На волнах страсти [Валери Слэйт] (fb2) читать онлайн

Валери Слэйт На волнах страсти

Пролог

Самолет авиакомпании «Люфтганза» шел на снижение, пытаясь пробиться сквозь толстый слой темных, насыщенных влагой и электричеством облаков. Огромный корабль периодически потряхивало на воздушных ухабах и ямах, а тусклая пелена окружавшего авиалайнер пространства, изредка освещаемая отдаленными всполохами молний, становилась все мрачнее, не вселяя оптимизма. В салоне было так же безрадостно и уныло. Горело только аварийное освещение.

Анна на всякий случай потуже затянула ремень безопасности, крепче ухватилась за ручки кресла и непроизвольно сжалась в комок, как будто уменьшение собственного объема могло гарантировать спасение.

В голове ворочались невеселые обрывки мыслей. Такой прекрасный и беззаботный двухнедельный отдых на средиземноморском берегу… и такой контрастный финал. Она боялась даже не столько опасности полета в горах на низкой высоте в таких неблагоприятных погодных условиях, сколько проблем, связанных с предстоящей пересадкой. Через полтора часа ей предстоит опять взлетать в это столь негостеприимное сегодня швейцарское небо, как будто ополчившееся на нее за какую-то неизвестную провинность. Самое страшное, если из-за плохой видимости аэропорт Цюриха не сможет принять самолет и их отправят куда-нибудь подальше, в более благоприятную зону, из которой добираться домой, в Грац, будет намного сложнее. Или все же посадят в этом достаточно хорошо оборудованном технически аэропорту, но пересадка не состоится. Достаточно взглянуть хотя бы раз на утлое суденышко провинциальной австрийской компании «Штириэн спирит», на котором ей предстоит лететь через полтора часа, чтобы сделать такой вывод. Придется ждать неизвестно сколько, пока не рассеются грозовые тучи. Вот же не повезло! Наверное, какой-то небожитель позавидовал ее сладкой жизни в отлично оборудованном курортном комплексе «Клаб Старлайс» в Аланье, ориентированном на «германоязычных» клиентов, и решил как-то компенсировать напоследок десять дней и ночей «медово-пряничных» развлечений, для сохранения баланса и равновесия в человеческой жизни.

Хотя, конечно, насчет «медовых развлечений» — это преувеличение. Ее временный «друг» на морском берегу, которым она обзавелась уже на второй день пребывания в этом анклаве комфорта, вряд ли смог бы претендовать на роль идеального партнера. Типичный немецкий бизнесмен. Деловой, целеустремленный, пунктуальный и расчетливый, искренне полагающий, что днем надо заниматься делами, ночью спать, а для секса выкраивать время где-то в промежутках, если позволяет рабочее расписание. Впрочем, и черт с ним. Со своей задачей, в принципе, он справился. Обеспечил постоянное сопровождение на пляже, соседство за столом и полноценное «ложе любви на двоих» ночью. Франц еще не вышел из гиперсексуального возраста и старательно демонстрировал свои эротические способности, то ли по природной привычке делать все на совесть, то ли для того, чтобы не уронить личного достоинства представителя «великого фатерлянда» перед младшей германской партнершей из Остеррайха.

Внезапно самолет выскочил в образовавшееся в облаках «окошко», прямо над узкой, поросшей травой долиной, и стремительно понесся над ней, уходя от настигающих туч. Соревнование в скорости закончилось в пользу современной авиационной техники. Корабль сумел вырваться из плена природных стихий, опередив всего на десять минут полный захват ими аэродромного неба, и уверенно покатил по бетонке взлетно-посадочной полосы под приветственные аплодисменты пассажиров.

Анна быстро проскочила на пересадку в другой конец здания аэропорта. Зал ожидания на первом этаже оказался довольно унылым, но, к счастью, оставаться в нем пришлось недолго. К ее приятному удивлению, австрийской авиакомпании дали разрешение на взлет по расписанию, несмотря на плотно обложившую аэропорт завесу дождя и низкую облачность. Укрывшись под зонтом, она добралась пешком до трапа знакомого уже самолетика. Экипаж тот же, с которым она летела в Цюрих из Граца. Две стюардессы в круглых серых шапочках, серых жакетах и мини-юбках цвета морской волны, юные и оптимистичные, несмотря на погоду и рискованность предстоящего полета. Пассажиров оказалось немного. Причем, одни мужчины, мрачноватые и пожилые. Прекрасную половину человечества доверено представлять ей одной, если не считать бортпроводниц. Странно, если не сказать больше. Наверное, это можно даже считать нехорошей приметой перед часовым полетом над Альпами, над заснеженными круглый год острыми пиками «четырехтысячников».

Как она и предполагала, испытание во время второго полета оказалось еще более серьезным. Оставалось только закрыть глаза, вознести молитву святым покровителям и вручить свою жизнь и судьбу милосердному Богу. Весь полет до Граца проходил внутри облаков. Периодически старенький дюралевый кораблик швыряло и вращало по горизонтали и вертикали, иногда сразу в нескольких плоскостях. Самолетик жалобно стонал и кряхтел, содрогаясь от ударов стихий, но не сдавался. Несколько раз его испытывало на прочность настолько безжалостно, что Анна уже начинала прощаться с жизнью. Ведь предел возможностей есть у любого предмета, созданного людьми.

Единственным, что ее отвлекло от мрачных мыслей, была героическая попытка стюардесс заняться обслуживанием пассажиров. По счастью, первым объектом проявлений служебного рвения оказался какой-то упитанный бизнесмен, приобретший себе, в соответствии со статусом, билет бизнес-класса. За что и поплатился. За все когда-то приходится платить, в том числе и за законное право на престижность в обслуживании. Поднос с чашкой кофе вылетел из рук стюардессы, описал дугу в воздухе и аккуратно и точно, без промаха, излил все кофейное содержимое чашки на жемчужно-серый костюм-тройку, в который была упакована жертва. После этого «повелительницы воздушных стихий» благоразумно не стали распространять эксперимент на пассажиров эконом-класса, решив поберечь их более дешевые деловые костюмы и еще более демократичные джинсы и свитера.

Впрочем, за исключением этого небольшого инцидента, они все же долетели до родного города вполне благополучно. За пять минут до посадки все вокруг внезапно прояснилось, и родная австрийская земля приняла их, уже засыпая под усыпанным звездами небесным одеялом. Дом, сладкий дом. Как это великолепно… Осталась и жива, и невредима. И даже получила в качестве утешительного приза большое румяное яблоко, из числа тех, которые стюардессы раздавали на выходе из самолета, в качестве компенсации за недополученные услуги.

Спустившись по трапу на пустынное ночное поле аэродрома, Анна даже подумала о том, что иногда бывает полезно испытать себя и свою судьбу. После такого полета можно рассчитывать на то, что у нее впереди еще много жизней, как у кошки. Но одно ясно уже сейчас. Больше в Аланью, и вообще в Турцию, она добровольно не полетит. Может быть, это было случайное стечение обстоятельств, но из любой случайности надо уметь делать правильные выводы. Так что следующее общение с морем будет где угодно, но только вдали от турецких берегов.

Мысленно она пробежала взглядом по географической карте на юг, задерживаясь на голубых пятнах. Индийский океан, пожалуй, пока еще рано трогать, хотя, конечно, было бы неплохо пройтись по его окраинам. Средиземноморье еще не все себя исчерпало. Хм, а почему бы не попробовать, скажем, Египет? Священные пирамиды и сфинксы, крокодилы и кобры — это так экзотично. Страна великой повелительницы и сказочной красавицы Клеопатры, успешно управлявшей миллионами подданных, но не сумевшей победить свои чувства и злой рок…

1

Сон был какой-то странный… Настолько странный, что она могла бы пересказать его в мельчайших деталях даже после того, как проснулась. Обычно Анна спала без сновидений. А если с ней и происходило порой что-то достаточно интересное во время путешествий в загадочный мир сновидений, то все равно увиденное и пережитое не удерживалось в памяти, быстро улетучиваясь сразу после пробуждения. Оставалось только общее ощущение радости бытия или, наоборот, печали, окрашивая, в зависимости от этого, в оптимистично-розовые или тускло-серые, безрадостные тона предстоящий день.

Самым загадочным было то, что в снах не отражались те мечты, которым она предавалась наяву, будучи весьма романтичной по складу характера. Набор мечтаний был достаточно стандартным, как у любой нормальной девушки, и включал в себя три главные составляющие благополучной и спокойной жизни взрослой женщины — свой дом, свой мужчина и свои дети. Представление об этих трех «китах» постоянно менялось, поэтому, наверное, и не находило своего отражения в снах. Особенно портрет идеального мужчины. Она до сих пор не разобралась даже в том, кто ей больше нравится — атлетически сложенные брюнеты с глазами цвета морской волны или мужественные блондины нордического типа. К тому же ее нередко привлекали утонченные, немного женственные и изящные эстеты с одухотворенными лицами, мечтательными глазами и длинными, волнистыми волосами до плеч. Интеллектуалы, умевшие легко перейти от обсуждения мистического начала в творчестве Кафки к смелым цветовым гаммам в новаторских поисках итальянских кутюрье, с последующим плавным переходом на воздействие фольклорных напевов австрийских горцев на музыку венских музыкальных корифеев прошлых столетий.

Карьера в ее мечты не проникала. К идеям феминизма в трудовой сфере Анна с детства подходила скептически, ориентируясь на здравый смысл и преобладающую тягу к развлечениям. Собственно, ее профессия и не могла стать основой самоотверженной и бурной карьеры. С дипломом магистра в области сравнительной лингвистики выбор был не слишком велик. Или педагогика, или научные исследования. Эта узость альтернатив и привела ее, в конечном счете, в Европейский центр лингвистических исследований в родном городе Граце. Маленький и достаточно своеобразный мирок единой Европы в центре тирольских Альп. Небольшой, замкнутый коллектив коллег, и, к сожалению, почти одни женщины. Единственное преимущество такой работы — никуда не пришлось переезжать. Правда, неизвестно, хорошо ли это для симпатичной, честолюбивой и энергичной девушки — законсервировать себя в одной среде обитания. Ей постоянно хотелось чего-то свежего и яркого, каких-то будоражащих воображение и щекочущих нервы неожиданностей…

Именно об этом она думала, следуя по давно уже проторенному утреннему маршруту, от места жительства на Анненштрассе, в квартире родителей, расположенной на втором этаже старинного трехэтажного дома с розовыми стенами и красной черепичной крышей, к месту работы на Грискай, в четырехэтажном здании кубической формы с выкрашенными в ярко-красный цвет стенами, бессовестно выпадающему из общего старинного стиля зданий на набережной реки Мур. По этому маршруту она могла бы передвигаться даже с завязанными глазами. При желании было бы несложно даже подсчитать количество пройденных шагов за то время, которое отнимал у нее этот путь пять дней в неделю, месяц за месяцем, вот уже второй год подряд, за исключением выходных, праздников и отпуска. С ума можно сойти от такого однообразия.

Да, наверное, надо было выбрать себе другую профессию. Например, стать редактором популярного женского журнала, не слишком экстремистского, в меру эпатажного, в меру снобистского, полезного для женщин и читабельного для мужчин. Во всяком случае, не превращающего мужчин в женоненавистников после прочтения пары номеров. Другим вариантом могла бы стать работа вместе с дядей Фердинандом, братом матери, на знаменитом конном заводе в Пибере. Разводить и тренировать белоснежных «липициаров» — прославленных лошадей липицкой породы. Знаменитых тем, что жеребята рождались с темной кожей, а потом постепенно светлели, приобретая белоснежность после взросления. Загадка генетики, до сих пор не раскрытая учеными.

Анна мечтала стать также известной наездницей, выступая на этих же скакунах на арене Испанской школы верховой езды в Вене, одетая в традиционную униформу всадников школы. Шляпа с галунами, как у наполеоновских маршалов, редингот кофейного цвета, желтые лосины, высокие черные ботфорты… Весьма романтичное и вселяющее самоуважение занятие.

Или прославиться как дизайнер женской моды. Впрочем, почему именно женской? Большинство прославленных кутюрье по природе мужчины, но, тем не менее, неплохо разбираются в женских проблемах и вкусах. Так почему не может быть наоборот? Почему бы женщине не посвятить себя мужской моде? Формированию мужских взглядов на одежду и обувь, на свой внешний вид. Пусть тоже прочувствуют, каково это — постоянно следить за ускользающими веяниями моды, переживать за то, что ты одет как-то не так, что ты все время опаздываешь, хотя бы на шаг, в погоне за право считаться современным. Да еще вдобавок следить за фигурой, мучительно корректировать ее, подгоняя под невероятные пируэты моды. Пусть попробуют за несколько недель, например, из раскормленных, плечистых Гераклов превратиться в худосочных «мальчиков-твигги», тонких и гибких, как ивовые прутики. А на следующий год все наоборот, если вдруг кто-то из влиятельных в мире моды пророков осмелится заявить во весь голос о том, что век истощенных, малокровных, нервных и сексуально озабоченных прошел. А для спасения личного и общественного здоровья отныне нужно как можно больше добропорядочной и добродушной плоти. Чем больше мяса, складок и румянца на щеках — тем красивее и современнее…

А то слишком уж узкая и примитивная у мужчин фантазия, как только речь заходит о собственной внешности и потребности внести в нее какие-то новации. Считают, что это удел женщин — привлекать их ленивый, пресыщенный взор. Явная тяга к консерватизму и примитивизму, стремление уберечь себя от излишней возни и беготни по магазинам. Чего стоит только так называемый классический, деловой мужской костюм. Достаточно раз взглянуть, и сразу же становится понятной вся ограниченность мужского мира…

Хм, наверное, такие воинственно-критические мысли о женской и мужской моде навеял ей этот странный сон. Она бродила одна по заколдованному замку, расположенному где-то высоко в горах, на самой кромке обрыва. Весьма похожему на «Херберштайн шлосс», тот романтичный замок в штирийских горах, в живописной долине реки Файнстритц, который она посетила в прошлом году осенью. Особенно ей запомнился огромный розарий и «Вульфсланд» — «земля волков» — заповедник со знаменитым «волчьим гротом», в котором эти хищники отделены от тебя только прозрачным стеклом.

Никто не попадался ей по пути через бесконечную анфиладу просторных и пустынных комнат, мимо покрытых темными дубовыми панелями стен, украшенных старинными гобеленами и портретами знатных предков, с застывшими в углах манекенами, одетыми в отполированные рыцарские доспехи. Ни одного живого человека. Однако огромные створки резных, щедро вызолоченных дубовых дверей беззвучно растворялись сами по себе при ее появлении и так же приглушенно закрывались за ее спиной.

Откуда-то издалека доносились звуки старинной музыки. Она смогла различить клавесин, арфу, флейту, скрипку, орган… Звуки становились все громче, как будто она приближалась к их источнику — танцевальному залу. Невольно она ускорила шаги, предвкушая, что вот-вот отворится очередная дверь и ее глазам предстанет уходящий вдаль, поистине безбрежный навощенный паркетный пол. А на нем — сотни пар, церемонно перемещающихся в старинном менуэте или кружащихся в классическом вальсе. Мужские и женские фигуры, облаченные в расшитые золотом камзолы и офицерские мундиры, в блестящие шелка и пышные кринолины. Или в черные фраки с развевающимися фалдами и белоснежную пену взлетающих ввысь кружев. При ее появлении звуки музыки сразу прервутся, все пары застынут в ожидании, повернувшись к ней лицом. А владелец замка, юный и прекрасный, с ярко-синими глазами и черными, как крыло ворона, локонами до плеч, подойдет к ней и молча протянет руки, приглашая присоединиться к праздничному торжеству.

В ее сне дверь в танцевальный зал действительно наконец, распахнулась. Только вместо кружащихся пар весь этот огромный, залитый светом, сверкающий и переливающийся зал со стенами и потолками, сделанными из ограненного хрусталя, заполняли огромные и разноцветные танцующие бабочки. Правда, при ее появлении все бабочки разом перестали порхать в воздухе и чинно расселись на протянутых поперек зала почти невидимых нитях. И тут же начали менять конфигурацию и расцветку, трансформируясь на ее глазах в нечто странное…

Над черно-бело-красным клетчатым мрамором пола, на разной высоте, на пересекавших зал тонких шнурах, словно движимые дуновением ветра, махали своими изящными и пестрыми крылышками прекрасные образцы… женских трусиков всевозможных фасонов и расцветок, разного уровня прозрачности и эротичности. На все вкусы и для любого настроения. От романтично-задумчивого до задорно-легкомысленного, от зазывно-интригующего до вызывающе-дразнящего. Классический сон мужчины-фетишиста, помешанного на женском белье… Странно. К чему бы это?

Вот если бы это были мужские трусики, тогда было бы понятно. Обычная эротическая женская фантазия с возможностью продолжения. Например, заполнить заодно весь этот зал обнаженными мужчинами, для каждого из которых она должна подобрать подходящий «наряд». И она создала бы сотни гармоничных ансамблей из лоскутков цветной ткани и чувственной пластики разнообразных мужских тел.

А потом выбрала бы из всей этой массы наиболее удачные образцы, способные украсить ее мужской гарем. И разместит всех осчастливленных в этом же замке, где они будут томиться долгими днями и еще более долгими ночами, тоскуя по ней и с нетерпением ожидая ее посещения. Конечно, она будет к ним милосердна и сострадательна. Каждый из избранных хотя бы раз в своей жизни вкусит аромат ее поцелуя и познает сочность ее лона, прежде чем его сбросят в пропасть… Впрочем, последнее — это уже из области мрачных мужских легенд об амазонках, искажающих золотые времена матриархата. Она совсем не кровожадна. Достаточно будет просто выпустить надоевшую «мужскую птичку» на свободу, чтобы он воспевал за пределами «золотой клетки» ослепительную красоту своей бывшей повелительницы…

Боже, какое это было бы сказочное великолепие! Стоит только представить, и сразу невольно слабеют колени, кружится голова и увлажняются собственные трусики. Но, к сожалению, это только фантазии, из которых ее так не вовремя и безжалостно вырвал звонок будильника. Опять пора на проклятую, опостылевшую работу. Каждый раз после мучительных раздумий, а стоит ли она того. И так каждое утро, пять раз в неделю. Маленький ад на земле, с небольшими перерывами для перезагрузки котлов кипящей серой и смены перегоревших сковородок.

За этими мыслями дорога на работу под моросящим дождем прошла еще более незаметно, чем обычно. Машинально, уголком глаза, Анна отметила из-под зонта, что миновала величественно застывший слева от нее довольно оригинальный по нарочитой небрежности исполнения памятник епископу Николаю, видимо, символизировавший непритязательность и простоту жития святителя. Значит, уже добралась до нужного места и, как обычно, с небольшим опозданием. По счастью, шеф сегодня отсутствовал, так что удалось избежать очередного укоризненного покачивания головой со стороны этого самовлюбленного и напыщенного пожилого француза, любившего демонстративно встречать по утрам сотрудниц у входа со старинным швейцарским хронометром в руках. Мог бы найти и более современные формы воспитания «заблудших овец» из вверенного стада. А еще говорят о галантности галльских мужчин! Начальник-австриец так бы не поступал. Впрочем, если уж быть объективной, наверняка трудно сказать, поскольку это ее первое место работы после университета и ее первый руководитель. Пока еще не с кем сравнивать.

Анна прошла в довольно большую по площади комнату на втором этаже, сплошь заставленную стеллажами и столами с книгами и документами, загроможденную офисной техникой.

Кроме нее, на этом пространстве работало еще трое человек, но сейчас на месте была только Гретхен, уже успевшая зарыться с головой в кипу бумаг. Бедная австрийская Золушка, которую природа не наделила ни быстрым умом, ни симпатичной внешностью. С добрыми маленькими глазками, почти без бровей и ресниц, с изрядно испорченной от неправильного обмена веществ кожей. Слишком старательная для места, куда не заходят наследные принцы с вакантными сердцами, о которых она, несомненно, втайне от всех мечтает. Ибо женщина все равно остается женщиной, даже если каждый день видит себя в зеркале, которое говорит ей горькую правду.

Приходит на работу раньше всех и уходит позже всех, искренне полагая, что помогает этим развитию цивилизации, способствуя общению и взаимопониманию людей на нашей многоязыковой планете. Как будто все проблемы в общении сводятся к языковым барьерам. У Анны, например, масса знакомых соотечественников, с которыми совершенно невозможно найти общий язык. Хотя, вроде бы, вообще нет никаких лингвистических преград.

Милая дурнушка Гретхен, заметив ее приход, тут же высунулась с обычной теплой, доброжелательной улыбкой из своей норки.

— Привет, Анна. Как дела? Хочешь кофе? Вода в чайнике только что вскипела. После прогулки под дождем не мешает согреться.

— Доброе утро, Грет. Спасибо за предложение, но я, пожалуй, попозже попью. У меня путь короткий, так что не успела промокнуть. К сожалению, нужно кое-что срочно сделать.

Анна быстро разделась, пристроив плащ и зонт для просушки. Затем переодела обувь, сменив бывалые дорожные туфли на столь же разношенные офисные, и разместилась в своем углу, отгородившись от внешнего мира включенным компьютером и стопкой пластиковых файлов. Приняла рабочую позу человека, полностью углубленного в свои служебные проблемы. В принципе, конечно, дел было полно, включая необходимость срочного редактирования очередного издания Центра, за который она отвечала лично. Но после столь загадочного сна редактирование могло и подождать. Все-таки она родилась и живет в стране, где работал и творил знаменитый психоаналитик Зигмунд Фрейд, исследователь и открыватель загадочных процессов в мире человеческого подсознания. В этом контексте было бы неразумным не прислушаться к собственному «эго», не покопаться в собственном «я»…

Пару месяцев назад она проглядела одну новомодную статью психиатра-женоненавистника, из которой удалось уловить, что в свете последних научных открытий основное отличие между мужчиной и женщиной состоит совсем не в том, что… Короче, не в сексуальной сфере. Главное — это различие в типе мышления и вообще в схеме нервной деятельности. Во всяком случае, известное выражение «серое вещество» мозга относится только к мужчинам, а женские мыслительные центры расположены в «белом веществе» и как бы совсем в другом углу этого скопления нервных клеток, чем у мужчин. Этот махровый шовинист заявил, что процесс мышления у мужчин идет дольше, поскольку проходит через логические центры, которые как бы вообще отсутствуют в женском мозгу. Анна восприняла этот выпад, как бьющий по самому автору и его сторонникам. По крайней мере, эта убогая теория объясняет, почему мужчины выглядят в большинстве так серо, стандартно и заумно, в отличие от яркой самобытности, интуитивной спонтанности и очаровательной непредсказуемости женщин.

Впрочем, бог с ним, с этим медлительным и зарегулированным мужским разумом. В любом случае, ни с кем из знакомых мужчин обсуждать проблему женских трусиков она не собиралась. Жаль, конечно, что обговорить ее с однополыми коллегами по работе также не представлялось возможным. За все месяцы пребывания в Центре ей так и не удалось сблизиться ни с кем до такой степени, чтобы считать кого-то подругой. Взять, например, ту же Гретхен. Святая наивность, которая, конечно, выслушает тебя до конца и даже из вежливости не будет зевать, но по ее апатичным и пустоватым глазам будет видно, что все твои душевные копания ей совершенно непонятны и глубоко безразличны. Позвонить по телефону одной из трех своих настоящих подруг, еще со школьных времен, было бы неплохо, но не совсем удобно. Все сейчас на службе. Слишком много посторонних и недоброжелательных ушей и языков может оказаться на обоих концах провода.

В идеале, можно было бы обратиться за разъяснением к профессиональной гадалке. Или просто полистать ветхозаветный сонник. Хотя последнее сомнительно по результативности. Вряд ли кого-то в прошлые столетия волновали проблемы кружевного и прозрачного женского белья, чтобы комментировать это в печатном или рукописном виде, на каменных скрижалях, папирусе или пергаменте. Может быть, пройтись по Интернету, хотя бы из любопытства? Сделать пару-тройку запросов. Наверняка, хоть что-то полезное найдется.

Но лучше всего самой покопаться в собственных чувствах. Пройтись по закоулкам сознания и разобраться с собственными желаниями. Особенно тайными. Женщина должна знать себя лучше любого психиатра с дипломом.

Начнем с того, что серьезных проблем с выбором белья у нее никогда не было, так что прямые аналогии исключены. И доходов и вкуса хватает. Достаточно пройтись по бутикам на Херренгассе или Раухенштайнгассе, и все разумные желания будут удовлетворены. То, что на веревочках развевались только нижние части интимных ансамблей, тоже понятно. Отсутствие личного интереса. Бюстгальтеры она никогда не любила и, по возможности, старалась обходиться без них. Природа и регулярные упражнения для грудных мышц вполне позволяли такую вольность.

Несколько настораживает проблема отсутствия по соседству мужского белья. Зигмунд Фрейд, безусловно, расценил бы это, как показатель сексуальной дисгармонии в личной жизни. Необходимость срочно обзавестись партнером. Сложный вопрос. Все зависит от того, что подразумевать под этим партнером. Чего тебе самой от него хочется? Каким ты его видишь? Помесью Дон-Жуана, Зорро и Робин Гуда? Или просто достаточно общительным, не слишком жадным и сексуально опытным. Думать о мужчине, как о будущем главе семьи и отце ее детей, было, пожалуй, рановато. Проблемы и комплексы старой девы ей пока не грозят. Поклонников вполне хватает, чтобы не думать об убегающем времени.

Хм, а может быть, не стоит усложнять? Может быть, это был простой намек на то, что пора повторить экскурсию на море? Перенестись из зимы в лето, от суровых, застуженных, промерзших до основания альпийских вершин к теплым и ласковым сине-зеленым волнам. До рождественских отпусков и каникул осталось не так уж много, и пора бы уже задуматься о том, где их встретить. И с кем? Конечно, можно было бы опять воспользоваться приглашением брата отца и отправиться в горнолыжный район Дахштайн-Тауэрн. Это самый простой вариант. Тем более что с экипировкой проблем не будет. Дядя Густав — владелец крупного магазина спортивных товаров в самом центре этой зоны, в городке Шлядминг, в котором, естественно, преобладают товары для любителей слалома и фристайла на крутых горных спусках. Но что-то туда уже не тянет. Наверное, пресыщение после ежегодных поездок в течение семи лет подряд. Пора менять зимний антураж вместе с однообразным интерьером в виде белого безмолвия снегов и завывания ветра, раскачивающего верхушки вечнозеленых елей, на шумный, пенный прибой и вылизанный волнами золотистый песок пляжа. Не зря же все первые ряды «бабочек» во сне состояли из пляжных изделий. Это она успела разглядеть до того, как прозвенел проклятый будильник.

А вот что делать с личной жизнью? С кем провести этот дальний морской круиз? И где? Может быть, вернуться опять к той идее, которая посетила ее полгода назад, во время экстремального по условиям полета над горами. Может быть, та ситуация исподволь влияет на ее нынешний выбор. Вызывает инстинктивное отвращение к пребыванию в горах. Конечно, по той же причине Турция сразу отпадает. Ну что ж. Можно пройтись мысленно по побережью, по восточной кромке Средиземноморья. Израиль однозначно не подойдет. В конце года эта поездка станет не отдыхом, а, скорее, рождественским паломничеством к святым местам. Тогда… Египет? Тоже есть проблемы, но это как раз то, что ей пригрезилось во время полета на утлом воздушном кораблике по маршруту Цюрих — Грац. Источенные временем пирамида Хеопса и Сфинкс с отбитым носом, царственный профиль Нефертити, кокосовые и финиковые пальмы, лениво плывущие по Нилу крокодилы…

Конечно, можно выбрать и другой путь. Сразу же от малоазиатского побережья пересечь голубую гладь на карте слева направо и пойти по извилистому западному берегу. Греция, потом Италия, Франция, Испания. Звучит очень заманчиво, на первый взгляд, но как-то уж слишком прозаично. Никакой таинственности, в отличие от Востока. Никаких сказок в стиле «Тысячи и одной ночи», никаких загадок тысячелетий. Стандартный европейский сервис и назойливые приставалы на пляжах с предложениями платных услуг в постели…

Все же придется залезть в Интернет, посмотреть веб-сайты туристических компаний. Любое дело надо доводить до конца, раз уж взялась за него. Шеф улетел на несколько дней в Страсбург, так что сегодня явно не потревожит. И вообще, никто не помешает заняться личной жизнью. Как раз тот самый случай, когда просто необходимо пойти на нарушение служебных правил. Причина более чем основательная. Слишком уж сильно она выбита из колеи сегодняшним ночным сновидением.

Кстати, может быть, стоит заняться модернизацией старинных сонников, адаптировав их под современные реалии. Мысль, в принципе, неплохая… Это осовремененное издание, несомненно, будет просто обречено на успех. Сразу станет бестселлером. Придется сидеть в книжных магазинах и раздавать автографы. И не только в Граце. Впереди Вена, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Рио-де-Жанейро. Мир велик, и везде ее будут ждать с нетерпением. Придется также выступать на пресс-конференциях, давать интервью по разным вопросам прямо на улице вездесущим журналистам. Уклоняться от камер пронырливых папарацци и цепких рук сумасшедших поклонников. Боже, сколько новых проблем придется тогда решать…

Увлекшись мечтами, Анна почти машинально набрала на экране монитора несколько пассажей, расшифровывающих возможные варианты собственного сна. В виде таблицы, разумеется. В левой колонке появилась задача. В ней всего два слова — «дамские трусики», а в правой колонке — ее собственные умственные упражнения. Можно считать, что начало будущему бестселлеру уже положено. Осталось заполнить таким же образом еще пару сотен страниц разными новациями технического прогресса и технологиями ухода за женским телом, типа электромиксер, липосакция, микроволновая печь, мелирование волос и наращивание ногтей, с соответствующими разъяснениями. И можно отправлять в редакцию новый, модернизированный «сонник».

Так, с этим направлением в литературном творчестве более или менее ясно. Но ведь можно попробовать себя и в более широком диапазоне. Почему бы нет? Например, в качестве детской писательницы. Своих детей у нее пока еще нет, но они когда-нибудь появятся, и лучше к этому подготовиться заранее. Ее личный детский опыт, а также некоторое общение с малышами уже в более зрелом возрасте, особенно с племянницей Мелиссой, показали, что в области детской литературы весьма далеко до благополучия. Так что нередко приходилось самой напрягать фантазию.

Анна улыбнулась, вспомнив племянницу. Они нередко общались, как два заговорщика, связанные страшной тайной. Малышка обожала шоколад, однако родители совсем не разделяли ее страсть к этому лакомству, считая, что шоколад расшатывает нервную систему и портит зубы. Может быть, оно и так, но его отсутствие и строгие запреты расшатывают ту же нервную систему еще больше. Анна знала это по своему собственному детству, прошедшему с теми же проблемами. Не зря с тех пор, как у нее появились свои деньги, она всегда таскает с собой в дамской сумочке большую плитку молочного шоколада с орехами или хотя бы шоколадный батончик.

Так что, в память о собственном, лишенном шоколада детстве, она стала тайным снабженцем Мелиссы этим сладким и ароматным продуктом. Спасибо испанским конкистадорам за открытие Америки и за то, что завезли его оттуда в Европу среди прочих заморских чудес. И еще она сочинила для Мел целый сборник рассказов и сказок на шоколадную тему. Вначале, конечно, в устной форме, а потом, по просьбе самой племянницы, даже выпустила сборник в виде компьютерной распечатки, с красивой обложкой, тоже лично разработанной автором. Так что, можно сказать, что ее первое литературное творение нашло свою дорогу к благодарному читателю, и уже есть первая поклонница ее творческого дара.

В этот сборник вошли сказки о шоколадном царстве с шоколадными замками, где на шоколадных лугах пасутся шоколадные овечки и козочки, по шоколадным морям, озерам и рекам плавают шоколадные кораблики и шоколадные рыбки, а по небу летают шоколадные драконы, птицы и бабочки. О шоколадных планетах, вращающихся вокруг шоколадного солнца, между которыми бойко курсируют шоколадные ракеты, развозя обитателям свежие новинки кондитерских фабрик. И о шоколадной луне, которая светит по ночам в шоколадные окна, освещая шоколадные кроватки спящих шоколадных кукол. Конечно, чтобы оживить цветовой декор, в ее сказках на стволах шоколадных деревьев росли настоящие засахаренные фрукты и орехи, шоколадные зайчики прыгали в костюмчиках из яркой фольги, стены замков строились из толстых плиток шоколада в цветастых обертках, а шоколадные принцессы одевались в платья и туфельки из марципанов всех цветов радуги.

И еще она придумала красивую и утешительную сказку о маленькой девочке, которую Бог по ее просьбе наделил волшебным даром превращать в шоколад все, чего коснулась ее рука, чтобы не пришлось просить понапрасну это лакомство у родителей. Правда, с учетом нравоучительной легенды о жадном царе Мидасе, превращавшем в несъедобное золото все то, до чего он дотрагивался, добрая тетушка Анна предусмотрительно внесла в свою сказку условие, что превращение в шоколад совершалось только после того, как девочка произносила специальное заклинание. Все-таки ребенок не может питаться только сладким. Это знает не только любой диетолог и педиатр. Кусочек мяса или рыбки, салат из тертой морковки с яблоком и плошка «мюсли» с йогуртом тоже не повредят.

Анна оторвалась от шоколадных воспоминаний и обвела взором все вокруг. Бумаги, бумаги, бумаги. Целые залежи. Боже, сколько всякой околонаучной и бюрократической всячины накопилось. Кто все это будет читать? Во всяком случае, ее вклад в мировую литературную сокровищницу мог бы стать намного более полезным для человечества, чем какие-то сопоставительные лингвистические исследования. Литературное дарование у нее есть, вот только не используется… А может быть, стоит задуматься о большой литературе? По крайней мере, нередко после прочтения очередного художественного опуса она машинально отмечала, что могла бы написать не хуже. Стоит только захотеть, настроиться и найти для этого время. Честно говоря, терпения тоже не помешало бы добавить. Уж очень она не любит копаться долго над одним и тем же вопросом. А в настоящем литературном творчестве без этого не обойтись. И еще очень не любит критику, без чего литератору тоже не обойтись. Впрочем, как известно, кто не рискует, тот остается без шампанского и спит в одиночестве. Так почему бы не попробовать себя в новом перспективном качестве, не испытать свою планиду? Мир сравнительной лингвистики вполне способен обойтись без нее. С него вполне хватит и одной добровольной жертвы в лице Гретхен.

Да, но с кем же все-таки ей провести отпуск? В данный момент у нее есть постоянный бойфренд. Вот уже четвертый месяц. Мальчик хороший, симпатичный, но не перспективный. Чего-то в нем не хватает. Вернее, многого. Искренности, например, тактичности и доброжелательности. Вечно выговаривает ей за всякие мелкие провинности и шалости. Зато кое-что ненужное наличествует в избытке, особенно инфантилизм и себялюбие. Проявляет порой просто трогательную заботу о себе самом. Тащить с собой такое сокровище на морской отдых вряд ли целесообразно. Заводить срочно новое знакомство специально для этой поездки тоже вряд ли будет разумным решением. Значит, хотя это и рискованно, но остается положиться на волю случая. Будем надеяться на то, что местный морской бог — покровитель курорта, или кто-нибудь из множества древних богов Египта, имена которых так и не отложились в ее памяти, сам пошлет ей нечто мужественное, доброе и прекрасное, вылепленное из девичьих фантазий, пляжного песка и морской пены…

2

Роберт сидел на жесткой скамейке в раздевалке, закрыв глаза, чтобы отвлечься от психологически давящего, дискомфортного окружения в виде конкурентов-жокеев, сжимающих его плечами по бокам и буравящих недружелюбными взглядами с лавки напротив. Ребята в целом неплохие, но только не во время соревнований, когда природная агрессия любого человеческого создания резко возрастает. Особенно у профессионалов. Он уже настроился на скачку и сейчас пытался слегка расслабиться, чтобы снять чрезмерное напряжение и не перегореть раньше времени. Попытался переключиться на нечто постороннее, уйти в мир внутренних размышлений, упершись локтями в колени и пристроив крутой подбородок на сплетенные пальцы рук.

