Приключения Пластуся [Мария Ковнацкая] (fb2) читать онлайн

ДНЕВНИК В КРАСНОЙ ОБЛОЖКЕ

Ручка и перо не любят уроков рисования, пото­му что им тогда приходится сидеть в пенале. Тося, карандаш, перочинный ножик и я, Пластусь, любим рисование больше всего. На рисовании очень весело. Карандаш и резинка летают по бумаге: что карандаш нарисует, то резинка сотрёт. Карандаш то и дело ломает свой нос. И перочинный ножик — чить... чить... чить... — должен ему нос починить. А я сижу возле чернильницы и за всем наблюдаю.

Вчера был урок ручного труда. Это ещё инте­реснее.

Выскочили из портфеля блестящие ножницы и разноцветная бумага. Тося резала бумагу на кусочки и складывала. Получалось очень красиво.

После этого осталось много обрезков. Я подобрал их, сложил и попросил перочинный ножик, чтобы он подровнял их.

Перо попросил — оно мне их продырявило.

Ниточку попросил — она их связала.

Теперь у меня есть тетрадка, точно такая, как у Тоси.

В тетрадке — белые листки, а обложка красная. Моя тетрадь с Тосин ноготок и лежит на самом дне моей комнатки.

Потом я собрал все сломанные карандашные носики и теперь записываю ими в тетрадке свои впечатления.

Буду записывать всё, что у нас делается в школе.

О КЛЯКСЕ-ЗАЗНАЙКЕ

Сегодня утром Тося открыла пенал. Карандаш подскочил — думал, Тося его вынет. Резинка-мышка тоже подскочила — думала, Тося её достанет. Но Тося не взяла ни карандаша, ни резинки-мышки, а только ручку.

Взяла Тося ручку, а перья сразу насторожились — ждут: кого Тося выберет? Каждое хочет быть пер­вым. 

Тося выбрала позолоченное перо. Вставила его в ручку и говорит:

— Ты золотое перышко. Ты должно хорошо писать!

Перо скрипит-скрипит, трещит-трещит, по бумаге чиркает. Как ручка повернётся, так перо в бумагу воткнётся.

А как Тося пальцем нажмёт, так перо чернила льёт.

У Тоси на лбу пот. Ох, лучше бы писать каран­дашом! А карандаш высунул из пенала свою головку в шляпке-наконечнике и ворчит:

— Хоть ты, перо, и золотое, а скребёшь, как куриная лапа!

Но перо на это внимания не обратило, знай себе скрипит-скрипит, трещит-трещит и с каждой буквой пишет всё лучше.

Уже почти полстраницы исписало, вдруг посере­дине страницы — бац! — противная жирная, чёрная клякса!

Вот беда!

Прилетела на помощь розовая промокашка: чер­нила пила, пила, сама вся почернела, а ничем не помогла.

Прискакала на помощь резинка-мышка: тёрла, тёрла, свой хвостик стёрла, а ничем не помогла.

Клякса как сидела, так и сидит, чёрным глазом на всех глядит, чёрный язык всем показывает и го­ворит:

— Я — чёрная клякса, ничего вам со мной не сделать!

Карандаш из пенала выглядывает, радуется: ведь он лучше пера, никогда клякс не делает.

А бедная Тося плачет — ей клякса страницу испор­тила. Что теперь делать?..

КАК Я СПОРИЛ С ЧЕРНИЛЬНИЦЕЙ

Тося плачет и плачет... Что теперь делать? Никто не решился пойти к чернильнице. А я пошёл.

Встал перед чернильницей, учтиво ей поклонился, шаркнул левой ножкой, шаркнул правой и вежливо сказал:

— Пани чернильница, береги свои чернила, чтоб у нас в тетрадке чисто было!

А тут чернила — буль... буль... буль... — как за­кипели в чернильнице!

Я очень испугался — впору бежать. Но нет, по­вторил ещё раз, и на этот раз ещё вежливей:

— Пани чернильница, своих клякс не выпускай, нашу бедную Тосю не огорчай!..

А чернильница — бур!.. бур!.. — разозлилась и крикнула:

— Пан Пластусь, твой толстый нос пока ещё чист! Не суй его в чернила!

А мне хоть бы что! Говорю ей снова очень вежливо:

— Тося-то ведь из-за кляксы плачет. Лучше помогли бы ей своим советом.

А чернильница твердит:

— Тося — плакса, вот поэтому у неё клякса! Пусть научится хорошо писать, тогда будет у неё чистая тетрадь!

Я поблагодарил чернильницу за совет, снова учтиво поклонился, шаркнул левой ножкой, шарк­нул правой и возвратился в пенал.

А там меня встретили смехом: ха-ха-ха, ха-ха-ха!..

— Ой, что с Пластусем случилось — окунул он нос в чернила!

Погляделся я в блестящее перо и увидел: нос у меня чёрный-пречёрный...

ПЕРОЧИСТКА В ПЕНАЛЕ

А тут возвратилась в пенал ручка... Чернила с пера так и капают.

Измазался карандаш, измазалась резинка-мышка, измазались перья — все жители пенала стали гряз­ные.

Взяла Тося карандаш и испачкала себе пальцы.

Поглядела в пенал и за голову схватилась. Что же теперь с чернилами делать?.. Но Тося подумала и придумала.

Позвала на помощь иголку, нитку и блестящий напёрсток. Взяла красивые цветные лоскутки.

Шила, шила, обрезала... Сшила перочистку.

А эта перочистка — как книжечка. Два листочка голубые, два листочка красные, а края обрезаны зубчиками.

