйдет из игры,
Заподозрив Теодору
(Та в меня ведь влюблена),
И падет моя плутовка
Жертвой собственной уловки.
Теодора? Вот она!
Словно чует — тут как тут!
Этой встрече рад я, право…
Ревность — острая приправа
Для любовных пресных блюд.
Да, любовь не даст уснуть.
Только погасил светильник —
Ревность завела будильник
И толкает снова в грудь…
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же, Теодора, закутанная в плащ, двое сопровождающих ее слуг и Селья. СельяСлышно, прибыл дон Хуан.
Как? Живет он в этом доме?
Дом, как дом, но дома кроме
Вот я сам — из дальних стран!
В добром здравье видя вас,
Рада вам раскрыть объятья.
Друг мой! Должен вам сказать я,
Что вдали от этих глаз
Чуть не захворал от скуки.
Это новость! По глазам
Вы моим скучали там?
Я обязана разлуке
Этим чудом, так как ране
Взгляд мой после многих встреч
Не сумел к себе привлечь
Капли вашего вниманья.
Да… Разлука, отдаленье
Помогли мне в краткий срок
Стать рабом у ваших ног,
В вас узреть венец творенья.
Гибель в вас моя иль счастье —
Сами вы должны решить.
Что для вас мне совершить?
Весь я ныне в вашей власти.
Честным быть, не лицемерить,
Вот о чем просила б вас.
Так внезапно, сей же час
Как могу я вам поверить?
Вам, чтоб верить, время нужно,
Мне — чтоб вас завоевать.
Если долго надо ждать,
Чтоб узнать, насколько дружны
Души наши, что в залог
Чувства вашего дадите?
Все что только захотите!
Вам расписку дать бы мог
В том, что вам принадлежу я,
В том, что вами взят я в плен,
Но хочу от вас взамен
Тоже получить такую.
Я бы счастлива была:
Вы придумали так мило…
Эй, Томе! Перо, чернила —
Чтоб сеньора поняла,
Как влечет меня к ней чувство!
Поживей!
Иду, спешу!
Я от счастья чуть дышу!
Ложь — великое искусство!
Донья Бланка к вам идет…
Ревность действует — и скоро!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же, донья Бланка и Инес. БланкаВероломный!.. С Теодорой!..
Ах, какой коварный ход!
Дон Хуан, сеньор! Когда же
Вы изволили прибыть?
Я? С зарей. Чтоб ясным быть —
Вот моя заря, она же
Теодора.
Вы с пути
В добром здравье, ваша милость?
Да, как видит ваша милость.
Злоязычней не найти
Ревности, а как учтива!
«Ваша милость» тут и там…
Ложь сопутствует речам
Чересчур медоточивым.
Вашу милость да хранят
Небеса!
И ваша милость
Дай господь, чтоб сохранилась!
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Теодора, двое ее слуг, Селья, Бланка, Инес. Инес (в сторону)Коль о милости твердят,
Жертвы близко!
Отчего ты
С ним была так холодна?
Ах, да с ним тоска одна:
То признанья, то остроты…
Рада я, что ничего
Между вами…
Да, не спелись
С дон Хуаном. Мил мне Фелис
И… невеста я его!
Что ты?
Правда!
Значит, нам уж
Нечего скрывать: итак,
С Фелисом вас свяжет брак,
Я за Хуана выйду замуж.
Он мне сделал предложенье…
Шутишь ты!
Ничуть, поверь!
Остается нам теперь
Обменяться поздравленьем…
Мне понятно, почему,
Расхотев на мне жениться,
Он спешил в Кастилье скрыться…
Нет пределов моему
Счастью…
Что ж, смириться надо…
Съездить не мешало нам бы
Вечерком в Каса дель Кампо.[30]
Я предпочитаю Прадо.[31]
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Те же и Томе. Томе (в сторону)От подобных поручений
Страх по коже пробирает,
Ибо что от них бывает
В жизни, кроме огорчений?
Вот бумага: без помарок
Подпишите…
Подпись ставлю.
Радость и тебе доставлю —
Кошелек прими в подарок.
Он с душою?
Без сомненья,
С золотою!
До чего ж вы
Щедры! Туфелек подошвы
Вам целую в знак почтенья.
Я не жадный. В самом деле,
Мне бывает просто скушно,
Если вещь — и вдруг бездушна!
Каб еще одним владели
Кошельком, тогда, быть может,
Я, не побоявшись риску,
Подарил бы вам расписку
Дон Хуана.
Отчего же
Медлишь? Нá кольцо в награду!
Вот — владейте! До свиданья.
Ах, сбылись мои мечтанья!
С ревностью шутить не надо…
Для меня ж моя проделка
Обернулась очень скверно.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Теодора, двое ее слуг, Селья, Бланка, Инес, дон Фелис, Херардо, Педро. ХерардоПроигравшись — рад безмерно!
В крупной ли игре иль мелкой,
Мне не следовало, право,
Разорять вас…
Не волнуйся!
Выигрышем обернулся
Проигрыш мой.
Мне по нраву,
Что выигрывал я дважды:
В картах повезло сначала,
А потом мне «да» сказала
Бланка, чьей руки я жажду.
Милый друг! На всей планете
Ты достойнейший мужчина!
Мне уехавшего сына
Заменяешь…
Чувства эти
Льстят мне.
Бланка! Вот отец твой
И жених…
Да, дорогая.
Что ж взглянуть, как я играю,
Не зашли?
Не знала средства,
Чтоб избегнуть искушенья
Выбрать сторону, которой,
Не вступая с сердцем в споры,
Отдала бы предпочтенье,
Пожелала бы удачи.
Кто б другой, прошу отметить,
Так умно сумел ответить?
Да, она любому сдачи
Даст; умом ее прелестным
Собственный мой ум пристыжен,
Хоть я им и не обижен.
Бланка! Было бы мне лестно,
Если бы иною стала
Ваша лента, цвет надежды,
Что меня питала прежде,
Изменив на колер алый
Чаяний, достигших цели.
Непригоден цвет зеленый
Для мечты осуществленной!
Что скажу? Запечатлели
Мне уста любовь и муки.
Месть нелепая! Нежданно
У меня ты дон Хуана
Отняла…
Пора бы руки
Вам соединить, как надо,
Ибо вижу: твой жених
Не по-праздничному тих…
Где ж свидетели обряда?
Ах, конец приходит мой!..
Педро, эй! Найди-ка, малый,
Двух свидетелей!
Пожалуй,
Дон Хуана со слугой?
Оба прибыли недавно.
Ладно!
Дон Хуан наш друг —
Будет и твоим. Досуг
Сможешь проводить с ним славно.
Он — наш гость.
О нем слыхал.
Досадить тебе желая,
Дон Хуан, увы, должна я
Выйти замуж: ты ведь дал
Слово донье Теодоре…
Вот сейчас своей судьбе
«Да» скажу я при тебе.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Те же, дон Хуан, Томе и Педро. ПедроВот свидетели!
О горе!
Бланка замуж собралась…
Хорошо, что мы явились…
Дон Хуан!
Да, ваша милость?
Рад приветствовать я вас.
Тронут вашим добрым словом,
Но боюсь докучным быть:
Не успев от вас отбыть,
Я опять под вашим кровом.
То, что в торжестве таком
Примете, мой друг, участье,
Для меня вершина счастья.
Для меня же счастье в том,
Что своим расположеньем
Одарили вы меня…
Я боюсь, не хватит дня
Нам двоим на изъявленья
Дружбы. Перейдем к делам.
Фелис и сия девица
Пожелали обручиться.
Засвидетельствовать вам
Нужно данное событье.
Это сделаю, когда
Вашу волю словом «да»
Вы, сеньора, подтвердите.
Тотчас же своей рукою
Подписать смогу контракт.
Говорю я «да».
Итак,
То, что было лишь мечтою,
Можете осуществить
В браке.
Жажду разрешенья
Удалиться…
В восхищенье
Я!
А что и говорить,
Фелис, о моей отраде!
Мне Томе расписку дал
Вашу…
Сам бы вам сказал
«Да» с восторгом!
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Дон Хуан, Томе. Дон ХуанКак я сладить
Мог с собой, когда меня
Горе чуть не удушило!
Все, что в жизни нам грозило,
Может сбыться за полдня.
Прочь, надежды! Бланкой движет
Склонность, но отнюдь не месть,
Коль смогла мне предпочесть
Фелиса.
Сеньор, услышат!
Не кричите!
Что мне в том,
Коль погиб я?
Едет кто-то…
Кто б ни ехал, с нас заботы
Он не снимет…
Входит в дом
Бланки брат, сеньор Марсело.
В добрый час! Все нынче кстати
Для того, кто жизнь утратил.
В прах разряжен, смотрит смело…
Все подряд целуют гостя…
Скоро также поцелуют
Лоб застывший мой…
Такую
Музыку, сеньор, вы бросьте!
Из-за Бланки столько стонов
Испускать вам не пристало —
Благородства в этом мало.
Кабы тысячу дублонов
Потеряли вы…
Болвану
Не понять, хоть слезы брызни:
Тысячи сердец и жизней
В ней теряю непрестанно.
Ревновать заставив Бланку,
Неразумно поступили:
Вот и рыбку упустили,
И удилище с приманкой.
Лучше было б вам смолчать,
И беда прошла бы мимо.
Вызвать ревность у любимой,
Значит — счастье потерять.
Ревность на врача похожа:
В ней и гибель, и спасенье…
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Те же, Марсело в пышной военной форме и Леон. МарселоВидишь — сердца опасенья
Правдой обернулись!
Что же,
Самый лучший прорицатель —
Ревность.
Вот Марсело!
Друг мой!
Жизнь мне обернулась мукой
Из-за новостей, приятель!
Или шурину не рад?
Рад-то рад, но сговор скорый
Твой с сеньорой Теодорой —
Вот чем потрясен я, брат!
С нею я не обручен,
С нею лишь бумажкой связан,
И подсказывает разум:
Брак не будет заключен.
Ты приехал в добрый час:
Если вздумаешь, Марсело,
Сам вмешаться в это дело,
Все наладится, бог даст!
В добрый час? Чтоб увидать,
Как выходит Теодора
Замуж за тебя? Умора!
Свадьбе этой не бывать.
Почему?
Когда б не месть
Глупая, с твоей сестрою
Был бы обручен, не скрою,
Я! Не Фелис!
Будь я здесь,
Прекратил бы этот бред.
Можно, я скажу?
Конечно.
«Да», что сказано навечно,
Можно переделать в «нет».
Бланка будет вам женой,
Если брат ее, Марсело,
С ней поговорит умело.
Выход где найдешь иной?
Друг Марсело! Будет лучше
Говорить нам откровенно,
Ибо я не только гость, но
Друг твой самый неизменный.
Ревность всё в сердцах и в доме
Вывернула наизнанку.
Коли только ты сумеешь
Возвратить мне донью Бланку,
Я, господь тому свидетель,
Не женюсь на Теодоре.
Будет так на самом деле
Или только в разговоре?
Если слова не сдержу я,
Пусть клеймят меня печатью
Вероломства и измены!
Так приди в мои объятья,
Дон Хуан! Судьба свела нас
В миг, когда я до предела
Доведен своей любовью.
Жизнь и смерть моя всецело
От тебя, мой друг, зависят —
Так располагай же мною!
Чин поручика в сраженьях
Заслужив, сейчас с войною
Я простился и с Миланом.
Пал там дон Алонсо — слава
Благородного семейства
Пиментель,[32] а он по праву
Слыл средь нас непобедимым
И бесстрашным, лишь над роком
Он не одержал победы.
В нем утратил я до срока
Покровителя, страна же —
Гектора и Ахиллеса.[33]
Юн годами, дон Алонсо
Многих мудрецов известных
Превзошел и полководцев.
От его ударов море
Дыбилось, круша галеры
Турок, наводнивших горем
Всю Италию. Хотел бы
Гонгоры владеть пером я,[34]
Чтобы рассказать об этом,
Но, увы, ему не ровня!
А сейчас я жажду мира
В сердце собственном, но чувства
Вновь велят за шпагу браться.
Друг! Спаси от безрассудства,
Помоги моей женитьбе,
Я за то берусь разладить
Обрученье Бланки.
Если
Сможешь Фелиса спровадить —
Навсегда твоею будет
Теодора.
Все устрою.
Но не медли — скоро вечер!
За полдня с людьми такое
Может статься, что и за сто
Лет не расхлебаешь…
Тише!
Бланка! Уходи скорее!
Ухожу… Томе, дружище!
Ты что думаешь?
Что солнце
Не зашло и что до ночи
Все еще четверг.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Марсело, Леон, Бланка. БланкаМарсело!
Ты невесел, озабочен…
Отчего?
Хорош ли повод
Для веселья? Пусть и знатен
Фелис, пусть он и родня нам,
Выбор твой мне неприятен.
Ты не прав. Достоин Фелис
Лучшей партии.
Но прежде,
Если можно мне касаться
Этого, к иной надежде
Ты стремилась и другого
Счастия себе желала.
Ты любима дон Хуаном.
Как мне только что сказал он,
Взять тебя готов он в жены
И отдать мне Теодору,
Если Фелиса ты бросишь.
Помоги мне эту гору
С сердца снять, не то в Милане
Путь мой жизненный…
Ни слова
Боле! Истинной любовью
Я пожертвовать готова
Для тебя, не то что ложной.
Сделай, чтоб Хуан расстался
С Теодорой, если даже
В чувствах разочаровался
Он моих… и все желанья
Помогу тебе исполнить.
Вот и Теодора.
Чтобы
Милой о себе напомнить,
Ты в Каса дель Кампо тотчас
Поезжай — я там свиданье
Вам устрою.
Там спасусь я
Иль умру без покаянья!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Бланка, Теодора. ТеодораТри часа, а мы с тобою
Ну никак не соберемся!
Верно, скоро все рехнемся
Из-за нашего героя.
Вне себя домой он прибыл,
Всю семью привел в волненье.
Видно, быть тебе сраженьем,
В коем брат мой примет гибель.
Как, Марсело?
Да, с ним вместе
Как бы не покончил счеты
С жизнью дон Хуан!
Ах, что ты!
Кто принес Марсело вести
О помолвке дон Хуана?
Я!
Ужель не знала ты,
Что лелеял брат мечты
Обо мне?
Не знала…
Странно!
Как неловко!
Жаль мне братца…
Молит, чтоб вернула вновь
Ты ему свою любовь
Прежнюю… Должна признаться,
Дон Хуан ему дал слово
На тебя не притязать.
Нет, такое слово дать
Он не мог — ведь все готово
К нашей свадьбе, мне расписку
Он о браке подписал.
Но себя он не связал
Этим, ибо путь не близкий
От бумажки до женитьбы.
Он влюблен в тебя — но брак
С дамой друга как-никак
Вероломство… Он прослыть бы
Вероломным мог…
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Те же и Инес. Инес (Бланке)Коляска
Ждет.
Постой, куда спешишь?
Вероломство, говоришь?
Да.
Вникая в эту сказку,
Вижу я, что вероломством
Здесь грешит не дон Хуан!
Милая! Тебя в обман
Вводит с ревностью знакомство.
Я-то с Фелисом обетом
Связана…
Да, правда… Что же,
Едем?
Едем!
…Не поймешь,
Связана иль нет. Об этом
Скажет будущее.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Бланка, Инес, дон Хуан, Томе. ТомеВот и
Бланка — с ней Инес одна.
Как здесь смелость мне нужна!
Я спасу вас от заботы…
Дон Хуан целует ножки
Вам, прелестная сеньора!
Вот стоит он с постной миной
В предвкушенье разговора.
Разговоры ни к чему нам.
Отчего же так сурово
Вы обходитесь с влюбленным?
Выхожу я за другого,
И с другою он помолвлен.
Что помолвка! Взять, к примеру,
Шахматы: игрок часами
Думает, как офицера
Или пешку передвинуть,
Чтобы выиграть, а в браке
Выигрыш еще важнее.
Уж над этим ходом всякий
Думает — и передумать
Может.
Хитрый ты проныра!
Говорил один ученый
Мусульманин из Алжира,
Что, над браком и над книгой
Поразмыслив со вниманьем
Лет с десяток, мудрый ставит
Крест на бумагомаранье,
А потом и на женитьбе.
Года три убил Вергилий[35]
На Буколики, а много ль
В них? Шесть-семь эклог от силы.
На Георгики он восемь
Лет, на Энеиду даже
Все одиннадцать потратил,
Да еще — узнать, что скажут
Греки, к ним поехал с книгой.
Почему же за любого,
Лишь спросив: «А он — мужчина?»,
Выйти девушка готова?
Случаи встречал такие!
Вообще, помилуй боже,
И от свадеб, и от книжек!
(От стихов, пожалуй, тоже!)
Но — достаточно об этом.
Мой язык! Прильпни к гортани,
А не то сеньора примет
Глас рассудка за кривлянье…
Слышал я, король покойный,
Нынешнего дед, спиною
Поворачивался к людям,
Чтоб их не смущать собою.
Подождав, пока привыкнет
Гость к спине его почтенной,
Поворачивался ликом
Самодержец постепенно.
Посетитель в это время,
Поборов свое смущенье,
Вел беседу, благодарный
За такое обращенье.
Так же вот и мне хотелось
Вам помочь в лицо друг другу
Заглянуть и объясниться,
Как положено супругам.
Или вас любовь и ревность
Больше страхом не терзают?
Или нечего сказать вам?
Ну, тигрица?
Я не знаю.
Правду говорит он, Бланка.
Хоть взглянули бы, однако!
Вот стоит он перед вами,
Как побитая собака,
Грустный, словно бакалейщик,
Коему надел замок
Сам судья на двери лавки,
Чтоб он торговать не мог.
Отступитесь, злые духи!
Бог мой!
Не хочу я, нет,
С ним мириться. Если б думал
Он…
Но все ж каков ответ
Ваш?
Он не младенец с соской,—
Мог бы действовать и сам.
Думал я как раз об этом…
Тут не думать надо вам,
А вымаливать прощенье,—
Ведь сама не прыгнет в рот
Ложка с медом. Посмотрите:
Мед-то — вот он, сахар — вот!
Слаще меда и муската…
За Испанию, сеньор!
О любимый мой! С тобою
Кто не вступит в разговор!
О любимая, о Бланка!
То-то! «Не хочу никак
С ним мириться»…
С Теодорой
Ты зачем играешь в брак?
Ты же Фелиса невеста?
Это не любовь, а месть.
Вас зовет отец, сеньора!
Если он найдет вас здесь…
Встретимся в Каса дель Кампо!
Еду, чтоб с тобой побыть.
Только-то и нужно было
Глупым, что поговорить!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАСА ДЕЛЬ КАМПОЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Марсело, Леон. МарселоВ Каса дель Кампо мы сейчас с тобою
Находимся, Леон. Красоты эти
Недаром восхваляются молвою.
Лишь дар Праксителя[36] в его расцвете
Способен был бы вот того фонтана
Создать фигуры. Нет на белом свете
С ним схожего. Из солнцем осиянной
Италии он привезен. Отсюда
В Аранхуэс, тепла, благоуханна,
Летит весна и расцветают чудом
Реки бурливой берега. Здесь краски
Свои, от пурпура до изумруда,
Весна творит для ежегодной сказки.
Мне чудится в огнях росы блестящих,
В цветах, в листве, в ее шуршащей пляске
Присутствие божеств животворящих.
На царственное это изваянье
Взгляни — сколь дивен взор очей грозящих
Филиппа-короля! А вот созданье
Лисиппово, но и его уменье
Способно ль Александровы деянья
Отобразить грядущим поколеньям?
Вернусь к Филиппу. Бронзовые лики
Плененных варваров благоговенье
Являют перед тем, кому великий
Карл предком был, перед жезлом вдержавной
Деснице. Племенам разноязыким
Как бы внушает он, что сильным, славным
Мир ослабевший может стать лишь властью
Оружия и веры.
Марсу равным
И доблестью, и грозной бранной страстью,
Бойцом, достойным родины — и Трои —
Узреть его испытываю счастье.
Знавал ли мир подобного героя,
Чей меч соревноваться мог с алмазом,
Чей вид страшил нездешнею красою?
Душу, разум
Вселяет в холод бронзы вдохновенье
Художника.
Мне кажется ожившим
Не только всадник, но и конь, весь в пене
Грызущий удила.
Средь всех любивших
Филиппа вы — вернейший, вижу это!
Но не дано мне быть среди почтивших
Героя память… Не рожден поэтом,
Ни живописцем, как покойный Мудо[38]…
Внимание! Идут весна и лето…
Пойду и я в надежде встретить чудо.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Теодора, Бланка и Инес. ТеодораНесравненной красотой
Этот сад меня пленяет.
В нем природа нам являет
Мастерство и опыт свой.
Вижу — здесь Марсело был!
Теодора! Ты богата
Страстною любовью брата,
Отчего ж ему за пыл
Скупо воздаешь? С коня
Только соскочив, влюбленный
Мчит, усталый, запыленный,
За тобою.
Он меня
Любит, мне же дон Хуан
Мил, итак, заверю смело:
Оба любим мы с Марсело,
Но не связан наш роман.
Значит, не желаешь ты
Мне помочь?
Но чем?
Ответом
На любовь Марсело.
Это
Лицемерные мечты.
Не о брате ты хлопочешь.
Знаешь ты о данном мною
Твердом слове стать женою
Фелиса и мне не хочешь
Верить? Если вспыхнет ссора
Меж друзьями и застанет
Брата смерть, на поле брани
Пощадивши… Теодора!
Что тогда? Не будь беспечной!
Мудрому совету следуй:
Обнадежь его беседой
Ласковой и человечной!
Где ты, глупый? Подойди же!
Весь дрожу я от боязни,
Как приговоренный к казни,
Ибо гнев я ваш предвижу,
Теодора…
Что в нем толку?
Если б прибыли вы ране,
То любовью на признанье
Вам ответила бы. Долго
Вы отсутствовали… Стала
Я невестою другого —
Нерушимо это слово.
Что?
Да то, что я сказала!
Где же вера в достоверность
Чувств моих?
Увы, разлука
Чувства превращает в скуку.
Вы не верите и в верность!
Я же верен вам…
Мой милый!
Для любови без ответа
Слишком вы умны — ведь это
Только глупому под силу.
Глупый мирится с несчастьем,
Умный мирится с бесчестьем.
Но, клянусь, не быть вам вместе
С дон Хуаном! В одночасье,
О Венера, ваш Адонис
Будет мертв.[39] Пусть анемоной
Станет, или эти склоны
Кровью расцветут!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Теодора, Бланка, Инес. БланкаОпомнись,
Брат!
А я его любила!
Что ж, пришлось покончить с ним —
Я ведь связана с другим.
Кстати, что в записке было
Той, в которой дон Хуан…
Вот что пишет кавальеро.
«Я, Хуан Луис Виберо
Теодоре де Лухан»…
Пребанальное начало,
Вроде «шлю вам свой поклон».
Ты того, что пишет он,
До конца не дочитала.
«…слово дал, что буду ей
Мужем»… Извини, подруга,
Но не быть тебе супругой
Дон Хуана! Мне важней
Счастье брата.
Что случилось?
Ест записку! Боже мой!
Ну, ревнивица, постой!
Чтоб ты ею подавилась!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Дон Хуан, Томе. Дон ХуанКак сентябрь ласкает взор
Яркой зеленью наряда!
Вам бы поберечься надо
Посторонних глаз, сеньор!
Пусть с аркадскими лесами
Схож сей парк,[40] но на беду
Все у всех здесь на виду.
Как нам быть, не знаем сами,
С Бланкой. Друг Томе! Устрой
Встречу нам!
Я постараться
Рад, но, право, потеряться
Легче в местности такой,
Где со всех сторон аллеи
И фонтаны, чем найти
Бланку.
Если б на пути
Многославного Тезея
Лабиринт и Минотавр
Просто так сдались,[41] без боя,
Вряд ли бы чело героя
Увенчал бессмертный лавр.
К счастью, здесь порода бычья
Вам не смеет угрожать.
Чтоб других нам избежать
Неприятностей, обличье
Изменить свое хочу,
Став садовником на время.
А сумеешь перед всеми?
Тут у кума получу
Лейку, ножницы, одежду
И, как здешний, побреду
Глянец наводить в саду,
А верней — искать надежду
Вашу. Иль цена мне грош,
Иль, не узнан, не замечен,
Так устрою вашу встречу,
Что ключей не подберешь!
Вы же спрячьтесь там, под вязом…
Как бы не нажить беды
Нам за все твои труды!
Ты безумец, но обязан
Всем тебе.
Не подведу!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дон Хуан один. Дон ХуанСколько жертв тебе, любовь,
Надобно? Терзаешь вновь…
Смилуйся! На поводу
У тебя, удел суровый,
Сколько мне идти в печали?
О фонтаны! Если б знали
Вы любовь, подобно новой
Аретузе,[42] и в бутонах
Ваших, нежные растенья,
Оживали бы в цветенье
Души нежные влюбленных,
То пришла бы ваша прелесть
Мне помочь в моем несчастье,
Ибо я лишен участья…
Вот Херардо, с ним и Фелис!
Бог мой, не успею скрыться!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Дон Хуан, Херардо, дон Фелис. ХерардоДон Хуан! Клянусь вам честью,
Рад безмерно с вами вместе
В этом парке очутиться.
Мне сказали, что приехал
Граф Лемос, мой друг. Я встречи
С ним здесь ждал. Пустые речи!
Видно, вышла там помеха
И в Кастилье он. С досады
Тут брожу один, без цели.
Вместо осени апрелем
Здесь сентябрь пленяет взгляды.
Вижу вас — и утомленья,
Что принес мне путь обратный,
Уж не чувствую — так рад я
Вновь вам выразить почтенье.
Нам о празднике скажите,—
Он наделал много шума.
Как там было?
Как задумал
Сам державный устроитель,
Роскошью торжеств парадных
Доказавший в полной мере
Рвенье к христианской вере,
Коей служит безоглядно.
Все великолепье это
Кто б сумел запечатлеть?
Славу этих дней воспеть
Многие взялись поэты.
Нам хвалили состязанья
Конные. Театр умы
Занимал, слыхали мы.
Наибольшее вниманье
Вызвала и восхищенье
Та комедия, что граф
Сочинил, нам повод дав
С Плавтом провести сравненье
Иль с Теренцием:[43] на счастье,
В сем искусстве граф сильней…
Но умолкну поскорей,
Дабы не смогли в пристрастье
Обвинить меня…
Творил их он
В юности. Примера выше
Пишущему не сыскать.
Что прекрасно, то не сгинет!
Мудрость древняя и ныне
Продолжает нас пленять.
Все-таки оно не нами
Утверждалось. Итальянцы
В нем блистали — не испанцы.
Тем не менее веками
Обходились мы простой
Музыкой стихов народных,
Без латинян благородных.
Сам король Хуан Второй
Сочинял. Его поэмы —
Превосходный образец
Стихотворства.
Восхвалять его — что света
Солнцу добавлять.
Что ж, это
Верно. Промолчать — скромней,
Если выразить не в силах
То, к чему душа стремится.
Разрешите удалиться!
Дело у меня тут было
Срочное — слуге его
Поручил… боюсь, напрасно…
Тотчас к вам вернусь.
Прекрасно!
Не желаю ничего
Так, как скрыться в вашей сени,
О деревья, о друзья!
Посвятить готов вам я
Тридцать три стихотворенья
На испанском языке,
Ибо ваш земляк навеки:
Мы не римляне, не греки!
Только здесь, невдалеке,
Спрячьте вы меня!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Херардо, дон Фелис, Бланка, Теодора. ТеодораВ чем дело?
Что ты бесишься?
Сама-то
Ты не злишься? Из-за брата
Вне себя я… Ах, Марсело!
Что записку проглотила —
В этом дон Хуан, не брат,
Очевидно, виноват.
Знай, что никакая сила
Нашей свадьбы не задержит!
Не в бумажке счастья суть.
Жаль одно: чужая грудь
Имя жениха содержит.
Что мне в нем?
Хоть бы оно
Колом стало в глотке жадной!
Человек незаурядный
Славный дон Хуан. Давно
Удостоены мы чести
С ним дружить.
Его позвать бы
Дружкою на нашу свадьбу!
Верно!
Вот и Бланка вместе
С Теодорой…
Дочь!
Отец?
Правда, вид здесь преотличный?
Здесь весна цветет вторично,
Лета празднуя конец,
А искусство так уместно
Совершенствует природу…
Кто блистать им дал свободу,
Если эти две прелестных
Ножки попирают их?
Комплимент ваш безупречен.
Жаль, годами я отмечен,
А не то, как сей жених,
Поразвлек бы вас, сеньора.
Был учтив во цвете лет,
Правда!
Почему бы нет?
Все проходит, Теодора.
Про любовную отвагу
Мог бы я поведать вам,
Как былой любимец дам.
Только ради них за шпагу
Браться — нет уж!
Из-за женщин
Обнажается клинок
И пустеет кошелек.
Я недаром был увенчан
Славой сердцееда. Это
Все прошло…
Сеньор, едва ли!
У клинка дамасской стали
Прочность — первая примета.
Назвался клинком — будь им!
Это так.
Влекут удачи
По сей день вас?
Не иначе,
Как смеетесь над моим
Возрастом. Лишь незадачи
Мой удел…
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же и Томе, переодетый садовником. ХерардоВсегда Фортуну,
Иль удачу, девой юной
Представляют.
Неудачи
Опасаюсь. Без охоты
Незадачливые ноги
К ним спешат.
У той дороги
На большие водометы
Не желательно ль взглянуть
Господам?
А кто ты сам?
Проводник?
Сеньора! Нам
Переговорить бы…
Будь
Осторожен! С ней вначале
Пошепчись.
Сдаюсь без спора.
Узнает меня сеньора?
Да.
Чтоб вас не увидали
Зоркие глаза Марсело,
Схоронитесь за кустами.
Дон Хуан ждет встречи с вами!
У меня к нему есть дело:
Жалоба на донью Бланку.
Донья Бланка смехотворно
В ревности своей упорна.
Любит вас он!
Интриганка
Брачную расписку съела!
Съела?
Съела.
Нынче?
Нынче!
У нее ума с мизинчик,
А мошенничает смело!
Хоть бы нас господь избавил
От нее!
Ты стал двуличным?
Тише! Все идет отлично.
Что за голод вас заставил
Съесть бумагу?
В ней хранился
Дон Хуан.
Мотаю на ус.
Чудеса! Влюбленный страус!
Кто чем только не кормился…
Сотню персиков, полсотни
Винных ягод съел Альбин.
Съел Милон быка один.
Съел Геракл слона охотней,
Чем супругу — Полидор.
Съел Астидамант оленя.
Кончился от объеденья
К горю всех друзей-обжор
Ненасытнейший Домиций.
Прямо на моих глазах
Съел дворянчик-вертопрах —
Из каких таких амбиций? —
Шнур с плаща и позумент.
Пишут, что Эризистон
Съел себя. Не диво он!
Назову в один момент
Тысячу людей подобных,
Что, от злости окаянной
Вид теряя, богом данный,
Съесть самих себя способны.
Зависть к чьей-либо удаче
Человека в василиска
Превращает[49]… Но расписку
Съесть… Что это может значить?
Дама некая без страха
(Ей беременность служила
Оправданьем) укусила
Францисканского монаха
За загривок… Но заняться
Время нашими делами:
Дон Хуан ждет встречи с вами!
Продолжай как бы ругаться.
Продолжаю. Он за теми
Вязами.
Но как мне скрыться?
Все должно осуществиться,
Как задумано. Со всеми
Вы пойдете вслед за мною
В некий зал, где для обмана
Зрителей, шумя, фонтаны
Бьют внезапною струею,
Шутки ради, из-под ног.
Тут, издавши два-три вопля,
Скажете, что вы промокли,
Что в укромный уголок
Удалитесь на мгновенье,
Чтобы ножки обсушить.
Так вы сможете побыть
С дон Хуаном, подозренья
У людей не возбудив.
Ждет он вас вон там, где вязы.
Все понятно.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Херардо, дон Фелис, Теодора, Томе. Томе (Теодоре)За проказы
Разбранил ее — не льстив!
Съесть письмо! Наглей обмана
Не встречал!
Томе, любезный!
Что?
Ты, вижу, малый честный.
Помоги мне дон Хуана
Разыскать…
Ну что ж, пожалуй!
Только Бланка отойдет,
Вы — к нему! Он так вас ждет!
Ждет… Но где?
Ах, не сказал я
Разве вам, что в тех кустах
Бродит он?
Я непременно
Разыщу его.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Херардо, дон Фелис, Томе. Херардо (к Томе)Почтенный!
Ты здесь служишь?
Не за страх,
А за совесть. Я — садовник.
Покажи-ка нам фонтаны.
Вот сейчас ключи достану…
Осторожней, здесь шиповник!
Как войдете в павильон,
Тут фонтан вам.
Ну, дон Фелис,
Поглядим, что там за прелесть?
Что сравнишь, когда влюблен,
С прелестью любви?
Открыл я,
Господа…
Затея сразу
Удалась… Скорей под вязы!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Томе, Марсело. МарселоЛучше б ты сложила крылья,
О погибшая надежда!..
Эй, садовник, здесь две дамы
Были?
Это вы?
Я самый.
Это ты? Ну и одежда!
Дело в том, что дон Хуану
Теодору помогаю
Обойти — вот и гуляю
В облаченье этом странном.
Видите жасмин в цветенье?
Там укрылась Теодора,
У которой будет скоро
С дон Хуаном объясненье.
Если б сами вы взялись
Объяснить ей, что жениться
Милый не на ней стремится,
А на Бланке? Сей сюрприз
Поднесли бы ей умело,
Нежным словом усмирив
Грез тщету и слез разлив.
Бланка — та расписку съела
Брачную, а мы смелее
Сделаем последний ход…
Побегу — хозяин ждет!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Марсело один. Марсело (вслед Томе)Остроумная затея!..
Мирт священный Афродиты!
Если цвет твой, в снежном глянце,
Не завидует румянцу
Теодоры, помоги ты
Чувству моему, с которым
Ты в родстве!.. Цветы жасмина!
К страсти, что, как вы, невинна,
Снизойдите!.. Долы, горы!
Буду досаждать мольбами
Я и вам…
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Марсело, Теодора. ТеодораМой дон Хуан?
Нет, каков самообман!
Он не ваш, коль в браке с вами
Быть ему не суждено.
Что земле деревьев тени,
То любви моей — сомненья:
Ей от тени не темно.
Потому что тенью стала
Страсть сама, себе ответа
Не найдя. Так, не согрета
Вами, тенью вам предстала
Вся любовь моя. И, зная
Об измене дон Хуана,
На меня глядите странно,
Как на тень…
Не понимаю!
Если Фелису сказала
Бланка «да», на ком жениться
Вздумал дон Хуан?
Что птица —
Слово: взмыло и пропало.
Ключ от воли — в длани страсти,
И она переиначит
«Да» на «нет», ища удачи
Хоть в обмане. Надо счастья
Ей добиться, невзирая
На ущерб стыду и чести.
Если вас обида к мести
Призывает и, страдая
Без взаимности, стремитесь
Не поддаться огорченью,
На меня — пусть без влеченья —
Умоляю, оглянитесь!
Отомщу сама, коль верно,
Что обманута Хуаном.
Он-то лгал вам непрестанно,
Я же вас люблю безмерно.
Тот, кто знает, что другого
Любит женщина, и склонен
В брак вступить с ней, недостоин
Мужем зваться. Лишь плохого
От него жена дождется.
Подозренья, наговоры,
Месть да ревности укоры —
Вот что ей терпеть придется.
За надеждою своею
Я пойду. О неудаче
Вашей, и своей тем паче,
Не грущу, не сожалею,—
Пусть она вас не тревожит.
Что до разочарований,
Больше вы, чем я, страданий
Приняли от них, быть может.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Марсело один. МарселоПомчаться по следам твоим холодным,
Стремительным, мой аспид непреклонный?
Настичь тебя, чтоб лавром Аполлона
Ты здесь осталась, древом благородным?
Я сожаленьям предаюсь бесплодным,
Что удержать не смог тебя у лона
Прозрачных вод, и ты летишь вдоль склона
Сквозь шелест рощи божеством свободным.
Но нет, не станешь лавром, чьей листвою
Смогла б венчать мой лоб многострадальный.
Я буду снова обойден судьбою,
Ты мне не дашь обнять твой ствол печальный
И выльешься из рук моих водою,
Преобразившись в ручеек хрустальный.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Херардо, Бланка, дон Фелис, Инес. ХерардоМне не по душе отвага
Этих струй.
Нет, я погибла!
Слава богу, что достигла
Лишь одежды вашей влага.
Я была неосторожна,
А теперь промокли ноги.
Стать водой, чтоб к недотроге
Прикоснуться…
Вот где можно —
Здесь, Инес, под этим вязом —
Мне раздеться до сорочки.
Что ж, уступим место дочке,
Фелис!
Не взгляну и глазом.
Для влюбленных все — секрет,
Даже переодеванье.
Все ушли!
А здесь свиданье
Не опасно?
Что вы, нет!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Бланка, Инес, дон Хуан, Томе. ТомеВот она!
Сеньора Бланка!
Милый мой!
Инес, голубка!
Друг Томе!
Когда б от мира
Нас с тобою эти вязы
Оградили, став горами,
Неприступными навеки,
Чтоб и легкая косуля
Не сыскала к ним тропинки,
Чтоб и солнца луч нескромный
В их ущелья не прокрался…
Как же нам расстроить брак мой,
Злобной ревностью рожденный?
Да, добра никто не видел
От нее. Должны сегодня
Брачный договор составить.
Только на тебя надеюсь.
Как бы я ни лез из кожи,
Но придумать неспособен
Ни уловки, ни увертки,
Чтоб отсрочить свадьбу эту,
Ибо на любую хитрость
Нужно время — хоть немного!
Ну, а нам, Инес, что делать,
Если Бланка выйдет замуж?
Этот дурень с горя может
Помереть — тогда останусь
По хозяину вдовцом я,
А зима вот-вот нагрянет.
Все, дружок, любовь уладит.
Кабы помер он в ту пору,
Что на ветках вишни зреют,
А в кустах дрозды гнездятся,
Удалось бы обойтись мне
Без хозяйского съестного.
Ну, а в холод, дождь и слякоть?
Полно! Уж какой там холод!
Только солнышко проглянет —
И жарища словно в пекле,
А народу по приступкам
Столько, что даешься диву,
Как выдерживают камни.
Слушаю тебя — и словно
Сам с тобой на солнцепеке
Восседаю.
Ой! Жених мой
Возвращается!
Я спрячусь!
Я, сеньор, за вами следом.
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Бланка, Инес, дон Фелис. Дон ФелисКак сама любовь прощает
Прихоти и безрассудства,
Так мою простите дерзость.
Правда, сведущие люди
Безрассудства извиняют,
А уж прихоти оставьте
Жеребцам разгоряченным.
Я прошу вас удалиться.
Не заслуживает гнева
Страсть, стремящаяся жадно
К своему предмету.
Я ведь
Повода вам не давала
Льнуть к ногам моим разутым.
В эти игры не играю.
Вы — невежа. Убирайтесь!
Ухожу… Как пристыжен я
И сражен обидным словом,
По моей вине слетевшим
С ваших уст!..
О мой любимый!
Можешь выйти!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Бланка, Инес, дон Хуан, Томе. ТомеШпагу в ножны
Вкладываю. Скрылся Фелис!
Выйду, чтоб извлечь из ножен
Шпагу, ибо одурачен,
Уязвлен, убит, истерзан…
Вскипячен, в муке обвалян,
Запечен, поджарен…
Бланка!
Должен разорвать я узы
Счастья нашего.
Но чем ты
Огорчен? Или не слышал,
Как незваного я гостя
Осадила? Что еще мне
Надо было делать?
Мало,
Думаешь, того, что ленту
Изумрудную — подарок
Мой тебе — дон Фелис носит
И кичится перед всеми
Благосклонностью твоею?
О чудовище коварства,
Красоты и вероломства!
Только и всего?
Отныне
Никаких тебе подарков!
Пусть уж лучше я ослепну,
Чем на перевязь свою же
У соперника-бахвала
Любоваться.
Это славно!
А проглоченную мною
Ядовитую записку
Теодоре дал не ты ли?
Что перед таким поступком
Клок зеленого муара,
Мной повязанный на шею,
Ненавистную мне столь же,
Сколь быку — тореадора
Плащ? Тебе понять пора бы,
Как свою я честь порочу,
Позабыв о слове, данном
Фелису, а он ни в чем ведь
Не повинен.
Легковесна,
Бланка, ты в своих решеньях!
Виноват я, что расстроил
Брак твой с Фелисом, но ты-то,
Пожелав моей помолвке
Помешать, к чему стремилась?
Не к тому ль, чтоб Теодору
Выдать замуж за Марсело,
От меня ее отторгнув?
Уж прости за откровенность,
Но обман — твоя стихия.
Я — обманщица? Когда я
Из-за вас отцу и брату
Изменить была готова?
Нет, всему предел сегодня
Положу. Навек прощайте!
Жизнь, любовь моя, послушай!
Подожди! Взгляни! Пойми же,
Свет очей моих…
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Инес, Томе. ТомеПоди ты!
Вновь не обошлось без дури.
Чует сердце — будет буря
По веленью Афродиты.
В буре этой дон Хуан
Только выиграет… Крошка!
У тебя промокли ножки?
И тебя подвел фонтан?
Раз ты не поэт — не тронь
Тему ног.
Зевс — в огонь? Ах боже мой!
Почему бы нет? Зимой
Дело было. Ноги стынут
В это время, и девица —
Нимфа зевсов огонек
В грелку сунула для ног —
Видно, чтоб не простудиться.
Что ж, не растерялся он…
С этих пор, моя красотка,
Держим пламя за решеткой
Очагов, к досаде жен,
Верящих, что без огня
Соблазнить их Зевс не сможет.
А огонь сердито гложет
Переплеты и, маня
Вас теплом, нам обжигает
Пятки…
Поглядишь — куда
Более кротка вода!
Как сказать! Ведь побеждает
Самое вино она.
Если только с ним в кувшине
Встретится, — как на перине
С муженьком своим жена.
Тут без практики нескоро
Разберешься, так сказать…
Час который? Верно, пять?
Ждет меня моя сеньора…
Что в часах? Часы любви
Их тебе заменят смело:
Стрелки там, Амура стрелы
Здесь…
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Томе, дон Хуан. Дон ХуанКогда обман в крови,
Вероломство неизбежно.
Вижу, были не напрасны
Подозренья…
Ежечасно
Вы меняетесь прилежно.
То у вас зима, то лето…
Виновата донья Бланка,
Что трясет вас лихоманка?
Ах, болезнь ужасна эта,
Пусть не чувствую озноба…
Теодору за Марсело
Выдать Бланка захотела,
И меня снедает злоба,
Что, не разгадав уловку,
Я попался. Да к тому же
Видеть у чужого мужа
Свой подарок мне неловко.
Хоть и верю, что сыграла
С вами шутку донья Бланка,
Сам видал, как спозаранку
Из-за вас же проливала
Слезы.
Думаешь, что повод
Нужен женщинам серьезный,
Чтоб явить нам дар свой слезный?
Настроенье — вот их довод.
Плачут не душой — глазами.
Драть бы надо, не иначе,
Баб, что без причины плачут.
Что ты! Сам господь слезами
Наградил их от рожденья,
Как младенцев.
Коль плаксивость,
Говорите, божья милость,
Ей окажем снисхожденье…
Женщины — народ потешный!
Я знавал одну — ласкалась
К мужу, с нимже и ругалась
Так, что я дивился, грешный.
А в свободное от брани
Время пела словно птичка.
Есть у них одна привычка —
Не по возрасту кривлянье.
Щебет юности старуха
Ртом беззубым повторяет,
Что ее не украшает,
Нам же только режет ухо.
Врач один лечил такую
(Хоть от дряхлости лечиться
Ни к чему), и вот девицам —
Компаньонкам он толкует
В шутку, что король отныне
Повелел невестам замуж
Выходить тогда, когда уж
Им годков с полсотни минет
Иль поболе — мол, для славы
Государства это нужно.
Девушки, конечно, дружно
На дыбы: «Закон неправый!
Всех уставов нарушенье!
Как блюсти заветы чести
Полстолетия невесте?»
А старушка, в восхищенье
Голову подняв с подушек,
Шамкает, забыв про боль:
«Правильно решил король!»
Не довольно ль про старушек?
Прекрати-ка этот бред!
Подписанье договора
Брачного, возможно, скоро
Состоится. Твой совет
Нужен мне.
Под вечер надо
Ждать помолвки. Может быть,
Следует вам отомстить
Бланке за свою досаду,
Пробудив в ней ревность вновь?
Ах, и без того я бремя
Ревности несу все время!
Что ж, в сраженье за любовь
Нужно большее искусство,
Чем за шахматной доской,
Проявить.
Обман такой
И доверия и чувства
Будет все равно раскрыт,
И к тому же время мчится…
Не успею исцелиться
Я до вечера…
Спешит
Теодора к вам! Советам
Следуйте моим.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Те же и Теодора. Дон ХуанМой друг!
Вот и верь раденью слуг!
Я сказал Томе, что в этом
Месте жду вас… вас все нет…
Я измучен…
Я летела
К вам, едва услышав весть,
Что меня вы ждете здесь,
Но увидела Марсело.
Он поведал мне, увы,
Что задумали жениться
Вы на Бланке?
Бедный тщится
Обмануть вас, чтобы вы
Сделались к нему добрее.
И, в одну лишь вас влюблен,
Я молчу затем, чтоб он
Не страдал. Его жалея,
Втайне мы должны держать
Чувства наши вплоть до свадьбы.
Где тут правда, разгадать бы!
Вам меня пора бы знать.
Весь я ваш… Щадя Марсело,
Вы в присутствии сестры
Быть должны к нему добры,
Отвлекать его умело
От печали…
Все для вас
Сделаю!
Как легковерна,
Хоть и не глупа, наверно!
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Те же и Марсело. МарселоДон Хуан! Вы здесь?
Как раз
О твоей любви сеньоре
Толковал я, но претит
Ей и общество, и вид
Мой, и в этом наше горе
Обоюдное… Ведь верно?
Верно, коли надо вам…
Потеряла где-то там
Я Херардо — вот что скверно.
Можем вместе погулять…
Как поверить в это счастье?
Нет, не жду от вас участья,
Лишь молю не убегать…
Сам уйду, коль вам докучен!
Если виды этих мест
Вам не нравятся, окрест
Есть поляны…
Как он скучен!
Эти близи, эти дали
В изумрудном их мерцанье,
Струй алмазное сверканье
Вас избавят от печали.
Взгляда вашего достоин
Небожитель сей в обличье
Короля. Страны величье
Воплощает грозный воин.
А под ним, к прыжку готовый,
Озирает конь ретивый
Мир подвластный, но счастливый.
Каждый гвоздь его подковы —
Символ нации, любая
Из которых нашей власти
Более покорна, к счастью,
Чем Испания родная.
В изваяньях пьедестала —
Чужедальние владенья,
Что привел к повиновенью
Меч испанского закала.
Вот сидит, расправив плечи,
Вождь индейцев; он с собою
В смерть увлек дорогой боя
Столько жизней человечьих!
Вот сокровища, победой
Взятые, — каменья, злато,
Все, чем та земля богата.
Занимать меня беседой
Ни к чему.
Болтал в опаске,
Что соскучитесь, уйдете,
Без ножа меня убьете…
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
Дон Хуан, Томе, Теодора. Дон ХуанХорошо, что ваши глазки
Обманули — нет, простите,—
Успокоили героя.
А теперь вдвоем, в покое
Побеседуем…
Скажите:
Чувство, что я вам внушаю,
Вас способно ли заставить
Так, как я, хитрить, лукавить
Ради страсти?
Дорогая!
Без сомнений и без жалоб
Верьте мне. Когда б не пламя
Чувств, ужели был бы с вами
Здесь, где Бланка нас видала б
Проходя?
Хочу вам верить…
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Бланка и Инес. БланкаЧто это?
У глаз своих
Вы спросите.
Я убита
Наповал. Сидят, милуясь,
Будто нас не замечают!
Отомстить недолго вам.
Фелиса зови скорей!
Мигом! Я отсюда вижу,
Как, фонтану помогая,
Слезы проливает он.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ
Дон Хуан, Томе, Теодора, Бланка. Дон ХуанНас увидели!
Молю:
Не сидите истуканом!
Этой лентою зеленой
Вас хочу связать с собой.
Вот взамен шнурочек вам —
Цвет его сулит надежду.
Небо! Силы и терпенья
Дай мне! Жалок род мужской,
Если даже дон Хуан
Так легко нарушил слово.
Разрази их гром обоих!
Где же Фелис?
Вам клянусь
Вновь и вновь в своей любви
Неизменной.
Вас в объятья
Заключаю, друг мой нежный!
Вот как? Я им покажу!..
Нет, терпенье! Дон Хуан
За вмешательство способен
Отплатить мне. Лучше буду
Мстить сама…
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ
Те же, дон Фелис и Инес. ИнесВот донья Бланка…
О мой Фелис!
Выходящий
В ясный день из подземелья —
Ослеплен лучами солнца.
Так и я, вернувшись к жизни
Из бездонных недр презренья
Вашего — на свет приязни,
В ослеплении не знаю,
Чем восторг свой доказать вам.
Если, милый, дерзость ваша
Там, в сени укромной вязов,
Вызвала мою досаду,
Этому была причина.
В знак прощения и мира
Обнимите вашу Бланку!
Где тот знак, которым сердце
Выразить себя способно?
Вы — мой бог, мой добрый гений,
Нимфа этих водометов,
Я — поросший мхом булыжник,
Прах под вашими ногами…
Нет, глупею от восторга
И глупеть не перестану,
Если не дадите ручки
Мне поцеловать. Печати
Уст своих на них поставлю,
Дабы не оскудевали
В щедрости своей.
Гляди-ка,
Брат Томе!
Гляжу…
Что скажешь?
То, что, досадить желая
Вам, себя казнит сеньора.
Шпагой разрешу несчастье!
Где ты, ангел театральный,
Чтоб, спустившись на подмостки,
За руку схватить безумца
С криком «Стой!»?
А что мне делать,
Если весь в огне?
Нелепо
Быть в огне среди фонтанов.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ
Те же и Марсело. МарселоБланка! Ждет отец. Вернуться
Хочет он домой.
Мой милый,
Поспешим, не будем мешкать!
Ваша подана карета.
Дон Хуан, прощайте!
Друг мой!
Не сердись, что не с тобою
В путь обратный отправляюсь,
А с сеньорой Теодорой.
Долг любви, Хуан, превыше
Долга дружбы в этот вечер.
Как мне вынести все это,
А, Томе?
Сеньор, молчите!
Но к чему молчать? Не знаю —
Лилий королевских ждать мне
Иль иных цветов от рока,
Но Неистовым Роландом
Быть мне суждено, бесспорно.[51]
Ведь она не выйдет замуж…
Выйдет, коль уже не вышла!
Столько бед меня постигло,
Столько горестных обманов,
Что в хитросплетеньях этих
Счастью не осталось места.
Женщины непостоянны.
Значит, будут перемены!
Что бы мне ни предстояло,
Едем!
Сколько неурядиц
День один вместить способен!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
УЛИЦАЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Хуан в трауре, Томе. Дон ХуанЯ божественную штуку
Выдумал.
А есть такие?
Есть. Любовь в часы лихие
Неземным лекарством муку
Исцеляет нам. Одетый
В траур, я самообманом
Вылечусь. Конец романам
Настает, когда предметы
Нашей страсти умирают.
Верно?
Да.
Себе представив
Гибель Бланки и поставив
Крест на ней, что означает
Истинный конец, смогу я
Все забыть.
Так вы решили,
Что ее похоронили?
Именно.
И в ложь такую
Вы поверите?
Конечно!
Что божественного в средстве
Этом?
При твоем посредстве
Исцелился бы навечно,
Если б ты на дню сто раз
Повторял мне, что могила
Бланку от живых сокрыла.
Хорошо. Который час?
Час? Шестой.
Ну что ж, согласен
До полуночи так врать.
Больше вам не устоять.
Да и то…
Выходит, басен
Не боишься?
А кому
Ложь страшна? Воображенье
Чем приводится в движенье —
Не любовью ль? Почему
Любящий, когда мечтает
О возлюбленной, ее
И не видя самое,
В пламени любви сгорает?
Но сгорает и любовь,
Если опочил любимый.
Вымысел неукротимый —
Ревности отец, и кровь
В них одна.
Да, не случайно
Бог воображеньем нас
Наделил.
Кто глуп, подчас
Ум себе необычайный
Выдумав, ликует. Дале,
Женщина, по мненью всех,
Страшная, как смертный грех,
Видит образ свой в зерцале
Осиянный красотою —
И довольна. Счастлив нищий,
Сам себя вообразивший
Богачом, и горд собою
Кролик, льва в себе почуя.
Если доброго обидит
Злой, тот в этом зла не видит
И неловкость лишь простую
В подлости вообразит.
Очень часто в подчиненье
Время у воображенья.
Если ты должник — летит
День за днем, и срок расплаты
Близится на крыльях страха.
Но ползет, как черепаха,
Тот же самый срок, когда ты
Займодавец… Ах ты, боже,
Как там Бланка?
А жива
Разве Бланка?
Нет, слова
Глупые сказал…
Не может
Потревожить вас теперь
Бедный прах ее.
Не стало
Той, что красотой блистала…
Наша жизнь есть ряд потерь…
Правильно…
Увы, скончалась! Как нам быть?
Рукой жестокой
Сорван нежный цвет до срока
И загублен… Что за жалость!..
Ах!
Ты плачешь?
Что, некстати?
Да, твои рыданья вновь
Будят мертвую любовь.
Лучше смерть, чем плен объятий
Фелиса для Бланки милой.
Все во мне оцепенело,
Как увидел вынос тела
Бренного сквозь строй унылый
Духовенства.
В знак, достойный
Этой скорби, весь я в черном.
Траур вам к лицу, бесспорно.
Может, для заупокойной
Службы несколько монет
Сыщете?
Носить мне ризы
Эти легче, чем капризы
Женские сносить. Ведь нет
Спору, что, увы, слыла
Бланка ветреной и лживой.
Разлюби — прильнет игриво,
Злись — прилипнет, как смола,
Полюби — возненавидит.
Это низость, стыд и грех
Плохо говорить о тех,
Кто скончался. Бог вас видит!
Да, ты прав, но все же я
Не могу себя заставить
Мертвых за измену славить.
Лучше сам помру.
Судья
Ей господь, а мне по нраву
Бедная была.
В раю
Вспомнит ли любовь мою?
Да, распишет там на славу
Ангелам всю вашу злость!
Скажет, что видала счастье,
Уваженье и участье
Лишь от Фелиса.
Ты брось
Эти шутки.
Вы забвеньем
Тщитесь чувство обмануть.
Стоит ли кому-нибудь
Говорить с ожесточеньем
Об усопших? Знаю, мстят
Мертвые, живых терзая.
Ах, надежней житель рая
Жителя земли стократ!
Не скажите!
Из могилы
Мстить никто не выходил,
А живые, что есть сил,
Лгут, хулят…
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Херардо и Марсело. ХерардоСтупай-ка, милый,
Не шути, что против воли
Бланку выдаю!
Нимало
Не шучу.
Сама сказала
«Да» она.
Теперь же доле
Будущей совсем не рада.
Спохватилась! Я послал уж
За нотариусом.
Замуж
За Хуана ей бы надо
Выйти.
От роду он не был
Ей приятен.
Ты уверен?
Вот он! Больше не намерен
Слушать я тебя… О небо!
Дон Хуан! Куда идете
В черном платье? Что случилось?
Дон Херардо, ваша милость!
Траур я надел по тете…
Без запинки врет!
Едва я
Парк покинул, где мы вместе
С вами были, слышу вести,
Что она уж не живая.
Смерть — конец всему.
К тому же
Обожал ее я с детства.
Получили вы наследство?
Только тяжбы!
Это хуже.
Я решил не помнить зла.
Жаль, что опочила тетка:
Умница была, красотка!
Почему же обошла
Вас она?
По завещанью
Все другому отдала
Вместе с сердцем.
Да, дела…
Ну, а вам?
Воспоминанья.
Даже то, что сам дарил
Тетке, взял другой.
Ну что же,
Упокой старушку, боже,
Вам я пожелаю сил.
До свиданья!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дон Хуан, Томе, Марсело. МарселоЛицемерной
Дружбу я твою назвать
Должен.
Как тебя понять?
Ты в любви поклялся верной
Той, что мне дороже всех.
В парке вас сестра видала.
Чтоб меня приревновала
Бланка, взял я этот грех
На душу. Неуваженья
Я к тебе не проявил,
Друг мой. Из последних сил
Тщился я своим мученьям
Некий положить предел.
Мы бы все достигли счастья,
Если б ты принять участье
В браке нашем захотел,
Бланку помирив со мною.
Помирю — я вам не враг.
Хоть отец торопит брак
Фелиса с моей сестрою,
Постараюсь помешать
Сговору и договору.
В благодарность Теодору
Я клянусь тебе отдать,
Ты ж внуши своей сестрице
Правду о любви моей.
Хорошо. Скажу я ей.
Стоит только помириться
Ей с тобой — она порвет
С Фелисом.
И тем поможет
Счастью твоему, быть может.
Ну, прощай — сестра идет!
Эй, Томе!
Сеньор?
Услышать
Я хочу их разговор.
Спрячемся хоть под забор.
Где?
Вот здесь. Скорее! Тише!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Бланка и Инес. БланкаНе стоило мне ездить. Лишь мученья
Я на прогулке от судьбы снискала.
Принес вам цвет зеленый огорченья:
На цвет, что на любовь, надежды мало.
Надел он ленту мне на посрамленье.
Тот, кто влюблен, во что бы то ни стало,
Успехом горд, являет без боязни
Глазам людей дары чужой приязни.
Ты, Бланка?
Милый брат!
В тоске, в тревоге
От брака твоего, себе покоя
Не нахожу, как ни устал с дороги.
Любовь, мой друг, осилит и героя.
Твоя вина, что покарали боги
Мою любовь, коль хочешь стать женой
Дон Фелиса!
Увы, в несчастьях брата
Не столь сестра, сколь ревность виновата!
Коль начали с тобою откровенно
Беседовать, то знай, что суть раздора
Меж мной и милым — в ревности презренной,
И в наших бедах лишь она укора
Заслуживает.
Так за что ж изменой,
Коварным подписаньем договора
Караешь ты любимого, сестрица?
Спроси любовь — упрямую ослицу!
Я мог бы помирить тебя с Хуаном.
За ту отлучку я из чувства мести
Решила наказать его романом
С дон Фелисом — любая бы на месте
Моем таким ответила обманом.
Не в знак надежды, не в обиду чести
Я перевязь другому подарила —
Тогда во мне досада говорила.
Влюбленные — творцы своих же бедствий,
Упрямы и обидчивы не в меру,
И столь же неуступчивы, как в детстве.
Амур — мальчишка, по его примеру
Дурачимся и при его посредстве
Страдаем день и ночь, теряя веру
В себя и в друга. Еле распростимся
С любимым — как уж ревностью томимся.
Я все это устрою, слово брата!
Авось разладим договор постылый.
За дело доброе уместна плата.
Твоею будет Теодора!
Милый
Томе! Покажемся?
Коли объята
Душа доверием, а не тоской унылой,
Зачем вам дольше ждать?
Уж не тоскует
Любовь, а возродившись, торжествует!
Прекраснейшая Бланка! Я свидетель
Тому, как говорила ты с Марсело.
Твоя мне воссияла добродетель,
Любовь к тебе опять меня согрела,
Прости мне подозрения! В ответе ль
Мне быть за то, что ревностью кипела
Душа из-за зеленой ленты прежде?
Не к ленточке твоей — к самой надежде,
К тебе стремлюсь, взаимности желая!
Шелк выгорает, колер упованья
У страха цвет заимствует, линяя,
И подтверждают лишь воспоминанья,
Что перевязь была совсем иная.
Надежда — как весна: ее сиянье
Весь мир в наряд зеленый облекает,
И снег к вершинам горным отступает
Перед ее лицом. Твоим я буду,
Коль будешь ты моей, и что нам перья
Нотариусов! Не вломиться худу,
Раз верность сердца сторожит за дверью,
Замок которой уподоблен чуду:
Ни время, ни корысть, ни лицемерье
Не могут разгадать его секрета…
Лишь страсти истинной доступно это.
О мой единственный! Крестом на шее
Клянусь, что я тебе, как воск — печати,
Принадлежу. Но бронзы я прочнее,
Храня любовь, и никакие тати
Не посягнут на то, чем я владею.
Ты скрылся, не сказавшись; об утрате
Сперва скорбя, сдалась я подозренью,
И так надежда уступила мщенью.
Однако ночь не вечно простирает
Над нами плащ: заря приходит скоро
И светом тьму из мира изгоняет.
