Из деревни... [Клавдия Владимировна Лукашевич] (fb2) читать постранично, страница - 10

сама места не находила, стосковалась по вас, мои бесценные. Дождаться не могла, как бы свидеться… Тебе, Валюша, вот все тут купила… Может, что не так, я переменю, — говорила Акуля, не спуская восторженного взгляда с дорогих барышень.

— Спасибо, Акулинька… Все отлично! Спасибо!

— Что же, Валюша, учительница-то тебя не наказывала?

— Знаешь, Акуля, — заговорила быстро девочка. — Уж на этот раз я не виновата… Это все из-за моей подруги… Она меня выдала, и классная дама передник сняла…

— Ах ты, грехи какие! Как же это без передника-то? Да ты не тужи. Оно ничего…

— Вот еще что сказала, Акуля… Ты не понимаешь, дорогая, это такое наказание! — и полненькая девочка печально опустила голову.

Акулина нежно прижала ее к себе.

— Ну, как же не понять! Очень я понимаю, милушка. Да ты не тужи.

— Знаешь, Акулинька, милая, я из истории опять 12 получила.

— Учись, Ленушка. Оно к примеру Валюше хорошо… Что же ты, моя ясная, не просила у меня ничего… Может, мыльца надо?

— Ничего не надо… Только сама приходи почаще, — застенчиво отвечала девушка, обнимая Акулину.

— А я вам, мои желанные, яблоков, леденчиков и булок принесла. Отобрали у меня, у самой двери отобрали… Вы спросите, чтобы беспременно отдали…

Акулина уже четыре года приходит к своим барышням и всегда волнуется, что у нее отбирают гостинцы.

— Акулинька! Принеси мне зубную щеточку! Акулинька, купи мне клякс-папиру. Акулинька, мне очень хочется тянушек, — просит постоянно Валя.

И Акуля из своего небольшого жалованья никогда ничего не забудет купить.

Очень часто девочки расспрашивают Акулину про ее житье.

— Ничего, я привыкла теперь. Иногда трудно бывает, устанешь, иногда господа обидят, а то и сама виновата… Ничего, привыкла, — рассказывала Акуля.

— Акулинька, я кончу курс, мы опять будем вместе, — мечтает Леночка.

— Ах, хорошо будет! Не расстанемся, милушка.

— Ну, а твоя деревня, твоя изба? — спрашивает Валя.

— Вот скоро деньжонки стану копить, барышни; тогда избу поправлю: на старости лет будет где голову приклонить, угол родной будет.

— Погоди, Акуля, когда я вырасту, стану уроки давать, я тебе хорошую избу выстрою… — обещает Валя.

— Лапушка ты моя! Добрая душа! Вот спасибо, — смеется Акуля, лаская институточку.

— А помнишь, Акуля, как мы хорошо с бабушкой жили… какая у нас квартирка чистенькая, уютная была… я тебя учила… ты нам про деревню по вечерам рассказывала… Помнишь? — спрашивает задумчиво Леночка.

— Как можно забыть! — вздыхает Акуля.

— Помнишь, как про «капустку» пела, как плясала… Как в деревню ездила… И еще бабушке холста привезла за то, что она «твоих кралечек берегла…», как ты тогда сказала… Помнишь? — подхватывает Валя.

— Вестимо, помню. Частенько вечером, этак раздумаешься и поплачешь…

— Ах, Акуля! Как жаль, что бабушка не видит нас теперь большими… — мечтательно говорит Леночка и глаза ее наполняются слезами.

— Не кручинься, Леночка… Жизнь-то долгая, милушка, надо прожить…

— Знаю, Акулинька… Все же, как маму да бабушку вспомнишь, так и взгрустнется…

— Они молятся за вас на том свете, чтобы вы были добрые, да хорошие…

Эти простые, задушевные разговоры трогали и ложились отрадно на душу девочек-институток. И несмотря на то, что институткам бывали потом выговоры, они всегда радостно встречали «простую бабу» и горячо целовали ее. Они знали, что эта «баба» одна в целом мире любит их искренно, интересуется всяким пустяком их жизни и напоминает им милое прошлое. Леночка и Валя знают, что их «дорогая Акулинька» — верный и преданный друг. Она приходит к ним каждое воскресенье, балует их всем, чем может, и они втроем мечтают, как опять заживут все вместе. В жизни все может быть!