Город Н: Власть Мрака [Всеволод Болдырев] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Болдырев Всеволод Город Н: Власть Мрака
Опять горькое, ни с чем не сравнимое чувство потери. Никуда от него не деться, не спрятаться. Да я и не хотел убегать! Мокрый пепел в моих ладонях; ее грустный взгляд…Это была одна из тех ночей, когда проклятый сон и не думал наведываться ко мне в гости. Битый час я ворочался в кровати, раза три взбивал, переворачивал подушку; до боли в глазах всматривался в темный потолок; думал, мысленно рисовал сверкающий песок, тихую, уютную бухту, курчавые бурунчики накатывающих на берег волн. Невольно подумалось о прохладном бризе; о свежем, пахнущем йодом и морской солью воздухе. От таких картин реальность становилась отвратной и мерзкой. Проклятая затхлость, невыносимая духота, мертвая тишина за окнами и липкая от пота простынь — все разом действовало на нервы. На улице градусов двадцать пять, а я не мог даже кондиционер включить! Не говоря уже о намертво заклиненных окнах, которые не удастся открыть, даже если сильно захочу. Поднявшись с кровати, некоторое время просто сидел и смотрел на полупустую стеклянную бутылку, с которой вчера вечером зачем-то сорвал этикетку. Минералка давно выдохлась, живительной свежести в ней осталось, как в засохшей апельсиновой кожуре, но открывать новую бутылку было кощунством, потому как с водой в последнее время туговато. Проглотив порцию, я вылил остатки на ладонь, плеснул в лицо. Кого ты обманываешь? — настойчивая мысль снова дала о себе знать. Ухмыляясь, она пропищала: — Можно подумать, что тебе не спится из-за жары или жажды! Нет, брат, можешь нагло врать Ему, но меня-то тебе не провести! Ты просто боишься…» О да. Боюсь. Но чего именно? Мне довелось отведать великолепнейшего блюда, от которого до сих пор стынет кровь. Как бы хотелось никогда не испытывать того страха! Страха настоящего, крепкого, настоянного на человеческой крови, пропитавшегося болью и щедро приправленного обреченностью… Но даже не это тяготило меня три последних месяца. Чудовищное разочарование с прогорклым вкусом потери — вот вишенка на дьявольском торте. Я не боялся смерти — насколько может не бояться разумный человек! — но от мысли о тщетности моих дел становилось по-настоящему жутко. Запах мокрого пепла, ее глаза, невесомое тело… Внимание привлек нарастающий рокот двигателей. Подойдя к окну, я осторожно приподнял штору и посмотрел на улицу. Яркие огни, озарявшие двор, неприятно резанули по глазам — за последнее время как-то отвык от света. Обычно город погружен во мрак, здесь тихо, почти безжизненно… Тем удивительнее наблюдать колонну из трех армейских джипов, неспешно въезжающую во двор. Ежедневные рейды проводились еще засветло и были куда скромнее — не больше одной машины. А тут целый автопарк! Тем временем джипы остановились. Из них, точно горох из рваного мешка, высыпались вооруженные люди. Подгоняемые своими сержантами, солдаты спешно разошлись по двору. Яркие фонарные пятна настойчиво скользили по земле, по фасадам домов, так что мне пришлось даже отступить от окна. Еще не хватало загреметь в изолятор! Особенно, когда со дня на день должен заявиться мой необычный друг… За окном трижды прогудел клаксон, солдаты скорым шагом возвращались к машинам. — Ну и чего вы здесь искали? — спросил я в пустоту. Теперь, благодаря печальному опыту, военные рьяно охраняют свои тайны, и разнюхать что-либо довольно трудно. Впрочем, этот рейд вполне мог быть нацелен на распоясавшихся в последнее время сектантов. Но, с другой стороны, чтобы вывести на ночные улицы Н столько народу, причина должна быть гораздо весомее! Решив не забивать себе голову подобной ерундой, я вернулся к своему лежбищу и, проглотив снотворное, завалился спать. Силы мне еще понадобятся, а иссякающий запас таблеток всегда можно пополнить в соседних домах. Правда, один знакомый доктор советовал не злоупотреблять транквилизаторами… «Черт, как же давно все это тянется, — мелькнула мысль на задворках сознания. — Я ведь почти не помню, когда начался кошмар!» Но память сыграла со мной злую шутку, и вся эта история вновь пронеслась перед глазами. С начала и до проклятого конца.
Глава первая: «Новая работа»
То утро началось гадко. Впрочем, так начинается любое утро, когда вас ни свет ни заря будят телефонным звонком. — Алло? — прохрипел я в трубку. — Александр? — из динамика послышался приятный женский голос. — Добрый день, это Лена. У вас на сегодня никаких неотложных дел нет? — Нет, вроде бы. — Нужно было привести разбегающиеся мысли в порядок. Мерзавки постоянно ускользали! — Отлично, — голос стал немного тише, в нем появились осторожные нотки, — тогда загляните к нам в офис. Аркадий Борисович заинтересован в ваших услугах. — Без проблем. Вообще-то, я не любил подобных звонков… черт, да ненавидел просто! У меня всегда утром настроение скверное, но в тот день оно было гораздо хуже обычного. — Тогда мы вас ждем, — весело прочирикала Лена. — Часам к двум успеете? — Могу и раньше. Если нужно, конечно. Первой мыслью было сразу же отказаться от работы. Я обычно прислушивался к внутреннему голосу, и в тот день он яростно советовал мне остаться дома. Но здравый смысл оказался сильнее — мой кошелек показывал дно. — Как угодно. Плетнев будет вас ждать, — Лена повесила трубку. Положив мобильник в изголовье кровати, я с наслаждением уткнулся лицом в подушку. Голова трещала, а лень, кажется, одерживала уверенную победу над силой воли. Но из незашторенного окна лился яркий утренний свет, а сосед снизу в очередной раз решил побаловать окружающих самым низкопробным русским шансоном. Утробный рев из дешевых динамиков музыкального центра напрочь отбил у меня желание спать. Ощутив всю силу модернового искусства, встал и неохотно поплелся в ванную комнату. Горячий душ и чашка крепкого кофе меня немного взбодрили. Быстренько одевшись, прихватив портфель и карточку жителя Н, я вышел из квартиры.* * *
В воздухе стоял отчетливый запах гари. Вонь была настолько сильной и едкой, что глаза начали слезиться. Пришлось уткнуться носом в высокий воротник куртки и обойти полыхавший мусорный бак с другой стороны. Крюк, конечно, пришлось заложить изрядный, но лучше немного пройтись, чем заявиться к своему нанимателю, смердя горелой помойкой. Я быстрым шагом шел вдоль невысокого заборчика, что ограждал обитателей детского сада «Малыш» от нашего неприветливого, сердитого мира. Днем здесь всегда шумно, воздух гудит от веселых детских голосов. А вот вечером, когда на город опускаются сумерки, это место выглядит мрачным, словно заброшенным. Тихо здесь, неуютно как-то… лишь где-то невдалеке раздается дружный мат ценителей паленого алкоголя. Отсчитав четвертый подъезд, взбежал по обкрошившимся ступенькам на крыльцо и нырнул в коридор. В нос моментально шибанул мощный, кисло-мерзкий запах дурного человеческого воспитания. Вдобавок ко всему, на лестничной клетке было темно — одна-единственная лампочка, под грязным стеклянным колпаком, нормального света не давала, так что приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в неприятный подарочек. Мне нужно было подняться на третий этаж. Не высоко, но привычная человеческая лень победила, и я решил проехаться на лифте. Слушая, как грохочет противовес, невольно представил себе огромный бетонно-арматурный блок, что опускался вниз, поднимая кабинку на нужный мне этаж. Наверняка механизм не меняли еще со времен Союза, да и вряд ли в ближайшее время сделают это. Скрипя несмазанными пружинами, двери лифта неохотно расползлись в стороны. Эта площадка была не в пример чище той, на первом этаже. Здесь даже рядок мощных, стоваттных лампочек был укрыт надежным пластиковым колпаком. Подойдя к нужной двери, я снял перчатку и нажал на кнопку звонка — на той стороне двери зачирикали электронные китайские птички. — Кто там? — из небольшого динамика под звонком прорезался сиплый мужской голос. — Налоговая полиция. Открывай, свои. Щелкнул замок, звякнули ключи, и передо мной возникла небритая морда нашего охранника — Толика. Дородного, краснощекого мужика, с толстыми как вареники губами. Веселый, вечно имеющий в загашнике пару свежих анекдотов или забавных баек, он был одним из самых позитивных людей, встреченных мною за всю недолгую жизнь. И тем горше становится от мысли, что он, как и многие другие хорошие люди, не пережили тех страшных дней… — Заходи! — он приветливо махнул рукой. Обогнув здоровяка, я проскользнул в кухню. Здесь громко орал телевизор, на плите стояла кастрюлька, а воздух пропах крепким табаком. За столом сидели три насупленных мужика и невысокая чернявая женщина, которая что-то печатала на миниатюрном ноутбуке. — Здорова, Шурик! — поприветствовал меня Артур, коренастый армянин в джинсовой куртке. — Тебя там Борисыч разыскивал. — Да знаю уже, — мы обменялись рукопожатиями. — Ленка разбудила ни свет ни заря. Мысленно готовясь к очередному важному разговору, я вышел из кухни и направился в зал. Комната, по сути, являлась плохо обустроенным кабинетом: небольшой письменный стол, компьютер и большое кожаное кресло, в котором вольготно устроился мой наниматель — Аркадий Борисович Плетнев. Бывший работник спецслужб, у которого не хватило ума покинуть Н до того, как его обнесли стеной и обозвали «закрытым». Но сумевший организовать нелегальное, в чем-то даже преступное, но довольно выгодное предприятие. Дело в том, что на территории города всегда хватало старых, новых, рабочих и давно заброшенных заводов, лабораторий. И кто-то очень недурственно платил Плетневу, не понаслышке знакомому со всей местной «кухней», за информацию о разработках. А я, собственно, эту самую информацию добывал. — Здравствуй, Александр, — он едва заметно улыбнулся и достал из мини-бара бутылочку коньяка и два стакана. Этот высокий, крупный мужчина, с аккуратно остриженными волосами и ухоженной бородкой, всегда напоминал мне партийного деятеля из старых, черно-белых фильмов. — И вам не хворать, — я одобрительно кивнул на предложение выпить. — Мне Лена утром звонила. Говорила, что ищете меня. — Да-да, верно, — он открыл верхний ящик стола, — есть для тебя кое-что. Вроде бы и ничего важного, но деньги платят хорошие. Грех отказываться. Порадовавшись своей прозорливости, я мысленно приготовился к очередной скучной прогулке в закрытую часть города. Разведать, разнюхать — потом прийти и рассказать. Ничего особенного. Обычно меня даже за кордон не посылали. — Это хорошо, — я улыбнулся. — Мне как раз нужна встряска. Да и с деньгами сейчас туговато. Наниматель кивнул, вытащил из ящика плотную папку и протянул мне. — Вот. Изучи на досуге. Там конверт с твоим авансом и кое-какая информация. Вот ей времени удели побольше. Это важно. Если вдруг пойдешь на отказ — передай папку кому-нибудь из наших и сообщи мне. Я введу в курс дела… Хотя чего тебе объяснять? Сам все знаешь. — Куда идти? Вместо ответа Плетнев развернул монитор и показал мне трехмерную карту города. К удивлению, жирной синей точкой была выделена не территория у закрытой части города, а небольшой, заброшенный, уже порядком разворованный завод «Имени А. Федина». Я пожал плечами, — завод, так завод! — опрокинул стакан и, прихватив с собой лимонную дольку, вышел из комнаты. В «офисе» проторчал до вечера. Хлебал вкусный ягодный чай, много курил и обменивался с мужиками последними новостями. Сразу не ушел потому, что почувствовал слабый укол страха — чего со мной не было где-то со времен третьей вылазки. И, чтобы развеяться, я решил скоротать время в компании. Да и забавные истории Толика-балагура действовали как успокоительное… «Фединский завод, значит? — думал я, спускаясь на лифте. — Ну, так даже проще». Не нужно никаких оцеплений преодолевать, ни от солдат-срочников с их проклятыми собаками бегать. Правда, скорее всего, придется лезть под землю, но тут ничего не поделаешь — издержки профессии. Рейсы к кордону обычно заканчивались ползаньем по крышам заброшенных домов. Ну, раз не вверх, значит — вниз. В моем ремесле серединки не бывает. Я вышел на улицу. Странно, но тревога даже не думала отступать. Сунув сигарету в зубы, чиркнул зажигалкой, затянулся терпким дымом. Нахмурившись, взглянул вверх. По темному небу нехотя ползли курчавые тучи, сквозь которые изредка проглядывал полумесяц — жалкий огрызок луны. В воздухе стоял неприятный, непривычный для Н запах сырости. У нас ведь юг, здесь даже в октябре иногда бывает жарковато. Но эта сырость… будто у болота живем! «Скорей бы зима. Осточертела промозглость и эти дожди!» Я выбросил окурок и, сунув папку в портфель, потопал к ближайшей остановке. Несмотря на полную изолированность, жизнь в Н течет практически так же, как и в любом другом городке «закрытого» типа. У нас есть электричество, вода, скромный развлекательный центр на отшибе; а недавно протянули кабельный интернет. Так что мы тут в курсе всех мировых событий и даже потихоньку пиратствуем фильмы с «торрентов». Мне всегда было интересно, существуют ли еще в России городки вроде нашего? Он вроде бы и есть, но в тоже время его нет на картах, а из-за мощных военных заглушек нас даже спутник засечь не может… На остановке кроме меня было еще человек десять — час пик, как-никак! Люди с нетерпением ожидали подходящего троллейбуса, о чем-то негромко переговаривались. Чуть в сторонке высилась небольшая белая будочка с высокой антенной на крыше и нарисованным на стене синим щитом, в которой, отгородившись стеклянным окошком от мира, скучала миловидная женщина в форме городской службы безопасности. Я с интересом и удовольствием разглядывал эту симпатичную особу и неожиданно стал свидетелем того, как лицо ее вдруг покраснело, глаза испуганно распахнулись. В следующий миг она захлопнула окошко и задернула занавеску. Троллейбус появился, когда я уже начал подумывать о такси.* * *
Следующим утром, приняв душ и перекусив, я уселся с чашкой горячего кофе за просмотр документов. Мой наниматель — довольно педантичный старый хрыч. У него все всегда разложено по полочкам, каждому отведена своя, особая роль. Половина из тех бумаг прямого отношения к делу вообще не имела, но зато в них содержались различные подсказки и намеки на все, что могло бы хоть немного облегчить мою работу. Старые планы завода и прилегающих к нему территорий, куча всякой маловажной информации. Например, список рабочих за восемьдесят третий год или состав комитета. Отхлебнув остывшего кофе, я сосредоточился на вскрытии конверта. Внутри оказался какой-то диск и тугая пачечка зеленых хрустящих банкнот. Присвистнув, быстренько пересчитал свой аванс — пять тысяч окрепших в последнее время долларов. Нехило. Спрятав аванс в шкатулку, я прошествовал к компьютеру и, сунув диск в дисковод, с интересом уставился в монитор. В этот раз Борисыч почему-то не оставил своего коронного видеосообщения, вместо этого на диске была скрытая папка, а в ней несколько «вордовских» файлов и десяток разнообразных схем подземных лабиринтов. Я отставил чашку в сторону и сосредоточился на тексте:«Наниматель утверждает, что под заводом находится исследовательская лаборатория. Якобы там разрабатывали основу новых биологических технологий. Программа была завершена и ожидала одобрения со стороны правительства, но что-то у них не срослось. В итоге: программу свернули, а базу, со свойственным нашей стране раздолбайством, бросили. Вряд ли там осталось что-то по-настоящему ценное, но нанимателя устроит решительно все, что найдешь: бумаги, документы, личные карточки и пропуска. Запомни, люди платят нам за малейший намек на разработки, что велись под заводом. В следующем файле набор электронных ключей. Запомни их, а лучше — запиши. Могут пригодиться. Удачи»«Ух, — подумал я тогда, — и чего это нашего Плетнева в разведчики потянуло? все так официально, таинственно… высокооплачиваемо». В следующем файле был набит перечень заковыристых электронных ключей — по двенадцать цифр и столько же букв в каждом. Ну и как мне, спрашивается, этот ужас запоминать? Я быстренько записал ключи в мобильник, для верности продублировал на бумаге и только тогда принялся за карты и планы завода. Судя по всему, на них были изображены старые подземные коммуникации, коих под заводом оказалось до неприличия много — настоящий лабиринт. Облегчили задачу три мелких крестика, что обозначали потенциальные места расположения нужных дверей и помещений, где, по мнению Плетнева, могли храниться важные документы. На ознакомление с материалом я убил добрую половину дня. Новое задание обрушило на меня кучу сомнений и вопросов. Например: почему военные, или кто там рулит у нас подобными делами, решили оставить важные документы без присмотра? Зачем они понадобились нанимателям, и почему Плетнев хотел подписать на это дело именно меня? Вспоминая сейчас те дни, я никак не могу избавиться от чувства, что упустил нечто важное. Очень может быть, что Борисыч уже тогда знал, или, по крайней мере, подозревал, что на самом деле творили ученые в Н. Раскрой он эту тайну вовремя, глядишь, и не было бы столько жертв. По телевизору тем временем показывали местные новости. Миловидная девушка в строгом коричневом пиджачке голосом, наполненным праведным гневом, рассказывала об очередном зверском убийстве, совершенном неизвестным маньяком в районе парка имени Горького. Интересно, они и вправду считали, что наш народ настолько туп и еще не сообразил, что никакого маньяка не существует? Есть закрытая часть города и власти, что удерживают над ней завесу тайны. Только вот завеса эта давно прохудилась, и теперь по городу такие легенды ходят! А я некоторых из этих «легенд» видел воочию. Но сейчас не об этом. Мое нынешнее задание к закрытой части города отношения не имело никакого. Вот и сосредоточимся на нем…
* * *
Славик заглушил мотор. — Дальше пойдешь сам, — он кивнул на дверь. — все необходимое в багажнике. Я вышел из машины и тут же съежился — вроде бы только середина осени, а холодрыга стояла знатная. Небо темное, тучи ползут толстые, ленивые, наполненные влагой, готовые вот-вот прорваться холодным дождем. В багажнике находился стандартный набор диггера: пластмассовая каска, фонарь ручной, фонарь налобный, наколенники, налокотники, вместительный рюкзак с инструментами. Рядом с рюкзаком лежал аккуратно сложенный комбинезон приятного коричневого цвета. Такие обычно предпочитали лыжники и любители кататься на досках по снегу — ткань плотная, непромокаемая, внутри толстая синтепоновая подкладка, что отлично сохраняет тепло и смягчает удар при падении. Хмыкнув, я собрал все необходимое и захлопнул багажник. Заурчал мотор, взвизгнули колеса, и, освещая пустынную дорогу светом фар, машина умчалась в ночь. Первым делом нужно было осмотреться. Водитель высадил меня в каком-то тихом закутке невдалеке от железнодорожных путей, по которым, в былые времена, к заводу шли товарные составы со всех уголков России: здесь собирали запчасти для тяжелой военной техники. А еще раньше, когда здравствовал Советский Союз, на заводе изготавливали довольно-таки приличные швейные станки, которые расходились потом по всему миру… тому, что был солидарен с Советами, разумеется. Но прошли годы, и город окончательно получил статус «закрытого». Завод зачах, а вместо вереницы товарных поездов к нам теперь три раза в месяц приходят продовольственные фуры… Подсветка дешевых электронных часов бросала на мое лицо зеленоватый отсвет. Сейчас без пятнадцати минут десять, а машина вернется не раньше двенадцати часов. Спешить было некуда, и я закурил. Чуть левее бежали старые рельсы. Каменные шпалы давно скрылись под желтым ковром из чахлой травы и кустарника. За путями располагалась железнодорожная платформа, от которой к заводу бежала широкая дорога. Где-то вдалеке послышался рев проезжающей машины. Это было довольно странно, ведь в эту часть Н горожане наведывались нечасто. Завод располагался практически на самом отшибе, а всего в паре километров от него брал свое начало Цветочный мост. Именно он и соединял наш город с остальным миром. Но для того чтобы преодолеть военный кордон на мосту, нужно было предъявить специальный пропуск, выдаваемый местной мэрией в случае крайней необходимости. И, видимо, кому-то приспичило покинуть сей замечательный город — по звуку, так к кордону на мосту двигалась небольшая колонна машин. Я забросил за спину рюкзак, прикрепил к поясу фонарь и неспешно потопал к железнодорожному полотну. Здесь было тихо, спокойно. Не слышно даже звуков вечернего города — лишь холодный ветер жалобно завывал в закоулках и щелях. Осторожно перебравшись через рельсы, я взобрался на железнодорожную платформу, снял с пояса фонарь. Но перед тем как его зажечь, задержал дыхание и прислушался. Тихо. Лишь унылая песнь ветра. — Не нравится мне здесь… — привычка разговаривать вслух выработалась сама собой. Здорово помогает побороть страх. Атмосфера безжалостно давила на нервы — слишком уж безжизненно и тихо. И тишина эта какая-то гнетущая, мерзкая… Невольно вспомнился замаринованный военный объект. — Черт, — я передернул плечами. — Да тут же вояки должны сновать туда-сюда! И скручивать любого, кто осмелился приблизиться к заводу хотя бы на метр. Вот уж точно, Страна Чудес. Обогнув обшарпанную котельную, я вышел на площадь перед административным зданием. Остановившись возле бывшей цветочной клумбы, ныне поросшей бурьяном, я достал из внутреннего кармана карту подземелий, сложенную вчетверо, и включил фонарик. Нужно было пройти через здание администрации и выйти во внутренний двор завода. По плану вход на нижние этажи находился в четвертом сборочном цехе, как раз за плавильней. Спрятав карту и погасив фонарь, я принялся за экипировку. Сбросил куртку, стянул свитер и быстренько впрыгнул в комбинезон. Вжикнула молния, и я почувствовал приятную защищенность от промозглого ветра. Дальше пришло время наколенников, налокотников и шлема. Наверное, со стороны я выглядел как полный придурок, но это волновало мало — все-таки не на светское мероприятие шел. Свою повседневную одежду пришлось спрятать в большой полиэтиленовый пакет и оставить возле бюста Ленина, что гордо возвышался посредине площади. Рассовав по карманам все самое необходимое, прислонился спиной к холодному постаменту и принялся разбирать содержимое рюкзака. Армейский паек, набор инструментов «Домашний Слесарь», несколько световых шашек и большой охотничий нож. Непростой — с серебряным напылением. Шутки шутками, а я видел такое, от чего кровь в жилах в студень превращается, и серебро здесь далеко не самое последнее средство для самообороны. Может быть, завод «Имени А. Федина» и находится в относительном отдалении от закрытой части города, но предосторожность никогда не повредит. Пускай все это и завязано на глупых суевериях, но так спокойней. Я прицепил к поясу нож, фонарик, пару световых шашек и, пристроив поудобнее рюкзак за плечами, двинулся к главному входу.Глава вторая: «Завод, крысы, и кое-что еще»
Узкий кружочек фонарного света медленно скользил по полу. Асфальт перед зданием потрескался и заметно просел, а разноцветная плитка у входа покрылась сеточкой мелких трещин, из которых пробивались пучки чахлой травы. Взбежав на высокий порожек, я в нерешительности замер перед дверьми. Остановила меня толстенная железная цепь, которая диковинной змеей оплетала ручки. Венчал все это безобразие большой, уже изрядно покусанный ржавчиной замок, справедливо за свои размеры именуемый амбарным. — Здрасте, приехали, — я с сомнением глядел на цепь. Звенья толстые, надежные; такие простыми кусачками не возьмешь. В моем миниатюрном чемоданчике не нашлось ничего подходящего. Конечно, можно было бы попробовать перебить дужку замка острым долотом, но страшно не хотелось возиться. Пожелав мучительной смерти старым хозяевам завода, я спустился с порожка и пробежался взглядом по темному фасаду здания. Окна второго этажа располагались слишком высоко, а те, до которых я мог дотянуться с земли, оказались намертво заварены решетками из арматуры. Секционный забор из плит был довольно высок, к тому же наверху кровожадно извивалась колючая проволока. — Скверно. И куда теперь идти? Но тут мой взгляд зацепился за кусок ржавой сливной трубы, что торчал из стены метрах в трех над землей. Если смогу до нее дотянуться… Устроив поудобнее за плечами рюкзак, подпрыгнул и, вцепившись в холодный арматурный прут, повис на решетке. Резкий рывок — и ноги упираются в подоконник. До трубы оставалось сантиметров сорок, и, презрев опасность и наплевав на возможные последствия, совершил не очень-то удачный прыжок. Пальцы скользнули по холодному металлу, хрустнули вырванные из стены крепления, и я рухнул на заросший бурьяном тротуар, схлопотав для полноты ощущений вырванной трубой по плечу. Когда первая волна боли схлынула, я первым делом витиевато и сочно обматерил всех и вся, не забыв при этом помянуть себя, любимого. И, потирая ушибленный зад, быстрым шагом потопал к зданию администрации в твердой решимости расправиться с замком. По заводской площади разносился монотонный стук — это я в исступлении колотил плоскогубцами по шляпке долота. Наконец покусанная ржавчиной дужка переломилась, и я с нетерпением размотал толстую цепь. Затем, сунув ее в рюкзак, осторожно открыл дверь и вошел внутрь. Перемахнув через покосившийся турникет, второпях обогнул комнатку охраны и двинулся по узкому коридору вперед. Это трехэтажное здание меня мало интересовало, так что я не стал обшаривать огромное количество кабинетов и хозяйственных помещений, а сразу направился к выходу.* * *