Так верности твоей взошла Аврора,
И небосвод очищенный сияет.
Беги, мой друг, от ночи Теодоры,—
С ней будешь одинок. Лишь там, где двое
В любви равны, есть счастье всеблагое.
Пора идти — жених с отцом, наверно,
Уж приняли какие-то решенья.
Но как бы все ни обернулось скверно,
Мы не уступим силе принужденья!
Заря моя! Люблю тебя безмерно.
Узнай, какие там приготовленья
Ведутся к свадьбе.
Милый! До свиданья!
Ну и денек — сплошные испытанья!
А мне, Инес, подсказывает разум
(Пусть неотесан он, но им владею),
Что надобно бы мне прикончить разом
Нелепую любовную затею.
И правым я и левым вижу глазом
И хитрости отлично разумею:
Мне Педро твой — ох, горше редьки горькой!
Мой Педро?
Педро твой, да, да!
Позорь-ка
Меня, коль неучена и скромна я.
Люблю, как мне предписывает вера,
И, как она велит, тебе верна я.
Владей я целым миром для примера,
Тебе бы отдала его.
Ну, прощай, насмешник!
В тебя, не в цвет зеленый верю, грешник!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дон Хуан, Томе, Теодора. ТеодораС Бланкой вы, сказал Марсело,
Говорили…
Говорил.
Прав он, что от вас не скрыл
Этого. Какое дело
Привело сюда вас вдруг?
Я приглашена на вечер…
Очень рада нашей встрече:
Нам ведь нужно, милый друг,
Договор наш брачный тоже
Заключить.
Нельзя никак!
Наш не состоится брак?
Так сказать, на то похоже…
Ни любовь моя, ни страсть
Скрыть не могут вещь такую,
Что из женихов рискую
Я в покойники попасть,
Ведь Марсело угрожал уж
Из-за вас меня убить.
Значит — выбор: или жить,
Иль скончаться, взяв вас замуж.
А пока что я расписку
Вашу передал ему.
Думаете, не пойму?
Дело в Бланке! Это низко!
Ошибаетесь!
Отнюдь!
Замыслы мне ваши ясны:
Я и Фелис вам опасны,
Вы решили обмануть
Нас обоих.
Вы неправы.
Значит, движет вами страх,
Если честь повергли в прах.
Удивительные нравы!
Только в вас одну влюблен…
И любовною приманкой
Оделяете нас с Бланкой
Поровну?
Я удручен.
Ухожу.
Постойте!
Слово
Я Марсело дал, что вас
Не увижу. Вдруг сейчас
Он войдет…
Вот это ново!
Слово дали?
Клятву дал.
Как бы зла не приключилось!
Да хранит вас божья милость…
Эй, Томе!
Сеньор?
Слыхал?
Ну, денек!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Теодора одна. ТеодораЛюбовь моя!
Как ты можешь верить в счастье,
Если бури и ненастья —
Доля вечная твоя?
Было б легче, знаю я,
Коль Хуан на мне жениться
Не сулил бы. Огорчиться
Не пришлось бы в цвете лет…
Горько видеть, как шербет
Превращается в горчицу,
Он надежду подал мне,
Женщине другой в отместку,
Завершив свою поездку
Ложью, жалящей вдвойне.
Пусть душа горит в огне,
Мщенье, а потом забвенье
Принесут мне исцеленье.
Цель целительная! Столь
Нестерпима эта боль,
Сколь мучительно леченье.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Теодора, дон Фелис, Педро. Дон ФелисПедро! Я боюсь, не скоро
Явится мой исцелитель.
Вот пришел и сам ревнитель
Свадебного договора.
Да, нотариусу знать бы,
Как томитесь вы у цели,
Еле целы, — он доселе
Вас не мучил бы.
На свадьбе,
Теодора дорогая,
Вас увижу? В нашем счастье
Вы, конечно же, участье
Примете?
Не обещаю.
В том, что ждет вас вместо бала,
Вряд ли нужен соучастник.
Значит, вам не мил наш праздник?
Этого я не сказала,
Говорю лишь, что едва ли
Вас поздравить я сумею…
Почему же?
Ведь злодеи
Обмануть вас пожелали!
Кто?
Да Бланка с дон Хуаном,
Проведя отца и братца,
Брак свой заключить стремятся,
Действуя путем обманным,
Так что можете вы лишним
Оказаться на пирушке.
Что услышал я!
В ловушке
Вы, сеньор, клянусь всевышним,
Из-за ревности влюбленных!
Ревность друга — не причина
Для того, чтобы мужчина
Смел забыть о тех законах,
Что диктует разум чести.
Ваши странные сужденья
Не изменят отношенья
Моего к моей невесте
Иль к Хуану… До свиданья!
Я нотариуса вижу.
Боже, как я ненавижу
Униженья и терзанья,
Что принес мне день злосчастный!
Ухожу!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Дон Фелис, Педро. Дон ФелисОднако должен
Я признаться, что встревожен.
Чем же? Вы — жених прекрасной,
Непорочной Бланки.
Знаю
Только то, что непорочность
Вряд ли твердо верит в прочность
Собственную. Честь иная —
Очень маркое изделье,
А любовь не терпит пятен.
Плохо, если неопрятен
Вид ее. Боюсь похмелья
На чужом пиру — нет хуже!
Думаю, как там ни сетуй,
Дон Хуан по цели этой
Бьет давно. Не сесть бы в лужу!
Белизной своею вводит
Имя Бланки в заблужденье,
Но ведь бланкам нет хожденья
Наравне с монетой звонкой:
Стали мы теперь богаче…
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Те же, Бланка и Инес. БланкаБланки не в ходу? Что значит
Разговор ваш этот громкий?
Недовольны вы приданым?
Бланка! Я не столь корыстен,
Чтоб нежнейшую из истин
Подкреплять чужим карманом.
Приходила Теодора,
Чтоб меня предостеречь.
Шла о вас с Хуаном речь…
Ах, такого разговора
Лучше б не вела она!
Враг любви и лжесвидетель
Ревность, а не благодетель,
Теодора влюблена,
Значит, всех подозревает.
Нужно правде время дать
Выясниться.
Будем ждать.
Суд любви повелевает
Ревность отстранить от дел
Трибуналов всех юстиций.
Ей не дóлжно быть истицей
Иль судьей. Ее удел —
С толку всех сбивать и ссорить.
Правильно! Хвала суду,
Вам — спасибо. Я пойду
Церемонию ускорить.
Все и разъяснилось, да?
Да. Коль женихом назваться
Вздумал, не пытайся знаться
С ревностью, не то беда!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Бланка, Инес, дон Хуан, Томе. Дон ХуанТо надеясь, то теряя
Эту самую надежду,
Ждал я, чтобы удалился
Мой обманутый соперник.
(Впрочем, кто из нас обманут,
До сих пор не знаю толком.)
Что ж, нотариус почтенный
В вашем доме составляет
Брачный договор твой, я же
Пребываю полумертвым,
Уничтоженным, как тот, кто
Поднимается на плаху:
Что ни шаг, то к смерти ближе…
Что намерена ты делать?
Объявить о нашей свадьбе!
Это нас с тобой погубит,
Да к тому же и Херардо
Не простит такой обиды.
Если бы любовь сумела
Задержать на час — пусть меньше! —
На минуту! На мгновенье! —
Мне грозящее несчастье!..
Где ж теперь изыщет благо
В окруженье стольких бедствий
Средство,чтоб стреножить время?
Сам решай, как поступить нам…
За тобой хоть на край света
Я готова… Что мне брат мой,
И отец, и жизнь, и совесть!
Как решить, имею ль право
Брак твой с Фелисом нарушить?
Коль последуешь за мною
И моей супругой станешь,
Все равно тебя настигнет
Злоречивое бесчестье.
Ядовиты сплетни черни!
Яд их действует недолго.
Поточив язык свой дерзкий
Дня, быть может, три-четыре,
Злоречивость переходит
К происшествию иному,
О вчерашнем забывая.
Некто, глупый или мудрый,
Все мадридские событья
С волнами сравнил морскими,
Что, накатывая, тотчас
Поглощаются другими.
Всяк, живущий в многолюдье
Города большого, знает,
Как прошедшие событья
Сбрасываются со счетов
Нынешними. «Что мне плакать,—
Восклицает неудачник,—
Если завтра позабуду
О сегодняшних невзгодах?»
Вкратце — вот что я придумал:
Средство, может, не из лучших,
Но помочь оно способно
В вашем горе: пусть объявит
Донья Бланка, что, гуляя
В парке, сорвала и съела
Некую траву-отраву,
От которой приключились
Боли разные, а также
Помешательство рассудка.
Эти хвори вам позволят,
Неприятности отсрочив,
Беспрепятственно обдумать
Все дальнейшие поступки.
Мне кажется, нашел он выход ловко.
И сам Улисс не изобрел такого![53]
Что скажешь ты на это?
Мне неловко
Так действовать, и вряд ли может слово
Перехитрить беду. Когда уловка
Поможет нам сейчас, я впредь готова
На все, чтоб ты мою увидел верность.
Вот твой отец!
Некстати…
Эка скверность!
Ну, выручай, Инес, не то пропали!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Те же, Херардо, Марсело, дон Фелис, Педро и нотариус. ХерардоВот и свидетели — вся свадьба в сборе!
И дон Хуан…
Друг! Мы по вас скучали.
Вы знаете, восстала тетка вскоре
С одра болезней, скорби и печали,
И радостью мое сменилось горе.
Прошу, чтоб ваша милость приказали
Сеньоре расписаться в договоре,
Чтоб огласить его.
Она едва ли
Сумеет, ибо при смерти.
Что с нею?
Как вспомню — руки-ноги холодеют!
Когда б сеньор с Томе не подоспели,
То от припадка, верно бы, скончалась
Сеньора Бланка. Оба еле-еле
С ней справились. Бедняжка бесновалась
Ужасно…
Ангел мой! Вы заболели?
Она травы какой-то наглоталась
В Каса дель Кампо. Уж не знаю, право,
Как ей попалась лютая отрава
Под видом безобидным сельдерея.
Вот видите, какое приключенье!
Чем ты к свершенью ближе, тем скорее
Нежданное приходит огорченье.
Чтоб в этот день так получилось с нею!
Боюсь, от яда нету исцеленья.
Утешил, нечего сказать, Марсело!
Ах, если б небо нам помочь сумело!..
Что с тобой случилось, дочь?
Съела я траву дурную,
Что сулит мне жизнь иную,
Коль уж эту длить невмочь…
Умираю! Коченею!
Что с ней?
Ах, терплю я боль
Из-за вас, глупцов король,
Император дуралеев!
Боже мой! С ума сошла!
Если ты для пользы дела
В это время заболела —
Честь болезни и хвала!
Что произошло, сестрица?
Дабы этот день плохой
Превратился в день благой,
Я решила притвориться
Хворой…
Да из-за травы
Ядовитой погибаю!
Никому, как мне, такая
Свадьба выдалась, увы!
Как играет!
В этом деле
Женщину не превзойти.
Видно, мне пора уйти,
Я зайду на той неделе.
Лучше завтра. Верю я,
День грядущий нам поможет.
Укрепи в нем веру, боже!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Бланка, Инес, дон Хуан, Томе, Херардо, Марсело, дон Фелис, Педро. МарселоНу, держись, отец!
Друзья!
Что там?
Бланка помешалась!
Тише, успокойся, дочь!
Фелиса гоните прочь!
Грудь пылает… Сердце сжалось…
Прикажите — удалюсь…
Прикажу! От вас вся порча,
Боль в желудке, рвота, корчи,—
Так при вас ли исцелюсь?
Педро, эй! Врача скорее!
Сын! Лекарство принести Надобно!
Чтоб вас спасти,
Жизни я не пожалею,
Всю ее готов отдать,
Лишь бы вам вернуть здоровье.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Бланка, Инес, дон Хуан, Томе, Херардо, Марсело. Инес (Бланке, тихо)Скрылся со своей любовью!
Можно исцеленья ждать.
Бог мой! Где найти терпенье?
Дорогой платить ценою
Вынуждена за попытки
Схоронить в душе причины
Горестей своих. Недаром
Травами любви убита,
Ибо в них — ее же стрелы.
Но сегодня да послужит
Во спасенье мне отрава!..
Зелень, зелень — цвет надежды!
Я обманута тобою,
Видимость приняв за сущность…
Нет, не помогли мне,
Матушка, травы.
Коль не помогли мне,
Брошу их, право!
Ох уж эти сегидильи![54]
В них причина зла.
Быть может,
В качестве врача Хуана
Пригласим?
Отстань, Марсело!
От врача-то и болею…
Может, приступы притворства,
На тебя, сестра, напали?
Что-то слишком ты назойлив!
Или твой Хуан в Белеме
Врачеванью научился?
Иль ты сам такой умелый,
Что вправляешь людям совесть?
Ты свою бы прежде вправил,—
У тебя она хромает,—
А мою оставь в покое,
Не в свои дела не суйся.
Не чужим умом живу я
И пишу не под диктовку.
На зеленых травах парка
Синей расцветает ревность.
От нее зачем вкусила
Неразумно, безрассудно?
Нет, не помогли мне
Матушка, травы,
Нет, не помогли мне,
Брошу их, право!
Что ж, и верно, есть немало
Разных трав необычайных:
Белена и наперстянка,
Чертов хвост, дурман, синявка,
Пусть они и вредоносны,
Но на каждый яд найдется
Также и противоядье.
Есть умелые старухи,
Что сбирают и разводят
Майоран, кудрявку, мяту,
Лапы львиные, чья польза
Хорошо известна дамам,
Папоротник приворотный,
Добрую траву Петрову
И траву святого Хуана,
Ту, что рвать велит обычай
На рассвете. Есть съедобный
Портулак, чебрец, кислица,
Есть ревун-трава от глотки,
И моргун-трава от сглазу…
А болтун-травы там нету?
Не встречал… Но как упорно
Голосит: «Не помогли мне,
Брошу их, право»!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Те же, дон Фелис и Педро со склянкой в руке. Дон ФелисЛекарь к вам сейчас придет,
А пока противоядье
Выпейте…
Пей, дочка!
Нет уж,
Благодарствуйте!
Испей!
Это сладкое лекарство!
Сладкое лекарство — тут,
Рядом!
Прочь, убийца, сгинь!
Я — убийца?
Как бы, выпив,
Мне и впрямь не заболеть!
Прочь, сказала!
Эй, держите
Все ее!
Хуан, любезный,
Ну-ка — вы ведь всех сильней!
Раз, два, три — беремся вместе!
Кто же, как не ты, Хуан,
Столь силён, что может взять
И укрыть в своих объятьях
Шаткую мою судьбу?
Милая! Не чудо разве,
Что тебя при всех я обнял?
Дай ей склянку. Бланка, пей!
Выпейте хотя б глоточек…
Ах, держите, дон Хуан!
Я держу, не убежит
От меня сеньора Бланка!
Ну-ка, разожмите губки…
Нет, душа не принимает,
И сосуд почти порожний.
Бланка! В нем заключена
Ваша жизнь, спасенье ваше…
Где оно? Его не вижу,
Только чувствую… Спасенье,
Стань передо мной!
Сестрица,
Пей!
Пригубь хотя бы!
Пейте!
Что вы медлите?
Желаю,
Чтоб не за спиной стояло
У меня мое спасенье,
А вот тут, перед глазами!
Я сейчас, моя голубка,
Стану так, чтоб мы друг друга
Видели.
Сеньора, пейте!
Дай мне сам лекарство.
Нате.
Это вкусно?
Да не очень…
Не вино ведь!
Ладно! Выпью!
Пьет мой ангел!
Сгинь, докучный!
Ой, да что это?
Подарок
От красавицы. Вы словно
Жемчугами весь покрылись.
Что ж, росой меня покрыла
Нежная заря…
И счастье
Ваше, что заря. Бывает,
Угощает ночь с балкона
Не такой еще росою!
Стало ли тебе полегче?
Да, любовь моя согрелась
На твоей груди. А ты как?
Так, как будто клад нашел я!
Хоть поговорить бы дали
Нам…
Представь себе, что судьи,—
Те, что льют лекарство в глотку,—
Мной тебя пытать решили:
Признавайся-ка под пыткой!
Что ж, когда допрос с пристрастьем,
Все скажу. Ведь ты — орудье,
Коим ревность убивает
Медленно меня…
Что скажешь
О своей любви?
Во-первых,
Я — твоя!
А что второе?
Разве это продолженья
Требует? Как ты настойчив!
Мой жених мне ненавистен —
Вот второе!
Ну, а третье?
Пусть хоть тысячью смертей
Угрожают мне, но выйду
Только за тебя!
Однако
Крепко он схватил больную!
Дон Хуан — силач отменный…
И смельчак! Другой бы вряд ли
Так ее обнять решился.
Вот и врач…
Пусть поскорее
Он ее осмотрит!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Те же и врач. Бланка (дону Хуану, тихо)Милый,
Я хочу с тобой!
Недолго
Ждать осталось…
Что о травах
Скажете врачу?
Что пользу
Принесли они здоровью.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Херардо, Марсело, дон Фелис, Педро. ХерардоХуан отважен и учтив.
К тому же
Силен на редкость.
Много ль надо силы,
Чтоб женщину сдержать?
В достойном муже
Вся мощь от бога. Без него, мой милый,
С одною силой насидишься в луже,
Не укротив взъярившейся кобылы,
Не то, что льва… А ведь и льва, бывает,
Могучий человек одолевает!
В таких делах важны смекалка, разум,
А что до силы собственно телесной,
То в мускулах она. Я по рассказам
Знаком со славой дон Аянса лестной.
Жизнь пролетает — не успеешь глазом
Моргнуть. Ведь был и я силач известный,
Под стать Херóнимо.
И в самом деле,
Херонимо зовут у нас доселе
Алквидом новым.
Кованое блюдо
В плоеное жабо перста движеньем
Он превращал. Подковы гнул не худо
Одной рукой, шутя, без напряженья.
Стихи о нем я знаю — просто чудо:
На смерть его написаны.
Коль чтенье
Твое увлечь способно, то внимаю,
Покуда лечат Бланку.
Начинаю.
«Неуязвимая, лишь ты не пала,
О смерть, перед Херонимо Аянса!
Меч обладает хрупкостью фаянса,
Наскакивая на стальное жало
Твоей косы. Вся Фландрия взирала
На подвиги великого испанца;
С тобой он спорил с яростью повстанца,
Заносчивая — ты не отступала.
Косу он вырвет из холодной длани,
Согнет решетки ледяной темницы.
Но нет… Он пал. Готовила заране
Победу ты, в обманах мастерица,
Ты день за днем с него взимала данью
И мощь, и жизнь. Так чем тебе кичиться?»
Что сижу, как истукан!
Бланка снова колобродит.
Слышу! Смерть моя приходит…
Поспешим!
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Марсело один. МарселоВедь все — обман!
Ловко действует Хуан…
Травы, что таят отраву!
Эта хитрость мне по нраву;
С помощью ее любовь
Из беды возникнет вновь,
Хоть сама беда-то, право,
Из обмана родилась…
Вот идет Томе… Ну чтó там?
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Марсело, Томе. ТомеТо, что мне выходит пóтом
В дне безумном каждый час.
Мой хозяин просит вас
Выслушать со снисхожденьем
Всей интриги объясненье.
Расскажу вам сей же миг…
Сам ее давно постиг.
Ну и как?
Я в восхищенье.
А затея-то моя!
Вправе написать Me fecit
На картине сей. Повесит
Кто на гвоздь ее, друзья?
Передай: питаю я
Дружбу к твоему сеньору;
Он вернул мне Теодору —
Бланку я дарю ему.
Что негоже самому,
То и отдал вам без спору.
В том большой заслуги нет.
Вы ж, сеньор, когда б желали,
Мне бы милость оказали,
Брак одобрив мой.
Предмет
Есть и у тебя?
Согрет
Склонностью к Инес. Три свадьбы
Вместе мы могли сыграть бы:
Вашу, Бланки и мою.
Не дразни судьбу, молю!
Все уладим…
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Марсело, Херардо, дон Фелис. ХерардоПрекратить бы
Вам болтать, Томе, Марсело!
Бланка вновь в безумье впала…
Вижу, что иные травы
Сильно действуют на женщин.
Так же, как иные беды
На терпение мужское.
Бедная самоубийством
Угрожала…
И погибла б,
Если б не Хуан, схвативший
За руки ее.
Причину
Умереть нашла…
Какую?
Вбила в голову, что выйти
Надо ей за дон Хуана
Или броситься с балкона.
Дело вам легко поправить.
Мне?
Конечно!
Но каким же
Способом?
Наипростейшим.
Сделать вид, что выдаете
Вы ее за дон Хуана,
Ибо, только потакая
Вымыслам умалишенных,
Унимают их страданья
И отчаянье врачуют.
Правда! Ждет осуществленья
Бреда своего безумец,
Почитая достоверным
Все, затеянное в шутку.
Я встречал безумных женщин,
Что, отстаивая рьяно
Мнимый сан свой королевский,
Разорвать могли на части
Тех, кто им противоречил.
Это так.
Но что нам делать?
Свадьбу ложную сыграем
Втихомолку — может, это
Успокоит Бланку?
Вижу
Я Томе…
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Те же и Томе. ТомеВелел носилки
Врач подать. Он уезжает.
Что, носилки в моде нынче?
Не у всех: бывает часто,
Что болезнь в карете ездит,
А здоровье на носилках.
Дамы — корень и причина
Множества мужских недугов —
Любят разъезжать в колясках,
Врачеватели ж болезней
Неприметностью носилок
Удовольствуются.
Бланке
Предписал леченье доктор?
Предписал.
Скажи, какое?
Дон Хуанис де Виберус
С поцелуум обнимальус
И в облатках, и в декохтах.
Я язык латинский знаю
Превосходно.
Эко диво!
Кто его теперь не знает?
Знают все, а понимают
Вряд ли многие.
Дон Фелис!
Не пора ль позвать нам Бланку?
Вот она сама!
И с нею
Дон Хуан и Теодора…
Господи, спаси нас, грешных!
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Те же, Бланка, Теодора, дон Хуан, Инес, Педро и Леон. БланкаРуки прочь!
Спокойно, Бланка!
Не беснуйся — и отпустим.
Дон Хуан, держите крепче!
Сколько выдержки мне нужно,
Чтоб держать ее!
Покончу
С жизнью, если дон Хуана
Мне не отдадите!
Бредит!
Дочь, утихомирься! Будет
Дон Хуан твоим супругом,
Решено!
А кто поверит?
Это все слова пустые.
Дон Хуан! Яви нам милость,
Дабы успокоить Бланку,—
Притворись, что заключаешь
Брак с ней!
Нет, слуга покорный!
Как бы мне не вышло боком
Это самое притворство,
Если обернется шутка
Горькой истиной.
Да полно!
Трудно ль сватовством притворным
Бланке возвратить здоровье,
Коль она свое спасенье
Чает в том?
На вашем месте
Я рискнул бы бóльшим, друг мой,
В доказательство приязни,
Нас связующей.
Согласен,
Если также мнимым браком
Сочетается Марсело
С Теодорой. Это Бланку
Убедит, что наша свадьба —
Достоверность.
Остроумно!
Если я прикинусь мужем
Теодоры, то сестрица
И в свою поверит свадьбу.
Вы согласны, Теодора?
Хоть претит мне шутка эта,
Я — твоя жена, Марсело!
Теодора, я — супруг твой…
Видишь, дочка, обручились
Теодора и Марсело.
Очередь теперь за вами
С дон Хуаном.
Я согласна!
Вы, Леон, Томе, Марсело,
Педро — все удостоверьте,
Что Херардо и дон Фелис
Отдают мне в жены Бланку.
Все свидетельствуем это.
О сокровище, мне душу
Истерзавшее! Да сгинет
Твой недуг — ведь я отныне
Твой, с душой своею вместе!
Вы, Леон, Томе, Марсело,
Педро, — все удостоверьте,
Что с Хуаном обручаюсь,
В здравом будучи рассудке.
Все свидетельствуем!
Рада
Объявить, что обрученье
Возвратило мне здоровье.
Это шутка?
Это правда!
Как и то, что я, Марсело,
Стал супругом Теодоры.
Тем, чей долг быть верным слову,
За измену платят смертью.
Я убью их!
Успокойся.
Понял я, что дочь Хуана
Любит.
Зря шумите, Фелис.
Я принадлежу другому.
Отрезвляющие речи!
Все обман, но я, пожалуй,
Быть обманутой довольна.
Стоит ли грустить, дон Фелис,
Что остались не у дел вы
Вместе с Педро и Леоном?
Я-то сам при деле, ибо
Свадебный купил светильник
Для Инес из Талаверы.
Все вы здесь, я вижу, спелись!
Что же делать мне?
Смириться!
Наступает ночь…
Пора нам
Представление закончить
Вместе с этим днем безумным
Прежде, чем огни зажгутся!
ВАЛЕНСИАНСКИЕ БЕЗУМЦЫ
Перевод И. ЗОЛОТАРЕВСКОГО и М. АБЕЗГАУЗДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Флорьяно. Валерьо. Рейнеро — принц. Эрифила. Херардо — начальник сумасшедшего дома. Федра — племянница Херардо. Лаида — служанка Федры. Верино — врач. Леонато — слуга Эрифилы. Писано — надзиратель. Томас. Мартин. Белардо. Мордачо. Каландрьо. Либерто — альгуасил. Сумасшедшие. Посетители сумасшедшего дома.Действие происходит в Валенсии.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
РОЩИЦА НА ОКРАИНЕ ВАЛЕНСИИ, ОКОЛО ДОМА ДЛЯ УМАЛИШЕННЫХЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Валерьо, Флорьяно. ФлорьяноСюда я прибыл только что.
Флорьяно!
Бог мой! Что с вами? Этот цвет лица,
Одежда, вид… Все это очень странно…
Клянусь вам, вы мертвее мертвеца!
О, дайте руку! В вас мое спасенье!
Спасенье?
Да. Откроюсь до конца…
Но что случилось? Ваши опасенья…
О друг Валерио, какие дни!
Я…
Вы?..
Я…
Ну же!
Ждет меня отмщенье.
Я… я убил…
Кого?
Мы здесь одни?
Одни.
Убитый, на мое несчастье…
Да говорите ж!
Скроемся в тени.
Всего боюсь. Страх надо мною властен,
Меня пугает шепот ветерка.
Но кто убитый?
Кто?..
Какие страсти!
За мной погоня следом, и пока
Мне самого себя бояться впору.
Живой мертвец!
От вражьего клинка
Меня спасите, будьте мне опорой!
Из Сарагосы я ушел пешком,
Голодный пробирался через горы…
Шалаш пастуший заменял мне дом,
И пищею служила корка хлеба,
Протянутая добрым пастухом.
И вот пришел, благодаренье небу,
В Валенсию. Валерио, родной!
Я так устал, я даже дома не был…
Но кто ж убитый?
Не следят за мной?
Он дворянин?
Все кошки ночью серы.
Вы мне не доверяете. Иной
Причины я не вижу…
Принц Рейнеро —
Вот тот, кого убил я.
Иисус!..
Не правда ль, для простого кавальеро
Убийство принца — редкость?
Я боюсь,
Что никакая хитрость не поможет.
Ваш враг могуществен…
Нет, я не трус,
Но червь отчаянья мне душу гложет.
Сейчас, когда надежда вся на вас,
Когда я петлю чувствую на коже,
Сжимающую горло… в этот час
Вы, друг мой, сыплете мне соль на рану!
Нет, узы дружбы, что связали нас,
Крепки все так же. Верьте мне, Флорьяно:
Когда бы мог, я б доказал любовь,—
Я, от возмездия за смерть тирана
Спасая вас, свою бы пролил кровь!
Но вы открылись другу не напрасно.
Пускай мертвец живым не станет вновь,
Пусть то, что совершили вы, — ужасно,
Но предприимчивость во все века
В союзе с тем, кому грозит опасность.
Однако знать хочу, за что и как
Убили вы.
У дома некой дамы
Он не избегнул моего клинка.
Любовь, виновница кровавой драмы,
Злым умыслом железо заострив,
Кровь проливать толкает нас упрямо.
С двумя людьми, щитом себя прикрыв,
Меня преследовал он шаг за шагом.
Я — в переулок. Словно лев ретив,
За мной он кинулся, сверкая шпагой.
Клинки скрестились. Заслонясь щитом,
Призвав на помощь всю свою отвагу,
Я сделал выпад, приналег плечом,
И острие во тьме сверкнувшей стали
Направил в грудь уверенным толчком
Ударом слева по диагонали.
Он мертвым пал.
Вот это был удар!
Но против трех я б устоял едва ли…
Хотя во мне пылал сраженья жар,
Мои враги меня бы одолели.
Инстинкт в беде — неоценимый дар.
Я, вопреки всем правилам дуэли,
Бежал, стараясь замести следы.
Любой из нас в таком опасном деле
Сухим не прочь бы выйти из воды.
Но понял я, придя в себя немного,
Кто тот, что стал причиною беды,
Когда он, душу отдавая богу,
Вдруг прошептал, взор обратив ко мне:
«Сам виноват… туда мне и дорога…
Смерть, смерть пришла… Злосчастный я Рейне…»
И вот, когда клинок так зло и просто
Решил наш спор, как бы в кошмарном сне,
Я вышел на широкий перекресток,
В ножны вложил зазубренную сталь,
И, прежде чем на листьях сонмом блесток
Заря росы рассыпала хрусталь,
Десяток добрых миль я отшагал.
Страх овладел мной, увлекая вдаль.
Враги не спят. Когда бы это был
Далекий край, который нам неведом,
Вам королевский суд бы не грозил.
Но мы в Валенсии. Погоня — следом…
Хвала судьбе, что враг вас не настиг
И не отпраздновал свою победу!
Будь проклят этот злополучный миг,
И мужество, и доблесть, и отвага,
Что сделали вас жертвою интриг
И кровью обагрили вашу шпагу,
Что знатных навлекли на вас врагов,
Ступить спокойно не дающих шагу!
Флорьяно, брат! Я вам помочь готов.
Тьма выдумок в уме вертится, к счастью,
Но, будь он порожденьем ста умов,
Бессилен ум пред королевской властью.
Как ни прикинешь — все плохой исход…
Хотя порой спасает от напасти
Что первое нам в голову взбредет…
Послушайте! Тут либо выход, либо…
Конечно, выход! Есть надежный ход!
Безумным вы прикинуться могли бы?
Безумным? Что мне это может дать?
О, очень много! Станьте камнем, глыбой,—
Нет, так безумствуйте, чтоб мог признать
Вас сумасшедшим каждый. Есть больница
В Валенсии — земная благодать
Для одержимых. Вот куда стремиться
Вам следовало б. Ну, а кто потом,
Увидев вас, сумеет усомниться,
Что, весь в грязи, с дурацким колпаком,
В соломе и в изодранном халате,
К тому ж еще доставленный силком,
Не сумасшедший заключен в палате?
Какая мысль! О друг! Судьба сама
Послала вас. Раскройте же объятья!
Безумие приятней, чем тюрьма.
Валерио, скорей, скорей в больницу!
Я постараюсь так сойти с ума,
Что даже вас заставлю удивиться.
Пусть светоч разума поглотит тьма!
Чтоб стать безумным, стоит лишь влюбиться!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Эрифила в коротком плаще и в шляпе и Леонато в сапогах. ЛеонатоНу вот, Эрифила, и стены
Валенсии, манившей нас.
Здесь, говорят, Венера, Марс[55]
На страже жителей почтенных.
Мы у ворот Куарте. Вот
И Турия, что, на просторе
Валы вздымая, платит морю
Дань хрусталем прозрачных вод.
Вон — Сео. Звонниц всех других
Превыше башня Микалете.
Впрямь таковы они, как это
Нам обещала слава их.
Прекрасный город. Этот вид
Я никогда не позабуду.
О да!
Тсс… Кто-то говорит.
Здесь люди.
Да. Уйдем отсюда.
Меня бы только не узнали!
Пойдем, смотрителя найдем,—
Он впустит в сумасшедший дом.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Эрифила, Леонато. ЭрифилаТы рад, что мы сюда попали?
Еще бы! Здесь живут богато.
Посмотришь, что ни дом — дворец.
А что предпримет мой отец,
Узнав про бегство, Леонато?
Что подобает дворянину,
Когда он в чувствах оскорблен:
Укроется на время он
От языков не в меру длинных.
Проклятье дочери пошлет,
С предателем-слугой ушедшей…
Нет, Леонато, сумасшедшей
Меня родитель назовет.
Безумен я, любя неровню,
А ты, со мной вступая в брак.
Не намекай мне, что никак
Не может розой стать шиповник.
Теперь не тот я, что бывало.
Уж раз зажег в тебе я кровь,
То это значит, что любовь
Слугу с сеньорой уравняла.
Но ты не понял мой ответ.
Речь обо мне. Твой гнев напрасен.
Смысл этих слов мне слишком ясен.
В них тени оскорбленья нет.
Эге! Я вижу, ты уже
Во всем раскаяться готова.
Нет, ты неправ. Что значит слово
В сравненье с тем, что здесь, в душе!
Я жизнь свою тебе вручила,
Тайком покинув отчий дом,
А ты обиду видишь в том,
В чем нет ее. В словах ли сила?
Я, осудив поступок свой,
Ничем не изменила долгу.
Меж госпожою и слугой
Любовь не может длиться долго.
Ведь ты раскаялась.
Я? Вздор!
В чем? Разве ты не тот, что прежде,
Не мой слуга, к кому в надежде
На верность обращаю взор?
Я тот же.
Если так, то здесь
Не место подозреньям странным.
Не ты ль увлек меня обманом,
Прикинувшись не тем, что есть?
Я вижу…
Ты меня заставишь
Уйти, бежать от клеветы.
Отнюдь не я тебя, а ты
Теперь меня ни в грош не ставишь.
Да ты с ума сошел!
Я был
Безумным и о том жалею.
Не надо. Быть хочу твоею,
Хочу, чтоб ты меня любил.
В чем ты увидел оскорбленье?
Да, я безумна от любви,
Но, как любовь ни назови,
Она — любовь.
В том нет сомненья.
Я знаю твое сердце.
Вот,
Сам признаёшь. Счастливый случай!
А сердце знать кому же лучше,
Как не тому, кто в нем живет?
Нет, Леонато, это ясно —
Ты ищешь повод, чтоб уйти.
Ну дальше, дальше сеть плети,—
Все получается прекрасно.
Коль унижать, так до конца,
Чувствительнее не обидишь.
Скажи уж, что во мне ты видишь
Обманщика и подлеца,
Скажи, что жалкий трус и вор
Тебя предать решил сегодня.
Какие духи преисподней
Тебе внушают этот вздор?
Как можешь говорить в глаза мне
Все эти низости? Скажи:
Зачем, прибегнув к подлой лжи,
Ты на душу кладешь мне камни?
Зачем в минуту роковую
За свой обман меня коришь?
Нет, не со мной ты говоришь,
Меня ты принял за другую.
Упреков, обвинений тьма.
Нет, это не презренье — кара!
Не стоит нападать так яро,
Я не сошел еще с ума.
Я разве так сказала?
Да.
Я?
Да. Глупцом считаешь явным
Меня, ни в чем тебе не равным.
Со мной ты холоднее льда.
Мы день и ночь с тобою вместе,
Ты ж, обо мне забыв совсем,
Все дорожишь упорно тем,
Что у девиц зовется честью.
Ни слезы, ни мольбы мои,
Ни даже страх в глухой пустыне
Замка не сняли со святыни.
Где ж доказательства любви?
Теперь я знаю все до корки —
Не я, а ты всему виной.
Чуть что — юлишь, хитришь со мной
И в ход пускаешь отговорки.
Не требуешь ли слишком много
Ты от любви моей? К тому ж,
Пока ты мне еще не муж,
Себя блюсти должна я строго.
О Леонато! Ты коварен.
Ты упрекаешь день-деньской
Меня за то, за что другой
Мне был бы только благодарен.
Когда, не будучи женой,
С тобою разделю я ложе,
Женясь, ты мне простить не сможешь,
Что обладал до брака мной.
Все вы, мужчины, таковы:
Нас добиваетесь упрямо,
А насладившись вдоволь, вы
Презрением клеймите даму.
Ну, вывод этот слишком смел.
Когда красоткой обладаешь,
То, насладившись, ты пылаешь,
Тогда как до того горел.
Не в этом главная причина.
Не хочешь стать моей женой
Ты только потому, что мной
Пренебрегаешь как мужчиной.
Пойди пройдись, ты поглупел.
От горя.
В чем притворство? В том,
Что, полюбив, с тобою вместе
Оставила, рискуя честью
И жизнью, родину и дом?
Не береди сердечных ран!
Я здесь с тобой скитаюсь тенью.
Теперь увидел заблужденье
Свое?
Увидел твой обман.
Бежать в чужой далекий край
С любимым — это ль для мужчины
Не доказательство?
Причины
Другие вижу… Не скрывай
От друга правды. Сделай милость,
Признайся честно, не юли:
Суть ведь не в том, что ты влюбилась,
А что тобой пренебрегли.
Кто мною пренебрег? Однако!..
Ты жалишь подло, как змея.
Да разве мне любовь твоя
Была препятствием для брака?
Нет, поворот в моей судьбе
Свершила, — повторяю снова,—
Твоя настойчивость и слово,
Однажды данное тебе.
Оставим спор. Верни мне вновь
Вниманье, ласку, нежность взора,
Когда не выдумка, что ссоры
Лишь укрепляют в нас любовь.
Оставь, любви я знаю цену!
Свои брильянты дай сюда.
Ты их припрятала, когда
Пересекали мы Рекену.
Стучи в ворота.
Что за спешка?
Закончим этот разговор.
Пока на постоялый двор
Мы не вошли, отдай, не мешкай!
Зачем?
Об этом помолчу.
Без денег ты?
Ужель не ясно?
Не стал бы я просить напрасно.
Продай браслеты.
Все хочу.
Все?
Все.
О друг мой! Неужели
Оставишь ты меня в пути?
Молчать! Со мною не шути,
Мне разговоры надоели.
Но что случилось? Разве мало
Того, что ты властитель мой,
Что я и все, что здесь со мной,
Всегда тебе принадлежало?
Отдай с брильянтами ларец.
И это слышу я от мужа?
Чей муж я?
Горе!
Будет хуже,
Ударю.
Что ж, ударь, подлец!
Убью тебя!
Грозишь мне? Боже!
Скорей! Дублоны мне нужны[56]…
Все?
Все.
Вложи кинжал в ножны.
Сними-ка плащ и шляпу тоже.
И плащ и шляпу? Друг!..
Молчок!
Но я…
Мою ты знаешь хватку.
Лишь закричишь, по рукоятку
Всажу кинжал.
Как ты жесток!
Меня убить? Твою жену?
Скорей!
Кинжал взамен объятья!
Подлец!
Снимай живее платье.
И платье?
И рубашку. Ну!
Сейчас сниму. Злодей! Я плачу…
Молчать!
Пойми…
Жеманство брось,
Снимай!
В груди оборвалось…
Кинжал хоть спрячь.
Пожалуй, спрячу.
Теперь кинжал мне ни к чему,
Он роль свою сыграл, и значит…
Ну нет, предатель!
Тсс! Иначе…
Не угрожай, я смерть приму
От гнусного злодея, вора.
Нет страха у меня в груди.
Скорей!
Предатель, подожди!..
Стой!..
Незачем мне ждать, сеньора!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Эрифила одна. ЭрифилаУшел. Коварно бросил. Что ж…
Могла ль от низкого злодея
Иного ждать? Я холодею,
Когда я вспоминаю нож.
Другая, испытав все это,
От страха умерла б. О стыд,
О горе, горе! Что за вид —
В чужом краю, без средств, раздета…
Ах, негодяй! Ах, подлый пес!
Нет, больше ни пред кем не струшу!
Утешусь тем уже, что душу
Мою разбойник не унес.
Ведь если бегством со слугою
Я осквернила отчий кров,
То все же прав он: не любовь
В тот час руководила мною.
Любви не знала я. Тем боле
Что, не спросясь меня, отец
С идальго старым под венец
Толкал упрямо, против воли.
Мне ненавистен этот брак.
Чтобы избегнуть злой судьбины,
Я смело бросилась в пучину…
И вот я выплыла. Но как?
Корабль разбит, надежды якорь
Ржавеет на клочке земли,
А я осталась на мели,
Судьбой обманута двояко.
Жестокий дан мне был урок.
Бессовестный злодей недаром
И грудь мою и кошелек
Опустошил одним ударом.
Как быть? Я здесь, в чужой стране,
Обломок жалкий среди моря…
Сошла с ума бы, если б горе
Не возвращало разум мне.
Куда деваться? Страшный сон!
Одна. Чужие люди всюду…
А может ли терять рассудок
Тот, кто его уже лишен?..
Я вся дрожу… Какой, однако,
Судьбы ужасный поворот!
Без платья, у чужих ворот…
О боже! Голоса из мрака!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Эрифила, Валерьо, Писано, Томас, Мартин. ПисаноНадеюсь, при моей опеке
С ним не случится ничего.
А может, надо для него
Лекарства заказать в аптеке?
Лекарства помогают редко
Больным с расстройством головы.
Зря не дали безумца вы
Загнать в смирительную клетку.
Для сумасшедшего она
Приют надежный, хоть и грубый.
Но он не буйный ведь, — на убыль
Идет, как видите, луна.
Веселый он, на шутки падкий,
А стоит только запереть,—
Несчастный может умереть
В меланхолическом припадке.
Ну что ж, пусть предается бреду.
Ему неплохо будет тут.
Да, кстати, как его зовут?
Бельтран.
А родом?
Из Толедо.
Мой бог! Куда я забрела?
Меня признáют сумасшедшей.
Чем занимался вновь пришедший?
Он был философом.
Стрела
Его из этого колчана
Сразила?
Тут еще любовь,
К несчастью, помутила кровь
И разум бедного Бельтрана.
Ущерб, выходит, причинен
Платоном вместе с Купидоном?[57]
О да! Любовь и слог ученый
Мутят рассудок с двух сторон.
Ученье и любовь — враги.
Ученому и книги в руки,
Но горе тем мужьям науки,
Кому любовь свихнет мозги!
Да, верно. От избытка знанья
Растет безумие у них.
Кто знает более других,
Тот глубже чувствует страданье.
Не знаю, что любовь таит —
Безумье или мудрость? Впрочем,
На этих двух взгляните.
Очень
Неважный у несчастных вид.
А между тем большие знанья
Имели в прошлом оба, но
К несчастью сходному одно
Обоих привело желанье.
Теперь они спокойно тут
Живут, дрова и воду носят,
Охотно милостыню просят
И бегают, куда пошлют.
Томас!
Я здесь, сеньор.
Пожалуй,
Поближе подойди, вот так!
От них не ускользнуть никак.
Беда!
Сынок! Ты славный малый.
Да. Мне одно лишь невдомек:
Мать умерла, отец за нею…
А раз отца я не имею,
То я, выходит, не сынок.
А ты? Ты дворянин, Мартин?
Коль званья низкого мужчина
Не обесчестил мать Мартина,
Тогда я точно дворянин.
Дворянством вечно бредит он.
Скажите-ка, огонь сжигает?
Клянусь душой, не охлаждает.
Тогда ваш предок был сожжен.
Ох, плут!
А кто там у ворот?
Там женщина стоит.
Меня заметили. Позор!
Сейчас начну кричать я громко,
Что у ворот меня в потемках
Ограбил и покинул вор.
Быть может, видя скорбь мою,
Они дадут приют радушный
И извинят великодушно,
Что я раздетая стою.
Эй, женщина! Хоть лживы все вы,
Скажи: кто твой отец? А дед
Из благородных?
Тот же бред.
О боже! Пресвятая дева!
Ограблена в чужой стране,
Забрали все: брильянты, платье…
Мы подоспели очень кстати.
Она безумна.
Горе мне!
Беда! Молю вас мне помочь!
До нитки обобрал разбойник!
Эй, женщина!
Что?
Стой спокойней.
Хочу тебя обнять я.
Прочь
С дороги, грубиян бесстыдный!
Пусти! Зачем я вам нужна?
Да, сумасшедшая она.
Еще бы, это сразу видно.
О кавальеро! О сеньор!
Неужто же на белом свете
Нет справедливости, и этим
Воспользовался наглый вор?
Всё, всё украли, все пропало!
Я жертва подлого слуги…
Боюсь, украдены мозги,—
Уж больно их осталось мало.
На этом
Как раз помешана она.
А не успел похитить вор
Сокровище, что поценнее?
Пусть дьявол вас похитит!
С нею
Будь вежлив.
Фу!
Дикарка с гор!
Перед тобою дворянин.
Заметно, как же! Все приметы.
Схвати ее.
За что же это?
Скажи, что ты святой Мартин.
Увы, я только конь святого!
Святой бы думал не о том,—
Он поделился бы плащом
И приютил под теплым кровом.
Ужель надеяться не смею
На сострадание ко мне?
Мы вам сочувствуем вполне…
Хватайте же ее. Живее!
Меня? За что?
Смелее, ну-ка!
Попробуйте! Куда? Назад!
Ударю — сам не будешь рад.
Смелее!
Мавританка-сука,
Сдавайся в плен!
Держи, хватай!
В плен? Ни за что. Я не рабыня.
Скорей!
Такой вот благостыней
Прославлен валенсийский край?
Такое к людям в скорбный час
Вы проявляете участье?
Теперь участье это, к счастью,
Распространится и на вас.
Вор обокрал, меня ж в тюрьму?
Нет справедливости на свете.
У нас там проповеди эти
Не возбраняют никому.
Не лучше ли схватить злодея?
Зачем меня ведете вы?
Грабеж является, увы,
Ее навязчивой идеей.
Шагай вперед!
Что скажешь им!
Ограбленную — за решетку!
Я должен проводить красотку,
А завтра мы поговорим.
Идите! В добрый час, Писано!
Начальнику же мой поклон,
Признательность за то, что он
Так много сделал для Бельтрана.
Да, вот: больной буянит редко
И не доставит вам хлопот.
Пусть так, но чуть шуметь начнет —
Тотчас же угодит он в клетку.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Валерьо один. ВалерьоБезумный день! Я рад, что смог
В большой беде помочь Флорьяно,
Но сам уже, как от дурмана,
Не чую под собою ног.
В больнице он оставлен мною
Вполне здоровым. Сам же я
Из мрачных стен, судьбу кляня,
Ушел с больною головою.
Но здесь… Какой прекрасный сон!
Кто эта женщина, чьи очи
Своим сияньем сумрак ночи
Развеяли? Я потрясен…
Ее глаза, походка, стать —
Достоинств не оценишь разом.
Нет, или потерял я разум,
Иль впрямь мне нечего терять!
Здесь женщина была живая
Иль ангел, что слетел с небес,
Рассудок отнял и исчез?
В себе ли я? Нет, вне себя я!
Дать увести ее, когда
Мог стать я на ее защиту
Иль разобраться в том, что скрыто:
Узнать, откуда шла, куда?
Нет, право, я ума лишен,
Коль уж меня околдовало
Ее безумие. Пристало
Тому рехнуться, кто влюблен
В помешанную, — ведь влюбленный,
Как мудрецы о том твердят,
Сам перевоплотиться рад
В предмет любви. Что ж, упоенный
Любовью, поспешу туда.
Пусть там, увидев эти муки,
Мне либо тоже свяжут руки,
Либо излечат навсегда.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Федра, Лаида. ФедраТы нынче так ко мне пристала,
Что я во двор с тобой сошла.
В том удивительного мало,—
Ведь я безумцу отдала
Всю душу. Коль уж так совпало,
Что дядя ваш, хозяин мой,
Начальник тутошний, домой
Ушел, поведаю сеньоре,
Пускай в коротком разговоре,
Я о любви своей…
Постой!
Ты в сумасшедшего влюбилась?
Да, и покоя не найду.
С ума сошла я, я взбесилась…
Любовь и разум не в ладу.
Каков же он, скажи на милость?
Коль за день смог, суди сама,
Тебя пленить он внешним видом,
То это верно, что ума
Немного у тебя, Лаида.
Ах, Федра, в нем достоинств тьма!
Какая стать! В его очах
Рассудка теплится очаг.
Он стоит женского страданья.
Ведь разума в его молчанье
Побольше, чем в иных речах.
Но как молчанье вынуждает
Любить, желать?
У немоты
Есть средства. Нас ведь восхищает
Картина дивной красоты?
Так вид его меня пленяет.
Немому камню отдала
Я сердце.
Камню? Ты могла
Влюбиться в камень?
Он неистов,
Когда луна на небе чистом.
С безумцем я б сама была
Неистовою…
Ты?
Еще бы!
Под солнцем счастья и мечты
Мои растут…
Безумны оба.
Он — при луне, при солнце — ты.
Лечиться вам теперь до гроба.
Бог нам поможет.
Знать хочу,
Кто он: испанец?
Поручусь,
Что он кастилец.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Флорьяно. ФлорьяноМеня, Бельтрана, в кандалы?
За что? В таком прелестном доме
При столь почтенном мажордоме,
Достойном высшей похвалы?
Вы так любезны, так милы!
Прошу вас, следуйте за мною.
Я плачу? Слез от вас не скрою.
Мне стоило увидеть вас,
Как на глазах у всех тотчас,
Влекомый в небеса луною,
Я превратился вдруг в гиганта,
Хоть и кажусь вам пастушком.
Я запущу в вас кирпичом,
А не халвой из Аликанте![61]
Бежим, Лаида!
Нет!
Бежим!
Он резок с тем, кто резок с ним,
А так он кроток.
Это верно.
Я раб разумный и примерный,
А главное — не одержим.
Не бойтесь, на меня надейтесь.
Не в Эфиопии я рос
И не средь дикарей-индейцев.
Любовь, страшней любых угроз,
Меня вела. Куда же деться?
И вот я здесь. Но я — не я.
Я человек без бытия.
Я существо свое с опаской
Скрываю под надежной маской,
И прав. К чему мне плоть моя?
Я изучал несчастья. Этим
Столь долго увлекался я,
Что человека нет на свете
Теперь несчастнее меня,
Хотя и должен вам заметить,
Что это вот тряпье на мне
Покой вернуло мне вполне.
Я женщину любил. В ней было
Все, что мужскому сердцу мило,
Однако по ее вине
Я стал не тем, кем был когда-то.
За ней один водился грех:
Была красотка таровата
И в дом к себе пускала всех.
Изменницу ждала расплата.
Ее любимцу, против правил,
Я, не спросясь, рога наставил,
Затем я постарался, чтоб
И даме разукрасить лоб,
Чем целый город позабавил.
Как жаль его!
В нем виден разум.
Пусть ваша светлость мне пока
Уступит эти ножки — разом
Я поднимусь за облака.
Но я признаться вам обязан…
Увы, сомнений в этом нет,
Что вы точнехонький портрет
Той дамы — ангела без чести,
Из-за которой в этом месте
Томлюсь я, в рубище одет.
Как он изящен, как красив!
Ах, сердце стало мягче ваты!
Мне страшно, что еще я жив.
Глядите! Пристают фрегаты,
Чтоб увезти меня в Алжир!
Возможно, окажусь я пленным,
Иль без сапог в потоке пенном
Между веревкой и водой,
Клянусь своею бородой!
Признайтесь, Федра, откровенно:
Он нравится вам?
Вы власти жаждете, как видно?
О, знала б я, какой ценой
Безумство увеличить!..
Федра!
Платить намерены вы щедро.
Допустим, так.
Но я ревную.
Ума ревнивой не верну я.
От ревности спасает цедра.
В момент припадка на виски
Кладут оливковое масло.
Иным полезны кулаки,
А также кнут. Надеюсь, ясно?
Когда ж страданья велики,
Полезна кровь летучей мыши
На лоб, а иногда и выше.
Хотя компресс за полчаса
Уничтожает волоса,
Зато и ревность станет тише.
Но там, где ревность, там — рога.
Он грозен, этот знак обмана:
Нет у ревнивца злей врага.
Они бессмертны, как у Пана,[63]
Увитые цветком тюльпана.
Я в ревности бездонный ров
Сам попадал… Но из рогов
И ревности, для всех бесславной,
Составить силлогизм забавный,
Чтоб поразвлечь вас, я готов:
Кто любит, тот ревнив, конечно,
Но кто ревнив — всегда рогат.
Рога ведь плод тревоги вечной,
Мучений, подозрений ад.
Отсюда вывод безупречный
Из силлогизма: кто богат
Воображеньем, тот рогат.
Какое здравое сужденье!
О дайте мне успокоенье!
Как это сделать?
Как, в ленте, и такие свойства?
Да, с ней я буду исцелен.
Вам больше красная годится.
Вы не знаток в таких делах.
Прошу я сладкую корицу,
А вы с улыбкой на устах
Мне предлагаете горчицу.
Вот этого я и боялась.
Не может быть! Какая жалость!
Смирите ваш, сеньора, пыл,
Умерьте резвость ваших крыл.
Терпенье — вот что вам осталось.
На небеса мои никак
Вам не взлететь и окрыленной.
По мне, приятней цвет зеленый.
Да, да, надежды цвет! Итак,
Чтоб в памяти остался знак
О ленте, совершу измену…
Любви?
Нет, танцам.
Постепенно
И вы свихнетесь.
Ничего,
Должна я слушать вздор его,
Чтоб ярость не пришла на смену.
Боюсь влюбиться ненароком.
Ах, Селия! Зачем со мной
Ты поступила так жестоко!
Что ж, ты сама тому виной.
Измена будет мне уроком.
Сюда идут! Лаида! С ним
Застать нас могут здесь.
Бежим!
Куда?
Сеньора! Поскорее
Поднимемся на галерею,
И страх рассеется, как дым.
Какое солнце закатилось!
Как стало пусто в вышине!
Сеньора! Окажите милость —
Не забывайте обо мне!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Флорьяно, Писано, Томас и Мартин ведут Эрифилу. ЭрифилаВ чем я виновна? Что случилось?
Прошу, не делайте мне зла!
Уймись, безумная!
Была
Когда-то.
Ведьма в доме.
Плати за вход.
Все тело ломит.
Ну, снова песню завела!
Плати.
Меня — в тюрьму? За что ж?
Таков закон. Ну, будь же смирной!
Плати.
Плати или умрешь!
Что вы за люди?
Мы из мирных.
А ты чего свой нос суешь?
Я мыслить не способна здраво.
Ведь там, где все безумны, право,
Ум ни к чему. Так надо. Пусть
И я безумием упьюсь.
Безумство — сладкая отрава.
Я отлучусь. Побудьте с нею,
Но, чур, не причиняйте зла!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Флорьяно, Томас, Мартин, Эрифила. Флорьяно (в сторону)class="poem">
Томас
Что вижу я? Поднять не смею
Глаза. От дивного чела,
Короны солнечной светлее,
Струятся жаркие лучи.
О голос сердца! Замолчи,
Умолкни пред красою этой.
Венец творенья! Чудо света!
Звезда, взошедшая в ночи!
Плати живее.
Хуже будет.
За что платить должна?
За вход.
Нет денег у меня.
Эй, люди!
Продайте этот перстень. Вот
И плата за нее.
Гм, судя
По виду…
Перстенек не плох.
Он не заложен?
Что вы!
Ох,
Закатим же мы пир на славу!
Живи сто лет!
Мартин! А, право,
Денек удачный, видит бог!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Флорьяно, Эрифила. Эрифила (в сторону)Что с этим сумасшедшим? Есть ли
Броня от этих взглядов-стрел?
Я был бы сумасшедшим, если б
На это чудо не смотрел.
Пускай я провалюсь на месте,
Когда в простых ее словах
Безумие заметно.
Страх
Терзает сердце мне. Но странно,
Каким таинственным дурманом
Он опоил меня? В чертах
Его приятность. Может статься,
Что я совсем собьюсь с пути.
О страх! Позволь мне с ним остаться!
О страсть! Дай силы мне уйти!
Виденьем этим наслаждаться
Я жажду. Пусть молчит язык
И говорит любовь.
Проник
Мне в душу голос, полный страсти.
Какой ценой купил он счастье!
Мир вне себя, что этот лик,
В плоть воплощенная мечта
Не та, какой была когда-то.
О девственная красота!
Безумие — твоя расплата!
Могу ль поверить, что пуста
Обитель формы совершенной?
Чтоб в келье сей благословенной
И столь пленительной, в тиши
Не проживало ни души?
О мрамор красоты нетленной,
Вселенной образ неземной!
О восхитительное тело,
Что в мир наш бренный под луной
С божественных высот слетело,
Стремясь душою в мир иной!
Прекрасна ты. Твоя краса
И стать достойны пьедестала.
Но разума — души начала —
Тебя лишили небеса,
Как вещь из глины иль металла.
Когда ж с душою красота
Разделены, уже не та
И красота. Она бесплодна,
Как мрамор мертвый и холодный,
И келья дивная — пуста.
Несчастный, потерявший разум,
Утративший значенье слов,
Похож на золотую вазу,
Наполненную до краев
Отравой, неприметной глазу.
А ведь могла бы быть она
Благоухания полна!
И все-таки лишить рассудка
Меня способен не на шутку
Безумец, я убеждена.
Счастливая моя тюрьма,
И я счастливей всех на свете!
Здесь раньше царствовала тьма,
Теперь любовь, как солнце, светит.
Но я боюсь, что речи эти
Ей подозрение внушат…
Заметив мой упорный взгляд,
Безумец догадаться может,
Что сердце женское тревожит…
Потуплен взор. Уста молчат…
Стрела любви! С какою силой
Твой наконечник золотой
Ее безумство притупило!
Молчит язык трусливый мой!
Когда б ты знала, ангел милый,
Что мука мне терзает грудь,
Что не безумен я ничуть,—
Ужель меня б не полюбила?
Ужель во сне все это было —
И отчий дом, и дальний путь,
Неблагодарный Леонато
И подлая его любовь?
Я сплю. Ужасным сном объята,
Все, все переживаю вновь:
Измену, бегство и расплату.
Но как случилось в горе этом,
Что сумасшедший стал предметом
Вниманья моего? Недаром
Судьба меня подвергла карам,
А разум требует к ответу.
Но если я хочу сама
Безумной стать, — к чему сомненья,
Упреки? Я сошла с ума.
Что вижу я? Покрылись тенью
Светила — очи. В небе тьма.
О солнце! Не лишай нас света!
Безумна я, мне ясно это.
О небо, небо, прояснись!
Клянусь, разумна ваша мысль.
Меня безумней в мире нету,
Когда ты рядом, и припадки
Еще усилятся, поверь.
Прочь, прочь!
Зачем играть мне в прятки?
Рассудок ни к чему теперь.
Эй, эй! Подайте мне лошадку,
Мой Мандрикардо ждет меня![66]
Копье и лучшего коня
Подать мне! Мой камзол дорожный,
Пестрее радуги!
Возможно,
Что не пройдет еще и дня,
И я, как тягостное бремя,
Любовь, которой раньше жил,
Оставлю…
Поддержи-ка стремя.
Охотно.
Стой! Ты укусил,
Злодей, мне ногу! Выбрал время
Для шуток!
Пленник — не злодей.
Я — Дораличе.
Да. Ей-ей,
Нездешней красотой своей
Мне в сердце нанесла удар ты.
Позволь твоим быть Мандрикардо.
Нельзя. Он из числа людей
С рассудком.
В разуме, конечно,
Нехватка есть, но загляни
Мне в душу. Нежности сердечной,
Причем отнюдь не скоротечной,
В ней разгораются огни.
Узнай скорее, кавальеро,
Не прибыл ли сюда Руджеро.
Паж говорит, что он приехал.
Сидит и пьет вино из меха.
Ну что ж, пусть пьет, да знает меру.
А как тебя зовут?
Бельтраном.
Ты не неистовый Роланд?[67]
Захочешь, и Роландом стану,—
Таков уж у меня талант.
Я заменяю, как ни странно,
Всех пэров Круглого Стола.[68]
За то и честь мне и хвала.
А с Калаиносом[69] ты дружен?
Вчера ходил к нему на ужин,
Приятной трапеза была.
Мы подружились с ним до гроба,
Охотясь на летучих рыб…
А Сансонето знал?
Еще бы!
И Урхеля. Соленый гриб
Любил обжора…
Высшей пробы
Все эти люди.
Видит бог,
Я разве спорю?
Как он мог
Увлечь меня? Мой разум гаснет.
Я плохо притворяюсь. Басням
Добавлю перцу.
Где ж мой рог?
Пора мне ехать на охоту,
Что ж я не вижу лошадей,
Борзых, лягавых? Долго что-то
Жду соколов моих. Живей!
Зря гневаетесь на людей:
Собаки все на своре тут,
И в путах соколы вас ждут,
Псари бегут во все лопатки…
Не упорхнули б куропатки…
Дать псам и ястребам костей!
Пускай силок мне подадут,
Хочу поймать я…
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Писано. ПисаноВаш халат, сеньора,
Уже готов. Пройдите-ка сюда,
И вам немедля сделают примерку.
