Трикстер [Дж С Андрижески] (fb2) читать онлайн

Дж. С. Андрижески

Трикстер

(Мост и Меч #5,5)

Перевод: Rosland

Редактура: Rosland

Русификация обложки: Alena_Alexa

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ОТ АВТОРА: Эта книга поднимает весьма тёмные темы, и персонажи сами довольно тёмные. Это не «сексуальные и страдающие антигерои», а реально тёмные и извращённые типы. Здесь также содержатся упоминания и сексуальные сцены М+М.

Примечание: Это приквел про Териана и Ревика, относящийся к апокалиптической серии «Мост и Меч» и дополняющийся приквелом «Перебежчик». Рекомендуется читать после пятой книги «Рыцарь» или после всей серии «Мост и Меч».

Глава 1. Река

Где-то в Афганистане

Посевной сезон, 1883 год

Фигран слышал, как они спорили.

Он слышал крики так же громко, будто находился в одной комнате с ними. Он видел искажённые лица, слёзы, обвинения.

Он видел, как его мать схватила маленькую глиняную фигурку и швырнула в его отца. Он видел, как его отец отбил её в полёте, и та разбилась о деревянный пол. Фигран слышал, как голос его отца становится громче, видел, как его лицо искажается от ярости, глаза делаются наполовину отстранёнными, словно он призывал какой-то дух из иного мира.

Фигран знал, что он призывает этот дух.

Но ему не разрешалось об этом говорить.

Когда он один раз упомянул об этом в разговоре с матерью, она зажала ему рот рукой, а в её глазах проступил страх. Она сказала ему больше никогда не говорить о таких вещах. Её голос дрожал, и она сказала, что он воображает себе всякое, и больше никогда не надо упоминать этого духа… и тем более в присутствии его отца.

Сейчас Фигран смотрел на эту тенистую фигуру.

Он видел её щупальца, душившие свет его отца.

Он видел, как это изменяет тёмно-оранжевые глаза его отца, делая их почти чёрными вопреки тому, какими яркими они были, когда это существо не находилось в нём.

— Ты не должен говорить об этом, — прошептал голос рядом с ним.

Фигран услышал и её тоже, как и свою мать, но не переставал наблюдать за тем тёмным крылатым силуэтом с Барьерном пространстве.

— Фиг! — пожурил голос. — Прекрати!

Он продолжал смотреть на черноглазого демона, пока тот хлопал крыльями в Барьерной тьме. Он ощущал холод его света. Он видел, как тот каким-то образом кормится от его отца, кормится от его матери через его отца, пока они орали друг на друга.

Она ткнула в него пальцем.

На сей раз его внимание разделилось, частично сосредоточившись на ней. Какая-то часть его продолжала смотреть и слушать демона, пока он слушал и смотрел на те вспышки и искры ссоры его родителей, пока те мелькали в тёмных пространствах его сознания.

На сей раз она ткнула его ещё сильнее, заставив подпрыгнуть.

— Ой!

— Не слушай, — пожурила она.

На сей раз он повернулся.

Он сфокусировал взгляд, вспомнив, где находится.

Вспомнив, где они находятся.

Мимо них текла спокойная и нежная река. Они сидели под деревом на клочке травы, примерно в четверти мили от дома, где спорили их родители.

Фигран посмотрел на неё.

На свою прекрасную сестру.

Её янтарные глаза сияли — точно такого же оттенка, как его собственные.

Она улыбнулась, довольная, что снова завладела его вниманием.

Её полные губы изогнулись в улыбке точно так же, как изгибались его собственные губы. У неё недоставало одного зуба, пока коренной ещё не вырос и не заменил молочный, выпавший после ужина неделю назад. В остальном её лицо было копией его собственного. Её тёмные рыжевато-каштановые волосы были его собственными. Её тонкие пальцы, высокие скулы, заострённый носик, изгиб тёмных бровей, длинные руки, изогнутые и полные губы, длинное туловище.

Всё повторяло его внешность.

Они дышали вместе. Их сердца бились в унисон.

Их кровь, их свет, вибрации их живой частоты… все их части синхронизировались как симбиотический организм, и различия были лишь иллюзорными.

Каждую ночь они спали в обнимку.

Так было каждую секунду его жизни.

Так было с тех пор, как они делили одну утробу.

Сестра.

Друг.

Вторая половина.

Второй разум. Второе сердце.

О не мог жить без неё.

Он не хотел жить без неё.

— Фигран, — мягко сказала она. — Перестань их слушать. Перестань смотреть на эту… штуку. Ты же знаешь, ему нравится, когда ты смотришь.

Он осознал, что слушал.

Он наблюдал.

Большая часть его живого света, или aleimi, покинула Барьерное пространство, но ему всё лучше и лучше удавалось разделять этот свет, жить, дышать, смотреть, думать и слушать из различных мест и точек в одно и то же время. Его отец и мать поражались его способностям к этому. Его отец, казалось, презирал эту способность и одновременно был ею заворожён.

Его мать, похоже, боялась этого.

В отличие от его отца, казалось, что боялась она не за себя.

Она боялась за него.

Его мать любила его.

От этой мысли его грудь сжалась, и он посмотрел на свою сестру.

— Прекрати на это смотреть! — пожурила она. — Ты не можешь его спасти, Фиг. Он не хочет, чтобы его спасали.

Фигран знал, что она имела в виду его отца.

Он знал, что она права. Но часть его всё равно упрямо и безмолвно оспаривала это утверждение. Или, точнее говоря, отказывалась слушать.

Он не знал, почему вообще утруждался. Он не мог ничего скрыть от неё.

Сосредоточившись обратно на своей сестре, он опять попытался выбросить родителей из головы вместе с крылатым зверем, которого его отец добровольно принимал в своём свете даже сейчас… но это было сложно. Звуки и образы приходили как будто сами собой.

Они окружали его, заполняли, нашёптывали ему.

Он не всегда мог их контролировать.

Он и его сестра так же вместе видели видения, но не в одинаковой манере.

Фигран видел вещи, которые придут, которые ещё не наступили.

Тариана была практичной.

Она знала, что делать с увиденным.

Она знала, что всё это означает.

Она была буквально на несколько минут старше его, но даже теперь, вне утробы, она заботилась о нём. Она заботилась о нём так, как не умел никто другой.

— Сестра, — сказал он. — Что это значит? Почему он не прогонит ту тёмную штуку?

Он знал, что она знает. Она всегда знала.

Она вздохнула, держа поднятым палец, на котором сидела бабочка. Та лениво и ритмично хлопала крыльями, словно в ритме тиканья часов, спрятанных в Земле.

— Он боится, Фиг, — просто сказала она.

— Кто?

— Отец.

— Поэтому они ссорятся? — спросил он, хмурясь.

Всё ещё наблюдая за бабочкой своими сосредоточенными, наполненными светом глазами, она медленно покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Не на сей раз. На сей раз это из-за мужчины.

Фигран нахмурился ещё сильнее.

— Какого мужчины?

— Мужчины с металлическим светом. Он снова пришёл сюда. На сей раз он собирается уехать с одним из нас, — её серьёзные глаза скользнули к нему, и бабочка хлопала крыльями между их лицами. — Отец хочет, чтобы это был ты. Мама хочет, чтобы мы сбежали прежде, чем он сюда доберётся… скрылись в горах.

Помедлив, она пожала плечами, и её глаза вернулись к жёлто-чёрной бабочке.

— Они оба ошибаются, — просто сказала она. — Бежать слишком поздно. И он здесь не ради тебя… пока что нет. Он здесь ради меня.

Фигран почувствовал, как его сердце сильнее заколотилось в груди.

Он почувствовал, что его пульс синхронизируется с её пульсом, ощутил, как она реагирует на перемены в его aleimi, на то, как кровь рывками движется по его венам.

Она стиснула его руку и посмотрела на него янтарными глазами.

— Не бойся, брат, — прошептала она, глядя в его глаза. — Ибо я видела это через твой свет.

— Видела что? — его нижняя губа задрожала. — Он отнимет тебя у меня!

— Нет, — она покачала головой, улыбаясь ему.

Он знал эту улыбку.

Её полные губы изогнулись в озорной улыбке, полной той тёмной искры, что он временами видел в ней. Та часть её иногда пугала его, но он чувствовал, что более напуганные части его полагались на неё, вдыхали её.

— Нет, брат, — мягко сказала она. — Никто и никогда не отнимет меня у тебя.

Её пальцы сомкнулись вокруг бабочки.

Фигран заворожённо смотрел, как она сложила обе ладошки сродни своеобразной клетке вокруг крылышек бабочки и показала её брату.

— Он сделает нас сильнее, — пробормотала она, глядя на бабочку меж её пальцев. — Мы станем чем-то новым, брат. Чем-то вечным.

Подняв глаза от клетки из пальцев и от бабочки внутри, она встретилась взглядом с ним.

— И тогда больше никто нас не разлучит, — сказала она.

Он смотрел на неё с изумлением в глазах.

— Никогда? — прошептал он.

Теперь он слышал, что они уже идут.

Его уши их не слышали, его глаза их не видели, но он чувствовал, что они приближаются к реке, сминая траву и шагая по полю в тяжёлых кожаных ботинках. Он наблюдал, как насекомые отскакивают с их пути, слышал, как птицы кричат друг другу, сообщая об их приближении и предупреждая об опасности.

Он слышал их дыхание в верхних частях своего света.

Они скоро будут здесь.

Уходя, они заберут с собой его сестру.

Она могла чувствовать и видеть то же, что видел и чувствовал он. И он мог чувствовать и видеть то же, что и она. И теперь, когда она показала, он понимал, куда именно смотреть в их сознании. Мужчина с металлическим светом пришёл за ней, как она и сказала. Он видел их намерение, словно они стояли перед ним и выражали это словами через язык и губы.

Они скоро позовут её.

Они позовут её по имени.

Теперь их родители не ссорились. Они также не шли через поле с солдатами. Дом у маленькой земляной дороги, возле акров вспаханной почвы, сделался тихим.

Мужчина с металлическим светом шёл сюда.

Он скоро будет здесь.

Пальцы его сестры переплелись с его собственными.

— Не бойся, — сказала она ему.

Наклонившись ближе, она поцеловала его в щёку.

— Не бойся, Фигран, — сказала она ему.

Он наблюдал, как она раскрыла ладони. Бабочка улетела, вспорхнув на ветки деревьев у берегов реки с медленным течением. Фигран проводил её взглядом, ощутив там некий смысл, ускользавший от его сознания. Он проследил за ней, пока та порхала между листьями и ветками, и чувствовал, что его сестра тоже следит.

Когда пришли солдаты, они вдвоем всё ещё сидели и держались за руки.

Глядя на залитую солнцем воду, они смотрели, как бабочки порхают среди цветов на берегу, и ничего не говорили.

С другой стороны, им никогда и не нужно было.

Глава 2. Куэй

Транспортный вертолёт СКАРБа

Примерно в 40 км от Манауса, Бразилия

27 ноября 1978 года

Тогда никто не знал, что мир изменился.

Gaos… большинство видящих подходили прямиком к нам в те изначальные рейды.

Эта часть ранила сильнее всего.

Не чувство вины — злость.

Злость, что представители моей расы могли бы такими чертовски тупыми после всего, что с ними сделали. Злость, что они до сих пор вели себя как сбитые с толку, доверчивые овечки после всего, что случилось после Первого Контакта.

Что-то в этом доверии, граничившем с чистым бл*дским идиотизмом, задевало меня за живое.

Многих из нас задевало.

Мы говорили себе, что помогаем расе… помогаем им ожесточиться.

Типа, эй, ребят, вы не поверите…

Бл*дские Предки не спустятся и не спасут ваши несчастные задницы.

Если быть «хорошим», это не станет магическим билетиком в безопасность, мои братья и сёстры. Если следовать тем древним, устаревшим и теперь уже неуместным Кодексам Видящих, это означает лишь одно — вы настолько тупы, что верите, будто это сказочное дерьмо в итоге спасет вас.

Плохие парни — уж поверьте мне — не будут следовать этим правилам.

Что бы, по-вашему, моральные ценности ни давали в загробной жизни, здесь вас из-за них убьют… или что похуже.

Наверняка хуже.

Пожалуй, мне надо немного отмотать назад.

Пожалуй, сначала мне надо представиться получше… прежде, чем я перейду к Териану, к нашему с ним знакомству и к тому, что случилось в джунглях столько лет назад.

Я Шулер.

Так называет нас большинство гражданских видящих.

Мы зовем их овцами и коленопреклонёнными. Они зовут нас Шулерами.

Всё взаимно.

Те из нас, что состоят в сети «Шулеров», называют её Организацией.

И да, да, мои прекрасные братья и сёстры… я знаю.

Я знаю, что это так похоже на высокомерное американское ЦРУ, называющее себя бл*дской Компанией, но у каждой группы есть своё кодовое обозначение, na?

Мы, видящие, ничем не отличаемся. Мы, члены Организации, ничем не отличаемся.

Для тех, кому важны такие вещи, вот ещё немного сведений обо мне.

Моё клановое имя при рождении: Фортенг.

После вступления в Организацию моё клановое имя перестало иметь значение, но оно всё равно используется в человеческой бюрократии и отчасти как полуофициальное обращение. Однако в основном именно люди называют меня Фортенг в рамках моей человеческой работы-прикрытия на Сдерживание и Регулирование Видящих, также называемое СКАРБ.

Моё имя — Гулкуа… Но обычно меня называют Куэй.

Потенциальный ранг 8.

В данный момент действительный рабочий ранг — около 6,26.

Неплохо для видящего моего возраста.

Неплохо для любого видящего в любом возрасте. Один лишь мой потенциальный ранг относит меня к 4 % лучших работающих разведчиков.

Как я уже говорил, моя работа-прикрытие, то есть, работа в человеческом мире, происходит в СКАРБе, где я оперативный сотрудник третьего уровня.

В реальности я работаю на Организацию, подпольную сеть чрезвычайно натренированных видящих, посвятивших себя освобождению нашей возлюбленной расы Sarhacienne от человеческих отбросов, которые завоёвывали, пытали, избивали, насиловали и порабощали нас с самого Первого Контакта.

По этой причине, если кто-то узнает о моей истинной цели, меня будут считать террористом.

Мятежным видящим.

Если меня поймают и объявят таковым, то немедленно упекут в работный лагерь или правительственную лабораторию… или, в зависимости от того, кто из людей опознает меня, я могу оказаться в массовой могиле с пулей в башке.

Беспокоит ли меня как-то мысль о подобном конце?

Честно говоря… нет. Не беспокоит.

Это шпионаж, мои братья и сёстры.

Так события разворачиваются в реальном мире, для всех членов Организации.

В этом мире людей на три с лишним миллиарда больше, чем видящих. Они до сих пор владеют большинством ресурсов. Они до сих пор владеют большинством оружия, и некоторое из этого оружия сокрушительно эффективно. Если бы мы, видящие, организовали свою расу во время Первого Контакта, если бы мы ударили по ним с самого начала, эти преимущества не имели бы значения.

Но мы этого не сделали… и теперь они знают о нас.

Они знают, на что мы способны.

Теперь они имеют возможность защититься от наших способностей, и со временем лишь совершенствуют этот навык. У них также есть деньги и ресурсы, чтобы платить изменникам-видящим, помогающим им, а также чтобы разрабатывать технологии для более основательного нашего уничтожения и порабощения.

Это долгосрочная игра.

Это вам не детская настолка. Это трёхмерные шахматы.

Это стирание и перенаправление человеческой заразы изнутри.

Мой классификационный код в человеческом Секретариате: Альфа-19. Это означает, что я могу открыто путешествовать как видящий (формально как не-человек или НЧ) без ограничений, без сопровождения человека и даже без бумаг, подтверждающих владение. Мне даже не надо рабочее разрешение.

Я также могу носить оружие.

Регистрационные коды вроде моего на чёрном рынке стоят сотни тысяч долларов.

Я слышал, что видящих убивают за регистрационный код вроде моего, так что по возможности путешествую инкогнито, особенно если я один. Я также пересекаю границы под человеческим псевдонимом, если нет веской причины поступать иначе. На границах до сих пор хватает незарегистрированных засранцев, желающих украсть личность того или иного видящего.

Не все они работают на синдикаты организованной преступности.

Некоторые добровольно и законно работают на СКАРБ, ФБР, Мировой Суд и другие человеческие учреждения, имеющие лицензию на найм видящих.

Иными словами, некоторые из них — изменники и мудаки.

Текущее назначение: поддержка второго уровня, команда эвакуации Шесть-Два-Ноль-Четыре. Третий уровень, код нарушения 2900-129. Нарушение регистрационных кодов. Предположительно террорист.

Кодовое имя (тут начальство всегда придумывает милоту): Белый Кролик.

Это была не совсем плёвая работа, но я не думал, что она вызовет много беспокойства.

Вначале все мы думали, что быстренько метнёмся туда и обратно.

Максимум сорок восемь часов.

Само собой, это было до того, как Варлан, командир моего юнита, посвятил нас во всё дерьмо, окружавшее это задание.

Впервые получив детали, мы подумали, что это будет рутинная эвакуация — выследить и вернуть. Возможно, будет погоня, если ситуация накалится, но ничего такого, с чем мы не могли справиться. Особенно учитывая наш статус элитной команды оперативников и тот факт, что наша намеченная добыча только что сбежала из работного лагеря.

Пешком. Скорее всего, страдая от истощения. И наверняка получив травмы.

В лучшем случае добычу поддерживает отряд наёмников, и то при условии, что у семьи есть деньги.

Мы с подобным сталкивались минимум несколько раз в год. Многие такие «инциденты» были слишком мелкими, чтобы заслуживать упоминания.

Изначальный брифинг был коротко и по сути.

Доклад был типичным: произошло возможное вторжение в работный лагерь в «зоне беженцев» возле города Манаус в Бразилии. Предполагается, что в ходе были заполучены два ценных актива. Замешаны посторонние лица. У них есть фора длиной в одни сутки. Ожидать вмешательства армии.

Однако получив предварительную информацию, я начал пересматривать свои изначальные подозрения.

Сразу же сложилось впечатление, что злоумышленники обладали кое-какими навыками.

Они уже ухитрились вытащить нужных пленников живыми, провести через меры безопасности на внешнем периметре лагеря… а это непросто в таком крупном и тщательно охраняемом учреждении.

Раз они провернули такое, не потеряв ни одного видящего и не спалившись на распознавании лиц, не поджарив освобождаемых пленников на сетке периметра и не будучи подстреленными охранниками… они наверняка проворачивали подобное и раньше.

Так что не совсем новички.

Обычно в таких случаях мы имели дело с новичками: членами семей, супругами, девушками, парнями… видящими, которые не рассуждали ясно из-за световой связи с тем, кто оказался в лагере.

Начальство в таких случаях обычно действовало мягко.

Они всё равно посылали предельно ясное предупреждение, но тут не было ничего личного.

Видящие и в лучшие времена бывали эмоционально нестабильными. А когда в деле замешаны сильные световые связи, когда упомянутый видящий считал, что его близкому может грозить реальная физическая опасность, то он практически слетал с катушек.

Оперативники Организации это понимали. И даже сочувствовали.

Но да, они всё равно не могли допускать такое поведение.

Но профессиональное нападение на лагерь — это другая история.

Тот факт, что они уже проскочили вторичные Барьерные конструкции и не понесли жертв, говорил нам, что всё может принять интересный оборот.

Уже делались ставки на соотношение убитых и пойманных в плен, а также на длительность работ по обнаружению и захвату. Одно из предположений прогнозировало нам операцию минимум на шесть дней, так что я знал, что некоторые люди из моего юнита были впечатлены Барьерными сигнатурами из предварительных отчётов не меньше, чем я.

Но я чертовски надеялся, что парень, сделавший такую ставку, не выиграет пари.

Шесть дней в этой влажной, кишащей насекомыми и змеями трясине будут отстойными… даже если придётся охотиться на интересные мишени с не самыми посредственными навыками.

Я поставил свои деньги максимум на три дня и надеялся, что это не принятие желаемого за действительное.

Тот факт, что эти придурки рискнули получить пожизненное заключение в работном лагере из-за такого небольшого количества видящих, говорил мне, что нападение всё равно осуществлялось по личным мотивам.

Это не могла быть террористическая атака одной из группировок, выступавших за или против людей.

Эти придурки раздували шумиху вокруг своих атак.

Они определённо освободили бы больше двух мишеней.

И как минимум одна из мишеней должна была быть кем-то — в смысле кем-то, имеющим значение для группы или политики в целом. Судя по информации от начальства, в данном лагере не размещалось никого, кто имел бы политическую значимость, по крайней мере, в данный момент. Женщина-видящая, пропавшая из их рядов, была никем.

Аполитичная, если верить её досье.

Она даже не имела ранга разведчика.

Пропавший мужчина считался её супругом или каким-то близким членом семьи.

В его досье тоже толком ничего не было.

В его файле имелись вычерненные участки, особенно на рубеже веков, и это делало его статус более двойственным. Такие правки обычно намекали на некое прошлое, так что формально он мог представлять интерес… но даже если он когда-то был шпионом или солдатом, то уже десятки лет не работал в этой сфере.

Я всё равно ставил на личные мотивы.

Кто-то, кому эти двое небезразличны, должно быть, нанял команду бывших военных или частных охранников на Ринаке или другом канале чёрного рынка.

Кем бы ни был этот сторонний контакт, он знал достаточно, чтобы платить бартером или валютой чёрного рынка, потому что Организация пока не отыскала денежный след. В половине случаев такие освобождения оставляли огромный след и потому вычислялись за месяцы до самой попытки освобождения.

Короче говоря, пока мы летели на вертолёте из Манауса в лагерь, мы всё ещё мало что знали.

Я невидящим взглядом смотрел на джунгли, пока мы летели над этим густым океаном зелени, и думал, что это всё-таки окажется довольно рутинной операцией.

В какой-то момент Варлан, мой командир, послал мне сигнал.

Я перевёл взгляд и посмотрел в эти глаза с фиолетовым отливом.

Мы с Варланом хорошо ладили.

Но если честно, старший видящий заставлял меня нервничать.

И пусть верно то, что подчинённый должен испытывать некое благоговение перед своим командиром… в отличие от других офицеров, под которыми я работал, Варлан имел ранг, поистине заслуживающий этого благоговения.

У Варлана был 11 ранг. Действительный.

Позвольте повторить ещё раз.

11 ранг, бл*дь. Действительный.

Для тех из вас, людишек, которые не понимают, что это значит, скажем так… если бы мой босс захотел, чтобы вы сплясали, вы бы сплясали как миленькие, бл*дь. Если бы он захотел, чтобы вы приставили пистолет к собственной голове и спустили курок, вы бы и это сделали.

И многие видящие тоже.

Только боги знают настоящий потенциальный ранг Варлана, но я слышал, что с ним способен соперничать лишь кто-либо из посредников, древних душ.

Ходят слухи, что Варлана завербовали из самого Адипана — то есть, из настоящего Адипана, изначальной военной организации видящих старой закалки, ещё до Первого Контакта.

Шрам на лице Варлана служил единственным истинным признаком уязвимости или слабости, который я замечал за этим старшим видящим, хотя это скорее добавляло ему загадочности. Варлан носил на лице известный нацистский шрам, а значит, он какое-то время находился в концентрационном лагере в период последней войны.

Это также означало, что он выжил в том лагере.

Этими лицевыми шрамами люди-немцы помечали видящих, чтобы узнавать их визуально. Такие метки имелись у многих видящих, но мало кто из ровесников Варлана выжил, чтобы рассказать эту историю.

Немцы обычно были добрее к молодым видящим, потому что воспринимали нас как потенциальные активы — или для продажи на чёрном рынке, или для своих операций под прикрытием в рамках немецкого вермахта.

Видящие постарше, вроде Варлана, обычно считались «не подлежащими исправлению», и их расстреливали на месте.

Я никогда не слышал историю о том, как нацисты захватили столь сильного и опытного видящего, как Варлан, но не сомневался, что эта история была эпичной.

Так что да, работать под началом видящего вроде Варлана было страшновато.

Варлан был одним из тех видящих, которых никогда не удавалось одурачить, сколько бы ты ни тешил себя такими мыслями. От него нельзя было что-то утаить, ему нельзя было соврать. Его нельзя было перехитрить в Барьере. Невозможно было подметить что-либо, что он пропустил.

Если ты это понимал, то всё в порядке.

Если ты врал себе в этом отношении, то ты в жопе.

Ну то есть, серьёзно в жопе.

Может, поэтому мы с Варланом неплохо ладили.

Я никогда не позволял себе забыть о том, каков Варлан на самом деле. Ни на секунду.

Транспортный вертолёт СКАРБа

Примерно в 80 км от Манауса, Бразилия

27 ноября 1978 года

Наградив меня пристальным взглядом, Варлан снова вернулся к тому отрешённому, смутно расфокусированному взгляду, который говорил мне, что он работает в Барьере.

Я решил, что займусь тем же самым.

Поэтому хоть мой взгляд вернулся к джунглям, сосредоточившись на размытом ярком пятне зелени, мой разум вернулся к работе светом и к информации по нашим мишеням.

В основном я искал идентификационные маркеры — любые примечательные детали, которые можно использовать как якорь группы в целом. Каждый индивидуальный видящий обладал нюансами своего света, деталями, видимыми в Барьере — нефизическом пространстве, где видящие работали своим светом.

Такие нюансы могли включать: маркеры травмы, странные структуры, сломанные места в их aleimi, нетипичные связи с нематериальными существами, нетипичные резонансы, связи с конкретными организациями или людьми, а также любое количество иных индивидуальных аномалий, заставлявших их свет выделяться в Барьере.

Я искал что угодно, что эти частные охранники могли не суметь скрыть даже за Барьерным щитом.

Я заметил несколько мелочей, но да, эти придурки на удивление хороши для такой маленькой группы.

В общей сложности десять. Шесть мужчин, четыре женщины.

Соотношение полов тоже делало их происхождение двусмысленным. Большинство команд частной охраны в Азии преимущественно состояло из мужчин — это вызвано нехваткой женщин, спровоцированной работорговлей на Западе. А на Западе наблюдалась обратная тенденция.

В этой же группе соотношение полов было почти равным.

Я определённо уловил некоторые намёки на армейское прошлое. Возможно, они вместе служили во время одной из человеческих войн. Для видящих с военной выучкой вполне типичным было держаться вместе ещё десятки лет после того, как они сообща сражались на линии фронта.

То есть, если опираться на статистику, эти придурки наверняка были относительно молодыми по меркам видящих — младше двухсот лет. Они наверняка числились в человеческой пехоте и шпионаже в сороковые или пятидесятые.

Вторая Мировая Война. Корея. Вьетнам.

Ближний Восток. Россия.

Они даже могли быть выходцами из недавних войн в Турции и Сирии, или даже из ещё более позднего конфликта на побережье Африки, но я сомневался в этом.

Кем бы ни были эти придурки, складывалось ощущение, что они уже какое-то время работали вместе.

Одна лишь непроницаемость их первичной конструкции указывала на то, что они тесно знакомы со светом друг друга, а это обычно означало как минимум десять лет хорошей оперативной работы в одном отряде.

Многие частные охранники работали фрилансерами на человеческие правительства, так что они могут быть связаны с какой-то человеческой армией. Может, Украина. Возможно, Словения или Беларусь. Эти страны до сих пор почти открыто указывали видящих в своих рангах и досье, даже если врали об их расе в отчётах Мировому Суду и международным наблюдателям.

Поскольку их человеческие хозяева ни хера не платили, эти видящие часто работали наемниками на стороне, обычно с благословения своих хозяев.

— Сосредоточься на мотиве, брат, — посоветовал Варлан через связь коммуникатора. — …И на мишени. Сами мишени эвакуации представляют собой особенный интерес. Вот почему я попросил тебя особенно внимательно просмотреть файлы тех, кто содержался в работном лагере.

Я кивнул, бегло отсигналив ему своим светом.

Но я знал, что его слова были укором, так что ощутил, как к лицу прилило тепло.

Временами так чертовски сложно было не чувствовать себя немощным ребёнком рядом с видящим вроде Варлана.

Даже после того, как он подтолкнул меня в нужном направлении, я поначалу не мог понять, к чему он ведёт. К тому времени я просмотрел все сведения. Абсолютно все.

Ничто не привлекло моего внимания.

— Посмотри на женщину, брат, — тихо произнёс голос Варлана в коммуникаторе.

Покраснев ещё сильнее, я подчинился и вызвал файл в своей гарнитуре.

Женщина. В начале среднего возраста, то есть, ей около 300, может, 350 лет. Ранг не оценён. Захвачена, потому что жила без регистрации на исключительно человеческой территории в Соединённых Штатах вместе с супругом-сарком. До её ареста в Секретариате не было никакой информации по ней.

Ладно, да, это необычно… но не неслыханно.

Никакого политического или военного прошлого.

Варлан подтолкнул меня к другому фрагменту сведений о ней.

Как только он сосредоточил меня на нужном, я выругался в голос.

Di’lanlente a’ guete. Как, бл*дь, я это пропустил?

— Беременна? — я посмотрел на Варлана, перекрикивая шум двигателей вертолёта.

— Это точно? Она реально беременна? Мишень? — снова просмотрев медицинские сведения, которые я ранее лишь бегло пробежал взглядом… я добавил: — Тут говорится, что у неё уже подходит примерный срок родов. Они реально в бегах с видящей, которая вот-вот родит?

Варлан улыбнулся, будто я наконец-то сообразил.

— Интересно, тебе так не кажется, брат мой? — сказал он, копируя меня и тоже заговорив вслух. — Опираясь на её изученные aleimi-структуры, Зачистка считает, что они изначально вообще не поймали бы её, если бы она не страдала от слепоты беременных, когда они наткнулись на неё в Калифорнии. Её мужа поймали, когда он попытался её защитить. Считается, что они вдвоём годами жили в глуши, не привлекая внимания.

