2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
меня есть невеста. Ее зовут Мадлен, и она ждет меня в Рокруа. Ее семья из зажиточных крестьян. Как и моя, – добавил вдруг Деренталь.
Лейтенант и сам не подумал, почему он произнес последнюю фразу. Это произошло почти машинально. Но потом понял, почему. Всего два дня назад в его присутствии комиссар допрашивал взятого в плен эмигранта, назвавшегося шевалье д’Эпремоном, но больше не захотевшего ничего рассказывать ни о себе, ни о вражеских войсках. На посулы и угрозы депутата Конвента пленный отвечал ругательствами и в конце концов назвал уполномоченного правительства изменником-дворянином и предателем от аристократии. Чем, может быть, не был совсем уж неправ: по крайней мере, внешне выглядел комиссар точь-в-точь, как перешедший на сторону революции недорезанный аристократ с этими своими длинными напудренными волосами, серьгой в правом ухе и огромным шелковым и совсем нереволюционным галстуком. «Я из крестьян», – сухо ответил тогда комиссар, чем вызвал истерический смех пленного. После чего уполномоченный почти потерял свое обычное хладнокровие и резко бросил: «Да, я мог бы, как и вы, до революции называться шевалье. Но я предпочитаю благородное имя крестьянина». И добавил с холодной иронией (обычно наводившую дрожь на тех, к кому он обращался): «А ваше сословие ныне подлежит проскрипции. Всех шевалье мы расстреливаем. Как сейчас расстреляем и вас, ше-ва-лье…» И, заканчивая допрос, дал знак увести пленного. Которого действительно расстреляли. В тот же день.
Здесь Деренталь почему-то подумал о маркитантке Флори, с которой был только позапрошлой ночью, о простушке Розелинде, с которой был в прошлом месяце, о бедной Бетти, с которой расстался еще зимой, обо всех своих веселых подружках, с которыми встречался в последние два года, пока находился в армии, и мысль о Мадлен Роже, которая ждала его с такой верностью (а с верностью ли? – вдруг нехорошо кольнуло сердце лейтенанта), стала ему отчего-то неприятна. Может быть, потому что вопрос о ней задал этот странный молодой комиссар, которого, как был уверен лейтенант, вряд ли по-настоящему интересовала судьба и самого Жака Рэне, и его невесты, и вообще кого-либо в армии.
Словно прочитав мысли Деренталя, комиссар сказал:
– Ваша невеста будет ждать вас до конца войны?
– Не знаю, гражданин уполномоченный. Расставаясь, мы просто не знали, насколько затянется эта кампания. Никто и теперь этого не знает.
– Может быть, в этом и есть смысл: незамужней девушке легче смириться с потерей жениха, чем мужа. Если его убьют…
«Проклятье, – подумал Деренталь. – Он мне что, пророчит смерть этот комиссар, которого за глаза и так прозвали архангелом смерти? Ну, погоди…»
– А вас, гражданин уполномоченный, никто не ждет? – спросил он угрюмо. – Ведь на войне бывает всякое… – «И в тылу тоже, – подумал про себя Деренталь. – Особенно там, где гильотина…»
Комиссар на мгновение задумался, и, подождав, лейтенант понял, что ответа не получит. Но он ошибся.
– Сестры, – сказал комиссар. – Мать, – как будто с запинкой добавил он. Потом опять задумался и нехотя продолжил: – А вообще-то никто. И вы правы, лейтенант: мысль об оставленных дома семьях придает солдатам силы, но она может стать и слабостью для тех, кто боится оставить семью без кормильца; ну, а если ты отвечаешь только за самого себя, ты почти бессмертен, ибо твою смерть никто не заметит!… Но все-таки патриотический долг гражданина – создание республиканской семьи. В детях – будущее Республики…
– Гражданин, этот долг я буду счастлив выполнить во время своей первой же увольнительной с фронта, – отчеканил крайне удивленный Деренталь. Раздраженный, он уже был готов добавить, что в таком патриотическом деле, как рождение детей, солдату вряд ли нужны указания республиканских чиновников, даже самого высокого ранга. Но его слова прервал отдаленный пушечный выстрел. За ним последовал еще один, другой, целая серия пушечных залпов…
Деренталь, побледнев, взглянул в лицо комиссара, оставшегося совершенно спокойным:
– Это австрийские пушки, они извещают о подходе Кобурга…
– Они опоздали – Шарлеруа уже сдался. Они примут бой, не имея поддержки из крепости и в невыгодных условиях!
– Мы победили?! – воскликнул Деренталь.
– Еще нет, – комиссар поднялся с места и в упор взглянул на Деренталя: – Останьтесь, лейтенант. Вы мне нужны. – Деренталь замер, и здесь уполномоченный удивил его во второй раз: – Точнее, нужен ваш мундир. Мне необходимо хотя бы раз посмотреть оттуда… А я не хочу привлекать к себе внимание армии своей трехцветной перевязью делегата, когда я буду там…
– Будете где, гражданин уполномоченный?
Комиссар поднял на лейтенанта бледное лицо. Потом показал пальцем вверх и произнес только одно слово:
– Там.
* * *
Австрийцы медленно подтягивались к Флерюсу. Из гондолы первого в мире военного аэростата братьев Монгольфье «Дерзающего», удерживаемого у земли длинными толстыми
Последние комментарии
57 минут 4 секунд назад
1 день 18 минут назад
1 день 36 минут назад
1 день 45 минут назад
1 день 46 минут назад
1 день 49 минут назад