А вы, Бельтран, не приближайтесь к ней,
Вы слишком уж развязны и галантны,
А там, где на последнем месте разум,
На первом — нездоровый аппетит.
А вам до этого какое дело,
Овечий хвост?
Красавица права.
Что вам за дело, петушиный гребень?
Ах, вы его берете под защиту?
Что ж, это очень радует меня.
Теперь уже до праздника младенцев
Невинных больше вам не повидаться.
Черт вас возьми! Как птица, я свободна
И вправе делать все, что захочу:
Плащ превратить могу я в домового,
А сердце в переметную суму.
Молчи!
Прощай, прекрасный мой безумец!
Божественная сумасшедшая, прощай!
Я что сказал? Иди и не болтай.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Флорьяно один. ФлорьяноВперед, вперед, сердечное влеченье!
Пусть ветер гнет чужие паруса,
И рифы пусть таранят корпуса,—
Мы будем плыть наперекор теченью,
Куда и долг и разума веленье
Тебя влекут. Я верю в чудеса,
Хоть иногда оплакиваю сам
Моих страстей безумное стремленье.
Соблазн велик. Я должен устоять,
Разумным быть в безумном предприятье.
Дай мне покой. Что от безумства ждать?
К чему соблазну открывать объятья?
Рассудок ведь бессмысленно терять
Ради того, кто сам его утратил.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Флорьяно, Валерьо. ВалерьоЯ здесь, но не благодари меня
И не считай, пожалуйста, вниманьем
Повторный мой визит. Пришел сюда
Я, так сказать, по собственному делу
Такого свойства, что, пожалуй, в нем
Заключены и жизнь моя и счастье,
Которого ты мне всегда желал.
В чем дело, мой Валерио? Узнали,
Что я укрылся в сумасшедшем доме?
Угроза новая нависла надо мной?
Безумец я, Флорьяно, я безумец.
Ты сумасшедший только с виду, в этом
Как раз и здравомыслие твое.
Ничто тебе не угрожает, если
Не грянет только молния с небес.
Но что ж тогда, Валерио, случилось?
Что, друг мой, взволновало так тебя,
Что на тебе лица нет? Что за сила
Нарушила спокойствие твое
И привела меня в волненье?
Разве
Сюда безумную не привели,
Которая прекраснее небес,
Планет, и звезд, и всех на свете смертных?
Так твой предмет — безумная?
О нет,
Не мой — она, а я — ее предмет.
Давай-ка лучше в зал с тобой пройдем,
Там можем посидеть в уединенье,
И ты мне все расскажешь.
Расскажу.
О боже!
Что с тобой?
С ума схожу!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ДОМ ДЛЯ УМАЛИШЕННЫХЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Флорьяно один. ФлорьяноОт всех ударов, нанесенных мне,
Судьба и та уже устать должна бы.
Сопротивляться больше силы нет
В груди бессильной, в этом сердце слабом.
Меня Фортуна держит в западне,[70]
Хотя на волю отпустить могла бы.
Судьба меня от смерти сберегла,
Но так, что ближе стала смерти мгла.
Я поражен сиянием очей,
Куда любовь влила безумья пламень.
Как мотылек, к теплу ее лучей
Тянусь я обожженными крылами…
Но вот, когда, уйдя от палачей,
Я скрылся за больничными стенами,
По воле рока самый близкий друг
Становится орудьем пытки вдруг!
Валерио, который мне служил
Прибежищем, надеждою, опорой,
Подобно мне, на путь любви вступил,
Прельщенный сумасшедшею сеньорой.
И так томит его любовный пыл,
Что видит он лишь женщину, которой
Немедленно желает обладать.
В любви безумье, право, благодать!
Он даже изобрел такой предлог,
Чтоб попросить больную на поруки:
Она ему кузина; он бы мог
В кругу домашнем облегчить ей муки…
Любовь всесильная! Возьми в залог
Жизнь, кровь мою, но развяжи мне руки.
Оставь меня с безумною моей,
Не то с ума сойду в разлуке с ней!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Флорьяно, Федра. Федра (не замечая Флорьяно)Пришла сюда себя искать.
Но где я? Жду счастливой вести.
Сама себя на этом месте
Я умудрилась потерять.
Зато хоть помню, кто душой
Моей владеет двое суток.
Для потерявшего рассудок
Уже и это хорошо.
Меня страшит любовь моя,
Она вошла и правит шумно.
Я знала, что любовь безумна,
Но не настолько! Нынче я
Узнаю тяжесть наказанья.
Что ж может дать любовь тому,
Чей разум погружен во тьму,
Как не безумные желанья?
Безумен он из-за другой,
А властен надо мной, влюбленной…
Я становлюсь хамелеоном,—
Ведь цвет безумца ныне мой.
Но где он? Что с ним? Боже правый!
Быть может, в клетку заключен?..
Ах, можно ль быть безумней, право, —
Не увидать, что рядом он!
С ней откровенным быть нельзя.
Уберегаясь от напасти,
Чтобы ее избегнуть страсти,
Сам притворюсь влюбленным я.
Как бы в плену любовных пут,
Правдоподобней роль сыграю.
Из-за безумца умираю.
Я, как потерянная, тут.
Я нынче уронил в саду
Один предмет. Вы не видали?
Подумаешь, предмет печали!
Сама себя я не найду!
Сестра моя! Ты терпишь муки?
Взамен заслужишь славу ты.
О речь нездешней красоты,
Исполненные тайны звуки!
О сочный баклажан, укроп,
Айва, морковь и корень хрена,
Что в сладкий погружал сироп
Поэт-гурман Хуан де Мена![71]
Как он в неистовстве упрям!
В мозгу безумца мыслям тесно.
Моя потеря вам известна?
Я сыру за находку дам.
Когда б на ум пришло судьбе
Открыть мне, грешной, где твой разум,
Я, не задумываясь, сразу
Его бы принесла тебе.
Вы благородно поступили б.
Красотка, лакомый кусок!
Я преподнес бы вам стишок,
Когда бы вы прекрасней были.
А та, что ты любил, прекрасна?
О, как бывает лишь во сне!
И зубы у нее, как снег,
И губы, словно перец красный!
Я женщины не знал прелестней.
Мне без нее не жизнь — тоска.
Мы с ней из одного куска
И мучимся одной болезнью.
Так вот кому, несчастный, он
Своей потерею обязан!
О нет! Теряя здесь свой разум,
Я в высшей степени умен.
Предмет моих волнений, дум
И поисков — не разум здравый.
Не так уж это страшно, право,
Когда теряешь только ум.
Я потерял среди тряпья,
В которое пришлось рядиться…
Что, что?
Роженицу-ослицу
В чепце из кружева-репья.
Подумать только: бред маньяка
Усиливает жар в крови!
О голос сердца! Призови
Надежду! Вижу я, однако,
Что я вам нравлюсь. Если мог
Пленить разумную сеньору,
То я пленю и ту, которой
Обязан тем, что занемог.
Хоть и темны его сужденья,
Он на безумца не похож.
Вы философствуете? Что ж,
Хорошее телосложенье
И пылкость чувства — вот залог
Движенья разума и роста
Его, тогда как тело просто
Орудие души…
Ты б мог
Сказать, чтó сделал с лентой тою,
Что я дала тебе вчера?
В ней цвет надежды и добра.
Я потерял ее, не скрою,
Завидев карты… До утрат,
Находок иль надежд мне было,
Когда, я вижу, привалила
Игра азартнее стократ?
Что ж привалило?
Королева
Червей. Сеньора смущена?
Хоть карта новая, она
Всех бьет направо и налево.
Нажить богатство можно с нею.
Даст фору сотне королев…
Да жаль, один вмешался лев,
И козыри его сильнее.
Нет опрометчивее шага,
Чем дружбу и любовь столкнуть.
И вот боюсь теперь, что в грудь
Мне не одна вонзится шпага.
Итак, на карту ставишь ты
Мою надежду?
Со своею.
Другую дать?
Мечтать не смею:
Вдруг снова оброню в кусты?
Пускай глаза на этот раз
Хоть вдоволь насладятся ею,—
Ведь, может статься, не сумею
Вновь ленту сохранить для вас
И вместо целой вам вручу
Обрывки жалкие подарка.
Где лента?
Здесь.
На лбу?
Столь яркой
Не видишь ленты?
Я хочу,
Чтоб сняли вы ее.
Прошу я,
Снимите сами! Он оглох…
Развязываю узел.
Ох,
Сейчас его я поцелую!
А можно ли? Конечно, да,—
Ведь он безумен, мысль туманна…
Вы лезете ко мне в карманы?
Хотите обокрасть?
Беда!
Обнять бы, все забыв на свете!
Любовь! Скажи: чего ты ждешь?
Сомкни скорее руки…
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и Эрифила в драном халате и колпаке. ЭрифилаЧто ж,
Мне нравятся объятья эти.
Друг друга стоите вы оба.
Целуйтесь, наслаждайтесь век!
И вы — тот самый человек,
Что клялся в верности до гроба?
Что мужем быть моим хотел,
Как в сказке верный Мандрикардо?
Счастливая досталась карта
Вам, мастерица брачных дел!
Что за убор? Из головы
Торчит копье, пронзив дерюгу…
Отнюдь не к избранному кругу,
Боюсь, принадлежите вы.
Коль вы разумны, почему
Пришли к безумцам? Кто вам нужен?
Зачем на платье столько кружев
И побрякушек? Не пойму.
Ступайте прочь! Я все сказала.
Безумец этот мой, не ваш.
Эльвира!
На второй этаж
Живее поднимитесь, в залу.
Пусть дьявол заберет к себе
Болтунью, что не зря хлопочет:
Подстерегая случай, хочет
Стать поперек моей судьбе!
Мне надоели бредни эти.
Уйду отсюда.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Флорьяно, Эрифила. Флорьяно (в сторону)Видит бог,
Нет сводника, который мог
Удачнее закинуть сети!
О ревность! Ты не дочь любви,
Ты — мать. Тебе своим рожденьем
Любовь обязана. Смятенье
Ты сеешь первая в крови.
В борьбе ты придала мне силы.
Но что ж не слышу я речей
Царицы, что в душе моей
Так прочно трон установила?
Вы замолчали? Чем ваш ум
Так занят? Что вас огорчило?
Жалею, что поговорила
С предметом ваших чувств и дум.
Похоже, будто вправду вы
Сочли, что ваша я до гроба,
Не зря вы были с той особой
Так обходительны, увы!
Ах, надобно ж стрястись беде!
Коль я люблю ее, — поверьте,
Пускай меня за это черти
Изжарят на сковороде!
Я только вас одну люблю,
Я верный раб ваш Мандрикардо.
Когда я лгу, пусть алебардой
Отрубят голову мою!
Нет повода для вашей вспышки.
Шутница служит здесь, и мы,
Чтоб как-нибудь занять умы,
Разок сыграли в «кошки-мышки».
Да. Если чем-нибудь иным
Я занимался с ней сегодня,
Пусть я изжарюсь в преисподней
И прах мой превратится в дым!
Собака! Лживою игрой
Не проведешь меня. На ужин
Ты все равно мне будешь нужен —
Вареный, жареный, сырой!
Вы приглянулись мне, клянусь.
Однако вижу: что-то слишком
К игре веселой в «кошки-мышки»
Вы пристрастились. Я добьюсь
Чего хочу. Мое — не троньте!
Вы, Мандрикардо, все равно
Моим должны быть, хоть оно
И не по вкусу Родамонте.[72]
Прошу, вмешайся в это дело,
О всемогущая любовь,
И разум возврати ей вновь,
Который ты отнять сумела!
Любовь святая, помоги!
Когда безумье — наважденье
И болен он не от рожденья,
Верни безумному мозги!
Любовь, молю: верни опять
Ей разум! Ведь куда полезней
Ей тайный смысл моей болезни
И муки адские понять.
Любовь! Я пред тобой в долгу,
Но сделай так, чтоб хоть отчасти
Безумец понял муки страсти.
Я благодарной быть смогу.
О силы неба! О луна!
Спаси ее, к тебе взываю!
Пока его не испытаю,
Я открываться не должна.
Пока признанья избегу —
Быть откровенным неразумно.
Пожалуй, притворясь безумной,
Я о себе сказать смогу.
Как сумасшедший, сердца боль
Могу открыть безумной этой.
Скажи-ка, друг, — я жду ответа,
Что есть любовь?
Любовь? Изволь.
Пускай, как ветчину, коптят
Ее, достойную закланья.
Что есть любовь? Любовь — желанье
Того, что привлекает взгляд.
Но образ видимый подчас —
Фантасмагория, виденье.
Конец любви — и отвращенье
Вдруг пробуждается у нас.
Любовь! Прекрасен твой рассвет!
Любовь — прекрасного желанье.
Желаний — два, гласит преданье,
И красоты должно быть две:
Одна — телесная, другая —
Души бесплотная краса.
Как раз ее-то небеса
Тебя лишили, дорогая.
Молчи, безумец! Сам изменчив
Ты, словно ветер иль луна.
А разве на тебя она,
То есть луна, влияет меньше?
Луна мне душу не смутила,
А только в плоть мою вошла.
Когда б похожа ты была
На полуночное светило,
Которое берет сполна
От солнца свет его и силу,
Ты б образцом любви служила.
И если жизнь тебе дана
Средь множества других планет
Меркурием, то, как ни странно,
Чиста ты так же, как Диана,[73]
Которой чище в мире нет.
Но, вопрошая о любви,
Что знаешь ты о муках страсти?
Я знаю, что волшебной властью
Она рождает жар в крови.
Такие речи с этих уст
Еще ни разу не слетали,
Но ты пришел, и явью стали
Туманные намеки чувств.
Любовь я знала по рассказам…
Так, значит, ты меня…
Ужель
Мои слова попали в цель?
Ужель к ней возвратился разум?
Теперь он стал понятлив. Ну,
Пора признаться. Вся горю я…
Ты нравишься мне, говорю я,
Как перец нравится вину.
А ты мне — как свиное сало
После великого поста.
Он тем же отвечать мне стал.
Нет, не безумен он нимало.
Она вполне разумна, вижу.
Из благородной я семьи…
Я дворянин и, черт возьми,
Есть рента у меня. В Париже
В две тысячи мараведи[74]
Ее оценивают люди.
А здесь, увы, наряд мой скуден:
Колпак и бляха на груди.
Меня слуга мой обобрал.
Увлек из дома лестью лживой,
В пути сбежал, как пес трусливый,
Но сердца моего не взял.
Простоволосую, в слезах
Меня застали люди эти,
И, захватив, как рыбу в сети,
Замкнули в четырех стенах.
Я принца, говорят, убил
И, страхом мщения влекомый,
Себя по случаю такому
В больницу эту заключил.
Здесь я среди больных больной,
А главное, я здесь с тобою.
Уж лучше клетка и побои,
Чем быть задушенным петлей!
Ты говоришь мне правду?
Да.
А ты?
Я тоже.
Ради бога,
Люби меня хотя б немного,
Моя счастливая звезда!
В тебе, поверь, души не чаю,
Люблю!.. Сомнений в этом нет.
Ведь я рискнул раскрыть секрет,
Тебя безумною считая.
Так знай же: не Эльвира я,
Я не безумна ни на йоту.
Достойны высшего почета
Мой знатный род, моя семья.
Эрифилой звалась, пока
Я в этот дом не угодила.
Доверься мне, я — как могила.
Дай руку, вот моя рука.
Я вся твоя, до самой смерти!
О счастье! После стольких мук
Я жажду ласки этих рук…
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Писано. ПисаноО чтоб вы провалились, черти!
Чтоб вам, бездельникам, до дыр
Бока намяли, дали жару!
Недурно…
Ах, развратник старый!
Мы с нею заключаем мир.
Мир вашей чести не по сердцу?
Мир? Я войну начну сейчас
Такую, что внутри у вас
Все запылает, как от перца!
Сюда, Томас! Мартин, сюда!
Теперь мы попадем в немилость.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же, Томас и Мартин. ТомасНу, что такое приключилось?
Какая тут стряслась беда?
Чтоб у влюбленных голубей
Отбить охоту к разговорам,
Наденьте кандалы сеньору,
А ей — наручники. Живей!
О руки! Вы б сочли за счастье
Страданья ног его принять.
О, если бы я мог отдать
Наручникам свои запястья!
Вяжи меня, Мафусаил,[75]
Скорей. Ее вины тут нету.
Начни я буйствовать, за это
Тотчас бы в клетку угодил.
Ответить должен я один.
Порядок здешний всем известен.
Где ты видал, сопляк, чтоб вместе
Держали женщин и мужчин?
Ведите их.
Куда? На ужин?
Сама пойду.
А я — за ней.
Да уберите ж их скорей!
На черта мне дуэт их нужен!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Писано один. ПисаноНе удивительно, что, он
Безумной этой отдал сердце…
Ведь, скажем, я… мужчина с перцем…
Умен, разумен… а влюблен.
Настигнутый стрелой Амура,[76]
Я весь горю, я занемог…
Где это видано, чтоб бог
Толкал людей на шуры-муры?
Под старость четки и кларет
Должны нас тешить втихомолку,
А тут Амур взбивает челку
И в руки мне сует букет.
Не вырваться из этих пут…
Мой возраст не сулит спасенья.
Известно: страсть и вожделенье
Годам учета не ведут.
А впрочем, возраст не препона,
Я счастлив, что попался в плен…
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Писано, Томас. ТомасХозяин! Прибыл ваш кузен,—
Тот, альгуасил[77] из Арагона.
Либерто?
Он.
Так пусть как в свой
Войдет в наш дом, хоть есть причины
Для столь разумного мужчины
Считать, что этот дом чужой.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Те же и Либерто. ЛибертоНе посетуйте, что сразу по приезде
Я не заглянул к вам, друг Писано.
Жажду много раз пожать вам руки.
Ну, а я по крайней мере дважды —
И как родственнику и как другу.
Дружба для меня родства дороже.
Этот дом, кузен, к услугам вашим.
Не поймите вы меня буквально.
Если дом — приют умалишенных,
То для вас приют найдется в сердце.
Что вас привело, кузен, в наш город?
Разве вам, Писано, неизвестно,
Что убит злодеем принц Рейнеро?
Кое-что до нас дошло, однако
Многие считают это басней.
Если б это было только басней!
Он погиб, причем погиб, к несчастью,
От руки мужлана-горца. Ныне
Я в числе других сюда приехал.
Розыск широко идет повсюду.
Тут усердье нужно несомненно.
Пусть злодея бог найти поможет,
Дело пахнет крупною наградой.
Чтоб злодей не смог от нас укрыться,
В ход пустивши хитрость, в Сарагосе
Нам его портрет вручить успели.
Любопытно бы взглянуть.
Извольте,
Вот убийца.
Славная наружность!
Подпись тут какая-то…
Флорьяно.
Возраст: двадцать девять или тридцать.
Право, внешность вызывает жалость.
Нас не видел этот сумасшедший?
Пуще жизни мне дороже тайна.
Он задумался, считая звезды,
Нечего его бояться. Лучше
Мы сейчас немного перекусим,
Там и ужин.
Сыт уж тем, что вижу
Вас, мой друг. А он меня встревожил.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Томас один. ТомасВерно, что на свете нету тайны,
Что была б секретом, — даже стены,
Говорят, и те имеют уши.
Если б для меня имел значенье
Тот секрет, который я подслушал,
Я бы мог легко спасти от смерти
Самого себя… Да нет! Любого.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Томас, Флорьяно в кандалах. Флорьяно (про себя)Хорошо иметь друзей на свете.
Я имел их, но себе на горе!
Говорю это в рассудке здравом,
Хоть и нахожусь среди безумцев.
Что, Томас, здесь слышно?
Бельтранико?
Как тебе в цепях? Не тяжело ли?
Мне надели кандалы старухи,
Как в Кастилии острят порою.
Там одна богатая мегера
Перед смертью в набожном экстазе
Все свои богатства завещала
На покупку кандалов для тюрем.
Да, такие точно бы надели
На того, кто принца укокошил.
Ведь его теперь повсюду ищут,
И притом с портретом…
Боже правый!
А откуда ты об этом знаешь?
Знаю. К надзирателю приехал
Альгуасил, кузен из Арагона,—
Он убийцу по портрету ищет.
Как зовут злодея?.. Ну и память!..
Как?
На «Флор» как будто начиналось…
Может быть, Флорьяно?
Точно, точно!
Так, Флорьяно, молодой мужчина…
Лет под тридцать, может, годом больше.
Где ж теперь тот… родственник с портретом?
Дом осматривает, — этим делом
Занимаются обычно гости.
Черт возьми! Портрет его увидеть
Должен я во что бы то ни стало.
Оставайся здесь, а я тем часом
Поищу приезжего с портретом.
Только я тут ни при чем.
Согласен.
Тайна для меня куда дороже!
Сумасшедший, а смекалист все же!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Томас, Эрифила в наручниках. ЭрифилаМне повезло. Смогла удрать
От стражей. Я свободна снова.
Пусть на руках моих — оковы,
Любовь мою им не сковать.
Что ты здесь делаешь, Томас?
Смотрю туда, где звезды светят.
Вы зря пришли, старик заметит
И под замок посадит вас.
Без рук уже я… Старый бес!
Дерусь я, что ли? Я спокойна.
Клянусь, ты лучшего достойна,
Ведь ты сама — звезда небес.
Ты прав, ты прав, моя душа!
За милость, ласковое слово
Я все отдать тебе готова.
Взгляни, дружок: я хороша?
А, черт, не взгляд, а западня!
Кажись, теряю разум снова…
Как хороша! Одно лишь слово:
Согласна выйти за меня?
Ты знаешь, с кем роднишься?
С кем?
С султаном!
Думала, с пашою.
Но если так, клянусь душою…
В чем?
В том, что не пойду в гарем.
Не хочешь?
Я не так глупа.
Священник для венчанья нужен.
Чтоб я, Томас, не стал ей мужем
Из-за какого-то попа!
А знаешь ли, дружок, кому
Дано свершить наш брак? Бельтрану.
Безумному Бельтрану? Странно!
Не удивляйся ничему.
Так надо. Что ж стоишь? Я жду.
Иди за ним немедля, бука!
Он нас поженит.
Дай мне руку.
Она закована.
Иду!
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Эрифила одна. ЭрифилаЛюбовь! Ты — молния, иначе
Как объяснить твой быстрый лет?
Пускай скорей сюда придет
Тот, кто в мужья мне предназначен.
Пусть явится скорее тот,
Из-за которого оковы
Бесценной кажутся обновой
И ясным днем — темницы свод.
Пусть тот придет, чей облик, взгляд
Меня преследует повсюду,
Из-за которого рассудок
Мутит любви коварный яд,
Из-за которого влачу
Я жизнь свою, как зверь в пустыне,
Но к прежней мудрости отныне
Вновь возвращаться не хочу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Эрифила, Флорьяно с лицом, вымазанным сажей. Флорьяно (в сторону)Спасенье — вот оно, со мной.
Лицо под этой маской скрою.
Ах, жизнь мне кажется порою
Всего лишь шахматной игрой!
Уловки, ходы ей под стать;
При поведении умелом
То, что вчера считалось белым,
Сегодня черным может стать.
Бельтран!
Эльвира!
Почему
Ты черен так?
Моя сеньора!
Я в шахматы играю, фору
Не дам партнеру моему.
Король с отрядом пешек ратных
Пошел в атаку на коня.
Конь — я, и вот искать меня
Явился офицер. Понятно?
Он с королем-пройдохой с шахом
Задумал мат поставить мне,
Но я, как видишь, на коне,
Не испугался, не дал маху.
Переменив на время цвет,
Из белой стал фигурой черной.
Здесь этот офицер проворный?
Да. Он доставил мой портрет,
И я, хоть это вас смутило,
Решил, что цвет менять пора.
О, эта страшная игра
Меня спокойствия лишила!
Еще бы! Ведь в игру и вы
Замешаны, как королева…
Куда податься — вправо, влево,—
Чтоб не лишиться головы?
Покамест никого здесь нету,
Яснее говори со мной.
Так это правда? За тобой
Охотятся с твоим портретом?
Да, у тебя хотят отнять
Лжесумасшедшего, однако
Мне в этом виде как маньяку
Ничто не может угрожать.
Безумен, черен, как ворона,
Я славно разыграю роль.
Здесь мне не страшны ни король,
Ни альгуасилы Арагона.
Ты мне секрет доверил свой,
Ты, значит, любишь, — это ясно.
Пока нам не грозит опасность,
Поговорим о нас с тобой.
Они наручники надели
На эти руки… О металл,
Что их тюрьмой счастливой стал!
Мечтаю о твоем уделе.
Но как, однако, сталь дерзка —
Оставить знаки на запястье,
Когда владеть тобою счастье,
Белее лебедя рука!
Не верю я, не может быть,
Чтоб в это тело сталь вонзалась.
Она бы тут же размягчалась,
Чтоб только боль не причинить.
Когда б возможно было это,
Я, всем законам вопреки,
Вокруг божественной руки
Обвился б золотым браслетом.
Наручники — исчадье зла,
Из-за меня они надеты!
То не наручники — браслеты,
Что мне твоя любовь дала.
Нет лучше их и драгоценней.
Здесь, в этих сумрачных стенах,
Стальные кольца на руках
Нам обручальные заменят.
Их можно золотом назвать,
Что мне любовь дарит с тобою.
Я их каменьями покрою
Короне царственной под стать.
У двух судеб один итог:
С тобой в одно слились мы тело,
Двоих единой плотью сделал
Слепой, но всемогущий бог.
Но, увидав, что вместо двух
Один остался заключенный,
Наш надзиратель, плут прожженный,
Гроза помешанных старух,
Сковал ему железом ноги,
Не пожалев на то труда,
Чтоб узник бедный никогда
Отсюда не нашел дороги.
Оковы на твоих ногах
Терзают сердце мне, но, право,
Наградой высшей, высшей славой
Твоя любовь мне служит. Страх
Неведом мне. Должна страдать я.
Одно лишь всех ужасней мук:
Я не могу расправить рук,
Чтобы принять твои объятья.
Пока ты рядом, в сердце есть
Надежда, с нею жизнь и сила…
Я слышу голос альгуасила.
Уйти?
Зачем? Останься здесь.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Те же, Либерто и Писано. ЛибертоЯ очень тороплюсь. Притом
Со мною люди.
Что ж так рано?
Я видел все: и вас, Писано,
И этот знаменитый дом.
Вы снова здесь? Опять за то же?
Несправедливы вы ко мне,
А в данном случае — вдвойне,
Когда вы рядом с этой рожей,
На вас похожей, как двойник.
Что вас заставило явиться?
Ищу преступника, сестрица.
Боюсь, что он сюда проник
И вряд ли убежал отсюда.
Возможно.
Что же сделал он?
Убил монарха.
Ах, дракон!
Как звать его?
Флорьяно.
Сударь!
Вы видите его жену.
А сумасшедшая забавна.
И хороша, хоть своенравна…
Эй, флейта, проглоти слюну!
Я вижу, до девиц ты лаком.
И вы, сеньор, страшней огня!
Ведь есть у вас против меня
В кармане булла с папским знаком.
Ученым был бы знаменитым,
Амур с ума беднягу свел…
А ты и был и есть осел,
Который льва лягнул копытом.
А эта бредит лишь о том,
Что стала жертвой ограбленья.
В том разве может быть сомненье,
Невежда с длинным языком?
Вор в кандалах, он мною пойман.
И пойман и пленен, винюсь.
Она — красавица, клянусь,
И сострадания достойна.
Реши загадку, муженек:
Жена одна, и два колечка…
Ну, думай же, мое сердечко!..
Соображаешь?
Невдомек
Мне это. Голова полна
Совсем другим. Не до загадки.
Не хочешь думать, школьник гадкий?
Все просто: я — твоя жена,
А вот колечки, пусть стальные,
А золотые впереди.
Чьи ж кольца?
Тех, что взаперти
Нас держат здесь, как псы цепные.
Она из знатных и, видать,
У нас задержится едва ли.
Скажите: вы меня узнали?
Отнюдь, и не стремлюсь узнать.
Не промахнуться б грешным делом.
Лицо у вас черным-черно.
Вам показалось бы оно
Черней, когда бы было белым.
Черней? Оставьте эти бредни,
Я все равно вас не пойму.
А я ведь черен потому,
Что ночью белое заметней.
Как личность вы куда темнее.
Хотите знать, кто я таков?
Я шут у царственных волхвов,
К тому же я — посол Гвинеи.
Бессмысленно по королям
Стрелять зарядом дроби мелкой.
Не отвлекайте нас безделкой.
Хочу сказать я новость вам.
А я вам предъявить хочу
Наручники, — они мне тесны.
Один идальго, всем известный,
Свояк начальника, к врачу
Сегодня с просьбой обратился.
Он просит нас. Идальго юн…
Ах старый сводник, ах болтун!
С хорошей новостью явился!
Бог знает, как я огорчен.
Бух в колокол, не глядя в святцы!
Домашним средством, может статься,
Вас вылечить намерен он.
Ах, вот куда теперь мы метим!
Нет, мне не нужен дом иной.
Предпочитаю быть больной,
Чем вылеченной средством этим.
Мне по душе болезнь моя,—
Она порождена любовью.
Как жаждет страждущий здоровья,
Болезни этой жажду я.
Ну мне пора, пришли за мною.
Я навещу вас на дому.
Постойте! Грош цена тому,
Кто оставляет поле боя.
У вас, я слышал, ваша милость,
Есть мавра одного портрет…
Как жаль: оригинала нет!
Я б досыта им насладилась.
Портрет убийцы мне вручен.
Хотите увидать злодея?
Еще бы!
Отказать не смею.
Глядите: на портрете он,
Непойманный.
Похож отчасти…
Хотя, конечно, не на вас…
А я ведь знаю, где сейчас
Оригинал и в чьей он власти.
Замешкался, карета ждет.
Коль ваша честь не поскупится,
Я укажу вам, где убийца.
Я провожу вас до ворот.
К чему?
Позвольте уж…
Напрасно!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Эрифила, Флорьяно. ЭрифилаНу знаешь, впрямь безумец ты!
О страх! Не омрачай черты
Моей возлюбленной прекрасной!
К тебе с твоей душой, умом
Несчастью не подкрасться, где там!
Хоть твой наряд по всем приметам
Свидетельствует об ином.
Ты страшно напугал меня.
Я это знаю, ведь с тобою
Слились мы телом и душою,
И боль твоя теперь моя.
Коль я — материя, то ты,
Ты — форма, как гласит преданье,
Дающая при созиданье
Для совершенства все черты.
Ты шел на риск.
Оставь, не надо!
Я жажду, ангел, быть с тобой.
Твои объятья, дорогой,
Мне лучшей были бы наградой.
Любовь! Ты нам и впредь поможешь
Все с полуслова понимать.
Придется мне тебя обнять,
Раз ты меня обнять не можешь.
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Те же и Лаида. ЛаидаЦелуются напропалую!
С умалишенными — беда.
Я вовремя пришла сюда.
Разбойник! Отпусти дурную!
Меня насиловать? Подлец!
Как? Значит, он прибег к насилью!
Да.
Вы свидетельницей были
Беседы мирной двух сердец.
Ну и беседа! Вот затейник!
Ты кто, студент иль сатана?
Что сделала тебе она,
Что ты пристал к ней, как репейник?
Украла сердце. Посмотри:
Здесь пусто. Буду мстить бесстыжей,
Пока воочью не увижу,
Что спрятано у ней внутри.
Уже он видел, что хотел,
А я хочу немного — мира.
Бельтран! Не пялься на Эльвиру,
Ты на меня бы поглядел.
Гляжу я, не сводя очей,
Но что-то хочется пока мне
Пустить в тебя здоровым камнем.
Дай руку, не ходи за ней.
Ого, решительный приказ!
Такие женщины, как эта,
Рожают и зимой и летом.
А часом, жара нет у вас?
Взгляни же на меня, прошу!
Девица путает мне карты.
Бог с вами, бедный Мандрикардо,
Я ревности не выношу.
Затмила туча небосклон,
Ни проблеска на горизонте.
О ненавистный Родамонте!
Уводит Дораличе он.
Какою мерою измерить
Мой гнев, клокочущий в груди?
Злодея я запру в пещере.
Запри и в горы уходи.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Лаида одна. ЛаидаПодумать только, как силен
Дух ревности, в меня вошедший!
Мне ранил сердце сумасшедший,
Который в дурочку влюблен.
По-моему, слепому ясно,
Чем их любовь подкреплена.
Все время вместе: он, она,—
То нежный взгляд, то шепот страстный.
Нет, я вмешаюсь в это дело.
Бельтрана, как того хочу,
От глупой страсти излечу,
Лекарство применив умело.
Схитрю наперекор судьбе,
Прибегнув к ловкому обману:
Начну кричать, буянить стану,
Порву одежды на себе.
Конечно же, в подобном виде
Меня оставят рядом с ним,
С тем, кто так страстно мной любим.
О чем еще мечтать Лаиде?
Да, решено. Чего я жду?
Эй, царедворцы, слуги! Где вы?
Явилась ваша королева,
Готовьтесь к встрече, я иду!
Вина и яблок! Страшный зной…
Мой герцог! Мы пройдем по залам.
Пусть карлик машет опахалом.
Мой бог! Он обладает мной!..
Как будто все идет как надо…
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Лаида, Федра. ФедраЭй, эй! Лаида! Вот ты где!
Я королева.
Быть беде,
Плохая весть…
Моя армада,
Мой флот погиб?
Мне не до смеха.
Так, может быть, моя страна
Нашествием разорена?
Отец домой велит мне ехать.
Ослушаться его не смею
И отговорки не найду,
И дядя, на мою беду,
Торопит выехать скорее.
Для царства это не урон.
Что, что? Для царства? Для какого?
В котором я, пока здорова,
По праву занимаю трон.
О боже! Ты с ума сошла!
Я зятя матери добуду!
Она утратила рассудок!
Зато любовь приобрела.
Мой бог! Чем ты опоена?
Лучами взгляда.
Что ты, что ты!
Приди в себя.
Иди в болото!
Я ей завидую, она
Моим богатством насладится
И будет счастлива вполне.
Дуэньи, фрейлины! Ко мне!
Хотела б я ума лишиться!
Эй вы! Накройте стол к обеду,
Несите фрукты и питье…
Завидую…
Живей!
…ее
Гастрономическому бреду.
Мне очень хочется, клянусь,
Последовать ее примеру.
Пожалуй, что таким манером
Я сразу двух вещей добьюсь.
Став сумасшедшею, смогу
Как пациентка здесь остаться
И, что важнее, с тем общаться,
Чей образ в сердце берегу.
Придется покривляться, — пусть.
Бельтрана не отдам Лаиде.
Конечно, нас поженят, видя,
Как я из-за него бешусь,
А я страшна в припадке гнева…
Итак, прощайте, ум и честь!
Дуэньи, слуги! Кто тут есть?
К услугам вашим, королева.
Такая жажда — сущий ад!
Час жду настоя розы чайной.
Споткнулся мажордом случайно,
И расплескался лимонад.
Пусть влепят ему пулю в грудь!
Но что с хозяйкою моею?
Так подхватить мою затею…
Я стала на опасный путь,
Но я не жажду исцеленья.
Пусть исступленье мутит кровь
И душу. Разве мы любовь
Не называем исступленьем?
Как это надо понимать?
Боюсь я, что безумье — маска.
О королева! Жаждет сказку
Вам паж влюбленный рассказать.
Что ж, если это паж Бельтрана,
Пускай войдет, препятствий нет.
Кто смеет поминать при мне
Отъявленного грубияна?
Бельтран — предмет моей любви.
Твоей? Ну это просто враки!
Он состоит в законном браке…
С кем, негодяйка? Назови.
Со мной.
С тобою? Врет безбожно.
Кто освятить посмел ваш брак?
Сам папа римский.
Как не так!
Не папа — попугай, возможно.
Ужели судомойка эта
Бельтрана выбрала в мужья?
Ах тварь бесстыжая! Уж я
Негодницу сживу со света!
Оранской королеве, мне
Перечит старая ворона!
Пусть флот, подняв мои знамена,
Готовится скорей к войне!
Ну, если так, ты без зубов
Останешься.
Кто, я? Не ты ли?
Велите, чтобы притащили
Сюда топор для колки дров!
Ты — королева? Врешь, мерзавка!
Вру? Получай-ка плюху, дрянь!
Мне? Оплеуху? Ах ты рвань!
Я проколю тебя булавкой!
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Те же, Херардо и Валерьо. ХерардоПроходите. Я по долгу службы
Разберусь, что тут за шум, а позже
Мы обсудим более подробно
Вашу просьбу…
Эй, сюда, скорее!
Тут одна из ваших сумасшедших
Бьет вашу племянницу.
В чем дело?
Отпусти ее немедля, ну же!
Федра! Ты зачем сюда спустилась?
Где же надзиратель? Эй, возьмите
Эту сумасшедшую! Для буйных
Существуют одиночки.
Брат мой!
Разве вы меня не узнаете?
Это ты, Лаида?
Я.
Мерзавка
Вздумала назваться королевой
И женой… кого же? Дон Бельтрана!
Между тем, давно известно богу,
Да и людям всем, что шельма эта,
Дон Бельтран, — мой муж.
Бельтран! О небо!
Что ты мелешь?
Видит бог, Херардо,
Обе женщины ума лишились.
Боже правый! Как это случилось?
Может, ими овладели чары,
Колдовство бесовское?
Да полно!
Колдовство — любовь, а чары — это
Красота и грация. Хотите
Знать, какие чары мной владеют?
Посмотрите на Бельтрана — сразу
Вы мою болезнь сочтете счастьем.
И меня околдовал он тоже.
Грудь мою любовь со страшной силой
На своем костре испепелила.
Валерио! Я, как мужчина,
Беду обязан стойко снесть.
Однако тайная причина,
Должно быть, в этом деле есть.
Да, престранные приметы.
Признáюсь, правды не тая:
Пожалуй, колдовство все это.
Такого мнения и я.
Но если тут Амур резвится,
С ним трудно совладать, увы!
В недобрый час в мою больницу
Доставили Бельтрана вы.
Чтоб в столь короткий срок влюбиться!
Зачем грустить? Станцуем, что ли?
Усугубляется болезнь.
Делиго, делиго, деоли!
Сейчас начнет на стенку лезть!
Ке делиго де кандеоли!
Какой колдун все это сделал?
Бельтран, Бельтран. Понятно вам?
Мне это имя надоело!
Везде Бельтран, и тут и там.
Зажечь в них страсть, и так умело!
Племянница!
Кукареку!
Не будет ли полезной мерой
Прибегнуть к прочному замку?
Темница выветрит химеры.
Нет, я Бельтрана упеку,
Да так — уж в этом мне поверьте,
Что будет радоваться он,
Как избавительнице, смерти.
Тем самым будет пресечен
Их бред.
Прошу вас, соразмерьте
Вину и кару. Он маньяк.
Что для здорового полезно,
То для больного…
Это так.
Но в нем причина, друг любезный…
Да кончится ли кавардак?
Я не пущу в тюрьму Бельтрана,
Умрет Бельтран, умру и я!
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Те же, Томас, Мартин и Писано. ПисаноЧто тут стряслось?
С ума, Писано,
Сошла племянница моя!
О донья Федра! Здесь вы? Странно!
Да, и останусь здесь, клянусь.
Они того… сужу по виду.
За излеченье сам возьмусь
И живо вылечу.
Лаида!
Чего он хочет, этот гусь?
Как ненадежен наш рассудок!
Но в чем же корень зла, сеньор?
Мой друг! Любовь не знает шуток,
Она всему виною.
Вздор!
Я выбью бред в теченье суток.
В твоих руках надежды якорь.
Схватить их, живо!
Стой!
Пусти,
Получишь по зубам, собака!
К ним невозможно подойти.
Писано знак подаст. По знаку
Хватайте живо…
Я бы мог
Забрать больную?
Раньше эту
И ту посадим под замок.
Найдется время для совета,
Мы все обсудим. Уф, я взмок!
Пусти меня!
Заткни-ка рот!
Бельтран — мой муж, судьбой сужденный!
Мой!
Что несчастная плетет!
Нет горше случая, чем тот,
Когда сойдет с ума влюбленный!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ДОМ ДЛЯ УМАЛИШЕННЫХЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Херардо, Верино. ВериноЕсть опасность также в том, Херардо,
Что она не принимает пищи.
Надо силою ее заставить.
С той поры, Верино, как безумье
Овладело Федрой и с Бельтраном
Лишена племянница свиданий,
Пища для нее не существует.
Это-то и вызывает бледность,
Именуемую анемией.
Голод — наихудший враг здоровья.
Он ведет к желудочным расстройствам;
Тело охлаждается настолько,
Что конечности немеют. Дайте
Ей понюхать уксусу немного
Или свежевыпеченных хлебцев.
Это замечательное средство.
Помогают и ножные ванны.
Сидя взаперти, она настолько
Впала в меланхолию, что, право,
Я за жизнь боюсь ее, Верино.
Жар я обнаружил у бедняги,
Небольшой, но он проистекает
От меланхолического сока.
Это тяжкое заболеванье
Именуется каталепсией;
В буйных помешательствах имеет
Он немаловажное значенье.
Впрочем, в древности припадки Федры
Называли эротизмом, видя
Лишь в любви исток заболеванья.
Одержимые приходят в ярость,
Гневом разражаются свирепым
Вследствие того, что их тревожат
Призрачные образы.
Бесспорно,
Эти образы и ей внушили
Гибельную страсть к ее Бельтрану.
О болезни этой — френесии —
Пишет, между прочим, Посидоний:[79]
«Набухание оболочек мозга,
Протекающее с сильным жаром,
С приступами острой лихорадки,
Очень часто затмевает разум».
Много средств известно в медицине
Против френесии, но не буду
Утомлять их перечнем, скажу лишь:
Смерть грозит бедняжке, если только
Вы ее возможности лишите
Видеть сумасшедшего.
Но что же
Предпринять мне, чтоб соединить их?
Надо разрешить бывать им вместе,
Развлекать ее и, что важнее,
Обещать, что скоро будет свадьба,
Раз она уж ею бредит. Знайте:
Женщина стремится так к мужчине,
Как материя стремится к форме.
Эта мысль мне тоже приходила…
И прекрасно. Это лучший выход.
Прописей заимствовать не будем
У Галена или Авиценны.[80]
Тихого помешанного вредно
Запирать; напротив, выводите
Празднества смотреть и развлеченья.
Дайте и вина, когда попросит.
Жирной пищи, жирных испарений
Не выносят призраки, которых
Порождают пресные напитки.
Кстати, вот сегодня в этом доме
Празднуется день святых младенцев,
«Пóррате» по-валенсийски. Надо
Вывести ее на галерею.
Пусть она хоть из окна увидит
Празднество и этим развлечется.
Если вам угодно, в тот же вечер
Можно мнимую устроить свадьбу
С сумасшедшим. Думаю, что радость
Приведет больную нашу в чувство.
Я последую советам вашим.
Но, постойте, друг! Как говорится,
На ловца и зверь бежит.
Как это?
Сам Бельтран.
Хорошая примета!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Флорьяно. ФлорьяноПусть меня убьют, но я отсюда
Ни за что не выйду!
Что случилось?
Да они хотят, чтоб я сегодня
Вечером во двор с другими вышел,
Будто я такой же сумасшедший,
Как они. А я вполне здоровый.
У меня ума гораздо больше,
Чем у вас, да и у всех тут в доме.
Не хочу быть на виду, и только!
Что ж, он прав. Не трогайте Бельтрана.
Без него у нас людей довольно
Милостыню собирать. Не надо
Силою тащить его на праздник.
Кто это такой, сеньор Херардо?
Быстро же друзей ты забываешь.
Кто же, кто же он?
Я здешний лекарь.
О сеньор лисенсиат! Как рад я
Видеть столь почтенную особу!
Издавна я друг людей ученых,
Познающих душу всякой вещи,
Но не ту, что здесь в груди.
А знаешь,
Что у нас душой зовется?
Знаю:
Первый признак совершенства тела.
Ну, а как ты думаешь, что значит
Страсть иметь в ней?
Это испытал я.
У меня в душе живет другая.
Как? Душа в душе?
Внутри, представьте.
Знаешь ли, где обитают души?
Знаю. В сердце — утверждают люди
Вслед за мудрецом из Поговорок.
Сказано же: «Берегите сердце,
Ибо в нем живет источник жизни!»
Но великие врачи, к которым
Вы принадлежите, полагают,
Что душа живет в мозгу, откуда
Действия ее проистекают.
Эта сила движется по телу,
Животворно согревая члены…
Правильно он говорит?
Еще бы!
Безусловно, он большой ученый.
Даже будучи умалишенным,
Рассуждает он вполне логично.
Ну, Бельтран…
Я слушаю.
Поскольку
О душе немало вам известно
И пришлось вам пережить страданья
Из-за той, которая, возможно,
В ней живет теперь, ее спасенье
В ваших же руках.
Что с ней случилось?
Из-за вас ума лишилась Федра.
Бедная неистовствует. Если
Вы на ней не женитесь, девица
Может умереть. Мы тут с Херардо
Обо всем договорились. Будьте
Наготове, ваша свадьба может
Состояться вечером сегодня.
В шутку иль взаправду?
Что мы скажем?
Говорите — в шутку.
Ясно, в шутку.
Мы хотим больной доставить радость.
Ладно. Я достаточно разумен,
Чтобы притвориться новобрачным.
Он настолько здраво рассуждает,
Что затея, думаю, удастся.
Оставайтесь здесь. Настанет время,
Я вас позову. Идем, Верино.
Буду ждать на этом самом месте.
А теперь отправимся к невесте.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Флорьяно один. ФлорьяноСегодня день такой, что я
Боюсь быть узнанным, — ведь скоро
Сюда, как водится, весь город
Глазеть сойдется на меня.
Где спрятаться? Куда уйти?
Сегодня сняли с нас оковы,
Но я готов надеть их снова
И оказаться взаперти.
Свободен я, но червь боязни
Жжет сердце горячей огня.
Им не понять, что для меня
Свобода равносильна казни!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Флорьяно, Эрифила. ЭрифилаЯ вас искала, чтоб поздравить,
Хоть это ваше торжество,
Помимо горя, ничего
Не может мне уже доставить.
Мне соболезнуют, увы…
Век наслаждайтесь вашей Федрой!
Но это шутка.
Слишком щедро
За шутку заплатили вы.
Не надо. Погоди минутку.
Какая Федра мне жена?
Не притворяйся, ты должна
Понять, что это только шутка.
Ах, шутка! Я таким предметом
Шутить не стала б. Ты женат.
Кто, я? Неправда!
Говорят
Весьма настойчиво об этом.
Как можно слушать чушь такую?
А сговор был?
Чтоб уберечь,
Чтобы венчанием отвлечь
От меланхолии больную.
Она помешана на том,
Что влюблена в меня, а шутка
Вернет покой ее рассудку,
И все забудется потом.
Нет, это шутка надо мной,
Насмешка. Но душа не шутит.
Когда я лгу, пускай осудит
Меня весь свет, пускай войной
Мой мир душевный обернется,
Пусть ветра бурного порыв
Надежду ту, которой жив,
Развеет в прах, пусть разорвется
На части сердце в тот же час,
Пусть больше мне небес лазури
Не видеть, бедствий злая буря
Пусть разлучит навеки нас!
Тебя любить я обречен,
А ты — ты веришь слухам вздорным.
Да, буду утверждать упорно,
Что с Федрой был ты обручен.
Кто прибегает к оправданью,
Дав волю пышным словесам,
Себя же уличает сам.
Коль шуткой было бы венчанье,
Ты б меньше клялся в правоте,
А то уж очень неумело
Хитришь, стремясь поправить дело,
Клянешься, а слова не те.
А впрочем, чем ты мне обязан?
Что значу я в твоей судьбе?
Скажи: что в женщине тебе,
С которой днем знакомства связан?
С тобою не делила ложе,
Не убегала от родных,
Нет писем у тебя моих
И ты мне не писал их тоже.
К чему зову тебя лжецом,
Препятствую тебе жениться?
Зачем посмела усомниться
На миг в безумии своем?
Теперь конец всему. Любя,
Я ухожу, здесь есть другая.
Спеши на свадьбу!
Дорогая,
Пусть небо мне вернет тебя!
Молю! Прошло немного дней,
Как нас любовь соединила,
Но голос твой, твой образ милый
Давно живут в душе моей.
Бывает в жизни так, что двое
Друг друга знают много лет,
И вдруг любовь, как яркий свет,
Зажегшись, озарит обоих.
И если нам в любви двоим
Благоприятствуют планеты,
То удивительно ли это,
Что мы во всем подобны им?
И если в двух коротких днях
Отражено тысячелетье,
То, значит, столько же на свете
Живет моя любовь. В веках…
Софистика, сплошная скука.
Не стоит дальше продолжать.
Меня сейчас завоевать
Любовью легче, чем наукой.
Знай: невиновность — это довод
Сильней, чем слов красивых звон.
О, если так, мой небосклон
Ты озари любовью снова!
В душе моей темно и пусто,
Она — очаг, но без огня.
Ты рассердилась на меня,
И тем мои живые чувства
Замуровала ты. Взгляни:
Мертва душа, хладеет тело,
Я как мертвец оледенелый
Перед тобой. О, протяни
Скорее же супругу руки,
Избавленные от оков,
Верни мне счастье! Я готов
Забыть страдания и муки.
Будь милостива!
А немилость
Мою не хочешь ли узнать?
Тебя, предателя, обнять?
Так низко я не опустилась.
Молю.
Прочь!
Чувства не таи.
Уже души иссякли недра…
Дай руку.
Попроси у Федры.
Я обожаю лишь твои!
Я плачу…
Плачешь? Где же слезы?
Убью себя… Что ж ты молчишь?
Убей!
Ты это говоришь?
Да, выполняй свою угрозу.
Я вены себе взрежу…
Режь,
Пускай умрет язык твой лживый!
Я лгал тебе? Несправедливый
Упрек!
Хоть тем себя утешь…
Сюда идут, уйди скорее!
Ах это тот, мой недруг!
Эй,
Впустите же моих людей,
Да живо! Я пришел за нею.
Он за тобой пришел.
Дай бог!
И ты пойдешь с ним?
Я? Не глядя!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Валерьо. ВалерьоЯ за тобой.
Пришли от дяди?
Ну как, мой друг, вам врач помог?
Я чувствую себя прескверно:
То жар, а то упадок сил…
Я разрешенье получил
Забрать ее.
Он рад, наверно.
Нашли веселье для меня!
Надеюсь, шаг ваш вами взвешен?
На этом я сейчас помешан,
Но мне она и впрямь родня,
Здесь вредно оставаться ей.
У входа ждут носилки, слуги…
Мне вашей не забыть услуги.
Возьмите же меня скорей!
Здесь хуже, чем в самом аду.
Мне не до праздничного пира.
Пойдете ли со мной, Эльвира?
О, с наслаждением пойду!
Признаться, я вам очень рада.
Вы сняли груз с моей души,
И… вы настолько хороши,
Что улетучилась досада.
Не женщина, а сноп огня!
Сегодня здесь должна быть свадьба,
Но ревность… Лучше мне не знать бы
Терзаний ревности! Меня
Хотят лишить злодеи глаза,
Но я в отместку вырву два!
Поверьте, это не слова —
Я с жизнью счеты кончу разом.
Эльвира! Если хочешь, что ж,
Иди за ним, себя не мучай.
Такой благоприятный случай,
Что лучшего и не найдешь.
Но зла другому не желай.
Любому чувству есть граница.
А я — я остаюсь в больнице
На веки вечные. Прощай!
Ну что ж, идем?
Идем. Носилки
У входа.
Должен все стерпеть,
Чтобы потом не пожалеть.
Я знаю нрав Эльвиры пылкий:
Едва она уйдет отсюда,
Во всем раскается тотчас.
Уходишь?
Да. Разлуки час
С восторгом вспоминать я буду!
В тоске и гневе, одинок,
Останусь тут. Когда судьбина
Нас обрекает на кончину,
Для смерти тоже нужен срок.
Итак, прощайте друг Бельтран!
Мне надо увести больную.
Идя обратно, загляну я
На праздник ваш.
Прощай, мужлан!
Ступай, поддетый на крючок,
Плут-лакомка нетерпеливый!
Ты хороша! Бежишь трусливо,
Не чуя под собою ног.
Крольчихе вашей лапки всласть
Целуйте, сидя с ней у печки.
Бог с вами, кроткая овечка.
Вы угодите волку в пасть.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Флорьяно один. ФлорьяноСвое инкогнито не смею
Я до поры разоблачить.
Я должен меньше говорить
И больше наблюдать за нею.
Придется в рот набрать воды…
Я дорог ей, в том нет сомненья,
Догадки эти, подозренья —
Ревнивых дум ее плоды.
Валерио обязан я
Своею жизнью. Не случайно
Окутана покровом тайны
Любовь, а с нею жизнь моя.
Как прежде, одинок я вновь,
Но знаю, что она вернется,—
Разлука счастьем обернется.
Порукою — ее любовь.
Не стоит горевать. Итак,
Мы с нею скоро будем вместе…
А интересно: что невесте
Даст этот сумасшедший брак?
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Писано с хлыстом, Лаида, Томас, Мартин, Белардо, Мордачо, Каландрьо, другие сумасшедшие и посетители. ПисаноЖиво, живо, стройтесь по порядку —
И вперед! Не говорите вздора
И гримас не стройте, чтобы люди
Радовались, видя вас, и щедро
Милостыню подавали.
Разве
Вы не знаете, что надо делать?
Надо вам стоять спокойно рядом
С ними и порою для порядку
В ход пускать свой хлыст.
Есть здесь кто-либо,
Кто подал бы милостыню? Будьте
Милосердны к беднякам.
Подайте
Милостыню бедным сумасшедшим!
До-соль-фа, соль-ре-ми, соль-фа-ре-до…
Все, что приказала моя дама,
Я исполнил, но никак не может
Состояться наша свадьба, ибо
Умираю я и разлагаюсь.
Эти строки взяты у Петрарки,
Но, возможно, автор их Овидий.[81]
Говорят, лиха беда начало.
Я теперь поклясться не могла бы,
Что в своем уме я. Вот что значит
Оказаться жертвою привычки!
Музыка — аккорд, согласованье
Бытия с божественным началом.
Все, что существует в мире, — это
Музыка: луна, планеты, звезды,
Человек, живущий под луною.
Красота вещей таится в звуках:
До-соль-фа, соль-ре-ми, фа-соль-ре-до!
Вам не встретилось случайно судно
С португальским вымпелом? Сеньоры!
Разве вы не чувствуете смрада?
Точно так, представьте себе, пахнут
Вздохи сердца моего, в котором
Вспыхнуло любви горячей пламя.
Два предмета, а точней, две части
Сочетать в поэзии должны мы:
Пользу и приятность. Цицерону
Мы обязаны благим советом:
Чтобы речь оратора не только
Красотою отличалась, — важно,
Чтобы в речи заключалась польза.[82]
Чудны очи моего Бельтрана,
Лик прекрасен, голос так приветлив!
Счастлив тот, кто долгими часами
Может наслаждаться его речью.
Неужели же никто, сеньоры,
Не подаст беднягам-сумасшедшим?
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же, принц Рейнеро в одежде странника и Леонато, одетый его слугой. РейнероЭтот сумасшедший дом, известный
Среди всех домов ему подобных,
Надобно поставить, Леонато,
В ряд с другими чудесами, коим
Удивлялся я, с лицом закрытым
Обходя сей знаменитый город.
И хотя больница в Сарагосе
С этою могла бы потягаться,
Все же эта на голову выше.
Чудо, удивительное чудо
Из числа семи, известных свету![83]
Дом известный! Было бы обидно,
Если б мы его не осмотрели,
Прежде чем покинуть этот город.
Кстати, среди здешних сумасшедших,
Говорят, та дама, о которой
Я уже рассказывал дорогой.
Хорошо бы повидаться с нею.
Дай мне поглядеть на сумасшедших.
Эй, сеньор!
Что вам угодно?
Я бы
Знать хотел, кто этот кавальеро.
К сожалению, я сам не знаю,
Хоть служу ему весьма усердно.
Лишь два дня тому у стен Асео,
Где с такими же, как я, парнями
Коротал я беззаботно время,
Он заговорил со мной и тут же
В услуженье взял. От кавальеро
Знаю я, что он из Арагона.
Больше ничего мне не известно,
Но по облику его заметно,
Что сеньор из грандов. Впрочем, это
Чувствуется в обращенье. Я же,
Как легко заметить вам, кастилец.
Если разрешите, я хотел бы
Милостыню попросить у гранда.
О, он очень щедр, вас ждет удача.
Прикажите, славный кавальеро,
Что-нибудь подать беднягам этим.
Тихие они сейчас, любезный?
Кое-кто из них впадает в буйство,
Но как раз сейчас, сеньор, погода
Им благоприятствует.
Кто это?
Музыкант, притом незаурядный.
Звать его Мордачо; впрочем, в детстве
Наречен он именем Лисандро.
А вот это кто такой?
Белардо.
Он поэт и «притча во языцех»
В силу разных приключений в жизни.
Почитателей имеет многих,
Но они заслуживают явно
Места здесь с не меньшим основаньем,
Чем предмет их пламенных восторгов.
А вот эта девушка — Лаида,
Нашего начальника служанка.
Девушка утратила рассудок
Из-за сумасшедшего Бельтрана.
Эти здесь поправили здоровье,
Но и им рассудка не хватает.
Кто вот этот юноша?
О, это
Знатный португалец из Коимбры!
От любви к высокородной даме
Тронулся в уме и в этом виде
Странствовать отправился по свету,
Как второй Роланд. Здесь бедный малый
Стал как будто более разумным.
Возблагодарить обязан бога
Тот, кого безумие минуло.
Мало кто хвалу возносит богу,
А должны бы все быть благодарны.
Почему, Белардо?
Потому что
В наши дни не сыщешь человека,
Не свершившего безумств. Вы сами
Можете на собственном примере
Убедиться в том, что я читаю
На челе у вас.
О Иисусе!
Уж не хиромант ли он?
Ученым
Бедный был, астрологом известным.
А Бельтран теперь, подумать только,
Беззаботен! Нету ему дела
До того, что здесь из-за него я.
Я убит Коимброю! О горы!
Вас своей бессмертной красотою
Украшает плоть, душа которой
Так возвышенна и так прекрасна!
Нет мелодии Сусанне равной,
Что б о ней подчас ни говорили
Все певцы и музыканты мира.
Странные они избрали темы.
Вам, я вижу, очень интересно
Наблюдать их. Если вам угодно,
Вечером могли бы насладиться
Любопытным зрелищем, какого
Видеть вам еще не приходилось.
Да воздаст вам бог за вашу щедрость!
Знайте же, сеньор, что кавальеро,
Ведающий сумасшедшим домом,
Воспитал девицу — воплощенье
Красоты и разума. Бедняжка
Так влюбилась в одного безумца
Из числа больных, что богу душу
Чуть не отдала, клянусь душою!
По совету лекаря сегодня
Эту пару обвенчают в шутку.
Выдумкой такою безусловно
Девушку удастся успокоить.
Ну и будет вечером потеха!
Посмеяться буду рад, ей-богу.
Ну пойдемте, только не забудьте
Пригласить сюда людей побольше.
Я вручу обещанное.
Ваша
Щедрость велика. Живей, сеньоры,
Проходите в дом, но, чур, без шума,
А не то хлыстом вас успокою!
Я иду, чтоб повидать Бельтрана.
Эй, пажи! Велите, чтоб скорее
Подавали ко дворцу карету!
Знайте же, красавица Лисида:
Ради вас сегодня эти руки
Завоюют берега Гвинеи.
Полутон отнюдь не стоит тона.
В мире все — безумцы.
И в колодках.
Музы! О, зачем вас только девять,
Коль одних поэтов девять тысяч?[85]
Впрочем, ведь талантливых немного,
А бездарностям — сюда дорога.
БОЛЬНИЧНЫЙ ДВОР
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Херардо, Верино. ХерардоСовет ваш, доктор, данный мне,
Настолько оказался мудрым,
Что баночки румян и пудры
Ее утешили вполне.
Едва ей удалось внушить,
Что скоро брак, она воскресла,
Пред зеркалом уселась в кресло
И снова стала есть и пить.
Поскольку бред ее — любовь,
То мне, как медику, не странно,
Что, услыхав про брак с Бельтраном,
Безумная воскресла вновь.
Овидий — помню этот стих,—
Чтобы сломить любви коварство,
Не ведал средств; мое лекарство
Спасительнее всех других.
Гален и тот не одолел
Болезни, порожденной страстью.
Поверьте: я по этой части,
Как говорят, собаку съел.
Ну, а с Лаидой как мне быть?
Неужто никакой надежды?
Надежда есть, однако прежде
Я Федру должен исцелить.
О да!
Позвать ее велите
Сюда.