Все в пенале закричали: каждый хотел, чтобы перочистка жила подле него. Я тоже кричал: "Хочу, чтобы она жила рядом!" Но Тося сказала: "Перо­чистка будет жить в уголке, под пером". И теперь, когда перо возвращается в пенал, перочистка чи­стит его до тех пор, пока оно не заблестит, как золото.

Сейчас уже никто не пачкает себе чернилами ни нос, ни бока.

Какая умница наша Тося!

КОСИЧКИ ИЛИ МЫШИНЫЕ ХВОСТИКИ?

Теперь я должен немножко рассказать о Тосе. У Тоси голубые глаза, такие же, как у меня. Носик у Тоси не такой большой и красный, как у меня, обыкновенный носик, но всё-таки он мне тоже нравится.

У Тоси два ушка. Не такие красивые и оттопы­ренные, как у меня, но тоже неплохие.

А за этими ушками у Тоси две тёмные косички.

Таких косичек нет ни у меня, ни у моих дру­зей.

Её косички — самые красивые. Они торчат в раз­ные стороны, и на концах у них ленточки.

Эти ленточки по праздникам бывают красные или зелёные, а в будни они всегда синие.

Из-за Тосиных косичек я поссорился сегодня утром с глупой резинкой-мышкой. Резинка-мышка сказала, что Тосина косичка точь-в-точь как её хвостик.

— Как это так? — спросил я.

— А так. Разве ты не слышал, как на перемене Бронек с последней парты крикнул: "У Тоси не косички, а мышиные хвостики!"

Я ужасно рассердился, сжал кулаки и закричал:

— Разве на кончике твоего хвоста бывают красные, зелёные или синие ленточки?

Резинка-мышка смутилась.

— Никогда не бывают,— отвечает.

— Ну вот видишь! — говорю. — Что же ты хва­лишься? Тосина косичка ничуть на твой хвост не похожа. Она на целый палец толще, на целый палец длиннее, и на конце у неё ленточка: крас­ная, зелёная или синяя!

Выглянул я из пенала, вижу — сидит Тося и пла­чет. Я уже выставил было ногу из пенала, чтобы подбежать к ней и успокоить, но тут подошла учи­тельница и спрашивает:

—  Из-за чего ты плачешь?

А Тося в ответ:

— Из-за мышиных хвостиков…

Учительница рассмеялась и сказала:

— Знаешь, Тося, остриги волосы, они отрастут, станут лучше, и тогда никто не будет смеяться над твоими косичками.

На другой день, как только я выглянул из пе­нала, сразу увидел — Тося уже без косичек, на лбу у неё чёлочка, волосы аккуратно подстрижены, они чистые и пушистые, и Тося теперь кажется ещё красивее, чем раньше. Я показал глупой резинке-мышке нос и сказал:

— Вот видишь, у Тоси уже нет мышиных хвостиков!

О БЕДНОМ НОСЕ И СКВЕРНОЙ ЗОСЕ

Сегодня рядом с Тосей села новая ученица.

Эта ученица такая же маленькая, как Тося. Она будет сидеть с ней на первой парте. Новую уче­ницу зовут Зося.

Как только она села рядом с Тосей, так сразу же заглянула в её пенал.

Я высунул голову, чтобы лучше разглядеть Зосю, а она — хлоп крышкой — и прищемила мой краси­вый нос.

Я громко заплакал.

Тося, наверно, это услышала, потому что от­крыла пенал, вынула меня и даже руками всплес­нула.

А противная Зося стала так громко смеяться, что от смеха повалилась на парту.

Мой нос сплющился в лепёшку.

Видя, что я так огорчён, Тося взяла немножко красного пластилина и прилепила мне нос ещё больше и красивее, чем он был раньше.                        

Когда я возвратился в пенал, все мне даже позавидовали.

Потом Зося попросила у Тоси карандаш. У ка­рандаша не было никакого желания идти к этой Зосе, но Тося вынула карандаш и отдала его.

Я улёгся на своём дневнике, но не успел заснуть, как резинка-мышка толкает меня в бок:

— Вставай, вставай, Пластусь! Погляди-ка, что с карандашом стряслось!

Вскакиваю и вижу: карандаш лежит за перего­родкой весь израненный. Гладкие бока его изгры­зены.

— Что с тобой случилось? — спрашиваю.

А бедный карандаш стонет:

— Ой!.. Ой!.. Эта скверная Зося...

— Что она с тобой сделала?

— Грызла мои бока и мой нарядный наконеч­ник, потому что не могла решить задачку.

— Что же на это сказала Тося?

—   Ничего не сказала.

Все в пенале возмутились.

Резинка-мышка запищала:

— Что же делать?

— Я обрежу ей палец! —зазвенел перочинный нож.

—    Мы измажем её чернилами! — заскрипели перья.

—    Я сразу десять клякс посажу ей в тетради! — загудела чернильница.

—    Я замараю ей всю тетрадь! — пискнула ре­зинка-мышка.

Только бедный карандаш не грозился. Лежал неподвижный, с израненными боками.

Мы подстелили ему перочистку, чтобы было помягче, но бедняге уже ничем нельзя было помочь. Его бока так и не зажили.

ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Сегодня утром, как только Тося открыла пенал, Зося сказала:

— Тося, дай мне перочинный ножик, я выковыр­ну из парты гвоздик.

Перочинный ножик не успел опомниться, как вдруг — хрясть, хрясть,— и лезвие зазубрилось о же­лезный гвоздь.

