Вето на брак [Кей Мортинсен] (fb2) читать онлайн

Кей Мортинсен Вето на брак

1

Потирая ушибленную коленку, Граси едва сдержала крик боли, с досадой оглядывая раскинувшуюся перед ней картину: опрокинутый журнальный столик, осколки некогда стоявшей на нем вазы, цветы в луже разлившейся воды, опрокинутая вместе со всем остальным чашка, валявшаяся теперь на полу рядом с коробкой конфет, медленно впитывающей в себя остатки сладкого горячего кофе.

Торнадо по имени Граси вновь обрушивается на город, грустно подумала она. И почему только такие вещи случаются чаше всего именно со мной? По крайней мере, только у меня руки и ноги сразу же превращаются в лопасти ветряной мельницы, стоит мне хоть капельку заволноваться.

Граси моргала длинными темными ресницами, словно это могло помочь ей справиться с внезапно подступившей тошнотой, и не обращала никакого внимания на доносящуюся из телефонной трубки болтовню своей мачехи Пилар.

Да, Граси могла под действием собственных эмоций превращаться в неконтролируемое оружие, опасное сколь для себя, столь и для окружающих. Но ее неловкость, по крайней мере на этот раз, имела более чем достаточные оправдания. Помимо того, что всего четыре месяца прошло с тех пор, как умер ее отец, ей вскоре предстояло уехать из Мадрида, оставив любимую работу и друзей, чтобы жить вместе с мачехой в Барселоне.

К тому же как раз в этот момент Пилар сообщала падчерице довольно неожиданную новость:

— У меня… у меня есть мужчина, Граси.

Ваза с цветами, стоявшая недалеко от телефонной тумбочки, непонятным образом стала падать, так что Граси пришлось изловчиться и броситься вперед в попытке поймать его, что привело лишь к тому, что в суматохе она задела коленкой тумбочку и через секунду оказалась похороненной под градом валящихся отовсюду предметов.

Будто не замечая шума на другом конце провода, Пилар продолжала беззаботно щебетать:

— Дорогая, он просто чудо! Такой сильный, остроумный, сексуальный…

Поток эпитетов, лившийся в ухо Граси, казался бесконечным. Зажав телефонную трубку между плечом и подбородком, она принялась растирать сильно ноющую от ушиба голень.

— Подожди-ка, Пилар, — сказала она, наконец собравшись с мыслями, — ты сказала, у тебя… есть мужчина?

— Ну да! Молодой… и уже знающий, как по-настоящему проводить время!

— Даже так… — Граси с трудом подавила непроизвольно поднимающуюся волну зависти.

— Дорогая, да он просто играет с жизнью!

Граси задумалась. Эта восторженность обретенным совсем недавно любовником оскорбляла память ее отца, что было, естественно, верхом бестактности. В то же время она в какой-то мере понимала Пилар, которая хлебнула горя в последние недели жизни мужа.

Но… любовник! Граси нахмурилась, пытаясь понять, как именно должна к этому отнестись. Мачехе было, прямо сказать, рановато обзаводится мужчиной: овдовев всего четыре месяца назад, Пилар могла бы и подольше находиться в трауре. Граси тотчас устыдилась своих ханжеских мыслей. Она думала в точности как старая одинокая брюзга, стремящаяся испортить жизнь и другим. Да, с ее стороны было глупой ошибкой попасться на удочку ухаживаний Маноло Морадильо. Отец ведь всегда говорил ей, что она стремится видеть в людях лишь хорошее, вот и оказалось, что Маноло был на самом деле мелочным плутишкой, а не тем мужчиной, о котором она мечтала всю жизнь.

Продолжая страдать из-за трагической размолвки с Маноло, Граси, всегда стремившаяся к независимости, фактически ушла из дому после того, как отец женился в третий раз. Устроившись работать сиделкой, она появлялась в роскошной мадридской квартире, полновластной хозяйкой которой стала, лишь в выходные. При этом ей наравне с мачехой принадлежала квартира отца в Сан-Андрее-де-Паломар, считавшимся одним из самых фешенебельных районов Барселоны.

Естественно, такое наследство не могло не привлекать внимания, и женихи слетались как светлячки на огонек. И вот теперь, получив половину состояния Науреса, Пилар, ее мачеха, снова становится одной из самых привлекательных невест, имеющей в качестве приданого лакомый кусочек — частную клинику с передовыми технологиями и высокооплачиваемыми консультантами.

— И как долго вы с ним знакомы? — холодно поинтересовалась Граси.

— Месяца два. Мне было так одиноко, и вот я встретила его…

— И, разумеется, он искал в этой жизни только тебя!

— Искал… ну да…

— Мне надо бы чаще навещать тебя, — сказала Граси с сожалением, почти извиняясь.

— О, дорогая, у тебя и своих дел хватает, — отозвалась Пилар.

Однако Граси продолжала мучить совесть.

— Я просто забыла о тебе… ведь я могла бы уволиться с работы и жить с тобой, после того как папы не стало…

Однако единственное, о чем Пилар могла сейчас говорить и думать, был ее новый поклонник, и Граси вдруг поняла, насколько изменилась ее мачеха за последние месяцы. Если раньше в ее голосе не звучало ничего, кроме тоски и безнадежной апатии, то теперь он был наполнен чем-то светлым и радостным, будто огромный камень свалился с плеч Пилар.

— Пойми, я никогда не думала, что смогу найти мужчину в моем возрасте…

— В твоем возрасте?! — негодующе воскликнула Граси. — Да тебе всего тридцать два!

— Все равно я постарела. У меня уже морщины…

— Между прочим, морщины есть и у меня, хотя я на восемь лет тебя моложе!

Граси вдруг пришло в голову, что Пилар затеяла любовную интрижку, только чтобы как-то избавиться от одиночества и неуверенности в будущем.

— И только, пожалуйста, не спеши, — попросила она, вклинившись в поток восторгов мачехи.

— Шутишь?! — взвизгнула Пилар. — Да он как динамо-машина! С ним не успеваешь опомниться! Просто сказка! Красиво ухаживает, превосходно танцует и к тому же — обожает магазины!

— Ничего себе! — присвистнула Граси, пытаясь представить дружка мачехи. — Прямо жиголо из фильмов тридцатых годов! Бьюсь об заклад — у него аккуратные черные усики!

Граси ощутила легкое беспокойство: Пилар слишком доверчива, а Барселона буквально кишит охотниками поживиться чужим состоянием. Многие мужчины готовы продать черту душу за возможность командовать богатой и красивой женщиной, носить фирменный пиджак и пару раз поздороваться с какой-нибудь второсортной знаменитостью… Раздумывая, как бы взять развитие ситуации под свой контроль и в то же время не обидеть мачеху, Граси пробормотала ничего незначащее:

— Танцы и магазины… Что ж, очень по-европейски…

— Он же испанец, — ответила Пилар и зевнула, причем, как показалось Граси, не потому что предмет разговора казался ей скучным, а именно от переизбытка танцев и магазинов. — У него атлетическое телосложение, он потрясающе силен, — будто зачитывая список, тараторила Пилар.

Граси понимала, что, овдовев, мачеха больше всего боялась снова оказаться в нищете, и, естественно, нуждалась как в материальной поддержке, так и в уверенности, которую мог ей дать сильный мужчина, находящийся рядом.

— Ну просто мечта любой женщины! — с легкой насмешкой заметила Граси. — Чем же он занимается?

— Тратит на меня деньги, милая! Он такой щедрый! И очень энергичный!

Пилар будто вещала на публику. Граси знала, что ее мачеха была приземленной и к тому же довольно застенчивой женщиной. Так зачем сейчас ломает комедию?

— Пилар, будь со мной откровенна.

— Я откровенна, — отозвалась Пилар, и в ее голосе Граси вдруг почудились тревожные нотки.

— Но почему именно он?

— О вопросы, вопросы! Честно говоря, я устала, дорогая! Мы так славно повеселились, что теперь у меня слипаются глаза. — Пилар снова зевнула. — Какой мужчина! Ты и представить не можешь, с какими людьми мне довелось встретиться!

— У меня, наверное, и фантазии не хватит, — поддакнула Граси, понимая, что разговор может затянуться на целую вечность, если Пилар начнет перечислять всех увиденных ею знаменитостей, обыкновенно составляющих цвет любой вечеринки. — К тому же у меня сегодня ночное дежурство. — У меня тоже!

Граси с удивлением обнаружила, что последняя реплика показалась ей отвратительной. Она не смогла бы объяснить почему, ведь у Пилар было полное право распоряжаться собой, в том числе и в сексуальной жизни.

— Что ж, рада за тебя, — постаралась она произнести как можно более равнодушно, — но, извини, Пилар, у меня сейчас нет времени разговаривать. Дашь мне подробный отчет, когда увидимся. Завтра я заканчиваю работу, даю прощальную вечеринку, заезжаю домой за вещами и мчусь на самолет. Кстати, ты обещала оставить для меня твою машину в аэропорту Барселоны.

— Ну не брать же напрокат какую-нибудь проржавелую кастрюлю! Конечно, я дам тебе свою. Мне стоит только пальцами щелкнуть, как мой водитель…

— Звучит довольно приторно, — заметила Граси, вновь настораживаясь.

— Зато как удобно! Ты же знаешь, я не дам себе пропасть! Да, так он отгонит машину в аэропорт и оставит для тебя ключи у стойки регистрации. Ключи от квартиры найдешь в бардачке. Когда ты приедешь, меня скорее всего не будет, так что входи и чувствуй себя как дома.

— А я-то рассчитывала застать тебя… — Даже глухой расслышал бы в голосе Граси нотку тревоги и волнения. — Понимаешь, это мой первый день в Барселоне после стольких лет отсутствия, что-то вроде начала новой жизни, и оставаться на ночь одной…

— Знаю, детка, но ничего, отметим твой приезд в любое время. Маноло как раз обещал мне романтический ужин у него на яхте…

Граси стало трудно дышать. Маноло… Маноло!

Тщетно пытаясь схватить ртом хоть глоток воздуха, она чувствовала лишь глухой звон, оставшийся в ушах от этого имени, и пустоту, холодом разливающуюся по телу.

Потрясенная Граси чуть не плюхнулась мимо кресла, ударившись об его твердый край, прежде чем почти без чувств соскользнуть на мягкое сиденье. Нет, она определенно сходила с ума. Маноло? Граси ощутила, как под тонкой тканью юбки трясутся колени. Волна паники и безотчетного страха все же захлестнула ее. Только не это! Это же невозможно… невозможно! Только не он. Только не Маноло и Пилар! — будто умоляя кого-то, мысленно причитала Граси.

Она словно оказалась вне времени и пространства и могла слышать лишь учащающиеся удары собственного сердца и чувствовать вкус крови, сочащейся из нечаянно прикушенной губы.

Не один же Маноло на всю Испанию, пыталась успокоить себя Граси, в то время как сжавшееся в смутном предчувствии сердце говорило ей, что в ее жизни всегда был и будет именно один на всю Испанию Маноло, и это тот самый Маноло — лживый, коварный и бессердечный.

Граси отчетливо, будто и не было этих шести лет, помнила, как Маноло влетел в их дом, едва не сбив с ног ошеломленную служанку.

— Наурес!!! — заорал он в исступлении. — Наурес!!!

Забывшись в бешеном приступе гнева, он не сразу заметил ее. Граси стояла наверху лестницы, и ее распущенные волосы были всклокочены, а некогда пленявшие его своей красотой глаза покраснели и ввалились.

Маноло застыл в изумлении и только и мог что смотреть на свою бывшую невесту, потрясенный столь разительной переменой в ее внешности. С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло ровно три месяца, и за это короткое время Граси изменилась до неузнаваемости. Некогда блиставшая красотой молодая женщина, которой не составило большого труда завладеть его сердцем, теперь поразила Маноло бледностью отекшего лица и заношенной безобразной одеждой. От столь ошеломляющей перемены Маноло содрогнулся.

Граси знала, что выглядит ужасающе, но знала также, что причиной всему был Маноло. С тех пор, как он объявил, что между ними все кончено, ее жизнь превратилась в бесконечное чередование дней и ночей, наполненных тоской и слезами. Но даже если она и считала его виновным в том, что он разбил ее жизнь, она продолжала любить его… Если бы кто-нибудь только знал, как сильно!

Она побрела вниз по лестнице, тяжело опираясь на позолоченные перила. Будто не заметив Маноло, прошла в небольшую гостиную и оглянулась, но лишь затем, чтобы встретиться взглядом с его темными глазами, откровенная ненависть которых пронзала ее насквозь.

— Уходи, — сказала наконец Граси тихо, но Маноло успел заметить, как дрожит ее голос. — Уходи, прежде чем я вызову полицию!

— Где он? — Его слова больше походили на сдавленное шипение, порожденное яростью, исходящей из каждого звука.

— Вон! Вон, слышишь?! Немедленно уходи отсюда!

Маноло выругался и крепко сжал кулаки.

— Ну и трус же он! Не мог же он не знать, что рано или поздно я приду за ним сюда.

— Ты и не особо спешил, — холодно заметила Граси, — вот уже месяц прошел, как закончилось расследование. А ты все уверен, что мой отец будет сидеть и ждать, пока ты явишься и сообщишь ему о своих обидах.

— Обидах?! — Маноло сорвался на крик, не в силах больше сдерживать поднимающийся внутри вихрь эмоций. — Да ты хотя бы представляешь, что случилось с моим отцом?

— Нет, и, по правде говоря, не хочу ни знать, ни думать об этом. — Эти жестокие слова вырвались у Граси вместе с отчаянием и горечью видеть Маноло таким, каким он стоял перед ней сейчас: чужим, оскорбленным и ненавидящим.

Маноло отпрянул, будто только что получил удар в лицо.

— Не думаю, что это действительно так… — только и смог хрипло прошептать он.

И действительно, то, что произошло с отцом Маноло, не могло быть безразлично Граси. Она глубоко уважала Альберто. но не могла простить ему, что он поссорился с ее отцом и пытался оклеветать его.

Беда случилась три месяца назад, когда отец Граси, Энрике Наурес, заявил, что отец Маноло вовсе не является главным инвестором открытой им недавно частной клиники. Почуяв неладное, Альберто Морадильо немедленно организовал финансовую проверку. Результаты расследования оказались неожиданными. В течение двух месяцев удалось подтвердить отсутствие поступлений каких-либо средств на счета клиники. Наурес был оправдан, а Морадильо заклеймен как лжец и мошенник.

— Если репутации твоего отца и был нанесен ущерб, то, поверь, мне действительно очень жаль. Но он не должен был заявлять, будто это он финансировал клинику. Это было, по меньшей мере, нечестно.

— Ты ошибаешься! Я просто уверен в этом! — буркнул Маноло с плохо скрываемым раздражением.

Граси поняла, что дальнейший разговор будет лишь пустой тратой времени. Они оба уверены в правоте своих родителей. Она знала, что ее отец не мог лгать, когда отрицал, что Альберто Морадильо когда-либо финансировал его клинику. Да и результаты расследования подтвердили это. Все обвинения Маноло просто смешны! Но зачем он старается отстоять то, что принципиально не поддается никаким доказательствам?

Маноло не мог не верить отцу и поэтому должен был отвергать даже те факты, которые представлялись абсолютно очевидными. Пытаясь оправдать честь своей семьи, он превратил свою жизнь в непрекращающийся кошмар.

Худой, отощавший, с впавшими щеками и торчащими скулами Маноло выглядел не намного лучше своей бывшей невесты. Некогда ровный лоб теперь усеивали легко различимые морщины, а тени под глазами ясно указывали на долгие ночи, проведенные в бессоннице.

Глядя на него, Граси чувствовала щемящую боль в сердце, усиливающуюся от осознания того, что она все еще продолжает любить Маноло. Любить, несмотря на то что чувства его были лишь умелым притворством, предлогом, под которым можно было проникнуть в их дом и подобраться к сведениям о клинике, чтобы история о финансировании звучала более правдоподобно. Почему бы Маноло просто не признать это?

— Маноло, я хорошо понимаю, насколько семейная честь может быть важна для тебя, и, поверь, восхищена твоим стремлением защитить отца, но…

— Твой папаша просто мошенник и лгун, а жизнь моего отца теперь разрушена, — оборвал он ее. — Может быть, сейчас Науресу удается скрываться от меня, но я не успокоюсь, пока не отплачу ему за все, что вы натворили вместе!

— Но я-то уж ни в чем не виновата!

— Не виновата? Да черта с два! — взорвался Маноло, не в силах больше сдерживаться. — Ты не можешь отрицать, что была в этом деле вроде приманки, чтобы мой отец купился на наши отношения и вложил эти деньги. Боже! И как только можно было поступить так с собственной дочерью! В своих грязных расчетах Наурес просто раздел тебя догола и сунул ко мне в постель!

— Вроде чего? Приманки? — переспросила опешившая Граси.

— Попробуй докажи мне обратное, — буркнул он презрительно. — Ты только и твердила что об этой клинике. Ты просто вбила ее мне в голову. А я, как дурак, поверил и заразил этой идеей отца, чтобы он вложил в клинику чуть ли не все свое состояние! И теперь я просто обязан вернуть ему доброе имя, даже если для этого мне потребуется вся оставшаяся жизнь!

— Но это просто глупо… У тебя даже нет доказательств!

— Мне не нужны доказательства, когда у меня есть слово моего отца, а в большем я не нуждаюсь. Он человек чести в отличие от твоего — ничтожного воришки с манией величия.

— Да как ты смеешь?! — Граси задохнулась от обиды. — Он столько сделал для того, чтобы построить эту клинику…

— Обычно это называется отмыванием денег! — выпалил Маноло, горячась все сильнее. — У твоего отца нет ни грамма чести, и, между прочим, поговаривают, что он давно не в ладах с законом.

— Что?! Я не разрешаю тебе оскорблять моего отца, даже если причиной тому твое уязвленное самолюбие! Убирайся отсюда, гадкий негодный лжец!!!

Приступ гнева лишил Граси остатков сил и она рухнула на чудом оказавшееся рядом канапе.

— Я уйду, правда, может быть, не так скоро, как тебе хотелось бы, — бросил Маноло с плохо скрываемой злобой, — но, поверь, ты даже не представляешь, на что я способен.

— Однако ты не можешь отрицать тот факт, что следователю не удалось обнаружить какие-либо следы того, что от твоего отца поступали деньги на счет клиники.

— Значит, они ушли к сообщникам Науреса…

— У моего отца никогда не было никаких сообщников, — устало возразила Граси, отчаявшись что-либо доказать Маноло. — К тому же выяснилось, что в последнее время Альберто вкладывал средства и в другие дела, которые тоже шли неважно.

— Единственное дело, которое у моего отца действительно шло неважно, было дело с Науресом, — Маноло говорил теперь спокойно и холодно, — и я докажу это. Я никогда ничего не забываю. Мне неважно, сколько на это понадобится времени, но я отомщу! Клянусь тебе, отомщу!

* * *

— Маноло… звучит как музыка, не правда ли? — восторженно щебетала Пилар. — Это уменьшительное от Мануэль, ну, как Граси — от Грасиелы.

Граси задыхалась. Трубка телефона выпала из дрожавших пальцев и с шумом ударилась о деревянную ручку кресла. В ужасе, словно боясь, что не узнает что-то очень важное, она подхватила трубку и прижала к уху, как раз чтобы услышать горькое подтверждение от погруженной в себя и в свой роман Пилар, для которой вряд ли что-то еще имело значение:

— В общем, все называют его Маноло. Маноло Рикардо Морадильо, — пропела Пилар и снова умилилась: — Ну разве не музыка?

Сквозь пелену туманившей мозг боли Граси подумала, что непременно должна рассказать Пилар все, что связывало ее с Маноло, так как смутные опасения за будущее счастье мачехи подтверждались теперь самым наихудшим образом. Уже раскрыв рот, Граси вдруг почувствовала, как благородные родственные чувства уступают место практически животной, ничего не желающей сознавать ревности, диктующей ей немедленно запретить Пилар даже прикасаться к Маноло! Переплетенные в экстазе тела вдруг помимо воли возникли в воображении Граси, доставляя ей сладкую пытку возможностью хотя бы в фантазиях заменить тело Пилар своим — молодым, щедрым, сгорающим от страсти.

Граси помотала головой, отгоняя наваждение, но видение продолжало неотступно преследовать ее. Маноло умел любить и дарить наслаждение, каждая клеточка тела Граси помнила это. И каждая клеточка, словно нарочно мучая, сейчас отдавала все накопленные воспоминания, заставляя Граси вновь и вновь переживать сладкие мгновения, некогда проведенные в объятиях Маноло.

Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, однако против собственной воли Граси не ощущала сейчас ничего, кроме нежности и страсти, без остатка принадлежащих лишь одному мужчине на этом свете — Маноло. Она знала, что должна его ненавидеть, но в этот момент жаждала его прикосновений, его ласк. Граси отказывалась этому верить. Неужели желания голодной плоти все-таки смогли возобладать и над унизительными воспоминаниями о том, как Маноло отверг ее чувства, и над безграничной ненавистью, навечно поселившейся в ее душе?

Она до боли сжала горящую желанием грудь, надеясь этим грубым жестом остановить натиск сладостных воспоминаний. Помогло. Через секунду ненависть вновь запылала в темных глазах Граси. Как ни крути, а Маноло сломал ей жизнь!

Еще десятилетней девочкой Граси мечтала о прекрасном принце и о сказочной свадьбе, воображала каждую деталь этого волшебства. А потом в ее жизни появился Маноло, столь же легко разбудив в Граси надежду, сколь в последствии и погубив ее.

С тех пор как они расстались, немало мужчин стремилось завоевать сердце Граси, но она, не отдавая себе отчета, сравнивала их с Маноло, пытаясь найти его в каждом новом поклоннике, и, не находя, все более отчаивалась.

Граси нахмурилась. Не опытность и не сексуальность пленили ее в Маноло, иначе что ей мешало лечь в постель с любым другим мужчиной, в которых у нее никогда не было недостатка? Любой, с кем бы она ни пыталась вступить в более или менее серьезные отношения, в ее подсознании проигрывал Маноло, оставляя Граси холодной и равнодушной ко всем попыткам разбудить в ней ушедшую страсть. Маноло все еще жил в ее сердце, несмотря на все доводы разума, внушающие ей не думать о нем ни минуты…

Маноло… непредсказуемый и горячий, как и текущая в нем южная кровь, всегда ухоженный и одетый с иголочки… Его губы, которые так и хочется поцеловать… А глаза… О, его глаза… Граси мучительно стиснула зубы, гоня прочь нахлынувшие воспоминания. Нет! Пусть его тело совершенно, но Маноло всего лишь миловидный лжец, хорошо знающий, как втереться в доверие.

Губы Граси скривились в горькой усмешке. Да, он умел убедить женщину, что именно она — самая прекрасная, самая желанная во всем мире. Он ловко выведывал, что именно нравится женщине, а дальше делал вид, что готов преподнести ей все, чего она только ни пожелает, будь то прогулки по безлюдным пляжам или розы, благоухающие самыми изысканными ароматами… Его глаза умели зачаровывать, почти гипнотизировать, покоряя самое неприступное сердце одним-единственным взглядом…

До разговора с Пилар Граси была уверена, что окончательно выздоровела от болезни, называющейся Маноло Морадильо, и удивляясь теперь чувствам, которые всколыхнуло одно лишь упоминание о нем.

— …И он купил мне шикарный платок! — Пилар все еще продолжала незамысловатую повесть о своих похождениях, которые, похоже, редко выходили за двери дорогих магазинов.

Ну и подлец! Он же терпеть не мог магазинов! — возмутилась Граси. И дешевого флирта! Уверял, что всегда стремится найти в женщине нечто большее, чем просто партнера для бездумных развлечений!

Граси вдруг пришло в голову, что именно теперь Маноло может припомнить старые счеты, и, несмотря на теплые солнечные лучи, проникающие в большие окна квартиры, ее пробрал озноб.

— Пилар, тебе следует быть очень осторожной, — невпопад отреагировала она на сообщение мачехи о покупке лаковых туфель и сумочки к ним.

— Да мы и так осторожны, — не догадываясь, о чем идет речь, игриво заверила Пилар.

И снова волна ревности и желания охватила Граси.

— Пилар, прошу тебя!

— Не будь такой занудой! Я… я влюблена! Никогда еще я не испытывала такого! Я безумно, безумно счастлива!

Граси передернуло. Любовь… Дело намного хуже, чем она предполагала. Кое-как ей удалось побороть волнение и панику, которые мешали ей сейчас же рассказать Пилар всю правду о Маноло. Граси знала, как может хрупкая психика Пилар отреагировать на подобную новость.

Да, ситуация поистине ужасающая, теперь-то Граси отчетливо это понимала! Она чувствовала свою беспомощность и беззащитность. Маноло не преминет разделаться с вдовой своего заклятого врага любым способом. Сказать все сейчас?.. Нет, сообщенная по телефону, эта новость будет слишком шокирующей…

— Но почему ты предостерегаешь меня? — недоумевала мачеха. — Ты же его совсем не знаешь!

О, Граси знала. Знала, как никто другой. Знала, сколько лжи кроется за милой чарующей улыбкой, знала, сколько холода под маской страсти…

Граси взвыла, не в силах дольше выносить коварство собственной памяти, угодливо преподносящей ей лишь самое хорошее из того, что хранила. Пилар же, по-своему истолковав изданный падчерицей протяжный звук, принялась оправдываться:

— Представляешь, ему нравятся абсолютно те же вещи, что и мне! Он даже подарил мне чековую книжку. Он ведь любит меня и заботится о том, чтобы мне было хорошо.

— Надо же, чековую книжку… — процедила сквозь зубы Граси, представляя, каких усилий будет стоить оторвать Пилар от Маноло с его вечеринками и подарками. — Широкий жест…

Интересно, подумала она, когда это Маноло успел разбогатеть? Впрочем, раз солгав, он вполне мог сделать обман основным средством заработка. А что, весьма доходное предприятие.

Преодолевая отвращение, Граси выслушала откровения о волшебных поцелуях и прикосновениях и с трудом сдержалась, чтобы сейчас же не выложить всей правды.

— Пилар, — сказала она наконец, — извини, но мне пора на работу, увидимся, когда прилечу в Барселону.

— Да, мне тоже пора бежать, мой котик, наверное, меня заждался! Чао, милая… Ой, подожди! — спохватилась Пилар, будто вспомнив что-то очень важное. — Я говорила тебе, что мы… тайно помолвлены? Алло, Граси?! Граси, ты слышишь меня?!

А Граси едва успела зажать себе рот, откуда рвался полный боли вопль. Теперь замысел Маноло стал ей абсолютно ясен: соблазнить вдову и целиком завладеть клиникой, которая в случае женитьбы окажется у него в кармане.

Граси тупо уставилась в пространство. Маноло конечно же без труда удастся убедить Пилар в том, что ему непременно следует взять на себя дела по управлению клиникой, и это сделает их встречу на заседании совета директоров неизбежной. Немыслимо. Просто немыслимо.

― Дорогая, скажи что-нибудь, — донеслось из трубки.

— Я тебя слушаю, — отозвалась Граси дрожащим голосом.

Она представила, как Маноло неторопливо выбирает обручальное кольцо, надевает его на палец Пилар и целует ее, целует… И она, Граси, уже ничего не может с этим поделать. Сердце Граси кольнула резкая острая боль. Как он только посмел замахнуться на беззащитную и доверчивую Пилар? Сделать ее жертвой холодного и безжалостного расчета? Если он хочет мстить, то почему не выступит открыто, а использует в качестве щита ничего не подозревающую Пилар?

— Детка, прости, я знаю, что твой отец умер совсем недавно, но, пойми, я должна выйти замуж за Маноло. — Голос Пилар звучал теперь жалобно, почти умоляюще. — Ну же, скажи, что ты счастлива за меня. Я не вынесу, если ты меня не поддержишь. Ты просто обязана быть моим другом.

Пересилив подступающие слезы, Граси взяла себя в руки и постаралась успокоить Пилар, которая всегда страдала от нехватки любви и участия.

— Глупая, конечно, я твой друг! Просто ты ошеломила меня этой новостью. Признаться, все так неожиданно… Вы оба, наверное, сходите с ума от счастья.

Наступив на горло собственным чувствам, Граси говорила сейчас именно то, что мачеха больше всего хотела услышать.

— Ну конечно! Разве может быть иначе, когда помолвлена с любимым мужчиной?!

Граси, однако, не обманул ее бодрый тон, она догадалась, что Пилар плачет, и участливо спросила:

— Но все-таки что-то не так?

— Да нет же! Пустяки! Я, наверное, просто немного устала.

— Ложись сегодня пораньше.

— Не получится. Мы с Маноло опять едем веселиться.

Граси нахмурилась. Похоже, Пилар уже не может ни в чем отказать Маноло, а тот распоряжается ею, как ему заблагорассудится. Не исключено, что он перебрался жить к «невесте», и, если так, Граси ожидает невеселая перспектива делить с «влюбленными» утренний кофе.

Она вздрогнула при мысли, что уже завтра вечером сможет наблюдать эту парочку, мирно воркующую о том, что надо бы пораньше лечь спать. А ей не останется другого выхода, кроме как думать чем бы себя занять, ставить пластинки, чтобы было не так тоскливо слышать голоса влюбленных, и тихо сходить с ума по мере того, как будут разворачиваться события в заранее приготовленной ванной… Нет, лучше вообще не покидать Мадрид!

— Вы уже живете вместе? — спросила Граси как бы невзначай, прерывая повествование о предстоящем ночном походе.

— Нет, что ты! Это было бы неправильно… В конце концов, он же женится на мне!

Вряд ли между ними еще ничего не было. Впрочем, так даже лучше, ведь тогда выходит, что Маноло с уважением относится к Пилар и все вполне серьезно… Но вот это уже явно хуже… Граси почувствовала, что совсем запуталась.

— Одевайся понаряднее, не подведи меня! — щебетала Пилар. — В Сан-Андрес-де-Паломар все со смеху помрут, если ты появишься в каком-нибудь барахле в твоем стиле. К тому же Маноло терпеть не может неухоженных женщин. Представляешь, он ни слова не скажет, если я хоть целый день проведу у косметолога! Так что постарайся выглядеть поприличнее. Как следует причешись и, умоляю, надень что-нибудь фирменное, иначе я сгорю со стыда. Ну все. Мягкой посадки. Чао.

Гм, фирменное… Все шмотки делаются на какой-нибудь фирме. Главное — это чувствовать себя комфортно, подумала Граси, с нежностью вспомнив свое «барахло» — потертые джинсы и любимую футболку. Да, но в присутствии Маноло, изображающего из себя по меньшей мере кинозвезду, меня наверняка обуяет желание тоже выглядеть сногсшибательной красавицей, сошедшей с обложки журнала. Он не сможет устоять перед красотой, которую отверг когда-то, а уж я-то сумею отомстить ему за жестокость и ложь…

Граси усмехнулась собственному тщеславию. Как все это наивно, мелочно и безнадежно! Но вместе с тем — как заманчиво!