Его слова вызвали очередной проблеск озадаченности в моём свете, хотя я изо всех сил постарался не выдать этого лицом.

Её изученные aleimi-структуры?

Что в них такого необычного?

На сей раз я не сказал этого вслух, а просмотрел данные. Только тогда я понял, что и им не уделил должного внимания, поскольку у неё не имелось рабочего ранга разведчика. Обычно меня не интересовали потенциальные баллы и гражданские навыки.

— Забирать беременных женщин незаконно, — заметил я, продолжая просматривать её досье. — Сажать их в лагеря — тем более незаконно… даже по мнению Мирового Суда.

Варлан лишь улыбнулся.

Когда он не ответил словами, я попытался ещё раз.

— Я думал, её ранг не оценён? — спросил я.

— Так и есть, — тут же ответил Варлан. — Но это не значит, что она слепа, брат Куэй. Не все, кто имеет значительные структуры, решают регистрироваться с рабочим рангом.

Я нахмурился. Почему нет, чёрт возьми?

Зачем тратить впустую то, что дали тебе Предки?

И всё же мой разум невольно обдумывал вытекающие отсюда последствия.

Женщина без ранга со значительным потенциалом.

Возможно, даже с рабочим рангом, который она по какой-то причине решила не регистрировать.

Это до сих пор случалось с некоторыми старшими видящими, особенно с теми, что жили по Кодексу, в глуши, далеко от значимых человеческих поселений. Но она же жила в Калифорнии, чёрт подери… а не где-нибудь посреди Восточного Китая. Более того, она была совершенно неизвестна Секретариату.

Это означало, что она пряталась больше сотни лет, каким-то образом всё это время избегая властей, действующих по Акту Защиты Людей.

Само собой, одни лишь эти факты уже кое-что говорили об её способностях.

Но беременность до сих пор озадачивала меня.

Женщины-видящие теряли доступ к своим способностям после нескольких месяцев беременности. Слепота длилась до момента родов, иногда до шестнадцати месяцев после зачатия, так что было логично, что Зачистка поймала её в этот период; для женщин-видящих это было чрезвычайно уязвимое время.

С другой стороны, у неё имелся супруг.

Супруги, бойфренды, родители и другие члены семей обычно забирали беременных в укрытие. Они также защищали их со свирепостью, которая граничила с психозом.

Эта женщина-видящая успешно скрывалась от властей больше ста лет, а потом высунулась, будучи беременной, но имея связанного супруга… в этом не было вообще никакого смысла.

И это ещё не затрагивало вопрос, почему Зачистка её не отпустила.

Организация практически полностью управляла отрядами Зачистки.

Галейт, глава Организации, имел довольно старомодные взгляды на тему беременности. Он также хотел соблюдать условия перемирия с видящими Старого Света, особенно в том, что касалось более щепетильных аспектов жизни видящих.

Во главе этого списка стояло всё, что связано с беременностью или детьми-видящими.

— Есть мысли об отце? — наконец, спросил я у Варлана. — Я что-то пропустил там?

Варлан лишь улыбнулся.

И снова я почувствовал, что на десять шагов отстаю от старшего видящего.

Но я понимал — теперь он хотя бы думал, что я задаю верные вопросы.

Глава 3. Ты похож на него, знаешь ли

Работный лагерь Гуорум

Ближайший город: Манаус, Бразилия

27 ноября 1978 года

Мы приземлились на посадочную площадку «Чёрной Стрелы» ровно в девять часов, прямо возле главного периметра работного лагеря под названием «Гуорум».

Посмотрев на ржавую вывеску из шлифованного металла, я вспомнил, что Гуорум — это мифическая птица, некое подобие орла в пантеоне видящих.

Гуорум был одним из старых.

Насколько я помнил, он часто изображался как тёмная сила или, как минимум, как тот, что колебался между тьмой и светом — своеобразный дух-трикстер, игравший по обе стороны забора и подталкивавший историю вперёд в роли агента хаоса.

Я гадал, кто назвал это место в его честь и зачем.

Как только мой юнит покинул воздушное судно, пилот немедленно поднял вертолёт обратно в воздух. И пилот, и вертолёт принадлежали мультимиллиардной оборонной корпорации и подрядчику, «Чёрной Стреле» — эта компания строила и обслуживала работные лагеря для Мирового Суда.

Закон требовал, чтобы вертолёт покинул окрестности лагеря.

По приказу Мирового Суда никакие рабочие авиационные суда не должны были находиться в радиусе пятидесяти милей от любого работного лагеря. Они могли прилетать и улетать, но только в ходе непосредственной текущей операции, ограниченной временными и географическими рамками.

По сути это означало: взлёт, посадка, экстренная дозаправка топливом, боевые миссии, незначительный ремонт, доставка оборудования, еды и припасов, транспортировка медиков и органов… а также в случае пожара или другой естественной катастрофы.

Так что да… операционные моменты.

Для текущих армейских операций могли делаться исключения, если конкретному транспортному средству нужно было находиться здесь по срочной и критической для миссии цели, но такое случалось относительно редко.

Обычно работные лагеря нельзя было использовать как передовые оперативные базы или ПОБы, поскольку они сами по себе считались стратегическими мишенями.

В последние восемь лет, когда технологии поменялись, наземным транспортным средствам снова разрешили оставаться на местах, но только если их замки и зажигание были закодированы по ДНК.

Осматривая густые джунгли вокруг вертолёта, я уже чувствовал пот, выступавший на коже, а моё дыхание становилось более натужным от жары и влажности.

Жара как будто лишь усилилась, когда я попытался сориентироваться своим aleimi-светом, используя карту, которую я развернул в своей гарнитуре как голографическую картинку.

Я чувствовал, как мой сенсорный костюм старается адаптироваться к новому климату, но регулирующие температуру панели никогда не смогут полностью компенсировать разницу.

Но костюм определённо поможет.

Учитывая три с лишним килограмма брони, а также чуть ли не четырнадцать килограммов оружия и боеприпасов, которые я таскал пристёгнутыми к своему телу, а также несколько фляг с очищенной водой и обязательный базовый набор для выживания, костюм имел критическое значение.

С водой здесь были большие проблемы.

Ну, на самом деле, вода была большой проблемой в большинстве частей света, особенно в последние несколько лет. В отличие от Ближнего Востока и некоторых других уголков земного шара, поиски воды здесь не представляли проблемы. Проблема в том, чтобы найти воду, которая тебя не убьёт.

По нормативам мне также приходилось носить при себе: компас, спички, водонепроницаемые карты, водонепроницаемое складное укрытие, пайки, трубку для фильтрации и очистки воды, аптечку, капсулы с ядом, пистолет с сигнальными ракетами, несетевую рацию, наручники-стяжки, ошейники сдерживания видящих. У меня также имелся небольшой стик репеллента от насекомых, предназначавшийся для тех частей тела, что не закрывались костюмом. Он был маленьким, всего 60 или 80 грамм, но тут любая мелочь имела вес.

Я всё ещё осматривался по сторонам, подмечая разные стратегические точки поблизости, в том числе и расположение ограждённых забором площадок вдалеке, когда Варлан послал сигнал всем нам, связавшись с юнитом через портативную Барьерную конструкцию.

— Идёмте, — сказал он вслух. — Они нас ждут.

Я глянул на Грегора, который ответил мне таким же мрачным взглядом.

К тому времени Варлан в дороге уже вывалил на нас несколько сюрпризов.

После моего с ним разговора о мишенях он снова подчеркнул, что начальство имеет особый интерес к этой операции.

Самый большой сюрприз, который он вывалил на нас, касался того, кто будет нашим командиром, как только мы высадимся на месте.

Он сказал нам, что здесь будет Териан.

Как и с данными по мишеням, он изначально адресовал эти слова мне.

— Как только доберёмся до лагеря, будем работать с Зачисткой, — произнёс он своим низким голосом, перекрикивая шум лопастей. — У тебя есть контакты среди бразильских агентов, ведь так, брат?

Я кивнул, всё ещё зациклившись на данных беременной женщины.

— Я знаю их лидера, — отвлечённо сказал он. — Фарли. Я сталкивался с ним.

Варлан жестом показал одобрение.

— Хорошо, — сказал он. — Нам могут понадобиться союзники на личном уровне.

Я хмуро посмотрел в его сторону, его слова наконец-то привлекли моё внимание. Я наблюдал, как его радужки с фиолетовым отливом сосредоточились на джунглях, будто он не замечал моего взгляда.

Я впервые заметил, что на нём нет брони.

Он носил лишь традиционный плащ поверх чего-то вроде сшитой вручную рубахи из Старого Света. Его шоколадно-коричневые брюки из плотной ткани, похоже, тоже были лишены органической брони. Его ботинкивыглядели достаточно массивными, чтобы оказаться антигравитационными, пусть и более старой версии, но я не видел сбоку настроек для задания веса.

Этот парень был реликвией.

Чертовски могущественной, но странно неуместной даже в пределах его юнита. Он выглядел так, будто ему место в другом временном периоде.

Ну… наверное, это более-менее правда.

Даже его пистолет выглядел старым, пусть и знатно модифицированным современной органикой.

Я обдумывал слова мужчины, гадая, почему Варлану важны мои связи в бразильской Зачистке. Но Варлан не склонен заполнять паузу пустыми разговорами.

Раз он спросил, значит, у него явно имелись причины.

Обычно такие связи на месте были важны, если ожидалось, что придётся работать во враждебной и/или непроницаемой Барьерной конструкции, где может понадобиться опора одной из местных конструкций.

Само собой, Варлан сможет видеть сквозь любой щит или конструкцию, которые могла воздвигнуть Зачистка, вне зависимости от их сложности…?

Варлан напротив меня усмехнулся и покосился на меня.

— Я ценю твою веру в меня, брат, — сказал он. — Но в этом случае я бы не был так уверен. Помни, друг Куэй — Зачистка попадает в подчинение брата Териана.

Я вздрогнул, почти сам не подумав, почему.

— Териан? — переспросил я.

— Да, брат.

— Само собой, его не будет здесь. Ради этого?

Валран пожал плечами, его лицо оставалось нейтральным.

Я не мог закрыть тему. Не в этот раз.

— Он действительно будет здесь, брат Варлан? — спросил я. — Брат Териан?

— Это вероятно, да.

Я уставился на него, невольно испытав шок.

— Зачем? — спросил я наконец.

Варлан ответил одним из своих элегантных пожатий плечами в старомодном стиле видящих.

— Я могу лишь предположить, брат, — буднично сказал он. — Судя по тому, что сказал мне Отец Галейт в нашей короткой беседе на эту тему, есть основания полагать, что понадобятся специфичные навыки Териана, а также специфичные знания, которыми владеет только он.

Он повернулся ко мне, наградив ровным взглядом фиолетовых глаз.

— …Есть вероятность, что замешан старый друг. Обладающий достаточными навыками, чтобы развлечь даже тебя, брат Куэй.

На последних словах я услышал в его голосе нотки юмора.

Я также слышал там нечто ещё.

Нечто, сложнее поддающееся определению.

Я наблюдал за его бледными, нечитаемыми глазами. Когда он не продолжил, я снова повысил голос, перекрикивая шум лопастей.

— И что это за старый друг? — спросил я. — Кто-то из Семёрки?

— Дигойз, — просто сказал Варлан.

Я напрягся.

Возможно, это его признание шокировало меня сильнее того факта, что Териан может встретить нас на месте.

Эта фамилия принадлежала одному из старейших изначальных кланов видящих, и потому её носили многие… но он мог подразумевать лишь одного Дигойза.

Я всё равно сказал это вслух, сквозь пронзительный вой моторов.

— Дигойз Ревик?

Варлан одной рукой показал утвердительный жест — более мягкое «да» на старинной версии языка жестов видящих.

К тому времени я заметил, что остальные члены юнита слушают наш разговор.

Те, что не повернулись при упоминании Териана, сумели услышать имя Дигойза Ревика, когда я произнёс его вслух.

— Какого чёрта Дигойз делает в Южной Америке? — спросил я, всё ещё говоря громко, хотя знал, что благодаря гарнитуре в этом нет необходимости. — Я думал, он заперт где-то в ледяных пещерах коленопреклонённых и отмаливает свои преступления против Предков? Разве он не полностью выведен из строя с 74-го года?

Я не совсем смог скрыть отвращение в своём голосе и свете.

Только увидев, как губы Варлана слегка хмуро поджались, я осознал, что не уверен в религиозных воззрениях Варлана.

— Прошу прощения, если ты придерживаешься старых взглядов, — быстро и сдержанно поправился я. — Я не хотел оскорбить практику раскаяния и отмаливания грехов в целом, брат. Просто в случае с Дигойзом мне это кажется немалым лицемерием. Прошу прощения за мои выражения.

Варлан показал пренебрежительный жест.

Но не ответил мне.

По какой-то причине это не давало мне покоя.

— Ты не думаешь, что он искренен в этом, нет? — настаивал я. — Дигойз?

Воцарилась очередная долгая пауза перед тем, как Варлан ответил.

— Всё возможно, — небрежно ответил он. — Возможно, именно его прошлые действия и стали причиной, по которой он посчитал, что ему нужно искупление, брат.

Лёгкая улыбка играла на губах видящего, рассечённых шрамом.

Я честно не мог понять, то ли он дурачит меня, то ли я реально его оскорбил.

— Ладно, — сказал я нейтральным тоном. — …Само собой. Если только он не сделал это, чтобы спасти свою задницу после всего того дерьма, которое он вытворил перед тем, как переметнуться на другую сторону. Забавно, как все они «обретают Предков», когда альтернатива — это отсечение головы от тела за измену…

— Ты исходишь из предположения, что знаешь всю историю, маленький брат.

На сей раз предупреждение было на поверхности.

Я тут же сдал назад.

— Верно, — признал я.

Чтобы дать Варлану знать, что я не пытаюсь умничать, я убрал осуждающие нотки из своего света, по сути, признавая своим aleimi его правоту в споре.

— …Ладно, — продолжил я, сохраняя почтительный тон. — Так что, по-твоему, он делает здесь? В Бразилии? — в моём сознании расцвела идея, тут же слетевшая с губ. — Они же не думают, что он отец? Того нерождённого ребёнка?

Варлан покачал головой, мягко щёлкнув языком.

— Нет, брат.

Подумав над этим, я осознал, что Дигойз слишком молод, чтобы зачать ребёнка.

Он даже не достиг полной зрелости, когда покинул Организацию — ему было около 80 или 90 лет. Видящие обычно не способны производить на свет потомство, пока им не исполняется хотя бы 200 лет. Большая часть мужчин не пригодна к зачатию, пока их возраст не приближался к 300 годам.

Это при условии что они вообще смогут иметь детей.

Бесплодие было распространено среди видящих, особенно среди мужчин.

Вспомнив возраст Дигойза, я покраснел.

— Они считают, что он работает на Семёрку? — спросил я, отчасти скрывая своё смущение из-за глупости предыдущего вопроса. — …Нацеливается на работные лагеря в целом? Или это целенаправленное освобождение?

Варлан сделал уклончивый жест.

— Я не знаю, брат.

— Галейт что-то ещё рассказывал тебе об этом?

— Нет.

Я нахмурился, гадая, говорил ли Варлан правду.

Если нет, я этого никогда не узнаю.

Я не мог перестать думать о Дигойзе, пока я и остальные члены юнита наблюдали, как Варлан смотрит на джунгли под фюзеляжем вертолёта.

Нам может представиться возможность подстрелить Дигойза Ревика.

Нам может представиться возможность подстрелить самого Перебежчика.

Признаюсь, мысль о том, что он будет под моим прицелом, вызвала восторженный прилив адреналина. Это знатный трофей, и неважно, кем он был в эти дни.

Конечно, Галейт даже теперь мог не одобрить приказ об убийстве Дигойза.

Я слышал разные слухи, в том числе и самые фантастические — касаемо того, почему Галейт так благосклонен к Дигойзу вопреки его молодости и поступкам под конец. Я даже слышал слух о том, что Дигойз был неким существом-посредником… хотя я никогда не слышал и не видел подтверждения этому заявлению.

Подозреваю, этот слух зародился как объяснение тому, почему Галейт до такой степени ему потакает. Среди старших видящих было немало завидующих тем привилегиям, которые получал Дигойз, когда ещё работал напрямую под началом Галейта.

Скорее всего, они искали этому какое-то оправдание.

Я также слышал, что Дигойз якобы был биологическим сыном Галейта.

В это мне верилось проще.

Честно говоря, это объяснило бы многое.

Дигойз во всех отношениях был талантливым разведчиком. Когда он ещё был агентом, все в Организации боялись его, и не только из-за слухов об его жестокости в оперативной работе. Поговаривали, что Дигойзу свойственна непредсказуемость, делавшая его опасным в глазах многих видящих. Он определённо не придерживался тех правил, которые вбивали в головы видящих из предыдущих поколений.

Как бы то ни было, в те годы он был практически неприкосновенным.

Пока не переметнулся на другую сторону.

— Почему Галейт считает, что Дигойз причастен к этому побегу? — настаивал я — Это он причина, по которой ты хочешь, чтобы мы сосредоточились на мишени?

Варлан показал уклончивый жест.

Я слегка нахмурился.

— У руководства есть рабочие теории относительно того, кем она может ему приходиться? Или они считают его просто наёмным сотрудником?

Варлан повторил уклончивый жест.

Я нахмурился ещё сильнее.

Окинув взглядом кабину вертолёта, я увидел, что все тоже смотрят на Варлана. Лица моих товарищей по юниту выражали смесь шока, интереса, предвкушения… даже злости.

Варлан проигнорировал нас всех.

Я думал, что разговор полностью завершился, но тут его взгляд скользнул ко мне — а точнее к моему лицу. Он изучал меня как будто несколько минут, его глаза сделались критичными, даже пытливыми, присматриваясь к моим чертам. Он изучил каждую деталь моей внешности, словно впервые замечая что-то во мне.

— Что? — спросил я наконец.

Губы старшего видящего слегка хмуро поджались.

— Ничего… мелочь. Скорее всего, не имеющая значения.

— А именно? — переспросил я. — Что за мелочь?

Глаза Варлана оторвались от моей груди, в упор встретившись с моими.

— Ты похож на него, знаешь ли, — сказал он.

Что бы я ни ожидал услышать от Варлана, но точно не такое.

— Что? — я нахмурился по-настоящему. — На кого я похож?

Варлан плавным жестом указал на моё лицо, и его губы слегка изогнулись. Он покачал большой седой головой, всё ещё глазами изучая мои черты.

— На Дигойза, — сказал он. — Конечно, сходство не абсолютное, но оно есть. Цвет и форма глаз. Скулы. Губы. Плечи. Даже ваш рост более-менее одинаков, что несколько нетипично даже среди нас, видящих. Это в сочетании с твоим несколько уникальным оттенком света…

Варлан умолк, прищурившись.

После очередной паузы эти фиолетовые глаза снова скользнули по моему лицу.

Он как будто вздохнул, затем пожал одним плечом.

— Не знаю, послал ли тебя Галейт сюда именно по этой причине, намеренно, — произнес он нейтральным тоном. — С него станется.

Я почувствовал, как моя нервозность усиливается.

— Станется в каком плане? — спросил я.

На сей раз я не сумел скрыть неверие в голосе.

Варлан лишь показал очередной уклончивый жест.

Когда он не продолжил, я уставился на него, совершенно выбитый из колеи.

Дигойз? Я похож на бл*дского Дигойза?

Я никогда прежде не встречал скандально известного перебежчика, не видел его изображений, даже когда он работал на Организацию… но никто раньше не говорил мне такого.

Никто.

С другой стороны, когда Дигойз работал на Галейта и Организацию, его отправляли в основном в Новый Свет.

Я же с начала своей карьеры работал преимущественно в Азии.

Но никто прежде не намекал мне на такое, ни в одной операции, в которой я участвовал. Само собой, кто-то из этих видящих должен был работать с Дигойзом в прошлом.

Ведь должен же?

Варлан улыбнулся, ободряюще похлопав меня по колену.

— Я уверен, это ерунда, брат, — сказал он.

Я кивнул, усилием воли делая свой свет нейтральным.

Но его слова нервировали меня.

В итоге, когда он больше не заговорил на эту тему, мне пришлось закрыть этот вопрос.

Как и на многие вещи, которые имели смысл только в ретроспективе, я забил на это.

Глава 4. Встречи с выдающимися мужчинами

Работный лагерь Гуорум

Ближайший город: Манаус, Бразилия

27 ноября 1978 года

«Ты в порядке, брат мой?» — спросил Варлан, пока мы шли к лагерю.

Мой командир обратился ко мне напрямую в моём разуме.

Сбросив с себя удушающее дурное предчувствие, окружавшее мой свет с тех пор, как мы только приземлились в этой дыре посреди джунглей в жопе мира, я смахнул пот со лба и мягко прищёлкнул языком.

«Я в порядке, сэр», — послал я в ответ.

«Это можно понять, знаешь ли», — послал Варлан.

Старший видящий беззвучно двигался по непростой местности даже с двумя большими винтовками, без сенсорного костюма с контролем температуры, и с полным жилетом аммуниции.

«Мы все так реагируем на лагеря, — добавил он. — Даже полностью понимая их необходимость».

Но я не думал о лагерях.

Я определённо не думал о грязнокровках, пресмыкавшихся на земле за электрическими заборами и смотревших на нас как перепуганные овцы.

Отвернувшись от колючей проволоки наверху заборов, я уже начал отмахиваться от слов видящего, но Варлан ещё не закончил.

«Мы все испытываем опасения из-за того, что допускаем такое. Из-за того, что причастны к такому, — он проследил за моим взглядом до колючей проволоки. — Ибо какую бы историю мы ни рассказывали себе, какое бы оправдание мы ни предпочитали, мы ответственны за систематическое порабощение наших собратьев, брат Куэй».

Я слегка нахмурился, пытаясь скрыть свою реакцию от его разума и света.

Если Варлан заметил (а зная его ранг видящего, он наверняка заметил), эта осведомлённость не отразилась в выражении его лица.

Он продолжал тем же терпеливым тоном.

«Какую бы роль эти временные меры ни играли в обеспечении долгосрочного выживания нашей расы, это не меняет сути того, что мы сделали. С твоей стороны было бы мудрым не забывать об этом, маленький брат. Мы должны держать глаза открытыми… не только в отношении зла, которое творят люди, но и в отношении того, что делаем мы сами. Это наше бремя».

Я усилием воли сдержал мысленное закатывание глаз.

Внешне я кивнул, бегло глянув на Варлана.

«Я понимаю, сэр, — послал я. — Спасибо, сэр».

Моё уважение к нему было искренним.

Но чуваку должно быть лет пятьсот, а то и больше.

Он был из другого поколения.

Я не нуждался в лекциях о необходимых мерах или тяготах.

Я всё знал о необходимых мерах. Я всё знал о тяготах.

Организация спасла меня из места, которое было намного хуже этого.

Эти жалкие мудаки с низкими рангами просто не могли существенно помочь нам в плане освобождения нашего народа от человеческих отбросов. Более того, не было смысла говорить им правду. Защита расы, жертва ради всеобщего блага — такие концепции были слишком возвышенными для большинства гражданских, будь то люди или видящие, и не только из-за их безумной наивной веры в способность двух таких разных рас жить бок о бок в мире.

Пока такой суровый мир был необходимостью.

Конечно, это во многом тяжело.

Но необходимо.

Теперь мы приближались к главному бараку работного лагеря, самого крупного среди подобных лагерей в Южной Америке, примерно в сотне километров к северо-западу от Манауса в Бразилии.

Пока мы шли по коридору между двумя заборами из рабицы, я чувствовал свет лагерных видящих по обе стороны от меня — достаточно хорошо, чтобы иметь примерное представление о количестве узников в этой части учреждения. Я чувствовал достаточно, чтобы знать, что они разделены по возрасту: старшие видящие справа от меня, а видящие помоложе — слева. Я чувствовал, что они в основном были мужчинами, и лишь несколько женщин находилось по обе стороны.

Я не желал присматриваться к ним внимательнее.

Серьёзно, а какой смысл?

Я знал, кем они были.

Мысли Варлана вновь раздались в моих.

«Заточение наших братьев и сестёр — это кармический грех, — мягко послал он. — Это создаёт в нас некую болезнь, что бы мы себе ни говорили. Какими бы словами мы ни обосновывали наши мотивы… это тихо ломает нас. Мы можем лишь надеяться, что эта коллективная рана заживёт, как только наша вера будет оправдана… как только мы одержим триумф над человеческой диктатурой».

Интенсивный импульс омрачил его мысли.

«Если такого исцеления не случится, это убьёт нас, брат Куэй. Если мы не исправим этот мир, это убьёт нас… и всё это окажется впустую».

Я прикусил губу, подавляя импульсивное желание заткнуть ему рот.

Я знал, что он пытается до меня достучаться.

Я знал, что он как командир юнита считал своей работой, своей ответственностью обучить нас не только военной стратегии, но и чему-то большему.

И всё же мне сложно было не испытывать презрения к нему и к его лекциям, которые в последнее время всё чаще адресовались мне.

Если я сломан, как он сказал, то я не мог позволить себе думать о таких вещах.

Пока что нет.

«Я понимаю, мой молодой брат», — пробормотал Варлан в моём разуме.

Затем старший видящий умолк и посмотрел на что-то вдали.

После небольшой паузы в его свете зародилась ироничная усмешка.

«Мы все по-разному справляемся с нашим жизненным путём, — подумал Варлан, и та усмешка становилась сильнее. — И возможно, ты прав. Возможно, в случае с тобой мои нотации не находят отклика. В конце концов, не все мы возражаем против того, чтобы быть сломанными. Судя по моим наблюдениям, некоторые из нас упиваются этой сломанностью и превращают её в своеобразную силу».

Помедлив, он добавил:

«…Или оружие».

Я проследил за взглядом Варлана.

Я проследил за его взглядом до самого входа в рушащееся замшелое здание, первый из четырёх бараков из цементных блоков, которые неровной линией уходили в джунгли, примерно в десяти метрах от ограждённых загонов с видящими.

Ни одна из построек не выглядела особенно старой, но джунгли уже отвоевывали своё, так что ближайшее здание сгорбилось как шелудивое животное на краю высокого пальмового леса. Стены и крыши явно уже пострадали от частных сильных дождей, и пусть структурно они остались более-менее целостными, время явно было не на их стороне.

Джунгли уже разрастались и окружили крашеные стены и крыши из красной черепицы, поджидая возможность поглотить остальное.

Дом перед нами был самой крупной постройкой из четырёх и наверняка продержится дольше остальных, но ненамного. Цвет красной черепицы на крыше можно было разглядеть лишь под толстым слоем зелёного и чёрного мха. По суровым стенам и полному отсутствию окон я предположил, что здание было очередным тюремным блоком, возможно, для наиболее ценного или опасного товара.

Вне зависимости от его предназначения здание было уродливым.

Если не считать крыши, то все оно состояло из одинаковых коричневато-жёлтых цементных блоков и грязи.

Загоны рабов тянулись слева от нас вдоль ряда зданий. Я глянул на высокие прожекторы на столбах, окружавших открытое пространство и главные дворы. В отличие от бараков, прожекторы выглядели новенькими и относительно современными в плане технологий.

Я позволил своему aleimi осторожно скользнуть по территории лагеря.

Сделав это, я осознал, что здание передо мной намного крупнее, чем я изначально думал — отчасти из-за того, что его построили видящие, а не люди. Как и у большинства сконструированных видящими построек, большая часть действительно используемого пространства находилось под землёй.

Я едва успел заметить это, когда ощутил присутствие другого света.

Чужого. Незнакомого мне.

Мои глаза поискали источник этой вибрации.

Через несколько секунд я его нашёл.

И тут я понял, что Варлан смотрел вовсе не на здания.

Он смотрел на видящего.

Незнакомый мужчина прямо сейчас стоял там и наблюдал за нашим приближением. Его худое тело под углом расположилось в тёмном дверном проёме, длинные рыжевато-каштановые волосы спадали до плеч, бледные глаза слегка светились в тени.

Вот на него уставился Варлан.

Он был причиной ироничной усмешки Варлана.

Я просканировал свои фотографические воспоминания видящего, гадая, почему его черты кажутся мне знакомыми, хотя я знал, что никогда не видел его во плоти. Я гадал, может, мельком видел его лицо в нефизической сети Организации или даже по человеческим новостным каналам в материальном мире.

Но я не мог вызвать точное воспоминание.

Я не мог определить источник этой знакомости.

Продолжая смотреть на молодого видящего, я начал задаваться вопросом, может, на деле я узнал не столько его лицо, сколько его свет.

И всё же я готов был поклясться, что знаю это лицо.

Просто я, хоть убейте, не мог сообразить, откуда оно мне известно, хотя эти черты были очень запоминающимися и поразительными.

Он обладал классическими чертами видящего азиатского происхождения, притом лучшими из этих черт. Высокие скулы. Светлые миндалевидные глаза. Очерченный рот с тёмными губами. Смугловатая кожа, но более золотистого оттенка, нежели красноватого или оливкового. Волосы, которые были чёрными (если судить по корням), пока он не покрасил их в такой приметный тёмно-рыжеватый оттенок.

Хорошо очерченный подбородок. Худое, но мускулистое тело.

Этот видящий был привлекательным.

Нетипично привлекательным даже для представителя того региона мира.

Вопреки этому явному факту, его свет завораживал меня сильнее его лица или даже его тела.

Его aleimi обладал неким качеством, неким необычным элементом, на который я среагировал через считанные секунды его изучения. Искры жары вспыхнули в моём живом свете, как только я ощутил привкус света этого мужчины.

Какой бы ни была эта реакция, она полностью не поддавалась моему контролю.