Тогда остриё ножика скользнуло и вонзилось в Зосин палец.

— Ах ты, гадкий ножик!

Зося бросила его и обернула окровавленный палец платочком. Начался урок.

— Ой, перышка нету! Тося, одолжи мне пе­рышко!

Тося сразу же протянула Зосе перо. Зося нажала на перо и не заметила, как с него капнули чернила и все пальцы у неё измазались. А под конец она так сильно нажала, что — трах! — перо сломала.

На странице появились кляксы.

— Ой, что теперь будет? Придёт учительница, рассердится! — сказала Тося.

А Зося опять просит:

— Тося, одолжи мне резинку!

Схватила Зося бедную резинку-мышку, трёт, трёт — замарала всю страницу.

Ведь это карандашная резинка, чернила ею не сотрёшь!

Зося — в плач, а Тося её утешает:

— Не плачь, Зося. Постепенно всему научишься — не будешь ножиком руки калечить, не будешь са­жать в тетрадке кляксы, не будешь ломать перья!

А мы все подумали, что наша Тося чересчур добра.

ВЕСЁЛЫЙ КОНЕЦ ПЕЧАЛЬНОЙ ИСТОРИИ

Ой! Что было! Что было!

В конце урока учительница проверяла, в порядке ли у ребят их вещи.

Она открыла наш пенал и сказала:

— Тося, я думала, ты аккуратная девочка, а у тебя перочинный нож с зазубринами, перо сломано, карандаш обгрызен, а резинка-мышка и весь пенал залиты чернилами! Ведь раньше у тебя всё бывало в порядке.

Тося стояла с опущенной головой и молчала.

Я вскочил, начал махать руками, хотел закри­чать, что Тося ни в чём не виновата, что это Зося нас так изуродовала, что Тося о нас всегда забо­тилась, что пенал у неё всегда был чистый!

Хотел всё это сказать, но не сказал ничего, потому что не хочу быть ябедой. К тому же у меня такой тихий, пластилиновый голос, что учительница, наверно, ничего бы не услыхала. Но зато я посмо­трел из пенала на Зосю так сердито, как только мог.

А Зося сидела красная, как свёкла, и глядела в парту.

Мне показалось — ей стыдно.

Не знаю, что произошло дальше, потому что Тося закрыла пенал.

Но перочинный ножик нашёл маленькую щё­лочку и стал наблюдать, что делается в классе.

Смотрит, а учительница гладит Тосю по головке и говорит:

— Я знаю, Тося, ты аккуратная и хорошая де­вочка!..

Потом учительница отошла, а тут Зося и Тося как начали обниматься, целоваться и реветь!

Все девчонки плаксы. Лучше бы Тося была мальчишкой! Но, может быть, она тогда не была бы такой доброй?

Этого я не знаю. Надо у кого-нибудь спросить.

Когда мы в пенале стали обсуждать это происшествие, то решили, что Зося, наверно, призна­лась в своей вине.

Может быть, Зося теперь уже не будет такой скверной?

Поживём — увидим.

КТО ОНИ ТАКИЕ?

Ой, какого мы сегодня страху набрались! Вынула Тося на минутку карандаш, а потом он вернулся к нам и говорит:

— Знаете, какая новость? Зося принесла Тосе новый пенал!

Перочинный ножик сказал:

— Теперь Тося на нас и смотреть не захочет!..

Резинка-мышка и перья столпились в углу и, толкая друг друга, стали рассматривать новый пенал.

И правда, возле нас стояла какая-то длинная чёрная коробочка. Я оглядел её и сказал:

— Это вовсе не пенал — она слишком плоская!

— Я бы в ней не поместилась! — пропищала резинка-мышка.

— Ещё бы, такая толстуха!

— Но что же это может быть?

— Давайте посмотрим, — предложил перочинный ножик.

Мы все поднажали, и — трах! — крышка отскочила... А там, внутри, чудо: белое дно разделено на кле­точки, и в каждой клеточке живут цветные пуговки, совсем как на Тосиной вязаной кофточке. Каждая пуговка другого цвета: красная, жёлтая, голубая, зелёная — как конфетки... Вдоль коробки идёт длин­ный коридорчик, точно у нас в пенале. В этом ко­ридоре живёт какая-то особа, похожая на ручку, только на кончике у неё вместо пера пушистый чуб.

Я спрашиваю:

— Кто вы такая?

— Я кисточка.

— А мы краски, — говорят пуговки.

— А для чего вы?

— Для рисования.

— А что вы умеете рисовать?

— Я умею рисовать небо, васильки и твои глазки!

— А я — маки, яблоки и твой носик!

— А я — траву, деревья и твои штанишки!

Не успел я всех расспросить, как пришла Тося со стаканом воды. Она взяла бумагу и достала из коридорчика кисточку.

Кисточка по бумаге бегала-бегала. Нарисовала зелёный домик, жёлтый забор, красные цветочки и голубых птичек.

"КОРОБКА, ОТКРОЙСЯ!"

Выглядываю я на уроке ручного труда из пенала и вижу — опять около нас появилась какая-то ко­робка.

Она красивее, чем наш пенал и чем коробка с красками, — вся в цветочках!

Что там внутри? Наверно, конфеты! Я подбежал к коробке, постучался и говорю:

— Коробка, а коробка, откройся!

В коробке поднялся страшный шум, и оттуда послышались чьи-то тоненькие голоса:

— Не открывай! Не открывай! Мы не хотим, чтобы нас открывали!