Ее распирали противоречия. Ей не был нужен не сам Маноло, ни его унижение. Так зачем притворяться и затевать этот идиотский спектакль? Ответ напрашивался сам собой: затем, что она хочет наказать его. Затем, что единственным отчетливым воспоминанием, которое он оставил ей, было его презрение и насмешка. Затем, что она выплакала все глаза, когда он оставил ее. Затем, что он, и только он был повинен в том, что не было больше на свете той беспечной девочки, какой Граси была до того, как поверила его лживым клятвам.

Граси вздохнула. Тщеславие брало верх. Желание доказать, что она все так же великолепна, как когда-то, оказалось слишком сильным, чтобы пытаться ему противостоять. Месть за раненую гордость была неизбежной. Она порылась в сумочке и обнаружила чековую книжку, к которой неизвестно каким образом прилипла карамелька. Несмотря на то что финансовые дела отца все еще не удалось полностью утрясти, менеджер банка, зная, что за Граси в любом случае оставалась половина отцовского имущества, в том числе и злосчастная клиника, не посмел лишить ее кредита. Глаза Граси сверкнули. Теперь самое время позаботиться о внешности. Она подошла к зеркалу и критически оглядела себя. Ничего не скажешь, вид ужасный. Граси уныло улыбнулась. Дай она себе волю, беспечность и погоня за наслаждениями стали бы основным содержанием ее жизни. И тогда ей уж точно не пришлось бы страдать, ища в отношениях честности и чистоты, она довольствовалась бы минутными увлечениями и праздной болтовней.

Так что же надеть для эпохальной встречи с Маноло? Граси мигом представила себя в облегающем платье и конечно же в туфлях на каблуках, высоких настолько, чтобы сразу стало ясно: уж точно не автобус является ее излюбленным средством передвижения. К тому же на каблуках она как раз будет одного роста с Маноло — так, чтобы вперить ему прямо в глаза свой леденящий жалящий взгляд. Граси засияла от предвкушения.

Да, и хорошо бы еще шляпку с полями — в ней женщина выглядит недоступной и загадочной… Уже по дороге на работу Граси задумалась, какой цвет наиболее подходит к случаю. Голубой — слишком мягкий и как бы символизирует ностальгию по ушедшим чувствам. Черный — слишком строгий и к тому же выдает неуверенность. Красный… ну это слишком откровенно, да и несколько вызывающе. Мысленно перебирая цвета, Граси вдруг задумалась, стоит ли игра свеч. К чему поражать Маноло своей цветущей внешностью, если их любовь в далеком прошлом?

Естественно, Маноло неспроста затеял эту свадьбу. Ведь только женившись на Пилар. он сможет заполучить принадлежащую ей часть наследства. Его лукавый расчет виден за милю. Необходимо любой ценой остановить его. Но как? В том, что влюбленная Пилар и слышать ничего не захочет, Граси не сомневалась. А что, если прямо сказать Маноло, чтобы он и думать не смел о своей затее? Пожалуй, он только рассмеется в ответ. Любое противодействие его планам только раззадорит его, к тому же Граси была отнюдь не уверена, что Пилар поддержит ее, даже если Маноло придется открыть свои карты.

Взбудораженная этими тревожными мыслями, Граси влетела в больницу и поспешила к лифту. Да, волевой характер Маноло, его чувство юмора и проницательность были хорошей приманкой для Пилар, искавшей в мужчине все эти качества. Ведь именно таким был отец Граси — властным, но одновременно обладающим неотразимым шармом и умением очаровать. А еще Энрике Наурес обладал феноменальной способностью убеждать. О его деловой смекалке ходили легенды.

Маноло был умен и артистичен. Он органично входил в любой образ и делал все, чтобы достичь поставленной цели. На этот раз он прикинулся преданным и страстным любовником, помешанном на светской жизни и развлечениях. Он приложит все силы, чтобы развеять тяжкие воспоминания Пилар об утрате, будет стараться как можно быстрее втянуть ее на свою орбиту, собрав новый альбом ярких и радостных впечатлений о совместной жизни…

О, Граси ненавидела его за это, но к этому чувству примешивалось и другое — ревность. Ведь Маноло, пусть и неискренне, но стремился покорить сердце другой женщины… Однако хуже всего было то, что тот, кого она когда-то боготворила, на самом деле оказался еще большим негодяем, чем можно было представить. И все из-за слепой преданности отцу, ради которой Маноло способен даже на такую низость, как играть с сердцем доверившейся ему женщины! Даже брачные узы не помеха осуществлению его подлых замыслов! Граси содрогнулась от мысли, что когда-то любила подобное ничтожество. Ничего… Ей непременно удастся остановить его, и Маноло станет лишь досадным воспоминанием, маленьким черным пятнышком в ее жизни и в жизни Пилар.

Вскоре от мрачных мыслей не осталась и следа — Граси полностью погрузилась в заботу о своих подопечных. Она очень любила свою работу и даже перспектива сменить скромное место больничной сиделки на кресло в совете директоров клиники отца ее не прельщала. Потягивать кофе и дожидаться, пока подсунут бумаги для подписи, это не для нее. Забота о людях была ее профессией, ее призванием. И это останется со мной, унаследуй я хоть полмира, подумала Граси. Решено, как только мне удастся разделаться с Маноло, я обязательно устроюсь сиделкой в отцовскую клинику.

Она с облегчением вздохнула. Все будет хорошо. Иначе просто не может быть.

2

Хотя прощальная вечеринка и не затянулась, Граси еле успела к посадке. Усевшись сама и усадив рядом с собой полученного в подарок от коллег огромного плюшевого жирафа, она оправила мини-юбку и расслабленно откинулась на спинку удобного кресла.

Голова Граси все еще гудела от шума вечеринки и от коктейля, собственноручно приготовленного одним из докторов. Ноги тоже ныли от вынужденной пробежки на высоких каблуках по залам аэропорта, так как. чтобы успеть на регистрацию, Граси пришлось изрядно поднажать. Зато она сорвала бурю восхищенного свиста в свой адрес и чувствовала себя на все сто. Все-таки не такая уж плохая мысль — разок уступить собственному тщеславию!

Блуза из тонкого льна в сочетании с чуть выглядывающим из-под нее шелком белья придавали Граси особое, почти порочное изящество, а глянцевый блеск яркой помады подчеркивал соблазнительную пухлость губ. А волосы… Граси в жизни не поверила бы, что они могут плавно ниспадать к тонкой шее, где изящно завивались, перехваченные лентой из алого шелка.

Просто фантастика, думала Граси. А если прибавить широкополую шляпу и рубиновые серьги… Впрочем, и без них после окончания вечеринки мужская часть персонала поспешила расцеловать ее с особым энтузиазмом, наперебой напрашиваясь провести как-нибудь вместе выходные. Вполне достаточно, чтобы голова пошла кругом…

Граси не терпелось скорее увидеть Маноло, ошарашить его своим видом и в то же время тревожное предчувствие этой встречи холодом осело где-то внутри. Оно усилилось, когда Граси, благополучно приземлившись, села в оставленный для нее кабриолет.

Несмотря на то что было за полночь, чувствовалось, что в Барселоне вечер только начинается, все было проникнуто атмосферой непрекращающегося праздника. Еле-еле продвигаясь по шоссе из-за образовавшейся где-то впереди пробки, Граси наслаждалась восхищенными взглядами мужчин, сидящих в соседних автомобилях. Что ж, за встречу с Маноло она могла быть спокойной…

* * *

В то время как Граси торчала в пробке, в роскошной квартире Пилар Маноло выливал в раковину содержимое еще одной недавно начатой бутылки.

— Уверяю, тебе не нужно это, — слегка раздраженно говорил он, удерживая в своих сильных руках хрупкое тело бьющейся в истерике Пилар. — Если ты нервничаешь, просто иди ко мне. Не хочу, чтобы ты спивалась. Ну же, видишь, что эта дрянь с тобой делает!

— Все равно… Дай сюда… — жалобно всхлипывала Пилар. — Граси может приехать с минуты на минуту. Я так боюсь, что она узнает о нашем решении и будет ругать меня!

— Граси?! — будто не веря собственным ушам, выкрикнул Маноло. — Граси? Какого черта ты просила ее приехать?

— Она сама так захотела…

Маноло глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. В последние дни проблемы, словно нарочно, сыпались на него как из рога изобилия, так что малейшее затруднение было способно вывести его из равновесия. Да, слишком многими людьми хотел он распоряжаться, играя на их чувствах и потребностях… Отец с каждым днем беспокоил его все больше. Он старел прямо на глазах, хирел, уходил в себя. Время шло, а семейная честь все еще не была отомщена.

С каждым днем Маноло становилось все тяжелее смотреть в отцовские глаза, где, казалось, еще не умерла надежда. Временами ему чудился в них и укор, что он до сих пор не выполнил сыновний долг. Во что бы то ни стало доброе имя отца должно быть восстановлено. И Пилар могла помочь ему в этом…

— Ты не забыла о наших планах на эту ночь? — спросил Маноло ласково, стремясь загладить внезапно вырвавшуюся у него грубость. — Мы же договорились как можно чаше появляться вместе.

— Да, да… я знаю… все в порядке, — бессвязно пробормотала Пилар. — Я предупредила Граси, что меня не будет, когда она приедет сюда.

Маноло еле слышно выругался. От Граси надо будет избавиться как можно быстрее. Нельзя позволить ей помешать тому, во что он вложил столько сил и времени…

— Я знаю, ты не любишь меня, — сказала ему Пилар всего неделю назад. Прямо, как только она умела говорить. — Но мне нужен сильный мужчина рядом, кто-нибудь, на кого я могла бы опереться, а ты… ты стал для меня именно тем, кого я ищу с тех пор, как не стало Энрике. Ты женишься на мне, Маноло?

Тогда он был настолько ошеломлен, что даже не сразу поверил своим ушам… Возможно, потому, что и сам искал женщину, которую мог бы любить страстно и безоглядно, как любят только всем сердцем… Но что-то подсказывало ему держаться подальше от любых эмоциональных передряг, где на первое место выходит игра чувств. Подсознательное желание уберечься от того, что уже раз имело место в его жизни и за что он не мог расплатиться до сих пор.

Маноло не сомневался, что Пилар сразу же доверится ему и пойдет за ним хоть на край света. Еще до знакомства с ней он знал, что заставит ее выйти за него замуж во что бы то ни стало. Это решение пришло к Маноло после очередного приступа, случившегося с отцом, когда стало ясно, что еще одного старик уже не перенесет. А Маноло был готов на все, лишь бы принести ему хоть какое-то успокоение. Даже женившись на женщине, которую не любил. Умело разыграв «случайную» судьбоносную встречу с вдовой Науреса, он был глубоко тронут ее ранимостью и приложил немало усилий, чтобы завоевать ее сердце, так как, похоже, она действительно любила старого мошенника…

К удивлению Маноло, бремя обманщика и соблазнителя вдов оказалось не таким уж тяжелым. Когда отвлекалась от мыслей о пережитой потере, Пилар была веселой и интересной спутницей во всех затеваемых им мероприятиях. Чувствуя себя скорее близким другом нежели будущим мужем, Маноло немного беспокоился по поводу отсутствия у него пылкости влюбленного, но, похоже, Пилар вполне удовлетворяли его вежливая сдержанность и самообладание.

Ей была необходима уверенность в завтрашнем дне, ему — возможность заполучить клинику. Перспектива будущей свадьбы была одинаково привлекательна для обоих, и, несмотря на то что их грядущий союз мало напоминал брак по большой любви, оба обсуждали скорые перемены с большим воодушевлением.

Маноло не составило особого труда окружить Пилар всеми возможными наслаждениями светской жизни, в которые она была готова погрузиться с головой. Когда они были вместе, Пилар забывала свои вычурные манеры, становилась проще и доверчивее, а потому — лучше и милее. Однако стоило ей перебрать…

Только совсем недавно, какой-нибудь час назад, Маноло осознал, насколько Пилар зависима от ежедневно употребляемого ею алкоголя. Когда он пытался образумить ее или хотя бы заговаривал об этом, Пилар буквально выходила из себя. Обыскав квартиру, Маноло удостоверился, что бутылки припрятаны буквально везде. Он принялся беспощадно опустошать их содержимое в кухонную раковину, и у Пилар просто сдали нервы.

— Послушай, если к тебе должна приехать Граси, мне лучше оставить вас и на какое-то время уехать. Но я не понимаю, зачем нужно набираться, готовясь к встрече с ней?

— Затем, что она всегда была красивее и ей всегда везло больше чем мне! И затем, что я безумно боюсь тебя потерять! — Пилар зашлась слезами. — И она приезжает не на время, а для того чтобы остаться здесь жить. Мне придется постараться, чтобы все было гладко, и не пить тогда,когда мне захочется!

— Жить здесь? Ты имеешь в виду — постоянно?

Пилар кивнула, смотря на Маноло широко раскрытыми полными слез глазами.

— Это имеет значение?

Имеет ли это значение? Имеет конечно же, не может не иметь! И если бы она только знала какое! Сдерживая ярость, готовую вот-вот разорвать его на части, Маноло сказал как можно мягче:

— Мне просто хотелось бы знать об этом заранее, так как тогда мы смогли бы обсудить, имеет ли значение, что приедет кто-то, кто будет день и ночь жить рядом с нами и может заметить, что я не по самые уши влюблен в тебя… — Борясь с подступающим раздражением, Маноло коротко добавил: — Теперь дай мне подумать.

Он вышел на балкон. Вот здесь, в тишине теплой летней ночи, раскинувшейся над морем, он должен встретить крах своих планов, и, может быть, своей судьбы. Естественно, Граси сделает все возможное, чтобы помешать их свадьбе. Если ей удастся это, его отец лишится последней надежды и тогда…

Не желая думать о печальных последствиях, Маноло в ярости сжал кулаки, тщетно пытаясь побороть страх за жизнь отца. Семейная честь должна быть отомщена любыми средствами, сказал себе Маноло. Наурес и его дочь просто погубили отца, и теперь моя задача — не позволить Граси отнять у меня последний шанс восстановить справедливость.

Он услышал звук наполняемого стакана и понял, что не до конца опустошил запасы Пилар. Будущее вдруг показалось Маноло холодным и тоскливым, а ведь совсем недавно он почти верил, что сможет сделать его таким, каким задумал. Теперь же впереди его ждет сплошной кошмар разочарований и неудач. И все из-за того, что сюда приезжает Граси, подумал Маноло, удивляясь, как эта новость взбудоражила его.

Во двор въехал кабриолет Пилар. Маноло стиснул зубы, приготовившись увидеть Граси, с которой теперь придется сразиться еще раз… увидеть впервые за шесть долгих лет.

* * *

Довольная тем, что наконец-то добралась до конечной цели своего путешествия, Граси весело улыбнулась охраннику, открывшему для нее ворота. Тот проводил взглядом удаляющийся кабриолет, думая о том, что и сам мог бы так улыбаться, располагай он достаточным количеством песет.

Граси заглушила мотор, но не спешила покинуть машину. Как смотреть на Маноло? Как поздороваться с ним? Холодно? Сдержанно? Главное, подумала Граси, не задеть Пилар, иначе она может разволноваться и правда сразу выплеснется наружу.

К тому же Граси было известно, как волнение действует на мачеху. Помнится, отец подолгу уговаривал Пилар выйти к гостям. Она представала перед ними, радостная и сияющая, но немедленно впадала в апатию и становилась вялой, стоило только всем разойтись.

Граси в задумчивости достала из сумочки плитку шоколада и принялась грызть. Что, если и сейчас Пилар взвинчена, ожидая ее приезда? Малейшей неловкости будет достаточно, чтобы довести ее до истерики. Что ж, придется контролировать и слова, и интонации, и взгляды, и жесты…

Собравшись с мыслями, Граси выскользнула из машины, мимоходом отметив, как задравшийся край мини-юбки на мгновение обнажил загорелую кожу бедра. Модно одетой девушке, наверное, ничего не стоит простудиться, с усмешкой подумала Граси.

* * *

Наблюдая за тем, как Граси слизывает с пальцев растаявший шоколад, Маноло внезапно ощутил прилив желания. Когда-то он сам торжественно подносил к губам ее перепачканные шоколадом пальцы и облизывал их дочиста. Это было столь чувственно, сколь и возбуждающе, и даже потом, когда они занимались любовью, вкус шоколада преследовал Маноло.

«Съешь меня», — шептала Граси. Эти слова будто обволакивали его, топили в подступающем желании, и Маноло сантиметр за сантиметром целовал ее мягкую шелковистую кожу, лаская Граси и возбуждая в ней ответную страсть.

Потрясенный глубиной и силой воспоминаний, Маноло наблюдал, как она наклонилась, чтобы взять что-то в машине. Его руки впились в перила балкона, столь сильным было желание Маноло немедленно оказаться рядом с Граси, сжать ее в объятиях…

И столь же сильна была его уверенность к том, что будущему, которому вот-вот суждено стать настоящим, пришел конец.

Как бы то ни было, но Маноло не ожидал, что один лишь вид Граси способен пробудить в нем старые чувства, утолить которые он сейчас жаждал больше всего на свете. Он тщетно пытался бороться с желанием, захватывающим его все сильнее при каждом движении ее роскошного цветущего тела, и одновременно ненавидел Граси за то, что эти чувства заговорили в нем сильнее, чем когда-либо.

* * *

Открыв багажник, Граси не без труда извлекла подаренного жирафа, чьи длиннющие ресницы и смешно высунутый язык в который раз заставили ее расплыться в умиленной улыбке.

— Пошли-ка, Зантус! — весело сказала она, нарекая животное самым несуразным именем, которое только можно было вообразить. — Я покажу тебе твой новый дом.

Быстро прикончив остатки шоколадной плитки, Граси наспех облизала пальцы и тщательно вытерла их носовым платком, искренне надеясь, что никто за ней не наблюдает.

Украдкой она окинула взглядом фасад здания, и внезапно ее дыхание замерло.

Облаченный в черный костюм мужчина смотрел на нее с балкона квартиры на последнем этаже… квартиры ее мачехи. Граси, будто получила удар в живот, скривилась от боли, не понимая, чего больше в ее чувствах — страха или удивления.

— Встреча Зантуса с чудовищем, — пробормотала она, стараясь успокоиться.

Да, встреча состоялась раньше, чем Граси оказалась к ней полностью готова…

В это время человек ушел с балкона, зато появился консьерж и изъявил готовность заняться ее багажом. Граси назвала номер квартиры, радуясь, что хотя бы не придется тащить наверх чемоданы. Пока ее многочисленная поклажа исчезала в недрах грузового лифта, Граси в обнимку с плюшевым Зантусом без дела слонялась по пустынному холлу, думая о том, что Маноло предпочел бы встретиться с ней здесь, а не наверху, где он рисковал быть разоблаченным в присутствии Пилар. Наверное, уже сейчас прикидывает, что сулит ему мое прибытие, думала Граси, ничего, придется устроить ему веселую жизнь. Она почти не удивилась, когда открывшиеся двери пассажирского лифта явили ей сияющего во всем великолепии Маноло, с минуту стоявшего неподвижно, будто нарочно давая насладиться неотразимостью собственного появления. Как ни старалась, Граси с трудом сохраняла на лице равнодушное выражение. С тех пор, как они виделись в последний раз, Маноло ни капли не изменился, а может, даже еще более похорошел. На нем была черная рубашка, распахнутый ворот которой открывал его сильную шею с такой волнующей, такой родной ямочкой, куда она часто целовала его, тая от наслаждения. Теперь, это, должно быть, стало привилегией ничего не подозревающей Пилар…

В целом же Маноло выглядел, по крайней мере, голливудской звездой — непринужденно, естественно и сексуально, чего не могла не отметить Граси, борющаяся со смятением и тщетно пытаясь отыскать хоть небольшой изъян в великолепии его внешности.

Неожиданно Граси вспомнила о ждущей наверху Пилар. Надо было поторапливаться. Взяв себя в руки, она взглянула Маноло прямо в глаза и, как и ожидала, увидела лишь ненависть в сокрушительном и немигающем взгляде… С трудом преодолевая внезапно подступившую дрожь, Граси представила себя в роли ангела мести с сияющим мечом, а Маноло — исчадием ада с хвостом и с рогами…

— Маноло!

В порыве мастерски сыгранного восторга она распростерла объятия ему навстречу. Маноло лишь ошарашенно моргал. Довольная своей первой маленькой победой, Граси продолжила приветственную речь:

— Ну и ну… Ты подглядывал за мной, прямо как любопытная старуха в щелочку между шторами.

Задетый таким неожиданным сравнением, Маноло нахмурился и с минуту смотрел на Граси так, будто видел перед собой саму преисподнюю. Только сейчас она поняла, что значил для него ее приезд.

— Пилар забыла меня предупредить… А я, естественно, предпочел бы знать о твоем приезде заранее, — проронил он ледяным тоном, — тем более что мы планировали по-другому провести этот вечер…

— Может быть — стоя на балконе?

Если колкость и задела Маноло, внешне он никак не отреагировал, а лишь буркнул в оправдание:

— Я только вышел подышать.

Граси не поверила ни единому слову. Она внимательно смотрела на Маноло, пытаясь угадать, оценил ли он перемены, произошедшие в ее внешности. Но его взгляд не выражал ничего, кроме досады.

Должно быть, новость о моем переселении в Барселону была для него не самой долгожданной, подумала Граси, уверенная, что Маноло, узнав о ее приезде, только и делал что ломал голову над тем, что она может предпринять, задавшись целью расторгнуть их помолвку с Пилар. Это придало ей духу, и она продолжила поединок, радостно воскликнув: — И, как только увидел меня, — сразу помчался навстречу?!

Да именно так и надо себя с ним вести. Чарующе и простодушно. Именно так и удастся поймать его на крючок, решила Граси и. просияв радостной улыбкой, произнесла:

— Я так рада тебя видеть!

И вновь простерла к нему руки. Маноло весь будто почернел и отступил, словно Граси могла в любой момент вцепиться ему в горло. О, если бы я действительно была на такое способна! — с усмешкой подумала она.

— Учитывая обстоятельства, я предполагал в тебе менее дружелюбное поведение, — произнес он раздумчиво.

— Менее дружелюбное? — притворно удивилась Граси. — Ты меня пугаешь!

Желая на все сто использовать свой единственный шанс подрезать Маноло крылышки и дать хороший урок, как вести себя с противоположным полом, она шагнула вперед, с силой сжала твердую налитую мышцами руку и послала Маноло несколько воздушных поцелуев. Хотя Маноло и выглядел при этом так, будто его только что вынули из морозильной камеры, Граси с тревогой отметила, как в ней нарастает давно забытое влечение. От Маноло будто исходило магнитное поле, манящее прикоснуться к нему, сгущающее воздух и заставляющее ее сердце биться чаще.

Да, он ни капельки не изменился, подумала Граси и отступила, раз и навсегда поклявшись себе не поддаваться эротическим воспоминаниям. Прошлого все равно не вернуть.

— Пугаю? — надменно переспросил Маноло. Граси слащаво улыбнулась.

— Ты не можешь представить, как я была удивлена, когда Пилар сказала, что встречается с тобой. Но, поверь, я желаю ей только счастья. Значит, ты будешь, — в ее голосе зазвучали ликующие нотки, — моим отчимом! Фантастика, правда?!

Маноло смотрел на нее с нескрываемым ужасом, что давало Граси все больше поводов гордиться верно избранной тактикой и своим актерским талантом.

— И тебе конечно же уже известно о нашей помолвке, — хмуро проронил он. — Просто немыслимо, ведь я же просил ее…

— Ты, видно, и вправду хотел, чтобы вы поженились втайне от всех, — холодно оборвала его Граси.

Маноло явно мешкал с ответом, и она расценила это как подтверждение того, что ей удастся расстроить его планы.

— Втайне? Зачем мне это? — Маноло явно оправдывался.

Зачем? Да затем, чтобы никому не дать возможности отговорить Пилар от такого безумия, подумала Граси и безмятежно продолжила:

— Ну, я уверена, что у тебя были на то причины. Однако отныне — никаких секретов. Мы всем все расскажем. Обожаю пышные свадьбы! Нарядно одетые свидетели, невеста в фате и в платье со шлейфом, поздравления и блеск восторженных глаз! Ну а ты, — она смерила его быстрым взглядом, — ты будешь в бледно-голубом костюме и в рубашке с кружевным жабо!

— Постараюсь, чтобы моя свадьба прошла тихо и достойно, а не была похожа на средневековый балаган, — буркнул Маноло.

Граси самодовольно улыбнулась.

— Тихо? Это если за дело возьмемся мы с Пилар?

— Да, тихо. Во всяком случае, Пилар будет делать все так, как я захочу.

«Все так, как я захочу»! Да черта с два! ―злобно подумала Граси.

— Так думают все мужчины, — она снисходительно улыбнулась, — к тому же не забывай, ты ведь еще не женат. Так что советую тебе подумать и дать невесте возможность все самой за себя решить. Но ты-то хочешь, чтобы она была готова пойти за тобой хоть на край света, верно?

— Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно осведомился Маноло.

— Что я хочу сказать? — Граси умело изобразила изумление. — Ты же любишь ее! И хочешь, чтобы она была с тобой счастлива!

Маноло молчал. Естественно, он должен был согласиться, но, очевидно, даже прирожденным лжецам иногда трудно переступить через себя. И за это Граси презирала его. Она решительно направилась к лифту, Маноло ничего другого не оставалось, как последовать за ней. Граси, уже наверняка знавшая, что мысли о пышном бракосочетании становились ему поперек горла, продолжала вслух размышлять над деталями брачной церемонии:

— Шлейф конечно же должны нести дети. По трое с каждой стороны. Мальчиков мы оденем в голубые сюртуки, девочек в платья с кружевными оборками…

— Ну, это уж слишком, — промямлил Маноло.

— Слишком? Ладно, тогда по двое… На свадьбе обязательно должны быть дети, — произнесла Граси мечтательно и вздохнула, будто не замечая, что творится с Маноло. — Кстати, если уж мы заговорили о детях. Надеюсь, скоро вы сможете нас обрадовать!

Маноло передернуло.

— Признаться, мы еще об этом не говорили.

— Ну что же вы… — огорчилась Граси. — Я ведь знаю, ты обожаешь детей. Как насчет близняшек?

Маноло едва держал себя в руках, но сейчас это заботило Граси меньше всего. Она продолжала издеваться:

— Я прямо вижу вас с Пилар, толкающими коляску с очаровательными крошками, завернутыми в яркие одеяльца…

— Не испытывай судьбу, Граси, — хриплым от ярости голосом попросил Маноло, — не надо. Я знаю, что ты пытаешься взять меня на испуг.

Она пожала плечами.

— Как бы то ни было, я должна тебя предупредить.

— Предупредить? О чем же?

— Как твоя будущая приемная дочь я имею право желать нашей маленькой семье мира и согласия. Так что тебе следовало бы знать, что дети налагают немалую ответственность и требуют заботы. Не знаю, готов ли ты принести себя в жертву семейной жизни…

Гримаса отчаяния, исказившая вдруг его лицо, заставила Граси умолкнуть.

— Хватит! — взмолился Маноло.

Что-то подсказывало Граси, что она перестаралась и теперь ей следует вести свою партию помягче, но о снисхождении не могло быть и речи. К тому же, чувствуя, что дело спорится, Граси решила, что, настаивая на своем, может достичь столь желанной цели.

— Ты просто обязан знать эти вещи. Между прочим, Пилар считает воспитание детей делом обоих родителей. Ведь сама она в детстве была обделена родительским вниманием, потому что ее матери приходилось постоянно работать. Ты знаешь, что она из очень бедной семьи?

— К сожалению, я мало знаю о ее прошлом. Никогда бы не догадался, что она когда-либо знала нужду.

Граси с удивлением отметила, что Маноло явно неловко.

— О, у нее было кошмарное детство, — проникновенно сказала она. — Пилар даже не знает, кто ее отец. Ну а чем ее мать зарабатывала на хлеб, она, думаю, сама тебе скажет.

Лицо Маноло вытянулось от удивления.

— Я примерно представляю, о чем ты…

— Она всегда была одинока, — не без энтузиазма продолжала Граси душещипательную историю своей мачехи, — возвращаясь домой из школы, она должна была сама заботиться о своем пропитании.

— По-моему, ты преувеличиваешь, — усомнился Маноло. — У Пилар прекрасные манеры.

— Это все ее первый муж. Он изрядно потрудился, чтобы сделать из нее светскую даму. Как-нибудь спроси ее об этом. И потом, у тебя нет поводов не верить мне, не правда ли?

— Я верю, — серьезно ответил он. — Теперь я понимаю, почему она так беззащитна. Я говорил ей, что она намного лучше многих, с кем ей приходится общаться, но Пилар просто приходит в ужас оттого, что может сказать или сделать что-нибудь не так. Бедняжка. Теперь я понимаю, почему она… — Маноло умолк.

— Почему что? — спросила Граси настойчиво, пытаясь догадаться, что именно Маноло скрывает от нее.

— По-моему, именно из-за того, что ее муж старался изменить ее и привить ей светские манеры, Пилар теперь часто ведет себя несколько неадекватно. — Он тщательно подбирал слова.

Граси поразило, сколь глубоко тронуло Маноло ее повествование.

— Может быть, ты и прав, — сказала она, надеясь, что Маноло теперь начнет видеть в Пилар женщину, а не просто средство для осуществления своей мести. — Во всяком случае, теперь ты знаешь, с какой заботой она будет относиться к собственным детям. Так что будет неплохо, если и ты всерьез воспримешь роль отца и мужа, — добавила она, возвращаясь к намеченной цели помешать этому браку.

По раздраженному сопению Маноло Граси поняла, что он никогда не осмелится открыто противостоять ей. Это придало ей решимости, и она, не тая улыбки, открыто взглянула на него. Глаза Маноло горели яростью.

— Не вижу смысла обсуждать то, что относится к далекому будущему, да к тому же никак тебя не касается, — процедил он. — Прошу тебя, не вмешивайся!

Граси показалось, что сейчас он похож на загнанного тигра — угрожающе рычащего, даже защищаясь. Тяжело дыша, Граси прижала к себе плюшевого Зантуса, пытаясь побороть желание бежать куда глаза глядят. Но ей было необходимо остаться и любой ценой убедить Маноло, что брак без любви — слишком большая цена за старую месть.

— Но то будущее, о котором я говорю, может настать уже совсем скоро. Пилар обожает детей, — продолжала гнуть свою линию Граси.

— И что же?

— А то, что тебе стоит поторопиться с тем, чтобы обзавестись большой семьей, — объяснила она, задорно подмигнув.

Маноло непроизвольно моргнул в ответ. Окинув взглядом манящие очертания тела Граси, останавливаясь на каждом его изгибе так, будто касался ладонью, он посмотрел Граси прямо в глаза.

— Ты имеешь в виду — заниматься любовью, — сказал он и сразу же замолчал, будто давая этим словам наполнить разделявшее их пространство.

Граси сбили с толку игривые нотки в его голосе и непроизвольные ассоциации, рожденные словами Маноло. Она покраснела. Как обычно, настойчивость увела ее дальше, чем она хотела бы.

— Издеваешься… — произнесла она почти жалобно.

— Разве?