Я просто стоял там, позволяя этому влиянию омыть меня, пока где-то в груди вспыхнул свет, взволновав те части моего света, которые я едва мог чувствовать — некоторые из них находились в высокой части моих верхних aleimi-структур. Этот жар прокатился по мне вниз, охватывая кожу, плоть, мышцы и кости… заставляя сердце забиться чаще, лёгкие — сжаться, порождая ком в горле и румянец на коже.

Полностью ощутив вкус этого света, я едва мог даже смотреть на другого мужчину.

В целом я предпочитал в качестве сексуальных партнёров мужчин.

Большинство видящих было «сексуально открытыми» или «бисексуальными», если выражаться человеческими терминами. Но многие из нас имели различные предпочтения, к которым естественным образом тяготели. Мои предпочтения, возможно, искажали восприятие света незнакомого мужчины, это правда… но я не думал, что дело только в этом.

Тем не менее, этот брат-видящий явно был в моём вкусе.

Я чувствовал это в другом мужчине, причем в его свете даже сильнее, чем в его физическом теле.

Этот уникальный и дразнящий вкус манил меня как наркотик.

Вопреки тому факту, что я обычно старался не связываться с любым видящим в Организации, имевшим возможность навредить им политически (а этот видящий обладал такой возможностью в избытке, по крайней мере, если он был тем, кем считал его мой свет), я осознал, что украдкой пялюсь на мужчину ещё до того, как признался в этом себе самому.

Более того, через связанные умы своего юнита я чувствовал, что не только в моём свете пробудился интерес. И мужчины, и женщины считали этого индивида интригующим, пусть и в немного разных отношениях.

От этого осознания я испытал первые намеки на ревность

По свету своего юнита я также чувствовал, что никто из них также никогда не встречал Териана во плоти, если не считать Варлана.

Ибо это должен быть Териан.

Честно говоря, его молодой возраст меня удивил.

Он выглядел примерно моим ровесником.

В свои годы он уже достиг таких вершин в Организации, о которых я мог лишь мечтать. Будучи верховным командиром более 3/4 военных юнитов во всех правоохранительных подразделениях, в которые проникла Организация, он по факту управлял всеми полевыми операциями.

Конечно, в сети Организации он славился своей гениальностью и навыками. Я слышал благоговейные слова, произносимые о нём с самых ранних войн.

Гениальный стратег. Искусно разбирается в органических машинах. Любимчик Галейта. Целиком сосредотачивается на погоне за своими целями. Креативен в работе.

Безжалостен.

Его называли непредсказуемым. Даже в высшей степени непредсказуемым.

Даже более непредсказуемым, чем Дигойз, которого он предположительно заменил в иерархии после того, как тот переметнулся.

Он давно и скандально известен — почти так же скандально известен, как и мужчина, которого он сменил на посту любимого сына Галейта; как и мужчина, который, как поговаривали, был самым близким другом Териана. По слухам, они были настолько близки, что некоторые даже винили Териана после ухода Дигойза.

Опять-таки, отчасти это просто поиск оправдания.

Никто не уходил из Организации.

Дезертирство любого видящего было чрезвычайно нетипичным — и тем более того, кто вращался в самых верхних кругах власти. Внезапный уход Дигойза послал эхо отголосков по всей сети, не говоря уж о буйных спекуляциях, слухах и попытках осмыслить случившееся. Некоторые эти отголоски продолжались по сей день. Самый истинный из всех истинных верующих, Дигойз по слухам был одним из главных архитекторов ранних лет. Вплоть до дня его ухода его верность была безукоризненной.

Он сам был безукоризненным.

Пока не перестал быть таковым.

Он не назвал причин. Не было никакой записки, сообщавшей рациональное оправдание.

Некоторые говорили, что его обманом принудили к уходу. Говорили, что на него нацелились вражеские агенты, что его завербовали и одурачили видящие, которые были попросту лучше его.

Некоторые утверждали, что он сошёл с ума или пережил какой-то нервный срыв.

Какой бы ни была правда, он не вернулся.

Глядя на Териана, я ощутил эту загадку с внезапной странной остротой, какой раньше никогда не испытывал. Я невольно был заинтригован, представляя их друзьями до всего этого… если слухи верны, они вели себя почти как кровные братья.

Предположительно они были почти неразлучны до самого конца.

Териан, возможно, единственный из живущих видящих, который доподлинно знал, что случилось.

Глядя на видящего с рыжевато-каштановыми волосами, я осознал, что волнительное предвкушение в моём свете усиливается.

Это должен быть Териан.

Ничто другое не могло объяснить то, что я чувствовал в свете этого мужчины.

Как раз когда я подумал об этом, свет Варлана тихо зазвучал в моём.

«Будь осторожен, брат Куэй», — предупредил старший видящий.

Я глянул на него как можно небрежнее.

«Брат Териан гениален, — тихо пробормотал Варлан. — Его свет чрезвычайно уникален, как ты уже заметил. Он очарователен, начитан, остроумен, поразительно талантлив во многих сферах, включая военную стратегию, генетику, химию, манипуляции с внепространственными и полупространственными конструкциями, органические машины, разработку оружия, разведку, рукопашный бой… даже изящные искусства, как мне говорили, в особенности музыка и живопись».

Варлан посмотрел на меня, и его фиолетовые глаза не моргали.

«Его зрения видящего практически не имеет аналогов в Организации, — добавил он. — И говорят, что у него есть световые маркеры истинного провидца вопреки тому, насколько это редко встречается».

Признаюсь, тут я разинул рот.

Я никогда прежде не слышал о таком… в отношении кого-либо.

Но Варлан ещё не закончил

Его мысли сделались открыто предостерегающими.

«Я не имею иммунитета к этой тяге, брат. Как и ты, я лишь видящий, и свет хочет того, чего ему хочется».

Я моргнул. Затем почувствовал, как к коже приливает тепло, а челюсти сжимаются.

Намек Варлана был ясным.

И всё же я осознал, что жду какой-то финальной реплики.

Я чувствовал, как это повисло в воздухе между нами. Более того, я уже чувствовал, как мало от этого будет прока для моего света. Я уже заметил раздражённую реакцию своего aleimi из-за того, что приходилось выслушивать то, что будет проигнорировано.

Я не хотел лекции от старика… даже если он прав.

Варлан, возможно, почувствовал это.

Его свет изменился.

Постепенно его свет сделался похожим на мелкую, непроницаемо плотную сетку. Этот плащ полностью накрыл мой разум, моё тело, мой свет. Он создал приватность в сети, которая редко бывала приватной.

Когда пожилой видящий закончил, он как будто шептал слова прямо в моё ухо и делал их доступными лишь нам двоим.

«Он психопат», — послал Варлан.

Я вздрогнул.

«…Чрезвычайно талантливый, — добавил Варлан. — Тот, кто бесценен и совершенно незаменим в Организации. Тот, что даже может однажды возглавить нас. Но он психопат, брат Куэй… так что будь осторожен».

Я смотрел в бледные фиолетовые радужки Варлана.

Резко отведя взгляд от старшего видящего, я почувствовал, как что-то в груди сжалось.

Однако я не заговорил.

Я не сказал ни слова.

Глава 5. Не бойся меня

Отель Плаза

Нью-Йорк

8 мая 1954 года

— Ты засранец, — сказал Териан, в манере видящих прищёлкнув языком на другого мужчину и заговорив легко, изображая больше веселья, чем злости. — Абсолютный и капитальный засранец… который к тому же ни о чём не жалеет.

Более высокий темноволосый мужчина с глазами цвета стекла лишь фыркнул и поудобнее устроился в кресле напротив. На протяжении долгой паузы он не шевелился и даже не сводил глаз с задницы женщины, на которую он пялился (да практически трахал глазами) через весь людный бар.

Териан наблюдал за своим другом, подавляя настоящее раздражение.

— Я тебе не мешаю? — кротко поинтересовался он, позволяя злости прозвучать в его голосе. — Или мне просто уйти? Найти себе своё развлечение на вечер?

Другой по-настоящему фыркнул, посмотрев на Териана с кривой улыбкой.

— Ты мне угрожаешь, Терри?

Вся лёгкость испарилась с лица Териана.

На сей раз злость в его голосе ничем не маскировалась.

— Ну, это же заставило тебя посмотреть на меня, так? — сказал он.

Черноволосый видящий вздрогнул, и из его света выплеснулось удивление.

Повернувшись нормально, он всмотрелся в лицо Териана, вскинув бровь в безмолвном вопросе. Териан почувствовал, как под этим взглядом его челюсти сжимаются вопреки осторожности, которую он видел на лице собеседника.

Осторожность проступила и в его свете вместе с мягким, пытливым завитком, который изучал Териана словно шёпотом мягких пёрышек. Сканируя, черноволосый видящий глубже откинулся на кресло с бархатной обивкой, скрестив мускулистые руки на ещё более мускулистой груди.

Териан поймал себя на том, что смотрит на это тело и скуластое лицо.

Он как будто не мог перестать смотреть даже сейчас, когда был разъярён на него. Боль секса рябью пронеслась по его свету, потянула нутро, заставляя замечать каждую деталь глаз и лица перед ним. Эти тёмные узкие губы поджались на его глазах, и Териан подумал, какие ощущения испытывал от этих губ, какие вещи этот рот делал на его глазах, и его боль усилилась.

Если Дигойз заметил, это не отразилось на его лице.

Вместо этого пытливость темноволосого видящего усиливалась по мере того, как он смотрел на него поверх столика.

Избегая этого взгляда, Териан посмотрел на сам столик, на тёмную древесину, на два квадратных бокала на красных коктейльных салфетках. Им обоим надо было заказать по новой порции, но Териан уже несколько минут не видел официантку — возможно, потому что группа бизнесменов только что расселась за более длинным столом по другую сторону от бара отеля.

— Что такое? — спросил Дигойз наконец. — Я оскорбил тебя? Серьёзно?

Териан почувствовал, как его челюсти сжались ещё сильнее.

— Если тебе надо задавать мне такой вопрос, — легко сказал он, водя пальцем по краю бокала и не поднимая взгляда. — То подозреваю, ты уже знаешь ответ, друг мой…

— Или нет, — тут же ответил другой. — Или я не знаю ответ. Потому и спрашиваю.

Териан раздражённо выдохнул.

Скрестив руки поверх своего тёмно-коричневого костюма, он поудобнее устроился на бархатном кресле, бессознательно вторя движениям и позе сидевшего напротив мужчины.

Те стеклянные глаза заметили.

Териан почувствовал, как его грудь сжалась, когда он увидел, как другой мужчина тщательно следит за его движениями, формируя мнения, вынося суждения, приходя к выводам… видя его так, как не видели другие. Териан не раз осознавал, что Дигойз Ревик видел его более ясно и точно, чем кто-либо другой.

Даже по сравнению с его родителями.

Даже по сравнению с Галейтом.

Териан любил и ненавидел этот взгляд, страшился и желал глубины и интенсивности этого взгляда.

Больше всего он ненавидел и любил знание и понимание, которые чувствовал в нём.

Он никогда прежде не встречал того, кому не мог бы соврать.

Он никогда не был с тем, кем не мог бы манипулировать так, чтобы это сошло ему с рук.

Дигойз был слишком умён и проницателен, чтобы играть с ним в такие игры.

Они были слишком похожи.

Териан ненавидел его за это.

Он ненавидел его, любил его, хотел убить его за это… и из-за этого отчаянно нуждался в нём и ненавидел этот факт.

Тот ум и проницательность его друга расслабляли его, потому что ему не надо было утруждаться сложными манёврами… и в то же время постоянно вызывали стресс, ибо какая-то часть Териана не могла прекратить попытки. Более того, это вызывало в нём стыд, ибо пытаясь, он каждый раз проваливался и ясно видел этот провал в глазах и свете своего друга.

Он осознал, что даже сейчас выгадывает время, раздумывая, как ответить.

При этом его глаза скользнули по тёмным линиям костюма его друга, по тому, как пиджак облегал и подчёркивал его широкие плечи и узкую талию, и как галстук был идеального серо-чёрного цвета, чтобы подчёркнуть его глаза. Дигойз носил итальянские туфли ручной работы, неприметный бриллиант на зажиме для галстука, часы, стоившие наверняка дороже машины, на которой они сюда приехали, и пошитую на заказ рубашку, изготовленную специально под такой же заказной костюм.

Его друг обладал дорогим вкусом.

Он сам тоже имел вкус, который не всегда вязался с желанием тратить много денег на одежду.

Чёрные волосы Дигойза были недавно пострижены, и если не считать высоких скул и необычных бесцветных глаз, в этой части света он почти мог выглядеть человеком.

И это хорошо, поскольку они оба притворялись людьми.

Золотые запонки Дигойза были отмечены символом Организаци, как и его зажим для галстука, но обе детали были слишком деликатными, чтобы их заметил кто-то, кроме своих.

Териан считал по-своему ироничным то, что здесь, в Нью-Йорке, им приходилось больше беспокоиться о том, чтобы их не распознали как сексуальных партнёров, а не о том, что кто-то узнает в них не-людей.

Гомосексуальность в Нью-Йорке всё ещё была под запретом.

По той же причине он переключился на разум своего друга.

«Я прямо сейчас хочу тебя трахнуть, — послал он. — Я только об этом и думаю… а ты пялишься на человеческих женщин. Трахаешь глазами их задницы. Хочешь, чтобы они взяли тебя в рот. Если сегодня тебе так хочется женщину, зачем ты пригласил меня сюда?»

Тёмная бровь его друга элегантно приподнялась над глазом.

Он не ответил сразу же и продолжал оценивать лицо Териана.

Териан уже ёрзал под этим взглядом, когда Дигойз поджал узкие губы и заговорил в разуме Териана.

«Мы теперь в моногамных отношениях?»

Мысли Дигойза были прямолинейными, такими же прямолинейными и низкими, как его физический голос.

«Ты не говорил мне, что хочешь этого, Терри, — добавил он с лёгким укором. — Если ты хочешь, чтобы наши отношения были моногамными, тогда…»

«Я этого не говорил…»

«Но ты намекаешь на это, — перебил другой. — Так что что-то явно изменилось».

«Ничего не изменилось…»

Дигойз прищёлкнул языком, качая темноволосой головой и поджимая узкие губы.

«Я не могу следовать правилам, если не знаю, каковы эти правила, брат», — послал он.

Когда Териан не ответил сразу же, Дигойз изменил позу, элегантно закинув одну ногу на другую. Эти похожие на стекло глаза не отрывались от глаз Териана, и когда он заговорил в следующий раз, его мысли и свет выражали абсолютную незаинтересованность в пререканиях.

«Просто скажи мне, если ты хочешь этого, — он нежно поддел Териана своим светом. — Иногда ты приводишь в нашу постель других, — напомнил ему Дигойз. — В том числе и женщин. Но теперь я оскорбил тебя просто тем, что смотрел. Так что теперь? Чего ты теперь хочешь?»

Боль скручивала свет Териана, вызывая острую боль в его нутре.

Один лишь взгляд на этот бл*дский рот отвлекал его.

Ему хотелось трахнуть его.

В данный момент ему также хотелось ударить его. Ему хотелось ударить его, приказать встать на колени и снова ударить, прямо по этому бл*дскому рту.

Ему не хотелось находиться в этом баре.

Ему не хотелось, чтобы эти похожие на стекло глаза смотрели на него, осуждали, видели все его слабости сквозь фасад, который видели остальные.

Териан ощутил, как другой реагирует на его боль ещё до того, как это угловатое лицо смягчилось.

«Терри, — послал он шепотом. — Я же не скажу "нет"».

«Хрень собачья, — бездумно ответил Териан. — Ты хочешь женщин. Ты всегда хочешь бл*дских женщин. Даже когда это всего лишь червяки, ты их хочешь. У тебя бл*дский фетиш».

Боль выплеснулась из света его собеседника подобно мысленному вздрагиванию.

И всё же он помедлил, обдумал перед тем, как отвечать словами.

«Это может быть фетишем…» — осторожно начал он.

Териан с неверием фыркнул.

«Я видящий, — послал Дигойз, и на сей раз его мысли сделались предупреждающими, твердыми. — Я хочу света. Тела могут выражать предпочтение, но в итоге… они не имеют значения, брат».

Териан снова фыркнул, и это не скрывало его мнение на данный счет.

«Хрень собачья, — добавил он, хотя не было необходимости. — Хрень собачья, брат Ревик».

Дигойз послал распалённый импульс тепла, который мгновенно сделал Териана твёрдым, скрутил его нутро и усилил боль разделения.

Рефлекторно вздрогнув, Териан поёрзал на сиденье, чувствуя, как раздражение превращается в злость.

Дигойз это тоже заметил.

Его мысли сделались ещё мягче.

«Почему ты говоришь со мной как человек? — послал Дигойз. — Если мы, видящие, не можем быть открытыми в таких вещах, тогда кто может? Ты мне не доверяешь?»

Териан нахмурился.

Он поймал себя на том, что невольно размышляет над этим вопросом.

Когда молчание затянулось, Дигойз снова поддел Териана тем своим безумно чувственным и противоречивым светом. Свет Дигойза завораживал Териана с момента их первой встречи. Этот свет был абсолютно бескомпромиссным, пугающе сложным, сильным и ясным… и обезоруживающе мягким, по крайней мере, когда он того хотел.

— Скажи мне, брат, — мягко сказал Дигойз вслух. — Не бойся меня.

Териан уставился на него, чувствуя, как к коже приливает тепло.

Он осознал, что боится его.

Может, он всегда его боялся.

Эта мысль сводила с ума.

Она сводила с ума, раздражала, разъяряла, смущала.

Но как и в большинстве случаев с Дигойзом, он чувствовал себя беспомощным и неспособным что-либо сделать с этим.

Глава 6. Я тебя знаю?

Рабочий лагерь Гуорум

Ближайший город: Манаус, Бразилия

27 ноября 1978

Несколько долгих секунд я не мог ему ответить.

Осознав, что всё ещё всматриваюсь вбледные фиолетовые радужки Варлана, я резко отвел взгляд от старшего седого видящего и почувствовал, как грудь сдавило.

Брат Териан? Психопат?

Варлан же не мог говорить такое всерьёз.

Галейт не назначил бы психопата руководить большей частью своей армейской мощи.

Никакой лидер так не поступил бы. И уж точно этого не сделал бы гений армии и политики вроде Галейта.

После этих слов я продолжил украдкой поглядывать на Варлана, и в моей груди росло лёгкое подозрение. Возможно ли, что Варлан завидовал другому видящему?

Внешне Варлан вёл себя так, будто он выше мелочного соперничества и политических манёвров, которые я замечал за многими лидерами Организации. Казалось, у него не было даже амбиций в нормальных их проявлениях.

Но теперь я осознал, что задаюсь вопросами.

Затем до меня дошло кое-что ещё.

Варлан имел сексуальный интерес ко мне?

Я слышал, что старший видящий предпочитает мужские тела, но он никогда прежде не пытался ничего сделать с моим светом, вопреки отношениям наставника и ученика, которые он активно культивировал с тех пор, как Галейт определил меня к нему в подчинение.

Но какие ещё возможны объяснения?

Это какой-то тест? Очередное испытание?

Возможно, ментальная игра, чтобы проверить мою преданность?

Возможно, они хотели посмотреть, не объединюсь ли я с Варланом против Териана? Или, может, они просто хотели убедиться, что я не буду слишком остро реагировать на сексуальные и психологические стрессовые факторы или на соперничество среди моего начальства?

Я хмурился всё сильнее, обдумывая варианты.

Я по-прежнему многого не знал… меня ко многому не допускали.

Иногда я правда ненавидел ограничения своей должности в Организации.

Это безумно раздражало.

— Ты напрасно беспокоишься, брат Куэй, — сказал мне Варлан, когда я в последний раз ворчал об этом в его присутствии.

Его глаза слегка блеснули, когда я посмотрел на него.

— Твои навыки ценятся, — тепло добавил Варлан. — Куда больше, чем ты думаешь, брат. Ты занимаешь уникальное место среди оперативных работников. Не позволяй своему внешнему рангу наводить тебя на обратные мысли.

Снова улыбнувшись, старший мужчина добавил:

— Воспринимай это как тест, если это поможет тебе вытерпеть неизвестность. Как возможность укрепить скромность… что куда сложнее даётся тем, кто так одарён от природы.

В ответ на это я улыбнулся, не размыкая губ.

Честно говоря, слова старшего видящего лишь рассердили меня.

Варлан лишь рассмеялся, явно почувствовав это.

— Ты слишком нетерпелив, брат Куэй, — пожурил он, весело улыбаясь. — Тебе не приходило в голову, что я пытаюсь что-то тебе сообщить? А не просто использую мягкие слова, чтобы пригладить твои взъерошенные пёрышки?

Я ему не ответил.

Но слова видящего нервировали меня.

Главным образом потому, что я чувствовал в них правду и не знал, как именно реагировать.

Варлан был первым моим начальником, который бросал такие намёки и подразумевал, что моё место в иерархии может иметь больше нюансов, чем казалось. Он как минимум однажды прямо намекнул, что раз я остаюсь без внимания, это может принести мне выгоду, а не наоборот.

Но не врал ли мне Варлан этими намёками? Может, это просто ещё один способ контролировать меня? Обуздать? Или верхушка начальства правда наблюдала за мной, выгадывала время, чтобы переместить меня на некую предопределённую должность? Возможно, когда я в некотором роде возмужаю?

На этот вопрос у меня не было ответа.

Я невольно гадал, но из-за этого чувствовал себя сосунком.

Теперь, стоя на утоптанной земле возле бункера работного лагеря, я снова гадал.

И снова чувствовал себя сосунком.

Снова глянув на видящего с волосами цвета стали, я заметил, что губы со шрамом тронула лёгкая улыбка. По его глазам я понимал, что он слышал как минимум часть моих мыслей.

— Ты всё ещё очень молод, брат Куэй, — пробормотал Варлан. — Имей терпение. Твоё время придёт.

Я лишь кивнул, отстраняя ещё больше своего света.

Слова другого мужчины меня не убедили.

Я знал, что шпионить за собственными агентами — это распространённая тактика Организации. Высокопоставленные начальники часто испытывали разные сегменты и индивидов в их иерархии подчинения. Они делали это, чтобы узнать наши стрессовые факторы и конкретные триггеры. Они делали это, чтобы понять, что на самом деле нас мотивирует.

Видящие верхних уровней также боролись меж собой на верхушке Пирамиды.

Они сражались друг с другом более свирепо, чем мы внизу.

Возможно, Варлан и Териан являлись политическими соперниками.

Если так, то Варлан вёл опасную игру. Он многим рисковал, делясь своим мнением о разуме Териана. Особенно учитывая тот факт, что мы вот-вот войдём в конструкцию Териана и тем самым в сегмент его сознания.

В процессе я, возможно, буду вынужден разгласить эти сведения, добровольно или нет.

Так что или Териан сам участвовал в этом тесте… или Варлан опасался Териана намного меньше, чем должен был.

В любом случае, зачем они втягивали меня в эту игру?

Посмотрев на лагерь, я осознал, что заново изучаю лицо Териана.

Возможно, это моё воображение, но я почти видел ту неправильность, которую упоминал Варлан. Что-то не совсем вязалось с привлекательным, расслабленным, уверенным лицом на поверхности. После слов Варлана мой разум извлёк и интерпретировал лёгкую искру безумия в этих глазах янтарного цвета.

А может, не совсем безумия, но определённо некий элемент нестабильности, лишь слегка скрытый непринуждённой улыбкой.

Ну, скорее усмешкой.

На деле это была скорее усмешка, чем улыбка.

Однако как только я заметил это, та искра как будто исчезла, сместилась… возможно, растаяла. Словно видящий с рыжевато-каштановыми волосами изменил частоту, на которой он функционировал, и позволил той менее публичной версии себя отступить на задний план.

Только потом я понял, что Териан, возможно, знал об этой лёгкой запинке в своём свете, мог научиться обходить её, особенно когда она становилась видимой не в самых уместных обстоятельствах.

В то время я сообразил лишь то, что брат Териан заметил мой взгляд.

И мог уловить некую порцию моих мыслей.

Я отвёл от него глаза и свет, чувствуя, как к лицу приливает жар, и не только от удушающего климата. Однако мне не нужно было утруждаться.

Чем бы ни была эта искра или запинка, воображаемая она или нет, но при следующем взгляде на Териана я не увидел ни следа от неё. Любой намек на ту неправильность испарился настолько полностью, что я вообще ничего не мог найти, как бы пристально ни смотрел.

Через несколько секунд я окончательно отбросил предупреждение Варлана.

«Психопат» — это слишком громкое слово для того, кто может быть слегка странным из-за уникальной и интенсивной частоты своего света.

Я не сомневался, что время от времени Териан может вести себя эксцентрично, учитывая, что он явно имел в себе более высокое электрическое напряжение, чем многие видящие могли себе представить. Учитывая лимиты наших aleimi-структур, большинство видящих не способно поддерживать даже половину того, что искрило и гудело вокруг худого мускулистого тела Териана.

Я слышал истории о таких видящих.

Поговаривали, что есть видящие настолько могущественные, что их же aleimi-структуры слегка сводили их с ума просто потому, что они несли в себе намного больше света, чем обычный сарк.

Все считали, что это делало их странными.

Я впервые осознал, насколько видящий передо мной на самом деле могущественен. Будучи одним из очень немногих видящих, отчитывавшихся напрямую Галейту, Териан по иерархии сети находился буквально в сотнях световых лет от меня.

Даже среди горстки элиты во внутреннем кругу Галейта Териан занимал иное место по сравнению с теми, чьи имена произносились шёпотом. Один лишь Териан не имел прямой связи с каким-либо подразделением властей по Защите Людей.

Вместо этого он действовал под различными псевдонимами и переключался между ними.

Слухи также относили его к частному сектору, в том числе к верхушке «Чёрной Стрелы» и нескольким человеческим правительствам.

После ухода Дигойза никто не занимал положение, сравнимое с Терианом.

Ну, никто из тех, чьи имена я слышал.

Варлан тоже отвечал перед Терианом.

Во всяком случае, предположительно.

— Вы опоздали, — сказал Териан.

Он поднял бутылку, которую я не заметил своим физическим зрением у его левого бедра, прислонявшегося к деревянному косяку.

Я нахмурился, глянув на других членов своего юнита.

Он пьян? Уже? Сейчас ещё нет десяти утра.

Остальные члены моего юнита тоже оглядывались по сторонам, но никто не осмеливался заговорить или даже передать что-то взглядом или выражением лица.

Все, включая и меня, через секунду снова посмотрели на Териана.

Поднеся бутылку к своему идеально очерченному рту, Териан сделал глоток красновато-коричневой жидкости, обнажив при этом горло. Он пил жидкость как воду или, может, как тёплый чай, хотя я сомневался, что это вода или чай.

Он реально пьян.

Он должен быть пьяным, чтобы вот так пить алкоголь перед нами.

Возможно, он пьян ещё с прошлой ночи?

Я наблюдал, как он сделал ещё один большой глоток из квадратной бутылки, и осознал, что меня это скорее забавляет, нежели шокирует. Ещё одна дрожь боли разделения бегло скользнула по моему свету, пока я наблюдал за движениями этого длинного горла… и особенно когда я заметил обнажённую грудь видящего под распахнутой курткой.

Глядя на него, я осознал, что непрофессиональное поведение всё меньше и меньше заботит меня.

Мышцы его груди двигались слаженно с рукой, всё тело было загорелым и поджарым, но не слишком крупным.

Мне надо контролировать свои реакции на этого мужчину.

Я не мог рисковать и раздражать его… или хуже того, злить, если моё внимание сочтут за проявление неуважения.

Но если судить реалистично, брат Териан, должно быть, привык вызывать такие реакции.

Что-то в том, как он двигался, и в его свете…

Я пытался подобрать слова, но ничего не пришло.

Чувственность.

Это явное и весьма специфическое проявление чувственности, но при этом это сложно описать; ощущение, будто видящий постоянно балансировал на самой грани потери последних крупиц самоконтроля.

Возможно, это от алкоголя, но я сомневался.

Что-то в отсутствии самоконтроля, смешивающемся с чувственностью и тем наэлектризованным живым светом, создавало некую заряженную и непредсказуемую похотливость, и я вынужден был признать, что это чертовски сексуально.

Реально чертовски сексуально.

Чем больше я пытался дать этому определение, тем хуже становилась моя боль разделения, и тем больше я смотрел на мужское тело под одеждой, которая была ему велика, и смутно гадал, есть ли у него любовник.

Мне надо покончить с этим дерьмом, и побыстрее.

Мы меньше чем через минуту окажемся в конструкции этого видящего.

И ни за что видящий такого высокого уровня не пропустит мои пристальные взгляды и волнение разделения.

Я уже подумал, что, возможно, стоит воспользоваться шлюхами работного лагеря перед тем, как приступать к делам… разобраться со своими лишениями, проведя несколько часов в загоне, если у нас будет время перед вылазкой.

Это хотя бы прояснит мои мысли.

Я подметил, что видящий с рыжевато-каштановыми волосами носил ту же армейскую униформу, что я видел у местной милиции в Манаусе, а также по телевизору, в номере отеля Сан-Паулу. Я видел звёздочки генерала на мускулистых плечах видящего, а также соответствующее количество полосок на груди. Я гадал, кого убил Териан, чтобы заполучить такое.

Полагаю, это не имело значения.

В любом случае, он носил форменную куртку распахнутой, без рубашки внизу; светло-коричневые брюки низко висели на бёдрах, показывая немало загорелого живота.

Бл*дь. Мне надо перестать на него пялиться.

— Приносим свои извинения, сэр, — гладко ответил Варлан Териану, хотя тот был явно младше его.

Варлан остановился в считанных метрах от входа в здание, находившегося в тени. Он принял официальную стойку, сложив длинные бледные ладони на пояснице.