Всего пять минут назад он вернулся из «весовой» комнаты. К счастью, на этот раз контрольное взвешивание обошлось без неприятных сюрпризов. Во время одного из заездов в прошлом месяце на ипподроме в Челтенхеме, где зрители на трибунах по традиции носят полосатые чулки, на его скакуна, лидера предыдущих скачек, добавили после взвешивания жокея целых семь «штрафных фунтов», в виде дополнительного груза свинцовых пластин под седло. Естественно, что рассчитывать на «лавровый венок» победителя скачек после этого не пришлось. Совершенно идиотские и архаичные правила, которые придумал какой-то выживший из ума борец за всеобщее равенство возможностей в спорте. Как всякий среднестатистический англичанин, Роберт был не против сохранения традиций, но в любом деле должен главенствовать разум. Нельзя доводить правила до абсурда.

До старта оставалось еще полчаса. Решающего старта. За всю его карьеру жокея-любителя это первое участие в Большом национальном стипль-чезе в Ливерпуле, на ипподроме Эйнтри. Заезд на четыре мили, тридцать препятствий, десять кругов, и каждый раз полный набор — «чейер», «бечерс», «кэнэл-тёрн». Причем с возможностью если не выиграть первенство, то хотя бы занять почетное призовое место на главных скачках года. Вот уже более шести месяцев у него под седлом скакун, который может уверенно принести победу и прославить своего наездника и своего владельца. Если не во всех 150 видах соревнований, куда допускаются жокеи-любители, то, по крайней мере, в половине из них. Скакун с символичным именем потенциального победителя — «Золотая звезда». Чистокровный красавец-вороной, с атласной гривой и белыми «чулочками» на всех четырех ногах. Мощный и выносливый, а главное — умный, смелый и самостоятельный, легко обучаемый и достаточно послушный. Идеальный конь для стипль-чеза. Прирожденный победитель, способный сам рассчитать оптимальный темп движения, выбрать место для прыжка через барьер и приземления, способный моментально уйти от возникшей преграды в виде упавшего впереди коня или напирающего сбоку соседа и сделать мощный финишный рывок. Весьма самолюбивый, не терпящий конкурентов впереди и чрезмерной опеки со стороны наездника. За все время партнерства всадника и скакуна Роберт ни разу не воспользовался хлыстом по прямому назначению, применяя его лишь как сигнал для управления. Например, чтобы подсказать время финишного рывка или не дать своему напарнику отклониться от маршрута на запутанной и плохо помеченной трассе. Соревнования на ипподроме Эйнтри не для трусливых лошадей и плохих прыгунов. Здесь довольно сложные препятствия. Например, «чейэрс» — широкий забор выше человеческого роста шириной три фута, а за ним огромный ров в шесть футов шириной. С другой стороны, его длина позволяет преодолевать препятствие одновременно двадцати пяти лошадям, не создавая ненужных проблем и толкучки на подходе. На большинстве других ипподромов обычно не больше шести лошадей могут одновременно подойти к барьеру.

Роберту нравится и то, что трибуны для зрителей расположены довольно далеко от дистанции скачки, на три четверти мили. И бурная, не всегда справедливая реакция зрителей не отвлекает от главного. Ты остаешься наедине с самим собой, сливаясь со своим скакуном, превращаясь в кентавра, уверенно покоряя пространство и время, легко перелетая через препятствия, оставляя постепенно позади себя всех соперников, пока не остаешься совсем один, не видя перед собой жокейской униформы другого цвета и хвоста чужого коня. Самый упоительный момент в этом виде спорта.

Трассу будущей скачки Роберт, как обычно, всю прошел накануне пешком. Его опыт жокея уже не раз доказал правильность этого метода. Пожалуй, он уже обошел своими ногами более сорока ипподромов родной Великобритании, то есть практически все основные места, где ежегодно с октября по апрель проводятся соревнования по стипль-чезу. Затраченное на рекогносцировку время вполне окупалось. Наметить для себя наиболее заметные ориентиры, места расположения и характер препятствий, оптимальные подходы к ним и места для преодоления барьеров, возможные места для толчка, оценить состояние почвы, особенно после недавно прошедшего дождя или снегопада. Да мало ли что нужно учитывать жокею для успешного прохождения трассы. Всего не перечесть, включая самочувствие и настроение коня. Не говоря уже о собственном.

Роберт невольно поежился после этой мысли, и сразу же заныла правая ключица, поврежденная в очередной раз всего две недели назад. Уже три перелома, причем в одном и том же месте. К сожалению, как ни старайся, а травм в этом виде спорта не избежать. Пока, к счастью, серьезных не было. Помимо ключицы, одно повреждение колена и трещина в ребре. Впрочем, на нем, как на собаке, все заживает почти мгновенно. Настоящая загадка для докторов. Он и сам почти уверился в то, что способен, мысленно настроившись, мобилизовать всю внутреннюю энергию, направив ее на исцеление какого-то конкретного места на теле. Например, за эти две недели он практически полностью исамостоятельно залечил последний перелом ключицы, к тому же удачно скрыв это от врачебной комиссии. Иначе могли вообще не допустить к этому столь важному для него соревнованию.

Кстати, травмы приохотили его еще к одному интересному виду спорта — подводному плаванию. Началось все случайно, с рекомендации очередного эскулапа после повреждения колена. Мол, плавание в этом случае весьма полезно для разработки сустава. Методично пересекать, как дрессированный дельфин, небольшой искусственный бассейн с хлорированной водой от стенки до стенки вдоль ограниченной канатами дорожки было не для него. Характер не позволил бы долго выдерживать такое издевательство над столь самодостаточной и талантливой во всех отношениях личностью, к какой он себя причислял. Но господь не оставил его своей милостью. Случилось так, что Роберт как раз в этот период познакомился с отличным парнем, американцем, фанатом подводной охоты с фоторужьем и аквалангом. Нередко этот бывший боец морского спецназа, «морской котик», как называют себя сами пловцы, любил побаловаться под водой также и настоящим оружием в виде остроги, гарпунного ружья или более современных и экзотичных орудий убийства ни в чем не повинной рыбешки, осьминогов и прочих морских обитателей.

Однако Роберта к этому кровожадному занятию он так и не смог приохотить. А вот просто поплавать с аквалангом, исследуя своими глазами тайны и красоту подводных миров на разных широтах и глубинах — эта идея пришлась Роберту по вкусу, захватив его целиком. Владения подводных владык оказались намного богаче, чем суша. Жаль только, что акваланг не позволяет опускаться на значительную глубину, так что большую часть обитателей океанов и морей, пока удалось увидеть только в богато иллюстрированном справочнике по ихтиологии. Впрочем, может быть, еще удастся побывать и на предельных глубинах, внутри батискафа или батисферы. Опуститься на самое дно самой глубоководной впадины в Тихом, Индийском или Атлантическом океане. Увидеть своими глазами всяких электрических монстров и химер, вынужденных создавать собственные природные источники освещения из-за жизни в вечной темноте. Чего стоят одни имена таких живых плавающих биогенераторов, звучащие на латыни, как заклинания халдейских мудрецов: линофрина, галатеатаума, долопихт, лазиогнат…

Роберту удалось даже избежать всеобщего поветрия аквалангистов — создавать дома коллекции из обитателей моря, якобы, добытых лично. Стандартного набора из морских кораллов, морских звезд и ежей, шаровых рыб, морских коньков, челюстей акул и т. п. Даже аквариумом не обзавелся, тоже из принципиальных соображений. Он вообще считал, что неодомашненное живое существо должно существовать в естественных условиях обитания, на воле.

Конечно, помимо скачек и акваланга, в его жизни было немало других увлечений и полезных занятий. Известное место среди них занимала спортивная журналистика, удачно сочетавшаяся с его увлечениями и приносившая доход, достаточный для обеспечения его скромных потребностей, независимости от родственников и удовлетворения мужского самолюбия.

В свое время сэр Артур Чествик, крупный бизнесмен и отец «графомана», нередко упрекал сына за отсутствие постоянства. Некоторые основания для критики, конечно, были. Один перечень видов спорта, в которых Чествик-младший когда-то попробовал свои силы, уже впечатлял. Регби, теннис, крикет, крокет, гольф и даже стендовая стрельба по тарелочкам. Вершин в этих видах спорта он, конечно, не достиг. Наверное, просто не успел или не хватило терпения. Если бы позанимался подольше, может быть, что-то и получилось бы. Но зато он мог вполне профессионально писать на спортивные темы как комментатор и обозреватель. Именно поэтому его аналитические статьи и пользовались заслуженным успехом у разбирающихся в спорте людей, а широта познаний в разных видах соревнований и игр позволяла редакции экономить на расходах на командировки и избегать расширения штатного персонала.

Ну, а что касается скачек, то тут, как говорится, сам Господь вел его за руку, держащую перо. Или, точнее, стучал его пальцами по клавишам компьютера. Этот мир он знал досконально, со всеми его скрытыми течениями и подводными камнями. Однако Роберт никогда не использовал свои знания для закулисных игр и добывания скандальной славы. Не позволяла этика настоящего жокея, хотя это, может быть, не всегда совпадало с пониманием основных задач журналистики у его издателей.

Впрочем, мнение издателей его особенно не волновало. Свою работу журналиста Роберт рассматривал как временное явление, как подготовительную ступеньку к писательской деятельности. Иначе не было смысла вообще приходить после университета, с дипломом бакалавра, в этот суетный, нервный и скандальный мир. Вот только он никак не мог определиться, с чего же начать свои первые публичные шаги в новой ипостаси. В каком жанре и с каким произведением выйти в мир большой литературы, чтобы сразу занять в нем заметное место? Как в скачках, где новичок при удачном раскладе и хорошей лошади мог войти сразу в лидеры и сделать себе имя. Надо лишь умело оседлать литературу и погнать ее вскачь через препятствия, вызывая восторг у зрителей, то есть у читателей. Он даже успел подобрать себе несколько псевдонимов, в зависимости от того, в какой области литературного творчества будет добиваться успеха.

За последние два года Роберт перешел от мечтаний к практической стадии реализации своих замыслов. В специально заведенной литературной тетради он уже наметил три области, которые сулили успех, и в каждой определил по три названия будущих произведений. И даже успел набросать сюжетные схемы трех романов, естественно, равномерно распределив их по жанрам. Счастливые числа три и девять. Хотя это, конечно, только начало. Своим кумиром и предметом для подражания в будущей писательской карьере он избрал Жоржа Сименона. Во-первых, из-за его плодовитости. По пять-шесть книг в год, с рекордом в 12 произведений за год, то есть по одной в месяц — это более чем впечатляющий результат. Конечно, Роберт будет подходить к этой работе серьезнее, так что для начала по одной книге в год, пожалуй, будет достаточно. Ему еще нет тридцати, так что годам к семидесяти в книжном шкафу из мореного дуба, в его специальном писательском кабинете, на втором этаже загородного особняка, построенного на писательские гонорары, накопится достаточно внушительная подборка авторских произведений. Как минимум, с полсотни. А может, и к сотне подойдет. Если сюда добавить еще и переводные издания на всех основных языках мира, то, пожалуй, и двух шкафов не хватит. Займет всю стену в кабинете, напротив рабочего стола.

К тому же Сименон не признавал технических нововведений. Литровая бутыль с чернилами, перьевая ручка и тексты, ложащиеся на листы бумаги сразу набело, без правок. А ведь сейчас, в информационный век, технические возможности творчества значительно расширились. Можно даже кое-что и переделать по ходу, если самому не очень понравилось, не снижая заданных темпов. И писать не по порядку, от пролога к эпилогу, а в любой разбивке и в любом наборе, по настроению и писательской прихоти, повинуясь лишь зову музы. И уже потом, в конце, верстать вместе то, что получилось.

А, во-вторых, из-за успеха мэтра Сименона у женщин. Литература на первом месте и секс на втором, или наоборот, вначале постель, а остальное время — на вождение пером по тетрадным листам. Это неважно. Главное — не лишать себя успехов и радостей ни в одной из этих областей. У Сименона было, по его словам, 10 000 женщин. Бывшая жена заявила, что 12 000. Это, конечно, перебор, особенно с нулями. Или, возможно, литературная гипербола и сумасшедшая мужская мечта. К тому же, как известно, литературный мэтр не брезговал и проститутками, нанимая их после завершения очередного опуса, штук по пять сразу, оптом. Это, безусловно, сыну английского лорда не подойдет.

Но с каким-то более разумным количеством, естественно, не на коммерческой основе, не мешало бы познакомиться поближе. Это как раз бы способствовало не только эмоциональной разрядке, как у Сименона, но и лучшему познанию предмета. Ибо Роберт уже решил, что один из возможных жанров, сулящих несомненный успех на литературной ниве, — это любовный роман. Причем, не типичный, а ориентированный, в первую очередь, на мужчин. Ибо они не меньше женщин нуждаются в любви, душевном тепле, заботе и ласке, в понимании, сочувствии, сопереживании и сострадании, в восторженных и искренних комплиментах и тонкой лести. Это он знал прекрасно по себе и чувствовал эту потребность у окружающих. Особенно сейчас, в век эмансипации и переворачивания основ мироздания, когда вместо хрупких, ранимых и нежных созданий восемнадцатого века романтика-мужчину все чаще окружают жесткие, энергичные, хваткие и раскованные хищницы. Пора уже переписывать средневековую сказку про Красную шапочку и Серого волка, с полной перелицовкой образов и сюжета.

Конечно, пока еще далеко не все стали такими. Но ведь страшна тенденция. Если вовремя не вмешаться, не остановить этот процесс, то цивилизация, основанная до сих пор на взаимопонимании и сотрудничестве двух полов, неминуемо погибнет. И на Земле воцарится хаос и смерть. От этих апокалиптических прогнозов ему на секунду вдруг стало зябко и неуютно, и он даже открыл глаза, как будто отгоняя от себя страшный сон. Впрочем, вокруг ничего не изменилось, все те же напряженные, сосредоточенные, ушедшие в себя лица жокеев. Роберт взглянул на часы. Черт, до старта осталось совсем немного, не больше десяти минут. Впрочем, минут пять на посторонние мысли он еще может потратить, но потом надо будет ускоренно готовить себя к выходу на арену.

Он мельком оглядел свою жокейскую форму в серебристо-малиновых цветах, поправил на голове пластмассовый жокейский шлем все той же «фирменной» раскраски и вновь закрыл глаза, вернувшись к будущей писательской карьере. Конечно, иногда он слишком драматизирует ситуацию насчет противоположного пола. Видимо, сказывается неблагоприятный личный опыт. Две личные драмы подряд кого угодно сделают женофобом и анахоретом. Впору сбежать в какой-нибудь мужской монастырь или в библейскую пустошь для залечивания душевных ран. Сейчас он доверял только лошадям женского пола. По крайней мере, этих он давно уже научился понимать и даже уверенно управлять ими. Но, как выяснилось, опыт общения с кобылицами не вполне применим к особям человеческой породы.

К тому же, если проблемы в общении с кобылами можно профессионально обсудить с любым конюхом, тренером или жокеем, то о проблемах на личном фронте не поговоришь даже с хорошо знакомым мужчиной. Кому охота признаваться в своих поражениях и слабостях. Это женщины проще смотрят на такие вещи. А мужчина — он вообще изначально одинок. В отличие от дам, он гораздо скромнее в проявлении своих внутренних страданий и не столь откровенен в выражении душевных потребностей и порывов.

Стало быть, выход только один — излить эту общую для так называемого «сильного пола» проблему на бумаге, в хорошей литературной форме. И кому, как не мужчине, испытавшему эти муки на себе, заполнить эту скорбную, вопиющую и зияющую нишу. Выступить в качестве целителя и пророка мужской любви, трубадура подлинного романтизма и благородства в человеческих отношениях. Воспеть возвышенность и жертвенность мужского чувства.

Но, с другой стороны, возникает сразу же проблема более глубокого изучения освещаемого «материала», особенно типажей противоположного пола. Любовный роман подразумевает наличие не только героя, но и героини. Причем, по возможности, достаточно правдивого и убедительного вида. В этом как раз и состоит главная трудность для него самого, задерживающая до сих пор развитие творческого процесса, переход к развернутому написанию новаторского произведения, в котором уже есть и заголовок, и сюжетная канва.

Впрочем, с названиями как раз проблем не было с самого начала. Они сыпались как из рога изобилия. Уже целая подборка накопилась, к сожалению, в основном пессимистичных, в тон полученного опыта, а из-за этого несколько трафаретных и одиозно звучащих. «Одинокое мужское сердце», «Мужская слеза», «Капкан любви», «Мужчины тоже плачут», «Одинокий жокей», «Насилие над сердцем», «Выбитый из седла любви», «Непреодолимый барьер любви», «Где ты, любовь?», «Почему я один?», «Вечно покинутый», «Снова брошенный», «Потерянные чувства», «Утомленный любовью», «Сумерки любви» и тому подобное. Рефреном ко всему этому он бы сделал слоган «Мужчины тоже любят, когда их любят». Да, надо признаться, что дикого скакуна красивых чувств взнуздать и укротить не так просто. По крайней мере, у него это пока не получилось. В смысле взаимности.

В общем, все его идеи в будущих произведениях будут о том же, вечном как мир, со времен неандертальцев и пещерного секса. О том, как несчастная, неразделенная любовь может легко выбить из седла даже опытного жокея. И наоборот. Поскольку в его романах тоже должен быть оптимистичный конец, как и в женских. Вначале, в первых главах, обильные, но скрытые от окружающих мужские слезы, а потом, в завершении, открытая и счастливая мужская улыбка. Плавный, естественный и логичный переход от мрачной трагедии и душераздирающей драмы к праздничному карнавалу и победным салютам. Пафос победы над всемирным злом, над драконом неразделенной любви, вампиризмом пустого секса и примитивной чувственности, раковой опухолью одиночества. Любовь вечна и всегда побеждает. По крайней мере, должна побеждать, хотя бы в книгах.

В этот момент проблеска зари на мрачном ночном горизонте мыслей, Роберт вдруг услышал, как вокруг него все задвигались. А над самым ухом раздался знакомый, веселый и зычный голос распорядителя скачек:

— Джентльмены и мистеры, просыпайтесь. Прошу на выход!

Да, мрачно подумал Роберт, открывая глаза. Это приглашение относится и к нему. Еще одна забавная традиция британских скачек — к жокеям-любителям принято обращаться «мистер».

3

Анна проснулась непривычно рано. То ли от вчерашнего избытка эмоций и впечатлений, которые вылились в сумбурные и какие-то странные эротические сновидения, заставлявшие ее постанывать от вожделения и метаться по простыням. То ли просто оттого, что забыла с вечера задернуть штору на окне, и яркие лучи светила теперь слепили глаза. Некоторое время она размышляла над тем, чем заняться в первую очередь. Например, попытаться заснуть и досмотреть оригинальный сериал до конца, а для этого, как минимум, перевернуться на другой бок, спрятав уже слегка загоревшую за вчерашний день физиономию от изобилия природного освещения. Лучше бы, конечно, собраться с силами и встать, преодолевая лень и сонливость, прошлепать босыми пятками пару метров, отделяющих от окна, и задернуть на нем штору.

Однако может быть и альтернативное решение. Это уже ее второй день в Хургаде, и терять время понапрасну, проводя его в постели, всего в ста метрах от пляжа было бы просто неразумно и расточительно. Тем более, при столь удачном завершении вчерашнего дня и при столь многообещающем в перспективе его продолжении сегодня. Отсыпаться можно было бы и дома, в заснеженном сейчас Граце, сладко посапывая под пуховым одеялом, улавливая вполуха напрасные и безвредные завывания осипших от холода горных ветров, жалобно поющих свои заунывные мелодии за окном над красными черепичными крышами старинных домов и вдоль узких улиц и переулков.

С утра, за завтраком в ресторане, ей предстоит то, что условно можно назвать продолжением свидания с удачной «пляжной находкой». А до завтрака можно было бы прогуляться по окрестностям и уже не во сне попробовать разобраться с тем, что с ней происходит. Во время прогулки босиком по насыпному песку пляжа и по воде, что должно, по медицинской теории, способствовать оздоровлению организма и повышению биоэнергетического потенциала. Может быть, это как-то поможет разобраться в собственных чувствах и в том хаосе, который в ней поселился со вчерашнего дня. Можно даже поплавать с утра, до завтрака, для улучшения аппетита и прояснения сознания. Что хорошо на пляже, так это то, что не надо беспокоиться о лишних калориях. За день общения с солнцем и морем все сгорит. А если добавить сюда еще и общение с мужчиной…

При этой мысли ее взгляд машинально упал на цветастую мягкую обложку «дамского» романа, небрежно брошенного на пол возле кровати. На обложке полногрудая, раскрасневшаяся девица в «дезабилье» и рыжих кудряшках до плеч неестественно круто изогнулась назад в объятиях «мачо», черноусого, в черной маске, черном плаще, белой рубашке и в черных, туго обтягивающих мясистые ляжки трико. Как говорится, жаркая любовь в пампасах, под сенью кактусов и ржание мустангов. Клокочущий вулкан чувств, захлестнувший благородного и сексуального «ранчеро», неумело скрывающего под маской свое знатное происхождение и толстое портмоне. И пламя страсти, охватившее пылкую, мечтательную и бедную сеньориту, еще не знающую о своем графском титуле и сказочном наследстве на исторической родине в Испании, спрятанном в подвалах родового замка где-то в Кастилии или Гренаде.

Книгу ей всучила в дорогу, перед самым отлетом Инесса, лучшая подруга и большая любительница этого «ядовитого любовного зелья», сама чем-то похожая на пышную красотку с обложки.

— Это тебе, Анни, для повышения сексуального и литературного образования. Поможет скоротать время в самолете и заполнить паузу до того, как подберешь что-то подходящее на месте. Я имею в виду, примерно такого же экзотичного и темпераментного, как на обложке. Извини, хотела найти что-то более типичное для арабского Востока, какого-нибудь тридцатилетнего шейха-миллионера в бурнусе, бороде и золотых кольцах в носу, ушах и на всех пальцах, но не смогла. Если бы ты предупредила заранее, я бы расстаралась.

— Спасибо за подарок, Инесса. Ничего страшного, обойдусь без покрытых позолотой арабских вождей. Я знаю твои вкусы, так что могу домыслить и сама. Похищенная неведомыми злодеями-арабами прямо на пляже героиня пробуждается на огромном пушистом ковре, посреди шелкового шатра, совершенно обнаженная. В это время полог откидывается и в шатер входит молодой, огромный и смуглый, закутанный во все белое султан или шейх. При виде ее цветущей красоты он мгновенно воспламеняется и начинает осыпать ее увесистыми бриллиантами, изумрудами и рубинами, извлекая их пригоршнями откуда-то из недр своей одежды. Камнепад драгоценностей сопровождается цветистыми и поэтическими словами любви и страсти, в которых обильно звучат цитаты из классиков Востока. Она не знает арабский язык, но прекрасно понимает их смысл.

Затем обезумевший от избытка чувств громила сбрасывает одеяние, обнажая немыслимых размеров восставшую плоть, обрамленную до самого обрезанного кончика десятками массивных золотых колец. Он падает на колени перед наполовину засыпанной драгоценными камнями возлюбленной, покрывая ее с ног до головы пылкими поцелуями, умоляя о милосердии и пробуждая в ней ответную страсть. А затем, уловив в глазах ее безмолвное согласие, торопливо стаскивает золотые кольца с посиневшего от удушья члена и посылает освобожденную плоть в сладостную атаку…

Инесса расхохоталась во весь голос и замахала руками.

— Все, все, хватит! А то больше не выдержу. У меня слишком пылкое воображение. Послушай, подружка, а почему бы тебе самой не попробовать написать нечто подобное? Я могла бы стать твоим консультантом и даже импресарио. А если не захочешь делиться со мной доходами, то есть одна знакомая в Вене. Профессиональный литературный агент, с хорошими связями в иностранных издательствах, особенно в Лондоне и Нью-Йорке. Берет сравнительно недорого, по стандарту, всего десять процентов от гонораров.

C твоими литературными дарованиями сможешь стать мировой знаменитостью.

— Ну уж, сразу и мировой, — засмеялась в ответ Анна. — Лучше начинать постепенно, с литературного завоевания Граца.

— А зачем тебе Грац? — вполне серьезно, уже без улыбки, возразила Инесса, — Он и так никуда не денется. Признают в США или в Англии, признают и у нас. Автоматически. Насколько я понимаю, ты могла бы сразу писать на английском. Как и у певцов, это сразу повысит твою конкурентность и гонорары.

— Хорошо, дорогая, я учту твои рекомендации. Но мне уже пора на посадку.

Анна знала по личному опыту, что пылкую и увлекающуюся подругу остановить во время разыгравшейся фантазии совсем не просто. А болтать попусту на такую никчемную тему ей совсем не хотелось. Мыслями она была уже в самолете и на золотистом песке пляжа.

— Ну что ж, — заторопилась Инесса, — надеюсь, что через две недели увижу тебя еще более цветущей, шоколадной как мулатка, пресыщенной мужскими ласками, полной рассказов о своих новых любовных победах. Только учти, что вначале ты все расскажешь мне. Я буду твоей лучшей слушательницей. — И, не удержавшись, все же ввернула: — Эту поездку ты вполне бы могла использовать как сюжет для будущей книги о любви.

— Непременно так и сделаю. Если она будет того стоить, — легкомысленно отмахнулась Анна. Могла ли она думать в тот момент, что уже в первый же вечер пребывания в Хургаде столкнется с некоторой странностью, с будоражащей воображение загадкой. И ее внимание привлечет незнакомец, чем-то действительно похожий на «благородного кабальеро из пампасов», изображенного на обложке подаренного любовного романа.

Как обычно это бывает на курорте с еще не уставшими от моря новичками, Анна, разместившись в отведенных апартаментах, сразу же отправилась осматривать окрестности. В первую очередь уделив внимание отведенному для постояльцев пятизвездного отеля «Али-Баба» куску пляжа. Сам отель ей понравился: расположенные уступами здания в два этажа «песочно-пляжного» цвета, окно и лоджия в номере во всю стену. Да еще со столь экзотичным, поистине восточным и хорошо знакомым по литературе названием.

Ее номер был на верхнем, втором этаже, что тоже хорошо. Никогда не любила, когда кто-то с улицы заглядывает в окна, а то и по-хамски пробует свою мужскую неотразимость, взламывая нехитрые запоры и забираясь без спросу сразу в постель к твоему приходу. О таких курортных играх она была уже наслышана, но, по счастью, пока не сталкивалась лично. Лучше уж пусть красавец и рыцарь, после положенных ухаживаний, заходит, как обычно, в дверь, отвечая на любезно полученное от дамы недвусмысленное приглашение. Не слишком романтично, но практично и безопасно.

И первое, что она увидела на пляже, был черноусый и чернокудрый красавец с пронзительно яркими синими глазами. Не слишком высокий, но стройный, мускулистый, широкогрудый и широкоплечий. Настоящий «мачо», как на обложке в журнале «Плэйгёрл». Прекрасная модель для рекламы спортивных товаров и туристических путевок. Добавить белую рубашку, черную маску и черные брюки, и его можно было бы принять за рисунок художника на обложке любовного романа «от Инессы». Его нельзя было не заметить, настолько он затмевал собой всех прочих отдыхающих. Правда, в отличие от красавца на обложке романа, на этом персонаже были белые шорты, белая майка с изображением кентавра, перелетающего через барьер, и бежевые кожаные сандалии на босую ногу.

Прекрасный незнакомец сидел под тентом и занимался весьма странным для пляжа делом. Почти непрерывно писал что-то в большом блокноте, не отвлекаясь на окружающих. Даже на женщин. Машинально Анна отметила, что его кожа еще не носила отпечатка длительного знакомства с солнцем Египта, обогащенном ветрами пустыни и морской солью. Значит, как и она, появился здесь недавно. Еще не успел акклиматизироваться и «обуглиться», как следует. И, если повезет, то приехал один и еще никем не «застолблен» из местных искательниц приключений.

Да, более чем лакомый кусочек. Конечно, больше всего ее поразили глаза, когда он как-то рассеянно скользнул по ней взглядом, оторвавшись на какое-то мгновение от своего блокнота в красной обложке, видимо, обдумывая очередную фразу. Буквально на долю секунды их глаза встретились… и как будто перевернулся весь мир. В этих глазах она могла бы утонуть без остатка. Она была знакома со многими впечатляющими внешне мужчинами, но такого душевного потрясения и трепета не испытывала никогда. И это всего лишь скользящий взгляд. А что будет, если он возьмет ее за руку? Или поцелует? От одной этой мысли у нее закружилась голова, и она была просто вынуждена присесть на пустующий лежак.

К счастью, Анна умела довольно быстро приходить в себя после потрясений и стрессов. Несколько замедленных глубоких вдохов и резких, быстрых выдохов. Потом легкими круговыми движениями потереть виски и пару раз встряхнуть головой. Так, вроде все в порядке. Фокусировка зрения и ясность мыслей восстановлена. Она повела соколиным взором по окрестностям тента, под которым прятался усатый брюнет…

Да, картина не утешительная. Конечно, претендентки были. Не у нее одной такие цепкие глаза. Большинство, к счастью, по сравнению с ней проигрывали. Перекормленные или, наоборот, истощенные постоянными диетами дамы неопределенного возраста, с натянутыми улыбками, щедро обнажавшими изобилие слишком ровных, чтобы быть настоящими, зубов. Несколько ухоженных женщин с холодными деловыми глазами, уже привыкших полагаться на платные мужские услуги, а потому не проявляющих активности в расчете на то, что потенциальный клиент сам их найдет, если потребуется.

Да, а вот с этими двумя сексапильными блондинками в бикини с недостаточно глуповатыми лицами, пожалуй, придется потягаться. Весьма опасная пара. Судя по всему, интеллектуалки с университетскими дипломами и без комплексов. Сплошная раскованность, подвешенный язык и бездна сексуальной фантазии. Просто пожирают потенциальную жертву плотоядными взглядами, пытаясь привлечь к себе внимание. И даже как-то безмолвно умудряются выразить готовность забраться к нему в постель сразу вдвоем, стоит только щелкнуть пальцами. Но, пожалуй, наиболее опасна вот та яркая шатенка с короткой стрижкой, янтарными глазами, плоским животом и длинными ногами. Настоящая тигрица, уже выпустившая когти, и всего в одном прыжке от добычи.

Пока спасало только поведение самого объекта массовых вожделений. Он был как в незримом коконе, отстранившийся от соблазнительных женских тел и горящих от похоти глаз. Как святой отшельник в пустыне, заслонившийся святым крестом от бесовских искушений и вампиров. И не «голубой». Этих «нестандартных» она чувствовала за полкилометра. Но и сами хищницы тоже держались как-то неуверенно, скованно и пассивно. Видимо тоже, как и она, были выбиты из колеи странным поведением незнакомца и еще не успели выработать соответствующие ситуации приемы и тактику. Стандартные технологии обольщения на первом этапе, когда требуется обратить на себя внимание, явно не срабатывали. А перейти сразу ко второй стадии «натиска и штурма» они были не готовы. Все же пляж — это не отдельный номер в отеле с двуспальной кроватью королевских размеров. И даже не зал ресторана.

Если хочешь добиться успеха, надо действовать, решила Анна. И не откладывая. При такой конкуренции на курортах иначе нельзя. Как учила старая австрийская военная школа, командир-практик, совершивший ошибку при планировании, но энергично добивающийся достижения поставленной цели, имеет гораздо большие шансы на успех, чем вечно сомневающийся и пассивный теоретик.

Анна мысленно прикинула несколько вариантов. Главное — это настрой. Не упасть сразу в обморок, если их тела вдруг соприкоснутся. Подготовить заранее пару фраз, если мозг внезапно откажется выдать их экспромтом. Отвергнуть неписаные табу и решительно вторгнуться в запретную зону, прямо под тент. Отнять блокнот, бросить его на песок и непринужденно задать какой-нибудь шоковый вопрос, приводящий к временному параличу жертвы. Прием «бросок кобры». Например, взять его небрежно пальчиками за подбородок, заглянуть в эти сказочно прекрасные синие глаза и спросить:

— Простите, сэр. Это не с вами я провела чудесную ночь в прошлом году в Монте-Карло? Почему бы нам ее не повторить?

А потом ухватить его жесткой хваткой под руку и повести за собой, пока он еще не пришел в себя, подчиняя его своей воле и демонстрируя конкуренткам свои неотъемлемые права.

Или применить прием военных «вызвать огонь на себя». Плавно отодвинуть блокнот в сторону, чтобы открыть ему вид на безупречно прекрасное создание. Немного помедлить, чтобы оценил то, что находится перед ним, но не слишком долго, пока брюнет не успел открыть рот для дурацких вопросов. Затем провести яркими коготками по его груди и томным контральто пропеть, гипнотизируя его взглядом:

— Дорогой, ты слишком много работаешь. Ты заслужил сегодня право на отдых с лучшей женщиной мира. Со мной.

И Анна, скрутив в стальную спираль всю свою волю, отключившись почти полностью от окружающих, решительно направилась в сторону тента на негнущихся от напряжения и страха ногах. Почти уткнувшись грудью в мускулистый мужской торс, она инстинктивно потянула к себе блокнот, машинально повинуясь отпечатавшемуся в мозгу сценарию. Она успела заметить расширяющиеся от недоумения синие глаза под длинными и загнутыми, как у женщины, черными ресницами…

Почему-то она заговорила сразу же по-английски, хотя до этого даже не задумывалась о национальности брюнета. И не ошиблась. Видимо, сработал инстинкт.

— Не пытайтесь вспомнить, сэр. Мы еще не знакомы. Знаете, ваше поведение на пляже напомнило мне одну легенду о Жорже Сименоне. Однажды он поспорил, что если его поместят обнаженным вместе с пишущей машинкой на пять суток в стеклянном кубе на площади Пляс-Пигаль в Париже, напротив «Мулен-Руж», то за эти пять дней заточения он успеет написать роман. Вы тоже рассчитываете выиграть пари?

Недоумение на лице незнакомца, по мере прокручивания в мозгу услышанных фраз, постепенно сменилось на довольно дружелюбное выражение. Он даже сам опустил блокнот и сделал шаг назад, чтобы получше рассмотреть внезапно возникшее перед ним диво. Весьма симпатичную девушку среднего роста, со стройными бедрами и высокой, упругой грудью. Безусловно, интеллигентную, даже без очков. Большие изумрудные глаза загадочно мерцали под густой челкой золотисто-медовых волос, спадающих свободно почти до плеч. Чувственные губы приоткрывали перламутр ровных зубов. Одета не по пляжному. Зеленоватое, в тон глаз, открытое платье свободного покроя, гладкая и нежная кожа со следами легкого загара… Кстати, бюстгальтера под платьем не было, и по-египетски нахальное солнце нескромно высвечивало очертания груди с возбужденно торчащими сосками. Босиком, босоножки в руке. Похоже, как и он, появилась здесь совсем недавно.