Шаги гулко разносились по внутреннему двору завода. Оставив за спиной здание администрации, я вышел на середину площадки и вновь прислушался. Тихо, темно, безжизненно. Только одряхлевшая кровля скрипит под напором осеннего ветра. Мелкие капельки срывались с черного неба, грозя перерасти в колючую ледяную морось. — Так, — я вынул карту и посветил на нее фонариком. — Где здесь у вас плавильня? Пробежавшись по цепочке одинаково прямоугольных зданий, взгляд остановился на большом ангаре с побитым шифером на крыше и распахнутыми настежь воротами. Согласно плану, за этим строением и располагался цех с искомым спуском в подземелья. Проверив все необходимые инструменты, я потрусил к ангару. Пробежка должна была привести мышцы в необходимый тонус и впрыснуть в кровь дозу адреналина. Подбежав к воротам, быстренько посмотрел на часы и скользнул внутрь плавильни. Помещение словно пережило монголо-татарский набег: все, что не смог целиком вытащить наш ушлый люд, разобрали на детали, а то и вовсе поломали к чертям собачьим. Остались только груды ржавого железа и жалкие остовы старых металлургических печей, с которых даже болты поскручивали. Решив, что пробираться через заторы из хлама мне абсолютно ни к чему, я вышел на улицу и сосредоточился на поиске обходных путей. Но, к сожалению, дорожка нашлась только одна — нужно было обогнуть весь внутренний двор и пробраться к цеху через бывший пожарный въезд. Крюк в добрую сотню метров привлекал меня еще меньше ангара, так что альтернатив больше не оставалось… — Мать твою! — не пройдя и трех шагов, зацепился ногой за кусок толстой армированной проволоки и чуть не рухнул на пол. Слава богу, что с координацией все в полном порядке — практики-то хватает. Так я и крался вперед, осторожно переступая через пирамиды ржавого хлама, постоянно опасаясь коварного гвоздя и, как следствие, проколотой ноги и целого вороха проблем, что незамедлительно последуют за этим. Если на заводе и был кто-то помимо меня — бомжи там, или охрана, — они точно слышали дикий лязг и треск, что летел из ангара. Но мне повезло — никто не кинулся меня арестовывать, и до противоположного конца плавильни дошел относительно невредимым, отделавшись парой царапин и десятком затяжек на комбинезоне. Единственным минусом сей одиссеи оказался мощный железный брус, намертво приваренный к петлям на вторых воротах. Не дав вулкану злости вырваться наружу, я сконцентрировал свое внимание на пожарной лестнице, убегающей куда-то вверх, под дырявую крышу. Ступеньки под ботинками подозрительно поскрипывали, но так как в советское время строили на совесть, на узкий помост под самой крышей я вполз без происшествий. Отряхнувшись, осторожно подошел к ржавому железному листу, что, по всей видимости, в свое время исполнял роль двери. Сорвав болтающийся шпингалет, оттащил «дверь» в сторону и выбрался на пожарный балкончик. Вид оттуда открывался тот еще: кирпичная стена сборочного цеха и узкая полоска дорожки внизу. С неба уже вовсю сыпалась мелкая ледяная крупа, которую колючий ветер весело гонял над городом. Студеные порывы трепали волосы, холодили вспотевшее лицо. Помянув недобрым словом криворуких строителей, я, кряхтя и охая, спустился по пожарной лестнице вниз. В узком проходе между плавильней и цехом нормальный человек не смог бы даже пройти прямо, так что пришлось изрядно попотеть, прежде чем добраться до нужных ворот. Судя по всему, ворота в цех, как и в ангар, открывались внутрь. Видимо, зодчие столкнулись с дефицитом свободного пространства, что и сказалось на внешнем виде завода. Благо хоть ворота оказались гостеприимно распахнуты, и я беспрепятственно просочился в цех. А вот сюда, по всей видимости, охочие до чужого добра людишки не пробрались, так как мощные промышленные станки остались в довольно приличном, не разобранном состоянии. Лишь толстый ковер из седой пыли свидетельствовал о том, что помещение давно заброшено. Оставалось только подивиться великодушию нашего государства: оставить на поживу бедным жителям Н целый завод! Ну, разве не барский подарок? Хотя… Я уселся на железный стульчик и, поставив перед собой фонарь, достал из рюкзака лопающуюся от протеинов шоколадку и бутылочку минеральной воды. Хрустя батончиком, я внимательно рассматривал план цеха. Сработан он был явно по памяти, так как в глаза бросались мелкие недочеты и несоответствия. все-таки отсутствие годных орбитальных снимков серьезно усложняет жизнь нам, честным трудягам. Мысленно отметив примерное место спуска, я закрутил крышку на горлышке бутылки и сунул ту обратно в рюкзак. Сборочный цех, почему-то, был не в пример меньше, чем та же самая плавильня, да и меньше остальных зданий внутри завода. Мне так представляется, что цех являлся самым обыкновенным прикрытием тому военному или научному объекту, что находился под землей. Правда, было не совсем понятно, как оборудование доставляли на нижние этажи, но эта тайна мне так и не покорилась. Кружочек, обозначавший на карте спуск, привел меня к дальнему правому углу цеха, где располагался большой электрический щит. Липовый электрический щит. Пришлось изрядно повозиться с хитроумными защелками на внешней стороне железной дверцы. Лишь спустя двадцать минут сырой воздух цеха огласил легкий щелчок. Отставив металлическую дверцу в сторону, я посветил в образовавшийся проем. Луч света разрезал плотный сумрак, заставив меня зябко передернуть плечами: открывшийся проход убегал вперед, а затем неприятно скрывался за поворотом. — Так, — я достал из рюкзака налобный фонарь и закрепил его на дурацком шлеме, — сейчас поглядим, на что деньги честных налогоплательщиков идут… шли. Я юркнул в темный лаз. К удивлению, потолок коридора был довольно высок, и идти здесь можно было прямо, не сгибаясь. Серый пол, бетонные стены с обкрошившейся штукатуркой, потолок… Находясь в этаком каменном мешке, даже полностью здоровый и психически устойчивый человек может испытать гадкие приступы клаустрофобии. Я почти сразу ощутил легкие прикосновения холодных пальцев страха, и, сосредоточившись на расшалившихся нервах, едва не ухнул в бездонную шахту. Повезло, что в последний момент наступил на обрубок какой-то металлической трубы и, бросив быстрый взгляд на пол, замер в оцепенении. Буквально в метре от меня зияло черное жерло провала, грозившего в долю секунды проглотить зазевавшегося человека. Сердце учащенными толчками погнало кровь по венам. В висках начало противно стучать, а лоб покрылся испариной. Еще два шага — и все… Я перевел дыхание и осторожно подошел к ровному прямоугольнику в полу. «Шахта лифта? А где тогда сама кабинка?» — мысли беспокойно метались в голове. Пришлось сделать несколько шагов назад и осмотреться. В паре метров от ямы белела оштукатуренная стена — дальше хода не было. Значит, будем искать спуск вниз… Пришлось лечь на живот и осторожно подползти к самому краю. Сноп фонарного света скользнул по стенам глубокой шахты и растворился где-то во тьме. Осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, перебрался на другую сторону провала и повторил процедуру с фонарем. Вот здесь меня поджидала приятная находка — железная лестница, скрывавшаяся во тьме. Сняв с пояса световую шашку, я рванул запал и бросил ее вниз. Осторожно подступив к лестнице, еще раз посмотрел в шахту — где-то там, на самом дне бетонного колодца, плясало бесноватое зеленое пламя. Вздохнув, поставил ногу на первую металлическую поперечину. Лестницей давным-давно никто не пользовался, ступени обросли пылью, но сама конструкция была на диво устойчива и надежна. Мощные болты, крепившие каркас к бетонной стене, придавали дополнительную уверенность. Спустившись на восемь ступенек, я осторожно обернулся и посмотрел вниз — до пола оставалось порядка пяти-шести метров. «Странно, — подумалось тогда, — а сверху шахта казалась бездонной…»* * *
Немного переведя дух, я еще раз осмотрел когда-то подвижную, а ныне лежащую на боку лифтовую платформу. По всей видимости, управлялась она откуда-то из центра, так как вокруг не было никаких кнопок или рычагов. Опускал и поднимал платформу замысловатый механизм, отдаленно напоминавший мне домкрат-переросток. Правда, сейчас он больше походил на груду искореженного железа… Интересно, что тут вообще произошло, и почему объект вот так, запросто, взяли и бросили? Да и технологии, используемые здесь, явно опережали время, в которое построили завод. Хотя даже Плетнев мог ошибаться. Судя по всему, в отличие от завода, закрытого лет пять назад, здесь, под землей, работа кипела вовсю! На стенах красовались пластиковые панели, пол выложен вполне себе современной плиткой… нет, определенно это место покинули совсем недавно. Месяц, может быть, два назад. И наверняка существовал еще один вход. Иначе не объяснить, как все эти чудеса современной науки оказались под землей. Подняв все еще пламенеющую шашку с пола, я посмотрел вверх. все такая же плотная пелена мрака. С лифтовой площадки был только один выход — трехметровый дверной портал со снятыми стеклопластиковыми дверьми. Здесь было так темно, что даже двойной свет от фонаря и шашки не мог развеять плотный сумрак. Тьма ощущалась физически, давя на психику и подтачивая внутренние резервы. — Спокойно, Александр, спокойно, — прошептал я, в тщетной попытке усмирить расходившееся воображение. — Здесь давно никого нет. Только ты, мрак и куча дверей, за которыми полно всякой всячины. Нужно лишь найти все необходимое, забрать и сваливать восвояси. Я как мантру повторял про себя последнее предложение, а руки тем временем машинально сдернули с пояса нож. Жесткая, шершавая рукоять настоящего оружия в ладони — вот что мне было нужно. Сразу стало спокойнее. Легкий шорох у дальней стены заставил вздрогнуть. Рой мурашек пробежал по моей спине… Шорох перерос в настойчивое постукивание. Мышцы напряглись, побелевшие пальцы сжали рукоять еще сильнее… Тишина. — Нечисто тут, ой нечисто! — мой голос эхом разносился по пустым коридорам. Я быстро двинулся вперед. Тонкий слой пыли на полу, обшарпанные стены, распахнутые настежь двери, ведущие в полутемные помещения — антураж тот еще, как раз под стать моему настроению. Немного поплутав в лабиринте коридоров, остановился возле стального щита с двумя рубильниками и маленькой скважиной для ключа. Под щитом можно было разглядеть яркую надпись: «Аварийное освещение». Ни секунды не сомневаясь, дернул оба рубильника, и… Ничего не произошло. По-прежнему было темно и мерзко. Погрозив непонятно кому кулаком, я продолжил исследование катакомб. Хотя все здесь и носило следы забвения, но выглядел объект довольно прилично. Можно даже сказать, что пребывал он в относительном порядке. Следы запустения носили поверхностный характер: пыль, паутина, пластиковые стаканчики на полу… Зато все стекла целые, кабели и провода надежно спрятаны под пластиковыми коробами. Скорее всего, подземная лаборатория была обустроена как раз после остановки завода, и это многое объясняло. Ведь в большинстве своем местные лаборатории и исследовательские центры были созданы еще в прошлом веке, а здесь все такое новенькое, свеженькое… во всем чувствовалось веяние нового времени. Я бродил по коридорам минут пятнадцать, пока, наконец, не натолкнулся на большую дверь. Ни кодового замка, ни пневматических запоров здесь не наблюдалось. Лишь несколько слоев стали да узкая полоска смотрового окошка из пуленепробиваемого стекла с металлической задвижкой. Но разглядеть, что творится в помещении, через окошко не получилось — внутри слишком темно, а стекло отчего-то не пропускало фонарный свет. Мне стало не по себе от мысли, что это не стекло, а сам сумрак в помещении не поддается свету, и я для себя решил, что все дело в толстом слое пыли с обратной стороны окошка. Мысль глупая и неправдоподобная, но первый вариант заставлял обливаться холодным потом и дрожать, как осенний лист на ветру. Может, если бы лампы горели в самой комнате, я что-нибудь и увидел, а так… Пальцы скользнули по ровной металлической поверхности двери. — Ну, как и думал. — Кто-то заварил все стыки двери с наличниками. Дверь оказалась надежно запечатанной, и открыть ее без автогена не представлялось возможным, так что не оставалось ничего другого, как продолжать поиски. На карте было отмечено приблизительное место расположения комнат, так что я решил оставить самодеятельность и взяться за дело со всей серьезностью… Первая точка, судя по всему, находилась на нижнем этаже объекта. Немного поразмыслив, я решил в первую очередь проверить именно ее, чтобы потом, постепенно, возвращаться к выходу. Я направился к лестнице, ведшей на нижний этаж. Плетнев говорил, что нанимателей интересуют не только документы об исследованиях — сойдут и личные вещи работников этого таинственного места. Что ж, будем искать, пока есть время. Единственное, что мешало полностью сосредоточиться на задании — это мерзкий скрип, доносящийся откуда-то снизу. Вдобавок ко всему четыре последние ступеньки то и дело освещались красно-оранжевым пятном, словно кто-то постоянно включал и выключал фонарь. — Расслабься, — самовнушение было главным моим врагом. Проклятая фантазия услужливо подсовывала образы привидений, прочих чудовищ из ночных кошмаров. И лучшее лекарство — собственный голос: — Здесь пусто. Никого нет. Внезапно мне почему-то вспомнился стишок из мультфильма про Оловянного Солдатика. Там как раз говорилось о пустоте, и о том, что в ней непременно заведется какая-то чертовщина. — Тьфу! — я остановился и глубоко вздохнул. — Ну что за пакость порой в голову лезет? Отсюда до кордона части минут двадцать езды, откуда здесь нечисть возьмется? Полный решимости опровергнуть стишок и посрамить собственные страхи, я спустился с лестницы и твердым шагом направился к цели, в коридор. Как оказалось, мои опасения и вправду были напрасными. Свет исходил от лампочки аварийного освещения, что медленно вращалась под потолком. Оставался только непонятный скрип. Что-то неуловимо проскочило мимо, немного задев мою левую ногу. Нелепо взмахнув руками, я прижался к стене и, выставив перед собой нож, принялся водить фонарем по полу. Но в коридорчике никого не было. — Что тут творится? — зло прошептал я в пустоту. Лицо горело, липкий пот мерзко стекал по спине. Легкий шорох вновь заставил меня вздрогнуть. На этот раз лучик света успел зацепить приземистую, размытую фигурку. — Вот тварь! — с детства не переносил крыс, а в тот миг ненависть к ним увеличилась стократно. — Мерзкая, отвратительная, гнусная тварь. Я сделал несколько осторожных шагов вперед и остановился. Слева от меня зиял дверной проем. В небольшой комнатке, чем-то смахивающей на зоомагазин, я насчитал порядка восьми маленьких клеток и один большой вольер, накрытый плотной прорезиненной тканью болотного цвета. На многочисленных полках под слоем пыли покоились пустые колбы, какие-то пробирки и железные коробочки. В дальнем углу стоял пустой компьютерный столик, кресло на колесиках и центрифуга. Под самым потолком вращалась точно такая же аварийная лампа, как и в коридоре. Судя по всему, это была какая-то небольшая лаборатория, в которой ученые садисты ширяли бедных белых мышек всякими разными химическими гадостями. Антураж этой комнаты лишь укрепил мое мнение о том, что все эти подземные хоромы появились намного позже завода: и компьютерный столик, стул, пластиковые розетки с заземлением, и бесполезные лампы дневного света под потолком служили неоспоримыми тому доказательствами. Немного осмотревшись, я подошел к стене. На пустых книжных стеллажах покоился одинокий журнал, освещавший последние достижения в аграрной технике. И, в каком-то непонятном смущении от этого несоответствия лаборатории с журналом, взял тот с полки. На первых трех страницах были изображены монструозные комбайны и трактора с полным перечнем функций и возможностей. А вот на четвертой странице меня встретил сложенный вдвое, распечатанный конверт. Сунув его в карман комбинезона, я бегло обшарил компьютерный столик и, ничего там не найдя, вышел из лаборатории. Но в коридоре меня поджидало одно весьма неприятное препятствие — десяток не в меру разожравшихся крыс, размером с крупную кошку. Проклятые твари! Едва я появился в коридоре, как все это мерзко попискивающеебезумное воинство бросилось на меня. Повезло, что от лаборатории отошел недалеко и сумел вовремя ретироваться. Едва за моей спиной захлопнулась дверь, как с той стороны раздался отвратительный скрип — крысы в исступлении царапали пластик. — Что б вас всех! — воздух с хрипом вырывался из легких. — Откуда только и взялись здесь… Я скинул рюкзак, достал из него достопамятную цепь. Обмотав ее вокруг ладони, размахнулся и несильно ударил по ближайшему стеллажу. — Так-то лучше. — Тяжелая цепь с легкостью отбила от полки изрядный кусок. Вернув рюкзак на положенное место, подошел к двери и прислушался — с той стороны было обманчиво тихо, будто все твари ушли… Осторожно приоткрыв дверь, высунулся в коридор. Тихо. Темно. Спокойно. На цыпочках, стараясь не создавать лишнего шума, я прошел весь путь от лаборатории к лестнице. И лишь тогда, когда правая нога коснулась первой ступени, за моей спиной раздался до дрожи знакомый писк. Быстро обернувшись, не глядя, взмахнул цепью… Что-то громко чавкнуло, и на руку брызнуло мокрым. В ровном фонарном свете с отвращением разглядел дергавшуюся на полу крысу. Тяжелая цепь превратила ее голову в кашу, из которой торчали окровавленные обломки черепа. Отряхнув руку, я медленно попятился назад — в темном коридоре нехорошо сверкали десятки глаз. Судя по раздававшемуся внизу шуму, товарки крысы без зазрения совести набросились на свежее мясо.* * *
Приведя нервы в порядок, и попив водички, я вытащил из-за пазухи карту подземелий. Вторая метка располагалась где-то между служебными помещениями и общей уборной, так что, засунув страхи куда подальше, потопал вперед. Здесь коридор немного сужался. И запустение чувствовалось не в пример сильнее. Со стен свисали оборванные куски черного кабеля, из выломанных розеток и рубильников торчала паутина проводов. В воздухе стоял тяжелый затхлый запах. Нет, определенно в этом подземелье что-то происходит! Всего каких-то десять шагов назад коридор не казался мне таким уж заброшенным и старым, а здесь… все было каким-то угнетенным. Вот, это слово как нельзя лучше характеризует то, что открылось моему взору. Я посветил фонарем на пол — под тяжелыми ботинками неприятно похрустывало битое стекло. Воздух здесь почему-то был холодней, нежели внизу или возле лифтовой платформы. Словно система кондиционирования все еще продолжала работать. Дальше по коридору становилось светлее — в комнатках для персонала невесть как уцелевшие лампы горели ровным, голубоватым светом. Я заглянул в одну из комнат — кровать аккуратно убрана, линолеум вымыт, а на ровном чистом столе стоит необычный светильник цилиндрической формы. Именно от него и исходило призрачное свечение. Я подошел к столу. Первое, что бросилось в глаза — белый провод, выходящий из стены и идущий прямиком к светильнику. Моя ладонь осторожно коснулась пластикового колпака. — Холодный… Жуть какая-то. В шкафу висела пара белоснежных халатов, в каких обычно ходят доктора в больницах. Каждый был запаян в толстый полиэтиленовый пакет и пронумерован. Я снял один из халатов и посмотрел на нашивку на плече — на зеленом поле было вышито красными нитками: «Z-4». Помимо них, в набор входили толстые парусиновые бахилы и маска-респиратор, как у зубного врача. Немного подумав, я сунул халат в рюкзак и вышел из комнаты. Минуя уборные, направился прямиком в столовую. Видимо, штат подземного комплекса был не слишком большим — я насчитал всего пятнадцать стульев, расставленных вокруг обеденных столов. В объемном холодильнике было полно сублимированной пищи самого подозрительного вида; в большом морозильном контейнере, поделенном на отсеки, покоились навек скованные льдом овощи. А в одном из шкафов я нашел даже несколько блоков отечественных сигарет и ящик растворимого кофе неизвестной марки. Меня вновь одолели сомнения. Даже если это место покинули примерно полгода назад, хотя запустение, царящее кругом, говорило о том, что произошло это гораздо раньше, все нормальные продукты для повседневного использования должны были давно испортиться… Я поглядел на двери большой морозильной камеры. Странно, но почему-то холодильник и контейнер для овощей продолжали исправно работать, в то время как камера для мяса явно барахлила. Сквозь приоткрытые створки еще тянуло холодком, но лужи на полу и стойкий запах гнили сомнений не оставляли. — Теперь хоть понятно, что крысы жрали… — буркнул я, уткнувшись носом в воротник. Уже тогда меня окружали загадки, объяснения которым не найти, как не пыжься. Лучше оставить все это для более светлых голов. Обшарив столовую, я вернулся в коридор. Цель была где-то рядом… Следующая дверь, попавшаяся по пути, оказалась закрытой. Я прошел бы мимо нее, не задумываясь, коли б не крестик на карте. А так, подойдя к магнитному замку, вытащил телефон и быстренько нашел перечень цифровых кодировок. Несмотря на видимое отсутствие электричества, — хотя на этот счет у меня уже появились некоторые сомнения! — сенсорная панель работала исправно. Из шести имеющихся номеров для этого замка подходили только два — в остальных кодировках присутствовали буквы, а на сенсорной панели в наличии имелись лишь цифры. Ввел первый пароль — где-то что-то пискнуло, но замок так и остался закрытым. Я выругался, ввел второй — снова компьютерный писк и следующая за ним тишина. — Дерьмо! Не успел я сделать и шага, как над дверью загорелась зеленая лампочка. Послышался щелчок, и магнитный замок открылся. Я осторожно высунулся из-за угла. Моему взору предстал охранный пост: металлопластиковая будка, три кресла и пустой оружейный стеллаж. Я зашел внутрь и осторожно уселся в кресло. С широкой панели на меня смотрели пять черных экранчиков. Под ними находился целый калейдоскоп из разноцветных кнопок и непонятных рычажков. Слева над креслом была приколочена квадратная табличка «Пункт Охраны». Мое внимание привлек небольшой огнеупорный шкафчик, что стоял рядом с необычным системным блоком. От системника к нему тянулось несколько проводков. Они уходили в хитроумную плату, располагающуюся с торцевой стороны шкафчика. — Мне сегодня определенно везет. С компьютерными замками я сталкивался и раньше, но тогда сами компьютеры работали нормально. А тут вроде как даже света нет. Хотя некоторые лампочки по-прежнему горят… Я, что называется, «от фонаря» нажал несколько приглянувшихся клавиш и потянул за один рычаг — глухо. Оборвав провода, поставил шкафчик на стол и вытащил свой набор инструментов. Замок не выглядел неприступным, и попытать счастья стоило. Не помню точно, но провозился я с проклятым шкафчиком достаточно долго — потому как от яростной борьбы с замком меня отвлек звонкий писк наручных часов. Электронные цифры показывали половину двенадцатого. Машина придет через полчаса и, если не успею вовремя, шофер попросту свалит. Двумя последними ударами я своротил-таки проклятую крышку. В шкафчике лежала одинокая папка-скоросшиватель. Внутри находилось несколько больших листов с планами каких-то зданий. Сунув