Остальной юнит остановился вместе с Варланом.

Должно быть, мы находились на самом краю внешней Барьерной конструкции. Варлан остановился, тем самым запрашивая разрешение на вход для всего юнита; значит, требовался какой-то пароль. Ну, или он поддерживал вежливость в духе Старого Света.

Я невольно гадал, почему не вижу пота на лице Варлана или в его седых волосах, хотя все видящие вокруг вспотели, даже Нараги, которая часто казалась невосприимчивой к перепадам температур, будь то жара или мороз.

Я глянул обратно на вход в бункер.

Териан до сих пор не ответил на слова Варлана.

Вместо этого он продолжал прислоняться к косяку как хищный кот, глядя на всех нас. Я заметил, что он не спешил, методично осматривал наши лица и тела, словно каталогизируя детали где-то вверху этих немыслимых структур его света.

Он особенно пристально смотрел на Каренти.

Я невольно заметил, и это причинило мне лёгкую боль, но я не был удивлён.

Она определённо была самой привлекательной видящей в нашей группе, вне зависимости от пола.

Так что да, как и многие другие люди и видящие, он уставился на неё…

Пока взгляд этих янтарных глаз не упал на меня.

Как только это случилось, видящий с поджарым телом реально окинул меня повторным взглядом.

При этом его выражение изменилось.

Янтарные глаза сделались напряжёнными, сосредоточенными… даже хищными.

Казалось, он целую минуту изучал моё лицо и глаза.

Какой-то странной нелинейной вспышкой в моей голове пронеслась мысль, что он искал меня в нашей группе из шестнадцати видящих. Та же вспышка сообщила мне, что он искал источник моего света ещё до того, как связал этот свет с конкретным телом.

Теперь, когда он соединил этот свет с моей персоной, ощущение, исходившее от другого мужчины, было ближе всего к неверию… даже изумлению.

Его губы поджались в тонкую линию, пока он лениво прислонялся к косяку и открыто оценивал меня глазами.

Он не скрывал своей оценки, но я не чувствовал ни шепотка реакций этого мужчины на меня.

Такая комбинация нервировала.

Он продолжал возвращаться взглядом прежде всего к моему лицу.

Даже в отношении лица интерес к моим чертам казался весьма конкретным. Может, это моё воображение, но мне казалось, что он снова и снова смотрит на мои глаза и губы.

Как и заметил ранее Варлан, я высок даже по меркам видящих.

В своём юните я был выше всех, кроме самого Варлана.

Варлан был ещё более нетипично высоким, на несколько дюймов выше меня, но я не встречал другого такого видящего, кроме одного моего друга детства в Азии. В результате другие видящие обычно не устрашали меня в физическом плане. И всё же я чувствовал, как мой свет и тело реагируют на взгляд Териана почти животным страхом.

Это могло быть предвкушение, а не страх.

Наверное, и то, и другое.

Я всё ещё наблюдал за этим привлекательным лицом, когда Териан сделал ещё один глоток из бутылки. При этом он не отводил от меня взгляда. Его черты сохраняли то спокойное хищное любопытство.

«Я тебя знаю?» — спросил голос в моём сознании.

Я вздрогнул.

Затем в порыве минутной паники я осознал, что это должен быть сам Териан.

Я скорректировал свою позу, сохраняя свет почтительным.

«При всём уважении, сэр, я так не думаю», — послал я в ответ после паузы, показавшейся слишком долгой.

«Ты вполне уверен, что мы не знакомы друг с другом? Такое ощущение, что я тебя знаю. Такое чувство, будто мы точно встречались раньше, брат».

Я почувствовал, как от интимности вопроса к коже приливает тепло.

Я ощутил разницу в своём теле и свете даже под тропическим солнцем.

«Я так не думаю, сэр, — повторил я. Поколебавшись, я добавил: —…опять-таки, при всём уважении, сэр… я не думаю, что мог бы забыть встречу с вами».

Териан слегка опешил.

Он взглянул в мои глаза, которые были бледно-серыми, почти голубыми.

После короткой паузы уголки тех полных губ согрела улыбка, едва заметная на лице с высокими скулами. Он в последний раз окинул взглядом мои черты, подмигнул мне и расплылся в куда более широкой и искренней улыбке.

Он адресовал эту улыбку группе в целом.

Вместо того чтобы успокоить, драматическая перемена, вызванная на лице видящего этой улыбкой, казалась скорее тревожащей, ещё до того, как я почувствовал плотный завиток света видящего, обвившийся со мной теперь уже в нервирующе интимной манере.

«Ты выглядишь голодным, брат, — пробормотал голос в моей голове. — Ты правда так голоден, как кажется? Или ты пытаешься мне польстить?»

Я вздрогнул, ощутив, как к коже резко приливает ещё больше жара.

Улыбка Териана сделалась шире.

Взгляд тех янтарных глаз отвлекся от меня, на идеальных губах по-прежнему играла улыбка.

— Ну? — сказал он, обращаясь к группе в целом.

Его голос сделался ленивым, содержа в себе ленивое дружелюбие, а также небрежное очарование.

— Чего вы все ждёте? Официального приглашения?

Махнув нам вперёд, Териан скрылся во тьме за дверным проёмом, исчезнув в здании без окон.

Последним со света скрылась его загорелая рука, сжимавшая горлышко бутылки.

— …Хотя бы уйдите с жара, — донёсся его голос.

Я поколебался.

Я ощутил такое же колебание в остальных членах юнита.

Я глянул на Каренти, затем на Грегора, видя и чувствуя их взгляды.

Не я один заметил интерес Териана ко мне. Выбросив из головы этот нервирующий, но странно интенсивный диалог, я только принял решение пойти первым и последовать за Терианом в кирпичное здание, но тут Варлан меня опередил.

Его длинные, странно бледные ладони так и лежали на его пояснице, когда видящий средних лет плавно шагнул вперёд, поднимаясь по лестнице командного центра «Чёрной Стрелы» и не оглядываясь, чтобы убедиться, идём ли мы следом.

Сделав ещё один глубокий вдох, я всё же последовал, ступив ногой в ботинке на пыльную дорогу и изображая решительность, которой уже не чувствовал.

Надо признать, я ощущал себя выбитым из колеи.

Я до сих пор чувствовал свет Териана.

Я старался не реагировать на мелькающие завитки, изучающие его aleimi, а также не обращать внимания на лёгкость и тщательность его действий, которые немного нервировали. Я не мог не заметить чередующиеся отголоски хищности и собственничества в его свете, а также посыл, живший в этих деликатных касаниях.

Мой живот уже болел. Я чувствовал в своём свете смятение, почти покорность, пока он в некотором роде заявлял на меня права. Я чувствовал, как моё дыхание учащается, член подёргивается, мышцы напрягаются, но мало что мог поделать с этими вещами.

Я чувствовал, что другие замечают.

Я ощутил, как они уже отступают своими aleimi от меня, словно Териан как-то пометил меня, и я уже не являюсь одним из них.

На ходу я также осознал, что все мы, включая меня и всех остальных членов моего юнита, пересекли квазипространственную границу, как только двинулись ближе к тому дверному проёму.

Я ощутил, как более плотная и замысловатая конструкция окутала меня сразу же, как только я сделал хоть два шага. Конструкция была буквально пропитана присутствием Териана и его светом.

Она работала над моим светом с деликатной, коварной, и всё же требовательной интенсивностью. От этой перемены у меня перехватило дыхание, а сердце застучало, когда я ощутил саму мощность и намерение, таившиеся за этими сложными сплетениями незнакомого света.

Я не преодолел ещё и половины пути до двери.

Тем не менее, я активно пытался восстановить равновесие, сохранять целостность своего света в Барьерной конструкции, которая явно была призвана доминировать над тем, как двигался и действовал мой свет. Одна лишь её сила впечатляла и пугала меня до чёртиков.

Как только она овладела мной, из моего света выплеснулся густой импульс боли разделения.

Он прикрывался таким слабым щитом, что я знал — это наверняка ощущалось во всей конструкции (включая мой юнит, включая Варлана, включая самого Териана), и эта мысль усилила выброс адреналина, возбудила меня и вместе с тем смутила, особенно когда я вспомнил, что Териан уже открыто поддразнивал меня моим голодом.

Сосредоточившись на внешнем окружении, я почувствовал, как конструкция обхватывает и пересиливает свет каждого видящего в моём юните, включая Варлана. Она разорвала на куски меньшую конструкцию, которую Варлан использовал по дороге сюда, и разодрала её, как кошка когтями рвёт бумажную салфетку.

Эти пытливые завитки света сделались более пытливыми в моём aleimi.

Я чувствовал это и не мог отрицать, что хочу его.

Я также не мог отрицать, что часть моего света уже относится к Териану как к потенциальному любовнику. Я относился к этому видящему с верхушки Пирамиды как к тому, кого намеревался соблазнить… или, точнее говоря, как к тому, кому собирался позволить соблазнить меня.

Как только это осознание отложилось в моём сознании, я почувствовал, как к лицу опять приливает тепло.

Моё смущение усилилось, когда я заметил, что другие видящие из моего юнита даже сейчас следят за нашими с Терианом взаимодействиями в Барьере. Я почувствовал, как они заметили, что боль разделения в моём свете усиливается и всё явственнее просачивается в моё физическое тело.

Я стискивал зубы к тому моменту, когда наконец-то вошёл в фойе здания.

К этому времени я настолько потерялся и погрузился в Барьерное пространство Териана, что испытывал головокружение.

Предупреждение Варлана превратилось в тусклое воспоминание.

Если предложение было настоящим, а не очередным тестом моих реакций, то я сделаю так, как хочет Териан. Я был членом Организации. В первую очередь я был из Организации.

Я сделаю то, что требуют от меня вышестоящие.

Где-то на далеком фоне этой плотной, искажающей сознание конструкции, за светом моего юнита и самого Варлана, за безмолвием тех разноцветных, тоненьких как волоски Барьерных нитей…

Я услышал, как Териан смеётся.

Глава 7. Пляжный домик

Конспиративное жильё Организации #09281U

Прибрежная территория

Пляж Малибу, Калифорния

24 декабря 1954 года

— Ты разве не будешь плавать? — спросил Териан.

Когда другой видящий не ответил, он посмотрел на своего друга и нахмурился при виде отрешённого взгляда Дигойза.

Он узнавал это выражение.

Он знал это неподвижное выражение — оно появлялось у Дигойза, когда он работал в Барьере. Вытянутое и угловатое лицо видящего смотрело в сторону океанских волн, но Териан сомневался, что тот видит небо, песок или море перед собой.

— Ты работаешь? — пошутил он.

Когда тот не перевёл взгляд, он пихнул друга в плечо, заставив Дигойза дёрнуться, сфокусировать взгляд и повернуться.

— Это должен быть отпуск, — пожурил Териан. — Канун Рождества же. Ты вообще не уважаешь любимые праздники наших человеческих кузенов?

Дигойз фыркнул, толкнув Териана в ответ.

— Ты вечно пилишь. Пилишь наоборот. Ты пилишь, заставляя меня ничего не делать.

— Ты будешь плавать или нет, Реви’? — спросил Териан, витиеватым жестом руки указывая на Тихий океан. — Мы у океана. Каков смысл во всём этом отвратительном песке, если ты не собираешься плавать?

Высокий мужчина снова фыркнул.

Положив ладонь на лодыжку Териана, он откинулся на тёмно-синее одеяло, выдохнул и посмотрел на волны.

— Тут красиво, — признал Дигойз. — Но эта вода сейчас пи**ец какая холодная, — напомнил ему Дигойз. — Только дурак полезет в Тихий океан зимой.

— Я видел, как ты это делал.

Дигойз пожал плечами, не смутившись.

— Я же сказал. Только дурак.

Териан прищёлкнул языком.

И всё же его нервозность никуда не девалась.

Он до сих пор видел отрешённое выражение в глаза друга.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он после очередной паузы. — Или ты по привычке помешался на работе?

Подумав над своими словами, он ощутил, как его настроение скисает.

— Это опять из-за того новенького рекрута? Из-за той, с которой ты проводил каждую секунду бодрствования в последние пять-шесть месяцев? — в его голосе зазвучало открытое раздражение. — Лилит? Ласкси? Лижи-Жопу? Или как там её зовут?

— Лиаджи, — отрешенно поправил Дигойз.

— Ты её уже трахнул?

В ответ на это Дигойз повернулся.

На мгновение уставившись на другого мужчину, он нахмурился.

— Gaos.

— Gaos? И это всё, что ты скажешь?

— А мне надо сказать больше? — черноволосый видящий нахмурился, глядя ему в глаза, его голос и свет словно метались вокруг Териана, окрашиваясь нарастающим изумлением. — Она ребёнок. Я её обучаю…

— Едва ли она ребёнок, — сказал Териан, закатив глаза и опираясь ладонями на одеяло сзади себя. — Рекрут — да. Но не ребенок. Её сиськи и задница говорят об обратном.

— Она ребенок, — прорычал его собеседник. — И да, рекрут. И да, я её обучаю. Даже если бы она была на двести лет старше меня, я бы не стал соблазнять кого-то из своих учеников. Даже если бы я был достаточно говнюком, чтобы захотеть подобного, Галейт сжал бы мои яйца в тисках, если бы я хоть расстегнул её блузку…

— Да, — Териан раздраженно прищёлкнул языком. — Как будто Галейт так много времени уделяет тому, куда ты суёшь свой член, брат…

— Трогать рекрутов запрещено, брат! Ты серьёзно собираешься притворяться, будто не знаешь этого? — похожие на стекло глаза прищурились. — Или просто будешь ставить под сомнение мою честность? Мою верность и преданность Организации и её целям. Опять?

Териан нахмурился, прищёлкнув языком.

Но не ответил.

Он также не смотрел на другого мужчину, не сводя глаз с океанских волн. Небо было голубым, но воздух сделался более холодным по сравнению с временем, когда они только пришли сюда.

Он знал, что другой видящий прав.

По крайней мере, в отношении Галейта.

— Это тебя заводит, — пробормотал он, впиваясь пальцами в сухой песок возле одеяла. — Доминирование над ними. Запудривание их мозгов. Это тебя заводит.

Дигойз выдохнул, хмуро поджав тонкие губы.

— И что? — раздражённо переспросил он. — Иногда мой свет реагирует. Я видящий, бл*дь. Меня многое заводит. Большинство этих вещей не поддаётся моему контролю. Но это не значит, что я реально хочу эти вещи. Это не значит, что я буду действовать на основании этих желаний.

Отвечая, он звучал реально уставшим.

Почему-то эта усталость беспокоила Териана сильнее, чем злость другого мужчины.

— Понятно, — ответил Териан более лёгким тоном. — Возможно, ты прав. Возможно, мне просто надо следовать твоему примеру. Возможно, мне стоит поискать новые средства развлечения в загонах вербовки?

Когда Дигойз щёлкнул языком, жёстко поджав губы, Териан заговорил резче.

— Возможно, мне стоит попросить Галейта, чтобы он тоже дал мне рекрутов для тренировки. В конце концов, пока я не нарушаю правила в буквальном смысле, это ничего не значит, na?

Дигойз покачал головой, стискивая зубы. Глядя на воду, он понизил голос до тихого рычания.

— Я тебе обещал. Бл*дь, я обещал тебе, что не сделаю этого. У нас есть чёртова договоренность, Терри. Почему ты мне не веришь? Почему этот разговор повторяется между нами всякий раз, когда я сталкиваюсь с женщиной, в которой ты по какой-то причине видишь угрозу?

— Потому что ты врёшь, — резко ответил Териан, стиснув челюсти. — Ты врёшь, Реви’… так что, естественно, я тебе не верю.

— Я вру? — другой мужчина повернул голову, в изумлении посмотрев на него. — О чём же именно я вру? Я никогда тебе не изменял, бл*дь! Ни разу!

— А как же Наури?

— Ты сам притащил Наури в нашу постель! — в тех прозрачных глазах полыхнула настоящая злость. — Это был какой-то тест, бл*дь? Ты морочил мне голову?

— Нет, — нахмурившись и глядя на океан, Териан на мгновение задумался. Затем выдохнул, и из его света выплеснулось облако злости и раздражения. — Может быть. Вероятно.

— Терри, бл*дь…

— Это не было осознанным, — перебил другой, поднимая руку в предупреждающем жесте. Он повернулся, глядя на это угловатое лицо, стеклянные глаза, которые даже теперь как будто пронизывали его. — Я не сделал этого для того, чтобы «заморочить тебе голову»… — он показал кавычки пальцами, раздражённо прищёлкнув языком. — …Но, возможно, это был тест, — признал он. — Подсознательный.

Дигойз нахмурился, и теперь в его свете вилась жёсткая злость.

Он уставился на Териана, слишком долго ничего не говоря.

На сей раз Териан чувствовал его мысли.

— Ты устал от этого, — твёрдо сказал он. — Ты устал от меня.

— Я устал от этого, да, — парировал Дигойз, снова хмуро поджимая губы. — Разве можно от такого не устать? Мы никогда не оставляем эту тему. Ничего не меняется, бл*дь, Терри.

— Это неправда, — огрызнулся Териан. — Будь это так, мы бы и одной такой ссоры не пережили. Но мы справляемся с ними… и потом я тебя знаю. И ты меня знаешь.

Глядя в глаза Териана, Дигойз фыркнул.

В этом звуке жило нечто среднее между скептицизмом и признанием поражения.

— Мы не справляемся с ними, Терри, — глянув на него, Дигойз удивил его слабой улыбкой. — …В какой-то момент мне просто надоедает, и я меняю тему.

Териан моргнул.

Увидев лёгкую улыбку в глазах другого, он нахмурился.

Затем осознал, что вспоминает.

Он в особенности вспомнил их последнюю ссору и невольно фыркнул.

— Меняешь тему? — переспросил он, приподняв одну бровь.

— Да, — тот выгнул тёмную бровь в ответ. — На самом деле, если так подумать, я задаюсь вопросом, может, ты из-за этого и затеваешь эти идиотские ссоры со мной.

— Чтобы ты оттрахал меня со злости? — Териан поджал губы, притворяясь, будто раздумывает над этим. — У этой теории есть свои преимущества.

Дигойз издал фыркающий смешок.

Сев прямо, он повернулся, двигаясь со своей плавной животной грацией. Встав на колени, он схватил Териана за руки, сжав мышцы, кожу и кости в железной хватке пальцев и дёрнув его ближе. Териан задышал тяжелее ещё до того, как свет другого начал вторгаться в него, обостряя боль настолько, что его сердце пропустило удар.

— Ляг, бл*дь, — прорычал Дигойз.

— Зачем? — буркнул Териан.

Вопреки лёгкому веселью в его голосе, вопреки боли в его свете, он боролся с раздражением, даже сейчас чувствуя себя почти обиженным.

— Зачем мне это делать? — спросил он, встречаясь с этим хрустальным взглядом.

Дигойз улыбнулся.

В тех глазах проступило нечто жёсткое и интенсивное.

Секс-боль выплеснулась из его света жидким облаком.

Он положил ладонь на член Териана, наблюдая за реакцией на его лице и в глазах, когда сильные пальцы начали массировать его. Он вкладывал свет в эти пальцы, чувствуя реакцию Териана, вливая свет в его грудь, притягивая его нутро, член, даже ноги и руки.

Через несколько секунд Териан издал невольный стон, толкаясь под ладонью Дигойза и чувствуя, как его свет выходит из-под контроля.

Стиснув плечо другого мужчины, он закрыл глаза и ещё сильнее вжавшись нижней частью тела в эту проклятую ладонь. Дигойз в ответ влил ещё больше света в его пах, и Териан издал прерывистый хрип.

— Ты знаешь, зачем, — пробормотал Дигойз.

Опустив губы, он поцеловал горло Териана, вкладывая свет в его губы, язык, притягивая его, пока Териан не застонал громче, упираясь лбом в обнажённое плечо Дигойза.

Голос Дигойза сделался ещё мягче.

— Ты знаешь, зачем, — сказал он, свободной рукой стискивая более длинные волосы Териана. — Так что ляг, бл*дь. Немедленно, брат. Чтобы я мог сменить чёртову тему…

Его не было рядом, когда Териан проснулся.

Кровать пустовала.

Такое не было необычным.

Его друг спал чутко, и его сон редко растягивался на всю ночь.

Териан лежал в темноте, и его живой свет метался вокруг него сбитым с толку облаком вопреки тому, что он только что проснулся, и его aleimi должен был успокоиться во сне. Его разум вернулся к тем часам до того, как он наконец-то отключился.

Смятение и жар в его свете мгновенно усилились.

И не только смятение… боль рябью пронеслась по нему, сдавив горло, вызвав прилив почти тошноты в сочетании с желанием.

Gaos, почему ему всё ещё хотелось трахаться, даже сейчас?

Нельзя сказать, что Дигойз не позаботился о нём в последние хрен-знает-сколько часов.

Чёрт, да его друг был в редком настроении.

Должно быть, у Териана случилась ломка от избытка секса.

Или световая связь между ними дурачила ему голову ещё сильнее, чем в начале… этого, чем бы это ни было. Ранее той ночью Дигойз был так глубоко в его свете, что Териан едва не потерял сознание. Теперь всё возвращалось к нему в мучительных деталях: мускулистая рука, обхватывавшая его грудь, выражение в глазах его друга, пока он говорил с ним, уговаривал сильнее открыть свой свет, требовал этого тяжёлыми, умасливающими словами.

«Откройся, брат… откройся мне…»

Его слова были чем-то средним между бормотанием и рычанием.

Когда Териан вспомнил об этом сейчас, его член мгновенно затвердел. Дыхание сделалось частым, превратилось в натужное пыхтение, пока он смотрел в потолок и вспоминал. Какая-то часть его не могла отвлечься от воспоминания, не могла перестать раз за разом прокручивать это в голове, смаковать на языке, запоминать своим светом.

Дигойз был так глубоко в нём, что это почти причиняло боль.

Он едва не отключился.

Он почти отключился, но не помнил, чтобы что-то в сексе ощущалось настолько хорошо. Жидкая боль собралась в его нутре от воспоминаний, пока его свет и тело напоминали себе, как приятно это было, как невероятно ох*енно это ощущалось.

Он никогда в жизни не кончал так сильно.

Он кончал несколько раз, потому что Дигойз не останавливался.

Его друг оставался с ним на протяжении всех оргазмов, скользя глубже в его свет, открывая его ещё сильнее, пока Териан терялся в ощущениях.

Он терялся… gaos, он реально по большей части был вне себя.

Бл*дь.

Господи Иисусе, бл*дь.

Это был не просто секс.

Это не походило на любой секс, который был у Териана до этого… с кем бы то ни было.

Он не знал, что это было.

А может, он просто боялся узнать, что это и что это означало.

Териан всё ещё не мог заставить себя повесить ярлык на эти отношения с Дигойзом.

Какая-то часть его также боялась это сделать.

Дигойз не помогал. В половине случаев Ревик до сих пор разговаривал с ним так, будто они были друзьями или кровными братьями, даже когда они были наедине. Он шутил с ним о прошлых партнёрах по сексу, о вещах, которые они делали вместе до того, как Териан напоил его той ночью в Новом Орлеане, наконец-то набрался смелости соблазнить его и разбудил, взяв его член в рот. Даже вчера, после того, как они занялись сексом на пляже, Дигойз дразнил Териана его прошлым любовником, будто ему всё равно, будто для него это ничего не значило, будто он не ревновал…

А потом он сделал ту штуку несколько часов назад.

Он открыл свой свет в сексе, уговаривая Териана поговорить с ним, мороча ему голову, вторгаясь в его свет, вторгаясь в его тело… и эта штука между ними ощущалась как нечто совершенно иное. Териан не знал, каким словом это описать.

Он не мог заставить себя признать те слова, что приходили ему на ум.

Он пока не мог думать об этом.

Во-первых, он совершенно не готов обсуждать это с Дигойзом. Каким бы ни был ответ другого видящего, Териан был вполне уверен, что ещё не готов это услышать.

Он не готов был узнать.

Он в особенности не хотел думать о том, что это означает для него — в смысле, для самого Териана. Проще было сосредоточиться Дигойзе, помешаться на том, каким словом называл это Дигойз, счастлив ли Дигойз в моногамных отношениях с ним, как Дигойз воспринимал их двоих вместе… и ревновал ли Дигойз когда-нибудь, как это бывало с Терианом.

Большую часть их времени вместе в тот день Териан был не в себе.

Он был не в себе большую часть секса, который начался на том приватном пляже в Малибу, а затем периодически продолжался в остаток дня.

На протяжении большинства сессий Дигойз был терпеливым, настойчивым, даже медленным.

Он не торопился, заставляя Териана ждать, просить, не давая ему кончить, действуя по-своему нежно — а для него это означало равное сочетание доминирования и мягкости.

Той ночью Дигойз вновь переключился в другой режим, привязал его к кровати, избил и использовал свой свет, чтобы взять над ним верх, пока Териан не утратил контроль окончательно. В какой-то момент он едва не кончил от одного лишь света Дигойза — и кончил бы, если бы другой видящий не остановил его.

Когда Дигойз наконец-то позволил ему испытать оргазм, Териану почти показалось, что он умер.

Ему определённо казалось, что он потерял какое-то время… как будто на какой-то период просто отключился.

Он никогда в жизни не испытывал такого оргазма.

Только потом до него дошло, что Дигойз подготавливал его на протяжении всего дня, морочил голову с того первого раза на пляже, играл с его светом, уговаривал, давил и заставлял Териана подчинить свой aleimi с того момента, как они впервые начали это на том одеяле поверх песка.

Теперь, когда он остался здесь один, его омыло смутной обидой.

Обида не была вызвана доминированием.

И не болью.

Это ему нравилось.

Бл*дь, да именно поэтому он всё ещё был твёрдым после такого множества сексуальных актов.

Это не просто нравилось ему. Честно говоря, это ощущалось как нечто новое между ними, нечто, чего свет, тело и разум Териана очень быстро научились жаждать.

Нет, обида вызвана не доминированием.

А тем, что его бросили одного.

Тем, что он проснулся без своего партнёра в постели.

Он знал, что ведёт себя нелепо.

Это нормально для его друга. Дигойз обычно спал чутко и мало; его разум почти никогда не переставал работать. Этот разведчик с высоким рангом часто просыпался в ранние утренние часы, поглощённый многомерными Барьерными загадками… он просыпался, вставал, расхаживал туда-сюда, что-то чиркал и набрасывал.

Так что в его отсутствии не было ничего необычного, и всё же…

…и всё же Териан чувствовал себя задетым из-за того, что Дигойз бросил его, проделав с ним такое накануне.

Осознав, что он почти зол, как минимум обижен и вот-вот поддастся дурному настроению, он раздражённо выдохнул.

Теперь это раздражение адресовалось не другому видящему, а ему самому.

Отбросив одеяло, он решил найти его сам.

Поднявшись на ноги, он босиком и голышом вышел из спальни в треугольную гостиную с окнами, выходившими на пляж.

Он нашёл своего друга снаружи, что его тоже не удивило.

Дигойз расположился на длинной зелёной подушке, украшавшей шезлонг из красного дерева. На нём были только брюки без рубашки и обуви, но прохладный уличный воздух, похоже, его не беспокоил.

Сам же Териан задрожал сразу же, как только открыл дверь.

Не встречаясь с ним взглядом, он вернулся к дивану ровно настолько, чтобы взять со спинки вязаное одеяло и замотаться в него. Он вздрагивал, ощущая следы и порезы от их игр ранее. Слегка морщась, он прошёл обратно к раздвижной стеклянной двери и вышел наружу. Дигойз наблюдал за ним, и его бледные глаза слегка сияли в свете луны над океаном.

— Тебе тоже не спится? — спросил черноволосый видящий, выдыхая несколько завитков дыма.

Териан только тогда заметил, что он куритпалочку hiri — одну из дорогих, которые можно достать только в Сиртауне или Китае. Через несколько секунд до ноздрей Териана дошёл слегка медовый запах дыма, и он подошёл к Дигойзу, заняв соседний шезлонг.

Но он не лёг, как его друг.

Вместо этого он сел, всё ещё кутая плечи и тело в одеяло.

Он наблюдал за Дигойзом, когда другой видящий вернул взгляд к океану.

— У тебя ещё есть? — спросил Териан, имея в виду сигареты.

Дигойз слегка дёрнулся, затем повернулся и пошарил в рубашке, лежавшей на террасе из красного дерева, под его шезлонгом. Достав пачку hiri и серебряную зажигалку, он бросил их на колени Териана.

Териан достал одну тёмную смоляную сигарету, зажал между губ и прикурил от серебряной зажигалки, которую Дигойз всегда носил при себе.

Выдохнув сладко пахнущий дым, он вздохнул и посмотрел на океан.

Луна оставляла на поверхности тёмной воды дорожку, походившую на дорогу к полной сфере в конце. Глядя на накатывающие чёрные волны, на звёзды в небе вокруг сияющей луны, Териан почувствовал, как что-то в его груди расслабляется.

Он ничего не скажет.

Это прекрасная ночь. И этого достаточно.

Нет необходимости обсуждать либо в ночь, столь наполненную молчанием.

— Мне надо поговорить с тобой, Терри, — тихо произнёс Дигойз, оставаясь неподвижным как ночное небо.

Териан ощутил, как его мышцы застыли.

Повернув голову, он посмотрел на своего друга. Он изучал профиль Дигойза в лунном свете — может, отчасти чтобы отвлечься от услышанного в его голосе. Оценивая жёсткость его выражения, Териан почувствовал, как сердце уходит в пятки, а в груди расцветает резкая боль.

— Вот как? — ответ Териана прозвучал легко… неестественно и неубедительно легко. — Я думал, после наших вчерашних упражнений ты совсем вымотался, брат.

Дигойз повернул голову.