Вдруг подошла Тося и — раз! — открыла коробку... Я смотрю, а там внутри не конфеты, а какие-то необыкновенные вещи...

Например, сверкающая шляпка, как раз на мою голову, вся в мелких углублениях. Я её спраши­ваю:

— Эй, фигля-мигля, ты кто такая?

А шляпка нахмурилась и крикнула:

— Я напёрсток стальной, молодец удалой! Без меня иголки-осы больно жалят пальцы Тоси. А с напёрстком никогда не уколется она!..

При этих словах в зелёном игольнике вдруг под­нялся страшный крик. Одновременно кричало много тоненьких голосков:

— Что он болтает и нас задевает?.. Иголки без дела не сидят! Кто шьёт Тосе новый наряд? Чинит штанишки, чулки зашивает? Это иголки, всякий знает!..

И вдруг из угла забасила пузатая толстуха:

— Что там иглы раскричались, расшумелись, распищались?.. Я, катушка, всех важнее, моя нитка всех нужнее! Ведь без нитки нипочём ничего мы не сошьём. Нитка кончилась — тогда это тоже не беда. Пустая катушка — для ребят игрушка.

А иглы опять за своё:

— Когда иголка сломается, тогда в катушке никто не нуждается!

Они спорили бы так без конца, но тут Тося напёрсток на палец надела, нитку в иголку вдела, и работа закипела.

КУКЛЫ В КЛАССЕ

Рано утром сплю я на перочистке, как вдруг меня карандаш будит:

— Погляди, Пластусь, что в классе делается!..

Выглядываю из пенала и вижу — на моём месте, около чернильницы, сидит Тосина кукла Петронела. Только её тут не хватало! Развалилась на парте, нос кверху задрала и улыбается. Я — к ней:

— Зачем ты сюда явилась?

— Чтобы сшить себе новое платье!

— Ах ты, фыря-расфуфыря! В классе будут тебе платье шить? Как бы не так!..

— А вот и будут, сейчас увидишь! — закричала Петронела.

Гляжу — а Тося вынимает из портфеля коробку в цветочках и целый ворох лоскутков.

Что за лоскутки!.. Все из шёлка — красные, зелё­ные, голубые, в цветочках, в горошек, в полоску, в клеточку!..

— А почему тебе будут шить платье в классе? — спрашиваю опять у Петронелы.

— Потому что сюда прибыли все куклы.

Оглядел я класс и даже привскочил: на всех партах расселись куклы — нарядные, причёсанные, с бантами, которые чуть ли не больше их самих! Расфуфырились и друг друга разглядывают: кто красивее?

А на Лодзиной парте сидит совсем маленькая куколка, чуть побольше меня, слегка кривобокая, с носом как картофелина. Сидит она тихонькая и смущённая.

Я — к ней, спрашиваю:

— Из чего ты сделана?

— Из тряпок.

— А кто тебя сделал?

— Меня сделала Лодзя.

— А как твоё имя?

— Кларуся. А ты из чего сделан?

— Я из пластилина.

— А кто тебя сделал?

— Тося.

— А как тебя звать?                                        

— Пластусь.

И сразу мы стали друг другу всё про себя рассказывать. Гонорка, с третьей парты, говорит тут Тосе:

— Гляди, какая у Лодзи скверная тряпичная кукла и какое Лодзя шьёт ей скучное серое платье! Такая кукла и этого платья не стоит!

Лодзя шила для Кларуси платье из серого лос­кутка. Услыхав эти слова, Зося расплакалась. Тося на Гонорку ужасно рассердилась. Она сказала: "Нет, стоит!" — и отобрала для Кларуси половину лучших, самых ярких лоскутков.

Петронела совсем их не жалела. Она даже помо­гала выбрать лучшие и при этом посмеивалась и подмигивала Кларусе.

Оказывается, наша Петронела вовсе не такая уж плохая!..

Потом этой Гонорке стало стыдно, и она решила подарить Лодзе свою куклу, но Лодзя не взяла её и сказала, что тряпичную Кларусю не бросит.

Кларусе сшили новое платье — зелёное, в крас­ных цветочках, красивее, чем у других кукол.

О ЦВЕТАХ И КОЛЮЧЕМ КАКТУСЕ

Вчера учительница сказала:

— Как было бы хорошо, если бы у нас в классе было немного цветов!

Девочки сразу же на это отозвались:

— Можно я принесу мирт?

— А я принесу примулу!

А Бронек их передразнил:

— "Принесу примулу и мирт"!..

Сегодня рано утром девочки прибежали в класс, и все принесли с собой горшки с цветами.

Каждая принесла что могла. Яся — цветущую при­мулу. Лодзя — мирт. Даже новенький, мальчик Адриан, что сидит у окна, притащил кактус. И мы тоже принесли кактус. Такой смешной, пузатый, как бочонок. Тося вытащила его из портфеля, поставила на парту, а потом помогла Ясе вынуть из бумаги при­мулу, чтобы не помялись цветочки.

Гляжу, а из нашего портфеля вылезает шерстя­ная кукла. Тося сама сделала её из шерстяных ни­ток, которые остались после того, как Тосе связали шапочку. Эта кукла ужасная вертушка! То зацепится за Тосину пуговицу и качается на ней, как на каче­лях, то приклеится к бутылке с клеем. А сейчас увидела кактус и подняла крик:

— Что это? Чей это домик? Он как раз для меня!

Вскарабкалась на горшок и — стук-стук в кактус:

— Кто там живёт? Ой!

Укололась, зацепилась за колючку и повисла на кактусе.

