Избранное в 2-х томах (Том 1, Повести и рассказы) [Ион Пантелеевич Друцэ] (fb2) читать постранично

Друцэ Ион Избранное в 2-х томах (Том 1, Повести и рассказы)

Ион Друцэ

Избранное в 2-х тт.

Том 1

Повести Рассказы

В первый том избранных произведений вошли повести и рассказы о молдавском селе первых послевоенных лет, 50-х и 60-х годов нашего столетия. Они посвящены первой любви ("Недолгий век зеленого листа"), прощанию сыновей с отчим домом ("Последний месяц осени"), сельскому учителю ("Запах спелой айвы"). Читатель найдет здесь также очерк о путешествии по Прибалтике ("Моцарт в конце лета") и историческую балладу об уходе Л. Н. Толстого из Ясной Поляны ("Возвращение на круги своя").

СОДЕРЖАНИЕ

Древо народной жизни. Вступительная статья В. Кравченко

РАССКАЗЫ

По-молдавски. Перевод М. Хазин

Пошел, гнедой, пошел... Перевод М. Хазин

Следы. Перевод М. Хазин

Тоска по людям

Клен - он знает свое дело... Перевод М. Хазин

Клочок своей земли

Гусачок. Перевод М. Хазин

Падурянка

Темные очки в деревне

Искушение. Перевод М. Хазин

Арионешты

Бадя Чиреш. Перевод М. Хазин

Сани

Разговор о погоде

ПОВЕСТИ

Недолгий век зеленого листа

Последний месяц осени

Моцарт в конце лета

Запах спелой айвы

Возвращение на круги своя

Примечания

ДРЕВО НАРОДНОЙ ЖИЗНИ

Днестр ты наш, Днестринушка,

Священная вода!

"Стоял тот орех, могучий и задорный, с лозовым плетнем под мышкой и, едва завидя меня, весело подбадривал:

- Вот это по-нашему, вот это здорово!

Было, конечно, здорово, хотя поди же ты разбери, что именно здорово..."

Может, то, что мальчишка доводился сыном тем, кому доводился; что мать зашила ему рубашку, не спросив, где и как он ее разодрал; что под шепот листвы вдруг взлетала на крыльях фантазия - и вот уже он ни с того ни с сего становится королем всего государства ("Что за радость в румынском государстве - забросали шапками все небо. А я хожу по дворцу и бублики жую"); созывает он советников и наказывает дать отцу пару коней молодых и две коровы ("Вдруг одна яловая или еще не отелилась - вторая как раз и доится..."); потом идет войной против тех, кто все притеснял да чинил одну пакость за другой, - словом, устраивает мальчишка вместе с орехом весь мир по своему разумению, и само детство его словно выткано из этого ласкового и чуть грустного шепота: "А все-таки здорово!"

Сколько времени, сколько людей, сколько дорог ушло с той поры! Другие теперь дороги проходят через село, другие деревья ласкают тенью другие дома, а орех тот живет и поныне.

"Пронес я его с собой через все эти годы, по всем дорогам - как и когда-то, роняет он осенью листву, а весной учит ее шептать. Такой же он ласковый, такой же говорливый... И всегда, когда трудно мне или хорошо, когда начинаю или заканчиваю что-либо, слышу рядом одобрительный шепот:

- Вот это по-нашему, вот это здорово!"

Мы намеренно передали канву рассказа Друцэ "Ореховый шепот", дабы нагляднее показать, как под пером писателя орех превращается в емкий ассоциативный образ, вбирающий и милую память детства, и осмысленную наполненность бытия, и мудрую красоту природы, и властный разбег времени, и щемящую призывность мечты, и, конечно же, самое дорогое - Родину.

Чем-то знаком нам этот орех (вспомним могучий дуб из "Войны и мира" Л. Толстого, старую мать Облога - сосну из "Русского леса" Л. Леонова, дубового великана из "Липяг" С. Крутилина, наконец, воспетую в десятках произведений русскую березу) и в то же время незнаком - как все, что отмечено печатью самобытности. Что-то есть в нем заветное для писателя и вместе с тем. понятное и близкое нам.

И в этом Друцэ: в умении выразить общезначимое и глубоко личное, в тяготении к емкому символу и широкозахватному тропу, в приверженности к лукавой улыбке и раздумчивой грусти, - весь в потребности высказаться так, как это свойственно только ему ("Калитка наша всегда была открыта, чтоб каждый прохожий мог взять этого шелесту сколько захочет"; "Редко теперь встретишь старого коня, что побывал на войне и помнит кое-что о ней, рассказывает молодым коням, а те смеются и считают, что это все сказки...").

В произведениях Друцэ, писателя преимущественно деревенской темы, нашел свое воплощение взволнованный сказ о судьбах трудового молдавского крестьянства в переломные периоды его жизни, о крутых перевалах его социально-исторического пути - от убогого патриархального уклада (когда хлебопашца изматывали "сборы поземельных налогов", "дикая погоня за землей", нескончаемые земельные тяжбы, выкармливавшие "до розовых лоснящихся щек огромное количество адвокатов"; когда весь мир его суживался до двух металлических звуков - "...звона медяков" и "скрипа плуга"), до нового, социалистического жизнеустройства (когда вчерашний крестьянин осознает свою причастность к историческому процессу обновления жизни: "Вместе со своими односельчанами мы выбрались из большой бедности, мы перестроили заново поля, деревню и саму крестьянскую жизнь. Каждое утро я просыпался с сознанием той новизны, которая нас окружает, и я чувствовал то, что можно назвать счастьем...") *.