Его бледные глаза на мгновение сверкнули в сине-белом свете.

Он всматривался в лицо Териана, и его узкие губы слегка поджались.

После паузы, показавшейся долгой, его слова прозвучали прямолинейно и буднично.

— Думаю, нам надо закончить с этим, — сказал он.

В сознании Териана случилось короткое замыкание.

— …Думаю, нам стоит снова стать просто друзьями.

Когда Териан промолчал, Дигойз помедлил и добавил:

— Мне жаль говорить это, брат. Поистине. Но я обдумывал это уже какое-то время и считаю, что я прав.

Он снова сделал паузу, оценивая лицо и свет Териана.

Его тон сделался более осторожным, когда он продолжил.

— Ты мне слишком дорог, брат, — он потянулся через пространство между шезлонгами и нежно положил ладонь на его голую руку, когда та высунулась из-под одеяла. — Я не хочу терять нашу дружбу… и мне кажется, что отношения между нами, когда к ним прибавляется секс и моногамия…

Выдохнув небольшое облачко дыма hiri, он сделал неопределённый жест рукой с сигаретой видящих, посмотрев на тёмную воду и сине-белую мистическую дорожку на медленно накатывающих волнах.

— …они усложняются, — добавил он, отпуская руку Териана и кладя свою ладонь обратно на красное дерево. — Я думал, может, со временем это постепенно прекратится. Но такое чувство, что эти осложнения лишь приумножаются, а не сокращаются.

Эти хрустальные глаза посмотрели на Териана, содержа в себе тяжёлую пытливость.

— Я не хочу терять тебя, брат. Но боюсь, что потеряю, если мы продолжим в том же духе. Как бы я ни наслаждался сексом с тобой… а поверь мне, брат, я им наслаждаюсь… я скорее откажусь от этого, чем поставлю наши отношения под угрозу. Наши жизни слишком длинны для такого. Я не вынесу, если проживу большую часть своих лет без тебя в роли моего друга.

Териан смотрел в эти стеклянные глаза.

Он смотрел на него и силился сформулировать слова.

Он знал, что стоит заговорить.

Он знал, что стоит сказать что-то в ответ.

Но он этого не сделал.

Он не мог.

Дигойз выдохнул очередную затяжку hiri, глядя сквозь планки ограждения террасы.

— Между нами всё ещё ново, — сказал он тише, теперь уже с нотками печали, даже сожаления. — Но мы сейчас на перекрёстке, брат… возможно, в поворотной точке. Я это чувствую. И я знаю, что ты тоже это чувствуешь, — он повернул голову, и те хрустальные глаза теперь открыто пронизывали его, изучали, искали в Териане понимание. — Будет лучше, если мы покончим с этим, пока не зашли слишком далеко… пока наша дружба не оказалась подорванной по-настоящему.

Териан мог лишь смотреть на него в ответ.

Глядя на своего друга, он не сомневался в искренности его слов.

Он чувствовал их правдивость, и оттого боль в его нутре лишь ухудшалась.

Ибо правда Дигойза не совпадала с его правдой.

Всё это время Териан понимал это, но ничего не сделал.

Он заставил Дигойза сделать это за них обоих.

Теперь он мог лишь сидеть и снова позволять Дигойзу решать за них обоих.

Он ахнул, когда hiri, которую он держал между пальцев, прогорела до самой его кожи, заставив его выругаться и выронить палочку на террасу. Он смотрел на неё, видя, как тлеет смола, и как на древесине расползается чёрное круглое пятно. Затем он наклонился, аккуратно подобрал палочку и поднёс к губам.

Он глубоко затянулся дымом.

— Мне жаль, — сказал Дигойз.

Териан чувствовал на себе его взгляд, но не смотрел в ответ.

Вместо этого он улыбнулся кривой улыбкой, которая так странно ощущалась на его лице.

— Нет, тебе не жаль, — просто произнес он лёгким голосом. — Ты испытываешь облегчение.

— Терри…

— Всё хорошо, брат, — заверил его Териан.

Его голос оставался странно спокойным, пусть и несколько отрешённым.

Наклонившись, он похлопал другого мужчину по руке, снова улыбаясь той кривой улыбкой.

— Всё хорошо, брат, — сказал он, и на сей раз какая-то его часть говорила серьёзно. — Я ценю, что ты выделил время, чтобы как следует оттрахать меня перед тем, как сообщить о своём решении.

Он ощутил, как из света темноволосого мужчины выплескивается очередной импульс раздражения.

— Терри, мать твою. Мы можем поговорить об этом?

— Зачем? — поинтересовался Териан всё таким же странно спокойным голосом. — Тебе надо сказать что-то ещё?

Дигойз уставился на него. В его свете по-прежнему шептало раздражение, а теперь и непонимание.

— Нет, — прямо ответил он. — Мы всё равно можем поговорить… хотя бы чтобы убедиться, что мы оба понимаем друг друга. Хотя бы чтобы сделать это проще для нас обоих.

— Всё и так просто, брат. Проще некуда.

Дигойз уставился на него.

Затем нахмурился.

— Что это значит? — настороженно спросил он.

Но Териан уже поднялся на ноги.

Помедлив, чтобы затушить остатки hiri о тяжёлую стеклянную пепельницу на круглом столике в изголовье шезлонгов, он снова криво улыбнулся своему другу и покрепче натянул одеяло вокруг своего обнажённого тела.

Когда Дигойз продолжил смотреть на него — его бледные глаза сияли лунным светом, губы хмуро поджимались — Териан окончательно повернулся к другу спиной.

Ничего не дожидаясь, он скрылся во тьме пляжного домика.

Он вошёл в теплый дом и закрыл за собой раздвижную стеклянную дверь. При этом он посмотрел через неё и видел, что Дигойз всё ещё наблюдает за ним, и та жёсткая пытливость видна даже через слегка тонированное стекло.

Даже сейчас его друг его видел.

Даже сейчас Дигойз понимал его лучше всех на свете.

Глава 8. Флиртуя с опасностью

Бункер командования

Работный лагерь Гуорум

Ближайший город: Манаус, Бразилия

27 ноября 1978 года

Теперь мы стояли внутри, в более прохладной комнате.

Я украдкой оглядывал помещение, по крайней мере, насколько мог, не будучи грубым.

К сожалению, тут мало что могло отвлечь мои глаза или ум.

Комната, располагавшаяся в подземном бункере, имела соответствующие низкие потолки и стены из цементных блоков. В какой-то момент её переделали из чего-то вроде апартаментов офицера в импровизированное общее помещение, хотя с тех пор ей явно позволили прийти в запустение.

Я отслеживал детали, оглядываясь по сторонам; мой взгляд скользил по складным металлическим стульям, поцарапанному линолеуму на полу, грязным коврикам, по жёлтым и чёрным разводам от воды и плесени на потолке, по банальной картине на стене за диваном с явно сломанными пружинами.

Большая часть моего внимания была прикована к хозяину, даже если глаза смотрели куда-то ещё.

Я думал о нём, о том, что успел подметить в нём.

Я также думал о том, что он делал с нами в данный момент.

Тот факт, что Териан решил провести брифинг для всей группы, а не отозвать Варлана в отдельную комнату, показалось мне нетипичным. Тот факт, что он дал всему нашему юниту равный доступ к охранной конструкции, вместо того чтобы приоритизировать доступ Варлана… или даже доступ Варлана и мой как его заместителя… показался мне таким же странным.

Эти янтарные глаза скользнули в мою сторону.

Заметив, как наш новый командир приподнял бровь, я тут же отвернулся, заставив свой разум вернуться к обсуждаемому вопросу.

Однако я ощутил, как реакция рябью прокатилась по моему свету и наверняка отразилась на лице.

Когда я собрался, Варлан уже говорил.

— …Адипан? — произнёс старший видящий. — Вы правда считаете, что в этой операции освобождения участвовал Адипан, брат?

Это привлекло моё внимание.

Я повернул голову, уставившись на Варлана.

Старший видящий как будто не заметил, и его это не волновало.

Его фиолетовые глаза смотрели на куда более юного Териана, не моргая.

— Какие у вас есть свидетельства этого, сэр? — сказал он.

Голос Варлана оставался спокойным, безукоризненно вежливым, даже почтительным.

— ….Я извиняюсь за то, что спрашиваю, — добавил он. — Но для Адипана участие в такой интервенции является крайне неортодоксальным протоколом… тем более учитывая, что они рискуют разоблачением ради такого малого количества жизней. Если так, это мне кажется значимым. Особенно учитывая количество охранников-видящих с высоким рангом, трудящихся в этом месте.

В моём свете отразился шок.

Мне не послышалось.

Он реально упомянул Адипан.

Более того, они не просто говорили об Адипане в таких спокойных тонах, но и Варлан, несмотря на удивление из-за их потенциальной причастности, явно рассматривал это как вполне возможный вариант.

Я ощутил проблески удивления от других членов моего юнита.

Их свет теперь казался мне менее явным из-за воздействия плотной конструкции, которая теперь откровенно душила мой aleimi, но они всё равно ощущались более близкими, чем обычные видящие.

Теперь, когда я адаптировался к пребыванию внутри конструкции, я обнаружил, что её структуры совершенно прекрасны. И не только прекрасны — они казались мне завораживающе замысловатыми, а также откровенно устрашающими в плане потенциального функционала.

Я никогда не ощущал чего-либо, сплетённого столь искусно или деликатно.

Я уже чувствовал добавочные уровни доступа поверх моего, обрезающие меня от информации и связей того уровня… хотя открытость означала, что я мог чувствовать каждое живое существо в рамках самой конструкции, вплоть до травинок, растущих в полях на территории работного лагеря, и насекомых, ползающих в стенах.

Но эти новости о потенциальной причастности Адипана выдернули меня из помешательства на конструкции Териана и разуме Териана, пусть даже на несколько минут.

Я не слышал, чтобы Адипан где-то видели после последней крупной войны.

В период прямо после Второй Мировой Войны слухи об Адипане и предположительные встречи с ними стали практически вездесущими среди агентов Организации.

Вплоть до сего момента Адипан был скорее мифом, нежели реальностью, особенно для молодых видящих. Адипан воспринимали как «священных воинов» ортодоксальных видящих из Азии, элитный отряд разведчиков, вручную отобранных Советом Видящих почти сразу после рождения.

Никто из старожилов не сомневался в существовании Адипана, но они также помалкивали относительно того, кем и чем на самом деле был Адипан.

Ходили слухи, что многие из Адипана рождены с запредельными потенциальными рангами, а также получали высокие баллы по аналогу IQ видящих и при тестировании эмоций и эмпатии.

Адипан забирал таких вундеркиндов из мест их рождения, будь то густонаселённый человеческий город или изолированное горное поселение видящих, и тренировал их до самых высоких действительных рангов, используя древние методы обучения зрению, развитые за тысячи лет до нынешней эпохи.

Затем они обучали своих рекрутов скрывать себя согласно Кодексу, становиться воинами Предков, истины и света… или какое там ещё религиозное дерьмо они вбивали в их юные умы.

Адипан был отпором традиционных видящих против ЦРУ, ФБР, Секретной Службы и агентств Акта По Защите Людей, и всё в одном флаконе.

Насколько я знал, они были чертовски религиозными со своей приверженностью Кодексу Видящих и верностью коленопреклонённым в монастырях.

Это означало, что они всё ещё придерживались той херовой системы каст среди старых кланов.

И всё же я не мог их совсем ненавидеть.

Они не такие, как другие овцы.

Они сражались за расу, как и я.

Но, как и большинство коленопреклонённых, они больше переживали о мифической загробной жизни и какой-то несуществующей чистоте средств, нежели о победе над человеческими захватчиками прямо сейчас, в настоящем моменте, когда это действительно имело значение.

У меня не было терпения для такого бреда.

У меня не было терпения для коленопреклонённых, которые работали только с определёнными Барьерными присутствиями, презирая помощь от всего, что они считали «нечистым», даже если это реально помогало в войне внизу.

Я был слишком прагматичным, чтобы испытывать что-либо, помимо презрения, к таким нравоучениям.

Согласно мифам, Адипан до сих пор верил в доктрину невмешательства.

То есть, по сути, они жили по кодексу, являвшемуся полярной противоположностью Организации, по крайней мере, в важных аспектах.

И всё же истории о тех прославленных воинах бывали довольно фантастическими.

Не то чтобы я действительно встречал кого-то из Адипана.

Я знал видящих, которые утверждали, что встречали их.

Я даже встречал тех, кто утверждали, что они сами в прошлом были членами Адипана.

Обычно такие утверждения вызывали во мне лишь презрение.

Единственный слух, в который я когда-либо верил — это про самого Варлана, и мне говорили, что Варлан настойчиво это отрицал. С другой стороны, они говорили «родился Адипаном, умер Адипаном», так что, возможно, Варлан по-своему продолжал блюсти тот обет молчания.

Конечно, самый часто повторяемый слух об Адипане сводился к их предположительной роли в устранении Syrimne d’Gaos в конце Первой мировой войны.

Сайримн, который сам не был мифом, являлся единственным официально задокументированным видящим-телекинетиком, по крайней мере, в последние шестьсот-семьсот лет. И да, в тот период кто-то устранил Сайримна, хотя некоторые видящие верили в официальную версию, утверждавшую, что в его кончине виновен человек, серб с причудливым именем Рабан Новотны, который в последние месяцы войны заключил союз с Адипаном.

Наиболее популярная альтернативная история гласила, что Адипан Балидор, скандально известный и загадочный лидер группы, сам устранил видящего-телекинетика.

Другой слух утверждал, что это сделал Галейт.

Его имя, Галейт, что означало «Щит» на старом прекси, якобы было дано ему после того, как он устранил Syrimne d’Gaos и не дал Сайримну уничтожить мир.

Но многие оспаривали и такую версию событий.

Для меня сам тот факт, что Сайримна победили, до сих пор являлся немалой загадкой вне зависимости от того, кто это сделал.

Светящиеся глаза.

Это выражение появилось ещё до Сайримна, но также оставалась частью его наследия.

— …Так что да, — сказал Териан, слабо улыбаясь и поднося бутылку обратно к губам. Опустив её, он проглотил, что было во рту, и слегка ахнул. — Мы подтвердили только это, не больше. Определённо есть признаки того, что наши старые друзья могут быть среди нас…

Жар словно из ниоткуда заполнил мой свет, застав меня врасплох.

Этот прилив заставил меня переступить с ноги на ногу и вздрогнуть от боли секса, которая внезапно усилилась от внимания других мужчин.

Териан подмигнул мне, когда я глянул в его сторону.

Его янтарные глаза обвели взглядом остальное помещение.

Только тогда до меня дошло, что они продолжали говорить, что Варлан и Териан говорили всё то время, что мой разум где-то блуждал.

До меня также должно, что я мог пропустить что-то важное.

— …Как я и сказал, — продолжал Териан, вытирая рот. — В данный момент всё несколько неубедительно, но это главное подтверждение их причастности, которое у нас есть сейчас.

Он адресовал свои слова Варлану.

— Галейт, похоже, считает, что вполне достаточная причина, чтобы сохранять осторожность. Он также хочет, чтобы мы в качестве вторичного приоритета приложили слаженные усилия и собрали отпечатки по каждому видящему, которого сумеем выделить из этой группы эвакуации. Вот почему нам нужна ваша помощь с этой операцией, брат мой. Мы подумали, что ты можешь быть заинтересован в этой охоте… несмотря на относительную незначительность текущей угрозы. Адипан представляет собой соперника, которого нам не помешало бы изучить получше, особенно в такие непростые времена. Собрать как можно больше информации для отслеживания будет мудро, даже если в итоге мы окажемся неправы относительно деталей данной добычи.

— Действительно, — ответил Варлан, кивая.

Прежде чем я успел отвести взгляд от его лица, он тоже бегло покосился на меня.

— Значит, они не миф? — сказал Грегор.

Я испытал некое облегчение от этого вопроса.

Во-первых, мне не пришлось спрашивать самому. А во-вторых, остальная часть моего отряда явно тоже до сих пор зациклилась на вопросе Адипана.

— Нет, мои братья и сестры, — Териан улыбнулся, глянув на Грегора, затем на остальных из нас. Его бритвенно острые и оценивающие глаза остановились на меня. — Адипан совершенно точно не миф. Это я могу с уверенностью сказать.

Я ощутил волнительное предвкушение, затрепетавшее в свете видящих в комнате.

Я ощутил это и в своём свете, вопреки собственному дискомфорту.

— Прошу прощения, сэр, — осмелился я.

Я заговорил почти прежде, чем осознал своё намерение.

Я ощутил очередной прилив жара от aleimi Териана, когда видящий более высокого уровня повернулся ко мне лицом.

С трудом сглотнув, я подавил это и продолжил говорить

— Правда ли, что среди целей может быть Дигойз? — договорил я, запинаясь.

Улыбка Териана сделалась ленивой.

И всё же я ощутил там что-то, что могло быть неким эмоциональным вздрагиванием.

До меня дошло, что Териан и Дигойз были друзьями до того, как последний переметнулся. Эта дружба была весьма скандально известной и считалась настолько близкой к истинному братству, насколько это возможно между двумя друзьями даже в Организации.

В те же несколько секунд я осознал, что в результате мой вопрос мог оказаться чудовищно невежливым по ряду причин.

Но брать свои слова назад было поздно, так что я мог лишь приготовиться, стоя там и ожидая, чувствуя, как напряжение змеится и искрит в живом свете комнаты.

Затем Териан улыбнулся, поднеся теперь уже полупустую бутылку к губам и сделав ещё один большой глоток. Опуская её, он прочистил горло, не сводя с меня янтарных глаз.

— Это возможно, да, брат, — сказал он, удивив меня.

Слова поразили меня настолько, что я задал ещё один вопрос, и снова бездумно.

— Он… — осознав, к чему ведут мои слова, я поколебался, чувствуя, что краснею. — Ну то есть, по мнению Зачистки, сэр, Дигойз может быть…

— Ты хочешь знать, не состоит ли Реви’ теперь в Адипане? — сказал Териан, выгнув бровь.

Молчание сгустилось ещё сильнее.

Териан пожал плечами, опуская бутылку и всё ещё не сводя глаз с моего лица.

— В настоящий момент это не превалирующая теория, мой хороший брат, нет, — ответил он приятным тоном, сохраняя тот более деликатный шарм. — У нас определённо нет разведданных на этот счёт, и команды разведки, наблюдавшие за операцией извлечения, так не считают. Но такая вероятность есть, конечно же. В данный момент мы ничего не исключаем.

Я показал одной рукой уважительный жест, который служил почтительной благодарностью в сочетании с принятием слов Териана к сведению.

— Я понимаю, сэр, — сказал я. — …Спасибо, что пояснили, сэр.

«Возможно, мне придётся наказать тебя за это», — прошептал тот чувственный голос в моём сознании.

Я вздрогнул, ощущая, как из глубин моего нутра поднимается страх.

«Сэр… — пролепетал я в том пространстве. — Премного извиняюсь, сэр… искренне».

«Это чрезвычайно хорошо слышать, брат, — ответил Териан, посылая жёсткий проблеск жара в моём направлении, дергая мой свет в области живота и груди. По мне прокатилась тошнота настолько интенсивная, что я едва услышал его следующие слова. — Искренность — это всегда ценная черта в офицере Сдерживания Видящих. Черта, которую я могу изучить подробнее, чтобы понять её лимиты. Возможно, этот брифинг завершён, na?»

Я ощутил, как боль разделения резко усиливается.

Я старался скрыть её из передней части своего света, пытаясь справиться с сопровождающими физическими реакциями.

Когда я ответил, мои мысли донеслись более наэлектризованными.

«Как вам будет угодно, сэр», — послал я.

«Как мне будет угодно? Серьёзно? Действительно… многообещающе».

Я отвёл взгляд, чувствуя, как видящие вокруг украдкой наблюдают за нами.

Gaos. Какого чёрта я творю?

Я серьёзно флиртую с видящим, обладающим одним из самых высоких рангов в Организации?

Насколько же я тупой, бл*дь?

Я говорил себе, что это всего лишь безобидная перепалка, вроде тех шуточек про секс и секс-боль, что распространены среди видящих, особенно в армейской обстановке.

Я говорил себе, что Териан ничего такого не подразумевал, что я просто позволил себе слишком сильно запустить свою боль разделения из-за непрекращающихся заданий на протяжении последних шести-восьми месяцев… что Териан это почувствовал и посчитал забавным поморочить мне голову. Я попытался вспомнить, когда в последний раз переспал с кем-то, но потом и эти мысли вытолкнул из головы. Териан наверняка услышит, как я думаю об этом, да и вспоминание деталей лишь усилит боль.

Териан не впервые обратился ко мне напрямую с тех пор, как мы вошли в кирпичное здание.

Видящий высокого ранга и до этого несколько раз поддевал меня, возможно, ища конкретные реакции или просто пытаясь узнать больше обо мне и моём свете. Я ощущал в тычках другого мужчины немало привкуса того дразнения и игры, а также более весёлую форму намёка на секс.

Я знал, что это необязательно что-либо означает… и всё же несколько раз я готов был поклясться, что ощутил некую серьёзность в его намерениях. Конечно, это не означало, что он планировал добиться от меня чего-то конкретного, но это заставило меня быть осторожнее и не отбрасывать так просто его слова и вопросы, кажущиеся небрежными.

Каким бы ни был его специфический интерес, Териан, похоже, не только шутил.

По крайней мере, не полностью.

Я чувствовал, что остальные видящие моего юнита думают о том же, включая Варлана.

Я старался игнорировать пристальные взгляды, осознав, что как минимум половина этих взглядов содержит в себе немало зависти, и не только из-за ранга Териана. Очевидно, что некоторые порадовались бы, если бы их выделили так, как выделили меня, и по ряду причин.

Прочистив горло, я и это выбросил из головы.

Переступив с ноги на ногу, я сложил руки на пояснице, неосознанно подражая Варлану.

К тому моменту мы все сложили своё оружие и рюкзаки.

Мы стояли неровным кругом вокруг Териана, слушая его слова и оставшись лишь в униформе и бронежилетах. Половина этих жилетов теперь уже была расстёгнута, даже с работающим кондиционером, хотя Териан явно дал понять, что здесь он не требовал от нас церемониальности.

К счастью, в комнате всё же имелся кондиционер, пусть и других удобств было мало. В углу гудел холодильник. Высокая барная стойка тянулась вдоль одной стены, заваленная бардаком из полных, полупустых и пустых бутылок алкоголя, а также нескольких переполненных пепельниц с окурками hiri и человеческих сигарет.

Я также мельком увидел зеркало, присыпанное таким количеством белого порошка, так что я сомневался, что его использовали для приведения себя в порядок

«Хочешь употребить со мной? — спросил Териан, и та лёгкая дразнящаяся нотка вернулась в его свет. — У меня предостаточно. Кокаин. Героин. Всё, что захочешь. Есть ЛСД, если ты такое предпочитаешь. Мескалин. Барбитураты. Валиум. Можем обдолбаться и потрахаться здесь. Можем даже позволить другим смотреть, раз ты считаешь, что они так ревнуют».

Я почувствовал, как весь напрягаюсь от его слов, но не ответил.

«Боги. Мне нравится, какой ты абсолютно прозрачный, брат».

Я решил, что наверняка безопаснее молчать, учитывая то, где мы находились.

«Мне также нравится, что ты тихий», — мягче послал Териан.

На это я тоже не ответил, но переступил с ноги на ногу, стараясь контролировать выражение своего лица.

«Но готов ли ты кричать, если я того захочу, брат Куэй?»

Моя боль усилилась от образов, которые Териан вплетал в свои тихие слова.

Я увидел проблески сцен, проигравшихся лишь наполовину, образы моего лица и тела глазами Териана. Я мельком увидел психологические предпочтения другого мужчины, более деликатные, чем остальное, а потом всё стало так плохо, что я вообще избегал смотреть на него.

«Боги, мне нравится, что ты тихий… очень сильно. Ты себе не представляешь, как сильно, брат. И исходящая от тебя боль… это сводит с ума, брат. Возможно, мне придётся узнать, до какой степени я могу её раскрутить. Почему ты так долго лишал себя, вот что мне интересно?»

Я закрыл глаза.

Почему-то это усилило боль Териана, направляя её в мою сторону с такой интенсивностью, что я вынужден был вновь сосредоточиться на нём.

«Gaos. И ты ещё краснеешь, — пробормотал другой мужчина, и его боль становилась острее. — Осторожнее, брат. Я весьма очаровываюсь, а ведь я ещё не оставался с тобой наедине…»

Я отвернулся, чувствуя, как к коже приливает ещё больше тепла, и смотрел на практически пустое помещение, стараясь отвлечь себя от очередных пристальных взглядов видящих из моего юнита, а также от самого Териана.

Острее всего я чувствовал взгляд этих янтарных радужек, вопреки тому факту, что вслух Териан продолжал брифинг для Варлана и остальной группы.

«Ты не религиозен, нет?» — потише послал мне Териан.

«Не особенно, сэр, нет», — ответил я, стараясь слушать произносимые вслух слова, но по большей части терпя провал.

«Ты стараешься забыть прошлые отношения или что? Прошлую любовь?»

«Нет, сэр. В данный момент нет».

«Тогда что? Скажи мне».

— …около шестнадцати пока что, — продолжал Териан тем небрежным голосом. — Вполне очевидно, что они знают, что мы триангулировали их Барьерные сигнатуры и главную мобильную конструкцию, которую они используют. Они изо всех сил стараются скрыть свою численность, а также конкретные aleimi-маркеры отдельных членов команды. У них установлены дополнительные меры безопасности на тех, кого они извлекли… и как минимум ещё один целый юнит ждёт их впереди, внутри зафиксированной на местности конструкции, которую мы ещё не взломали. Мы всё ещё пытаемся определить, не освободили ли они кого-то помимо тех двух видящих, о которых мы знаем, поскольку в лагере до сих пор не сходится численность, но беременность может искажать то, что мы видим там…

«Ты мне скажешь, брат? Или нет?»

«Нечего говорить, сэр. Правда».

«Значит, ты просто избирателен. В плане того, кого ты трахаешь. Так?»

«Возможно, сэр. Я не знаю».

«Каковы критерии? У тебя есть список, которого ты придерживаешься, брат? Или ты просто понимаешь с первого взгляда?»

«Наверное, второе, сэр. Я никогда не думал об этом в таком плане, если честно…»

Териан взглянул на меня, и тот хищный блеск вернулся в его глаза.

Повернувшись, он вслух обратился к остальным.

— Щит вокруг беременной женщины кажется самым сильным, — сказал он. — У меня есть несколько вариантов того, кем может быть эта первичная цель. Теперь мы точно знаем, что имя, которое она назвала агентам в Калифорнии, было псевдонимом… но настоящая личность зарыта так глубоко, что они до сих пор раскапывают прикрытие, под которым она действовала.

Бросив на меня очередной беглый взгляд, он продолжил:

— Её команда охраны явно не хочет выдавать её истинную личность. Для этого они выстроили вокруг неё множественные конструкции (мы полагаем, что вокруг её партнёра тоже) в пределах их мобильных щитов. Мы считаем, что они также дополнительно поддерживаются из наземного лагеря… эти двое, как мы считаем… а также, возможно, есть поддержка третьей команды, действующей из Азии. Наши люди из Берлина отследили несколько возможных личностей. Я бы хотел, чтобы этот юнит поработал над точным установлением личности как минимум той женщины и сделал это до того, как они доберутся до первой наземной конструкции у границы…

Он показал в сознании каждого из нас карты, используя для этого конструкцию вокруг бункера.

Я смотрел на точку недалеко от Венесуэлы, отмеченную на карте.

Она находилась глубоко в джунглях. Насколько я мог сказать, возле места, куда он направлял нас, не было человеческих поселений.

Он глянул на меня, затем продолжил тем же терпеливым голосом.

— …Они также построили минимум одну конструкцию здесь, в Гуоруме, — добавил он. — Весьма гениально, правда. Все их первичные мобильные конструкции существуют независимо, конечно… но одна из их вторичных была встроена в каркас одной из наших и замаскирована в реальной охранной сетке.

Он прищёлкнул языком, и в голосе зазвучало лёгкое восхищение.

— …Она неделями оставалась совершенно незамеченной. Должно быть, они начали работу над ней через считанные дни после того, как беременную женщину перевели сюда, и похоже, именно так они осуществляли наблюдение до извлечения. Так что даже временные прыжки, к сожалению, не дадут прока в плане отслеживания операции извлечения, проведённой ими во вторник. Маскировка и замысловатость конструкций отчасти является причиной того, что мы с самого начала подозревали причастность Адипана. Они не только сделаны чрезвычайно хорошо, но и содержат несколько маркеров того, что…

Я силился слушать, но отвлекся, когда Териан опять потянул мой свет.

«Я тебе наскучил, брат?»

«Нет, сэр… вовсе нет».

«Ты занят попытками угадать, насколько я серьёзен? — тот забавляющийся блеск вновь стал заметнее в свете Териана. — Я не хочу говорить слишком много, поскольку весьма наслаждаюсь тем, как ты дёргаешься. Но думаю, тебе надёжнее будет предположить, что так и есть. В смысле, что я серьёзно».

«Сэр, я не знаю, что…»

«Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду».

Он выждал мгновение.

Его мысли изменились, становясь более жёсткими и хищными.

«Я чуть ли не сказал тебе, в какой позе ожидаю увидеть тебя, когда мы закончим здесь. Вопрос в том, насколько я серьёзен, как думаешь? И что ты сделаешь, если окажется, что я не всерьёз? Что, если вместо этого я затащу в свою комнату ту женщину? Может, трахну её в задницу, позволю тебе и твоим товарищам по юниту смотреть из Барьера?»

Те янтарные глаза остановились на Каренти, и Териан опустил бутылку.

