Судьба прозорливца [Игорь Евгеньевич Всеволожский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »
Игорь Всеволожский Судьба прозорливца
Фантастическая повесть
«Стражник, подкупленный моими друзьями за тысячу лавров, вынесет эти записки из тюрьмы в Цезарвилле. Я надеюсь, что они будут опубликованы за пределами демократической и свободной Бататы. Президент Агамемнон Скарпия отказал мне в помиловании и то, что может предпринять министр внутренних дел после появления записок в свет — теперь не может иметь для меня большого значения».Фрей Горн.
ГЛАВА ПЕРВАЯ О том, как все началось
Началось это вскоре после Великой Войны, через два года после того, как «купец», на котором я в то время служил матросом, под флагом Бататы перевозивший грузы Объединенных Наций, был захвачен японцами, а экипаж его заключен под стражу. Однажды тюрьма, в которой мы содержались, очутилась под бомбежкой. Каким-то чудом уцелел я один. С той поры меня не переставали мучить головные боли. Иногда боль становилась настолько невыносимой, что ни ментолофицин, ни еще более радикальный антимигрин не приносили мне облегчения. Возвращаясь на родину, я, увидев с палубы корабля золотую береговую полосу Бататы, увенчанную кружевной зеленью пальм и гордых эвкалиптов, вздохнул полной грудью и в нетерпении ждал, когда наш тяжелый и неуклюжий транспорт пришвартуется к бетонной стенке причала. Ступив на родную землю в порту Трех Фрегатов, я, даже не зайдя в любимую матросами «Сумбарину», устремился к поезду электрической железной дороги, через час доставившему меня в Цезарвилль. Как забилось мое сердце, когда я вновь увидел знакомые, разлинованные, словно школьная тетрадь, улицы, скопления громадных домов, вереницы машин самых фантастических марок и расцветок, огромные, словно Ноевы ковчеги автобусы, церкви, похожие на театры, и театры, похожие на церкви, портрет президента Герта Гессарта на рекламах самых лучших и самых гигиенических помочей в мире и бешеную гонку световых букв, обещающих наслаждение тому, кто выпьет ананасовый сок «Нектар Гро Фриша», попробует грейпфрут «Первенец Пума» или насытится кокосовым напитком «Голиаф Вруйса». Можно было сойти с ума от великолепных витрин, ресторанов, кафе, вынесших свои столики прямо на Бульвар Магнолий, от знаменитого джаза Стрэйка, гремевшего через рупоры на всех перекрестках модную песенку: «Как скучно, ребята, мне жить без войны…» Все манило, звало, тащило за рукав — дневные кинематографы и ночные бары, игорные клубы, которые официально запрещены, но о существовании которых знает весь Цезарвилль, универмаг Корта, в котором можно было за полчаса одеться с ног до головы. Но я был только матрос, после двухлетнего отсутствия возвратившийся на родину, матрос без корабля и без службы, с минимальной суммой лавров в кармане, достаточно потрепанный внешне и еще более истрепанный внутренне — войной и бомбежками. У меня лишь одна цель в этот солнечный шумный день, и я стремился к этой лишь одной цели, пробивая себе путь среди тысяч стремительных пешеходов и сотен нетерпеливо рычавших под светофорами на перекрестках машин. Я чуть не угодил под белый звенящий трамвай, пересекая Квадратную Площадь, торопливо прошел через Восьмиметровую, Центральную и Республиканскую улицы и, наконец, попал на тихую Лиловую улицу, такую провинциальную в шумной столице Бататы, с тихими садиками, дремлющими за узорчатыми решетками и белыми домиками в глубине пальмовых и кактусовых аллей. Я шел к Лиане, к своей золотоволосой Ли, которую не видел целых два года. Помнит ли она меня? Любит ли она меня? Как она меня встретит? Бросится на шею? Обнимет? Вот каковы были мысли, бродившие у меня в мозгу, пока я прошел несколько знакомых кварталов. И вот, наконец, я увидел кисейные, с вышитыми на них синими павлинами, занавески на окнах, багровый бордюр из мясистых канн, окаймлявший дорожку, и эрдель-терьера Лианы — Гобби, с лаем кинувшегося мне навстречу. — Гобби, Гобби, дурачок, не узнал? — приветствовал я терьера и он завизжал, завилял обрубком хвоста и стал тереться ушами о мои брюки. — Ли! — закричал я. — Ли, я вернулся! Дверь отворилась, и на пороге, в ярком солнечном свете, словно в ореоле, появилось мое божество. — Фрей, — сказала Ли, прижимая руки к груди, — Фрей, как мучительно я ждала тебя… Золотоволосая, синеглазая, солнечная, она осталась совсем такой же, как два года назад, когда провожала меня в мой последний рейс. Даже платье на ней было то же самое — белое с красным воротничком и красными карманами. Оно было настолько коротко, что открывало ее стройные ножки. Ли кинулась ко мне, крепко обняла и целовала меня. Она задыхалась от счастья, а я с наслаждением вдыхал незабываемый аромат ее шелковистых волос. Рука об руку мы вошли в дом, прошли в кухню, где Ли усадила меня за стол, покрытый ослепительно белой клеенкой, и стала угощать душистым кофе из белой фарфоровой чашки. Я почувствовал, что- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »
Последние комментарии
11 часов 59 минут назад
12 часов 35 минут назад
13 часов 27 минут назад
13 часов 32 минут назад
13 часов 44 минут назад
13 часов 57 минут назад