Я дал уже приказ
И, надо думать, что сейчас
Она появится.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Федра и Писано. ПисаноИдите!
Вам надобно пристойной быть,
Чтоб понял ваш жених несчастный,
Как нежно, преданно и страстно
Способны вы его любить.
А где Бельтран?
Он, вероятно,
Идет.
А свадьба будет тут?
Да. Пусть священника зовут.
Сеньор! Один идальго знатный,
Пожертвовавший двадцать пять
Эскудо, просит разрешенья
Войти.
Что ж, дай распоряженье.
Нам он не может помешать.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Херардо, Верино, Федра. ХерардоНу, дочка, вспомни, дай ответ,
Кто ты, к чему весь праздник шумный.
Да как могу я быть разумной,
Когда Бельтрана рядом нет!
Надеюсь, после свадьбы вскоре
Придешь в себя.
Да, да, да, да!
Недуг мой — это ерунда.
От шторма взволновалось море,
И утлый мой корабль в ненастье
Насилу к берегу пристал,
Но по дороге растерял
Все паруса свои и снасти.
Надеюсь, он залечит раны,
Достигнув наконец земли.
А почему не привели
На свадьбу старика Бельтрана?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Рейнеро, Леонато и Писано. РейнероПусть будет вам во всем удача!
Коль скоро разрешенье есть,
Я прибыл к вам.
Большая честь
Для нас. Прошу.
Кто эта кляча?
Не забывай, что ты невеста.
А скамьи где?
Уже несут.
Гостям на свадьбе честь и место.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Херардо, Верино, Федра, Рейнеро, Леонато. ФедраВы правы, дядя, пусть гонцы
И трубадуры, не зевая,
Гостей на свадьбу созывая,
Отправятся во все концы.
Пусть до Парижа слух дойдет
Про наше родовое древо.
Кто мать Бельтрана? Королева,
Отец же — славный Ланселот.[86]
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Писано в сопровождении нескольких сумасшедших. ПисаноСиденья поданы.
Кому?
Сеньор доволен будет, если
Ему предложат место в кресле?
Эй, кресло!
Это ни к чему.
А я должна стоять столбом?
Пусть принесут мне трон!
Трон будет.
Послать за женихом! Эй, люди!
Иду, иду за женихом.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Херардо, Верино, Федра, Рейнеро, Леонато, сумасшедшие. Федра (вслед Писано)За это я желаю вам
Не знать до гроба дня дурного!
А вы дадите ли мне слово
Прийти в себя?
Конечно, дам.
Едва лишь я законным браком
С Бельтраном здесь соединюсь,
Я успокоюсь… Но боюсь,
Что эта свадьба — просто враки.
Небезопасно, если так,
Тревожить мой покой душевный.
Ведь может вдруг весьма плачевно
Закончиться счастливый брак!
Дитя! Пойми же наконец,
Что я тебе добра желаю!
Да, да, я это понимаю…
А посаженый кто отец?
Он здесь?
Отцом бы стать не худо,
Идальго, вашему пажу.
О нет! Слуге не разрешу,
Я лучше сам отцом им буду.
Слуга нам подойдет, клянусь.
Эй, Леонато!
Нет, не смею.
С плеча чужого я ливрею
Надеть, признаться вам, боюсь,
Мне хочется еще пожить.
Болезнь — она, сеньор, заразна.
А вдруг заскочит ум за разум,—
Кто будет вам тогда служить?
Кто заболел, того здесь лечат.
Но я пока еще здоров.
И, хоть устал, служить готов.
Идет жених!
Пойдем навстречу.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же, Томас, Мартин, Белардо, Каландрьо, Лаида, Мордачо, Писано и Флорьяно. ХерардоПускай жених, берущий в жены
Невесту, сядет рядом с ней,
А матерью им посаженой
Лаида будет.
Я? Скорей
Вернусь на кухню, плут прожженный.
Измену я твою терплю,
Терплю разлучницу-змею,
Но получить еще в награду
За эту муку муки ада!..
Стой!
Отпустите, я молю,
И так глаза на мокром месте!
Ну полно, стоит ли кричать!
Да успокойся же, мы вместе
Подыщем ей другую мать!
Нахалка! Надерзить невесте!
Эй, помолчите, Амалтея,[87]
Коза рогатая! Ваш рог
Столь изобильный, думать смею,
На этот раз вам не помог.
Сегодня удалась затея
С Бельтраном, но проститесь с ним,
Он завтра может стать моим.
Я прикажу на вас, графиня,
Надеть надежную узду.
Молчите! Пусть ваш пыл остынет,—
Я большего от вас не жду.
Не буду я молчать отныне!
Я ниткою зашью вам рот.
Подарок к свадьбе?
Здесь народ,
А вы ругаетесь, ворчите…
Что, плох подарок?
Замолчите!
Пустить придется палку в ход,
Чтоб укротить ваш нрав горячий.
Что? Бить жену?
А вы жена?
Но был ведь сговор.
Что он значит!
Мне эта свадьба не нужна.
Да полно вздор молоть, иначе…
Каландрио, откроем бал!
Да, да, сейчас слуга прикажет,
Чтоб музыканты вышли в зал,
Белардо, в круг!
Побоев стражи
Боюсь, но пусть никто не скажет,
Что я вам в этом отказал.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Херардо, Верино, Федра, Рейнеро, Леонато, Лаида, Валерьо, Флорьяно, Эрифила. ВалерьоКак можно так перемениться!
Зачем вернулась ты сюда!
Не от тебя бегу — беда
Моя влечет меня в больницу.
Что это значит?
Непонятно.
Едва ступив на мой порог,
Как будто кто-то ей обжег
Ступни, пустилась в путь обратный.
В обратный? Странное пристрастье.
От исцеления уйти!
Там горе я могла найти,
А здесь оставила я счастье.
Самонадеянной была,
Взять на себя хотела много,
Но вот, дойдя с ним до порога,
От страха чуть не умерла.
А я теряю, видно, власть
Над разумом — пришел за нею!
И я рассудком не владею,
Во мне — безумие и страсть.
Ах, ревность! В этот страшный час
Я чувствую твои удары,—
Нет более тяжелой кары
Из тех, что небо шлет на нас.
Конец! Я ухожу со сцены!
Бельтран — вот кто убийца мой.
Эрифила передо мной?
Страшней не видел перемены!
Безумец! Он колдун к тому ж!
Мой друг! Причины для досады
Не вижу. Горевать не надо.
Бельтран! Скажи: ты Федре муж?
Ужель со мной не видишь рядом
Ту, что живет в моей груди?
Так ты женат? Ну, погоди!
Да, я женат. Ты даже взглядом
Не удостоила меня,
Когда со мною расставалась.
Кто, как не ты, в любви призналась
Валерио средь бела дня?
Ступай обратно, в эти двери
Тебе уже заказан вход.
Женился, негодяй!
Ну вот,
Теперь-то уж она поверит!
Удачна выдумка моя.
Бельтран женился. Ах, создатель!
Неужто же тебя, предатель,
Навеки потеряла я?
Она секрет откроетмой.
Напрасно я прибег к обману.
Ты думаешь, хитрец Флорьяно,
Что в этом рубище…
Постой!
Тсс, тсс!
В халате этом сером
Сумеешь утаить от всех
Свою вину, свой смертный грех —
Убийство подлое Рейнеро?
Рейнеро? Вот ты кто, злодей!
Так ты и есть беглец Флорьяно,
Смертельную нанесший рану
Рейнеро?
Нет, не верьте ей!
Она безумна. Меркнет свет…
Тиран-любовь! Ты хуже зверя.
Будь проклят тот, кто свой секрет
Решится женщине доверить!
Нам, право, очень повезло.
Хватайте же скорей злодея!
Награды я не пожалею.
Хотел прикрыть обманом зло —
И нас под суд упечь, предатель?
Не выкрутишься все равно.
Валерио с ним заодно.
Схватить его!
Он мой приятель,
В беде оставить одного
Не мог я…
Если кавальеро
Ждет кара лишь из-за Рейнеро,
То можно отпустить его.
Как?
О благословенный день!
Упала пелена тумана.
Ты узнаешь меня, Флорьяно?
То призрак или чья-то тень?
Нет, то я сам. Ты удивлен?
Рейнеро?
Принц, клинком пронзенный?..
Да, собственной своей персоной,
Рейнеро.
Верно, это он!
Так жив ты?
Трудно быть живей.
Как видите, живой, здоровый.
Ты жизнь мне возвращаешь снова,
Что смертью отнята твоей.
Но я — я правдой дорожу:
Все это кажется мне странным…
Ведь смерть моя была обманом.
Как?
Да. Сейчас все расскажу…
Селию — венец и славу
Арагона, что затмила
Красотою всех красавиц,
Ту, которую, Флорьяно,
Ты любил, любил и я.
Я устраивал немало
Под ее балконом празднеств,
Платья пышные, плюмажи
Надевались для нее.
Зажигались фейерверки
С цифрами и вензелями,
Где сказать умели буквы
То, что ведомо душе.
Бой быков сменял турниры.
Я не раз скакал навстречу
Разъяренному быку,
И не раз, рискуя жизнью,
Изловчившись, в бычью шею
Шпагу острую вонзал.
Эти празднества, забавы
Всех, конечно, восхищали,
Кроме Селии одной.
Эта женщина, Флорьяно,
Лишь затем живет на свете,
Чтобы убивать меня!
Если, объезжая лошадь,
Я в сердцах даю ей шпоры,
Все кричат мне: «Кавальеро!
Да поможет тебе бог!»
Селия ж с усмешкой злою
Только ждет того, чтоб стремя
Выскользнуло у меня.
Несмотря на муки эти,
Я коварную любил,
Рвался к ней, как рвется к свету,
Ослепленная сияньем
Фонаря иль яркой лампы,
Мышь летучая в ночи.
Так и я однажды ночью
Сторожил ее во тьме.
Были щит при мне и шпага;
Щит поменьше нес мой паж,
Два других пажа рапиры
При себе имели. Вдруг
Завязался поединок.
Тот, кто шел в моей одежде,
Нес мой щит с гербом, тобой
В схватке был смертельно ранен
И, не приходя в сознанье,
Отдал богу душу. Я же
Дал пажам приказ строжайший
Не преследовать тебя,
А посеять всюду слухи,
Будто бы убитый — я.
Я тогда хотел проверить,
Может ли моя кончина
Опечалить ту, что в жизни
Сжалиться еще ни разу
Не хотела надо мной.
Старый мой отец известьем
Страшным этим был сражен.
Тысячу распоряжений
Отдал он, чтоб тотчас были
Найдены и ты и я.
Я ж распорядился тайно
Мертвого предать земле
И покинул Сарагосу
К вечеру другого дня.
Только здесь узнал, что был я
Горько Селией оплакан.
Вот поэтому вернуться
Я желаю в Сарагосу
И предстать пред ней живым,
Чтоб она меня все так же
Донимала, как бывало.
А тебя возьму с собою,
Чтоб отцу доставить радость.
Пусть разумного безумца
Привезет живой мертвец!
Мой принц! Я вижу, в этом деле
Судьба замешана сама.
Есть от чего сойти с ума
Тому, кто был здоров доселе!
А кто ж Эльвира? Как известно,
Она Валерио родня…
Вопрос касается меня.
Я с нею поступил нечестно.
Я был слугой ее отца…
Но как она сюда попала?
Об этом расскажу сначала,
Прошу дослушать до конца.
Сеньоры! Я ее увлек
Из дома столь почтенных предков,
Что равных им встречаешь редко.
Все, что случилось, мне урок.
Я эту девушку привез
В Валенсию, но, убоявшись
Отцовской мести, растерявшись,
Покинул, как трусливый пес.
Те драгоценности, что мной
Неосторожно были взяты,
Ценой в три тысячи дукатов,
Все возвращаю до одной.
Ее нашли в краю чужом,
В слезах, измученной, унылой,
Сочли безумною и силой
Забрали в сумасшедший дом.
Здесь, как вы знаете, она
К Флорьяно воспылала страстью,
Но не познала в этом счастья,
Страдание испив до дна.
Теперь узнайте: не Эльвирой —
Эрифилой ее зовут.
Эрифила! Слуга твой тут,
Прощенья ждет и жаждет мира.
Я удивлен… я потрясен!..
Но мне одно хотелось знать бы:
Не пахнет ли тут новой свадьбой?
О да! В Эрифилу влюблен
Валерио, мой друг сердечный,
Который, не прошло и дня,
Как от веревки спас меня.
Он женится на ней, конечно.
Я не хочу, чтоб в жертву страсть
Вы принесли во имя дружбы.
Мне зависть и коварство чужды,
Так низко не желаю пасть.
Уйду. Любовью озаренных
Сердец насиловать нельзя.
Жестоко поступил бы я,
Разъединяя двух влюбленных.
Ваш дар, Валерио, огромен.
Дороже не было и нет.
Две жизни даровали мне
Вы в этом сумасшедшем доме.
Счастливая моя судьба!
Дай руку, нежная подруга,
Прими в объятия супруга,
Или покорного раба!
Стань господином, не рабом.
А я… не отниму руки я…
По справедливости, такие
Дела венчают торжеством.
Нет нужды возвращаться вновь
К тому, что обрученье Федры
Всего лишь шутка. Будьте щедрым
И подарите ей любовь.
Хлопот с притворной свадьбой тьма,
Но это случай подходящий
Попировать на настоящей.
Чем Федра не невеста? А?
Сеньор мой! Я женюсь на ней
И счастлив буду с ней, поверьте,
А вам готов служить до смерти.
Валерио! В беде моей
Виновен ты. Была обманом
Болезнь недолгая моя.
Безумной притворилась я,
Чтоб выйти замуж за Бельтрана.
Но если в жены взять меня
Ты хочешь, я твоя до гроба!
Так ты в своем уме?
Еще бы!
Я твой с сегодняшнего дня!
Вот так больные! Ну и хваты!
Жена моя!
Навек твоя!
Не думаете ли, что я
Безумная, сеньоры сваты?
Еще чего недоставало!
Недоставало одного,
Сеньор, — признанья моего.
Я роль безумной разыграла.
Как?
Нету дыма без огня.
Хотела насладиться счастьем,
Но не везет мне. В вашей власти
На кухню отпустить меня.
Коль я пришелся ко двору,
То не спеши к горшкам и ступкам.
Ты полюбилась мне, голубка,
И в жены я тебя беру.
А я тебя в мужья. На свете
Счастливей пары не найдешь!
На трех счастливых свадьбах этих
Отцом придется быть мне… Что ж,
Теперь вы все моя семья.
С отца, известно, больше спросу,
Так вот, поедем в Сарагосу,
А там уж пир устрою я.
Поверить не могу: вы живы,
Я жив… И вам, спаситель мой,
Я благодарен всей душой.
История другим на диво.
Она — отрада упоенных
Любовью нежною сердец.
Не правда ли?
Таков конец
Безумству лжеумалишенных.
ВЕРНОЕ ВМЕСТО ГАДАТЕЛЬНОГО
Перевод О. САВИЧАДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Король дон Педро. Граф дон Энрике, Магистр ордена Сантьяго — братья короля. Рамиро — слуга графа. Мендо — слуга магистра. Генерал-капитан. Донья Хуана — его дочь. Донья Инес — его племянница. Теодора. Хуста — ее служанка. Эльвира. Войско. Свита.Действие происходит в Севилье и ее окрестностях.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
БЕРЕГ ГУАДАЛКИВИРА. С ОДНОЙ СТОРОНЫ ДОМА. НОЧЬЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Граф дон Энрике, Рамиро, закутаны в плащи. Дон ЭнрикеО дивный край изобилья!
Здесь женщины — нимфы точь-в-точь!
Сегодня Иванова ночь,
И празднует вся Севилья.
Все в городе этом большом
Похоже на совершенство.
Но ваш восторг и блаженство
Родились в вас же самом.
Любовь — это высшее счастье,
И рядом оно живет.
А ту, что мне счастье дает,
Ты в этом лишишь участья?
Поют?
То песня и танец
Мулаток. Чем ночь светлей,
Чем песня их веселей,
Тем траурней черный глянец.
Река Севильи
Как разодета!
Вся в белых лодках,
В зеленых ветках!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, король, магистр и Мендо, закутаны в плащи. КорольНе видел я лучшей картины!
Здесь вкус иногда оскорбляют
И шутками честь унижают,—
Они не так уж невинны.
Магистр! Когда ночь наступает,
Все кошки серы; от нас
Все то, что доступно для глаз,
Она под плащом скрывает.
Но можно цветы узнать
По запаху, не по окраске,—
Так мы узнаём и под маской
В толпе настоящую знать.
Король!
С ним ваш брат.
Прекрасно!
Уйдем. Довольно того,
Что в милости брат у него.
Вас любит он.
Что ж, не напрасно.
Смотрите: от нас упорно
Здесь прячутся двое мужчин.
Взгляни-ка, Мендо.
Один
Из них это граф, бесспорно.
Энрике! Ты от меня
Скрываешься здесь?
Сеньор!
А я полагал до сих пор,
Что прячешься ты, а не я.
Так мне за любовь ты платишь?
Зачем ты здесь в этот час?
Я сопровождаю вас.
Напрасно любезности тратишь.
Сеньор! Вы, конечно, правы:
Не знаю, где их применить.
На случай их надо хранить,
Иначе они лукавы.
Клянусь, я хотел, сеньор,
Взглянуть лишь, как весело людям.
Сеньор! Граф Энрике не будет
Лукавый вести разговор.
В нем добрые чувства царят,
В нем скромность всего дороже.
Я это думаю тоже,
И так о нем говорят.
Что делал ты?
Весь этот гам,
Гитары, бубны и дудки,
Задир браваду и шутки
Я слушал, а смельчакам
Я шпагу и грудь подставлял.
В Испании эта грудь
Отважнее всех. Кто-нибудь
Безумство твое разделял?
Рамиро.
Так я и знал.
Но разве виновен я в том?
А разве ты ни при чем?
Я спорить давно перестал,
Когда ни к чему оправданья.
Но ты ведь мастер на спор.
В двух случаях валят, сеньор,
С тех пор как стоит мирозданье,
Спокойно, везде и всегда
С себя на другого вину.
А именно?
Муж — на жену,
А также на слуг — господа.
Адам говорил, что не он,
А Ева всему причина;
С тех пор в проступках мужчины
Всегда обвиняют жен.
А если хозяин неправ,
И нужно ему оправданье,—
Слуга несет наказанье.
Ты прав, хоть дерзок твой нрав.
Тогда скажи мне, Энрике,
Куда ты меня поведешь
И чем ты меня развлечешь.
Боюсь, что покажется дикой
Ночная шумиха тебе.
Вот разве захочешь послушать,
Как пылкие девичьи души
Бросают вопросы судьбе;
Как баснями им отвечают,
Когда они ворожат:
Святой Иоанн для них сват.
Мужчин они различают:
Коль с агнцем из библии схож
Мужчина, он шансы имеет;
Ведь муж — это жертва: пусть блеет,
Но только бы лег под нож.
Где шут, что его перешутит?
Признайся-ка, Мендо, нам:
В каких домах по ночам
Хозяин твой тайно кутит?
Таких домов не найти,
Чтоб вкус ваш не оскорбляли.
Красавиц нет? Так нельзя ли
К дурнушке, но скромной зайти?
Нет. Сколько их есть кругом,
Все заняты ночью такою:
Девицы — о муже мольбою,
Замужние — колдовством.
Согласен я с Мендо. Знаком
С одной волшебницей я;
Ночной горшок у меня
Она попросила, а в нем
Яйцо она разобьет
С особой приметой; оттуда
К ней в полночь выпорхнет чудо.
Вот выдумки!
Да сожжет
Огонь этих ведьм на месте!
Чем заняты в день такого
Невиданного святого!
Для женщины нет бесчестья
Страшней и злей ворожбы.
Она, да еще размалевка
У женщин — обман и уловка,
Чтоб спрятаться от судьбы.
Девичество — это заря,
Нужны ли заре притиранья?
Прекрасна она без старанья,
Влюбляет в себя, горя.
Приходит безжалостный день,
И надо прибегнуть к маске:
С лица заревые краски
Сошли, и милее тень.
Вот тут-то глупостям место,
И место тогда ворожбе,
Чтоб все еще, назло судьбе,
Казаться желанной невестой.
На площади продают
Гвоздику из шелка; она
Совсем как живая пышна,
Но птицы над ней не поют.
Вот так эти лица-маски,
Раскрашенные и пустые:
По краскам как будто живые,
Но в лавке куплены краски.
Порой это видишь воочью.
Всех лучше сказал про женщин
Мудрец — он был славой увенчан,
Что все одинаковы ночью.
О плоти он это сказал,
А не о душе.
Боюсь,
То был Эпикур.[88]
Клянусь,
Что это Плутарх[89] написал.
Довольно с меня болтовни
О гнусности женской природы!
Считают глупцы да уроды,
Что женщины ведьмам сродни.
А ты их завоевать,
Любви добиться сумей,—
И будешь до смерти своей
Им честь и хвалу воздавать.
Без них — господь мне свидетель —
Изящества, радости нет;
Во что превратился бы свет,
Коль не было б их на свете?
Целебна их красота
Душе и телу.
Ты прав,
Сеньор, но изменчив их нрав,
Пленяет их суета.
Мужчин постоянство проверь!
Как женщину определить бы?
Красивый зверь — до женитьбы,
А после — свирепый зверь.
Энрике! А я ведь знаю,
Что ты в кого-то влюблен.
Их вольностями смущен,
Я некоторых избегаю.
Скажи мне правду!
А честь?
Я жизнью клянусь!
Вот я связан,
И тайне теперь обязан
Я жизнь твою предпочесть.
Есть две любви у меня.
Одна доступна желаньям,
Другая — нет, но сознаньем
И сердцем ей верен я.
Ревную я к недоступной.
О ревность! Как ты страшна!
Порой ты глупа и смешна,
А можешь стать и преступной.
Не хочешь имя назвать?
Прости, мне путь к ней заказан,
И, значит, я тайной связан
И, значит, должен молчать.
То ревностью, то стыдом
Он мучит меня и тревожит.
Покажешь ты нам, быть может,
Доступную?
Вот ее дом.
Ну что ж, постучи!
Постучи-ка,
Рамиро!
Откройте! Эй, кто там!
Заснули? Спуститесь к воротам!
Ну, я посвищу вместо крика!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и Хуста. ХустаЗнакомый свист различила,
И вот уж я у дверей.
Скажи Теодоре скорей,
Чтоб графа Энрике впустила.
У нас кой-какие дела…
Мы просим прощенья…
Хуста!
Он ждет, а на улице пусто,
И полночь уже прошла.
Тут пахнет большими деньгами,
Не упускай этот случай.
Берешь на приманку?
Так лучше,
Когда встречаешься с вами.
О вашем приходе теперь
Узнает ее сеньора.
Собой хороша Теодора?
Не знаю, право. Поверь:
Когда гляжу без любви,
Я этого не замечаю.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Теодора, Хуста, потом дон Энрике, Рамиро, король, магистр и Мендо. Теодора (Хусте)Я графа всегда принимаю,
Забыв все дела свои.
Скажи, Теодора…
Энрике!
Кастилии честь и краса…
Не вовремя я ворвался?
Пришел я с просьбой великой.
Когда могу быть с тобою,
Что все остальное значит!
А кто эти люди, что прячут
Лицо под плащом?
Эти двое
Тебя повидать захотели.
Меня?
Это братья мои —
Король и магистр. Прими
Их так, чтоб потом не жалели
Щедрот королевские руки.
А я, чтоб тебе не мешать,
Уйду.
Всё, что могут мне дать,
Не стоит новой разлуки.
Ты их задержи немного.
Тут ставкою жизнь моя.
Все сделаю для тебя,
Но только вернись, ради бога!
Даю тебе слово. За мной,
Рамиро!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Теодора, Хуста, король, магистр, Мендо. Король (магистру, тихо)В поклоне глубоком
Склонилась она. Ненароком
Узнала, кто я такой?
Лицо, государь, откройте,
Как солнце, меня ослепите,
К ничтожеству снизойдите,
Сияньем меня удостойте!
Не я — король. Из-за туч
Вот солнце выходит могуче.
Вы, значит, магистр, вы — лучший
Испанского солнца луч.
Сеньор! Мне луч говорит,
Что солнце — вы.
Теодора!
Вы — этого солнца Аврора.[90]
От света такого слепит
Глаза. Для счастья Кастильи
Пусть бог осчастливит вас!
Что делали вы в этот час?
Сказать с добрым утром Севилье
Хотела я вместе с зарей.
Всю ночь этот праздник длится.
Кто спать в эту ночь ложится —
Угрюмец или больной.
Вы можете спеть и сыграть?
Сеньор! С охотой великой!
Присядьте.
А где же Энрике?
С рассветом вернется опять.
Поблизости он. Для вас
Хотел он позвать людей,
Чтоб стало вам веселей.
Нет, пусть вернется тотчас!
Но где ж мы его найдем?
И вот я обманут, оставлен,
А он от меня избавлен.
Довольно, магистр, идем!
Он в этом мальчишеском вздоре
Уже переходит границы.
Но что тебе в этом мнится,
Что ты опечален?
Горе.
У этого горя есть имя?
А ревность — не горе?
Нимало,
Когда тебя небо взыскало
Так щедро дарами своими.
Что ж, если не смею сердиться,
Тогда печаль — мой удел.
Но как же Энрике посмел
На дерзкий обман решиться?
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Теодора, Хуста. ТеодораУшли! Почему?
К Энрике
Ревнует король и страдает.
Энрике любовь слагает
К стопам иного владыки.
Просил, чтоб я их задержала…
Король это слышал.
И вот
Блага королевских щедрот
Обещанных я потеряла.
Твердят же, что ревность — змея.
Да, вдруг отняла, шаля,
Спокойствие у короля
И милость его у меня.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Хуана, донья Инес. Донья ХуанаВ молитве губы просили
Ответа, к распятью припав:
В дни праздника сможет ли граф
Со мной обвенчаться или
Король нам будет препоной?
Зачем препятствовать вам?
Жениться он хочет сам.
В Кастилии нет закона,
Мешающего королю
Жениться на дочке вассала.
Кузина! Я бы молчала,
Но слишком тебя люблю.
Быть замужем за королем!
Отец твой происхожденьем
С ним равен, но не положеньем.
О счастии речь потом.
Безумие — упустить,
Презреть удачу такую,
И тут молчать не могу я.
Могла б ты мне все простить,
Услышав, как я люблю.
Что в сердце твоем — я не знаю,
Но ум в тебе уважаю
И знаю скромность твою.
Случалось тебе прочесть,
Как женщины могут любить?
Но надо в любви ценить
Не глупость, а смелость и честь.
Любовь моя, значит, глупа?
Король и Энрике — братья!
Из правил бывают изъятья,
Любовь порою слепа.
Отваги ему не хватает?
Ума? Да ты не в себе!
Нет, глаз не хватает тебе,—
Любовь тебя ослепляет.
Я, в вашу игру не играя,
Все вижу и лучше сужу.
Так знай, что я им дорожу,
Как высшим блаженством рая.
И знай, что нашему раю
Завидовать небо могло бы!
О нем говорю со злобой,
Хотя от любви умираю.
Зачем мне совета просить?
Тебе он не нравится? Что ж!
Зато для меня он хорош.
Кто может тебя убедить?
Святому престол я воздвигла,
Похитив — право, невинно —
Цветенье у апельсина,
У хвои — зеленые иглы.
Траву я везде разбросала;
Высокие эти кусты
Стоят, не боясь тесноты,
И в лес превратилась зала.
А лик святой Иоанна
Сияет в алмазном убранстве,
И запах в воздушном пространстве
Струится благоуханно.
Тот запах — нежный, невинный;
Севилье нашей не надо
Цветов валенсийского сада:
Чудесны, но резки жасмины.
Святому, верно, дороже
Сердца, чем все алтари.
Молюсь ему до зари,
Чтоб счастье мне выпало тоже.
Ты знаешь, невест украшают
Цветы апельсина извечно;
Быть может, и мне подвенечный
Убор они обещают.
Молилась, но никогда
Ответа не слышала я,
Возьмет ли в жены меня
Энрике.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, дон Энрике и Рамиро. Дон ЭнрикеСеньора, да!
Чей голос дал мне ответ?
Я слушал, и я отвечаю.
Вы — эхо?
Когда вздыхаю.
Король заглушит его?
Нет.
А кто же?
Любовь к королю.
То эхо, то ревность вдруг?
Оно — это отклик на звук,
Она — на химеру свою.
Химеру? А правды здесь нет?
Оставь нас, Инес, прошу.
От ревности еле дышу:
На все наложен запрет.
Пусть издали, пусть ревнуя,
Но видеть хотя бы его!
Нет, мне не дано ничего!
И вот от него ухожу я.
Везде безнадежность на страже.
Как боль мою укротить?
Ведь мне не дано утолить
Любовь и ревностью даже.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Хуана, дон Энрике, Рамиро. Донья ХуанаВнезапная ревность твоя
Мне сердце печалит и гложет.
Кого угодно встревожит
Могущество короля.
Он выше всех; мы при виде
Его снизу вверх глядим.
Забуду ли рядом с ним
О ревности и обиде?
По крови ему я равен,
Но выбор ясен для всех:
Всегда выбирают тех,
Кто выше в силе и славе.
Я сам так люблю его,
Что если бы вас не любить
Я мог, то хотел бы убить
Свою любовь для него.
Но я вас без страха люблю
И смерть ради вас приму.
Пусть любит он вас, но ему
Любви я не уступлю.
Нет, это не в силах моих!
Я лучше возьму, любя,
Его любовь на себя
И буду любить за двоих.
Теперь вы должница моя,
И долг оплатить я молю:
Я вас за двоих люблю,
Любите вдвойне меня.
Энрике! Я с королем
Двух слов — и то не сказала
И руку поцеловала
Ему смиренно при том,
Когда он приехал в Севилью.
Откуда же ревность берется
В тебе? К тому ж он вернется
Всего через месяц в Кастилью.
Тебе я признаюсь свободно:
Любви он бесспорно достоин,
Как рыцарь, король и воин;
Почтительно и благородно
Себя он повел со мной:
Нет высшего знака вниманья,
Чем выразить даме желанье,
Чтоб вам она стала женой.
Его я не знала, когда
Тебя полюбила я;
Величье ценю, но моя
Любовь — одна, навсегда.
Нет, ты маловер, а не я.
Откуда сомненья твои?
Ведь в царстве моей любви
Нет места для короля.
Хуана, мое божество!
Лишь в день твоего рожденья
Придет мое избавленье,
И счастье, и торжество.
А ты в совершеннолетье
Такие дары получила,
Как будто любовь одарила
Тебя всем лучшим на свете.
Скорей бы это настало,
Хотя так желал бы я,
Чтоб время шло для тебя,
Но годы твои не считало!
Ты веришь мне и судьбе,
И вот предлагаю я:
Пусть время идет для меня,
Засчитываясь тебе.
И пусть охраняет мой сон
Твоя добродетель вновь.
Да, я не король, но любовь
Не хочет царств и корон,
А только свободной воли;
Над ней ты царишь.
Кто с тобой?
Союзник единственный мой,
Кто знает о нашей доле.
Приблизься и припади
К стопам графини, Рамиро.
К стопам богини — ведь в мире
Другой такой не найти.
К ничтожеству снизойдите
И пять лепестков жасмина —
Пять пальцев руки невинной —
К моим губам протяните.
Пусть званья мои малы —
Наградою вдохновленный,
Я с верою непреклонной
Слагать вам буду хвалы.
Твой рот рукой запечатать
Хотела б я больше; не штука —
Болтать, а молчать — наука,
Наука, как тайну прятать.
Чтоб веру мою оправдать
И тайну ничем не нарушить,
Ты должен смотреть и слушать,
Но рот на замке держать.
Об этом я знал и ранее,
Но ваше предупрежденье
Подчеркивает значенье
Причин такого молчания.
Вы правы: легко обучать
И поодиночке, и хором
Детей и птенцов разговорам —
Нигде не учат молчать.
Такой недосмотр воспитанья
Приводит к поступкам тяжелым:
Ведь есть красноречия школы,
Но нету школы молчанья.
Да будь я король, я бы ввел
На кафедрах преподаванье
Важнейшей науки молчанья!
Тогда ты поймешь, сколько зол
И страхов у насвпереди.
В опасности мы, доколь
Дворянства закон…
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и донья Инес. Донья ИнесКороль!
Как быть?
За престол пройди
И спрячься в листве.
Ведь ясно,
Что ревность его привела.
Я повода к ней не дала.
А то, что он здесь, — опасно.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же, король, магистр и Мендо. КорольИванова ночь и желанье
Увидеть ее алтарь
Сердиться ей не позволят.
О боже! Вы, государь,
Почтили наш скромный дом!
От чести такой, поверьте,
Наш герб засияет ярче,
Хотя он жизнью и смертью
Всех предков моих прославлен,
А тот, кто сейчас на границе
Вам служит, умножит славу.
Быть может, намек здесь таится
На то, что посмел я войти
В ваш дом, когда его нет?
Тогда я сейчас уйду.
Здесь мир, а он на войне.
Но честь генерал-капитана
Я всюду высоко ценю.
Вы, ваше величество, этим
Умножили радость мою.
Я рада, что этой ночью
Пришли вы под нашу крышу.
Печально было бы, если б
Ты радости этой не слышал.
А кто же эта сеньора?
Сокровище нашей семьи,
Моя кузина Инес.
Склоняю колени мои.
Красавица!
Если солнце —
Хуана, то рядом с ней
Немалая честь быть звездой.
Звезда да будет моей!
Служи ей, если желаешь,
И будешь ходить к ней, встречая
Здесь ангела моего.
Ну что ж, договор заключаю.
Король красив.
И любезен.
Когда бы три брата были
Простыми людьми, и то,
Конечно, их все бы любили.
Мне графа хватит вполне,
И больше никто мне не нужен,
А ты выбирай из этих.
Во мне огонь не разбужен,
И тайна меня не жжет,
И был бы мой выбор — ложь.
Любовь сама возникает,
Когда ее и не ждешь.
Алтарь оракула, верно,
Лесное капище это,
Как в древности, по словам
Былых и новых поэтов.
Моленья вы вознесли?
И что вам затем ответил
Оракул — случайный прохожий?
Сеньор! Мы не глупые дети.
Таков старинный обычай,
Но мы-то в него не верим.
Сказали бы мне про алтарь,—
Я мог бы по крайней мере
Свой дар на него возложить.
Не может столь бедный дом
Быть вашей молельней.
А если
Хочу я стать в ней жрецом?
Но, видно, она для Энрике.
Не думаю, чтобы графу
Такая мысль улыбалась,
Сеньора! Скажите мне правду:
Давно вы его не видали?
В ответ на ваше моленье
Подруга или служанка
Шепнула вам в утешенье,
Что вашим будет Энрике?
Его не видала я.
Мне странно, что ваше величество
Расспрашивает меня.
Я вас уверяю, что граф
Сейчас в нашей щедрой Севилье
Для более легких побед
Расправил нежные крылья.
На набережной он блистает.
Откуда звон в этой зале?
Да это чьи-то часы
Три четверти отсчитали!
Магистр, Мендо! Взгляните,
Что скрыто в искусственной нише!
Сеньор! Это я положила
Туда часы, чтоб услышать,
Когда двенадцать пробьет.
Там люди!
Не бойся.
По виду
Там двое мужчин.
Что ж ты ждешь?
Убей их, иль пусть они выйдут!
Мне шпагою не грози!
Тайком я пробрался сюда
И спрятался за кустами,
Чтоб дамам ответить, когда
Они обратятся к святому.
Ответ твой был бы хорош,
Но бой часов говорит мне,
Что все это — чистая ложь.
Часы-то с меня и снимают
Твоих подозрений бремя.
Я просто хотел, чтоб ты знал,
Где я провожу это время.
Иначе ты мог бы подумать,
Узнав о шутке невинной,
Что прятался я от тебя,
А прятаться нет причины.
Хотел я не время узнать,
А на языке часов
Сказать тебе, что я здесь,
Чтоб знал ты об этом без слов.
Поверите вы хотя бы,
Что я об этом не знала?
Я верю моей любви,—
Обиду она испытала.
Энрике! Покинь Севилью.
На празднике ты не будешь,
Ты мне отравляешь праздник.
Коль так обо мне ты судишь,
Я должен повиноваться.
Но будь у него подозренье,
Сеньор, что тебя он рассердит…
Довольно, магистр!
Прощенья
Скорее проси, Энрике!
Я тотчас просил бы прощенья,
Но, право, ни сном, ни духом
Я не виноват в оскорбленье.
Сеньор! Оставь нам Энрике!
Ну, ради меня!..
Он славит
Невинность и верность свою,—
Пусть клятву даст, что оставит
Свои домогательства тоже.
Энрике! Скажи, что оставишь!
Сеньор! Я предпочитаю
Изгнанье клятве лукавой.
Нельзя пересилить любовь.
Не будет меня, и не будет
Чего бояться тебе.
Мое присутствие будит
Твои подозренья, а я
Путь к этим дверям не забуду.
И если я здесь, то здесь
Останется мука твоя,
А если уйду, она
Уйдет, исчезнет, как я.
Ее заберу я, и больше
Не знать мне такой печали,
Чтоб, лежа у верного сердца,
Часы мои ложь отбивали.
Они ударили трижды,
Но могут без счета пробить,
Испортившись вдруг нарочно,
Чтоб жизнь мою сократит.
Не будет меня выдавать
Отныне язык их лживый;
Лишь стоит их завести,—
И всё выдают трусливо.
Надеялся я, что трижды
Пробить они не посмеют,
Они же решили, что тройка
На их циферблате важнее.
Меня удивляет одно:
Обидно тебе, сеньор,
Что к донье Инес я пришел,
А я полагал до сих пор,
Что выбрал ты донью Хуану.
Меня ты уверить решил,
Что донью Хуану не любишь?
Когда б я ее любил,
Она б за меня заступилась;
Она молчит; так пойми,
Что отданы донье Инес
Все лучшие чувства мои.
Так было, так есть и так будет
Во имя и в честь любви!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Донья Хуана, Рамиро, донья Инес, король магистр, Мендо. КорольРамиро…
Сеньор…
Скажи
Энрике, что это изгнанье —
Не шутка и что неподдельны
Мой гнев и негодованье.
Он должен Севилью покинуть
Сегодня же до рассвета.
Вы знаете, государь,
Что он вас чтит беззаветно.
Я вас уверяю, что за день
Мы двадцать миль одолеем
И к вечеру в Кордове будем.
Возьми этот перстень. Смелее!
Живи и здравствуй больше лет, о Педро,
Чем все, кого ничтожество так любит,
И чем в горах, где их топор не рубит,
Корона гордой пальмы, зелень кедра.
Твоя рука меня счастливит щедро
И тем Пегаса моего голубит,[91]
И если зависть песни не погубит,
Раскрою для тебя Парнаса недра.[92]
Похить у древности любовь Фортуны,[93]—
Пусть конь твой мчится, словно ветер дикий,
А флот войдет в заморские лагуны,
И слава воспоет тебя, великий,
От Феца до брегов, где бьют буруны,
От Кастильехи и до Мозамбика!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Донья Хуана, донья Инес, магистр, король, Мендо. КорольВсегда он весел.
Как птица.
Вы очень расстроены?
Я?
Не даст вам любовь моя
В тоске без Энрике томиться.
О том говорить не годится,
Но я признаюсь, что тоскую,
И ночи не сплю, и ревную,
И солнце само в огне
Приносит мучения мне,
А небо — ревность слепую.
Но мой и больше ничей
Тот рай — я его не таю,—
Когда я себя узнаю
В зеницах этих очей.
Не надо вам горьких ночей,
Их хватит с меня одного;
Любовь не щадит никого;
Заслуги мои вы забудьте,
За правду признательны будьте,
Она — любви торжество,
А неблагодарность претит
Всем тем, чей закон — благородство.
Из-за моего превосходства
Пусть жизнь меня не лишит
Того, что низшим дарит.
Я вас, конечно, не стою,
Но если мой титул виною,—
Корону и сердце сам
Сложу я к вашим стопам,
И правьте страною и мною!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Донья Хуана, донья Инес, магистр. МагистрСеньора! Упорно молчать
Нельзя в таком положенье.
Тут не было пренебреженья,
Но так это можно понять.
Не смею совета вам дать —
Мне братья — король и граф,
Но довод разума прав:
Покуда стоит земля,
Вам лучше любить короля,
Чем графа, лишенного прав.
Не выполнить приговор
Судьбы — заблужденье большое:
Отмстить она любит порою,
И суд ее страшен и скор.
Пусть знает король, мой сеньор…
Что мне ему доложить?
Не знаю сама…
Как же быть?
Но знайте: безумье — короны,
Любовью к ногам принесенной,
На голову не возложить.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Донья Хуана, донья Инес. Донья ХуанаРастеряна я…
Не напрасно.
Все чувства мои в боренье.
Страшись безумных движений
Души неопытной, страстной:
Семье и чести ужасный
Они готовят удар.
Что, если отнимет свой дар
Король и забудет тебя Энрике?
Женщина я,
И в сердце — лед и пожар.
Я вижу Энрике в изгнанье,
А рядом — король влюбленный;
Я вижу: в любви нет закона,
В разлуке нет упованья.
Препятствия без состраданья
Судьба на пути воздвигает,
И тот, кто в разлуке страдает,
Не верит и хочет забыть.
Нельзя без взаимности жить:
Надежду страх убивает.
Пойми — я тебя молю,—
Что лучше всего забвенье,
Не то король покушенье
Предпримет на честь твою.
Энрике сама я люблю,—
Пусть выпадет ей утрата!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Те же, дон Энрике и Рамиро. РамироПогибло все без возврата!
Осталось погибнуть мне.
Кто здесь? Иль все это во сне?
Энрике звался я когда-то.
Зачем ты вернулся,
Рискуя оглаской?
Не видишь, что рядом
С тобою опасность?
Смотри: с королями
Шутить, что с огнем:
На пренебреженье
Ответят мечом.
Приход твой — мне к празднику
Дар незавидный:
Не я виновата,
Что он тебя видел.
Кто любит и хочет
К любимой прийти,
Тот тайну обязан
Беречь и блюсти;
Он тень свою ночи
Отдаст под опеку,—
Ведь можно по тени
Узнать человека.
Бывает, что слуги
Господ выдают,
Когда, охраняя,
На улице ждут.
Кареты и кони,
Вблизи поджидая,
Расскажут прохожему,
Где их хозяин.
Кто любит, не должен
О том забывать,
Что даже луна
Его может узнать.
Безрадостны чувства,
Открытые миру;
Проникнут сквозь стены
Соседи-проныры.
Проклятье часам,
Что не вовремя бьют —
Тогда похоронный
Мне слышится гуд.
Три слога есть в имени
Графа Энрике,—
Бьют трижды часы,
Чтобы горе накликать.
А время уходит,
И если король
Увидит тебя,
То сразит меня боль.
Любить тебя в смерти?
Нет, лучше в разлуке!
Будь счастлив с другою,
Со мной тебе мука.
Но день наступает,
В тюрьме своей ночь
Его не запрет,—
Это мраку не в мочь.
Вот горы, одетые
В снег, в облака,
Видны уже ясно,
А ниже — луга.
Цветы, просыпаясь,
Глядятся в ручьи,
Им птицы поют
Мадригалы свои.
И солнце заря
Снаряжает, торопит:
С Востока на Запад
Еще полдороги.
Что смотришь? Чего же
Тебе не хватает?
Ступай, граф Энрике,
Смотри — рассветает.
Да если б я знал,
Что ты встретишь меня
Презреньем, — к тебе
Не вернулся бы я.
Как я обманулся,
Тебе доверяя!
Не думал, что снова
Тебя потеряю.
И вот потерял!
Я сам это вызвал:
Забытый изгнанник,
Вторично я изгнан.
Как странно! Глаза твои
Видят меня,
Но делаешь вид,
Что отсутствую я.
В разлуке любовь
Обращается в прах,
Но ты забываешь
Меня на глазах.
Придумав опасности,
Смертью грозишь мне;
Твои оправданья
Хитры, но излишни.
Король тебя гневом
Привел в содроганье,
Но гневу нашла ты
В любви оправданье.
Твердишь, что ты хочешь
Мне жизнь сохранить,
А хочешь меня
От любви излечить.
Ты солнцем была мне,—
Без солнца не жить.
Но трижды часы
Не успели пробить,
А ты их за солнце
Уже выдаешь,
Ты их заставляешь
Спасать твою ложь.
Проклятье часам
И тому, кто их создал,
Кто выточил оси,
Колесики, гвозди!
Их гонит пружина,—
Считают, считают,—
А маятник мчится,
И стрелки мелькают.
Бессмысленно бьют,
Когда сами хотят,
И только о смерти
Всегда говорят.
В часы поместил
Часовщик все, что мог:
Мелькание жизни
И смерти залог.
Злой времени вестник,
Хозяин желаний,
Наш каждый глоток
Они мерят заране.
И вот говоришь ты
(Вернее — пророчишь:
Ведь ты говоришь
Только то, что ты хочешь),—
Что я тебе дорог,
Когда я живой,
А счастье твое
Пусть уходит к другой.
За блеск королевский
Ты все отдаешь,
Меня оставляешь
И вмиг предаешь.
Клянусь, — пусть глаза твои
Это запомнят
(Я так их люблю,
Хоть они вероломны!),—
Клянусь, что мои,
Хоть ты их презираешь,
Другой госпожи
Никогда не узнают.
Уеду в Кастилью,
И скажут потом,
Коль буду я жив,
Что я был образцом
Бессмысленной верности,
Щедрой, унылой:
Ведь ты этой верности
Не заслужила;
А если… то лишь
Красотою своей,
Она только больше
Любови моей.
Меня от рассвета
Ты хочешь спасти,—
Вот он наступил…
Что ж, навеки прости!
Энрике!
Ушел. Передать
Ему что-нибудь?
Что люблю
И что подождать молю.
Ему уже нечего ждать.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Донья Хуана, донья Инес Донья ХуанаИнес! Не жестоко ли это?
По-моему, нет. Он обязан
Уйти.
Ты права. Он связан.
Итак, он дождался рассвета.
Но где же силы мои?
Ушел — и дышать не смею.
Нет в мире сердца вернее,
Чем женское сердце в любви.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Донья Инес одна. Донья ИнесМужайся, сердце! Дай мне осторожно
Надежду в горе, облегчи страданье.
Решимость — это наших рук созданье,
Со временем всего достигнуть можно.
С умом вмешавшись в ход вещей тревожный,
Мы можем обмануть все ожиданья;
Надежды, жизни, веры ждет сознанье
И в час печали самой безнадежной.
Судьба людская — в королевской длани,
Король над нами — высший суд земной,
Препятствий нет для царственных желаний.
Когда б он дал им волю над собой,
Энрике не достался бы Хуане.
Любовь твердит мне, что Энрике мой!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЛАГЕРЬ. БЬЮТ БАРАБАНЫЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Генерал-капитан, войско. Генерал-капитанЧтоб имя смертного навек прославить,
Нельзя иного подвига назвать,
Чем к славе родины свой взнос прибавить,
Сумев победу в битве одержать.
Друзей от плена страшного избавить
И смерти в море чудом избежать
Не так почетно, как в господнем храме,
Как дар свой, водрузить победы знамя.
Мы прожили со времени Родриго
Несчастный век — последствие измен;[94]
Свободная страна узнала иго,
И наглый враг живет средь наших стен.
В Гранаде все еще звенят вериги,
Хотя кончается как будто плен
Под властью африканского нечестья.
Победа — дело христианской чести!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, король и магистр. КорольНа встречу генерала-капитана,
Услышав ваших барабанов бой,
Я поспешил.
Как солнце из тумана,
Оружье озарили вы собой.
Обнимемся.
Я чту вас неустанно.
Явились вы — я награжден судьбой.
И самые ничтожные услуги
Любовь владыки превратит в заслуги.
Хотел в Гранаду золото доставить
Начальник мавров, храбрый Альятар,
Чтоб своему царю его отправить.
Пришлось ему в бою свой щедрый дар
И трупы тысячи людей оставить,—
Такой мы нанесли ему удар.
А было золото тяжелой данью,
Которою он обложил Испанью.
Как ликовал такой победы зритель!
Казалось всем: в небесной вышине
Испании святейший покровитель
Летел с мечом багряным на коне
И вечной славы открывал обитель.
До Динадáмара, в дыму, в огне,
Не прекращали яростной погони
Ни всадники кастильские, ни кони.
Где есть для вас достойная награда?
Какими титулами вас прельстить?
У вас в долгу я — мне подумать надо,
Как этот долг огромный оплатить.
У вас есть дочь-наследница, отрада
Грядущих дней; ее, чтоб вас почтить,
Я приравняю к королям Кастильи
И лишь тогда уеду из Севильи.
Племянница на вашем иждивенье,
И ей высокий выпадет удел
За красоту и за происхожденье.
Как вы, лишь бог войны мечом владел.
Пусть небо озаряет зарожденье,
Сеньор, всех ваших помыслов и дел,
Чтоб ваше имя чистотой кристалла
От полюса до полюса блистало.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Король, магистр. КорольПобеды военные эти
Любви моей несомненно
Прибавят и вес, и цену.
Мне кажется, все на свете
Ты меришь мерой одной:
Как прихоть свою оправдать.
Не стану себя обвинять,
Лишь стала б она мне женой.
Испанку в твоем положенье
Своею делать женою…
А есть ли еще такое
Высокое происхожденье?
Предшественники мои
Не раз на испанках женились,
И предки мои гордились
Испанской кровью семьи.
Скажи: чего мне страшиться?
В чем можно меня обвинить?
Кто смеет меня судить?
Итак, ты решил жениться?
Хочу ее повидать
Сегодня.
Предлог — навестить
Отца?
А как же мне быть?
Я больше не в силах ждать!
Отец и дочь — это ясно —
Достойны чести такой.
А что же будет со мной?
Женюсь на Инес прекрасной?
Дышать без нее тебе в мочь?
Люби, если нет. Если да,—
Забудь.
Дышу, как всегда.
Не любишь: мне хочешь помочь.
Любовь — это жар в крови;
Люби, как я: я страдаю,
Молю, добиваюсь, рыдаю
И рад умереть от любви.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Энрике, Рамиро. Дон ЭнрикеНу, будет отходную петь!
Тут можно просто рехнуться!
А что?
В Севилью вернуться!
А как мне быть? Умереть?
Не лучше ли было терпеть
И дальше умчаться отсюда?
Безумье или причуда?
Любовь, как разбойник лесной
На путника в час ночной,
Навстречу кидалась мне всюду.
Да разве сеньору пристало
Нарушить клятву свою?
Я так люблю, так скорблю,
Что сил моих больше не стало!
Севилья вновь заблистала
Пред вами. Кто даст вам совет?
Кому доверить секрет?
Здесь все предадут меня.
Теодора? Но думаю я,
Что тайн для женщины нет.
Неправда, она молчать
Умеет лучше мужчины.
Тут есть простая причина:
Ей легче честь охранять.
Угодно было изгнать
Меня королю. Обещанье
Я дал, что уйду в изгнанье;
Что брошу любить — не давал.
За что ж он меня наказал,
Добавив второе страданье?
Я клятв не давал никогда
Хуану мою разлюбить.
Вот дом Теодоры. Как быть?
Придется зайти к ней?
Да.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Хуста в окне. ХустаКто здесь? Кто вы, господа?
Царица! Внемли забытым…
Кому?
Печалью повитым.
Не зная дороги в Кастилью,
Вернулись мы снова в Севилью
Из ссылки по тропам укрытым.
Рамиро! Боже великий!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дон Энрике, Рамиро. РамироКак будто я блудный сын…
Да кто там?
Там двое мужчин…
А кто они? Посмотри-ка!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и Теодора в окне. ТеодораО небо! Это Энрике!
Скажи мне все, что ты знаешь.
Что даму ты обожаешь,
Которую любит король,
А это — опасная роль…
Ты поздно остерегаешь.
А не говорят ли другого
С тех пор, как уехал я?
Уже забыли тебя.
Вот женский нрав! Вот их слово!
Кто, блеском короны прикован,
С вассалом не распростится?
Не ревность ли здесь таится,
Что грозен твой приговор?
Ты стал в разлуке хитер!
Разлука! Лишь день она длится!
Вам правду она излагает.
Вот правда: мне только известно,
Что в городе повсеместно
Любовь короля обсуждают.
Король, говорят, желает
На донье Хуане жениться.
Никто гадать не решится
О чувствах ее, но бесспорно,
Что должен от страсти упорной
И лед в душе растопиться.
Пойми, что рядом с тобою,—
А ты и не на глазах,—
Во всех любовных делах
Король, красивый собою,
Блестящий, с отважной душою —
Соперник, внушающий страх.
Ты думаешь, чувства свои
Она отдала ему сразу?
Да, так говорит мой разум
И опыт в делах любви.
Что ж, все вы непостоянны!
Ах, так ли это назвать?
Корыстны, вернее сказать:
Корысть — это мать обмана.
Где выбор, там было б странно
Нам лучшего не предпочесть.
Но есть же любовь! Ведь есть?
Энрике! Законы эти
Одни и те ж на всем свете.
Не там, где царица — честь!
Пожалуй, тогда весь свет
Тебе обойти придется,
Пока это царство найдется.
И женщин в том царстве нет.
Вот женщине мой ответ:
Тебе доверяюсь я,
Твой гость я с этого дня.
Такому большому сеньору
Мой дом слишком мал.
В эту пору
Нет лучшего для меня.
Войди! Ты мне послан судьбою.
Я быть благодарным умею.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Рамиро, Хуста в окне. ХустаА ты?
Так сразу не смею.
Сперва осмотрюсь.
Что с тобою?
Я болен болезнью такою…
Какою?
Она поражает
Того, кто вдаль уезжает.
Дожди и поиски брода…
Болезнь моя — женского рода:
Все косточки перебирает.
ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ ГЕНЕРАЛ-КАПИТАНА
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Генерал-капитан, донья Хуана, донья Инес. Генерал-капитанКороль сказал это кратко,
Туманно. Не понял я.
А ты поняла?
Для меня
Слова эти тоже загадка.
Он хочет вас выдать, наверно,
За братьев своих.
Ты, право,
Скромнее собственной славы.
Король обязан безмерно
Тебе, а ты принижаешь
Своих же заслуг значенье,
И собственное положенье
Ты этим преуменьшаешь.
Так как же понять это надо?
Что сам он хочет жениться?
Скажи: чему тут дивиться
Владельцу такого клада?
Конечно, если жены
Ему не брать за границей,
Он может со мной породниться,
По крови мы с ним равны.
Но думать об этом не буду,
А вдруг это все на словах?
Тогда о разбитых мечтах
Я долго потом не забуду.
Провел я долгие годы
На самых почетных постах,
Не знал, что такое страх,
Среди военной невзгоды.
И вот, пока есть сомненья,
Скажу одно лишь сейчас:
Хочу для каждой из вас
Достойного положенья.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Донья Хуана, донья Инес. Донья ХуанаНамеренья короля
Открыть отцу моему
Пока что нельзя.
Почему?
А что, если честь моя
Задета тем, что открыл
Король свои чувства мне,
Когда был отец на войне?
Энрике ты любишь.
Без крыл
Любовь, когда нечего ждать.
Энрике не забываю,
Но слишком твердо я знаю:
Мне больше его не видать.
Бесспорно. И лучше забыть.
Тогда того, кто умнее,
Важнее, смелее, стройнее,
Ты будешь больше любить.
Ах, если б король не узнал
Про нашу любовь, то не он —
Хоть будь он трижды влюблен,—
Мне мужем Энрике бы стал!
Но он собрал все улики,
Энрике решил он сослать,—
Так где же надежду мне взять?
Тебе повезло: с Энрике
Что вас могло ожидать?
Да, рай в шалаше — закон
Любви, но, воссев на трон,
О чем еще можно мечтать?
Мне надо принять решенье.
Заставив себя разлюбить
Энрике, смогу я забыть
Безумные эти волненья.
Мечты тогда хороши,
Когда они исполнимы,
А нет — то невозвратимо
Уходят они из души.
Король уже тем одним,
Что он король, побеждает
Чужое упорство, — растает
И камень любой перед ним.
Так ласков он, так умен,
Так статен, силен, учтив
И так на коне красив,
Что в ночь Иванову он
Мне сам доказал без труда:
Его не любить — преступленье.
Он выше во всем, без сомненья,
Чем граф.
Ты думаешь?
Да.
Да здравствует же отныне
Король!
На тысячу лет!
И да развеется след
Твоей вчерашней гордыни!
А если женой короля
Готова ты стать и согласна
Забыть Энрике, то страстно
Тебя умоляю я…
Таила я чувства свои,
Пока ты Энрике любила…
К Энрике чувства таила?
На свете нет большей любви.
Не смела признаться я,
Боялась — будет гроза,
Но тысячу раз глаза
Могли бы выдать меня.
Твердила я им: «Не смотрите!
Он — тот, кого любит сеньора
Кузина, и вы без спора
Оставьте его, не любите».
Но, разуму непослушны,
Глядели нежно глаза,
И выдавала слеза,
Как сердце неравнодушно.
Когда, вдалеке от света,
В слезах меня заставая,
Ты спрашивала, какая
Причина печали этой;
Когда я не надевала
Нарядов в праздник, и ты
С терпением доброты
Мое упрямство прощала,—
Виною всему была
Любовь Энрике к тебе;
Я, плача, взывала к судьбе,
Чтоб ваша любовь прошла.
Исполнив мольбу мою,
Судьба тебя охранила:
Ведь ты короля полюбила.
Его и тебя молю:
Пусть граф мне супругом будет!
Теперь-то Энрике мой!
Хотя и во мнесамой
Нет веры, что граф не забудет
Недавних любовных чар,—
Не пробил забвения час:
Огонь вчера лишь погас,
Еще сохраняется жар.
Безумие — открывать
Мне чувства твои, не зная,
Могу ли уже, не страдая
От ревности, друга отдать.
И как не понять: беспокойство
И ревность заставят меня
Зажечься, как от огня,—
Ведь это женское свойство!
Да если бы всей душою
К Энрике вернулась я,
Кто мог бы винить меня?
Ты в этом была бы виною.
Зачем меня торопить?
Ты знаешь, как тяжко мне было.
Вчера еще я любила,
Могу ли сегодня забыть?
Хвалу королю воздать
Не значит любить, и бредни —
Мой первый шаг за последний
В любви еще смутной принять.
Бесспорно, что день за днем
В разлуке желанья стынут.
Но чувства мои не покинут
Энрике, как было при нем.
И если хоть сколько-нибудь
Любить короля я хотела,
На первом шаге несмелом
Окончился этот путь.
Все снова переменилось,—
Достаточно было узнать,
Что ты стремишься отнять
Все то, к чему я стремилась.
Напрасно его ты любила;
Лишь время даст мне понять,
Когда я смогу сказать,
Что я Энрике забыла.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Инес одна. Донья ИнесПриходит март, и садовод беспечный
Раскутывает апельсин незрелый.
Он ловит солнца луч, еще несмелый,
Как будто солнца путь — один, извечный.
Но вдруг зима вернется бессердечно
Издевкой над весною скороспелой,
Что, размечтавшись, в зелень мир одела,
А жалкое тепло ведь быстротечно.
Так, робкая надежда, ты умчалась.
Тебя напрасно к свету я звала,—
Ты на изменчивом свету скончалась.
Желанная весна! Ты не пришла.
Опять зима, мороз, печаль, усталость,
Чтоб в безнадежности я умерла.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Донья Инес, Рамиро, переодетый бродячим торговцем, с лотком на плече. РамироЛоток мой полон добра;
Найдется ли здесь покупатель?
Пусть счастье поможет мне
В безумном моем предприятье!
Вот так, без предупрежденья,
Вы ломитесь прямо в дом?
Прекрасная дама! Так много
Вещиц в сундучке моем,
Что вас что-нибудь соблазнит.
Дарами вас осыпают
Италия, Фландрия, Франция…
О боже!
Что вас пугает?
Рамиро!
Я, донья Инес.
Сказать мне можно?..
Постой!
Зачем ты здесь?
Граф Энрике
Послал издалёка со мной
Прекрасной даме Хуане…
Скорей говори!
Письмо,
Вот это.
Я ей передам.
Давай.
А с нею самой
Нельзя мне поговорить?
Застанут — и ты на том свете.
А что король?
Он влюблен.
Вниманье к себе он заметил.
Она благосклонна?
Конечно.
Конечно?
А как же?
Мы стены
Покинули эти вчера,—
Сегодня уже перемена?
Ну да! Победителю слава!
А любящему — только горе.
Ах, чтоб!..
А ну, замолчи!..
Ну если вы поняли, спорить
Не стану, молчу.
Как держался
Энрике?
Сказать не могу,
Как мучился он и терзался.
Твердил он на каждом шагу:
«Что делает в этот час
Божественная Хуана?