«Она, похоже, не возражает против такой идеи, — добавил Териан. — Что думаешь?»

Я ощутил, как тошнота в моём свете усилилась.

И всё же мои глаза проследили за взглядом Териана до лица и тела моей коллеги по юниту. Её тёмные глаза не отрывались от него даже сейчас, полные смуглые губы сосредоточенно поджались. Для постороннего взгляда показалось бы, что она полностью, стопроцентно сфокусирована на работе.

Но я чувствовал, что Териан подразумевал своими словами.

Похоже, Каренти правда хотела его.

Многие из моего юнита, кажется, хотели его.

Я видел, как она среди прочих тоже смотрела на него.

Насколько я знал, сейчас у неё не было регулярного партнера по сексу.

Я опять осознал, что пропускаю большую часть брифинга.

«Gaos, пожалуйста… — эта мольба бездумно зародилась в моём свете. — Я не вы. Я не могу делать это прямо сейчас. Подождите до конца встречи, сэр. Пожалуйста. Мы можем поговорить после этого? Мне сложно уследить и за тем, и за другим… по крайней мере, с таким вниманием, которого это заслуживает».

«Ты умоляешь меня, брат? Уже?»

«Я прошу вас, сэр. Я не могу продолжать вот так. Я не способен уследить за обеими беседами, когда ваш свет…»

Ощутив, как в aleimi другого обостряется боль, я позволил своей мысли оборваться.

«Да, — пробормотал Териан. — Очень хорошо, брат».

Присутствие видящего верхнего уровня окружило меня. Плотное. Удушающее. Он нарочно послал в мою сторону рябь жара, пробравшую меня до самых костей.

«Это хорошее начало, брат, — мягко послал он. — Очень хорошее начало. Мне захочется слышать ещё много этого попозже. Много… как ты назвал это раньше? Искренности. Мне очень нравится эта твоя "искренность". Поистине редко встретишь в Организации кого-то, кто столь открыт со своим светом и эмоциями, особенно в присутствии политических вышестоящих лиц».

Он смотрел на меня в упор, продолжая разговаривать с Варланом.

— …В настоящий момент четыре наших команды наблюдают за ними из Барьера, — сказал он небрежно тягучим тоном. — Но наши люди с самыми высокими рангами и рядом не стояли с командой, которая есть у вас. Мы тут не имеем необходимого для замысловатых наземных миссий. Нашим лучшим людям надо оставаться в непосредственной близости к самому лагерю. Вот почему я попросил Галейта предоставить мне как минимум один операционный юнит с приличными рангами…

«…Давай пока не будем вмешивать женщину, да? — послал мне Териан далее, и хотя его губы продолжали шевелиться, я уже не слышал его слова. — Думаю, сначала я хочу устроить тебе тест. Если только ты не ревнивый. Ты ревнивый, брат Куэй?»

И снова я ответил без раздумий.

«Все видящие ревнивы, сэр», — сказал я.

Териан расхохотался в моём сознании, лишь бегло улыбнувшись в физическом мире.

«Верно, — признал он. — Но мне интересно. Это предупреждение, брат? Ты попытаешься пырнуть меня ножом, если я потом захочу трахнуть одного из твоих друзей? После того, как трахну тебя, имею в виду…»

Я не пытался ему ответить.

Стараясь привести мысли в порядок, я сосредоточился на помещении, глядя на примерно дюжину складных стульев, беспорядочно стоявших на море белого линолеума и разбросанных ковриках цвета зелёной рвоты. Мой взгляд остановился на жёлтом диване, который кто-то приставил к стене, обшитой деревянными панелями, и я вспомнил слова Териана о том, чтобы употребить наркотики и потрахаться на нём.

Я бы дважды подумал перед тем, как садиться на эту чёртову штуку, и уж тем более трахаться на нём. Диван выглядел так, будто откровенно кишел насекомыми.

Глянув на меня, Териан расхохотался по-настоящему.

Покраснев ещё жарче, я стиснул зубы, отведя взгляд от него и видящих в моём юните. Стараясь сохранять нейтральное лицо, я ощутил, как те мечущиеся, жидкие завитки снова вторгаются в мой aleimi. Теперь он изучал меня практически открыто, и мой юнит определённо мог это видеть.

Я почувствовал, как к лицу приливает ещё больше тепла.

Раздался теперь уже знакомый голос, чувственно притягивающий меня.

«Gaos. Ты просто очарователен, бл*дь… — боль пронеслась по нему рябью, но он не переставал изучать меня своим светом. — Что насчёт твоего члена? Он большой, брат?»

Силясь не реагировать, я покосился на стены вокруг.

«Выглядит большим, — пробормотал он. — Он также острый?»

Мои глаза наткнулись на чёрные, выпущенные СКАРБом рюкзаки моего отряда, единственные современные с виду предметы в комнате, не считая нас и нашего оружия. Рюкзаки занимали целый угол длинного прямоугольного пространства; мы свалили их в небрежную кучу справа от двери. Свои винтовки мы приставили к стене как множество марионеток.

Когда я перевёл взгляд, Териан по-прежнему смотрел на меня, и в тех янтарных глазах виднелась лёгкая пытливость, пока они осматривали моё тело. До меня дошло, что свет другого практически не отрывался от меня с тех пор, как он впервые меня увидел.

«Ты уверен, что мы не знакомы? — спросил Териан, продолжая говорить вслух с остальной группой. — …Ты ощущаешься таким знакомым для меня, брат. Таким знакомым».

— …После этого высадка произойдет первым делом с утра, — продолжал Териан вслух, всё так же сжимая рукой горлышко бутылки. — …Мы не можем дать им ещё больше форы, пусть мои разведчики и следят за их передвижением. Я хочу, чтобы все вошли в курс дела сегодня вечером, пока вы отдыхаете. Ровно в три часа ночи я хочу встретиться вновь, в этой самой комнате. После последнего брифинга и перестройки конструкции для оперативной работы мы сядем в одну из транспортных «птичек» и преодолеем около двадцати километров до места, которое в настоящий момент считаем точкой пребывания их основной эвакуационной команды. Более точное время взлёта будет озвучено в следующие несколько часов, в зависимости от рекомендаций нашей команды, в данный момент работающей на местах…

«То есть, ты меня не знаешь?» — спросил Териан.

«Я в этом уверен, сэр».

«А я ощущаю уверенность в том, что знаком с тобой».

«Вы ошибаетесь, сэр. При всём уважении».

— …а тем временем отдыхайте и приходите в себя после дороги сюда, — продолжал Териан вслух. — У вас будет только сегодняшний день и вечер, мои братья и сёстры. Предупреждаю, я ожидаю полного отсутствия ошибок в оперативной работе, так что используйте это время, чтобы запомнить все разведданные, собранные по этой группе, и полностью восстановить свой свет перед работой…

«Я никогда не ошибаюсь в таких вещах, — мягко сказал мне Териан. — Возможно, мы с тобой встречались в другой жизни?»

«Возможно, сэр».

«Возможно, в тот раз мы также были любовниками?»

Я почувствовал, как моя боль усилилась. Другой видящий теперь уже активно вторгался в мой свет; он уже даже не пытался быть деликатным.

«Возможно, сэр», — признал я, звучно прочистив горло вне Барьера.

Послав эти слова, я ощутил, как Териан показывает мне эту знакомость в Барьере, и впервые я осознал, что это не просто флирт, что видящий реально чувствовал, как наши света знают друг друга в некой далёкой, менее очевидной манере.

Териан продолжал показывать мне деликатные слои того знания в Барьере. Он терпеливо, но настойчиво показывал резонансы, явно желая, чтобы я ощутил эту связь так же сильно, как и он.

«Я понимаю, сэр, — выдавил я, стараясь убрать свой свет от другого видящего. — Сэр, пожалуйста. Я правда не могу делать это здесь, если только вы не серьёзно насчёт…»

«То есть, ты это чувствуешь? Ты чувствуешь, что я тебе показываю?»

«Да, сэр», — признался я, всё ещё силясь контролировать свой свет.

«Ты уже твёрд, брат?»

Я почувствовал, что краснею, но осознал, что так и есть.

«Да, сэр».

Я ощутил улыбку Териана в Барьере.

Я старался слушать его слова вслух, и без вопросов зная, что на меня возложат ответственность за каждое из них, и неважно, какие отвлекающие факторы видящий бросал в меня, произнося их. Я старался хотя бы услышать это ушами,запомнить, что слетало с языка видящего, чтобы потом прокрутить это в памяти и не ошибиться в работе.

Почему-то я подозревал, что мне не особо удастся отдохнуть от смены часовых поясов.

И у меня не будет много времени на изучение информации, которую только что изложил Териан.

И снова, где-то в закоулках своего света я услышал, как Териан тихо усмехнулся.

«Хорошее предположение, брат мой, — мягко послал он. — Очень хорошее предположение».

Глава 9. Тьма внутри

Офицерский барак

Работный лагерь Гуорум

Ближайший город: Манаус, Бразилия

27 ноября 1978 года

Я проснулся резко, сразу же.

Боль ослепила меня.

Я лежал там, хватая воздух ртом и делая всё возможное, чтобы подавить её.

Адреналин простреливал мои конечности. Это произошло слишком быстро, и мой разум не поспевал. Всё произошло слишком быстро; я не мог определить источник своей боли.

Отчасти казалось, будто это исходит из некого пространства снов, которое я только что покинул.

Отчасти казалось, будто это исходит от меня, от интенсивного заряда желания, жившего в моём свете.

Но самая большая часть исходила откуда-то ещё… от сложного, чужеродного жара незнакомого присутствия, которое крепко и собственнически вплеталось в мой aleimi.

Это сочетание вызывало распалённый, жаркий прилив… концентрированную дозу боли разделения в таких количествах, которых я, пожалуй, никогда в жизни не испытывал.

Она также активировала реакцию дерись-или-беги, от которой сердце стучало словно у самого горла. Это ощущение накатило прежде, чем рассудок успел вмешаться; все мышцы напряглись до боли.

Все элементы этой реакции накрыли меня быстро.

Чертовски быстро.

И всё же ещё до того, как мой адреналин превратил этот импульс в действие, меня сзади обхватила рука. Это была не особенно крупная, но неоспоримо сильная рука, и она заставила мой свет и тело замереть. Заряд aleimi-силы, живший внутри и вокруг этой мускулистой конечности, ещё быстрее вынудил меня подчиниться.

«Успокойся, брат», — приказал знакомый голос.

На следующей фразе он смягчился.

«Вот так… спокойно, — увещевал он. — Спокойно, брат. Дыши».

Я натужно вдохнул.

Затем выдохнул.

«Я же не слишком сильно тебе навредил, нет?»

Вопрос поначалу сбил меня с толку.

Мой разум предоставил образы, воспоминания о том моменте, когда мы только вошли в комнату.

Видящий не был нежным, это точно. Я не думал об этом в таком плане, в значении физической жестокости. Видящие бывали агрессивными, когда трахались, особенно если страдали от боли. Териан испытывал боль. И я тоже, что наверняка повлияло на другого мужчину.

Но я практически ожидал от него того, что он сделал.

Териан потребовал от меня определённого уровня покорности светом и телом, но это лишь сильнее возбуждало меня.

Честно говоря, сейчас мой разум и свет хотели заново пережить это, и я осознал, что вспоминаю нас вместе на полу, и что Териан делал своим светом, используя его так, как я никогда прежде не испытывал, используя его через свой член, пальцы, язык, даже зубы…

Комбинация этого всего сделала меня беспомощным. Совершенно покорным.

Похоже, это тоже понравилось Териану.

Я силился прийти в себя, повернувшись на бок.

Физическая боль в теле немедленно привлекла моё внимание.

Она исчезла почти так же быстро, сменившись совершенно иной болью. Я не пытался ответить видящему словами и вместо этого силился контролировать свой свет, затем своё дыхание.

Я бы не назвал это именно смущением, но там жило нечто иное — некое сочетание нервозности и адреналина, от которого сердце бешено колотилось в груди, и я вздрогнул от другой, более примитивной боли.

«Нет, — ответил я запоздало и более-менее правдиво. — Нет, вы не слишком сильно мне навредили».

Я подавил импульсивное желание сопротивляться, освободиться от тела и руки другого мужчины. Я знал, что это не совсем импульс. Сам импульс имел в себе меньше специфики. Это скорее прилив агрессии, вплетавшейся в боль разделения, которая почему-то усилилась, пока я спал, если такое вообще возможно.

«Хочешь снова потрахаться?» — спросил Териан.

Я хотел, но не хотел говорить об этом.

«Может, ты хочешь причинить мне ответную боль, брат? Да? Сделать со мной то, что я сделал с тобой?»

Моя боль резко подскочила, заставляя сжаться в кулаки руки, лежавшие на матрасе перед моей грудью.

«Да», — тихо признался я.

Териан усмехнулся, затем неожиданно отпустил мою грудь и плечо, откатившись всем телом от меня. Вздохнув, он лёг спиной на матрас и посмотрел вверх.

Я остро ощущал отсутствие плоти и кожи другого мужчины.

Я ощущал это так сильно, что моя боль обострилась.

Когда он продолжил не прикасаться ко мне, она усилилась до такой степени, что я уже не мог уговорить себя действовать разумно. Чем сильнее я пытался контролировать свой свет, тем агрессивнее становилась какая-то его часть. И эта агрессия делалась более личной.

Но мой разум вновь работал… более-менее.

Иисусе, какого хера я творю?

Как я позволил себе забыть, кто я?

Не то чтобы Териан мне соврал.

Он предельно ясно дал понять, что ни капельки не смущается затаскивать в свою постель тех подчинённых, которых ему захочется, и неважно, что включала в себя такая прихоть.

В моём случае он даже не тратил особо много времени на соблазнение. Тут Териан применил многозадачность, параллельно вводя своих оперативных агентов в курс дела относительно предстоящей операции. Он потребовал, чтобы я разделся, практически в тот же момент, когда дверь его спальни закрылась за нами.

Он требовал многих вещей и явно ожидал, что я дам это ему.

И какой же номерок у меня был в длинной очереди подчинённых Териана, с которыми он переспал за годы?

Да даже за месяцы, чёрт возьми?

Согласно культуре Организации, тут не было никакой этической дилеммы.

Организация относилась к своим сетевым разведчикам как к взрослым, а не как к сбитым с толку детям.

Никому не было никакого дела до того, сколько сетевых офицеров будет соблазнено, и неважно, будь то подчинённые или вышестоящие офицеры. Время от времени поднималась политическая шумиха из-за чьих-то сексуальных или эмоциональных предпочтений (обычно это видящий слетал с катушек из-за того, что кто-то попытался переманить любовника или партнёра), но на этом всё.

В любом случае, такое повсеместно случалось с видящими.

Это не имело никакого отношения к власти или злоупотреблению властью.

Как бы там ни было, я испытал внезапную вспышку уверенности, что меня вот-вот выпнут из постели данного видящего.

Я вообразил, что уже ощутил импульс в свете другого видящего, превращающийся в список оправданий, которые Териан вскоре вежливо (или невежливо) озвучит, чтобы выставить меня за дверь.

Я представил, что также почувствовал его разочарование во мне, приглушённое чувство скуки, усиливавшееся тем фактом, что меня оказалось так просто завоевать, что я так легко покорился и всё же не сумел оправдать предвкушение.

Териан позади меня усмехнулся.

— Так уверен в этом, да? — сказал он. — И всё же лично я не совсем уверен, что полностью завоевал тебя, брат… или сделал что-либо, кроме доказывания нам обоим, что тебе нравится секс.

Я ощутил, как напряжение в моих конечностях усиливается.

Там жила боль, столько боли, сколько я не чувствовал уже очень давно.

Мне потребовалось ещё несколько секунд, чтобы осознать, что там жило и собственничество, абсолютная иррациональность и злость из-за слов Териана. Когда на меня снизошло это осознание, я почувствовал, что свет Териан мелькает в моём aleimi слабым завитком любопытства, как будто сосредоточенным на этой интенсивности.

Я силился скрыть это от другого мужчины, но знал, что преуспел лишь наполовину.

Скорее всего, зная, кто он, я вообще не преуспел.

И снова я ощутил, что Териан улыбается.

Это лишь сильнее разозлило меня.

Теперь Териан более оберегал свой свет. В результате я не мог узнать ничего конкретного в ответе другого мужчины. Лёжа там, я пытался решить, стоит ли сказать что-то, но потом понял, что говорить нечего.

Я глянул на старомодный будильник видящего, заставляя свой разум вернуться в армейский режим, игнорируя боль, всё ещё тянувшую мой свет, особенно в районе паха и живота. Я также старался игнорировать более физические боли, воевавшие за моё внимание, когда я переключил фокус на своё непосредственное тело.

Я помнил, что в какой-то момент Териан использовал на мне ремень.

В тот момент я это едва почувствовал, но теперь ощущал порезы.

Боль, физическая и не только, так вплеталась и искажалась светом другого мужчины, что я воспринимал это лишь как части единого целого. Задолго до этого Териан заставил меня умолять, но не о том, чтобы боль закончилась… вместо этого я просил его о большем, что угодно, лишь бы сильнее открыть свет другого мужчины, позволить мне сильнее почувствовать его, и неважно, что для этого понадобится.

Если бы я мог вскрыть грудную клетку другого мужчины и заставить его открыться мне, я бы так и сделал.

Даже когда он кончал, большая часть того видящего казалась отдалённой, недосягаемой.

Во всяком случае, недосягаемой для меня.

Я помнил, как Териан тоже просил меня о разных вещах, хотел знать обо мне больше, пока избивал меня, чтобы открыть мой свет, трахал меня во время избиения и после.

«Ты был в лагерях, не так ли, брат? Мы завербовали тебя из лагерей?»

Я детально рассказал ему об этом, когда он надавил на меня.

Я никогда прежде не рассказывал ту историю, но по какой-то причине поведал Териану.

Я рассказал ему про охранника, с которым жил больше пяти лет — про русского по имени Крикев, который запал на меня, когда я был ещё ребёнком. В итоге он переселил меня в барак стражников и насиловал каждую ночь, если только не был слишком пьян для того, чтобы у него встал.

Крикев превратил меня в питомца, держал на кухне как пса.

Он заставлял меня стоять на коленях голышом, но в ошейнике, у его стола, пока он ел ужин с другими охранниками. Он также предлагал меня другим, и иногда они соглашались на его предложение, в зависимости от личных предпочтений.

Я рассказал Териану, что человеку нравилось избивать меня.

Териан лишь смеялся и говорил, что не винил Крикева за это.

Я рассказывал ему и другое. Не знаю, почему я чувствовал потребность поведать ему это, но всё равно сделал так.

Напиваясь, Крикев регулярно избивал меня почти до бессознательного состояния.

Затем он насиловал меня, если мог, но в половине случаев просто засыпал, раздражённый и злой.

В этих избиениях не было ничего эротического, никакой делёжки светом с червяком, который вообще не воспринимал меня как живое существо; он лишь чувствовал себя лишённым желания и любви, которых, по его мнению, он заслуживал. Крикев избивал меня по причине собственной глупости, несчастности, одиночества и потребности забыть. Иногда он также мочился на меня, оставляя меня замёрзшим и мокрым, на каком-то тряпье у гаснущих углей в его печи.

Как животное. Как будто я едва был живым.

Как будто я был… ничем.

И всё же со временем я развил странное сочувствие к мужчине, который иногда ночами плакал над водкой как ребёнок и просил у меня прощения. Однако это сочувствие не помешало мне свернуть шею этого бородатого человека в тот самый час, когда Организация пришла в лагерь и предложила мне альтернативу.

Чёрт, да я считал это милосердным убийством.

Я никогда прежде никому не рассказывал о Крикеве.

Я никогда не говорил об этом с агентами Организации, которые меня нашли.

Я никогда не рассказывал своим любовникам.

Я даже не рассказывал Джейнену, который был моим любовником больше десяти лет. У Джейнена, конечно, были свои секреты, вещи, которые он никогда не обсуждал со мной, вещи, которые я иногда мельком видел через яркие болезненные образы, запечатлевшиеся в свете Джейнена.

У всех видящих есть воспоминания, о которых они не говорят. Особенно в эти дни.

Мы, молодые видящие, в особенности имеем такие воспоминания, поскольку мы пострадали сильнее всего в тот период, когда люди начали сгонять нас как скот. У нас также было меньше эмоциональной подушки безопасности, поскольку многих забрали у родителей прежде, чем мы получили тот фундамент любви, столь необходимый видящему в самые юные годы.

Сейчас я силой вытеснил эти мысли из головы, стиснув зубы.

У меня оставалось меньше шести часов, чтобы приготовиться.

Как минимум половина этого времени мне понадобится для того, чтобы принять душ, поесть и запечатлеть разведданные в своём свете, дабы быть готовым в ходе операции. И это ещё не включало те сведения, с которыми Териан поручил нам ознакомиться перед высадкой.

Я немного поспал, но сомневался, что это продлилось больше часа.

Придётся обходиться этим.

Сначала еда. Я найду себе кофе.

Я начал приподниматься, спускать свои длинные ноги с края матраса, но тут Териан поймал меня за руку и остановил.

Я позволил остановить себя, но не повернул голову, чтобы посмотреть на него.

Буквально через несколько секунд Териан отпустил меня, ничего не сказав. Я ощутил, как моя боль во второй раз усиливается, но опять задавил это.

Нахрен это. Мне не нужно это дерьмо.

Мне не нужны оправдания, сказочки или уклончивые заверения.

Меня вообще не надо выпинывать.

Я и сам могу выйти за бл*дскую дверь.

Завершив начатое движение, я выбрался из его постели и начал искать свою одежду на полу. Освещения практически не было, так что я использовал свой aleimi, чтобы компенсировать физическое зрение, и скоро нашёл свои штаны… затем рубашку. Я смутно помнил планировку комнаты по тому времени, когда свет был включён — когда Териан впервые привёл меня сюда.

Эта комната, как и большая часть здания штаба, мало что имела, помимо необходимого. Кровать. Тумбочка. Маленький гардеробный шкаф, наполовину заполненный одеждой.

Прилегающая ванная комната была единственной роскошью, и там имелся настоящий душ с горячей водой.

Териан заводил меня и туда, кропотливо промывая нанесённые им раны, заботясь обо мне с нежностью, которая в тот момент выбила меня из колеи. Закончив, он встал передо мной на колени и подарил медленно нарастающий, порождённый чувственностью оргазм, который заставил мои колени буквально подкоситься до такой степени, что я мог бы упасть и пострадать по-настоящему, если бы Териан меня не подхватил.

В тот раз я вскрикнул как подросток, вцепившись в другого видящего, и на несколько долгих секунд полностью открыл свой свет, будучи не в состоянии, а может, не желая закрывать какую-либо часть себя от его света.

Теперь я чувствовал себя бл*дским засранцем из-за этого.

Надо ли говорить, что он не сделал того же для меня?

Даже в тот момент он меня не впустил.

Я даже сейчас чувствовал остаточное раздражение из-за этого. Я ощущал ту часть себя, своего света, что злилась из-за этого, ощущалась мятежной, обездоленной и практически имеющей право на это. Я знал, что ступаю на опасную территорию, но к счастью, я также знал самый эффективный способ отрезать это желание.

Мне надо убраться отсюда.

Полностью.

Попрошу Павла о минете. Это поможет.

Другой видящий наверняка будет открыт для такого.

Особенно если я предложу ответить тем же.

Я не оборачивался на видящего на кровати, пока искал свою одежду и одевался, но всё равно чувствовал на себе взгляд тех янтарных глаз, и приходилось прикладывать усилия, чтобы не рявкнуть на другого мужчину за то, что он пялится. Видимо, он ясно видел меня вопреки отсутствию освещения.

Мне приходилось кусать губы, чтобы промолчать, хотя я понятия не имел, что хочу сказать.

В те несколько минут, что потребовались мне на одевание, моя боль разделения усилилась настолько, что я снова сделался твёрдым, болезненно твёрдым, но старался не реагировать, надевая бронированные штаны поверх эрекции и аккуратно застегивая их.

Я знал, что это такое.

Я знал, когда шёл сюда.

Во всяком случае, я должен был прекрасно понимать это.

Я уже направлялся к двери, когда на кровати послышалась вспышка движения, одеяла и пружины издали серию звуков, и всё это случилось так быстро, что я скорее почувствовал это в своём свете, нежели увидел ограниченным физическим зрением и другими органами чувств. К тому времени, как я замедлил шаги, Териан уже стоял между мной и выходом.

Даже в отсутствие физического освещения я готов был поклясться, что вижу, как видящий улыбается мне.

Возможно, я просто чувствовал это.

В любом случае, в aleimi другого мужчины вернулась та хищная резкость.

Я всё ещё смотрел в том направлении, когда он включил потолочное освещение, заставив меня моргнуть и прикрыть глаза от яркости.

Я впервые заметил, что он почти такой же высокий, как и я.

— Так скоро уходишь, брат? — слегка расставив ноги, Териан небрежно прислонился к закрытой двери. — И кто же кого выпинывает из постели, мне интересно?

Я не ответил.

Я даже не потрудился отвести взгляд.

— Тебе реально так не терпится получить минет от этого… Павла?

Я почувствовал, как мои челюсти сжимаются.

— Значит, у него умелый ротик? У этого… Павла? — голос Териана сделался резче. — Выходит, мне стоит пригласить его сюда, брат? Избавить тебя от необходимости проделывать такой путь?

Я по-прежнему ничего не говорил.

Моя боль резко усилилась, когда Териан дотронулся до меня, ощупывая мою грудь, а затем бугор спереди моих брюк. Те янтарные глаза всё так же впивались в моё лицо, и Териан принялся нарочито массировать мой пах, используя свой невероятный свет в пальцах и посылая ещё больше жара в мою грудь через другую его руку.

Через несколько секунд я натужно выдохнул, упираясь рукой в двери за ним.

— Идите нах*й, сэр, — выдавил я.

Териан расхохотался.

Мой свет оставался наэлектризованным, странно интенсивным, балансирующим на грани, а может, откровенно агрессивным, пока другой мужчина сверлил моё лицо пристальным как лазер взглядом.

— Что, если бы я приказал тебе вернуться в мою постель? — сказал Териан. — Ты бы не подчинился мне, брат?

Я ощутил, как моя злость усиливается.

— Вы знаете, что я подчинился бы.

— Знаю ли? Я так не уверен, брат. Особенно в этот момент.

Я увидел, как губы Териана хмуро поджимаются, пока он изучал моё лицо.

— Я явно угодил в немилость, — добавил другой мужчина. — Раз ты так быстро уходишь, брат. Даже не сказав спасибо… или, что было бы лучше, не отсосав мне напоследок вместо того, чтобы спешить сосать этому «Павлу». Чёрт, да я бы довольствовался и поцелуем, брат… в любую часть моего тела.

Он массировал меня всё сильнее, и я издал низкий звук, уткнувшись лицом в свою вытянутую руку.

— …Может, ты намереваешься отплатить мне за это воображаемое пренебрежение твоей гордостью? — спросил Териан. — Может, трахнешь какого-то другого члена юнита в своей бредовой погоне за местью? Или одного из моих людей здесь? Может, кого-то из лагерных крыс?

В ответ на его слова я перевёл взгляд, чувствуя, как сжимаются мои челюсти.

— А какая разница, сэр? — сказал я.

Улыбка Териана померкла, сменившись выражением, которое мгновенно заставило меня пожалеть о своих словах.

— Я прошу прощения… — начал я, но Териан меня перебил.

— …Возможно, для меня и не будет никакой разницы, — сказал Териан, и его голос словно похолодел на десять градусов. — Но мне интересно, насколько ты ценишь свой член, брат? Может, мне избавить тебя от этого неудобства, раз уж тебе так тяжко просто спросить, бл*дь, чего я хочу, вместо того чтобы выбегать отсюда, как обиженный подросток?

Когда другой не прекратил движения своих сильных пальцев, я ощутил, как моя боль усилилась, и теперь я также испытывал смятение. Териан использовал свой свет и прикосновения с такой умелостью, что я терял ход мысли. Чем сильнее он фокусировал свой свет, тем хуже я сбивался с толку.

Закрыв глаза, я подался навстречу ладони мужчины.

Ещё через несколько секунд я сдался, снова позволяя своему свету сделаться покорным, каким он был прежде, когда мы впервые остались наедине.

— Я прошу прощения, сэр, — тише произнёс я.

— Вот то-то же, бл*дь, — любезно отозвался Териан. — …Не пойми неправильно, — добавил он. — Мне нравится, что ты собственник. Ты сделал меня чертовски твёрдым, действуя так собственнически, когда у нас за плечами всего один относительно нетрадиционный секс. Должен сказать, давно мои партнёры по играм не влияли на меня вот так… весьма давно.

Я вздрогнул от выражения «партнёры по играм», но прикусил язык и ничего не озвучил.

Териан всё равно это почувствовал и улыбнулся.

— Боги, мне, наверное, придётся держать тебя на коротком поводке, брат. Эта ревность… это нормально для тебя? Если так, тебе лучше соврать мне.

На это я тоже не ответил.

Но ещё через несколько минут мне вообще стало сложно контролировать свой свет.

— Значит, ты не хочешь быть очередным именем в списке, брат? — подтолкнул Териан. — Так?

— Нет, — я издал низкий стон, когда другой мужчина начал расстёгивать мой ремень. Я стиснул зубы, затем всё равно договорил. — Нет на оба вопроса… сэр.

— Тогда чего ты хочешь от меня, брат?

Я почувствовал, как смятение в моем свете усилилось.

Вопреки этому смятению, я ощущал, как мой aleimi тянется к свету другого видящего.

Я знал, что странно реагирую на него и, возможно, ещё страннее на его свет.

Я не совсем мог признаться себе, в какой манере или как быстро мой свет хотел вновь погрузиться в другого видящего.

Конечно, я слышал истории о таком.