Тося отнесла кактус на окно.

Вошла учительница и удивилась: на окне зеле­но, как в мае!

— Ой, сколько цветов! Какие красивые! При­мула цветёт... Что это? И кактус цветёт?

Подходит учительница ближе, а на кактусе не цветок, а шерстяная кукла!

В классе стало шумно. Все смеялись над куклой, которая суётся повсюду, куда её не просят!

Потом учительница сказала, что мало принести цветы — за ними нужно ухаживать, как за детьми. Нужно обтирать пыль с листьев и обрызгивать цветы водой. Нужно настругать для цветов палочки, чтобы они могли на них опираться, и сделать ло­патки, чтобы взрыхлять землю.

Но ухаживать за цветами все сразу не могут, придётся назначить дежурных садовников. Ведь у дежурных по классу и так много работы.

Посоветовались и решили, что у нас будет де­журный садовник. Нужно сделать ему отличитель­ный знак. Но какой? Одни предлагали красный цветочек, другие — ленточку, а Валерка сказала:

— Вон ту шерстяную куклу, которая так любит цветы!

Это всем понравилось. Даже мальчики начали кричать, что они тоже хотят быть садовниками и носить шерстяную куклу как отличительный знак.

Учительница тут же назначила дежурным Адриана, который принёс кактус. Она приколола ему на куртку шерстяную куколку.

О ДЕЖУРСТВЕ ТОСИ С ЯСЕЙ И О ПОРЯДКЕ В КЛАССЕ

Сегодня Тося с Ясей дежурные.

Дежурными быть очень приятно. Как только урок кончился, они сразу закричали строгими голо­сами, чтобы все выходили в коридор. А когда в классе никого не осталось, Яся с Тосей открыли окна, подмели класс и стёрли с доски, а Адриан полил цветы.

Я обошёл с Тосей класс, чтобы проверить, всё ли в порядке. Повсюду было довольно чисто. Но если бы вы знали, что делалось под партой у Бронека и Антека!

Там валялась шелуха от семечек, и яичные скор­лупки, и бумажные голуби, и бумажные пули. А на парте сбоку были нарисованы мальчишка и мышь и написано: "Пан Антоний мышку гонит!"

Тосе пришлось взять свою резинку-мышку и долго стирать, иначе учительница непременно рассердилась бы на этих мальчишек.

Если бы все ребята вели себя в классе так, как они, то класс был бы похож на мусорный ящик!

Тося вымела весь мусор и бросила его в кор­зину, а бумажных голубей собрала и спрятала в парту.

Едва кончилась перемена, как Бронек примчался к своей парте и закричал:

— Тоська, где мои голуби? Смотрите, она ста­щила мои стрелы!

Тося ответила, что она всё положила в его парту.

А Бронек давай её дразнить:

— Тосюля-чистюля! Тосюля-чистюля!.. — и пустил бумажную стрелу ей прямо в нос.

Вот она, справедливость! Если бы я был побольше, то уж поговорил бы с этим Бронеком! Дрянной мальчишка! Ведь Тося могла все эти стрелы выбро­сить, а она их подобрала и спрятала!

Мне тоже захотелось быть дежурным в пенале.

Я кричал строгим голосом, чтобы все вышли из пенала, но никто не пошевелился.

Резинка-мышка запищала сердито, что нечего мне здесь командовать.

Это всё от зависти — она, наверно, сама хочет быть дежурной!

Я обиделся и отправился спать в свою комнатку.

Не хотят, чтобы у них был дежурный, ну и не надо!

О ТОМ, КАК МЕЛ СТИРАТЬСЯ С ДОСКИ НЕ ХОТЕЛ

Тося всё ещё дежурная. Она всю неделю будет дежурить.

Мы принесли из дому чистую тряпку для доски. Больше всего мне хотелось бы стирать с доски, как Тося. Это так интересно! Раз, два — и испач­канная доска снова становится чистой!

Тося, наверно, поняла, что мне хочется стирать с доски. Она дала мне маленький лоскутик и поса­дила в желобок около доски, где живёт мел.

И вот я стираю — шуру... буру... шуру... буру! А мел поглядывает на меня, смеётся, чуть от сме­ха не раскрошился, и хвалится, что он сразу всё снова запачкает.

Вдруг в класс вошла учительница арифметики. Тося побежала на место, а меня забыла у доски. Я очень испугался.

Учительница долго спрашивала учеников, а по­том сказала, что сейчас напишет трудную задачку.

Она подошла к доске и вместо мела взяла в руку меня, потому что я выпачкался и сам стал весь белый как мел.

Учительница хотела мной писать, нажала на доску (хорошо ещё, что не носом), а на доске никакого сле­да. Посмотрела учительница на меня и давай смеяться!

Тося стала учительнице всё обо мне рассказы­вать. Так прошёл урок, и на трудную задачу уже не осталось времени.

Ребята были довольны. После звонка они окру­жили меня:

— Да здравствует Пластусь! Пластусь молод­чина!

А Бронек даже щёлкнул меня по носу и сказал:

— Ай да Пластусь! Парень хоть куда!

Я вернулся в пенал и спросил своих друзей:

— Ну, слышали?

Но они сказали, что ничего не слышали. На­верно, просто не хотели признаться — ведь у них всегда ушки на макушке!

КНИЖКИ С КАРТИНКАМИ

Сегодня был хороший день, потому что Тося выдавала книжки.

