Бюст [Владимир Михайлович Костин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (38) »
Владимир Костин Бюст
Для тех, кто крылья вырастил в неволе, Падение бывает как полет.Лидия Хаиндрова
1
Не сказать, чтобы она была бодрой старушкой, не сказать, чтобы руиной. Престарелая женщина, каких нынче снова называют достаточными. Плоть уже отступила везде и во всем, кожа обсыпана гречихой, на голове паричок. Но паричок дорогой, ванильный костюм с матовочерными вставочками — дорогой и модный, пошитый на заказ у кого стоило, а за такие туфли девочки в его газете работали месяц. У этой бабушки были состоявшиеся в новой жизни потомки. Один из них, внук, сидел рядом с ней: бритая, отливающая синевой голова, песочный замшевый пиджачок для путешествий, отталкивающий взгляд механических глаз, похожих на протезы. Ей шел восемьдесят второй год, она проживала в Москве, но родилась в Харбине и впервые навещала свою географическую родину. Или как это сказать? Ее звали Ангелина Сергеевна, внук Ванечка сделал ей долгожданный подарок. У него дела в Харбине, он наконец откликнулся на ее просьбы и взял с собой, и «мой доктор был не против, сам напрашивался в провожатые, но Ванечка не согласился, он еще не настолько богат». Ванечка раздраженно повел бровями и уткнулся в китайскую газету. Он ее читал! Самолет летит в Харбин. — Я прожила там тридцать лет подряд, от появления на свет. И замуж вышла там, и Сережу родила там. — А вы не знали такого: Петр, Петя Сосницын, он был старше вас года на три-четыре? Мой родственник. — Ну, память моя нетвердая. Кажется не в маразме, помню все, но вспоминаю невпопад. Вот вы сказали «Сосницын Петя» — не знаю сейчас, не вижу. Город был большой. Память молчит. А через час, может быть, предстанет этот Петя со всеми пуговочками. Еще и окажется, что я в него влюблена была… Она засмеялась и хлопнула себя по коленочке. — Он был красивый, высокий, из железнодорожников, и сам железнодорожник. — Милый мой, вы бы еще сказали — из колхозников! Там все были железнодорожники, и отцы, и дети. И красивых хватало, молодых людей с достоинством, с осанкой… — Вас послушать, так в Харбине… — У Ванечки, у брата, — не слушая, продолжала Ангелина Сергеевна, — была, конечно, своя компания, большая. Они были все из одной гимназии, «Достоевки»… да, отличные мальчики, юные джентльмены. У них были, например, прозвища. Ванечку звали «Чика», это что-то из истории: Зарубин-Чика… Но они были чудовищно старше, мы, мелюзга, с ними не общались, вернее, они с нами. Они нас не замечали… Но вот я сейчас задремлю, если позволите, и, может быть, вспомню. Надо мне подремать: я уже волнуюсь, словно бы слышу те колокола на рассвете… Игорь поклонился ей и пошел на свое место. Разговор развлек и как-то озадачил его. Он так и не открыл заготовленную книгу про старый Харбин и неотрывно смотрел в иллюминатор на нескончаемые облачные волокна. Хлопок небесный. Когда самолет приземлился в накрытом желтым смогом Харбине, Игорь с надеждой приостановился около старушки. Она кивнула ему и сокрушенно сказала: — Не вспомнила! — Не беда, — ответил не слишком разочарованный Игорь, плывя к выходу, и услышал еще, что она говорит внуку: — Ванечка, я боюсь вставать, боюсь выходить. Я очень переживаю, как бы мне не помереть тут от переживаний… В центре города действительно стояли основательные каменные, в три-четыре этажа, дома, узнаваемые по русским фотографиям столетней давности. Но было понятно, что этот огромный и занудный город их едва терпит. Дома тонули в паутине иероглифов, задыхались в едком, аммиачном воздухе, съеживались, обжатые густыми потоками людей и автомобилей. Со всех сторон на них наступали, над ними нависали вульгарные громады хайтеков — новостроек среднего по размерам китайского города населением в шесть миллионов человек. Прошлое здесь никого не интересовало. Таксист, китаец в непонятно-оранжевых очках, настойчиво твердил: это было давно, и ничего не осталось. Город другой, мы его построили заново — это отличный китайский город! Переводчица-китаянка неискренне извинялась, говорила о страшных ошибках культурной революции и сегодняшней могучей поступи прогресса, не терпящего оглядок. Сосницын вспомнил про старушку Ангелину Сергеевну: какое разочарование ей предстоит! Того кладбища, где лежали ее родители, нет и в помине, как нет того храма, где она молилась, и того домика, где она жила. И те клочки земли, где все это находилось, неустановимы даже приблизительно. На каком-то перекрестке Сосницын увидел улыбчивый бюст китайского героя, увенчанный стандартной кепкой. Благодаря этой улыбке и шлемоподобной кепке все китайские герои почему-то напоминали летчиков, хотя Сосницын был уверен, что летчики среди них попадались крайне редко. Он остановил такси и подошел к бюсту. На постаменте топорщились иероглифы. Бюст гипсовый, облитый бронзовой краской. Под подбородком героя краснело несколько свежих- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (38) »
Последние комментарии
13 часов 42 минут назад
14 часов 42 секунд назад
14 часов 9 минут назад
14 часов 10 минут назад
14 часов 13 минут назад
14 часов 31 минут назад