С Инес говорит она
Иль плачет?» «Ну да, беспрестанно»,
Твердил я, такой же дурень,
Как он, да так я и думал.
«Кто пьет росу ее глаз? —
Меня вопрошал он угрюмо.—
Росу эту звезды роняют,—
Они ведь тоже в смятенье,—
Чтоб жар души успокоить».
Прекрасное успокоенье —
Отдать любовь королю!
Молчи, безумец!
Молчу.
Забыл ты, чей это дом?
Верните письмо. Не хочу,
Чтоб вы отдавали его.
Ступай, и больше ни слова!
Письмо свою роль сыграет
Среди испытаний суровых.
В разлуке одни лишь письма
Способны выручить нас.
Нельзя мне ее повидать?
До завтра нельзя. Сейчас
Письмо королю она пишет.
Так спешно?
Ты знаешь Хуану.
Пусть пальцы окаменеют,
Пусть кровью чернила станут,
Перо — кинжалом, бумага…
Оставь бумагу в покое.
Напрасны твои волненья:
Король поклоненья достоин
Уж тем одним, что король он.
Вот здесь мне Хуана сказала,
Что он изящнее графа
Сидит на коне и, пожалуй,
Красивее и стройнее.
Но все-таки завтра снова
Сюда приходи.
Прийти
Сюда? Я даю вам слово,
Что только если я стану
Трусливым нахалом, невеждой,
Ханжою, выскочкой глупым,
Просителем без надежды,
Задирой из подворотни,
Накрашенным стариком,
Завистливым неудачником,
Продувшимся игроком,
Нелепым безногим танцором,
Совсем безголосым певцом,
Тупым остряком и шутом,
Супругом — смешным рогачом,
И если в конце концов
Я в женщину обращусь,
Что хуже всего для мужчины,—
Тогда лишь сюда я вернусь!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Донья Инес одна. Донья ИнесКакая мне выпала радость!
Не ясно ль, что рядом со мною
Прошла удача? Во имя
Любви я письмо открою.
Посмотрим, что пишет Энрике
Счастливице этой великой.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Донья Инес, король, магистр, Мендо. Донья Инес не замечает вошедших. МагистрСеньор! Никто нас не видел.
Хотел я тайно прийти.
Смотри: кузина Хуаны
Читает письмо.
Подожди…
Узнать нам можно, сеньора,
Секрет ваш?
Ах, я не знала,
Что ваше величество здесь,
А то бы я не читала.
Не прячьте письма.
Король мой,
Сеньор мой! Ты наша слава
И солнце Испании нашей.
О, если б ты дал мне право
Открыть тебе, в чем тут дело…
Оставь нас, Мендо! А ты,
Магистр, меня подожди.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Донья Инес, король. Донья ИнесСеньор! Величья черты
В тебе божественно слиты
С чертами добра и ума.
Прошу у тебя лекарства,
Какого — ты из письма
Узнаешь лучше, чем мог бы
Тебе рассказать мой язык.
Я должен его прочесть?
Да. Здесь души моей крик,
И жизнь моя, и надежда,
И чести восстановленье.
Письмо от Энрике?
Да.
Прочту.
Любовь! На мгновенье
Судьбы колесо задержи,
Даруй мне жизнь и спасенье!
Как странно! Что ж, Энрике не любил
Хуаны?
Рыцарем моим он был
С тех самых пор, как в первый раз в Севилью
Приехали вы вместе из Кастильи.
Что ты сказала?
Правду.
Боже правый!
За эту правду ревность отдала бы
Мою корону! Если правда это,
Отдам в придачу половину света!
Избрал, сеньор мой, в этом доме граф
Меня.
Такие новости узнав,
Возрадуйтесь и чувства, и желанья!
Напрасны любящих сердец гаданья.
Тебя Энрике любит? Отчего же
В Иванов день он не сказал того же
И мне, когда вон там, в кустах, скрывался?
Он нравился Хуане и старался
Ей не перечить. У меня хотела
Его отнять она. Судьба велела,
Чтоб мы друг друга полюбили тайно.
Его молчанье было не случайно:
Он честь мою берег. Чтоб быть нам вместе,
Он прячется сейчас в укромном месте.
Ко мне придет он ночью на свиданье.
И если стою я благодеянья,
Тогда по милости твоей великой
Меня ты замуж выдай за Энрике.
Меня он страстно любит, но жениться
Не хочет, чтоб свободы не лишиться.
Сегодня ночью будет здесь мой милый,—
Заставь его на мне жениться силой.
Иначе я страдать не перестану.
Я бóльшим генералу-капитану
Обязан; должен я тебе помочь.
Пусть явится Энрике. Нынче ж в ночь
С тобой он обвенчается.
Аминь!
Любовь, ты победила! Ревность, сгинь!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же и донья Хуана. Донья ХуанаДобро пожаловать, ваше
Величество!
По воле господней
Мне выпало счастье сегодня,—
Оно величия краше.
Встревожили вы меня.
Увы! Сказал мне магистр…
Но бог влюбленности быстр.
Простилась любовь моя
Со страхом и подозреньем.
Вот это — письмо от брата.
Прекрасная новость! Объята
Я радостью и восхищеньем.
Из Кордовы шлет он посланье.
Здоров он?
Здоров.
Внушает
Мне смелость любовь, запрещает
Мне смелость мою послушанье.
Я хитрость с ней попытаю.
Конец недавней печали.
Теперь я хочу, чтоб вы знали,
Какие я чувства питаю.
Граф пишет, что он глубоко
Раскаивается в том,
Что вел себя дерзким глупцом,
К тому же теперь он далеко.
Еще он мне написал,
Чтоб я ему выбрал жену,
Как брат — был ласков к нему
И как король — обвенчал.
Чтоб ревность мою успокоить,
Я лучшего средства не знаю
И всей душою желаю
Женитьбу Энрике устроить.
Решенья без вас не приму.
Прошу совета, кого
Нам в жены взять для него,
Чтоб счастье досталось ему.
Скажите мне без пристрастья:
Кто стоит, по-вашему, чести
Женой ему стать?
Невесте
Большое выпадет счастье.
И если, чтоб дать вам совет,
Меня, государь, вы призвали,—
А для обсужденья едва ли
Есть более важный предмет,—
То, сколько б ни думала я,
И здравый смысл, и расчет
По праву вам назовет
Меня и только меня.
Меня, государь, изберите
Для вашего брата женой.
Советуясь тут со мной,
Вы, верно, того и хотите.
Ведь если бы вы не хотели,
Чтоб я ему стала женой,
Зачем говорить со мной,
Совета просить в этом деле?
Вы можете, ваша милость,
Отца этим браком почтить,
Меня же — соединить
Навек с тем, к кому я стремилась.
Я вижу здесь не беду,
А радость: ведь вас потеряв,
Я лучшего мужа, чем граф,—
Простите — нигде не найду.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Донья Инес, король. КорольКак странно! Хотел я проверить:
Энрике она разлюбила
Иль нет?
Она же решила,
Что вы ее разуверить
Хотите в вашей любви.
Нет, это не так: до того
Как выбрать с восторгом его
И прятать мысли свои,
Она бы меня принялась
В неверности упрекать.
Нет, если правду сказать,
Мне хитрость не удалась.
О хитрости! Пользы не знает
От вас любовь никогда,
И лучшая хитрость всегда
Лишь новый обман рождает.
Беги к ней, я так хочу,—
Но только не выдай при этом
Что я расстроен ответом
Ее. А чем заплачу
За пренебреженье — потом
Решу. Но расстроен я,
Что может она меня
Винить в коварстве таком.
Скажи, что не предлагал
Я ей Энрике в мужья:
Отвергнутый ею, я
Другому б ее не дал.
А если ревнует она,
То буду я ликовать:
Нельзя без любви ревновать,
И, значит, она влюблена.
Ты к чувствам ее воззови,
Чтоб только мне оправдаться.
Ах, женщинам притворяться
Не так-то легко в любви!
Я ей поклянусь небесами,
Что даже мысль вам чужда
Отдать ее графу, когда
Ее вы любите сами.
Но вы, сеньор, поведете
Сегодня ж меня под венец.
Иначе и мне конец
За то, что ошибся в расчете.
Вам надо письмо показать
Энрике.
Все сделаю я,
Что скажешь.
Нет сил у меня
Бояться, надеяться, ждать!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Король один. КорольНадежду сравнивают справедливо
С цветком, — судьба обоих совпадает:
С такой же быстротой он увядает,
Его закон — меняться торопливо.
Он на заре, как жемчуг, горделиво,
Переливаясь красками, блистает;
Гармония тех красок пропадает,
Когда им овладеет ночь ревниво.
Плененный незнакомою землею,
Я ждал, что расцветут мои мечты.
И ревностью плачу за это злою.
Безумная любовь! Бесцельна ты:
Обман, смеясь, уносит под полою
Невыросшие почки и цветы.
КОМНАТА В ДОМЕ ТЕОДОРЫ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Энрике, Рамиро. Дон ЭнрикеЧто, что?
Что слышите.
Боже,
Спаси!
Спаси и помилуй!
Она короля полюбила?
Она короля полюбила.
В залоге страдательном: ею
Любим король.
Ты желаешь
Смягчить удар, но при этом
Ты рану мою углубляешь.
Скажи мне ее ответ
И больше меня не мучай!
От вашей нелепой любви
Вы стали мрачнее тучи.
Не видел я доньи Хуаны,
А донью Инес я видел.
Она мне все рассказала,
Сочувствуя вашей обиде.
На что мне Инес!
Не хотите
Инес?
Над тобой пошутила
Она.
Друг друга понять
Мы, кажется, больше не в силах!
Сеньор, осторожней! Вы слепы.
Вам надо тайну блюсти.
Король и Хуана!
О боже!
В отчаянье можно прийти!
И так поступают сеньоры!
В согласье с своею природой.
Ведь первый сеньор — король.
Король — не женского рода.
А все-таки…
Что ты болтаешь?
Король и женщина — оба
Внушают любовь и страх.
Меня доведешь ты до гроба!
Ах, я виноват!
Надежда!
Пусть выцветет краска твоя,
И траур смерти моей
Иль черная ревность моя
Окрасят зелень листвы!
Не красьте листвы, бога ради!
Не надо поэзии этой!
Прибегнем к противоядью.
Ты знаешь его?
Да, хоть двадцать!
Одно назови мне из них
Сейчас же!
Сейчас же отсюда
Скачите на перекладных!
Глупец! Спасут меня кони?
Никак не меньше, чем предкам,
Коням обязаны люди:
Нас кони спасают нередко.
А сам коней не люблю я:
В седле я сижу, как в клетке.
Ах донья Хуана! Возможно ль,
Что платишь столь быстрой изменой
За столь большую любовь!
Едва я покинул стены…
О боже!
Что?
Умираю!
Причина?
Любовь.
Вы правы,
И вот почему. Давая
На чай служанке лукавой,
Я донью Хуану увидел
Почти что рядом с собою.
Сказать вам об этом?
Конечно,
Мой друг, мой брат! Надо мною
Ты сжалься! Ты только что смерть
Принес мне.
Бессилен тут разум:
Как утренняя заря,
И небо, и землю разом,
И солнце она осветила,
Хоть свет у него брала,
А эти локоны-кольца
На небе она нашла,
Лишь там продают эти кольца
И то не всегда — в воскресенье.
Глаза… Сравнить эти очи
Со звездами — оскорбленье!
Нет, каждое это око
На малое небо в оправе,
В оправе любви, похоже,—
Там души купаются в славе.
Нет, нет, Рамиро, не славой,
А мукой они терзают.
А что из того? Такая
Нелепость в цене повышает
Любовное обольщенье.
Хочу описать поскорее
Словами брови ее.
Под ними так нежно веют
Ресницы, а сами они
Для глаз — балдахин божественный.
Не радуга эта дуга:
У радуги нет естественных
Волос, и ничьих очей
Любимых она не прикроет.
Глаза ее — солнце и месяц,
И, значит, небо — косое:
Горят два светила сразу
Не в небе — у ней во лбу.
Уста ее вам описать?
Ты будешь шутить и в гробу.
Ни сам Апеллес, ни природа
Не создали розы в снегу.[95]
Чтоб жемчуг зубов оттенить,
Насколько судить я могу,
В двух створках из алых гвоздик
Их небо расположило.
Ты хочешь меня развлечь,
Ты хочешь, чтоб легче мне было.
Да, именно с этой целью,
Да, именно для того
Напрягся мой грубый гений.
Ведь так боюсь я…
Чего?
Пусть лошади будут готовы!
Скажу на последнем свиданье
Тебе, моей гибели ангел,
От сердца мои пожеланья
Любви и счастья в измене,
А также, чтоб умер я,
И тотчас вернусь в Кастилью.
Сеньор! Простите меня,
Но это свиданье опасно.
Что если увидят вас?
Что если презреньем встретит
Она ваш горький рассказ?
Что если резкое слово
От ревности с губ сорвется,
И встреча потом еще большим
Несчастьем для вас обернется?
Нет, я не могу ее
Не видеть! Щит и коня!
Вот это любовь!
Достойны
Они поздравленья: меня
Король сменил в ее сердце.
Удача, коль мыслить здраво.
Мой брат куда лучше меня.
Мне — смерть! Победителю — слава!
УЛИЦА. НОЧЬ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Король, магистр, Мендо. КорольЯ повторяю: просит он прощенья,
Что не сказал мне про Инес, когда
Меня разгневал.
В этом нет сомненья?
Инес он любит?
И придет сюда.
На брак с Инес он просит разрешенья.
Ну что ж! Пусть вновь горит его звезда!
И этот брак хорош, и важно мне
Мои намеренья открыть вполне.
Скажи ей, Мендо, чтоб была готова
И пусть у этой двери ждет меня.
А что сказать про вас?
Сдержу я слово.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Король, магистр. МагистрИнес, Энрике… Неуверен я…
Магистр! Тебе я повторяю снова:
От брака их зависит жизнь моя.
Хуану слишком сильно любишь ты.
Она — венец красы и чистоты.
Быть с ней сейчас — одно мое стремленье.
Я к ней иду. Энрике опоздал.
Меня увидят? Что ж! Зачем сомненье,
Когда так близко счастья идеал?
Мне не страшны любые дерзновенья,
Когда я все уже завоевал.
Магистр! Будь здесь, и если граф придет,
То задержи его: пусть подождет.
Он от меня уйдет.
Пошли за мною.
Любви покорен я, а не уму.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Магистр, дон Энрике, Рамиро. Рамиро (дону Энрике)Кто любит так, рискует головою.
Так что ж! Ведь я не нужен никому.
От страха я боюсь ступить ногою.
Меня забыла ты? Нет, не пойму!
Обман в любви ничем не объясним,
И я умру, не примирившись с ним.
Энрике и его любимец. Надо
Идти за королем. Заговорить —
Он убежит.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Дон Энрике, Рамиро. Дон ЭнрикеПечальною наградой
Меня судьба решила одарить.
Решетки! Вот, ушла моя отрада,
И вам меня от смерти не укрыть,
Но сжальтесь надо мной! Где души — лед,
Там иногда железо слезы льет.
Решетки! Черт меня сюда во злобе
Принес; он изворотлив, как змея;
И если чудом не спасусь, во гробе
Узрит меня родившая меня.
Не трушу я и не трясусь в ознобе,
Я мавров бил, был полководцем я,
Но если б королевский гнев грозил,
То труса оправдал бы сам Ахилл.[96]
Хуана, глаз моих очарованье!
Зачем во цвете лет меня казнишь?
Что наша жизнь? Надежда, упованье,
А черт тебе показывает шиш.
Ужели предстоит мне состязанье
На шпагах с королем? Ну нет, шалишь!
Меня он может пальцем сокрушить.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же, король. Король (в сторону)Кто может ей любовь ко мне внушить?
Здесь люди. Лицо закрою.
Не сам ли король идет?
Ну, вот они! Что теперь будет?
Дурак, кто сейчас рискнет
Хоть грош за жизнь мою дать.
У двери магистр меня ждет.
Магистр! Явился Энрике?
Уж донья Инес одета.
Ее за Энрике замуж
Отдам я еще до рассвета.
Я был у доньи Хуаны.
Чудачка! Она рассердилась
На то, что я к ней вошел.
А я ей сказал, что стремилась
Она к Энрике всегда
И что его днем и ночью
Оплакивает она.
Ты что ж отвечать мне не хочешь,
Дон Тельо, магистр и брат мой?
Подходит… Сейчас будут драться.
А ты кто такой? Отвечай!
Прошу, государь, не пугаться,
Недаром молчу я.
Энрике?
Хотел бы собою не быть,
Коль я тебя так разгневал,
Что, как ты сказал, женить
Меня решил ты насильно.
Ты донье Инес написал,
Что сам ты этого хочешь.
Твое письмо я читал.
Писал я донье Хуане,
Инес тебе солгала
И, пользуясь хитрым обманом,
С тебя обещанье взяла.
Оно недействительно, ты
Исполнить его не обязан.
Как смел ты вернуться из ссылки?
Ты словом, мне данным, связан!
Но я не давал тебе слова,
Что в сердце любовь убью.
Свои у любви законы:
Чтоб видеть даму свою,
Из ссылки скачет изгнанник
И ночью крадется к даме.
Вот если б я днем явился
И все бы меня увидали,
То это не только проступок,
Но даже подлость прямая.
Изгнанник, пришедший по делу,
Изгнания не прерывает,—
Конечно, если при этом
Дурного не замышляет,—
Тогда свое уваженье
К закону он сохраняет.
А ночь одинаково служит
Добру и злу.
Уваженье
К закону хранит изгнанник.
А где к королю почтенье?
Король, он и есть закон,
Закона король воплощенье.
Так, значит, столкнувшись со мною,
С законом столкнулся ты?
Столкнуться вдруг с королем
Среди ночной темноты —
Еще небывалый случай.
Но я-то — король?
И мой
Верховный сеньор и судья.
Сдавайся!
Как цепью литой,
Сковал меня долг, но под стражу
Ты сам меня взять не можешь:
Не делают так короли,
И случай слишком ничтожен.
Но шпагу ты обнажаешь…
Отдай мне свою!
Остаться
Придется ей на земле.
Нельзя мне ни драться, ни сдаться.
Изменник!
Хотя королевой
Не выпало матери быть,—
Я брат твой: отец у нас общий.
Тебе меня не смягчить.
Вернись!
Не могу, сеньор.
Стоять не хочу пред тобою
Без шпаги в руках и с глазами,
Подернутыми слезою.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Король, магистр, Мендо. КорольБывает же так!
Что случилось?
Что вас могло огорчить?
Возьми эту шпагу, Мендо.
Пришлось вам свою обнажить?
Ступайте, потом расскажу.
Над этой дверью — проклятье,
Верней — над моим несчастьем,
А двери не виноваты.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ ГЕНЕРАЛ-КАПИТАНАЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Хуана, переодетая Теодора. ТеодораС наколками, с лентами я
И эти цветы продавала.
Недаром их было мало:
Ведь были они для меня
Уловкой, чтоб вас увидать,
Предлогом, чтоб заговорить
О том, кто, умея любить,
Не в силах вас потерять.
Так вы не цветочница?
Нет,
Сеньора, но граф у меня
Живет со вчерашнего дня,
Без вас не мил ему свет.
Рамиро — напуган он —
Сюда прийти не решился:
Король применить грозился
Кастильской знати закон,
Когда головой отвечает
Слуга за господ своих.
Здесь строгостей нет таких,
Какие он воображает.
Граф думает: нечего вам
Пугаться; любовь свою
Вы отдали королю;
В опасности только он сам.
Пришла я переодетой,
Чтоб в горе помочь ему;
По опыту своему
Я знаю хитрости света.
Твердит он: жесточе созданья,
Чем вы, не знала земля;
Склонили вы короля
Отправить его в изгнанье.
Влекло вас к трону стремленье,
А вовсе не сила любви,
Но выбрали лучшее вы,
И в этом для вас извиненье.
Расчет — вдохновитель событий —
Сильнее любви и гнева.
Но раз вы уже королева,
Вы с ним короля помирите.
Просите для графа прощенья:
Его изгнанье напрасно;
Теперь уже не опасна
Вина его возвращенья.
Узнав от меня ваш ответ,
Он тотчас в Кастилью уедет:
Ведь он невозможным не бредит.
Зависит, любить или нет,
От вашей воли одной,
И нет здесь места для гнева.
Вам лучше стать королевой
Его, чем его женой.
Вы нравитесь мне, и мил,
Не скрою, мне ваш приход,
Но знай я, к чему он ведет,
Меня бы он рассердил.
Да есть ли на свете второй
Такой, как Энрике, предатель?
Как будто он заклинатель,
И аспид — я, я душой
Впивала его обольщенье.
Не вам убедить меня:
Его отвергаю я,
И это лишь малое мщенье.
В кузину мою влюблен,
Он ночью ее вызывает,
Любовь мою оскорбляет
И честь унижает он.
Приходит ко мне король;
Я плачу, что изгнан в Кастилью
Энрике, а он в Севилье
Играет влюбленного роль.
Скажите ему: если хочет
Заступничества моего,
Зачем обманы его?
Они его честь порочат.
Во встречах моих с королем
Он сам виноват… Молчите
И вспомните, где вы. Идите.
Сеньора! Я тут ни при чем.
Хотя я вам не ровня,
Но все ж, на мое несчастье,
Граф вызвал во мне участье,—
Его любила и я.
Он только со мной несговорчив,
Других он всегда убеждал
И снова мне доказал,
Что в средствах он не разборчив.
Ступайте! Спасибо скажите,
Что так отпускаю вас.
Сеньора…
Уйдите тотчас!
Я здесь ни при чем, поймите!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Донья Хуана одна. Донья ХуанаЭнрике! Я из-за тебя не стану
Терять рассудок и себя губить.
Изменник! Ты решил любовь избыть,
И я решила: мстить не перестану.
Мне горько — не прибегну я к обману —
Тебя не видеть и с тобой не быть.
Но нет, уйди! Мне чести не забыть.
— Я ухожу. — Посыпав соль на рану.
— Что ты теряешь, выслушав?.. — Теряю
И честь и короля. — Но правды ради…
— Но правды ради и не доверяю.
— Забудь о ревности, одной преграде…
— Нет, путь, как сильная, я избираю;
Приму другой любви противоядье.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Хуана, дон Энрике, Рамиро. Дон ЭнрикеПусти!
Куда вы?
Туда,
Где смерть моя!
Это безумно!
А кто ж говорит, что разумно
Неверной быть верным всегда?
Кто здесь?
Кто здесь? Это я.
Ты так меня ненавидишь
Иль вовсе забыла, что видишь
И все же не видишь меня?
Тогда я себя назову.
Какое безумье!
Я —
Душа. И вот грудь моя,
Но в ней я уже не живу.
Как сам от тебя я слышал,
Я — тот, кого ты любила,
Когда любовь ты ценила
Корон и скипетров выше.
Я — тот, кому выпала честь
И счастье слыхать уверенья,
Что верность твоя — вне сомненья,
Коль верность в женщине есть.
Я — тот, кто, любя, потерял
Навек короля и брата,
Кто сон твой лелеял свято
И глаз для тебя не смыкал.
Комета я, что промчалась
По небу, если возможно,
Чтоб счастье, как призрак ложный,
Едва родившись, скончалось.
Я — тот, наконец…
Не смей!
Оставь при себе «наконец»!
Ты сам положил конец —
И гнусный — любви своей.
Энрике! Веры моей
Нет больше тебе ни в чем.
«Энрике» — сказала я? В том
Не должен ты милость видеть.
Язык мой ошибся: обидеть
Тебя — вот что в сердце моем.
Когда я тебя называю,
Указывая на дверь,
Нет большей обиды, поверь:
Я мщу, и я оскорбляю.
Ступай! Я тебя прогоняю.
Мужчина, ты горд собою,
Что ж, подвиг под стать герою!
Сказала ты, я слыхал,
Что донье Инес я писал?
А ты мне скажешь другое?
Сеньора! Я клятву дам:
Тебе, а не ей я писал,
К тебе я Рамиро послал.
Но кто же, не веря вам,
Поверит моим словам?
Вас не дали мне повидать,
И ей письмо я вручил.
Да если б ее я любил,
Зачем ей это скрывать?
Быть может, — откуда мне знать? —
Она обмануть короля
Хотела, но думаю я,
Что ты к обману стремилась,
Что ты с королем сговорилась,
Судьбу о троне моля.
Достоин король обожанья,
Твой жребий будет светлее,
Но мне всего тяжелее,
Что ищешь ты оправданья.
Да разве есть основанья,
Чтоб ты меня предала?
Я думал, Инес отдала
Тебе письмо, и тайком
Пришел, а ты с королем
Нарочно меня свела.
Бежать от тебя? К чему?
Чтоб снова в Севилью явиться?
Так пламя, кружа, стремится
К источнику своему.
Так пусть же я кану во тьму
На месте, где начал гореть!
Я здесь хочу умереть.
Зови короля. Пусть меня
Убьет! И не буду я
Будить его ревность впредь!
Энрике! Энрике!
Сеньор!
Что с вами?
Кто вас ослепил?
Я донью Инес любил?
Когда? С каких это пор?
Пусть грудь мою подлый вор
Пронзит, если я, коря
Свой рок или даже дуря,
Подумал о ней. Там, где ты
Живешь, для другой красоты
Нет места, нет алтаря.
Тебя я не убеждаю,
Мне жалость твоя не нужна,
А мысль о любви мне страшна:
Я вынужденной не желаю.
Ведь я никогда не признаю,
Что ты предо мной права.
Граф!
Полно тратить слова!
Когда велико оскорбленье,
Не могут найти примиренья
Ни сердце, ни голова.
Вот письма твои. Скрепила
Их алая лента. Создатель!
Лишь женщина и предатель
Разводят ядом чернила.
Но правда моя победила
Обманы твои и улики.
Смотри, не раскайся, Энрике!
Кто знает, как все обернется?
Но к нам уже не вернется
Любовь такой же великой.
Довольно! Как быть мне, вели —
Ведь ты королева!
Безбожно!
Велю я: верь!
Невозможно!
Для веры сроки прошли.
Меж нами навеки легли
И воля и сан короля.
А если, поверив, я
Твоей обещаю быть?
Тебя я буду любить
Сильнее, чем душу свою.
Но, клятву дав королю,
Ее ты не можешь забыть.
Что ж, я умолять не буду
Того, кто мной пренебрег.
Есть много других дорог,
Где я свободу добуду.
Уйду, чтоб не видеть, забуду,
Что графа любила всегда.
Куда вы, сеньора?
Куда?
Туда, где любовь умирает.
Но если и граф страдает,
Она не умрет никогда.
О ревность! Средь белого дня
Ей мнятся измены и страх.
И все его сердце — в глазах.
Не видите вы огня?
На привязи держишь меня.
Не я вас держу, а вы сами.
Нельзя вам расстаться с нами.
Меня ты не знаешь.
Поймите:
Вы сами уйти не хотите.
Ты женщин не знаешь.
С вами
Не могут другие сравниться:
Вы ангел душой и красой.
Зачем ты встал предо мной?
Чего он хочет добиться?
Какая химера вам снится,
Чтоб случай такой упускать,
Который надо искать?
Уйти она хочет.
Похоже!
Да если б хотела, то кто же
Сумел бы ее удержать?
Для женщин наука страданья
Знакомее, чем для нас.
Лишь станет женой мне, тотчас
Не будет границ обожанью.
Исполнится ваше желанье.
Граф! Если сомненья забуду,
Твоею женой я буду.
Но если правда моя
Не оправдала меня,
К какому прибегнуть чуду?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и донья Инес. Донья Хуана, дон Энрике и Рамиро ее не замечают. Донья Инес (в сторону)О боже! Энрике здесь!
Что делать? Когда так страстно
Влюбленные любят друг друга,
То все помехи напрасны.
Должна я узнать, о чем
Они говорят меж собой
С такой безрассудной отвагой.
Граф! Правду свою рукой
И словом скрепи, а я
Отвечу на голос твой.
К обоим я беспристрастен
И вам, как судья, пригожусь.
А я — своего несчастья
Свидетельницей окажусь.
Когда б Амура стрелы мне служили,
Лежал бы целый мир у ваших ног,
А я б в алмазных башнях вас берег,
Чтоб вас они от глаз влюбленных скрыли.
Будь власть моя, меня б вы так любили,
Что вас на миг никто отвлечь не мог,
Я б ваши мысли запер на замок,
Чтоб о других желаньях вы забыли.
Когда б я мог, сковал бы время злое,
Чтоб эту юность в беге торопливом
Ему вовек не унести с собою
И на лице прекрасном и стыдливом
Не проступить морщинкой ни одною:
Вот все, что нужно мне, чтоб быть счастливым.
Прекрасно, богом клянусь!
Понятное нравится мне.
Здесь есть то, что есть на деле,
И нет того, чего нет:
Нелепой бессмыслицы нет,
Которую любит нахальство,
Пустой небывальщины нет,
Основанной на бахвальстве.
Все сказано в спешке, но если
Обдумать это спокойно,
Пришлось бы иным пустомелям
Стыдиться речей недостойных.
Когда б я вас могла любить без муки
(Без ревности любви не заслужить),—
Чтоб испытаньями сердца сдружить,
Сама б искала мук, вплоть до разлуки.
Любовь без горя, боли и докуки —
Любовь к себе; обидно ею жить.
Нет, лучше, потеряв, приворожить,
Чем для себя любить, скрестивши руки.
Любовь одни восторги осуждает;
Для вас хочу я жертвовать собою;
Восторгов память нам не возрождает.
Любя, страдать — победа над судьбою;
Любовь тогда любовь, когда страдает;
Хочу любви и не хочу покоя.
Что скажешь?
Вы оба достойны
Друг друга.
Я слышала все
И то же скажу.
Оправдайте
Тогда поведенье свое.
Ведь вы сказали, что вам
Писал я, но вы-то знали,
Что дал вам письмо Рамиро
Для доньи Хуаны.
В зале
Была я одна, и врасплох
Застал меня брат ваш, король.
И чтоб не открыть ему правды
И не причинить ему боль,
Придумала я эту ложь.
Достаточное объясненье.
Король!
Поскорее спрячься,—
Другого нет избавленья.
Я там пережду.
При тебе
Часы?
Не так я беспечен
И помню, как замерло сердце
От прошлой нешуточной встречи.
Зато здесь донья Инес,—
Она мне помочь не откажет:
Она языком несчастья,
Где я нахожусь, расскажет.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Донья Хуана, донья Инес. Донья ИнесЗа то, что помочь вам хотела,
Досталась мне слава дурная.
А впрочем, иного напрасно
От неблагодарных ждала я.
Но я вам слово даю,
Чтоб только добиться доверья,
Что вашей любви помогу.
Потише! Король за дверью.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и король. КорольО предстоящем браке сообщенье
Велел я огласить по всей стране.
Твое высокое происхожденье
Оправдывает выбор мой вполне,
И одобряют все мое решенье,
Во всем покорствуя тебе и мне.
Отец твой подвигами смог добиться,
Что мир его и любит и боится.
Явился я, чтоб вестником служить:
Помолвка наша ночью состоится.
А если здесь ты не захочешь жить,
На Гуадарраме, там, где снег ложится,
Мы сможем город счастья заложить:
Где пожелаешь, будет там столица.
Есть королевство у любви, и ты
В нем королева жизни и мечты.
Сеньор! Отца, когда бы ни случилось,
Ты одаряешь щедрою рукой.
Но я прошу тебя, чтоб эту милость
С ним обсудил ты, — мне ль решать самой?
Я рад, что ты на это согласилась,
Хотя я поздно говорю с тобой.
Иду к нему.
На многи лета здравствуй!
Чтоб быть с тобою!
Где предел лукавству?
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Донья Хуана, донья Инес, дон Энрике, Рамиро. Дон ЭнрикеТеперь велишь ты мне жить?
А я? Разве жить я сумею?
Я боем часов не выдан,
Мое несчастье страшнее.
Часы в Иванову ночь
Послали мне предупрежденье:
Тогда это колокол был,
Теперь — мое погребенье.
Где взять мне надежду, если
Ты стала его владеньем?
Теперь непреложно все то,
Что было еще под сомненьем.
Проклятье письму моему!
Невинности наперекор
Добиться смерти моей
Обманом ты хочешь с тех пор.
Сегодня ночью! Все сразу:
Любовь и ярость сомненья,
Безумье страсти и власть
Без всякого сопротивленья.
Я сын короля. Но где сила,
Чтоб с мощью его сравниться?
Всесильный король он и брат мой,
Я должен пред ним склониться.
Что делать мне? Посоветуй!
О смерти моей ты услышишь
Скорей, чем об этом браке.
Своими слезами ты пишешь
Безжалостный приговор:
В них смерти моей предсказанье.
Так звезды на небе плачут,
Чтоб дать предзнаменованье.
Собрав или вытерев слезы,
Платок возвращает сиянье
Лицу твоему, как солнцу.
Ах, донья Хуана! Сеньора!
В награду за ревность, безумье,
Тоску, обиды, укоры
Отдай ты мне эти слезы,—
Алмаза ярче слеза,—
Чтоб в смерти меня утешить,
Чтоб шире открылись глаза,
Которых мне больше не видеть!
Возьми и пойми: оправданье
Мое — в бессилье моем.
Идем, Инес!
Состраданье
Терзает мне душу.
Но радость
Приносят мне их терзанья.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Дон Энрике, Рамиро. РамироИтак, мы должны умереть?
Молчите вы?
Ты о чем?
Какие будут стенанья?
А к музам мы воззовем?
Платку посвятим поэму?
Злой рок!
Неправедный рок!
Прелестной монетой платит
Любовь! А зачем платок
И ваши алмазы вам дали?
Пусть в небе любви мои слезы
Взывают о мщенье громко!
Ну, довод!
Довод серьезный.
Еще бы!
Даже турчанка,
Дикарка с красною кожей,
Ответила бы королю:
«Я замужем».
Но предположим,
Что в жертву любовь приносят,
Чтоб стать королевой. Поверьте:
Чем выше происхожденье,
Тем больше высокомерье
И гордость доньи Хуаны.
Откуда слезы тогда?
Притворство! Сказал бы мудрец:
У женщин найдутся всегда
На помощь обману слезы,
На помощь вине оправданья.
Нет, плакать притворно ангел
Не может.
Свое страданье
Вы сами питаете. Что же,
Оправдано этим терзанье.
Готовы лошади?
Значит,
Мы едем?
Остаться нет сил.
Как жить, на смерть свою глядя?
Ты хочешь, чтоб я погасил
Страданье ревностью, что ли?
О как же ты ослепляешь
Людей, золотая корона!
Хуана! Ты объявляешь
Мне смертный мой приговор,
Чтоб кончилась мука моя.
Нет больше места, где мог бы
Отныне укрыться я.
Скорее в Кастилью, Рамиро!
Все мучит меня и губит.
Бодритесь, сеньор!
Ухожу.
Любви не поймет, кто не любит.
Прощай, сеньора моя!
От клятвы ты отступилась;
Чтоб стать королевой, ты низко
Всей жизнью своей поступилась
Целую платок твой.
А слезы,
Скажите, высохли?
Да.
Что слезы, что женская память
В разлуке — та же вода.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Король, генерал-капитан, Мендо. Генерал-капитан (держа шляпу в руке)Не знаю, чем сумею расплатиться,
О государь, за ваши посещенья.
Наденьте шляпу!
Милость без границы!
Всегда я полон к вам благоволенья.
Какая честь!
Как трудно объясниться!
Я вашего желаю возвышенья:
Нам родственные узы предстоят.
У вас два брата; каждому я рад.
Ступай скорее, Мендо, чтобы тайно
Архиепископа предупредить.
Вы совершили выбор не случайно.
Сомнений он не может зародить.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Король, генерал-капитан. КорольЛетит со скоростью необычайной
Молва; хочу ее опередить
И в тайне брак, уже давно решенный.
Отпраздновать.
Серьезные резоны.
Отдать Хуану в жены я желаю
Такому человеку, как я сам.
Так я решил.
Я вас благословляю.
Вы скажете мне имя?
Нет, глазам
Он явится сперва.
Но я не знаю…
Вы так добры…
Чего бояться вам?
Такому, как вы сами?..
Да, как я.
Теперь, маркиз, послушайте меня.
К вам некто втайне явится; в супруги
Он выбран, как достойнейший, Хуане.
Любовь и тайна — верные подруги.
Архиепископ совершит венчанье.
Тут речь идет о самом близком друге
Моем; нет равного ему по званью
Во всей Кастилии.
Храни вас бог!
Теперь я сообщил вам все, что мог.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Генерал-капитан один. Генерал-капитанКак добр король! Что ж, были не напрасны
Мои надежды: явится один
Из королевских братьев, это ясно,—
Супруг Хуане, мне же зять и сын.
Кастилия их славит беспристрастно
Средь родовитейших своих мужчин
За мужество и знанья, и любой
Мой дом, как солнце, озарит собой.
Какое счастье было б, если б это
Энрике оказался! Если б он
Почтил мой род!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Генерал-капитан, донья Хуана, Эльвира. Донья Хуана (в сторону)И смерть не даст ответа
На зов мой, если горе — мой закон!
Конечно, я не смею дать совета,
Но ожидает вас кастильский трон.
Как можно тут неблагодарной быть
И счастье собственной рукой разбить?
Не властны ни богатство, ни насилье
В любви.
Не знаешь ли, Хуана: граф
Энрике здесь еще, у нас, в Севилье?
Нет, знаю я, что, к королю попав
В немилость, отбыл утром он в Кастилью.
Напрасные надежды: я неправ.
Но если дан магистр тебе в мужья,
С магистром также ласков буду я.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Донья Хуана, Эльвира. ЭльвираЗабот у сеньора без счета,
Он в них целиком погружен.
О чести заботится он,
Любовь — вот моя забота.
Одна лишь забота у вас:
Чтоб счастье от вас не уплыло.
Но если сейчас я любила,
Могу ли забыть тотчас?
Хоть граф красив и умен,
Но правят законы светом:
Король есть король, и при этом
Король не меньше влюблен.
Меж равными выбор возможен,
Тогда выбирали бы вы.
Свои весы у любви,
Там скипетра вес ничтожен.
Как странны ваши усилья!
Достойно ли это вас?
Ты думаешь, граф сейчас
Уже далеко от Севильи?
Все хуже и хуже! Прекрасной
Женой королю мы будем!
Давай об этом забудем:
Мечты и желанья напрасны.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Те же, магистр и Мендо с закрытым ларцом в руках. МагистрУже как своей жене
Король посылает сеньоре
Кастилии всей…
О горе!
…вот этот подарок.
Мне?
Да, вам, королева моя,
И вы этот дар бесценный
Примите, как знак несомненный
Любви моего короля.
Откройте!
Вручаю вам
Корону Кастилии нашей,
Достойную прелести вашей.
Корону?
К вашим ногам
Кладет ее брат, чтобы к трону
Затем повести.
Что делать? Где силы найти?
Эльвира, возьми корону!
А вы королю моему
Скажите… Нет, ничего…
Я так смущена…
Отчего?
Такая милость!.. Ему
Скажите вы…
Что ж сказать?
Скажите… Сама не знаю…
Что видеть его должна я.
Легко в глазах прочитать:
Ее не прельщает трон.
Не граф ли здесь бродит снова?
Он утром был здесь…
Ни слова!
Молчи! Тут молчанье — закон.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Донья Хуана, Эльвира. Донья ХуанаЭльвира! Дай мне корону.
Зачем?
Чтоб с ней говорить.
О чем?
Я хочу спросить,
Могу ль отказаться от трона.
Корона! Будь благосклонна,
Прости мне дерзкое слово.
Меня обвинят сурово,
Я знаю, но я люблю,
И я тебя оскорблю,
Любя на троне другого.
О сколько ради тебя
Измен и жестокостей было!
И жизнь и честь ты губила,
В огне города губя.
Энрике вправе, любя,
На нас обеих сердиться.
Как тут с тобою проститься?
На карте и жизнь и честь.
Кто верному предпочесть
Гадательное решится?
Любовь! Прости благосклонно,
Что вдруг усомнилась я.
Иль нет, не прощай: твоя
Суровость сильней закона.
Эльвира! Возьми корону!
Не будет Энрике сердиться:
Кто любит, тот с троном простится.
На свете женщина есть,
Что верному предпочесть
Гадательное решится.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Те же и король. Король (донье Хуане)В залог нашей свадьбы и трона,
В знак власти моей и любви
(А власть и любовь — твои)
Тебе послал я корону.
И ей и мне госпожою
Ты будешь, а также всему,
Что я еще отниму
У мавров своей рукою.
Однако магистр мне сказал,
Что хочешь ты видеть меня,
И снова встревожен я:
Я новости этой не ждал.
Мне брат шепнул, что смущенье
Твое росло все сильней.
Я верю, что воли твоей
Божественно происхожденье,
Я верю в твой ум и знанье,
И великодушье твое.
Хочу рассказать тебе все,—
Пусть горьким будет признанье.
Ты знаешь, Энрике меня
Любил, и я полюбила;
Но честно и чисто было
Все то, что делала я.
Я неосторожного слова
Ни разу ему не сказала,
Ни разу ему не писала
И честь берегла сурово.
Но я отложила решенье —
Могу ль полюбить тебя,
Боясь, что вина моя
Сильней, чем твои подозренья?
Послушай… Но я не знаю,
Как это тебе рассказать.
Признаньем своим, как знать,
Быть может, себя принижаю…
Ведь даже в делах любви
Мужчины всегда безрассудны:
Когда разобраться трудно,
Клянут ошибки свои,
Теряя в любви уваженье
И прошлым пренебрегая.
И я и любовь слепая
Живем в постоянном волненье,
Боясь обмануться в тебе.
Скорей говори, не мучай!
Я знаю, что значит случай
В делах любви и в судьбе.
Где мне красноречье взять?
Где взять слова и какие?
Я знаю только простые,—
Как мне вину с себя снять?
По лестнице, по дворцовой,
Ведя со мной разговор,
Энрике спускался… Сеньор!
С тобой не дается мне слово…
Быть может, мне написать?
Отсрочки не вынесу я,
Терпенья нет у меня,
Я больше не в силах ждать!
Идя по лестнице вниз…
Вот так осужденный шагает:
Он тоже шаги замедляет.
Скорее!
Не торопись.
Ты гнев мой растишь сейчас.
Сейчас я все расскажу.
Я кровью пока исхожу!
Когда ты кончишь рассказ?
Вина моя так ничтожна…
Энрике ко мне повернулся…
И что же?
И прикоснулся
К губам моим неосторожно.
Наверно, со мной поделиться
Он чем-то хотел, когда
Принудила темнота
Его на дерзость решиться.
Ты видишь теперь, что женой
Я стать тебе не посмею.
Хуана! Скажи мне скорее,
Что все это вымысел твой.
Нет, было, что было. Забыть
Нельзя ничего. Не в Кастилье
Энрике, а здесь, в Севилье,
Чтоб гнев мой упрямо дразнить.
Мне скажут: настойчивым быть
Нельзя; коль любовь без ответа,
Меня недостойно это.
И умники, и тупицы
Мне скажут, что так не годится,—
Не в правилах высшего света,—
Но я, я так оскорблен,
Ревную так, что, страдая,
Глаза на все закрываю;
Я так безрассудно влюблен,
Что ропот мне только смешон,
Не он волнует мне кровь;
К отмщению вновь и вновь
Зовут обида и честь.
А где же без ярости месть?
Без доли безумья любовь?
Велю Энрике убить
Сегодня же ночью; тогда
Жениться смогу без стыда:
Мне будет некому мстить.
Но этому браку не быть,
Покамест он жив; с ним вместе
Живет и мое бесчестье;
Меня он опередил:
Ведь он поцелуй подарил
Тебе, как своей невесте.
Я вижу, когда со вниманьем
Вникаю я в твой рассказ,
Что ложь во тьме родилась,
Но служит ей свет оправданьем.
Пусть скрыта ложь за признаньем,
Пусть цель его — отвратить
От свадьбы меня, а не скрыть
Все то, что меж нами встало,
Но ты мне это сказала,
И долг мой отныне — мстить.
Так пусть Энрике умрет,
И станет вдова мне женою;
Сомненья любви с собою
В могилу он унесет,
И смерть рассказ твой сотрет.
Свою обиду врачуя,
Обоим нам честь сохраню я,
И прошлое ты забудешь;
Есть мужние вдовы, ты будешь
Вдовой одного поцелуя.
ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Донья Хуана одна. Донья ХуанаСеньор! Сеньор!.. Совершилось!
В Кастилью Энрике мчится,—
Ему написать должна я:
Пусть скачет он за границу —
Во Францию, в Англию… нет,
Пусть лучше в Гранаду едет:
Король мавританский его
С восторгом, конечно, встретит.
Эльвира!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Донья Хуана, Эльвира. ЭльвираСеньора…
Эльвира!
Я в очень большом смятенье.
Подай мне перо и бумагу,
Хочу я предупрежденье
Сейчас же послать Энрике,—
Тут речь о жизни идет.
Писать, сеньора, не надо.
К нам в дом повалил народ
(Разносятся быстро слухи).
Я шла и слышу — зовет
Мужчина в цветном плаще:
«Эльвира, Эльвира!» Считая,
Что это невежливо так
Меня называть, подошла я,
Однако, и вижу — граф.
Да нет же, ты обозналась!
Его я к себе отвела,
Такая взяла меня жалость.
Так он не уехал в Кастилью?
Уехал, чтоб снова примчаться.
Такие разлуки могут
Игрою в мяч показаться:
Со страстью во время ссоры
Любовь этот мяч кидает,
А ревность еще скорее
Назад его возвращает.
О господи! Граф в Севилье!
Да что — в Севилье! Он тут,
Он в доме моем!
Сказал он,
Что ревность и боль его жгут,
Что должен он вашу свадьбу
Увидеть, чтоб вас забыть.
Безумье любви! Пойду
К нему!
Но взвесьте, как быть,
Как встретиться и говорить,—
Глаза могут выдать вас.
Сперва его побраню я,
Скажу, чтоб ушел он тотчас.
Смотрите, чтоб грубым словом
Вам смерти его не вызвать!
Мне жизнь его дорога:
Она — душа моей жизни.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Эльвира, генерал-капитан. Генерал-капитанСмешалось все. Короля
Я видел, но где же тот,
Кого мое сердце ждет,
И где награда моя?
Эльвира! Куда удалилась
Твоя госпожа?
Непонятно
И странно все… Вероятно,
Сеньора уединилась,
Устав ожидать и томиться.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Генерал-капитан один. Генерал-капитанЗдесь архиепископ. На вид
Король суров и сердит.
На что бы ему сердиться?
Чужие люди снуют,
В смятении домочадцы
Не знают, как им держаться.
Вопросы мне задают.
Все шепчутся втайне, а я
Все жду и на всех гляжу.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
Генерал-капитан, донья Инес. Донья Инес (в сторону)Что думаю, то и скажу.
Оправдана месть моя
И ревностью, и страданьем.
И вы беззаботны? Вам
И вашим славным делам
Судьба грозит испытаньем.
Ведь граф у Эльвиры укрылся!
Кто? Кто?
Энрике.
Его
Ты видела?
Да.
Для чего
Сейчас сюда он явился?
Ну, это не трудно понять.
Но если его привела
Любовь, то эти дела
Прилично ли мне обсуждать?
Инес! В серьезных делах
И там, где замешан король,
Молчанье — закон.
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Донья Инес одна. Донья ИнесА боль?
А ревность, обида и страх?
Да пусть себя погублю,
Кто может заставить меня
Молчать? Ведь женщина я,
Не меньше других ялюблю.
Любовь! На дурное дело
Зачем ты меня толкаешь?
Пока подозренья питаешь,
Высказывай ревность смело,
Но если ссоришь — молчи!
Хотя… Как тайну сберечь,
Когда нам диктует речь
Язык оскорбленной души?
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ
Донья Инес, король, магистр, Мендо, свита. Король (магистру, тихо)Рассказом моим возмущен,
Дон Нуньо в Кастилью едет;
Убьет он его, если только
Его на дороге встретит.
И рыщут по всей Севилье
Дон Арьяс и дон Гонсало
На случай, если он здесь.
Сеньор! Но где твоя жалость?
Ты с братом моим так жесток!
Подумай: его извиняет,
Что он еще молод; обидеть
Тебя не хотел он.
Я знаю.
Когда ты поймешь причину,
Она меня оправдает.
Сеньор! Вот ее кузина.
Наверно, она ожидает
Мою госпожу — королеву.
Инес! Из всех пожеланий
Твое мне всего дороже.
Что значит твое молчанье?
Сеньор! Этот дом — мой дом,
И это моя семья.
Поэтому для поздравлений
Жду лучшего повода я.
Ты думаешь, что со свадьбой
Придется мне подождать?
Зови генерал-капитана,
Мне нужно его повидать.
Все знает король. Чего же
Он ждет?
Все в каком-то смятенье.
Все видят обман мой, иль сам я
Их всех обманул?
Объясненье
Здесь в том, что все непривычно.
Ты требуешь тайны в деле,
Где гласность была бы уместней
И гласности все бы хотели.
Да, я признаю: за нелепой
Химерой иду по пятам;
Не знаю зачем, но упрямо
Иду…
Генерал-капитан!
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и генерал-капитан. КорольКастильской чести оплот!
Сеньор! Что вы мне повелите?
Сперва обнимите меня!
Готово ли все, скажите,
О чем говорил я?
Так предан
Я вам, что все уже сделано.
Как сделано?..
Вашу волю,
Сеньор, я выполнил смело.
Сказали вы: «Явится некто»…
Его я узнал и женил.
Его? Кого?
Здесь тайна,
Я тайне не изменил.
Но если узнать его должно,
За ним я пойду.
Как странно!
Ступайте!
Но кто ж это, небо?
Игра волшебных обманов?
«Его я женил»… Но кого же?
Ответ на мои упованья
Сейчас получу.
Что мне делать?
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ
Те же, генерал-капитан, дон Энрике, донья Хуана и Рамиро. Генерал-капитанЯ знаю: мое оправданье
В покорности королю.
Падите к его стопам.
Энрике! Ты?
Да, сеньор,
И архиепископ сам
По воле твоей обвенчал
Меня: это ты повелел,
Моей тут не было воли.
Закрывшись плащом, я хотел
Лишь свадьбу твою увидеть.
Туда, где укрыт я был,
Пришел генерал-капитан
И волю твою мне открыл.
Несчастье со мной неразлучно,
Гнездится оно в обманах.
А вы, генерал-капитан?..
Сеньор! Не сказали ль вы сами,
Что в дом мой явится тайно
Мужчина, который станом
И ростом похож на вас?..
Явился ваш брат, и Хуану
Я с ним обвенчал. Кто ж еще
Сравниться с вами достоин?
Вы славитесь, как полководец,
Решимостью и быстротою.
Женитьбой Энрике вы
Командовали, как боем,
И были опять впереди.
Что ж, сделанного не исправить.
Прощаю вас и законным
Ваш брак признаю.
Пусть прославит
Господь ваше имя, сеньор!
Посмею ль просить пощады?
Вы все прощены, Рамиро,
Просить ни о чем не надо.
Не знать вам нужды в деньгах!
Возьми же, Хуана, смело
Мою корону в свой герб.
Но так как ее ты презрела,
Ее перевернутой впишут.
Почтенная публика! Вот
Кончается Верное вместо
Гадательного. Если ждет
И нас и автора ваше
Верховное одобренье,
То верное восторжествует,
И отпадут все сомненья.
ДЕВУШКА С КУВШИНОМ
Перевод Т. ЩЕПКИНОЙ-КУПЕРНИКДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Граф. Дон Хуан, Дон Дьего, Фульхенсьо — молодые люди. Дон Бернардо. Донья Мария — его дочь. Донья Анна — вдова. Педро, Мартин, Лоренсо, Берналь — слуги. Луиса, Леонора, Хуана — служанки. Начальник тюрьмы. Индианец. Хозяин гостиницы. Погонщик мулов. Певцы и музыканты. Слуги. Гости на свадьбе.Действие происходит в Ронде, в Адамусе и Мадриде.[97]
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КОМНАТА В ДОМЕ ДОНА БЕРНАРДО В РОНДЕЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Мария, Луиса с письмами в руках. ЛуисаАх, мочи нет глядеть на них!
Как я смеялась! Вот умора!..
Как! Столько писем?
Да, сеньора.
Все от поклонников моих?
На это хмурите вы брови?
Они напрасно тратят порох.
Бумаг, прошений целый ворох,
Как будто вы принцесса крови!
Среди принцесс нет ни единой
Рождением знатней меня:
Ведь ты же знаешь — мы родня
С светлейшим герцогом Мединой.
Но высший титул, высший сан
Есть красота, моя сеньора,
По красоте ж судьбой, без спора,
Вам королевский титул дан.
Как плохо нрав мой знаешь ты!
Меня не соблазнишь ты лестью.
Но я не льщу! Клянусь вам честью,
Другой подобной красоты
Не знают Ронда и Севилья,—
Я в этом клятву вам даю.
Ну, верю в искренность твою.
Но всех поклонников усилья
Вам не внушают состраданья.
О, все они противны мне!
Что ж, гордость вам к лицу вполне,
Но все ж прочтите. Вот посланье
От дон Луиса. Чем не муж?
Дай. Для тебя прочту.
Несчастный!
Он в вас влюблен безумно, страстно!
Но он урод и глуп к тому ж.
Довольно!
Что плохого в стиле?
Все тех же громких слов набор,
А в заключенье — разговор
О преждевременной могиле.
Вот — от дон Педро.
Дай прочесть.
Должно понравиться в герое
Вам красноречие такое.
Да, почерк смел, в нем что-то есть…
Вот так рецепт! И что за врач
Его составил так туманно?
Вам не по вкусу тонкость? Странно!
Я не люблю решать задач.
Не понимаю вас, сеньора:
Изящным быть не может тот,
Кто мысль свою не облечет
В прозрачную завесу флера.
Вот так прозрачная! Смешно!
Что у тебя еще?..
Записка
От дон Диего, и без риска
Могу сказать: в ней все умно.
Нет, пусть оставит он заботу.
На вас ничем не угодить!
Как будто хочет предложить
Мне партию игры в пелоту![98]
Мой друг, по размышленье зрелом —
Я не хочу любить мужчин.
Коль вам не нужен ни один,
Что будет в жизни вам уделом?
Я буду дома жить одна,
Из Фландрии вернем мы брата,
Наш знатен род, семья богата,—
К чему ж ему еще война?
Пусть бросит ремесло солдата,
Найдет хорошую жену…
Мы жизнь вдвоем с отцом устроим.
Я окружу его покоем,
На женихов и не взгляну.
Их всех одно богатство манит,
И, правду я тебе скажу,
Исканьем их не дорожу,
Оно мне только гордость ранит.
Я родилась, чтоб быть свободной,
И если подчиненье — брак,
То я не подчинюсь никак.
Любой сеньор высокородный
Вас был бы рад назвать женой.
Мне никого из них не надо.
Так жить… какая ж в том отрада?
А разве плохо жить одной?
Наряды, жемчугов сиянье
Для женщины всего дороже,
А у меня их тьма. Чего же…
Вот странное существованье!
О глупая! Нет, нет, конец:
Меня цепями брак не свяжет!
А если вам отец прикажет?
Но разве может мой отец
Судьбой моей распоряжаться?
Отца не надо вам гневить,
Ему должны послушной быть.
О, мне тут нечего бояться!
Раз сделать глупость — не беда,
Беда — хотеть ее исправить,
И глупость первую оставить
Нам безопаснее всегда.
Но ведь для нас нет выше долга,
Чем почитать отца и мать.
Вот проповедь взялась читать!
А тут как раз сидит уж долго
У вашего отца сеньор…
Кто?
Дон Диего.
Что ж такое?
Меня оставят пусть в покое,
Мне ни к чему их разговор.
А дон Луис чем не хорош?
Ты хочешь замуж? Ну, увидишь,
Что чем скорей ты замуж выйдешь,
Тем раньше слезы лить начнешь.
Тут важно, как кому везет:
Иная думает о муже,
А выберет — нельзя быть хуже,
Другая же — наоборот.
Да, есть мужчины всех сортов.
Кто плох? Кто нет? Как знать, не зная?
Бывает, счастья ждет иная,
А ей уж тяжкий крест готов.
Но все же можно ль сомневаться
В дон Педро? Чудный человек!
Такой урод… И весь свой век
Мне им прикажешь любоваться?
Ваш суд уж чересчур суров.
Дон Педро…
Вот дон Диего был уверен
В успехе дела своего,
Он не жалел вам ничего,
Его подаркам счет потерян.
Охота же была ему!
Он недостаточно был чуток.
Одно тебе скажу без шуток —
Его в подарок не приму.
Что там? Как будто кто-то плачет.
Сменили слезы смех пустой.
Как будто мой отец? Постой…
Да, это он! Что это значит?
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и дон Бернардо. Дон БернардоУвы! Как пережить я мог?
Сеньор! Как вы нас испугали!
Что с вами? Вы в слезах, в печали,
И я — я не у ваших ног?
Но что случилось, о сеньор?
Отец мой, мой родной, любимый!
Терзает стыд невыносимый.
Зачем я жив, стерпев позор?
Какой позор?
Не знаю сам.
Молю: оставь меня, Мария!
Пусть вас оставят все другие,—
Я жизнь свою за вас отдам.
Что с вами? Вам помочь нельзя ли?
Вы не упали? Мудрено ль
В такие годы…
Хуже боль:
И честь моя и доблесть пали!
Ах, отчего здесь нету сына?
Он отомстить бы мог один
За честь поруганных седин.
Стыдиться должен слез мужчина,
Но я не в силах не рыдать.
Мы, старики, — пойми, Мария,—
Утратив шпаги боевые,
Детьми становимся опять.
Я цепенею, я бледнею,
Внимая страшным тем словам.
Как не бледнеть? Внимая вам,
Я расстаюсь с душой моею.
Сеньор отец! Не объясните ль,
Что должен сделать бы мой брат?
Кто в вашей скорби виноват?
Кому отмстить? Кто оскорбитель?
Оставь меня, прошу я, дочь!
Сеньор! Напрасны ваши просьбы,
И никому не удалось бы
Меня уйти заставить прочь.
Молчат лишь те, кто слезы прячет,
Но тут уместен мой вопрос.
Открыть другим причину слез
Ведь облегчит того, кто плачет.
У меня был дон Диего,
Он руки твоей просил.
Я сказал: твое согласье —
Это первое условье,
А второе — чтобы герцог
Дал согласие на брак.
Написал ему. Ответ же
Был иной, чем ожидал я.
Я мечтал тебе дать мужа,
Мне давно седины эти
О конце вещают близком.
На груди письмо я спрятал,
Здесь, под орденом, которым
Герцогу обязан я,
Как родне моей ближайшей.
А на площади дворцовой
Нынче ж утром дон Диего
Подошел ко мне (о, если б
Не ходил на площадь я!).
И почтительно-смиренно
Он спросил меня, имею ль
Я от герцога ответ.
Я ответил, что прискорбно
Мне не быть к его услугам…
Коротко и ясно. Тут
Он сказал, что герцог знает
Род его и доблесть также,
И потребовал письма,
А иначе заподозрит,
Что уклончивым ответом
Оскорбить его хочу я.
И тогда письмо я вынул.
Он, смущенный, прочитал
Герцога слова, Мария:
«Дон Диего мне известен
Как почтенный кавальеро,
Но жених Марии должен
Роду вашему быть равным
Благородством и богатством».
Дон Диего задрожал весь,
Сделался белее снега
И сказал, дрожа от гнева:
«Я не ниже, чем ваш герцог!»
Я ему ответил строго,
Что простому дворянину
С принцем крови непристойно
Даже сравнивать себя.
«Вы слова назад возьмите,
Или сыну напишу я,
Чтоб из Фландрии вернулся
Вызвать вас на поединок»,—
Так сказал я. Тут, Мария,
На меня он поднял руку.
Но… пускай глаза расскажут
То, чего язык не в силах.
Уходи! Ведь оскорбленье
Каждый раз, когда расскажешь,
Заново переживаешь.
На лице моем, Мария,
Отпечатались пять знаков.
Я — позором заклейменный,
Раб обиды неизбывной,—
Это в сердце прозвучало…
Он меня в лицо ударил.
Света я тогда не взвидел,
Поднял посох… Говорят,
Больно я его ударил.
Я не верю: часто ложью
Оскорбленных утешают.
Тут его арестовали…
Он сейчас сидит в тюрьме.
Пусть рука его отныне
В заключенье вечном будет!
О мой сын, о мой Алонсо,
Если б был сейчас ты в Ронде!
Но зачем так говорю я?
Пусть уж я один погибну.
Лейтесь, слезы, лейтесь, слезы!
Вам не смыть печали страшной
И позорного клейма.
Если след руки сотрется,
Он в душе запечатлен!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Мария, Луиса. ЛуисаУшел…
Так скоро! Боже мой,
Все это кажется мне бредом!..
Скорей за ним бегите следом.