папку в рюкзак, быстро покинул охранный пункт. Нужно было как можно скорее подниматься наверх, время поджимает, а мне еще через проклятый ангар перебираться… Пробегая мимо панели с рубильником, я со злости стукнул по ней кулаком. Стрельнул легкий электрический разряд, и коридор залился ярким желтым светом. Прикрыв от неожиданности глаза, я долго и смачно матерился. Когда легкий испуг схлынул, с долей сомнения посмотрел на оставшуюся за спиной дверь. Ту самую, с маленьким смотровым окошком. Именно она была отмечена на карте третьим кружком. Осторожно ступая по широким кафельным плитам, я подошел к двери и, поднявшись на носках, посмотрел в окно. Свет в комнате почему-то истерически моргал, словно кто-то с рекордной скоростью игрался выключателем. Глаза от этого мерцания нестерпимо резало, и сквозь невольно проступившие слезы я увидел странные тени. Они метались по всей комнате, пригибаясь то влево, то вправо. Пропадали из виду, а потом появлялись снова. Меня затрясло, тело словно сковал ледяной панцирь. В животе тоже стало холодно, будто мороженую рыбу проглотил. Я почувствовал, как ускоряется дыхание, начинают трястись руки. И в тот момент, когда паника достигла своего апогея, с той стороны к стеклу прильнуло лицо. Мертвенно-бледное, исполосованное синими прожилками. Широкие черные зрачки с красной роговицей бешено вращались… Громко и истошно заорав, я попятился, рухнул на спину и нелепо задрал ноги кверху. В тут же секунду в дверь сильно ударили. Затем ударили еще раз, и еще; толстая сталь противно заскрипела. Куски штукатурки посыпались на меня. Еще раз громко заорав, я перевернулся на живот и, пробежав несколько метров на четвереньках, подскочил и понесся к лифтовой платформе. Сзади громко вибрировала стальная дверь. Резонанс от ударов разносился по коридорам, от грохота закладывало уши. Прочные стальные штыри крепления сгибались, крошили бетон. Какой бы хорошей ни была сварка, но таких ударов ей не выдержать! Только возле лестницы я почувствовал, как мой ужин просится назад. Негнущимися пальцами вцепился в первую перекладину и быстро пополз на спасительный верх. Когда до конца оставалось две ступеньки, снизу послышался звонкий хлопок, треск и грохот падающей двери. С силой сжимая зубы, я выполз из шахты. И пока выползал из бетонного колодца, внизу со светом начало происходить неладное — он моргал так же быстро, как и в той мерзкой комнате. Вылетев в цех, я быстро захлопнул маскировочную дверцу и припустил к выходу. Ночной воздух встретил меня насыщенным букетом запахов. После затхлого подземелья дышалось здесь на редкость легко и свободно. Звонко цепляя налокотниками стены и сдирая в кровь пальцы, со всем проворством, на которое был способен, скользил через узкий проход. Адреналин плескался в крови, в ушах бешено стучало. Я даже не чувствовал холодного ветра и ледяной крупы, что зло секла кожу на лице. Взлетев по лестнице наверх, на секунду замешкался у двери. Воздух вскипел от яростного воя, перемежаемого всхлипами и рыком. Невозможно было понять, сколько существ может издавать подобный звук — одно или десяток. Как заправский герой из дешевых боевиков, я ногой вышиб хиленькую дверцу и, едва ли не кубарем, скатился в ангар… Предостерегающе пискнули часы. Без пяти минут двенадцать. Я несся через горы хлама, как лось во время гона несется через лес. Снося железные заторы и оставляя на острых конструкциях клочки одежды. Хоть убейте, не помню, как выбрался из ангара! Просто следующая картинка, запечатлевшаяся в моем мозгу, была такой: приближающийся черный зев входа в администрацию и две фигуры с фонарями, стоящие на пороге. Мой разум был поглощен черной паникой, и я не думал о том, кто меня поджидает возле входа. Наверное, вооруженный отряд вояк с собаками не огорчил бы меня в ту минуту… Но, даже находясь в плену у страха, я удивился, узнав двух моих «коллег» — Артура и Толика-зубоскала. Последний держал наперевес какую-то мудреную модель дробовика с подствольным фонарем. — Быстро в машину! — гаркнул Артур, едва я оказался рядом. — В городе ввели экстренное положение… Я даже останавливаться и отвечать не стал. Просто пробежал мимо них и, оглашая тяжелым дыханием мрачные пустые коридоры, вылетел во внешний двор. Откуда-то из-за спины послышался сдавленный крик и четыре гулких выстрела. Когда я перебирался через рельсы, меня нагнали оба мужчины. На их лица было страшно смотреть. — Это что за тобой гналось?! — пискнул Артур. Я снова не стал отвечать, лишь немного поднажал. Мы вылетели к тому месту, где двумя часами ранее начал свое чудовищное приключение. Вместо старых «Жигулей» нас встретил новенький джип черного цвета. Возле машины нервно курили двое совершенно незнакомых мне людей. У одного из них я заметил в руках милицейскую версию автомата «Калашников». — Валим отсюда, к хренам собачьим! — выпалил Толик, едва мы очутились возле машины. Незнакомцев упрашивать долго не пришлось: едва последний человек впрыгнул в машину и захлопнул дверь, водитель вжал педаль газа в пол.* * *
Мерзкий завод остался за спиной позади. Сглотнув сухой комок в горле, я откинулся в удобном кресле. Руки по-прежнему тряслись, а сердце так и норовило проломить грудную клетку. Холодный пот обильно пропитал комбинезон. — Что случилось? — один из незнакомцев повернулся к нам. — Вы неслись, как ошпаренные! Думаю, наши бледные лица были красноречивее любых слов. Толик так и не отважился отпустить дробовик, он вцепился в него как черт в грешную душу. — Даже не спрашивай! — Артур трясущимися пальцами достал из кармана зажигалку и пачку сигарет. — все равно не объясню. Может быть, он… На меня уставились несколько пар глаз. Очень любопытных глаз. — Ни хрена я вам не смогу объяснить! Сам ничего не понимаю. Но там внизу была какая-то гадость. Что-то настолько злобное и чужое нам, что до сих пор дрожь колотит. Я как увидел, чуть в штаны не навалил. — Смельчак, а? — незнакомец улыбнулся и легонько толкнул локтем водителя. — Я тоже как-то шкафа под покрывалом испугался. Было дело, да… Мне как раз тогда лет восемь стукнуло. — Слушай, ты, умник, — зло прошипел Толик, — если такой смелый — выходи! Пойди, посмотри, что там сейчас на заводе, а? Мы тебя пока здесь подождем, в сторонке. А когда вернешься, тебя ещё и дебильными вопросами развлекать начнем. Макс, ты ведь наш охранник? Вот и охраняй, а не капай на мозги! — Да ладно, расслабься! — кисло улыбнулся незнакомец. — Я ж не со зла. За окном мелькали дома, магазинчики, по дороге неслись машины; куда-то спешили люди. — Что за остряк? — тихо шепнул я Артуру, когда незнакомец отвернулся. — Личная охрана Борисыча. Как только тревогу бить начали, начальник сразу нас к тебе на помощь послал… Мы вовремя? — Ага, — я отрешенно кивнул. — А что в городе стряслось? Давно такой кутерьмы не видел. — Говорят, что плановые учения. С тревогой и прочими прелестями, — Артур выбросил окурок в окно. — Но все это брехня собачья, на самом деле в закрытой части города нечисто! Наши информаторы… Где-то в небе раздался грозный рокот. Я опустил окно и высунулся наружу. По ночному небу, шумно работая винтами, летела большая железная птица. Вертолет был не гражданским, военным. Три мощных прожектора били куда-то вдаль, скорее всего, в район кордона. — Вертушка? — толкнул меня в бок Артур. — Смотри, и не боятся же ночью летать! Вновь взвыла сигнальная сирена. Густой, насыщенный звук плыл над городом. Он проникал в квартиры, в те самые магазинчики, машины, что проносились мимо нас. Звук сирены заполнял собой все свободное пространство, заставляя людей выскакивать из домов и, прижимая к груди все самое ценное, бежать к бомбоубежищам и укрытиям. Извиваясь как червь, я вылез из комбинезона и надел заботливо приготовленные Артуром куртку и спортивные штаны. — Мы куда? — спросил Толик у водителя. — Сразу к убежищам? — Нет, в офис. Заберем начальника. Мимо нас несколько раз проносились военные кортежи. Все они направлялись туда — к кордону у закрытой части города. Аврал был налицо, мне даже становилось немного волнительно от всеобщей истерии, что царила кругом. Конечно, плановые учения далеко не редки в Н, но эти явно были не обычными. Мы свернули с пустой дороги в сторону жилых массивов. Гроздья черных окон смотрели на нас своими мрачными глазницами. Лишь в нескольких квартирах горел не выключенный хозяевами свет. Из знакомого двора один за другим вылетели три микроавтобуса с занавешенными окнами. Эвакуация населения подходила к концу, скоро бронированные двери бомбоубежищ захлопнутся, и на улицах останутся только военные… а может, и не только. Подкатив к подъезду, мы наткнулись на одну небольшую преграду — по двору расхаживала парочка вооруженных солдат с наплечными фонарями. Водитель матюгнулся, но двигатель глушить не стал. Как и ожидалось, военные сразу заметили нас; один из них ткнул пальцем в сторону машины. — Кажется, у нас проблемы, — пробормотал Толик. Он заметно нервничал, его пальцы отчаянно мяли не раскуренную сигарету. — Двигатель заглуши, — посоветовал водителю Артур, но было уже поздно. Солдаты быстрым шагом подошли к машине, и один из них постучал в окно. Водитель нажал кнопку стеклоподъемника. — В городе объявлена учебная тревога, — проговорил заученную фразу солдат; судя по лычкам на погонах — сержант. — Гражданские лица обязаны укрыться в специальных бомбоубежищах по месту прописки. — Один момент, начальник! — водитель выудил из-за пазухи красную корочку. — Человека одного подхватим и уедем. — У вас полчаса, — солдат, как бы невзначай, погладил автомат. — Есть приказ, согласно которому каждый вышедший на улицу после третьей сирены должен быть немедленно задержан. Минут через десять из подъезда вышел Плетнев. Не торопясь, вразвалочку, он подошел к машине. Сидевший впереди охранник открыл дверь и вышел на улицу. Борисыч уселся на его место. — Ну, Александр, нашел какие-нибудь документы? — он повернулся в салон. — Нет. Зато достал несколько других интересных вещей. Я вытащил из рюкзака халат, скоросшиватель и помятое письмо из лаборатории. Плетнев довольно кивнул и протянул мне пластиковую карту. — Сойдет. — Странно, но он даже торговаться не стал. А ведь я притащил лишь кучу хлама! — На карте остаток обещанного плюс небольшой презент. Как тебе на «Фединском» заводе? Наниматели говорят, что когда-то там эксперименты над животными ставили. — Страшно, — честно ответил я. — Слишком страшно для того, чтобы быть правдой. — Ха, знал бы ты, что сейчас творится там! — Борисыч махнул рукой в сторону кордона. — Мой информатор… Его рассказ прервала звонкая сигнальная трель. А следом за ней накатил густой пулеметный рокот. Две минуты дьявольской музыки закончились громким взрывом. Я почувствовал, как дрогнула земля, услышал, как дребезжат стекла в девятиэтажке. Солдаты на площадке встрепенулись. Было видно, как один из них схватил рацию, что-то быстро спросил. Второй тем временем нервно расхаживал взад-вперед, постоянно оглядываясь на напарника. — Хреново дело, да? — водитель нервно заерзал в кресле. — Чего это они из пулеметов палят? Если учебная тревога? — Солдаты идут к нам! — зло прошептал Артур. — Нужно было сваливать… не хватало еще в изолятор угодить. Я обернулся. Две фигуры в полевой форме быстро надвигались на машину. Один из них забросил автомат за спину и, подойдя к машине, бесцеремонно распахнул дверь. — Мы вынуждены попросить вас немедленно отправиться в ближайшее укрытие! — срывающимся голосом проговорил солдат. — В противном случае власти снимают с себя ответственность за ваши жизни. — Мы уже уезжаем, командир, — ответил Плетнев. — Благодарю за заботу. Стоявший на улице охранник втиснулся на заднее сиденье. Водитель дал газу, джип тут же сорвался с места. — Куда едем? — спросил водитель. — Ты же слышал: в бомбоубежище, — буркнул Плетнев. — Видимо, у военных что-то пошло не так. И лично я жизнью рисковать не собираюсь. Предпочитаю дожидаться решения вопроса за стальными дверьми убежища. Я с ним был полностью солидарен. Не хватало еще сложить голову из-за раззяв-военных, с их погаными исследованиями! Нет, рисковать собственной жизнью можно только за приличное вознаграждение.* * *
— Паспорт! — гостеприимно рявкнул усатый капитан. Мы стояли возле неприметной оббитой жестью двери, которая вела в обшарпанное, полуподвальное помещение. Сверху на нас таращилось неусыпное око видеокамеры. — Вот, — наш начальник протянул капитану белый конверт. — Вечно кто-то опаздывает… — пробурчал военный, нехотя пропуская нас. За дверью находилась холодная бетонная комната. В ней не было никакой мебели, зато были пятеро вооруженных солдат, и нечто круглое, стальное, сильно напоминающее шлюз в стене. Высокий, худощавый старлей быстро набрал на электронном табло код. Сухо щелкнули магнитные замки, и чудная дверь подалась вперед. — Входите, — скомандовал солдат. — Одеяла, воду и пайки получите в конце коридора. Не задерживайтесь! На улицу никого не выпускаем. Мы нырнули в непривычный круглый проход. Спуск вниз занял не больше двух минут. В коридоре было светло, душно и очень многолюдно. Воздух гудел от множества голосов. Я попытался уловить суть разговора, но Артур сильно дернул меня за рукав и указал вперед. Там, за широким письменным столом, сидел толстый лысый мужичок в новенькой «полевке». Он склонился над большим журналом и что-то сосредоточенно в него записывал. На его синей ручке был искусно выдавлен герб: двуглавый орел с автоматом в одной лапе и пистолетом в другой. На одну голову была нахлобучена бескозырка, а на вторую — берет цвета неба. Меня улыбнула эта шутка, хоть и стало немного обидно за герб. Мы подошли к столу. Военный поднял на нас глаза: — Новенькие? — и, не дожидаясь ответа, указал на гору хлама возле стены. — Вон там возьмете по одеялу. Он нырнул под стол и по очереди вытащил четыре коробочки из зелёного пластика, поделенные на неровные секции. — Это ваши пайки. И не жрите все сразу! Бог знает, сколько продлится кутерьма наверху, а припасов у нас маловато… Я бросил одеяло на пол в самом дальнем углу большого зала. Отсюда хорошо видно весь бункер, к тому же людей рядом со мной не оказалось. Здесь можно было спокойно подумать, разложить все по полочкам. Большой зал был разделён на секторы четырьмя стенами из железобетона, в каждом толпились перепуганные люди. Вокруг них были разбросаны вещи, домашний скарб, пустые пластиковые бутылки и окурки. Под потолком клубилось настоящее море из дыма; даже мощная вытяжка не справлялась. Я привалился к стене и закрыл глаза. Усталость расползалась по телу. Еще сегодня утром я относился к байкам о закрытой части города как к чему-то далекому, опасному, но чертовски привлекательному. Способному впрыснуть в кровь хорошую дозу адреналина и насыпать в карман горсть монет. все это рухнуло в тот момент, когда осознал, что безопасность — штука относительная. Сегодня все хорошо, но что случится завтра? Ведь в шаге от нас существует нечто такое, о чем большинство людей даже не догадывается. А что будет, если однажды наши миры соприкоснутся? Помню, как леденящий душу страх накатил волной… — Выпьешь? — голос Артура вторгся в мир моих темных грез. Я принял из его рук серебряную фляжку и сделал глоток. Обжигающее горло зелье немного встряхнуло меня, согнало сон. Черные мысли выпорхнули, подобно испуганным птицам, настроение стало заметно лучше. — Какие новости? — я кивнул в сторону начальника. Он вежливо разговаривал с каким-то мужчиной профессорской внешности. — Говорят, что-то вырвалось из армейского оцепления, — прошептал Артур. — Военные стянули все силы к восточному кордону. — Скверно, — покачал головой и сделал еще один живительный глоток. — Если они не придумают что-нибудь эффективнее железного забора, может случиться непоправимое. — Этот прорыв они уже остановили, — улыбнулся мой собеседник. — За весь путь от офиса до бункера мы не услышали ни стрельбы, ни взрывов. А что забор хлипковат… хрен их знает, отчего нас огораживают! Может — хоть пятиметровую стену из бетона поставь, а толку все одно не будет. Он на мгновение замолчал. Затем оторвал взор от пыльного пола и внимательно посмотрел на меня: — Что ты видел там, под заводом? Я задумался. все пережитое попахивало сумасшествием. Но в нашем-то городе! — Старая лаборатория… а может, и не лаборатория вовсе. Не знаю, она очень похожа на огромный подземный лабиринт из комнат, коридоров и служебных помещений. Проводились ли там какие-нибудь эксперименты? В этом-то я уверен, проводились. А вот о том, что у них получилось, можно только догадываться. — Как думаешь, — Артур выпустил в потолок толстое кольцо табачного дыма, — на чём, или на ком, они ставили опыты? Я повернулся к нему. Мое лицо горело от спиртного, но лоб вновь покрывала холодная испарина. — Над тем, что прячется от нас за военным кордоном… нет, от чего прячемся мы.* * *
Солнце светило непривычно ярко. Словно сейчас не середина осени, а поздняя весна. Люди выходили из бункера с опаской, оглядывались по сторонам, обменивались натянутыми улыбками. Где-то по-прежнему рокотали вертолетные винты, мощно ревели военные машины. Многие люди доставали мобильники, звонили родственникам и друзьям, укрывшимся в других бомбоубежищах. Какая-то парочка обнималась под корявой ивой, молодая мать в сторонке баюкала грудного ребенка. Группа мужиков у припаркованной машины на тротуаре вслух размышляла, где бы в такой час и после таких событий раздобыть бутылочку-другую пивка, а то и чего покрепче? Вдруг по толпе пробежал испуганный шепот. Кто-то громко закричал, невысокий паренек в бейсболке указывал пальцем на небо. Многие горожане пытались залезть повыше и рассмотреть, что же произошло там, на восточной окраине города. Я отошел от своих спутников и вбежал на старую железную горку с решетчатой верхушкой-клоуном. Впрочем, даже с земли можно было заметить три черных столба жирного дыма, что взвивались над городом. Дым сбивался в огромную тучу, и ветер словно не касался ее. Туча висела неподвижно, медленно, но уверенно, разрастаясь, набирая антрацитовую черноту. — Ого, ничего себе! — присвистнул Толик, когда мы вновь уселись в джип. — А они славно повеселились ночью! Корпоратив определенно удался! — Тебе до дома далеко? — Плетнев повернулся ко мне. — Не очень. — Сам дойдешь? — Без проблем, — я улыбнулся. — Будет еще какая-нибудь работа — всегда готов. Только по заводу меня не подписывайте больше. Не мой профиль. Здесь вам только опытный экзорцист поможет. Распрощавшись со всеми, я вышел из машины. Погода стояла солнечная, на небе не было ни одной, даже самой маленькой тучки… Кроме той раковой опухоли над закрытой частью города. Пройтись по свежему воздуху — одно удовольствие, особенно когда в твоем кармане лежит пластиковая карта с солидной суммой на счету. Я чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся дымом. Скорее всего, военные уже зачистили город, раз нам разрешили вернуться в квартиры и дома, но у меня оставались небольшие сомнения насчет завода… Спрятав руки в карманы, я брел по тротуару. По обе стороны улицы двигались настоящие людские потоки. Все спешили поскорее добраться домой и усесться перед телевизором. Местные новости сегодня получат самую высокую аудиторию со времен начала вещания. Так что промывка мозгов намечается знатная! Мимо нас, протяжно воя сиренами, понеслись две пожарные машины. Следом за ними тарахтела старая милицейская легковушка — это сопровождение. Я свернул на улицу Маркса и, неспешно лавируя между бредущими горожанами, потопал к своей высотке. Во дворе моего дома набирал обороты стихийный митинг. Статная женщина лет пятидесяти с небольшим стояла в центре детской футбольной площадки и зычным голосом партийного работника клеймила правительство и предлагала сегодня же начать сбор денег на установку железных дверей во всех подъездах нашего дома. Я молча обогнул площадку и направился к подъезду. Но, поднявшись по ступенькам, застыл у входа в темный тамбур. Пальцы сами нащупали в кармане зажигалку. Неверный огонек отбрасывал на стены мрачные блики. Когда жидкий сумрак, царивший на площадке перед лифтом, окружил меня, неожиданно пришла мысль, что железные двери не такая уж и бесполезная вещь, как показалось вначале. Преодолевая нервную дрожь, нажал на кнопку вызова лифта — слава богу, что был он на первом этаже, а не на девятом, иначе меня точно бы удар хватил. Когда двери сомкнулись, я прислонился спиной к стене и устало закрыл глаза. Голос мой звучал будто из-за стены: — Кажется, у меня развивается паранойя!Глава третья: «Пробуждение»
Той ночью я спал как убитый. Мне снилось синее небо, океаны прозрачной голубой воды и прекрасное золотое сияние, что лилось в наш мир с небес… Внезапно сияние растаяло, небеса затянуло черной дымкой, и кто-то вышвырнул меня из прекрасного мира сновидений в наш — блеклый и грязный. Я сел в кровати и протер глаза. В комнате было темно. Готов поклясться, что, когда засыпал, оставил включенным и телевизор, и свет в коридоре. Но теперь во всей квартире стояла глухая темень. Соскочив с кровати, подбежал к окну и рывком раздвинул шторы. Из груди вырвался облегченный вздох — света не было во всем районе. К плановым отключениям электричества наш народ давно приучен, так что ничего удивительного в темных окнах и улицах не было. По дороге пронеслась одинокая машина на приличной скорости, где-то в стороне мелькала цветная иллюминация. Я поднял трубку с тумбочки и посмотрел на дисплей — 5:30. Практически утро… Странно, но электронная антеннка говорила мне о том, что связи нет. Встряхнув мобильник, набрал номер своего домашнего телефона — глухо, даже гудков не было. — Двадцать первый век на дворе! — зло проговорил я в темноту. Быстро открыв окно, по пояс высунулся наружу: хотелось рассмотреть, что творится в соседнем районе. Там было так же темно и неуютно, как и у нас. Вдобавок ко всему, оказалось, что то мерцание, которое вначале принял за иллюминацию, на самом деле было мигалкой на крыше милицейской машины. Дорога казалась теперь непривычно пустой, лишь где-то далеко истошно рычал двигатель. Я закрыл окно и задернул штору. Волнение продолжало нарастать, словно то семя страха, что посеялось во мне после визита на завод, давало всходы. И тут воздух разорвал мощный взрыв, от которого задребезжало все стекло, что было в моей квартире. Второй раз за последние два дня довелось услышать, как стрекочет большой стационарный пулемет у кордона. Страшная штука! Воздух от него вибрирует как огромная мембрана… Мои мысли метались как звери в клетке: «Не мог же я проспать всеобщую тревогу? Конечно же, не мог. Сирена ревет как раненый медведь!» Собравшись с мыслями, быстрым шагом направился в коридор. Спешно натянул штаны, свитер и надел легкую спортивную куртку. Взяв с подставки большой фонарь, повернул ключ и дернул ручку… В тамбуре было темно, тихо и жутко. Двери в соседские квартиры оказались распахнуты настежь, на полу валялись какие-то вещи, обрывки бумаг прилипли к чему-то мокрому. Я покрепче сжал фонарь в руке. Он был большим, тяжелым; таким и по башке можно дать при случае. Подойдя к лестнице, на мгновение замер. Сейчас выходить на улицу крайне опасно, как ни крути. Мало того, что меня могут обвинить в мародерстве, так еще и не знаю, кто заправляет на улицах! Может быть, военный кордон все-таки смяли? От этой мысли стало совсем неприятно и гадко. Собрав волю в кулак, я подошел к лестнице и ступил на первую ступеньку, ведущую вниз. Мои шаги гулко разносились по лестничной клетке; стучась, как резиновый мячик о стены, эхо уносилось куда-то вниз и умирало в густом мраке. Оранжевый кружок фонарного света, время от времени прерываясь, освещал ползущие вниз ступеньки. Серьезно напрягала возможность того, что фонарь мог в любой момент отдать концы, оставив меня во власти ночи. Но вскоре выяснилась одна подозрительная деталь: фонарь моргал лишь в самых темных уголках лестничных пролетов, где сумрак больше походил на черную ткань; становился осязаемым, что ли. Особенно плотной тьма казалась на небольшой площадке между лифтом и лестничной клеткой. И так на каждом пролете. На третьем этаже я с радостью для себя отметил, что небо немного прояснилось, и на востоке потихоньку проступают розоватые пятна. Приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до маленького прямоугольного окошка с выбитым стеклом. С улицы почему-то тянуло