Судьба драконов в послевоенной галактике [Никита Львович Елисеев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (120) »
Никита Елисеев
Судьба драконов в послевоенной галактике
* Часть первая. "Отпетые"*
Глава первая. Скандал в благородном семействе
Стена почти развалилась. Камни превращались в труху, становились землею. Развалины стены заросли травою, кое-где выросли, выстрелили вверх тонкими гибкими стволами кусты и молодые деревья. Летом весело было смотреть на зеленеющую, уже не прямую, волнистую, прерывистую линию стены. Стена стала человечнее, округлее и одновременно природнее. В безжалостности прямой линии, в ее бесконечности есть что-то противное натуре человеческой, хотя прямая линия – создание, измышление человечьего разума, а не природных сил. Человеку страшно на бесконечной прямой так же, как и в замкнутом бесконечном круге… …Я легко перемахнул через осевшую стену и пошел по пояс в высокой траве, порою срывая травяные метелки или сшибая головки репейников. Потом я выбрался на прогалинку, где трава была не так высока и густа, где было сухо и солнечно, уселся на прогретую солнцем землю и стал ждать. Мэлори долго не шла. На нее это было похоже, но так она еще не запаздывала ни разу. Я лег на спину и стал смотреть в небо. Мне, распластанному, раскинувшему руки крестообразно, приемлещему в себя тепло лета, отсюда, снизу, были видны пики трав, вонзающиеся в самое небо, и то, как по одному из стеблей туда же, к истаивающему в небе белому плоскому облаку ползет жук. – Джек, – услышал я голос Мэлори и повернул голову…***
– А ты не боишься? – Чего? – Ну, ты вот ходишь сюда, ну, не боишься? Голова Мэлори лежала на моей руке, она смотрела на меня широко открытыми, немного удивленными глазами. За этот взгляд я готов был приходить сюда, хотя бы здесь высились настоящие стены, а не эти развалюхи. – Боюсь, – честно ответил я, – немного боюсь. Но совсем немного… – Да… Сейчас не так страшно. Воспитательница говорила, что скоро вообще такие заведения отменят… – Ты верь ей больше… Мне еще отец втюхивал, что, мол, временная мера, а ему… И тут я осекся. Надо ж было ляпнуть. Про отца и про то, что не отменят эти самые… "инкубаторы". Искоса я глянул на Мэлори. Но она нимало не испугалась и не обиделась, не расстроилась. Мэлори продолжила: – А ему дед, да? Я смешался. – Дда, – неуверенно выговорил я. Мэлори прыснула, потом уселась и с удовольствием потянулась. – Ох, и дурацкий у тебя был вид, когда ты свое "дда" тянул. Она засмеялась и легонько пихнула меня в бок: – Кавалер! Рыцарь! Первый пункт устава: "Встречаясь с девушками из орфеанумов, не напоминайте им об их долге. Это может повергнуть их в депрессивное состояние. Беседуя с девушками из орфеанумов, старайтесь избегать упоминаний о семейных отношениях". Я тоже уселся, зло сказал: – Гуманисты… Сволочи… Не напоминайте. Мэлори склонила голову набок и весело спросила: – Интересно, а что ты предлагаешь: "Встречаясь с девушками из орфеанума, поинтересуйтесь, кто их родители, затем расскажите о своих", – так надо написать? Или вот еще: "Беседуя с девушками из орфеанумов, обязательно посетуйте на ожидающую их печальную участь", – так? Да? Она говорила это без обиды и раздражения. Подкалывала. Я подтянул колени к подбородку, уткнулся в них лицом и пробормотал: – Я тебя не отдам… – Что? – изумилась Мэлори. – Что, что? Ой, глядите на него…Ой, "отпетый" из "отпетых". Ну, я помру. Не отдаст. И Мэлори залилась своим звонким заливистым смехом. Я недовольно посмотрел на нее. – Не понимаю, как ты можешь смеяться. – А что? – Мэлори стерла слезы, выступившие у нее на глазах от смеха. – Мы, инкубаторские, в этом выращены, к этому готовимся. Ты же вот знаешь, что когда-нибудь умрешь – и ничего, не ходишь с кислой мордой. Ну? Чего ты? – она снова толкнула меня. Я молчал. С Мэлори всегда было так. Это я должен был утешать ее, если не мог спасти, ее – черноволосую, худенькую, большегрудую мою Мэлори… Я замотал головой. Мэлори вскочила на ноги, воздела руки к небу и замогильным голосом завела: – Дочери Дракона! Воспитанницы планеты, днем и ночью, бодрствуя и во сне, в играх и занятиях, под открытым небом и под крышей Орфеанума, никогда, никогда, никогда, нигде, нигде, нигде, ни при каких обстоятельствах мы не забудем наш долг перед планетой. Жизнь – этот дар планеты, дар людей… – Замолчи! – я быстро поднялся и схватил ее за плечи. – Замолчи! – Фе… – хмыкнула Мэлори, – три раза в день – утром, днем, вечером. И лишний раз не только не возбраняется, но даже рекомендуется… Между прочим, очень помогает, просто спасает. Есть же идиотки, которые бродят целыми днями с горящими глазами и твердят эту молитву. Если кто проскакивает, так только они. Ну, редко, редко. Одна на миллион. Чтобы другим не обидно было. И получается из такой спасшейся зануда-истеричка, вроде нашей Памелы – воспиталки. Помело… "Деточки, – передразнила она воспитательницу, – будьте достойны вашего жребия". Я ей однажды врезала: "Что же вы-то, – спрашиваю, –
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (120) »
Последние комментарии
12 часов 35 минут назад
12 часов 36 минут назад
17 часов 54 минут назад
21 часов 36 минут назад
21 часов 57 минут назад
22 часов 51 минут назад