Видимо, этот осмотр окончательно удовлетворил черноусого красавца. Он усмехнулся и весьма приятным голосом расслабленно заявил:

— Забавно, что вы вспомнили о Сименоне. Один из моих любимых писателей с недавних пор. Тоже увлекаетесь детективами о комиссаре Мегре?

— Ни в коем случае. Я же женщина. Просто я лингвист по образованию. Читала его книги и саморекламу в оригинале, когда изучала французский, вместе с другими авторами-франкофонами.

Стоящий напротив незнакомец еще раз как-то странно и пристально посмотрел на нее, а потом спросил после некоторой запинки, с непонятной надеждой и, одновременно, с едва заметным сарказмом в голосе:

— Простите, прекрасная незнакомка, а любовные романы вы читаете? Как женщина?

Разочаровывать «синеглазку» второй раз подряд Анне не хотелось, поэтому она, не задумываясь, кивнула головой.

— Как женщина, да, конечно. Любовь — это ведь чисто женская блажь. Мужчины заняты более серьезными делами. Бизнес, спорт, политика, пиво.

Уточнять, что за всю свою жизнь она не прочитала и десятка художественных изданий на эту животрепещущую тему, она не стала. Тем более что с последним из них, полученным от Инесс, начала знакомиться только сегодня, в самолете. И одолела не более полусотни страниц, да и то кое-как, по диагонали. И уж тем более не было смысла уточнять, что стоящий напротив джентльмен с чисто английским выговором, явно не заученным наспех на лингвистических курсах, сам весьма похож на трафаретный персонаж любовного романа.

— Ну не стоит быть столь пессимистичной… — В его густом, бархатистом голосе появилось сочувствие и даже какое-то искреннее внутреннее понимание. — Возможно, вам пришлось познакомиться с теневой стороной в характере некоторых мужчин. Но не все же такие. Женщины тоже, к сожалению, бывают разные.

Он как-то нервно облизнул губы, вспоминая о чем-то своем, а затем протянул ей руку.

— Впрочем, давайте знакомиться. Представлять нас некому, так что сделаю это сам. Роберт Чествик. По моему выговору вы уже, наверное, догадались, что я из Британии. Вообще-то я валлиец, из Уэльса. Во мне течет древняя кельтская кровь коренных обитателей острова, до прихода германских племен англосаксов. — Он улыбнулся и продолжил: — Поэтому я такой черноволосый и нестандартный внешне для англичанина. По профессии спортивный журналист.

— А я Анна Хофмайер. Родом из Граца. Это на юге Австрии, поближе к Италии. Работаю исследователем в Европейском лингвистическом центре там же, в Граце. Кстати, судя по профессии, надо полагать, что вы пишите сейчас статью, которую надо срочно запустить в номер? Извините в таком случае, если помешала. Я не нарочно, — как-то по-детски добавила она.

Роберт засмеялся.

— Ну, что вы. Совсем наоборот. Вы как раз очень вовремя. Можно сказать, прямо посланец небес. Так что извиняться не за что. То, что я пишу, — совсем не срочно и к тому же совсем не для спортивного журнала. Это намного серьезнее. — Он посмотрел на часы. — Ого, скоро время ужина. Вы не против разделить его со мной? Мы же, надо полагать, остановились в одном отеле. В «Али-Баба»?

— Да, в нем самом. Из «Тысячи и одной ночи». А что мы будем делать вместе во время ужина?

— Ну, во-первых, ужинать. Здесь неплохая кухня и вина. А, во-вторых, разговаривать. У меня есть к вам одно интересное предложение, Анна. — И он как-то по-мальчишески легкомысленно ей подмигнул, очень мило при этом зардевшись.

— Надо полагать, все будет, как в фильмах о мафии. Я услышу предложение, против которого не смогу устоять, — засмеялась она. — Ну, хорошо, будем считать, что уговорили. Только мне надо переодеться. Я ведь на пляж попала почти сразу из самолета.

— Тогда пошли вместе. Я здесь уже не первый день, так что успел сориентироваться. Провожу вас до вашего номера, на правах старожила и гида. Или, если вам больше нравится, выступлю в роли Алладина, знающего дорогу к пещере с сокровищами и волшебное слово, открывающее вход в нее. Договоримся заодно по дороге, где встретимся перед рестораном. Если позволите? — И он уверенно взял ее под руку, от чего ее сердце сладко замерло, а потом запело. А душа наполнилась просто неземной радостью, особенно после того, как она увидела вытянутые от бессильной злобы и зависти лица бывших конкуренток.

Над своим счастьем надо работать, девочки, а не ждать, как говорится, милостей от мужчины.

4

На ужин она нарядилась не столь фривольно. На всякий случай даже надела бюстгальтер, а поверх него белое платье с узкими бретельками и сравнительно скромным вырезом, несколько компенсированным укороченной юбкой. На ноги легкие белые лодочки ручной работы на низком каблуке, удобные для хождения даже по песку. Вдруг после ужина придется совершить романтическую прогулку вдоль кромки моря.

Галантный кавалер уже ждал ее у выхода из здания, нетерпеливо прохаживаясь по бетонным плиткам. Он тоже успел переодеться. Теперь на нем были полотняные белые брюки и сиреневая рубашка с короткими рукавами и расстегнутым воротом-стойкой. На ногах светлые мокасины. Тщательно выровненный пробор, выглаженные бритвой до синевы щеки и аккуратно подстриженные усы. В соответствии с известным правилом настоящие джентльмены бреются дважды в день. Утром — для работы, вечером — для дамы. Запах дорогого одеколона явственно перебивал запах пустыни. В общем, полный набор макияжа обольстителя. Услышав мягкий перестук каблуков, он мгновенно развернулся, и его лицо осветилось радостной улыбкой. Можно подумать, что он томился здесь в ожидании не одни сутки и уже не чаял увидеть свое свалившееся с неба «сюрпризное» счастье.

В зале ресторана, оформленном с восточным колоритом, по мотивам арабско-персидских сказок, оказалось довольно уютно. Демократичный и щедрый «шведский стол» радовал глаза яркими цветовыми пятнами и дразнил обоняние пряными ароматами. Роберт сразу же взял на себя роль Моисея, водившего евреев по пустыне. Под его мудрым руководством значительная часть яств с «выставочных» столов вскоре перекочевала на их индивидуальный столик. Впрочем, функции носильщика он взял на себя, освободив прекрасную спутницу от физических усилий и завистливых взглядов, сидящих на диете дам.

Вскоре оба дружно и без церемоний набросились на гору съестного, которой Анне у себя дома хватило бы на неделю. У нее вдруг прорезался поистине неутолимый аппетит, как у нильского крокодила. Наверное, от пережитых за двое суток волнений, после начавшейся наконец психологической разрядки. Такое иногда случалось и в Граце. Первые десять минут оба едока работали молча, сосредоточенно и деловито, как участники профессиональных соревнований «любителей покушать», не отвлекая друг друга пустыми разговорами. Все в духе восточных традиций застолья. Вначале гости должны насытить животы, а потом уже свои уши. В конце обильной трапезы, за шербетом, кофе и кальяном, можно будет не спеша и со вкусом поделиться своей мудростью с окружающими и блеснуть велеречивостью. А заодно насладиться мудростью и красноречием других. Как гласит арабская пословица: «Сколько ни говори «халва, халва» — во рту сладко не станет». Поэтому вначале халва и барашек, а сладкие слова потом.

Первым светский разговор начал Роберт, заметив, что темпы манипуляций ножами, вилками и ложками с дамской стороны заметно снизились. Он отодвинул остатки еды от себя, не спеша вытер губы салфеткой и с удовлетворением подытожил:

— Неплохо поработали. Глазами съел бы еще больше, но надо следить за талией.

— Да? — подыграла ему Анна. — Кто бы мог подумать? А на вид вошло бы гораздо больше. Очень жаль. У меня, по счастью, такой проблемы не стоит. В тех дамских журналах, которые я читаю в последнее время, пропагандируется здоровый образ жизни. Женщина не должна быть рабыней диктата моды и мужских пристрастий.

— Хотите сказать, что это мужчины навязали вам ограничения по объемам плоти?

— Именно это, угадали.

— Нонсенс. Большинство мужчин, наоборот, как раз в восторге от пышного тела. И страдают от пропаганды компаний по производству средств для похудения не меньше, чем женщины.

Уловив ее взгляд, скользнувший по собственным, стройным формам, Роберт тут же поправился.

— Впрочем, я в категорию любителей «пышностей» не вхожу. Я за умеренность во всем. Избыток костей меня тоже не прельщает. С моей точки зрения, у вас как раз идеальная фигура. Именно то, что мне больше всего нравится.

— Спасибо, Роберт, если это искренне. Мне приятны ваши комплименты. Итак, я могу перейти к десерту?

— Безусловно, мадам. Хотя, конечно, для этого вам не нужно мое разрешение. Рад, что смог угодить своим скромным словесным даром. До конца вечера вы услышите еще много лестного о себе. Я ведь только начал. — Роберт даже приподнялся и шутливо щелкнул каблуками. — Ваша улыбка и довольные глаза — лучшая для меня награда.

— О, я знала, к кому подойти на пляже! Тот самый случай, когда пригодилась пресловутая женская интуиция. Наверное, смогла бы вас отыскать и в этом ресторане.

— Не сомневаюсь. Или я бы сам вас нашел. Мне кажется, что мы прекрасно подходим друг другу.

— Да? Думается, такое заявление ко многому обязывает. Я бы не стала торопиться в первый же вечер. Впрочем, подозреваю, что вы просто хотите перейти к деловой части нашей встречи. Вы, помнится, говорили, что подготовили для меня какое-то специальное предложение.

— От которого, вы не сможете отказаться? — усмехнулся Роберт.

— Именно. Хотя, конечно, посмотрим. Я девушка достаточно серьезная, так что ваше предложение мы вначале серьезно обсудим. — Анна на несколько секунд прервалась, облизывая ложку с мороженым, потом подняла на него свои выразительные глаза. — Надеюсь, у вас нет в этом сомнений?

— Никаких. Просто удивительно. Опять совпадение. Да мы идеальная пара. Я ведь тоже исключительно серьезный и предусмотрительный человек. Особенно в отношениях с женщинами. С некоторых пор. — На его лице, у кончиков губ, появилась какая-то скорбная складка. Но затем лицо мгновенно разгладилось.

— Простите, Роберт, за вторжение в личную жизнь. — Анна с сожалением, но решительно отодвинула вазочку с недоеденным мороженым перед серьезным разговором. — Насколько я поняла, у вас была какая-то личная драма недавно. И наверняка связанная с женщиной. Я права?

— Да, похоже, вы всегда правы. Но это в прошлом, и, надеюсь, на наши отношения никак не повлияет. Просто я стал мудрее и богаче в плане жизненного опыта. Не столь наивным и доверчивым. Это тоже полезно. А предложение к вам у меня есть. Не бойтесь. Ничего сложного или криминального. Но оно несколько необычно.

— О, какое интригующее начало. Я вся внимание. Излагайте. Кстати, может быть, удобнее будет пойти прогуляться и продолжить беседу под пальмами, на свежем воздухе?

— Прекрасная мысль. Как раз именно то, что я и хотел предложить. Но вам придется набраться терпения. Я бы хотел вначале изложить предысторию проблемы, чтобы вам было понятно, о чем пойдет речь. Если вы не против, конечно. Надеюсь, еще не устали от меня?

— Напротив, только вхожу во вкус. Я терпеливая женщина, и у меня впереди почти две недели пребывания в Хургаде. Кстати, вы здесь надолго планируете задержаться?

— Практически на столько же. Опять совпадение. Все-таки, мне кажется, Анна, что налицо вмешательство судьбы. Я ведь совершенно случайно оказался именно на этом курорте. Вообще-то планировал отправиться куда-нибудь на Средиземное море, например, в Тунис. Или в Индию, в Гоа.

— И что же случилось?

— Да ничего особенного. Просто позвонил один мой друг, который работает в туристическом агентстве. Он знал, что я собираюсь на море, и предложил горящую путевку сюда, на Красное море, за довольно символическую сумму. Я только спросил, на всякий случай, будет ли возможность поплавать с аквалангом. Меня заверили, что в Хургаде есть даже прогулочная подводная лодка, а нетолько акваланги. Это окончательно предопределило мой выбор.

— Ну, а мой выбор был не случайным. В Египте я еще ни разу не была, хотя испытывала к нему интерес с детства. Последствия классического образования. Школьные уроки истории, наверное, как и у вас, включали древние Египет, Грецию и Рим. Ну, а что касается Хургады, то это еще проще. Никакой романтики, чистый расчет. Я предпочитаю по-немецки организованный сервис. А Хургаду контролируют немецкие собственники, и, соответственно, преобладает германская школа обслуживания. Надеюсь, не затронула слишком вашу национальную гордость?

— Нет, нисколько. Я тоже предпочитаю хорошо организованное обслуживание. Считайте, что в этом плане я космополит.

— Единственной проблемой для меня стала ссора с родителями, — продолжила Анна свою одиссею. — Они уже привыкли к тому, что Рождество я провожу в кругу семьи. Соблюдаю, так сказать, традиции нации. Австрийцы большие любители исторических традиций, не хуже англичан. Я, например, почти на все праздничные торжества хожу в национальном костюме. Бело-красные цвета, заниженный лиф, талия затянута в рюмочку, как в корсете, широкая юбка, передничек впереди. У матери почти такое же, с поправкой на другие размеры. А отец в кожаных штанах до колен, на лямках, в белой рубашке и шерстяной жилетке. Вязаные гольфы до колен, грубые походные ботинки на толстой, «горной» подошве. И тирольская шляпа, разумеется. Зеленая, войлочная, с козьими рожками впереди. Мать разводит цветы на балконе, расставляя тщательно горшки по цветам национального флага. Красный, белый, красный. И все наши соседи по дому делают то же самое. Так что пришлось сдвинуть запланированные сроки поездки, чтобы не нарушать семейных традиций. Сделать так, чтобы я вернулась домой до 25 декабря.

— Да, очаровательную картину вы нарисовали, — мечтательно зажмурив глаза, — произнес Роберт. И даже звучно прищелкнул языком. — А вот мы, валлийцы, многое уже утратили из своего прошлого, из кельтской культуры. Даже язык забыли. Сейчас вряд ли кто-то сможет достаточно свободно изъясняться на уэльском. К сожалению, я тоже не исключение из этого правила. Так что остается вам только позавидовать.

— Кстати, Роберт, если у меня достаточно благополучно со слухом, то прозвучало романтичное слово «акваланг». Стало быть, вы не только журналист, но и спортсмен-подводник? Наследник Жака Кусто?

Роберт не удержался от хвастовства. Да и кто бы смог, когда тобой столь искренне и умело, восхищается юная леди с замечательными малахитовыми очами, в периоды заинтересованности, искрометного веселья и страсти начинающими переливаться изумрудными гранями? На его лице появилось столь обычное для мужчин выражение самодовольного превосходства.

— Да, мадам. Перед вами великий покоритель морских глубин. Хотя, конечно, до Жака Кусто мне далеко. Я ведь просто любитель. Впрочем, не только в плавании с аквалангом: Теннис, крикет, крокет, гольф и так далее. Как говорится, журналистская профессия обязывает. Ну, а главное и самое стойкое мое увлечение, с детства — это конные скачки. Стипль-чез.

— Скачки? — искренне удивилась Анна и нескрываемо критическим и недоверчивым взглядом обвела его с головы до ног.

— А что вас удивляет?

— Ну, честно говоря, я полагала, что при вашей комплекции такой вид спорта противопоказан. Я немного знакома с наездниками и с лошадьми. Мой дядя, брат матери, разводит и тренирует лошадей липицкой породы, в Пибере. В молодости долгое время выступал в Вене, в Испанской школе верховой езды. Так вот, я хочу сказать, что он невысокого роста и очень худенький. До сих пор следит на фигурой, несмотря на возраст. Не хочу, говорит, перегружать и дезориентировать лошадей во время тренировок.

— О, вот так приятный сюрприз. Я много слышал и о «липициарах», и о Венской школе верховой езды. Просто повезло, что встретился со столь знающей женщиной и с такими интересными родственными связями. Но, боюсь, что вы стали жертвой традиционного заблуждения. Вы видели специалистов по выездке лошадей и, возможно, жокеев, участвующих в гладких скачках. Да, в этих видах, действительно, нужны всадники невысокие и с минимальным весом. В детстве я как раз начинал с этого, пока не вырос. Первые несколько лет вообще катался на пони. А когда вышел за нужные габариты, перешел на скачки с препятствиями. В них как раз все наоборот.

— А именно?

— А именно, нужны, как раз такие, как я. Крепкие, достаточно высокие, с длинными и сильными ногами, развитыми плечами и спинными мышцами. Я не хвастаюсь, просто констатирую факт. В стипль-чезе лошадь требует особого управления, а всадник — максимальной устойчивости. С длинными ногами легче обхватить круп скакуна и удержаться во время прыжка через препятствие, проще управлять ею. В общем, не буду отнимать время ненужными техническими и биологическими подробностями. Я и так слишком много наговорил.

Последнюю, откровенно лицемерную фразу Роберт выдавил из себя с огромным трудом. С плохо скрываемой надеждой на просьбу о продолжении. О своем геройстве, одаренности и необычности красивой женщине, за которой только начал ухаживать, любой мужчина может рассказывать до бесконечности. Тем более, если она такая чуткая и деликатная, искренне заинтересовавшаяся тобой и задающая столь умные и приятные вопросы.

И дама его не разочаровала.

— Ну, что вы, Роберт. То, что вы рассказали, звучит так романтично. Я готова слушать вас хоть до рассвета. Я сама давно мечтаю принять участие в конных соревнованиях. Дядя Фердинанд научил меня ездить на лошадях, когда я провела у него пару каникул. Но это было давно, еще в детстве. Сейчас уже вряд ли получится. Но хотелось бы продолжить когда-нибудь, когда будет возможность.

— Да, жаль, что здесь, в Хургаде, нет таких возможностей. Но, если хотите, мы можем найти замену. Винсерфинг или параплан. Покатаемся на подводной лодке. Я уже наводил справки. Арабы купили у русских небольшую «шпионскую» подводную лодку и переделали ее на смотровую. Сделали большие иллюминаторы по бокам, и прозрачную носовую часть. Получилось что-то вроде «Наутилуса» капитана Немо, как в романе Жюля Верна. Я и сам бы с удовольствием прокатился на такой посудине, полюбовался бы подводным миром в комфортных условиях.

Анна немного помедлила с ответом, затем слегка насупилась, изображая недовольство, и заявила.

— Простите, Роберт. Я ценю вашу заботу, но не очень разделяю ваше снисходительное отношение к женщинам. Не могли бы мы усложнить задачу?

— Что вы имеете в виду? — уловив ее недовольство, Роберт тоже принял официальный тон.

— Ну, хотя бы дополнить катание на подводной лодке плаванием с аквалангом. Мне кажется, это было бы интересным и полезным для меня. Расширить свой кругозор, испытать себя в новом качестве. Хотя бы для того, чтобы было чем похвастаться дома, перед знакомыми, — нарочито легкомысленно заявила Анна, чтобы снять излишнюю напряженность светской беседы. Разговор как-то незаметно развивался вширь и вглубь, постепенно усложняясь и втягивая в себя все новые проблемы и темы.

— Кстати, десяти дней для обучения будет достаточно? — поинтересовалась она.

— Право, не знаю, что и сказать, — с сомнением протянул Роберт. — Конечно, за десять дней вполне можно изучить основы и поплавать самостоятельно с аквалангом. Для женщин нормальная глубина — до 12 ярдов. То есть около 10 метров, по вашим континентальным меркам. Конечно, с подстраховкой со стороны инструктора. Но я не знаю местных курортных правил. Позволят ли мне здесь заняться самостоятельно вашим обучением? Не хотелось бы отнимать хлеб у арабских инструкторов-профессионалов. Я слышал, что здесь вообще готовят новичков за один день. У нас бы это не позволили. В общем, думаю, что можно будет договориться и как-то скомбинировать наши усилия. Я подстрахую, если арабы чему-то вас недоучат. Найдем приемлемое решение.

— Ну, что ж. Я рада тому, как вы все быстро и умело решаете. В таком случае, как говорят французы, «вернемся к нашим баранам». К вашему интригующему предложению.

— Ох, извините. Совсем заговорился. Мы как-то сразу начали обсуждать одновременно столько тем, что я потерял основную нить. Спасибо за подсказку. Да, так вот, о моем предложении. Но вначале, если потерпите, все же вновь небольшое предисловие.

— Как в романе? — выразительно приподняла свои красивые брови Анна — Хорошо. Валяйте с предисловием. Я потерплю.

В этот момент они как раз остановились под пальмой, и на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая только мерным рокотом морских волн и подвыванием уже остывающего суховатого ветра со стороны пустыни, с явственным привкусом прокаленных солнцем барханных солончаков. Оба настраивались на серьезный разговор. Роберт собирался с мыслями и наспех конструировал тезисы будущей речи, чтобы она была как можно более убедительной и в меру лаконичной. К сожалению, приходилось действовать экспромтом, чего он очень не любил. Но выбирать не приходилось. Иногда жокей вынужден подчиняться чрезмерно норовистому скакуну, с учетом его характера, принимая навязанные правила игры. Иначе будет еще хуже, и скачка может вообще сорваться. А с женщиной, как известно, еще сложнее, чем с самой норовистой кобылой. Затем, сочтя, что дальше тянуть уже невозможно и вынужденная пауза слишком затягивается, он откашлялся и приступил к повествованию.

— Итак, вначале, в качестве прелюдии. Я уже говорил, что работаю спортивным журналистом. Для этого я достаточно разбираюсь в разных видах спорта, да и сам спортсмен, по своему характеру и основным увлечениям. У меня два таких увлечения, конные скачки с препятствиями и плавание с аквалангом. Об этом мы уже говорили. Ну, для полной ясности добавлю, что в скачках у меня есть кое-какие достижения. Как у жокея-любителя, разумеется.

Он не сомневался, что любознательная девушка, во всем предпочитающая ясность, тут же опять задаст вопрос, и не ошибся.

— Роберт, извините, что прерываю, но чтобы потом не забыть. Я уже поняла, что вы очень скромный человек. Однако что, в вашем понимании, значит «кое-какие достижения»?

— Ну… Я уже несколько лет выступаю как жокей-любитель. Особой разницы с жокеями-профессионалами нет. Но гонорар за выступления, естественно, в отличие от профессионалов не получаю. У нас, в Британии, соревнования проводятся на разных ипподромах, в основном, с октября по апрель. Ипподромов несколько десятков. Приходится со своим скакуном переезжать с одного на другой. Это довольно неудобно и для жокея, и особенно для коня. Поэтому для жокея-любителя это тоже, естественно, ограничивает возможность участия в соревнованиях.

— И у вас есть свой скакун?

— Нет, что вы. Это слишком дорогое удовольствие. Я выступаю на разных лошадях. У меня, как и у вас, один из родственников тоже занимается коневодством. Брат отца. Разводит пони и гунтеров на продажу. Гунтеры — это лошади для охоты на лис. Это наш национальный вид спорта, очень древний. Нас за него часто критикуют. Мол, слишком кровожадный.

— Да, я слышала об этом. Я ведь изучала не только английский язык, но и историю Англии, ее культуру. Собственно, я уже была в вашей стране. Проходила что-то вроде языковой стажировки, когда училась в университете. Правда, недолго, всего месяц. Жила в английской семье, в Бирмингеме. К сожалению, в Лондоне была всего один раз. Приехала на поезде на выходные. Много за полтора дня не посмотришь. Пробежалась вдоль набережной Темзы, от Вестминстерского дворца до Тауэра, побывала в Национальной галерее и в Британском музее. Вот и все. Ой, извините, что опять вас отвлекла. Продолжайте, пожалуйста. Для меня ваши слова звучат как повествование Гомера.

— Не смейтесь, Анна. Я не поэт, а только журналист. Хотя надеюсь, что со временем стану настоящим писателем. Но вернемся все же к лошадям. Помимо пони и гунтеров на продажу, дядя позволил себе держать скакуна для собственного удовольствия и престижа. Вначале я на нем и выступал. Затем, когда добился весомых успехов, меня заметили другие владельцы скакунов. Стали приглашать выступить в качестве жокея на их питомцах.

— Это я поняла. Но, все-таки, как насчет описания успехов на скачках? Я с нетерпением жду главного.

— Ну, особых вершин на общенациональных заездах я не достиг, к сожалению. У нас есть несколько наиболее престижных скачек. Недавно довелось принять участие в одной из них. В Большом национальном стипль-чезе в Ливерпуле, на ипподроме Эйнтри. Заезд на четыре мили, тридцать препятствий. Выступал на прекрасном скакуне по имени «Золотая звезда». Были неплохие шансы на успех. К финишу выходил вторым и мог даже стать победителем. Впрочем, я уже чувствовал себя победителем. «Золотая звезда» буквально летел вперед, почти вровень с фаворитом. Отставал от него всего на треть корпуса, и постепенно, но неуклонно, дюйм за дюймом, сокращал разрыв. Но…

Роберт с горечью вздохнул, пожал плечами и продолжил каким-то потускневшим голосом:

— Буквально в последний момент что-то случилось с конем. Не знаю, что именно. Могу только гадать. Что-то необъяснимое, просто мистическое. Как будто он вдруг увидел привидение перед собой. Внезапно захрипел, встал на дыбы и как будто даже попятился назад. Затем столь же внезапно и быстро пришел в себя. Но было уже поздно. В общем, в результате я был на финише только пятым.

Роберт даже сделал шаг вперед, как будто пытаясь раствориться в темноте, укрывшись под ее пологом и разделив с нею свои черные воспоминания. Анна почувствовала, что настала ее очередь выступить в этом грустном диалоге. Мужчины достаточно сильные личности, но нередко тоже нуждаются в утешении.

— Извините, Роберт, не знаю даже, какие слова вам сказать в такой ситуации. Не хочется быть банальной. Но ведь это не окончательное поражение. Вы же не собираетесь сдаваться? Будут новые соревнования и новые возможности добиться того, что вы заслуживаете по праву. Я чувствую, что вы сильный человек не только физически. Вы сможете пережить это временное, случайное несчастье. Вы же верите в свою счастливую судьбу? Считайте, что в этом году была просто репетиция. Проба сил. Накопление опыта.

На следующий год вновь выйдете на старт и станете победителем. Я это интуитивно чувствую. Я вам это предсказываю. Хотите, заключим пари? Или вы боитесь? — Анна специально провоцировала его, зная, что это лучший способ отвлечь человека от самокопаний.

— Я? Боюсь? — Оскорбленное самолюбие сработало мгновенно. — Хорошо, я готов заключить пари. — Он развернулся к ней всем корпусом и даже как-то злорадно улыбнулся. — Возможно, вы этого еще не осознали, Анна, но, думаю, условия сделки будут в любом случае выгодны для меня. Итак, на что спорим?

— Как разумная и не слишком азартная женщина, я бы предложила следующие условия. Ну, скажем, некий жокей берет на себя обязательство вновь выступить на Больших национальных скачках на ипподроме Эйнтри. Кстати, я правильно его назвала?

— Да. У вас идеальная память и прекрасное произношение.

— Спасибо, Роберт, за галантность. Если вышеназванный жокей становится абсолютным победителем или хотя бы занимает одно из первых трех мест, то…

— Извините, что перебиваю, Анна, но речь в споре может идти только о полной победе.

— Ну, хорошо. Как я поняла, вы максималист. Но все же предлагаю компромисс. Вы же любитель. Ставить вас на один уровень с «профи» — это, по-моему, было бы нечестно и не по-спортивному. Давайте так. Если вы становитесь обладателем кубка или завоюете второе место, оставив первое место профессионалу, то вас ждет заслуженная награда от устроителей скачек. А если мое пророчество не сбывается, то я, со своей стороны, должна буду как-то вознаградить вас за моральную потерю и дезориентацию. Так что, при любом раскладе, вы остаетесь с прибылью. Умеют же некоторые мужчины извлекать выгоду из любой ситуации! — пошутила она и спросила:

— Ну так что же вы хотите в качестве компенсации от меня?

— Сложный вопрос. Что я хочу? Как жокей? Как мужчина? Как джентльмен? Как минимум или как максимум? Кстати, а каковы ваши идеи насчет взноса с моей стороны в случае победы?

— Боюсь, что вопрос действительно несколько сложноват для обоих, чтобы решить его с ходу. Есть деликатные моменты. Как бы еще больше не ошибиться и не прогадать. Как мне кажется, Роберт, есть смысл отложить его обсуждение. Взять тайм-аут на обдумывание, хотя бы на несколько дней. Вы не против?

— Конечно, нет. Вы правы. Я тоже хочу подумать. О том, например, как умерить свои аппетиты, чтобы они не показались вам чрезмерными. Не хочу, чтобы столь выгодная сделка сорвалась уже на этапе начала переговоров.

— Вот и отлично. Мы же еще увидимся, полагаю? Или ваши планы на ближайшее время могут измениться и вы сбежите из Хургады в новые странствия?

— Нет, ну что вы. Зачем такой пессимизм? После вашего появления на пляже все наоборот. Моя жизнь перевернулась. Разумеется, в лучшую сторону. Я уже говорил, что встретил идеальную собеседницу, и мы еще только начинаем обсуждение моего предложения.

— Какого предложения? Роберт усмехнулся.

— Хороший вопрос. Предложения, до которого мы никак не можем добраться из-за того, что утонули в других проблемах.

Он оглянулся и только сейчас заметил, что как-то незаметно они подошли к зданию отеля, где располагался ее номер. Анна тоже обратила внимание на столь интересное совпадение и машинально посмотрела на часы.

— Ого, для первого дня пребывания в Хургаде я слишком припозднилась. Чересчур много событий и впечатлений за один день. Боюсь, что придется воспользоваться опытом Шехерезады. Прервать временно, до утра, на самом интересном месте, дозволенные султаном мудрые речи. Надеюсь, джентльмен не будет возражать и отпустит даму. Ваша самая насущная проблема может подождать до утра? Ну, или хотя бы до восхода солнца? Мы же сможем увидеться поутру в ресторане… или вновь на пляже? — нарочито кокетливым тоном спросила она, мило улыбаясь.

— Да, с вами трудно дискутировать. Проигрываю по всем статьям. Придется потерпеть до утра, — улыбнулся в ответ собеседник и столь же игривым тоном продолжил: — Что поделаешь? Джентльмен должен оставаться джентльменом, даже на курорте.

— Я так и подумала. Надо полагать, что завтра я увижу вас под тентом в костюме-тройке и галстуке? В гамашах, цилиндре и с платочком в кармане?

Роберт не поддержал шутку.

— Боюсь, что это трудно будет осуществить. У вас устаревшее представление об англичанах. Хотя, конечно, смокинг и цилиндр напрокат я бы смог раздобыть, если понадобится. Ну и черные лакированные ботинки заодно. Однако предпочитаю демократично-спортивный стиль. Я все же журналист и жокей-любитель, если еще помните. Ролевой имидж самобытной и творческой личности обязывает. Лучше я завтра опять приду с блокнотом, чтобы вы смогли меня вычислить на пляже, если окажусь в одних плавках. Напоминаю, что блокнот в красной обложке. Видно издалека, даже в тумане. Специально такой подбирал.

— В тумане лучше заметны желтый цвет или оранжевый, — рассудительно уточнила Анна. — Хотя туманов здесь вроде не ожидается в это время года. Да и на пляж тогда незачем будет идти. Хорошо, Роберт, договорились. Встретимся на границе пляжного песка и морских волн. После сегодняшнего напряженного дня могу проспать слишком долго, так что о встрече за завтраком нет смысла договариваться.

После этой тирады, даже не дождавшись ответа, австрийская красавица почти моментально исчезла, легкомысленно помахав пальчиками на прощанье. Оставив его одного у куста какого-то пышного растения, следуя образу обольстительной, но чрезмерно умной Шехерезады.

Роберт еще довольно долго находился там же, где его хладнокровно и изящно оставили наедине с собой, размышляя о том, что с ним сегодня случилось. Подсознательно чувствуя, что, скорее всего, ему очень повезло. Похоже, не все в этом мире столь плохо, как казалось буквально еще сегодня утром. Возможно, процесс душевного исцеления уже начался. И его прошлая, поколебленная вера в наличие сердечных, милых и обаятельных женщин начнет оживать. Трещины на поверхности души начнут зарастать, из ран перестанет сочиться кровь. Или это опять пустые и чрезмерно оптимистические надежды? Впрочем, будущее покажет.

Он терпеливо дождался, пока погас свет в ее номере. Затем круто развернулся на каблуках и церемониальным маршем зашагал к своим апартаментам, напевая вполголоса что-то бравурное. Учитывая, мягко говоря, отсутствие музыкального слуха, он с детства предпочитал делать это в одиночку или в общении со скакуном. В результате, бедное животное вынуждено было терпеть не только тяжесть и неудобство сбруи и жокея, но и дополнительную психологическую нагрузку.

5

Именно эти воспоминания и всплыли поутру в прекрасной головке Анны после того, как ее взгляд упал на пеструю обложку любовного романа с портретом идеального мужчины, покорителя трепетных и доверчивых дамских сердец. Двойник которого вдруг материализовался на пляже, приковывая к себе алчные взоры пришелиц из других миров. Чудесные метаморфозы из сказок Востока. Ее сердце тоже не обойдено мистикой этого воздействия, но пока, вроде бы, в безопасности. Несмотря на некоторые типичные симптомы начальной влюбленности, она смогла удержать себя от чрезмерных искушений и держит ситуацию под контролем.

Анна решила, что, пожалуй, лучше всего будет отправиться спозаранку на пробежку. Пообщаться с природой без излишков одежды, подставив почти обнаженное тело ветру и солнцу, без риска обгореть. Почувствовать свою молодость и гибкость, наполнить себя космической энергией мироздания. Следить за собой надо и лучше это делать регулярно. В свой членский «фитнес-клуб» в Граце она ходит регулярно, два раза в неделю. И, в отличие от многих скучающих дам неопределенного возраста, делает это не из-за смазливого инструктора-атлета или для встреч с приятельницами.

Да, после вчерашнего чревоугодия в ресторане это совсем не будет лишним…

Анна быстро натянула желтые спортивные трусы и майку, обула разношенные бело-красные кроссовки, цвета национального флага, перетянула волосы желтой шерстяной повязкой и устремилась навстречу шумному бегу волн, радостно встретивших ее, как будто они заждались ее появления. Несмотря на раннее время, она оказалась не одна. Среди любителей бега трусцой спозаранку Анна почти сразу же увидела знакомую атлетическую фигуру, но без пресловутого блокнота. Роберт бежал неспешно впереди нее, в длинных, темно-синих «боксерских» трусах, с обнаженным торсом, равномерно втыкая длинные и крепкие босые ноги во влажный песок и пенистые языки прокатывающихся по кромке песка волн.

Анна некоторое время бежала следом за ним, любуясь игрой крепких, хорошо тренированных мышц, терпеливо ожидая, что он вот-вот почувствует ее присутствие и обернется. Но терпение постепенно истощалось, а длинные мужские ноги впереди все так же равнодушно и неспешно продолжали свой неутомимый бег. У нее даже стала нарастать злость от такого отсутствия романтизма. Она попыталась сверлить взглядом затылок и спину бегущего впереди спортсмена, но и это не помогало.