теплом, словно сейчас не раннее осеннее утро, а погожий майский денёк. — Слава Богу, — выдохнул я, когда спустился на первый этаж. Сердце продолжало бешено колотиться, лоб и щеки покрывала испарина. Я огляделся. На кафельном полу было разбросанно тряпье, снова какие-то бумажки, пустые бутылки. Возле лифта кто-то бросил детскую коляску, рядом с ней лежал разбитый и растоптанный ноутбук. Захотелось поскорее оказаться на улице. По мертвенно тихому дворику гулял неестественно теплый ветер. Он хлопал открытыми окнами, гнал по асфальту целлофановые кульки, конфетные обертки и пустые бутылки. Проверив, на месте ли паспорт, я решил двинуться прямиком к той патрульной машине, огни которой по ошибке принял за иллюминацию. Вначале было немного волнительно от той мысли, что меня могут обвинить в мародерстве, но здравый смысл все-таки победил. Бог его знает, что произошло в городе этой ночью. Рисковать не хотелось совсем. Внезапно потянуло холодом… затем опять теплом. Это было уже за гранью реальности, так как два ветра с двух противоположных сторон дуть не могут в принципе! Причем один из них нес сухое, как от печки, тепло, а второй будто ледяным бичом хлестал. Внезапно холодный ветер усилился, и его супостат сдался — из моего рта вырвалась струйка пара, стужа сомкнула свои объятия. Ледяной ветер пробирал до костей. Я сунул моментально озябшие руки в карманы. На улице светлело с каждым моим шагом, и фонарь теперь был не нужен. Слабенький свет, что падал с небес на землю, меня вполне устраивал. Выйдя из лабиринта дворов, перебежал на другую сторону дороги. Длинная вереница закрытых магазинов заканчивалась небольшим супермаркетом, работающим круглосуточно. Именно на его парковке и находился искомый автомобиль. Три разноцветные шашечки по-прежнему моргали, бросая неровные блики на стены супермаркета, обшитые синим пластиком. Я осторожно подошел к машине и заглянул в салон. Пусто. — Дерьмо! — настроение мое ухудшилось. Обернувшись к магазину, с сомнением посмотрел на чуть приоткрытые двери. Внутри, судя по всему, было очень темно — окна заклеены цветастой рекламой колбас и соков, а электричество по-прежнему отсутствовало. Идти туда совсем не хотелось, подсознательно помня, что примерно в таких же ситуациях лишаются жизни самые бестолковые герои в малобюджетных фильмах ужасов. Поборов неясное смятение, я вновь приблизился к милицейской машине. Открыв водительскую дверь, уселся на продавленное сиденье и бегло осмотрел панель управления… Через минуту улицу огласил заунывный вой сирены. Но с каждым мгновением он становился все слабее и, в конце концов, совсем заглох, ознаменовав свой конец каким-то старческим электронным покашливанием. Выскочив из салона, я с надеждой посмотрел на двери, ведущие в супермаркет. Но темный зал был по-прежнему тихим, безжизненным и пугающим. Милиционеров не наблюдалось. — Да чтоб вас всех!.. — в расстроенных чувствах, я вновь уселся в водительское кресло. — Почему бы вам не забыть ключи в замке? Последующие несколько минут ушли на бесплодные попытки привести проклятую рацию в чувство; затем принялся за радио — но все без толку. Волны принесли лишь шипение и непонятный треск. Вновь накатил страх. Гадкий, липкий… Решив, что, сидя на одном месте, ничего не добьешься, вылез из машины и быстрым шагом двинулся к близлежащему бомбоубежищу. «Если была объявлена всеобщая тревога, — подумалось тогда, — то люди должны были укрыться именно там». Там — это в подземелье рядом со старой электростанцией. Минут десять ходьбы, не больше. У каждого района было свое бомбоубежище, и в Н таковых насчитывалось пять. В прошлый раз Плетнев зачем-то потащил всех нас в соседний район; теперь же я направлялся в своё, законное. Я шел по пустынным улицам безжизненного города, окруженный ореолом тишины. Солнечный свет с трудом пробивался из-за густых туч, слабо напоминая о том, что наступило утро. Бросив нервный взгляд в сторону закрытой части города, я передернул плечами. В той стороне над землей вставало непонятное марево, как над раскаленным песком в пустыне, и именно оттуда веяло недобрым теплом. Помню, порадовался тогда колючему ветру, что трепал мои волосы. Площадка возле бомбоубежища была заставлена милицейскими машинами и военными джипами. На многих из них, с холодком в сердце, заметил мощные пулеметы, развернутые в сторону старой подстанции. Людей нигде видно не было. Обтерев потные ладони о крутку, я двинулся к спуску в убежище. Лавируя между брошенной техникой, во все глаза рассматривал горки гильз на земле, битые ампулы с замысловатыми медицинскими названиями, обрывки бинтов и куски ваты. На некоторых из них заметны нехорошие багровые пятна. Такие же пятна нередко встречались на земле; о том, что это такое, я старался не думать… Волнение нарастало с новой силой. Разыгравшееся воображение подбрасывало в костер страха новые поленья. Образ закрытой части города настойчиво вырисовывался в моей голове. «Неужели они прорвали кордон? — тревожные мысли били молотом. — Если да — то почему мне не встретилось ни одной твари…» Возле толстой стальной двери нащупал кнопку звонка, нажал… Тишина. Я поднял с пола металлический обломок и несколько раз ударил им по двери. В глубине коридоров раздался чуть слышный звон. Потянулись долгие минуты ожидания. Мне даже послышалось, что кого-то негромко переговаривается у двери. Терпение лопнуло. — Да отоприте же, наконец, эту чертову дверь! — заорал я. — Здесь никого нет! Тут ожил, не примеченный мною сразу динамик — он удобно расположился над дверным наличником. — Кто это? — прошелестел искаженный помехами голос. — Горожанин я, — мне с трудом удавалось сдерживать дрожь. — Я проспал тревогу… С кем я говорю, меня впустят или нет? — С тобой говорит майор Стальский, — с той стороны наметилось явное оживление. — Как ты добрался до бункера? Они тебя не тронули? Почему ты не укрылся во время тревоги? — Стоп, стоп, стоп! — я попытался остановить словесный понос, обуявший майора. — Вначале пустите внутрь. Здесь, знаете ли, не так чтобы уютно. Судя по всему, внутри кипел ожесточенный спор. Меня в бункере видеть не хотели. Понятно. Я бы сам хрен кого впустил в подобной ситуации… — Слышь, ты, горожанин… ты еще живой там? — в голосе майора не было и намека на заботу. — Живой, живой. Куда я денусь? — Так вот, мы сейчас дверь откроем, но тебя внутрь не пустим! — в интонации появились угрожающие нотки. — Если выкинешь чего, тут же подстрелим. Вдруг ты оборотень? — Кто? — мне стало дурно, начало даже слегка мутить. — Какой еще оборотень? Вы чего там такое курите? Или просто крышу снесло? — Шутит… Отойди на три шага назад! И руки к небу подыми. Да, да… Отпирай, мужики! Замки глухо щелкнули, и, туго скрипнув петлями, дверь распахнулась. Мне в лицо тут же уткнулся настоящий сноп света. Я словно ослеп. — Куда руки тянешь? — гаркнул майор, когда я попытался прикрыть лицо. — Щас словишь маслину… — Вы свету-то убавьте! Роговицу глаз сожжете, к чертям собачьим. Несколько минут меня рассматривали, как человека-слона в средневековом цирке. Потом раздался взволнованный возглас: — Мужики, он вроде нормальный! Ну, не из этих… — Ага, — поддержал крикуна еще кто-то, — вроде даже не подранный. — Да нормальный я, нормальный! — в глазах плясали сотни маленьких солнц. Что за фонари у них такие? Внезапно огни погасли, лишь какой-то солдат продолжал светить мне под ноги. Когда блики в глазах окончательно потускнели, я, наконец, смог разглядеть своих собеседников. Их было пятеро. Все в военной полевой форме, все с автоматами и большими фонарями на плечах. Несмотря на грозный внешний вид, мужики выглядели изможденными. Лица заострившиеся, под глазами мешки висят; а сами глаза красные, воспаленные. Вперед выступил только один — как раз майор — усатый мужчина лет сорока с острым, как у лисицы, лицом. Офицер нервно тискал рукоять пистолета, торчавшую из расстегнутой кобуры. — Ты как дошел-то сюда? — удивленно спросил он. — Где твое оружие? — Оружие? — удивился я и похлопал по карманам. — Нет у меня оружия. Только фонарь и нож сувенирный… — Врет! — быстро гаркнул какой-то молодой, прыщавый солдат. — Нет ствола у него, ага, как же! Да ещё и брешет, что фонарём пользовался! На меня тут же грозно глянули три автоматных дула. Майор вытащил пистолет. — Как оправдываться будешь? — хитро спросил Стальский. — Всему городу известно, что свет уже дня три как не горит. Фонари лишь в бункере работают. Два шага в сторону и все… А ты нам тут сказки рассказываешь. Идиотов нашел, да? Последнюю фразу он выкрикнул мне в лицо. Но меня тогда волновало другое… — Сколько дней? — сдавленно спросил я. — Три, — сказал прыщавый солдат. Я стоял молча. В голове бешено вертелся калейдоскоп мыслей. Три дня? Но как? Не может человек проспать три дня и не услышать тревогу! — Чего заткнулся? — майор грубо пихнул меня в плечо. — Я… не знаю. Я проснулся… а вокруг все это. Поверьте, я не вру! Ей-богу, не знаю, что происходит! — Слабо верится, — подал голос третий солдат. — Давайте заберем его с собой? Посадим под замок да посмотрим, что ночью будет? Если буянить станет — застрелим, и делу конец. На том они и порешили. Я шел по длинному коридору, а два холодных ствола смотрели мне в затылок. Обострившимся обонянием чуял запах оружейного масла. Чуял легкий запах пороха, что все еще витал в коридорах. Серые стены мелькали по сторонам, но я упорно смотрел себе под ноги, не дай Бог споткнуться! Эти люди на взводе, нервы зашкаливают. А любое резкое движение под дулом автомата чревато простреленной головой… Мы дошли до недлинной железной лестницы. Мои конвоиры остановились. Слева от нас змеились толстые, оббитые изоляцией трубы, над головой шумно работала вытяжка. Воздух здесь был сырым и затхлым. Сильно пахло плесенью. — Борисенко, Тарасевич! Вы — первые. Затем этот… — майор кивнул на меня. — Потом мы втроем. Внизу было несколько прохладней. Где-то поблизости работали генераторы, шумно стучали поршни. Здесь мне бывать еще не доводилось. Обычно при учебных тревогах — а других до этой недели не было — люди отсиживали положенные сорок минут в верхнем коридоре. Но сейчас мы спускались на нижний уровень. Меня быстро вели сквозь десятки подземных залов, в которых ютились испуганные люди. Повсюду горелисвечи, старые масляные лампы. От вида этих мрачных холодных помещений накатывало ощущение какой-то средневековщины. «Вот так, — думал я, глядя на какое-то семейство, что забилось в угол, — лиши человека электричества, света, связи — и сотни лет эволюции в унитаз…» Меня заперли в маленькой пыльной комнатенке, где-то между уборными и душевыми. Скорее всего, раньше здесь хранились швабры, моющие средства и прочая ерунда, о чем свидетельствовал мощный запах хлорки. Зато теперь тут предстояло храниться мне… Военные отобрали паспорт, фонарь, нож и бесполезный мобильный телефон. Вместо этого выдали старый спальник, шерстяное одеяло угрюмого серого цвета и бутылку пресной воды. — А пожрать, ничего нет? — спросил я, когда майор уже собирался выходить из комнатки. — В животе урчит… — Человечины не держим, — буркнул он. — Я сейчас полковнику доложу о твоей поимке. Вот с ним и будешь про еду разговаривать. А пока отдыхай. Горожанин. Он захлопнул дверь. Было слышно, как ключ трижды поворачивается в скважине… Улегшись на спальник, я подоткнул одеяло под голову и уставился в темный потолок. Губы расползлись в кислой, полной сарказма улыбке. — Ну, по крайней мере, я не один, и не на улице! Но эта мысль почему-то не казалась такой уж радужной.Глава четвертая: «В подземелье»
Не знаю, сколько времени провел взаперти. Один, сидя в темном помещении, как-то быстро теряешь связь с окружающим миром. Зато появляется огромный простор для размышлений О Бренности Всего Сущего. Но таким занудством вас загружать не буду. По прошествии какого-то времени я услышал, как к двери приближается группа людей. Их голоса гулко разносились по коридору. — Эй, ты! — послышалось из-за двери. — Подойди к порогу! Я встал напротив небольшого окошка. Снаружи брякнул замочек, и заслонка отползла в сторону. Вновь по глазам больно резанул фонарный свет. — Да что ж вы творите, изверги?! Ослепить меня решили, что ли? — Еще не обернулся, — констатировал кто-то с той стороны. — Да, пока держится, — подтвердил второй голос. Сухой, будто надтреснутый. — Александр, как я понимаю? — Ага, правильно понимаете, — мой ответ был полон злого сарказма. — Видите, полковник? О чём и говорю, — послышался знакомый голос майора. — Человек он. — Привет, Стальский, — криво улыбнулся я. — Как дела? За дверью послышался тихий шепот. Видимо, обсуждали мое будущее. — Отойди к стене, — скомандовали с той стороны. — Когда откроется дверь, не вздумай шевелиться! По закону военного времени мы имели право расстрелять тебя еще на входе, и никто с нас не спросил бы! — Понятно, — буркнул я, поворачиваясь спиной к двери. — Отхожу. Щелкнул большой замок, бухнул затвор, и дверь тихо отворилась. Лязгнул, предупреждая, автоматный затвор. Мои ладони вспотели. — Стой спокойно и не дергайся, — судя по всему, сухой, хриплый голос принадлежал полковнику. — Сейчас тебя осмотрит наш доктор. Послышались осторожные шаги. — Спокойно, молодой человек, — доктор говорил спокойно, с расстановкой, немного растягивая гласные. — Если осмотр не выявит патологий, вас отпустят. — На улицу, что ли? — Упаси Бог! — что-то тихо стукнуло в пол, звякнули стекляшки. — Можете повернуться. Передо мной стоял невысокий мужчина лет пятидесяти. На нем был забавный белый чепчик, длиннополый халат, круглые очки и белый респиратор на шее. Доктор до боли в сердце напоминал мне Айболита. — Здравствуйте, — кивнул я, отмечая про себя трех вооруженных мужчин возле двери. Никто не ответил. Лишь полковник — высоченный широкоплечий мужчина с коротким ежиком седых волос на голове — недовольно поглядывал на меня. Доктор судорожно копался в небольшом чемоданчике, расставляя на полу какие-то ампулы. Возле его ног лежал странный пистолет-инъектор, в который была вставлена ампула с бесцветной жидкостью внутри. — Закатайте рукав, — деловито бросил доктор мне. — Укол не причинит вам вреда… если вы человек. Боитесь? — Да нет, — я скинул куртку. — Колите на здоровье. Укол и вправду был совсем не больным, лишь немного зудела кожа. — Все в порядке, — констатировал Айболит. — Можете отпускать. Он быстренько собрал свой чемоданчик и вышел из комнаты, предварительно кивнув полковнику. Я, подобрав с полу куртку, двинулся, было, следом. Но… — Ну-ну! Не так быстро, — два ствола остановили меня за шаг до двери. Полковник зло посмотрел в мои глаза. — Теперь ты кое-что объяснишь нам. — Внимательно слушаю. — Во-первых, как тебе удалось три дня продержаться наверху? Во-вторых — что это такое? — полковник вынул из кармана мой серебряный нож. Тот был запаян в полиэтиленовый пакет, на ручке болталась бирка. «Черт! И с чего их так заинтересовал мой нож? Нужно было его дома оставить… или спрятать по дороге. Теперь вот выкручивайся…» — Это не мое! — ничего другого не оставалось — только дурака из себя корчить. — Врешь, — уверенно заявил полковник. — Его у тебя изъяли вместе с остальными личными вещами… И ты не ответил на мой первый вопрос. «Не прокатило. Ну, попытаться-то стоило…» — Я проспал, — со стороны это звучало просто глупо. — Все три дня? — Да. Проснулся сегодня утром. Один, в темноте. Вышел на пустую улицу, подошел к патрульной машине — в ней никого не было. Затем двинул сюда. — Ладно, — махнул рукой седовласый полковник. Его иссеченное морщинами лицо выражало неудовлетворение. — Предположим, мы тебе поверили. Но что скажешь про нож? Почему он из серебра? — Это подарок. Нож-то сувенирный, мне его любимая девушка на день рождения подарила, — соврал я. — Да и не серебряный он совсем, а с напылением. Но все равно нож мне очень дорог, потому с собой и взял. Полковник выразительно посмотрел на Стальского. Тот едва заметно кивнул. Оба гадко улыбнулись. Как оказалось, отсидка в маленькой каморке была далеко не самым скверным времяпрепровождением. Но этого факта я тогда не знал и воспринял освобождение с ошибочным оптимизмом. — Рожей в стену! — рявкнул Стальский. — Сейчас мы отведем тебя в штаб, получишь кое-какие инструкции. Вот эти вот «инструкции» мне совершенно не понравились. Даже бы сказал, неслабо напугали. Но спорить с вооруженными и решительно настроенными солдатами было верхом неосмотрительности, и я покорно двинулся по мрачным коридорам. Чем ниже мы спускались, тем отчетливей ощущал, как на меня давит масса бетона и земли над головой. Убежище было огромным, глубоким и донельзя неуютным. Воздух казался тяжелым, на языке чувствовался отвратительный привкус прелого — будто сжевал сырой гриб. Спустившись на один уровень вниз, мы перешли с лестницы в узкий душный коридорчик. Каменные ступени, делая крутой поворот, уходили глубже в землю. Там, судя по пластиковой вывеске, хранились продукты и вещи. — Почти пришли, — скучающим голосом сообщил мне майор. Полковник всю дорогу шел молча, словно с головой погрузился в раздумья. Внезапно на нашем пути, будто из небытия, появилась тяжелая стальная дверь. Не новая, но с виду довольно прочная. Полковник сунул руку в карман и вытащил оттуда целую связку магнитных ключей. Приложив один из них к специальному разъему, он пробежался пальцами по цифрам. Где-то клацнуло, послышался шум работающего механизма, и дверь медленно распахнулась. Я нервно сглотнул — из дверного проема на нас грозно и весело смотрело черное жерло пулемета на подвижной платформе. — Девять с половиной и три четверти! — быстро проговорил полковник. — Пароль верный, — только тогда я заметил бледного солдата, что сидел на небольшом железном стульчике сбоку от орудия. Можно было порадоваться за находчивость строителей убежища — хитро придумано, ничего не скажешь! Мы обогнули железного гиганта и нырнули в едва заметный проход. Штаб представлял собой четыре комнаты, постепенно переходящие одна в другую. В первых двух комнатенках стояли допотопные пружинные кровати. Причем из трех десятков застелено было только девять — остальные пустовали. Рядом с кроватями располагались приземистые шкафчики. — Вас так мало? — я не смог сдержать удивления. Полковник остановился, неопределенно хмыкнул и снова пошел вперед. Когда он скрылся за очередной дверью, какой-то солдат зло и больно ткнул меня прикладом в спину. — Держи свой поганый рот на замке! — прошипел он над самым моим ухом. Это было грубо. Невежливо и грубо. Я слегка обернулся, чтобы рассмотреть конвоира — молодой, глаза горят, губы сжались в одну тонкую линию. Он был перепуган до поросячьего визга, хотел отыграться за свой страх на мне. — Интересно, а без автомата ты такой же смелый? — вполне дружелюбно, но с долей сарказма в голосе спросил я. Было заметно, как вспыхнуло лицо солдата, он уже открыл рот, но тут в комнату вошел приотставший майор. — Перерыв себе устроили? Чего стоите, пошли вперед! Молодой солдат нервно дернул щекой, но сдержался. Из второй комнаты мы перешли в какую-то подземную радиорубку. Здесь повсюду громоздились непонятные телефоны, портативные рации, с потолка и стен свисали толстые шнуры и провода. Возле большого прямоугольного стола на стену был приколот подробный план города. На некоторых участках карты что-то было помечено голубыми и красными фишками. Над ней безвольно висела старая настенная лампа. — Куда уставился? — недовольно спросил майор. — Изучаю план города. Хочу запомнить самую короткую дорогу. Вдруг на своих двоих сваливать придется? — Это вряд ли. — Голос Стальского отдавал обреченностью. В который уже раз я почувствовал, как задрожали мои пальцы. Хоть и знал, что ни разу не попадался военным патрулям, а на душе все равно стало неимоверно гадко и противно… А вдруг у них действительно против меня что-то есть? За незаконное проникновение на закрытый объект можно надолго прописаться в застенках местных казематов. А вот там мне точно делать нечего. — Заходи! — буркнул майор и быстро прошествовал в последнюю комнату. Главным убранством здесь служили подвесные шкафчики и полки. Я машинально насчитал аж шесть рядов. На полках чего только не было: от старых коричневых картонных папок и пожелтевших от времени бумаг до узлов с военной формой и запечатанных пайков иностранного легиона. В самом углу, один на другом, лежали три деревянных ящика темно-зеленого цвета. Посредине комнатушки стоял небольшой письменный стол, а рядом с ним несколько стульев. За столом сидел уже знакомый мне «доктор Айболит». Сдвинув на самый кончик носа круглые очки, он, с каким-то дурашливым выражением на лице, рассматривал два исписанных листа. — Занимательно… — шептал он, будто не замечая нас. — Просто колоссально! Столько лет эволюции, столько открытий, а тут… — Эй, профессор! — прикрикнул на Айболита полковник. — Мы пришли. Тот вздрогнул, тряхнул головой и попытался сфокусировать свое внимание на нас. — Да-да, я вижу, это вы, — пробормотал он. Затем поправил очки и посмотрел на меня. — Здравствуйте еще раз, — я вежливо кивнул. — Извините, если помешали. Доктор непонимающе взглянул на майора. Тот скривился. — Он у нас шутник-затейник, — пояснил Стальский. — Веселый очень. Видимо, от того, что любит шастать там, где не положено, и брать то, что ему не принадлежит. Когда майор произносил последнюю фразу, я постарался придать лицу отрешенное выражение. Судя по блеснувшим глазам полковника — вышло у меня хреново. Ну и ладно, не очень-то и старался. Майор кивнул конвоирам на дверь, и оба солдата поспешили выйти. Когда офицеры расселись, я тоже, без обиняков, умостился на стуле. Они рассматривали меня как какое-то редкое животное, особенно любопытно зыркал гадкий Айболит. — Не буду ломать комедию — мы знаем, кто ты такой, и чем зарабатываешь на жизнь, — полковник говорил медленно, негромко, но очень уверенно. — Что на это скажешь? — А что я вам еще сказать могу? — голос мой предательски дрожал. — Раз уж и так все знаете. — Ну, мог спросить, к примеру, чего мы от тебя хотим, или откуда узнали, что ты редкий проходимец и вор. — Я — вор? У вас совсем крышу снесло. На воздухе надо чаще бывать, а то сами знаете: кислородное голодание там… и всякое прочее. У кого хочешь мозги набекрень. — А кто ты тогда, если не вор и не расхититель государственного имущества? — удивился Стальский. — Бард-песенник, — брякнул я, но потом снисходительно улыбнулся. — Горожанин, мирный. К тому же, временно безработный. Но, уверяю вас, вором никогда не был. И не буду! Полковник нервно барабанил пальцами по крышке стола. Его лоб изрубили морщины, а брови недовольно сдвинулись. — Позови-ка второго, — холодно бросил он майору. Тот кивнул и молча вышел из комнаты. Каково же было мое удивление, когда в штаб ввели помятого Толика. Он был болезненно бледным и сильно припадал на правую ногу. Оба солдата, что держали его под руки, недовольно морщились, словно от пленника страшно воняло. — Узнаешь этого человека? — сурово спросил полковник. — Ему сильно досталось во время эвакуации, но с башкой все в норме. Тебя он помнит. — Нет, — обрубил я. — Понятия не имею, кто это. — Странно, — в разговор влез майор, — а этот человек утверждает обратное. — Сашок, ты чего? — испуганно забормотал Толик. — Мы же с тобой… Пять лет бок о бок… Я тебя как сегодня увидел, так сразу понял — ты крепко влип. Пошел к полковнику, рассказал все… честно, помочь тебе хотел! Чтобы отпустили сразу… Вместо ответа я послал в его сторону испепеляющий взгляд. Такого подвоха, честно сказать, от него не ожидал. Взрослый же мужик, мог бы и сам догадаться, что разбалтывать наши секреты не стоит. Нигде и ни при каких условиях. — Ты и дальше будешь утверждать, что вы не знакомы? — полковник откровенно веселился. — Буду-буду. Первый раз этого мужика вижу. — Уведите его, — бросил конвоирам полковник. Когда удивленно лупающего глазами Толика вывели из комнаты, майор резко подался вперед и ухватил меня за шиворот. Его глаза бешено вращались, зубы были плотно сжаты. Он зло процедил: — Хватит мозги пудрить! Твой дружок нам все про тебя рассказал! Полковник подскочил и заорал с другой стороны: — Либо ты перестанешь выпендриваться, либо мои бойцы прострелят тебе ногу и вышвырнут, на хрен, из бункера! Ты спокойно бродишь по улице с серебряным ножом в кармане, когда все те, кто вовремя не спрятались — погибли! Твой знакомый рассказал нам, кем ты работал у Плетнёва. Услышав фамилию Аркадия Борисовича, я не на шутку перетрусил. Заметив проступившее на моем лице смятение, майор прорычал: — Ты будешь паинькой, или мне позвать ребят? Мне так хотелось дать ему по наглой роже, но вместо этого я выдавил из себя: — Хорошо-хорошо, чего вы хотите? Мне показалось, что полковник вздохнул с облегчением. Видно, этот разговор нравился ему не больше, чем мне. Только теперь я обратил внимание на мерное бульканье в углу — это наш добрый профессор колдовал над стареньким чайником и железной банкой кофе. — Кофейку? — вежливо спросил он, когда заметил, как на него пялюсь. — Не, я б лучше чаю…* * *