Боюсь, не кончил бы с собой,
Снести не в силах оскорблений.
Да, ты права, скорей за ним…
Не будет меч необходим,
Где доблесть выше всех сравнений.
ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА В РОНДЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дон Дьего, Фульхенсьо. ФульхенсьоРассудка мудрого советам
Должны мы следовать всегда.
Раз неожиданна беда,
Когда тут думать нам об этом?
Ведь дон Бернардо слаб и стар:
Обидеть старость — преступленье.
Сознáюсь: в гневе, в исступленье
Напрасно я нанес удар.
А сын его — отважный воин,
И будет отомщен отец.
Ну, дело сделано, конец!
Уберегусь я, будь спокоен.
Даю совет я от души:
Как только будешь в состоянье —
Беги скорее из Испаньи.
Как? Из Испаньи?
Да, спеши.
Приедет сын — пропало дело!
Безумье — ждать, беги скорей,
Ты не найдешь нигде друзей.
Ведь правда за него всецело,—
Тебя весь город обвиняет.
О да, себя я погубил!
Но ведь меня он оскорбил,
Чтó мой поступок извиняет.
Он дал тебе письмо прочесть…
Ну, тут уж старость виновата.
Иль не естественна расплата,
Когда задета наша честь?
Непоправимым оскорбленьям
Приносит время исцеленье.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и начальник тюрьмы. Начальник тюрьмы (дону Дьего)Женщина пришла сюда
И свиданья с вами просит.
Ты пока уйди, Фульхенсьо.
Я вернусь к тебе поздней.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дон Дьего, начальник тюрьмы. Начальник тюрьмыДама под густой вуалью.
Я просил ее открыться —
Отказалась наотрез.
Показалась мне она
Величавою и стройной.
Властным тоном приказала
Проводить к вам…
Пусть войдет.
Если верно угадал я,
Это знатная сеньора.
Да, в таких поступках видим
Доказательства любви.
Вот сюда!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Дон Дьего, донья Мария в накидке. Дон ДьегоОдна, сеньора,
И в таком неподходящем
Для особы вашей месте?
Обстоятельства виной
Безрассудного поступка.
Я вас жизнью заклинаю,
Мне лицо свое откройте,—
Вас никто здесь не увидит.
Это я!
Вы, здесь? В тюрьме?
За любовь — любовь наградой:
Ваше чувство заставляет
И меня открыться вам.
Я пришла просить прощенья…
Чтобы разом прекратить
Роковую эту ссору
И добиться примиренья,
Обвенчаться мы должны.
И когда мой брат узнает,
Что навек я стала вашей,
Повод к жалобам исчезнет
И — конец кровавой мести,
Горожан всех разделившей
Гневом и междоусобьем.
Наша свадьба успокоит
Все волненья: вам вернут
Уважение и дружбу.
Герцог с этим примирится.
Мой отец свой гнев забудет,
Я же получу супруга,
Чьи достоинства и доблесть
И семье моей и брату
Принесут большую честь.
О прекрасная Мария!
Вы, как чистый ангел с неба,
Весть о мире принесли.
В час беды ваш светлый разум
И божественная мудрость
Средство лучшее нашли.
Что же может быть надежней,
Что же легче может быть?
Все должно прийти к согласью,
Если я на вас женюсь.
Значит, в самый краткий срок
К алтарю вас поведу я,
Где любовь иконой будет,
Если только вы — моя.
Так как твердо я решилась
Вашей стать, не буду медлить
Исполненьем вашей просьбы.
В подтвержденье я готова
Вас обнять…
Умри, злодей!
Ах! Измена! Умираю!
Ты почтенные седины
Опозорил, пес презренный,
Но на подвиги способна
Смелой женщины рука.
Помоги мне, небо, скрыться!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дон Дьего, умирающий; Фульхенсьо. ФульхенсьоЯ слышал чьи-то голоса,
Навстречу мне попалась прямо
Та подозрительная дама,
Что пробыла здесь с полчаса.
Она бежала впопыхах,
В каком-то странном состоянье,—
Не как с любовного свиданья…
Увы, был не напрасен страх!
Что вижу? Кровь!
Удар кинжала,—
За старца отомстила дочь.
Скорей! Сюда! Скорей помочь!
Тюремщик! Эй!
Она бежала…
Когда б ей скрыться как-нибудь!
За преступление такое
Карать нельзя ее тюрьмою,
Его же к жизни не вернуть.
Я умираю… Друг, прости!..
Я полной мерой месть измерил
За то, что женщине поверил,
Но должен ты ее спасти!
Она исчезла, вероятно
Вуалью скрыв свои черты.
Но почему желаешь ты
Ее спасти, мне непонятно.
Вступилась за отца, за честь…
Была священной эта месть,—
Я упрекать ее не смею.
Когда увидишься ты с нею,
Скажи… что он теперь… мой тесть…
Она моей женою стала…
Скажи ей это… не забудь…
В тот миг… как мне… в объятьях… в грудь
Вонзила острие кинжала…
Скажи… я вижу в ней жену…
Словами этими верну
Я славу ей и уваженье…
Пускай простит мне оскорбленье,
Как я… убийство ей… прощу…
Шум! Говор! Вся тюрьма в смятенье!
Пойду Марию разыщу!
УЛИЦА В МАДРИДЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Граф, дон Хуан. ГрафКак хороша моя вдовица!
Милее нет! Согласен ты?
Да, из-за этой красоты
Немудрено ума лишиться.
Как ей к лицу ее утрата!
В одежде траурной она
И грациозна и нежна,
Как статуэтка из агата.
Лицо и руки поражают
Слоновой кости белизной.
Ужели, граф, сюжет такой
Тебя к стихам не побуждает?
К стихам я не прибегну, нет,—
Найду я ход иной, полезный.
Какой же?
Золото, любезный:
Оно — талантливый поэт!
Но ведь она сама богата,
Притом умна, так будь же с ней
Поосторожней, поскромней.
Я разыграю дипломата.
Скажи, а был там твой лакей?
Туда пошел он спозаранок,
Свел дружбу с кем-то из служанок
И, верно, все узнал у ней.
Ну да, они скорей друг с другом
Разговорятся по душам.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Мартин. Дон ХуанВот и Мартин! Что скажешь нам?
Граф! К вашим я вполне услугам.
Благодарю тебя, друг мой.
Я свел знакомство с Леонорой,
И с ней повел я речь, которой
Оратор был бы горд любой.
Все красноречие лакейской
Я для красавицы нашел.
Легко пленить нам слабый пол
Отвагой этакой злодейской!
Уверил я, что по пятам
Хожу за нею месяц целый,
Что я влюблен, как угорелый,
И за нее, мол, жизнь отдам.
Сказал красоточке служанке,
Что ею сильно был задет,
Когда под звуки кастаньет
Она плясала на гулянке.
Вконец разнежилась она
И рассказала без утайки
Все о себе и о хозяйке,
И все я выведал сполна.
Так вот, сеньор, какое дело:
Вдова богата и знатна,
Но жизнь затворницы она
Ведет с тех пор, как овдовела.
Ни шагу из дому, и в дом
Весьма немногих допускает,
Одну заботу только знает —
О добром имени своем.
А с мужем-то, бедняжка, ровно
Два месяца жила всего!
Как говорят, сгубил его
Излишек пылкости любовной.
Хоть не завидна смерть ничуть,
Но нет завиднее причины
Для преждевременной кончины!
Глупец! Пред ним был долгий путь,
Зачем же было торопиться?
Кто молод, у кого в крови
Горит огонь, — за день любви
Готов всей жизнью расплатиться.
Но почему же у прелестной,
Скажи, так вдовий чепчик мал?
Конечно, чтобы не скрывал
Он красоты ее небесной.
Большие носят лишь ханжи
Да престарелые дуэньи.
В столице есть и исключенья.
В каких же случаях, скажи?
Раз у одной прекрасной дамы
Супруг изволил умереть,
Она ж его, как рыбу в сеть,
В холст завернула грубый самый
(Не очень ей был дорог он…),
Потом отправилась с супругом
Торжественно, в карете цугом,
Для совершенья похорон,
Притом голландской тонкой тканью
Она окуталась сама.
Супруг разгневался весьма
И в ту же ночь предстал ей с бранью:
«Ах ты, злодейка, негодяйка!
Ты в кисее, а мне дерюгу?
Жалеешь савана супругу?
Сюда вуаль мне подавай-ка».
Тут он сорвал с нее чепец —
И вмиг его как не бывало,
А из дерюги покрывало
Оставил вдовушке мертвец.
С тех пор все вдовушки в испуге,
Чепцы поторопились снять,
Чтоб не явился муж опять
И не оставил им дерюги.
Да, но подобным снисхожденьем
Долг помогают забывать.
Полезно морды закрывать
Одним лишь мулам… да дуэньям.
Нет, траур — то священный знак,
Благопристойный знак печали.
Вдовица в траурной вуали —
Епископ в ризе. Как-никак,
Должна быть строгость облаченья
«Преосвященному» к лицу.
А глядь — духовному отцу
Нужны иные развлеченья!
Скучней всего для женщин милых
Всегда одной и той же быть.
Свою наружность изменить,
Однако, женщины не в силах?
Наряд — меняет.
Прав Мартин,
И прелесть в женщине, конечно,
Быть новой и меняться вечно.
Вот я и не люблю картин.
Или возьмите гобелены:
Герой на них занес кинжал
И хоть весь день им угрожал,
Так и стоит без перемены.
Иль обнаженная Сусанна —
Дрожит, застигнута врасплох.
Из старцев кто, не будь бы плох…
Они ж ни с места, как ни странно.
И не дождаться тут никак
Ей ни насилья, ни спасенья.
Нет! В переменах, без сомненья,
Большая прелесть!
Вот чудак!
Но как ты думаешь: возможно
Знакомство с вдовушкой свести?
Да, если вам предлог найти
И подступиться осторожно.
Хотя и редко, для друзей
Бывают у нее приемы.
Хоть мы еще и не знакомы,
Найду предлог проникнуть к ней.
Как объяснишь ей свой визит?
Предлог нашел… Иду я смело!
Смотри, не погуби все дело!
Ах, я и так погиб, убит!
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Граф, дон Хуан, Мартин, потом донья Анна во вдовьем одеянии, Леонора, Хуана. МартинВы, кажется, по вкусу ей,—
Она принять вас пожелала!
Жасмины, розы, блеск кристалла
Сравнятся ль с вдовушкой моей?
Сеньор мой! Ваш визит, признаться,
Не удивить меня не мог.
Сеньора! Я у ваших ног
И вас молю не удивляться:
Хочу служить вам чем могу,
И у меня иной нет цели,
Чтоб только видеть вы хотели
Во мне покорного слугу.
Подвинь им кресла, Леонора.
Ага, дела идут на лад:
Садиться просит. Очень рад!
Да, вдовушка мила, без спора:
Совсем — бескрылый серафим
Из жемчугов и из коралла.
А! За живое вас забрало?
Нет, граф влюблен, — не спорю с ним!
Кто с вами?
Дон Хуан, сеньора,—
Мой друг и близкая родня.
Прошу вас…
Не желал бы я
Мешать теченью разговора.
Вы нам не можете мешать —
И никогда не опасайтесь
Нам помешать.
Не зарекайтесь.
Я повторяю вам опять:
В беседе нашей нет секрета.
Но быть нескромным я боюсь.
Настаивать я не берусь.
Находите вы глупым это?
Я выслушать меня прошу…
Я слушаю.
Я удаляюсь…
Сеньора! Высказать решаюсь
То, что в душе давно ношу.
Меня привел к вам случай странный.
С восторгом я глядел на вас,
Не зная, кто вы. Но сейчас
Искал я встречи с доньей Анной,
Я шел по делу к ней… И вдруг
Узнал, что это вы, — нежданно!
Итак, позвольте, донья Анна…
Со мной был дружен ваш супруг,
И с ним не раз в игорном зале
Мы проводили вечера.
Раз шла азартная игра,
Мы напролет всю ночь играли.
Ему безумно не везло.
Тут подошел принять участье
В игре Хуан, кузенмой. Счастье
Ему припало, как назло.
Ваш муж проигрывал, сердился.
Все деньги отдал, наконец
Снял пару дорогих колец
И все еще не расплатился.
Так вот куда он кольца дел!
За эту весть благодарю я.
А я подумала, ревнуя,
Что выпал им иной удел,
И огорчалась, полагая,
Что носит их теперь другая.
Однако сочиняет гладко
И не запнется. Молодец!
Но как же он насчет колец
Мог угадать? Ей-ей, загадка!
Бывает, что везет лгунам.
А вот со мной совсем иначе:
Чуть я совру — мне нет удачи,
И только попадаюсь сам.
Он был игрой разгорячен
Безумно, не боялся риска,
И вот… есть у меня записка:
Шесть тысяч задолжал мне он.
Оставил больше мне забот
Мой муж, чем прожил дней со мною,
Но я поражена, не скрою:
Шесть тысяч?..
Это верный счет.
Коль мало слова моего,
То вот со мной два очевидца.
Я был при том, хоть побожиться.
Ты не боишься ничего!
И как ты можешь лгать так чисто?
Уж лгать, так лгать. Ведь для лгуна
И дерзость жулика нужна
И вдохновенье романиста.
Но я надеюсь, вы, сеньор,
Окажете мне снисхожденье?
О, в этом все мое стремленье!
Я буду мягкий кредитор.
Пусть вас записка не тревожит,
Уплатой право я сочту
Смотреть на вашу красоту,—
Ничто дороже быть не может!
Себе уплату получить
Желает костью он слоновой?
Обычай далеко не новый,—
Любовь обманам не учить.
Итак, обман — любви основа?
Да, миру был он раньше дан.
Идут рассказы про обман
С тех пор, как существует слово.
Склоняюсь перед красотой!
Когда бы ставил я задачей
Взыскать с вас этот долг пустой,
Я б, верно, вел себя иначе.
Принять вас я пришел просить
Все, что имею, чем владею.
Вы дивной красотой своею
Свой долг успели погасить.
Вы — свет небес, вы — радость взора,
И я у вас теперь в долгу
За то, что видеть вас могу.
У ваших ног молю, сеньора:
Позвольте мне прийти к вам вновь!
Иной не требую я платы,—
Нужны мне вовсе не дукаты
И не богатство, а любовь!
Великодушны вы, бесспорно,
Как кредитор и как должник:
Теперь мой долг вдвойне велик.
Целую руки вам покорно.
Храни вас неба благодать!
Так мне дарована награда
Бывать здесь?
Я вас видеть рада!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Дон Хуан, Мартин, донья Анна, Леонора, Хуана. Донья Анна (дону Хуану)Сеньор! Прошу вас подождать…
Ага! Попалась рыбка в сети!
К услугам вашим…
Дон Хуан!
Мне ясно, что один обман —
Все выдумки пустые эти.
Но не обман любовь его,—
Тут я могу ручаться смело.
Начать со лжи — плохое дело,
Ложь мне противнее всего.
Но граф в вас пламенно влюблен!
Он вас привел с собой напрасно.
Чем общество мое опасно?
Теряет рядом с вами он.
Нас с графом не одно родство,
А дружба с детских лет связала,
Хоть зависти кругом немало,
И сильно я люблю его.
Я смею вас просить за брата:
Любви достоин он вполне.
Ему вредит, поверьте мне,
Иметь такого адвоката!
Однако он в карете ждет.
Итак, имею разрешенье
Ему снести я приглашенье?
Да, если с вами — пусть придет.
Симпатией к нему подсказан
Столь лестный для меня ответ?..
Не сомневаюсь я…
О нет,
Он приглашеньем вам обязан!
Любезность вежлива всегда.
О, скромности не надо ложной!
Так графу возвратиться можно?
Нет — коль без вас, а с вами — да.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Анна, Леонора, Хуана. ЛеонораОго! Для первого свиданья
Как были вы любезны с ним!
Когда б желаниям моим
Его ответили желанья!
Но… он не захотел понять,
И графа предпочесть мне надо.
Да, вам он отвечал с прохладой,
К любви не склонен он, видать.
О сердце глупое мое,
В какое ты безумье впало!
Мечта тебя околдовала…
Очнись, проснись, гони ее!
Как! Я, которая, бывало,
Смеялась на мольбы в ответ,—
И я просила! Унижалась!
О, этому названья нет!
Но сердце, хоть тоскою сжалось,
Своим безумьем упивалось.
Глаза ведь говорят всегда:
Обыкновенно без труда
Умеем молча даже в храме
Мы о любви сказать глазами.
Но он был холоднее льда.
Его глаза непобедимы…
Но за другого просит он!
О сердце бедное! Должны мы
Забыть безумный этот сон.
Молчи и подави свой стон!
С тобой мы оба не виновны:
Ты любишь — в чем же тут вина?
Я слушаться тебя должна,—
Ведь прелесть вся мечты любовной
Воображеньем рождена.
Горим мы пламенем бессильным,
А лед не тает от огня
И веет холодом могильным,
Невольно душу леденя.
Не хочет он любить меня!
Но берегись! Улыбки, просьбы
И слезы можно в ход пустить
И затянуть соблазна нить.
Любви добиться удалось бы,
Чтобы забвеньем отомстить!
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Индианец, погонщик мулов, потом хозяин гостиницы. ИндианецСкорей бы ехать нам! Когда же
Упряжку наконец дадут?
Ну и народ же темный тут,
О нем поется в песнях даже!
Лежит нам через горы путь,—
Сьерры Морены здесь начало;
Доедем в ночь до перевала.
Неинтересно мне ничуть:
Взялся везти — так всем заведуй.
Привет, сеньор! Рад видеть вас.
Привет, хозяин, и от нас.
А что дадите нам к обеду?
Два молодца и шесть собак
С рассвета были на охоте,
И дичь отменную найдете
Вы на столе.
Вот это так!
Мне хватит!
Только вот досада,
Еще здесь женщина одна —
Совсем некстати нам она.
О, с женщиной готов всегда я
Делиться всем! Ужель она
Одна в пути?
Совсем одна.
Как странно! Кто ж она такая?
Одета бедно, но смела;
Приехала на вьючной кляче
(Простите, не назвать иначе),
Проворно спрыгнула с седла —
Совсем солдатская сноровка! —
Коняге корму задала,
Его в конюшню отвела,
Все это молча, быстро, ловко.
Я на нее смотрю, дивлюсь:
Что это, думаю, за диво?
Гляжу, сняла накидку живо
И ставит к стенке аркебуз!
О! Так смела!
Смела, друзья,
Но личика ее, признаться,
Нам больше нужно бы бояться,
Чем огнестрельного ружья.
Приволокнуться вы не прочь?
Где там! Любил я прежде это…
Прошла весна, прошло и лето.
Так годы улетают прочь!
А как она одета?
Скромно,
Но под личиной простоты
Никак не скрыть ей красоты.
В простом плаще, с сомбреро темным…
Сказать по правде, ваша честь,
Вид был бы женственный и кроткий,
Не будь ружья в руках красотки.
А! Вот она!
Она и есть.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и донья Мария. Донья Мария (в сторону)Вот Адамус… Здесь, в сердце гор,
Большая пролегла дорога.
В душе невольная тревога…
Я не боялась до сих пор;
Полна решимостью своею,
Легко опасности пути
Сумела я перенести,
А нынче я страшусь, робею,
Отец мой! Нá сердце тревожно
При мысли о твоей судьбе.
О, если б герцог стал тебе
Защитой верной и надежной!
Но редки случаи, когда
В минуту скорби и несчастья
Встречаем у друзей участье…
Враги твои — твои года!
Мой брат… Он молод, в полной силе.
Тебе, конечно б, он помог,
Но больше сделать бы не мог,
Чем эти руки совершили.
Я долг исполнила за брата,
Но быть с тобою мне нельзя:
Тюрьмой иль смертью мне грозя,
За дело чести ждет расплата.
Что сделано — не воротить!
Должна забыть я сердца муку.
Злодей! Поднять на старца руку
И славный орден оскорбить!
Достоин мести был Диего;
Сединам нанести позор —
Не то же ль, что в величьи гор
Запачкать непорочность снега?
Но справедливость велика,
И небеса отмстят примерно:
Так на злодея Олоферна
Юдифи поднялась рука![100]
Путешественникам, вместе
Очутившимся в дороге,
Дозволяется беседой
Сокращать часы дороги.
Разрешите мне спросить вас:
Дальше держите вы путь
Или, может быть, отсюда
Недалёко вы живете?
Я не здешняя, сеньор.
Видя вас одну в дороге,
Я решил, что вы, наверно,
Из какой-нибудь деревни
Этой местности цветущей.
Нет, сеньор. Я родилась
Недалёко от Гранады;
Там жила я с детства в людях,—
Ведь для бедной сироты
Нет иной дороги в жизни.
Но судьба не унималась:
Мой хозяин был священник,
Старец добрый и почтенный,
Он скоропостижно умер,
И теперь осталась снова
Я на произвол судьбы.
Что ж намерены вы делать?
Мой хозяин очень часто
Мне хвалил столицу нашу
И мадридский пышный двор,
И когда его не стало,
Я в Мадрид решилась ехать
Поглядеть на чудный город
И найти себе работу.
Добрый старый мой хозяин
(Будь ему легка земля!)
Мне добро свое оставил:
Этот плащ, ружье, лошадку —
Все имущество мое.
И теперь — не без боязни —
Я пустилась в путь далекий
Посмотреть, что все так хвалят.
Но ведь это не дорога
Из Гранады?
Справедливо;
Только в Кордову к родным
Я заехала сначала.
Ну, подобную решимость
Редко в женщине найти.
Но… я женщина!
Вы правы:
Этого вполне довольно.
Еду также я в Мадрид.
Путь мой долог был и труден:
Я из Индии приехал.
Мы, мужчины, не умеем
Отдыхать, имея даже
Вдоволь золота и денег.
Если ищете вы места —
Я хозяйство завожу.
Приглядитесь по дороге
И ко мне служить идите.
О, мне небо вас послало!
Я с сегодняшнего дня
Буду вам служанкой верной,
И поверьте, что в работе
Многих слуг вам заменю.
Так, в хозяйки прямо метит!
Я умею все, что нужно.
За нее готов ручаться,
Что она на все искусна,—
Это видно по лицу.
Говорят, что там, в столице,
Часто денег не жалеют
И именье расточают.
Я добро сберечь хотел бы:
Наживал его с трудом.
Ни к чему большая челядь:
С ней лишь больше беспорядка
И труднее дом вести.
Я одна служить вам буду:
Сколько б ни было в хозяйстве
И заботы и работы,
Справлюсь я одна со всем.
Ну, обедать! И поедем.
В смысле платы мне доверьтесь.
О судьба моя! Куда же
Ты несчастную ведешь?
Но… судьбою б не была ты,
Если знать, что ты готовишь!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КОМНАТА В ДОМЕ ДОНЬИ АННЫЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Граф, дон Хуан. Дон ХуанДа, добродетель спорит в ней
С ее изящной красотою.
Ужель я лучшего не стою?
О, сколько я потратил дней,
Признаний, просьб, речей влюбленных,
И вздохов, и ночей бессонных!
А для чего, спросить позволь,
Терплю страдание такое?
Чтоб вместо главного героя
Играть отверженного роль!
Поверь, что в ней любовь проснется,
Твоя осуществится цель.
Однако больше трех недель
Проснуться ей не удается.
Увы! Куда, куда меня
Надежды завлекли, маня?
Что о страданьях ты толкуешь?
Себя влюбленным не зови:
Без ревности ведь нет любви,
А ты нисколько не ревнуешь,
Не ревновал ты никогда.
Ревную! В этом вся беда.
Пускай меня кто хочет судит,—
Ревную страстно я.
К кому?
Ревную ко всему! К тому,
Что было, ныне есть и будет!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Мартин. МартинНу, скоро пристани желанной
Достигнет ваших чувств ладья!
Налюбовался вдоволь я
Венерой, то есть доньей Анной.
Изобразить тот чудный вид
Напрасны будут все усилья.
Даруй воображенью крылья,
О милость дивных Аонид![101]
Чтобы достойно описать,
О музы, зрелище такое,
Мне ветвь цветущего алоэ
В садах Севильи надо взять.
Я с ножки маленькой начну —
С колонны этой белоснежной,
Где просинь жилок сетью нежной
Едва лазурит белизну.
Как мог ты видеть?
В пене кружев
Одежды легкой невзначай
Широко распахнулся край,
Все то, что скрыто, обнаружив.
Заметив, что любуюсь ей,
Сеньора с самой строгой миной
Все десять лепестков жасмина
В сандальи спрятала скорей.
Она была полуодета…
Какой-то воздух, кисея
В узорах тонкого шитья…
Ей не хотелось туалета
Менять, и вам со мной отказ
Послать решила донья Анна,
Но не хотел я постоянно
Быть горя вестником для вас.
Просил… и одержал победу.
Она к вам выйдет — только с тем,
Чтоб не касаться нежных тем,
А светскую вести беседу,
Как вам угодно: это ей
За вас был должен обещать я.
Не может быть скучней занятья
Для страсти пламенной моей!
Стихи, и музыка, и пенье
Помогут вечер провести.
Иль наказание нести
Мне за чужие прегрешенья?
Я думаю, была безумьем
Она обманута не раз,
Коль ждет, чтобы при ней сейчас
Я полон был благоразумья.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, донья Анна в роскошном туалете, Хуана, певцы и музыканты. ГрафЛюбви капризной божество
Благодарить мне не пора ли,
Что вы хоть луч мне даровали
Расположенья своего?
Собранья нашего предметом
Стихи и музыку избрав,
Сошлись мы нынче, милый граф.
Прошу вас, помните об этом!
О, видеть вас! Не нужно мне
Иной поэзии небесной.
Вам слушать нас неинтересно,
Что вы стоите в стороне?
Хотя немножечко вниманья!
Кузен ваш очень нелюдим.
Вы обвинением своим
Мне подсказали оправданье,
Но — повинуюсь.
Мы вдвоем
Поговорим под звуки пенья.
О граф! Учтивей, без сомненья,
Нам будет говорить втроем.
Оттого, что взор ясных очей
На меня никогда не взглянет,
Страданья мои только станут сильней,
Но любовь моя меньше не станет!
Но… «ясные»! Определенье
Не очень лестное для глаз.
Позвольте мне узнать у вас,
Чем подтвердите это мненье?
Ведь «ясными» и небеса мы
Зовем, когда дыханье бури
Не омрачает их лазури.
Ужель в глазах прекрасной дамы
Хотели б видеть вы покой?
Но ведь душа и есть движенье.
И только смену выраженья
Мы называем красотой.
А если б к небу подходило
Спокойствие и ровный свет,
То ни к луне, ни к солнцу — нет!
Глаза небес — те два светила:
В движенье вечном видим их.
Простите песне, что словами
Она посмела спорить с вами:
Не знает принужденья стих!
Да, и в стихах любую тему
Наш позволяет уговор.
Ну что ж!.. Начнете вы, сеньор?
Я приготовил вам поэму
В честь ваших глаз: в ней песен шесть.
Я вам прочту все строфы эти.
Угодно?
Ни за что на свете,
Я предпочту сама прочесть.
Исполню ваше повеленье.
Найдите для стихов сюжет,
Чтоб был вам близок и согрет
Живой игрою вдохновенья.
Как вам угодно. Поспешу
Желаньям вашим угодить я:
Сонет по поводу прибытья
К нам в Кадис англичан?
Прошу!
Предположив, что лев испанский спит
И когти скрыл в покрове златорунном,
Что грозный Марс стал Купидоном юным,
Решил на льва напасть надменный бритт.
Сто кораблей отправил безрассудно,
Чтоб край одежд Испаньи там поймать,
Где, как хрусталь, в оправе изумрудной
Сияет моря царственная гладь.
Хотел на берег выйти враг спесивый!
Но грозный лев тряхнул лишь только гривой,
И тень его одна внушила страх:
В смятенье и тревоге легионы
Бежали прочь, британские знамена
Позорно сея на морских волнах.
Какой размах!
Да, чудно, чудно.
Великолепен ваш сонет!
Лев — верный короля портрет.
Да, лучше и представить трудно.
Сонет на славу.
Но, сознаюсь,
Стеснялся я его читать.
Теперь мы просим вас начать.
Как? После вас? Я не решаюсь.
Не принимаем извинений!
Что тут смешного?
Виноват.
Молчите: музы говорят!
Что скажет поэтессы гений?
Тот, кто Филиду любит, ей не мил,
Кто с ней жесток, того Филида любит,
Презревшему ее дарит свой пыл,
Презрев того, кого презреньем губит.
Кто к ней стремится, от того бежит,
Кто от нее бежит, к тому стремится,
Кто с нею горд, пред тем она дрожит,
Кто раб ее, пред тем она царица.
Любовь, любовь! В могуществе своем
Сведи ты лед со льдом, огонь с огнем,
Чувств примири раздор непримиримый.
О, сделай так, чтобы она могла
Любить того, кому она мила,
И разлюбить того, кем не любима!
Стихами можно восторгаться,
Мы в восхищении своем
Невольны!
Дон Хуан, мы ждем!
Позвольте с мыслями собраться.
Я девушку увидел у бассейна;
Она стояла, девственно горда,
Держа кувшин в руке своей лилейной:
В него лилась прозрачная вода.
Она красой сияла несказанной,
Величьем в ней дышали все черты:
В сандалиях с подошвой деревянной,
В переднике — царица красоты!
Взялась стирать — и от ее касаний
Казались снегом вымытые ткани.
Ей в руки душу отдал я свою
И, подойдя, сказал благоговейно:
К чему тебе склоняться у бассейна?
Дай твой кувшин слезами я долью…
Плохой сонет.
Другого нет.
Чтоб кавальеро благородный
Избрал такой сюжет негодный —
Не верится! Плохой сонет.
Вполне согласен с доньей Анной.
Кто б увидал прелестный мой
Сюжет, овеянный красой
И чистотою осиянный,
Со мною вместе бы сказал,
Что стоит он любви поэта,
Что для подобного сюжета
Достойных не найти похвал.
Ну, если вы употребили
В сонете пламенном своем
Лишь поэтический прием,
Чтоб скрыть, кто ваша дама, или
Не повредить, хоть и слегка,
Прекрасной дамы доброй славе, —
Вы так писать, конечно, вправе,
Иначе ваша мысль низка.
Нет, мне чужда такая цель,
Но в откровенности нет худа.
Совсем недалеко отсюда
Цветет красою Исавель,
Служанка скромная, простая,
Души влюбленной госпожа.
Не унижается, служа
Пришельцу из чужого края.
Из Индии приехал он
Искать богатства здесь, в Мадриде,
И рядом с ней живет, не видя,
Каким богатством награжден.
Служанке — и такая честь?
Да, та, которой я не стою,
Служанкой бедной и простою,
Наемницей была и есть!
Но в глиняном ее кувшине
Любовь была на самом дне:
Она дала напиться мне —
И околдован я отныне.
Волшебный яд таил кувшин,
Я выпил яд неосторожно!
Понять мне было бы возможно,
Когда б так говорил Мартин,
Но вы… Не верю я ушам!
Прошу простить меня, сеньора:
Любовь не ведает разбора
И не спросясь приходит к нам.
Своею девственной красой
И благородством поражая,
Она невинней розы мая,
Зари обрызганной росой.
Она при этом сохраняет
В своем смиренье гордость ту,
Что возвышает чистоту,
А обаянью не мешает.
Где даму я найду другую
Ее достойней и милей?
Забыли вы, что рядом с ней
И я на свете существую!
Как нелюбезны вы, сеньор!
Я только искренен был с вами
И откровенными словами
Не думал заслужить укор.
Куда же вы?
Я удалюсь…
Я оскорбил вас? Я не смею…
Меня поставить рядом с нею —
Да это, право, низкий вкус!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Граф, дон Хуан, Мартин, потом Хуана. ГрафКлянусь душой, она права.
Ну, вот и кончилось собранье!
Она пришла в негодованье
За откровенные слова!
Тебя я, право, не пойму:
Как! Ты сказал в лицо ей прямо,
Что лучше есть другая дама?
Ошибка это!
Почему?
Граф! Просит вас зайти сеньора.
Наверно, мне сказать о том,
Чтоб ты не приходил к ней в дом.
Ты мне причиною укора!
Коль это мера наказанья,
То ей меня не испугать.
Скажи, что я пошел искать
Предмет ее негодованья.
Она так сильно вас пленила?
Да, тысячу раз да, Мартин!
Так что ж, стесняться нет причин:
Любите то, что вам так мило.
Подчас нам сельский луг дороже
Изящных городских садов,
Ну, а потом… в конце концов
Все женщины — одно и то же!
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Мария в скромной одежде и в переднике; индианец идет за ней. Донья МарияСеньор! Предупреждаю вас:
Коль это повторится снова,
Мое решение готово —
От вас уйду я в тот же час.
Страсть! Твой язык пусть будет нем,
Сдержи порыв: тут честь сурова.
Даю тебе отныне слово
Не докучать тебе ничем.
Всему виной твой образ чудный
И прелесть юной красоты…
Будь снисходительна и ты —
Нам изменить природу трудно.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Донья Мария одна. Донья МарияПрироду трудно изменить,
Но жизнь изменчива, как море.
Сегодня — радость, завтра — горе,
И то и дело рвется нить.
Как изменилось все вокруг,
С какою быстротой, мгновенно!
Мой гордый дух, мой вид надменный,
Куда же вы девались вдруг?
Мой нрав был горд и независим,
Надменно мерил всех мой взгляд,
Бросала прочь любой наряд,
Рвала страницы нежных писем.
Казалось мне, что из мужчин,
Склонявших предо мной колени,
Твердивших мне мольбы и пени,
Меня не стоит ни один.
Где это все? Куда девалось?
Все миновало, точно сон…
Презрение со всех сторон,
И мне одно сказать осталось:
Учитесь у меня, цветы!
Непрочен краткий миг расцвета,—
Вчера была я чудом света,
Я ныне тень былой мечты.
Увы! Цветов душистых чаши!
В высокомерии своем
Хотите спорить вы с лучом,
Что золотит головки ваши
Весенним лучезарным днем!
Вся наша жизнь — одно мгновенье.
Подобна вам была и я…
Но вот — угасло солнце дня,
Сменившись ночи мрачной тенью.
Цветы, учитесь у меня!
Дивилась вся Андалусия,
Твердили все: «О красота!
О чудо мира! О Мария!»
Но я, увы, уже не та,
Исчезло счастье, как мечта.
Не верьте же счастливым дням,
Цветы, послушайтесь совета,
Который от души я дам.
Пусть мой пример подскажет вам:
Непрочен краткий миг расцвета!
Так не гордись же красотой,
Горошек розовый душистый;
Фиалка — нежной чистотой;
Иль — сердцевинной золотой
Цветок лилеи серебристый;
Гвоздика, пламенней огня,
И ты, корона златоцвета,—
Головки нежные склоня,
Взгляните с грустью на меня:
Вчера была я чудом света!
Миг — вы цветете, а потом
Безумье схлынет, счастье минет.
Когда в объятьи ледяном
Вас ночь обнимет вечным сном
И жизнь навеки в вас застынет.
Была я чудом красоты —
И вот… брожу средь темноты,
Где вместо радостей — печали.
Вчера меня вы солнцем звали,—
Я ныне тень былой мечты!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дон Хуан, донья Мария. Дон ХуанНаконец-то мне удача!
Исавель, куда спешишь?
«Исавель, куда спешишь?»
За любовным объясненьем!
Уж не думаете ль вы,
Что во мне ума ни капли?
О напротив, мне сдается —
Притворяешься ты, будто
Многого не понимаешь.
Что не нужно — не пойму.
Но понять мне, правда, трудно,
Что воспитанный, изящный
Кавальеро вдруг снисходит
К девушке такой, как я.
Вы бедны?
Ты знать желаешь,
Беден я иль нет? Зачем?
Если денег не хватает,
Чтоб ухаживать за дамой,
То, пожалуй, и умно
Подарить своим вниманьем
Ту, которая не будет
Ничего почти вам стоить.
Грубого холста передник,
Деревянные сандальи
Без серебряных подковок
(Как когда-то были в моде),
С скромной лентою сомбреро,
Пояс, шаль и гребень в косу —
Вот и все; червонца хватит!
На подарки ж важным дамам —
Этим ангелам по виду —
Мало рудников богатых,
Мало золота и перлов
Всех восточных государств.
И на то, что вам бы стоил
Небольшой отрезок кружев,
Можно сотню судомоек
С ног до головы одеть.
Объяснять бы так не стала
Ты намерений моих,
Если б только ты увидеть
В зеркале себя могла.
В зеркале себя увидеть?
Вы со мною так учтивы,
Допуская, что могу я
Вас понять… Ну что ж, сознáюсь:
Да, я вас могу понять…
Хоть давно уж я отвыкла
От учтивых разговоров.
Грубо мне кричит хозяин:
«Эй, проснись, пошевелись,
За работу, сделай то-то,
Поскорей почисти плащ!
Это ты пересолила!
Это ты недосолила!
Принеси живей угля,
Наноси в ведерке снега,
За погонщиком ты сбегай,
Вымой, вычисти, зашей,
Разбуди меня с рассветом,
Стол накрой, вернусь к обеду!»
Только это я и слышу —
И других речей не знаю,
Но совсем не потому,
Чтоб понять их не могла я.
В самом деле, что ж вам нужно?
Ты! Твоя любовь нужна мне!
Так. Решительно и быстро.
Так и знала… Вам сдается —
Неразумью моему
Указать дорогу надо
Без окольного пути.
Но оставьте эти речи,
Я отвечу вам, как негры,
Что душа моя бела,
Хоть и плохо я одета,—
Уважать меня прошу!
Исавель! Скажу я прямо:
Правда, как тебя увижу
Я за черною работой,
Вспоминаю я, кто ты.
Но в лицо твое взгляну я —
И тебе я поклоняюсь.
Нет, слова моей любви
Не должны тебя тревожить,—
Цель, к которой я стремлюсь,
Им послужит оправданьем.
Что ты мне на это скажешь?
Хоть почтительны слова,
Но намеренья мне ваши
Подозрительны, сеньор.
Вы фехтуете со мною
Очень ловко и искусно;
Только шпагу обнажила —
Отпарировали вы.
Я бежала; прямо в сердце
Вы направили удар,—
Мне намерения ваши
Нанесли удар последний.
Нет, сеньор, клянусь вам в этом
Вашей и моею жизнью:
Не хочу, чтоб обманули
Чувство честное мое,
Завладев эфесом шпаги.
Успокойте ваши руки,
Успокойте ваши мысли,—
Мы тогда друзьями будем,
Если дружба будет честной.
Исавель моя, послушай!..
(Боже! Я сказал «моя»!
Как неверно это слово!)
Ты своим предположеньем,
Что тебя я домогаюсь,
И ищу, и умоляю
Оттого лишь, что я беден,
Отнимаешь всю награду
У моих поступков честных.
Исавель! Клянусь тебе я:
Из любви к тебе одной
Пренебрег я знатнойдамой,
Самой умной и прекрасной
Из мадридских знатных дам,
Потому что мне дороже
Лента от твоих сандалий
Жемчугов с ее груди,
И приятнее мне видеть,
Как своею белой ручкой
Поднимаешь ты кувшин,
Из источников забвенья
Пить хрустальную струю,
Видеть, как твоей улыбке
Повинуется вода,
Как завидуют струи,
Остающиеся в речке,
Тем, что ты с собой уносишь,
Как спешит вода в кувшин,
Чтоб скорей в своих объятьях
Ты домой несла ее,—
Это слаще мне, чем видеть,
Как разряженная дама
В раззолоченной карете
Едет, томно развалясь,
И зеленой шторы складки
Нежной ручкой раздвигает,
Чтобы показать прохожим
Блеск своих колец алмазных
Или локонов убранство —
Многим роковую сеть.
Исавель! С меня довольно
Было б от тебя услышать:
«Я люблю тебя, Хуан!»
И в тебе люблю я душу,
А не только красоту:
Ведь не вся любовь телесна.
Что ответишь, свет мой ясный?
«Свет мой ясный», что ответить?
Если ваш он — что ж ответить?
Я одно могу сказать:
Если душу полюбили
Вы во мне, то на прощанье
Я скажу вам… что вы первый,
Чья любовь… приятна мне.
Больше ничего?
Вам мало?
Но, прошу вас, уходите,
Чтобы я не рассердилась.
Больше ничего?
Чего же
Вам еще? Довольны будьте,
Иль и это отниму.
Можно ручку взять твою?
Хоть боюсь ее с тех пор,
Как увидел, сколь искусно
Ты фехтуешь острой шпагой.
Вы не знаете меня…
Но клянусь, что одного
Человека я убила
В обстоятельствах таких же.
Да, убила ты — глазами.
Уходите, вон хозяин!
Где же вечером тебя
Я увижу?
У фонтана,
Там, где сходятся все слуги.
Красота моя, прощай!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Донья Мария, Леонора. ЛеонораА, Исавель!
Друг, Леонора!
Ты говорила с ним?
Ну что ж?
«Презреньем» это ты зовешь?
Но в честном чувстве нет укора;
Любви он стоит.
Я сама
Его охотно б полюбила.
Его наружность, ум и сила
Совсем свели тебя с ума.
Как не любить его!.. А все же,
Где нету равенства ни в чем,
Согласной жизни не найдем.
Вот почему и в мире тоже
Не утихает никогда
Борьба извечных сил природы…
Так землю заливают воды,
Теснима воздухом вода,
А пламя воздух пожирает.
Но он живет одной мечтой,
И отвечать любви такой,
Поверь, ничем не угрожает.
Нет, многим.
Чем же?
Многим.
Как?
Тебе скажу я без утайки:
Хуан — предмет моей хозяйки;
Их, верно, скоро свяжет брак,—
Оставь же ты его в покое.
И это верно?
Да, клянусь.
Ах, запоздало, я боюсь,
Предупреждение такое!
Хоть не дала ему, поверь,
Я чем-нибудь хвалиться права,
Но сладкая любви отрава
Живет в душе моей теперь.
Безумна я была, мечтая,
Что этот гордый дон Хуан
Мне может быть судьбою дан…
Нет, ты послушай, дорогая:
Есть для тебя другой жених —
Приятель моего Мартина.
Красивый, видный он мужчина,
Всех за пояс заткнет других.
Работает — смотреть приятно.
Верь, я добра тебе хочу:
Руби деревья по плечу.
Дался тебе поклонник знатный!
Итак, у вдовушки твоей
Поклонники бывают в доме?
Граф дон Хуана на приеме
Почтительно представил ей.
Теперь она о нем мечтает,
О нем тоскует…
Какова
Твоя смиренная вдова!
А глаз с земли не поднимает.
Она два месяца вдовеет —
Просторна слишком ей кровать.
Она влюбилась?..
Что скрывать!
Его завидит, так и млеет.
Бери кувшин, пойдем на Прадо.
Мартин с ним явится туда,
Когда отпустят господа:
Вас познакомить буду рада.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Донья Мария одна. Донья МарияМне не хватало этой страсти!
И надо ж, чтоб была она
Так безнадежна, так сильна…
Довольно, кажется, несчастий.
Тяжелый труд мне силы губит,
Должна скрываться… нищей быть.
Так нет! К тому еще — любить
Того, кого другая любит!
Простая девушка с кувшином,
Могу ль соперничать с тобой,
Кристальный ангел неземной?
Стремиться смею ль я к вершинам?
Нет, будь тверда, забудь все это,
Не прежняя Мария ты!
Учитесь у меня, цветы,—
Непрочен краткий миг расцвета.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мартин, Педро. ПедроНеужто так красива, брат?
Я знаю от ее подруги,
Что лучше нет во всей округе,
Все лишь о ней и говорят.
Признали первенство ее
Все, кто веселою гурьбою
С кувшином ходят за водою
Иль моют на реке белье.
Мой дон Хуан о ней вздыхает
И от любви совсем иссох,
А у него-то вкус не плох!
Он день и ночь о ней мечтает.
Поверишь, с нею говорит
С таким почтением, как с самой
Богатою и знатной дамой.
Утратил сон и аппетит,
Гуляет с ней по вечерам,
И, чтоб побыть подольше с нею —
Подобно верному лакею,—
Ее кувшин таскает сам.
Ее хозяин, грубый малый,
Ее гоняет день-деньской,
Она же ходит за водой,—
Ей это наруку, пожалуй.
Ведь все красотки наших мест
На речке любят собираться;
Болтать, с подружками смеяться
Им никогда не надоест.
И любо им у водоема
Мыть косточки и мыть белье.
Ты так мне расхвалил ее…
А будет хороша для дома?
В порядке ль будет содержать
Мои рубахи, куртки, платья?
Весьма люблю пощеголять я,
Чтоб было все к лицу под стать.
Ей стоит выйти за водой —
За ней уж следом, провожая,
Всегда идет толпа такая,
Как за алькальдом иль судьей.
Ну, будет у меня в руках,—
Влюбленным солоно придется;
Беда, коль кто мне попадется,
Ее ж отдую так, что страх!
Мой нрав горяч, ты знаешь это.
Ее еще ты не видал,
А уж готов поднять скандал.
Постой!.. Подъехала карета.
Да это вдовушка! Она!
С ней кавальеро, сердцу милый.
Клянуся рыжею кобылой,
Вдовица очень недурна!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, донья Анна, Хуана и дон Хуан. Дон Хуан (донье Анне)По экипажу вас узнав,
В карете графа я оставил
И к вам скорей шаги направил.
О, как завидует мне граф!
Остановились вы в пути
Не без причины важной, верно:
К услугам вашим я всемерно.
Причину вам легко найти,
Гораздо легче, чем другому…
Вас можно здесь найти всегда —
Так привлекает вас вода…
Вот и пришла я к водоему.
Каким пожалован я чином?
Я лошадь? Или водонос?
Звучит обидой ваш вопрос,
Но видите — и я с кувшином.
Узнав ваш вкус, решилась я
Сюда прийти, вам в угожденье.
Но утром вам одно презренье
Внушила исповедь моя.
Хуана, дай кувшин! Хочу
Исполнить вашу я причуду:
Сама я водоноской буду…
Что я в награду получу?
О, что вы!
Я кувшин налью…
Вам угодить — мое желанье.
Он слишком мал: не в состоянье
Он утолить любовь мою!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, донья Мария и Леонора с кувшинами. Донья Мария (Леоноре)Хозяин в городе бывает,
Домой приносит всякий раз
Вестей и новостей запас:
Что ложь, что правда в них — кто знает?
Теперь толкуют без конца
Об андалуске, что бежала,
Отважно, лезвием кинжала
Отмстив за старика-отца.
Вот сердце! Вот поступок смелый!
Да… Сам король взял, говорят
(Пусть небеса его хранят),
На рассмотренье это дело.
Вины здесь не находит он.
Кто долгу совести послушен,
Тот быть не может равнодушен,
Когда невинный оскорблен.
И что ж, она бесследно скрылась,
Отмстив злодею за позор?
Об этом не сказал сеньор,
Да я узнать и не стремилась.
Но что на чести нет пятна
И что не кончилось с ней хуже,—
Как женщина, я рада вчуже.
Мне, право, по сердцу она.
А как зовут ее?
Постой-ка…
Марией, кажется, зовут.
Привет! Для двух красавиц тут
Как раз и кавалеров двойка.
Вот этот человек, о ком
Я говорила…
Кавалеры…
Да не теряй в себя ты веры —
Чего стыдишься? Подойдем!
Я онемел от восхищенья.
Прошу вас с нынешнего дня
Своим слугой считать меня.
Что за красотка! Загляденье!
Какой забавный великан!
Привет вам!
Поразил жестоко!
Влюбилась с одного намека,
Попалась, милая, в капкан!
Дай ручку, дам конфет! Пойдем!
Поприставай, коль хватит духу:
Как закачу я оплеуху…
Ого! Бабенка-то с душком!
Не знаешь, с кем имеешь дело.
Эх, что-то сразу не пошло.
Неужто мне не повезло?
Так прямо ни за что влетело.
Смягчись, мой нежный серафим!
Прочь уходи ты, неотвязный!
Там в лавке всякие соблазны,—
Конфетами ее смягчим.
Гостинцами ей сердце тронь,
Коль в настроении сердитом.
Упряма, очень бьет копытом:
Как видно, не объезжен конь.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Анна, Хуана, дон Хуан, донья Мария, Леонора. Донья АннаНе старайтесь скрыть от нас:
Мне по всем приметам ясно,
Что вот эта — ваша дама.
Да, она и есть, конечно,
Если с нею Леонора.
Да к тому же нет ей равной
Стройностью и красотой.
Мне становится понятным
Увлеченье дон Хуана.
Да, одеть ее иначе —
И могла бы знатной даме
Неприятностей немало,
Как соперница, доставить.
Это все — в насмешку мне?
Я хочу ее поближе
Рассмотреть.
Скажите ей,
Что… что даме стало плохо,
Что из нового кувшина
Просит дать напиться ей…
К вашей просьбе, верно, будет
Благосклоннее она.
Я всегда к услугам вашим.
Ах! Подруга!
Что с тобой?
Посмотри: твоя хозяйка,
С ней поклонник мой… Гляди…
Ты как будто взволновалась?
Ну еще бы, от волненья
Чуть кувшин не уронила…
Вас вон та сеньора просит
Дать воды напиться ей.
Ей дала бы я напиться,
Вас — хватила бы кувшином.
Не глупите.
Вот, возьмите:
Пусть из ваших рук напьется.
Здесь народ… Приличной даме
Неудобно при народе
Вольность позволять себе.
Подойду… чтобы не выдать,
Как безумно я ревную.
Пейте, ваша милость, пейте!
Верьте мне, хотела б я,
Чтобы стала эта глина
Хрусталем венецианским.
Но когда ее коснутся
Эти руки, эти перстни,
Станет глина ценным кубком.
Дай мне пить… Такая слабость…
Пейте, коль вода на пользу:
Слабости у всех нас есть.
Вот я напилась.
Я тоже…
Я — печали!
Я — сомнений!
Как тепла вода в кувшине!
Но, сеньора, ваши ручки
Лед могли бы заменить.
Прикажи подать карету.
Эй, Эрнандо, подавай!
Милая моя, спасибо!
Будь вам жизнь всегда светла!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Дон Хуан, донья Мария, Леонора. Донья МарияЧто же вы не проводили?
Ну, плохой из вас поклонник!
Почему вы здесь остались?
Чтоб тебе все объяснить.
Все так ясно, что не стоит
Тратить попусту слова.
Был я вынужден на это.
Ты спроси у Леоноры
(Коль моей любви не веришь):
В донью Анну граф влюблен.
Мой кувшин, терпи да слушай!
Часто по воду ты ходишь,
А повадился к фонтану —
Можешь голову сломить.
И чего тебе бояться?
Носик, ручка ль отобьется…
Да ведь ты простая глина:
Скромно жди своей судьбы.
Да, кувшин мой! Кто сказал бы,
Что не сможешь превратиться
Ты в серебряный сосуд
После этих уст прекрасных
И жемчужных этих зубок?
Но… что было скромной глиной,
Глиной так и остается.
Не ходи к фонтану больше…
Мне ведь ясно и понятно,
Что с богатою каретой
Ты соперничать не можешь.
Что я слышу, Исавель?
Не заслужены упреки.
Я с кувшином говорю.
Он ведь мой, кто запретит мне?
Ну, ступайте, ваша милость,
Иль кареты не догнать вам!
Я в отчаяньи уйду!
Так ты говоришь со мною?..
Леонора подтвердит:
Не любил и не люблю я
Той, к кому ревнуешь ты.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Донья Мария, Леонора. ЛеонораАх ты, глупая! Как можно!
Он расстроенный ушел.
Прямо в сердце, Леонора,
Ревность мне впилась, как жало
Но не так уж я глупа,
Чтобы полюбить неровню.
Пусть сгорю я, пусть умру я —
Больше в жизни не увижу
Дон Хуана никогда!
Вот хорошенькое дело:
Ты в отчаяньи, подруга,
И моя хозяйка тоже!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те же, Мартин и Педро. ПедроВот, пошли мы за гостинцем,
А вернулись-то ни с чем:
В пух и прах мы проигрались!
Нет ни денег, ни гостинцев.
И чего в столице нет!
И помыслить невозможно,
Сколько там разнообразных
Лавок, продавцов, товаров.
Что угодно, продают:
Кегли, кошельки, бисквиты,
Куклы, пряники и карты,
Мармелад, желе, варенье,
Сотни сахарных фигурок,
Чашки, пряжки и цветы,
Четки, щетки, марципаны,
Кренделя, вино, наливки
И настойки из корицы,
Предсказания и песни,
Книжки и календари…
Но смотри: красотка здесь!
Что-то очень уж печальна!
Где ж смелость вся красотки этой?
Не узнаю веселых глаз.
Гм… Был тут дон Хуан сейчас,
Он ехал следом за каретой.
Кто, Исавель, обидчик твой?
Скажи! За это он заплатит
Так, что и слез ему не хватит,—
Тебе ручаюсь головой.
Злодея имя мне открой:
Какой наглец и варвар злобный
Не пощадил красы подобной?
Кто, Исавель, обидчик твой?
Где он? Пускай боится мести!
Увидев мой кипучий гнев,
От ужаса остолбенев,
Он тут же и помрет на месте.
Я здесь — а он еще живет?
Так, значит, скоро жизнь утратит.
Поверь, что слез ему не хватит,
Когда начнется наш расчет.
Верь: будет отмщена обида
И станет смертною косой
Ему клинок толедский мой,—
В бою не побоюсь и Сида!
Довольно мне слезы твоей —
Ему могила уж готова.
Скажи одно мне только слово —
Наказан будет твой злодей.
Коль он тебе нанес обиду,
То клятву я сдержу свою:
Раз я сказал, что я убью,—
Служить ты можешь панихиду!
Идем домой.
Ты побледнела…
Грустна…
Попала я в беду.
Так и уйдешь?
Так и уйду.
Да расскажи ты мне, в чем дело?
Не стану.
Стой!
На, съешь!
О, о!
Что это?
Плюху закатила!
Как? Угостила ты его?
Ну, да! Спроси-ка, вкусно ль было!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
У РЕКИ Педро (за сценой)Довольно с нас! Уйдем отсюда!
Ох! Я уж думал, мне не встать.
Она его кувшином хвать!
Лоренсо вымылся не худо!
Ее нам надо наказать.
Придется сделать перевязку.
Такая!.. Вот задать бы таску!
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Педро, Мартин, Лоренсо, Берналь. МартинНе знаю прямо, что сказать…
Подальше от таких красавиц!
Да, на пощечины щедра.
Двоих отделала вчера.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, донья Мария и Леонора. Донья МарияМеня — щипнуть! Прочь ты, мерзавец!
Ну, брось!
Как треснула, злодейка!..
Но я не дам шутить с собой.
Клянусь морских чертей гурьбой,
Ты станешь подобрей!
Посмей-ка,
Попробуй подойди, нахал!
У ней за поясом кинжал.
И я владею им на славу!
Да, если сунешься ко мне —
Узнаешь, как в моей стране
Умеют учинять расправу.
Тебе кинжал по рукоять
Всажу я в брюхо. У, косматый!
Убью ее!
Ну, нет! Куда ты?
Мне предоставь ее смирять!
Она по вкусу мне, однако,
И драться буду я с тобой!
Лжешь!
Вот ты как? Идем за мной!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Донья Мария, Леонора. ЛеонораНу, не на шутку будет драка!
Подруга милая! С утра
До ночи грусть меня смущает!
Он, словно враг, меня терзает.
Ты видела его?
Вчера.
А я хотела поделиться
Своею радостью с тобой:
Мартин решился — и он мой!
Мы сговорились пожениться.
Прошу тебя, не откажи:
Была ты верной мне подружкой —
Будь у меня на свадьбе дружкой,
И эту честь нам окажи!
Ах, милая моя невеста!
А я-то даже без угла:
Я от хозяина ушла,
Теперь должна искать я места.
Соседка мне дала приют.
Ну, вот! Идем! Какое горе!
Пойдем со мной к моей сеньоре.
К венцу нас нынче поведут.
К твоей сеньоре? Как мне стыдно!
Чего стыдиться? Ну, скорей!
Получишь платье ты у ней.
Ты по душе пришлась ей, видно.
Идем, коль так она добра.
А по пути и я, сестрица,
Хочу с тобою поделиться.
Что было у реки вчера!
Да, не была я на гулянье:
Невесте скромной надо быть
И волю девичью забыть.
Меня ж туда влекло желанье
Хотя украдкой, как-нибудь
Случайно на него взглянуть.
На Мансанарес мы пошли в субботу[102]
С Тересою, с Хуаной, с Каталиной.
Скрывать старалась горе и заботу
Я от подружек под веселой миной
И принялась усердно за работу,
Но мыслью занята была единой
Печальная, смущенная душа —
О том, как донья Анна хороша!
И так ретиво я взялась за мыло,
Схватилась за хозяйское тряпье,
Что мне вода все юбки замочила.
А я… я слез ручьи лила в нее.
Я плакала. Мне не хватало силы
Удерживать отчаянье мое.
Другие звонко песни распевали,
А я вся отдалась моей печали.
Уж солнце заходило, облака
Своим сияньем алым озаряя;
Румянилась прозрачная река,
Рдел небосклон от края и до края.
Была пора вечерняя близка,
Работа вся окончена дневная.
Прополоскав, мы выжали белье,
И каждая взялась сушить свое.
На кольях укрепили мы веревки,
Развесили сорочки, простыни.
Тут вышли в круг, стройны, красивы, ловки,
Четыре наши девушки, они
Искусством пляски, ловкостью сноровки
Известны всей округе искони.
И тотчас же к ним подскочили живо
Четыре парня — молодцы на диво!
Красавцы! Каждый был лихой танцор,
Все узкобедры и широкоплечи,
Усы торчком и все как на подбор.
Я слушала веселые их речи,
И, равнодушно опустивши взор,
Молчала я: душа была далече.
Молчит язык и слов недостает,
Когда на сердце злой печали гнет.
Взяла тут инструмент свой Хуанилья,
Таящий столько радостей и мук.
Далеко ветра уносили крылья
Его пергаментом смягченный звук.
Она запела. Песня, сегидилья,
Звучала в лад игре искусных рук.
За песни и за их очарованье
Италия завидует Испанье.
Пустились в пляс под звуки песни той
Лоренсо с Хустой, взявши кастаньеты,
К ним вмиг пристал цирюльник молодой.
Он лучшие выделывал курбеты,
Чем на прогулке графский вороной.
О ревность! Тяжелы твои наветы:
Я в это время увидала вдруг,
Как подошел твоей сеньоры друг.
Но радость я доставить не хотела
Ему своим уныньем и тоской,—
Скорей и я к подружкам подлетела
И закружилась в пляске огневой.
Я танцевала так легко и смело,
Что все признали первенство за мной.
Любовь и ревность вместе тут плясали…
А зрители все «браво» мне кричали.
Вдруг слышу голос: «Исавель моя!»
Он! Дон Хуан! Стоит со мною рядом.
Похолодела, запылала я.
Слова его мне были сладким ядом.
На сердце лед, в огне вся кровь моя.
Но крикнула ему я с гневным взглядом:
«Изменник! С равными себе водись;
Я бедная работница, стыдись!»
И по мосту скорее прочь пошла я…
Теперь сама раскаиваюсь в том.
Не знаю я, что делать, дорогая…
Но по ночам я слушаю тайком,
Как напролет всю ночь стоит, вздыхая,
Он до рассвета под моим окном.
Но искренне скажу, меня смущает:
Что мне любовь и ревность предвещают?
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Мария, Леонора, потом донья Анна и Хуана. ЛеонораВот мы и дома! Все тебе я
Потом подробно расскажу.
Но вот — я вижу госпожу.
Ну, подойди к ней, не робея!
Она?
Она сама, сеньора.
Сеньора! Я у ваших ног.
Пускай тебе поможет бог.
Ты что?
Просила Леонора
У ней на свадьбе дружкой быть,
Но я без места ведь осталась…
Как, ты с хозяином рассталась?
Я не могла ему служить.
Какая этому причина?
Он оказался слишком смел,
Он… оскорбить меня хотел,
Моя сеньора, как мужчина.
Как, как, скажи?
Он убедиться
Давно бы должен был, что есть
Во мне и мужество и честь.
Да, честью вправе я гордиться,
А. что до мужества… так он
Его проверить мог, сеньора!
Недавно ночью к нам три вора
Проникли в дом через балкон.
Хозяйскую схвативши шпагу,
Я на троих пошла одна —
И прыг все трое из окна,
Не сделав более ни шагу!
Он это видел все воочью,
В нем мой поступок возбудил
Не уваженье — страсти пыл.
И вот меня позвал он ночью
И мне велел разуть его.
Покорно начала с него
Большие сапоги снимать я…
Вдруг — он схватил меня в объятья.
Ну, тут уж я пустила в ход
В негодовании великом
Его же сапоги! И криком
Перебудил он весь народ.
Все из живущих по соседству
Решили, разобрав, в чем суть,
Что не виновна я ничуть,
Прибегнувши к такому средству.