Бархатный голос Маноло обволакивал ее, она будто чувствовала его пальцы, проделывающие привычный путь по ее телу. Потрясенная яркостью своих воспоминаний, Граси замерла, непроизвольно стиснув игрушку. Из плюшевых внутренностей Зантуса донесся писк, ненадолго разрядивший обстановку.

— Граси, можно спросить, что эта штука делает у тебя в руках?

— Она же не может…

— Ходить, — опередил ее Маноло, — и задавать глупых вопросов?

Граси побледнела. В прошлом они часто угадывали мысли друг друга и, когда это удавалось, радовались как дети. Это было так похоже на то, чем Маноло удалось увлечь Пилар: быть вместе, весело проводить время. Поистине он дьявольски хитер.

— Ты знаешь, я не очень-то люблю игрушки. Но это — подарок.

— От мужчины? — Маноло кольнул ее взглядом, как острием булавки.

Задетая за живое, Граси отвернулась, думая о тех мужчинах, которые могли бы любить ее и быть сейчас рядом. Но их нет из-за того, что Маноло оставил в ее душе ощущение одиночества и пустоты.

— Знаешь, еще ни один жираф не преклонил передо мной колен, прося моей руки, — отшутилась Граси.

Неожиданно глаза Маноло весело блеснули, а губы изогнулись в манящей улыбке, от которой Граси оторвалась с трудом, и то только когда напомнила себе, что эти же губы дарили поцелуи Пилар.

— Тем более что, судя по размеру ресниц, это скорее всего самка, — ехидно заметил Маноло, явно наслаждаясь возможностью в свою очередь поиздеваться над Граси.

— Надо же, а я уже назвала его Зантусом. Впрочем, у мужчин тоже бывают длинные ресницы. Ты проводишь меня к Пилар?

— Попозже. Думаю, нам с тобой есть о чем поговорить. Мы могли бы пойти в местный бар…

Он буквально пожирал ее глазами, уже предвкушая победу. Граси начинало овладевать смятение. Не слишком ли много он себе позволял для будущего благоверного? Пилар рискует стать нравственной калекой, если выйдет за такого.

— Поговорить? Ты имеешь в виду — о свадьбе?

— О нас с тобой…

Граси почувствовала, как легкая дрожь постепенно завладевает ее телом. Казалось, Маноло ничего не стоило играть с чувствами, гипнотизируя мягкостью интонаций и непринужденностью намеков. Что ни говори, он умел очаровывать.

— А-а, ты про наши отношения! В смысле — про то, что мы теперь будем родственниками!

— О том, что было между нами в прошлом, — с легким раздражением пояснил Маноло. — Как понимаешь, я не сказал Пилар про то, что когда-то было между нами. Ведь она так ранима. Ты ведь тоже ничего не говорила?

Картины минувших дней снова всколыхнули память Граси, и ей стоило большого усилия отвлечься от них.

— Я не говорила даже, что мы знакомы. Да и зачем? Это было так по-детски, так несерьезно и быстро прошло…

— Может быть, и прошло, только я не верю, что быстро, как тебе хотелось бы думать, — возразил Маноло. — И потом, насколько я помню, это вовсе не было похоже на подростковую влюбленность. Мы были вместе, и, казалось, весь мир лежал у наших ног…

Маноло словно читал ее мысли — будто они никогда не расставались, а все это время продолжали думать об одном и том же! Разнервничавшись, Граси с силой сжала Зантуса, и тот опять пискнул. Маноло насмешливо улыбнулся, начиная улавливать связь между издаваемыми игрушкой звуками и душевным состоянием Граси.

Граси демонстративно зевнула, желая показать, что его приемы опытного ловеласа не производят на нее впечатления и что их совместное прошлое давно ее не волнует.

— Давай поговорим в другой раз, мне пора наконец подняться наверх. Спокойной ночи, Маноло.

Она шагнула к лифту, но Маноло решительно преградил ей дорогу.

— Подожди, ты не можешь просто так уйти.

Граси тотчас же представила Пилар, распростертую там, наверху, на скомканных простынях, изможденную занятиями любовью настолько, что не смогла даже спуститься и встретить ее.

— Почему? — вызывающе спросила она, всем своим видом показывая, что желает получить вразумительное объяснение.

— Пилар… Ей нужно сейчас побыть одной.

Маноло явно уходил от прямого ответа.

Едва проступивший на щеках румянец свидетельствовал о том, что вопрос поставил его в видимое затруднение. Граси уныло подумала, что, видимо, никогда не сможет свыкнуться с мыслью, что Маноло и ее мачеха теперь безраздельно принадлежат друг другу.

— Уже поздно, — пробормотала она. — Я просто падаю с ног от усталости.

Маноло подошел совсем близко, и Граси замерла, глядя, как он протягивает к ней руки, и предвкушая скорое прикосновение. Когда же он нежно провел пальцем по ее шее, Граси перестала дышать и с благоговейным ужасом ждала, что последует дальше.

3

— У тебя лента расплелась, — в самое ухо шепнул ей Маноло.

Ну и черт с ней, хотела сказать Граси, однако в горле от волнения так пересохло, что она не могла произнести ни слова. Маноло по-хозяйски поправил ленту, не спуская глаз с окаменевшего лица Граси.

А Граси словно сон вспоминала то мгновение, когда они вдруг оказались почти рядом и все в ней оцепенело от этой близости, а Маноло не мог оторвать глаз от ее губ, готовый слиться с ней в долгожданном, запретном, но от этого ничуть не менее желанном поцелуе.

— Боюсь, что если ты хочешь лечь спать, тебе придется подождать, — сказал Маноло.

Я хочу лечь с тобой, прямо сейчас, пронеслось у нее в голове, и Граси поняла, что не в силах обуздать желание, наполняющее все тело долгожданной истомой.

Маноло продолжал смотреть на нее, и Граси знала, что означает этот томный, проницательный взгляд, как знала и то, что сейчас хочет целовать Маноло до потери сознания, целовать, чтобы он едва мог дышать… Хочет, чтобы его руки сжимали и не отпускали ее тело, а губы нежно нашептывали страстную подкупающую ложь.

— Я не хочу ждать, — пробормотала Граси, в панике ища кнопку лифта, — я еду наверх…

— Ты никуда не едешь!

Маноло с силой развернул ее лицом к себе, так что Граси едва сумела устоять на ногах.

— Что ты делаешь?! — вскрикнула она, внезапно поняв, что ей страшно находиться рядом с ним.

— Останься здесь, — грубо приказал он.

— Но почему? Я хочу подняться наверх!

— Не настаивай. — Маноло отчего-то перешел на шепот, его ладони скользнули вверх, захватывая руки Граси с нарастающей силой и нежностью. — Неужели ты не понимаешь? Я не хочу тебя отпускать, не хочу, чтобы ты уходила.

Граси с ужасом почувствовала, как ее сопротивление ослабевает с каждой минутой.

— Давай поговорим, — мягко настаивал Маноло, — просто побудем вдвоем, ведь Зантус не будет нам мешать. — Его улыбка способна была покорить даже самое черствое из всех женских сердец.

Где-то на улице прогремели решетки закрывающихся на ночь магазинов, и этот металлический грохот отрезвляюще подействовал на Граси, вернул ее к реальности, где существовало лишь ее неудовлетворенное желание, и это было непереносимо! Граси попыталась высвободиться, ненавидя себя за то, что позволила Маноло завладеть ею, пусть даже на короткий миг. Она холодно взглянула ему в глаза.

— Пожалуйста, пропусти меня. Слишком поздно, и я слишком устала.

— Я же не требую от тебя откровений и воспоминаний о прошлом. Все, что я хочу, это чтобы ты немного побыла здесь со мной.

— Назови мне причину, по которой я должна остаться, — глухо проговорила Граси, не понимая, что заставляет Маноло задерживать ее. — Я не желаю торчать тут, я хочу подняться наверх, выпить горячего какао в обществе Пилар и наконец лечь и спокойно заснуть…

— …Предварительно надев ночную сорочку.

От удивления Граси чуть не прикусила язык.

Черт возьми, именно это она как раз и собиралась сказать! И именно это было бы с ее стороны довольно опрометчиво, так как снова непроизвольно открывало щекотливую тему интимных подробностей. В ее памяти мелькнул шелковый лоскуток купленной накануне в Мадриде ночной сорочки, однако она решила, что чрезмерная откровенность ей только навредит.

— Пижаму. Хлопковую. С рисунком.

— Не верю!

— Коричневую, с какой-то надписью на кармане, — вдохновенно лгала Граси.

— А может, все-таки шелковая сорочка? Скажем… цвета слоновой кости. Простые линии, но смотрится наверняка очень изящно.

— Ты просто тянешь время, — проворчала она, поражаясь точности данного Маноло описания.

— Конечно.

Граси тоже решила действовать напрямую.

— Хорошо. Может, ты все-таки откроешь мне необходимость удерживать меня здесь, подвергая шквалу многозначительных взглядов и умильных улыбок? Мы давным-давно расстались, и все, о чем ты хочешь поговорить, может подождать более подходящего момента. И не забывай, что Пилар, наверное, уже заждалась.

Маноло, насупившись, молчал, не оставляя Граси ничего другого, кроме как продолжать натиск:

— По-моему, ты вполне в состоянии объяснить мне, во имя чего ты лишаешь меня моего какао.

― Ты терпеть не могла какао, когда мы встречались.

— Знаешь ли, женщинам вообще свойственна изменчивость во вкусах, — многозначительно изрекла Граси. — Давай, Маноло, не тяни, или мне придется привлечь к этому недоразумению постороннее внимание. Если помнишь, я неплохо кричу.

— Ладно. Только не думай ничего такого… Мы с Пилар поссорились.

Поссорились, ну и ну! — позлорадствовала Граси, но тотчас заволновалась о Пилар и с тревогой спросила:

— Надеюсь, ничего серьезного?

Маноло на несколько мгновений опустил глаза, но потом снова устремил на нее свой многозначительный, проникающий в самую душу взгляд.

— Пожалуй, несколько серьезнее, чем могло бы быть, — признался он нехотя.

— Ты что, побил ее?!

— Издеваешься? — Его возмущение было искренним. — Мы не поладили, и мне пришлось ее успокаивать. Пилар очень расстроилась и даже плакала. Так что будет лучше, если сейчас она немного побудет одна. Пойдем выпьем по чашке кофе. Тем более что я должен еще кое о чем с тобой поговорить.

Она могла лишь подивиться самообладанию Маноло и его способности подлаживаться под ситуацию. Всего минуту назад он был мягок и обворожителен, сейчас же от этого не осталась и следа, будто он мог целенаправленно контролировать все свои чувства. И теперь Граси стало ясно: то, что она приняла за шарм и обаяние, оказалось не больше чем средством задержать ее внизу и попыткой скрыть от нее ссору с Пилар.

Граси отнеслась к этому как к насмешке над собой и грустно поздравила себя с тем, что еще раз попалась на удочку. И надо же было быть настолько наивной, чтобы вообразить, будто Маноло до сих пор испытывает к ней какие-то чувства! В любом случае Граси не хотела сейчас выискивать подлинные причины с блеском разыгранной им только что сцены.

— Если Пилар плакала, — сказала Граси решительно, — то мне тем более надо подняться и успокоить ее.

— Поверь, тебе не стоит сейчас тревожить ее, да и она сама вряд ли хотела бы, чтобы кто-нибудь видел ее в таком состоянии.

— Ерунда!

Маноло нервно провел пятерней по волосам. Граси, которой был знаком этот жест, поняла, что что-то определенно тревожит Маноло. Не совесть, ведь у него нет совести. Тогда что же?

— Просто позвони ей, — он кивнул на телефон на столике консьержа, — скажи, что ты задержишься в баре и скоро поднимешься.

— По правде говоря, я предпочла бы не задерживаться и с большим удовольствием выпила бы чего-нибудь в ее компании.

— Скажи, что задерживаешься. Готов поспорить на пятьсот песет, что Пилар даже не станет спрашивать почему.

— Зачем ты хочешь, чтобы я лгала ей?

— Затем, что это в ее же интересах, — холодно отрезал Маноло. — Дай ей прийти в себя. К тому же тебе действительно не помешало бы освежиться с дороги.

Граси пристально взглянула на него. Маноло определенно не собирался уступать. Она подошла к телефону и набрала номер. На другом конце долго никто не подходил.

— Да, — раздался наконец приглушенный голос.

— Привет, это я. — Граси пришлось прикусить губу, слишком уж траурно звучал ее голос. Она посмотрела на Маноло. но тот, словно предоставляя возможность хотя бы по телефону побыть с Пилар наедине, повернулся к ней спиной. — Скоро буду у тебя. Я тут встретила одного знакомого, мы сейчас в баре…

— Да-да, не торопись, — рассеянно отозвалась Пилар. — У меня тут кое-какие дела, так что я могу и подождать…

Сердце Граси сжалось от волнения. Когда это у Пилар были дома дела, тем более посреди ночи? Должно быть, Маноло смертельно ее обидел. Чудовище.

— Точно?

— Да, конечно. Жду тебя. Пока. — И сразу последовали громкие прерывистые гудки.

Маноло обернулся.

— Ну, как там она?

Граси мысленно посмеялась над этой иезуитской заботливостью: сначала довел женщину до слез, а теперь интересуется, как она.

— Голос такой, будто Пилар только что выпила бутылку виски.

— Она действительно немного выпила, — пробормотал Маноло, будто оправдываясь.

— Отлично! Значит, вы накачались виски и принялись выяснять отношения?

— Я не из тех, кто спьяну выясняет отношения, — обиделся он, — и хватит подозревать меня во всех грехах!

— Получается, что совершенно случайно именно в тот день, когда я приезжаю, мне приходиться убивать время, мотаясь по холлу в ожидании неизвестно чего, и все потому, что именно в этот день вы сначала пропустили по рюмочке, а потом затеяли ссору?

— Ты прекрасно знаешь, что ссоры случаются и тогда, когда их вовсе не ждешь.

Граси помрачнела при мысли, что Маноло ни за что не пропустит ее в квартиру и ей придется торчать здесь всю ночь. Такой исход отнюдь ее не устраивал. Она раскрыла сумочку и достала из кошелька деньги.

— Вот, возьми. Пятьсот песет.

Издевательски усмехаясь, Маноло пристально взглянул на нее и едко заметил:

— Мне нравится, что ты понимаешь: всегда нужно отдавать долги.

— В особенности, если они того стоят, — не смутившись, парировала Граси, понимая, что он конечно же имеет в виду старый долг чести, который она должна вернуть его семье.

Граси направилась к двери на улицу, раздумывая над складывающейся ситуацией. Маноло, естественно, считает себя и своего отца жертвами подлого предательства. А поскольку не смог расквитаться за это, когда главный враг был жив, то теперь выбрал себе другую, более уязвимую жертву — Пилар. И, если в план его мести входило играть с ее чувствами — то распаляя их нежностью, то разрушая подобными сегодняшней сценами, — во что бы то ни стало необходимо заставить его пожалеть об этом.

Я должна запретить ему обращаться с Пилар подобным образом, сказала себе Граси. Безразличие и ветреность Маноло рано или поздно все равно дадут о себе знать. И именно поэтому надо избавить от него Пилар, причем чем скорее, тем лучше.

Граси осознавала, что в любую минуту может расплакаться — то ли из-за обиды за Пилар, то ли из-за ушедшей любви, которую однажды погубил этот бессердечный лгун.

* * *

Идя вслед за Граси, Маноло вдруг ощутил непреодолимое желание сжать ее в объятиях, осыпать поцелуями ее лицо и шею. Все в ее поведении говорило о смущении, вызванном неожиданной встречей с ним и взаимным притяжением, которое на время установилось между ними. Внезапно возникшее желание буквально душило его, и Маноло, хоть и был раздражен потерей самообладания, уже твердо знал, что не успокоится, пока Граси не окажется в его руках, трепеща от страсти.

Он ненавидел ее, но сейчас готов был отдать за нее абсолютно все. Каждое слово, слетающее с этих полных влажных губ, заставляло его содрогаться от непреодолимого желания. Маноло понимал, что, удовлетворив свой порыв, испытает опустошающее разочарование и досаду на то, что вновь поддался своим чувствам.

Как нарочно, он пообещал Пилар, что займет Граси на некоторое время, чтобы дать ей возможность привести себя в порядок. Время шло, и с каждой секундой Маноло чувствовал, что теряет самообладание. Надо было сохранять спокойствие и уверенность, делая вид, что игривые интонации, сквозящие иногда в голосе Граси, ни к чему его не обязывают.

А ей пока вполне удавалось симулировать нежность и ранимость, умело скрывая свою ненависть и нарочно подставляя его глазам соблазнительный изгиб тонкой шеи, рождавший в нем непреодолимое, распирающее желание.

Пытаясь бороться с обуревающими его чувствами, Маноло задумался, вынесет ли, если Граси будет рядом каждый день. Если каждый день ему придется говорить с ней, слышать ее, любоваться ее красотой, которая подобно цветку распускалась с годами все больше и больше.

Маноло было достаточно лишь раз коснуться ее, чтобы понять, что он вожделел к ней с силой, перекрывающей все остальные чувства, включая чувства долга и собственного достоинства. Она была прекрасна, слишком прекрасна, чтобы Маноло хоть на миг мог допустить, что кто-то может занять его место рядом с ней.

От ярости он сжал кулаки. Он сам запирал себя в тюрьму, рождаемую противоречием между обещанием жениться на Пилар и чувством долга по отношению к стареющему отцу, который может не пережить его отказ от давно намеченной мести. Смерть Науреса предоставляла Маноло потрясающую возможность расквитаться за его мошенничество и вернуть отцу если не потерянные деньги, то доброе имя, и вот теперь, когда дело вступило в решающую фазу, появляется Граси и ставит под угрозу все его планы.

Гнев огнем жег его грудь. Почему он до сих пор не может забыть ее? Ведь она оказалась такой же вероломной, как и ее отец. Она лгала, говоря, что любит его, но даже сейчас, когда ее приезд не сулил ему ничего хорошего, она продолжала манить его, словно наркотик. Достаточно было единственного взгляда ее темных глаз, чтобы вновь стать одержимым ею. Необходимо было бороться с чарами Граси, проявляя как можно больше выдержки и самообладания. В конце концов, Маноло знал, что делает это не для себя, а ради хрупкой беззащитной Пилар, цепляющейся за него как утопающий цепляется за соломинку, И ради своего отца, которому пришлось слишком многое пережить.

Собственная честь и честь семьи тяжким грузом ложилась на его плечи, и он не мог пожертвовать ими ради эфемерного наслаждения. Поэтому Маноло необходимо было любыми средствами вывести Граси из игры. Но как?

На улице Граси остановилась и всхлипнула. Это был его шанс — повод прикоснуться к ней. Маноло покровительственно положил ладони на ее вздрагивающие плечи и развернул ее к себе, Не осознавая, что делает, Граси доверчиво прижалась к его широкой груди.

— Граси… — прошептал он нежно, совсем рядом с ее щекой, — прошу тебя, скажи мне, что случилось.

Слишком ослабев, чтобы сопротивляться, будто пытаясь исправить свою минутную слабость, Граси всеми силами старалась отстраниться от Маноло и вырваться из его крепких объятий. Высвободившись, она сразу же попыталась вернуть себе утраченные позиции и извинилась за свою неловкость:

— Черт, это, должно быть, от головокружения. На моих проводах было слишком много шампанского, да еще кто-то догадался приготовить коктейль.

Маноло так пристально смотрел на нее, что у Граси сложилось впечатление, будто ее объяснение звучит не вполне убедительно.

— Тогда, — промолвил он, — тебе стоит что-нибудь съесть.

Граси знала, что сейчас не сможет проглотить ни кусочка.

— Думаю, мне будет достаточно сладкого кофе, — пробормотала она и решительно направилась в сторону бара.

Выбивая каблуками яростную дробь, Граси чувствовала себя так, словно балансировала на канате, что дало Маноло лишний повод воспользоваться ее слабостью и поддерживать под руку.

— Мне кажется, что ты взволнованна или расстроена чем-то? — поинтересовался он участливо.

— Я же сказала, что просто устала.

Черт возьми, зло подумал Маноло, не моя вина в том, что она не может сейчас плюхнуться в постель со своим жирафом, не моя вина, что ей приходится сейчас рвать себе сердце воспоминаниями о загубленных чувствах.

В то время как Маноло вел ее к уютным креслам ночного бара, Граси пыталась трезво оценить ситуацию. Возможно, ссора «влюбленных» станет хорошим доводом, чтобы попытаться убедить Пилар в том, что если нет взаимопонимания в мелочах, то Маноло ей вовсе не пара. Но прежде необходимо выяснить причину их ссоры.

По мере продвижения в глубь помещения Граси заметила, что люди, сидящие за столиками, провожают их взглядами. У нее появилось ощущение, будто она вернулась в то время, когда окружающие восторженно ахали при одном взгляде на них с Маноло и начинали возбужденно перешептываться.

Маноло был и тогда просто неотразим, но сейчас его будто окружала аура величественности, а его черные гипнотизирующие глаза притягивали восхищенные взгляды и улыбки женщин. Стоило ему лишь бросить беглый взгляд, как представительницы прекрасного пола автоматически начинали поправлять прически и кокетливо поводить плечами.

Какая-то проходившая мимо блондинка словно невзначай задела его своим пышным бюстом и, невинно похлопав голубыми глазами, пролепетала:

— Ой, простите.

Маноло быстро пробежал взглядом по ее смелому наряду, мастерски акцентирующему все достоинства стройной фигуры, и коротко бросил:

— Ничего страшного.

В ответ он получил умильную улыбку.

Именно так и должен вести себя будущий муж и отец семьи, саркастически подумала Граси. Ей стало противно, и она хотела отвернуться, но рука Маноло слишком плотно обхватывала ее локоть. В результате ей пришлось наблюдать, как девушка кокетливо достает аляповатую визитку да еще спрашивает, как удобнее называть ее нового знакомого.

— Удобнее всего его называть чужим мужем, — съехидничала Граси, на что блондинка, недоуменно приподняв брови, поинтересовалась:

— Что же в этом такого?

— А то, что ему не нравятся блондинки! И еще у него дикая аллергия на типографскую краску! — выпалила Граси и вырвала из рук растерявшегося Маноло визитку девицы. — Вообще-то помолвленные мужчины не стремятся знакомиться с девушками в баре.

— Смотря с какими девушками…

— Неважно с какими.

Граси с отвращением вертела в руках визитку.

— Что же ты собираешься с ней делать? — поинтересовался Маноло.

— Не задавай глупых вопросов! — отрезала Граси и с силой вложила злополучную карточку в руки ее владелицы, которая, возмущенно фыркнув, тотчас удалилась.

— А мне понравилось, — задорно произнес Маноло, проводив блондинку глазами.

— Не испытывай мое терпение, — устало бросила Граси.

— Мне нравится, что ты вменяешь себе в обязанность защищать права Пилар на мою неприкосновенность.

Граси вздохнула. Маноло, видимо, никогда не поймет, что сделала она это далеко не из теплых чувств к собственной мачехе, а исключительно из ревности.

— Кому-то ведь надо было вырвать тебя из ее цепких лапок. Кстати, насколько я успела заметить, ты не очень-то сопротивлялся. Я думала, мужчинам пристало более серьезно относиться к брачным узам.

— Я отношусь к ним очень серьезно, — заверил Маноло.

— Сколько ни старайся, меня не обманешь.

В этот момент Граси с удивлением почувствована, как чья-то рука мягко легла на ее талию. Чуть повернув голову, она различила в полутьме пару глаз, с восторгом уставившихся на нее.

— Вы очаровательны, — донесся до ее ушей комплимент, и из темноты выплыли очертания мужчины, протягивающего наполненный бокал.

— Благодарю.

Граси мило улыбнулась, хотя в других обстоятельствах не преминула бы поставить приставалу на место. Продолжить спектакль Граси не удалось, потому что Маноло с такой силой толкнул ее вперед, что она едва устояла на ногах.

— Эй, а я как раз собиралась познакомиться! — наигранно возмутилась она, усаживаясь за столик в облюбованном Маноло укромном уголке.

— Ты думаешь, я буду молча стоять и смотреть, как ты кокетничаешь с кем ни попадя? — спросил он сдержанно.

— Не волнуйся, даже если бы я отвечала на каждый комплимент, уверяю тебя, это не заняло бы много времени.

— О, не будь столь наивной! Клянусь, что половина сидящих здесь мужчин только и мечтают о том, как бы оказаться с тобой в постели.

— Неужели?! — весело изумилась Граси. — Не может быть.

— Да они просто готовы съесть тебя.

— Может быть, это из-за того, что здесь плохая кухня? — парировала она, задумавшись, всегда ли Маноло пользовался подобными приемами. Если да, то тактика весьма действенна, ибо Граси почувствовала, что уже гордится собой. Специально, чтобы подразнить Маноло, она улыбнулась сидящим по соседству мужчинам.

Маноло отреагировал незамедлительно:

— Нет, они испытывают голод несколько иного рода, так что я тебе искренне не советую поощрять их к дальнейшим действиям. К твоему сведению, достаточно одного взгляда, чтобымужчины роем налетели на тебя.

— Хорошо, — тоном примерной ученицы сказала Граси.

Маноло, демонстрируя свое неодобрение ее ёрничеством, скривился, а затем раздраженно вырвал из рук Граси Зантуса и усадил его на стул рядом с собой.

— И все же прошу тебя быть поаккуратнее со здешними мужчинами. Многие из них не отказались бы подбить клинья к обеспеченной женщине, а то, что ты не из бедных, у тебя на лбу написано.

— Я не из тех, кого легко поймать на удочку. Скажу больше, меня просто воротит от мужчин, делающих вид, что ухаживают за женщиной, а на самом деле — положивших глаз на ее банковский счет. По-моему, это просто омерзительно. — Граси многозначительно посмотрела Маноло в глаза. — Такой мужчина готов продать душу и тело, лишь бы заполучить желаемое. И, на мой взгляд, это мало чем отличается от проституции.

Граси пыталась различить хоть каплю смущения на его лице, но тщетно. Маноло никак не реагировал на довольно прозрачные намеки, более того — согласно кивнул и изрек:

— Жадность и жульничество конечно же не имеют оправдания и должны быть наказаны.

На минуту Граси почувствовала, как силы покидают ее. Последнее было произнесено явно с умыслом и не могло быть ни чем иным, как тонко завуалированным оскорблением. Неужели он не догадывался, что она не позволит ему жениться на Пилар? Граси решила не сдаваться.

— Безусловно. И если какому-нибудь жиголо вздумается пристроиться ко мне или к Пилар, то, клянусь, ему не поздоровится!

— Если не секрет, что конкретно его ожидает?

— Нечто настолько нерадостное, что я об этом лучше умолчу. — Граси с ненавистью посмотрела в его смеющиеся глаза. — Надеюсь, ты-то женишься на Пилар по любви.

Поскольку Маноло отмолчался, Граси пришлось зайти с другой стороны:

— Тебе должно быть стыдно за вашу ссору. И чего вы с ней не поделили?

— Это личное, — отрезал он. — Что случилось, то случилось. Тем более что эта ссора, как и ее причины, касаются только нас двоих… Предоставь мне самому все уладить. — Он подозвал официанта, давая понять, что тема исчерпана. — Кофе и порцию коньяка. А тебе, Граси?

— Кофе с молоком и тоже коньяк, пожалуйста. Пойми, Маноло, я не пытаюсь влезать в ваши отношения, но меня немного беспокоит тот факт, что мне приходится сейчас сидеть здесь, в то время как Пилар одна и, может быть, нуждается в поддержке.

— Она же ясно сказала, что ты можешь не спешить. Надо уважить ее желание побыть одной.

Да, Маноло явно знал цену своему слову и умел постоять за свои интересы. К тому же он только что ясно дал понять, что различает женщин, с которыми можно знакомиться в баре и ложиться в постель, и женщин, требующих к себе уважения и более серьезного отношения.

— Хорошо, но…

— Вот и давай дадим ей возможность успокоиться и прийти в себя. Так будет лучше, поверь мне.

Он снова демонстрировал силу характера, будто нарочно гипнотизируя Граси проницательным взглядом и мягким, обволакивающим голосом. И даже зная об этом, было трудно устоять и не уступить Маноло во всем, чего бы он ни пожелал. Граси понадобились все силы, чтобы не поддаться его чарам. Верить ему? Уж лучше довериться первому встречному! Она слишком хорошо знала Маноло.

— Ты умеешь убеждать, — произнесла она задумчиво.

Самодовольная улыбка скользнула по лицу Маноло.

— Мне нравится твое отношение к Пилар. К тому же это позволяет нам улучить пару секунд и уточнить кое-какие детали, касающиеся нас с тобой.

— Например? — встревоженно попыталась уточнить Граси.

— Например, то, что Пилар не должна узнать, что нас что-то связывало в прошлом.

— Договорились. Можешь считать, что мы чужие друг другу. — Граси была довольна, что ей удалось без особых усилий осуществить эту часть своего плана. — Только не знаю, — с притворным сомнением добавила она, потягивая из крошечной чашки крепчайший кофе, — хорошо ли мы поступим, если не скажем Пилар всю правду?

Губы Маноло сами собой сжались в тонкую линию, и лишь спустя некоторое время ему удалось сложить их в некое подобие непринужденной улыбки.

— Разве это имеет какое-то значение? Ты же сама сказала, что все в далеком прошлом. Стоит ли бередить его? Нам не придется лгать, мы просто…

— Будем не до конца искренни, — подхватила Граси.

— Но в противном случае мы только расстроим Пилар.

— Вряд ли для нее станет большим сюрпризом новость, что она не первая твоя женщина, — с ехидцей заметила Граси.

— Я имею в виду, — процедил Маноло, — что она может почувствовать себя неловко именно из-за того, что одной из моих женщин была ты.

Именно «одной из». Граси почувствовала себя униженной. Впрочем, он прав, эта новость будет действительно губительной для Пилар.

— Что, если ей станет известно про нас от кого-то другого? — спросила она, играя с ложечкой для кофе.

— Каким образом? Только трое знают о нашем проемом: ты, я и мой отец. — Маноло немного помолчал, прежде чем смог продолжить: — Отец никогда ни о чем не скажет. Я тоже. И ты. Если только не захочешь причинить Пилар боль.

Граси, конечно, не собиралась это делать, однако ее весьма беспокоил тот факт, что ей придется что-то скрывать от мачехи. Ведь это во многом затруднит осуществление ее плана. Но, как бы то ни было, молчание оставалось пока наилучшим решением.

— Ты, наверное, прав, — произнесла она задумчиво, — Пилар ни к чему посвящать в дела давно минувших дней. Тем более что это изрядно подмочит твою репутацию в ее глазах.

— Что ты имеешь в виду?

— Ведь нам придется рассказать и о том, как мы расстались. Вряд ли это выставит тебя в лучшем свете.

При упоминании о размолвке Маноло побагровел.

— Ты солгал мне, что любишь меня, — безмятежно продолжала Граси, — заманил в постель и вытянул из меня все, что мне было известно продела клиники. Пилар, наверное, такие подробности слегка озадачат.

Повисла тяжелая ледяная тишина.

— Если бы нас кто-нибудь слушал, наверняка решил бы, что ты пытаешься меня шантажировать, — наконец промолвил Маноло.

— Зачем мне это?