Больше всего на свете ненавижу, когда чай заваривают прямиком в кружке. Чаинки просто выводят из себя! Ситечком их надо, ситечком. Теперь в комнате царила довольно-таки приятная атмосфера, можно даже сказать, дружеская. Доктор в неспешной манере посвящал меня в тонкости хаоса, что охватил наш тихий городок. История была одновременно и невероятной, и страшной, и захватывающей, и отпугивающей… Но я бы назвал ее, скорее, печальной. За какие-то три часа этот, вне всякого сомнения, прекрасный город превратился в обрывок ночного кошмара. То, что пряталось по ТУ сторону железного забора, хлынуло сюда. Кордон пал, войска были разбиты. Полного истребления не случилось лишь благодаря самоотверженности солдат и волшебному золотому диску, что каждое утро противно светит в глаза. Днем кошмар всасывался в щели, подворотни и подвалы брошенных домов. Уцелевшие люди укрылись в старых бомбоубежищах или в военных лагерях. Связь прервалась вечером второго дня. Просто была — а теперь нет. Люди оторваны друг от друга и предоставлены самим себе. Повезло еще, что в бункерах имелись небольшие накопители электричества — именно они давали свет и поддерживали питание вытяжки и водяных насосов… — А как же власти? — я отставил чашку, стенки которой были облеплены противными чаинками. — Разве сюда не должны прибыть военные подразделения, самолеты… Танки, на худой конец! — Нет, не должны, — покачал головой полковник. — Волнения начнутся лишь тогда, когда мы не будем выходить на связь десять дней. Да ты и не жди, что сюда нагрянет вся веселая компания! все, что происходит в Н, должно остаться в Н. Иного не предусмотрено. Я пожевал губу. Где-то под ложечкой появилось странное сосущее ощущение пустоты. Захотелось громко заорать и убежать отсюда куда-нибудь в Бразилию… Но сидел я не под пальмой в Рио-де-Жанейро, а на старом пыльном стуле в бомбоубежище под тоннами земли и железобетона. Так что нужно было что-то решать… Как-то сваливать отсюда. — Чай — это, конечно, хорошо, — нужно было брать быка за рога. — Но вы ж меня не чаевничать позвали? Тем более, без конфет. Полковник хмыкнул и бросил вопрошающий взгляд на Стальского. Тот кашлянул в кулак, посмотрел на меня и сказал: — Нам нужен человек, который сможет добраться до бункера в северо-восточном округе. — Это который возле водохранилища, что ли? — удивился я. — Он же лет десять как не функционирует… И двери заварены, не влезть. — Это, как ты уже понял, для отвода глаз, — пояснил майор. — На самом деле, вход в бункер находится внутри здания подстанции водохранилища. Именно там и расположен городской экстренный штаб. Под землей установлена специальная рация, а также пульт управления центральным городским генератором. Кроме того, в штабе находится еще и комната управления воздухоочистительной и охладительной системами в бункерах. Раньше там содержался еще и небольшой гарнизон, но недавно пришлось часть бойцов снять и перебросить к кордону. Осталось там, если не ошибаюсь, человек пять. И на связь они не спешат выходить, и генератор по-прежнему не работает. Соль всей ситуации в том, что заряда в наших накопителях надолго не хватит. Уже сейчас приходится на время отключать вытяжку и водяные насосы, а что будет через неделю или две? Видимо, нужно был что-то сказать. Героическое, красивое. — А что я буду с этого иметь? Офицеры переглянулись. — Ну, во-первых, мы не прострелим тебе ногу и не бросим подыхать на улице, — майор загнул один палец. — Во-вторых, ты получишь шанс спасти всех тех, кто остался в этом городе… Пока нормально? — Ну, да, — кисло ответил я. — Если дело выгорит — не обидим, — полковник по-дружески хлопнул меня по плечу. — От тебя всего нужно: маршрут безопасный подыскать, да парней наших в штаб довести. К тому же не один пойдешь, пару бойцов с тобой отправим. — О, это меняет дело! А почему бы вам не попробовать для начала связаться еще с кем-нибудь из уцелевших? Чем больше нас будет, тем лучше. Я мог бы заглянуть в какой-нибудь из бункеров по дороге. — Это неоправданный риск, — впервые за все время нашего разговора подал голос доктор. — Вы — довольно редкий, и по-своему ценный кадр, с большим опытом выживания в экстремальных условиях. Бессмысленная потеря вас очень негативно скажется на наших шансах выжить в этом кошмаре. Сейчас приоритетная задача — проникновение в штаб с последующим извещением властей. Как только прибудет помощь, начнется массовая эвакуация. Говорил Айболит заумно, но в то же время интересно и с некоторой долей веселья. Правда, что в нашем положении веселого, было непонятно, но, судя по всему, это издержки профессии. Мозги набекрень. — Мы отправим с тобой двух наших бойцов, — заявил полковник. — Ребята хорошие, крепкие. Оба отлично проявили себя во время катастрофы. Кроме того, в группе пойдет доктор Игорь Хромов. Он поможет вам и советом, и делом. Я вновь посмотрел на доктора. Тот жизнерадостно улыбался. — Договорились. Раз другого выхода нет, пойдем к водохранилищу. — Ты можешь дать гарантию того, что не сбежишь от группы? — тихо спросил майор. — Что выполнишь обещанное до конца? — Нет, — я решил быть предельно честным. — Мы этого ожидали, — полковник грустно посмотрел мне в лицо. — Но я сомневаюсь, что ты решишь бросить доверившихся нам людей. К тому же не забывай о том, сколько народу сейчас сидит под землей и ждет спасения. Бросишь группу — бросишь и их. «Вот зараза! Ну, зачем он это сказал? Теперь точно никуда не убегу. Совесть заест. Тьфу, проклятое воспитание…» Ночью я спал плохо. все время ворочался с боку на бок, думал, фантазировал и откровенно боялся. Передо мной открывались сочные, налитые красками картины, на которых сам президент награждал меня Орденом, протягивал футляр с часами, хлопал по-отечески по плечу. Но вдруг выплывала картина иного толка: окутанный мраком город, зловещие, мертвые высотки, оставленные детские площадки, по растрескавшемуся асфальту ветер гоняет старые листья… Миром правит тишина, холод, мрак, ужас. Я дрожащей рукой держу факел, — именно факел, не фонарь! — тьма окружает меня неслышно, неотвратимо. Где-то у старых качелей мелькает размытый силуэт. Он движется рывками: то дергаясь вперед, то застывая на месте. Два красных глаза смотрят кровожадно, бледные пальцы с засохшей коркой крови под ногтями тянутся к горлу… Рывок! И меня волокут за пелену мрака. Теперь красные глаза мелькают повсюду, словно искры, летящие от безразмерного костра. Десятки рук поднимают меня над головой и с силой швыряют на пол. Было слышно, как хрустят мои кости, но рот лишь открылся в безмолвном крике… Я лежал на сыром паркете в какой-то черной комнате. Посредине, прямо на полу, красным начертана чудовищная пентаграмма. Возле дальней стены громко бормочет заклинание уродливый жрец. В его руках тонкая свеча из черного воска и сучковатая палка-посох с обгоревшим кончиком. Не глядя на меня, он начинает тихо и жутко выть. Из-под неглубокого капюшона свисает отвратительное подобие хобота… Вдруг он замечает меня, поднимает руку. Измазанный сажей и воском палец тянется к моей груди… Я ощутил, как кровь начинает закипать в венах, мышцы вздулись, в горле клокотало. Вдруг навалился животный ужас, казалось, что раз за разом окунают в бассейн с липкой жижей. Когда меня захлестнуло отчаяние, неожиданно почувствовалось странное тепло, будто к лицу прикоснулись теплые пальцы… Я рывком вскочил. Словно не заметил, как переступил незримую грань между сном и явью. Грудь ходила ходуном, липкий пот тек по лицу и спине.Глава пятая: «Зверь в клетке»
— Ты чего, охренел? — сосед по комнате зло смотрел на меня. — Да мне кошмар это… того… плохой сон, короче! — промямлил ему в ответ. Видимо, я нехило вопил во сне, раз в комнатке собрался весь личный состав. Здесь не было лишь тех трех бойцов, что стояли в карауле наверху, остальные столпились возле входа и удивленно смотрели на меня. Тут в комнату вошел мой старый знакомец — усатый, рыжеволосый майор Стальский. В одной руке он сжимал толстую пластиковую папку с декоративным замочком, а в другой нес целлофановый пакет. Грозно взглянув на подчиненных, он спросил: — Это что за сборище? — солдаты потупились. А майор тем временем продолжал бушевать: — Что-то слишком бодрые… Сил много, спать не хотите? Так я вас сейчас живо к делу приспособлю! Парни наверху уже устали, носом клюют, а здесь такие орлы бездельничают. Сейчас я вас на две смены… В ту же секунду солдаты будто испарились. Как только в дверь влезли все? — Пока солдат занят, — знающе заявил майор, — времени на идиотские выходки нет! А работа — лучший стимулятор для мозга. — Это я знаю! Как там у вас говорится? Пока копай здесь, а я пойду, узнаю, где нужно? — Вот-вот, — Стальский протянул мне папку и пакет, — что-то в этом духе. Только без балагана. В пакете кое-какая еда, в папке необходимые для работы документы. Вдруг он замялся. Мне сразу это не понравилось, потому осторожно спросил: — Ну, чего еще? — Как только поешь, забеги в кабинет к Игорю Хромову. Он там показать тебе что-то хочет, — майор встал и вышел. Подкрепившись быстрорастворимой лапшой и запив ее теплым кефиром, взялся за содержимое папки. Папка была из довольно необычной, толстой пластмассы с большой железной застежкой на корешке. Вывалив на кровать содержимое, я невольно раскрыл рот и тупо уставился на груду бумаг. «Оккультные науки», «Ведьмы средневековья», «Месть Еретиков». Слова, мелькавшие в непонятных мне перечнях, наводили на странные, почти бредовые мысли. Совершенно невозможно было понять, зачем мне принесли эти придурковатые выписки. Какие ведьмы? Двадцать первый век на дворе! Я задумался о том, что сейчас на самом деле происходит в моем родном дворе. От этих мыслей стало немного не по себе, и я решил прогуляться к доктору. Настроение и так было препоганым, так что испортить его не могло ничто. Наверное, не могло. — Привет, Ай… хм… товарищ Хромов! — жизнерадостно поздоровался я. — Как жизнь? — Все хорошо, молодой человек, — доктор сидел за письменным столом, его окружали горы лабораторного хлама. Он указал мне на стул: — Садитесь. Я должен вас как следует осмотреть. Переставив батарею мензурок и колб на пол, я подтащил стул к столу. — Вы настоящий феномен, Александр! — заявил доктор, поднимая со стола узкий фонарик. — Откройте шире глаз… вот так, молодец. Так вот, вы умудрились выжить на поверхности. По нашим расчетам, шансы людей, оставшихся наверху, были до неприличия малы. Но вы сумели. Кстати, откуда у вас взялся тот нож? Майор говорил, что это какой-то подарок. — Я вам соврал, — мне больше нечего было скрывать. — Этот нож сделал по моему заказу местный умелец. Из суеверного страха попросил его зафигачить мне серебряное напыление, ну, вы понимаете, при моей-то профессии… да ещё и рядом с закрытой частью города. Может быть, со стороны и выглядит глупо, но изрядную долю уверенности придает. — О, я вас прекрасно понимаю! — кивнул Хромов, вынимая из ящичка знакомый инъектор. Он отстрелил старую иглу и вставил пустую ампулу. — Сейчас возьму у вас кровь… все чисто! — Очень рад, — плечо от укола нещадно саднило. — Так что там про нож? — Ах да! — профессор встал из-за стола. — Пройдемте… Он подошел к северной стене. Только теперь я заметил, что вместо зеленых ящиков там стояло нечто овальное, прикрытое камуфляжным брезентом. Доктор снял с полочки прозрачный пенал, в котором я не без удивления обнаружил свой нож. — То, что вы сейчас увидите, — Хромов медленно двигался к скрытому овалу, — может вас шокировать! Черт побери, это может даже повредить вашу психику! Вы точно готовы? Меня подмывало ответить отказом, но любопытной обезьяне, живущей в моей душе, вдруг захотелось знаний! — Валяйте, — ответил я, с трудом сдерживая дрожь. Хромов подошел к овалу собранным, натянутым как струна. Сжав в правой руке нож, он наклонился вперед и быстрым движением сбросил брезент. С минуту я пораженно разглядывал сидевшее в клетке существо, но когда понимание дало под задницу разуму, громко вскрикнул. В клетке сидело нечто маленькое, сморщенное, покрытое слизью и копотью. Когда ЭТО услышало мой крик, оно встрепенулось и бросилось вперед. Маленький, но уродливый ротик, полный желтых клыков, в исступлении смыкался на стальных прутьях. Из клетки летел визг, хлюпанье. Красные глазки зло таращились на мое горло. Доктор сделал резкий выпад… и промазал. Лезвие черкануло по прутьям, выбило сноп искр и с лязгом обрушилось на миниатюрный замочек. Я, словно в замедленной съемке, наблюдал за тем, как замочек с легким стуком падает на пол, как взлетает вверх крышка и как маленькое чудовище оказывается на свободе. В долю секунды комнату заполнил гадкий писк. Уродец распахнул кожистые крылышки и, мгновение спустя, оказался на уровне моих глаз. Последнее, что запомнил — был страшный удар в лоб и разноцветный звездопад, что посыпался на меня с черного неба. Но в отключке пробыл недолго — всего несколько секунд. Стряхивая со лба кровавые капли, кое-как сумел разглядеть обстановку. Хромов, втиснувшись в щель между стеной и столом, слабо отмахивался от наседающей пакости. В руках у доктора блестел мой нож. Вскочив, я схватил со стола тяжелый портфельчик и со всего маху обрушил его на уродца. Взвизгнув, тот отлетел в сторону, шлепнулся о стену и рухнул вниз. Не теряя времени, я подскочил к Хромову, вырвал из его рук нож и бросился на монстра. Маленький паршивец уже пришел в себя и кружил под потолком, словно неприлично здоровый комар. Я выставил перед собой нож — уродец зло зашипел, бросился наутек… Мне удалось вцепиться в кожистое крыло и с силой шмякнуть гаденыша о стену. Громко хрустнуло, но тот сопротивляться не перестал. Лапки с внушительными когтями оставляли на бетоне глубокие царапины, не дай Бог, прикоснется к руке! — Ножом его, ножом! — взвизгнул доктор из-под стола. Кровь, заливавшая глаза, мешала хорошо прицелиться, поэтому первый мой удар ушел немного правее отвратительной головы. Желтые зубки с чавкающим звуком сцепились на моей руке. Я вскрикнул, услышал, как довольно урчит маленький гад. Зато в следующий удар вложил всю свою накопленную злость! Нож пробил мелкий череп и уткнулся в стену. Монстр задергал лапками, будто в конвульсиях. Его охватило буйное зеленое пламя и, не успел я глазом моргнуть, как мой нож рухнул на пол. На белой стене четко отпечатался черный силуэт. Я как стоял, так и бухнулся на пол. Тело дрожало от пережитого напряжения и вырвавшегося на свободу страха, кровь из рассеченного лба стекала по переносице, в ушах гулко вращались мельничные жернова и лязгали механизмы. Через комнату пронеслась тень. Профессор. Страшно суетясь, он бежал ко мне, сжимая в руках небольшой баллончик зеленого цвета. — Биоклей! — пояснил он. — Четыре минуты — и раны как не бывало! Вот, пожуйте эту пилюлю… да-да, от нее пройдет боль и утихнет кровотечение… От вони биоклея и гадкой пилюли меня чуть не вывернуло наизнанку. На полусогнутых ногах еле дошел до своей комнаты и обессиленно рухнул на матрац. Пружины жалобно скрипнули, я жалобно застонал. Болело решительно все, словно на мне слепой дрова обухом рубил! Да еще и лоб стянуло так, что слезы покатились из глаз. Рядом негромко стукнуло — это Хромов уселся напротив меня. Он взволнованно сопел. Видимо, хотел что-то сказать, но я специально ничего не спрашивал. Пускай катится ко всем собачьим… — Это был Имп! — радостно и благоговейно пояснил он и принялся вытаскивать из-под меня помятые бумаги. — Их очень подробно описал католический священник в середине пятнадцатого века! Из кипы мятых листков он выудил тот, на котором стояла пометка: «На Круги Своя». Поправив круглые очки на носу, профессор принялся бубнить: — Сие отродье есть сын горести и страха! Питаться болью будет он, коль слаб ты, неумел. А ежели сведет в могилу человека имп — то жди беды, он вырастет и станет трижды могуч и страшен. Встретил импа — убей безжалостно! Вот так-то! Я холодно посмотрел на доктора, тот, нисколько не смущаясь, улыбнулся. На его противной роже красовались несколько мелких царапин. — Доктор, — тяжело вздохнул я, — что вы сейчас делаете? — Зачитываю вам описание одного из Низших демонов. «Ага. Демон. Низший. Кажется, мне понадобится помощь квалифицированного психотерапевта… можно и Хромова с собой прихватить!» — Не верите мне? — надулся он. — Думаете, что я свихнулся? Честно сказать, в тот момент я настолько запутался в собственных мыслях, что думал не о демонах и придурковатых докторах, а о чашке горячего какао. Понимание пришло неожиданно. — Я верю собственным глазам, — голос мой был глух, страшен. Лицо Хромова расслабилось. Он вынул из кармана пачку влажных салфеток, принялся тщательно протирать царапинки и порезы на своих руках, лице. — Потому-то я вас и позвал! — быстро проговорил он. — Когда вас держали под арестом, я совершенно случайно увидел этот нож. Старинные предания будто сами всплыли в голове. Серебро! Этот металл всегда считался главным оружием супротив темных сил. И не только у нас в стране! Возьмите предания любого народа: порождения ада всегда изничтожали именно серебряным оружием! Нет, есть, конечно, еще чеснок, осина, распятие… — Сжигание на инквизиторском костре. — Да-да! В средневековье этот способ был особо популярен! Конечно, была еще Охота на Ведьм… Но ведь это все зачиналось для благих целей! Прочтите труд «О Стальной Перчатке». Эта группа экзорцистов очистила от демонов, оборотней и ведьм пол-Европы. Это потом их методы очернила Инквизиция! Я утомленно прикрыл глаза. Доктор надрывался, размахивал руками, брызгал слюной. Мне стало как-то не по себе. Если и в самом деле в наш мир хлынули орды демонических отродий? От кого тогда ждать помощи? От Бога?* * *
Наверное, проспал я довольно долго, потому как встал отдохнувшим, посвежевшим и бодрым. Наскоро закусив йогуртом, накинул куртку, влез в кроссовки и снова отправился в кабинет к профессору. Осторожно заглянув внутрь, — мало ли что еще этот полоумный там прячет? — нос к носу столкнулся с полковником. Его лицо было мрачнее дождевой тучи, глаза чуть ли молнии не метали. Заметив меня, военный хмыкнул и быстрым шагом вышел из кабинета. Я удивленно оглядел комнатку. Хромов, как обычно, сидел за столом, только в этот раз выглядел он каким-то растерянным. Не сразу заметил меня и несколько секунд неотрывно таращился на полупустую колбу. — К вам можно? — пришлось даже вежливо постучать, чтобы обратить на себя внимание. — Да-да, заходите, конечно! — видимо, мой приход несколько удивил его. — Как себя чувствуете? — Терпимо. Рубец на лбу затянулся, спал я неплохо, хвост не отпал… А чего полковник такой недовольный вышел? — Говорит, что воздухоочистительная система полетела. На верхних этажах жара как в Сахаре! А ведь на улице почти зима. Видимо, их хваленые накопители расходуют последние запасы. — Скверно, — я покачал головой. Вдруг вспомнил, что за вопрос терзал меня все утро, спросил: — Слушайте, а почему в убежище горит свет? Весь город как сажей измазан! А тут светло, почти уютно. — А, так здесь же генератор маленький есть! Он-то электричество и вырабатывает. Жалко только, что приспособить его для других целей нельзя — инженеров-то нет. Без света еще можно обойтись, а вот без насосов для воды и охлажденного воздуха… Кстати, если вам интересно, то в городе свет пропадает из-за тех тварей, которых в народе именуют вампирами. Они его словно поглощают. «Матерь Божья! Сколько еще страшных тайн скрывала в себе закрытая часть города? И что же происходит там, за кордоном?» — А откуда ЭТО все повылазило? — робко спросил я. — Импы, оборотни, вампиры… прочая жуть. — Этого я, к сожалению, не знаю, — Хромов развел руками. — Уровень допуска не тот. В разговоре наступила минутная пауза. Профессор рассматривал скопление бумаг, я — рентген-снимок импа на стене. Образ отпечатался настолько четко, что можно даже рассмотреть отпечатки кожаных крыльев. — Мы должны покинуть убежище с первыми лучами солнца, — неожиданно резко заявил Игорь Хромов. — До рассвета два часа, времени у нас будет — до первых сумерек. Если не успеем к водохранилищу, сгинем! Дыхание сперло, перед глазами поплыли какие-то капельки, точки… Я и не подозревал, насколько сильно боюсь улиц Н. Оборотень за стальной дверью — это не оборотень за углом. В убежище можно быть смелым, веселым, разбрасываться шутками и играть на нервах у вояк. Но на улице — совсем другое дело… Примерно через час я уже стоял в общем зале и с недовольной рожей устраивал за спиной матерчатый рюкзак. Рядом со мной топтались доктор и два солдата, угрюмые как бурые медведи поздней осенью. У обоих было по автомату, скудному запасу рожков и небольшой сумочке через плечо. Мне в мешок напихали сублимированной пищи, несколько бутылок с пресной водой и пачку сухих спиртовых таблеток. На поясе слева висел привычный фонарь, а на правом боку были пристегнуты ножны для серебряного ножа — зубодробительного оружия против всяческой не очень чистой силы, которое прибрал к рукам доктор. Честно сказать, я не шибко рассчитывал на себя, как на опытного бойца. Но два автомата и дневной свет давали нам значительное преимущество перед неведомым врагом. А вот нож надо было бы забрать назад. Мы шли через зал под пристальным вниманием испуганных горожан. Я ощущал себя героем из «Армагеддона». Таким же отважным, целеустремленным… только перепуганным до поросячьего визга! Здесь и вправду было просто чудовищно жарко. На стенах и потолке скапливался конденсат. Люди выглядели злыми, все мокрые, всклокоченные. Я не прошел и ста метров, как дыхание стало тяжелым, липкая струйка побежала по спине, на лбу выступили бисеринки пота. — Взгляните-ка сюда! — мне помахал Стальский. Он стоял возле широкой вентиляционной решетки. Майор приложил руку к небольшому отверстию и тут же с криком убрал. На его ладони вздувался маленький пузырек. — Горячая! — пояснил он. — Из трубы валит горячий воздух! Нужно срочно запустить систему охлаждения, а то мы тут заживо сваримся. — А если и не сваритесь, продукты окончательно стухнут, — сурово предрек Хромов. — Учтите, если мы не дойдем до бункера — вам крышка. — Не вернетесь через три дня, — вытирая лицо платочком, проговорил шедший за нами полковник, — мы отправим последнюю группу. У нас остался лишь один дубликат ключа от бункера, так что постарайтесь даром не рисковать. Какая душещипательная забота! Мне и вправду стало намного легче, хоть кто-то будет ждать нас.Глава шестая: «Незнакомый город»