Ты благородна и честна.
Мой друг! Ты мне пришлась по нраву.
Недаром заслужила славу
Среди всех девушек она.
Вот вам бы взять ее!
Прекрасно.
Тебе хочу я предложить:
Пошла бы ты ко мне служить?
Сеньора, да…
Раз ты согласна,
Скажи, что делать можешь ты?
Я мыла, стряпала, стирала,
Носила воду, убирала,
Таскала уголь для плиты.
А шить умеешь?
Шью отлично.
Вот это — то, что нужно нам.
Тебе чепец и плащ я дам.
Мне это будет непривычно…
Как угодить на госпожу?
Плохая буду я дуэнья:
Наряд мой — знак судьбы гоненья.
Когда-нибудь все расскажу.
К вам дон Хуан!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и дон Хуан. Дон Хуан (донье Анне)Я к вам опять
Послом, сеньора, с порученьем.
Граф поручил мне передать,
Что вы жестоким обращеньем
Его исполнили смущеньем.
Он больше к вам идти не смел,
И, чтоб прогнать свою заботу,
Отправился он на охоту.
Свой незаслуженный удел
Он как бы обмануть хотел:
Решил вас от себя избавить,
Чтоб вас собой не утомить.
Но… он не в силах все оставить,
Любви не в силах он забыть.
И вот прислал меня просить:
У вас он молит позволенья —
К ногам прекрасным вашим вновь
Нести восторги и любовь.
Вдали от вас ни на мгновенье
Не знает он успокоенья.
Пришли удачно вы как раз:
Одну услугу мне сейчас
Вам было оказать удобно.
Поймете вы, на что для вас
Мое безумие способно.
Я в дом к себе решила взять
Ту, что вы любите так нежно.
Хочу вас этим обязать
И благодарностью связать,
Хоть и люблю я безнадежно.
Взгляните: кто там в стороне?
Ее не нужно было мне,
Иной я не имела цели,
Чтоб вы спокойнее сумели
Видаться с ней наедине.
Теперь искать ее не надо
Вам у реки или на Прадо.
А я уверена в одном:
Отныне будет вам отрадой,
Не скукой — приходить в мой дом.
Причина ваших огорчений
Не стоит грусти. Нет сомнений.
Мой друг — он дивный человек,
Достоин всяких восхвалений,
И предан я ему навек.
Иначе разве в целом свете
Безумец есть еще такой,
Чтоб видеть совершенства эти
И не увлечься всей душой
Небесной вашей красотой?
Но… не стоит вам меня просить,
Чтоб я вас стал благодарить:
Ведь не любви моей уступка
Причина вашего поступка —
Нет, тут другое может быть:
Себе хотите, без сомненья,
Вы дать простор для наблюденья,
Мои же действия стеснить.
И потому, прошу прощенья,
Вас не могу благодарить!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, граф и Мартин. ГрафЯ так долго ждал ответа,
Что прийти решаюсь сам.
Граф! Должны вы оправдаться,
Что не шли ко мне гак долго.
Исавель! Подвинь им кресла.
Тут меня уже бранили
За отсутствие твое.
Вот красавица-служанка!
Верно, новая. Не видел
Прошлый раз ее.
Прелестна,
И лицо и вся осанка…
Правда?
Очень хороша.
Рада я, что вам по вкусу:
Это — дама дон Хуана.
Если и умна к тому же,
Друг мой совершенно прав.
Я хочу к ней присмотреться.
Подойдите-ка, сеньора!
Вы откуда?
Я не знаю…
И не ясно мне… кто я.
Этой девушки наружность —
Если б ей другой наряд —
Красотой и обаяньем
Позавидовать заставить,
Кроме вас, могла бы многих.
Мой кузен — большой чудак,
Потому не удивляюсь,
Что из-за своей причуды
Взор свой пламенно влюбленный
Он столь низко опустил.
Тут позвольте мне вмешаться
И мою простите смелость:
Я вступлюсь за честь полка.
В прачечной так рассуждают
За корытом и вальком:
Плащ на золотой подкладке
Все прикроет недостатки.
Граф! Сегодня ваш Мартин
Женится на Леоноре,
Оттого ему обидно,
Что с презреньем говорите
Вы о чувствах дон Хуана.
Все на бедного Хуана!
Вот как? Свадьба? Очень рад.
Кто ж невесты дружкой будет?
Если вы, то я охотно
Буду дружкой жениха.
Дружкой будет Исавель:
Ведь с моею Леонорой
Уж давно они дружат.
Значит, дон Хуан по праву
Будет дружкой у Мартина.
Ну, довольно! Вы, как вижу,
Сговорились. Что ж, тогда
Буду дружкой жениха.
Что ж молчит невесты дружка?
Мой сеньор!.. Легко смутиться
Неразумной, неученой
При таких ученых людях…
Как-то раз в моей деревне
На осле везла крестьянка
Мальчугана за собой,
А осел был не оседлан.
Мать ворчала: «Да не ерзай!
Что ты мучаешь осла?» —
И сынишку все толкала.
Он съезжал все дальше, дальше
И в конце концов мальчишка
Так и грохнулся о землю.
Мать кричит: «Как ты свалился?»
А сынишка в оправданье:
«Уронил меня осел!»
Так и мой рассудок слабый:
Перед умными речами
Отступал, отодвигался —
И в конце концов он молча
Так и трахнулся о землю!
Получайте, поделом!
Граф блестящ и остроумен,
Донья Анна — чистый ангел,
Ну, а я… что б ни сказала,
Будет глупостью, и только.
Хорошо. Но, граф, за вами
Объясненье: что же вдруг
Вы меня совсем забыли?
Где же ваше увлеченье?
Верьте мне, я был задержан
Очень важными делами:
Чрезвычайный вышел случай.
В Ронде есть сеньор Гусман —
И-Портокарреро; он
Родственник Медины — так же,
Как и я. И вот, представьте,
Дочь-красавица его
Тяжко ранила кинжалом
Молодого кавальеро,
Что любил ее безумно.
Что ж, из ревности, конечно?
Нет, она ему отмстила
За пощечину отцу,
Старцу, что владеть оружьем
Был не в силах.
Это подвиг!
И какое благородство!
Я бы отдал все на свете,
Чтоб увидеть эту даму.
Я взволнована безмерно.
Трудно мне волненье скрыть.
Герцог сам ее простил.
Разбирали этот случай
Много знатных кавальеро,
Что сродни обеим семьям.
И прислал письмо мне герцог:
Для беглянки он прощенье
Испросил у короля.
Мне при этом поручают
Разыскать ее немедля
И в столице многолюдной
Разузнать о всех приезжих,
Нет ли среди них беглянки.
Так судите ж, как я занят!
Это ли не оправданье?
И сейчас идти я должен.
Если вы мне разрешите,—
Вечером вернусь опять.
Возвращайтесь ввечеру.
О, конечно, чаровница!
Поспешу я возвратиться!
Друг! Карету я беру.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Донья Мария, дон Хуан. Дон ХуанС какою радостью большой
Ты отказалась от кувшина!
Ужель бесчувственней, чем глина,
Ты стала и сама душой?
О милая! В твоем кувшине
Ведь я любовь нашел на дне,
И с ним так жаль расстаться мне!..
А ты переменилась ныне.
Тебя от сердца полноты
Молил я снять свои лохмотья —
Не мог упрямства побороть я…
А здесь — на все согласна ты!
Да, Исавель, не прекословь,
Прими ты от меня наряды —
Ты стала бы пленять все взгляды,
Все поняли б мою любовь.
Быть может, ревность тут виною,
И в недоверии своем
Ты поступила в этот дом
Затем, чтобы следить за мною?
Сомненья отогнать спеши
И ревностью себя не мучай:
Она была бы темной тучей
На небесах твоей души.
К чему? Как будто я изменник!
Поверь: нет стражи, нет цепей
Сильнее красоты твоей.
Я раб ее, я вечный пленник!
Клянусь, что я тебя люблю,
Любил, любить я буду вечно.
Хоть ты со мной бесчеловечна —
Я от тебя не отступлю!
Но как же мне и чем привлечь
Ту, что меня настолько ниже,
Скромней, бедней?.. О, научи же!
Где есть любовь — правдива речь.
Да, я могла б сравняться с вами,
Пускай у вас в роду князья.
Я — женщина, и, значит, я
Могу равняться и с князьями.
Но неуместен здесь обман —
Он только повредить нам может.
Пусть вас сомненье не тревожит:
Скажу вам правду, дон Хуан.
Теперь служанка Исавель,
Переменив свою одежду,
Имеет новую надежду,
И новая пред нею цель.
Нет, ревность не владеет мною.
Я потерять вас не боюсь
И удержать вас не стремлюсь,
Хоть я любила вас — не скрою.
Но под одеждою простой,
Под оболочкою смиренной
Таился гордый дух, надменный,
Неукротимый и прямой.
Как великан Атлант, чья сила
Держала весь небесный свод,
Так гордо я весь этот год
Кувшин свой на плечах носила.
Хуан! Я полюбила вас,
Хоть от природы и строга я,
Но у меня любовь другая,
И к ней я ухожу сейчас.
Не бойтесь! С вас я гнет сниму:
Вам огорчаться нет причины.
Но долг любви, мой долг единый,
Теперь зовет меня к нему.
Могу одно вам в утешенье
Сказать — что я любила вас,
И попросить — в последний раз —
Одно мне сделать одолженье.
Не может быть! Любовь моя!
Расстаться хочешь ты со мною?
Ужель я лучшего не стою?
Нет, изменить судьбы нельзя.
Что слышу!
Вас прошу как друга:
Хочу вам этот перстень дать
И вас прошу его продать.
Мне будет важная услуга.
Когда б алмаз такой цены
Простая прачка продавала,
Она б тюрьмы не миновала.
Вы в этом мне помочь должны,
И я тогда домой поеду.
Надежды луч блеснул едва —
И уж опять она мертва,
И торжествует мрак победу!
В душе моей страданий ад:
О, кто терпел такую муку?
Возьмите… и кольцо и руку —
Две драгоценности — назад.
Увы, мне больше нет нужды
Во всех сокровищах Востока,
Раз ваше сердце так жестоко
И тверже камня и руды!
Но если вы — как мне ни больно —
Должны спешить из этих мест
И неизбежен ваш отъезд,
То неужели ж я…
Довольно!
Я понимаю: мой отказ
В вас возбуждает подозренье,—
Я замечаю в вас смущенье,
Но верьте, умоляю вас!
Да, перстень увидав богатый,
Смутиться, верно б, каждый мог.
Я вам сама дала предлог —
В сомненьях вы не виноваты.
Какие речи, ангел мой!
К вам — и такое подозренье,
Такое низкое сомненье
Ужели б овладели мной?
Сомненья ваши вмиг разрушу:
Навек признал я вашу власть;
Вы если что могли украсть,
То не брильянты — только душу!
Я верю в ваше благородство,
Подозревать могу одно:
То, что судьбой во всем дано
Вам надо мною превосходство,
Что я стремлюсь, желая вас,
К недосягаемым вершинам.
Едва я встретил вас с кувшином,
В тот миг любви нам пробил час.
Улыбка, очи огневые
Меня пленили красотой,
Но вы уходите не той,
Какой увидел вас впервые.
Но ту, кем были вы досель,
Люблю я пылко, беспредельно,
Разлука для меня смертельна…
Кто вы? Скажите, Исавель!
Никак нельзя согласовать
Алмазы и простую глину.
Не верю больше я кувшину,
И правды вам нельзя скрывать.
Кувшин так прост, любой гончар
Его без затрудненья слепит,
А в вас мне все внушает трепет,
Все полно тонких женских чар.
Так, если пропитал перчатки
Тончайшей амбры аромат,
Когда их снимешь, сохранят
Надолго руки запах сладкий.
Так к той, что, хоть сошла с высот,
Была сеньорою когда-то,
Волна былого аромата,
Как запах амбры, вечно льнет.
Хуан, довольно! С этих пор
Догадки бросьте вы. Не стану
Я с вами прибегать к обману…
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Леонора. ЛеонораНельзя ли кончить разговор?
Идем! Пора нам одеваться.
Тебя сеньора ждет твоя.
Оденусь знатной дамой я.
Вернетесь вы?
Чтоб попрощаться.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Дон Хуан один. Дон ХуанКакой тревоги полон дух смущенный!
Любовь дарит надежды мне сиянье,
В моей душе смятенной, восхищенной
Я чувствую и радость и страданье.
Вот так поет в оковах заключенный,
Вот так несчастный тешится в изгнанье
Напрасною, обманчивой мечтой —
Когда-нибудь увидеть край родной.
С неменьшим страхом тихой ночью мая
Зовет подругу робкий соловей,
О беспощадном выстреле не зная,
Что милую застиг в тени ветвей.
Вот так зовет любовь моя слепая;
В ночи обман прекрасный сладок ей,
И светлая меня надежда манит,
Что луч угасший утром вновь проглянет.
Но это все безумные мечты.
Быть может, я неправ, не допуская,
Чтоб из юдоли низкой нищеты
Явилась в мир красавица такая.
И у вельмож есть гнусные черты,
Средь знатных можно встретить негодяя…
Природа любит смесь добра и зла
И розам острые шипы дала.
Красавица моя, что, над рекою
Склоняясь, как волшебное виденье,
Ловила белоснежною рукою
В кувшин струи серебряной теченье,—
Не верил я, что с красотой такою
Она могла быть низкого рожденья…
Но нет, увы, любовь не рассуждает
И низкое высоким почитает.
О Исавель!.. Но кто же, кто она?
Безумец я! Но как она прекрасна!
Та гордость, что в ее чертах видна,
С происхожденьем низким не согласна.
Но тайна нынче ж станет мне ясна,
Ее сопротивление напрасно!
Любовь тебя равняет с дон Хуаном,
И твой кувшин пусть будет мне приданым.
Отъезда твоего не допущу.
Не думай ехать — будет все бесплодно.
Пусть за тебя я жизнью заплачу,—
Жизнь без тебя темна и безысходна.
Нет, нет, тебя утратить не хочу!
Коль ты чиста, прекрасна, благородна,
Кувшин я нашим сделаю гербом,
И глина станет чистым серебром!
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мартин, Педро. ПедроНет, нет, я не шутя обижен.
Поступок этот не хорош:
Меня не ставишь ты ни в грош,
И я, твой друг, тобой унижен!
Послушай, Педро, ты неправ.
Ну, разве смел я отказать бы,
Когда быть дружкой нашей свадьбы
Желанье выразил сам граф?
Воображаю! Рядом с ним
Она совсем уж загордится.
Нет, если б вздумал я жениться,
Уж ты бы дружкой был моим.
Но я не мог поправить дела.
Как будто я не пара ей!
Как будто Педро всех бедней!
Чего б она еще хотела?
Я ль не сумею щегольнуть?
Недаром барский весь излишек
Жилетов, курток и манишек
К нам в сундуки находит путь.
Но я клянусь святой водой,
Хоть я и беден, род мой знатен
И на моей семье нет пятен.
О да, для Исавель, друг мой,
Ты был бы лучшим кавалером.
Найдите-ка во всей стране:
Какой идальго равен мне
По воспитанью и манерам?
Ну полно, Педро, брось сердиться,
А лучше вот что, милый мой:
Скажи, — ты парень с головой,—
Умно ль, что вздумал я жениться?
Тут ясно все, спокоен будь:
Невеста не плохой породы.
Хоть, правда, возрастут расходы,
Да обойдешься как-нибудь.
Граф без ума от доньи Анны;
Чтоб угодить ей, будет вам
Он покровительствовать сам;
Сеньора ж будет постоянно
В хозяйстве помогать, во всем,—
Устроит, верно, вас прилично.
И так мы проживем отлично!
Кого ж на свадьбу позовем?
Тут не обидим никого мы:
Галиндо, славный компаньон,
Бутрон, Родригес и Рамон…
Да, словом, все, с кем мы знакомы.
А угощенье ты устрой
Такое, чтоб наелись гости
Да не оставили ни кости.
О, будет ужин — пир горой!
Пожалуй, у себя сеньоры
Устроят ужин в вашу честь?
Для них — варенья, фрукты есть,
Конфеты всех сортов, ликеры…
Великолепны будут вина.
Уж мы напьемся допьяна!
Болезнь такая не страшна,
И не нужна ей медицина.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Донья Анна, дон Хуан. Дон ХуанСеньора! Ваши все печали,
Уверен я, каприз один,
А не любовь.
Где ж вы видали,
Чтоб люди не любя страдали,
Как я страдаю… без причин?
Причина есть: граф побежден
Красою вашей лучезарной.
Не мне любить — где любит он!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и граф. Граф (в сторону)Увы, что вижу? Друг коварный
С возлюбленной неблагодарной?
О пламя ревности, застынь!
Мне друг дороже всех святынь
Давно, иначе эти взгляды
Сказать иное были б рады…
Так пропади же граф! Аминь.
Она с ним так нежна, а он
По виду холоднее стали.
Есть у любви один закон —
Его на мраморной скрижали
Навеки золотом вписали;
Любовь могуча и сильна,
Права имеет самодержца;
Измены нет, какой она
Простить была бы не вольна,
Когда услышит голос сердца.
К тому же здесь измены нет,—
Ведь я же графа не любила.
Все скажет мне его ответ…
Так или нет — не в этом сила:
Нам важен рыцарства завет.
Измена другу — преступленье
Без оправданья, без прощенья.
Не мог бы я так низко пасть.
Вся доблесть состоит в уменье
Стать выше, чем слепая страсть.
Иначе, вас женой избрав,
Я был бы счастлив, без сомненья.
А если б… если б вам сам граф
Велел мне сделать предложенье?
Тут мог бы быть один ответ…
Но граф так не поступит, нет!
Однако я прошу прощенья.
Чтоб в нем не вызвать подозренья,
Я удаляюсь. Мой привет!
Остановись!
Граф! Будь ты здесь,
Ты мог бы твердо убедиться,
Что мне тут нечего стыдиться.
Я разговор ваш слышал весь,
И я тобой могу гордиться.
Вы, донья Анна, не должны
Иметь сознание вины:
Понятно ваше предпочтенье.
Судьбы жестокое решенье
Прощу от сердца глубины.
Она права: я сам, мой друг,
Велю тебе на ней жениться
И пред судьбой готов склониться.
И мог бы благородный дух
Не выбрать лучшего из двух?
Геройской доблести послушный,
Ты хочешь, друг великодушный,
Мне счастье уступить свое?
Но к ней ведь сердце равнодушно:
Я не могу любить ее.
Но даже будь она другая,
То, верность братскую храня,
Не полюбил бы никогда я
Той, кто, тебя не оценя,
Могла бы предпочесть меня.
Однако это превосходно!
Я вещь как будто, чтоб вы мной
Распоряжались как угодно?
Довольно! Я пока свободна,
Принадлежу себе самой.
Когда одной мне жить наскучит,
Найдется, верно, и жених.
Дукатов тысяч сто получит,
Притом без тещи, без родных,
Что лучше денег для иных!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же; донья Мария, пышно одетая, ведет за руку Леонору; Мартин, Педро, Лоренсо, Берналь и другие слуги в нарядных костюмах; гости, певцы и музыканты. ПевцыВот невеста и жених.
Свадьба — праздник для Мадрида:
Будет славная коррида[103]
И бега в честь молодых.
Вот куплет не из удачных!
Что не нравится тебе?
Бой быков для новобрачных
Говорит о злой судьбе.
Предсказанья страшноваты:
Ведь быки-то все рогаты!
Как мила невеста наша!
Но взгляните — Исавель
Так горда и величава,
Что ее вообразить
Знатной дамою не трудно.
Да, по ней судить мы можем,
Как одежда много значит,
Как богатство красит нас.
Дон Хуан совсем погиб!
На нее глядит с восторгом.
Да, клянусь, легко понять,
Что так страстно он увлекся.
В ней поддельное величье
Так естественно, красиво,
Что, когда бы я не знал,
Кто она, то за сеньору
Я б ее, наверно, принял.
О любовь! Ответь мне: если
В этой женщине не скрыты
Благородство и порода,
Что так ясно в ней видны,
Почему могла природа
Вместо вазы драгоценной,
Изукрашенной богато,
Заключить в сосуд из глины
Душу дивную такую?
Я в расстройстве и в смущенье.
Донья Анна к ней ревнует,
А жестокость доньи Анны
Граф пытается смягчить,
Исавель же завтра едет,
Мне дала продать алмазы…
Как согласовать алмазы
С положением служанки?
Неужели я останусь
Без нее… как без души?
Неужели не сумею
Из неверных подозрений,
Из догадок и вопросов
Смело истину извлечь?
Нет, я ей не дам уехать,
Не узнав, какую тайну
Гордый вид ее скрывает!
Граф! Есть в этом мире сила,
Пред которой все ничто:
Царства, скипетры, короны
И величье королей.
Говорят нам все поэмы,
Утверждают мудрецы,
Подтверждают все примеры:
Эта сила есть любовь!
Да, любовь, и с этим спорить
Невозможно и бесцельно,
Так чего же удивляться,
Что любовью побежден я,
Что женюсь я по любви?
Все живущее — свидетель,
Что любовь есть страсть, с которой
Нам бороться невозможно.
Я же не холодный мрамор,
Я собою не владею,—
Все мои желанья, чувства
Исавель принадлежат.
И при всех я заявляю:
Пусть никто не помышляет
Помешать мне обвенчаться;
Я женюсь на ней сегодня!
Всех в свидетели зову,
Что ее беру я в жены.
Им безумье овладело!
Дон Хуан сошел с ума!
Я клянусь, коль это правда,
Что скорей убью тебя,
Чем позволю эту низость.
Слуги! Эй! Скорей схватите
Эту женщину-колдунью!
Выгнать прочь ее! Убить!
Кто осмелится, презренный,—
От моей руки падет!
Как, несчастный! Иль ты хочешь
Гордый род свой опозорить?
Пусть она низка рожденьем —
Выше стать она не может,
Чем на самом деле есть.
О безумный человек!
Отказаться от супруги
И прекрасной и богатой,
На которой я б женился,
Если б смел о том мечтать!
Граф, довольно! Вы меня
Вынуждаете открыться…
Жребий мой сейчас решится…
Неужель надежды тщетны?
Далеко еще до свадьбы,
Граф, — сперва необходимо,
Чтобы я дала согласье.
Для того чтоб дон Хуану
Равною была невеста,—
Не довольно ль быть роднею
Вам и герцогу Медине?
О вполне, будь это правдой!
Кто была та дама в Ронде,
Что за честь отца отмстила?
Та, кого искали вы,
Чтобы ей вручить прощенье?
Благородная Мария,
Что достойна быть воспетой
И в поэмах и в сказаньях
О деяньях славных женщин.
Вот — Мария перед вами.
Я скрывалась здесь под видом…
Милая! Ни слова больше!
А не то глупцы найдутся,
Что и в свадебную ночь,
Увлеченные рассказом,
До полночи засидятся.
Дай мне руку, дорогая,
Дай обнять тебя скорей!
Леонора! Нас надули:
Дружки сами под венец!
Что же, граф? Нам остается
Их последовать примеру.
Тут комедии конец!
Если недовольны вы,
Автор просит вас заметить:
Вместе с этой написал он
Тысячу пятьсот комедий[104]
И надеется, что этим
Снисхожденье заслужил.
ГЛУПАЯ ДЛЯ ДРУГИХ, УМНАЯ ДЛЯ СЕБЯ
Перевод М. ЛОЗИНСКОГОДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Алехандро — брат герцога Флорентийского. Дьего — знатный урбинец. Камило — знатный урбинец. Фабьо — слуга покойного герцога Урбинского. Лисено — слуга Камило. Марсело — знатный урбинец. Рисело — крестьянин. Диана — дочь покойного герцога Урбинского. Теодора — племянница покойного герцога Урбинского. Лáура — служанка. Фениса — служанка. Альбано — приближенный Алехандро. Дворяне. Слуги. Солдаты. Свита. Народ.Действие происходит в Урбино[105] и других местах.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ПОЛЕ БЛИЗ ДЕРЕВНИЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Диана одна, в крестьянском платье. ДианаТак ты в меня влюбился страстно
Простецким сердцем мужика?
Ты стал бы утверждать напрасно,
Что за любовь ничья рука
Виновного карать не властна.
Я — не совсем без разуменья,
И, хоть всю жизнь мою жила
В глуши безвестного селенья,
Я знаю, что любовь была
Любимым первенцем творенья,
Она, я знаю, породила
Все то, что есть, и все, что было;
Но я не верю, чтоб она
Была ничтожному дана
И в сердце низменном царила.
Я рада плющ сорвать со скал
Не для того, чтоб он побеги,
Надменный, вверх не простирал,
А потому, что, полный неги,
Он к камню дикому припал;
И виноград сорвать зеленый,
Его листвы густой покров,
Его лозы узор плетеный,
Который задушить готов
В своих объятьях эти клены.
Когда, ревнуя, может быть,
Или тоскуя пред рассветом,
Начнет пичужка голосить,
Я бы хотела быть мушкетом
Иль силой глаз ее убить.
А ты поешь мне то и дело,
Чтобы я ласковей глядела,
Мужик несчастный, — мне, когда
Я соловьиного гнезда,
Рассвирепев, не пожалела!
Ничьих речей я не приму
И не отвечу никому.
Когда порою издалёка
Мне эхо вторит одиноко,
«Молчи!» — я говорю ему.
Меня не могут обмануть
Тем, что отец мой — пахарь темный:
Душа, палящая мне грудь
Какой-то жаждою огромной,
Не верит этому ничуть.
Так высоки мои мечты,
Что, если б им возможно было
Пронзать воздушные пласты,
Сквозь небо я бы воспарила,
Взнесясь до звездной высоты.
Нет, я не верю! Неужели
Я — бедное дитя ущелий,
И мой отец — простой пастух,
Раз небеса столь мощный дух
В моей груди запечатлели?
Он так величествен и смел,
И я такие дали вижу,
Что мне несносен мой удел.
Всех, кто вокруг, я ненавижу
И жажду знаменитых дел.
Вчера (конечно, произвол
Толкует сны, приукрашая)
Мне снилось, будто бы орел
Ко мне спустился и, венчая,
Чело мне лаврами оплел.
Гордыню в сердце затая,
Я верю, хоть судьба моя
Мне не сулит нигде исхода,
Что иль обмолвилась природа,
Иль я — не то, чем стала я.
Умчитесь, ветры! Тишиной
Оденьте землю! Не клоните
Траву, омытую зарей!
Ручьи, утихните, молчите,
Уймите резвый говор свой!
Смиритесь, угадав желанья,
Давно таимые в тиши!
Замрите, полные вниманья!
Ведь не Нарциссы ли души —
Те, кто влюблен в свои мечтанья?[106]
Когда б велел творец высот,
Чтобы мечта, что в нас живет,
В наглядный облик воплотилась,
Я бы в мечту свою влюбилась,
Узрев ее в кристалле вод.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Диана, Фабьо. Фабьо (в сторону)По тем приметам, что мне дал
Крестьянин здешний, добавляя,
Чтоб я к лужайке путь держал,
Она и есть не кто иная.
Что надо вам средь этих скал?
Ищу, — утаивать не стану,—
Крестьянку, некую Диану,[107]
Охотницу, грозу сердец.
Брожу с утра и наконец
Забрел на эту вот поляну.
Быть может, это вы как раз?
Я.
Это правда?
Да.
Целую
Вам руку.
Обнимаю вас.
Мою владычицу земную
Я лицезрю, отраду глаз.
Передохните.
Я странней
И радостней не ведал дней.
Но что же нужно вам?
Внимайте
И ни ползвука не теряйте
Из этой повести моей.
Высокородная Диана,
Досель таимый этим лесом
Смиренный, но роскошный клад,
Как золото в глубоких недрах
Затаено! Отавьо, герцог
Урбинский, этих мест владетель,
За неимением потомства
Взял некогда на попеченье
И воспитанье Теодору,
Дочь брата (брата звали Цезарь),
Ценя в ней ум и красоту.
(Прошу вас, слушайте прилежно.
Ведь если упустить начало,
То трудно разобраться в деле.)
В Урбино все всегда считали,
Что Теодора несомненно
Ему наследует: ведь он
С ней состоял в родстве теснейшем.
Так Теодора и жила
Хозяйкой герцогских владений,
Отавьо зеркалом служа,
И тот привык в него смотреться.
К ней стали свататься монархи:
Феррарский, пармский, и пьяченцский,
И мантуанский, и миланский.
А вместе с ними, с меньшим блеском,
Хотя и с большею надеждой,
Благодаря вседневным встречам,
Урбинцы Дьего и Камило,
Два благородных кавалера.
Хоть ей приятны были оба,
Но Дьего втайне был милее,
Иль потому, что он изящней,
Иль просто волею созвездий.
Меж тем, прекрасная Диана,
Неумолимое железо
Жестокой Парки оборвало
Нить герцога на полувеке.
Как много смерть несет открытий,
И перемен, и превращений
В любой державе или доме,
Давно и хорошо известно.
Так вышло и на этот раз.
А именно: покойный герцог
Провозглашает в завещанье,
Что у него в деревне этой
Есть дочь, рожденная вне брака,
И ей вручается наследье.
При оглашенье завещанья
У Теодоры сжалось сердце,
Озлился Дьего, а Камило
Взлелеял твердую надежду,
Что станет герцогом урбинским
Через наследницу, затем что
Не он — избранник Теодоры,
Которая в какой-то мере
Давала все-таки понять,
Что Дьего больше ей любезен.
И вот, прекрасная Диана,
Урбинский двор пришел в смятенье
И на два стана раскололся,
Притом с таким ожесточеньем,
Что начал меч писать законы
И правом сила завладела.
Тогда посредником вступают
Седины лучших и знатнейших,
Смиряют ярость Теодоры
И буйство юношей незрелых.
Они к законной герцогине
Решают снарядить с известьем
Посланника в лице Камило,
Который грезит — с вами вместе
Стать повелителем Урбино.
А Дьего Теодоре шепчет,
Чтобы она, не дожидаясь,
Покуда вынесут решенье,
Потребовала власть себе,
Хотя бы вас найти успели.
Я, старый герцогский слуга,
Без знатных и богатых предков,
Родившийся в смиренной доле,
Привыкший ждать, чтобы сильнейший
Был снисходительно настроен
И выказал благоволенье,
Хоть я и не лишен достоинств,
Диана, и во многом сведущ,—
Я, преклоняясь перед кровью,
Доставшеюся вам в наследство,
Явился не просить награды
За принесенное известье,
Что вы отныне — герцогиня
И больше не лесное эхо,
А чтобы вам открыть опасность,
Которая грозит наверно
Вам, совершенно беззащитной
В толпе врагов освирепелых.
Ведь недостоин же Камило
Быть вами призванным к правленью,
Когда столь славные монархи
Мечтают о державе этой.
Сомненья нет, что Теодора
И Дьего, в яром озлобленье,
Чтоб вас вернее погубить,
Изобретут любые средства.
Подумайте, что вам грозит
И как в столь трудном положенье
Себя вам следует вести
Умно, решительно и смело.
Простите, если я скажу,
Что вас я испытать хотел бы:
Кто от природы одарен,
Тот одолеет все на свете…
Однако слышен треск в лесу
И конский топот. Это, верно,
Гонцы, которые вас ищут,
Чтоб в город отвезти поспешно.
Мне оставаться здесь нельзя:
Нельзя, чтоб нас застали вместе.
Я вам попозже пригожусь,
А так — возникнут подозренья.
Бог да поможет правоте,
Да оградит вас от измены,
Да охранит невинность вашу
И да венчает вас победой!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Диана, Камило, Рисело, Лисено, свита. Рисело (обращаясь к Камило и к свите)Вот та, кого вы ищете, сеньоры,
Дочь нашего Альсино. Он живет
В селе поблизости, да нынче скот
Погнал на пажить в горы.
О разум! Я хочу с твоей подмогой
Представиться им дурочкой убогой!
То лучший путь к успеху иногда.
Судьба крестьянки этой, господа,
Доказывает нам,
Как смерть и счастье правят своевластно.
Она меж тем взирает безучастно
И чудной правды не подозревает.
С чего начать, Камило сам не знает
И на меня уставил долгий взгляд.
Его смущает мой простой наряд.
К чему безмолвно медлю я, коль скоро
Я вижу вас, высокая сеньора?
Целую ноги славной герцогине,
Которою вы сделались отныне.
Еще недоставало,
Чтоб я такие шутки слушать стала!
Я вам не герцогиня и не дыня.
А если вы — охотник, я — не птичка,
Не дикая гусыня.
Я знал, что внешностью она мужичка,
Но думал — кровь оставит в ней хоть след
Высокого наследственного сана.
А если это вовсе не Диана?
Пастух, да та ли это?
Я ж сосед!
В селе у нас другой Дианы нет,
И вы как раз искали дочь Альсино.
И эта вот — владычица Урбино!
Вам, стало быть, не нравится она?
Я думаю!
А чем она дурна?
Дикарским видом, глупым языком,
Которых трудно было ждать при том,
Что кровь ее настоль высокородна.
Сеньора! Герцог умер.
Ну, а мне-то
Какое дело? Если верно это,
Его, сеньоры, вы и хороните.
Я, право, не священник.
Ведь это ваш родитель!
Врешь, мошенник!
Родитель мой — Альсино.
Не напрасно
Я опасался. Совершенно ясно,
Что разумом она слаба.
Еще бы
Не отупеть среди такой трущобы!
То было б чудо, если бы она
Изящна оказалась и умна,
Живя в горах, как зверь.
Зато она изменится теперь,
Вкусив у нас придворную науку.
Мы вам целуем руку
И вас в Урбино отвезем, сеньора,
Как нашу герцогиню.
Вот умора!
Вам герцог завещал свою державу.
Примите то, что вам дано по праву
И вам навек принадлежит отныне.
Гожусь ли я, не знаю, в герцогини?
Годитесь, ибо так угодно богу.
Пойду сорочки захвачу в дорогу
И мой зеленый с синим зипунишко.
Нет, до чего нелепа!
До излишка.
Вас ждет в Урбино, в вашем гардеробе,
Все нужное владетельной особе.
Я вас прошу пожаловать в карету,
Чтоб нам скорей покинуть местность эту
И путь свершить еще при свете дня.
Зачем, сеньор? Есть ослик у меня.
Диана, ты же герцогиня! Что ты?
Друг, съезди ты! Нет у меня охоты.
Прошу, сеньора.
Тягостное дело!
И герцогиня же у нас!
Рисело!
Пойдешь на выгон, так скажи Альсино,
Что, дескать, я уехала в Урбино
Быть герцогиней, раз уж так велят,
Но завтра утром ворочусь назад.
ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ УРБИНСКИХ ГЕРЦОГОВ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Теодора, Дьего. ТеодораС какой готовностью Камило
Отправился искать Диану!
Понятно! Этому мужлану
Такое порученье мило.
Хотя мой дядя предпочел,
Послушный странному желанью,
Торжественно, по завещанью,
Мужичке передать престол,
Как мог столь мудрый наш сенат,
В ущерб наследнице бесспорной,
Склониться перед волей вздорной
И ей не положить преград?
Не знаю, что гласят законы,
Мой милый Дьего; но и тут
Особый, верно, есть статут
О привилегиях короны.
Хотя права у всех равны,
Но это только для народа,
А лица царственного рода
Должны быть здесь исключены.
Меня, мы можем доказать,
Мой дядя вдруг возненавидел:
Мое вниманье к вам он видел
И начал злобно ревновать.
Он бы хотел, чтоб мужем мне
Стал герцог пармский. Нет сомненья,
Что я всего лишь жертва мщенья
И возражать могу вполне.
Нам будет доказать нетрудно,
Что ум его расстроен был
И что он власти вас лишил
Насильно и неправосудно.
Спокойно будем ждать суда
И оглашенья приговора;
Виновница, должно быть, скоро
Сама пожалует сюда.
Хотя к ней явно благосклонны
Камило и все те, кто с ним,
Ее мы быстро отстраним:
Ее надежды беззаконны.
Ведь если вплоть до дня кончины
Покойный герцог вас считал
Наследницей, чем подавал
Соседям веские причины
К вам свататься, притом таким,
Как Парме, Мантуе, Милану,
То нет сомненья, что Диану
Мы в этой тяжбе победим.
Я вас увижу герцогиней
Или я жизнь отдам мою.
А я вам руку отдаю
И с вами властвую отныне.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Фабьо. ФабьоОсмелюсь доложить сеньоре,
Что герцогиня прибыла.
Кто?
Та мужичка из села…
Я гнев читаю в вашем взоре.
И что за женщина она?
Да видно, что росла в пустыне.
О, не тревожьтесь! Герцогиней,
Лишь потому, что ей страна
Завещана по злобной страсти,
Она не будет никогда.
Впредь до решения суда
Вы пребываете у власти.
Но, чтоб не волновать народ
И чтоб не раздражать Камило,
Сеньора, вам бы нужно было
Ей внешне оказать почет,
А то пойдут дурные речи.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Диана, одетая как дама, Камило, Лисено, свита. Камило (Диане)Так вашей светлости приятно
В столице?
Очень тут занятно.
Но что за гром был вместо встречи?
То был салют, которым вас
Встречали пушки.
От огня
И грохотанья у меня
Как жар посыпался из глаз.
У нас, как только в деревушке
Дьячок звонит в колокола,
Посмотришь — туча уплыла,
И снова квакают лягушки.
Недурно!
Что ни час, то хуже!
Она совсем слаба умом.
А это что за пышный дом,
Весь беломраморный снаружи,
Где мы сейчас гуляем с вами?
То вашей светлости дворец.
Он мог бы из конца в конец
Вместить мое село, с ослами,
И овцами, и всем добром.
О, мы сейчас увидим залы,
Где живопись и бархат алый,
Парча и шелк везде кругом!
А это что за вещь у вас?
Часы.
На что? Так, для показа?
Они сейчас пробьют два раза.
Раз — мне, и Теодоре — раз?
Что за ответ!
Ответ хорош.
А это кто такой, всех выше,
Там, за окном, торчит на крыше?
То ангел наш хранитель.
Что ж,
Пусть он пошлет нам благодать!
Но кто же так его наружу
На пекло выставил и стужу,
Раз он нас должен охранять?
Понять нельзя.
Да, непонятно.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Фабьо. ФабьоСиятельная Теодора
Идет с приветом к вам, сеньора.
Мне встреча с нею неприятна.
Она утешится, как местью,
Минуту с ней поговорив.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, Теодора и Дьего. ТеодораДом вашей светлости счастлив
Ему оказанною честью.
Сеньора! Я уж говорила,
Что если б села на осла,
Я бы к полудню здесь была,
И всем бы так удобней было.
А эти, — тоже хороши! —
С ужасным треском, в туче пыли,
Меня проселками тащили,
В дом на колесах заперши.
Позвольте рученьку, сеньора,
Чтоб мне ее поцеловать.
Как это надо понимать?
Крестьянский способ разговора.
Не удивляйтесь. Мудрено
Лоск приобресть в лесу.
Увы!
Что, Дьего, скажете мне вы?
Что дух и плоть у ней — одно.
Соперник этот — не из тех,
Кто возбуждает опасенья.
Такая немощь разуменья
Сулит ей полный неуспех:
Ее не изберут до гроба.
Ведь существует же закон,
Что занимать не вправе трон
Умалишенная особа.
Я возвращаюсь вновь к надежде.
Вы просто радуете глаз!
А не дадут мне, как у вас,
Такие блесточки к одежде?
Вам дамы ваши все дадут —
И драгоценности и платья.
Надуют!
До невероятья
Убогий ум!
Все в доме ждут,
Чтоб госпожа его вступила
В свои владенья. Вы всему
Хозяйка здесь.
Ее в корчму
Я бы охотней поместила.
О, для нее и хлев хорош!
Как быть?
Ответить не сумею.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Лаура и Фениса. ФабьоФениса здесь и Лаура с нею.
Ты, Лаура, волосы завьешь
Ее высочеству, как нужно,
А ты, Фениса, — ты умеешь,—
Ее алмазами усеешь
От головы до ног.
Мы дружно
С Фенисой примемся за дело,
Чтоб нарядить и разубрать
Ее высочество.
Погнать
Гусей на луг берусь вам смело,
А гребень для меня — беда.
Камило! Смею вас поздравить
С находкой!
Не хочу лукавить:
Я умираю от стыда.
Примите помощь ваших дам.
Идемте, Дьего. Все прекрасно.
Как я довольна, это ясно
Должно быть по моим глазам.
Пусть ваша светлость не забудет,
Что, совершив столь трудный путь,
Необходимо отдохнуть.
Потом она сама рассудит,
Как приступить к делам правленья.
Когда же я домой назад?
Посмотрим, как решит сенат.
Нам надо ждать его решенья.
Эй, кавальеро!
Вы меня?
Вы мне еще нужны, останьтесь.
А вас прошу, сеньоры дамы,
Мою мне приготовить спальню.
Я начала повелевать.
Дворцовый воздух, повлиявший
На вашу светлость, вас подарит
И не такими чудесами.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Диана, Фабьо. ДианаКто ты, который, как комета,
Мгновенным пропылав пожаром,
Пронесся светлой полосой
От восхожденья до заката;
Ты, живопись в раскрытых книгах
Моей истории, наглядно
Представивший, как на картинах,
Событья жизни миновавшей?
Кто ты, который разбудил
К высоким помыслам о славе
Мои дремавшие мечты
Среди лесов и скал печальных?
Кто научил тебя открыть мне
Все то, о чем ты рассказал мне
И что мне помогло избрать
Пред Теодорой путь лукавства?
Ведь если б не было тебя,
То прирожденный разум ясный,
Мне данный небом, обострил бы
В моих врагах и злость и зависть.
Я так бы с ними говорила,
Что жизнь моя и достоянье
Цветком бы стали однодневным
В руках жестокой неприязни.
Имей в виду, что этой дурью
Я лишь на время прикрываюсь,
Чтоб обеспечить власть и жизнь;
Потом язык мой станет ясен,
Так ясен, что дивиться будут,
Как мог на поле одичалом
Произрасти столь редкий ум.
Но самый изощренный разум
Сам по себе еще бессилен.
И ты, пришедший легким шагом
Меня от гибели спасти,
Святыми послан небесами,
Моим подручным должен стать
В моем борении опасном.
С тобой объединяюсь я,
Других сторонников не зная
И чувствуя, что мне помочь
Ты несомненно не откажешь.
Я спрашивать не стану, кто ты;
Ты мне уже поведал, Фабьо,
Как протекала жизнь твоя.
Но только я не сомневаюсь,
Что если в благородном сердце
Нашлось такое состраданье,
То есть и светоч путеводный
У корабля моих исканий.
Сеньора! Яростное море,
В которое, плывя за счастьем,
Вступил ваш беззащитный челн,
Клокоча пеной и вздымаясь
Под ветром мощных честолюбий,
Небес касается волнами.
Поэтому вам нужен кормчий
(Я говорить стараюсь ясно)
Испытаннее и бесстрашней,
Который приведет вас в гавань.
Поверьте мне — и вы спасетесь;
А не поверите, то сами,
Пусть даже притворясь простушкой,
Вы не сразите их коварства.
Когда я своего ума
Перед тобою не скрываю,
Уже я связываюсь этим.
Теперь пора подумать, Фабьо,
Какое нам принять решенье.
Сеньора! Хоть неоднократно
На тронах женщины царили,
Но с непомерными трудами,
Среди трагических событий
И дел жестоких и кровавых,
Оставивших дурной пример.
Когда мы с вами не достанем
Неустрашимого мужчину,
Чтоб он вам втайне был охраной,
Не стать вам ни Семирамидой,
Ни Клеопатрой.[109]
Опасаюсь,
Что здесь Камило непригоден.
Камило? На таком коняге
До цели я не доскачу.
В чем эта цель?
Тогда давай уговоримся:
Ты рыцаря найдешь мне, Фабьо,
И тайно приведешь ко мне.
И если я прельщусь осанкой,
Как ты — неустрашимым духом,
То мы втроем начнем сражаться,
Чтоб одолеть моих врагов.
Но ты заметь себе заране,
Что этот муж мой должен быть
Безукоризненный избранник;
А потому мы судим строго,
И каждый порознь выбирает:
Ты — мужество, а я — лицо.
Ваш ум и замысел похвальны.
Вы непохожи на девиц,
Которые, узнав от брата
Или отца, что есть жених,
Уже немедленно согласны,
Как будто на короткий день,
А не навек берут супруга,
Причем не разбирают даже,
Какой он — синий или красный;
А потому и должность мужа,
Груз то несносный, то приятный,
Несет нередко заместитель.
Иди. За мной следят, я знаю.
Господь направь твои шаги!
Увидите, как я достану
Вам рыцаря…
Кто он, скажи!
Не знаю сам. Но начинаю
Сегодня же его искать.
Пусть будет храбр.
Храбрей Роланда.[111]
Велик.
То будет венценосец.
Щедр.
Тароватей Александра.[112]
Могуч.
Как Цезарь и Ахилл.[113]
Умен, изящен…
И красавец.
И холост.
Это — первым делом.
Я буду ждать.
А я отправлюсь
Искать вам этого супруга
И разыщу, не сомневайтесь!
ПОЛЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Алехандро, Альбано, слуги. АлехандроЛюблю охоту!
Любите немало,
Раз до границ Урбино вас она
От самых стен Флоренции домчала.
Как сладостно душа упоена!
Вот из пещеры бьет струя кристалла,
И как она прозрачна и ясна
Средь ирисов и ландышей поляны!
Я бы подумал — то купель Дианы.
Поля! Вы смертным — лучший дар небес,
Первейшее из их благодеяний.
Питая нас, красой своих чудес
Вы облегчили груз людских страданий.
Чей дух, тоской сраженный, не воскрес
Среди нерукотворных этих зданий,
Которые потоп образовал
Прекрасней, чем Витрувий рисовал?[114]
Вот гордое чело скалы подъято
И словно небу смелый вызов шлет;
А там другая, вглубь земли зажата,
Вонзает в недра твердый свой оплот.
Нет арки в мире, более богато
Венчанной средь дорических красот
Трофеями, чем этот камень дикий
В гирляндах тамариска и мастики.
В пустыне этой небо — словно луг,
Одетый пышно белыми цветами,
И в блеске солнца вся земля вокруг —
Как будто луг, усеянный звездами.
Как сладостен ручья певучий звук,
Который служит соловью струнами,
И тот, вздыхая в глубине лесной,
Поет напев, начертанный волной!
Мне кажется, что ваша светлость рада
Была бы жить в пустыне.
Иногда
Флоренцию вот так покинуть надо,
И тем милей она потом.
О да!
Природой и роскошеством наряда
Флоренция поспорит без труда
С Неаполем; но, чтобы знать ей цену,
Полезно допускать и перемену.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Фабьо. Фабьо (про себя)Придется, видно, в сторону свернуть.
Дорога на Флоренцию — другая.
К нам из Урбино кто-то держит путь.
С холма идет народ.
Душа святая!
Куда бредешь?
Бреду куда-нибудь,
По лабиринту этому шагая.
Не твой ли голос, Фабьо?
Мой сеньор!
К твоей любви я руки вновь простер.
Утратив путь, я встретил господина!
Уехав из Флоренции, меня
Ты сразу позабыл.
Моя судьбина
Меня связала, муча и тесня.
Мне угрожала верная кончина,
Но вы меня спасли, обороня
От вашего разгневанного брата;
Когда б не вы, меня ждала расплата.
Меня урбинский герцог приютил,
Который ныне опочил со славой.
Вас помнил я, но страх мой втайне жил;
Всегда боязнью одержим неправый:
Ведь если враг во всеоружьи сил,
Он за обиду местью мстит кровавой.
Тебя винить мне трудно. До конца
Хранит обиду память мудреца.
Но ты куда идешь?
Искать супруга
Для некоей сеньоры. Правда, тут,
В горах, среди запущенного луга,
Найти его — немалый был бы труд.
Она знатна?
Из царственного круга.
Знатнее нет.
А как ее зовут?
О, это тайна!
Тайна?
Да.
Тем хуже.
Такой непросто хлопотать о муже.
Ее бы мог назвать своей женой
Брат герцога Флоренции.
Прекрасно!
Бери меня.
Вы шутите со мной,
Но, я скажу, вы шутите напрасно.
Сойдем к дороге по тропе лесной.
Мне есть что вам сказать.
На все согласна
Моя душа.
Я вам открыть хотел…
Что именно?
Как счастлив ваш удел.
ЗАЛА В УРБИНСКОМ ДВОРЦЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Теодора, Дьего. ТеодораУспех поистине таков,
Что я подобного не ждала.
Настолько счастливо начало,
Что я торжествовать готов.
Камило не находит слов
От непритворного смущенья.
Но он заявит, без сомненья,
Что, мужем став такой жены,
Он будет сам главой страны
И поведет дела правленья.
Я опасаюсь, что она
Любого мужа взять согласна.
Мне это совершенно ясно:
Она убога и темна.
Опасность эта так грозна,
Что было бы неосторожно
Смотреть на дело бестревожно.
От столь тупого существа,
В котором мысль едва жива,
Ждать всяких глупостей возможно.
Когда и умниц видел свет,
Мужей берущих как попало,
На дурочку надежды мало.
Надежды мало, спора нет.
И я хочу вам дать совет.
Какой?
Порассказать Диане,
Как злы мужчины, как в обмане
Они хитры, чтобы любой,
Камило или кто другой,
Ей ненавистен стал заране.
Внушите ей — ведь, как-никак,
Хотя Диана и тупица,
В ней есть же разума крупица,—
Что худшее из бедствий — брак.
Быть может, это все и так.
Но если (это может статься)
Ей все-таки начнет казаться
По склонности ее души,
Что вы, мужчины, хороши,
То что за польза мне стараться?
Но и в попытке нет вреда.
Я попытаюсь. Но едва ли
Удастся то, чего вы ждали.
Любовь причудлива всегда.
Вы смотрите так мрачно?
Да.
Любовь — огонь, тоска по счастью,
Ее неодолимой власти
Любая тварь подчинена.
Зверь знает меньше, чем она,
А знает упоенья страсти.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Диана, очень нарядная, Лаура и Фениса. ДианаЯ хороша?
Великолепна.
Как я причесана прелестно!
Мне Лаура космы завила,
Накручивая на железки.
Но оказалось, что Фениса
Их на огне горящем держит.
Тогда я бросилась бегом
И убежала в галерею.
Смотрите, что за побрякушки
Они на грудь мне понадели!
Я вам клянусь, что ваша светлость
Мила, как божий ангел.
Верю.
А ну-ка, повтори еще,
Как говорят у нас в деревне.
О, ваша светлость бесподобна!
Давайте-ка, пусть нас поженят.
Не говорите так, сеньора.
Мужчины только губят женщин.
А почему?
Они дурные.
Я не считала их за скверных.
Отец мой, герцог, был мужчина?
Да, ваша светлость.
Так наверно,
Раз мать моя его любила,
Он был хороший, а не скверный.
И разве женщина рожает
Так, без мужчины?
Нет, конечно.
А это значит, что мужчины,
И те на что-нибудь полезны.
Но благородные девицы
Должны от них спасаться бегством.
А что им пользы убегать,
Раз эти их догнать сумеют?
Какая хитрая мужичка!
Да, но глупа неимоверно.
Ола, Фениса!
Я, сеньора.
Когда вы пышно разодеты,
Когда вы в зеркало глядитесь,
Когда вы завились железом,
Когда вы жалуете ручку,
Когда вы в юбке по колено,
Когда вы запряжетесь в туфли,
И только спереди бубенчик
Подвесить к ним недостает,
Так это — чтоб спасаться бегством
И укрываться от мужчин?
Мы их отпугивать, конечно,
Не думаем; мы ищем мужа,
И, собственно, все дело в этом.
Когда вы в ночь на Сан Хуана[115]
Подслушивать идете встречных,
Так здесь причина в Сан Хуане
Или в мужчинах?
Несомненно,
В мужчинах, ваша светлость.
Или
Когда вы, словно как индейки,
Выходите в широких юбках,
Вертясь направо и налево,
Как щеголь, что себя бичует,
То все такие ухищренья —
Для женщин или для мужчин?
Хоть вы и выросли в деревне,
Вы много знаете.
Я, Лаура,
К мужчинам чувствую влеченье.
Камило ей в любви признался.
И я подозреваю это.
Вот он идет.
Чтоб посмеяться.
Он с целой свитой кавальеро,
Укрывшихся плащами.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, Камило, Лисено, Альбано, Алехандро, другие дворяне и Фабьо. Алехандро (к Фабьо, тихо)Фабьо!
Боюсь, не стало бы известно,
Кто я. Хотя я прожил в Риме
Такое длительное время
Совместно с братом кардиналом,
Что здесь я никому не ведом.
А вы лицо плащом закройте,
Тем более, что вас, наверно,
Еще никто не опознал.
Тут все в глубоком убежденье,
Что у Дианы разум слаб,
И осторожны в высшей мере:
Приветствовать ее боятся,
Хоть выражают ей почтенье.
Я и без помощи твоей
По этим деланным движеньям
Ее узнал, войдя.
Вы правы:
Их невозможно не заметить.
Она мила?
Она достойна
Любви и состраданья.
Смею ль
Ей доложить, что я привел вас?
Постой, постой…
Да, ваша светлость.
Ты ей не должен говорить,
Кто я такой. Еще не время.
Она красива, согласитесь.
Знай: о друзьях и об идеях,
О женщинах и о картинах
Не следует судить поспешно.
Друзья нам могут изменить;
Идеи требуется взвесить;
В картины надобно всмотреться,
Чтоб дать им должную оценку;
А женщины являют часто…
Я знаю. Совершенно верно.
Прекрасный облик без души.
Зато в Диане нераздельно
И то и это. Я пойду.
Я жду тебя, и я уверен,
Что ты во всем поступишь мудро.
Не беспокойтесь, ваша светлость.
И наблюдайте все кругом.
Как удивительно, Лисено,
Что нет ни признака души
В таком великолепном теле!
Мы часто видим, как роскошно
Цветут бесплодные деревья.
Пришел мой секретарь. Прибегну
В беседе с ним к условной речи.
Вот он мне знаки подает;
Мне и без знаков все известно.
Раз я должна вертеться тут,
Где столько дам и кавалеров,
То как мне с ними говорить,
Всех не запомнив хорошенько?
Я повторю их имена:
Камило, Дьего и Лисено,
Фениса, Лаура, Теодора…
А вы кто будете, любезный?
Я, кажется, не знаю вас.
Имею честь быть, ваша светлость,
Из вашей свиты.
Ваше имя?
Всего лишь Фабьо, здесь в оркестре
Едва ли не слабейший звук.
Вы кто? Мужчина?
Ваша светлость!
Я — то, что вам благоугодно.
Монархи, наподобье неба,
Творят и женщин и мужчин.
Мужчина — он всегда изменник.
Так мне сказала Теодора.
Могу поклясться, что я верен.
Что скажешь?
Я его привел.
Который? Покажи.
Вот этот:
Чтоб вы взглянули на него,
Он на короткие мгновенья
С лица откидывает плащ.
Вы разглядели?
Разглядела.
И ваше мненье?
Чтоб ответить,
Мне нужно с ним иметь беседу.
Он то же мне сказал про вас.
Я вижу, он не опрометчив.
Когда я шел его искать,
Мы заключили соглашенье,
Что я одобрить должен ум,
А вы должны одобрить внешность.
Так как она?
Да ничего.
А ты признайся откровенно,
Как он нашел мою наружность?
Да ничего.
Ты мстишь? Чудесно!
А как его зовут?
Не знаю.
И ты пришел ко мне, мошенник,
С каким-то безыменным мужем
И думаешь, что сделал дело?
Он назовется сам. А я
Обоим соблюдаю верность.
Пойду и ближе посмотрю.
Красавец он первостатейный.
Ах, Теодора…
Ваша светлость?..
Меня, должна сознаться, бесят
Дворцовые порядки. Дома
………………….[116]
Я всякий час могла поесть.
И я желаю, как в деревне,
Пойти перекусить на кухню.
Какая дикая нелепость!
Нет, ваша светлость, воздержитесь.
Я воздержалась и помедлю,
Чтоб этих разглядеть мужчин.
Мне хочется узнать точнее,
Чтó в них так мило иль противно,
Чтобы от них спасаться бегством.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Алехандро, Фабьо. ФабьоРаз мы теперь одни, сеньор,
Узнать позвольте ваше мненье.
Вначале, и пока не поздно,
Исправить можно все на свете.
Вы здесь не связаны ничем:
Ведь ей осталось неизвестным,
Кто вы такой. Я не хотел
Дразнить ее воображенье,
Сказав ей: «Это — Алехандро
Де Медичи, воитель смелый,[117]
Брат флорентийского владыки,
Ближайший родич королевы
Французской, знаменитый тем…»
Довольно, Фабьо. Я хотелбы
Пообсудить, каким путем
Завоевать мне это сердце,
А с ним и герцогство Урбино.
Ведь много царственных соседей
Ревниво бодрствует на страже.
Тот, кто привел вас в это место,
Долг благодарности платя,
Поверьте мне, отыщет средства,
Чтобы достичь высокой цели.
Вы, расточа любовь и нежность,
А я, неся тихонько службу…
Какую службу?
Как посредник,—
Мы с вами во дворце урбинском
Без промедленья и помехи
Воздвигнем Медицейский герб.
Тебе я дам…
Оставим это.
Служить великодушным людям
Приятней всяких награждений.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
САДЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Диана, в шляпе и накидке, Алехандро, Фабьо, Лаура. ДианаЗачем вы так спешите?
Клянется Фабьо, что уже светает.
Сеньор, пора, идите!
Свет быстро возрастает,
И темная могила солнца тает.
Нельзя ль изящней выразить все это?
Крадется луч коварного рассвета.
Нас, Алехандро, в третий раз денница
Приветствует лучами
В саду, где только верный Фабьо с нами
И Лаура, посвященная всецело
В таинственное дело.
Скажи, что огненная колесница
Увозит звезды.
Было б очень мило,
Когда бы Лаура их поторопила,
Сказав, что утро скоро.
Ведь спальник солнца, юная Аврора,
Отдергивает полог,
А ранний сумрак нежен и недолог.
Как у тебя воображенье мелко!
То высший слог.
Нет.
Что ж тогда?
Подделка.
Моя Диана! Фабьо вы сказали,
Что вы лишь внешний облик мой узнали,
Не помыслы. Могу ль я быть счастливым?
Кажусь ли я вам до конца правдивым?
Достоин ли я вашим стать супругом
Или хотя бы другом?
Когда б меня такое счастье ждало,
Отдать вам жизнь и душу — слишком мало.
О, если вы меня как должно чтите,
То выбор свой на мне остановите,
Как на влюбленном или как на муже!
Я тоже смущена, и потому же.
Ведь вы меня увидели впервые
(А эти чувства — самые живые)
Такой простой по речи и по виду,
Что надо много, может быть, усилий,
Чтоб это впечатленье вы забыли,
И ваша память чувствует обиду.
Ужель, Диана, за три ночи эти,
Когда мы разлучались на рассвете,
Кляня судьбу, что наступило утро,
Не понял я, что разум ваш бесценный
Сияет в оболочке несравненной,
Как ясный жемчуг в ризах перламутра?
Ваш гений замкнут красотою вашей,
Как чистый нектар золотою чашей;
И я дивлюсь доныне,
Что столько знаний найдено в пустыне.
Вам отвечая, Медичи достойный,
Я вашу душу и ваш облик стройный
Уподобляю золотой оправе,
Где луч алмаза блещет в яркой славе.
Беседу кончить надо.
Уже деревья сада
Отбрасывают тени,
И между зеленеющих растений
Ковры цветов, пестрея, отражают
Сияние денницы.
Проснувшиеся птицы
В зеленой чаще песнями встречают
Неверный пламень нового рассвета.
Глаза ревнивцев, повторяю это,
Опаснее любой другой напасти.
Ты плохо знаешь, друг, начало страсти:
Когда душа к другой душе стремится,
Она ослеплена и не страшится.
Нам все-таки опасно
Вот так встречаться. Ясно,
Что, где любовь, там ревность; зорче рыси
Небесные она пронзает выси
И темные подземные глубины.
Чтоб нас не потревожил ни единый
Из тех, кого глухая зависть гложет,
Находчивость, быть может,
Внушит нам то, что надо
Для усыпленья вражеского взгляда.
Что предпринять бы нам к своей защите?
Скорей, сеньор! Сюда идут, бегите!
Уже идут?
О сладкое забвенье!
Когда мы любим, мы теряем зренье.
Я не видала, в упоенье взора,
Что день настал так скоро.
А я, не видя звезд на ризе ночи,
Решил, что их вобрали ваши очи.
Храни вас бог, сеньора!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Диана, Лаура, Теодора, Фениса. ТеодораТы видишь двух мужчин, Фениса? Где?
Да вот они бегут, и очень прытко.
Здесь, видно, шла беседа при звезде.
И ключ гремит, и хлопнула калитка
В стене.