— Мстишь мне, думая, что я обманом соблазнил тебя и лишил невинности.

Граси успела поставить чашку на столик, прежде чем от той остались бы лишь разлетающиеся по полу осколки.

— Месть — удел подлецов, Маноло, — тихо сказала она.

— А справедливость?

— Справедливость — нет, и я свято верю в это.

Долгое время они сидели молча, впившись друг в друга глазами, в которых, казалось, бродили отголоски их боли и тяжелых воспоминаний.

— Я тоже. — Маноло тяжело вздохнул. — И Бог поможет мне добиться ее.

По торжественному и уверенному тону Маноло Граси поняла, что он пойдет до конца во имя достижения своей цели. Все ее разговоры могли только подлить масла в огонь и еще больше раззадорить Маноло. В отчаянии Граси обхватила руками плечи. Она поняла, не в ее силах бороться с тем, что закладывалось веками. Испанцы издавна славились мстительностью и ради удовлетворения этого свойства своего характера готовы были рисковать жизнями. Все, даже родственные узы, отходило на второй план перед честью семьи.

Граси не сомневалась, что Маноло не остановится, пока не отомстит за своего отца кому-нибудь из членов ее семьи. Он продолжал слепо верить в то, что клиника построена большей частью на средства его отца, а то, что уже несколько лет не мог найти никаких доказательств своей правоты, лишь подогревало его ненависть. И удовлетворение он найдет в том, что, сыграв свадьбу с Пилар, обманет ее ожидания и обратит в руины ее мечты о счастье.

— Маноло, — сказала Граси, — я очень хочу для Пилар счастья и спокойствия.

— Я тоже. Я забочусь о ней. И именно поэтому мы ничего ей не скажем.

Граси едва не расплакалась от отчаяния. Нет, ей никогда его не переубедить. Оставался последний шанс — попытаться уговорить Пилар порвать с Маноло. Но как это сделать, не раскрыв ей все карты? Как умолчать о том, что для Маноло брак — лишь способ удовлетворить жажду мести?

— Хорошо, — Граси криво улыбнулась, — оставим прошлое и будем с надеждой смотреть в будущее.

— Согласен. — Задумавшись, Маноло оборвал несколько лепестков со стоявшей на столе розы. — Хотя, признаться, прошлое хранит моменты, которые я вряд ли забуду.

— Я тоже, — с болью сказала Граси.

Она вспомнила ссору с Маноло, когда его отец заявил, что деньги, вложенные им в строительство клиники, были украдены ее отцом. Маноло пытался склонить Граси на свою сторону, но она верила своему отцу и не могла предать его, даже если на карту ставилась ее любовь. Наконец осознав, что была просто-напросто использована Маноло для проникновения в стан врага, Граси отказалась даже слушать нелепые обвинения Маноло в том, что ее отец обманул и ограбил семью Морадильо, лишив тем самым достояния и поправ фамильную честь.

— Как ты понимаешь, между нами давно все кончено, — проронил Маноло обреченно.

— И все оттого, что я отказалась поверить в твою ложь.

— Оттого, что я не собирался играть в Ромео и Джульетту и не мог продолжать встречаться с дочерью человека, погубившего моего отца!

— Выходит, ты способен приказать себе разлюбить меня? — Голос Граси звучал так ровно, будто ее совсем не волновал ответ.

Маноло вздрогнул.

— Значит, ты все же верила в мою любовь?

Только ненависть удержала Граси от того, чтобы здесь же не излить все накопившиеся за годы разрыва с Маноло чувства.

— Отец пытался образумить меня, но я просто не могла поверить, что ты можешь быть неискренен, когда мы вместе смотрели на витрины свадебных магазинов и обсуждали, как обставим наш дом, где будем жить после того, как поженимся, — глухо и горько произнесла Граси.

— Ты должна понимать, что в семье Морадильо всегда заключались лишь достойные браки.

Это было неприкрытое оскорбление, но Граси пропустила его мимо ушей, сожалея лишь о том, что отдала свою любовь и свою девственность горделивому и тщеславному мачо. Только стремление сохранить собственное достоинство помогло ей удержаться от слез. Она мрачно и холодно посмотрела на Маноло.

— Ты просто сноб и к тому же унаследовал от своего жулика-отца недостаток хороших манер.

— Граси, ты… страдала без меня? — неожиданно мягко спросил он.

Прошла минута, прежде чем Граси смогла ответить, и ответ этот звучал гордо и непреклонно:

— По-моему, я не выгляжу так, будто наша размолвка сломала мне жизнь.

— По-моему, тоже, — сухо согласился он и, помолчав, добавил: — Так что еще раз — прощай, Граси.

Внутри у нее все будто оборвалось. Вместе с этими словами уже во второй раз в ее жизни умирали все мечты, все ожидания. И Граси знала — эта горькая правда навсегда останется с ней, сколько бы она ни пыталась обмануть свое сердце. Никогда, никогда больше она не будет верить Маноло, пусть для этого придется расстаться с наивной мечтой ее юности…

4

Шум бара свинцовой тяжестью наполнил уши Граси, заставив вернуться из воспоминаний в приносящее страдания и от этого еще более ненавистное настоящее. Возвращение это было столь горьким, что Граси едва сдержала глухой стон, уже готовый сорваться с искусанных губ.

— Ты что, думаешь о нас? — донесся до нее отвратительно знакомый голос. — Если так, то…

— Нет! — выкрикнула она, не давая Маноло закончить. — Я думаю о своем отце.

— Ясно, — пробормотал он. — Видишь ли, я не предполагал, что ты настолько его любишь. Ведь ты как-то призналась, что вы едва друг друга знали. Но что поделать, кровь делает свое дело. Ты все равно решила поверить ему, а не мне.

Напомнив об отце, Маноло лишь еще раз задел Граси за живое. Он был прав, она почти не знала своего отца — предприимчивого бизнесмена, слишком занятого делами, чтобы уделять внимание дочери. Дочери, оставшейся ему от второй, сбежавшей от него жены, которая не отличалась особенной добродетелью. Отец сделал все возможное, чтобы держать Граси как можно дальше от себя, и именно поэтому ей пришлось учиться в Англии. А когда она приезжала в Испанию на каникулы, то была предоставлена исключительно самой себе. Как ни странно, лишь предательство Маноло по-настоящему сблизило отца и дочь. Долгие часы они провели вместе, пытаясь придумать, как выйти из положения, и именно тогда Граси узнала историю с клиникой от начала и до конца.

Правда выбила почву из-под ее ног, ведь она помнила, как наивно отвечала на вопросы Маноло, касающиеся устройства клиники. Граси отказывалась верить, что стала объектом столь интенсивных ухаживаний именно из-за того, что являлась источником ценной информации. Лишь видя ее безутешное горе, отец запоздало проникся к Граси чувствами, которые хоть как-то компенсировали ей недостаток отцовской любви.

За несколько секунд перед глазами Граси пронеслась вся ее жизнь, в которой, казалось, не было ничего, кроме обид и одиночества, слез и предательств, несправедливости и отторженности. Слезы сами собой наполнили ее глаза. Граси залпом выпила свой коньяк.

— Очень крепкий! Даже глаза слезятся.

— И все-таки ты его любила. — Маноло явно не собирался менять тему.

Вертя в пальцах кофейную ложечку, Граси постаралась ответить как можно спокойнее:

— Конечно же. Я любила его.

Маноло тяжело вздохнул.

— Я не могу разделить твои чувства, но хорошо понимаю их. Дети связаны с родителями очень крепкими узами, разорвать которые нельзя, несмотря даже на самые тяжкие обиды. Мы не выбираем себе родителей, а принимаем их такими, какие они есть. Принимаем всегда с благодарностью…

Он аккуратно изъял ложечку из пальцев Граси, и, словно подчиняясь власти этого мимолетного прикосновения, она сладостно содрогнулась. Граси подняла глаза в надежде увидеть, что Маноло испытывает сейчас то же, что и она. Видимо, это было действительно так, потому что, как и Граси, он замер.

Внезапно она опомнилась и раздраженно выхватила ложечку из пальцев Маноло. Он усмехнулся.

— У меня такое ощущение, что ты готова вцепиться мне в горло. Думаю, нам стоит попытаться сохранить память о том хорошем, что было между нами. Я очень хочу, чтобы мы остались друзьями.

Маноло посмотрел Граси в глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ. Граси ненавидела его в этот момент. Ни единой секунды не приходилось сомневаться, что это многообещающее «остаться друзьями» звучало в его устах как намек на вполне определенные отношения. Маноло давал понять, что во имя собственного удовольствия готов забыть все: верность, честь и даже память об их чувствах, которую он использовал сейчас как грязный убогий предлог.

Нет, у него просто нет совести! — негодовала Граси. Иначе как может он сидеть здесь со мной, делая мне бесстыдные намеки, в то время как его будущее полностью зависит от того, удастся ли ему окончательно вскружить голову доверчивой Пилар, которую он к тому же оставил одну…

Почувствовав непреодолимую брезгливость, Граси поднялась из-за стола.

— Мне действительно нужно идти.

— Подожди, — властно остановил ее Маноло, — нам надо решить кое-что еще.

Она смерила его ледяным взглядом.

— Я уже догадалась что. Ты хочешь, чтобы Пилар также ничего не знала о ссоре наших родителей из-за клиники?

Маноло кивнул.

— Она сейчас слишком взбудоражена. Столько всего случилось с ней за последнее время: смерть Энрике… большое наследство… наша помолвка. Волновать ее сейчас не стоит. Ей нужны покой и помощь во всем.

— Маноло, я знаю Пилар лучше тебя, так что, думаю, смогу помочь ей, не причинив вреда ее психике. К тому же я просто не могу больше торчать здесь, тратя время на бессмысленные разговоры.

— Ладно, — раздраженно уступил Маноло, — но будет лучше, если я поднимусь в квартиру с тобой.

Спорить было бессмысленно. Молча они покинули бар, молча дошли до дома, молча вошли в холл и направились к лифту. Уже в кабине Граси заметила, что Маноло держится чересчур напряженно, и испытала какое-то странное удовольствие при мысли, что он явно не в своей тарелке.

Она собиралась нажать на кнопку звонка, но Маноло опередил ее, вставив ключ в замочную скважину. В прихожей он включил свет и устало огляделся, будто ожидал увидеть что-то, но что именно Граси не могла понять.

К ее удивлению, Маноло заволновался и бросился в гостиную.

— Пилар! Мы уже здесь!

Граси обогнула груду собственных чемоданов, оставленных консьержем прямо посреди холла, водрузила на них Зантуса и, на ходу снимая шляпку, вошла в гостиную. Ей понравилась эта комната, обставленная с редкостным вкусом, но больше всего ее поразило огромное окно, открывающее восхитительную панораму. В помещении витал тонкий цветочный аромат, однако Граси уловила и еще какой-то странный, едва различимый запах.

— Привет, Пилар! — позвала она.

Глаза Маноло оказались на мгновение прикованы к ее прическе, прежде чем он смог произнести:

— Пойду посмотрю в спальне.

Граси из любопытства последовала за ним. Маноло, обойдя всю квартиру, недоуменно констатировал:

— Видимо, куда-то ушла.

Да, похоже, Пилар не на шутку расстроилась, подумала Граси. Наверное, сидит сейчас одна-одинешенька в каком-нибудь ночном заведении. А Маноло, похоже, и не знал, что его невеста столь обидчива.

— Ничего, — сказала она язвительно, — я уверена, что с ней все будет в порядке.

Однако в гостиную Граси вернулась, снедаемая беспокойством. Пока Пилар не вернется, ей придется оставаться с Маноло наедине.

Стараясь успокоиться, она опустилась на широкий мягкий диван и сняла туфли. Ей очень хотелось наконец отдохнуть.

— Спокойной ночи, — сказала она в надежде, что Маноло не станет задерживаться и уйдет.

Тот лишь буркнул, в ответ что-то невнятное и, подойдя к телефону, принялся набирать номер. Граси откинулась на диване и почувствовала, как что-то твердое впивается ей в бок. Раздвинув подушки, она обнаружила между ними неизвестно как оказавшуюся там бутылку. Похоже, Маноло не соврал, они действительно крепко поссорились, подумала Граси, ставя бутылку на журнальный столик.

Так и не дождавшись ответа, Маноло повесил трубку и теперь с гримасой отвращения разглядывал извлеченный из дивана предмет. Видно было, что он не одобряет поведение Пилар, поэтому Граси почувствовала необходимость вступиться за мачеху:

— Горячее сердце всегда лучше холодного рассудка. Запомни, что если нам с Пилар придется вступить во владение клиникой, то…

— Что ты сказала? — перебил ее Маноло.

— Горячее сердце…

— Нет, то, что ты сказала позже!

Граси догадалась, что Пилар наверняка сказала Маноло, будто клиника, унаследованная ими обеими, принадлежит только ей.

— О том, что мы с ней вступим во владение клиникой? — невинно уточнила Граси.

— Не притворяйся! — грозно прорычал он. — Я требую объяснений!

— Объясняю. — Голос Граси звучал теперь ровно и уверенно, даже несмотря на то что Маноло не сводил с нее горящих гневом глаз. — Я приехала, чтобы жить здесь и унаследовать половину имущества своего отца, принадлежащую мне по закону.

Как ни старался Маноло сохранять видимость самообладания, предательски дрожащие уголки его губ выдавали, что новость явилась для него нежданным ударом.

— Он… он все разделил между вами?

Потрясенный Маноло с минуту стоял неподвижно и хватал ртом воздух. Придя в себя, он молча вышел на балкон. Граси почувствовала, как к горлу начинает подступать тошнота. Только что Маноло представил ей окончательное доказательство своих подлых намерений. Ясно, что делить с кем-то — а уж тем более с ней, Граси! — клинику не входило в его планы. Оставалось только гадать, что он теперь предпримет. Вполне возможно, Маноло взбредет в голову отыграться на Пилар. В любом случае он сейчас очень опасен, и Граси со страхом думала о возможном развитии событий.

Маноло вернулся в комнату. Граси подняла глаза, но по непроницаемому выражению Маноло ничего не смогла понять.

— Я иду искать Пилар.

— Подожди.

Граси вскочила и схватила Маноло за руку. Он замер, будто испугавшись чего-то, а потом грубо огрызнулся:

— Отпусти меня!

Несмотря на страх, неприятным холодком пробежавший по телу, Граси продолжала удерживать его.

— Ты должен подождать здесь и успокоиться. — Ее слова заглушало раздосадованное сопение Маноло.

— Не вмешивайся в то, что тебя не касается.

— Прошу, не злись на Пилар за то, что она не сказала тебе о том, что мне тоже принадлежит часть наследства. — В голосе Граси звучали жалостливые нотки, а широко раскрытые глаза, казалось, взывали к нисхождению. — Уверяю тебя, у нее не было злого умысла. Если она и ввела тебя в заблуждение, то уж точно не из корысти. Ты не должен винить ее.

Маноло молчал. Досада скривила его лицо в гримасу боли и разочарования, так что Граси пришлось отвернуться, чтобы не видеть этого зрелища. Месть, месть за отца — вот что вертелось сейчас у Маноло в голове, бередя его раненную гордость с еще большей силой, чем когда бы то ни было. Он не мог поверить, что, пожертвовав своей молодостью и свободой, ему придется ограничиваться лишь половиной того, на что рассчитывал.

Граси остро чувствовала его горе, хотя Маноло был жесток к ней и не заслуживал ее жалости. Слеза предательски сбежала по ее щеке.

— Только не надо слез! — выкрикнул он.

— Но я так боюсь за Пилар!

— Тебе давно следует бояться.

— Но почему?

— Ты сама знаешь. В конце концов, нельзя быть настолько слепой!

Большим пальцем он поднял ее подбородок, но глаза Граси по-прежнему оставались опущенными и лишь маленькие прозрачные слезинки струились по ее лицу. Она тщетно надеялась услышать хоть что-нибудь, будь то слова утешения или выражающие презрение. Граси почувствовала лишь то, как ладонь Маноло мягко легла на ее затылок, а в следующий момент их губы уже сливались в жадном поцелуе.

Когда же она снова пришла в себя, то, открыв глаза, увидела удаляющуюся в направлении холла спину Маноло. Тщетно пыталась она окликнуть его, словно в пустоту выкрикивая его имя. От хлопка входной двери Граси вздрогнула.

Она и сама не знала, почему сейчас плакала, как не знала и того, почему этот поцелуй показался ей страстным и искренним, если Маноло не вложил в него ничего, кроме обычной для него надменности и самонадеянности. Это была просто очередная попытка доказать ей свое превосходство, навязать свою волю. Но у него ровным счетом ничего не выйдет. Ей слишком хорошо были известны все его уловки. Он просто снова унизил меня, думала Граси, меряя шагами просторную гостиную и перебирая в памяти только что происшедшее. За что? За что?!

Ее план помешать Маноло осуществить его намерения поначалу походил на увлекательную игру — трезво оценивать планы противника, обманывать, уводить в сторону, отыскивать слабые точки. Но сейчас все будто перевернулось с ног на голову, и Граси все меньше хотелось продолжать начатую ею же войну за справедливость. Старые обиды, давно забытая вражда готовы были разгореться с новой силой при каждом удобном поводе. Маноло изо всех сил будет стараться причинять ей все новую и новую боль, ибо никогда не простит Граси того, что она до сих пор может обходиться без него.

Понемногу картина начинала проясняться. Маноло считал себя обязанным жениться на Пилар, пусть даже для этого необходимо принести в жертву собственные чувства и независимость. Его, естественно, угнетала перспектива брака без любви, но он не мог, а может быть, даже боялся не выполнить долг перед отцом, не спасти его имя и честь.

Граси почувствовала, что до конца своей жизни обречена нести этот крест. Но в самом отдаленном уголке сознания уже светился огонек зарождающейся надежды. Маноло сам, казалось, давал ей ключ к решению сложной загадки. Невооруженным глазом было видно, что даже мысль о предстоящей свадьбе не внушает ему ничего, кроме отвращения. Что, если попытаться убедить его, подумала Граси, что брак без любви будет слишком большой ценой за его месть, тем более что, осуществив ее, он сможет считать себя победителем лишь на половину? Ведь он никогда не сможет добиться, чтобы управление клиникой полностью перешло в его руки. Свадьба не принесет ему желаемого удовлетворения, а будет лишь очередной неудачей.

Игра определенно стоила свеч, но все эти доводы, несмотря на их очевидную логичность, ничего не значили по сравнению с долгом чести, долгом, который Маноло был обязан исполнить перед своим отцом. Граси вздрогнула. Альберто Морадильо — вот кто основная фигура конфликта! Кому как не ей знать, что старик обожал своего сына. И если бы она смогла внушить ему, что Маноло придется положить свою жизнь во имя спасения его гордости, то, возможно, ей удалось бы предотвратить столь жестокую и бессмысленную месть.

Граси загорелась этой новой надеждой. Успокоившись после многочисленных потрясений долгого дня, она побрела в спальню для гостей и начала медленно готовиться ко сну. Мне обязательно удастся достичь своей цели, и Альберто поможет мне в этом, рассуждала она. Надо тщательно обдумать, как, избегая ненужных нервных потрясений, разлучить Пилар с Маноло. Свадьба отменяется, а вместе с ней — и горечь разочарований, и новые разбитые судьбы.

Аккуратно взбивая подушки, Граси с удивлением обнаружила под ними ночные принадлежности Пилар. Странно, может, я по ошибке перепутала комнаты? — подумала она. В шкафу Граси с удивлением обнаружила платья и аккуратно разложенное по полкам белье. Неужели Пилар и вправду перебралась жить в комнату для гостей?

Вздохнув, Граси собрала свои вещи и направилась в соседнюю комнату. Раздевшись, она скользнула под шелковое покрывало и попыталась уснуть. Теперь, когда она четко знала, на что направить свои усилия, чтобы добиться желаемого результата, ей нужно было расслабиться и набраться сил.

Однако вместо желанного покоя и сна, слезы опять заволокли ее глаза и не давали заснуть до рассвета.

* * *

Занималась заря, когда Маноло наконец вернулся в Каса дела Роса. Езда по горному серпантину на некоторое время отвлекла его от услышанного от Граси известия. И сейчас, когда на горизонте уже ласково розовело небо, на смену бессильной злобе понемногу приходила усталость. Первый порыв безудержной ярости сменялся холодным спокойствием.

После истории с финансированием клиники, семейство Кордэро почти потеряло свое влияние в деловом мире. Жизнь Маноло оказалась перевернутой вверх тормашками, и причиной тому были черные глаза Граси и воровские расчеты Энрике Науреса, прикрывавшегося их манящим блеском. После постигшего отца несчастья Маноло, сызмальства купавшийся в роскоши и всеобщем уважении был вынужден оставить едва начавшуюся карьеру адвоката и день и ночь бороться за семейную честь. И вот теперь, когда он вплотную приблизился к главному этапу дела, которому без сожалений отдал молодость…

Взбешенный неожиданной новостью, он мог направиться лишь в одно место — в родовое поместье семьи Морадильо. туда, где в уютных комнатах его всегда с радостью готов был видеть навсегда лишившийся сна отец.

Присев в кресло у изголовья кровати, Маноло завел разговор о событиях минувшего вечера, опуская ссору с Пилар из-за ее чрезмерных алкогольных пристрастий, а потом вскользь, как бы между прочим, заметил: — Знаешь, что я сегодня узнал? Маноло сам поразился тому, насколько обыденно звучит его голос. Появление Граси именно сейчас, когда он собрался жениться на Пилар, походило на чью-то злую шутку. Знай он, как именно распорядится судьба, не стал бы искать обходных путей, а женился на Граси, тем самым избегая многих ненужных маневров и заполучая клинику в свои руки. Но судьба, очевидно, уготовила ему иное.

— Ты помнишь Граси, папа? Так вот, она сегодня приехала в Барселону и собирается там остаться.

Альберто лишь моргнул, и одинокая слеза скатилась вниз по морщинистой старческой щеке.

— Я знаю, — поспешил успокоить его Маноло, — все опять начнется сначала. Но не волнуйся, на этот раз ей не удастся нам помешать. Клиника будет нашей, обещаю тебе.

Маноло умолчал о том, что Граси теперь совладелица клиники, не желая понапрасну волновать отца, которому и без того пришлось немало пережить. Он сумеет все уладить. Не исключено, что Граси согласится продать ему свою долю. Ведь жадность у Науресов в крови.

Маноло посмотрел на отца. Тот выглядел взволнованным.

— Тебе нужен покой. — Маноло ласково улыбнулся. — Я, наверное, оставлю тебя. Отдыхай. Мне тоже нужно несколько часов поспать, прежде чем возвращаться в Каса де ла Роса. Я решил поторопиться со свадьбой. Через каких-нибудь два месяца уже буду женатым человеком. Все устроится. Я обещаю.

Натужно улыбнувшись, Маноло заботливо поправил подушки и, поцеловав впавшую морщинистую щеку, вышел из комнаты. И только закрыв за собой тяжелую дверь, дал волю накопившимся за время этого короткого свидания эмоциям.

Альберто умирал на глазах. Все шесть лет ему приходилось буквально цепляться за каждый клочок здоровья, невзирая на оставляющие его силы и все менее утешительные результаты медицинских обследований. Казалось, только ожидание мести заставляло тлеть затухающий огонек жизни в дряхлеющем теле. Войдя в свою спальню, Маноло сразу направился к настежь распахнутому окну и застыл перед ним, вдыхая изумительный аромат цветущих в саду розовых кустов. Он полностью отдавал себе отчет, что торопится со свадьбой, потому что хочет успеть жениться на вдове Науреса до смерти своего отца. И при мысли о надвигающемся дне бракосочетания Маноло содрогался всем своим существом. Как он хотел, чтобы Пилар завела себе любовника! Тогда он не без удовольствия занялся бы ухаживаниями за Граси. Он закрыл глаза, уже зная, что к нему тотчас явится желанный образ той, которую ему безумно хотелось прижать к себе и осыпать страстными поцелуями.

Ситуация была неразрешимой. Маноло всей душой желал Граси, но не мог признаться ей в своих чувствах. В то же время жениться на Пилар нужно было как можно скорее, ибо никто не знал, как может повернуться дело завтра.

В любом случае нельзя было поддаваться чувствам и терять контроль над ситуацией. Даже объяснившись с Граси и убедившись в ответных чувствах, он не добился бы ничего, кроме возвращения того смутного, наполненного непониманием и взаимной ненавистью прошлого, которое однажды разлучило их. И тем не менее Маноло не мог заставить себя не думать о сладкой, пусть и невозможной перспективе быть рядом с Граси, дарить ей свою любовь и получать в ответ те же чувства.

Маноло разочарованно вздохнул. Женившись на Пилар, он не сможет даже взглянуть на Граси! Доставляя себе сладкую томительную пытку, он снова представил ее черные глаза, чувственный рот и восхитительное, манящее каждым своим изгибом тело… Маноло будто ощущал, как его пылающие губы скользят вверх по ее стройной ноге, касаются краешка кружевного белья…

В исступлении он тряхнул головой, пытаясь прогнать влекущее видение. Прежде всего надо выполнить долг! Долг чести и справедливости! Но… если бы кто-нибудь знал, как он ненавидел сейчас эти слова.

Маноло прилег на кровать и почти сразу же погрузился в тяжелое тревожное забытье, а через несколько часов Долорес, напевая, уже раздвигала наполненные утренним светом шторы. Старая служанка была одной из немногих, кто остался верен семье, и сейчас, по прошествии многих лет, все так же заботливо ухаживала за парализованным старым хозяином.

Маноло неохотно встал и поплелся в ванную, сопровождаемый докучливыми наставлениями одеться сегодня потеплее из-за поднявшегося ветра. На террасу, где его ожидал накрытый к завтраку стол, он вышел угрюмый и раздраженный скорым прощанием со свободой.

Будто компенсируя Маноло предстоящие невзгоды, все вокруг дышало в эту минуту покоем и безмятежностью. Отдаленное щебетание птиц сливалось с благоуханием цветущего сада, голуби мирно ворковали у фонтана перед террасой, а на горизонте на фоне голубого неба ослепляли своей белизной вершины горной гряды. Но по нелепой иронии судьбы все великолепие напоминало Маноло только о времени, когда-то проведенном здесь с Граси, и лишь усиливало его боль.

Подавив очередной приступ ностальгии, Маноло попытался продумать свои дальнейшие действия. Нужно как можно скорее увидеться с Пилар и сказать ей о намерении ускорить их свадьбу, естественно, под предлогом нарастающих чувств. И только насильно связав себя этим браком, он, может быть, сможет больше не думать о Граси.

Так и не позавтракав, Маноло сел в машину и довольно быстро добрался до дома своей невесты в Сан-Андрес-де-Паломар. От отвращения у него свело живот и нестерпимо захотелось вернуться домой, бросив все к черту. Но стоило лишь Маноло вспомнить о прикованном к постели отце, как к нему вернулось самообладание.

Войдя в квартиру, он первым делом решил удостовериться, не вернулась ли Пилар, и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить еще наверняка спавшую Граси, Маноло направился в спальню. Легонько постучав, он аккуратно приоткрыл дверь и вместо Пилар с изумлением обнаружил на широкой кровати сладко дремлющую Граси.

Маноло стоял как завороженный, не в силах ни сдвинуться с места, ни хотя бы закрыть дверь. Он просто не мог оторвать глаз от полуприкрытого льняной простыней тела Граси и, сколько ни старался, не мог разглядеть коричневой хлопковой пижамы с надписью на кармане.

Зато его взгляду открывалась тоненькая ночная сорочка, под которой явственно проступали манящие очертания пышной груди и округлых полных бедер, при взгляде на которые хотелось броситься к Граси, сорвать эти волнующие лоскутки и осыпать поцелуями каждый сантиметр нежной кожи.

Маноло яростно сжал кулаки и, с трудом подавляя рвущийся из груди стон желания, буквально поглощал взглядом открывшуюся ему картину. Это тело, казалось, просило самых изощренных ласк, которые только существуют на свете. Плечи, к которым так хотелось прикоснуться губами… длинная стройная шея… неподвижное во сне лицо… а главное — мягкие пухлые губы… Все это должно, обязано было принадлежать только ему!

Маноло буквально заставил себя выйти из комнаты и направился в кухню, надеясь, что крепкий горячий кофе придаст ему сил. Надо было собраться с мыслями и поговорить с Пилар о предстоящей свадьбе. Как ни горько, но рано или поздно все равно придется это сделать… Опершись обеими руками о холодную поверхность мраморной столешницы, Маноло попытался унять ураган страсти, вызывая в памяти образ больного парализованного отца.

— Пилар? — раздался вдруг сонный голос Граси.

Маноло вздрогнул.

— Нет, это…

Граси застыла на пороге, сверкая глянцем ночной сорочки. Волосы пышными локонами ниспадали на ее обнаженные плечи. Едва пробудившаяся ото сна, она была так восхитительна! И так недосягаема…

— Ты, — услышал Маноло и уловил в голосе Граси и разочарование, и скрытый упрек.

Она неприветливо скрестила руки на груди, тем самым невольно подчеркивая свои волнующие формы, по-прежнему полускрытые тонкой материей сорочки. Граси стояла совсем рядом, и при желании Маноло не составило бы труда дотронуться до нее, лишь вытянув руку. Он представил, как ласкает ее грудь, и желание вновь охватило его с такой силой, что он сам не понял, как сумел удержаться.

— Я, — угрюмо проронил он, едва чувствуя пересохшее от волнения горло.

Он вожделел к Граси, горел желанием сжать ее в объятиях и целовать, целовать до полусмерти… Маноло отвернулся, тщетно ища хоть что-нибудь, за что мог бы уцепиться его восставший разум.

— И где же хлопковая пижама? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Было слишком жарко. Подожди минуту…

Граси вышла из кухни, и, оставшись один, Маноло почувствовал некоторое облегчение. Убедившись, что никто не наблюдает за ним, он принялся судорожными глотками втягивать воздух, пытаясь прийти в себя. Наконец отдышавшись, он присел на стул и начал нервно поглощать шоколадные бисквиты, заливая их бодрящим кофе.

— Ты, наверное, вернулся за Пилар, — услышал он голос снова вошедшей в кухню Граси. — Она, кстати, так и не вернулась.

Обернувшись, Маноло увидел, что Граси успела переодеться в шорты и в футболку. Услышанная новость лишь раззадорила утихшую было страсть. Значит, мы здесь совершенно одни. При этой мысли Маноло вновь стало трудно дышать.

— Возможно, она осталась ночевать у меня на яхте. Она часто так делает. Может, она оставила записку?

Не обнаружив записки, он включил автоответчик и вскоре из бессвязной болтовни Пилар выяснил, что она звонила от Чарли Реймера — главного менеджера клиники. Вот так неожиданность! И нельзя сказать, что приятная. Видимо, его лицо изменилось, потому что внимательно наблюдавшая за Маноло Граси взволнованно спросила:

— Что-нибудь не так?

— Все в порядке. Я знаю Чарли.

— Так почему же ты переживаешь?

Маноло задумчиво посмотрел на Граси и уклончиво ответил:

— Нехорошо с ее стороны бросать тебя в день приезда, даже не предупредив, что не собирается ночевать дома.