Едва мы вышли на улицу, на нас тут же обрушились мегатонны горячего воздуха. Я открыл, было, рот, поперхнулся и зашелся в кашле. Складывалось ощущение, что дышишь над раскаленной сковородой с песком. Язык моментально прилип к небу, горло ссохлось. Над горячим асфальтом поднималось марево, словно мы не на улицах Н, а где-нибудь в пустыне. Сзади грохнула стальная дверь — вояки спешно задраивались. — Посмотрите! — прохрипел профессор. Его дрожащий палец указывал в небо. Я поднял взор вверх и обомлел. Небо было белым и слегка отливало желтизной. Мне оно напомнило раскаленный металл… впрочем, даже в металле было больше жизни, нежели в этом чуждом безжалостном своде. — Ни хрена себе! Солдаты удивленно уставились в мою сторону. Вместе смотрелись они довольно забавно: первый — высокий, худой, как спичка; второй, наоборот, — маленький, кряжистый боровичок. Видимо, мой возглас вывел парней из транса, так как в их глазах только сейчас появилось осмысленное выражение. Доктор так и стоял с раскрытым ртом и расставив в стороны руки. Его губы медленно двигались — болтал сам с собой. — Хромов, — худощавый солдат с крючковатым носом и тонкими бескровными губами толкнул его в плечо. — Хорош птиц считать, пора двигаться. Тот лишь судорожно сглотнул, повернулся к нам. Его руки что-то нервно нащупывали в кармане. Наконец он вытащил маленький фотоаппарат. — Феномен! — пролепетал он. — Еще один феномен! Нобелевская премия, мне… Он несколько раз сфотографировал небо. Дрожа от нетерпения, посмотрел на маленький экранчик, хотел проверить — удались ли снимки. — Игорь! — теперь уже пришел черед кричать боровичку. — Прекратите сейчас же! — Да-да, — тот, явно смутившись, спрятал фотоаппарат в карман. — Я думаю, дорогу к водохранилищу знают все, так что не будем тратить драгоценные секунды на ненужный инструктаж. Тем более что Александр подобрал нам хороший маршрут, так что времени мы сэкономим прилично. Потому ограничусь простыми правилами: мы должны двигаться быстро, остановок минимум, идем только колонной, друг за другом, последний человек в колонне всегда идет спиной вперед — будем меняться. И хорошенько запомните: отходить от группы нельзя никому! Даже на три шага, даже по нужде. В тот момент Хромов был просто на себя не похож. Рассеянность и дурашливое выражение лица как рукой сняло! Передо мной стоял жесткий, тертый, уверенный в себе человек. Теперь он больше походил на профессора Преображенского, только бородка была короче. — Вам все понятно? — спросил он у солдат. — Так точно! — в один голос ответили те. Я усмехнулся. С такими орлами даже на улицах Н не страшно! — Александр, вы у нас очень ценный кадр, — Хромов обернулся ко мне, — я вас умоляю: никакой самодеятельности! Если что случится, рядовые Карпов и Алексеев прикроют нас, так что в драку не лезьте. «Ну вот, теперь у меня появилось еще и чувство ответственности! Спасибо, профессор… Так скоро и совесть проснется, как жить дальше буду?» Мы двигались по улицам Н медленно, словно плыли в кастрюле с густым киселем. Раскаленный воздух обжигал гортань, лез в глаза, нос, рот. Пот стекал по спине мерзкими струйками, быстро высыхал. От жары страдали все. Когда я в очередной раз прикладывался к фляге, на глаза попалась новенькая детская песочница. Пластмассовый навес в форме гриба выцветал на глазах, он быстро тускнел, терял краску, скукоживался, что ли. Внезапно на меня навалилось тяжелое понимание того, в какой ситуации мы все находились. Сотни, тысячи людей заперты в подземельях! Вентиляция барахлит, на улице нестерпимая жара, помощь может прибыть слишком поздно. В бомбоубежище я вообще не задумывался над тем, что творится в городе. Даже встреча с не в меру агрессивным импом не вселила в меня ту робость, которая проявилась на улице. Тогда, осторожно ступая по горячему асфальту, потихоньку начинал понимать, что такое острый приступ паники. Хотелось бежать. Бежать и орать дурным голосом. Но какое-то слабо знакомое чувство останавливало меня. — Вы уже ощутили первые признаки «панической атаки»? — заботливо спросил Игорь. Я мысленно просканировал организм и согласился, что ощутил. Оба солдата тоже что-то ощущали: лица бледные, испуганные, на лбу и щеках проступила испарина. Сглотнув, спросил хрипло: — А что это за «атака» такая? — Всего я вам рассказать не смогу, — покачал головой Хромов, — образование не то! Знаю только, чтотак назывался неизвестный науке синдром, от которого страдали наши солдаты в закрытой части города. Причем действовать он начинал лишь днем, и лишь на улице. Стоило человеку вернуться в помещение — симптомы «панической атаки» исчезали… «Нет, ну это понять-то можно! Если на улице есть шанс встретить милашку вроде импа или тех тварей, что были под заводом, неудивительно, что солдат от страха колбасило. А в то время дела в Н обстояли куда лучше, чем сейчас! Так что теперь этот синдром мог разгуляться с новой силой…» — А почему было страшно только днем? — мои размышления нарушил «боровичок» Карпов. Он явно нервничал, часто облизывал сухие губы, косился по сторонам. — Неизвестно, — отчего-то радостно ответил Игорь. — В этом-то и заключается главный парадокс синдрома! Одно дело, если бы паника захлестывала ночью, — тогда все было бы понятно — но вот днем! Это, скажу я вам, тайна почище… Чего там «почище» эта тайна, мы так и не узнали. Наш разговор прервал страшный скрежет, разорвавший мрачную тишину на улице. Бойцы как по команде вскинули автоматы, доктор прижал к груди свой чемоданчик, а я так и остался стоять с руками, разведенными в стороны, как записной дурень. Скрежет доносился из того самого супермаркета, возле которого я околачивался тремя днями ранее. Только теперь больше не было световой иллюминации… Патрульная машина пропала! — Игорь! — тихо позвал я. — Когда мне довелось побывать здесь в последний раз, на парковке стояла открытая машина городского патруля. Теперь ее нет. Он удивленно посмотрел на меня, затем повернулся к супермаркету. Оттуда по-прежнему доносились пугающие стуки, скрипы и лязг — словно кто-то в исступлении валяет стеллажи с товаром. — Доктор, нужно шевелиться! — надтреснутым голосом проговорил Алексеев. — Мы битый час топчемся в южном округе. Наша группа осторожно двинулась через парковку, мои спутники то и дело бросали настороженные взгляды в сторону магазина. Теперь спиной вперед шел я, — что чертовски неудобно! — а Карпов бдел с левого края. О чем бы ни думал, мой взор все равно возвращался к черному зеву дверей. Казалось, там мелькают тени, блестят чьи-то глаза… И тут в дверном проеме выросла гротескная фигура. В немом ужасе я ухватил идущего впереди Алексеева за рукав, тот быстро обернулся и вскрикнул. В тени дверей стояло самое уродливое существо, которое я когда-либо видел. И никакие фильмы ужасов не сравнятся с этим. Туловище у него было непропорционально длинным, с худой талией и широкими массивными плечами. Тонкие жилистые руки болтались на уровне колен, ноги чуть согнуты. Маленькая головка на коротенькой толстой шейке повернулась в нашу сторону. Я даже отсюда видел, как шевелится его приплюснутый нос, красные глаза горели тупой злобой, мясистые губы дергались. — Что же это?! — совсем по-детски пискнул Карпов, вскидывая автомат. По парковке рикошетом отскакивали и визжали пули, я рухнул на асфальт и прикрыл голову рукой. Это была далеко не самая удачная моя затея — стало понятно, как чувствует себя отбивная на скворчащей сковороде. От земли пекло так, что мне посчастливилось в первые же секунды опалить горло и поджарить легкие. — Прекратить огонь! — завопил Игорь, когда ошарашенный Карпов полез за вторым рожком. Я вскочил с асфальта и яростно потряс обожженными ладонями. Затем, не обращая внимания на строгий голос Хромова, повернулся к супермаркету. Неведомое существо сидело возле дверей в позе эмбриона, прижав ладони к животу и яростно урча. Сквозь тонкие узловатые пальцы текла черная жижа, монстр собирал ее горстями и размазывал по полу и ближайшей стене… А Карпову доставалось изрядно! — Вы что, с ума сошли? Я доложу полковнику, вас под трибунал!.. — орал на солдата Игорь. Я молча подошел и снял с его пояса нож. Хромов замолчал, лишь сверлил меня недовольным взглядом. Когда он открыл, было, рот, я оборвал его: — Мне не улыбается таскаться по этим проклятым улицам с голыми руками. Пистолет у вас есть, но при всем моем уважении: вы не боец, Хромов! Если дело дойдет до рукопашной, от меня всяко толку больше будет. И не зыркайте так, вы — взрослый человек! Я ж не обидеть вас хочу. Так будет разумней. Видимо, мне удалось смутить его, так как профессор только махнул рукой и поднял чемоданчик с асфальта. Мы обогнули улицу Гоголя, свернули налево на улице Братской и нырнули в лабиринт частных домов. Всю дорогу Игорь дулся — а мне было плевать, еще не хватало терзать себя из-за такой глупости! Правда, стало скучновато без заумствований Хромова, но ситуацию спасали солдаты. Они яростно спорили о том, что за тварь облюбовала супермаркет: то ли это был вампир, то ли оборотень, то ли вообще какой-нибудь неизвестный доселе демон… Я постоянно озирался, разглядывал темные провалы окон, всматривался в густые тени под деревьями. Все, что было хоть немного тусклее солнечного света, потенциально являлось смертельно опасным. Каждый ребенок знает, что вся потусторонняя дрянь ютится в темноте. От водохранилища нас отделял небольшой сектор частных домов. Раньше здесь жили семьи военных и «народных избранников», а теперь, если верить Хромову, — вурдалаки, демоны или еще какие-нибудь черти… Глупо звучит, правда? А верить-то приходится, так как, если не верить, можно окочуриться раньше времени. А пожить еще охота! — Мы только что покинули южный округ, — радостно сообщил Игорь. — Можно даже немножко передохнуть — минут пятнадцать, не больше! Пока что график опережаем, так что можем позволить сию слабость… Я с сомнением поглядел на асфальт, затем на солдат, а потом перевел взгляд на доктора. Спросил: — А штаны вы не боитесь пропалить? Асфальт-то, поди, горячий! Лицо Хромова вытянулось как у коня. Солдаты тоже моментально растеряли появившееся было настроение. Я даже засмущался слегка. — Он прав, — грустно выдохнул Алексеев, — это как на электроплиту задницей усесться! Нужно двигать дальше или найти тень. — Вот тень как раз нам нужна сейчас меньше всего, — недовольно перебил его Игорь. — Идемте, отдохнем чуть позже. Мы нехотя поползли вперед. В моей баклажке было сухо, минеральной водой в пору было заваривать чай, а пить хотелось постоянно. Губы потрескались, на них появилась гадкая сухая корка… Спустя вечность я заметил, что практически перестал потеть. Руки чуть заметно подрагивали, ноги налились свинцовой тяжестью. Начало мутить. — Александр, с вами все в порядке? — голос Хромова долетал до меня будто из-за стены. — Лицо такое бледное… Я хотел что-то ответить, но вместо этого жалобно каркнул. Перед глазами замелькали радужные круги, звезды, овалы и еще какая-то геометрическая фигня. Внезапно стало трудно двигаться, появилось ощущение расслабленности и… влажности. Нежеланный глоток заставил меня зайтись в кашле. Вода хлестала в лицо, наливалась в нос, лезла в глаза. Я вскочил, задергался как безумный… — Спокойно-спокойно, все в порядке! — откуда-то сверху послышался знакомый голос. — все с ним в порядке, просто перегрелся немного. Кое-как собрав мысли в пучок, я огляделся. Шагах в трех валялись рюкзаки, рядом с ними лежала и знакомая куртка. Надо мною склонился Карпов, он встревожено рассматривал мое лицо. Сзади послышался легкий скрип, что сопровождал мое пробуждение. Я повернулся — Алексеев трудился над доисторической железной колонкой. Из ржавого крана с приваренным крючочком на конце толстыми струями вырывалась вода. Она текла во фляжку, подвешенную за ремень на тот самый крючок. — Вам крупно повезло! — заявил Хромов. — Эта колонка находилась всего в тридцати шагах от того места, где вы упали. Скажите спасибо Карпову — это он ее заметил. — Спасибо. — Будешь должен, — ухмыльнулся солдат и протянул мне руку. Нам действительно повезло, что натолкнулись на эту колонку. Как оказалось, вода закончилась у всех. А так, посвежевшие и отдохнувшие, мы двинулись дальше. Доктор дал мне какую-то зеленую пилюльку, после которой в голове будто форточка открылась. Пилюлька приятно холодила зубы, придавала бодрости. С таким допингом и шагать было веселей! Растительность вокруг была густая, пахло пылью, осенней травой и гарью. — Смотрите! — вскрикнул Алексеев. — Там какая-то машина. Чуть поодаль, возле приземистого, но довольно опрятного особнячка стояла до боли знакомая патрульная машина… ну, как стояла: ее передок был вдрызг разбит об фонарный столб. Мне стало не по себе, когда увидел неподвижное тело, лежавшее возле по-осеннему бедной клумбы, у входа в небольшой палисад. От машины за телом тянулась широкая красная полоса. Мы будто по команде переглянулись. Я отрицательно покачал головой, солдаты повернулись к Игорю. — Мы должны проверить! — уверенно заявил он. — Вдруг там еще есть живые? — Живые? — вспыхнул я. — Да кровь уже в песок превратилась! Ты хоть башкой покрути-то: к машине придется через проклятый сад идти, а там темно как ночью! Мне хорошо была знакома подобная мгла — видел такую же под заводом, в одной интересной комнатке. Спасибо, но туда не сунулся бы даже за деньги… — Помогите! — послышалось тихое. — Л-ю-ю-д-и! На п-о-о-мощь! Я чуть не подскочил на месте. «Неужели ученый олух был на самом деле прав, и там вправду кто-то есть?» Сразу захотелось кинуться вперед, но на моем плече крепко сомкнулись пальцы. — Только не вы, — покачал головой Хромов. — Мы же с вами договаривались — никакого риска! — Да я ж разве рискую? — в моем голосе проскользнули недовольные нотки. — К тому же вы сами говорили: мы обязаны им помочь. Я хмуро наблюдал за тем, как Карпов и Алексеев осторожно крадутся к особняку. Фонарный столб располагался прямо перед фасадом, нужно было лишь обогнуть невысокий заборчик и проскользнуть через фруктовый сад… Ох, и не нравился же он мне! Если рассуждать здраво: мы не должны были отклоняться от маршрута, останавливаться на отдых и уж, тем более, обязаны избегать потенциально опасных участков дороги. Так нет же! Из графика выбились, я без сознания валялся, — ну тут-то ладно, это ж я! — а теперь еще и внеплановое спасение мирных жителей. Хотя теперь-то понимаю, что не смог бы бросить их там… что бы ни сказал Хромов или солдаты. Человек должен всегда оставаться человеком. Наверное. Порой и благие намеренья выходят боком. — Ох, ты ж черт! — долетело до нас, и в следующую секунду воздух сотряс автоматный рокот. Я видел, как солдаты в два ствола поливают разбитую машину. На пассажирском сиденье отчаянно дергалась какая-то фигура. Через противоположное окно на траву вылетала кровавая роса… Выстрелы смолкли, две фигуры отчаянно улепетывали от внезапно ожившего сада. В непроглядной темноте что-то мерзко хрустело, чавкало. Несколько раз, захлебываясь, стучал автомат. Когда я уже мысленно похоронил Карпова и Алексеева, оба вылетели на освещенную солнцем часть дороги. Они с ног до головы были забрызганы кровью, бледные, до смерти испуганные. Оба ошалело вертели головами, едва не стукаясь друг об друга лбами. — Там такое! Такое! — запинаясь, просипел Алексеев. — В машине сидел… сидела… глаза — во! Рот до ушей! Как зашипит, зафыркает… — Ага! — поддержал Карпов. — Мы в сад — а там тоже что-то живое! Мы в него палить, а оно фонтаном крови обдало… мне показалось, что в кустах десятки трупов! А сад их будто переваривает. Я мужественно отошел в сторону. Меня несколько раз вывернуло. Было страшно, мерзко и грустно одновременно. С каждой минутой на улицах Н становилось только хуже и хуже. Город ломал мою сущность, сводил с ума… Когда ребята закончили смывать с себя кровь, мы отставали от графика уже на четверть часа. Я стоял, прикрыв рот и нос влажной салфеткой — резкий запах химической лаванды с трудом перебивал ту вонь, что доносилась до нас от зловещего сада. Доктор морщился — солдаты возятся слишком долго! Если провалим первую ступень плана, вся операция пойдет насмарку. Ночью нам не выжить… хотя мне это уже удавалось; правда, я тогда спал. Но рассчитывать на такое второй раз было непозволительной роскошью, уж лучше добраться до бункера засветло! Мы перешли со спокойного шага на быстрый. При такой жаре это было рискованно, но все лучше, чем быть разорванным какой-нибудь тварью. Теперь мы обходили все затемненные участки дороги, шарахались от каждого пятнышка на асфальте. Полное отсутствие ветра напрягало — воздух становился тяжелым, сухим. Но Хромов убеждал, что это только нам на пользу: горячий ветер мог запросто сжечь слизистую или повредить глазам. Так что я продолжал вдыхать ту песочную кашу, что когда-то именовалась воздухом, и радовался жизни. Дома мелькали со страшной скоростью, я едва успевал вращать головой, рассматривая затейливые фасады безжизненных особняков. Несколько раз мы натыкались на очень странные явления типа раскачивающихся качелей, небольших завихрений в тени или беспрестанно хлопающих окон. В обыкновенной жизни каждое из них потянуло бы на мировую сенсацию, но, учитывая события последних дней, все это было сущей ерундой. Подумаешь, качели болтаются! Эка невидаль… тут деревья кровью плюются. — Нужно свериться с картой, — сказал Хромов, когда мы обогнули последний жилой квартал — дальше асфальтированная дорога благополучно заканчивалась, вперед тянулась тонкая вытоптанная полоска грунтовки. Доктор на ходу скинул рюкзак, звякнула молния. Он вытащил портативный компьютер, пальцы быстро забегали по сенсорной панели. — Игорь, а разве военные не глушат спутниковый сигнал? — поинтересовался я. — Глушат, — рассеянно ответил тот, — но у меня загружена подробная карта города, так что будем ориентироваться по ней. Более того я отметил на ней весь маршрут, предложенный вами. Пока Хромов мучился с картой, я с осторожностью рассматривал остовы недостроенных домов. Вдоль дороги были разбросаны полуразрушенные сооружения, простые блочные коробки и практически готовые дома без отделки. Некоторые стояли настолько плотно к дороге, что тень от них преграждала путь. Вот эта самая тень меня нервировала не хуже жары! Откуда она взялась — ума не приложу, и солнца-то нет… Я поднял глаза к небу — такое же безжизненное, как и весь этот город. — Километр на запад, и мы будем у водохранилища! — заявил радостно Игорь. — Александр, я просто обязан вас похвалить. Не знаю, где и при каких обстоятельствах вы набрались подобных навыков, но они очень пригодились. Самодовольно ухмыльнувшись, я взглянул на часы: «Без пятнадцати пять, вроде как успеваем. Ох, знал бы ты, профессор, каким целям служили мои навыки…» Мы сошли на грунтовую дорожку. Сухая земля тихо похрустывала под ногами, желтые стебли травы топорщились со всех сторон, шелестели, когда мы задевали их, цепляли на брюки репейник. Здесь было немного прохладней, нежели в самом городе или в частном секторе, видимо, сказывалось отсутствие многотонных панельных и кирпичных глыб, именуемых домами. — Приехали, — напряженно выдохнул Алексеев. — Ну, что будем делать дальше? Мы буквально попали в капкан между двумя домами. Тени от недостроенных коробок подло переплелись, так что пройти напрямую и не попасть в затемненный участок возможности не было. — Обойдем? — предложил Карпов. — Нет, не пойдет, — обрубил профессор. — Там трава слишком высокая, а я не поручусь за то, что в ней ничего не поселилось! Нужно попробовать пролезть здесь. Мы как заколдованные рассматривали небольшой по сути, но жутко опасный на деле участок земли. Я машинально вытащил нож и с силой сжал шершавую рукоять. Алексеев нервно облизнулся, быстро проговорил: — Я туда не пойду! Вы не видели тот сад, а я видел! — Не ной, — урезонил его Карпов. — В высокой траве вряд ли лучше. Он вскинул автомат и аккуратно ступил в тень. Ничего не произошло. Солдат обернулся, его рот растянулся в нервной улыбке: — Прикройте, если что. Он быстро перебежал к фасаду дома слева. Прижавшись спиной к стене, Карпов медленно пополз вперед… Я не одобрял его тактику, но с советами лезть не решился — первому идти всегда труднее, пусть сам думает. С другой стороны: мы работаем в команде, один отвечает за другого. А Карпов медленно крался вдоль стены. Над ним не застекленные окна… Окна! Я краем глаз успел заметить размытое движение над головой солдата. Карпов вскрикнул — сверху на него обрушилась толстая, перевитая тугими жилами рука. Солдат охнул и ничком растянулся в пыли. Из окна послышался довольный вой. Не понимая, что делаю, я сорвался с места и побежал к оглушенному парню. Когда до него оставалось несколько шагов, толстая рука вновь вылезла из окна. Я вскрикнул, не глядя, отмахнулся ножом — почувствовал, как под острым лезвием рвется тугая плоть. Коротко вспыхнуло. Меня обдало жаром и едким дымом… Тут же по обе стороны выросли Хромов и Алексеев; бледные, с испуганными глазами. Они подхватили под руки Карпова и бросились к свету, словно позабыв обо мне. Я даже немного обиделся… Теперь вой послышался где-то справа. Ему ответил автоматный лязг, меня накрыло кирпичной крошкой. Я в три нечеловеческих прыжка преодолел расстояние до световой полосы и, словно тигр, бросился вперед. От удара о сухую землю воздух вылетел из груди, меня подкинуло, как резиновый мячик, и протащило несколько метров. Я затормозил лицом, остался лежать, покрытый ржавой кирпичной крошкой и дорожной пылью. Рядом, сочно матерясь и охая, растянулись мои спутники. В траве что-то противно зашелестело. Я на карачках отполз в сторону и выставил перед собой нож. За спиной всхлипнул затвор — Алексеев встал на одно колено, доктор хлопотал над оглушенным Карповым. — Ты видишь его? — тихо шепнул мне Алексеев. Я покрутил головой, высокие заросли сухой травы скрывали от меня неведомого врага. — Ничего не вижу, — да и особого желания вглядываться не было. Потому как счесанные ладони саднило, а глаза заливал пот. Алексеев подошел ко мне, его палец указал на небольшую корягу в зарослях высокой травы. Я присмотрелся. В тени, между старым пеньком и чахлыми кустиками, горели фосфорическим огнем два глаза. Они неподвижно следили за нами, из травы выглядывала только часть приплюснутой головы, покрытой широкими чешуйками. — Твою ж мать, змея! У нас тут их отродясь не водилось. — Ты на башку ее посмотри, — нервно ответил солдат, — она ж с подовый батон размером! Еще одно исчадие. Доктор тем временем привел в чувство Карпова — скормил парню целую горсть пилюль, а царапину на затылке замазал своим вонючим биоклеем. Карпов с трудом поднял себя на ноги, я указал ему на корягу. Парень нервно передернул плечами, поднял с земли автомат, полоснул от пояса. Чешуйчатая голова дернулась и исчезла в зарослях. — Я змей боюсь, — смутившись, пояснил он. — Таких, как эта, боюсь и я! — ответил Игорь, аккуратно складывая содержимое своего чемоданчика обратно. — Нужно торопиться. До водохранилища недалеко уже… Дальше грунтовая дорожка становилась шире, и можно было целиком сосредоточиться на ней, а не мотать головой, выглядывая ползучую тварь в траве. Минув небольшой яблоневый сад, огражденный старым забором, мы выбежали на вполне себе приличную дорогу. Впереди показались монолитные бетонные скаты городского водохранилища. Мы еще прибавили шагу, хотя я чувствовал себя уже полностью истощенным. Вроде бы совсем не тяжелый рюкзак больно врезался в плечи, жесткая рукоять ножа натирала влажную ладонь, ноги просто гудели от усталости. Проскочив мимо небольшой котельной, наша группа оказалась на верхушке старой земляной насыпи. Вниз бежали пологие плиты, они погружались в зеленоватую воду, над которой стояло дымное марево. — Это очень плохо, — тяжело дыша, сказал Хромов. — Единственная доступная дверь в бункер расположена у самой кромки. Внутрь через диспетчерскую нам не пробраться, так что придется лезть здесь. — Так что делать будем? — спросил я. — Спускаться? А то я могу пробраться в штаб сам, а потом просто открыть двери диспетчерской. Один-то всяко быстрее управлюсь. — Исключено. Запасной ход надежно запечатан, вы не откроете замок. Потому пойдем все вместе. Будьте внимательны — в воде может обитать что угодно! Не спешите со спуском и глядите под ноги… Осторожно, словно спускаясь по шаткой лестнице, мы двигались к воде. Здесь парило еще сильнее, чем в городе — вода нагрелась сама и теперь потихоньку накаляла плиты. Мы спускались, растянувшись цепочкой, но не расходились дальше, чем на шаг. Хуже всего приходилось нашим бойцам — они двигались по краям, и их никто не прикрывал. Носок кроссовка коснулся воды. Я сделал два шага назад и остановился. Ко мне присоединились остальные, Алексеев был не на шутку встревожен. — Там небольшой водоворот! — он указал себе за спину. — Прямо в самой середке канала. Хромов вытащил компьютер. Кнопки попискивали под его пальцами, из динамика летели мерные щелчки. Может, мне показалось, но где-то невдалеке им вторило эхо. Внезапно, шагах в двадцати от нас, загорелся яркий свет. Загорелся и тут же погас. Только тогда я заметил широкую бетонную стену водосброса. — Система безопасности в полном порядке, — сказал доктор. — Приготовьтесь, сейчас начнем спуск. Мы пошли к тому месту, где минуту назад полыхнул свет. Здесь плиты сильно накренялись, переходя чуть ли не в вертикальное положение, так что ползти стало очень трудно. Я расцарапал себе пальцы, растянул на руках мышцы и уже совсем собирался свалиться в воду, как ползший первым Игорь радостно крикнул мне в ухо: — Добрались! Спускайтесь на парапет. Я изумленно посмотрел вниз. Подо мной располагалось небольшое углубление в стене. Разжал руки, в