Ах да, я забыл написать, что в нашем классе есть собственная библиотека. Эта библиотека такая хорошая и большая, что лучше и желать нельзя! Она, наверно, в пять раз больше нашего пенала. Все книжки обёрнуты в голубую бумагу, в них ле­жат закладки с голубыми тесёмочками. Некоторые книжки совсем без рисунков, а в других такие за­мечательные картинки, что можно их целый день рассматривать.

На одной картинке из леса выезжают сестрич­ки-бруснички. Их везёт настоящая крыса (а не ре­зинка-мышка) в настоящей тележке (а не в спичеч­ном коробке).

Я попросил их, чтобы они меня взяли с собой. Они закричали: "Тпру!" — и крыса остановилась. Я уже собрался было поехать в их ягодную страну, но... поглядел на Тосю, мне стало жалко с ней рас­ставаться, и я остался.

А потом пришёл один мальчишка, Антек, и вер­нул книжку без обёртки.

Тося на него очень рассердилась и сказала, что нельзя снимать обёртку с книжек, они от этого пор­тятся. Книжки покупали все ребята вместе, и все должны о них заботиться.

Не понимаю, почему Тося так рассердилась. Меня даже обрадовало, что мальчишка снял бумагу с книжки. На обложке была хорошая картинка: боль­шой мальчик, ростом с Тосю, разговаривал с таким же малюсеньким человечком, как я.

Я спросил, как его зовут, а он ответил:

— Давай познакомимся. Меня зовут Гном.

Я ему сказал, что зовусь Пластусем, и спросил, где он живёт, а он ответил:

— В книжке.

Тогда я сказал, что живу у Тоси в пенале... И больше ничего рассказать ему не успел, потому что Тося взяла книжку и обернула её в голубую бумагу.

А потом пришла учительница и стала читать ребятам прекрасную сказку о сиротке Марысе, о гусях и о лисе — там кто-то из них кого-то съел, но я не понял: то ли лиса гусей, то ли гуси лису, потому что очень сильно плакал. Гномы, такие же маленькие, как я, помогли Марысе, и всё кончилось очень хорошо!

Ох, как я люблю книжки с картинками!

КРАСНЫЙ АВТОМОБИЛЬ

Сегодня утром я подумал: "Какие счастливые эти сестрички-бруснички! У них такая хорошая тележ­ка, и они могут в ней кататься!"

И вдруг сюрприз!

Но нужно рассказать всё по порядку.

Мы всегда приносим с собой в класс завтрак.

Завтрак сидит в углу портфеля и очень боится, чтобы книжки его не смяли.

Но наши книжки всегда лежат аккуратно и ни­кому вреда не причиняют.

Завтрак завёрнут в белую бумажку и красивую салфетку.

У нас четыре салфетки на смену.

На одной вышиты два петушка в жёлтых сапожках.

На другой — скачет по полянке зайчик.

На третьей — красный автомобиль едет в дальние края.

А на четвёртой вышит я, Пластусь.

Это мой портрет. На портрете у меня прекрас­ные уши торчком и отличный толстый красный нос.

Тосины подруги не могут налюбоваться нашими салфетками.

Лодзе больше всего понравился красный автомо­биль. И мы сделали ей подарок...

Тося взяла полотна, цветных ниток. Шила, ши­ла, вышивала.

Вышила на салфетке красный автомобиль и по­дарила салфетку Лодзе.

Сегодня мы пришли в класс, а на нашей парте, возле чернильницы, стоит такой малюсенький крас­ный автомобиль.

Этот автомобиль сделала для меня Лодзя.

Похоже, что он из спичечного коробка, оклеен красной бумагой, а колесики из катушек.

Я очень обрадовался.                              

Тут же уселся в автомобиль и начал ездить, по парте.

Когда в пенале это заметили, то подняли ужасный крик — всем захотелось прокатиться в автомобиле.

Резинку-мышку я не пустил — она слишком тол­стая и раздавит мою машину.

Карандаш я тоже не мог взять — он слишком длинный и вывалился бы из автомобиля.

Узнала о моём автомобиле и шерстяная кукла. Она тоже полезла в машину.

Но и куклу я не взял — ещё выпадет из авто­мобиля и случится несчастье.

Взял я с собой только одно перо, которое лучше всех пишет и не оставляет клякс в тетради.

Когда резинка-мышка немного похудеет, каран­даш станет короче, а шерстяная кукла поумнеет — тогда я их прокачу.

Мой автомобиль красивее той тележки, в которой катаются сестрички-бруснички из книжки!

В ШКОЛЕ ЁЛКА!

Сегодня утром карандаш первым вышел из пе­нала. Он возвратился к нам очень взволнованный:

— Слушайте, слушайте! Какие чудеса в классе творятся! Тося рисовала мной колечки на розовой бумаге, и я видел, как дети нанизывают цветные бумажные колечки на соломку!

От любопытства мы чуть пенал не разломали.

К счастью, Тося открыла пенал, и все увидели — на каждой парте лежит розовая, красная и голубая бумага, солома, бусы, золото, серебро. Ученики вырезают из бумаги звездочки и колечки и нани­зывают их на нитку.

Как только перо выскочило из пенала, оно тут же сказало:

— Я знаю, это будет ёлка!

Все очень обрадовались, хотя никто толком не знал, что такое ёлка.

Тося делала красивые цветочки, переплетала их соломой и вязала какую-то паутину. Зося оклеивала пустые яичные скорлупки цветной бумагой и мас­терила из них кувшинчики. Яся вырезала балерин в розовых юбочках. А Бронек с последней парты вместе с Фелеком клеили огромную цепь из бумаги.