— Полагаю, Пилар правильно поступила, отправившись туда, где после вашей ссоры смогла обрести душевный уют.

— Пожалуй ты права, — согласился Маноло, припоминая, что Пилар всегда относилась к Чарли как к доброму старому другу.

Но что, если они больше чем друзья? О, это сразу разрешило бы сложившуюся дилемму, навсегда освободив Маноло. Но он знал, что не имеет оснований подозревать Пилар в измене, а поэтому отогнал бессмысленные надежды о том, что еще не поздно дать задний ход.

Граси тем временем с интересом исследовала содержимое холодильника и, поставив на плиту сковородку, начала готовить омлет, попутно продолжая разговаривать с Маноло:

— Они с Чарли давненько знакомы. По-моему, оба родом из одного городка, так что их многое объединяет. Помню, она рассказывала мне… Ладно, не буду сплетничать. Когда она вернется, передать ей что-нибудь?

— Не надо, я хотел лично поговорить с ней. Это касается нашего будущего. — Маноло, правда, не был уверен, выдержит ли эту пытку.

— Неужели о свадьбе? — пропела Граси, яростно взбивая яйца.

— Не совсем, — многозначительно протянул он.

— Пилар… — голос Граси дрогнул, — действительно любит тебя.

— Это не так! — резко возразил Маноло, в очередной раз придя в бешенство оттого, что Граси видит в нем коварного злодея-искусителя, а в Пилар — невинную, ничего не подозревающую жертву, к тому же влюбленную в него до беспамятства. — Она не любит меня. Ни капли.

Граси застыла в изумлении.

— Тогда… почему же вы женитесь?

— Потому что так надо.

— Маноло, как ты можешь?!

— Так же, как и Пилар, — ответил он холодно. — Она знает, на что идет. Как прекрасно знает и то, что я не люблю ее. Поверь, у нее есть свои основания. И у меня, соответственно, свои. Это дело никого не касается, кроме нас двоих.

— Она любит тебя, Маноло. Сильно любит.

— Уверяю, так только кажется.

— Я не верю тебе.

— Если не веришь моим словам, спроси у Пилар.

— Хорошо, допустим, это правда. Но тогда вы оба делаете ужасную, непоправимую ошибку! Прошу тебя, подумай еще раз. Ведь речь идет о твоей жизни и о жизни Пилар. Ты не должен позволить ей выйти за тебя замуж без любви.

Маноло трясло, оттого что ему приходится обсуждать это с Граси.

— Не суди нас, — буркнул он. — Ведь ты многого не знаешь.

Граси молчала, но Маноло необыкновенно остро чувствовал ее переживания. Как приговоренный к смерти, знающий, что наслаждается последними часами, Маноло любовался Граси. Ему хотелось обхватить руками ее тонкую талию и что есть силы притянуть к себе, упиваться близостью Граси… Было что-то невыразимо милое в том, как она взбивала яйца для будущего омлета. Сейчас она ничуть не походила на вчерашнюю Граси, облаченную в строгое платье и сверкающую искусственным блеском дорогой косметики. В ее неспешных движениях прослеживалось что-то необычайно родное.

Несмотря на все усилия запретить себе даже думать о Граси, Маноло знал, что не сможет жить, если каждый день не будет видеть ее и знать, что она принадлежит только ему. Каждой клеточкой своего тела он хотел быть рядом с ней.

Ему будет достаточно одного прикосновения. Последнего прощального поцелуя. В чем еще может нуждаться приговоренный к смерти? Ведь он знал, что Граси просто не могла быть к нему равнодушной, какой пыталась казаться. И теперь… Почему именно теперь ему не может повезти? В последний раз, перед тем как будет приведен в исполнение назначенный им самим приговор.

— Тебе помочь? — спросил он, вставая со стула и приближаясь к Граси.

Она, насторожившись, обернулась, при этом ее рука невольно дрогнула, и фарфоровая миска со взбитой яичной массой с треском раскололось об пол. Однако ни Маноло, ни Граси не обратили на это ни малейшего внимания — они не сводили друг с друга глаз и испытывали нечто необъяснимое и восхитительное.

— Ты напугал меня! — прошептала Граси.

Действительно, ее трясло. То ли от испуга, толи от… Маноло вытер пол, затем достал из корзины несколько яиц.

— Яичницу? — нерешительно спросил он.

Граси была так близко, что он чувствовал ее восхитительный запах и готов был сию же секунду наброситься на нее, чтобы потом уже не отпускать.

— Маноло, знаешь, — неуверенно начала Граси, — хочу тебе сказать, что ночью я решила сделать очень важное для меня…

Он замер и, с трудом сдерживая биение собственного сердца, предвкушал услышать, что их ссора была лишь глупой ошибкой. А потом Граси. конечно, позовет его к себе, и он не станет отказываться.

К черту все, что произошло за это долгое время, к черту затянувшуюся вражду. Маноло был уверен, что именно сейчас сможет убедить Граси, что она заблуждалась, считая его лишь корыстным лжецом. И, возможно, тогда еще не будет поздно все вернуть на свои места.

— Маноло…

— Слушаю тебя.

— Я хотела бы поговорить с твоим отцом! — выпалила она на одном дыхании, от волнения опустив глаза.

— С моим отцом? — не веря своим ушам, переспросил Маноло. Их взгляды встретились. — Зачем?

— Я хотела бы, чтобы между нами все-таки наступил мир.

Как не пытался, Маноло не мог понять, что именно Граси хочет этим добиться. Единственным, что не требовало никаких объяснений, была надежда, вдруг вспыхнувшая в ее глазах. Внезапно Маноло перестал отдавать себе отчет в происходящем, а когда опомнился, то оказалось, что его руки сжимают в объятиях Граси, а губы сливаются с ее губами в долгожданном поцелуе.

Граси и не думала сопротивляться, наоборот, подчинилась страсти Маноло и тихо постанывала от удовольствия. Всем существом он наслаждался этим бесконечным моментом, в котором было заключено его освобождение, его единственное спасение и надежда.

— Я думала, что Пилар… — начала Граси, но Маноло прервал ее, не оставляя ни минуты на губительные сомнения:

— Она же не любитменя, так ведь?

Маноло ясно видел, что Граси сомневается, будто выбирая между честностью по отношению к своей мачехе и собственными чувствами. Казалось, она думала о том же, о чем минуту назад размышлял он сам, но сейчас, когда ее губы взволнованно трепетали в нескольких сантиметрах от его рта, жалко было тратить время… Цепенея от наслаждения, Маноло покрывал поцелуями ее щеки, лицо, шею, в то время как его руки проникли под тонкую ткань футболки.

— Нет, нет… — шептала Граси, из последних сил пытаясь найти хоть капельку воли, чтобы сопротивляться запретному наслаждению.

Маноло испугался, что все, чего он ждал долгие годы, готово оборваться, едва отступив от начала. Он знал, что Граси не может сопротивляться ему: желание горело в ее глазах намного сильнее, чем пытался протестовать обессиленный разум…

Граси издала приглушенный стон, когда его пальцы ласково прикоснулись к твердеющим бугоркам сосков, и затем, заходясь от неутолимой страсти, притянула Маноло к себе и впилась в его губы долгим сладострастным поцелуем.

Маноло аккуратно поднял ее на руки и бережно отнес в спальню, где, сев на кровать, опустил Граси на свои колени. Даже чувствуя мелкую дрожь, пробегающую по ее ждущему любви телу, он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что это не хитрая ловушка, что Граси так же искренна в своих чувствах, как и он сам. Ведь сейчас на карте стояло все, что было с трудом достигнуто за шесть долгих лет, и Маноло не мог с уверенностью сказать, стоило ли это все хоть одной секунды наслаждения.

Не знал он и того, что последует за наслаждением. Кто мог поручиться, что Граси, уже проявившая в прошлом свое коварство, не оставит его сразу, как только ослабеют их объятия, объяснив все естественным стечением обстоятельств?

Отбросив все тяготившие его мысли, Маноло приник губами к лицу Граси, страстно приветствуя каждую клеточку ее кожи и постепенно опускаясь все ниже. Коснувшись шеи, его губы плавно перешли к груди, в то время как руки уже расстегивали неподдающуюся молнию шортиков. Когда же они все же скользнули вниз по ее бедрам, Маноло ощутил пальцами гладкую кружевную поверхность ее белья…

Не помня себя от наслаждения, Граси впилась в его плечи, нежно сжимая зубами теплую, чуть влажную кожу, и это было безмолвной, не требующей пояснений просьбой. Но Маноло и без того не приходилось ни о чем просить, ибо он сам, содрогаясь от желания, отдавал ей всю страсть, накопленную за долгое время их разлуки. Наконец, не в силах больше длить эту сладкую пытку блаженством, он закрыл глаза и с силой вошел в Граси, чувствуя обволакивающее тепло ее тела.

Словно впитывая наслаждение, которое каждый из них дарил другому, они превратились в одно целое, кроме которого все в мире на время исчезло… Граси отдаваясь Маноло всем своим существом, руками притягивая к себе его повлажневшее тело и исторгая из груди стоны восторга.

Наконец в безумстве последних моментов экстаза они сжали друг друга в объятиях и, до конца испив сладкую чашу, изможденные страстью, погрузились в теплую истому…

5

Граси лежала, чувствуя, как сильные нежные руки мягкими лианами обвивают ее тело, и от этого каждый мускул расслаблялся, давая ощутить всю полноту божественного покоя. Она словно плыла по волнам тихой реки, всецело отдавая себя ее ласковым волнам, несущим ее тело в приятное небытие, где не существовало ничего, кроме этих волшебных объятий.

Однако Граси с каждой секундой неотвратимо возвращалась в реальность, и постепенно поднимающаяся в ней волна сомнений безжалостно сметала ощущения удовольствия и покоя. Изнуренный страстью Маноло дремал, и счастливая улыбка расплывалась на его лице. Улыбка удовлетворения… а может, и самодовольства… об этом оставалось только догадываться… Боже, что же я наделала!.. Сейчас Граси отчетливо помнила лишь вкус того первого поцелуя, после которого все будто скрывалось за плотной пеленой безумного забытья. Съёжившись от неприятного холодка, пробежавшего по спине, она чуть отодвинулась и пристально посмотрела на Маноло. Несмотря на то что несколько минут назад Граси в экстазе билась в его объятиях, не в силах сдержать стоны наслаждения, сейчас она не могла с уверенностью сказать, было ли для него случившееся искренним порывом безудержной страсти или мимолетным утешением, о котором он забудет на следующий же день.

Краска стыда залила щеки Граси. Она отказывалась верить, что позволила Маноло обращаться с ней, как с легко доступной девицей. Впрочем, кем еще она могла себя считать, отдавшись первому позыву тела, забыв про все возможные последствия?

Нет, все это неправда, и Граси знала это так же, как и то, что любит Маноло. Всегда любила. И именно любовь причиной тому, что она рискнула еще раз довериться ему.

Внезапно ей стало не по себе. Ведь однажды Маноло уже обвинил ее в непорядочности, и теперь, после того как ему не пришлось долго уговаривать ее лечь в постель, имел все основания укрепиться в своем мнении. Какое я имею теперь право требовать к себе уважения? Граси больно прикусила себе губу, представив, чему может привести ее опрометчивость. Что ни говори, а она поступила глупо, и Маноло не преминет воспользоваться этим. Маноло что-то пробормотал во сне и обнял Граси, но теперь тяжесть его руки будто приковывала ее к постели, мешая двигаться и не давая дышать. Нужно было срочно приводить все в порядок. К тому же с минуты на минуту могла вернуться Пилар! Граси быстро поднялась с кровати. При этом рука Маноло, обвивавшая ее талию, скользнула по бедру Граси, и улыбка вновь озарила его умиротворенное лицо. Несмотря на все подозрения и подступающую панику, единственным, чего Граси желала в этот момент, были обжигающие прикосновения этих приоткрытых во сне губ!

Однако на этот раз она не позволила эмоциям одержать верх над разумом. Что бы ни говорил Маноло об их с Пилар отношениях, сейчас это не имело никакого значения, так как в случае, если Пилар застанет их в собственной постели, последняя надежда на спасение будет принесена в жертву минутной слабости. Граси оставалось лишь утешать себя тем, что вся эта история еще раз доказала: помолвка мало что значила для Маноло и ни о какой свадьбе не может идти и речи. Впрочем, если верить его утверждениям, что Пилар тоже не испытывает к нему никаких чувств, новость об измене может и не шокировать ее.

Но что-то подсказывало Граси, что отношения Маноло и Пилар намного сложнее. Она прекрасно помнила телефонный разговор с мачехой и все те детали, которыми засыпала ее Пилар, сгорая от восторга. Так что же, Маноло лжет? Можно ли доверять его словам, тем более что цену она слишком хорошо знает?

У Граси зарождалось ужасное подозрение. Что мешало Маноло солгать ей и в этот раз, используя уверения в том, что Пилар не любит его, лишь в качестве отговорки, средства затащить ее в постель? Ведь он уже обманул ее однажды, так с чего она решила, что его слова не будут беззастенчивой ложью и на этот раз?

Граси почувствовала себя просто отвратительно, когда предположила, что на самом деле все намного проще. Действия Маноло не следствие очередных задуманных им козней против нее, а всего-навсего свидетельство его бесчувственности, способности использовать ее ради удовлетворения сиюминутных желаний. Она не могла обманывать себя, скрывая то, что, возможно, знала это и раньше, еще до того, как Маноло внезапно поцеловал ее на кухне, но, несмотря ни на что, ее чувства были так сильны, что ради них она готова была на любую жертву. И самым страшным было то, что Маноло прекрасно знал об этом. Именно поэтому он не побоялся пойти на столь необдуманный, чреватый последствиями шаг. Пойти, не боясь, что разочарует ее, не боясь предательства и возможности разоблачения.

Она с ужасом подумала, каким чудовищным образом он может шантажировать ее теперь, заставляя молчать и действовать в его интересах, ведь она тоже предала Пилар и в случае, если все станет известно, окажется в еще худшем положении, чем Маноло. Граси вздрогнула, вдруг почувствовав себя так, будто над ней надругались. Внезапно ей стало ясно, что она не может ни секунды более оставаться здесь, рядом с Маноло, что надо бежать, бежать от него, спасая свою свободу и независимость.

С трудом сдерживая слезы, Граси собрала с пола свою одежду и отправилась в ванную. Заперев дверь, она встала под душ и с удовольствием направила на тело тяжелые теплые струи, смывая воспоминания о ненавистных теперь ласках Маноло. Насухо вытершись, она судорожно принялась одеваться, то и дело что-то роняя и всеми силами стараясь не смотреть в сторону огромного зеркала, где мелькало отражение ее перепуганного, побледневшего от страха лица.

Граси не знала, куда деваться от жгущего сердце стыда. Ведь за наслаждение она заплатила честью. Подумать только, она переспала с женихом собственной мачехи! Что же касалось Маноло, то наихудшие предположения в его адрес приобретали теперь вполне весомые основания. Каковы бы ни были его чувства, он просто не имел права даже прикасаться к другой женщине!

Лицо Граси исказила гримаса ненависти, и, обессилев, она медленно опустилась на край ванной. То, что она сделала, не имеет оправданий. Она и представить не могла, что за столь короткое время можно надругаться над собственным достоинством и доказать себе неспособность сопротивляться животным инстинктам. Это было просто ужасно, и Граси понимала, что никогда не сможет простить это ни Маноло, ни себе.

Сдерживая горестный стон, она не переставала корить себя во всем. Она была слишком глупа, самонадеянно думая, что ей удастся перехитрить Маноло. Он же просто использовал секс как средство доказать ей свое превосходство. Граси замерла, чувствуя глубокое отвращение. Быть может, самое глубокое за всю жизнь. Кто поручится, что все, сейчас случившееся, не было частью тщательно спланированной Маноло мести? Маноло и придумать не мог ничего более изощренного, как соблазнить и мачеху, и падчерицу, чтобы посмеяться над ними, отобрав достоинство и самоуважение. Как, спрашивала себя Граси, я могла забыть, что единственное чувство, безраздельно владеющее его сердцем, это чувство сыновнего долга?

С трудом поднявшись на ноги, она вышла из ванной комнаты и уже у двери услышала:

— Уже уходишь? Так быстро?

В голосе Маноло не осталось и следа прежней нежности, а сквозили лишь холодные интонации, что подтверждало худшие из опасений Граси. Да, это не был голос мужчины, недавно обретшего женщину своей мечты.

— По-моему, здесь мне нечего больше делать.

— Значит, раз ты получила что хотела, можно и уходить? Вполне в духе современной женщины.

Не в силах переносить тяжесть впивающегося в спину взгляда, Граси обернулась и обнаружила, что Маноло, обернув талию полотенцем, стоит, скрестив руки на обнаженной груди. От желания броситься в его объятия сердце Граси чуть не выпрыгнуло из груди, но горящий ненавистью разум безжалостно подавил чувства, заставив ее холодно выговорить:

— Ты понял неправильно. Я ухожу, поскольку сожалею, что дала тебе возможность воспользоваться мною.

— Но ты же хотела меня!

— Я хотела именно этого, — безжалостно подтвердила она, и единственным оправданием этой очередной лжи было стремление уязвить мужскую гордость Маноло.

— Что ж, рад, что смог доставить тебе удовольствие, — прошипел он.

— А я — нет. Это была просто ошибка. И я не хочу, чтобы когда-нибудь она повторилась снова. Ты понял меня? — В голосе Граси едва заметно звучали слезы.

Маноло просто не мог поверить, что она могла холоднокровно использовать его для утоления своих желаний. Как ей удалось одурачить его? Как она смогла столь ловко воспользоваться его чувствами? Уязвленная гордость Маноло закипала в порыве справедливого гнева. Ничего, он заставит ее пожалеть о такой самонадеянной наглости!

— Да, понял. Пока я полностью удовлетворен. Когда же мне снова понадобится секс, я дам тебе знать. Если хочешь, даже оплачу твои услуги.

Жгучая боль пронзила сердце Граси, но она не подала виду. В глазах Маноло светились жестокость и самодовольство, и она никак не могла понять, как же поверила в то, что любит его.

— Я не продаю себя!

— Верно. Отдаешься задаром. Что ж, пойдет и так.

— Нет, не пойдет! Никогда не пойдет! Ты сам расскажешь про все Пилар или мне лучше сделать это?

Маноло презрительно фыркнул.

— На твое усмотрение. Могу лишь сказать, что ты не сильно ее удивишь.

— Блефуешь! — яростно выпалила Граси. — Я не верю ни одному твоему слову! Думаешь, все вокруг такие же тупые и бесчувственные, как ты сам?

— Я отнюдь не таков, каким ты меня представляешь. Разве я не достаточно ясно сказал? Пилар не любит меня.

— Извини, но мне все же хочется услышать ее собственное мнение по этому поводу. Я прекрасно помню, с какой нежностью она отзывалась о тебе во время нашего телефонного разговора…

— С нежностью?

— Да, и уж поверь, она говорила от всего сердца!

Маноло лихорадочно соображал, о ком еще могла Пилар отзываться с восхищением. Неужели о Чарли? О, если бы знать наверняка… Если между этими двумя существуют какие-то чувства, я заставлю Пилар признать это и тогда, независимо от наших дальнейших взаимоотношений, обрету свободу. Тут-то я и возьмусь за Граси, заставлю ее раскаяться в своей самонадеянности, сделаю так, что она не сможет прожить без меня ни дня… И в конце концов женюсь на ней. А уж потом, когда клиника будет полностью в моих руках, холодно объявлю, что она никогда и ничего не значила для меня, и это накажет ее за заносчивость.

— Быть может, — сказал он, — что, говоря якобы обо мне, Пилар имела в виду кого-то другого…

Как же Граси хотела, чтобы это было действительно так! Тогда она меньше корила бы себя, что переспала с женихом мачехи.

— Придумываешь себе оправдание?! — насмешливо спросила она.

— Я не оправдываюсь, — ответил он спокойно, — так как заранее знал, что, изменив Пилар, не причиню ей боли. Надо полагать, ты тоже знала об этом, иначе как объяснить, что ты оказалась в постели с женихом собственной мачехи?

— Я не верю тебе, — уверенно заявила она. — Ты намеренно лжешь мне!

— Я просто хочу избежать участи жертвы мошенничества, которая уже однажды была мне уготована семейством Науресов. Что касается того, веришь ты мне или нет, то, по-видимому, у нас с тобой разные понятия о правде.

— Поэтому, мы больше не верим друг другу.

Неожиданно для себя Граси произнесла это с глубоким сожалением. Маноло насупился.

— Ты можешь проверить. Для этого тебе придется только спросить Пилар о нашем с ней договоре.

— Для начала ты сам расскажешь мне об этом, а потом я посмотрю, насколько ваши истории совпадают.

— Пилар нужен был человек, который смог бы быть всегда рядом и обеспечивать ей тот уровень жизни, к которому она привыкла, а…

— А тебе нужен был доступ к клинике? ―подхватила Граси. — Но знай, у тебя ничего не выйдет, ведь теперь тебе придется считаться и со мной!

Нервная судорога пробежала по лицу Маноло.

— Никогда!

Какие еще козни он вынашивает? — испугалась Граси.

— Что же ты сделаешь, женишься на нас обеих? Или… — тут ее голос чуть не сорвался, столь внезапна была эта страшнейшая из догадок, — или сделаешь меня своей любовницей, с тем чтобы заполучить обе части наследства моего отца?

Маноло невозмутимо пожал плечами.

— Ты серьезно думаешь, что я на такое способен?

— Да! — всхлипнула она, срываясь на истерику. — Ты ведь поэтому меня соблазнил? Думал, что получишь все сразу и будешь спокойно наслаждаться прелестями жизни за наш счет?

Маноло в бессильной злобе сжал кулаки.

— Судя по тому, что ты способна представить такое, у тебя хитрый извращенный ум. Твой отец гордился бы тобой сейчас.

Не помня себя от ярости, Граси подскочила к нему и прежде, чем успела осознать, что делает, почувствовала, как ее рука с силой опускается на лицо Маноло в звонкой пощечине.

— Не смей трогать моего отца! Он уже умер, а потому не может защитить себя. Твой, по крайней мере, жив и может хотя бы сожалеть о случившемся.

На мгновение Маноло показалось, что он начинает терять самообладание, поддаваясь порыву несдерживаемой ярости. Его отец жил лишь потому, что изо дня в день надеялся на возмездие. И мысль о том, что Науресы могут еще раз принести старику неприятности, заставляла содрогаться любящее сыновнее сердце. Сейчас надо было лишь удостовериться в связи между Пилар и Чарли. Тогда можно спокойно передать Пилар в надежные мужские руки и вплотную заняться Граси.

— Строишь из себя невинность? Что ж, тебе неплохо удается использовать шарм и напускную простоту. Впрочем, тебя не за что винить. Чего еще можно ждать от женщины, воспитанной проходимцем? И теперь ты, стало быть, хочешь обвинить меня в том, что я соблазнил тебя. Разве ты сама не хотела этого? По-моему, мы были единодушны в наших желаниях. Кстати, к твоему сведению, я вовсе не собирался делать тебя своей любовницей. Я не большой поклонник мазохизма, и, между прочим, никогда не использую секс для достижения каких-либо целей. Конечно, кроме собственного удовольствия… Несмотря на то, что на этот раз к нему примешивается весьма неприятный осадок.

Униженная его спокойствием и сарказмом, Граси почувствовала, как слезы обжигают глаза. Что-то подсказывало ей: необходимо уходить, прежде чем она полностью выдаст себя слезами.

— Можешь говорить обо мне что угодно. Мне все равно, что ты обо мне думаешь. Но, знай, я все расскажу Пилар, чтобы расстроить эту дурацкую свадьбу. Ты же солгал, когда сказал, что между вами нет никаких чувств! Подло солгал, чтобы затащить меня в постель!

— Вижу, мне так и не удалось тебя переубедить. Поэтому что-то отрицать с моей стороны будет просто бессмысленно, — ответил Маноло сдержанно.

— Ты самый жестокий мужчина на свете. Да ни одна женщина по собственной воле не выйдет за тебя!

Его глаза потускнели от злости.

— Скорее ни один мужчина не возьмет тебя в жены. Впрочем, тебе лучше уйти, прежде чем мы оба окончательно выйдем из себя.

Граси молча направилась к двери, представляя, в какой кошмар может превратиться их жизнь, если она позволит Маноло остаться с Пилар.

Сев в машину, она дрожащими руками вставила ключ в зажигание, как вдруг почувствовала, что кто-то открывает дверцу, а в следующий момент рука Маноло уже вытаскивала ключ.

— Тебе нельзя сейчас садиться за руль, — сказал он сдержанно, — слишком опасно ездить в таком состоянии.

Сдерживая слезы, Граси закрыла глаза и сдавленно прошептала, не в силах поддерживать этот затянувшийся обмен насмешками и оскорблениями:

— Уходи, уходи прочь из моей жизни.

— С большим удовольствием! — с сарказмом отозвался Маноло. — Ключи оставлю у охранника. Заберешь, когда успокоишься.

Послышались его удаляющиеся шаги. Да, подумала Граси угрюмо, он жесток, но ему не откажешь в здравомыслии. Садиться за руль в том состоянии, в каком я пребываю сейчас, форменное самоубийство. Но если он так ненавидит меня, какое ему до этого дело? Никогда еще я не видела Маноло таким ожесточенным.

Она нахмурилась, осознавая, что вела себя глупо и непродуманно. Ведь Маноло всегда добивался того, чего хотел. И Граси прекрасно об этом знала. Мурлычущие интонации, многозначительные взгляды, нечаянные прикосновения — все это было лишь средством воздействия на ее не в меру чувственное сердце. И он действовал прямо и безоглядно, так как имел возможность немедленно убедиться в эффективности этих средств.

Слезы обожгли щеки Граси, когда она подумала, что вынести самое страшное — встречу с Пилар — ей только предстоит. Дав волю накопившимся чувствам, Граси выпрямилась и вытерла глаза. На смену жалости к себе пришла уверенность. Она не даст Маноло завладеть Пилар, во что бы то ни стало разрушит его подлые козни. При встрече она расскажет Пилар всю правду о том, что произошло между ними, и, может быть, ей удастся убедить ее, что человек, способный на такую низость, не достоин быть ее мужем.

Приняв это непростое решение, Граси мало-помалу начала успокаиваться, и, вскоре, забрав у охранника ключи, снова завела машину. Она вырулила на просторное шоссе, радуясь покою и одиночеству. Свежий воздух и тишина успокоили ее, но даже сейчас, когда уязвленная гордость и ненависть не омрачали больше ее рассудок, она затруднялась объяснить себе, как могла позволить Маноло даже дотронуться до нее, если заведомо знала, что все, что бы он ни делал или говорил, окажется обманом. Да, ее поведение не поддавалось никакой логике. Безусловно, она должна была вести себя более осторожно и сдержанно. И теперь расплатой за обуявшие ее чувства будет стыд перед мачехой, которой непременно придется все рассказать.

* * *

Нажимая на кнопку звонка, Граси молилась, чтобы Пилар оказалась дома. Но по ту сторону двери не послышалось ни малейшего шума. Разочарованная Граси отправилась в бар и в ожидании заказа обессиленно откинулась на мягкие подушки кресла. Стоило ей лишь дотронуться вилкой до аппетитно запеченной сырной корочки омлета, как она увидела Пилар. Мачеха выглядела радостной и беззаботной.

— Пилар! — окликнула ее Граси, приветливо взмахнув рукой.

Заметив ее, Пилар просияла улыбкой, и уже в следующий момент обе душили друг друга в объятиях.

— Граси, — весело щебетала Пилар, — привет, дорогая! Так рада тебя видеть! Извини, что не смогла раньше с тобой встретиться…

— Ничего-ничего. Я слышала, вы с Маноло повздорили…

— Ах да… Но я поехала к одному старому другу, и мы хорошо провели время.

Граси чувствовала себя отвратительно, глядя на счастливое лицо мачехи, сознавая, что по ее вине на нем скоро появятся слезы.

— Может, поднимемся наверх? — предложила Граси. — Мне кажется, что я сижу здесь целую вечность. К тому же, — она пыталась говорить весело и непринужденно, — боюсь, что если я и дальше буду продолжать здесь сидеть, то с меня могут потребовать плату за постоянное проживание.

— Я и забыла, что с тобой не соскучишься! Мне так тебя не хватало! Кстати, отлично выглядишь. Где это ты раздобыла такое потрясающее платье?!

Всю дорогу от бара до квартиры Пилар не прекращала сыпать подобными вопросами. Между тем Граси подметила, что у мачехи в руках не было даже сумочки — лишнее свидетельство того, что ночью Пилар второпях выбежала из квартиры, наверняка еще не зная куда пойдет, и от расстройства забыла прихватить даже самые необходимые вещи. Странно, но Пилар казалась ничуть не огорченной ссорой с Маноло, даже наоборот…

Поудобнее устроившись рядом с мачехой на мягком канапе, Граси попыталась успокоиться и наконец собравшись с мыслями, проговорила дрожащим от страха голосом:

— Знаешь, я должна кое в чем признаться тебе. Я сделала нечто просто ужасное, не знаю, сможешь ли ты меня понять…

Глаза Пилар расширились от удивления, когда Граси рассказала ей все, что связывало их с Маноло в прошлом. Что-то заставило ее уклониться от подробностей, связанных с делами клиники. Может быть, она старалась пощадить Пилар, которой наверняка было достаточно услышанного…

— С тех самых пор я ненавижу и презираю его, за то, что он так со мной поступил, — подытожила Граси. — Он обманщик, Пилар, ты должна это понять, но хуже всего то, что… О, это так тяжело, — она всхлипнула, — худшее из всего, что я сделала… Просто не знаю, как сказать тебе об этом…

— Он звонил мне, — перебила Пилар, — и рассказал о вашей ночной встрече. Полагаю, Маноло сообщил тебе, что я не люблю его.

— Да, он говорил мне об этом.

— Он просто разозлил меня, — продолжала Пилар сурово, — у него нет никакого права так говорить.

— Знаю, — пролепетала Граси, — это чудовищная ложь, еще одна хитрость.

— Он также рассказал мне о том, что произошло позже…

— Ты имеешь в виду…

— То, что ты спала с ним.

Граси ошеломленно уставилась на мачеху, чувствуя, как щеки полыхают от нестерпимого стыда.

— Ты знала?! — вскричала она. — Все это время, пока обнимала меня, говорила со мной, ты знала об этом?

— Знала, — спокойно подтвердила Пилар. Граси слегка растерялась. Пилар выглядела так, будто прекрасно понимала, куда может завести человека страсть. Да, безусловно, она понимала это, ведь сама была страстно влюблена. Но тогда почему новость об ужасной измене Маноло оставила ее равнодушной? Может быть, Маноло уже успел «обработать» ее? Граси невольно вздрогнула, осознавая, насколько умно он поступил, первым рассказав Пилар обо всем и наверняка уже выпросив прощения. О, как он коварен и хитер!