подошвы ощутимо ударило. Тут же кто-то дернул за куртку, и я благополучно слетел с парапета на пол. За спиной два раза гулко стукнуло — это спрыгнули солдаты. Переведя дух и допив остатки воды, я с интересом осмотрелся. Оказывается, мы заползли глубоко под козырек водосброса. Именно здесь располагался этот самый балкон с парапетом, и не удивительно, что никто из горожан его не заметил. За нашими спинами вырисовывалась хлипкая металлическая дверь с неким подобием прожектора наверху. Он слабо мерцал во мгле наступающей ночи. — Доктор, а зачем этот вход? Он же чертовски неудобный, — вяло поинтересовался я. — Как вы уже знаете, в бункер есть и второй вход — нормальный. Двери с лифтом располагаются как раз в диспетчерской. А этот — на экстренный случай. У меня есть сомнения насчет прохода через главные двери, потому мы и пошли сюда. — А почему под водохранилищем? Сделали бы в сторонке, чтобы не нужно было по плитам ползать. — Это все, — Хромов очертил рукой круг, — для отвода глаз. Ну, зачем вам здесь водохранилище? Как считаете? — Не знаю, никогда об этом не задумывался. Оно есть себе и есть. — Вот-вот, — улыбнулся доктор, — и все остальные горожане так же думают. Кому интересно это водохранилище, если существует закрытая часть города? «А Хромов-то был чертовски прав! Ведь даже Плетнев не знал про этот лаз… надежно укрыли, молодцы…» — Через двадцать минут окончательно стемнеет, — Игорь вновь посерьезнел. — А нам нужно преодолеть два этапа защиты. А я-то, грешным делом, думал, что самое сложное осталось позади! Куда там, держи карман шире. Пока наш профессор настраивал свой ручной компьютер, мы с ребятами заняли боевые позиции. Они — по обе стороны от парапета, а мне доверили охранять Игоря. Я не был готов к тому, что придется отбиваться ночью! Фонари здесь барахлили, а мощный прожектор над дверью неожиданно впал в летаргический сон. Сгустившуюся тишину изредка нарушали мерные щелчки — первый уровень защиты вскрывался… Где-то брякнуло, послышался громкий скрип и вздох облегчения. — Первую открыл! Но вот с лифтовыми дверьми придется повозиться. — Проклятье, — пробурчал Алексеев, — поторопись, профессор! Если не успеем… В следующую секунду мир окунулся во мрак. Странно, но я почувствовал, как ледяная лапа, сжимавшая мое сердце всю дорогу, внезапно разомкнула пальцы. Стало легче дышать, голова прояснилась. Солдаты удивленно переглядывались, видимо, синдром действительно отступал, как только день сменялся ночью. Где-то внизу послышался всплеск. Карпов громко вскрикнул, отскочил назад, над парапетом взмыла черная тень. Широкие крылья, казалось, закрывали полмира, в глубоко посаженных глазницах горели багровые угли, тяжелое дыхание наполнило воздух смрадом болот. Может, мне только показалось, но тварь напоминала выросшего до внушительных размеров импа. Короткая очередь расколола густой воздух. Черный силуэт, нелепо взмахнув крыльями, рухнул вниз. И тут ночь взорвалась воем, ревом, истошными воплями и глухими стонами. Почва завибрировала, вода в котловане бурлила, вверх взмывали водяные столбы. Казалось, что стонет сама земля. — Хромов! — громко заорал Алексеев. — Мы сейчас… Как раз в этот момент Игорь ввел электронный ключ, активировавший двери лифта. Шумно грохоча, они расползлись в стороны, внутри кабинки маняще загорелся свет. Уж не знаю, как, но мы умудрились протиснуться в этот проем все четверо одновременно. Хромов хлопнул ладонью по кнопке, двери сомкнулись, и мы медленно поползли вниз. Сверху грохотало, ревело, трясло даже монолитные с виду стены… Я безвольно съехал на пол. Сон побеждал, тело окутывало приятное тепло, легкая дрема навалилась мягкой тушкой. Я так надеялся уснуть и проспать до обеда… но лифт остановился. Двери разъехались, нарисовав перед нами длинный, слабо освещенный коридор.Глава седьмая: Под водохранилищем»
Я лежал на полу, не находя в себе сил подняться. От напольного покрытия воняло резиной, меж невысоких бороздок набилась пыль, а кое-где виднелись и ошметки грязи… Во рту было сухо, страшно хотелось пить, но бутылка с водой лежала в рюкзаке, тянуться к нему желания не возникло. — Нужно идти, — негромкий голос Хромова неприятно резанул по ушам. — И не подумаю! — я слабо отмахнулся. — Давайте отлежимся. Ноги еле держат… Послышалось одобрительное мычание солдат. Игорь недовольно цокнул, но спорить с нами не решился. Я испустил облегченный вздох — наконец-то! И так уже пена изо рта капает, все в мыле. До центра добрались, а остальное никуда не денется… Перевернулся на бок и посмотрел в длинный коридор. Лампы дневного света работали в экономном режиме — горели едва ли вполсилы, но свет ровный, перепадов не наблюдалось, к тому же не было мерзостной тьмы в углах и закоулках. Вдоль стен виднелись пластиковые двери с вывесками, на уровне замков располагались электронные терминалы с циферблатами и углублениями для штрих-ключей. В коридоре царил маниакальный порядок. Мои пальцы нащупали застежку на правом кармашке рюкзака. Шоколадные батончики, естественно, растаяли, от них осталась коричневая масса подозрительного вида. Кряхтя и постанывая, вытащил алюминиевую кружку и вывалил шоколадное пюре в нее. — Мужики, дайте ложку! — попросил я. Карпов тяжело вздохнул и протянул мне швейцарский нож. Микс из двух разных шоколадок получился довольно странным на вкус, но силы восстановить надо было, а тушенку открывать не хотелось, да и не любил ее. Ну, сошло и это — слопал, даже не поморщился. Рядом слышалось слабое шевеление — мои спутники так же подъедались… Я хлебнул горячей воды из бутылки, скривился и хлебнул еще. Организм снова заработал, жадно всасывая живительную влагу. Примостил рюкзак под голову и с наслаждением вытянул ноги. Веки сами собой сомкнулись. От пережитого напряжения до сих пор дрожали пальцы, по крови гулял адреналин. Но волнение потихоньку спадало, я успокаивался, а вместе с этим наваливался сон… Меня толкнули в плечо. Я открыл глаза, сладко зевнул и лишь потом сел. Надо мною высились две камуфляжные башни с автоматами, а чуть в сторонке доктор опасливо выглядывал из коридора. — Хорош дрыхнуть, — бодрым голосом прокричал Алексеев. — Хромов говорит, что на этаже все спокойно. Он со своим компьютером все коридоры уже обшарил. Я посмотрел на часы — было без двадцати пяти девять. — Тварей нет? — Не, — покачал головой Карпов, — пусто. И это хорошо — у меня полтора рожка осталось, да у Сергея два. Моя рука против воли погладила нож на поясе. Вот уж никогда б не подумал, что эта побрякушка будет настолько действенным оружием! Я высунулся в коридор. Хромов задумчиво рассматривал кафельный пол. Хмурился, переводил взор на электронные терминалы, тыкал пальцем в мерцающий экранчик КПК. — Что-то стряслось? Профессор неопределенно пожал плечами: — Всюду сплошные загадки, знаете ли. Я — человек от науки, время от времени мне необходимо находить для себя эти самые загадки и пытаться разрешить их. — Высуньтесь на улицу, — посоветовал ему Алексеев, — там эти «загадки» так и жаждут кого-нибудь схарчить. Все громко рассмеялись. Напряжение немного спало, и на душе стало чуточку чище. Мы тихо шли по коридору. Хромов сказал, что центр управления расположен на верхнем ярусе — мы сейчас находились на ветке третьего, а всего уровней под землей насчитывалось четыре. На самом верху — пультовая комната и центр управления. Второй ярус — спальни, уборные и душевые помещения, на отходящей чуть в сторону ветке располагалось несколько комнат для отдыха. Третий уровень был отдан под продуктово-хозяйственные склады и опломбированную оружейную. Непонятно зачем, но здесь, на ветке, было несколько одиночных камер, именно они и находились по обе стороны коридора. Нижний уровень планировалось отдать под медицинскую лабораторию, но руки до нее у властей не дошли, так что теперь там было некое подобие общего чулана, куда спускали всякую ненужную ерунду. Этажи соединялись между собой лифтовой платформой. Также Хромов рассказал, что полноценное электрическое питание отключено, работают лишь лампы, электронные терминалы и замки. Я мысленно поаплодировал доктору — он знал, какой информацией нужно делиться в подобной ситуации. — Лифтовая платформа, когда центр управления пустует, всегда находится на этом уровне, — пояснил нам Хромов. — Таковы инструкции. Ведь в экстренной ситуации, в какой мы сейчас и находимся, все должно быть рядом, под рукой. Уверен, что когда солдат перебрасывали к кордону, они отправили платформу сюда. Коридор немного расширился, и мы вышли в круглый зал с четырьмя железными дверьми и одним неглубоким проходом, заканчивающимся стальным сейфом во всю стену шириной и высотой до потолка. Чуть в стороне от нас раскрыла свой темный зев лифтовая шахта. Никакой платформы там не было и в помине. — Я так и думал… — тихо шепнул Хромов, глядя на обрывок пропитанного кровью бинта, что лежал на плотном резиновом настиле, — заподозрил еще там, у входа! — Чего вы там заподозрили? — нервно спросил его Алексеев. — Кто-то побывал здесь до нас. Дня два назад, не больше. Мы все от удивления раскрыли рты. Неужто еще какие-то сорвиголовы решили отправиться сюда и активировать систему жизнеобеспечения в бомбоубежищах? Если так, то почему же, когда мы покидали наше убежище, большие городские охладители еще не работали? Ведь профессор говорил, что они были здесь два дня назад. Я озвучил тревожные мысли вслух. Игорь нахмурился: — Скорее всего, с ними что-то стряслось. — Вряд ли темные твари пробрались сюда! — поежился Карпов. — Свет повсюду горит, тишина кругом. И он был прав. Лампы действительно работали нормально, правда, не во всю мощь, но все-таки. — Видимо, наши предшественники хотели выйти отсюда через аварийный выход, — перебил солдата доктор. — Защита с блокиратора лифтовых дверей была практически снята, а в коридоре сильно натоптано. Вот я и подумал… Но, видимо, что-то у них пошло не так, они поднялись наверх. Я подошел к шахте. Из темного провала потянуло сыростью и холодом. Мои плечи невольно дернулись, по спине пробежались испуганные мурашки. Внизу было так темно… — На четвертом уровне непроглядная темень, — объявил я обществу. — Лучше туда не соваться. Они быстро подошли ко мне и поочередно заглянули вниз. Чего они там хотели разглядеть, честно говоря, не понял. — Нужно добраться до платформы, — решительно заявил Хромов. — Обратной дороги нет, а к пультовой комнате нам всяко надо. — Нет-нет, так не пойдет! — снова запротестовал Алексеев. — Я не собираюсь в мученики записываться. Давайте дождемся утра, да и выйдем через аварийку… Парень говорил дело. Это, конечно, шло вразрез с моими собственными убеждениями, но, по сути, он был прав. Мы — единственные, кто мог помочь жителям Н. Коли пропадем задаром, тяжко придется всем. И если люди заживо не сварятся под толщей грунта и железобетона, то на улице их точно выпотрошат какие-нибудь уроды. Время шло, а мы все раздумывали, что делать дальше. Хромов сообщил, что второй уровень и первый вроде как должна соединять лестница. Но даже на один уровень мы подняться не могли — в шахте темно, хоть глаз выколи. А к затемненным помещениям все относились не очень доверчиво…* * *
— Платформа застряла на первом уровне! — громко крикнул Карпов. С Алексеевым мы в четыре руки втащили его назад, а немного в стороне стоял Игорь и героически держал два фонаря. Переборов себя и придушив назойливый инстинкт самосохранения, мы все-таки приняли глупое, но довольно героическое решение — пробираться в пультовую комнату. Я даже начал гордиться собой и своими товарищами… Хромов вскрыл технический склад. Оттуда мы забрали пятнадцать метров толстого каната, две бутылки очистителя от краски и рулон плотной материи. Соорудив несколько факелов из ручек швабр и пропитанной очистителем ткани, взялись за дело. Военные выразили желание заглянуть в оружейный сейф, но профессор разочаровал их отказом: замок был опломбирован, а ключей у Хромова не оказалось. — Там по стенке пожарная лесенка идет! — отдышавшись, сообщил Карпов. — С порога можно рукой дотянуться. До второго уровня метра три ползком, недалеко, в общем-то… Верхний дверной проем почему-то находится левее нашего, так что вылезать не очень удобно. Я могу пойти первым! Ну, орел! Смельчак, герой. Везде хочет первым пролезть, не боится. С такими бойцами наша страна может спать спокойно… Если больше нигде нет городов навроде Н. Он пропустил под поясом веревку, сунул мне автомат и, закатав рукава, подошел к краю. — Если заметишь чего, не стесняйся, тут же ори! — посоветовал ему Алексеев. Карпов бочком пересек сумрачный порог. Он вытянул руку, ухватился за ступеньки и тяжело оттолкнулся. Звякнуло. Мы с Алексеевым высунули головы над шахтой. Доктор поливал нас фонарным светом. Сверху стукнуло, послышался приглушенный голос: — Я добрался! Давайте наверх, здесь тоже лампы работают. Вторым полез Хромов. Мы повесили на него один автомат и связку с четырьмя факелами. Бедный немолодой профессор натужно кряхтел, но полз довольно проворно, чем немало удивил. Видимо, страх быть слопанным не только меня заставляет проявлять недюжинную сноровку. — Иди теперь ты, — Алексеев нервно облизнул сухие губы. — Я прикрою. Мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть, завязать на поясе узлом конец веревки, повесить на себя оба фонаря и скользнуть во тьму. Ступени больно ударили в грудь, я быстро заработал ногами и руками. В шахте было холодно. Воздух казался спертым, как в древнем, запечатанном многие века назад склепе. Карабкаться было удобно, но мешал чей-то ледяной, полный злобы взгляд. Я ощущал его спиной, словно он был материальным… Внезапно перед лицом выскочил жестяной порожек, по глазам полоснул белесый свет. Поставил на пол фонари, оперся руками и попытался влезть в проход. Снизу что-то хрустнуло, едва слышно зашелестело… Следом за этим шахту огласил отчаянный крик Алексеева. Взревел автомат. Меня оглушило, ладони вмиг вспотели. Я уже навалился животом на порог, но не выдержал и оглянулся. По стальному тросу, болтавшемуся у правой стены, ко мне ползло какое-то размытое пятно, очень напоминающее чернильную кляксу. Черная накидка развевалась из стороны в сторону, мерзко шелестя. Из грязных лохмотьев на меня таращилось бледное лицо древней старухи… А может, и старика. В сумраке не разобрать. С третьего уровня вновь разлилась страшная мелодия автоматного грохота, но жуткое существо даже не оглянулось. Я хотел перевалиться через порожек, но почему-то не смог. Бросив быстрый взгляд вниз, громко заорал — проклятая тварь вцепилась в мою ногу бледными крючковатыми пальцами. Я не чувствовал ее веса, словно старуха была бесплотной. Но сил у этой нелюди хватало с избытком. Меня сдернуло с порожка так, как лютый ветер срывает с ветки желтый осенний лист. Приложившись о стену, я с воем полетел вниз… В тот миг, когда мое тело должно было рухнуть на пол четвертого уровня, веревка неожиданно натянулась, тут же ослабла, натянулась снова, громко хлопнула, и я все-таки обрушился на пол. Угрожающе хрустнуло, в воздух взлетел какой-то хлам. Не до конца отойдя от шока, я раскрыл глаза. По тросу вниз скользило черное размытое пятно, оно словно на крыльях летело! Пальцы коснулись серебряного лезвия… По лицу хлестнуло тканью. Что-то холодное и мерзкое навалилось на меня. Повезло, что нож вытащить я так и не успел, — точно потерял бы! — так как меня легонько подкинуло в воздух, отшвырнуло метра на два в сторону. Я вспахал глубокую борозду в куче рухляди и мусора, затормозив головой обо что-то твердое. Боль пронеслась по телу колючим ураганом. Мои пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Вновь навалилось мерзкое создание, но в этот раз мне было чем ему ответить… Серебряный нож описал короткую дугу. Лезвие не встретило сопротивления, будто провел им по воздуху. В ту секунду я даже подумал, что обречен, но тварь жалобно ухнула, и мерзкий холод, охвативший меня, прошел. Красная пелена перед глазами растворилась. С минуту не мог прийти в себя. Спину ломило, плечи пекло, по лбу, уже в который раз за последние дни, медленно ползли горячие капли: старая рана так и не затянулась до конца. Мне с трудом удалось встать — вокруг властвовала непроглядная тьма. Быстро двинулся туда, где, по моему мнению, находилась шахта. Под ногами шуршали картонные коробки, грохотали какие-то банки, пустые газовые баллоны. Наконец откуда-то сверху дунуло свежим, не затхлым воздухом. — Эй! Есть там кто?! — жалобно завопил я. — Люди! Вверху заметались тени, лязгнул затвор, по стене пополз толстый фонарный луч. — Саша, ты? — послышался испуганный голос Хромова. — Я-я! А кто же еще? Киньте веревку. — Нет, — безжалостно обрубил Карпов. — Вдруг это оборотень? Сбросим ему факел, пускай докажет. — Ах, ты ж стервец! — гаркнул я. — Я тебе покажу «оборотня», когда вылезу! — Покажешь-покажешь, — заверили меня сверху. Факел упал в трех шагах от меня. Я подобрал его, вынул зажигалку и поднес к материи. Вспыхнул яркий оранжевый огонь. Чадная струйка дыма уносилась по шахте вверх, всасываясь в вытяжку. Вокруг меня высились настоящие горы из пенопласта и старых коробок, валялись рулоны грязного поролона и прочий строительный хлам. — И вправду он! — послышался голос Алексеева. Щелкнул рассекаемый воздух, и перед моим лицом пронесся моток веревки. Я вновь запустил петлю под пояс, завязал. Оглянувшись напоследок, в ужасе замер. За световым куполом метались уже знакомые чернильные кляксы, в складках лохмотьев мелькали бледные лица, тонкие пальцы тянулись в мою сторону. — Мать честная… Не успел глазом моргнуть, как одна черная тень метнулась ко мне. Я взмахнул ножом — он легко прошел сквозь существо, разорвав то на тысячи мелких клочков. Сверху кто-то вскрикнул, веревка натянулась, и мои подошвы оторвались от пола. Чтобы помочь своим спутникам, пришлось бросить факел вниз и изо всех сил заработать руками, карабкаясь по лестнице. Минуя третий уровень, я был уже на полпути ко второму, когда подо мной негромко хлопнуло. Еще одна тварь стремительно ползла по стене. В черных провалах глаз горели холодные голубые огоньки, белоснежные губы растянулись в мерзкой ухмылке… Я отмахнулся. Тварь в ужасе отпрянула от серебряного лезвия и с замогильным воем рухнула вниз. Черные лохмотья сделали ее похожей на большую ворону, сбитую камнем с забора. Меня затянули наверх. Крепкие руки перетащили через порожек и почти заботливо уложили на пол. Я лежал с закрытыми глазами. Из прокушенной губы текла кровь, жить не хотелось совсем. Лицом ощутил легкое дуновение воздуха. В нос шибануло тошнотворным запахом законсервированного общего туалета. — Фу! Что за… — Нашатырь! — довольно заявил Хромов. — Действует безотказно.* * *
Видимо, я крепко уснул. Так как возникшая передо мной картина была настолько фантастической, что просто не укладывалась в голове. Я вновь стоял у дверей того самого лифта, на котором мы спустились в бункер. Чуть впереди по коридору медленно двигались четыре фигуры. — Елки-палки! Это я, что ли?.. На слабеющих ногах поплелся вслед за самим собой. Смотреть со стороны на то, чем занимался сорок минут назад, было довольно непривычно. все это попахивало сумасшествием. Но происходившее выглядело настолько реальным, что сомнений не оставалось — очередной выкрутас совсем распоясавшегося города. Тем временем «мы» добрались до условного холла, и тот «я» как раз высунул свою дурную голову в шахту. Настоящий я тихо остановился в дверях, остальные смотрели сквозь меня, не замечали. Опершись о стену, присел на корточки, продолжая наблюдать за тем, в чем участвовал совсем недавно. Наконец, Карпов скользнул в шахту… Внутри все напряглось. Кто-то закричал сверху, доктор шмыгнул следующим… Меня словно сорвало с места и толкнуло к шахте. Второй «я» быстро обматывал веревку вокруг пояса, собирался лезть следом… Взгляд почему-то остановился на канате, скользнул чуть ниже. — Дебилы! В спешке мы позабыли о самом главном — конец троса сиротливо лежал на полу не привязанный! Понимание пришло само собой. Я сорвался с места и побежал к Алексееву. Тот во все глаза таращился куда-то вниз… Успел ухватиться за веревку в последний момент — когда первая автоматная трель прокатилась по воздуху. Мимо нас вверх пронеслось чернильное пятно… Я обмотал трос вокруг руки и уперся ногой в стену. Алексеев ничего не замечал, спешно менял последний рожок в автомате… Послышался громкий крик, глухой удар, и что-то тяжелое полетело вниз. Мое тело напряглось, приготовилось к рывку. Веревка дернулась так, что едва не вырвала руки из суставов. Вспоминая хронологию событий, я на мгновение отпустил ее, затем вцепился снова. Сухо щелкнуло. Освободившаяся сила бросила меня на пол. В тот же миг Алексеев рысью кинулся к шахте…* * *