Проще было бы, конечно, окликнуть его, но не хотелось сдаваться. Впрочем, подумала она, есть же более изящный способ. Обогнать его и, в свою очередь, позволить полюбоваться игрой красивых женских бедер и раздуваемых ветром волос, тонкостью талии, стройностью ног и изяществом щиколоток. Она уже начала ускорять бег, чтобы обойти невольного соперника сбоку, как вдруг объект ее психологических экспериментов резко развернулся на 180 градусов, и перегородил ей путь. Продолжая символический бег на месте, он раздвинул рот в радостной улыбке.

— Какое неожиданное и приятное совпадение. Что, тоже не спится, как и мне? Или это ваш обычный образ жизни?

Чувствуя себя несколько глуповато, как будто стала жертвой розыгрыша, Анна, тем не менее, столь же лучезарно улыбнулась в ответ и, приняв красивую позу, тотчас перешла в атаку.

— Насколько помню, вчера было сказано, что мы идеальная пара. Полная гармония и во всем. Видимо, действуют какие-то незримые связи. На небесах сидит некий кукловод и дергает одновременно двух кукол за ниточки. Впрочем, честно говоря, все гораздо прозаичнее. Я всегда поначалу плохо сплю на новом месте. А почему вам не спится?

Роберт перестал топтаться на месте, да и улыбаться тоже. Он как-то посерьезнел.

— Мысль о небесных смотрителях тоже посетила мою голову. Но нас я куклами не считаю. Однако что-то необычное действительно происходит во мне самом после вчерашней встречи с вами. Вы мне даже успели присниться сегодня ночью. Правда-правда, не смейтесь. Это действительно так. Хотя спал я сегодня не более трех часов.

— И чем же занимались, если не секрет? Наверное, опять писали? Я ведь у вас отняла весь вчерашний вечер. Наверняка, наверстывали упущенное время и мысленно ругали меня при этом, — кокетливо сказала Анна, изображая притворное раскаяние. Она, конечно, не стала уточнять, в каком виде предстала перед собеседником во сне. Надо будет, и сам признается, если захочет. Или, по крайней мере, придумает что-нибудь приятное и красивое для дамы.

— Чем занимался? Вы правы, почти всю ночь писал. Но вас при этом вспоминал самыми хорошими словами. Представлял, что вы находитесь рядом. Вдохновляете меня.

— Как муза, шелестела крыльями за спиной? — засмеялась Анна, — И, не выдержав искушения, все же спросила: — Надеюсь, во сне я вам предстала не в виде Медузы-Горгоны?

Роберт как-то смущенно потупил глаза. Затем, с заметно покрасневшими явно не от бега щеками и с плохо скрытым лицемерием неумелого лжеца пояснил:

— Ну, э… я видел вас во сне в том виде, какой вы будете иметь в моем романе. Э… в одной из сцен, так сказать, ну, в общем, любовного характера.

— Что? — удивилась Анна. — Какой роман? Роберт, не тяните. Это уже не смешно. Рассказывайте немедленно, сейчас же, что вы придумали. И какая мне в этом отводится роль. Иначе я вас с пляжа не выпущу. Не вынуждайте прибегать, как говорят в парламенте, к мерам непопулярного характера. Проще говоря, придушу и отдам местным акулам на съедение. И без предисловий, пожалуйста. Если появятся новые вопросы, я их задам.

Роберт оценил решительное выражение на ее лице и даже поежился, представив эти изящные пальчики, безжалостно смыкающиеся на его горле стальным капканом. Об акульих зубах лучше было вообще не думать.

— Знаете, после проигрыша на скачках и э… некоторых личных проблем, я решил заняться литературой. Написать любовный роман. Так сказать, сменить род деятельности. Ну, раз уж так получилось, то попробовать себя в новой области.

— Любовный роман? Ну что ж, это интересно. Хотя, насколько я знаю, это одна из немногих областей, где женщины имеют все преимущества. Так сказать, находятся вне конкуренции. Если и есть авторы-мужчины, то пишут чаще всего под женскими псевдонимами. Это же область чисто женских интересов и увлечений. И писательницы, и читательницы — все в основном существа одного пола.

Анна пожала плечами в недоумении, облизнула пересохшие от запальчивости губы и продолжила.

— Не знаю, зачем вам это? Есть же чисто мужская литература. Впрочем, это ваше право выбрать себе любой род занятий по душе. Лишь бы самому нравилось. И что, уже подобрали себе литературный псевдоним? Что-нибудь типа Пенни Никлесс или Эйнджел Бьюти?

— Еще нет. Но дело в том, что я хочу написать мужской любовный роман. Для мужчин, — без тени улыбки ответил Роберт. — И псевдоним, соответственно, будет мужской. Возможно, вам покажется странным, но я не стесняюсь своей принадлежности к сильному полу. Я готов даже поставить на обложке с собственной фотографией свое настоящее имя.

Глаза Анны округлились от неожиданности и изумления.

— Еще интереснее. Я, конечно, не специалист в этой области литературы. Может быть, чего-то и не знаю. Но мне никогда не приходилось слышать о такого рода изданиях. Для мужчин…

Заметив огорчение на лице будущего романиста, Анна тут же поправилась:

— Поймите меня правильно, Роберт. Я нисколько не сомневаюсь в ваших литературных способностях. Вы же журналист, значит, уже имеете опыт писательской работы. Но хочу еще раз повторить, любовные романы — это одна из немногих областей деятельности, где женщины-авторы вне конкуренции. Как мне представляется, вы будете первопроходцем… Я не настолько разбираюсь в мужской психологии, чтобы правильно об этом судить. Но будут ли читатели-мужчины у вашего романа? А читательницы? Или на них книга вообще не рассчитана?

Роберт некоторое время помолчал, решая, стоит ли ему продолжать столь неприятную для самолюбия творческую дискуссию. Затем все же прикинул, что это первая проверка его перспективной идеи на специфичной женской аудитории. Такое испытание не повредит, скорее, будет весьма своевременным. Надо выдержать и победить. Он даже загадал, что если сумеет убедить Анну, то это предопределит и его последующий успех. Тем более что эта девушка нужна ему именно сейчас, на самом начальном этапе писательской работы.

Роберт сделал пару глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, а затем терпеливо начал объяснять:

— Что касается мужской части читателей, то за это я спокоен. Я просто уверен, что многие мужчины нуждаются в такой литературе. Ведь даже у женских любовных романов есть читатели мужского пола. Хотя, конечно, не все мужчины это пока понимают. Умелая рекламная компания быстро решит эту проблему. Однако дело еще и в том, что я хочу написать так, чтобы у моего романа были и читательницы. Хотя бы те, кого интересует не только собственный, но и мужской взгляд на проблему любви.

Роберт даже решился на шутку и добавил:

— Так сказать, хочу творить любовные романы в стиле «унисекс». Надеюсь, что их будет много. Но, чтобы были остальные, надо тщательно поработать над первым. Надеюсь, это и так понятно. В таком новаторском деле мне сразу нужен успех. Впечатляющий успех, который помог бы преодолеть предубеждения скептиков и стереотипы мышления обеих полов. И мне в этом деле нужна помощница. Именно такая, как вы. После прошедшей ночи я это осознал еще более четко.

— Ага, наконец-то прояснилось. И в чем же будет состоять моя работа? Берете в соавторы? — пошутила Анна, с тайной надеждой, что именно об этом и пойдет речь. Даже, как бы подсказывая приемлемую форму будущего сотрудничества двух творческих и, несомненно, высокоодаренных личностей. Она машинально вспомнила написанный в единственном экземпляре сборник «шоколадных» сказок. Почему бы, в самом деле, не сочинить нечто «любовно-шоколадное» для мужчин и массовым тиражом. Достаточно нравоучительное, но читабельное для джентльменов, и достаточно сладкое, тонкое и ароматное, чтобы смогли прочитать и дамы.

Однако она ошиблась. Роберт немного помялся, видимо, подбирая слова для смягчения своего предложения.

— Ну… я еще не совсем точно определил, как это лучше сделать. Понятно, что в любовном романе будут не только мужские, но и женские персонажи. Будут и герой, и героиня. С героем все понятно. Его образ у меня уже более или менее полно вырисовывается в голове. А вот с героиней намного сложнее. Я боюсь, что получится слишком примитивно, трафаретно и неубедительно, особенно с точки зрения читательниц.

— По-моему, ничего страшного, — каким-то тускловатым, разочарованным голосом произнесла Анна. Она уже поняла, какой ответ ее ждет. — Вы же пишете для мужчин. А читательнице будет интересно узнать, какой представляется женщина в мужских глазах.

— Может, вы и правы, Анна. Но не хочется выглядеть в женских глазах круглым дураком и профаном. В общем, мне бы хотелось, чтобы вы взяли на себя роль консультанта. Посмотрите женским взглядом на мое творение. Оцените и сюжет, и персонажей, и переживания, и реакцию героини. Я уже упомянул о том, что поработал активно сегодня ночью, после встречи с вами. Думаю, весьма плодотворно. Вдохновение нахлынуло. Понял, что не засну, пока не вылью на бумагу все накопившееся. Это было как наваждение. За одну ночь написал больше, чем за две недели до этого. Я ведь вообще не так давно взялся за этот труд. А до этого настраивался, собирался с мыслями. И вот как-то однажды решил, что вдали от Лондона, на море, работа быстрее пойдет. У меня многие события в произведении как раз связаны с морем. Герой, как и я, жокей и аквалангист.

— Ага, поняла. То есть роман будет автобиографическим?

— Ну не совсем, конечно. Скорее, по мотивам, или с большой корректировкой. Например, в отличие от меня, герой — профессиональный жокей. Хотя сами понимаете, что в незнакомый лес лучше далеко не заходить. Себя описывать проще всего. И проблемы более знакомы, и выглядеть будет более правдиво. Начало в романе трагедийное. Герой переживает из-за несчастной, неразделенной любви. Его бросила невеста и ушла к другому поклоннику, пожилому, но зато более богатому и влиятельному.

Анна заметила печаль, промелькнувшую в ярко-синих глазах, поняла, что этот эпизод явно взят из реальной жизни, и уже с большим интересом прислушивалась к продолжению литературной одиссеи. Скрытая форма исповеди мужчины, которые обычно не любят делиться с женщинами своими неудачами и просчетами. Интересно будет сопоставить собственные наблюдения и умозаключения с его завуалированными признаниями. А может быть, ей даже повезет и рано или поздно она услышит настоящую исповедь. Любому человеку нужен исповедник время от времени. Главное, чтобы у «духовного пастыря» хватило терпения и такта, и еще времени… Правда, с последним было как раз сложнее всего. У нее было отведено всего две недели на пребывание в Хургаде. Теперь уже меньше осталось.

А Роберт тем временем продолжал:

— Герой уходит в плавание на небольшой яхте, чтобы исцелиться в одиночестве в океанских просторах. Периодически он пристает к берегу, чтобы пополнить запасы горючего и воды. Питается в основном дарами моря. Во время одной из подводных рыбалок он спасает героиню от акулы-людоеда. Выносит спасенную красавицу на берег. Когда она приходит в себя, то видит его лицо. И сразу влюбляется в своего спасителя. А он, естественно, в нее. Потом будут всякие препятствия на пути их любви, но они их успешно преодолеют. В общем, у романа будет, как и положено, счастливый конец. — Роберт вновь немного засмущался и добавил: — А теперь вот и вы в этом романе появились. Так что, Анна, вы оказались правы насчет музы с вашим обликом, шелестящей крыльями за моей спиной.

— Я? В вашем романе? — с удивлением переспросила Анна.

— Ну да, конечно. У меня главная героиня за эту ночь стала похожей на вас. Была раньше яркой блондинкой со светло-голубыми глазами. А теперь у нее волосы цвета меда и изумрудные глаза в оправе из соболиных бровей.

— О, я польщена. А какой возвышенный, поэтический стиль. Женщинам это, конечно, понравится. Кстати, вам что, нравятся блондинки?

— Да нет, не особенно. Просто герой, как и я, брюнет. А по жанру, брюнеты должны влюбляться в свою противоположность.

Да, есть такой устоявшийся стереотип, с сожалением мысленно констатировала Анна, вспоминая двух блондинок в мини-бикини на пляже. Наверняка сегодня опять приползут, как две змеи. И будут сторожить каждое движение зеленоглазой дамы с волосами цвета светлой бронзы, пытаясь подловить на ошибках. Почему-то вдруг вспомнились символичные названия романов какой-то американской писательницы «Джентльмены предпочитают блондинок», «Но женятся джентльмены на брюнетках». А вот она какой-то неопределенной цветовой гаммы…

А Роберт тем временем продолжал развивать свои литературные идеи. Анна отвлеклась и потеряла нить рассуждений. Поэтому уже не особенно вслушивалась в сбивчивые, не всегда вразумительные объяснения и хитросплетения мужской фантазии. Впрочем, в этом уже не было необходимости. Главное она поняла. Укол по самолюбию был нанесен, пронзенное словесным копьем тщеславие кровоточило. Ее имя не будет красоваться на мягкой обложке романа. Как и ее портрет рядом с фотогеничным красавцем-автором. И ей не придется ломать голову над тем, в каком наряде лучше сняться для парадного оформления книги. Не потребуется давать интервью и подписывать автографы. Она останется в тени, как наемный «литературный мул».

В принципе, надо было бы, конечно, сразу же отказаться, сославшись на то, что она знакома с такой литературой, но не любительница этого жанра. Да и вообще, чтение под пальмами на пляже ее утомляет. У нее не столь часто выпадает отпуск, и его хотелось бы провести совсем по-другому. Например, с аквалангом в прохладном зеленовато-голубом мареве, пронизанном разноцветными пятнами рыб и водорослей. Или, возлежа на прогретом песке рядом с красивым кавалером, расслабленно распростершись на полотенце, впитывая солнце и ветер, за ленивой и бездумной беседой обо всем и ни о чем, не требующей шевеления мозгами.

Но, с другой стороны, никто же ее не принуждает творить за кого-то в полную силу. А пролистать наспех плод чужих фантазий, да еще на самой начальной стадии его зарождения, было бы интересно. Тем более, что автор — мужчина. То, что может написать женщина о любви, она уже достаточно хорошо представляла. Посмотреть на писательскую кухню изнутри было бы даже полезно. Вдруг она и сама решит заняться чем-то подобным. Чем черт не шутит? Как подсказывали родители, всегда лучше учиться на чужих ошибках. А главное — эта работа дает возможность быть рядом с будущим писателем на законных основаниях. Отгоняя заодно от него других соискательниц, чтобы сберечь его для себя и… для творчества.

Конечно, вряд ли у него получится что-то путное из этой затеи. Мужчины не созданы для серьезных творений на тему любви. Судя по началу, будут обычные штампы и пафос, с добавлением скупых мужских слез, мартирологом причиненных обид и обильных нравоучений женщинам. Но, по крайней мере, мужчины — народ упорный и целеустремленный. Так что можно надеяться на то, что творческий порыв жокея-любителя продлится достаточно долго, чтобы успеть оценить, как ему повезло, имея рядом такую спутницу.

— Ну хорошо, Роберт, — прервала она затянувшийся монолог автора, подошедшего как раз к структурной характеристике будущего произведения по главам. — Интересно, как вы видите техническую сторону моего участия? Дадите мне на прочтение свою рукопись после ее завершения? Или будем сидеть рядышком на пляже, обсуждая ваше творчество по частям? Или пожелаете вначале проговорить устно что-то существенное, прежде чем браться за перо? Кстати, я не привыкла работать с рукописным текстом. Боюсь, что и писать вообще разучилась. Веяние современности, век информатики. Ноутбук или «лэптоп» вы, надеюсь, с собой в Хургаду прихватили? Хотя, я думаю, можно и здесь, в отеле, найти что-то подобное.

Роберт воспринял ее фразу в благоприятном для себя смысле, как согласие на сотрудничество. Остальное уже не имело значения. Так, несущественные детали и мелкие препятствия, которые можно будет решить по ходу. Перескочить или перелететь на крылатом Пегасе собственного обаяния. Кроме, конечно, вопроса о вознаграждении. Все-таки они живут не в девятнадцатом веке. Романтизм романтизмом, а эксплуатировать женщину было бы не по-джентельменски. Любой труд должен вознаграждаться, и не только в словесной форме. Роберт вновь раскраснелся, мучительно пытаясь придумать нечто элегантное для того, чтобы это было достаточно тактично и приемлемо для дамы.

Но тяжелые жернова мыслей ему недолго пришлось крутить. Повезло с собеседницей. Похоже было на то, что некоторые его действия она могла просчитать на несколько ходов вперед.

— Впрочем, ладно, — слегка насмешливым голосом возвестила Анна. — Настоящий писатель, как я понимаю, должен быть неприхотлив и уметь писать на всем, что попадется под руку. На песке, на пальмовых листьях, на туалетной бумаге. — Муза может посетить в любой, самый неподходящий момент, и так же неожиданно исчезнуть. Предки наши когда-то писали деревянными палочками на глиняных дощечках, или выщипывали перья для этой цели у несчастных гусей. И ничего, справлялись. Так что современникам жаловаться на отсутствие компьютера под носом было бы просто неприлично. Будем ориентироваться на традиционализм.

— Э, да, действительно, — как-то жалобно прозвучало продолжение из уст будущего литературного гения. — Мне казалось, что настоящий писатель должен уметь работать так же, как и его предшественники. Пользоваться теми же классическими инструментами, с помощью которых творили великие мастера прошлого. Это создает особый творческий настрой и связь с предшественниками. Я верю в то, что вокруг нас существуют особые информационные поля, оставшиеся от наших предков.

— Да, — довольно невежливо перебила его Анна. — Я даже могу представить эту сцену. Вы садитесь за письменный стол, выкладываете на него толстую стопку бумаги, достаете из-за уха заранее отточенное гусиное перо и смело пронзаете им некую витающую над головой эфемерно-литературную субстанцию. И вскоре с кончика пера, без всяких мысленных усилий и помарок, прямо на бумагу начинают стекать строка за строкой, от прочтения которых замирает женское сердце и потеют мужские ладони. Терпение и усидчивость быстро приносят свои плоды. Стопка бумаги на столе аккуратно заполняется без пропусков, от первого до последнего листа, а затем, размноженная и переплетенная в красочную обложку, приносит вам небывалый успех, славу и богатство.

— Да, это было бы фантастически прекрасно, — причмокнул Роберт губами, одобряя ее фантазии. — Я даже знаю, на что потрачу свой первый гонорар. Хотя, с другой стороны, это не совсем честно. Это же чистый плагиат. Литературный вампиризм…

— Ничего страшного. Никто же не заметит, если сами не будете хвастаться. Жаль только, что я не смогу разделить ваш успех, — притворно вздохнула она. — В соавторы вы меня не берете, как я поняла. Видимо, решили, что я недостаточно фотогенична для того, чтобы красоваться на обложке рядом с вами?

— Ну, что вы? — смутился Роберт. — Скорее, наоборот. — Он на секунду задумался в поисках контраргументов для спора, и тут же продолжил: — Проблема совсем в другом. Ведь никто тогда не поверит, что это я сам писал. Специально для мужчин. Потеряется сама идея мужского любовного романа, как нового направления в литературе.

Анна с любопытством следила за метаморфозами на его лице, за факельными всполохами в его глазах. Он так забавно и так серьезно ко всему отнесся, что ей пришлось прервать свой психологический эксперимент. Как известно, авторы, как и женщины, не любят шутки на свой счет. И, тем более, весьма болезненно и трепетно относятся к собственным идеям, как матери к своим детям. Она решила, что пораи ей сказать что-то в свою защиту.

— Извините, Роберт, но вы меня не так поняли. Я просто пошутила. Я не собираюсь красоваться рядом с вами на обложке книги.

У нее тут же вполне отчетливо промелькнула мысль о том, что она была бы совсем не против, увидеть себя на обложке в «сольном исполнении». И даже подсознательно вдруг почувствовала, что так и будет. Как будто на какую-то секунду пелена времени перед глазами разверзлась, и она увидела свое сияющее будущее в образовавшемся пространстве. Даже зажмурила глаза, как будто ослепленные блеском литературных лучей. Но мимолетное видение тут же исчезло, уступая место приморскому пейзажу перед глазами, с крепким и симпатичным мужчиной напротив, настороженно ожидающим продолжения ее слов.

— Для меня лучшей наградой в нашем «литературном тандеме» будет сознание того, что я стану первой читательницей мужского любовного романа. Первой приобщенной к волнующему миру нового направления в литературе. Надеюсь, Роберт, вы не откажетесь подарить мне свой автограф на первом авторском экземпляре?

6

Весь последующий день, начавшийся с пробежки по пляжу, для обоих был очень насыщенным. Практически, так или иначе, они были постоянно связаны друг с другом. После утренней разминки Анна и Роберт встретились в ресторане за завтраком, но, как будто сговорившись, старательно избегали любого упоминания о литературном сотрудничестве. Обоим нужно было время для того, чтобы спокойно обдумать сложившуюся ситуацию и определить свое место в ней. А темы для беседы нашлись другие и гораздо более интересные для нее. Например, общение с морем и курортные развлечения.

Сошлись на том, что лучше всего начать совместный отдых с катаний на водных лыжах, затем перейти к парению в небесах, над морем, на параплане. Некоторый опыт в обеих сферах у Анны уже имелся, так что удалось избежать пребывания в образе беспомощной девочки-дилетантки, что ей обычно не нравилось при общении с мужчинами. Особенно такими впечатляющими. А потом решили, если останется настроение, желание и время, заняться подготовкой к плаванию под водой с аквалангом. Размах замыслов потрясал своей широтой, но вмешалась природа. После бессонной творческой ночи, водных лыж и обильного ланча даже могучий организм Роберта не выдержал и взмолился о пощаде. Он сдался и остался у себя в номере, на мягком ложе в объятиях Морфея.

Правда, успел все же перед этим передать свою рукопись Анне дрожащими от волнения руками, стоя у раскрытых дверей ее номера и робко заглядывая в глаза. Пояснил, что это только начало работы, как бы ее скелет, далекий от того, чтобы одеться плотью. Но первая половина более или менее уже прорисована. Роберт не выдержал напряжения и попросил ее о снисхождении к первым литературным опытам. Затем отчаянным усилием выпрямил спину и гордо удалился, запоздало пытаясь продемонстрировать хотя бы в «тыловом» ракурсе авторскую уверенность в себе перед глазами первой читательницы. К сожалению, как он уже успел понять, не только очаровательной, но и въедливой, с острым, как бритва, языком.

Приняв на руки «драгоценную» рукопись, Анна не стала торопиться с ее ознакомлением. Старая привычка детства — не спешить с десертом. А литературное творение Роберта в ее сознании на нечто большее, чем оригинальное завершение обеда, пока не тянуло. Тем более, что сюжет произведения в целом, после его беглого пересказа, был известен. Она разделась до трусиков и с наслаждением вытянулась на кровати. Потом взяла с тумбочки исписанный беглым почерком довольно объемистый блокнот и машинально, не задумываясь, перелистала страницы, как бы прикидывая объем предстоящей работы.

Как ни странно, почерк был достаточно разборчивым, несмотря на явную торопливость руки, едва успевающей бежать пером по страницам вслед за мыслями. Да и помарок было не так уж много. Хоть в этом немного повезло. Утешив себя этой мыслью, Анна вернулась к началу. Как ни оттягивай время, но придется приступать, раз уж пообещала. Надеть на себя литературное ярмо, превратиться в маленькую и безымянную скаковую литературную лошадку. В нечто вроде дрессированного циркового пони или обезьянки на цепочке в плиссированной юбочке. Правда, Роберт пообещал, что напишет ей на первой же странице прекрасное посвящение. Однако фотографию на обложке это не заменит, даже с учетом того, что она станет прообразом главной героини и ее стилизованное изображение появится рядом с главным героем, в котором также можно будет угадать черты автора.

Мысленно она представила, как какой-нибудь непризнанный гений-художник, с тонким и юным, но серьезным и вдумчивым лицом, поросшим редкой клочковатой бородкой, в потертых джинсах и растянутом свитере, пытливо всматривается в фотографии прообразов героев романа, разбросанные веером по столу, пытаясь представить соответствующий антураж для рисунка. Скорее всего, фоном будет море, песок и пальмы.

А на этом фоне двое влюбленных. ОН и ОНА. Интересно, в каком виде она предстанет перед глазами читателей? Насколько фривольном?

Невольно Анна отодвинула рукопись в сторону и бросила взгляд на собственное тело. Да, легко можно было бы представить себя изображенной рядом с мистером Чествиком. Например, в легком купальном халатике или накидке, развеваемой ветром пустыни, обнажая ее золотистую кожу и прекрасные, чарующие формы тела. Они идут рядом, босиком, прямо по кромке воды, держась за руки. Оба лица будут освещаться радостной улыбкой, как бы открыто демонстрируя читателю счастье обретенной любви. Или, может быть, художник решит запечатлеть их в момент поцелуя? Крепкие мужские ладони будут лежать на ее талии, притягивая к себе. Она почувствует, как возбужденные соски упираются в крепкую, мускулистую грудь, а его ладони смещаются к ней на бедра…

Черт, это уже лишнее, тут же одернула себя Анна, чувствуя, как ее грудь и в самом деле непроизвольно начала набухать под воздействием воображения. И пушистый золотистый треугольник внизу, слегка просвечивающий сквозь розовый шелк трусиков, болезненно напомнил о своем существовании и нескромных желаниях. Нет, так нельзя. Этот мужчина действует на нее слишком быстро и сильно, чтобы позволять вырваться из-под контроля своим фантазиям. Воображение может завести ее слишком далеко перед предстоящим вечерним свиданием, создаст совершенно ненужный и опасный настрой. Лучше срочно заняться делом, а то придется бежать под холодный душ или засовывать голову в холодильник.

И она опять потянулась за опусом. Начнем, как и положено, с самого начала. Заголовок «Возвращение в седло». Угу, любопытно, но непонятно. Чего-то про лошадей и седоков. Пролог. Должен быть, но пока еще только обозначен, к тому же без основного текста тоже не совсем понятен. Ладно, пойдем дальше. Глава первая. Хм, весьма резвый старт. Довольно забавная и трогательная смесь драматизма и мужской клоунады. Видимо, по замыслу автора, уже после второй страницы мужские глаза начнут увлажняться, а на четвертой странице слезы должны литься ручьем. Женщинам-читательницам, скорее всего, придется скрывать торжествующую, злорадную улыбку. Мол, так вам, самцам, и надо. Что заслужили, то и получили.

Глава вторая. Герой просто утопает в слезах сам и намеревается утопить в них читателя, а заодно и чрезмерно впечатлительных и сердобольных читательниц. Что поделаешь? Не все дамы относятся к классическим феминисткам. У некоторых еще сохранились иллюзии и жалость в отношении сильного пола. Глава третья. Боже, какой накал страстей! Кто бы мог подумать, что мужчины способны на такой пафос и глубину эмоций. Ага, дошли незаметно уже и до конца четвертой главы. Быстро промелькнули слабо разработанные пятая, шестая, седьмая глава. На этом более или менее четко очерченные контуры романа обрывались, хотя имелись последующая общая схема сюжетной линии, а также отдельные зарисовки и вкрапления по некоторым главам. А главное — был оптимистичный финал. Как и положено, красивый и радостный, прекрасно завершавший нестандартное мужское творение. Как и ожидалось, все счастливы. Звонят свадебные колокола, летят под ноги новобрачных цветы и конфетти. Принаряженные соответственно такому событию герои выходят к антикварной королевской карете, запряженной белоснежной четверкой лошадей в позолоченной сбруе и с плюмажами.

По первому впечатлению, работа, конечно, весьма сырая, но читать можно, даже на пляже. Впрочем, если поверить тому, что написана в основном всего за одну ночь, то у автора все впереди. У Роберта неплохие перспективы. Посидит над рукописью еще пару месяцев, как говорится, нарастит плоть на скелет, оживит, заинтригует, разрисует, отлакирует. Потом выслушает все, что о его детище думают в редакции, чертыхнется, вздохнет, гневно бросит рукопись на пол, потопчет аккуратно ногами, чтобы не слишком пострадала. Затем поднимет, аккуратно расправит страницы, кое-что подкорректирует, чтобы удовлетворить вечно голодных редакторских львов. В результате итоговый литературный пирог может получиться вполне съедобным, похожим даже на свадебный торт.

Несколько редакторских правок она может предложить ему уже сейчас, с ходу, чтобы устранить хотя бы явные нелепости в его представлениях о женском поле. Конечно, придется сделать это в деликатной форме, чтобы не тревожить лишний раз болезненное авторское самолюбие. Честно говоря, если бы она действительно была редактором, то заставила бы с ходу переделать больше половины. Но она не редактор. А как читательница должна быть сердобольнее и терпимей, понимать, что у каждого могут быть свои представления о любовной литературе. Тем более, о мужской. Настоящая «терра инкогнита» — заповедная и непознанная земля, на которую еще не ступала женская нога. Можно предложить также слегка разнообразить сюжет, дополнить и видоизменить кое-где сюжетную линию, ввести несколько неожиданных поворотов, чтобы заинтриговать читателя. Но не переусердствовать при этом. Правки должны вводиться осторожно, постепенно, по частям, чтобы не затмить роль самого автора.

Вообще-то ему просто повезло, что он встретился со столь деликатной женщиной. Она представила на секунду, что было бы, если бы на ее месте оказалась, например, ее подруга Инесс. С ее язвительным языком и прямолинейностью, а также с учетом глубокого знания любовной литературы, скорей всего, получасовых «оценок и рекомендаций» вполне хватило бы на то, чтобы отбить у Роберта желание вообще когда-либо браться за перо. Или, по крайне мере, подходить близко к этой запретной для мужчин теме. Да и вообще, у Инессы еще в школе сформировался свой «пунктик» в отношении знакомых, малознакомых и вообще незнакомых мужчин. Своеобразный «маркиз де Сад в юбке», любительница помечтать о том, каким казням она подвергла бы «тысячелетних угнетателей» и конкурентов в борьбе за место под солнцем. Она бы ни за что не упустила возможности вволю поизмываться над дилетантом в любовной литературе, устроив «побивание камнями» литературного «нечестивца и богохульника», посягнувшего на самое святое в женской душе.

Анна вновь взялась за рукопись, чтобы просмотреть еще раз несколько сомнительных мест, но потом решительно отложила ее в сторону. На сегодня, пожалуй, достаточно. Лучше подумать о другом, о том, что происходит с ней самой. Странно не то, что она прочла этот труд. Странно другое. То, что она весьма быстро втянулась в предложенную работу и уже через несколько минут даже начала получать от нее удовольствие. Ощущая совершенно новые и необычные чувства. Чувствуя происходящую в ней трансформацию и начавшееся раздвоение личности. Осознавая зарождение какой-то новой личности внутри себя, пробуждение чего-то возвышенного, ощущения небожительницы, определяющей судьбу смертных. Порой она воспринимала эту работу, как настоящий автор произведения. Как серьезный, творческий человек, осознающий свою ответственность за то, что увидят глаза миллионов людей, за то, что зафиксируется в людской памяти.

Что интересно, чтение чужого произведения, находящегося в эмбриональном состоянии, в самом зародыше, неожиданно пробудило в ней самой желание творить, попробовать себя в этой роли. Находясь у истоков чужого творчества, она как бы перешагнула невидимый психологический барьер, внезапно полностью уверившись в том, что смогла бы сама создать нечто гораздо более лучшее. Более интересное и качественное. Рукопись Роберта стала своеобразным побудительным толчком, дав старт ее собственным притязаниям, вселив в нее уверенность, смелость и задор, пробудив честолюбие…

Любовный роман — это, конечно, не ее стихия, но попробовать себя в этом жанре, в амплуа писательницы, она вполне бы смогла. Вполне созрела для такой работы. И даже определилась с тем, что, как и Роберт, первое произведение проще всего было бы сделать хотя бы частично биографическим. Несмотря на молодость, у нее было достаточно любовных приключений и переживаний, чтобы хватило хотя бы на один роман. А если немного пофантазировать и добавить то, что она знает об интимной жизни своих подруг, то вполне потянет на целый сериал. Можно было бы с самого начала сделать это «многотомником», описывая в каждой очередной книге историю одной из своих подруг — членов своеобразного клуба «влюбленных дамских сердец».

Анна мысленно прошлась по «жизнеописаниям» трех ближайших подруг — Инессы, Лиззи, Элли… И вдруг как-то сразу поняла, что она на правильном пути. У нее есть четыре весьма интересные жизненные истории, если не забывать и себя, то есть четыре сюжета будущих любовных романов. Конечно, кое-что придется видоизменить и подправить, чтобы не обидеть подружек и сделать их приключения более красочными и позитивными, с обязательным положительным завершением. Законы жанра надо соблюдать. В жизни, к сожалению, не все и не всегда хорошо кончается.

Лучше всего будет, конечно, вовлечь их самих в это творчество, если хотят выглядеть достаточно презентабельно и красиво на страницах романов, которые, несомненно, рано или поздно прочтут не только они сами, но и их родственники и знакомые в Граце. В принципе, действие тоже должно происходить в основном в родном городе, или хотя бы в Вене. Землякам это понравится.

Эта мысль настолько захватила Анну, что она не заметила, как оказалась за письменным столом. Оставила на столе лишь тоненькую пачку листиков фирменной бумаги отеля вместе с шариковой ручкой, небрежно сбросив на пол все остальные, пока ненужные документы и буклеты. И лихорадочно принялась писать наброски первого романа, своей «шоколадной сказки о любви», жалея только о том, что не запаслась своевременно необходимым писательским инвентарем. Впрочем, безвыходных ситуаций не бывает. Надо смелее импровизировать. Водить пером можно на чем угодно. Под рукой есть бумажные носовые платки, а в ванной комнате найдется запас салфеток и пара рулонов туалетной бумаги. В этом даже есть какой-то шарм. Будет нечто похожее на древние египетские свитки из гробниц фараонов, так сказать, стилизация с использованием современных гигиенических материалов.

Она совершенно потеряла ощущение времени и связи с окружающей обстановкой, как будто писательский труд перенес ее разом в какое-то другое измерение. Поэтому раздавшийся в дверь стук и последовавший за ним мужской голос не сразу проникли в ее сознание.

— Простите, Анна. Это я, Роберт. Мы договорились, что я зайду за вами перед ужином.

Видимо, переход к слиянию с реальным миром еще не вполне завершился, поскольку она чисто машинально, отзываясь на знакомый голос, направилась к входной двери и распахнула ее, забыв о том, в каком виде предстанет перед стоящим за порогом человеком. И только увидев странно меняющееся выражение лица Роберта, осознала, что стоит перед ним почти совсем раздетая, в одних трусиках, в позе одалиски из восточного гарема, гордо выставив перед собой, несомненно, весьма привлекательные для мужского глаза упругие груди.

Внезапное понимание того, что произошло, поразило ее настолько, что на какое-то время парализовало все ее мысли и заморозило естественную реакцию. Вместо того, чтобы сделать самое простое — отступить назад и закрыть перед собой дверь, она продолжала стоять перед его жадными, бездонными как синее небо очами, словно библейский соляной столб. Безмолвно наблюдала, как изумление в глазах напротив исчезает, сменяясь желтыми огоньками вожделения.

Первый очнулся от наваждения Роберт.

— Извините, Анна, я вас лучше в коридоре подожду. — И он непринужденно отвернулся, никак не комментируя увиденное, и сделал несколько шагов в сторону выхода на лестницу, демонстрируя мужскую выдержку и такт.