— Ты даже не можешь себе представить, как гадко я себя сейчас чувствую, — промолвила Граси жалобно, — я действительно поверила в его слова о том, что между вами никогда ничего не было, и именно по этому я… О, Пилар, я знаю, что мне ни в коем случае не следовало так поступать, но тогда я подумала, что тебе действительно нет дела до Маноло, ваша помолвка абсолютно бессмысленна и тебе ничего не угрожает, а после… после…

— Он поцеловал тебя, и ты перестала отдавать себе отчет в происходящем. — Пилар ласково похлопала ее по руке. — Я все понимаю. Не расстраивайся.

Все еще не веря, что так легко заслужила прощение, Граси удивленно прошептала:

— Но как… Ты просто не должна меня прощать, не можешь меня прощать. Разве тебе не хочется кричать, злиться, плакать?! Ведь я знаю, что Маноло для тебя значит!

— Я же сказала, не расстраивайся, — мягко повторила Пилар. — Не наказывай себя за то, что ошиблась. Мне абсолютно все равно, и Маноло я сказала то же самое.

Но угрызения совести не хотели легко отпускать Граси.

— Никогда не прощу себя за это! Может быть, я и вела себя глупо, но он… он полностью отдавал себе отчет в происходящем. Он коварством овладел мною! Прошу тебя, Пилар, не смотри на все как на случайность. Отнесись к этому серьезно. Ты не представляешь, с каким опасным человеком имеешь дело.

— Я все прекрасно о нем знаю, — ответила Пилар невозмутимо, — и Маноло никогда не скрывал от меня того, что думает и чувствует. Вот и недавно он сказал, что теперь мы непременно должны разорвать нашу помолвку, но, несмотря ни на что, я решила, что выйду за него замуж.

— Но это безумие! — воскликнула Граси. — Эта свадьба не принесет тебе ничего, кроме боли и разочарования! Подумай об этом! Как ты сможешь доверять ему, после всего, что случилось?

— Я доверяла и буду доверять ему. Пойми, дорогая, Маноло нужен мне.

— Нет, — решительно сказала Граси, — я не могу позволить тебе допустить такую страшную ошибку. Естественно, что теперь он не посмеет даже взглянуть на меня, но ты… ты не можешь не видеть, что…

— Хватит! — вскрикнула Пилар, руками прикрывая уши. — Остановись! Я не понимаю и не хочу понимать, о чем ты говоришь. Мне все равно, что произошло между вами. Пойми, это ровным счетом ничего не значит!

— Ты, наверное, любишь его до безумия, раз готова все ему простить.

Пилар некоторое время молча смотрела на Граси, потом, всхлипывая, произнесла:

— Граси, мне очень важна эта свадьба. Ты даже не можешь себе представить насколько. Заклинаю тебя, не пытайся расстроить ее.

— Не могу поверить, что ты можешь быть такой наивной!

— Хватит! — взмолилась Пилар. — Я больше не могу говорить об этом!

Граси ласково обняла рыдающую мачеху, с разочарованием поняв, что сейчас любые увещевания будут сколь неуместны, столь и бессмысленны. Маноло хорошо удалось сымитировать благородство, сознавшись во всем и честно предложив расстаться… Он заведомо знал, что ослепленная чувствами Пилар не захочет и слышать об этом, и теперь полностью мог рассчитывать на победу.

В этой ситуации последней надеждой для Граси было невозможное: только убедив Альберто Морадильо отговорить сына от бессмысленного самопожертвования, она сможет помешать этой идиотской затее. Встреча с Альберто. Это казалось абсолютно невыполнимым, но было единственным средством, с помощью которого еще можно было попытаться что-либо изменить.

Чувство обреченности навалилось на Граси. Нет, ей ни за что не удастся спасти мачеху из коварных лап мстительного Маноло. И даже если однажды Пилар осознает свою ошибку, то изменить что-то будет слишком поздно.

— Успокойся, — ласково увещевала Граси мачеху, — ты обязательно все поймешь, просто ради твоего же блага я не могу сейчас рассказать тебе обо всем. Боюсь, мне придется покинуть тебя и какое-то время пожить в другом месте, — добавила Граси, представив, что каждый день ей придется смотреть на Маноло, ликующего и наслаждающегося ее унижением и собственной победой.

Пилар неожиданно успокоилась и с каким-то, как показалось Граси, облегчением подтвердила:

— В здании клиники как раз есть свободная квартира. Не такая уж большая, но вполне комфортабельная…

— Вот и хорошо, — устало отозвалась Граси, — мне вполне подойдет. Все же будь поосторожнее. Береги себя. И не давай ему слишком…

— Не волнуйся, — поспешно перебила ее Пилар, — будь уверена, я знаю, что делаю.

В последнем Граси довольно сильно сомневалась, но сейчас не оставалось ничего другого, как согласиться.

— Ладно, — она вздохнула, — как знаешь. Я пришлю кого-нибудь за вещами. Надеюсь, скоро увидимся.

— Нет. Если ты не возражаешь, мне бы хотелось… Понимаешь?

От неожиданности Граси вздрогнула, но, быстро сообразив, что, возможно, это и есть наказание за предательство, лишь еще раз попыталась загладить свою вину:

— Пилар, дорогая, прости меня! Ты всегда хорошо ко мне относилась, и я в любую минуту буду готова прийти к тебе на помощь. Конечно, если ты захочешь меня видеть. — Ее голос дрогнул. — Я прекрасно понимаю, почему тебе нужно остаться сейчас одной. Но прошу тебя, не забывай о тех, кто заботится о тебе и желает тебе блага.

Пилар явно смутилась, и прошло несколько мгновений, прежде чем она нашла нужные слова:

— Я просто думаю, что будет лучше, если мы на какое-то время расстанемся с тобой.

Женщины обнялись.

— Пока, — пробормотала Граси, виновато глядя в заплаканные глаза мачехи. — Надеюсь, ты дашь мне знать, когда…

— Ступай, — с трудом вымолвила Пилар и тут же отвернулась.

* * *

Разместившись в маленькой, но довольно уютной квартире на последнем этаже клиники, Граси отправилась на экскурсию и несказанно обрадовалась, когда ей навстречу из дверей одного из многочисленных кабинетов выплыла фигура Чарли Реймера — главного менеджера клиники.

— Граси, вот так сюрприз! — радостно воскликнул он и тут же досадливо поморщился, услышав из кабинета звонок телефона. — Черт побери, ни минуты покоя! Подожди меня здесь.

Минуту спустя до Граси долетели обрывки разговора, из которого следовало, что клиника нуждается в опытном персонале. Наконец Чарли вышел из кабинета, на ходу поправляя зачесанные назад волосы.

— Какие-то проблемы? — поинтересовалась Граси, улыбаясь.

— О, чего-чего, а проблем — сколько угодно. Сейчас, например, нам нужны опытные ночные сиделки. Прямо не знаю что делать!

— Я могла бы работать сиделкой, — выпалила Граси, неожиданно для себя осознавая, что, снова занявшись любимым делом, смогла бы чувствовать себя более уверенно, а именно этого ей сейчас не хватало больше всего. — Правда, Чарли, у меня есть опыт. Я люблю свою работу, к тому же я не из тех, кто любит сидеть без дела.

— Можешь приступать хоть с завтрашнего дня. Проблема в том, что мы временно испытываем финансовые затруднения и я не могу предложить тебе слишком большого заработка…

— Чарли, — Граси счастливо улыбнулась, — деньгами я пока обеспечена.

— Вот и прекрасно.

* * *

Шли дни, и Граси все больше и больше предавалась работе, вкладывая в дело всю душу и умение. Однако, несмотря на загруженный рабочий день, она ни на минуту не забывала о Пилар, по-прежнему ломая голову над тем, что заставляло мачеху терпеть холодность и неверность жениха… а может быть, теперь мужа? Граси не имела никаких известий от Пилар и мысленно возвращалась к событиям того ужасного утра, испытывала все те же чувства ненависти, стыда, растерянности…

И вот однажды утром она увидела Маноло, Пилар и Чарли у клиники. Было довольно рано, и Граси удивилась, зная привычку мачехи не показываться из спальни раньше десяти. Но еще больше поразило ее то, что, похоже, они ссорились. Пилар выглядела бледной и осунувшейся, словно после тяжелой болезни, а Маноло кричал на Чарли и интенсивно жестикулировал. Граси, видимо, застала самый конец сцены, так как вскоре Маноло и Пилар сели в машину и уехали.

Едва приблизившись к Чарли, Граси набросилась на него с вопросом:

— Что тут произошло?!

Он в замешательстве отвел глаза и не сразу нашелся с ответом.

— Мы… Пойми, Граси, я не могу ничего тебе сказать. Мы просто обсуждали кое-какие вещи… Они часто ссорятся из-за того, что Пилар относится ко мне как к хорошему другу, а Маноло видит в этом измену и злится. В этот раз он был просто взбешен.

— Я видела… — пробормотала Граси. — Чарли, я действительно беспокоюсь за Пилар и…

— Не трать понапрасну сил. Нам все равно не удастся ничего изменить.

— Но ты же не можешь оставаться безучастным! Ты ведь тоже заботишься о ней…

Чарли горько усмехнулся.

— Забочусь? Я люблю ее, очень люблю. Настоящая любовь никогда не бывает простой, вот и мой путь усеян препятствиями…

А мой, подумала Граси, так просто завален ими. Внезапно она почувствовала, что просто не вынесет, если Маноло удастся воплотить в жизнь свой безумный план. Граси было жаль всех. Чарли. Пилар. Себя. И если бы только…

— Если бы только я могла поговорить с его отцом, — сказала она, — я обязательно нашла бы способ остановить их. Я пыталась найти Альберто, но его словно след простыл.

Чарли пристально посмотрел ей в глаза.

— Насколько мне известно, вилла в Пуэрто Банус не была его постоянным местом жительства. — Внезапно он замолчал, будто испугавшись, что сказал то, чего говорить не следовало.

— Отлично! — воскликнула Граси. — Скажи же мне, где я могу найти его!

— Я плохо помню.

Чарли явно пытался скрыть правду. Но зачем ему это? Граси была готова рыдать от отчаяния.

— Пожалуйста, Чарли, постарайся вспомнить! — взмолилась она. — Это исключительно важно!

— По-моему, у него была какая-то ферма, ― нехотя промолвил Чарли. — Где-то у подножья гор… Ее наверняка уже продали. Одно время у Морадильо были трудности с деньгами.

— Где же, где эта ферма?!

— Сразу за выездом из Барселоны.

— Спасибо, обязательно найду ее, как только будет время.

Граси с надеждой посмотрела на Чарли. Она искренне верила, что с его помощью ей удастся убедить Пилар в том, что брак с Маноло не принесет ей ничего, кроме несчастья. Кроме того, теперь, когда Пилар знала о том, что связывало ее жениха и падчерицу в прошлом, можно было смело сказать ей, зачем нужен Маноло этот брак. И чем раньше это произойдет, чем раньше Граси поставит Пилар перед лицом ужасающей правды, тем быстрее восстановятся их дружеские отношения. Теперь она понимала, насколько неправильно поступала, оберегая мачеху от горькой истины. Не говоря ей всего, умалчивая о самом главном, она лишь усугубила и без того плачевную ситуацию.

— Забудь про это. — Чарли сочувственно сжал ладонь Граси. — Тебе не удастся переубедить старика. Пойдем, я отведу тебя на работу.

— Спасибо за совет. И… не расстраивайся. Нам обязательно удастся образумить Пилар. Все будет просто отлично.

Граси не понимала, кого больше пытается подбодрить, Чарли или себя. Она тут же погрузилась в мысли о том, что скажет Альберто, когда наконец разыщет его, о том, как расскажет Пилар все от начала до конца… Пусть это будет трудно сделать, пусть вновь приведет к разочарованиям и слезам, но будет уничтожена большая опасность, уже несколько лет нависающая над всеми, препятствуя желанному спокойствию и счастью.

6

Захлопнув за собой дверцу машины, Маноло резко нажал на педаль газа. Еще никогда в жизни он не был так зол. Казалось, вся семья Науресов только и норовила, что посмеяться над ним! Мало того что Граси удалось попользоваться им для удовлетворения своих сексуальных аппетитов, после обвинив во всем его же, Пилар все время, пока он за ней ухаживал, оказывается, спала с Чарли, при этом добросовестно готовясь вступить в брак и изображая преданность и верность.

Просто поразительно! Аморальность, лживость, отсутствие всяких запретов, казалось, были у Науресов семейной чертой. Маноло в ярости стиснул зубы. Необходимо заставить их пожалеть о том, что они задумали, раскаяться в коварстве, подлости и непреодолимой жажде наживы, заглушающей даже моральные устои. Распираемый гневом, он вцепился в руль и постарался сконцентрироваться на несущейся мимо ленте шоссе, не обращая никакого внимания на жалобные всхлипы Пилар.

Так или иначе, с ней покончено. Наступало время всерьез заняться Граси. Стоило Маноло лишь представить ее образ, как тлеющий огонь желания вспыхнул и обжег его изнутри.

Он уже знал, как отомстит ей: заставит отдаться ему душой и телом, а после, завладев клиникой, беспощадно бросит, несмотря на слезы и мольбы. Мстительно улыбаясь, он позволил своему воображению в полной мере насладиться образом ее обнаженного послушного тела, уже чувствуя как сладка и упоительна будет эта месть, заключающаяся в обладании Граси.

Убедившись, что его чувства надежно скрыты за непроницаемой маской уязвленного самолюбия, Маноло объявил Пилар, что не сможет простить ей чудовищного предательства и вынужден разорвать их помолвку.

Ее лицо исказила гримаса боли, и уже в следующий момент на Маноло обрушился град рыданий, упреков, уверений и просьб. Слезы ручьями текли по ее щекам, руки тряслись в конвульсии овладевшей Пилар истерики, и Маноло все хуже удавалось сохранять контроль над управлением машиной.

Внезапно Пилар рванула руль на себя. Маноло не успел помешать ей — машина уже вылетала за ограждающий дорогу барьер, уши резал звук искореженного металла, а глаза погружались в темную скрежещущую бездну боли и забытья.

* * *

Казалось, прошла вечность, прежде чем Маноло снова смог очнуться, как сквозь чащу пробираясь через смутные глубины комы. И по мере того как сознание возвращалось к нему, он с тревогой начинал вспоминать последнее, что осталось запечатленным в его памяти, но еще хуже были новые, приходящие к нему ощущения. По непонятным причинам он никак не мог открыть глаза, а тело будто плыло сквозь стремительный водный поток, несмотря на то что Маноло четко знал, что недвижен.

Резкий неприятный запах ударил в нос, и тотчас же в едва вернувшееся к Маноло сознание ворвалась резкая нестерпимая боль. В тот же миг он услышал совсем рядом женский голос. Голос Граси.

— Граси… — слабо позвал он, с трудом шевеля растрескавшимися губами.

— Я здесь. И очень рада, что ты вернулся к нам.

Граси осторожно поправила повязку, и Маноло почувствовал восхитительную легкость этого прикосновения, перекрывающую даже боль в ноющем теле.

Он хотел улыбнуться, но Граси сразу же остановила его:

— Тебе лучше сейчас не напрягаться. Особенно побереги лицо. Оно… как бы сказать… пока несколько не готово к мимике. Понимаешь?

Что же могло случиться с его лицом? Маноло отчетливо помнил, как садился в машину вместе с Пилар. Они поссорились. Она как всегда была пьяна. Что же произошло дальше? Его размышления прервал голос Граси.

— Маноло, послушай меня… Вы попали в аварию. Сейчас ты находишься в больнице. С тобой все в порядке, за исключением легкой травмы головы. Ты слышишь меня?

— Я брежу? — спросил он дрожащим от слабости голосом и, как мог, сжал руку Граси, будто от этого зависела сейчас его жизнь. Она была рядом, и это заменяло Маноло надежду, вселяло уверенность.

— Сейчас — нет. Представляю, что ты должен сейчас чувствовать. Какое-то время у тебя будет довольно сильно болеть голова. Я — не сон и прекрасно чувствую, что ты сейчас раздавишь мне руку.

Маноло попытался улыбнуться шутке, но снова почувствовал жгучую боль, однако несмотря на нее, ему стало лучше при мысли, что не совсем безнадежен, если при нем еще можно шутить. Попытавшись побороть волнение, он спросил:

— Я не могу видеть. У меня что, повязки на глазах?

— Нет. Просто твои глаза были повреждены при ударе. Некоторое время ты не сможешь видеть, но, уверяю тебя, мы сделаем все возможное, чтобы как можно скорее вернуть тебе зрение.

Маноло с трудом пытался осмыслить услышанное.

— При каком ударе?

— Автокатастрофа, не помнишь? Вы с Пилар попали в серьезную аварию. Неудивительно, что ты не помнишь. Но память должна вернуться к тебе. Сейчас все в порядке. Ты находишься в клинике Науреса, где я работаю сиделкой.

— В клинике Науреса? — повторил Маноло, не веря собственным ушам. — Я нахожусь в клинике Науреса?

— Именно. Это действительно можно воспринимать как иронию судьбы, но Пилар настояла… Кстати, с ней все в порядке. Отделалась несколькими ушибами. Что же касается тебя…

Маноло едва не заплакал, когда она начала перечислять его увечья: черепная травма, сотрясение мозга, внутренние кровоизлияния и множественные ранения…

— Удивительно, что я остался жив.

— Да. Поначалу я просто не узнала тебя. Однако переживать не стоит. Совсем скоро мы опять сделаем из тебя красавца. На моей памяти от такого еще никто не умирал, можешь мне поверить, я работаю не первый день.

— Как это могло случиться? — с трудом прошептал Маноло.

— Одному Богу известно. Главное — ты остался цел. Все, что тебе нужно на данный момент, это лежать и благодарить судьбу за то, что остался жив.

— Отец! — вскрикнул Маноло, внезапно вспомнив о больном старике. — Он, наверное, с ума сходит!

— Не волнуйся, с ним все в порядке. Мы нашли его номер в твоей записной книжке и сразу же известили его. Ну конечно, не его лично, мы не хотели его волновать, но все передали Долорес.

Маноло облегченно вздохнул. На Долорес можно полностью положиться. Как и на всех остальных обитателей Каса де ла Роса, которые наверняка сделали все возможное, чтобы поддержать отца, получившего такое известие. Все, кто окружал его в поместье, были не только слугами, но и верными друзьями, испытанными как в радости, так и в горе.

Внезапно Маноло почувствовал, как Граси поднимается с кушетки, и страх одиночества охватил его.

— Не уходи от меня, — попросил он, — я слеп. Я даже не вижу того, что творится вокруг меня.

— Успокойся. Я не уйду.

Маноло с удивлением отметил, как дрогнул ее голос. Он был готов ко всему, но искреннее сострадание Граси поразило его до глубины души. Размышляя над этим, он не заметил, как сознание плавно покидает его, а изможденное тело вновь погружается в бездну целительного сна.

class="book">* * * Граси не могла без слез смотреть на изуродованное лицо Маноло. Часть волос была сбрита во время операции, но многочисленные повязки скрывали это. Под ввалившимися глазами, словно нанесенные углем, чернели гематомы, и Граси по опыту знала, что скоро лицо Маноло засияет всеми цветами радуги. Разбитые страшным ударом губы шелушились, поврежденный нос был скрыт бинтами, а щеку рассекал ужасающий шрам.

Граси потеряла покой и сон и все свободное время проводила у кровати Маноло, моля Бога вернуть ему здоровье. Она не спускала глаз с неподвижно распластанного тела, и, когда в полузабытье Маноло по прикосновению узнавал ее, шепча ее имя, сердце ее наполнялось радостью и усиливающейся надеждой.

Теперь, когда он пришел в сознание, она знала, что все ее молитвы были услышаны. Маноло мог думать, говорить, остальное не имело значения. Ни оскорбленная гордость, ни обида за то, что он презирал ее все эти годы, ни даже ее собственный стыд за предательство, совершенное по отношению к Пилар, — ничто не волновало Граси больше, чем выздоровление Маноло. Пусть он был мошенником и лжецом, пусть коварно соблазнил и обманул ее, пусть замышлял хладнокровную месть и жил надеждой рассчитаться с ней и с Пилар. Он побывал на грани жизни и смерти, сполна узнал, что значит боль и страх умереть, а этого Граси не могла пожелать никому. Даже жестокому и бессердечному Маноло.

Господи, верни ему жизнь! — то и дело молила она. Только когда жизни Маноло угрожала опасность, Граси поняла, насколько любит его. Любит, несмотря ни на что, храня в сердце счастливые воспоминания, неся их сквозь слезы и надежду. Вся ее ненависть и уязвленная гордость словно куда-то исчезли, уступая место надежде, что Маноло будет жить, что скоро закончатся боль и страдания.

— Граси… — пробормотал слабым прерывающимся голосом очнувшийся Маноло.

— Я с тобой, — успокоила она его.

— Не уходи.

Улыбка скользнула по его разбитым губам. И Граси тоже просияла от радости, чувствуя, как его пальцы сжимают ее ладонь.

— Маноло, ты помнишь, что произошло?

Пытаясь восстановить в памяти последовательность событий, он слегка поморщился.

— Да. Мы с Пилар…

— За нее можешь не волноваться. Я уже говорила тебе, с ней все в порядке. Она волновалась за тебя.

— Я не хочу ничего о ней знать.

— Тише, тише, успокойся. Я понимаю, ты не хочешь, чтобы она видела тебя в таком состоянии. Признаться, ты действительно находишься не в лучшей форме. Увидев тебя сейчас, она лишь еще больше расстроится. Так что я просто передам ей, что ты спрашивал о ней, ладно? Она любит тебя.

Маноло хотел возразить, но почувствовал, что слишком слаб, чтобы спорить. Ничего, силы вернутся к нему, и тогда он сможет рассказать Граси о том, как все было на самом деле. Он не сомневался, что она не случайно заботится о нем и приложит все силы, чтобы помочь ему скорее встать на ноги. А когда он наконец поправится, то сделает все, чтобы они с Граси вновь стали близки, как и раньше.

* * *

— Граси, ты, должно быть, очень устала, — как-то сказал Чарли, остановив ее в коридоре. — Ты вовсе не обязана работать сверх нормы.

Но Граси знала, что обязана. Обязана быть рядом, если Маноло вдруг станет хуже.

— Ничего, мне все равно нечего больше делать, — ответила она весело.

— Он по-прежнему не хочет видеть Пилар?

— Нет. Мне очень жаль.

— С ним все будет в порядке?

— Думаю, да. Он уже начинает поправляться. Молодость делает свое дело. Уже очень скоро Маноло будет совсем здоров.

— Что ж, замечательно! Отличные новости!

Граси восхитилась Чарли — не каждый способен желать добра сопернику, за которого выходит замуж любимая женщина.

— Я хочу Маноло только добра, — словно прочитав ее мысли, смущенно сказал Чарли, — и пусть Пилар будет хорошо с ним.

— Вот это и есть настоящая любовь, — промолвила Граси мечтательно, — желать кому-то блага, отказываясь от своего! Скоро Маноло будет почти совсем здоров, и тогда мы переведем его в другое отделение. Но я и там буду за ним присматривать.

— Да, постарайся. Нам очень важно его здоровье.

Граси почувствовала в голосе Чарли волнение.

— Что ты имеешь в виду?

Он замялся, осознав, что сказал лишнее, но отступать было поздно.

— Что ж, не хочу ничего от тебя скрывать. Я конечно же желаю Маноло скорейшего выздоровления, но это связано не только с моими чувствами к Пилар. Я говорю тебе об этом только потому, что она сходит с ума от волнения, и нам непременно нужна твоя помощь. Даже не знаю, с чего начать… Клиника испытывает огромные финансовые затруднения. Твоему отцу удалось взять в кредит приличную сумму на первоначальное финансирование, и она полностью ушла на самое передовое и дорогостоящее оборудование. Мы долгое время оплачивали труд высококвалифицированного персонала в надежде, что затраты окупят себя и нам удастся привлечь богатую клиентуру и заинтересовать новых инвесторов. Но, к сожалению, наши расчеты не оправдались, клиника давно перестала себя окупать.

— А как же деньги моего отца? Он был богатым человеком, и оставил большое наследство!

— Боюсь тебя огорчить, Граси, но ты заблуждаешься. Чтобы оборудовать клинику, Энрике пришлось занимать деньги где только возможно, не думая о том, как он будет отдавать их.

На короткое время сомнения овладели Граси, но она сразу же прогнала их, вскричав:

— Это невозможно!

— Возможно. Я долгое время управлял финансовыми делами Энрике и, поверь, знаю о них лучше, чем кто-либо. У клиники нет денег. Все давно истрачено, и сейчас мы почти на грани банкротства. Твой отец не думал о последствиях. Занимая деньги, он рисковал, и теперь пришло время расплачиваться за этот риск. Уверен, он предвидел, что дело закончится полным фиаско, и незадолго до смерти изо всех сил старался утвердиться в роли миллионера.

Граси не сводила с Чарли расширенных от изумления глаз. Неприятный холод сковал ее внутренности при одной лишь мысли, что Маноло хотя бы частично прав в том, что ее отец был не совсем честен в финансовых делах. Так считал Маноло, но Чарли… Как мог Чарли, которого отец считал верным помощником и другом, даже допускать подобные мысли?

— Уж не считаешь ли ты, как некоторые, — проговорила она, едва дыша, — что мой отец был мошенником и лжецом?!

Чарли с достоинством встретил ее негодующий взгляд.

— Пойми, Граси, нам ни к чему разбирать то, что осталось далеко в прошлом и бередить память о Энрике. Надо подумать о настоящем, а настоящее таково, что клиника Науреса стоит на грани финансового краха и мы обязаны спасти Маноло и сделать так, чтобы он возглавил все финансовые дела. Проще говоря, нам необходимы его деньги, его умение руководить и доверие банкиров, которым он может воспользоваться, чтобы вытянуть нас из долговой ямы. Маноло является единственной надеждой, на которую мы уповаем. Только он может спасти клинику от краха.

— Он? — Граси вздрогнула от удивления. — О каком доверии банкиров может идти речь после чудовищного скандала с финансированием, в котором была замешана семья Морадильо?!

— Пойми, с тех пор Маноло успел приобрести в деловой среде значительный вес. Ему удалось развить на семейной ферме целый бизнес по разведению и продаже цветов. Он сделал дело почти из ничего!

— Он же учился на адвоката… — растерянно пробормотала Граси.

— Все, что я о нем знаю, — продолжал Чарли, — это что сейчас он является перспективным деловым партнером, имеющим репутацию честного человека.

— И ты говоришь это только потому, что заинтересован в его деньгах?

Чарли молчал.

— Ответь мне, Пилар любит его или нет?! — настойчиво спросила Граси.

— Нет, — ответил он обреченно.

Граси почувствовала, что ей трудно дышать. Значит, все было давно решено… И она напрасно старалась убедить Маноло в несуществующей любви, в то время как ему и Пилар было все известно о намерениях друг друга. И все это время Пилар дурачила ее. Все это время от нее, Граси, пытались скрыть правду, и она была единственной, кто не посвящен в курс дела.

Самые близкие ей люди обманывали ее, вели двойную игру, переступали через нее.

Во второй раз в жизни она обнаруживала подобный обман. И во второй раз Граси приходилось разочаровываться в тех, кто был к ней ближе и роднее всех. Пользуясь ее верой, они просто действовали в своих интересах, не считая нужным посвящать ее в истинный ход дел.

Маноло уже один раз обманывал ее. Пилар настолько предана Чарли, что готова пожертвовать собой ради спасения клиники. Чарли же обожает Пилар и настолько заинтересован в продолжении дела, начатого Энрике Науресом, что готов на любые меры. Оказывалось, что верить нельзя никому.

— Итак, свадьба — лишь взаимовыгодная сделка? — промолвила Граси с горечью.

Чарли виновато вздохнул.

— Пилар очень испугалась, когда узнала, что вместе с клиникой унаследовала и огромные долги. Она просто не могла вынести мысли о том, что будущее вновь обернется для нее нищетой, и была готова на что угодно, лишь бы чувствовать себя обеспеченной и уверенной в завтрашнем дне.

Граси знала, как мачеха боялась снова оказаться без жилья и без денег. И все же это не оправдывало Пилар и не давало ей поводов для обмана. Но Чарли…

— Ты же любишь ее. Неужели ты готов пожертвовать своими чувствами ради чужих денег?!

— Ее свадьба не помешала бы нам быть вместе. Ты хочешь сказать, что согласился бы стать ее любовником?! — ужаснулась Граси. — Как ты можешь?! Это отвратительно!

— А что мне остается? Я люблю Пилар и желаю ей счастья.

— Любишь настолько, что готов пожертвовать правом стать ее законным мужем?

— Она сама предложила мне это. Пилар нужно все сразу: деньга, общественное положение… и я. Маноло не любит ее, так что вряд ли наши отношения стали бы для него помехой.

— И как долго это продолжается?

— С самой смерти Энрике. Мы с Пилар стали близки и скоро полюбили друг друга. Я сразу предупредил, что не смогу обеспечить ей того образа жизни, к которому она привыкла за время жизни с Энрике. К тому же я не стал скрывать от нее и плачевные дела клиники. Она ужасно расстроилась. Ведь она думала, что наследство сделает ее богатой и независимой. Граси, ты должна это понять. Клиника — часть моей жизни. Я работаю в ней с самого первого дня и вложил в нее душу. Я знаю каждого сотрудника и знаю, что для многих работа здесь является единственным способом заработать на хлеб. Представь, из-за проблем с финансированием нам пришлось полностью свернуть программу бесплатного обслуживания. Я не могу допустить и мысли, что все закончится крахом и мы все загремим в долговую яму!

Граси молча слушала его. Удивительно, на что могут быть способны люди, движимые собственными страхами и страстями. Маноло готов пожертвовать собой ради сыновнего долга. Пилар может отдать свою свободу во имя собственного благополучия. А Чарли даже в состоянии делить с кем-то любимую женщину, зная, что от этого зависит успех дела, которому он служит…

— Думаю, что даже если все получится так, как ты задумал, тебе удастся лишь оттянуть неминуемую развязку. Маноло по-прежнему не хочет ничего слышать о Пилар. Наверняка он постарается во чтобы то ни стало расторгнуть помолвку. Так что у тебя появляется еще один шанс все обдумать и сделать так, чтобы любимая женщина принадлежала только тебе.

Чарли пожал плечами.

— Я совсем запутался. Даже не знаю, чем и ради чего мне приходится жертвовать.

— Почему бы тебе просто не послушаться собственного сердца? Уверяю, Пилар почувствует себя намного увереннее, если ты останешься с ней и сумеешь доказать ей свою заботу.

— А что же станет с клиникой?

Граси с усмешкой подумала, сколько усилий потратил Маноло, для того чтобы в конце концов завладеть кипой долговых обязательств.

— В любом случае Маноло рано или поздно узнает о реальном положении дел, — сказала Граси. — Чарли, ты можешь ответить мне на один вопрос? Если оказывается, что мой отец действительно испытывал некоторые финансовые затруднения и прибегал для их решения к довольно спорным методам, не значит ли это, что Маноло справедливо обвиняет его в мошенничестве? Мог ли Альберто говорить на суде правду, когда утверждал, что действительно вкладывал деньги в строительство клиники?