Меня зашвырнуло обратно в тело. Пьянящая легкость прошла, зато появилась боль и покалывание в растянутых мышцах и от ушибов. Пальцы на левой руке отчего-то не хотели гнуться, ну, а ноги, словно в противовес, постоянно подкашивались. И все же нашел в себе силы встать с застеленного клеенкой дивана и подойти к тихо переговаривающимся спутникам. Как оказалось, я впал в небытие сразу после животворящего нашатыря. Меня перетащили в комнату для отдыха, где сейчас все и находились, после чего солдаты заперли, а потом заклинили двумя ножами единственную дверь. Я огляделся. Жара здесь чувствовалась куда сильнее, чем на нижних уровнях. В комнате было несколько стеллажей с книгами, небольшой телевизор с накинутым на него покрывалом, чуть в стороне стоял кулер, а возле него непочатая баклажка с водой. Напротив телевизора расположились два удобных дивана, накрытых клеёнкой от пыли, и круглый пластиковый столик. Именно вокруг этого столика и расселись мои спутники. Карпов умудрился разогреть на сухих спиртовых таблетках три банки тушенки, и теперь они уплетали ее за обе щеки, орудуя пластиковыми вилками. — Привет! — вымученно, но вместе с тем бодро, улыбнулся я. — А на мою долю, почему не разогрели? — Как вы себя чувствуете? — доктор тут же ухватился за чемоданчик. — Сейчас же повторно обработаю раны… Столкновение с темными тварями не прошло незамеченным — огреб по полной программе. Доктор уверенно заявлял, что мне еще повезло: ребра не сломаны, руки целы, даже голову не оторвали… Но чувствовал я себя все равно погано, будто жизненную силу высосали. Да еще добил тот странный сон, что больше смахивал на явь. Да он ею и был, как выяснилось теперь. Когда Хромов закончил со мной возиться, мы долго не могли решить, что делать дальше. В итоге сошлись на том, что стоит покинуть временное прибежище и продолжить подъем. Как утверждал ранее Игорь, уровни соединялись между собой настоящей лестницей, вот именно ею и решили воспользоваться. За дверью оказалось светло, лампы горели ровно, зато повсюду были разбросаны какие-то бумажки, пластиковые банки без крышек. Я взглянул на чудом уцелевшие часы: зеленые цифры показывали двадцать три часа и сорок шесть минут. Скоро полночь… Я с волнением ждал четырех нулей на дисплее. Но профессор опасения высмеял. Стоило заикнуться насчет двенадцати часов, он кисло улыбнулся и сказал: — Это распространенное мнение, но оно ошибочное. Настоящего пика мощи темные силы достигают в три часа пятнадцать минут. Причем как после полуночи, так и днем. Вот уж действительно — страшное время! В древних манускриптах, которые вы, к слову сказать, читать отказались, скрыто очень много интересных фактов, касающихся темных сил. Ощупывая фонарями каждый метр, мы медленно приближались к лестнице. На пути нам встретился туалет с распахнутой настежь дверью, огромная душевая с длинным рядом кабинок, несколько маленьких комнаток с кроватями и небольшими шкафчиками внутри. Тогда-то я подумал, что сейчас самое время помучить Хромова вопросами. Нас окружал черный ореол потусторонних тайн и загадок, а мы не знаем про это ровным счетом ничего. Хотелось выяснить как можно больше о том ужасе, который захватил Н. О причинах его появления и способах борьбы с ним. А главное — реально ли существование темных сил, или же это одно из проявлений современной науки, вышедшее из-под контроля. — Это очень сложная тема, друг мой, — улыбнулся Игорь. — Чтобы уразуметь даже малую часть, человечеству потребуются десятилетия. Ведь все, что связано с темной стороной бытия и чего нельзя объяснить с помощью всемогущей науки, веками считалось предрассудками и высмеивалось обществом. Даже многие истинно верующие отвергали возможность существования темных сил, хотя и не собирались признаваться в этом. Да чего далеко за примерами ходить? Перед вами стоит один из самых ярых скептиков в мире отечественной науки. А ведь я изучал оккультные искусства еще в школьные годы. Правда, в то время такая тяга к сверхъестественному не поощрялась, и достать дельные научные материалы практически не представлялось возможным, но мне было все равно. Ведь так хотелось на своем опыте доказать, что все писания, трактаты и легенды — не более чем выдумка, паутина в углу. Но… Однажды меня перевели в удивительный город Н. С того самого дня я понял, как крупно ошибался! Первородное зло действительно существует. Зло идеальное… Зло, осуществляемое ради Зла. Причины его появления — та еще загадка. Как-то уже говорил вам, что уровень доступа у меня слишком низок, чтобы углубиться в изучение жизни за кордоном. Я — просто врач… В тот самый миг мы вывернули к лестнице. — Ни фига себе! — присвистнул Карпов. Стена за нашими спинами напоминала терку. Дыры в ней были как на подбор — палец пролезал. На ступенях щедро рассыпаны автоматные гильзы, чуть в стороне лежал раскуроченный пистолет. В воздухе до сих пор пахло кровью и порохом. Я посмотрел вверх — обшитый пластиковыми панелями потолок пересекало несколько тонких алых полосок. Кровь засохла, висела отвратительными струпьями. Сердце мое сжалось, здесь действительно кто-то побывал до нас… О том, чем закончилось их путешествие, думать не хотелось. Вновь дружно взмыли в воздух автоматы, я выхватил нож, а Игорь боязливо прижал чемоданчик к груди. В его глазах снова появился этот придурковатый восторг, предвкушение тайны. Но коридор по-прежнему был освещен ровным светом ламп, а вокруг нас было тихо и мирно. Мы с минуту топтались на месте, не решаясь сделать шаг вперед. Страх перед неизвестностью заставлял меня зло сжимать зубы, нервно вздрагивать, постоянно оглядываться по сторонам… А первым шаг, как всегда, сделал Карпов. Либо он был настолько туп, что вовсе не ведал страха, либо действительно оказался записным смельчаком — что в нашем положении равносильно дурости… Правда, несмотря на весь мой сарказм, этот коренастый здоровячок изменил мое мировоззрение. Под подошвами, негромко звеня, перекатывались гильзы. Выставив перед собой нож, я носком кроссовка аккуратненько проверял каждую следующую ступеньку, будто шел по тонкому льду. Алексеев негромко ругался сквозь зубы, ну, а доктор походил на усевшегося за стол именинника — лицо сияло от неприкрытой радости. Прошли ступенек десять, когда сзади чиркнула зажигалка. Мы с Карповым как по команде обернулись — Хромов держал в правой руке чадящий факел. — В старинных рукописях говорилось, что темные создания боятся живого огня, — пояснил он. — Голова у меня в силу возраста дырявая, многое забываю… Я припомнил свою схватку на четвертом уровне и мысленно согласился. Призраки — а именно так я именовал мерзких старух! — не боялись моего факела, но и пламя не гасло от их присутствия, как это происходило с осветительными лампочками или фонарями. Так что можно было только похвалить профессора за находчивость. Лестница опасно заворачивала, и первый шаг предстояло сделать в неизвестность… Хромов, не раздумывая, швырнул факел за угол. Тишина. Карпов осторожно сделал шаг вперед, а я прислонился к противоположной стенке и двинулся за ним. Все-таки в подземельях, подобных этому, я чувствовал себя увереннее, нежели на улицах самого города. Конечно, мне не всегда нравились закрытые помещения, но приступы клаустрофобии накатывали только тогда, когда бездействовал, а сейчас мой разум был настолько напряжен и занят, что для подобной чепухи не оставалось времени. Улиц боялся потому, что там слишком много открытого пространства, глазом не охватишь, зато здесь все как на ладони… Да и со спины надежно прикрывают, так что можно целиком сосредоточиться на цели. Вот и вылез вперед других — а, точнее, вперед Карпова! — ведь не дело это: когда один постоянно на острие, а остальные отсиживаются за его спиной. Блики от факела выплясывали на стенке уродливое подобие джиги. Воздух здесь знакомо уплотнялся, становилось жарче, на языке появился чуть заметный привкус гари. Я услышал, как тихо выругался Карпов. В его голосе горечи было больше, чем в самом ядреном перце. Он даже автомат опустил, бедняга… Я вышел из-за угла и слово в слово повторил его реплику: на первом уровне властвовала непроглядная темень. Было такое ощущение, что смотрю не в широкий дверной проем, а прильнул глазами к знаменитому «Черному Квадрату». — Хромов! — негромко проговорил я. — Что-то мне расхотелось в пультовую идти. Шаги сзади ускорились, быстро приблизились. Вскоре послышался сдавленный стон профессора и напряженный мат Алексеева. Последний всю дорогу отчаянно трусил, но старался сдерживать себя. Скорее всего, в кровавом саду парень схлопотал психологическую травму. — Мы… должны пройти! — голос Хромова дрожал, срывался на писк, но все-таки он смог выговорить эту фразу. Я стиснул зубы. Помирать не хотелось, бежать тоже… Да и некуда. Куда из города свалишь? Неизвестно, выбралось ли все ЭТО за пределы Н или нет. Хотелось помочь людям, но только так, чтобы самому при этом уцелеть. А потом награды, государственные выплаты, пенсия хорошая… — Вы чего, совсем охренели?! — взвился Алексеев. — В эту темень? Сюда? Нет, точно из ума выжили. — А выхода другого нет! — со здоровой долей фатализма заметил Карпов. — Через шахту теперь не спустимся, платформа заблокирована здесь. Доктор говорит, что питание на минимуме… Или сюда, или пуля в висок. Выбор невелик. Алексеев заткнулся, насупленно переводил взгляд с меня на Хромова и обратно. Потом смачно плюнул, вытер рукавом взмокший лоб, сказал: — Давайте тогда все факелы запалим, что ли? Света они дадут много, может, и успеем добежать куда. — Хорошая мысль! — поддержал его Игорь. — У меня в КПК есть подробный план этого уровня. Запомните его как следует… Я минут десять пытался впечатать у себя в мозгу кратчайший маршрут к пультовой комнате. Нужно было пробежать по коридору до Т-образной развилки, повернуть направо и бежать до самого упора. Дверь в пультовую всегда открыта. На консоли возле северной стены есть рубильник, активирующий системное питание. все это поведал нам Хромов: — Никто не даст гарантии, — говорил он стальным голосом, — что я добегу до пультовой живым. Поэтому, чтобы потом вы не лупали друг на друга удивленными глазами, объясню вам, как активировать систему жизнеобеспечения в городе… Воздух от факелов раскалился еще сильнее. Мы замерли, словно бегуны на дорожках в ожидании сигнала к старту. У каждого солдата было по два чадящих свертка, у меня один — в правой руке блестел нож. Факел не достался только Хромову — он хотел, чтобы одна рука постоянно была свободной, в другой он сжимал пистолет. Я взглянул на часы: половина второго ночи. Самое время для бодрой пробежки по черному коридору в окружении нечисти. — Ну, с Богом! — выдохнул Хромов, и мы побежали. Горячий воздух засвистел в ушах. Глаза и разум выхватывали обрывки антуража: раскиданные по полу вещи, стреляные гильзы, сухие пятна крови на полу… — Осторожно, стол! — заорал бежавший передо мной Карпов. Подскочил, нелепо вскинув зад и подобрав под себя ноги. Из середины низкого стола торчал отвратительный скелет с кусками гнилой плоти на ребрах и начисто обглоданной головой. Он словно врос в дерево, умоляюще воздев застывшие руки к потолку… Я рухнул на пол под аккомпанемент какого-то леденящего душу воя. Кто-то ухватил меня за шиворот, вздернул вверх и несильно пнул под зад. Я усердно заработал ногами. Вой разросся, затмив собой все остальные звуки. Внезапно передо мной из темноты выросла стена. В глазах вспыхнуло, из носа потекли вязкие капли. Размазывая по лицу кровь, рванул в сторону пультовой комнаты. Чуть впереди маячила камуфляжная спина Карпова. Грохнули пистолетные выстрелы, вой на мгновение стих. Я на бегу обернулся — профессор несся за мной с перекошенным от ужаса лицом, следом едва поспевал Алексеев. Солдат уже бросил факел и теперь отчаянно сжимал в руках бесполезный автомат. Мы практически одновременно вломились в пультовую комнату. Пока Карпов и Алексеев спешно заваливали вход стульями и пододвигали массивную тумбу, Хромов подлетел к консоли и дернул нужный рубильник… Гулко заурчали невидимые генераторы, заскрипели петли. Какой-то высокий дребезжащий звук наполнил комнату. Лампы над головой едва заметно начали светиться. На огромной консоли поочередно загорались какие-то лампочки, кнопки. Включилась подсветка непонятной шкалы. В самом низу пластикового прямоугольника появился желтый кубик. — Питание пошло! — сипло выкрикнул Хромов. Появился второй кубик, немного темнее предыдущего. Свет в комнате стал ярче. Третий кубик по цвету был ближе к красному. Я почувствовал, что из небольшого окошка под потолком дует прохладный воздух. Последний кубик стал на свое место, и шкала заполнилась ровным красным цветом. Кубики пульсировали, на самом верху появилась синяя надпись: МАКС. Свет, вспыхнувший в комнате, на секунду ослепил меня. Затем все звуки в один момент стихли. Лишь негромко гудела вытяжка, а пультовую комнату наполнял прохладный воздух. Мы переглянулись. На измученных лицах моих спутников сияли искренние, широкие улыбки.* * *
Я стоял на пороге широкого холла и мрачно оглядывал следы пребывания гостей из чужого мира. Какая ж только гадость жила здесь во мраке! На полу были заполненные розовой слизью выбоины, под потолком и в углах висели лохматые космы плотной паутины, между двумя пневматическими дверьми на стене топорщился уродливый рубец с оплавленными краями. Сам рубец был метра два в высоту и примерно столько же в ширину, он до дрожи напоминал плотно сжатые губы. Торчавший из стола скелет бесследно исчез вместе с самим столом, лишь на том месте, где он стоял, осталось большое красное пятно. Вся нечисть будто испарилась, едва в холле вспыхнул яркий свет. Генераторы работали мощно, ровно. Перепадов напряжения не было. По всей видимости, отродья не могли ничего поделать с такой сильной системой питания и спешно ретировались на нижние уровни. «Ну, это ничего, сейчас Хромов активирует систему жизнеобеспечения во всем Н, и этим тварям несладко придется!» Я улыбнулся, затем медленно шагнул в холл — хотелось посмотреть, что творится на здешней ветке, ведь там располагался центр управления и связи. «Нужно было срочно подать сигнал о помощи! — эта мысль не дала развалиться в удобном кресле и раскурить сигаретку-другую. — Пусть сюда слетятся, съедутся и сбегутся все вооруженные силы нашего федерального округа. Пусть вышибут мерзких тварей из нашего мира!» Было страшно даже думать о том, сколько жизней унесла эта сумасшедшая неделя в Н. «А сколько среди погибших моих знакомых, родственников?» Все эти дни я старался не загружать себя мыслями о том, что многие из них могли погибнуть страшной смертью. Дверь, ведущая в центр связи, была открыта. Коридор заливал яркий свет от ламп, но, несмотря на это, он все равно казался мрачным. Стены были покрыты черным налетом гари, потолок закопчён, линолеум под ногами расплавлен до дыр. Складывалось такое ощущение, что по коридору гулял живой огонь. Я с содроганием заметил груду наполовину сожженных костей, что были разбросаны по полу. Аккуратно переступая через останки несчастного человека, приблизился к распахнутой двери. Внутри было светло и душно. После прохладного холла и коридора здесь был сущий ад… впрочем, сейчас он царил во всем нашем городе. Я уткнулся носом в ворот куртки — дышать так было проще. Сделал три коротких шага и остановился. Горло свело, воздух с хрипом вылетел из легких, меня прошиб нездоровый холодный пот. Стены… стены здесь были расписаны странными кривыми буквами. В нескольких местах виднелись пентаграммы различного вида, под ними короткие надписи. Все они были начертаны углем, на многих буквах видны сухие комочки и черная пыль. Я почувствовал, как дрожат ноги, а в душе оживает нечто древнее, безумное, перепуганное до икоты. Как наяву увидел тот страшный сон, в котором меня волокли какие-то темные твари, увидел мерзкого жреца, перед глазами появилась его обугленная на конце палка. С трудом подавив рвотный рефлекс, быстро выскочил из комнаты и понесся к пультовой. Тем временем Игорь продолжал колотить пальцами по россыпи разноцветных клавиш, бледный Алексеев стоял возле стены и вертел в пальцах пустой автоматный рожок — видимо, он до сих пор не мог отойти от пережитого ужаса. Зато боровичок Карпов бессовестно дрых, развалившись в удобном кресле. — Что-то стряслось? — настороженно спросил меня Алексеев. — У тебя такое выражение лица… Я рухнул в соседнее кресло и несильно пихнул ногой Карпова. — В центре управления нечисто! Там духота страшная, стены пентаграммами разрисованы. Карпов спросонья лапнул автомат, Алексеев продолжал неподвижно стоять, опершись спиной о стену, а доктор быстро развернулся на стуле. Его глаза вновь загорелись идиотским азартом. Губы подергивались в неком подобии довольной усмешки. — Чему вы постоянно радуетесь, Игорь? — удивился я. — О, быть может, мы натолкнулись на одну из разгадок того, что происходит в Н! — Поясните, — попросил не до конца еще проснувшийся Карпов. — В древних манускриптах, найденных мною, — Хромов встал и принялся медленно расхаживать по пультовой комнате, — говорится о том, что некоторые пентаграммы могут притягивать темные силы. Эти неведомые сущности собираются возле мест, помеченных этой страшной меткой, охраняют его. — Зачем? — не понял я. — Кому это надо? Откуда эта погань здесь? — Пентаграммы имеют особенность накапливать в себе негативную мощь или же впитывать в себя частички человеческих аур, — пояснил доктор. — Для темных тварей это крайне важно! Ведь мало кто из них действительно питается плотской пищей, большинство подкрепляет силы ментально. Если хотите, то пентаграмма — это большая бесплатная столовая, где вкусно кормят. При начертании знака обязательна человеческая жертва, — а лучше несколько! — и чем мучительнее смерть жертвы, тем больше силы накопит знак. Вот твари и стягиваются к такой «столовой» со всей округи, лакомятся! Я мысленно выругался. Вполне возможно, что мы давно окружены сотнями, а то и тысячами порождений ночи! Причем они не только копошатся в шахтах и скрипят зубами за стенами, но и бродят по поверхности, прямо над нашими головами. — Давайте уничтожим все это дерьмо! — Карпов вскочил с кресла. — Не собираюсь сидеть и ждать, когда все это безумие ворвется сюда…* * *
Мокрая губка елозила по перепачканной стене, за ней тянулись черные разводы, мутные струи стекали вниз. Страшные символы, рисунки, буквы… все исчезало в мыльной пене и холодной воде. Очень занятный вид противостояния силам ада — влажная уборка! Смешно сказать, но с каждым смытым символом я кожей ощущал, как изменяется аура этого места. Дышать становится легче, разум проясняется, уходит безотчетный страх… — Хромов! — негромко крикнул Алексеев. — Здесь что-то не так. Я обернулся. Два солдата молча стояли возле самой большой и самой сложно нарисованной звезды. Быстро подошел к ним. Следом подоспел взмокший Игорь со своей шваброй наперевес. — Смотрите, — Карпов провел мокрой губкой по одному из лучей — безрезультатно. Солдат повернулся к нам: — Она не смывается! Я присвистнул. «Еще этого нам и не хватало…» — Занятно, — Хромов подошел к звезде и провел пальцем вдоль линии. — Рисунок теплый. Будто нагревается. — Его невозможно стереть? — сдавленно спросил Алексеев. — Думаю, что можно… — профессор повернулся ко мне. — Ваш нож, пожалуйста. Я отстегнул от пояса оружие и протянул его Хромову. Тот покрутил нож в руках, что-то рассматривал, зачем-то провел ногтем по покрытому сажей лезвию. Затем Игорь подошел к пентаграмме и приложил острый кончик к стене. Мне показалось, или, в самом деле, на черной звезде заплясали искры? Хромов провел косую линию через весь рисунок. Острие оставляло на штукатурке неглубокую борозду, за лезвием тянулся шлейф из пыли… Внезапно пентаграмма вспыхнула тусклым багровым огнем. Жар взметнулся к потолку, пронесся по комнате, опалил людям брови, волосы. Злобно ворвался в легкие, ошпарил слизистую. Я упал на четвереньки и громко раскашлялся. Мои спутники тоже попадали — кто куда, все держались за горло или яростно терли глаза. Мой взор будто прирос к дьявольскому рисунку: из пересекавшей его линии медленно струились тягучие капли алой крови. Сама пентаграмма будто скукожилась, смазалась немного в сторону и теперь медленно растворялась на стене, оставляя после себя сухие багровые разводы. Жар схлынул, звуки смолки. Лишь негромкое покашливание нарушало эту плотную приятно-ужасную тишину. — Хромов, — прохрипел я, — ты когда-нибудь допрыгаешься! Угробишь и себя, и нас. Тебя-то не жалко, а вот мне помирать рановато… да и ребята пропадут ни за что! А так хочется дожить до освобождения от всей этой фигни. На то, чтобы привести себя в порядок, мне потребовалось чуть больше получаса. Я яростно тер лицо влажным полотенцем, запивал литром холодной воды целую пригоршню пилюль и еще несколько минут изрыгал поток брани на шибко умного доктора. Хорошо, хоть нож был цел! Только лезвие слегка закоптилось. Зато проклятый рисунок был уничтожен, и можно было не волноваться насчет внезапного вторжения. Обруганный Хромов уселся за рацию, Карпов и Алексеев побрели к лифтовой платформе, а я уселся в кресло с кружкой свежего чая из государственных запасов. Наблюдать за манипуляциями профессора было неинтересно, потому выпросил у него несколько перепечатанных манускриптов. Первый назывался так: «О Демонах, Ежели Вы Встретились с Ними…». Повествование вел какой-то средневековый монах-отшельник. Он рассказывал о тех случаях, когда в наш мир вторгались темные силы. Рыцари тогда были не в пример нам — смелые, твердо уверовавшие в церковь и тяжелый меч с серебряной огранкой. Даже простой люд в те смутные века сражаться умел, можно даже сказать — любил. Ох, и крепко же демонам доставалось! Лупили их всегда, везде и при любых обстоятельствах. Мне даже немного завидно стало, что так не смогу. Правда, создавалось впечатление, что монах мог и прибрехать… уж больно у него все там: «могучие», «бесстрашные» и «удалые»! Но полезной информации в тексте тоже хватало. Как раз здесь и говорилось о том, что темные силы боятся «живого огня» и серебра. Когда твари входят в зенит своей силы, они могут передвигаться и днем… правда, недолго. Чем грозит вторжение, подобное нашему, там не описывалось. Но говорилось о том, что вскоре может опуститься на землю другая ночь, вечная. И вот тогда человечеству точно ничего хорошего не светит! Ночью противостоять силам зла невозможно… — Сигнал отправлен! — радостно заявил Хромов. — Дождемся подтверждения и отправимся в центр управления. Активируем систему жизнеобеспечения во всем городе и будем спокойно ждать. Вернулись солдаты. Мы заварили еще чаю и принялись обсуждать сложившуюся ситуацию, когда динамик на радиоаппаратуре пикнул. Сквозь помехи прорезался чей-то голос: — Три Восемь и Две Четверти, — послышалось далекое, — Три Восемь и Две Четверти! Сигнал принят, не учебная тревога подтверждена. Ждите, в Н для прояснения ситуации будет отправлен отряд. Все научные проекты приказано заморозить. Инициативу не проявлять. Ждите. Динамик напоследок хрюкнул и замолчал. — Твою ж мать! — взорвался Алексеев. — Что значит: «для прояснения ситуации»? Помощи не будет? — Ну-ну, будет, конечно, — как-то не очень уверенно ответил ему Хромов. — Не могут же они бросить нас всех здесь? Приедут специально обученные люди, проведут экспертизу. — Да им головы тут поотрывают! — внутри у меня все кипело от негодования. — Совсем мозгов нет, что ли? На улице опасно, в бункерах и бомбоубежищах тоже опасно! Как они доберутся до нас? Телепортом? Изобрели уже телепорт или пока еще нет? — Нет, не изобрели, конечно, но… Да их же военные сопроводят! — знающе заявил Игорь. — Есть отработанная схема эвакуации и зачистки местности на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Там все отлажено, каждый знает, что ему делать. Они доставят экспертов в Н, те составят отчет, и тогда сюда нагрянут вооруженные солдаты. Ну, уж нет! Я больше не хотел торчать в этом проклятом городе, дожидаясь помощи от вислоухих властей. Как бы нас тут не замариновали окончательно… — Давайте пока активируем систему? — предложил Карпов. — все равно теперь неизвестно, когда нас вызволят отсюда, а там люди в катакомбах заживо варятся. Особой поддержки его предложение не встретило, но и возражать никто не стал. Так что мы устало поплелись к центру управления. В небольшой комнатке стояла огромная консоль, вся испещренная непонятными таблицами, электронными графиками и непонятными шкалами. Под каждым графиком виднелся свой номер или буква. На небольшом мониторе над консолью был изображен объемный макет карты города. На макете красными огоньками горело пять точек — это бункеры и бомбоубежища. Рядом с монитором висела пластмассовая указка. Пока Хромов возился со сложным оборудованием, я прокручивал в голове возможные варианты побега. По сути, выход из города был только один — мост. Насколько мне было известно, по дороге к нему не встречалось никаких подземных коммуникаций и военных постов тоже. Да и всех солдат в ту страшную ночь, когда все началось, перебросили к кордону, где те благополучно полегли. Но были здесь и свои проблемы — дорога к мосту была не из самых простых. Там по пути предстояло преодолеть пару крытых тоннелей, а это означало, что изрядный кусок дороги придется провести в тени. Скверно. С другой стороны, оставаться в этом подземелье было настоящим сумасшествием. Неизвестно, когда прибудет помощь, а бездействовать не хотелось. Как-то привык решать все сам… Нет, определенно я должен был вернуться в то бомбоубежище, из которого мы отправились сюда. Там, по крайней мере, есть люди, вода, достаточно еды и относительная безопасность. А здесь… — Готово, — тишину нарушил Хромов. — Система активирована. Красненькие точки на карте поменяли цвет, став зелеными. — Система будет работать без сбоев в течение лишь двух недель, — продолжал тем временем Игорь, — потом нужно обновить установки и ввести один из этих ключей. Хромов нажал на какую-то кнопку, и вместо карты на экране загорелись столбцы цифр. Их было так много, что от разнообразия символов кружилась голова. — Мы должны остаться здесь и контролировать своевременный ввод ключей, — закончил Игорь. — Теперь я смогу открыть сейф с оружием и продуктовые холодильники на втором уровне, так что недостатка в еде у нас не будет. — Без проблем! — с готовностью согласился Алексеев и отбросил автомат в сторону. — Я бы не вышел на поверхность, даже если бы система работала без сбоев всегда! — Я тоже останусь, — кивнул Карпов. — Мы выполнили свой долг, а задарма рисковать мне неохота… — Я уйду, — эти слова дались непросто! Мои спутники удивленно покосились в мою сторону. В их глазах появилось какое-то непонимание, граничащее с безмерным удивлением. — Уйдете куда? — спросил доктор подозрительно. — Не куда, а откуда, — пробурчал я в ответ. — Я не собираюсь сидеть здесь и ждать наших спасителей-героев. Лучше вернусь в убежище и попытаюсь найти своих родственников и друзей. А дальше… дальше посмотрим.Когда я подошел к лифтовой платформе, на моих часах застыли три пятерки. Считал это хорошим знаком. На улице, скорее всего, уже рассвело, нечисть попряталась по норам. Лифт должен был доставить меня на нижний ярус местной подстанции. Дорогу оттуда найду легко — Хромов подарил мне свой КПК. В нем было несколько вариантов карты города, какие-то электронные ключи и мини-игры на любой вкус. К тому же профессор отдал мне два манускрипта, пару банок с тушенкой и четыре бутылочки с водой. В кармане лежала выданная Стальским граната, патрон, подаренный на счастье Карповым, и измочаленная пачка сигарет. До них руки так и не дошли. Я провел пальцами по холодному лезвию серебряного ножа. Пожалуй, он был самой важной частью снаряжения. Сделав шаг вперед, встал на платформу и бодро улыбнулся провожающим. Дальше нужно идти одному.
Последние комментарии
1 минута 46 секунд назад
13 минут 21 секунд назад
19 минут 27 секунд назад
1 час 13 минут назад
4 часов 44 минут назад
22 часов 37 минут назад