Через борозды [Н Каратыгина] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (10) »
Каратыгина Н Через борозды
Н. Каратыгина ЧЕРЕЗ БОРОЗДЫ РАССКАЗ. В коридоре у стены, роняющей слюнявую сырость, мужчина загородил дорогу женщине. Женщина покачивалась, перепадая с каблука на каблук. Не могла овладеть шаткими, разбегающимися, будто к чужому телу привязанными ногами. Руки тяготели вниз, затылок опрокидывался пудовиком. - Эх, Птиченька, - сказал мужчина. - Молвите словечко, и все уладится. Ну, тихохонько. Я услышу. Скрипело перьями, плевало копотью, пылью грязное учреждение. - Птиченька, пойдем, запишемся. Сына вашего подыму на ноги. Вы не сомневаетесь, что Кирик меня полюбил? Он подхватил ее - она падала - и посадил на скамью. Буйно взлетающий вверх лоб и золотые вихри волос, точь-в-точь поле пшеницы, склонились к женским коленям. Повеяло теплым запахом от затылка и таким мощным, выгнутым мостом лег он перед лицом женщины. Она смотрела на белое пятнышко шрама около уха... Как хороша чужая мощь!.. И не удивилась поцелую, павшему, как молния, в ее ладонь. Он целовал и говорил... Он ли говорил, она ли вспоминала?.. Текучая жизнь вставала перед ними, оба ее знали, ощущали, а кто закреплял ее звуками в бреду темного коридора, не все ли равно... Колючий хлеб. Сахарин д-ра Фальберга. Скользкое полено, кривой колун... Мальчик, говорящий: "Мама, дай хлеба". Вчера он выкрал весь хлеб и на упрек ответил: "Разве дурно есть, когда голоден?"... Самой хотелось разом съесть оставшийся кусок, жадно разрывая мякину. Ох, тягота ненавистного тела!.. Любила когда-то свою грудь, волновала сама себя валкими плечами, а теперь об эту грудь можно ушибиться... И еще... чулки... сквозящие телом... И дорога домой, по безглазым улицам, между зданиями, лежащими, как заколоченные гробы. И пять этажей!.. О, эти сбегающие вниз, готовые к услугам, распростертые ступени... Борьба с каждой из них... Надо подняться, постучать и услышать детский голос: "Мама, ты?" Да, это мама. Пришла мама, волочась через сотню ступеней, чтобы принести тебе кусок хлеба, разломить последнюю щепку и выстукать хребтом воблы окоченевшую плиту... - Руку дайте. Пойдем, Птиченька. Вышли на площадь, разбежавшуюся и прилегшую в отдалении красными домами. Мужчина глянул в упор и расставил ноги шире, устойчивее: - Во-первых, я вас люблю. Во-вторых, - загнул второй палец с приятным круглым ногтем, - я вам смогу понравиться, я знаю. В-третьих, долго не протянете без посторонней помощи, я же хорошо устроен, вам известно. В-четвертых, не все ли вам равно, а нам с Кириком будет лучше, если мы с вами поженимся. Она смотрела на все четыре загнутые пальца и на пятый, оставшийся. Он был весь против, один против доводов четырех. Рука стала неприятной. В глаза лезла эта кряжистая, чуть свинцовая, рабочая рука и соблазняла. Мужчина ждал. Потом вдруг засмеялся, осветив лицо очаровательной улыбкой. Широко взмахнул правой рукой и кинул ладонью вверх: - На... Хошь? И победил. Как было им не залюбоваться!.. Довел до дому, но не вошел. - Сейчас у нас митинг, между своими, уж я поговорю... Сегодня у меня радость, вы... Кирик за дверью спросил: - Мама? Мужчина взял Птиченьку за плечи. - Так ты помни, - сказал ей. - Ты невеста Андрея Гвоздева. Этого будет из памяти не стереть. И потом, не бойся... Поцеловал в губы, она ему ответила. И расстались. Вечером стучала воблой о плиту, расколола пять полен. Думалось тихо и просто. Андрей Гвоздев говорил, что получит две сажени дров. Он - рисовальщик в журнале моряков и печатник, к тому же... Хорошие, смелые руки... Снился ночью свежий очаровательный рот, на шее пятнышко шрама. Оно росло, стало, как давно не виданный рубль, высунуло язык и захохотало. Оказалось, что Кирик плакал и надо было к нему встать. -------------- Действительно, дрова привезли хорошие, березовые. Екатерина Владимировна помогала их принимать. Дрова лежали грудою и, если бы не серые крапины, походили бы на гигантские кости. Ничего, впрочем, особенного в них не было, а смотреть приятно. Екатерина Владимировна думала, что она им благодарна, они родные, если бы Андрей их не ждал, ей не рассказал - почем знать?.. Теперь, по крайней мере, у Кирика отойдут engelures на руках. Вот франтоватое слово в устах невесты рабочего. Не беда, нельзя все тянуть книзу. Уравнением на низ ничего не выиграешь. Кирик прыгал вокруг дров, таская под мышкой поленце. - Хороши дрова, Кикочка? - Хорошущие!.. Дядя Андрей нам их дарит? Мы их сожжем. Он стучал валенкой об валенку. Маленький, в шубке с рыжим воротником, посмеивался и грозил дровам трепаной варешкой. Птиченька вдруг взметнулась. Выудила со дна души такую мысль... Тяжелая белизна дров высилась, громоздилась над мальчиком, радовала его, он был очарован. Она согреет, приголубит и совьет цепи, могучие, как руки Андрея... - Уйди прочь, задавят! - приказала Екатерина Владимировна. - Ползи вон, за маму. И расцеловала крепко. -------------- - Товарищи, поздравьте. Женюсь. Андрей Гвоздев всех всполошил. Печатники с мест повскакали. -- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (10) »
Последние комментарии
1 час 50 минут назад
4 часов 9 минут назад
5 часов 58 минут назад
11 часов 44 минут назад
11 часов 49 минут назад
11 часов 53 минут назад