Чарли был ошеломлен настолько, что непроизвольно выпустил из рук папку с документами, и бумаги ворохом хлынули на пол. В замешательстве он наклонился с тем, чтобы собрать их, и прошло немало времени, прежде чем он распрямился и молча уставился на Граси, не в силах найти нужные слова.

— Мой отец лгал на суде? — спросила она прямо, готовясь услышать самую горькую правду.

— Не думаю, — ответил Чарли, собравшись. — Скрыть такую сумму было бы очень сложно. К тому же как управляющий всеми финансовыми делами я обязательно знал бы об этом.

Дальше продолжать расспросы не имело смысла. В конце концов и отец Граси, и отец Маноло могли утаивать правду. Сейчас это вряд ли имеет значение. Надо было думать о том, как спасти клинику.

— Что, если мне поговорить с Маноло? — предложила Граси. — Может, мне удастся убедить его стать нашим партнером? Таким образом мы решили бы все проблемы.

— Ты сделаешь это?! — воскликнул Чарли радостно. — Да, да, поговори с ним обо всем, как только ему станет лучше.

Сердце Граси тревожно ёкнуло. Предложить Маноло партнерство означало связать с ним еще один долгий период жизни. Она не понимала, что заставило ее сознательно пойти на такое, разве что где-то в глубине еще не совсем угасли старые чувства, заставляющие ее теперь добровольно обрекать себя на эту утонченную пытку.

— Хорошо, Чарли, постараюсь сделать все, что в моих силах. Но обещай, что скажешь Пилар, что ты любишь ее и хочешь всегда быть с ней рядом. Поверь мне, сейчас она нуждается в этом гораздо больше, чем в каких бы то ни было материальных благах и роскоши. Скажи ей, даже если она и без того знает о твоих чувствах.

Чарли поблагодарил ее и поспешно удалился. Граси отправилась по своим делам, пытаясь привести в порядок встревоженные чувства. Все было до невозможности запутано. Честный и порядочный Чарли на поверку оказался не таким уж безгрешным, каким казался. Но можно ли судить его за то, что он беззаветно любил Пилар и — неважно какой ценой — хотел сделать ее счастливой? Кто рассудит, прав он или виноват, выбирая между чувством и долгом, между любимой женщиной и делом своей жизни?

Но если Чарли не виноват, то кто же? Пилар… Она всегда была слабой и беспомощной и не могла дня прожить, не имея рядом кого-нибудь, на кого могла бы полностью положиться. Страх неустроенности преследовал ее еще со времен нищего детства, поэтому Пилар тоже нельзя винить.

Граси почти не сомневалась, что Маноло с готовностью примет ее предложение разделить с ним права в управлении клиникой. Ведь это позволит ему считать достигнутой свою давнюю цель, одновременно сохраняя свободу и независимость в выборе спутницы жизни. Она вдруг представила его в роли отца большого семейства, окруженного любящей женой и кучей снующих вокруг ребятишек. И если в будущем они действительно станут партнерами, то, вполне возможно, вскоре Граси действительно доведется наблюдать подобную картину. Разумеется, избранницей будет не она — ведь в его глазах она всего лишь дочь мелкого прохвоста, женщина, которой можно попользоваться, с тем чтобы потом навсегда забыть.

В конце концов, одернула себя Граси, главное, что Бог сохранил ему жизнь. Маноло здесь, со мной, в этом мире, и только одному этому уже можно радоваться.

7

Граси старалась оттянуть момент встречи с Маноло. Ей было неловко, что теперь она посвящена в планы Пилар и Чарли, но больше всего беспокоило ее то, что именно ей придется сообщить Маноло о задуманной ими сделке. Думая, что мстит, делая зависимой от себя слабую беспомощную женщину, Маноло становился жертвой коварного расчета, подневольным меценатом дорогостоящей клиники. Так что вполне возможно, он расценит планы Пилар и Чарли как заговор и тогда, естественно, откажется помочь урегулировать финансовые вопросы.

Неизвестно, на чем основывался его собственный расчет. По крайней мере, Маноло не делал секрета из того, что не испытывал к Пилар никаких чувств. Все, в чем его можно обвинить, была слепая преданность собствен ному отцу, желание, вернуть ему якобы украденные деньги и доброе имя. И, если судить непредвзято, это нельзя считать ни чем иным, кроме как благородством и верностью семейному делу.

Да, на многое можно смотреть с разных точек зрения, подумала Граси, и никогда с уверенностью не скажешь, где кончается добро и начинается зло.

С такими мыслями она и вошла в палату Маноло, где ее внимание сразу привлекло странное шипение. Поняв, что это просачивается воздух из непонятно каким образом открепившейся кислородной маски, Граси опрометью бросилась к кровати и прижала маску к лицу Маноло.

— Граси, — пробормотал он еле слышно.

Его пальцы сильно и нежно сжали ее ладонь, и внезапно Граси почувствовала, как теплое светлое чувство завладевает ее сердцем.

— Я здесь, — ласково прошептала она.

— Так и знал, что это заставит тебя поторопиться…

Он специально сорвал маску, чтобы привлечь мое внимание, догадалась вдруг Граси, не зная, что и подумать об этой выходке. Она взглянула на Маноло и тотчас оказалась в плену его обворожительной улыбки. В этот момент он был похож на ребенка, довольного исполнением очередного каприза. Но Граси знала, что это всего лишь видимость и за маской счастья скрываются страдание и мучительная боль.

— Тебя так долго не было, что я начал беспокоиться, как бы ты не забыла про меня. Я очень скучал без тебя, Граси.

— Маноло, — произнесла она с укоризной.

— Не надо ничего говорить. Просто побудь рядом.

В его голосе звучало столько нежности, что Граси показалось — попроси Маноло сейчас, и она останется с ним навсегда. Но она знала, что это всего-навсего очередная попытка удержать ее ради минутного удовольствия. Хотя…

— Мне нужно проверить твои рефлексы, — сказала она деловито.

Пальцы Маноло послушно сжимались и разжимались, и Граси, вполне удовлетворенная этим, принялась исследовать остальные части тела, не забывая задавать уже ставшие привычными вопросы. Казалось, Маноло был счастлив, что ее внимание сейчас полностью поглощено им.

— Замечательно. Все в полном порядке.

— Я и не сомневался, — добродушно заметил он. — После того, что мне пришлось пережить, мне уже все нипочем.

Внезапно, сама не зная почему, Граси спросила:

— Каково тебе пришлось, когда твой отец потерял авторитет в деловых кругах?

— Это было сущим адом, — поморщившись, признался Маноло. — Но сейчас я не хочу об этом думать. Настоящее кажется мне куда более важным. Не говоря уже о будущем. Кстати, хотел кое-что тебе сказать по этому поводу.

Пытаясь скрыть волнение, Граси поправила на Маноло одеяло.

— Я слушаю. Говори.

— Не хочу, чтобы ты подумала, будто я плохо отношусь к твоей мачехе, — начал он осторожно, — но ты должна знать, как и почему произошла эта авария. Я прекрасно помню, как все произошло. Просто я сказал Пилар, что между нами все кончено.

― Но почему?! — воскликнула Граси, не веря собственным ушам.

— Все это время она была любовницей Чарли. А я не люблю делить с кем-либо своих женщин.

Граси замерла. Значит, Маноло обо всем догадывался!

— Я предоставил ей полную свободу, но, думаю, что основным препятствием воспользоваться ею для Пилар послужила моя просьба вернуть чековую книжку.

Сердце Граси сжалось от жалости. Она хорошо знала слабости мачехи и представляла, что значила для нее подобная потеря.

— Ты уверен в их любовной связи?

— Да. Пилар как-то не вернулась домой, и оказалось, что всю ночь они провели вместе. Я отыскал ее и… Не буду уточнять, какую сцену застал.

— Можешь не продолжать, — пощадила его самолюбие Граси. — Тем более что мне уже известно об этом. Чарли буквально час назад во всем мне признался.

— И ты собиралась рассказать мне об этом?

— Конечно. Не знаю, смогла бы я сделать это сразу и прямо здесь, но я безусловно не собиралась продолжать держать тебя в неведении. Может быть, я подождала бы, пока ты почувствуешь себя лучше. Мне очень жаль тебя, Маноло, но они очень сильно любят друг друга.

— Это не является оправданием тому, — что они собирались сделать, — буркнул он.

— Конечно, — поспешно согласилась Граси, — мне так стыдно за них обоих! Наверное, когда я видела вашу ссору на улице, ты уже знал обо всем?

— Мы не ссорились. Я был вынужден накричать на Пилар, потому что она опять набралась. Возможно, алкоголь поддерживал в ней силы вести двойную игру. Нелегко, наверное, делить себя между двумя мужчинами, используя одного для получения средств к безбедному существованию, а второго для любви.

— Она была пьяна?! — не поверила Граси. — В десять утра?!

— Думаешь, я стану обманывать тебя? Неужели ты не догадывалась о ее алкогольных пристрастиях? Настроение Пилар напрямую зависит от количества выпитого ею спиртного. Вся квартира уже давно пропиталась запахом выпивки!

Так вот что это был за запах… — поняла Граси, вспомнив свой первый визит в квартиру мачехи. Да и само поведение Пилар свидетельствовало о ее нездоровом пристрастии. Иногда она без причины могла впасть в глубочайшую депрессию, а вечером уже пребывала в отличном настроении. Так что бутылка, найденная Граси между диванных подушек, наверняка была старательно припрятана.

— Я даже и не подозревала об этом.

— Ты здесь ни при чем, — успокоил ее Маноло. — Дойдя до такой степени алкогольной зависимости, люди уже не в состоянии останавливать себя. Им приходится тщательно скрывать свои пристрастия, чтобы другие не догадались об этом.

— И в ночь, когда я прилетела, Пилар тоже была пьяна?

— Да. Парадоксально, но поводом для этого был страх, что ты узнаешь о ее пагубном пристрастии.

— Так, значит, ты задерживал меня, чтобы выгородить ее?

— Да. Она считает, что алкоголь помогает ей чувствовать себя раскованной и свободной, но на самом деле он лишь усугубляет ее проблемы, и в конце концов, когда она поймет это, может быть уже поздно.

— Знаю. Но она не хочет понимать. Мне так жаль ее… Маноло, — Граси забеспокоилась, как бы ему не пришло в голову отыграться за то, что Пилар пыталась провести его, — не будь с ней строг, прошу тебя. Ты же знаешь, как она хрупка.

Его дыхание вдруг стало тяжелым и прерывистым.

— Хрупка, но тем не менее знает, как добиваться своих целей. Впрочем, не волнуйся, я хочу поскорее забыть все, что было связано с Пилар в моей жизни, и не собираюсь раздувать из этого историю. — Немного помолчав, он вздохнул и добавил: — Получается, она подвела нас обоих…

— Не знаю. Наверное, мне надо было поверить, когда ты говорил, что она не любит тебя. Теперь получается, что я ошибалась и доверяла не тому, кому следовало бы. Прости меня.

— Ничего. Все уже в прошлом. Я больше и не вспоминаю об этом. И надеюсь, что когда-нибудь мне удастся сделать так, чтобы ты иначе думала обо мне. Я не такой плохой, как ты думаешь.

На длинных ресницах Граси блеснули серебристые росинки слез.

— Я знаю. Теперь я понимаю, что никого нельзя считать абсолютно хорошим или абсолютно плохим. Люди таковы, каковы они есть, и все просто борются за собственную жизнь… иногда забывая про чужую.

— Кроме жизни тех, кого по-настоящему любят…

Это был явный намек на то, что Маноло решился сделать для своего отца шесть лет назад. И Граси не знала, достаточное ли это оправдание тому, на что он пошел ради спасения чести семьи.

— Мне надо идти, — пробормотала она, — зайду к тебе завтра утром.

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Завтра расскажи мне все о себе. Все, что ты пережила за все эти долгие годы.

Граси кивнула — то ли соглашаясь, то ли прощаясь, — и быстро вышла из палаты. Какие бы чувства ни испытывала она к Маноло, нельзя забывать о его железной несгибаемой воле, способности манипулировать людьми и эмоциями ради достижения поставленных целей. И теперь, несмотря ни на что, ей в первую очередь следовало контролировать себя и свои чувства во избежание повторения того, что однажды чуть не разрушило ее жизнь.

* * *

На следующее утро Маноло перевели из реанимации в обыкновенную палату, что было верным признаком скорого выздоровления. И как ни пыталась Граси себя сдерживать, его улыбка и обаяние сокрушали все преграды, заставляли ее забывать об осторожности и отдаваться закипающему внутри радостному чувству.

— Я уже заждался тебя! — бодро произнес Маноло, толкая колеса кресла-каталки, в котором сидел, навстречу Граси. — Представляешь, до того соскучился, что пришлось развлекать себя пением. Но теперь, надеюсь, ты немного побудешь со мной. Давай поговорим.

— Ты как избалованный капризный ребенок, желающий, чтобы его развлекали.

— А что мне еще остается делать? Такова моя роль. Я ведь — больной.

— Больные обычно не столь требовательны, особенно в том, что касается времяпрепровождения.

— Нет уж! Вот когда я засну, то можешь пойти и докучать кому-нибудь другому своими назиданиями, а пока ты со мной, — сказал Маноло, игриво и одновременно властно сжав ее руку в своей, — даже не думай никуда сбежать.

Сбежать? Оставить его? Такое Граси и в голову не могло прийти. Она смотрела на Маноло, и в ее сердце с новой силой начинало бушевать чувство, которое она считала навсегда раздавленным и не способным возродиться вновь. В ней опять просыпалась любовь.

— Ты молчишь или я становлюсь глухим?

— Я думаю.

Граси размышляла о том, сколь противоречивы ее чувства. Не осталось и следа от той слепой безоглядной влюбленности, которой она жила в юности, не тревожа себя излишними вопросами. Чувство, зарождавшееся в ней сейчас, было намного глубже и осознаннее, и именно теперь Граси понимала, что, не случись с Маноло этого страшного несчастья, она могла бы навсегда погубить свою любовь, руководствуясь указаниями уязвленной гордости.

Но именно сейчас ей все больше и больше становилось ясно, что любовь, которую она испытывала к Маноло, была намного сильнее, чем она могла представить. Конечно, в прошлом Маноло поступал во многом неправильно, и ей приходилось отвечать на его поступки ненавистью и клятвами отомстить. Но теперь, когда открылась связь между Пилар и Чарли, многое предстало перед Граси совершенно в ином свете и она начала осознавать, на что могут быть способны люди, убежденные в своей правоте.

Может быть, она слишком спешила прощать всех, и в особенности — Маноло. Но, зная, как тот привязан к своему отцу, она понимала, что он никак не мог смириться с обвинениями в его адрес и всеми силами пытался спасти его от порицания и дурной молвы. В любом случае, несмотря ни на какие обиды и перенесенные унижения, любовь все еще жила в самой глубине чуткого сердца Граси и теперь, казалось, как никогда была крепка и сильна.

— Граси! — вернул ее к действительности голос Маноло. — Через три недели меня выписывают, может, до этого времени тебе удастся уделить мне время и поговорить?

Под его выжидающим взглядом Граси почувствовала, как силы оставляют ее.

— Хорошо, — вырвалось наконец из ее пересохшего горла, — ты хотел услышать о моей жизни?

И она начала рассказывать Маноло обо всем, что случилось с ней за последние шесть лет, стараясь опускать печальные подробности и весело подтрунивая над собой. Маноло звонко рассмеялся, и этот смех наполнял сердце Граси теплотой и покоем. Он действительно выздоравливал, и все остальное не имело для Граси абсолютно никакого значения.

Ее рассказ подходил к концу, когда в дверь палаты постучали. Граси быстро отпустила руку Маноло, которую нежно сжимала.

— К тебе пришли, — сказала она бодро и улыбнулась входящей в дверь ослепительной красавице, несущей большую корзинку с фруктами.

— Изабелла! — радостно поприветствовал посетительницу Маноло, и Граси пришлось оставить их наедине.

Однако она сумела побороть ревность, лишь когда во время обеденного перерыва снова осталась с Маноло наедине.

* * *

Через три недели состояние Маноло не вызывало уже абсолютно никаких опасений и он уверенно шел на поправку. Но выздоровление приносило ему не только радостные мысли. Маноло понимал, что не сможет поступить с Граси так, как намеревался, и ломал голову над тем, что, отказавшись от мести, сможет сделать для отца, кроме того как ежедневно демонстрировать ему свою любовь и привязанность.

Он с превеликим трудом уговорил Граси присматривать за ним и после выписки, сославшись на то, что она самая лучшая сиделка, о какой только может мечтать любой больной. Чарли без возражений отпустил ее, надеясь, что Граси удастся найти способ убедить Маноло поправить финансовые дела клиники.

Вилла Морадильо привела Граси в восхищение.

— Изумительно, — прошептала она, — как жать, Маноло, что ты не можешь отчетливо видеть это!

— Мне совсем не обязательно видеть, образ дома живет в моей памяти.

Еще раз оглядевшись, Граси поняла, что отныне этот образ останется и в ее памяти тоже. Останется навсегда. Это было самое красивое место, в котором ей когда-либо доводилось бывать.

— Мне кажется, что я знаю здесь каждый клочок земли, каждую веточку… — сказал Маноло. — Я люблю эту землю так сильно, что, может быть, никто, кроме отца, не поймет всю глубину этой любви. Я хочу жить здесь и видеть, как мои дети растут и играют на этой земле…

Маноло умолк и задумался, казалось, совсем забыв о Граси, а ей вдруг пришла в голову мысль, что столь сильная любовь к семейному очагу может заставить Маноло пойти на что угодно, лишь бы сохранить его. Граси едва заметно поёжилась.

Она попыталась представить, какую женщину Маноло посчитает достойной себя. Ведь не каждая подойдет на роль жены и матери продолжателей рода, не каждая сумеет влиться в атмосферу этого дома, принять на себя вековые традиции и сложившиеся здесь устои. Наверняка это должна быть женщина, принадлежащая к тому же обществу, что и семья Морадильо. Граси нахмурилась, только теперь поняв, почему на протяжении всего того времени, пока они встречались, Маноло не только ни разу не пригласил ее сюда, но даже не упомянул о существовании этой виллы. Наверняка он просто опасался, что она смутит всех своей неуклюжестью.

И только теперь, когда она была не более чем больничной сиделкой, он без лишних опасений решился пустить Граси в дом. И Граси была уверена, что Маноло не будет стремиться показать ее гостям, а под каким-нибудь предлогом оставит одну или на худой конец позволит скромно присутствовать и следить, не нуждается ли он в какой-либо помощи.

— Что-то ты притихла, — заметил Маноло. — Если ты волнуешься перед встречей с моим отцом, то, уверяю тебя, напрасно. Он давно ждет повода познакомиться с тобой.

В последнем Граси сомневалась. Она и представить не могла, что старому Морадильо будет чрезвычайно приятно принимать у себя в доме женщину, которая носит ненавистную ему фамилию Наурес. Однако она оставила свои подозрения при себе.

— После того как ты распакуешь свои вещи, мы выпьем по чашке кофе, — добавил Маноло. — Прежде чем ты увидишься с отцом, мне нужно сказать тебе кое-что важное.

Граси по-прежнему молчала, с трудом сохраняя спокойствие. Встреча с Альберто могла оказаться роковой. Ей во что бы то ни стало надо убедить старика отговорить Маноло от необходимости дальнейшей мести. И только при условии, что он даст согласие, можно было предложить Маноло разделить с ней управление клиникой. Граси знала, что Альберто хорошо относился к ней до тех пор, пока не поссорился с ее отцом из-за финансирования клиники, и тогда Граси, как и вся семья Науресов превратилась для него в исчадие ада. Оставалось только надеяться, что долгие годы сделали свое дело и что Альберто во многом пересмотрел свои взгляды, в частности и по отношению к ней.

Услышав, что Маноло хочет поговорить с ней, прежде чем представить отцу, Граси насторожилась. Уж не собирается ли он прочитать ей краткий курс хороших манер? Она еле сдерживала нервную дрожь во всем теле.

Маноло же, будто не замечая ее смятения, как ни в чем не бывало, взял ее за руку и весело улыбнулся. Но страх до того сковал ее внутренности, что она не могла и думать о том, чтобы изобразить в ответ хотя бы подобие улыбки.

* * *

Когда Граси, распаковав свои вещи и приведя себя в порядок, вышла во внутренний дворик, где оставила Маноло, она увидела у фонтана мирно беседующих отца и сына Морадильо. Перемены, произошедшие с Альберто, показались Граси разительными. Он выглядел больным и одряхлевшим.

С минуту Граси стояла в раздумье, не решаясь ни прервать их разговор, ни повернуться и незаметно исчезнуть. Маноло заметил ее и сделал рукой знак подойти. Граси пришлось подчиниться, и, робко приблизившись к старику в инвалидном кресле, она со страхом взглянула в лицо Альберто, которое, казалось, не выражало ничего, кроме безразличия.

— Это Граси, отец, — представил ее Маноло, — помнишь, я говорил тебе, она ухаживала за мной в клинике…

Граси постаралась улыбнуться и протянула руку, но Альберто остался неподвижным, лишь моргнув ей в ответ. Потрясенная таким холодным приемом, она окончательно смутилась, мимолетно заметив, что Маноло тоже неловко.

— Я хорошо помню тебя, — наконец проскрипел Альберто.

— Конечно, он помнит тебя, Граси, — с готовностью заверил Маноло, торопясь подставить ей плетеное кресло. — Пожалуйста, сядь и не принимай на свой счет то, что он не может ответить тебе.

Только теперь Граси догадалась, что Альберто перенес инфаркт. Она уже без боязни взглянула на него и с участием спросила:

— У вас был инфаркт?

Старик кивнул. Сердце Граси переполнила жалость, и она заботливо наклонилась к старику с тем, чтобы нежно сжать его иссохшие кисти. Теперь она понимала, о чем Маноло хотел поговорить с ней прежде, чем представить отцу, и почему смутился, когда она внезапно прервала их беседу. Граси едва сдерживала подступающие рыдания. Она не могла смотреть на то, что осталось от некогда сильного и полного энергии человека, которого она помнила бодрым и жизнерадостным.

— Когда же это случилось? — тихо спросила Граси у Маноло.

Тот, взглянув на отца и не заметив никаких признаков недовольства, ответил:

— В тот же день, когда расследование обнаружило, что против твоего отца нет никаких улик.

Граси судорожно зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то ничего не видела из-за слез.

— Мне жаль, — сказала она, пытаясь не всхлипывать, — мне действительно жаль.

От напряжения Граси почувствовала, как начинает кружиться голова. Только теперь она начинала осознавать, что Маноло решился на месть не из-за удовлетворения собственных амбиций. Болезнь, постигшая его отца, свела его с ума своей жестокостью и несправедливостью, и, видя, как тот день ото дня теряет по капле жизнь, он только и думал, что о достижении поставленной им задачи. Даже сейчас, когда ее отношения с Маноло потихоньку налаживались, Граси не была полностью уверена в том, что Маноло не затаил мысль о мести где-то в глубине своей души. Он мог лишь тянуть время, сохраняя всю свою решимость и пыл, и, возможно, очень скоро, когда дело, задуманное ее отцом, потерпит финансовый крах, он радостно воспримет это известие.

— Теперь ты понимаешь, почему я так спешил вернуться? — спросил Маноло.

— О да, конечно, — подтвердила Граси, и снова обратилась к Альберто: — Наверное, вы тоже очень беспокоились за здоровье сына. Но теперь поводов для волнения больше нет. Все в полном порядке, я присматриваю за Маноло лишь по настоянию врачей. Думаю, что в мои обязанности большей частью будет входить отговаривать его от работы и следить, как бы он не переутомился.

Граси улыбнулась, глядя на то, как Маноло заботливо сжимает немощную руку отца. Она не сомневалась, что между этими мужчинами всегда царило доверие и полное взаимопонимание и один всегда готов был прийти другому на помощь. Граси на себе испытала силу этой верности, ради которой в жертву приносилось все, включая и любовь.

— Отец, — произнес Маноло, усмехнувшись, — думаю, придется тебя оставить, прежде чем ты услышишь, как заботливые сиделки обращаются со своими больными в случае неповиновения, и… — он наклонился к самому его уху, — я уверен, что если я буду хорошо себя вести, то Граси позволит мне спуститься и поужинать вместе со всеми.

— Хорошо, но ненадолго, — подыгрывая ему, строго сказала Граси. — И учти: за столом ни капли спиртного, сразу после ужина — в постель! Для первого раза ты и так слишком много двигаешься.

Маноло лишь развел руками, показывая, что сопротивляться бесполезно.

— Видишь, — пожаловался он отцу, — даже в собственном доме приходится подчиняться!

— За тобой нужен глаз да глаз, — проворчала Граси, радуясь, что их шутливое препирательство веселит сидящего без движения Альберто.

— Вот и наш кофе, — бодро произнес Маноло, заметив приближающуюся служанку, несущую небольшой металлический поднос.

Медленно потягивая обжигающий губы кофе, Граси посвятила Альберто во все подробности лечения, которое Маноло пришлось пройти за время пребывания в клинике, а так же объяснила, какие меры собирается принять для его полного выздоровления.

Чтобы избавить Маноло от ненужных усилий Граси сама помогала Альберто подносить к губам чашку, не забывая и про поданные к кофе хрустящие булочки. После кофе она настояла, чтобы Маноло отправился отдыхать в свою спальню.

Все это время Альберто смотрел на Граси с явным одобрением, очевидно, по достоинству оценив ее хозяйственность и расторопность. Когда же Маноло оставил их, Граси, давно заметившая лежавший на коленях у старика томик стихов, поинтересовалась, не хочет ли Альберто, чтобы ему почитали. Получив утвердительный ответ, она взяла в руки книгу и забылась, погрузившись в проникнутые гармонией строки.

* * *

Войдя в спальню, Маноло первым делом приник к выходящему во внутренний двор окну, и долго не мог оторваться, поглощая взглядом сверкающие на солнце волосы Граси, ее стройную фигуру и изящные руки, сжимающие книгу.

Было одновременно удивительно и странно смотреть, как отец, находящийся рядом с дочерью своего заклятого врага, всем своим видом выражает удовольствие от льющихся из ее уст стихов. Маноло поражался, наблюдая, с какой заботой Граси подносила ко рту старика чашку и кусочки булочки. Забота сквозила в каждом ее движении, и Граси выглядела настолько естественной, что, казалось, и не знала, что можно иначе обращаться с больным и немощным человеком.

Насколько Маноло помнил, большинство людей, посещавших его отца, вели себя в подобных ситуациях стесненно и скованно, и лишь Граси не смущалась, что трогало Маноло до глубины души.

Вскоре во дворе появилась и Долорес. Граси тотчас же встала, чтобы помочь служанке, и Маноло, не желая быть замеченным, поспешил скрыться за занавеской.

Подойдя к кровати, он стал медленно готовиться ко сну, смутно ошущая, будто ему недостает чего-то, к чему он уже успел привыкнуть. С тоской оглядев многочисленные швы, рубцами выделяющиеся на его теле, он поспешил прикрыть их мягкой шелковой тканью пижамы.

Без дела провалявшись на постели добрый час, Маноло задумался о том, чем все это время занималась Граси. И стоило ему подумать о ней, как из соседней комнаты раздался шум открываемой двери. Сам того не ожидая, Маноло затаил дыхание в ожидании того момента, когда она окончит свои дела и войдет к нему. Так мог ждать только покинутый взрослыми ребенок, надеющийся, что кто-нибудь уделит ему внимание.

Он замер, уставившись в пространство, считая секунды, уходящие в пустоту. Нет, он не мог больше ждать…

* * *

Услышав шум, доносящийся из-за двери, Граси опрометью кинулась в спальню Маноло. Распахнув дверь, она застала его стоящим посредине комнаты и со страхом посмотрела в его застывшие в неподвижности глаза.

— Что с тобой?!

Услышав ее голос, Маноло лишь слабо повел головой, будто не вполне отчетливо осознавая происходящее. Граси пришла в смятение и, не зная, что предпринять, принялась тормошить его, надеясь таким образом привести в чувство.

— Маноло… Боже мой… Маноло, очнись! Скажи мне, что с тобой?! — Ее голос был готов сорваться на крик.

Глаза Граси были полны слез, уже готовых сорваться с темных густых ресниц. Да, она заботилась о нем. Но кто мог поручиться, что эта не была лишь забота сиделки о своем больном?

Маноло осторожно обнял Граси за талию. Граси дрожала всем телом, не в силах справиться с пережитым испугом. Маноло с силой прижал ее к себе и с наслаждением вдохнул запах струящихся по плечам волос.

— Да, вот так, — прошептала Граси, тоже приходя в себя, — дыши глубже…

Маноло был искренне тронут этой попыткой успокоить его, в то время как сама нуждалась в том же самом, может быть, ничуть не меньше.

— Расскажи мне, что произошло. Что с тобой?

— Ничего, — шепнул он за секунду до того, как прильнул к ее полуоткрытым губам.

Граси подалась ему навстречу, и вскоре они слились в долгом нежном поцелуе, смешанном с соленым вкусом текущих по ее щекам слез. В порыве страсти Граси полностью забыла о пережитом волнении, и вскоре ее руки ласково обвили плечи Маноло. Всем телом она прижималась к его сильной груди, и Маноло отчетливо различал учащающееся биение ее сердца.

На минуту он забылся, не веря собственному блаженству, но внезапно почувствовал, как Граси, вздрогнув, взволнованно отстранилась от него.

— Граси… — попытался он вернуть ее, не веря, что все кончено.

— Тебе… тебе плохо, — прошептала она, стараясь перевести дыхание. — Ты сам не знаешь, что делаешь. Это, должно быть, лекарства… Да, нужно срочно принять лекарства…

Она отпрянула от Маноло и, стараясь не смотреть на его обнаженную грудь, бросилась к столику, где были аккуратно разложены прописанные Маноло препараты.

— Тебе срочно нужно лечь в постель. Я имею в виду…

— Конечно, как скажешь, — пробормотал Маноло смущенно. — Прости, я действительно не знаю, что на меня нашло. Ты останешься со мной? На тот случай… если мне опять станет не по себе.

Он сам не мог понять, хитрит или действительно чувствует себя не в своей тарелке. Все, что Маноло знал, это то, что он готов был пообещать Граси все на свете, лишь бы она не уходила от него. Никогда не уходила. И это вовсе не было похоже на то безумное стремление удовлетворить сиюминутную прихоть, которое как-то овладело им. Он действительно желал разделить с Граси все — жизнь, чувства, счастье…

— Маноло!

— Что?

— Немедленно ложись в кровать, а я пока пойдураспоряжусь, чтобы тебе принесли поужинать. Тебе нужна помощь?

Она от волнения слегка покусывала нижнюю губу, и Маноло едва сдержался, чтобы тотчас же не кинуться к Граси и не сжать в объятиях. Но он подавил свой порыв и, нахмурившись, буркнул:

— Я сам справлюсь.

Граси молча вышла из комнаты и вернулась лишь вместе со служанкой толкавшей перед собой столик с горячим ужином. Не говоря ни слова, они принялись за еду, но даже пикантный вкус божественно приготовленного блюда не смог оторвать Маноло от навязчивых мыслей, порождаемых близостью Граси.