Я и раньше западал на кого-либо, у меня даже были фиксации, но мой разум не мог логически рассудить, как это отличалось от те случаев. Как только я позволял себе, мой свет вливался в свет Териана безо всякой сдержанности и ограничений, даже безо всяких щитов.

Вместо этого я осознавал, что притягиваю его.

Сильно притягиваю.

Я чувствовал там настойчивость, почти злость… и оба этих чувства казались диспропорциональными всему, что я мог выразить своим разумом, и что имело логический смысл. Интенсивность заставляла и Териана постепенно напрягаться.

Он помедлил, перестав расстёгивать мои штаны.

— Понятно, — произнёс Териан более хрипло. — Тебе нравится мой свет, да?

— Да, сэр.

— Как сильно?

Я закрыл глаза, стараясь подумать.

— Очень сильно, сэр.

— Очень сильно? Это всё, что ты можешь мне сказать?

Я поморщился, отвернувшись и стараясь подумать.

— …Достаточно, чтобы хотеть выбить из вас всё дерьмо в данный момент, — сказал я прежде, чем подумал, что надо следить за своими словами. — Достаточно, чтобы хотеть причинить вам боль… за то, что это кажется вам… не знаю… забавным. Достаточно, чтобы желать принудить вас.

— Принудить меня сделать что?

— Принудить вас открыться мне.

Сказав это, я напрягся, не зная, как среагирует другой мужчина, но ощутил, что Териан лишь ждёт. К тому моменту всё моё бл*дское тело болело, но я как будто не мог пошевелиться, даже отодвинуться от его пальцев. Когда ладонь Териана снова начала массировать меня через брюки, я издал низкий звук.

— Боги, — выдавил я, когда те проворные пальцы наконец-то расстегнули мои штаны. — Не делайте этого со мной. Пожалуйста, сэр. Найдите другого. Пожалуйста, найдите другого…

Териан сжал меня крепче.

— Почему ты хочешь, чтобы я нашёл другого?

Снова сбившись с толку, я покачал головой, стискивая зубы.

— Думаешь, для меня это развлечение? — спросил Териан. — Так, что ли?

— Да, — хрипло ответил я. — Думаю.

— Понятно, — сказал Териан. — И чем же ещё, чёрт возьми, это может быть для меня, брат?

Я крепче стиснул зубы, ничего не видя от боли.

После слишком долгой паузы я покачал головой.

— Не знаю.

— Не знаешь? Ты уверен, брат?

Я силился говорить сквозь боль, сказать больше, хоть сообразить, что он хотел от меня услышать, а потом вздрогнул, когда он резко опустился передо мной на колени и сдёрнул бронированные брюки. Он взял меня в рот прежде, чем я успел сообразить, как хочу на это отреагировать.

Затем момент был упущен.

Я застонал в голос, ощутив язык и губы другого мужчины, болезненно наполненные светом вопреки тому, что Териан снова сделался чувственным, практически мягким. Сильнее перенося вес на ту ладонь, что всё ещё упиралась в дверь, я сжал пальцы в рыжевато-каштановых волосах, сильнее отпуская свой свет, когда другой мужчина не остановился.

Мой aleimi змеился из меня интенсивной волной, агрессивно обвивался вокруг Териана, требуя, чтобы он открылся сильнее, впустил меня… полностью.

Он этого не делал.

Он не боролся со мной. Он даже не пытался сопротивляться.

Бл*дь, он просто… не делал этого.

Я ощутил очередной прилив собственничества, и на сей раз мужчина подо мной помедлил ровно настолько, чтобы взглянуть мне в лицо.

— Ты реально хочешь, чтобы я остановился? — спросил Териан.

Я покачал головой.

— Ты хочешь, чтобы я нашёл другого?

Я поколебался, затем снова покачал головой.

По какой-то причине это вызвало улыбку на губах Териана.

— Ах, мы снова сделались молчаливыми? Посмотрим, что можно с этим сделать, брат?

Он не дожидался ответа.

На мгновение я попытался контролировать свой свет, затем решил, что на это мне тоже плевать.

Я позволил собственничеству выйти на передний план в моём aleimi, использовал его, чтобы глубже вплетаться светом в видящего, стоявшего передо мной на коленях. Поначалу свет Териана противился, но я крепче стиснул его волосы, уже не прося, а требуя, сильнее ударяя другого мужчину своим светом и испытывая искушение ударить не только светом.

Териан подо мной издал низкий звук — первый признак того, что я вообще влиял на него, даже раньше, когда мы только пришли в комнату.

После этого мне опять захотелось ударить его, но я лишь крепче сжал руку в его волосах, зная, что со мной играют, но не зная, насколько сильно и в какой манере. Я чувствовал, что Териан наслаждается вызванными реакциями, но там жило что-то ещё.

Что-то, что я почти чувствовал, намёк на настоящую эмоцию…

Через несколько минут он остановился и встал.

К тому моменту я пребывал практически в трансе, едва удерживая себя в стоячем положении.

Казалось, будто он бесконечно долго не давал мне оргазм, и боль едва не ослепила меня, когда он остановился. Прежде, чем я оправился достаточно, чтобы отступить или хоть убрать руку с бл*дской двери, Териан с силой ударил меня обоими кулаками в грудь.

Прежде, чем я сориентировался, он опять ударил меня, заставляя отшатнуться и едва не упасть. Мой свет среагировал шоком, но я лишь смотрел на другого мужчину, тяжело дыша.

— Ты не уйдёшь, брат, — голос Териана прозвучал холодно, значительно холоднее, чем прежде — Попытаешься снова уйти отсюда прежде, чем я тебе скажу, и я не ограничусь одними угрозами.

Я кивнул, хватая воздух ртом.

— Да.

— Что да?

— Да, сэр.

Тот огонь в свете Териана не погас.

Он продолжал смотреть на моё лицо, особенно в мои глаза.

Впервые я осознал, что другой мужчина трясётся, едва сдерживая эмоцию, которая, казалось, ломаными спазмами скручивала его свет и трепетала перед моими глазами. От одного лишь уровня заряда в комнате моя грудь сжалась, и дышать стало ещё сложнее. Я улавливал кое-какие проблески за этим огнём, намёки на воспоминания и знакомость, большая часть которой не была связана со мной.

До меня дошло, что Териан видел что-то во мне, что-то помимо меня как личности, что-то, что сливалось с неким аспектом его света, связывая нас и вместе с тем разделяя. Подумав об этом, я осознал, что понимаю.

На сей раз понимаю по-настоящему.

Дигойз.

Gaos di’lanlente a’ guete.

Всё дело в том мудаке, Дигойзе.

Варлан сказал, что я внешне похож на него.

Может, я недооценил степень нашего сходства. Может, мой свет каким-то образом тоже резонировал с Дигойзом.

Подумав об этом, я осознал, что снова затвердел.

Я затвердел, но вместе с тем был зол.

Я не мог рационально объяснить себе, почему эти вещи правдивы, но знал, что это так. Не то чтобы мне на самом деле были важны причины.

Не сейчас.

Что хуже злости, хуже той части меня, что возбуждалась от уязвимости в свете Териана, я чувствовал более мягкие, более душераздирающие чувства, пробуждённые во мне той эмоциональной болью, что я ощущал в aleimi Териана.

Я сочувствовал другому мужчине.

Я сочувствовал ему и ненавидел это.

Я ощущал ту давнюю, интенсивную боль, нечто столь остро ноющее, что я вздрагивал каждый раз, когда приближался к этому, и это вызывало у меня желание причинить ему боль, настоящую боль.

На самом деле, эта уязвимость делала меня почти иррациональным.

Это вызывало у меня желание избить другого мужчину и в то же время защитить его от любой боли, причинённой кем-либо помимо нас двоих.

От этого усиливалось собственничество, боль, иррациональность, которую я испытывал к нему, злость… желание заявить права на его свет.

Теперь я видел, что всё это исходило от той раны потерянного света, лишения.

Такая маленькая деталь.

Такая маленькая, такая как будто незначительная, и всё же она могла сделать даже существо вроде Териана болезненно чувствительным, даже сломленным… даже спустя половину десятилетия, вопреки всей его власти в Организации. Должно быть, теперь Териан был значительно могущественнее, чем тогда, когда Дигойз был самой яркой звездой сети.

Но Териан всё равно скучал по своему другу.

Может, Дигойз был не просто другом.

При этой мысли я подавил настоящее желание ударить его, сбить с ног кулаками.

Вместо этого я заставил свой разум обдумать эти чувства, задаться вопросом, могли ли Дигойз и Териан быть скорее любовниками, нежели друзьями.

На каком-то уровне сам вопрос казался бессмысленным.

Это даже не истинный источник моей ревности.

Честно говоря, я понятия не имел, кем они были друг другу, хоть наедине, хоть во внешнем мире, и может, в итоге это не имело никакого веса. Может, в конечном счёте, учитывая всё, через что они прошли вместе и как долго делили свет, Дигойз был членом семьи.

Не биологической семьи, а обретённой, как это бывало с большинством молодых видящих в последнее время.

Семьи по свету. Семьи по цели.

Чем-то, чего у меня никогда не было… даже в Организации.

Подумав об этих вещах, я ощутил, как Териан вздрогнул, словно услышал меня.

Я чувствовал, как эти янтарные глаза сверлят меня взглядом. Я видел, как они сияют, смотря на меня сквозь мой aleimi в той Барьерной розоватой темноте, мерцающей зеленоватым свечением.

Кем бы Дигойз и Териан ни приходились друг другу, некая часть моего света хотела узнать больше о той ране.

Я ненавидел это, да. Я завидовал этому. Это злило меня и делало иррациональным, но я чувствовал, что какая-то часть этой правды теперь принадлежит и мне. Чем сильнее мой свет вплетался в эти вопросы, тем сильнее мне хотелось знать.

Я хотел правды о Териане.

Я хотел правды о них двоих… о нём и Дигойзе.

Я хотел забраться внутрь этой правды, может, стать её свидетелем.

Или, что более вероятно, я хотел почувствовать её — возможно, с обеих сторон.

Я хотел познать это ощущение семьи, пусть и лишь через боль.

Я не знал, порождено ли это желание завистью, любопытством или чем-то совершенно иным, но мысли об этом значительно усилили мою боль разделения.

Это также вызвало желание снова трахаться, и не только физически.

Я хотел, чтобы брат Териан рассказывал мне вещи.

Превыше всего я хотел, чтобы он открыл свой свет.

Я бы с радостью избил его до полусмерти, если бы так заставил его открыть свой свет. Даже если бы в итоге меня за это убили, возможно, я бы всё равно сделал это к тому моменту, как те несколько минут истекли.

— Ты останешься, — сказал Териан.

Я почувствовал, как мои мышцы напряглись от услышанного в этих словах.

Я не опустил взгляд и не отстранил части своего света.

Но когда Териан шагнул в мою сторону, я отступил глубже в комнату.

— Ты останешься при мне в любую минуту, когда я этого захочу, — его глаза цвета жжёного стекла смотрели в мои, и его голос понизился. — Ты будешь делать то, что я тебе говорю, когда я тебе говорю… что бы это ни было. Если я попрошу тебя остаться со мной, когда твой юнит покинет это кишащее насекомыми болото, ты останешься со мной, брат. Если я сделаю тебя своей правой рукой в боевых операциях, ты будешь действовать в данной роли, и неважно, что остальные будут жаловаться, говорить, что ты этого не заслуживаешь, или обвинять тебя в том, что ты получил работу, стоя на коленях…

Я просто стоял там и слушал, чувствуя заряды, исходившие от света мужчины, пока моя боль усиливалась.

Голос Териана сделался ещё холоднее.

— …Если уж на то пошло, если я сделаю тебя своей шавкой и попрошу отсосать у каждой грязнокровки в этом лагере чисто ради моего развлечения, тогда ты сделаешь это, брат. И всё будет продолжаться в такой манере, пока я с тобой не закончу. Ты понял?

Он ждал моего кивка.

Как только я кивнул, Териан сжал руки в кулаки, отчего мышцы на его загорелых руках взбугрились. Он заговорил ещё тише, так тихо, что мои уши едва различали слова, хотя ни мой свет, ни мой разум не упустил ни единого слова.

— И если я никогда с тобой не закончу, брат Куэй, то ты будешь принадлежать мне, — сказал Териан, и его голос звучал едва слышным шёпотом в темноте. — Ты понимаешь меня, брат? Мы уже пришли к пониманию? Тебе лучше убедиться, что ты понимаешь меня, брат Куэй, потому что если ты ещё раз попытаешься от меня убежать, я тебя убью. Я убью тебя без колебаний… и прослежу, чтобы эта смерть растянулась на очень долгое время и причинила пи**ец как много боли. А когда я закончу причинять боль и оборву нить твоей несчастной жизни, я больше никогда о тебе не подумаю. Ни разу. Даже в твой день рождения… при условии, что я вообще потружусь узнать эту дату. Ты меня слышишь, брат? Слышишь?

Моя боль усилилась, но я лишь кивнул.

Я чувствовал, что чем дольше мы стоим там, в мерцающем освещении его устаревшего и откровенно обшарпанного офицерского барака, тем сильнее становится та эмоция в моём свете. Эмоция, которую я ощущал, уже не казалась мне сочувствием к другому видящему… или даже страхом, который я наверняка должен был испытывать, учитывая его слова только что.

Вместо этого я продолжал чувствовать ту ошеломляющую тягу, почти затмевавшую всё остальное.

Я чувствовал в этом связь с Крикевом, с моим прошлым и детством.

Я чувствовал, что какая-то часть меня научилась ждать тех сессий с пьяным педофилом-человеком, хоть я и фантазировал, как убиваю его во сне. Я до сих пор чувствовал ту тьму в своём aleimi — тоску, желание умереть, потерять себя и быть разорванным на куски.

Я чувствовал ту часть себя, что желала просто потерять контроль, больше не переживать о том, что мною движет нечто отнюдь не прекрасное.

В то же время некая более голодная часть моего разума также хотела это понять. Та часть меня хотела затянуть боль Териана в мой свет, возможно, изучить её, посмотреть, почему она так сильно резонировала с моей собственной.

Та часть меня хотела посмотреть, что видел Териан, как он описывал это себе, чем были те отношения с Дигойзом… и почему он не станет мне открываться.

Он открывался с Дигойзом?

Другой мужчина чувствовал его свет?

Действительно чувствовал его, возможно, в комнате, не слишком отличавшейся от этой?

В любом случае, я знал, о чём спрашивает Териан.

Он озвучил это не как вопрос, а как требование, но я знал, что это лишь видимость. Такие вещи можно отдать лишь добровольно. Можно изобразить согласие и не давать его, вне зависимости от того, как всё выглядело извне.

Это я тоже узнал от Крикева.

Я узнал это, когда Крикев плакал в те ночи, когда позволял себе увидеть, что я отказывал ему, что я никогда не дам ему желаемое, как бы сильно он меня ни избивал и ни угрожал моей жизни. Если бы он сломал мой разум в попытках добиться желаемого, то в результате точно не получил бы это самое желаемое.

То же применимо и к Териану.

Это будет правдой вне зависимости от того, убьёт от меня за отказ или нет.

И всё же, глядя на него в том бункере работного лагеря возле Манауса, я уже знал, каким будет мой ответ. Я знал, что ответ не будет таким же, как мой ответ Крикеву.

Я не брошу его, как это сделал Дигойз.

Я дам ему разрешение быть тем тёмным существом, не сдерживаться и не притворяться чем-то иным. Возможно, я дам ему убежище от всего остального, место, чтобы поистине быть самим собой, проработать эту рану до логического заключения.

Возможно, Териан сможет также избавить меня от Крикева раз и навсегда.

Я невольно верил, что избавление Териана от этой эмоциональной помехи может стать тем, что наконец-то позволит ему достичь его полного потенциала. Ибо я явно видел (да и любой видящий с нормальным зрением видел), что Териан — не такой, как наши сородичи.

Он другой.

Возможно, он лучше.

Я ничего так не хотел, как помочь ему подняться в то более высокое место.

Возможно, из той темноты я тоже выберусь перерождённым.

Возможно, я сумею подняться вместе с ним.

Возможно, мы вознесёмся вместе… фениксы в ночи.

Возможно, это та роль, которую я ждал так много лет.

Однако я не усомнился в словах другого мужчины.

Я не усомнился в них ни на секунду.

Если я облажаюсь, он определённо меня убьёт.

Он убьёт меня, а потом бесповоротно забудет.

Глава 10. Почему ты мне не сказал?

Квартирный блок Организации #98101k-12

Ганзейский жилой квартал возле Тиргартена

Западный Берлин, Западная Германия

10 августа 1958 года

Териан подслушал, как они говорят о нём.

Он услышал их ещё до того, как полностью вошёл в квартиру на верхнем этаже.

Не говорят. Спорят.

Они спорили о нём.

Они спорили о нем по-английски.

Териан сначала услышал голос своего друга, низкие раскатистые интонации, лёгкие нотки немецкого акцента в его английском, которые сделались заметнее за те месяцы, что они пробыли здесь. Большая часть злости исходила от него. Большая часть напряжения, которое Териан чувствовал в конструкции, исходила от его света.

Что-то в этом волнении почти тронуло его.

Голос Галейта был более успокаивающим, рассудительным, сдержанным.

Он урезонивал Дигойза, отводил от некого края обрыва, на котором тот стоял, стараясь не впасть в откровенную злость и эмоциональность из-за того, что его так встревожило.

Что бы его ни встревожило.

Но Териан знал, что это. Это был он сам.

Териан почти мог видеть Галейта, Лидера Организации, привлекательного видящего средних лет с почти человеческой внешностью. Он представлял, как хорошо очерченные губы мужчины хмуро поджимаются, видел, как он поднимает руки в умиротворяющем жесте, пытаясь урезонить возражения Дигойза против того, что они обсуждали.

А обсуждали они его.

Почему-то Териан не мог игнорировать эту деталь.

Затем ему уже не нужно было представлять.

Он прошёл достаточно далеко и увидел их почти в таких же позах, в каких он видел их в своём воображении; хорошо построенная постоянная конструкция наверняка способствовала его точности. Териан увидел, как от кольца Галейта отразился луч солнца,лившийся через окно, выходившее на запад, к закату.

Эти двое умолкли в то самое мгновение, когда вошёл Териан; умолкли настолько, что Териан знал — они почувствовали, как он вошёл во вторичную конструкцию квартиры.

Слабо улыбнувшись от того, что они теперь походили на попавшихся маленьких мальчиков, Териан прошёл в гостиную пентхауса, на ходу расстёгивая пальто.

Неспешно вешая пальто на вешалку в прихожей, он потом снял шляпу, пристроил её сверху той же вешалки, затем окончательно прошёл в гостиную, застеленную ковром. Вся квартира была выполнена в стиле арт-деко, как и само новое здание.

— Мне стоит спросить? — поинтересовался он, улыбаясь этим двоим и ослабляя галстук цвета ржавчины. — Или мне просто предположить, что эта маленькая перепалка из-за меня, раз вы двое притихли как мышки, как только ощутили меня у двери?

Дигойз первым отвёл глаза от Галейта.

Он повернулся к Териану, заметно стискивая зубы. Его чёрные волосы были коротко подстрижены в нынешней человеческой манере. На нём был почти чёрный костюм, подчеркивавший его высокую фигуру и заставлявший его глаза выделяться на фоне чёрных волос и заметно более смуглой кожи после пребывания на летнем солнце.

Он окинул Териана беглым взглядом, и те губы поджались ещё сильнее, пока он смотрел то на Териана, то на Галейта.

Галейт медленно опустил руки вдоль боков, ибо ранее держал их в умиротворяющем жесте перед Дигойзом, как и представлял Териан.

— Аааах, — Териан улыбнулся. — Снова молчание. Зловеще…

— Ты правда согласился на это, Терри? — выпалил Дигойз жёстким низким голосом. — Ты реально дал им добро на этот сумасшедший план?

Улыбка Териана сделалась шире.

Теперь он понимал.

Он глянул на Галейта.

— Ах, — протянул он, улыбаясь лидеру Организации, после чего его взгляд вернулся к Дигойзу. — Теперь я понимаю.

Когда Дигойз помрачнел, Териан взглянул на Галейта.

Привлекательное человеческое лицо не отворачивалось от него, и теперь в глазах Галейта жило едва заметное предупреждение. Териан не чувствовал точные мысли своего босса (Галейт был наиболее защищаемым щитами видящим в сети), но ощущалось всё так, будто он мог их слышать.

Что бы он ни чувствовал, Териан осознал, что понимает.

Галейт надеялся, что Териан не скажет и не сделает ничего излишне безумного.

Он надеялся, что Териан сейчас не решит вести себя нестабильно перед Дигойзом, не превратит это в шутку и не станет ещё сильнее злить, раздражать или пугать Дигойза.

Галейт хотел его помощи в том, чтобы успокоить этого разведчика.

Галейт надеялся, что Териан увидит необходимость отнестись к этому серьёзно, поможет Галейту убедить Дигойза в том, что они подходят к ситуации рационально.

Главным образом Галейт хотел, чтобы Териан убедил Дигойза в том, что он, Териан, принял это решение в здравом уме и теле, а не из-за какого-то беспечного эксцентричного безрассудства или саморазрушительной скуки. Галейт хотел, чтобы Териан ясно дал понять — он понимает возможные угрозы и побочные эффекты, которые могли возникнуть в процессе, и что он взвесил эти вещи и всё равно принял решение действовать.

Ради блага расы.

Эта мысль заставила Териана улыбнуться где-то в закоулках его разума.

В другой же, более глубокой и далёкой части сознания, это его разозлило.

Ни то, ни другое не отразилось на его лице.

Вместо этого Териан немедленно сделал свой свет спокойным.

— Конечно, — отрывисто сказал он своему другу, расстёгивая верхнюю пуговку рубашки, пошитой на заказ. Приоткрыв воротник, он изучал взгляд Дигойза. — С чего бы мне не соглашаться, брат? Учитывая те военные и политические преимущества, которые нам это даст?

— Боже, Терри, — рыкнул Дигойз. — Ну не знаю. Может, потому что это бл*дское безумие?

Териан поджал губы. Выгнув бровь, он спокойно сказал:

— Ты же в курсе, что это уже проделывали с моим светом прежде, na? С минимальным количеством вредоносных последствий или вообще без них?

— С минимальным количеством вредоносных последствий или вообще без них? — лицо Дигойза сделалось неподвижным как камень, вопреки явному неверию в его голосе. — Gaos, Терри. А как же та бл*дская череда убийств в Праге?

Когда Галейт поднял ладонь, словно повелевая ему замолчать, Дигойз лишь гневно посмотрел на него, затем обратно на Териана.

— …или та, что в Соединённых Штатах? — парировал он жёстче, следя взглядом за Терианом, когда тот прошёл глубже в комнату. — Тот убил… сколько? Сорок женщин? Или пятьдесят?

Териан легко пожал плечами, поднимая ладонь в жесте видящих, означавшем пренебрежение.

— Аномалии, — сказал он. — Было известно, что наверняка возникнут ошибки. В такой экспериментальной процедуре это естественно…

— Jurekil’a mak rik’ali dugra…

Териан перебил его, снова поднимая ладонь.

— Ты реагируешь излишне остро, брат.

— Я? — прорычал Дигойз. — Излишне остро? Да что ты?

Дигойз сердито смотрел на них так, будто был уверен, что он — единственный здравомыслящий индивид в комнате или, как минимум, только он ясно смотрит на ситуацию.

— Они хотят порезать твой свет, брат, — прорычал Дигойз. — Как какого-то монстра из старых книжек! Они хотят превратить тебя в некое подобие… — он показал резкий жест рукой, раздражённо кривя губы. — …армии из одного человека. Куски тебя в этом теле, куски тебя в том теле…

— Да, — спокойно сказал Териан — Именно это они намереваются сделать. Ты правда скажешь, что не видишь преимуществ этого?

— Преимуществ? Это каких же, например?

— Например то, что я не могу быть убит, — спокойно ответил Териан.

Когда другой промолчал, он выдохнул, развязывая галстук до конца и подходя к участку света, лившегося через стекло от садящегося солнца.

— Они сделают такое и с другими из нас, — добавил Териан. — Если их свет сумеет с этим справиться. Они, скорее всего, захотят сделать это с тобой, брат…

— Только через мой труп, — прорычал Дигойз.

Териан пожал плечами, разделавшись с галстуком и снова выдохнув. Потом он подошёл к тележке с напитками и приготовил себе скотч с содовой.

— Ещё раз говорю тебе, ты реагируешь слишком остро, брат, — невозмутимо произнёс он, готовя свой напиток. — В некоторых вопросах ты прямо старик, несмотря на твою юность.

Галейт фыркнул, и из его света выплеснулся импульс веселья, а Дигойз гневно посмотрел на него, затем обратно на Териана. Увидев ярость, нараставшую в тех хрустальных глазах, Териан снова поднял ладонь и заговорил, опережая его.

— Мы знали, что будут такие несчастные случаи, — предупреждающим тоном сказал Териан, делая глоток напитка. — …по крайней мере, пока мы не отточим процесс до совершенства. Раньше никто и никогда такого не делал. Но подумай о преимуществах, если мы добьёмся успеха…

— Пятьдесят. Женщин, — напомнил Дигойз, чеканя слова.

Териан пожал плечами.

— Это всего лишь люди.

Дигойз просто уставился на него.

Териан спокойно выдержал его взгляд.

Когда через несколько секунд ни он, ни Галейт не нарушили молчания, Дигойз с неверием фыркнул. Он отошёл от них двоих, словно подсознательно хотел создать больше расстояния между их светами.

Шагнув ближе к тому окну, что находилось на противоположной стороне от Териана, Дигойз расстегнул свой пиджак и засунул руку во внутренний карман — Териан предположил, что он ищет hiri.

Его предположение подтвердилось через несколько секунд, когда Дигойз извлёк тёмную, завёрнутую в листья палочку и поднёс к губам, прикуривая от знакомой серебряной зажигалки из кармана.

— Gaos, — пробормотал он, выдыхая дым и захлопывая крышечку зажигалки.

Глубоко затянувшись сигаретой, он смотрел через окно на садящееся солнце, стискивая челюсти, пока его зеркальные глаза отражали оранжевые и красные отсветы.

— Брат, — сказал Териан с лёгким раздражением. — Мы устраним недочёты этого процесса. Ты волнуешься без необходимости…

Но Дигойз прищёлкнул себе под нос, и в этом звуке прозвучала горечь.

— Почему, чёрт возьми, ты не сказал мне? — прямо потребовал он. — О ней?

Галейт повернулся и уставился на высокого черноволосого видящего.

— Ревик, — предостерёг он.

Дигойз его проигнорировал.

— О твоей сестре, — сказал Дигойз, всё ещё обращаясь к Териану. — Почему, чёрт возьми, ты не сказал мне, что у тебя была сестра-близнец, Терри?

Териан моргнул.

Его разум замер, сменившись статическим шумом.

Несколько долгих секунд он лишь стоял там, глядя на профиль сердитого лица его друга.

— Что?

Его голос прозвучал отрешённым, незнакомым.

Он увидел, как Дигойз нахмурился, затем повернулся и уставился на Териана. Посмотрев на его лицо, эти хрустальные глаза заметно дрогнули.

Мгновение спустя в них что-то изменилось.

— Gaos di'lalente, — Дигойз продолжал пристально смотреть на него. — Ты не знаешь, — он бросил на Галейта обвиняющий взгляд, затем продолжил смотреть на Териана. — Бл*дь, ты не знаешь. Ты даже не помнишь её, так? Ты думаешь, что ты родился таким? Что ты родился…

Галейт повысил голос.

— Дигойз. Довольно, — на сей раз предупреждение было явным. — Сейчас не время для этого. Мы не будем обсуждать это здесь. Мы не будем обсуждать это сейчас.

Дигойз посмотрел на другого мужчину, стиснув челюсти.

Те хрустальные глаза оценивали лицо Галейта, но жар в них не померк.

Галейт выдержал его взгляд, и его глаза не дрогнули.

После тяжёлой паузы лидер Организации заговорил тише.

— Iltere ak selen’te dur Hulen-ta… — произнёс он.

— Не цитируй мне это дерьмо! — прорычал Ревик, повышая голос. — Я знаю проклятые священные тексты… и священные книги. Наверняка даже лучше, чем ты.

Галейт поджал губы.

На мгновение в свете лидера Организации вспыхнул более жаркий заряд.

Затем он как будто так же стремительно передумал.

То искрящее, похожее на молнии облако aleimi перестроилось, сдав назад и рассеявшись, а потом отступив от другого мужчины.

— В этом я сомневаюсь, — нейтрально пробормотал Галейт. — И всё же я предостерегаю тебя подумать над этими словами прямо сейчас, Ревик. Сделай несколько вдохов. Опомнись и подумай над тем, что я сказал.

Когда Галейт заговорил далее, Териан услышал лёгкие металлические нотки.

— …Возможно, ты найдёшь в себе силы довериться мне вопреки беспокойству за друга. Возможно, ты найдёшь в себе силы довериться и своему брату Териана. Вместо того чтобы зазря беспокоиться из-за вещей, которые… тебя… не… касаются…

Последние четыре слова Галейт весьма недвусмысленно отчеканил.

Териан переводил взгляд между ними.

Даже со стороны Дигойза было дерзко так разговаривать с лидером Организации.

Это было дерзко.

Даже опасно… перечить ему в лицо.

Галейта редко можно было увидеть в гневе… и ещё реже этот гнев направлялся на Дигойза, которого Галейт любил как сына, открыто выказывал привязанность к нему, даже на публике.

Редко. Опасно. Дерзко. Нетипично.

Любовь.

Почему-то лишь это отразилось в свете Териана.

Он едва заметил, когда мир вокруг него начал сереть.

Он едва заметил, когда мир вокруг начал отступать.