Только после этого она очнулась от наваждения и захлопнула перед собой дверь. Совершенно некстати вспомнив при этом «вопросник» из уроков английского языка периода учебы в гимназии «Чем отличается тактичность от вежливости?». Вежливый джентльмен, увидев обнаженную даму в ванной комнате, говорит «Извините, мадам» и закрывает дверь. А тактичный джентльмен в этой же ситуации произносит «Простите, сэр». Интересно, к какой категории отнести поведение Роберта? И как оценить собственную глупость? Что ему сказать, когда они опять увидятся, всего через несколько минут?

Пожалуй, лучше сделать вид, что ничего особенного не произошло. Тем более что эта пикантная мизансцена заняла всего несколько секунд. Она даже не успела покраснеть. Да и в коридоре было не слишком яркое освещение, чтобы успеть рассмотреть ее прелести в мельчайших деталях. Ничего страшного. Сейчас многие леди загорают на пляже топлес. И никого это не шокирует. Анна прошла в ванную комнату, чтобы взглянуть на себя. Отражение в зеркале ей понравилось. Легкий румянец смущения на щеках сделал ее лицо и глаза еще выразительнее. Фигура тоже «не подкачала». Она даже специально приняла ту позу, в которой он ее увидел в проеме дверей. Да, весьма удачный ракурс. Перед глазами мистера Чествика предстало весьма соблазнительное зрелище, достойное кисти великих мастеров эпохи Возрождения. Полное экспрессии, искушения и томной неги, но без излишних фривольностей и сексуального примитивизма.

Анна быстро оделась и направилась к выходу, лишь в последний момент вспомнив о том, что кое-что забыла на столе. Она открыла ящик стола и сбросила туда исписанные вкривь и вкось собственной рукой листы. Сразу чувствуется недостаток практики в области каллиграфии. Конечно, никто эти странички не тронет в ее отсутствие, но все же… Забавно, что она как раз закончила писать на последнем оставшемся листе из стопки фирменной бумаги отеля.

Жаль, конечно, что ее так не вовремя прервали. Однако, с другой стороны, в любой творческой деятельности нужен перерыв и подпитка организма, чтобы не засохнуть, чтобы не иссякла творческая фантазия и энергия. Теперь у нее начинается эра новой жизни, и ей надо формировать в себе новые привычки, создавать свой новый стиль и новый образ жизни. Жизнь представительницы творческой богемы, во всем ее великолепии, непредсказуемости, нестандартности. Но с поправкой на собственное природное здравомыслие и рационализм, без сумасбродства, излишеств и эпатажа. Она же разумная и практичная австрийская девушка. Или, по крайней мере, считает себя таковой.

Анна еще раз пробежалась взглядом по комнате и увидела на кровати блокнот Роберта. Черт, чуть не забыла захватить с собой, чтобы вернуть владельцу. Хорошо, что у него такая броская, яркая обложка. Надо будет обзавестись таким же, раз уж решила стать писательницей. Профессиональной писательницей, с гордостью уточнила она сама себе. Когда опубликуют первый роман, сразу можно будет забросить лингвистические исследования и перейти в разряд профессионалов. Уже никто не будет командовать твоей жизнью. Сама себе хозяйка. Не надо будет вставать ни свет, ни заря пять раз в неделю, чтобы не опоздать на работу. Никто не будет стоять с хронометром у входа в офис, фиксируя время твоего появления. Никто не будет читать нудные нотации по поводу несвоевременно сданных отчетов. Можно будет спокойно понежиться в постели, аккумулируя мысли и образы, блуждая в закоулках памяти и качаясь на волнах своих фантазий. Затем пойти завтракать в кафе, попивая кофе по-венски с пирожными и время от времени, не спеша, переносить извлеченное из памяти на бумагу, чтобы поделиться с мириадами своих поклонников на всех обитаемых континентах мира, с нетерпением ожидающих выхода в свет очередного искрометного творения. Ну чем не жизнь для женщины? Просто «шоколадная» сказка!

А свои первые литературные гонорары, как разумная девушка, она потратит не на бриллианты. Она вложит их в недвижимость. Жить с родителями, конечно, удобно, но только потому, что не надо готовить завтрак и ужин самой. Однако во всем другом… Она уже взрослая, и ей давно пора иметь собственный дом. И не в городе, а где-нибудь в горах, за пределами Граца. Двухэтажный особняк из кирпича или дерева на небольшой ровной площадке на склоне горы, укрытый от дороги и людских глаз вековыми дубами и елями. На высоком каменном фундаменте, с красной черепичной крышей, мезонином и застекленной террасой, и еще с небольшой, примыкающей к дому стеклянной оранжереей. На первом этаже гостиная, кухня и столовая, а также помещения для прислуги. На втором этаже — спальни и ее просторный рабочий кабинет.

Хм, кабинет писательницы. Вид из французского окна на заснеженные или маслянистые от жары ели и струящийся с горы, никогда не замерзающий ручей, образующий маленький и живописный водопад. Никакого новомодного офисного дизайна в интерьере. Только добротная, антикварная, солидная старина, настраивающая на живописание вечных и нетленных истин в стране любви. Все в теплых бежевых или темно-красных тонах. Застекленные книжные полки из красного дерева вдоль двух стен. С одной стороны справочные издания. С другой стороны — ее собственные произведения на всех основных языках мира. Посреди них массивный письменный стол на резных ножках и примыкающее к нему персональное кресло с высокой резной спинкой. Естественно, надо будет пристроить в кабинете и небольшой диван, обитый бежевым велюром, для возлежания писательницы в поисках свежих идей. Анна давно уже заметила, что творческая фантазия лучше всего у нее работает в горизонтальном положении, и, безусловно, не на голом полу, а при комфортном размещении. Единственной уступкой техническому прогрессу в кабинете будет настольный компьютер новейшей модели, с плоским монитором.

Естественно, придется отвести небольшую комнату рядом с кабинетом для офисной и телекоммуникационной техники. Кстати, возможно, ей даже понадобится секретарша для обработки материалов и корреспонденции. Впрочем, почему бы не взять на работу секретаря? Мужчина вполне сможет справиться с этим. Подобрать высокого, атлетически стройного, но достаточно интеллигентного и энергичного. Даже боевитого. Ну, скажем, похожего на Пирса Броснана. С дополнительными функциями телохранителя и советника по литературным вопросам или по мужской психологии. Ладно, это уже лишнее. Кухарка или горничная будут гораздо нужнее. Лучше подумать, например, о транспорте. Конечно, внизу, под домом, придется построить подземный гараж. На сколько машин?

И тут же ей в голову пришла новая мысль. Для кого она хочет построить этот дом? Только ли для себя одной и изредка навещающих ее гостей? Или это будет нечто иное? Семейная обитель? То есть особняк, в котором будут проживать члены ее семьи, ее муж и ее дети. Звучит как-то непривычно. К тому же при этой мысли в памяти сразу всплыло лицо человека, который всего несколько минут назад беззастенчиво разглядывал ее через проем двери. Черт, вот же наваждение. К такому повороту в сознании она еще не была готова… Нет, это явно преждевременно, решила Анна. Хотя сделать пометку не помешает, стоит подумать об этом потом, в более удобное время. А пока надо поторопиться. Неудобно заставлять ждать человека так долго. Неизвестно, что придет ему в голову после конфуза в дверях'. Впрочем, за свои фантазии ей тоже было трудно ручаться, особенно когда мистер Чествик находился рядом, в пределах досягаемости. Слишком близко, чтобы контролировать эмоции. Опасно близко, когда уже теряешь рассудок и последние капли здравого смысла…

После ставшей уже привычной совместной трапезы они направились на прогулку, чтобы обсудить без посторонних ушей, под луной и пальмами, достоинства и недостатки литературного творения начинающего автора. О своих собственных замыслах Анна решила пока не упоминать. Вначале надо решить одну психологическую проблему, прежде чем создавать новую. Для нормального отдыха на море проблемы вообще вредны. А во время вечерней встречи она с удивлением заметила в себе нечто новое — творческий эгоизм. Конечно, она не стала скрывать от Роберта, что заметила несуразицы в его творении, над которыми будет иронизировать любая дама. Но почувствовала, что ей не хочется делиться с ним тем, что она посчитала своей удачной литературной находкой, своей интеллектуальной собственностью. И даже приискала место для нее в своем собственном произведении. Сразу стало понятным, насколько трудным будет будущее сотрудничество двух авторов.

И, кроме того, проявилась другая серьезная проблема, незнакомая ей до сих пор. Сложилась невероятная ситуация, когда приходится думать и действовать одновременно в трех измерениях — в реальной жизни, в своей творческой жизни и в литературной работе Роберта. Когда во всех этих трех измерениях переплелись интересы одних и тех же двух человек… Во время разговора о ситуациях и поведении героев в романе Роберта, у нее неизбежно всплывали собственные творческие идеи из своего будущего произведения, создавая немалые помехи в восприятии обсуждаемого. К тому же ее непрерывно облучал сверхмощный биологический источник мужского обаяния и сексуального притяжения. В этих условиях порой у нее смещалась ориентация в пространстве и во времени, причудливо сплетались происходящее в реальном мире и иллюзорном мире творчества.

Наверное, именно это смешение понятий и ролей, границ допустимого в реальной жизни и в творчестве, сыграло свою роль при расставании. Когда Роберт обнял ее, она восприняла это вполне естественно и спокойно, как продолжение любовной сцены, которую они только что обсуждали. В ее ушах еще звучали нежные и страстные слова любви из романа, подсознательно воспринимавшиеся как посвященные именно ей. Поэтому первый поцелуй не сотряс ее подобно вспышке молнии, хотя, конечно, был очень приятен. Скорее, это было нечто давно ожидаемое.

Впрочем, ей было очень хорошо. Целоваться Роберт умел, он делал это столь искусно, что никакого желания расставаться с его объятиями у нее не возникало. Они стояли на ярко освещенном месте недалеко от входа в отель, как бы закутанные в покрывало своих эмоций, отстранившись от окружающего, связанные эмоционально только друг с другом. Если бы Роберт увлек ее за собой, к себе в номер, это тоже было бы столь естественным и логичным, что не вызвало бы у нее никакого сопротивления. Но он не сделал этого. Наверное, решил, что джентльмен должен оставаться джентльменом в любой ситуации. Он был неплохим психологом и прекрасно понимал ее состояние. Поэтому не воспользовался временной слабостью дамы, попавшей в паутину хитросплетений, двоемыслия и колдовства литературной жизни. Они сам уже не первый день испытывал нечто подобное.

Так что их совместный вечер и первый опыт литературного сотрудничества завершились, как и положено, весьма романтично и лирично, но сдержанно. Анна даже не знала, радоваться этому или огорчаться. Они расстались, хотя в ее глазах мерцали звезды, обещая небесное блаженство, а на чувственных, слегка припухлых от поцелуев губах играли блики лунного света. Он удалился, хотя его лицо лучилось счастьем от радости взаимопонимания и сладости начавшегося восхождения к вершинам любви. Может быть, Роберт еще не до конца осознавал начавшуюся метаморфозу в его жизни, в отличие от Анны. Мыслительный процесс мужчин слишком долго блуждает в системе логических рассуждений, вместо того, чтобы сразу, интуитивно и смело, перескочить в воображаемое будущее.

7

Серебристый лунный свет просачивался в окно комнаты, чтобы полюбоваться прекрасным обнаженным женским телом, безмятежно раскинувшимся в одиночестве на широком двуспальном ложе. Анне вновь приснился загадочный сон, в котором она блуждала по рыцарскому замку, проходя через бесконечную анфиладу комнат, навстречу все усиливающимся звукам старинных танцевальных мелодий. Все так же никто не попадался ей по пути, все так же безмолвно распахивались перед ней огромные створки резных, покрытых позолотой дубовых дверей, открывая однообразные, обитые темными дубовыми панелями стены, украшенные старинными гобеленами и родовыми портретами.

Наконец она все же достигла огромного танцевального зала, со стенами и потолком из ограненного, сверкающего хрусталя. Видимо, эта сцена была навеяна посещением музея «Хрустальные миры Сваровски», созданного в семи пещерах внутри горы. Ее буквально ошеломила сказочность увиденного, когда, после осмотра «гармошки великана», «текущего времени» Сальвадора Дали и прочих раритетов, она оказалась внутри огромного кристалла из 590 переливающихся граней в одной из этих пещер.

Однако в отличие от предыдущего сна, когда вместо танцующих пар перед ней предстала метаморфоза танцующих бабочек-трусиков, на этот раз все оказалось как на настоящем балу в бывшем императорском дворце Хофбург. Сверкающий зал заполняли сотни одетых в средневековые придворные наряды кавалеров и дам, церемонно перемещающиеся в старинном котильоне. При ее появлении все тотчас застыли, обернувшись к ней лицами, а затем расступились, давая дорогу хозяину бала.

Он был одет почему-то совсем не так, как должны одеваться принцы во время дворцовых торжеств. На нем был обычный наряд жокея. Белые бриджи, высокие черные сапоги, короткая, до пояса, ярко-красная куртка, расстегнутая вверху, под которой виднелась обычная спортивная майка с изображением лошадиной головы на груди. А главное, у прекрасного принца с красивой атлетической фигурой было весьма знакомое лицо. Лицо человека, мечтавшего появиться в качестве автора на обложке любовного романа. Ее это даже не удивило. Она предчувствовала, что это будет именно так. Роберт улыбнулся, протянул к ней руки и сказал своим бархатисто-сексуальным и, одновременно, жестко-решительным голосом, исключающим любую возможность сопротивления и отказа.

— Анна, дорогая, я ждал тебя всю жизнь. Я был заколдован злым волшебником, который предсказал, что волшебство исчезнет, как только ты пересечешь порог этого зала. И вот ты здесь, рядом с моими придворными, которые были заколдованы вместе со мной. Ты спасла всех нас. Я хочу, чтобы мы никогда не разлучались отныне. Я полюбил тебя с первого взгляда и надеюсь, что ты не откажешься принять в дар мое сердце, мою шпагу и мое королевство.

Ну как можно было отказать столь решительно настроенной царственной особе? Тем более, во сне? Конечно, Анна немного растерялась от неожиданности, но, как современная девушка, имеющая университетское образование и опыт работы в международном центре, быстро пришла в себя. Конечно, она не изучала дворцовый этикет, но этого и не требовалось. Ведь речь шла об обычных человеческих чувствах. Перед ее Величеством Любовью все равны. Она сделала шаг вперед, и их губы слились в долгом и сладостном поцелуе. Это и был самый красноречивый утвердительный ответ. А поцелуй был совсем таким же по вкусу, как при расставании у входа в отель.

Потом он пригласил ее на танец, и она вдруг обнаружила, что оказалась в очень оригинальном и красивом, белоснежном и эротичном свадебном платье, представляющем собой забавную комбинацию пышных кружев и полупрозрачных вставок из гипюра. Роберт тоже успел сменить одежду жокея на королевский наряд. На нем был белый мундир, в котором обычно появлялся на балах австрийский эрцгерцог, с голубой орденской лентой через плечо, темно-синие брюки с красными лампасами и черные лакированные ботинки с маленькими серебряными шпорами, мелодично звеневшими в такт его шагам, как колокольчики. Оркестр сменил мелодию, и они закружились в медленном вальсе под музыку Штрауса в центре зала. Их заразительному примеру последовали все те, кто был в зале, каким-то чудом мгновенно сменившие свои наряды на австрийские придворные костюмы начала двадцатого века. Какой сладкий и приятный «шоколадный» сон, с которым совершенно не хочется расставаться…

В это предрассветное время Роберт тоже видел не менее приятный сон. Правда, несколько иного рода, связанный с его литературными успехами. Он сидел на сцене за длинным столом, у микрофона, отвечая на вопросы многочисленных корреспондентов, заполонивших просторный зал. Проводилась пресс-конференция известного литератора, автора большой серии мужских любовных романов, открывателя нового и перспективного направления в художественной литературе. На нем был сшитый на заказ синий костюм в тонкую серую полоску из английской шерсти, а также голубая шелковая рубашка без галстука. Вместо галстука на шее небрежным артистическим узлом был повязан легкий шелковый шарф бледно-сиреневого цвета. Так сказать, дань богемной моде.

А рядом с ним сидела Она. Мисс Очарование, Мисс Вселенная, Мисс Божество. Его любовь — Анна. Ее золотисто-медовые локоны спадали волной на прекрасные обнаженные плечи, прикрывая тонкие бретельки весьма элегантного летнего платья престижного итальянского кутюрье. Из шелковой ткани кремового цвета, с едва заметной глазу вязью стилизованных розоватых цветов по полю. Изумрудные глаза Анны, покорившие его сердце, приковывали к себе глаза всех находящихся в зале мужчин. Он почти физически ощущал, как в воздухе сгущается мужская зависть к нему, к его успеху и в литературе, и в любви.

О том, что чувствовали присутствующие в зале женщины, он не думал. Когда Анна была рядом, другие женщины для него не существовали. Роберт уже понял, что не рожден быть верным последователем литературного отца комиссара Мегре. Ему не нужны 10 000 женщин. Ему нужна только она. Единственная и неповторимая. А он нужен ей. Так он считал, в упоении своими успехами во сне. Только он сможет раскрыть, оценить и взлелеять ее подлинные таланты. Воспеть ее физическую и духовную красоту на страницах своих бесчисленных романов, где она всегда будет оставаться главной героиней. И он сказал об этом присутствующим, встав с места и обратившись ко всему миру.

— Дамы и господа! Сейчас я хотел бы представить вам главную героиню моих произведений и вдохновительницу моих литературных успехов. Мою музу и мою любовь. Пользуясь случаем, я хотел бы объявить перед всеми присутствующими о том, что делаю официальное предложение мисс Анне Хофмайер. Я предлагаю ей свою руку и любящее сердце для того, чтобы мы шли вместе по жизни, никогда не расставаясь. Я обещаю заботиться о ней всю жизнь так, как это должен делать настоящий мужчина, ибо она вполне заслуживает этого. Я буду заботиться о наших детях, когда они появятся на свет. Я хотел бы, чтобы их было много. Не менее трех. У нас будет прекрасный дом. Это будет настоящая английская усадьба. Я уже запланировал строительство особняка в окрестностях Лондона, но хотел бы, чтобы эти планы до их осуществления утвердила моя невеста.

И Роберт повернулся лицом к Анне, желая увидеть ее глаза и ее радостную улыбку, уверенный в том, что ответ будет положительный. Ожидая, что она встанет рядом, он обнимет ее, и их губы сольются в долгом, страстном и глубоком поцелуе, в котором будет заключен ее ответ. К сожалению, в этот счастливый момент он вдруг проснулся, видимо, от чрезмерного переполнения радостью свершившегося, и долго не мог понять, где он находится и почему рядом нет его очаровательной невесты. А затем, убедившись окончательно, что пока ему не с кем разделить эту широкую двуспальную кровать, он с глубоким разочарованием подумал о том, что в снах, как в детективах, слишком часто все обрывается на самом интересном месте. Дурацкие законы жанра. Наверное, в данном случае не исключено вмешательство коварных джиннов, охраняющих авторов от литературных вампиров, безумных поклонников и других отвлекающих от творчества факторов и лиц… даже крайне необходимых для самого автора.

Впрочем, отрадно, что хотя бы во сне он сделал то, на что не решился вчера вечером, при расставании. Признался в своей любви, причем публично. Отважился на смелый и безрассудный, немного даже безумный шаг — сделать предложение красивой девушке, иностранке, с которой знаком всего лишь пару дней. Он переживал полное раздвоение личности. С одной стороны, вся его натура и предыдущий житейский опыт протестовали против безрассудства и спешки. Нельзя идти на поводу у чувств, тем более что впереди еще достаточно времени, чтобы узнать избранницу сердца получше. Надо прислушаться к здравому смыслу и не идти на поводу у темных инстинктов. Тем более, что пару раз эти инстинкты уже вводили его в заблуждение. Зачем рисковать пережить разочарование третий раз подряд?

С другой стороны, некий внутренний голос искушал его, призывая послать к черту здравый смысл. Он же жокей и боец по призванию и по своей психологии. Человек, который при очередном переломе ключицы, едва зализав рану, тут же вновь отправляется на скачки, чтобы в который уже раз испытать судьбу и добиться победы. Анна обещала ему победу на скачках в борьбе за Золотой кубок на следующий год. Он поверил ей, доверившись инстинкту. И должен поверить своему сердцу и своим чувствам в отношении ее самой, раз уж поверил в ее предсказания.

Он держал ее в своих объятиях достаточно долго, чтобы решиться на такой шаг, чтобы признаться в чувствах, которые кипели у него в груди, как в паровом котле, угрожая в любую минуту вырваться наружу, срывая все предохранительные клапаны. Он даже пару раз сумел оторваться от ее губ, чтобы выпустить на волю давно приготовленные слова. Но не сумел. То ли не хватило мужества, то ли перерыв между поцелуями оказался слишком коротким. А потом она упорхнула, как бабочка, в свой небесный чертог на втором этаже, оставив его наедине со своими страданиями и разочарованиями по поводу собственной абсурдной нерешительности. Остается только опять пожалеть себя.

И если его голове опять не будет покоя на подушке, то придется вновь занять ее чем-то полезным. Направить на творческий путь. Опять подойти к столу и сесть за продолжение романа. Раскрытый блокнот на столе постоянно притягивает к себе, даже во сне. Тем более, в нем есть над чем потрудиться. Даже если все пойдет и дальше на таком же уровне вдохновения, которое нахлынуло на него с появлением в его жизни Анны, все равно на завершение работы уйдет еще не одна неделя.

Вот только их совместное пребывание в Хургаде завершится гораздо быстрее. А что будет дальше? Особенно, если он так и не решится признаться в своих чувствах? Или сделает это только в своем романе, заочно и беспредметно. Извечный удел и привилегия писателей — изливать горе и радости в опосредованной форме, доверяя их только бумаге. Австрийская муза улетит в свои альпийские горы, на родину Вольфганга Моцарта и Иоганна Штрауса, Зигмунда Фрейда и Тони Зайлера… И оставит его вновь наедине с самим собой, без всякой творческой поддержки.

Однако на этот раз ему не пришлось долго ломать голову над дилеммой продолжения ночи. Организм, усталый от накопившихся за день впечатлений, все же взял свое и увлек своего хозяина в новое плавание по романтичным морям любовных сновидений. Во сне он опять видел Анну. Они плыли вместе, под водой, в аквалангах, как резвящиеся рыбки, любуясь друг другом и сказочно волшебной жизнью моря. Это было так прекрасно. К тому же не требовалось никаких слов. Ведь рот человека в акваланге все равно закрыт резиновым загубником. Они объяснялись только жестами. Впрочем, и без жестов было понятно, что они любят друг друга. Для этого достаточно было просто прикоснуться к ее телу рукой, и по пальцам сразу же пробегали искры. Как будто в зеленовато-голубой, прозрачной толще плыли рядом два электрических ската. Сказочное видение быстро утешило его и увело прочь от разочарований предыдущего сна. До обычного утреннего пробуждения оставалось еще много времени, и он вполне мог успеть насладиться еще не одним очаровательным приключением рядом с ней, со своей возлюбленной. К сожалению, пока только во сне.

Очарование первых поцелуев, к сожалению, в последующие дни осталось только в памяти. Как ни странно, но романтическое расставание у входа в отель больше не повторялось. Да, они совершенно не целовались эти несколько суматошных дней. Даже вели себя нарочито сдержанно, как будто сделали шаг назад для того, чтобы осмотреться. Чтобы лучше увидеть и разобраться друг в друге. Как будто оба, не сговариваясь, взяли тайм-аут, прежде чем перейти к более сложной стадии человеческих отношений.

У Анны и Роберта началась бурная экскурсионная жизнь. Вначале, то ли поездка, то ли поход по «Цветному каньону», как назвали его арабы, на Синайском полуострове. Так сказать, по следам пророка Моисея, или, по-арабски, Мусы, водившего когда-то библейских иудеев по этой пустыне многие годы. Местами проход между скалами из песчаника, украшенного изумительными по фантазии природы узорами, сужался до такой степени, что даже с их стройными фигурами было трудно протиснуться в щели и галереи. Кое-где приходилось просто ползти по проходу, скатываясь головой вперед на руки коллег по туризму.

Самое странное, что все арабские гиды почему-то любили поговорить на темы любви, свадьбы и семейной жизни, как будто внушая иностранным туристам, что главной целью человеческого бытия является продолжение жизни себе подобных. Анна узнала много полезного о местных обычаях, которые могли бы пригодиться, если бы она была очарована каким-нибудь местным бедуином или коптом настолько, чтобы стать его новой и самой любимой женой. Или если бы ее похитили, как и полагается в страшных историях о тайнах восточных гаремов, для украшения шатра какого-нибудь шейха или вождя племени в качестве наложницы.

Потом они отправились, как и полагалось туристам из Европы, обремененным классическим европейским образованием, на «земли фараонов», чтобы окунуться в легендарное древнее прошлое этой страны. На это ушло целых два дня. Дорога туда и обратно оказалась весьма долгой и изнурительной, несмотря даже на наличие кондиционера в автобусе и Роберта рядом. Без его психологической поддержки она бы вообще не выдержала. К тому же он оказался настоящим кладезем знаний по древнемуЕгипту, вполне способным заменить профессионального гида, скромно объяснив это влиянием наследственности.

— Видите ли, Анна, моей заслуги в этом нет. Просто моя мама долгое время занималась преподаванием истории в колледже, а в молодости участвовала в нескольких археологических экспедициях на Ближний Восток и Северную Африку. Естественно, она постаралась передать это увлечение и своим детям. У меня есть еще и младшая сестра, Вайолет. Она по образованию финансист, а по натуре жесткий рационалист. Поставила себе целью добиться успеха в финансовой сфере и все остальное отбрасывает прочь. Не позволяет себе никаких «пустых» с ее точки зрения развлечений. Даже с мужчинами почти не общается. Я имею в виду, в личном плане. У нее в последнее время идея навязчивая возникла — создать собственный, чисто женский банк. Весь персонал банка и все его клиенты — только женщины. Так что интерес к истории сестре привить не удалось. А вот со мной у матери более удачно получилось. Наверное, я от рождения более склонен к гуманитарным наукам.

— Значит, мне повезло. Живая историческая энциклопедия рядом. А чем сестра сейчас занимается? Я имею в виду, где она работает? — проявила любопытство Анна, мысленно пытаясь представить себе облик современной молодой финансистки-суфражистки.

— Работает в страховой компании отца. Он ею очень доволен. Она быстро продвигается вперед, и вовсе не потому, что родственница владельца, — на всякий случай пояснил Роберт. — Уверен, что она бы сделала себе карьеру в любой компании. Может быть, даже еще быстрее. К сожалению, любовные романы она не читает, считая это напрасной тратой времени. Так что в качестве консультанта я бы не смог привлечь ее к своей работе. Да и вообще, если бы она узнала о моих литературных намерениях, то раскритиковала бы в пух и прах. Осудила бы за не мужское и не современное занятие.

Поговорив о проблемах взаимоотношений между братом и сестрой, они вернулись к обсуждению «египетской» темы. Роберт очень увлекательно рассказал о результатах раскопок лорда Карнавона на территории бывшей кратковременной столицы древнего Египта, городе Ахетатоне, всего за пару лет воздвигнутом на голом месте, в 450 км севернее Фив, по приказу фараона-реформатора Аменхотепа Четвертого, сменившего имя на Эхнатон. Роберт пояснил, что Эхнатону приписывалось «ниспровержение» традиционно главного бога-созидателя Египта Амона-Ра и выдвижение на высшее место в теологической иерархии страны Атона — Бога Солнца.

Однако на самом деле за всем этим стояла его жена, прекрасная царица Нефертити, которая длительное время единолично управляла страной от лица своего безвольного супруга. После реформы она сменила свое имя Нефертити (в переводе «Прекрасная пришла») на Нефернеф-руатон («Прекрасная красота Атона»). Да и вообще, в управлении страной был закреплен матриархат, поскольку править мог только муж царицы или дочери фараона. От совместного брака «солнечных» монархов родилось шесть дочерей. Старшие из них тоже стали женами фараонов.

После рассказов Роберта о божественной Нефертити, к которым она, в общем-то, не особенно прислушивалась, Анна вдруг подумала о том, что было бы интересно попробовать себя в роли автора исторического любовного романа. Попытаться описать нечто эпохальное и по масштабности исторического фона, и по накалу любовных страстей. Невольно вспомнилась соотечественница, Анна-Мария Зеленко, прославившая себя написанием романа «Дезире», в котором весьма увлекательно писала о судьбе француженки Эжени-Дезире Клари, дочери марсельского торговца шелком, ставшей королевой Швеции. Конечно, не сразу. Вначале она побыла невестой Наполеона Бонапарта, затем вышла замуж за Жана-Батиста Бернадотта, князя Понте-Корво, дослужившего от сержанта до маршала Франции. А после того, как сам маршал волей исторических судеб стал королем Швеции под именем Карл IV Юхан, стала помогать ему в управлении государством. Причем настолько успешно справлялась с этой работой, что заслужила искреннюю любовь своих подданных. Хороший пример для подражания…

Впрочем, можно пойти дальше по спирали веков и опуститься в глубину исторических пластов. Конечно, не до эпохи неолита. Вряд ли у нее хватит фантазии и чувства юмора, чтобы серьезно описывать пафос необузданной, примитивно-первобытной любви, еще не испорченной запретами и трафаретами новых цивилизации. Будет совсем не просто раскручивать неспешно, на 250 страницах, динамику развития нежных чувств между заросшим шерстью и мускулами сыном вождя племени и широкобедрой, грудастой, сексуально ненасытной дочерью главной жрицы племени, прикрытой только ожерельями из клыков кабана и зубов акулы.

Естественно, апофеозом романа будет нелегкий, но победный поединок главной героини с главной соперницей, претенденткой на сердце и член ее возлюбленного. После того, как в жаркой схватке под закопченными от дыма священного костра сводами пещеры сломаются рукояти каменных топоров, две разъяренные женщины с визгом вцепятся друг другу в волосы. В финале схватки героиня вонзит свои белоснежные, не знакомые с бормашиной клыки, в горло ненавистной соперницы, похожей на тиранозавра в юбке из шкуры саблезубого тигра. А потом, вволю напившись свежей крови побежденной, направится к вальяжно восседающему среди толпы зрителей возлюбленному, чтобы в раскаленном докрасна сексе, здесь же, прямо на поле боя, еще раз доказать свое законное право на владение его примитивной душой, мускулистым телом и слабыми зачатками мозга.

Впрочем, можно было бы остановиться где-нибудь в «бронзовом веке», на закате матриархата. Создать нечто романтическое из жизни амазонок, в стиле борьбы различных течений в древнем суфражизме. Описать царство воинственных, прекрасных и юных амазонок, в котором никто не доживает до седых волос, поскольку умирает почетной смертью в бесконечных битвах с мужчинами. Сами мужчины в этом царстве могут жить только в качестве рабов. Многим из них несказанно везет. Они могут наслаждаться красивой жизнью среди женщин как сексуальные рабы. Но недолго, пока они симпатичны, молоды и неутомимы в ласках. Однако за это приходится платить преждевременной смертью. В благодарность за оказанное удовольствие надоевших «временных постельников» не отсылают в каменоломни или на жертвенный алтарь, а просто сбрасывают с крутого утеса в море, где пируют акулы.

Она бы избрала в качестве сюжета что-то в стиле «рыцарей круглого стола» короля Артура, только в женском варианте. Круглый дубовый стол, вокруг него двенадцать резных дубовых кресел. Золотые чаши с вином в руках воинственных и задорных красавиц, рассказывающих о своих очередных победах над мужчинами. У ног каждой застыл на коленях личный сексуальный раб, одетый только в кожаный ошейник, в готовности мгновенно исполнить любую прихоть хозяйки.

Во главе стола королева Артурия, самая прекрасная и самая прославленная в боях из всех присутствующих. Естественно, как две капли воды похожая на саму писательницу. В отличие от «боевых подруг», у ее ног нет мужчины-раба. У них совсем другие отношения. Осчастливленный ею раб даже не носит дома ошейник, одевая его для приличия только в публичных местах. Он ждет ее сейчас в спальне, составляя очередную хвалебную оду своей царственной возлюбленной. Он тоже не из простолюдинов. Младший сын повелителя далекой от Амазонии страны под названием Атлантида, расположенной где-то на огромном острове далеко на Западе. Пылкий юноша ждет ее с нетерпеливой любовью и страстью. Она бы его описала внешне похожим на Роберта. И даже его имя в романе сделала бы похожим. Оказала бы ему эту честь.

Конечно, «пленник любви» появился в ее спальне не случайно, не как подарок. По традициям настоящих амазонок, личный сексуальный раб добывается ею самой в честном поединке. Проще говоря, выбираешь перед боем приглянувшегося тебе парня, вызываешь на поединок, глушишь его аккуратно, так, чтобы не повредить главное в мужчине, пеленаешь, кладешь на седло или перекидываешь через плечо, и отвозишь к себе в гарем, в заготовленную клетку. А там уж делай с ним, что хочешь. Воспитывай по любой методике. Можно с плетью в руках, можно с поцелуем на губах. Или и то, и другое, попеременно. Это и есть любовь «по-амазонски».

Однако в романе должна быть интрига. Острота и закрученность сюжета. Поэтому внешне идиллическую картину должны усложнить интриги в высших сферах, раздирающих феминистскую империю. Борьба между апостолами древней женской веры, жестокой и бескомпромиссной, группирующимися вокруг главной жрицы богини луны Иштар, требующей окровавленных мужских сердец на свой алтарь. А с другой стороны, адепты кардинальных реформ, желающие иметь рядом мужчину не в качестве раба, а как законного супруга и отца детей.

Впрочем, между двумя полюсами во враждебных лагерях есть и сторонницы компромиссов. Например, предлагающие сократить число мужчин, приносимых в жертву Иштар, и использовать освободившихся от законной кары самцов более рационально. Допустим, разрешить каждой амазонке иметь по паре законных мужей для воспитания детей и интеллектуальных бесед с гостями, и некоторое количество сексуальных рабов, с учетом собственного темперамента и возможностей их прокорма.

Последняя мысль ей почему-то не очень понравилась, хотя в прошлом, во время учебы в университете, она весьма лихо обсуждала эту животрепещущую тему во время дискуссий с соучениками обоих полов. Естественно, горячо отстаивала право женщин на полное равенство в семейной жизни. Раз уж у мусульман есть гаремы, то почему бы не внести соответствующие права и для современных европейских дам. Это было бы вполне логично, в духе полной и гармоничной эмансипации и симметрии прав. Правда, не совсем ясно, что тогда делать с правами европейских мужчин, не охваченных моралью Корана? Вдруг тоже потребуют свою долю «гаремного равенства»?

Она представила себя рядом с Робертом, одетым только в кожаный ошейник, и содрогнулась от внезапно нахлынувших эмоций. С одной стороны, от понимания того, что мужской гарем ей совсем не нужен. Как и унижение партнера. Она предпочитает любовь равных. Ей нужен только он один, и его искренние чувства к ней, идущие из глубины души, а не игра в любовь под угрозой наказаний. А во-вторых, ее поразили собственная сила эмоций, поток чувственности, мгновенно пробуждающийся, как включенный фонтан, стоило только представить обнаженную атлетическую фигуру Роберта рядом с собой на постели. И если позволить собственной фантазии поработать хотя бы еще пять минут, то ее сексуальные идеи не возьмется опубликовать даже самое смелое издательство любовного романа.