Не в силах бороться с собой, он побледнел и решительно отложил вилку. Граси тотчас же заметила это и заботливо коснулась рукой его лба. Нежность и доброжелательность были написаны сейчас у нее на лице.

— Я так волнуюсь за тебя, — ласково произнесла она. — Наверное, тебя все-таки поторопились выписать.

Не осознавая того, что делает, Маноло взял ее руку и нежно поцеловал.

— Все в порядке. Я просто немного устал. — сказал он, отодвигая свою тарелку. — Ты почти ничего не съела.

— Я не голодна, — ответила она тихо.

— Ты беспокоишь меня.

— Беспокою?

Граси непонимающе смотрела на него.

— Я никак не могу понять одной вещи. Ты выбрала такую благородную профессию. Ты заботливая, чуткая и нежная женщина, но при этом, как мне кажется, довольно свободно относишься ко всему, что касается интимных отношений.

Граси недоуменно смотрела на него. Какое-то время она молчала, не зная, как реагировать на услышанное, но потом ответила совершенно спокойно:

— Ты ошибаешься. У тебя нет никаких оснований так обо мне думать. Если хочешь знать, ты был моим единственным мужчиной. Я обожала тебя, и мне казалось, что мы созданы друг для друга. Но ты безжалостно бросил меня, разбив мне сердце.

— Ты сама сказала, что давно не любишь меня, — напомнил Маноло, не спуская глаз с ее лица.

— Это был лишь способ отстоять мою гордость, — призналась Граси. — С тех пор, как ты ушел из моей жизни, у меня не было ни одного мужчины.

Глаза Маноло внезапно загорелись, и, рассмеявшись, он попытался притянуть Граси к себе.

— Глупая, — сказал он нежно, — ты обманывала меня все это время.

— Я знаю, что не нужно было ничего от тебя скрывать, — прошептала она, прижимаясь к нему, — но ты вел себя так, будто был мне чужим. У меня просто не хватало духу открыть тебе правду.

В ответ Маноло нежно прильнул губами к ее шее, а затем, обеими руками прижав Граси к себе, принялся осыпать ее лицо поцелуями.

— Я тоже скрывал от тебя правду. Я никогда не переставал любить тебя. Оставить тебя было самым трудным — и самым глупым! — поступком в моей жизни.

Граси чуть отстранилась, желая взглянуть ему в глаза, и Маноло нежно провел пальцами по шелковой коже ее щеки.

— Но тогда зачем ты…

— Я просто не мог продолжать встречаться с тобой. Ты должна это понять.

— Ты бы мог попросту все мне объяснить!

— Да и тебе не следовало просто так давать мне уйти. Но я был настолько уверен в своей правоте, что вбил себе в голову, будто наши отношения были лишь обманом. Для меня это был единственный способ прекратить наши отношения. Я был без ума от горя, когда у отца случился инфаркт. Он был так плох, что я боялся, что он умрет, если я вздумаю сказать ему, что все еще связан с тобой.

— Значит, ты бросил меня ради того, чтобы угодить ему?

Маноло нежно провел руками по ее волосам.

— Но ведь и ты оставалась на стороне своего отца, отказываясь верить всем моим доводам. Это глубоко ранило меня. Какое будущее могло быть у отношений, где отсутствовало главное — доверие?!

— Ты прав, — согласилась Граси, печально вздохнув.

— Когда я ворвался в твой дом, я хотел лишь одного — найти твоего отца и отомстить ему за все, что он сделал. И Бог знает, что бы случилось, если бы я застал его на месте.

— И тогда ты решил выместить всю ненависть на мне, — промолвила Граси грустно.

Маноло помрачнел и отвел глаза.

— Чувство несправедливости и гнев затмили мой разум. Прости меня, Граси. Прошу, прости меня.

Она лишь нежно прижалась к Маноло, думая о том, как нелепо может складываться жизнь. Ясно, что во всех их с Маноло несчастьях виноваты амбиции Альберто, и тем не менее все, что Граси чувствовала сейчас по отношению к старику, была жалость.

— Не уходи, — попросил ее Маноло, — просто ляг рядом со мной. Не хочу, чтобы ты покидала меня сейчас.

Граси замерла, не в силах побороть закравшееся в душу сомнение. Она до сих пор не могла решиться — доверять ли ему до конца. Что двигало Маноло сейчас, нежность или желание наживы? Ведь он по-прежнему знал, что, вновь приручив Граси, может полностью заполучить управление клиникой в свои руки.

— По-моему, это все-таки выходит за рамки обязанностей сиделки, — наконец нашлась Граси.

— Разве сиделка не должна заботиться, чтобы больной чувствовал себя комфортно?

― Всему должны быть пределы!

— Хорошо, если так, — промурлыкал Маноло, улыбаясь. — В противном случае я мучался бы от одной только мысли, что ты одинаково добра и заботлива со всеми пациентами. Мог бы поспорить, что люди выстраивались бы в очередь в надежде увидеть хоть краешек твоей очаровательной улыбки.

Маноло крепче сжал Граси в объятиях и нежно поцеловал.

— Однако это я позволяю делать далеко не всем, — произнесла она строго, отстраняясь от него.

— В таком случае, спокойной ночи, — протянул он разочарованно. — Желаю сладко спать… если, конечно, удастся.

В свою очередь пожелав Маноло приятных сновидений, Граси отправилась к себе в комнату, и там, ворочаясь на постели, долго не могла уснуть. Ее тело ныло от сладкой истомы, а разумом завладели искусительные мысли, бороться с которыми не было сил.

Ей нужен был мужчина, не желавший ничего, кроме нее самой. Маноло же хотел заполучить и ее, и управление клиникой. Но в то же время Граси ничего не могла поделать с изнывающим от желания телом, заглушающим своими позывами все доводы рассудка.

* * *

Каждый новый день теперь становился для нее пыткой. Казалось, тело Маноло излучало нечто, что заставляло Граси забывать о хладнокровии, делая пребывание рядом с ним просто невыносимым. Во время долгих, кажущихся веселыми и непринужденными, бесед, ей казалось, что мягкое журчание его голоса действует на нее подобно колдовским чарам. В особенности это проявлялось в те минуты, когда Маноло рассказывал ей истории, связанные с Каса де ла Роса. Его глаза мечтательно устремлялись вдаль, источая любовь и привязанность, которые он испытывал по отношению к фамильному гнезду.

И тогда Граси чуть не плакала от отчаяния. Она хотела, чтобы эта любовь, эти сладкие интонации были посвящены лишь ей, ей одной. А еще Граси с каждым днем проникалась к Маноло все большей любовью и уважением…

* * *

Дни летели, и Граси с содроганием в сердце понимала, что времени остается все меньше и меньше. А ведь она так и не поговорила с Маноло, о чем хотела. Совсем скоро он перестанет нуждаться в услугах сиделки, и тогда ей придется покинуть Каса де ла Роса, к спокойной атмосфере которой она уже успела привыкнуть всем сердцем.

И вот однажды Маноло сказал, что хотел бы показать ей нечто особенное. Граси достала из шкафа белое платье и в нерешительности положила его на кровать. Наверняка Маноло будет в восторге, подумала она и тотчас отчитала себя за то, что невольно стремится понравиться ему.

— Боже мой… Что же мне делать?! — в отчаянии воскликнула Граси, окончательно запутавшись в своих чувствах.

Пора было одеваться. Готовясь надеть платье, она случайно коснулась ладонью бархатистой кожи своего живота. Граси представила, что почувствовала бы, если бы это Маноло касался ее своими пальцами.

Дальше ее рука сама скользнула вниз, нежно коснувшись бедер, а потом стала медленно подниматься, в конце концов натолкнувшись на выступающую линию шелкового белья.

О, Граси знала, что Маноло ни за что не остановился бы на этом, и с замиранием сердца представила, что произошло бы потом. Она подошла к большому зеркалу, закрепленному на стене, и оглядела себя, представляя, что это Маноло смотрит на нее.

Как и она, Маноло, несомненно, увидел бы неприкрытое желание…

Граси мучительно сглотнула, не в силах оторваться от собственного отражения, и только голос Маноло, окликнувшего ее из-за двери, заставил ее прийти в себя и начать одеваться.

— Уже иду! — отозвалась Граси, мысленно еще находясь в его страстных объятиях.

Она натянула платье и поспешила к выходу. Сейчас она увидит его! Вполне возможно, очень скоро им придется расстаться, и Бог знает, сколько продлится эта разлука. Сегодня она должна все ему сказать. Сегодня или никогда.

Граси решительным жестом поправила волосы и еще раз взглянула на себя в зеркало.

Сегодня все решится, подумала она. Решится. Но что именно? О чем могу я с ним говорить, когда единственная мысль, засевшая у меня голове, это мысль о его пальцах, касающихся моего тела? Но, в любом случае, ждать дольше просто немыслимо.

Она сунула ноги в легкие сандалии и стремительно вышла из комнаты. Холодная решимость завладела ее разумом, сейчас Граси была готова на все.

8

Увидев спускающуюся по широкой лестнице Граси, Маноло замер, не в силах оторвать глаз. Она была настолько очаровательна, что, если бы рядом не стояла Долорес, он тотчас же заключил Граси в объятия.

Одна лишь грация ее движений могла свести с ума кого угодно, и Маноло был вынужден признаться себе, что никогда еще она не выглядела такой красивой и желанной.

— Я уже заждался, — проворчал он, невольно отводя глаза, и, удостоверившись, что его смятение осталось незамеченным, обратился к Долорес: — Мы пойдем прогуляться, не беспокойтесь за меня. Все будет в порядке.

— Ступайте, сеньор, — ответила старая служанка, приветливо улыбаясь. — Смотрите не простудитесь.

— В такую жару? Думаю, мне это не грозит.

— Никогда не знаешь заранее, — изрекла Долорес и, как показалось Маноло, заговорщицки подмигнула. — Солнце припекает, хочется снять одежду, тут-то и подхватываешь простуду. Так что поосторожнее!

Маноло едва заметно вздрогнул. Неужели она намекает на то, что… Но, прежде чем он смог удостовериться в этом, Долорес удалилась, что-то невнятно бормоча себе под нос. Граси, спустившись с лестницы, подошла к нему, отчего сердце Маноло забилось в восторженном танце.

— Извини, что заставила тебя ждать.

— Пойдем, — неуверенно предложил он.

В молчании они вышли во двор и направились к уже ожидавшей их машине. Маноло был настолько потрясен красотой Граси, что боялся даже взглянуть на нее. Пытаясь обуздать волнение, он промолвил:

— Мне не терпелось показать тебе кое-что, прежде чем стемнеет.

— Звучит заманчиво.

Усевшись в машину, Маноло почувствовал, что и с Граси происходит что-то особенное, будто в эту минуту она чувствует точно то же самое, что и он сам.

Всю дорогу эта мысль не давала ему покоя, будоража рассудок, и он едва удерживался от того, чтобы разом не покончить с этой неизвестностью, прямо высказав Граси все, что лежало на сердце.

Боясь потерять управление, он вел машину с особой осторожностью и, краем глаза ловя каждое движение Граси, сжимал руль с такой силой, будто от этого зависело, как скоро исполнится то, о чем он мечтал на протяжении долгих бессонных ночей проведенных в мыслях о ней.

Дальше произошло в точности так, как Маноло не раз представлял. Достигнув подножия холма, он остановил машину, и Граси, вскрикнув от восхищения, выскочила наружу, привлеченная волшебным видом раскинувшегося перед ними цветочного луга.

Оставшись стоять возле машины, Маноло поглощал глазами развевающиеся на ветру локоны ее волос, ее стройное тело, скрытое атласной тканью белоснежного платья, длинные соблазнительные ноги.

— Фантастика! — восторженно прокричала Граси.

Не в силах больше оставаться на одном месте, Маноло не спеша подошел к ней, и они замерли, зачарованные красотой панорамы.

Казалось, кто-то нарочно разлил здесь богатую палитру всевозможных красок, и это великолепие переливающихся цветов простиралось вдаль насколько хватало глаз.

— Зачем нужны эти поля? — восторженно спросила Граси.

— Чтобы смотреть на них. Наслаждаться ими, — ответил Маноло, не отрывая от ее лица своих черных глаз. — Я часто приезжаю сюда с отцом. Здесь можно часами сидеть и любоваться этим!

— Ты очень добр с ним, — прочувственно сказала Граси, — и со всеми остальными. Видно, что слуги души в тебе не чают.

Маноло аккуратно взял ее за плечи и заглянул, казалось бы, в самую глубину ее взволнованных глаз.

— Это потому, что они верят в меня и знают, что я честный и открытый человек, — сказал он уверенно и, немного выждав, добавил: — Мне хотелось бы, чтобы и ты тоже видела меня именно таким.

— Мне очень хочется верить тебе, но…

— У тебя просто не хватает сил, — закончил Маноло.

На лице Граси застыло печальное выражение, а с губ сорвался тяжелый вздох.

— Теперь это не имеет никакого значения, — сказала она наконец. — Ты знаешь, что мои чувства к тебе никогда не менялись, но сейчас это тоже не главное. Просто очень скоро мне придется покинуть тебя и…

— Но я не хочу, чтобы ты оставляла меня! — вскричал Маноло, сильнее сжимая ладонями ее хрупкие плечи. — Граси, я не хочу оставаться один!

Ее глаза подернулись прозрачной пеленой подступивших слез.

— Как мне остаться, — прошептала Граси, сдерживая рыдания, — если я вижу, что не нужна тебе…

— Но ты нужна мне! — страстно возразил Маноло. — Ты нужна мне, мне и этому дому. Никто не позаботится о моем отце так, как позаботишься ты!

Граси чуть не заплакала от разочарования. Маноло так горячо настаивал, чтобы она осталась, что в какой-то момент она поверила, будто действительно нужна ему. И вот теперь выяснилось, что она интересует его лишь в качестве хорошо зарекомендовавшей себя сиделки!

Не в силах стерпеть подобного унижения, Граси вырвалась из рук Маноло и бросилась вниз по пологому склону холма.

— Оставь меня! — прокричала она. — Оставь меня в покое!

— Я не могу оставить тебя, — прокричал Маноло и устремился в погоню.

Наконец нагнав Граси, он с силой обхватил ее руками и прижал к себе.

— Маноло! — шептала она, пытаясь высвободиться.

Но разум уже не управлял им, и вместо ответа он впился в ее губы жадным горячим поцелуем.

— Не уходи! Не уходи, потому что… я люблю тебя!

— Поцелуй меня еще, — сдавленно прошептала она.

Их губы слились, а ноги сами собой подкосились, и, не отрываясь друг от друга, Маноло и Граси рухнули в благоухание полевых цветов.

Содрогаясь от наслаждения, Маноло провел руками по ее обнаженной груди, и словно в безумии стал покрывать поцелуями каждый сантиметр ее кожи. Руки его словно сами собой пробрались под подол платья, и, нежно скользнув по гладкой поверхности ног, ласково проникли под тонкую ткань шелковых трусиков.

Сходя с ума от сладких ощущений, доставляемых осторожными движениями его пальцев, Граси судорожно расстегивала рубашку Маноло, чтобы приникнуть к его груди пересохшими от страсти губами. Она оторвалась только для того, чтобы приглушенно шепнуть ему в самое ухо:

— Люби меня, Маноло!

Он трясущимися от волнения руками принялся срывать с Граси остатки одежды, и, когда она лежала перед ним абсолютно нагая, долго не мог насмотреться на столь желанное, столь долгожданное тело. Оно словно светилось на фоне склонившихся над ними цветов, и, затаив дыхание, Маноло со стоном опустился в объятия Граси.

Дальше все словно вдруг исчезло за плотной пеленой, через которую до сознания Маноло доходило ощущение тела Граси, слившегося с ним в бешенном ритме все ближе и ближе подступающего наслаждения.

Он просто не мог поверить в то, что это действительно происходит с ним и все это — и пульсирующая в венах кровь, и сладкие стоны, и истома, доводящая до головокружения, было больше, чем обладание Граси, больше чем страсть и удовольствие, — это была любовь. Любовь, которой Маноло ждал все эти годы. И вот теперь, когда Граси была здесь, с ним, в его сердце, он уже не мог остановиться, не мог отпустить ее от себя, не в силах осознавать ничего, кроме ее имени, с криком экстаза срывающимся с его губ.

— Граси! Граси! — шептал он.

— Я люблю тебя! Люблю тебя! — вторила она приглушенным стоном, прижимаясь к нему.

Маноло охватило ликование. Она любит его! Любила сейчас, в этот самый момент! По его телу словно пробежал электрический разряд и, закрыв глаза, он провалился в бездонную пропасть наслаждения.

* * *

Очнувшись, Маноло увидел совсем рядом лицо Граси, на котором цвела широкая благодарная улыбка.

— Я люблю тебя, Граси, — прошептал он, нежно целуя ее в полураскрытые губы. — Это так просто… Я люблю тебя!

— Маноло, — ласково произнесла она, приникнув к нему, но затем, будто вспомнив о чем-то, взволнованно отпрянула. — С тобой все в порядке?

— О, — протянул он, — я чувствую себя превосходно…

— На тебе лица нет! Ты весь дрожишь!

Он усмехнулся.

— Неудивительно. Впрочем, если ты предпочитаешь считать меня больным и по-прежнему хочешь относиться ко мне, как сиделка к больному, я совсем не против.

— Что ты! — воскликнула Граси. — Единственное, о чем я мечтала все это время, это видеть тебя здоровым и полным сил!

Маноло обнял ее, и они еще долго лежали в траве, подставляя свои нагие тела под мягкие лучи солнца.

Они вернулись на виллу уже в сумерках и прокрались через черный ход. В спальне Маноло первым делом подошел к шкафу и достал из потайного ящичка восхитительное изумрудное ожерелье.

— Я хочу подарить тебе это, — торжественно сказал он. — Эта драгоценность хранилась в нашей семье веками. Ожерелью цены нет. Присядь на кровать, чтобы мне было удобнее надеть его на тебя.

— Нет! — испуганно воскликнула Граси. — Зачем ты делаешь это? Эта вещь должна остаться в семье. Она по праву может принадлежать только твоей невесте!

Но Маноло не хотел ничего слушать, а лишь еще раз повелительно указал на кровать:

— Садись!

— Пойми, — Граси чуть не плакала, — я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки. Нам обоим известно, что ты женишься лишь на девушке из благородной семьи. Такой, как Изабелла, например.

— Изабелла? — Маноло прыснул. — Изабелла — дочь управляющего поместьем. Я просто помогаю ей устроиться в колледж, так как она умна и хотела бы многому научиться. Что касается благородства… Неужели ты думаешь, что оно заключается в деньгах или в общественном положении? Честь — вот что я всегда буду ценить в людях. А теперь, прошу тебя, прими от меня в подарок это ожерелье.

Честь, подумала Граси, вот что будет всегда стоять между ними! Но разве могу я устоять перед этим взглядом, одновременно лукавым и умоляющим?

Повиновавшись Маноло, она опустилась на кровать, и в ту же минуту он склонился над Граси и их губы слились в долгом нежном поцелуе. Руки Маноло аккуратно обвили ее шею, и Граси почувствовала, как на грудь легла благородная тяжесть драгоценных камней.

Подняв глаза, она увидела, что Маноло откровенно любуется ею, а на его лице написан неподдельный восторг.

Граси застенчиво улыбнулась, благодаря за подарок, и Маноло нежно провел пальцами по ее щеке. Легкая дрожь пробежала по телу Граси. Эти прикосновения были столь желанными, что она не смогла подавить рвущийся из груди стон наслаждения, словно молила Маноло о продолжении ласки.

Но он будто ничего не замечал, сконцентрировавшись на изящных очертаниях ее губ.

— Остановись, — попросила она в тот самый момент, когда Маноло собирался поцеловать ее.

— Но я только начал… — недоуменно и слегка обиженно протянул Маноло.

Ящерицей выскользнув из его объятий, Граси поднялась с кровати и, встав перед Маноло в полный рост, одним движением освободилась от платья.

Он замер, не в силах оторвать глаз от восхитительного зрелища ее наготы. Это было похоже на сладкую пытку, и, ловя на себе его взгляд, Граси не смела шелохнуться до тех пор, пока Маноло не шагнул к ней и не привлек ее к себе.

Вздрагивая от наслаждения, она отдавалась ему каждым движением, каждым стоном, ее переполняла сладкая, тягучая как мед истома, и, не осознавая ничего, кроме насквозь пронизывающих ее восхитительных ощущений, Граси с головой погрузилась в нежность ласк Маноло.

Прижимаясь друг к другу, они, словно обезумев, метались по кровати, не в состоянии насытиться этими незабываемыми секундами. Их руки сплетались в сплошной узел, глаза поглощали друг друга, а губы впивались в разгоряченную плоть, отрываясь лишь затем, чтобы издать переполненный наслаждением стон.

Наконец чувствуя приближение сладкого момента экстаза, они еще сильнее сжали друг друга в объятиях и не разжимали до тех пор, пока не утихла бешеная агония страсти, а усталые тела не погрузились в сладкую пелену сна.

Проснувшись и приняв душ, они спустились в кухню поужинать, и только тут Граси вспомнила о том, что собиралась сказать Маноло. Страх и неуверенность снова сковали ее, она так и не смогла проглотить ни кусочка.

От Маноло не укрылось ее взволнованное состояние, и он обеспокоенно произнес:

— Ты даже не притронулась к еде. Расскажи мне, что случилось.

Граси положила руки на край стола и, чтобы унять дрожь, сцепила их в замок. Момент объяснения, которого она так ждала — и так боялась! — наступил.

— Ты ведь все еще хочешь управлять клиникой? — спросила она, пытливо глядя Маноло в глаза.

Воцарилась звенящая тишина, длившаяся, как показалось Граси, целую вечность.

— Да, — тяжело, будто бултыхнулся в воду булыжник, ответил Маноло.

Граси кивнула, показывая, что не рассчитывала услышать ничего другого.

— Я посоветовалась с Пилар, и мы готовы предложить тебе выкупить место в совете директоров.

Она назвала сумму, но Маноло, казалось, ничего не слышал, тупо уставившись в пространство.

— По-моему, это как раз то, что ты хотел, — продолжала Граси. Теперь, когда главное было произнесено, разговор давался ей легче. — Я владею пятьюдесятью пятью процентами всех акций. Это значит, что, купив их, ты будешь обладать правом решающего голоса. Таким образом, клиника будет фактически находиться в твоих руках.

— Зачем ты предлагаешь мне это? — непонимающе спросил Маноло.

Граси опустила глаза. Когда Маноло узнает всю правду, он наверняка посмеется над ней или решит, что она снова хочет каким-то образом обмануть его. И даже недавнее признание в любви не сможет ничего изменить… Внезапно Граси почувствовала, как земля уходит из-под ног, и, поддавшись искушению немедленно покончить со всем, она произнесла:

— Затем, что клиника на грани банкротства.

Маноло вздрогнул.

— Как давно ты узнала об этом?

— Несколько недель назад… не помню точно…

— То есть еще до того, как я попал в аварию и ты стала моей сиделкой! — Маноло прищурился. — Так вот в чем дело! Ты ухаживала за мной, надеясь, что я помогу тебе вытащить клинику из финансовой пропасти.

— Не совсем так, — смутившись, пробормотала Граси. — Я… я просто хотела…

— Довольно! — гневно оборвал ее Маноло, поднимаясь из-за стола. — Теперь мне все ясно. Я имел глупость думать, что нужен тебе как мужчина, а не как денежный мешок, с помощью которого ты решишь свои проблемы! Я давно должен был догадаться, что ты просто в очередной раз решила одурачить меня… поймать на приманку!

— Нет, — в отчаянии вскричала Граси, — ты ошибаешься! Послушай меня, Маноло… Ты должен мне верить!

Однако ее мольба не возымела действия.

Глаза Маноло сверкнули яростью, и, не позволив Граси договорить, он обрушился на нее с такой злобой, с какой не бросился бы и на злейшего врага.

— Хватит, Граси! С меня довольно! Сначала твой отец чуть не отправляет моего в могилу, затем твоя мачеха хочет во что бы то ни стало выйти за меня замуж, а теперь еще и ты пытаешься соблазнить меня! И все это из-за какой-то дурацкой клиники, стоящей на грани банкротства!

Маноло повернулся, собираясь уйти, но Граси догнала его у двери и преградила дорогу.

— Подожди!

— Оставь меня, — отмахнулся он, — мне больше ничего от тебя не нужно. Я не позволю тебе загубить и мою жизнь!

— Да послушай же меня! — воскликнула она. — Если ты утверждаешь, что все хотели лишь обмануть тебя, то почему же Пилар была уверена, что ты женишься на ней?!

— Да потому что мне нужна эта чертова клиника! — проревел Маноло, выходя из себя.

— В таком случае, как же она узнала об этом?

Внезапно его лицо вытянулось, выражение ярости и гнева сменилось гримасой недоумения.

— Должно быть, — задумчиво промолвил Маноло, — кто-нибудь рассказал ей об этом. Твой отец, например.

— Возможно. Но был и еще один человек, посвященный во все дела, связанные с финансированием клиники. Чарли Реймер. Он работал там с самого первого дня и был правой рукой моего отца.

— Ну и что же? — спросил Маноло, все еще не в состоянии понять ее мысль.

— А то, что Чарли знал о вашей семье очень многие вещи, а однажды даже признался мне, что совершил что-то, о чем сейчас очень сожалеет.

Глаза Маноло сверкнули, и Граси поняла, что он принял решение.

— Где он может сейчас находиться? — спросил Маноло коротко.

— Не знаю, может быть, еще на работе… Он часто задерживается…

— Поехали! — бросил Маноло. — Скорее!

* * *

Через полчаса они уже входили в здание клиники. Без стука ворвавшись в кабинет Чарли и обнаружив его там, Маноло без промедления приступил к делу.

— Я согласен вложить деньги в клинику, — заявил он, — но лишь при условии, что вы не утаите от меня ни малейшей детали ваших планов. Я хочу знать также, откуда у вас информация, что я намереваюсь бороться за управление. И, естественно, вы должны рассказать мне, что связывало вас с Энрике Науресом.

— Хорошо, хорошо, — испуганно затараторил Чарли, трясущимися руками вытирая выступившую на лбу испарину. — Я уже давно хотел обо всем рассказать вам, но не знал, как лучше сделать это. Право, мне очень неловко…

— Ближе к делу, — перебил его Маноло.

— Энрике Наурес был вором! — выпалил Чарли.

Маноло с тревогой взглянул на Граси. Она побледнела как полотно и, казалось, вот-вот лишится чувств, но времени успокаивать ее сейчас не было. Силой усадив Граси в стоящее рядом кресло, Маноло крепко сжал ее руку и властно распорядился:

— Продолжайте, Чарли.

— Мне очень жаль, Граси, — сконфуженно начал тот, — но Пилар настояла на том, чтобы ты ничего не знала. Она хотела, чтобы ты сохранила об отце лишь самые добрые воспоминания.

— Сокрытие правды — не самый хороший способ добиться успеха, — ответила Граси. — Я поняла это, еще когда пыталась защищать Пилар от опасности стать жертвой брака по расчету…

Чарли напоминал сейчас шарик, из которого выпустили воздух. Ему ничего не оставалось делать, кроме как рассказать все, что он знал про задуманную Науресом махинацию, в благодарность за участие в которой ему был обещан высокооплачиваемый пост управляющего клиникой.

— Мы тщательно разработали сложную финансовую операцию, при которой все вложения Альберто Морадильо окажутся как бы «потерянными». После того как деньги поступили на счет, я уничтожил все документы, удостоверяющие заключение сделки. Никто не мог ничего доказать, и Наурес становился безраздельным владельцем всего предприятия. Но по закону клиника принадлежит и семье Морадильо, что я конечно же подтвержу в суде…

— Но я же прямо спросила тебя, говорил ли Альберто правду, и ты заверил меня, что мой отец ни в чем не виновен! — возмутилась Граси. — Ты солгал мне тогда, Чарли, и ранее солгал на суде, находясь под присягой! Как ты мог?!

— Прости меня! — попросил он, в отчаянии ломая пальцы. — Обманув тебя, я поступил подло, но я боялся потерять работу… Сейчас я соберу свои вещи…

— Да, — сурово отчеканил Маноло, — и не появляйся здесь больше!

— И обещай, что позаботишься о Пилар! ― добавила Граси, еле сдерживая слезы.

— Конечно, я позабочусь о ней, — вздохнув, пообещал Чарли. — Ведь я люблю ее. Мы счастливы вместе.

— Теперь — уходи, — коротко подытожил Маноло, и Чарли, пятясь, исчез за дверью кабинета.

Слезы ручьями текли по щекам Граси. Маноло заботливо наклонился к ней и, заключив в объятия, принялся нежно гладить по волосам.

— Прости. По отношению к тебе это было чересчур жестоко.

— Если бы я знала об этом раньше, — прорыдала она, — то, наверное, просто умерла бы со стыда. Но, видимо, я ничего не хотела знать! Никогда не прощу себе этого! Закрыть на все глаза было самой жуткой ошибкой за всю мою жизнь.

— Успокойся, — Маноло нежно похлопал ее по плечу, — теперь это уже не имеет никакого значения. Так или иначе, но мы узнали правду. И это все, что мне нужно. Мой отец теперь отомщен. И я люблю тебя. Разве есть что-нибудь важнее этого?!

— Как ты можешь любить меня сейчас, после всего, что ты узнал?! — воскликнула близкая к истерике Граси.

Утратив над собой контроль, она вскочила на ноги и в неистовстве принялась сметать все, что оставил на своем столе Чарли.

Маноло остолбенел, глядя, как по полу разлетелась лежавшая на углу груда бумаг… как разбилась вдребезги наполненная окурками пепельница… как, жалобно звякнув, рухнул на пол телефонный аппарат…

— По-моему, будет лучше, если мы поедем домой, — сказал он наконец.

— Домой?! У меня нет дома! — выкрикнула Граси и снова дала волю слезам.

— А как же Каса де ла Роса? Я не допущу, чтобы моей жене пришлось жить где-нибудь еще.

— Жене? — переспросила Граси, едва веря собственным ушам.

— Послушай, Граси, мы любим друг друга. Теперь ты знаешь, что я никогда не обманывал тебя, а я уверен в том, что ты не имела отношения к делам своего отца. Так что я не вижу поводов дольше оттягивать нашу свадьбу.

— Свадьбу? — протянула Граси, успокаиваясь. — В таком случае, тебе не мешало бы сделать мне предложение в более подходящей обстановке.

— Конечно, — Маноло улыбнулся и поцеловал ее в губы, — сразу же, как вернемся домой. Все как полагается — с розами, с шампанским…

— И, если можно, побольше шоколада, — мечтательно попросила Граси.

— Обязательно. Все, как ты скажешь. Ну а теперь, домой.

— Да, домой… — эхом отозвалась счастливая Граси.

* * *

Наблюдая из окна своей комнаты, как Маноло и Граси, обнявшись, подходят к каменным ступеням дома, Альберто почувствовал, как радость переполняет его старое сердце.

Он не сомневался, что его любимый сын однажды вернет доброе имя семье Морадильо. И, похоже, этот долгожданный момент наконец наступил. Теперь Альберто точно знал, что суровые испытания закончились и наступает время благоденствия и счастья.

КОНЕЦ

Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8