2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
и все же присутствует ощущение народа, страны, даже времени года. В других рассказах какое-либо необычное происшествие представлено как проявление повседневности ("В наводнение"). В третьих упор сделан именно на человека с его системой представлений и со всем его своеобразием ("Лиспет", "Жизнь Мухаммед-Дина", "Дочь полка").
И пишет он не только о людях, но и о животных, которых, так и кажется, понимает не хуже людей. Такие его рассказы, как "Моти-Гадж, мятежник", словно бы предсказывают будущие "Книги джунглей". Киплинг - писатель огромного охвата уже потому, что для него все части природы неразделимы. Он видит мир как единое целое. Может быть, поэтому никогда не утомительна его, возникающая, правда, не слишком часто, потребность возвращаться к одним и тем же людям и ситуациям. Заинтересовавшись каким-либо человеком или, точнее, человеческим типом, Киплинг испытывает желание увидеть его в разных ипостасях. Так, местная девушка Лиспет, воспитанная в пастерском доме, становится какое-то время спустя одной из героинь "Кима" - хоть и ненадолго, а полицейский Стрикленд, с которым мы впервые знакомимся в рассказе "Саис мисс Йол", так нас, читателей, никогда и не оставит, при том, что порой нам позволено будет всего лишь бросить на него беглый взгляд. Этот герой при всей мимолетности своих появлений - из самых любимых Киплингом, он ведь, подобно своему автору, способен, перевоплощаясь, становиться, по сути дела, то одной, то другой частицей Индии. Начальству это может не нравиться, но отказаться от этой способности и потребности значило бы для Стрикленда отказаться от себя самого. Он справедливо видит в этом самую свою суть.
Сказать про Киплинга, что он столько же индийский, сколько английский писатель, значило бы, конечно, погрешить против истины. Он взращен европейской культурой, неотделим от нее, и вклад его именно в английскую литературу очень заметен. Киплинг, к примеру, был одним из тех, кто помог формированию сравнительно нового для Англии жанра - рассказа, ибо эта страна, давшая миру Диккенса и Теккерея, находилась, если говорить о новеллистике, где-то на самых задворках не только Европейского континента, но и молодой Америки. Литературные познания Киплинга не слишком велики, но они целиком европейского происхождения. Он дополнял английскую литературу тем, чего ей недоставало, но источником его новаций отнюдь не была литература Востока. Индия принесла ему нечто другое - очень своеобразное восприятие жизни. Он смотрит на эту страну глазами европейца, но европейца, знающего ее лучше своей родины. И, конечно же, впитавшего что-то от индийского восприятия жизни. Он связан с Индией совершенно органически.
Впрочем, эта любовь к Индии имела свою оборотную сторону. Он мог критиковать английскую администрацию, но у него никогда не являлось и тени сомнения в том, что Индия принадлежит Англии и что британское владычество в высшей степени благотворно для этой страны. Ему не казалось нужным что-то менять в Индии. Он любил не просто Индию, но Британскую Индию. Менять что-то в укладе Индии? Но тогда это будет уже не та страна! А он привык именно к Индии своего детства и юности. Он очень много путешествовал, но в зрелые годы лишь один раз заглянул в те места, где вырос, - повидаться с родителями. Там для него время словно бы остановилось. Впечатлений тех, юношеских, лет хватило на всю жизнь. Все, что он написал потом не на индийском материале, уровнем ниже всего сказанного об Индии.
Впрочем, долгое время он оставался только рассказчиком. "Большая форма" ему не давалась. Но он стремился к ней... В 1889 году он, будучи уже прославленным "индийским" писателем, о котором успели прослышать в Англии, вступил на английскую почву. Это был к тому времени человек немало повидавший. Покинув Индию, он совершил длительное путешествие (деньги зарабатывал, посылая путевые очерки в "Гражданскую и военную газету"), встретился в Америке с Марком Твеном, своим любимым писателем, который успел его скоро забыть и вспомнить только в качестве прославленного во всем мире новеллиста. К тому времени о Киплинге писали уже как о классике. Английский критик Эндрю Лэнг так говорил о нем: "В книгах Киплинга были необычность, колорит, многообразие и ароматы Востока. Поэтому не приходится удивляться тому, что его литературная репутация выросла так же быстро, как таинственнее манговое дерево у волшебника". Что касается Оскара Уайльда, то он тоже не преминул отметить появление нового своеобразного писателя. "Чтобы растревожить нас сегодня художественным произведением, надо либо поместить нас в совершенно новую обстановку, либо открыть нам тончайшие движения человеческого сердца. Первое сейчас делает Редьярд Киплинг. Когда листаешь страницы его "Простых рассказов с холмов", кажется, будто ты сидишь под пальмой и жизнь проходит перед тобой в ослепительных вспышках вульгарности... Недостатки стиля этого рассказчика придают неожиданный журналистский реализм всему, что он нам сообщает. С точки зрения жизни, он
Последние комментарии
3 часов 29 минут назад
3 часов 48 минут назад
3 часов 56 минут назад
3 часов 58 минут назад
4 часов 53 секунд назад
4 часов 18 минут назад