Впрочем, она уже понимала, что ей недолго осталось мечтать и фантазировать. Неумолимые силы биологического и интеллектуального притяжения влекли их друг к другу, и то, что было запрограммировано природой и судьбой, должно было вскоре случиться.

В целом, поездка на запад стала весьма интересной. Они посетили туристические комплексы в Луксоре и Карнаке на восточном берегу Нила, а также Долину царей на западном берегу. На нее произвела огромное впечатление Великая пирамида в Гизе, построенная 4500 лет назад для фараона Хуфу (Хеопса), к сожалению, давно утратившая свою нарядную поверхность из полированных известняковых плит. Трудно даже было представить, как древние люди смогли поднять на такую высоту огромные каменные глыбы весом до 70 тонн, да еще обтесать и подогнать друг к другу эти плиты с такой ювелирной точностью, без малейших зазоров.

В ее личной жизни за время путешествий ничего нового не произошло. Единственным исключением стал небольшой эпизод во время возвращения назад, в автобусе. Анна сладко подремывала на атлетическом плече английского жокея, обхватив ладонью для устойчивости столь же мускулистую руку. Его близость убаюкивала и успокаивала сама по себе, вселяя уверенность и чувство безопасности. Именно этого она ждала больше всего от мужчины, и в этом постоянно нуждалась. Кроме того, от него исходил весьма приятный и притягательный запах. Сексуальный, терпкий запах настоящего мужчины, мускусный запах самца. Видимо, воздействовал и его интеллектуальный ореол. Говоря научным языком, он источал какие-то благоприятные для ее обоняния феромоны, а также электромагнитные токи и импульсы, притягивающие их друг к другу. Не исключено и проявление еще каких-нибудь пока не открытых учеными биологических и физических полей.

Вообще говоря, без псевдонаучной казуистики, все это можно было назвать одним простым, но очень емким словом «любовь». И не просто любовь, а взаимная любовь, что бывает гораздо реже в этом мире, и тем оно приятнее. Это было видно и невооруженным глазом, по тому, как Роберт вел себя в ее присутствии. Просто млел и таял, порой теряя дар речи и самообладание. Готов был на любую глупость и сумасбродство, не говоря уже об обычных мужских обещаниях достать с неба луну или отыскать розу в пустыне. Не надо было никаких длительных размышлений о происходящем, мелочных копаний в душе, чтобы понять, что они просто созданы друг для друга. Так распорядилась природа. Они нашли друг друга сами, или боги свели их вместе — это неважно. Важен результат.

А Роберт монотонно вещал что-то занудное о Стоунхендже — известном английском памятнике из монументальных каменных плит и столбов. Она было задремала под этот монолог, как вдруг отчетливо уловила что-то вроде приглашения посетить «остров» для совместного осмотра вместе с мистером Чествиком. Вести столь серьезные беседы на личные темы в полусонном состоянии она была не готова. Поэтому притворилась спящей, ограничившись довольно невнятным ответом, который можно было толковать, при желании, как угодно. В диапазоне от «Какие проблемы? Конечно, заедем» до «Поживем, а там будет видно».

После знакомства с древностями и «божественной» рекой Нил, на первое место в совместном время провождении вышло подводное плавание. И новый для нее подводный мир сразу поглотил ее и завоевал ее душу, обеспечив весьма необычные, потрясающие по силе и глубине воздействия ощущения. Процесс обучения прошел весьма быстро и успешно. Местные инструкторы ограничивались поверхностным однодневным обучением, прямо на пляже, у кромки воды. Возмущенный таким невежеством и профанацией благородного и древнего искусства, Роберт сам расширил учебный курс. Насытил его дополнительной информацией по истории и теории подводного плавания, превратив чуть ли не в академические занятия. Не забыл даже рассказать об изменении цветоощущений и распространении звуков на глубине в зависимости от их тональности, правилах декомпрессии и прочих мудреных штучках. И очень красиво и поэтично рассказал об обитателях Красного моря. Даже в акулах нашел нечто романтичное, заверив при этом, что вероятность встречи с ними в этих водах крайне мала и сами они не нападают. То есть главное — их не дразнить и не вызывать на поединок.

При этом настырный педагог не жалел комплиментов, подбадривая ее, и не раз довольно искренне отмечал, что Анна оказалась весьма способной ученицей и прирожденной ныряльщицей. И вот уже настал первый день самостоятельного погружения с аквалангом. Ненадолго, всего на полчаса. Относительно самостоятельного, конечно, поскольку Роберт, естественно, взялся опекать ее и быть постоянно рядом.

После инструктора он внимательно осмотрел и проверил все оборудование ее «водяных легких»: полноту заправки и давление в кислородных баллонах, исправность работы вентилей и клапанов подачи воздуха, работу легочного автомата, надежность креплений баллонов в кассете и т. д. Проверил также исправность и подгонку маски и ластов, затем помог надеть снаряжение. На ней был черно-золотистый двухцветный раздельный купальник из плотного шелка. Ласты были голубого цвета. Волосы она убрала под золотистую шапочку, похожую на шлем. Для полного наряда «морской амазонки» не хватало только широкого кожаного пояса с кинжалом в ножнах и короткого копья-трезубца в руках.

Она аккуратно и плавно вошла спиной в воду, потом развернулась и ушла на глубину, повиснув в прозрачной толще воды. Сейчас она могла, раскинув руки и ноги, парить в этом зелено-голубом пространстве, чувствуя себя свободной, как птица, как рыба, играя с проплывающими рядом причудливыми морскими созданиями и наблюдая тянущийся вверх серебристый шлейф выдыхаемых ею пузырьков воздуха.

Анна как будто оказалась в царственных чертогах морского императора. Прозрачно-серебристая крыша над головой, покоящаяся на столбах солнечных лучей, пронизывающих толщу воды до дна, как хрустальные колонны. Еще немного, и откуда-то из бездны морских просторов, как в легенде, появится посланная за ней морская колесница, запряженная дельфинами, и доставит ее в тронный зал морского владыки, с витыми коралловыми стенами, усыпанными жемчугами, с полами из янтаря, с выставленными вдоль стен украшениями всех эпох и народов, снятыми с затонувших кораблей. Ее встретят важные морские сановники и прекрасные морские девы и пригласят на праздничный бал, на котором она будет танцевать с самим владыкой.

Как приятно было остаться здесь еще и помечтать всласть. Но Анна вовремя вспомнила, что времени совсем мало, и под водой оно летит совершенно незаметно. Жаль, что она не амфибия. Но что поделаешь? Просто человеком тоже неплохо быть. Она повернула голову, заметив зависшего рядом с ней Роберта. Он показал большими пальцами вниз, и она утвердительно мотнула головой, повторив жест. Затем вытянула руки вдоль тела и сделала несколько мощных гребков ластами, уходя в глубину, к ветвистым кораллам причудливой формы и придонным камням, покрытым шевелящимися водорослями, казавшимися густой гривой волос морского дракона. От быстроты погружения немного заложило уши, но после нескольких глотательных движений боль прошла.

Какое великолепие. Вот они, описанные Робертом красочные морские лилии — комателлы, похожие на страусиные перья. Рядом с ними, вперемежку, толстенькие одноцветные или полосатые «огурцы» голотурий; небольшие и яркие по раскраске, усеянные шипами морские звезды; офиуры с узкими, извивающимися лучами, а также длинноиглые морские ежи. Некоторые из них по внешнему виду были больше похожи на отложения каменных кристаллов из прошлых геологических эпох.

Сказочную картину дополняла масса разнообразных и причудливых по форме двустворчатых раковин моллюсков, лениво возлежащих среди однообразных песчаных микроволн и барханчиков. Она заметила весьма оригинальный «переносной домик» «спондилюса», похожий на исклеванную птицами сосновую шишку, а рядом с ней столь же самобытную раковину «морского молота». Удивляло обилие небольших осьминогов и крабов, неспешно ползающих по дну в поисках добычи. Мимо проплыл большой скат, почти полтора метра в диаметре. Захотелось схватить его за длинный двухметровый хвост и использовать как буксир, но она подавила в себе это небезопасное хулиганское желание.

А вот уже и совсем нежелательная встреча. Из-под камня высунулась острозубая и любопытная пятнисто-зеленая морда мурены, звонко и злобно щелкнула угрожающе зубами, как кастаньетами, и тут же убралась назад. Ага, удовлетворенно подумала Анна, опасная рыбешка не захотела воспринимать меня как добычу. Сама испугалась. Роберт особо предостерегал против встречи с ними. Весьма злобное и агрессивное создание, способное своими зубами за несколько секунд измочалить в клочья даже толстую палку, не то что нежную женскую руку. Укус мурены долго не заживает, рана может воспалиться и загноиться.

Совсем рядом безбоязненно проплыла стайка весьма нарядных рыб-бабочек и морских собачек, любителей коралловых рифов. А вот еще одно морское чудище. Классический нетопырь, с огромной, дисковидной, уплощенной головой и коротким узким туловищем. Вслед за ним какая-то довольно крупная и ярко раскрашенная рыбешка странной формы, скорее всего рыба-клоун, вынырнула из зарослей водорослей. Она нахально подплыла к самому стеклу маски и удивленно уставилась на незнакомое чудовище, с явным намерением попробовать его «на зуб». У нее были крепкие плавники, которые вполне можно было бы использовать как руки. Казалось, что она сейчас ухватит плавниками за края и постарается стащить с лица пловчихи заинтересовавший ее странный предмет с огромными стеклянными глазами. Пришлось отогнать обнаглевшего «клоуна» взмахом руки. Слава богу, что не видно акул. Вроде бы, насколько помнится, здесь могут водиться рыбы-молоты. Этих хищников рукой не отгонишь. Откусят.

Манометр показал, что воздух подошел к концу и пора возвращаться. Анна сразу же вспомнила инструкции Роберта, вычеканенные в ее памяти как на скрижалях. «Не спеши при подъеме. Не обгоняй пузыри выдыхаемого воздуха. Не задерживай дыхание, так как в легких давление больше, чем на поверхности». Она выскочила из воды, и тут же непроизвольно зажмурила глаза, привыкшие к мягкому полусвету морского дна. Почти сразу же услышала знакомый голос, слегка ударивший по барабанным перепонкам после морской глубоководной тишины.

— Ну что ж. Поздравляю с подводным крещением. Совершенно самостоятельным. Моя помощь не понадобилась.

В его голосе почему-то послышалось легкое разочарование. Конечно, это можно понять. Гораздо эффектнее он выглядел бы в роли спасителя вышедшей к простым смертным земной богини красоты, по ошибке попавшей в морскую пучину. Если бы вынес ее из воды на руках, потерявшую сознание, а при своем пробуждении она бы увидела первым его лицо. Лицо Героя-Спасителя. О, это было бы вполне в духе его романа. А потом, по логике сюжета и жанра, героя ждала бы заслуженная награда. В номере отеля или прямо на пляжном песке. Это уж как автору заблагорассудится. В его романе основные действия происходят на почти необитаемом острове, где можно позволить себе все, что подсказывает фантазия.

Впрочем, Роберт в любом случае заслужил награду. Для нее он теперь ассоциировался со всем сказочным великолепием морских глубин, с раритетными сокровищами морского владыки. И на него автоматически переносились все ее яркие эмоциональные впечатления, пережитые за последние полчаса. Хотелось петь и наслаждаться радостью обновленного бытия.

— Пора на берег, — вновь услышала она голос Роберта и последовала вслед за ним к более привычной и комфортной для человеческого существа суше.

Они вышли на сушу, сбросили на песок тяжелое снаряжение, и она наконец-то дала волю накопившимся чувствам. Вначале они долго стояли, обнявшись, возле кромки песка, слившись в глубоком и чувственном поцелуе. А затем Анна взяла его за руку и повела за собой без всяких объяснений. Да и зачем они, когда обоим и так было понятно без всяких слов, что их ждет…

8

Шаловливый луч утреннего солнца скользнул по обнаженным, причудливо переплетенным телам мужчины и женщины, заснувшим в объятиях друг друга. Быстро пробежав по самым потаенным, интимным местам, как бы высвечивая их для любопытных взоров местных богов и духов, солнечный зайчик перебрался повыше по постели, немного поколебался и замер на женских глазах, видимо, решив пробудить их первыми.

Анне в этот момент как раз снилось недавнее подводное путешествие, повторение очаровательного свидания с колдовским миром обитателей прозрачных, сине-зеленых глубин. Во сне она была без акваланга, чувствуя себя совершенно свободной в водной стихии, как морское дитя. Через некоторое время по собственным движениям она вдруг поняла, что очень изменилась внешне. Она вытянула перед собой руки, потом оглянулась назад. Да, конечно. Каким-то неизъяснимым чудом она вдруг превратилась в самую настоящую русалку. Между пальцами на руках появились перепонки, а ноги срослись между собой и выглядели как огромный и чешуйчатый рыбий хвост, отливающий золотом. Над ней стелилось длинное золотистое облако, и, присмотревшись, она поняла, что это ее собственные волосы, очень длинные, отросшие почти до колен.

Как ни странно, такая трансформация ее вовсе не встревожила. Скорее, наоборот. Она знала, что так и должно быть. Что она допущена теперь во дворец морского владыки и что плывет по его пылкому повелению к нему на свидание, во дворец. Он ждет ее и томится в ожидании. Что это не просто прихоть взбалмошного тирана, а настоящая любовь равных по красоте и чувствам созданий. Повелитель ее сердца, прекрасный, мощный и грозный, восседает на золотом троне, с нетерпением бросая взоры на пустующий пока рядом с ним янтарный трон, предназначенный для нее. Увидев ее, он поднимется со своего трона, протянет к ней руки, и она вплывет прямо в его объятья. После первых же сладостных поцелуев владыка не выдержит искушений и унесет ее в соседний спальный зал, где их будет ждать поистине императорское ложе любви, достойное обоих. С огромным водяным матрасом, который она однажды опробовала из любопытства в одном элитном магазине, после того, как увидела его действие в каком-то в голливудском фильме. Тогда ей понравились собственные ощущения, хотя кинематографического чувства экстаза матрас не вызвал. Наверное, пагубное влияние культуры Старого Света и чрезмерный собственный рационализм.

Она подняла голову вверх, и вдруг почувствовала, что ее как будто выталкивает из воды, вынося на поверхность, под слепящие лучи солнца. Она с сожалением открыла глаза и поняла, что это был только сон и что он уже закончился. Однако беспокоиться совершенно не о чем, поскольку перед глазами открылось нечто гораздо более интересное и перспективное. Зрелище распростертого рядом, совершенно обнаженного мужчины приятной наружности и повышенного темперамента. Чуткого, отзывчивого и изобретательного. И, одновременно, очень нежного, доброго и ласкового. Это она уже успела понять и оценить за несколько часов, проведенных вместе в постели.

Роберт лежал на боку, сбросив на пол одеяло. Его правая рука по-хозяйски покоилась возле ее лона, как бы прикрывая собой находящиеся рядом святыни, одновременно ощущая их приятную близость и доступность. Лицо он уткнул в ее грудь и немного почмокивал губами, как будто продолжая во сне заниматься тем же, чем увлекался почти всю ночь. Она невольно вспомнила, как его язык кружил вокруг ее сосков, рассылая с каждым пройденным кругом волны неги по всему телу. И как потом его губы спускались вниз, проторяя дорожку к тому месту, которое сейчас прикрывала его ладонь. Как его язык осторожно, но уверенно раздвинул створки сексуальной раковины, открывая вход в манящие глубины, заставляя извиваться и гореть все ее тело. Как потом долго сотрясались в экстазе их тела, то взмывая ввысь, то скользя в изнеможении вниз, чтобы попытаться в следующий раз удержаться и взлететь на еще более высокий гребень сексуальной волны.

Впрочем, к изысканным ласкам они обратились не сразу. Вначале их просто опьянила жадность и радость физического обладания, открытия и познания друг друга. Достаточно было самого простого прикосновения к обнаженному телу, чтобы уже чувствовать себя на небесах. Время летело незаметно, и они даже не заметили, как день перешел в вечер, а затем в глубокую ночь. А бешеная, звериная, первобытная страсть, по мере ее утоления и насыщения тел, сменилась более спокойной и изысканной негой неспешного наслаждения сексуальных гурманов. Они смаковали каждый кусочек дарованных им заповедных мест на теле партнера, вкушали плоды смелых исследований новых возможностей друг друга для того, чтобы подарить себе и партнеру в следующий раз еще более изощренные, просто фантастические ласки, блистая мастерством, поражая новыми эротическими открытиями.

Анна немного пошевелилась, пытаясь изменить позу и найти более удобное положение. Эта попытка тут же пробудила чуткие сторожевые инстинкты партнера и вырвала его из объятий Морфея. Не открывая глаз, он уверенно прижал ее бедра плотнее к кровати, как бы блокируя попытку выскользнуть из-под его контроля, и довольным, сытым голосом промурлыкал, одновременно придвигаясь поближе к ней и закидывая тяжелую мускулистую ногу на ее колени, как бы подготавливая дальнейшее погружение в ее глубины.

— Солнышко мое. Куда же ты? Не уходи.

— Я не ухожу. Тебе это показалось. Мне с тобой очень хорошо и удобно.

Роберт что-то невнятно промычал, поскольку за этот короткий промежуток времени его губы уже успели добраться до ее соска и наслаждались им, как самым приятным лакомством.

— Мм, просто великолепно. Настоящий рахат-лукум, — вымолвил он, с трудом оторвавшись от любимого дела. — Какое чудо природы, созданное для наслаждений. Если не считать, конечно, еще одно сокровище, запрятавшееся под шелковистой шерсткой. Я тоже должен его отблагодарить за подаренную радость. Но несколько по-другому. Мой друг уже познакомился с этим родником наслаждений несколько раз, и ему очень понравилось. Он просит еще одну аудиенцию.

Его рука красноречиво продвинулась поглубже между ее ногами, раздвигая их и подготавливая для принятия уже воспылавшего чувствами «друга» весьма впечатляющих размеров, нетерпеливо бьющегося почти у самого входа.

— Роберт, ты меня просто замучил, — не очень убедительно пожаловалась она, удивляясь тому, как быстро просыпается ее чувственность после столь длительного сексуального марафона. Обычно у мужчин и женщин сексуальные биоритмы в течение дня редко совпадают. Такими уж создала их природа. Но рядом с Робертом нарушались все природные законы. Убедительно подтверждались его заявления о том, что они на редкость гармоничная пара, как будто специально созданная друг для друга.

— Потерпи, солнышко. Я знаю, что ты устала. Но ты такая сладкая, что невозможно удержаться. Тебе будет приятно. Я постараюсь.

Последние слова были излишними, поскольку партнер уже начал «стараться» столь активно и быстро, как будто до этого не общался с женщиной больше года. Да и ее организм уже успел рефлекторно переключиться на действительно весьма приятные ощущения, как и было обещано. А через несколько минут эти приятные эмоции переросли в целый шквал ураганных чувств, выводя ее вновь и вновь по спирали на самую высокую орбиту, до полного отключения от окружающего мира, концентрируясь вокруг «огненного столба», раз за разом пронзавшего ее тело, подчиняя себе и сотрясая до самого основания. Боже, какое невыносимое счастье, успела подумать она, прежде чем ее организм уже в который раз начал растворяться в мироздании, достигая обещанной буддистами нирваны.

По счастью, это было последним испытанием в начавшемся после подводного плавания сексуальном марафоне. Имея в виду, перед дарованной или обещанной Робертом передышкой. Это было весьма кстати, поскольку она чувствовала себя на грани сексуального истощения, уже неспособная воспринимать новые всплески импульсов из эрогенных зон. Роберт милосердно удалился, как джентльмен, до начала общего пробуждения отеля, сберегая честь и доброе имя дамы. Несколько старомодно, особенно с учетом вольных курортных нравов, но трогательно. Он поцеловал ее на прощанье с нежной выразительностью, и вздохнул.

— Как я хотел бы, чтобы нам никогда не пришлось расставаться по утрам. По крайней мере, столь рано. Мне кажется, нам надо обоим подумать над тем, как быть дальше. Я уже говорил тебе, что чувствую себя так, как будто знаю тебя целую вечность. Как будто искал тебя все эти годы и наконец-то нашел. Для меня ты идеальная женщина. Ты мне нужна, и я боюсь потерять тебя. Боюсь, что этот райский отдых на Красном море закончится, и обе райские птицы разлетятся по своим гнездам, чтобы никогда не встретиться больше.

— Роберт, ты все слишком драматизируешь. Может быть, так было когда-то, во времена фараонов и парусных каравелл. А в век электронной почты и мобильных телефонов мы не сможем затеряться, если сами этого не захотим. Однако я с удовольствием поговорю с тобой на тему нашего будущего. Кстати, и литературного в том числе.

— Литературного? — удивленно переспросил возлюбленный.

— Именно так, дорогой. Ты на меня подействовал весьма вдохновляюще во всех отношениях. Стал моей литературной и сексуальной Музой.

— Ты что же, хочешь сказать, что тоже решила заняться любовными романами? — от неожиданной новости Роберт даже начал покрываться красными пятнами. — Это я так на тебя подействовал? Никогда бы не подумал, что способен на такое.

Он демонстративно развел руками, потом потрогал собственные лопатки и продолжил:

— Боюсь, что ты преувеличиваешь. У Музы должны быть крылья, насколько я помню. А у меня за спиной все гладко и даже не чешется. Значит, не растут. Я уже не говорю о некоторых половых различиях. Муза должна быть женского рода…

— Про половые различия я помню, радость моя. Ты мне их убедительно продемонстрировал в работе. Но для вдохновения в творчестве не это главное. И мифологию мы подкорректируем. Ладно, давай закончим на этом дискуссию. Слишком интеллектуальная получилась для раннего утра. Встретимся за завтраком, тогда и продолжим. Я хотела бы еще немного поспать, если ты не возражаешь. Ты меня совершенно замучил, и мне просто необходимо восстановить свои силы.

— Для следующей ночи? — спросил Роберт с весьма горделивым видом самца-победителя. И даже слегка приосанился, придав лицу многообещающее выражение. — Честно говоря, я бы не возражал против более раннего повторения. Я даже готов остаться рядом с тобой.

— Ради бога, только не это! — шутливо запротестовала Анна. — Я этого сейчас не переживу. Вот через пару часов буду опять свежа, как майская роза, мистер Чествик. Тогда мы опять сможем воссоединиться. Да и на море было неплохо побывать. Мне очень понравилось плавание с аквалангом. Весьма повышает сексуальный аппетит, как выяснилось.

— С сексуальным аппетитом у меня и без акваланга все благополучно. Достаточно только увидеть тебя или взять за руку. А насчет акваланга? Я даже начинаю ревновать к нему. Жалею, что обучил тебя этим водным премудростям, — шутливо заметил Роберт.

— А зря. Он нас сблизил еще больше, так что ты должен быть ему благодарен.

— Я больше благодарен себе самому. Прежде всего за то, что сумел заметить тебя на пляже. Там было много других женщин. Хотя, конечно, ты весьма выделялась своей красотой, так что особой заслуги в этом нет.

— Спасибо за комплимент, Роберт. Мне кажется, тебе, скорее всего, помогло писательское чутье. Особенно после того, как я сама воткнулась в твой блокнот.

— Ну, хорошо, будем считать, что, ведомые руками судьбы, мы шли навстречу друг другу, пока не встретились. Так что оба заслужили похвалы за то, что эта встреча состоялась. Ладно, дорогая. Я вижу, что тебе действительно надо немного поспать, как и мне тоже. Я пойду. До встречи за завтраком. И спокойного утра.

Он опять поцеловал ее, легко и нежно, в обе груди, затем в губы. Потом ласково провел кончиками пальцев по животу, игриво прошелся по завиткам волос и интимным складкам внизу. Опять демонстративно вздохнул, подчеркивая горечь расставания, и, набросив одеяло на ее обнаженное тело, пояснил:

— Никто не должен видеть эту красоту, кроме меня. Теперь я начинаю лучше понимать мусульманских мужчин, облачающих своих жен в паранджу.

— Уже чувствуешь себя собственником моего тела?

— Еще нет. Но стремлюсь стать им. Спи спокойно. Твое тело и твоя душа попадут в надежные руки. Это я тебе гарантирую.

Как ни странно, но после его ухода, несмотря на некоторое переутомление, желание вновь провалиться в сладкие сновидения пропало. Правда, проснулось чувство голода, особенно после упоминания о завтраке. Только тогда она вспомнила, что из-за увлеченности друг другом оба пропустили ужин. Впрочем, это было несущественно, и даже подогревало ее самолюбие. Обычно мужчины, в отличие от женщин, всегда помнят о еде. И то, что джентльмен предпочел не расставаться с ней даже ради пищи, было большим плюсом в их отношениях. Она оценила эту жертву. К сожалению, холодильник в номере не мог предложить ничего, кроме охлажденной минеральной воды, которая, скорее всего, еще больше разожгла бы аппетит. Но что поделаешь? Выходить спозаранку, по примеру далеких первобытных предков, на берег моря для сбора даров природы в виде водорослей, моллюсков и крабов, способных утолить голод прямо в сыром, первозданном виде, было бы неразумно.

Так что волей неволей пришлось ограничить свои биологические желания и переключиться на духовную пищу, на более продуктивную интеллектуальную деятельность. Видимо, само слово «литература» стало в последнее время своеобразным кодовым заклинанием для включения в работу ее творческих ресурсов. Как будто поднесли спичку к факелу, пробуждая к жизни творческие фантазии.

Она набросила на себя халат, как бы заворачиваясь в кокон для изоляции от отвлекающих бытовых деталей вокруг, и подошла к письменному столу. Затем достала из ящика приобретенную тайно от Роберта толстую тетрадь в клеточку, в двуцветной бело-красной обложке, в стиле национального австрийского флага. Весьма объемистая тетрадь была уже заполнена на добрую треть ее торопливым и крупным, размашистым почерком. Это был ее собственный, почти автобиографический роман, условно названный «Хрустальная лестница». Это название призвано было символизировать хрупкость, сложность и деликатность человеческих отношений. Тем более, когда речь идет о двух неравнодушных друг к другу людях разного пола, поднимающихся вверх по «хрустальной лестнице» любви, в чарующие выси, навстречу солнцу своего счастья. О необходимости быть осторожными в этом подъеме для обоих на каждом шагу, ибо хрустальная лестница может рухнуть, разлететься на мелкие осколки от неосторожных поступков и слов любого из них.

Анна присела на кончик стула и перелистала бегло последние исписанные страницы, вглядываясь мельком в их содержание, чтобы восстановить канву ранее изложенного. Затем взялась за ручку и начала заносить в тетрадь новые, свежие впечатления. Естественно, уже на второй странице перескочила на эротические сцены, заполняя заготовленные ранее пустоты. Эту методику она заимствовала из рукописи Роберта, данной ей на прочтение. Тогда ее даже умилили пробелы, на которых в скобках выводилась суховатая, но многообещающая надпись «эротическая сцена», а порой даже еще смелее и интригующе красовалось «жаркая эротика». Предположить можно было разное. То ли автор оказался не готов еще заполнить вызывающие пустоты… То ли целомудренно оберегал нравственность консультантки… То ли его сексуальная фантазия была настолько развращена, что он боялся преждевременного обнародования своих тайных отклонений перед понравившейся девушкой…

Работа шла успешно, не вызывая особого напряжения и болезненной экзальтации. Строки стекали на бумагу ровно и устойчиво, как из хорошо отрегулированного водопроводного крана, не требуя долгого обдумывания и правки. Писательский труд даже оказался неплохой эмоциональной разрядкой после проведенных бурных часов в постели, позволяя одновременно привести в порядок свои собственные мысли и ощущения. Конечно, она не стала слишком откровенничать с читателем, памятуя о том, что книга может попасть в руки знакомых и родственников, а также еще не окрепшей психологически и эротически неуравновешенной молодежи.

Одновременно, помимо самоцензуры, возник и другой, более серьезный вопрос. Все по тем же пресловутым эротическим сценам, а также вообще по психологии и биологии мужчины, его поведенческим мотивам. Не хотелось бы стать пленницей женских клише и стереотипов в этой области, то есть избежать того, что ей так не понравилось в работе партнера. Теперь она лучше стала понимать проблемы Роберта, как собрата по перу.

Что касается собственных, женских представлений и оценок в деликатно-интимной сфере, то с этим не было никаких проблем. А вот при описании странного мира мужчин сразу же проявлялись белые пятна и размытости. Возникали вопросы и загадки, которые до этого никогда не вызывали у нее интерес. Хотя, конечно, порой неприятно было чувствовать себя в роли некой маленькой девочки, выросшей в женском монастыре и только что вышедшей в свет. Да еще, ко всему прочему, попавшей сразу в чуждый мужской мир. Она даже упрекнула себя за то, что могла бы быть чуточку повнимательнее к бывшим партнерам и знакомым мужчинам, хотя бы из чистого любопытства. Забыла простую истину о том, что знание мужчин — это главное оружие женщин. А вот теперь страдает от того, что слишком просто подходила к этой проблеме. Априорно знала с детства, что мужчины отличаются от женщин почти как инопланетяне, и для жизни в Граце этого вполне хватало. А вот для мира литературы будет явно недостаточно.

Конечно, можно было пойти по проторенному пути. Большинство женщин-авторов даже не задумываются о такой, с их точки зрения, «несущественной мелочи». Их читательницы — тоже женщины и ждут от любовных романов красивых любовных сцен, а не неприятных бытовых реалий. Тем более, от выходцев из враждебного и опасного мира мужчин. Любовный роман должен носить воспитательный характер для этих грубых мужланов, настоящих динозавров, представителей низшей биологической ветви мироздания. И если уж некий абстрактный мужчина осмелится взяться за его прочтение, то пусть знает, что думают о нем женщины, чего ждут, к чему призывают, к чему он должен стремиться. А свои животные, примитивные потребности и особенности они и так знают, со времен кисте-перых рыб и первобытных ящеров, без унизительных для самолюбия самцов подсказок со стороны более продвинутого высшего пола.

В своих копаниях и поисках выхода она дошла даже до мысли о том, чтобы предложить Роберту своеобразный литературный бартер. Использовать его же идею с некоторыми собственными находками и дополнениями. Если, конечно, удастся преодолеть своеобразное внутреннее психологическое табу, особенно при описании постельных сцен. Идея простая, но эффективная. Надо предложить, чтобы он написал по ее заказу то, что касается мужских типажей в ее романе, а она — женских образов в его произведении. Получается вполне логично и перспективно. По крайней мере, не будет стыдно за явные проколы и ляпы, за проявленное невежество при попадании произведения в руки читателей обоих полов. Но вряд ли она отважится на столь эксцентричный шаг.

Анна оторвалась на некоторое время от работы, чтобы сделать передышку и подумать о другом. Не о том, чем заполнить страницы романа, а о человеке, недавно покинувшем эту комнату и об отношениях с ним. Да, он терпелив и деликатен, но все имеет предел. Несколько раз в различной форме он ставил один и тот же вопрос. Об их будущем. При этом он наверняка имел в виду не только то, что связано с их чувствами. С этим как раз все обстоитблагополучно. Абсолютная взаимность и полная гармония — это бывает весьма редко в современном мире, но все же бывает. Проблема совершенно в другом. В том, что оба решили испытать свою судьбу в одной и той же области, превратившись вместо возможных литературных партнеров в своеобразных конкурентов. Не на прямую, конечно. Все намного сложнее. Просто в этой области каждый будет слишком занят собой, чтобы заботится о ближнем. Двум творческим личностям трудно ужиться рядом, практически невозможно. И лучше вовремя расстаться с иллюзиями на этот счет. Рано или поздно, но все равно придется выбирать между близким тебе человеком и собственной возможностью самореализации. Особенно, если есть уверенность в том, что тебя ждет успех.

Она задумалась над тем, сможет ли пожертвовать собой, своим будущим, чтобы полностью раствориться в любимом муже? Даже при условии того, что его ждет полный успех на избранном им поприще? Хотя последнее сомнительно. Публичный успех Роберта в литературе слишком призрачен и маловероятен. Она достаточно знакома с его проектом, чтобы сделать объективный вывод. Роман просто слаб для этого и трафаретен. Имитируя новый, мужской подход к проблеме любви, на самом деле он отображает обычный мужской эгоизм и различие интересов, нежелание поступиться чем-то своим, традиционное непонимание и просто незнание проблем другого пола, разные стереотипы восприятия одних и тех же вещей. Даже серьезная правка женской рукой не развяжет этот запутанный клубок нелепостей и тривиальностей, породит лишь бесконечные и бессмысленные споры с автором.

В общем, как ни крути, но приходишь к невеселым выводам о несовершенстве этого мира, о сбалансированном дуализме хорошего и плохого. Не может быть полной гармонии во всем, ничто не идеально в этом мире. Проще говоря, если что-то находишь, то тут же обязательно что-то потеряешь. Итак, их литературный тандем неминуемо обречен на провал.

Семейная жизнь тоже представляется проблематичной. Она возможна только в случае того, что кто-то откажется от своих амбиций, что весьма маловероятно. Да и вообще, две сильные, творчески развитые личности не способны долго уживаться рядом. Никто не может подчиняться друг другу и не согласится быть на вторых ролях. По крайней мере, так утверждают многие современные школы психологии. Но ведь не все? И теория не всегда совпадает с практикой. Может быть, она зря пугает себя? Слишком накручивает, опираясь только на теоретические постулаты ученых мужей, зачастую совершенно оторванные от реальной жизни…

Интересно, а какой она представляется Роберту на самом деле? И что он сам думает об их будущем, особенно после того, как узнал о ее литературных планах. Наверное, тоже сейчас не спит и размышляет. Оттого так быстро и ретировался из ее номера. Видимо, переосмысливает заново создавшуюся ситуацию. Может быть, даже представляет себя в роли домашнего раба при сумасбродной и эгоистичной интеллектуалке, свихнувшейся на теме равенства в постели и достижения оргазмов? Как он целыми днями варит для нее куриный бульон, готовит салаты из авокадо и смешивает коктейли с текилой для повышения ее жизненного тонуса и творческой потенции. А в промежутках, позевывая, слушает нудные отрывки из ее романов и наспех удовлетворяет ее дежурные сексуальные потребности, имитируя бурную страсть и радость в соответствии со сценарными рецептами сексуальной кулинарии.

У нее вдруг заныли плечи, закаменевшие от долгого сидения в неудобном положении, и Анна тут же черкнула несколько строк в тетради, добавив в свои литературные фантазии сцену лечебного массажа, плавно переходящего в легкий эротический массаж, с последующим превращением в откровенное «порно». Впрочем, последнее в издательский вариант не попадет, оставшись только в ее крамольных мыслях. А кое-что может быть опробовано уже сегодня. Интересно, а Роберт умеет делать массаж? Как человек, увлекающийся спортом, по идее, должен бы уметь. Надо бы проверить сегодня или завтра, сделала она зарубку в памяти. И тут же скорбно подумала о том, как мало осталось дней в их распоряжении и сколь много сложных проблем в едва начавшихся отношениях между ними предстоит за это время решить.

9

Услышав объявление капитана корабля о начавшемся снижении, Анна выглянула в иллюминатор. Погода над родными горами, несмотря на зимнее время, стояла прекрасная. Синоптики не подвели, положительные прогнозы оправдались, и скоро она будет дома. Самое трудное впереди — это предстоящая «отчетная» встреча с подругами. Она уже созвонилась с Инессой и попросила заказать по телефону их традиционные места в ресторане «Глёк Брой», а также оповестить остальных членов великолепной девичьей компании. Наверное, пора придумать звучное название для их объединения. Например, что-то вроде «Свободные сердца» или «Грациозные гра-цианки».