И на одном
Плащ с золотым шитьем,—
Улика, и притом из самых строгих,
Что это кто-то из числа премногих,
Красавицей влекомых.
Едва ли это кто из незнакомых,
Хоть и такие могут быть вполне.
Ты знаешь, с нею, показалось мне,
Стал нежен Дьего.
Это вы напрасно.
Она красива, но глупа ужасно,
Ее поступки так нехороши!
То было бы любовью без души.
Нет, побужденья здесь совсем не те.
Хотя и в разуме и в красоте
Природа некоторым отказала,—
И ум и прелесть им богатство дало.
Я вижу, Дьего не такой, как прежде,
И, очевидно, он не чужд надежде
Стать герцогом урбинским.
Рановато.
Кто угадает приговор сената?
Прелестная Диана,
Среди цветов, так рано!
Вы влюблены? И перья и наряд
Мне о ночной беседе говорят.
От моего не утаился взгляда
Блеск золота меж изумрудов сада.
Что это значит? Здесь мужчина был?
Как быстро слабый разум ваш забыл
Все то, что вам изъяснено подробно!
Сеньора! Я глупа и неспособна
Запоминать уроки.
Вы унижаете ваш сан высокий,
Который вам завещан в колыбели.
Вы мне мужчин подальше гнать велели.
Но заповеди мне известны тоже,
И соблюдать их следует построже,
А ближнего в них велено любить
Как самого себя, и, стало быть,
Ученье ваше никуда не гоже.
Чтоб соблюсти их, вы меня любите.
Помилуй боже, что вы говорите!
Там речь о «ближнем», — он и назван прямо,
А не о «ближней»; значит, он — не дама.
Вы предлагаете мне, Теодора,
Нарушить божью заповедь.
Сеньора!
Не забывайте, что на всех путях
Вас ждут обманщики.
Напрасный страх.
Обманывают умниц и лукавиц.
А вас…
На сто обманутых красавиц,
Каков бы ни был средь людей их чин,
Всегда пятьсот обманутых мужчин.
Здесь глупости совсем не так уж много.
И почему, скажите, ради бога,
Их не любить? Прекраснейший народ!
Кто защищает нас и бережет?
С тех самых пор, как нас родят мамаши,
Для нас несут тяжелый труд папаши;
Их треволненьям просто нет конца.
Она шлифуется в стенах дворца!
Наряды, камни, праздники, пиры —
Ведь это все не женские дары.
И, наконец, поверьте,
Что ради нас идут навстречу смерти
Три четверти мужчин. И справедливо
Любить таких, кто любит нас, ревниво
Оберегает с детства, кормит нас
И от кого мы можем всякий час
Ждать помощи, и ласки, и охраны.
Ах нет, Диана! Все они — тираны;
Они нас любят в нежные лета,
Пока есть прелесть в нас и красота,
Да и при этом ревностью губя.
Они всего желают для себя,
А нам и солнце видеть запрещают.
И все же вас они весьма прельщают.
Идем, мой друг, хочу переодеться.
А ведь она могла к вам присмотреться.
Мне было трудно дать отпор уму,
Ведь он же — свет и разрывает тьму.
Кто мог бы ждать, Фениса, что она
В четыре дня такой разумной станет?
Она настоль высоко рождена,
Что, может быть, сквозь тусклый ум проглянет
Старинной крови знаменитый блеск.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Теодора, Фениса, Дьего. Дьего (не замечая дам)Посторонись, мечта былая,
Лелеемая с давних дней,
Пред новою мечтой моей,
Непостоянство мне прощая
И добровольно забывая
Ту, чья душа, когда б могла,
Себя бы так же повела.
Все в мире, с первого же шага,
Стремится к достиженью блага
И отвращается от зла.
Я обратил мой взор к Диане,
Как только повстречался с ней.
Хоть нет крестьяночки милей,
Здесь дело не в сердечной ране,
А в том, что для меня заране
Бесспорно, что решит сенат.
Я клад сменю на лучший клад,
Слив наши судьбы воедино,
И стану герцогом Урбино,
Когда не устрашусь преград.
Ах, Дьего, вы?..
Моя сеньора!
Цветы, вознесшиеся вдруг
От ваших ног до ваших рук,
Еще отраднее для взора.
Посланцем лета, Теодора,
Зовут обычно соловья.
Не вы ли, госпожа моя,
В цветочном царстве Филомела?[118]
Смеется луг, лазурь запела,
Звучит любовью стон ручья.
Мне в этом видится начало
Украшенного счастьем дня.
Улыбка счастья и меня
С утра сегодня приласкала.
Я шла гулять и повстречала
Диану. Кажется, она
Своим умом упоена.
Все дурочки впадают в это,
А нам смеяться нет запрета.
Но перемена в ней видна.
Диана — мраморная глыба,
Так первозданна и тверда,
Что и Камило полн стыда,
Смущенный больше, чем кто-либо,
Принцессой этого пошиба,
И в замешательстве сенат,
Где лишь о том и говорят,
Как им найти исход удобный,
И государыни подобной
На троне видеть не хотят.
Я вас принуждена оставить.
Ее оденут, я боюсь,
Не так, как надо.
Остаюсь
Без вас. Что я могу добавить?
Необходимо с ней лукавить,
Хотя теперь моя мечта
Одной Дианой занята.
Ей только следует влюбиться:
Тогда и мыслью озарится
Пленительная красота.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Дьего, Камило. КамилоЯ рад, что ты один. Мне нужно
Поговорить с тобой открыто.
Ты знаешь, я всегда готов
Тебе служить, как друг старинный.
И даже если Теодора,
Когда мы оба ей служили,
Смущала дружбу нашу, Дьего,
То нас, душой и кровью близких,
Уже не отуманит ревность,
Как то еще недавно было;
Любовь былую к Теодоре
Я злобно от себя откинул.
Сейчас я говорил с Дианой,
И мне казалось — я увидел
Не то, чтобы обширный ум,
Но ум, вполне способный мыслить.
Она с секретарем своим
Писала тем, что прежде были
Искателями Теодоры
И шлют теперь Диане письма,
Ее приветствуя с приездом.
Здесь, Дьего, мне необходимо
Твое полнейшее вниманье.
Я слушаю.
Ты согласишься,
Что если здешним государем
Стать может пришлый повелитель,—
А всюду, где чужой хозяин,
Свои всегда в большом убытке,—
То лучше пусть им буду я.
Мне важно герцогство Урбино;
На что крестьянский домик этот
Похож внутри — мне безразлично.
Она нужна мне не затем,
Чтоб для меня писала книги
Или давала мне советы;
Я от жены бы их не принял.
Ты, раз ты любишь Теодору
(Кто любит, для того нет в мире
Иной мечты, как о любимой),
Приди помочь моим усильям.
Ведь ты не можешь перестать,
Влюбленный, благородный рыцарь,
Ее любить; я потому
И мечу в герцоги Урбино;
Когда ты мне окажешь помощь
И я владычества достигну,
Ты можешь все мои владенья
Раз навсегда считать своими.
Мне очень жаль, что ты подумал,
Великодушный мой Камило,
Такой разумный, будто можно
Из-за любви (тем боле — мнимой)
Забыть о столь великом счастье,
Как титул герцога Урбино.
Я, признаюсь, за Теодорой
Ухаживал вполне корыстно,
Как за наследницей престола;
Но, видя, как и ты, что выбрать
Должны Диану, неужели
Таким я буду простофилей,
Чтоб отказаться от надежды
Снискать ее любовь и милость
С такой же целью, как и ты?
Кто мог бы до того забыться
Пред величайшей красотой,
Которая бывала в мире,
Пред самым редкостным умом,
Пред телом, самым несравнимым
(Все это манит лишь безумцев,
Страдающих расстройством мыслей)
Чтоб отказаться от державы
Для радостей, от века бывших
Воображаемой победой
И подлинным самоубийством,
Мгновенною кометой страсти,
Влекущей за собой обычно
Заслуженное сожаленье,
Едва лишь первый пыл остынет?
Друзья должны просить о том,
Что, как-никак, осуществимо:
Никто не станет ради дружбы
Идти на собственную гибель.
В моем служенье Теодоре
Я вовремя остановился,
И с переменою судьбы
Моя любовь переселилась.
Нет, лучше дура, как Диана,
Не знающая сложных мыслей,
Чем умница, как Теодора.
Один философ справедливо
Заметил про замужних женщин,
Что нет страшнее казни в мире,
Чем если, возгордясь умом,
Они мужьям законы пишут.
Им следует уметь одно:
Рожать и пестовать детишек.
Диана хороша собой,
Так пусть и нянчится с моими.
От дружбы трудно было ждать
Такого наглого ответа.
Так вот какая дружба эта!
Ну что ж, ответ ей был под стать.
А впрочем, ничего другого
Мне и не мог ответить тот,
Кто слово женщине дает
И нарушает это слово.
Но это все — напрасный труд:
Когда о нашем разговоре
Известно станет Теодоре
(Твои поступки мне дают
На эту низость разрешенье),
Обеим ты скажи «прости» —
И мне, а с этим не шути.
А как должно мое терпенье,
Все это слыша, поступить?
Покорно претерпеть обиду;
Словами здесь не пособить.
Но если я тебя убью,
Простор за мною остается.
Когда нам есть за что бороться,
Мы защищаем жизнь свою.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же, Диана, Теодора, Лаура, Фабьо и Марсело. Теодора (к Марсело, тихо)Пожалуй, мы признаем скоро,
Что ваша госпожа умна.
Что это? Ссора? Вот те на!
Да, ваша светлость, это ссора:
Камило с Дьего бой ведут.
А этого нельзя, Марсело?
Уж если меч решает дело,
Сражаться следует не тут,
А выйти в поле.
Вот беда!
Как быть мне, Теодора?
Взять их
Под стражу.
Мне не уломать их.
Вы прикажите им.
Я?
Да.
Марсело! Я их разниму.
Я млею, если вижу шпагу.
Вы напишите им бумагу,
И пусть они идут в тюрьму.
Умно!
Вы — два давнишних друга.
И что вас довело до шпаг?
Ее высочество.
Как так?
Шла речь о выборе супруга
Высокой нашей госпоже,
О том, что хоть иной и знатен,
Но вряд ли был бы ей приятен.
Нет, нет, я замужем уже.
Вы замужем? За кем?
За вами.
Любить мужчин я не должна,—
Так, значит, мне нужна жена.
Устройте мир между врагами,
Пусть подадут друг другу руку.
Вы их хотите поженить?
И прикажите им забыть
Пустые сны и сердца муку.
Поженим Дьего и Камило;
Ведь я женилась же на вас.
Составьте, секретарь, указ,
Да так, чтобы красиво было,
О том, что мы в законном браке.
Наверно, Лаура, спор у них
Возник из-за земель моих,
И это привело их к драке.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Алехандро, в дорожном платье. АлехандроСеньоры! Если я сюда
Вторгаюсь так внезапно, словно
Полуослепший (в чем виновна
Моя несчастная звезда),
Я умоляю вас, простите.
Что это, Фабьо?
Я не знаю.
Я, как и вы, не понимаю.
Чего вы, сударь мой, хотите?
Кто — герцогиня?
Мой сеньор!
Я — герцогиня, чтоб вы знали,
Коль нашу светлость вы искали.
Но как же вы не сняли шпор,
Раз вам нужна моя особа?
Или, быть может, вы — француз,
Который этот лишний груз
Таскает на ногах до гроба?
Понятно, что народ, который
Родит первейших ездоков,
Преобразился в петухов,
Чтобы носить повсюду шпоры.
Опасность так меня теснила,
Что конь мой пал и у ворот
Остался там.
Наоборот,
Гораздо бы разумней было
Вам притащить его сюда,
Здесь помирать.
Сеньор, два слова!
Сеньора наша нездорова
И не совсем в речах тверда.
Она была больна недавно
И до сих пор слегка недужна.
В чем ваше дело? Что вам нужно?
Вы лжете, я вполне исправна
И чувствую себя прекрасно,
И если чем еще больна,
Так тем, что на язык вольна,
Но это вовсе не опасно.
Зачем он появился тут?
Не чересчур ли это смело?
Не понимаю, в чем тут дело.
Боюсь, напрасен был мой труд.
Прекрасная Диана,
Подобие бессмертной,
Которой в трех обличьях
Свершают поклоненье,
Чтя на земле Диану,
Луну в небесной тверди,
Царицу Прозерпину[119]
В неозаренных недрах,
Затем что вы скитались
Дианой в чаще леса,
Луною воссияли
Среди своих владений,
А хоронясь от взоров
Под грубою одеждой,
Казались Прозерпиной,
Царицей мрака светлой,
К вам обращает слово
Отавио Фарнезе,[120]
Брат герцога, что правит
И Пармой и Пьяченцой.
Амур,[121] который властен
Над каждым смертным сердцем,
Особенно в ту пору,
Когда младые лета
Весной зеленой дышат
В неведенье беспечном,
Свои живые стрелы
Омыл чудесным светом
Очей бездонно-черных
Одной прелестной девы,
Моим готовя траур,
Который в самом сердце
Теперь я поневоле
Ношу в разлуке с нею.
С тем, что я здесь увидел,
Не может быть сравненья;
Но если бы Амур
Свои утратил стрелы,
Мной названные очи
Им были бы заменой.
Она меня два года
Дарила счастьем нежным,
Но мы неравны были
По крови и рожденью,
И потому, несчастный,
Я был лишен надежды
С ней сочетаться браком
И обрести блаженство.
Моим богатством были
Руки прикосновенья
Сквозь частую решетку
И ласковые речи.
Как мотылек вечерний,
Боящийся обжечься,
Я лишь кругами вился
Вокруг зажженной свечки.
Родители насильно
Ей мужа дать хотели,
И ей пришлось покорно
Исполнить долг дочерний.
Я понял, что теряю
Любимую столь нежно,
И, не теряя жизни,
Я потерял терпенье.
Но Порция, увидев,
Что я решил немедля
Убить ее супруга,
Мои порывы гнева
Смирила обещаньем,
Его исполнив честно,
К моим мольбам и вздохам
Участливая сердцем.
Как только грустной свадьбы
Веселье отшумело,
Она мне назначает
Таинственную встречу
Такою темной ночью,
Дождливой и беззвездной,
Как будто нас нарочно
Она укрыть хотела.
Я лезу по висячим
Веревочным ступеням
Через ограду сада,
Как истый сумасшедший.
Супруг уснул глубоко,
Но Порция не дремлет;
Его оставив спящим,
Она встает с постели.
Ко мне любимый облик
Спешил тропинкой белой,
Которая меж грядок
Легла песчаной лентой
И под воздушным шагом
Ее ноги прелестной,
Обутой по-ночному,
Преображалась в жемчуг.
О, если между вами
Есть любящее сердце,
Оно поймет мой трепет
У самых врат блаженства.
На белоснежной юбке
Фламандских кружев цепи
Служили окаймленьем
Прекрасного портрета,
А рукава сорочки
Чуть прикрывали плечи
И обнажали руки,
Нежней, чем воск чистейший;
По итальянской моде
Шел вырез возле шеи
И опускался к персям
В их красоте лилейной.
Но тут супруг проснулся,
Разбужен чувством чести;
В ком это чувство живо,
Не должен спать беспечно.
Он требует на ощупь
Ответа от постели,
Холодным обжигаясь
И леденясь нагретым;
Он видит, что, прельстившись
Супружеским блаженством,
Никто свою добычу
Назвать своей не смеет.
Он вскакивает с ложа
И, алча отомщенья,
Хватает щит и шпагу,
Им честь и жизнь доверя.
Поняв, что он обманут,
Находит нас немедля,
Затем что злополучье
Не знает промедленья.
Он в бой со мной вступает…
Но гнев освирепелый
В искусстве фехтованья
Орудует небрежно;
Обида горячится,
Не соблюдает меры,
И он свои удары
Наносит неумело.
На мой клинок наткнувшись,
Он падает на землю
И орошает кровью
Садовые растенья.
Сжав Порцию в объятьях,
Я с ней бегу, с обмершей,
И нахожу приют ей
В монастыре соседнем.
Но только что Аврора
Поднять чело успела,
Чтобы, взглянув на землю,
Оплакать горе смертных,
Как дюжина солдат
К моей подходит двери;
Мой брат меня хватает
И присуждает к смерти,
Чтобы родная кровь
Была для всех примером,
Являя правосудье
В его суровом блеске.
День казни приближался,
Когда, меня жалея,
Дочь моего алькайда[122]
Вручает мне для бегства
Ключи от башни, камни
И золотые цепи.
О, если конь, примчавший
Меня сюда, воскреснет,
Он в мраморе достоин,
Как Буцефал,[123] бессмертья!
И вот у ваших ног
Моя судьба поверглась.
Явите, что вы — ангел,
Спасающий от бедствий,
Даруйте мне защиту:
Я вам открылся честно.
Умножьте вашу славу
Деяньем милосердья.
Вы, может быть, и не дурак,
Но этого пока не видно.
Обманывать, и так бесстыдно!
Нет, я не дура, как-никак!
Ах, проходимец! Ах, злодей!
Как расписал нам на песочке
Свою красавицу в сорочке!
Хотя бы лифчик был на ней!
Какой, однако, острый глаз!
Пленился у своей голубки
Фламандским кружевом на юбке!
Нет, эти плутни не для нас,
И я к таким, как вы, строга.
Добро, что вас теперь я знаю:
Я вовсе в Парме не желаю
Нажить смертельного врага.
Ступайте обольщать красоток
Среди садов во тьме ночной!
С постигнутым такой судьбой
И самый гневный будет кроток.
Сеньора, будьте беспристрастны!
Вы это говорите мне?
Так, значит, вы в его вине
Уверены, глупец несчастный?
Зачем все это?
Чтоб Диану
Скорей увидеть.
Здесь нет обиды вашей чести.
Все это выдумка одна.
Свидетель бог, я бы должна
Велеть убить его на месте!
Идемте, Дьего и Камило.
Ваш гнев опаснее огня.
Да, я сердита. Но меня
Его двуличие взбесило.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Теодора, Фабьо, Алехандро. Фабьо (к Алехандро, тихо)Нам нужно бы поговорить,
Да вот нельзя при Теодоре.
Но как же мне моей сеньоре
Затею вашу объяснить?
Ступай к ней. Этот приступ страсти —
Безумие, но не любовь.
И если так случится вновь,
От красоты ее, от власти
Я лучше сразу отрекусь.
Иди и передай дословно,
Что я обижен ею кровно
И во Флоренцию вернусь.
Я вовсе не хочу супруги,
Разумной только до поры.
Какие милые дары,
Чтоб возвратить любовь подруги!
Пойду, и госпожа моя
Расскажет мне, что с ней такое.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Теодора, Алехандро. ТеодораТеперь, когда нас только двое,
Я вам хочу сказать, кто я,
Отважный рыцарь.
Мне сейчас,
Сеньора, это сообщили,
И я молю, чтоб вы простили
Виновного, который вас
Не так почтил, как должно было.
А я в ответ вам признаюсь,
Что очень искренно стыжусь
Того, что здесь происходило.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Те же, Диана и Фабьо. ТеодораЕе высочество, сеньор,
Как видите, глупа изрядно.
Уж вы простите.
Мне досадно
Не то, что мне был дан отпор,
Коль скоро сквозь ее ворота
Уехал с почтой Соломон,[125]
А то, что, к смерти присужден,
Я в тайну посвятил кого-то,
В чьем представленье я злодей.
Все то, что вы ей рассказали
Про ваши беды и печали,
Меня растрогало сильней.
Мои каменья, дом, доход,
Считайте вашими, Отавьо.
Что ты на это скажешь, Фабьо?
Скажу, что черт их разберет.
Мою признательность, сеньора,
Мне трудно выразить в словах.
Спор о наследственных правах,
Должно быть, разрешится скоро.
Быть может, к власти призовут
Меня, Фарнезе знаменитый,
И если для моей защиты
Согласны вы остаться тут,
Поверьте, что моя приязнь
Вознаградить бы вас сумела
Превыше всякого предела.
Что здесь: приязнь или боязнь?
Боязнь остаться без друзей
И участь претерпеть дурную.
Я — женщина, и я ревную.
Беда грозит любви моей.
Но мне у вас просить придется
Отсрочки. У меня сейчас
Забот сверх меры.
Из-за вас
Он во Флоренцию вернется.
Как — во Флоренцию? Он родом
Из Пармы, герцог — брат ему.
Он сказки плел вам потому,
Что говорил перед народом.
Счастливый путь, Отавьо славный,
И в знак того, что вы — со мной
И будете любой ценой
Отстаивать мой сан державный,
Примите этот вот алмаз,
Как память женщины, которой
Вы стали другом и опорой.
О, как благодарить мне вас!
Я буду скован цепью вечной,
Надев его, — ведь мы должны
Блюсти обычай старины,—
На средний палец, на сердечный.
Раз он у ней на поводу
И покорен наполовину,
Я, кажется, сорву и скину
С себя всю дурость.
Я иду
Вдогонку.
Фабьо и Диана!..
Беседа ей была слышна.
Мне с ней поговорить?
Она
Тигриной злобой обуяна.
Пройдемте здесь, как будто вы
Ее совсем и не видали.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Диана, Теодора. ТеодораДиана! Почему в печали?
В печали из-за вас, увы!
Чуть я приехала, вы тотчас
Пришли ко мне с одним советом,
А поступаете не так.
В чем именно?
Вы мне велели
Бежать мужчин, — они, мол, скверны,
А сами всюду с ними вместе.
Не дальше, как сегодня утром,
Вы мне на тысяче примеров
Опять доказывали это.
Не понимаю, в чем тут дело,
Но, вероятно, все — обман.
Неужто мне любить их вредно?
Я после вашего урока
Забыла всякое веселье:
На сердце — словно паутина,
А в мыслях — словно пепел серый.
Мой друг, скажите: что такое
Любовь?
Любовь, Диана, — это
Желанье.
Только-то?
А также
Осуществление надежды.
Любовь есть перевоплощенье
Двух душ.
Как так?
Подобье мены:
Они меняются телами,
Покинув собственное тело.
Ой, боже!
Что вас удивляет?
Да эта перемена тела.
Ведь, право же, на целом свете
Нет изобретенья чудесней.
А что обычно разлучает
Двух любящих друг друга?
Ревность.
Что значит — ревность?
Подозренье,
Что есть другой властитель сердца.
А если есть такой?
Обида.
Затем что ревность, только ревность,
Подобна полуночной тени,
Которую своим движеньем
Рождает самый человек,
Или картине в отдаленье,
Где неприметные мазки
Рисуются нам горной цепью.
Вам не случалось, мимоходом
Взглянув на зеркало небрежно,
Принять свой образ за чужой?
Так точно поступает ревность.
Как много в ней всего зараз!
Не дай вам бог ее изведать.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Диана одна. ДианаО сладкая мечта любви!
Зачем ты манишь наше сердце
К тому, чего оно не знает?
Мне обещал мой Фабьо верный
Найти защитника, и вот
Взамен охраны и поддержки
Я увидала тольколожь
И неприкрытую измену.
Я не страшилась полюбить
Столь доблестного кавальеро,
Как Алехандро, — и так горько
Посрамлено мое доверье!
Увы, я только скорбь нашла
В том, что казалось мне спасеньем!
Увы, я ведала бы счастье,
Когда бы счастья не хотела!
О мой родной поселок,
Мой луг прелестный!
Пусть тех, кто разлучил нас,
Изгложет ревность!
О милая моя пустыня,
Где я внимала нежной речи
Певучих птиц среди цветов,
Текучих вод во льдинах белых!
Там нет притворства, нет обмана,
Нет вероломства, нет насмешек,
И не должна бояться жизнь
Ни шпаги, ни отравы смертной.
Когда в деревне я жила,
То самый страх мне был неведом;
Теперь же я устрашена
Своею собственною тенью.
Там были все душою просты,
А здесь — одни других хитрее;
В устах низкопоклонной лжи
Дороже тот, кто стоит меньше.
О мой родной поселок,
Мой луг прелестный!
Пусть тех, кто разлучил нас,
Изгложет ревность!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Диана, Алехандро, Фабьо. Фабьо (к Алехандро)Влюбленные найдут всегда,
Как им достигнуть примиренья.
И все ж такие подозренья
Для нас тяжеле, чем вражда.
Сеньора! Фабьо говорит,—
Хотя, увидев, как вы странно
Переменились так нежданно
К тому, кто вас боготворит,
Я выполнил бы долг бесспорный,
Расставшись с вами, — что сейчас
Я быть обязан возле вас.
Да, Фабьо — человек проворный;
И если б он, чтоб стихло рвенье,
Был вздернут на зубец стенной,
Нашла бы честь моя покой,
А глупая любовь — отмщенье.
Что ж, это будет справедливо.
Чего и ждать тому, кто вас
Из моря гибельного спас
И поместил в тиши залива?
Но если этот ваш порыв
Природой женской объясняем
(Ведь женский разум, как мы знаем,
Так недоверчив и пуглив,
Что отовсюду ждет обмана),
Скажите: разве я солгал,
Что Алехандро вам достал?
О да, прекрасная Диана,
Я — Медичи, не кто иной;
Фарнезе — это только маска,
И Порция — всего лишь сказка,
Никто не гонится за мной,
Я не сражался, не был схвачен,
И весь пространный мой рассказ
Был только для отвода глаз,
Для посторонних предназначен.
Но если вы хотели скрыть,
Кто вы такой, и притворялись,
То как же вы не догадались
Меня о том предупредить,
Чтоб я не мучилась напрасно?
Но как я известил бы вас?
И только для отвода глаз
Вы описали, как прекрасна
В сорочке Порция была?
Однажды вечером, сеньора,
Чтоб я увидел, как Аврора
Очаровательно светла,
Мне Лаура вас такой явила.
Такой я вас и описал.
Я был в саду и созерцал
То, что в окно мне видно было.
Не знаю, верить или нет.
Вы так меня разволновали
Тем, что недавно рассказали,
Что мне не в помощь ваш ответ.
Кто столько блеска проявил
В искусстве лгать и лицемерить,
Тому дозволено не верить,
Хотя б он правду говорил.
Когда я был здесь в первый раз
И с вами ночью мы видались,
Про все, о чем мы совещались,
Я брату написал тотчас,
Прося его меня скорее
Людьми и средствами снабдить,
Чтоб вам я лучше мог служить
И в нужный миг помочь вернее.
Ответ получен.
Покажите.
Вы видите, брат пишет мне,
Что он на вашей стороне
И не откажет вам в защите.
Понятно, что она была
Разочарована глубоко.
Она смела, но одинока
И вправе опасаться зла.
Еще бы! Вкруг сеньоры тут
Злодеев целая ватага.
И пусть. Моя любовь и шпага
Ее в обиду не дадут.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Те же, Дьего, Камило и Теодора. Теодора (к Дьего и Камило, тихо)Все трое вместе!
И она
Письмо какое-то читает.
Вид у нее совсем спокойный.
Когда б расслышать я могла
Хоть два-три слова!
Я прочла.
Да, Алехандро, вы достойны
Мое доверие снискать,
Теперь, когда я знаю, кто вы.
Диана! Если вы готовы
Поверить, что я мог бы стать
Подобен в воинских делах
Вождям, чья кровь во мне струится,
Моя мечта осуществится,
И вы повергнете во прах
Своих врагов синклит надменный.
Вы самым именем своим
Стать предназначены вторым
Завоевателем вселенной,
Но надо, чтобы мне помог
Великий герцог.
Я уверен,
Что вас он поддержать намерен
Всей мощью и в кратчайший срок.
Когда бы вы могли так сделать,
Не возбуждая подозрений,
Чтоб из Флоренции сюда
Людей прислали без задержки,
То это бы решило все.
Я это сделаю теперь же,
Причем никто не заподозрит
Меня в какой-то тайной цели.
Но как же это может быть?
Потише! Рядом, возле дверцы,
Три смертных недруга души,
Бес, плоть и алчность, тайно внемлют.
Смотрите! Фабьо нас заметил.
Тогда покажемся все вместе.
Ах, ваша светлость!
Теодора!
Что за письмо? Что за беседа?
Я чувствую такую склонность
К военной славе и к победам,
С тех пор как увидала книжку,
Где говорится так чудесно
Про всяких знаменитых женщин,[126]
Что, возмечтав о равной чести,
Отправила письмо султану:
Пусть тотчас же по полученье
Он передаст мне гроб господень.
И вот письмо с его ответом:
Он говорит, что он не хочет.
Мое намеренье — немедля
Собрать войска и на Каир
С земли и с моря разлететься.
Я здесь с Отавьо совещалась,
А он дает совет нелепый,
Чтоб я не ссорилась с султаном.
Нет, право, до такого бреда
Она еще не доходила.
Эй! Подымайте ополченье,
Три тысячи, а то и шесть!
Хоть это и святое дело,
Сеньора, и король французский
И áнглийский свершали это,
Вы все-таки не столь могучи.
Ответ поистине прелестный!
Идем, мой Фабьо.
Но куда?
В Каир.
Казалось бы уместней
Пойти покушать. Час ведь поздний.
Что кушать? Копья и мушкеты!
Сзывать к оружью! Бить в набат!
Идем за нею, Теодора.
Ей быть опасно без призора.
Умно придумано?
Я рад.
Была глупа, теперь буйна,—
Различья мало.
Опасайтесь
Перечить ей.
Вооружайтесь!
Набат, набат!
Война, война!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ГОСТИНАЯ В ГЕРЦОГСКОМ ДВОРЦЕЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Алехандро, с жезлом полководца, роскошно одетый; Марсело. АлехандроВступили все войска?
Вступив походным строем,
Расположились в городе постоем.
О, наша сила будет велика!
Мы можем смело двинуться к победам.
А что обоз?
Уже вступает следом.
И что же говорят в толпе народной?
Затею все считают сумасбродной,—
И эту самую войну с Каиром
И размещенье войска по квартирам.
Волнуются?
Обидно, ей-же-ей,
Зря содержать людей,
С которыми Диана
Намерена одолевать султана.
Она велела мне набрать солдат,
Она — мой щит, и я служить ей рад,
Тем более что я никак не смею
Считать немыслимой ее затею.
В свой час войну из-за Святой Земли
И Франция и Англия вели,
Как и Альфонс Испанский, и в поход
Поднялся с места не один народ.[127]
Вот точно так же говорят урбинцы,
Что путь сюда забили флорентинцы
И что уже видны
Ряды их войска с городской стены.
Узнáю, что решит моя сеньора.
Сюда идут. Кто это?
Теодора.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Теодора. ТеодораОтавьо прибыл, наконец.
О полководец необорный!
Вы безупречны, как придворный,
Но много краше, как боец.
Вы в блеске истинно геройском
Явились к той, что вас ждала,
И я бы счастлива была,
Отважный вождь, быть вашим войском,
А вы оставьте нас, Марсело,
Поговорить наедине.
Хоть это и обидно мне,
Я подчиняюсь вам всецело.
Во мне, однако, ваш приказ
(Я ухожу без возражений)
Рождает больше подозрений,
Чем если б я мог слышать вас.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Алехандро, Теодора. ТеодораФарнезе! Если б вы хотели
Отряды, собранные тут
Для самой глупой из причуд,
Употребить для лучшей цели,
Поверьте, это государство
Вам некто сразу бы вручил.
Я за любовь бы отплатил,
Когда б не видел в том коварства.
Но так как я собрал войска
Для герцогини (хоть я знаю
Что время попусту теряю,
Настолько цель ее дика)
И так как я их полновластный
Начальник, то мой долг прямой —
Быть честным пред самим собой
И пред душой ее несчастной.
Хоть наша воинская сила
Ерусалима не возьмет,
Диана от моих невзгод
Меня спасла и охранила.
А если герцогство совет
Присудит мне?
Тогда вы сами
Начнете управлять войсками;
А если не присудит, — нет.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и Диана. ДианаДовольно, хватит, Теодора!
Кому Отавьо нужен, тот
Всегда близ вас его найдет,
А чтобы вас найти, сеньора,
Идти к нему — верней всего.
Но только вряд ли он — мужчина:
Страшась людей такого чина,
Вы избегали бы его.
Хоть ваша речь весьма горда,
На деле вы не то творите
И бегать, видно, не спешите:
Он догоняет вас всегда.
Когда я поучала вас,
Вы были глупенькой, Диана,
Могли не разобрать обмана.
А так как вы умней сейчас,
То вас учить уже не надо,
Как избегать мужского взгляда
И чем он пагубен для нас.
Теперь ваш разум вас наставил,
Как с ними должно говорить.
Бежать от них иль их любить,—
На это нет особых правил.
Вы мне, чтоб снять с себя укор,
На грех даете разрешенье?
Не вижу, в чем тут прегрешенье —
Вести с Отавьо разговор.
Вы научились мыслить злобно,
Сеньора, во дворце своем.
О, я умнею с каждым днем
И вас понять уже способна!
Сеньор! Прошу меня простить.
Я рада, что вас вижу снова.
Сеньора! Я даю вам слово:
Тому, кто жаждет вам служить,
И жажда самая отрадна.
Я был в деревне вашей.
Вам
Понравилось?
Я пожил там,
Чтоб уяснить себе наглядно,
Как вы росли средь этих скал.
С горы пришел ко мне спешивший
Старик Альсино, вас кормивший.
Ему письмо я ваше дал
И с ним шесть тысяч золотых.
Мы пролили слезу при этом.
Я, пользуясь его советом,
Пятьсот солдат набрал у них,
По деревням и хуторам
Провозглашая имя ваше:
Бойцы — один другого краше.
Сеньор! Я очень рада вам.
Вы лучший встретите прием,
Чем у Дианы я встречаю.
Я вам, как эхо, отвечаю.
Отавьо! Я вас жду потом.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Алехандро, Диана. АлехандроНет, ваша светлость, вы ужасны!
Вы ни минуты не должны
Показывать, что вы умны.
Своей природе все подвластны,
И сердце женщин слишком гневно.
Я — только женщина, сеньор,
И в этом с некоторых пор
Я убеждаюсь ежедневно.
Скажите: если Теодора
Ко мне приходит для беседы,
Что делать мне?
Не отвечать ей.
Учитесь на моем примере
Хотя бы с Дьего и Камило.
Я оставляю без ответа
Посланья даже от монархов.
Но все равно. Мне надоели
Все эти ваши сумасбродства.
Я не хочу ничьей поддержки.
Послушайте…
Что вам угодно?
Вам рассказать…
Мне все известно.
Она спросила…
Промолчать.
Но почему?
Чтоб не ответить.
Вновь зададут вопрос.
Бежать.
Бежать?
То было бы уместно.
Но как же так бежать?
Ногами.
Вы безрассудны.
А вы дерзки.
Что с вами сталось?
Я люблю.
Я — тоже, но сильней.
Не верю.
Что мучит вас?
Не все ль равно?
И это — мудрость?
Это — ревность.
О, я умру!
Как это мило!
Я рассержусь.
И я утешусь.
Скажу, кто я.
Да вы сказали.
Кому сказал я?
Этой мерзкой.
Вы просто страшны.
Это правда.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Фабьо. ФабьоЯ выступаю как посредник,
Мои любезные.
Со мной
Не шутят, Фабьо. Бесполезно.
Здесь виновата Теодора?
Она теперь мой враг навеки.
Поверьте мне: любовь уходит
Путем, которым входит ревность.
Чего вы так глядите оба?
Какая польза, если сердце
Упорно требует объятий,
Коситься друг на друга зверски?
И не такое время нынче,
Чтоб тратить понапрасну время
На ревность и на сумасбродство,
Когда Урбино пламенеет!
Сеньора! Фабьо прав. Иль бросим,
Иль приведем к желанной цели
То, что задумано у нас.
Народ сейчас в таком волненье,
Что медлить долее нельзя.
Да разве рассуждает ревность?
Ступай же, Фабьо, выполнять
Сегодняшнее порученье,
Так, чтобы все мои враги
Прониклись твердым убежденьем,
Что этот воинский набор
Быть должен объяснен всецело
Моим расстроенным умом.
Иду, но только станьте прежде
Друзьями.
Я его прощаю,
Чтоб он отправился немедля
Подготовлять свои войска.
О ваша светлость! Видит небо,
С каким я рвеньем вам служу.
Теперь недолго ждать, надеюсь,
И посрамленья Теодоры
И достиженья вашей цели.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Диана, Дьего. ДьегоПока в Урбино не вступила
Столь многочисленная рать,
Никто не мог предполагать,
Чтобы война и впрямь грозила.
Народ, охваченный волненьем,
Ждет неминуемой беды,
Увидя вдруг, что без нужды,
С такой поспешностью и рвеньем
Вы набираете войска
В таком количестве. Понятно,
Что ропот слышен очень внятно
И что тревога велика.
Все говорят, да так и есть,
Что с турком воевать придется;
Смеется чернь, сенат смеется,
А шуток и не перечесть.
Что я — на вашей стороне,
Для вашей светлости не ново,
И я не пророню ни слова,
Когда бы вы открылись мне,
Чья честь и верность — вам опора.
Докажет скоро грохот бурь,
Бесстрашье это или дурь,
Как объявила Теодора.
Уже отплыл турецкий флот,
Чтоб грянуть на меня войною,
А то, что я готовлюсь к бою,
Сенат игрушками зовет!
Но виновата я кругом:
Будь я обвенчана заране
В Ферраре, в Парме иль в Милане,
Султан и мой супруг во всем
Достичь могли бы соглашенья,
Чтоб это войско и обоз
Ни ради шутки, ни всерьез
Не волновали населенья.
Сеньора! Должен вам признаться,
Что так как вы в речах своих
Подчас разумнее других,
То часто можно сомневаться,
Уж так ли прост рассудок ваш,
Который вводит нас в смущенье;
Невежество и вдохновенье,
Предусмотрительность и блажь —
Не свойства одного лица.
Во мне все это совместилось:
Кой в чем деревня отразилась,
Кой в чем — наследие отца.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же, Теодора и Камило. Теодора (к Камило, не замечая Дианы)Но разве мыслимо без страха
Смотреть, как, что ни день, в Урбино
Вступает столько всяких войск,
Неся знамена, ружья, пики,
Под грохот труб и барабанов,
Как пушки ставят по бойницам
И караулы у ворот?
Да, если верить, как иные,
Что герцогиня слабоумна,
То это все смешно и дико;
Но если, кое-что припомнив,
Предположить за этим скрытый
Совет кого-то, кто умен
И тайными путями ищет
Стать повелителем Урбино,
То следует насторожиться.
Здесь рядом Дьего и Диана.
Какая дружба!
Только с виду.
Я вам сказал все то, что думал.
Какую люди видят хитрость
В том, что Отавьо ввел войска?
Им трудно примириться с мыслью,
Что вы воюете с султаном.
Хотите правду знать, скажите?
О да, хочу.
Но только, Дьего,
Храните тайну.
Положитесь
На честь мою.
Я опасаюсь,
Что Теодора, мой противник,
Вас любит, Дьего.
Разлюбила;
Ей лишь Отавьо мил отныне.
Он ей или она ему?
Он всеми силами стремится
Снискать ее благоволенье.
Мне бы хотелось замуж выйти.
Я обратилась с предложеньем
К Отавьо, но он полон мыслей
О Теодоре и сказал,
Что лучше вам на мне жениться.
Кто стал бы, если не Отавьо,
Чье благородство всех превыше
Поборником моей надежды?
Какой великодушный рыцарь!
В любви он предо мной должник.
Прошу вас, Дьего, отойдите.
Со мной хотят поговорить.
Мы с Теодорой говорили,
Моя светлейшая сеньора,
Что вряд ли для войны с Каиром
Вы набираете войска,
И нет ли здесь другой причины.
Скажите, если я достоин
(Ведь я с опасностью для жизни
Сюда привез вас из деревни):
Что вы затеяли? Что скрыто,
За этим воинским набором,
Который, как вы убедились,
Нас беспокоит все сильней?
Хотя мой разум изощрился,
Уразуметь меня непросто.
Сеньора! Вы, подобно сфинксу,
Загадываете загадки.
Мой ум не столь философичен.
Я женщина, я одинока,
Я не гожусь в Артемисии,[128]
Мне трудно будет управлять.
Отавьо нынче говорил мне,
Чтобы я вас взяла в мужья.
Мою любовь и бескорыстье
Отавьо знает хорошо.
С каким блистательным величьем
Сегодня он вводил полки!
В трудах и воинских и мирных
Ему в Италии нет равных.
И что же вам угодно было
Ему ответить, ваша светлость?
Что, дабы вас моя столица
Пышней приветствовать могла,
Сенат из уст моих услышит,
Кто по заслугам избран мной.
Когда бы мы одни здесь были,
То я у ваших ног…
Сдержитесь,
Я умоляю, и молчите.
Я их обоих обману,
А вам желаю долгой жизни,
Чтобы увидеть в наших внуках
Бессмертие семьи счастливой.
Ну, что она тебе сказала?
Да всякий вздор наговорила
По поводу военных дел,
Чем подтвердила скудость мысли.
Подозревать ее нам не в чем.
Какая жалкая тупица!
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Те же и Лаура. ЛаураПосол турецкого султана,
От середины вверх — перейден,
От середины вниз — разбойник,
В бурнусе, как у бедуина,
И перевязью у колен
Для пущей важности повитый,
С широколезым ятаганом,
Блистающим насечкой дивной,
Желает видеть вас.
Зови
И кресло пододвинь поближе.
Стой, Лаура!..
Да, сеньора.
Слушай.
Кто это от султана прибыл?
Посол.
Нет, что ты говоришь?
Я говорю как очевидец.
Диана, чтобы подкрепить
Свою фантазию о близкой
Войне и о наборе войска,
Вдобавок ко всему решила
Прислать себе самой посла.
Вот он идет.
Мне просто стыдно!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Те же, свита, за нею Фабьо, в красивом турецком одеянии, и Марсело. ФабьоАллах да взыщет вашу светлость!
И также вашему турчинству
Привет!
Пожалуйте мне ваши
Стопы.
Они к ногам пришиты.
Так руки.
Как я их отдам?
Ведь я же одеваюсь ими.
Ему вы кресло предложите.
Что ж кресла-то не прихватил он
Из Турции?
Таков обычай.
Прошу садиться вашу милость.
Мне кажется, что это — Фабьо.
Он в столь необычайном виде
Пришел сюда ее потешить,
Что, право, можно ошибиться.
Ее убожество бесспорно:
Уже одна лишь эта прихоть
Глупей всего, что можно встретить
Или воочью, или в книгах.
Сейчас отважный Алехандро
Свои пехотные дружины
Уже собрал и во дворце
Мушкеты раздает и пики
Наездникам. Он — на коне,
Который выбивает искры
Из мостовой и на дыбы
Вздымается, неукротимый,
Такой свирепый, что вот-вот
Седло с себя и сбрую скинет.
Прошу вас продолжать, посол.
Продолжу, если вы велите:
Великий Магомет, султан
И император Далматинский,
Арабский и Фуэнтеррабский,
Азийский и Тартарарийский,
Властитель всех земель Восточных
И от Персиды до Галисьи,
Со мной, зовомым Мустафой,
Вам шлет привет свой, герцогиня.
Я чрезвычайно удивляюсь,
Что вы в пути, настолько длинном,
Его привет не потеряли,
Тем более что так спешили.
А эти олухи стоят
И слушают!
Не погубите
Меня неосторожным словом.
Когда б вы видели, как дивен
Был Алехандро! Весь — как солнце,
А зависть — словно тень влачилась!
Прошу вас продолжать, посол.
Сейчас мы кухней проходили,
И так мне в нос пахнули шкварки,
Что прямо душу воротило.
А турки кушают свинину?
И выпьют вам бочонок винный,
Когда не видит Магомет.
Свинину!
Что вы! Только вишни.
Прошу вас продолжать, посол.
Когда султан вдвоем с визирем
Свершал свой выход из мечети,
Ему письмо от вас вручили,
Где сказано, что вам угодно
Взять в обладанье Палестину,
Святую землю вашей веры,
А потому в стране Урбинской
Вы собираете войска,
И на знаменах вышит символ
Из буквы Т и буквы П,
Что значит: «Турция погибнет»;
Что вы ему велите тотчас
Разрушить Мекку, где хранится
Копченое бедро пророка,
И требуете дань платить вам:
Сто мавританок ежегодно,
Из коих пятьдесят прилично
Одетых в шелк и в кашемир,
И пятьдесят — в простой холстине,
Да шесть лазоревых слонов
И дюжину лошадок рыжих,
Слонов, груженных желтой амброй,
Лошадок — байкой или фризом;
А если нет, то вы немедля
В войну вступаете открыто
И посылаете, как вызов,
Стальную вашу рукавицу.
Мне Алехандро поручил
Сказать вам, что, как только выдаст
Оружье всадникам, он будет
У вас.
Он мне милее жизни.
Прошу вас продолжать, посол.
Султан, такую весть услышав
И увидав такую дерзость,
Стал теребить свои усищи
И от клокочущего гнева
Раздулся до того обширно,
Что у него на шароварах
Завязки лопнули. Остынув,
Он наконец мне приказал
В дорогу снарядиться мигом
И, где не будет почтовых,
Брать мулов, гнать и торопиться,
Скакать в Италию и здесь,
Явившись к вам, молчать, как рыба.
Я выполнил свое посольство
И двигаюсь обратно в Смирну,
Сьерру Морену и Брюссель,
И в Караманью и в Мессину,
Где он остался так не в духе,
Что на прощанье даже крикнул,
Чтоб я привез ему бочонок
Маслин отборнейших севильских,
А также сажень колбасы,
Которой там у нас не сыщешь.
Засим — храни вас небеса,
А мне при этом разрешите
Открыть ларек, так, чтобы я,
Поторговав вином и дичью,
И кроликами, и копченым,
С деньгой вернулся в Берберию.
Конечно, с вас я буду брать
В два раза меньше, чем другие.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Диана, Дьего, Теодора, Камило, Лаура, Марсело. ДианаМарсело!..
ваш слуга…
Скажите,
Не будет слишком неучтиво
Зарезать этого посла,
Который был так неприличен,
Иль на дорогу поднагреть
Ему загривок?
Вы забыли,
Что у него охранный лист.
Ведь он был в трауре, как видно?
Я окончательно спокойна:
Мои права неоспоримы.
А я невольным состраданьем
Смягчаю на губах улыбку.
Бьют барабаны. Но не бойтесь:
Кто, как дитя, желает видеть
В своем слуге посла султана,
Не может погрешить двуличьем.
Пойдем, посмотрим, как Отавьо
Вооружил свои дружины.
Я верю искренно, что этот
В военном деле больше смыслит.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Диана, Теодора, Лаура. ДианаДруг Теодора!..
Что угодно?
Что если объявить указ?
И трубы вот трубят как раз.
Указ?
Объявим всенародно,
Что женщины, будь то девицы,
Будь то замужние, должны
Отныне впредь носить штаны.
То был бы праздник для столицы.
Какие будут сбереженья
На верхних юбках и на нижних!
А главное — у наших ближних
Уменьшатся их вожделенья.
То, что всегда доступно взору,
Не так прельщает.
Мудрый шаг!
Пошли вам небо всяких благ!
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Диана одна. ДианаЯ проводила Теодору,
И наготове эскадрон,
С которым Алехандро хочет
Вступить в Урбино, где упрочит
За мною власть, венец и трон.
Пора и мне, не медля доле,
Начать давно желанный бой.
Вернись, свободный разум мой,
К своей первоначальной воле!
Покончим с дурочкой смиренной,
И пусть из тягостнойтюрьмы,
Из этой недостойной тьмы,
Выходит мой рассудок пленный!
Для женщины — плохая шутка
Играть в тупицу день за днем;
Ведь так, привыкнув, мы придем
И впрямь к лишению рассудка.
И если мне казалось тяжко
Быть мнимой дурой час-другой,
То каково должно быть той,
Что неумна всю жизнь, бедняжка?
И если лучший друг нам скучен,
Когда он глуп, то дураку
Чем разогнать свою тоску,
Раз он с собою неразлучен?
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Алехандро, Фабьо. АлехандроЯ с удивлением внимал,
Друг Фабьо, твоему рассказу.
Сеньор! Я не приврал ни разу.
Второй такой я не встречал!
Что скажут, увидав Диану
С ее блистательным умом?
Что в редком случае таком
Любой поддался бы обману.
Кто и когда умел представить
Такую дурость, как она?
Иным в былые времена
Порой случалось так лукавить,
И я тебе в досужий час
Привел бы многие примеры.
Что может быть достойней веры,
Чем книг божественных рассказ
О том, как царь благочестивый,
Саулом некогда гоним,[129]
Бежать был должен перед ним
И жил, как странник несчастливый?
С каким умом она глупила,
Подыскивая крепкий щит!
Она тебе еще отмстит,
А может быть, уже простила.
Пришла на исповедь однажды
Одна из миловидных женщин.
Священник задал ей вопрос,
Как это принято, во-первых,
Замужняя она иль нет,
И та себя весьма смиренно
Назвала девушкой. Потом,
Ведя с духовником беседу,
Она призналась в кой-каких
Неблаговидных согрешеньях.
«Но как же так? — спросил священник,
Повергнутый в недоуменье.—
Ведь вы же девушка?» Она
Ему ответила поспешно:
«Да, мой отец, при знатной даме».
Я понял смысл мудреной речи.
Выходит, значит, что Диана,
Покуда не достигла цели,
Глупа, но только для других.
При этом мой рассказ почерпнут
Из собственной библиотеки.
Она идет.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Диана. ДианаХваленье небу,
Неустрашимый Алехандро,
Что я дошла, избегнув плена.
И здесь, прекрасная Диана,
Вы в безопасности, надеюсь.
Я отдал бы скорей сто жизней,
Чем уступил бы ваши земли
И ваш престол в чужие руки.
О, вы достойны, несомненно,
Еще обширнейшей державы!
Хоть я старалась незаметно
Пробраться к вашему шатру,
Я видела не только цепи
Блестящих воинских дружин,
А горы стали и железа.
Раз вы увидели, сеньора,
Знамена эти, пушки эти
И весь вооруженный стан,
Который вам послужит верой,
То, в ожиданьи сбора всех,
Позвольте вас просить усердно,
Дабы я вашим торжеством
Мог насладиться в полной мере,
И так как многие другие
Хотели бы услышать это,—
Откройте тайну жизни вашей
И венценосного рожденья.
Отавьо, старый герцог, мой отец,
Чей младший брат нашел свой час кончины
Во Франции, как доблестный боец,
Когда громил британские дружины,
К себе на воспитанье во дворец
По настоянию своей жены Дельфины
Взял дочь его, Ортенсию, милей
Всех ангелов во образе людей.
В его дворце и выросла графиня,
Но герцог женихов не допускал,
Чем оскорбилась не одна гордыня;
Он для себя ее приберегал.
Когда затем скончалась герцогиня
И он себя свободным увидал,
Он наконец в своей открылся страсти,
Безвольный раб ее свирепой власти.
Однажды он охотился вдвоем
С Ортенсией, снедаемый досадой:
Она и мужа отвергала в нем,
И не хотела стать ему отрадой
В застенчивом убежище лесном.
Вдруг небеса заволоклись громадой
Тяжелых туч, как в стародавний день,
Когда Дидону[130] облекла их тень.
И вот блеснули первые зарницы
Зловещей бури, наводящей страх;
Раздался грохот горней колесницы,
Катящейся на звучных колесах;
Земная тварь попряталась, и птицы,
Живущие в воздушных высотах,
Встревоженные посреди кочевья,
Спускались на окрестные деревья.
Безвлажный пар воспламенял запал
Небесной артиллерии; пучины
Черневших туч сквозь громы озарял
Слепящий свет, и тотчас, в миг единый,
Пирамидальный пламень поглощал
Красивые древесные вершины
Или святые башни, чья стена,
Хоть выше всех, не более верна.
Там есть пещера, дикая, глухая,
Разверстый зев непроходимых скал,
Который, эхо внутрь не допуская,
Колючих зубьев обнажил оскал:
Соленых игл завеса кольцевая
Спускается на островерхий вал,
И в порах камня, полных мутной влаги,
Гремят лягушек хриплые ватаги.
Здесь, Алехандро, силой роковой
Дала природа дням моим начало:
Ортенсия двоюродной сестрой
И матерью, зачав младенца, стала.
Не удрученный тягостной виной,
Отавьо не оставил ей кинжала,
Энеев дар Дидоне;[131] он не знал,
Что казнь презреньем хуже, чем кинжал.
Родив меня, графиня опочила.
Моя судьба была с тех пор мрачна:
Мне колыбель раскрылась, как могила,
И я жила, меж гор погребена.
Я в тишине сама себя растила,
В крестьянское дитя превращена,
Не зная тайны своего рожденья,
Не видя и в надеждах утешенья.
Но голос крови призывал меня
К высокому. Когда судьба послала
Ко мне Камило, — холст на шелк сменя,
Я поле на столицу променяла.
И вы, оплот мой с первого же дня,
Раз эта жизнь вам дорога хоть мало,
Не ради новой славы, — что вам в том? —
Укройте эту женщину щитом.
Поистине трагические беды
И злоключенья ваших юных дней,—
Конечно, горестный предмет беседы.
Но после мрака вспыхнет блеск лучей:
Где правота, там и венец победы.
Сметая зависть, над страной своей
Вы станете властителем законным.
А вы — над сердцем, вами покоренным.
Что ж, Алехандро, обнажайте меч,
Который столько раз венчала слава!
Он должен вмиг сомнения пресечь
У тех, кто медлит, взвешивая право.
Мою судьбу я рада вам обречь,
Чтобы легла к моим ногам держава.
Свои страданья Медичи вруча,
Я обретаю в небесах врача.
Каким путем, сеньора, вы хотите
Вступить во власть?
Я к ней хочу прийти,
Отбросив эту ложь.
Тогда не ждите.
Войска Флоренции уже в пути,
И вы всех женщин доблестью затмите.
А вам нетрудно Марса[132] превзойти.
А я кем буду?
Подожди немного;
Придет пора, — с тобой поступят строго.
Пусть, Алехандро, мне дадут доспех!
Сердца солдат я этим видом трону,
Пока не подоспеет помощь тех,
Кто вышел в путь, чтоб мне вручить корону.
На площади Урбино взорам всех
Явите италийскую Беллону![133]
Явите мудрость, вынувшую меч,
Чтоб слепоту с незрячих глаз совлечь!
Доспехи, Фабьо! Слуги, эй!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, Марсело, Фабьо и слуги. ДианаПодайте латы и оплечье.
Здесь полное вооруженье.
Марсело! Дайте мне нашейник.
Явитесь людям без доспехов,
И я клянусь — весь род людской
Семь раз умрет от восхищенья.
Нашейник хорошо приладьте.
Я это вижу — и не верю.
Сеньора! Где вы научились,
Средь буков и каштанов леса,
В ущельях неприступных гор,
Одетых в тис и можжевельник,
Блестящий надевать доспех
И так уверенно и смело
Затягивать ремни и пряжки
Лат, изукрашенных насечкой?
Тому, кто высоко рожден,
Не требуется обученья;
Ему довольно посмотреть,
Раз у него есть ум и смелость.
Когда король прикажет гранду,
Воспитанному с малолетства
В столице, посреди парчи
И благовонных воскурений:
«Идите в бой», и он идет,
И, в поле выступив и встретив
Противника, ведет себя
Под пламенным свинцом, как Гектор,[135]
Кем он наставлен, кем наýчен?
Он почерпнул уменье это
В наследованной им крови,
Второй душе героев чести.
Порыв рождается душой,
Осуществленье — грудью смелой,
Отвага — внутреннею силой,
Гордыня — тайным размышленьем,
Решимость — пламенным желаньем,
Одушевление — надеждой,
Неколебимость — мощью духа,
Непримиримость — раздраженьем,
Общительность — благоразумьем,
Бесстрашие — высокомерьем,
Великодушье — благородством,
Влюбленность — прелестью предмета,
Благожелательность — радушьем,
Отчаянье — самозабвеньем,
Все дружелюбное — любовью,
А грозное — ревнивым сердцем.
Нет, что вы скажете об этом?
Скажу об этом, что как, если
Рукою заградить родник,
Потом отнять ее мгновенно,
Освобожденная вода
Столь яростна в своем стремленьи,
Что набегающие струи
Друг друга словно гонят гневно,—
Так и прекрасная Диана,
Безмолвная все это время,
С тем большей яростью спешит
Раскрыть свой несравненный гений,
И потому, когда рассудок
Распределяет выраженья,
Меж голосом и языком
Потоку мыслей слишком тесно.
Кто даст мне зеркало?
Подайте.
Пусть поглядится, хоть на свете
Нет зеркала, чтоб воссоздать
Такое чудное виденье.
Как меч у пояса идет ей!
Что скажут, видя превращенье
Вчерашней дуры в героиню?
Что, притворясь глупей всех женщин,
Она сумела обмануть
Толпу мужчин, весьма почтенных.
Я хороша?
Вы как лазурь
И золото!
ПЛОЩАДЬ ПЕРЕД ГЕРЦОГСКИМ ДВОРЦОМ В УРБИНО
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дьего, Камило. КамилоСегодня наконец все станет ясно,
И у людей откроются глаза.
Они поймут, что мучились напрасно,
И это — не военная гроза,
А выходка безумной, и не боле.
Он мнит себя на герцогском престоле.
Он думает, что он уже царит.
Какой у Дьего смехотворный вид
В предчувствии лаврового венца!
Забавно посмотреть на гордеца,
Живущего в чаду самообмана!
Когда б он знал, что думает Диана!
Хвала Отавьо! В выборе свободен,
Он предложил мне герцогский престол.
Отавьо был и мудр и благороден,
Внушив простушке, что во мне нашел
Достойного назвать ее супругой.
Отавьо щедрый! Пред такой услугой
Любой ответный дар мой будет мал.
За то, что он меня Диане дал,
Что дам ему в отплату? Все — ничтожно.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Теодора, Лаура и Фениса, в кафтанах, шляпах с перьями и при шпагах. ФенисаОтсюда вы увидите парад.
Как звон оружья радует тревожно!
Люблю войска! Как душу нам бодрят
Раскаты труб и барабанный бой!
Фениса! Я не властна над собой,
И страсть моя к Отавьо станет явной.
Ее достоин покоритель славный.
Как наши грезы ослепляют нас!
Она уверена, что он сейчас,
Подняв свой меч, ее на трон взведет.
А что же наша дура не идет
Полюбоваться пышностью парада?
Да, впрочем, глупость ничему не рада.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, Алехандро, в одеянии полководца, Диана, верхом на коне, Фабьо, солдаты, с мушкетами, барабанами и знаменами, народ. ДьегоРаз Алехандро — полководец,
То кто же этот юный воин,
Который едет на коне?
Красивый малый!
Легкий, стройный!
Фениса! Я полна смущенья:
С каким почтительным восторгом
На этом юноше прелестном
Покоит взоры целый город!
Вассалы! Я зовусь Дианой,
Я — полновластная сеньора
Земли Урбинской, герцогиня,
И мне единственной законно
Принадлежит держава эта
И безраздельное господство.
Для власти я вполне разумна,
И я вполне могу достойно
Нести высокий сан монарха
В державе даже самой мощной.
Окружена враждой опасной
И дабы козни Теодоры
Мне не мешали, я укрыла
Под неприглядной оболочкой
Мой здравый ум и между тем
Себе готовила подмогу
Как в мною призванных полках,
Так и в моем же личном войске.
Сегодня (слушайте, вассалы!)
Оружие покончит споры
О царственных моих правах.
Все башни, рвы, мосты, ворота
Оцеплены военной стражей.
У тех, кто поднял бы тревогу,
Без промедленья душу вырвут,
Чтоб заменить ее свинцовой.
Камило, Дьего, Теодору
Из всех владений, мне покорных,
Я изгоняю навсегда,
Но жизни их не стану трогать.
Все их глумленья надо мной
Я возвращаю им с лихвою,
И пусть лишившихся отчизны
Терзает стыд и зависть гложет.
А Фабьо, верный мой слуга,
Получит Лауру.
Я не спорю.
И десять тысяч…
В год?
Согласна.
Что скажешь, Лаура?
Разве только,
Что я — твоя.
Могучий этот
И благородный полководец,
Мой покровитель — Алехандро
Де Медичи, хоть он для многих
И был Фарнезе. Он — мой муж,
Урбинский герцог, славный воин.
Ответить может только сердце.
Добытый мной венец лавровый
Я пополам делю с тобой.
Он станет золотой короной.
Мне стыдно, что я так попалась.
Лишь нам на этой свадьбе горько.
На этом, господа, мы кончим
Рассказ о дуре для всех прочих
И хитроумной для себя.
И так как вы разумны тоже
И нам простите упущенья,
Мы почерпнем в успехе бодрость:
Поэт — чтоб сочинять для вас,
А мы — чтоб вам служить покорно.
Последние комментарии
3 часов 24 минут назад
9 часов 8 минут назад
10 часов 15 минут назад
11 часов 13 минут назад
11 часов 27 минут назад
20 часов 38 минут назад