Я встал на крышку пенала и стал командовать:

— Внимание! Ясе требуются ножницы!.. Бронеку нужен перочинный нож!.. Скорей! Лодзя ждёт карандаш!

И все поспешно летели на мой зов. Ножницы стригли, нож резал, а карандаш рисовал. Все хо­тели помогать, и мне стоило большого труда удер­жать в пенале резинку-мышку, перья и ручку.

Вдруг Тося сказала:

— Знаешь, Зося, пусть мой Пластусь тоже ви­сит на ёлке! Нарядим его гномом!

И тут же сделала мне красный колпачок, крас­ный плащ и на шею привязала красную нитку.

Я хотел подразнить всех, кто оставался в пенале, но не успел, потому что Тося сразу повесила меня на ёлку.

Ёлка зелёная, душистая и колючая. Висеть на ней очень весело. Около меня горят две свечи: красная и жёлтая. Висит голубой шар, летают го­лубок и самолёт, скачет пряничная лошадка и тан­цует шерстяная кукла.

Вечером собрались дети со всей школы. Они пели и танцевали. И лучше всех танцевала моя Тося.

И мы тоже танцевали на ёлке.

Потом ребята получили подарки. Тосе достался тёплый шарф, голубой в жёлтую полоску, а я смо­трел на неё сверху и радовался.

О ТОМ, КАК ОДИН ШАЛУН УКРАЛ МЕНЯ С ЁЛКИ

Два дня я висел на ёлке. Вначале было очень весело, а потом мне это надоело.

Я затосковал по своему дому-пеналу, по Тосе, по резинке-мышке, а больше всего по своему днев­нику. Как же писать дневник, когда болтаешься на ёлке?

На ёлке становилось всё меньше соседей, по­тому что ребята унесли пряничных кукол и лошадок.

И меня тоже какой-то лакомка хотел унести. Думал, что я пряничный, но, к счастью, пластилин пришёлся ему не по вкусу; он щёлкнул меня по но­су и оставил в покое.

Наконец пришла учительница с ребятами. Они начали снимать игрушки. Я думал — вот придёт Тося и отнесёт меня обратно в пенал, но Тоси не было...

Оглядываюсь, ищу Тосю глазами, и вдруг какой-то мальчишка закричал:

— Этого дуралея я беру себе! — и хвать меня с ёлки!

Схватил и прицепил к пуговице своей куртки.

Этот мальчишка был ужасный озорник. Он всё время подскакивал и подпрыгивал, как козлёнок. Как он подскочит, так я начинаю раскачиваться на нитке.

Потом он побежал со мной в класс на урок. Но этот класс был совсем не похож на наш, и ре­бята там были большие.

О МОЕЙ ГРУСТНОЙ ДОЛЕ У ВИТЕКА В НЕВОЛЕ

Весь урок этот скверный мальчишка, вместо того чтобы слушать учительницу, надоедал мне. Он тянул меня за нос, и мой нос стал похож на слоновый хобот.

Вспомнилось мне, как я сидел на своём месте возле Тосиной чернильницы, и мне стало так грустно, что захотелось плакать.

Наконец уроки кончились. Я думал, что этот мальчишка положит меня в пенал, но у него никакого пенала не было. Испачканную чернилами ручку и сломанный карандаш он бросил в портфель, а меня прилепил к парте и сам ушёл.

Кому никогда не приходилось проводить целую ночь на жёсткой, противной, залитой чернилами и изрезанной ножом парте, тот не знает, как это тяжело... Только теперь я понял, какие хорошие вещи пенал и мягкая перочистка!..

На другой день этот мальчишка (звали его Ви­тек) пришёл в класс и снова повесил меня на свою куртку.

В перемену он выскочил из класса и принялся носиться по коридору. Кого толкнёт, кому ножку подставит, кому язык покажет. А я то и дело под­прыгиваю на своей нитке, даже голова кружится.

Случайно взглянул, вижу — дверь нашего класса!.. А на дверях — написанное красными буквами объяв­ление. Хотел его прочесть, но не успел, потому что Витек бросился вперёд и толкнул трёх девочек... Девочки в испуге разбежались. Гляжу — а это Тося, Зося и Яся... Хотел позвать их, но противный Ви­тек был уже далеко.

“КТО ВЕРНЁТ МНЕ ПЛАСТУСЯ?"

Этот Витек помчался со мной в конец коридора, в умывалку.

Я думал, что он хочет вымыть свои лапы — они у него грязные, как у кочегара, но ему это и голову не приходило. Он просто хотел поозорничать.

У белого умывальника мыли руки две девочки. Витек вырвал у них мыло и щёточку и хотел намылить им лица, но девочки не дались. Тогда он отскочил и хотел их обрызгать водой из ведра, стоявшего рядом на полу.

Сунул руку в воду и вдруг как заорёт!.. Это была горячая вода для мытья полов и умывальни­ков.

Ой, сколько тут было крика и шума!

Но потом он замолчал — испугался, что получит нагоняй за своё озорство. Красную, вспухшую руку он обернул в носовой платок и поплёлся обратно в класс.

Когда Витек проходил мимо дверей нашего клас­са, он увидел объявление. Он остановился и про­чёл. А там было написано так:

Кто вернёт мне моего Пластуся, тому дам четыре цветных картинки и одну жёлтую ленточку.

Пластусь — человечек из пластилина в костюме гнома.