Ее сердце пока вполне соответствовало предлагаемому названию, сохраняя свой вольный статус. Хотя, конечно, с некоторой оговоркой, после знакомства с Робертом. В прошлом уже было несколько успешно отбитых попыток забронировать в нем место. Вот с Робертом все сложнее. Последняя попытка штурма неприступной цитадели была в аэропорту Хургады. Роберт ради нее продлил на несколько дней свое пребывание на курорте, чтобы улететь в один день, использовав до предела имеющиеся возможности для общения. Однако сколько ни тяни, но любое удовольствие рано или поздно все равно заканчивается. Они вылетали в один день, но с большим разрывом по времени. Ее самолет намного раньше. В аэропорт отправились чуть ли не прямиком из ее номера, выскочив почти в последний момент из постели. Роберт вел себя настолько экзальтированно, как будто все происходит в последний раз в его жизни. Как будто пытаясь передать на прощание всю глубину своих чувств, выразить всю глубину своих страданий и тоски от предстоящей разлуки.

Чуть ли не в последний момент он вновь, выражаясь старомодным языком, сделал ей предложение руки и сердца, прозвучавшее почти как ультиматум. Причем с каким-то потерянным видом, как будто они виделись в последний раз, перед отправкой его на войну. Похоже, что Роберт не верил в ее предыдущие заявления о том, что это слишком серьезный вопрос, чтобы решать его наспех, в курортных условиях. Что ему надо просто подождать.

Конечно, он и сам понимал, что по возвращении домой многое видится совсем иначе. Спадает курортное легкомыслие и эйфория, ощущение вечного праздника. Приходит на смену трезвая реальность будней. Ведь даже другой климат создает другой настрой. Особенно сейчас, в Граце, в период зимы, которая мгновенно остудит и сдует с человека, как пляжный песок и морскую соль, все наносное и случайное. Он считал, что это простая женская увертка, стремление вежливо и деликатно закончить их отношения. Даже несмотря на то, что они обменялись всеми возможными контактными адресами.

Впрочем, он сделал еще одну отчаянную попытку. Внезапно, чуть ли не в последнюю минуту, вспомнил о заключенном пари и пригласил ее еще раз на скачки в Ливерпуль, на ипподром Эйнтри. Заверил, что обязательно проинформирует ее о дате своего участия в соревнованиях по стипль-чезу, а также закажет ей зрительский билет. Сейчас, в самолете, в ее памяти отчетливо прозвучали его взволнованные слова.

— Анни, ты будешь моим главным талисманом. Я верю, что ты принесешь мне счастье победы. Ты мой стимул, особенно твое обещание выполнить то, что я сам определю как призовую награду. Не думаю, что мои мечты изменятся за несколько месяцев. Так что у тебя есть немалые шансы после соревнований изменить фамилию на миссис Чествик. Я думаю, что она не так уж плохо звучит, и ты к ней привыкнешь. Это старинный и благородный аристократический род, которому нечего стыдиться своего прошлого и настоящего.

Это прозвучало высокопарно и слишком обязывающее для нее. Но Роберт был так искренен, не хотелось обижать его отказом. Он и так выглядел как человек на грани нервного срыва, решающий вопрос о жизни и смерти. К тому же, честно говоря, она не очень верила в то, что он войдет в число лидеров на этом соревновании, и полагала, что ничем особенно не рискует. В результате, Анна легкомысленно подтвердила, что постарается сделать все возможное, чтобы побывать на скачках в Ливерпуле. И еще более опрометчиво, поддавшись прощальному порыву, добавила:

— Если Господь пошлет тебе удачу, то, так и быть, будем считать это знаком свыше. Тогда я стану миссис Чествик. — И потянулась к нему, чтобы запечатлеть на его устах поцелуй, как бы скрепляющий их устный договор.

До этого прощального поцелуя Роберт также весьма благородно, по собственной инициативе успел пообещать использовать свои связи для того, чтобы ее будущий роман был благосклонно принят в одном известном лондонском издательстве. И предложил заняться переводом и литературной шлифовкой ее труда на английском языке. Ибо это было очередной сумасбродной идеей Анны — попытаться сразу же изложить на международном языке собственный трактат, прежде чем представить его в руки литературного правосудия. Роберт, со своей стороны, тоже посчитал, что совершил выгодную для себя сделку, заняв заранее пост ее литературного импресарио и агента, оттеснив, на всякий случай, возможных конкурентов в сфере литературы и любви.

О своем собственном творчестве он в последние дни почти не упоминал и ходил довольно мрачный, о чем-то часто задумываясь. Однако Анна поделикатничала, и не стала устраивать допросы, копаясь в его смятенной душе. Отнесла причины его плохого настроения на счет предстоящего расставания и собственной нерешительности в вопросе о замужестве.

Может быть, зря она увязала его меланхолию только с собой. Но просьб о новых литературных консультациях не поступало, совместные дни и ночи проходили почти полностью на ее глазах, так что тайком укрыться от нее с пером и бумагой он бы не смог. Впрочем, как и она. Во всяком случае, Роберт явно забросил свои литературные искания. Возможно, временно выдохся или решил сделать передышку. Или просто что-то не ладилось. Творческий процесс — вещь вообще непредсказуемая. Это она уже поняла на собственном опыте.

И вот она уже на подлете к родному Грацу, переполненная впечатлениями и проблемами устройства будущей жизни. С массой нарисованных жирной краской знаков вопроса и нерешенных проблем, оказавшись как бы на распутье, перед выбором пути. Ей нужно срочно посоветоваться, и не с родственниками, а с близкими подругами. Эти быстрее поймут все нюансы деловых и личных проблем современной девушки. Обрисуют, объяснят и докажут единственно правильный выбор с их точки зрения. Вся проблема в том, что, насколько она знает своих подруг, весьма различных по менталитету и темпераменту, их выводы и предложения будут тоже разные. Ну ничего. По крайней мере, у нее будет выбор из трех вариантов, а, что еще более важно, много искреннего сочувствия и сопереживания.

А что касается родителей, свой долг она выполнила. Вернулась, как хорошо воспитанная дочь, как раз вовремя, к Рождеству, которое, по традиции, надо отмечать вместе с ближайшими родственниками. Сценарий домашних торжеств был давно уже отработан и отшлифован до деталей, так что ничего нового и неожиданного, сказочно-рождественского не предвиделось. Даже в далеком детстве она заранее знала, что положат родители в заготовленный ею чулок или башмачок, которые по традиции должны выставляться на ночь у камина, чтобы облегчить выполнение почетной и приятной, но непростой миссии Санта-Клауса. Анна довольно быстро научилась мыслить логически, сопоставляя настойчивые наводящие вопросы родственников о характере желаемых подарков и их последующем воплощением в жизнь.

Очаровательные иллюзии Рождества были окончательно утрачены после того, как в один из таких праздничных дней родственники как-то уж слишком обстоятельно объяснили суть ритуала любознательному ребенку. И посоветовали покрепче заснуть, чтобы не спугнуть случайно «Санту», который почему-то не любит, когда его застают дети за благотворительными занятиями. Поведали и о том, что добрый и щедрый старичок, проделавший долгий путь из Лапландии на запряженных оленями санках, после проникновения в жилище через печную трубу не должен рыскать впотьмах по всему дому в поисках заготовленных детишками емкостей для подарков, теряя время и рискуя расквасить нос или подбить глаз о мебельные углы. Мол, у него и так слишком много подопечных и проблем в эту ночь.

Вполне разумное предложение малышки заменить небольшой носок на большую картонную коробку из-под игрушек почему-то тоже было с ходу отвергнуто. Это еще больше укрепило ее подозрение о том, что здесь что-то нечисто. В результате, как следует отоспавшись днем «про запас», она пролежала в засаде под одеялом почти два часа, старательно имитируя крепкий сон. Выдержала поверхностную проверку родителей и прокралась затем бесшумно вслед за ними, чтобы застать на месте преступления и выявить подлог. Как она и предположила, вместо «Санты» скромные заказные подарки в носок попадали через руки родителей, которые к тому же после этого благотворительного деяния долго целовались. Однако Анна еще в незрелом возрасте проявила вполне зрелый разум и не стала, в свою очередь, разрушать иллюзии родителей насчет своей осведомленности. Наверное, поэтому рождественские подарки для нее, по традиции, до сих пор кладут в увеличенный шерстяной носок, который когда-то связала ей бабушка специально для такого случая.

Ну, а после Рождества, по установившейся традиции, они собирались в своей девичьей компании, без мальчиков, чтобы откровенно и свободно подвести итоги прошедшего года. Так уж получилось, что их первая встреча прошла в историческом центре города, в пивном ресторане «Глёк Брой», на Глокеншпильпляц. Старинное здание в четыре этажа, украшенное над главным входом эмблемой в виде кружки пива и колокольчика. Первый этаж — самый высокий. Внутри — скопление больших залов и малых зальчиков с запутанной системой переходов между ними. В более или менее теплую погоду посетители предпочитали сидеть снаружи, под зонтичными навесами над круглыми столиками, выставленными за невысокой оградой во дворе.

К их излюбленному месту на третьем этаже можно было пройти по винтовой лестнице. Что-то вроде отдельного кабинета-балкона, пристроенного сбоку от лестницы и слегка нависавшего над залом. Здесь им никто не мешал общаться, если, конечно, не считать кельнера. Довольно часто их обслуживал один и тот же, шустрый, разбитной и порой даже чрезмерно фамильярный мужчина по имени Удо, на вид лет сорока. Хотя он был чистокровным австрийцем, но любил называть их почему-то по-итальянски: «куатро бамбини» — «четыре малышки». Свое дело он знал хорошо, обладал феноменальной памятью и обслуживал быстро и четко.

Девушки разместились неспешно за просторным круглым столом. Удо подал меню, тут же порекомендовав наиболее удачные на сегодняшний день блюда. Анну после двух «египетских» недель потянуло на отечественную кухню, хотя и несколько тяжеловатую для дам и избыточно калорийную. Как обычно, много клецок, ветчины и колбасок. Правда, вместо капусты она выбрала картофель «фри». Впрочем, за две недели на море она потеряла почти три килограмма, хотя особенно себя не ограничивала. Так что можно было позволить себе небольшое пиршество и расслабление. Остальные остановились на блюдах итальянской и греческой кухни. Им, как раз наоборот, не хватало экзотики. И, естественно, заказали по бокалу отечественного пива, призванного подчеркнуть национальный характер застолья. Грац славился традициями пивоварения и старыми рецептами. Как любил говорить Удо, не вливать же в себя, в самом деле, будучи в Австрии, австралийское пиво. Признаваться ему, что в Египте она из любопытства несколько раз пила именно австралийское пиво «Фостер», Анна не решилась.

— Ну, рассказывай, как египетские ночи прошли, — начала дружеский допрос Инесса, едва дождавшись ухода кельнера, отправившегося выполнять заказ. Она всегда была заводилой в этой компании, самой настырной и последовательной. Загоревшиеся любопытством глаза остальных и подпертые кулаками подбородки, поверх которых на Анну уставилось три пары огромных, вопрошающих глаз, подкрепляли закономерность ее вопроса. Девицы даже заранее облизывали губы, как гурманы, в предвкушении пикантных и ярких «любовных блюд».

— Надеюсь, ты там не скучала в одиночестве? — добавила масла в огонь Лиззи.

— Расскажи, какой он из себя? — подхватила эстафету Элли. — Блондин или брюнет?

— И каков в постели? — завершила первую серию вопросов Инесса. — Об этом, пожалуйста, поподробнее. Можешь даже что-то добавить от себя, — пошутила она, — У тебя это удачно получается, очень красочно.

— Хорошо, девочки, — нарочито смиренным голосом промолвила Анна. — А кто будет вести стенограмму допроса?

— Вообще-то это обязанность Лиззи, — ничуть не смутилась Инесса, — Это она закончила секретарские курсы.

— Это архаизм, — тут же опротестовала предложение Лиззи, высокая, худая и довольно бесцветная блондинка, работавшая в городском магистрате секретаршей у одного весьма упитанного и низенького бодрячка пятидесяти лет. Так сказать, у любвеобильного «служителя народа». — Сейчас принято работать с диктофонами. Но я его не взяла с собой. Инесса не предупредила, — пожала плечами Лиззи. С чувством юмора у нее всегда было неблагополучно, даже в школе. Так что все говорившееся она воспринимала слишком серьезно и ответственно.

— Ничего, обойдемся без диктофона. У меня хорошая память, — нашла выход из положения Элли. — Кстати, море, пальмы и пирамиды можешь опустить. С этим жанром мы все знакомы. Египет я достаточно видела по телевизору. Начинай сразу с главного. Как ты с ним познакомилась? Кто кого «склеил»?

— О, уже, как обычно, начали обсуждать своих мальчиков, — прорвался в их девичий диалог, не предназначенный для мужских ушей, ехидный голос кельнера, возникшего неожиданно из-за поворота винтовой лестницы, держа в руках поднос с бокалами пива.

В этом было некоторое неудобство их размещения. С одной стороны, никто их не видит, но зато отлично может подслушивать, стоя за выступом стены на винтовой лестнице. Возможно, Удо именно так и делал, прежде чем появиться у них перед глазами.

— Господин кельнер, не вмешивайтесь, пожалуйста, в разговоры дам, — поставила его на место Инесса, сопровождая рекомендации увесистым шлепком по тощему мужскому заду в черных брюках, обтянутому традиционным длинным и черным фартуком, почти до пола.

— Ой, осторожней! — взвизгнул Удо, чуть не рухнувший с подносом на пол. — Без пива останетесь.

— Ничего, еще принесешь, — равнодушно пожала плечами Элли, и лихо, с закруткой, ущипнула все тот же многострадальный зад. А затем с невинной улыбкой спросила: — Удо, а ты, часом, не мазохист? Жаль, а то мы бы понравились друг другу. У меня дома есть кожаный ошейник с шипами и плеть-семихвостка. Как раз для тебя. Можно и еще что-нибудь покруче в секс-шопе заказать. Набор иголок под ногти и зажим для твоего красавца. Перед их применением могу приковать тебя к кровати. У меня есть наручники.

— Нет, спасибо, я уж лучше с женой пообщаюсь. По старинке, без плети и наручников, — мгновенно отреагировал кельнер, быстро расставив бокалы с пивом и ретируясь на лестницу.

Препирались они, разумеется, из чистого озорства, «для разогрева». Это тоже была часть традиционного ритуала их встреч.

В это время Анна мучительно думала о том, как же рассказать подругам о случившемся. Почему-то все, что она представляла в самолете, как легкий и необременительный треп между давними подружками, с массой полезных советов и искрометных комментариев, оказалось совершенно неподходящим для сегодняшней встречи. Раньше у нее никогда не возникали такие психологические проблемы. Наверное, потому, что предыдущие поклонники не западали глубоко в ее душу, не проникали в ее сердце. И ей не надо было обнажать свою сердечную боль и душевные слезы. Поверхностные эмоции не заслуживали серьезных размышлений. Порой она даже бравировала своей эпатажной откровенностью, прослыв среди подруг весьма смелой в любовных делах. Конечно, нередко и привирала, за что над ней подтрунивали подружки, легко улавливая, когда ее слишком заносило в область фантазий.

А сейчас она вдруг поняла, что ей будет трудно. Было ощущение того, что ее откровенность может выглядеть как предательство по отношению к Роберту, злоупотребление его доверием и искренностью. А также как собственный душевный стриптиз.

У нее даже появилось желание вообще прекратить этот разговор. Но она понимала, что слишком поздно. Об этом надо было подумать заранее. Тем более, она сама выступила с инициативой собраться вместе. Пожалуй, в этой ситуации самым благоразумным будет выступить кратко, максимально лаконично и сухо на «предложенную тему».

Анна лихорадочно придумывала наспех, экспромтом, короткие и хлесткие фразы. «Мы увидели друг друга и сразу поняли, что это судьба.

Он поразил мое сердце с первого взгляда. Я тоже не оставила его равнодушным». «Увидев меня, он впал в любовный экстаз и сразу предложил мне руку и сердце. Я обещала подумать». Она прокрутила в уме еще несколько забойных, интригующих фраз, пригодных для газетных заголовков и любовных романов. Другие обороты почему-то не шли на ум. Потом решила составить из всего, впопыхах предложенного мозгом, нечто среднее, не романтическое и скучное. Чтобы меньше было вопросов. Но ошиблась в расчетах.

— Девочки, конечно, в Египте я была не одна. Но вынуждена вас разочаровать. Он не арабский шейх с мешками «нефтедолларов» и бесчисленными стадами «мерседесов» и верблюдов. И не наркобосс из Медельинского картеля с чемоданом кокаина. Ничего экстраординарного и экстравагантного. Обычный английский парень. Не принц Чарльз. Так что разделить участь принцессы Дианы мне не придется. Я провела с ним всего пару ночей уже перед отъездом, и мы расстались. Разлетелись в разные концы.

Однако ее нарочито равнодушный тон и лаконизм никого не обманули. Вопросы посыпались сразу, как из рога изобилия. Причем одновременно от каждой из подруг. Они перебивали и перекрикивали друг друга. В общем гвалте было трудно понять, что кого интересует. Впрочем, несколько более или менее общих вопросов она все же сумела вычленить. Анна неспешно отхлебнула пару глотков пива из бокала, аккуратно промокнула губы салфеткой, затягивая время для ответа и дожидаясь, пока остынут первые страсти. Затем улыбнулась и все тем же хладнокровным, равнодушным тоном размеренно произнесла, как бы подытоживая сказанное:

— Итак, девочки, насколько я поняла, вас интересует несколько главных вопросов. Если вы немного помолчите, то я отвечу по порядку, всем сразу. Конечно, он молодой, высокий и симпатичный. Брюнет с синими глазами. Не женат. По профессии спортивный журналист. Увлекается стипль-чезом. Это скачки с препятствиями, если кто не знает, — снисходительно пояснила она. — Она обвела холодным взглядом аудиторию и продолжила: — Теперь отвечаю на более персональные вопросы. Да, Лиззи, он предложил мне поехать к нему в Лондон, где он живет. Но он не сын лорда, и с его родителями я пока не знакома. Если ты думаешь, что в Англии живут только лорды, то ошибаешься. Да, Элли, он признался мне в любви и даже успел несколько раз предложить выйти за него замуж. Но я пока сама не определилась в отношении его предложения. Все еще думаю.

Анна только сейчас поняла, что о родителях она как раз не подумала. В эйфории страсти мысль о том, что они не одни в этом мире, что у каждого есть близкие родственники, способные вмешаться в их отношения, как-то не дала о себе знать. Впрочем, для современных отношений между мужчиной и женщиной это нормально, услужливо подсказало ее сознание, пытаясь отогнать темное облачко опасений, выползшее из подсознания. Мы совершеннолетние и способны сами решить свою судьбу. В том числе, в случае необходимости пойти наперекор воле родителей и советам родственников. Обойдемся без старомодного родительского благословения.

— В общем, у меня все для сегодняшнего интервью, подружки. А теперь давайте послушаем вас. Думаю, за две недели у вас тоже накопилось много интересного, чем стоило бы поделиться. Не хочу узурпировать трибуну. Итак, с кого начнем? — И она обвел выразительным взглядом присутствующих, как бы заранее пресекая любую попытку вновь продолжить личный допрос. Видимо, подруги уловили ее настроение и, неохотно подавив разыгравшийся охотничий азарт, перешли на местные новости.

Выяснилось, что особых изменений за две недели не произошло. С чем она уехала, то и осталось. Никто не вышел замуж из близких знакомых, включая присутствующих, никто не развелся, не пострадал в автокатастрофах и даже не сменил работу. К Инессе по-прежнему в библиотеку ходит весьма начитанный юноша, настоящий книжный червь, похожий на упомянутое пресмыкающееся даже внешне. Высокий, страшно худой, в круглых очках и гладко прилизанный. К сожалению, безобразно застенчивый и патологически робкий. Поначалу Инесса даже подумала, что он немой и с телесными дисфункциями. Берет книгу в читальный зал, садится напротив нее, пунцовый от смущения, и преданно смотрит на нее влюбленными глазами. Наверное, ожидая, пока свершится чудо и фея Инесса, крепкая и сильная, возьмет его за шиворот и потребует вслух, громко и отчетливо, отвести ее на площадь Хауптпляц, в Ратхаус, то есть в магистрат, а затем в ближайший собор, для свершения таинства брака.

Впрочем, ей это даже нравилось, и она не возражала против развития романа.

— Это так романтично и трогательно, — закатывала она мечтательно глаза и плотоядно причмокивала губами. — В стиле средневековых трубадуров, романа о Тристане и Изольде… — А затем прагматично поясняла: — Из такого материала получаются прекрасные мужья. Но над ним надо поработать. И не волнуйтесь за меня, девочки. Я с этим справлюсь.

Элли, наполовину гречанка по происхождению, пылкая, энергичная и импульсивная, похожая на Елену Троянскую до замужества, рассказала про своего таксиста из Пирея, считавшегося каким-то ее сверхдальним родственником, для оценки степени родства которого еще не придумали слов в немецком языке. Юный грек-эмигрант довольно быстро проявил недюжинный бизнес-талант на новой «земле обетованной». Всего за год из простого таксиста, промышлявшего подвозом пассажиров в единственный аэропорт Граца, он начал превращаться во владельца пока еще не очень большой таксомоторной компании.

— Но с хорошим будущим, — гордо и величественно пояснила «Елена Троянская». — А после Нового года Хризопулос собирается публично объявить о нашей помолвке.

Остальным подругам осталось только радостно позавидовать и, зная патриархальные нравы греческой общины, одновременно пожалеть о том, что подругу они могут надолго утратить. Скорее всего, до тех пор, пока сами не выйдут замуж, и не получат вновь право, как почтенные матроны, обремененные преуспевающими мужьями и послушными, хорошо воспитанными детьми, встретиться изредка за чашечкой кофе для того, — чтобы посплетничать о чем-то своем, женском, и рассказать о своих успехах в «раскошеливании» мужа и выращивании детей.

Лиззи похвастаться особенно было нечем. Как обычно, все эти две недели, почти ежедневно, ее донимал «патрон», полагавший, что обеспечение для него некоторых раскованных плотских радостей должно автоматически входить в служебные обязанности подчиненной. Разуверить его в этом без публичного скандала у Лиззи пока не очень хорошо получалось, судя по его продолжающейся настойчивости. Сообща подруги обсудили несколько вариантов решения проблемы и разработали вроде бы гениальный стратегический план, который Лиззи предстояло осуществить сразу после новогодних празднеств. Самым оптимальным показалось подключить к делу супругу любвеобильного «слуги народа», накачав ее под завязку соответствующей информацией. Были слухи, что рослая и крепкая по комплекции дама нередко использует свое физическое превосходство в семейных дискуссиях. Даже поколачивает порой своего супруга под горячую руку за содеянное, или авансом, для профилактики. Именно о необходимости участить и усилить профилактическую работу для повышения ее результативности и шла речь. Роль доброжелательной информаторши великодушно согласилась принять на себя Инесса. А Лиззи предстояло подготовить «компромат», записав на свой мобильный телефон пару жанровых разговоров с боссом. Естественно, представ в роли яростно сопротивляющейся и невинной жертвы распоясавшегося сексуального маньяка, забывшего о понятии супружеской верности и крайне опасного для женского общества, особенно для секретарш. Кстати, нового поклонника Лиззи, работающего агентом по туризму, решили пока к этому делу не подключать. Еще неизвестно что придет ему в голову. Парень крепкий и слишком горячий. К тому же может неправильно понять роль самой Лиззи в этой ситуации. Еще решит, что это она сама подогревает и провоцирует босса, и что тогда останется ждать бедной девушке?

Анна весьма обрадовалась тому, что внимание переключилось с нее на окружающих. Однако не забывала о главном, ради чего, собственно, и решила собрать подруг, оставив на десерт обсуждение собственных литературных замыслов. Дождавшись некоторого затишья после дискуссий по животрепещущей проблеме подготовки карательной экспедиции против начальника Лиззи, а также завершив борьбу с огромным блюдом напротив себя, наполненным различными видами мяса и картофелем «фри» в стиле национальной австрийской кухни, Анна решила перейти к основному гвоздю программы сегодняшнего застолья.

С чувством выполненного долга и с видом хорошо поработавшего человека, она решительно отодвинула от себя почти пустую тарелку, допила одним глотком до дна уже третий за вечер бокал с пивом и слегка постучала по нему ножом, привлекая внимание.

— Девочки, помимо обсуждения мальчиков, у меня есть еще одна интересная тема. Касающаяся вас всех.

Она не стала пояснять, откуда у нее вдруг появился в Хургаде писательский интерес. Не стала ссылаться на Роберта и злословить по поводу его слабых и безнадежных попыток разработать новое направление в любовном романе. Это было бы неэтично, а главное, принижало бы ее собственную роль и грозило переключить внимание аудитории опять на личную жизнь. Заметив устремленные на нее взгляды, Анна торжественно возвестила:

— Во-первых, я решила заняться написанием любовных романов. В какой-то степени автобиографичных. Начну, естественно, с себя. Если получится, затем наступит… — Она на секунду выдержала многозначительную паузу, как опытная актриса, и эффектно продолжила: — Затем наступит ваша очередь. Я сделаю вас героинями своих произведений. Каждой будет посвящена отдельная книга. Вы сами определите очередность. Можно бросить жребий. Это будет что-то вроде сериала о дамском клубе, где поочередно будет описываться любовная жизнь каждой из героинь — членов клуба.

Анна заметила, как после этой фразы все вокруг внезапно изменилось. И она сама, и ее подруги, и их отношение к ней, и весь окружающий интерьер. Весь мир как будто разом переменился. И цвета, и запахи, и формы предметов. Похоже на то, как если бы ось Земли сдвинулась с орбиты, а полюса и климатические зоны, соответственно, поменялись бы местами.

— С чего бы это вдруг — сразу и в писатели? — первой и несколько косноязычно отреагировала ошарашенная Лиззи.

— По совету Инессы, — отшутилась Анна, парировав первый выпад. — Это она настойчиво и убедительно порекомендовала мне перед отъездом в Хургаду заняться писательской деятельностью. И именно любовным романом.

— Да, девочки. Это я не отрицаю, — горделиво возвестила Инесса, приподняв волевой подбородок, а также скрестив руки под пышными грудями, приподняв их еще больше и воинственно выставив вперед. — Моя идея, был грех. У Анни особенно удачно получаются эротические сцены. После ее описания в аэропорту, при проводах, одной из таких сцен, про арабского шейха, ну, не буду цитировать, — нарочито целомудренно потупилась она, — а то вдруг Удо опять подслушивает, у меня трусики насквозь промокли. Даже сейчас, как вспомню, так сразу между ногами разгорается. Так что, я ее планы поддерживаю. Если получится, мы все будем стоять у истоков и раздавать интервью о том, что были знакомы со знаменитостью с детства. Рассказывать, как помогали растить и холить ее талант. В общем, будем купаться в лучах ее славы и укреплять тем самым собственное реноме.

— Значит, это не розыгрыш. Это всерьез, — констатировала услышанное Лиззи. — И с каким-то особым выражением всмотрелась в Анну, как будто видела ее впервые. — Да, никогда бы не подумала, что буду знакома с настоящей, живой писательницей.

После ее слов в комнате повисла напряженная тишина, и Анна почти физически почувствовала, как ее ощупывают три пары глаз. Как могло случиться, что их простая и обычная на вид подружка вдруг в одночасье превратилась в нечто особенное? Как будто среди серых гусынь вдруг появилась белая лебедь и взмыла в небеса. А им остается только заворожено следить за ее полетом в заоблачных далях. Причем, похоже, восприняли ее чересчур серьезно, как будто произведения Анны Хофмайер уже издали массовым тиражом, как будто она стала всемирно известной, и дело теперь совсем за малым. Определить, как построить отношения в свете новых реалий с сидящим рядом светилом.

Чтобы уйти от нарастающего напряжения, Анна на секунду закрыла глаза, а затем продолжила, нарочито слегка легкомысленным тоном.

— Как я уже говорила, первый том будет почти автобиографическим, так что с этим я справлюсь сама. Собственно, вчерне я уже многое написала. По крайней мере, общая схема сюжета уже есть, многие сцены продуманы и даже написаны. Так что речь пойдет сейчас о вас. Я повторюсь. Я хочу написать три романа, по отдельности, о каждой из вас. Поведать историю ваших любовных приключений. Хотите — настоящую, хотите — придуманную. Это вам решать. Конечно, я могу сама придумать сюжеты для этих романов. Но было бы лучше, если бы вы тоже приняли в этом участие. Я предлагаю, чтобы вы лично подобрали себе ту роль, которая вам больше нравится.

Анна перевела дыхание, чувствуя, как от волнения спирает в горле. Затем, без всякого разрешения, взяла ближайший к ней бокал с недопитым пивом, кажется, Элли, и отхлебнула глоток. Потом сделала пару глубоких вдохов и выдохов, и продолжила:

— Если хотите, можно сделать вас легко узнаваемыми. Сразу предупреждаю, что действие будет происходить в основном в Граце. Так что ваши родственники, друзья и соседи смогут в этом случае определить, что я описала именно вас. А если это не нравится, то можно сделать наоборот. Описать вас так, что родители не узнают. Но в любом случае я обещаю, что все будет очень красиво. Вы будете выглядеть прекрасно. Вы будете нравиться себе. Вы сможете подобрать в герои своего романа любого «прекрасного принца» из своей мечты, и мы его вместе нарисуем. Любые ваши фантазии могут воплотиться в этой книге.

Анна продолжала говорить, с удовольствием наблюдая, как глаза подруг как будто таяли в мечтательной туманной дымке. Видимо, они уже представляли себя в той красивой и насыщенной приключениями любовной жизни, которая предстанет на страницах романов. В описаниях жизни, которую можно будет легко изменять по собственному капризу и прихоти. Каждая уже видела перед собой прекрасный образ идеального возлюбленного…

А она становилась той самой волшебницей, которая могла воплотить эти мечты. И неважно, что не наяву. Иногда для женщины сладость мечтаний бывает убедительнее грубых и серых реалий.

— Итак, девочки, как вам мое предложение? — задала риторический вопрос Анна. — Хотите сказать что-то сразу? Или вам надо подумать? — И она демонстративно полезла в свою объемистую сумочку за писательским блокнотом, с которым теперь никогда не расставалась. Это был уже третий по счету блокнот, так что творческий процесс не стоял на месте.

Конечно, с последним предложением она погорячилась, поскольку заявки хлынули, как из рога изобилия, нескончаемым потоком, в три струи, одновременно. Она попыталась как-то упорядочить процесс их поступления и зафиксировать в письменном виде, но уже через пять минут поняла, что совершенно напрасно теряет время. К тому же желания менялись на ходу, мгновенно обрастая новыми и красочными подробностями. Если бы она всерьез подумала о возможной реакции подруг, то запаслась бы тремя диктофонами, посадила бы их по разным углам или, лучше, по разным комнатам, и дала возможность вольного плавания по волнам девичьих фантазий.

Это был бы интересный и поучительный материал для любого психолога и литератора. Особенно полезный для авторов, попавших, как парусный корабль в штиль, в полосу творческого застоя и кризиса. Ей это пока что не угрожало.

Фантазии у нее вполне бы хватило на десяток любовных романов, лишь бы в редакции приняли первый из них. Так, чтобы не подрезало сразу ее творческие крылья, чтобы не отбило желание браться за перо или садиться за клавиатуру компьютера. Она знала этот свой психологический недостаток. Если что-то получалось у нее сразу, то потом она могла долго и упорно, с интересом работать на этой проблемой. А если нет, то интерес сразу пропадал, и, как правило, навсегда. Значит, ее первый роман должен быть сделан настолько добротно, чтобы выдержать любые испытания в любых издательствах, даже не слишком доброжелательно к ней настроенных.

Анна послушала подруг из вежливости еще несколько минут, уже не пытаясь записывать. Затем демонстративно посмотрела на часы и объявила:

— Итак, дамы. Прошу внимания. Насколько я поняла, моя идея единогласно поддержана. Но нам придется навести некоторый порядок с вашими предложениями. Поскольку записать одновременно всех троих я не в состоянии, то было бы неплохо, если бы вы сделали это сами. К тому же это даст возможность вам еще раз как следует, не спеша, подумать над тем, какой вы хотите увидеть себя в романе.

Анна подумала и решила несколько охладить их пыл.

— Можете не торопиться, поскольку я еще не закончила свое первое произведение. Потом займусь и вашей литературной судьбой. А сейчас, как в школе, вооружитесь ручками и запишите, что вам надо будет потом мне сообщить. — Она облизнула пересохшие от волнения губы, подождала, пока каждая запасется необходимым инструментом, и начала писательский инструктаж: — Как мне представляется, в предложениях должны быть указаны ваши «литературные» имена и ваша «сценическая» внешность. В общем, как бы прописан ваш желаемый образ. Мне понадобятся имена ваших любимых героев-мужчин и их внешность, особенности ваших отношений, даже сексуальных. Не стесняйтесь. Если хотите, мы можем даже обговорить то, как описывать ваши эротические встречи. Затем…

Она продолжала говорить, с удовлетворением наблюдая, насколько беспрекословно и старательно выполнялись все ее указания. Да, похоже, что мир действительно перевернулся после того, как она решила стать писательницей. Она давно уже чувствовала происходящую трансформацию в себе самой. Уже не раз ловила себя на том, что смотрит на все совершенно другими глазами, глазами профессионала-литератора. Даже сейчас, в этом ресторане, заметила, что мысленно фиксирует особенности интерьера, чтобы потом перенести их в художественной форме в будущий роман. Причем, уже в роман о ее подругах. Как бы заготовка впрок. И взвешивает на своеобразных художественных весах их фразы и реплики, чтобы отобрать то, что можно будет использовать в книге. Даже прикидывала мысленно, какие изменения можно внести в облик «литературных» подруг. Чтобы они выглядели более интересными для читательской публики.

Пораженная этими мыслями, она прервала свой инструктаж, а потом заявила:

— Впрочем, ладно, девочки. Давайте на этом закончим на сегодня. Я и так слишком много наговорила для первого раза. Мы ведь еще не раз увидимся. Нам предстоит очень много совместной работы.

Она говорила так, как будто нисколько не сомневалась в будущем успехе. И, глядя на них, понимала, что ее подруги чувствуют то же самое. Видела, как произошедшие с ней изменения затронули и ее подруг, как только они сделали первый шаг в мир литературы. Хотя бы в качестве прообразов.

Это отразилось сразу же и на их общении. Сейчас оно больше походило на деловое совещание единомышленников, решавших чисто технические вопросы. Они безоговорочно поверили в нее, в ее будущее, в ее талант, и подсознательно сделали своим непререкаемым авторитетом. Относились к ней уже не как к простой подруге, а как к знаменитости. Даже немного с благоговением и раболепством. А после публикации первого же романа, надо полагать, будут готовы сделать своим кумиром. В какой-то степени эта трансформация была связана с тем, что она позволила им как бы приподняться над собственной повседневной, не слишком интересной и однообразной жизнью. И теперь они воспринимали происходящее так, как будто от того, как она изобразит их в своих книгах, будет зависеть их подлинная, настоящая жизнь. Реальная, а не литературная.

Первой очнулась от наваждения наиболее стойкая и прагматичная Инесса, Временно отключившееся женское любопытство вновь проснулось, чтобы заявить о себе, как и положено, в полный голос. Анна даже пожалела, что слишком рано прервала свой литературный инструктаж.

— Анна, я всегда предсказывала, что тебя ждет особое будущее. Ты просто создана для литературы. Я тебе говорила об этом перед отлетом в Хургаду. Я умею чувствовать происходящее и угадывать таланты. Кстати, а как твой англичанин посмотрит на писательские занятия? Это не помешает вашим совместным матримониальным планам?

Анна заметила, как мгновенно насторожились все остальные, и почтительно замолчали, в ожидании ее реакции. Еще бы, вот-вот последует такая пикантная информация из жизни будущей звезды. Не упустить бы. Ну что ж, решила она. Придется отвечать. У звезды тоже есть свои обязанности и свои проблемы. Поддерживать связь с будущими читателями и поклонницами. Казаться внешне простой и доступной, одновременно демонстрируя при этом свою незаурядность и значимость, способность читать в душах людей. А это требует уступок и даже жертв.

Она нарочито, не спеша, проделала привычную уже манипуляцию, как бы вживаясь в новую роль зрелой дамы, которая четко знает, чего хочет от жизни и как этого добиться. В отличие, естественно, от своих легкомысленных подруг. Анна изобразила задумчивость, собрав с трудом пару складок на лбу. Затем провела пальцем по кончику носа, слегкапочесав его. Три пары глаз с благоговением следили за каждым ее движением. Потом придала лицу максимально серьезное выражение, выразительно пожала плечами и, неожиданно улыбнувшись, слегка снисходительным тоном пояснила:

— Честно говоря, я еще не определила окончательно, что для меня важнее. Будущий муж или будущий роман. Поэтому в данной ситуации мнение мужчины пока не играет особой роли. Важно разобраться самой.

Неугомонная Инесса тут же поспешила дополнить ее высказывание собственным мнением, как обычно, сдобрив его грубоватой шуткой:

— Полностью с тобой согласна. Мужчины не должны влиять на нашу жизнь и наш выбор. Тем более, в творчестве. Ты не должна хоронить свой талант в стиральной машине и в кастрюлях. У тебя другая планида. Но на твоего кандидата в мужья хотелось бы взглянуть. Думаю, что девочки меня тоже поддержат. Определим, насколько он тебе подходит. Может быть, даже позволишь его опробовать, чтобы ошибки не вышло?

— Где опробовать? В постели? — мрачновато переспросила Анна и неодобрительным взглядом обвела поклонниц-неофиток, явно выбивавшихся из правильного сценария встречи с кумиром.

— Ну, я бы не возражала, — храбро продолжила заготовленную партитуру Инесса, пожимая плечами. — Во всяком случае, в постели мужчина лучше всего открывает свою сущность. Если, конечно, не считать посягательство дамы на его портмоне.

Остальные пассивные участники словесного поединка потупили глаза, скрывая истинные мысли.

— Ну что ж, — весьма неискренне и натянуто улыбнулась Анна, отметавшая любые посягательства на самое святое и сокровенное, даже в шутку. Она хорошо представляла, что произойдет, если Инесса затем перейдет к описанию своих представлений о том, как будет складываться жизнь писательницы и ее мужа. Воображение у нее богатое, словарный запас тоже, при минимальной тактичности. Например, обрисует, как Анна восседает верхом на изнемогающем от сексуальных трудов муже, с блокнотом в руках, пытаясь максимально точно описать получаемые эротические ощущения.

Или, наоборот, как заброшенный муж, отчаявшись получить доступ к телу писательницы, найдет утешение на стороне. Обрисует по такому случаю душераздирающую сцену, в которой Анна восседает в кровати при включенном ночнике, где-нибудь в три часа утра, торопливо дописывая пришедшую в голову литературную идею в вытащенный из-под подушки блокнот. Доходит до описания очередной эротической сцены, машинально оглядывается в поисках традиционного импульса для вдохновения и только тут замечает, что мужа рядом нет. Еще раз недоверчиво смотрит на часы, упрямо показывающие все то же расположение стрелок. Потом опять на вакантное место рядом. Странно, если не сказать больше. И вдруг вспоминает, что его не было в этой постели уже давно. По крайней мере, больше недели. Боже правый! Стоит задуматься над тем, есть ли у нее все же муж? Или мужья существуют только в романах? Где же он, единственный, любимый и ненаглядный? Смахнув набежавшую слезу, она замечает на ночном столике уже покрытую пылью записку, в которой этот изверг сообщает, что… Что именно? Ну, скажем, что устал быть подопытным литературным кроликом. Устал от неухоженности бытия, от того, что некому заштопать носки, разогреть тосты с сыром и потереть спинку в ванной. И даже от однообразия проекции ее груди и бедер, а также цвета волос. В общем, ему нужна совсем другая. Другая во всем. А главное, не умеющая читать и писать. Далее Анна не стала фантазировать. Стало и так понятно, что такой разговор допустить нельзя. Иначе можно утратить уважение к себе, надолго стать объектом общих шуток и быстро потерять новоприобретенный ореол. Такого завершения встречи она не могла допустить. Поэтому специально перешла на суховатый канцелярский язык, в свое время усвоенный в лингвистическом центре.

— Будем считать, что творческая дискуссия прошла в целом плодотворно, выявив вместе с тем некоторое различие в подходах сторон в практике решения стоящих проблем. Это я о постели, Инесса, — на всякий случай пояснила она. — Никаких испытаний. Это исключено. Лучше тренируйся на своем «пупсике» в читальном зале. Как только решится вопрос о Роберте, я вас всех извещу. Буду ждать от вас информации по будущим романам, как договорились. А сейчас пора по домам. Мы и так слишком засиделись. И с пивом позволили себе лишнее. Иначе вопрос о чужой постели не встал бы, — не удержалась она от повторного и грозного по тональности предупреждения.

10

После длительных рождественских каникул потянулись рутинные будни. Все тот же ежедневный маршрут на работу до набережной Грискай, пять раз в неделю. Все те же привычные лица коллег с трафаретными улыбками и стандартными разговорами. Спасала только литературная работа. Ее тайная вторая жизнь, скрытая от окружающих, даже от ближайших родственников. Она уже закончила вчерне написание книги о себе самой и теперь занималась ее бесконечной шлифовкой. В принципе, она понимала, что этим можно заниматься до бесконечности. Что когда-то надо будет остановиться и отослать свое творение в выбранное издательство. Отдать свой созревший плод в чужие руки, то ли на поругание, то ли для восхождения к славе.

Но вначале никак не могла решиться на такой шаг. Боялась инстинктивно провала из-за какой-нибудь неучтенной мелочи, недоработанного пустяка. Говорят, что постоянное недовольство собой, своим творением — это хороший признак для творческой личности. Умение каждый раз найти и исправить в нем какие-то недостатки — это признак таланта и будущности автора. Может быть, и так. Но пока что она от этого только страдала.

В конце концов, проблема решилась иным путем. Поскольку издаваться она решила в Лондоне, то естественно, встал вопрос о необходимости перевода текста. С полным самообслуживанием. Кому как не автору лучше всего изложить на чужом языке то, что создано на родном. То, что получилось в итоге лингвистической трансформации, выглядело как-то странно и фантастично, даже порой просто незнакомо. Несколько дней она колебалась, решая, отсылать ли этот литературно-лингвистический продукт Роберту. Но потом сдалась под давлением обстоятельств. Другого выхода все равно не было.

Эти коллизии мешали ей начать работу над новыми романами. При этом приходилось обманывать подруг, всех троих, посвященных в ее новую жизнь. Рассказывать им о том, как успешно идут их дела, как развивается их литературная жизнь в остросюжетных и занимательных любовных перипетиях. Инесса, Элли и Лиззи, естественно, так и не смогли договориться между собой, кому быть первой в будущем романтическом сериале. Даже поссорились и почти две недели не общались друг с другом. Отказались и от жеребьевки, и от посредничества Анны в решении спора. Так что некоторое время пришлось общаться с ними по отдельности и каждой объяснять, что она выбрала именно ее в качестве прообраза для нового романа. Но только — тсс, строго между нами, по большому секрету. Главное — ни слова, ни полслова об этом остальным.

Наверное, именно эта хитрость и помогла восстановить старую дружбу. Сейчас подруги изредка встречались, тая на лицах загадочные улыбки Моны Лизы, призванные продемонстрировать свое явное, но скрываемое из вежливости превосходство. Что поделаешь, успокаивала себя Анна. Такова она, литературная жизнь, со своими правилами игры.

Пару раз она выезжала на выходные в горы, к дядюшке Густаву. Выбраться к другому дядюшке, Фердинанду, в Пибер, все как-то не получалось. Помогало выжить в новых условиях общение с Робертом. Изредка он звонил по телефону, а чаще присылал письма по электронной почте. Пояснил, что такова столетняя национальная традиция — использовать для общения почту. Изменилась только форма, перейдя в электронный формат.

В своих довольно суховатых и однообразных посланиях он сообщал, что продолжает тренировки в стипль-чезе. Даже выступил уже на нескольких соревнованиях, и не безуспешно. Как-то раз даже похвастался, что выиграл на скачках в Вустере главный приз — чайный сервиз из знаменитого «вустерского» фарфора. О своей литературной деятельности он писал еще более скупо. Только однажды не выдержал в телефонном разговоре и очень долго жаловался на то, что в «мире любовных романистов» никто его не понимает. В издательствах и редакциях, специализирующихся в этом жанре, на ключевых постах сидят женщины, которые видят в мужчине что-то вроде браконьера, забравшегося в чужие угодья. Считают его работу глупой блажью. Немногие мужчины относятся еще хуже, видя в нем чуть ли не предателя и разрушителя основ мужского мироздания. Даже обычно всеядные и беспринципные литературные агенты отказываются от спекулятивных гонораров, лицемерно ссылаясь на отсутствие опыта проталкивания такой специфической книжной продукции. А некоторые смотрят с явной жалостью, как на человека, у которого не совсем благополучно с рассудком. Полагают, что это проявление негативных последствий феминизации общества. Женские болезни начинают заражать и мужской организм. В общем, процесс продвижения мужского любовного романа на литературный рынок застопорился намертво, на самой начальной стадии. Заморожено на этапе рукописи. Конечно, можно было бы издать книгу хотя бы небольшим тиражом за свой счет. Но это было бы фактическим признанием собственной литературной импотенции, бессилия и слабости. Если его официально и единогласно отвергает литературное сообщество любовных романистов, тем хуже для этого общества. Значит, оно недостойно его. Недостойно его таланта. Оно одряхлело и исчерпало себя. Превратилось в общество слепых и глухих «литературных инвалидов». Это оно теряет возможность поступательного развития, не видя новые, перспективные дали, не способное отряхнуть с себя пыль и тлен обветшалых и абсурдных представлений.

Роберт еще долго характеризовал состояние дел на любовно-литературном рынке, не жалея хлестких эпитетов. Однако постепенно выдохся и даже сообщил в конце разговора радостную новость. В знак протеста против «диктаторов устаревших любовных стандартов» он решил заняться более серьезным жанром. Взялся написать две научно-публицистические книги. Уже заключил соответствующие соглашения с солидными фирмами и даже получил крупный аванс от одной из них. Одна из книг будет по истории скачек с препятствиями, начиная с периода древнеримской империи. Вторая — по истории основных пород скаковых лошадей. Роберт пояснил, что в нее войдет и история «липициаров», выращиванием которых занимается ее дядюшка в Пибере. Поэтому не исключено, что ему придется побывать в Австрии, чтобы ознакомиться с проблемой на месте.

Анна правильно восприняла заявление литературного страдальца, как попытку вежливо напроситься в гости. Поэтому тут же пояснила, что его маршрут путешествия по Австрии никак не может пройти мимо Граца, и что она будет с нетерпением его ждать в любое удобное для него время. Программу его пребывания в родном городе она составит сама и включит в нее много приятных для него сюрпризов. Приглашение побывать на родине будущей великой писательницы было тут же воспринято с благодарностью. Роберт уточнил, что его участие в конных соревнованиях заканчивается в середине марта, и после этого он будет счастлив наконец увидеть ее после столь невыносимо долгой разлуки. Кроме того, можно будет обсудить и вопросы ее творческих успехов. Последнее прозвучало как-то загадочно, но Анна не стала уточнять, полагая, что, как только будут практические результаты, Роберт ее сам проинформирует.

Вежливое расшаркивание по телефону закончилось чмокающими звуками, имитирующими поцелуи. Счастливые мужские слезы остались за кадром. Впрочем, как и женские. Она даже достала пакетик с бумажными носовыми платками, решив что, судя по реакции, запас не помешает.

Только после этого разговора Анна поняла, насколько запутанными являются их отношения. Во время встречи с подругами она самонадеянно и гордо заявила, что главным для нее является литература, а мужчины — это нечто второстепенное. Себе она пыталась внушить то же самое. Но истинное начало все равно давало о себе знать. Душой она понимала, что, скорее всего, все наоборот. Получится ли из нее настоящая, профессиональная писательница, это еще вопрос. А вот потерять мужчину, предназначенного тебе самой судьбой, она не может себе позволить. Книгу написать проще, чем вновь найти человека, как будто специально созданного природой и богом именно для тебя. Как раз об этом говорится в собственном романе. Именно это утверждает ее героиня, советуя прислушиваться к голосу своего сердца, а не к логике и разуму. Логика и разум — это не для нее. Это для избыточно рациональных и неумно расчетливых женщин.

После долгих размышлений она почти призналась себе самой, что если бы пришлось выбирать между Робертом и литературой, она бы выбрала его. Но все же до принятия окончательного решения не дошла. Пусть, как говорится, боги и собственное сердце распорядятся ее судьбой. Сердце само подскажет, когда это будет нужно. А Роберта ей действительно не хватает. Его рук, его губ, а главное — его понимания, его заботы, его душевного тепла. Как будто распалось нечто целое, и для гармонии мироздания обе половинки необходимо срочно соединить.

Анна заметила еще одну вещь. Знаковую. После общения с Робертом она практически перестала встречаться с мужчинами. Даже представить себе не могла, что согласилась бы целоваться с другим представителем мужского пола, каким прекрасным он бы не был. Об общей постели, тем более, и речи идти не могло. Абсолютное табу, на вечные времена. Она почувствовала, что стала максималисткой. Или он, или никто. Именно эта идея заложена в ее романе.

Кстати, в ее произведении, в эпилоге, герой признается героине в любви и делает предложение стать его единственной и ненаглядной на всю жизнь именно в Граце. На искусственном острове Мурисель, построенном на реке Мур по проекту одного нью-йоркского художника к 2003 году, когда Грац был объявлен культурной столицей Европы. Этот небольшой и романтический искусственный остров, похожий, особенно, когда освещался ночью изнутри, на хрустальную ракушку, был создан как раз для влюбленных, для взаимных признаний в любви. Ну что же. У Роберта будет неплохой шанс использовать его по прямому назначению. Конечно, она слышала слова любви в Египте. Но там это могло объясняться воздействием пляжа, солнца и моря. А здесь, на этом острове, у себя дома, все будет выглядеть по-другому. Более значимо, более серьезно, более надежно.

Начало встречи было весьма многообещающим. После предыдущих томительных переживаний и размышлений все решилось само по себе. Не зря она понадеялась на собственное сердце. Роберта она встретила в аэропорту, прибыв туда на собственной машине, приобретенной как раз вовремя, всего неделю назад. Конечно, модель среднего класса, обычный «опель», но зато наконец-то свой. И цвет приятный, броский, ярко-алый. Как раз для автора любовных романов, напоминая об истекающих кровью от неразделенной любви женских сердцах. А главное, она приехала на встречу одна, без сопровождения, несмотря на настойчивые предложения представителей семейного клана и близких подруг поддержать ее на этом «крестном» пути. Нет уж, свое собственное счастье она предпочитала добывать сама, без помощников, советчиков, наблюдателей, предсказателей и прочих посторонних лиц. Даже если они хотят ей добра.

Время прилета тоже выбрано удачно. Пятница, середина дня. Впереди два выходных. Даже не надо отпрашиваться с работы, хотя ее, в любом случае, поняли бы, если бы отпросилась на всю неделю. А за два дня вполне можно успеть разобраться, как пойдут дела. Однако семейный клан уже решил за нее, что все будет хорошо и следует соблюсти все положенные обряды. Поэтому Роберт был авансом приглашен на семейные смотрины на воскресенье. Для начала, в ресторан, а потом домой, на капельку «обстлера» — яблочного шнапса, который по традиции пьют как ликер, на десерт, из маленьких «тюльпанчиков» — рюмок в форме тюльпанов. К яблочному шнапсу полагались также кусочек «штруделя» (яблочного пирога) и чашка кофе «по-венски».

Ответственным за снабжение «обстлером», по решению клана, был назначен дядюшка Фердинанд, в доме которого на окне всегда красовалась бутылка. По старой австрийской традиции, это означало, что в этом доме занимаются выделкой домашнего алкоголя. Дядюшка Фердинанд, правда, предпочитал изготавливать «хой-риген» — молодое виноградное вино, но в межсезонье, когда виноград еще ждал своего часа, не чурался и шнапса. Яблок в его саду тоже хватало. Второй дядюшка: Густав, тоже обещал прихватить что-то национальное, чтобы не было стыдно перед английским гостем за родную страну. Скорее всего, следовало ожидать нечто огромное и мясное, вроде жареного на вертеле поросенка или копченой свиной ноги.

Анна, конечно, пыталась объяснить, что все не так просто, как им кажется. Что жизнь и планы двух влюбленных не всегда совпадают с представлениями их родственников. Но все было напрасно. Мать спокойно, без экзальтации, заявила, что сбор клана неизбежен, вне зависимости от повода. Они давно уже не собирались в таком составе, и будет вполне разумным наконец сделать это. Ну а если собравшимся повезет, и англичанин появится перед их глазами, то будет еще лучше. Продолжать дискуссию дальше уже не имело смысла.

Кроме того, чтобы отвязаться от непрошеных попутчиков в аэропорт, пришлось пообещать подругам, что она предоставит им возможность хотя бы одним глазком взглянуть на английского жокея и даже дать переброситься с ним парой слов. Например, все в том же любимом пивном ресторане «Глёк Брой», чтобы островитянин мог прочувствовать тирольский колорит.

От себя Анна приготовила Роберту целую культурную программу. Долго листала справочники для туристов, представляя себя в роли иностранца. Первоначально перечень номеров программы получился чрезмерно громоздким, ужасая своими размерами. Для ее реализации потребовалась бы не одна неделя. Скорее даже, смена постоянного места жительства, Лондона на Грац, как минимум, на полгода. Да и от сопровождающей потребовала бы огромного терпения и крепких ног. Но потом она сжалилась над гостем и над собой. Оставила в перечне только то, что было спешно построено к славной дате — провозглашению Граца культурной столицей Европы в 2003 году.

Во-первых, «Грацер Кунстхаус» — выставочный центр из стекла, металла и пластика сверх модернистской архитектуры, чем-то похожий на раздувшийся «морской огурец» с шипами-воздуховодами по всей его темно-синей поверхности, втиснутый в старинный архитектурный ансамбль исторического центра города, на набережной реки Мур. Несмотря на чудовищность и абсурдность замысла, эксперимент скрещивания разных архитектурных эпох удался. Монстр прижился, и уже успел получить у горожан кличку «Дружественный чужеземец».

Гвоздем программы было посещение горы Шлосберг с ее «часовой башней» 13 века, возвышающейся над городом. Со смотровой площадки у подножия башни, окруженной небольшим каменным парапетом, открывался красивый вид на город, а главное — на «остров для влюбленных» Муринсель. «Второе чудо» современной архитектуры, воздвигнутое по проекту Вито Аккончи, художника из Нью-Йорка. Роберт сам должен был догадаться пригласить ее туда для свершения торжественного акта публичного признания в любви, поскольку в ее романе счастливое завершение любовной эпопеи происходило именно на этом, синтезированном из любви и стекла островке. Маленькая проверка на сообразительность и романтизм.

Впрочем, ее обширные планы как-то сразу после встречи в аэропорту пошли кувырком. Она не учла в них самого простого и самого главного. Их чувств. Пока она ожидала в аэропорту его прилета, ей казалось, что она вполне контролирует себя. Да, конечно, было вполне понятное волнение и переживания за то, как все это пройдет. Она представляла себе самые первые минуты встречи, думала о том, что сказать ему, и о том, что может услышать в ответ. Думала, о чем они будут говорить по дороге из аэропорта в гостиницу «Вайцер» на Грискай, где она заказала ему вполне приличный номер. И о том, как рассказать о приглашении родственников. И о многом-многом другом. В том числе, неизбежно, о его родственниках в Великобритании. О своей поездке туда, хотя бы только для того, чтобы ее роман был опубликован на этом знаменитом острове, укрывшемся в туманах за проливом Ла-Манш.

Отель «Вайцер» был расположен весьма удобно, в историческом центре, и как раз посередине между ее домом и местом работы. Она представляла, что после регистрации даст ему некоторое время, чтобы разместиться в номере и прийти в себя после дороги. Потом они встретятся в холле, и она поведет его в музей. Или вначале в кафе, а потом в музей. Затем… Впрочем, что будет затем, она представляла себе смутно. Да и не хотела особенно задумываться над этим. Дальше нужно будет просто довериться своим инстинктам. Конечно, вначале оба будут чувствовать некоторую скованность и отстраненность.

После столь длительной многомесячной разлуки потребуется какое-то время, чтобы вновь привыкнуть друг к другу. Телефон и электронная почта — это все же плохая замена живого общения. Суррогат. Но постепенно все изменится, восстановится и будет так же, как в Египте.

Но все оказалось иначе. Совсем не так, как это представлялось. Едва он увидел ее в зале ожидания, как бросил все свои вещи и даже букет цветов на пол и рванулся к ней. Как настоящий кентавр, как слившийся со скакуном жокей, выйдя на финишную прямую, завидев желанную конечную цель. Без страха и сомнений, только вперед, вложив в этот победный рывок все остатки сил.

— Анна! — услышала она зовущий, радостный крик.

И его голос как будто перевернул все внутри нее, пробуждая сладостные воспоминания, сметая все преграды, сомнения, запреты и нормы приличий. Она тоже рванулась навстречу, едва не сбив кого-то в толпе встречающих. И они переплелись в объятиях друг друга, соединившись в иступленных и жадных поцелуях, как будто не виделись целую вечность. Не замечая никого и ничего вокруг. Она не помнила, как оказалась на выходе из здания, на стоянке машин. Роберту самому пришлось вести ее «опель», потому что сейчас она была способна видеть только его лицо и глаза, слышать только его голос. Это было как наваждение, как полет во сне.

Впрочем, при въезде в город она все же смогла немного прийти себя. Достаточно, чтобы показать ему дорогу к отелю. Правда, перед этим он остановил машину на обочине дороге, и они долго и всласть целовались друг с другом, пока у нее немного не прояснилось в глазах, пока она сумела восстановить самообладание. Во всяком случае, могла уже довольно толково и связно отвечать на его вопросы.

Потом был недолгий перерыв, пока он регистрировался в фойе отеля. А потом опять как будто наступил провал в памяти. Она смутно помнила, как они поднялись в его номер вдвоем. Потом срывали торопливо друг с друга одежду. Затем опять были поцелуи. И ласки, конечно. Жадные и страстные, утонченные и не очень. Много поцелуев и много ласк. Очень много. Она отдавала себя без остатка и, как вампир, всасывала в себя всю его энергию и любовь. Это безумие длилось до тех пор, пока не наступило утро. Настоящее любовное исступление. И время, и все другие человеческие потребности как будто ушли из их жизни. Даже сон и еда не напоминали о себе. Временно оставили их наедине друг с другом, чтобы не мешать, не отвлекать от главного.

С первыми лучами солнца, приникшими в окно, они все же вспомнили о том, что на свете существует не только любовь. Скорее всего, усталые, уже изнемогающие организмы решили, что влюбленным необходим небольшой перерыв. И небольшая смена впечатлений, для усиления восприятия чувств. Как в ритуале поглощения кофе по-турецки. Пьется со стаканом воды. Глоток кофе, затем глоток воды. И новый глоток кофе вновь ощущается как первый поцелуй.

Они долго плескались вместе в ванной, смывая с себя сексуальные ароматы полной оргазмов ночи и приятную усталость. Затем выпили по чашке растворимого кофе с печеньем и шоколадкой. Кофе приготовил Роберт из запасов, предлагаемых отелем в номере. Затем опять забрались в постель, под теплое одеяло, обнялись так, чтобы чувствовать как можно больше любимое тело, соединились губами и сразу же погрузились в сладостный сон, в котором продолжали все так же страстно любить друг друга.

Так что намеченное на вечер пятницы посещение музея и театра не состоялось. Анна даже не стала напоминать об этом Роберту, когда они наконец проснулись и она заметила положение стрелок часов. Зачем? Им было слишком хорошо вдвоем, в общей постели, чтобы отвлекаться и тратить время на вечные ценности. Культурные раритеты никуда не уйдут, не исчезнут, будут терпеливо ждать их столько, сколько понадобится. Возможно, пока они не состарятся и не угаснут их чувства. А это вряд ли произойдет очень скоро. Человеческая жизнь проходит слишком быстро, и заниматься в первую очередь нужно ею.

А пока их ждало более важное событие из намеченного ритуала встречи. Конечно, за прошедшие часы они не только целовались. В перерывах хватило времени и на то, чтобы вновь рассказать о своих чувствах. За время разлуки таких слов, которые не столь красиво звучат по телефону или смотрятся на экране компьютера, накопилось очень много. Анна решила пока не говорить ему о заговоре родственников. Зачем? Все должно идти своим чередом. После пробуждения она ждала новых слов о любви. Это было бы так естественно. Но, видимо, у англичан свои представления о том, как надо делать дела, даже когда находишься в постели с любимой девушкой.

— Извини, радость моя, но у меня есть для тебя сюрприз. Как и обещал, — с загадочным выражением сказал Роберт, вылезая из кровати и направляясь к сиротливо лежащему на столе портфелю. — Вот, ознакомься. — И он протянул ей пачку извлеченных из портфеля бумаг.

— Что это?

— Моя домашняя работа. Как твой литературный агент и импресарио, я кое-что успел сделать до нашей встречи. Если не против, подпиши бумаги, по которым ты доверяешь мне представлять свои интересы перед лондонскими издательствами. Я уже заключил джентльменское соглашение с одним известным издательством о публикации твоего романа. Остались юридические формальности. Ты можешь подписать договор об издании сама или доверить это мне. Текст проверен компетентным в этих делах юристом. Предлагаемые условия достаточно выгодны для новичка. Я получил максимум того, что могут предложить начинающему автору. На всякий случай, обсудил такую же возможность с другим издательством. Они тоже не против иметь такую талантливую «литературную лошадку» в своей «конюшне».

— Роберт, ты просто прелесть… — Она сидела, совершенно обнаженная, в постели, с открытым от изумления ртом, забыв про сползшее на пол одеяло. — Ты идеал. Ты просто ходячая добродетель. Лучший подарок женщине во все времена.

— Подожди, дорогая. Комментарии и комплименты потом. Хочу заодно извиниться перед тобой. Естественно, что лондонское издательство согласилось издать твой роман только в переводном виде. Я получил твой вариант перевода, но… — Роберт немного помялся, пытаясь подобрать выражения помягче, затем продолжил: — Но требовалось придать ему более британский вид. Я взял на себя смелость… и сам поработал с текстом.

Никаких серьезных изменений, — тут же торопливо пояснил он. — Никаких покушений на твои авторские права. Чисто лингвистическое упражнение, как на квалификационном студенческом экзамене на знание английского. У меня просто не было другого выхода, и время поджимало, — продолжал извиниться Роберт.

По его глазам Анна поняла, что он лукавит. Наверняка, пользуясь случаем, внес что-то свое, особенно в мужские персонажи. В портрет главного героя. Однако с разборкой его интерпретаций вполне можно подождать. — Тем более, как говорится, победителей не судят. Да и вестников победы тоже. Поэтому она мило улыбнулась и томно пропела, как бы слегка задыхаясь в чувственном экстазе:

— Дорогой, тебе незачем оправдываться. Я верю, что ты нашел лучшее решение. И твой английский, полагаю, гораздо лучше моего. Это я должна благодарить тебя. Мой долг за последние минуты вырос настолько, что просто не знаю, как смогу с тобой расплатиться.

— Это как раз самое простое. Я тебе подскажу.

Его взгляд в этом момент приобрел настолько нескромное выражение, что в характере подсказки можно было не сомневаться. А она, осознав желаемое, уже потянулась к нему, но была остановлена.

— Подожди, любимая. Мешок с сюрпризами еще не опустел. Кстати, я ввел в договор положение, что издания на немецком языке будут выходить в оригинале, то есть будет использован твой вариант романа в чистом виде. Это на тот случай, когда ты будешь готовить издание для Австрии и Германии. А теперь есть еще одно предложение.

Роберт взглянул на часы, выразительно присвистнул и продолжил:

— Для завтрака явно поздновато, для ланча рановато. Кстати, в английском языке появился новый термин «бранч» — поздний завтрак. Как раз для таких, как мы. Я тут перед поездкой расширил свое домашнее задание, и немного изучил путеводитель по Грацу. Решил, что не помешает лучше узнать условия, в которых произрастал столь прекрасный альпийский цветок, похожий на эдельвейс. Это позволяет лучше понять твой психологический портрет.

— О, даже так. Становишься знатоком женской психологии? Мне будет с тобой трудно.

— Не труднее, чем мне с тобой, — тут же отпарировал Роберт. — Но речь не об этом. В путеводителе я вычитал, что недалеко отсюда, почти в нескольких шагах, есть некий островок Мурисель, созданный как будто из хрусталя, специально для влюбленных. Внутри есть кафе, где они признаются друг другу в чувствах, а также, по традиции, могут объявить об этом во весь голос, чтобы считаться помолвленными. Я об этом вычитал в твоем же романе. Прекрасная концовка произведения. Весьма впечатляет. И хороший пример для подражания. Мне это понравилось, и я решил эту церемонию повторить. Собственно говоря, именно для этого я сюда и приехал. А издание твоего романа — это просто предлог.

Роберт вдруг вспомнил, что совершенно не одет, но ничуть не смутился. Только прикрыл портфелем некоторые интимные места и столь же пафосно продолжил:

— Так что приглашаю тебя на «бранч» в кафе на «хрустальный остров». У тебя на сборы всего десять минут. Ну хорошо. Буду милосерден. Даю тебе целых пятнадцать минут. А я за это время поработаю над дикцией и произношением. Хочу произвести на тебя неизгладимое впечатление. И на твоих родственников, разумеется. Кстати, речь будет на твоем родном языке, чтобы и родственникам, и зрителям было понятно. Да и потом знание твоего родного языка пригодится. Хотя бы для того, чтобы не улыбаться глупо, когда меня будут нелестно характеризовать окружающие. Вдруг я не понравлюсь твоей матери или даже отцу?

— Это исключено, дорогой. Этого просто не может быть. Оставайся самим собой, и ты будешь неотразим. В крайнем случае, обещаю, что не дам тебя в обиду. На основе взаимности, естественно. Насколько я поняла, в Лондон мы вместе отправимся?

— Конечно, дорогая. Безусловно. Ты просто предвосхищаешь мои предложения. Я даже билет на тебя уже заказал. Разве я об этом еще не говорил?

Эпилог

Анна стояла на трибуне ипподрома Эйнтри, в Ливерпуле, рядом со своими новыми родственниками. Матери Роберта не было. Она председательствовала на какой-то конференции историков в Эдинбурге. Впрочем, Анна не жалела об этом. Как ни странно, гораздо лучшие отношения у нее сложились с сэром Артуром Горацио Чествиком и его дочерью Вайолет. Они оценили деловой напор и талант новой австрийской родственницы, решив, что она будет удачным дополнением для Чествика-младшего. Оба помогли Роберту организовать неплохую рекламную кампанию до выхода в свет будущего романа. Так что у ее детища будут свои многочисленные читатели и поклонники. Впрочем, как и критики тоже. Неизбежная вторая сторона медали.

Погода стояла довольно пасмурная. Шел затяжной дождь, почва изрядно раскисла, но к отмене скачек на главный приз года это не привело. Впрочем, на зрителях дождь тоже не сказывался. Англичане привыкли к сюрпризам своей погоды и никак на них не реагировали. Даже не делали темой беседы. На трибунах сейчас говорили, естественно, только о скачках, с прогнозом победителей. Вспоминали истории из прошлых соревнований.

Сэр Артур, по традиции, был в сером смокинге, черных брюках и сером цилиндре. На скачках в Эйнтри нередко присутствовали члены королевской семьи, так что приличия обязывали. Вайолет, напротив, выглядела как преуспевающая бизнес-леди, знающая толк в моде и брэндах. У нее было чему поучиться, так что Анна выглядела не хуже. Тем более что в «шоп-туры» по Оксфорд-стрит, Риджент-стрит и Бонд-стрит они нередко отправлялись вместе.

Чествик-старший и его дочь напряженно вглядывались в бинокли, переживая за Роберта. Он уже прошел четвертый круг, и пока держался неплохо, в лидирующей группе. Анна была спокойна. Не то, чтобы ей были безразличны успехи или поражения мужа. Напротив. Однако в данном случае это было чисто мужским мероприятием, предпринятым из простого самолюбия. Она вспомнила их пари в Египте, и невольно улыбнулась. Они оба его уже выиграли, еще до соревнований. Каждый получил то, что хотел. Самую высшую ставку и лучшую для себя награду. То есть друг друга.

Она машинально окинула взглядом обручальное кольцо на пальце и тут же почувствовала шевеление в животе. Ну, что ж. Как говорится, в обоих случаях результат налицо. Так что результаты сегодняшних скачек для нее не имели особого значения. Гораздо важнее была скорая публикация ее романа и предстоящая пресс-конференция по этому поводу. Вчера ей позвонила из Граца Инесса и радостно сообщила, что уже сколотила городской клуб фэнов из ее будущих поклонников, назначив, естественно, себя председателем клуба. Впрочем, Лиззи и Элли тоже не остались в обиде, поскольку стали вице-председателями этой же организации. Успеху предприятия немало способствовал удачно выбранный псевдоним автора — Анна Грац.

В свою очередь, Анна порадовала ее тем, что написание второго романа, в котором Инесса стала прототипом героини, сохранив при этом собственное имя, успешно продвигается. Готов уже почти на восемьдесят процентов. Конечно, она несколько преувеличила, почти наполовину, но не хотелось огорчать подругу. Когда-нибудь ведь все равно напишет и этот роман, и последующие, как обещала. Вот только придется немного подождать, пока появится на свет и немного подрастет ее первый ребенок.

Впрочем, вряд ли на этом удастся остановиться. В проект их будущего загородного дома, по предложению Роберта, внесены три детские комнаты. В ответ Анна, не дрогнув, заявила:

— В крайнем случае, я готова отдать для четвертого ребенка свой писательский кабинет. Может быть, это поможет ему или ей тоже стать автором любовных романов.

А еще не удается забыть о том, что она пообещала Роберту продолжить работу над его мужским любовным романом. В качестве анонимного соавтора, разумеется. Ничего не поделаешь. Таков спортивный, бойцовский характер мужа. Он уже успел объяснить, что настоящий жокей никогда не сдается перед трудностями и препятствиями. А после падения с коня вновь взбирается в седло, даже с переломанными костями, чтобы продолжить скачку. Даже зная, что уже не будет победителем. Просто для того, чтобы победить самого себя и убедиться в том, что был и остается настоящим мужчиной…

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

Эпилог