Тося из 1-го класса

О ТОМ, КАК Я ВЕРНУЛСЯ К ТОСЕ

Витек прочитал это объявление, лукаво посмо­трел на меня и сказал:

— Не ты ли это, случайно, дуралей? Подожди-ка, мы вытянем у этой сороки что-нибудь поинтерес­нее, если она так разыскивает тебя... Пусть даст хотя бы перочинный ножик и ещё четыре перышка.

Он хотел схватить меня правой рукой, но тут же вскрикнул от боли, схватил левой, спрятал под курт­ку и вошёл в класс. Из-под его противной куртки я ничего не видел и только слышал его голос:

— Это ты писала объявление?

— Да, это я писала... — раздался нежный голо­сок Тоси.— Мне ужасно жалко моего Пластуся...

— А почему ты так мало за него даёшь?

— А что я могу дать ещё? Мне всё самой нужно...

— Покажи-ка, что у тебя там в пенале!

Тося, по-видимому, протянула ему пенал, а он схватил его обожжённой рукой.

— Что с тобой? — спросила Тося.

— Ничего, пустяки, немножко ошпарился...

— Покажи-ка... Ой, какая у тебя красная рука!.. Вон уж пузыри делаются!.. И каким грязным плат­ком обёрнута!.. Подожди, я возьму у учительницы льняное масло и бинт и перевяжу тебе руку.

Потом я услышал голос учительницы:

— Сейчас нужно обязательно держать руку на перевязи. У тебя есть шарф, Витек?

— Нету у меня никакого шарфа.

И снова раздался Тосин голос:

— У меня есть шарфик, я ему его одолжу...

Витек вытянул меня из-под куртки и посадил на нашу парту между пеналом и чернильницей. Вижу — Тося бежит к нам со своим красивым новым шарфи­ком. Подвязала шарфом руку Витека, а Витек пока­зал на меня и сказал:

— Бери своего Пластуся! Я тебе его так отдам. 

ВСТРЕЧА С ДРУЗЬЯМИ

Итак, Витек отдал меня Тосе.

Что было потом, не смогло бы описать даже на­ше лучшее позолоченное перо.

Тося посадила меня на ладонь, гладила по голо­ве и приговаривала:

— Мой бедный маленький Пластусь!

Она положила меня в пенал, чтобы я мог со все­ми поздороваться.

В пенале на радостях поднялся крик, шум, писк и скрип.

Все со мной здоровались кто как умел и жалели, что я такой несчастный и грязный.

Резинка-мышка и перочистка хотели меня почи­стить — каждый на свой лад. Перочинный нож ре­шил соскрести с меня грязь и укоротить мой вытя­нутый нос. А перья взялись ему помочь.

Признаюсь, я порядком этого побаивался, хотя и очень люблю своих товарищей по пеналу.

Хорошо бы я выглядел, если бы мой друг пе­рочинный нож принялся чинить меня так, как он чинит карандаш!

К счастью, Тося вынула меня из пенала и сама, своими руками, принялась лечить.

Она мне слепила нос, такой же красивый, каким он был прежде. Сделала новую левую ногу, залепила помятые места, сняла с меня грязный костюм гнома.

Яся сказала:

— Ну, теперь Пластусь здоров!

А Тося посадила меня в пенал на перочистку. Мне было хорошо и спокойно. Я вспомнил, как гор­дился тем, что иду на ёлку, а все остаются в пенале, и как хотел их подразнить.

А они все такие хорошие!

Мне даже стало стыдно, и я начал извиняться перед резинкой-мышкой и всеми остальными. А они ответили, что это ничего не значит — дома тоже бы­ла ёлка и на праздник к ним пришли красивые раз­ноцветные карандаши.

Я сразу познакомился с цветными карандаша­ми, и всё опять пошло по-хорошему.

Снова я стал Пластусем и никем другим быть не желаю.

Хочу всегда жить в Тосином пенале и нигде больше.

Оглавление

ДНЕВНИК В КРАСНОЙ ОБЛОЖКЕ

О КЛЯКСЕ-ЗАЗНАЙКЕ

КАК Я СПОРИЛ С ЧЕРНИЛЬНИЦЕЙ

ПЕРОЧИСТКА В ПЕНАЛЕ

КОСИЧКИ ИЛИ МЫШИНЫЕ ХВОСТИКИ?

О БЕДНОМ НОСЕ И СКВЕРНОЙ ЗОСЕ

ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

ВЕСЁЛЫЙ КОНЕЦ ПЕЧАЛЬНОЙ ИСТОРИИ

КТО ОНИ ТАКИЕ?

"КОРОБКА, ОТКРОЙСЯ!"

КУКЛЫ В КЛАССЕ

О ЦВЕТАХ И КОЛЮЧЕМ КАКТУСЕ

О ДЕЖУРСТВЕ ТОСИ С ЯСЕЙ И О ПОРЯДКЕ В КЛАССЕ

О ТОМ, КАК МЕЛ СТИРАТЬСЯ С ДОСКИ НЕ ХОТЕЛ

КНИЖКИ С КАРТИНКАМИ

КРАСНЫЙ АВТОМОБИЛЬ

В ШКОЛЕ ЁЛКА!

О ТОМ, КАК ОДИН ШАЛУН УКРАЛ МЕНЯ С ЁЛКИ

О МОЕЙ ГРУСТНОЙ ДОЛЕ У ВИТЕКА В НЕВОЛЕ

“КТО ВЕРНЁТ МНЕ ПЛАСТУСЯ?"

О ТОМ, КАК Я ВЕРНУЛСЯ К ТОСЕ

ВСТРЕЧА С ДРУЗЬЯМИ