А когда мир исчез полностью…

Он вообще не заметил.

Глава 11. Грех слабости

30 км к востоку от Рио Негро

283 км к северо-западу от Манауса

Бассейн Амазонки, Бразилия

30 ноября 1978 года

Я хлопнул по шее, морщась от крови на пальцах, оставленной гигантским москитом, который кормился от меня, пока я тащился через чёрную грязь.

Мы снова находились в более влажной местности, проходили вдоль притока реки, и мои ботинки застревали в чёрной грязи, издавая чавкающие звуки, когда я поднимал ноги.

Регулятор температуры в моём костюме говорил, что жара стояла под сорок градусов.

Это ещё не принимало в учёт влажность, которая, похоже, влияла на способность моих лёгких нормально работать. Мне было тяжело от бесконечных полчищ насекомых, паутины, густого подлеска, змей, периодически свисавших с деревьев, пиявок, каким-то образом пробиравшихся в мои ботинки, пока мы вброд шли по болотистой отмели возле реки.

Я ненавидел это всё.

Ну, большую часть.

Макаки также верещали на нас с джунглевых деревьев, привлекая мои глаза. Птицы перекрикивались меж собой где-то наверху. Мой взгляд то и дело поднимался выше, чтобы мельком увидеть их яркое оперение, не переставая работать над отслеживанием в Барьере.

На самом деле здесь было не жарче и не влажнее мест со схожим климатом в Азии, где я работал ранее, но всё равно это ощущалось иначе. Всё казалось чужеродным и как будто более склонным убить меня или наградить какой-то редкой болезнью.

По словам Териана, мы до сих пор отставали от группы, защищавшей освобождённые мишени.

Кем бы ни были те незарегистрированные придурки, они оказались достаточно глупы, чтобы оставаться на земле.

Я откровенно не мог этого понять.

Я точно думал, что к четырём часам мы будем преследовать их за океаном. Я думал, нас перенаправят обратно в Северную Америку, в один из прибрежных городов вроде Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, а то и в Гонконг, один из крупных городов Китая или Индии, или даже в Непал, где нравилось прятаться подпольным видящим.

Им вообще не было никакого смысла оставаться в Южной Америке.

Ещё меньше смысла было оставаться в Бразилии, которая буквально кишела оперативниками «Чёрной Стрелы». Корпоративная штаб-квартира межнационального оборонного подрядчика располагалась в Сан-Паулу, а это означало, что здесь у них было больше ресурсов, чем где-либо ещё, не считая военных зон.

Более того, «Чёрная Стрела» во многом контролировалась нами, то есть, Организацией.

Серьёзно, эти мятежники… или террористы… или Адипан… или кем там они были, чёрт возьми… должны были покинуть континент при первой же возможности. Они должны были приготовить воздушный транспорт, увёзший бы их сразу же, как только они выбрались за охранный периметр.

Вместо этого они решили разделить свою команду посреди джунглей бассейна Амазонки, скрыть свою численность за множественными конструкциями и избегать нас, сея смятение, а не применять продуманную стратегию отступления.

Я мог лишь предположить, что у них не имелось никаких оперативников или связей в Южной Америке. Если так, что это совершенно новый уровень глупости, который я вообще никак не мог осмыслить.

Проблема в том, что они не казались глупыми.

Учитывая их нынешний курс на карте и отпечатки, которые разведчики Териана собрали с первоначальной команды, похоже, они направлялись прямиком к Венесуэле… или, возможно, к одному из соседних государств — Суринам, Гайана или даже Колумбия на западе.

Каким бы ни было точное место назначения, они оставили огромную дыру, позволяя группе захвата отрезать их прежде, чем они пересекут какую-либо границу.

Я бы подумал, что всё это диверсия, но Териан, похоже, был уверен, что мы по-прежнему преследуем их основную команду. Нам приходилось верить, что его инстинкты в этом не ошибаются, что они не ускользнули от нас и не покинули континент тайно, возможно, по реке или через частную взлётную полосу.

Но по правде говоря, я доверял ему.

Его зрение было сверхъестественно жутким.

В любом случае, он был не настолько высокомерен или глуп, чтобы полагаться только на своё зрение видящего.

Его разведчики в работном лагере мониторили его чутьё настолько, насколько это возможно. Териан также вёл нас по активному следу, используя маркеры, взятые из сведений, собранных агентами Зачистки на месте.

Конечно, в эти маркеры были вплетены всякие обманные манёвры.

И всё же, чем дольше мы шли по этому следу, тем более я был уверен в чутье и зрении Териана относительно нашей добычи и их тактики. Видящие, за которыми мы следовали, похоже, имели самые сильные отпечатки Адипана в их свете.

Пожалуй, что более важно, один проблеск Дигойза, который я получил (точнее, отпечатки aleimi-света Дигойза, которые мне дали) подтверждал его присутствие в той команде.

Пока мы тащились сквозь грязь, подлесок, кучи москитов и мух, я слышал, как многие в моём юните обсуждают Дигойза, делятся сведениями и впечатлениями теперь, когда мы точно выслеживали его.

Если честно, до сих пор я никогда особо и не думал о нём.

Теперь я поймал себя на том, что слушаю в Барьере обмен теориями между членами моего отряда. Они гадали, что он может делать здесь, почему он на самом деле покинул Организацию, могла ли беременная женщина иметь какую-то связь с ним, почему Адипан подключил его к этой операции, учитывая то, кем и чем он был.

Они гадали, не был ли он до сих пор очарован загадочной женщиной, которая вытащила его из Организации. Они гадали, вдруг Семёрка и Адипан по-прежнему использовали её, чтобы контролировать его.

Они гадали, не была ли беременная женщина той загадочной видящей.

Видящие всегда любили хорошие истории про секс, особенно про то, как сексуальная связь заставила видящего запороть всё, превратила его в jurekil’a mak rik’ali… так видящие называли сумасшедших мудаков, и не в хорошем смысле слова.

Конечно, это не делало историю лживой, но я был настроен скептически.

Одна лишь драматичность повествования делала всё чуточку слишком удобным.

Я до сих пор подозревал, что Дигойз был операционной целью Семёрки, а женщину послали как подставного агента, чтоб нейтрализовать его.

Согласно этой теории, Дигойз был жертвой экстрасенсорной войны. Та оперативница, работающая под прикрытием, не была объектом какого-то пошлого увлечения, приведшего к срыву; она просто одолела его — благодаря удаче, лучшему рангу видящего, полевому опыту, эксплуатации слабости, найденной в Дигойзе, или же некому сочетанию вышеперечисленного.

Всё это вовсе не улучшало моё мнение о Дигойзе.

Однако это казалось вполне правдоподобным.

Я точно знал, что коленопреклонённые опускались до таких игр, несмотря на все их набожные утверждения о «невмешательстве». Они предостаточно вмешивались в Организацию. Организация с самого начала состояла в некой «Холодной Войне» с коленопреклонёнными, и мне самому не раз прилетало это дерьмо в различных его формах.

Дигойз должен был понимать положение вещей.

И позволить чему-то такому эмоционально сломать тебя…

Ну, это просто слабость.

Некоторые объясняли уязвимость Дигойза тем, что он в юности был очень сильно травмирован — ещё больше, чем остальное наше поколение. Та же теория предполагала, что травмы Дигойза оставили в его свете дыры, которые Галейт каким-то образом пропустил, а коленопреклонённые сумели эксплуатировать.

Некоторые видящие в моём юните озвучивали ту же теорию, пока мы тащились через джунгли.

Одна видящая, Нараги, даже утверждала, что участвовала в связующем ритуале под подчинением Дигойза. Признаюсь, это удивило меня и определённо заставило прислушаться ко всему остальному, что она говорила про скандально известного видящего. Она утверждала, что в одном из таких ритуалов видела его голым и даже имела с ним сексуальный контакт.

Я слушал в Барьере, пока она описывала голую спину Дигойза как одну большую карту из шрамов от шеи до талии. Она сказала, что у него были шрамы как у человека. Она сказала, что все они пялились на его шрамы и потом строили догадки. Кое-кто в её юните возбудился от шрамов просто потому, что они были такими редкими среди видящих.

По словам Нараги, шрамы выглядели старыми.

Большинство выглядело белыми и растянулось со временем и по мере роста Дигойза. Она говорила, что это походило на раны от пыток, а не от несчастного случая, пожара или даже взрыва бомбы, хотя обычно именно так у видящих появлялись шрамы.

Если Нараги говорила правду (а мой свет утверждал, что так оно и было), то кто бы ни навредил Дигойзу в его юные годы, должен был избить его почти до смерти и не раз. Чтобы у видящего остались такие шрамы, надо настолько сильно повредить нервы в коже, чтобы они уже не могли достаточно быстро залечить урон и не оставить перманентных следов.

История была интересной, но не могу сказать, что это в целом изменило моё отношение к Дигойзу или факту его дезертирства.

Мы все в прошлом познали ужасы.

Быть сломленным для видящего недопустимо. Надо было справляться и двигаться дальше.

Те видящие, которым это не удавалось, не выживали в этом мире.

Работные лагеря переполнены такими видящими.

Я мог бы умереть у Крикева, на полу той лачуги недалеко от Санкт-Петербурга. Вместо этого я боролся. Я боролся, выжил и в итоге победил.

Я лучше сожру бл*дскую пулю, но не позволю себе сломаться… и не позволю себе встать на колени.

Некто, занимавший такое высокое положение, как Дигойз, обладавший таким неукротимым экстрасенсорным талантом, как про него говорили, должен был выстоять… кто бы на него ни напал, сколько бы «травм» он ни перенёс. Большинство видящих никогда в жизни не имели доступа к таким ресурсам и свету, которыми Дигойз командовал в Организации.

Он мог общаться с самим Галейтом — таким могли похвастаться лишь немногие видящие, и неважно, насколько верно они служили.

Он сам мог однажды унаследовать всю сеть.

Зачем такому, как он, бежать?

Какой трусливый засранец мог так поступить?

Несмотря на моё отвращение к нему и моё абсолютное презрение к его поступку, признаюсь, мне было любопытно, как и остальным. Теперь, когда мы преследовали его на местности, я невольно надеялся мельком увидеть его в живую.

Шанс устранить могучего Дигойза заставлял мою кожу вибрировать.

И особенно теперь… после Териана.

Тот факт, что я чувствовал одержимое, почти зацикленное свойство в свете Териана касаемо этого субъекта, одновременно усиливало мой интерес и искажало его в некую злую, незрелую ревность, которая воспламеняла нечто более садистское.

Я хотел встретиться лицом к лицу с Дигойзом.

Возможно, я желал этого сильнее, чем стоило.

Ни с каким другим видящим (помимо самого Галейта) я не хотел встретиться так, как с ним.

И вновь мне стоит сдать назад, чтобы ввести вас в курс тех вещей, что произошли поле первого дня, который я провёл в постели Териана в Гуоруме.

Наши взаимодействия в тех бараках не закончились на том месте, которое я описал.

Вместо этого командир Организации принял политически неортодоксальное решение, заявить на меня права — перед моим юнитом, перед Варланом, перед местными следопытами, перед самой сетью — перед нашим отбытием из работного лагеря.

Он сделал это на финальном брифинге возле бараков, меньше чем за час до момента, когда мы вышли на вертолётную площадку и присоединились к его людям на земле.

С таким же успехом Териан мог надеть на меня ошейник на том брифинге.

Сообщение о моём новом статусе было первым, что слетело с его языка, когда все собрались.

— …Я меняю назначение брата Куэя, — протянул он в своей ленивой манере.

Говоря это, он обращался к группе в целом, янтарные глаза пронизывали, в голосе слышался говор видящих Старого Света, вновь заставлявший меня задаться вопросом, откуда он родом и кто его воспитывал.

Я не добился этой информации от самого Териана.

Видящий даже не называл мне свой физический возраст, и уж тем более не рассказывал детали своего детства. Он даже не упоминал, в какой части света родился.

В те несколько раз, когда я осмеливался спрашивать о чём-то личном, Териан оборачивал всё против меня, превращал в некую игру, под конец которой мы обычно трахались, а Териан доминировал над моим светом.

— Я хочу, чтобы впредь брат Куэй работал непосредственно на меня, — добавил Териан, физически держа руки по себе, но чрезмерно вплетаясь в меня светом в такой манере, которую никто не мог пропустить. Он никак не прикрывал это щитами, подсвечивал в конструкции те аспекты моего света, которые прежде никто не видел.

Даже те видящие моего юнита, с которыми я в прошлом занимался сексом, никогда не видели так много меня.

Териан откровенно сексуализировал меня несколькими переплетающимися способами — отчасти явно давая понять, что он уже интимно знаком с моим светом, но в то же время показывая группе свой интерес к более уязвимым участкам моего aleimi, которые я обычно показывал только долгосрочным партнерам по сексу. Териан публично заявил права на эти части меня и выставил их напоказ, чтобы другие видящие возбудились от этого.

Серьёзно, с таким же успехом я мог стоять там голышом.

Для видящего это даже хуже физического обнажения.

Это было бы ещё более унизительно, если бы я не уловил в свете другого проблеск юмора в сочетании с куда менее весёлой вспышкой собственничества.

Териан, может, и хотел, чтобы другие возбудились от его новой игрушки, но было очевидно, что в это вкладывался посыл «не трогать».

Я невольно гадал, что может сделать Териан, если один из них не подчинится этому приказу.

— …Брат Куэй обладает качествами света, необходимыми мне для моих личных целей, — добавил Териан с лёгкой улыбкой. — Мне нужно, чтобы он работал подо мной…

Я вздрогнул от недвусмысленного намёка, но Териан и бровью не повёл.

— …в рамках моего разведывательного юнита на места. В результате я бы хотел, чтобы его исключили из обычной цепочки подчинения.

Помедлив, он добавил:

— …надеюсь, никто здесь не возражает.

С этими словами Териан посмотрел в упор на Варлана.

Взаимодействие Териана и Варлана в этом разговоре показалось мне странным, даже если не считать того, как в целом странно, что второй по рангу видящий в Организации публично объявил меня своей личной секс-игрушкой.

Оба видящих имели слишком высокие ранги, чтобы я уловил смысл этого всего. Я не мог решить, то ли поведение Териана во время этого объявления должно было выказать уважение к старшему видящему… возможно, даже извинение за то, что он крадёт заместителя с самым высоким рангом в юните Варлана… то ли Териан держался так, чтобы поставить Варлана на место.

Судя по тому немногому, что я знал о Териане, я подозревал второй вариант.

Меня слегка смутило, что я не мог видеть те верхние уровни достаточно хорошо, чтобы знать наверняка. Это также заставило меня вновь задаться вопросом, что я творю с Терианом, учитывая то, насколько другой видящий превосходил меня.

Если честно, вся эта динамика заставляла меня нервничать, но я осознал, что здесь, в ходе наземной операции, я привязываюсь к Териану даже сильнее. Я по-прежнему подозревал, что наскучу Териану намного быстрее, чем он мне, но в то же время не мог контролировать свои реакции на свет другого мужчины, что бы я ни делал своим телом.

С каждым днём мой свет всё сильнее притягивал Териана, даже если не считать секса.

А секс был частым и интенсивным… даже здесь.

Даже в палатке, где, как я подозревал, как минимум несколько других не спали ночами, просто чтобы послушать и понаблюдать за нами.

Я практически перестал противиться чему-либо.

Однако я никогда не забывал, насколько я глуп.

Я продолжал подмечать признаки нестабильности другого видящего, пока проводил больше времени с ним: перепады настроения, самовосхваление, то, как часто он мог легко заскучать даже посреди активной операции, его склонность к одержимости, к лжи, неспособность контролировать собственный заряд… почти ненасытные амбиции и аппетиты.

К сожалению, я подозревал, что как минимум часть этого делала Териана таким привлекательным для меня.

Это, а также до безумия весёлая, граничащая с манией самоуверенность, которую он источал… не говоря уж о крышесносном сексе в сочетании с его интенсивно чувственным светом… светом, вызывавшим у меня стояк всякий раз, когда я к нему приближался.

Со временем я нашёл кое-что ещё, влекущее меня к нему.

Это кое-что притягивало не только мой свет и член. Это жило глубже в свете Териана, так глубоко, что ту тягу сложнее было осмыслить.

Что бы это ни было, я хотел это.

Те другие качества делали Териана дезориентирующим и вызывающим тревогу; они заставляли меня периодически сдавать назад и проводить переоценку, прикидывать, насколько глубоко я должен впускать этого видящего в свой aleimi… но то более глубокое, более уязвимое качество снова и снова манило меня назад.

Временами мне казалось, будто в нём несколько личностей.

Даже за наше короткое время вместе я начал задаваться вопросом, сколько же Терианов на самом деле жило внутри того тела, с которым я теперь делил постель.

В любом случае, ответ Варлана был отрицательным.

Он ни в коем разе не возражал против моего нового назначения.

Конечно, он не возражал.

Как он мог возражать? Зачем ему возражать?

Наблюдая, как они вдвоём исполняют этот своего рода словесный танец, я ощутил, как в том же разговоре происходит и моё испытание — главным образом в том, как Териан открыто заявил права на меня, на моё тело и свет. Я чувствовал, как он тестировал мои реакции, оценивал, как сильно можно надавить, сколько собственничества он мог утвердить, прежде чем я дам отпор.

Я давал отпор по-своему.

Главным образом я отказывался реагировать.

Я невозмутимо стоял там и позволял старшему видящему выставить мой свет на обозрение всего моего юнита. Примерно посреди этого представления Териан понял, что я делаю, широко улыбнулся и перестал открывать и демонстрировать мой свет, по крайней мере, перед остальными. Он сделал это главным образом за счет того, что накинул на нас двоих вторичный щит.

За этим щитом он продолжал вплетать в меня свой aleimi, но уже не так, чтобы это видели другие.

«Боги, ты только что наградил меня таким стояком», — пробормотал он.

Мой свет резко среагировал на слова другого мужчины, но я не заговорил.

«Очень умно, маленький брат, — прошептал Териан, вплетая тот интенсивный жар глубже в мой свет, заставляя мою грудь сжиматься. — Очень, очень умно. Так каков план, а? Ты заставляешь меня выглядеть насильником, чтобы сохранить расположение своего юнита? Так они посчитают меня большим плохим волком… а тебя — бедным, растлеваемым невинным мальчиком… а не карабкающимся по карьерной лестнице оппортунистом с талантливым языком и острым членом?»

Между нами воцарилось молчание.

Я слегка пожал одним плечом в манере видящих.

Когда Териан притянул меня, требуя нормального ответа, я уступил.

«Похоже, вы наслаждались ролью надзирателя, — послал я, лишив эту мысль эмоций. — Возможно, я просто не хотел лишать вас этого, сэр…?»

Териан расхохотался вслух, обвивая меня рукой за талию.

Это был первый раз, когда он физически прикоснулся ко мне перед другими, но я обнаружил, что не возражаю. Я притворился, будто не замечаю пристальные взгляды, но и на Териана не смотрел, пока он не дёрнул за мой свет, настаивая, чтобы я повернул голову.

Когда я сделал это, Териан встретил мой взгляд этими огненными, янтарными глазами.

«Мне приказать тебе опуститься на колени прямо здесь, брат? — послал он, всё ещё оценивая моё лицо. — Показать им, какой ты на самом деле покорный? Я бы не хотел, чтобы они думали, будто я тебя насилую. Ты — их друг. Их товарищ. Возможно, им нужна демонстрация, показывающая, что их переживания за твою невинность чрезвычайно добры, но абсолютно излишни?»

Я пожал одним плечом, отказываясь опускать взгляд.

«Если пожелаете, сэр», — легко послал я.

Териан снова широко улыбнулся.

Однако на сей раз он отступил по-настоящему.

Он отпустил меня рукой и отошёл на несколько шагов.

Щит, который он воздвиг вокруг нас двоих, рассеялся, и я почувствовал себя странно обнажённым и одиноким в той манере, которая обеспокоила меня, учитывая, что в тот момент я знал Териана меньше 24 часов.

И всё же умение, с которым он создал, а потом рассеял такой плотный и чрезвычайно специфический щит, поразило меня, пока я пытался разобраться с более личными реакциями на то, что Териан только что показал мне.

Что ещё страннее, мне казалось, что я прошёл данное испытание.

Я не знал, как именно.

Похоже, Териан оценил, что я часто находил несколько нетрадиционный подход к его демонстрации силы, но мне казалось, что дело не только в этом.

Теперь уже прошло несколько дней, и я думал, что объяснение было простым — я доказал, что я не дурак и не слабак, по крайней мере, не слишком.

Какими бы ни были его мотивы, после этого он держал свои руки и свет при себе в присутствии остальных, по крайней мере, пока мы работали.

Он нарушал эту модель поведения лишь несколько раз.

Однажды, в нашу первую ночь в полевых условиях, он схватил меня за ремень и практически потребовал, чтобы я присоединился к нему в его палатке. Другой раз случился в конце того же изначального брифинга, когда он обхватил рукой мою спину и подтолкнул в направлении Центрального Разведывательного Командования (ЦРК), прямо после завершения встречи.

К тому моменту Териан уже устно отпустил остальной мой юнит… если я вообще мог реалистично называть его своим… и приказал им завершить подготовку к операции. Он уже объяснил, что моя новая роль — его прямой посредник с базовой командой разведки, так что никто не задавал вопросов, когда я не пошёл с ними.

Я знал, что это повышение.

Я был амбициозным, так что это доставило мне удовольствие.

Сколько бы Териан ни шутил о том, что я сосу члены ради статуса повыше, я знал, что он не возражал против моих амбиций.

Лично я даже не возражал, что слова про сосание члена по сути были правдой; мне всё равно, как именно я поднимался по иерархии, лишь бы поднимался. Учитывая мой потенциальный и действительный ранги, я считал, что заслуживал повышения, причём куда более быстрого.

У меня не было проблем с тем, что Териан помог мне в этом отношении; я активно надеялся, что он поможет с этим.

И мне абсолютно похрен, что думали другие.

Териан, похоже, понимал это без необходимости объяснений с моей стороны. Что более важно и ново, его это ни капли не смущало. Если уж на то пошло, у меня сложилось впечатление, что он одобрял мой прагматизм и отказ извиняться.

Он определённо не смущался, предоставляя мне льготное отношение, пока мы трахались… и опять-таки, меня это устраивало.

Я обращал пристальное внимание на всё, когда мы вошли в ЦРК.

В том помещении Териан был исключительно деловым, представлял меня, объяснял мою новую роль, затем несколько минут методично прикреплял и подсоединял мой свет к его разведчикам. Он объяснял предназначение многих новых aleimi-структур, которые он добавлял в мой свет… но про многие молчал, что я невольно посчитал одновременно интересным и раздражающим.

Я до сих пор не мог отличить плохие разведданные от хороших, и только Териан понимал разницу. Но учитывая то, кому мы противостояли, я бы удивился, если бы всё было иначе.

Как бы там ни было, теперь я служил главным проводником информации между нашей командой и домашней базой в Гуоруме — последняя группа состояла из частных подрядчиков и разведчиков, работающих напрямую на Мировой Суд.

Териан добавил в мой aleimi структуры, которые позволяли мне служить своеобразной живой антенной… часто играя роль глаз и ушей для стационарной команды разведки. Те структуры записывали всё, что я видел, чувствовал и испытывал своим светом, без фильтра и значительных ощущений.

Под конец того изначального процесса подсоединения в ЦРК, мы с Терианом оба сильно реагировали на свет друг друга. Однако Териан не выказал ни единого намёка на это ни другим, ни даже мне, так что после нескольких минут борьбы с собственным aleimi я начал гадать, может, реакция была только с моей стороны.

Териан почти не смотрел на меня, пока мы находились в поле зрения его разведчиков.

Я не принимал это на свой счёт.

Если честно, я посчитал это почти за комплимент, когда до меня дошло, что он мог говорить серьёзно относительно своего намерения оставить меня с ним, в его постоянной команде разведки. Это прекрасно объясняло, почему ему плевать, как мой юнит или Варлан воспринимали меня, но при этом он осторожен в том, как презентовал меня своим людям.

Конечно, я знал, что не надо спрашивать.

Однако мой разум придумал несколько альтернативных объяснений.

Перед уходом из бункера я испытал приступ паранойи из-за того, что у Териана может иметься другой любовник среди подчинённых. Я гадал, не был ли этот любовник настоящей причиной, по которой он представлял меня своим старшим офицерам без единой капли непристойности.

Териан уловил во мне этот проблеск собственнической злости.

Вскоре после ухода из контрольного пункта он грубо затащил меня в кладовку, где тут же потребовал, чтобы я обслужил его, несмотря на открытую конструкцию. Он также потребовал от меня официального извинения с добавочными обещаниями покаяния и другими условиями, которые тоже наверняка в том или ином виде попали в конструкцию.

В целом мы не выбирались наружу ещё минут тридцать.

К тому времени я испытывал немало боли, был под кайфом от нескольких дорожек кокаина, которые Териан удобно имел при себе после тура в кладовку, и окончательно убедился, что я не знаю, во что ввязался.

Вывалившись в жар и влажность бразильских джунглей, я сильно подозревал, что члены моего (теперь уже бывшего) юнита определенно чувствовали все три вещи в моём свете.

Я заметил кое-какое ворчание, пусть и только в Барьере.

С тех пор я не раз слышал такое ворчание.

Мне всё равно было плевать.

Моим фокусом оставался Териан и мои реакции на него.

Моя боль не становилась лучше от секса.

Если уж на то пошло, становилось только хуже.

Учитывая это, а также одержимые завитки и водовороты в aleimi Териана касаемо Дигойза, я осознал, что почти как помешанный наблюдаю за видящим из Барьера, не говоря уж о физическом мире. Моё внимание большую часть времени не было оправданным, но от этого моё помешательство становилось ещё хуже, пока я пытался понять, что в нашей связи мне так сложно игнорировать… а ему так легко.

Не помогало и то, что мой aleimi продолжал собственнически вести себя в отношении его света.

Часто это не подчинялось моей сознательной воле.

Когда Грегор осмелился слишком близко подобраться к Териану в Барьере, я так сильно шарахнул его в том пространстве, что у него из носа пошла кровь.

Териану это тоже понравилось.

Глава 12. Так никогда и не было

Отель Фейрмонт

Ноб Хилл

Сан-Франциско, Калифорния

6 июня 1962 года

— Так каково это было? — она поцеловала его слегка вспотевшую грудь, бормоча и поднимаясь выше по его обнажённому телу, обводя языком сосок, целуя впадинку на его горле, пальцами водя по мышцам его задницы и бедра. — Тебе было хорошо? — пробормотала она, целуя его шею. — Так, как тебе нравится?

Он глянул на неё, одаривая полуулыбкой.

Его чёрные волосы слегка липли к вспотевшей шее и дыбом стояли на голове. Его кожа раскраснелась от секса, но она узнавала тёмный взгляд в глазах.

Он ещё не закончил.

Это осознание вызвало волнительный жар, жёсткий импульс боли разделения.

— Хочешь ещё один раунд? — проурчала она.

Он ответил тут же, без капли колебаний.

— Да.

Потянувшись к ней, он схватил её за задницу, сжимая железной хваткой и дёргая её обнажённое тело к себе. Сочетание этих пальцев и выражения в его хрустальных радужках заставило её боль разделения резко обостриться.

Прежде чем она перехватила контроль, он приподнялся и поцеловал её в полные губы.

Мгновение спустя он разомкнул их своим языком, вкладывая свой свет в поцелуй, в пальцы, крепче сжимавшие её, в свой рот, продолжая упиваться ею и углублять поцелуй.

Когда они наконец-то оторвались друг от друга через несколько секунд… или минут, она честно не знала… она испытывала головокружение, почти пьянея от егосвета и прикосновений. Он притягивал её своим светом, вплетая завитки его aleimi в её живот и бёдра, и она издала тихий удовлетворённый стон.

— Что насчёт тебя? — пробормотал он, целуя уголки её губ. — Ещё?

Она силилась перевести дыхание, ощущая очередную дрожь боли разделения, почти пьянящий прилив жара и чувствуя, как пульсирует его желание.

Она никогда не встречала никого, кто умел целоваться так, как он.

Дигойз превращал поцелуи в искусство.

И gaos… он реально любил женские тела.

Он получал удовольствие, просто глядя на них, на их отличия от его собственного тела. Она видела, как прямо сейчас его глаза не отрываются от её грудей и живота, и один лишь взгляд усиливает прилив жара к её коже. Он обращался с её женским телом настолько иначе, чем с мужскими.

Она подумала об этом слишком громко.

Увидев, как он слегка нахмурился, она попыталась сгладить всё улыбкой, потираясь о него бёдрами и вжимаясь грудями в его грудь.

— Можно в этот раз я буду сверху? — спросила она, надув губы.

Но он уставился на неё.

Его тонкие губы поджались, глаза из потрескавшегося хрусталя постепенно ожесточались, пока он изучал её лицо.

Затем она ощутила его свет в своём, и он уже не искал способов возбудить её или узнать, как она хочет быть оттраханной. Теперь он сканировал её как разведчик, опознавая её как обыденную мишень, подосланную, чтобы одурачить его.

Она всё ещё смотрела на это жёсткое угловатое лицо, когда его узкие губы изогнулись в гневной гримасе. Прежде чем она успела переварить выражение его лица или прочесть, что за ним скрывалось, он грубо столкнул её с себя обеими руками.

При этом он перекатился на бок, двигаясь как в драке, будто готовился перейти к схватке.

Он вскочил на ноги ещё до того, как она успела моргнуть.

— Gaos d’ jurekil’a! — зарычал он, показывая на неё. — Ridvak jurekil’a mak rik’ali!

Она подняла ладонь.

— Реви’, успокойся…

Он выматерился ещё громче, уставившись на неё с неверием в глазах.

— Терри! Ты больной психопат, кусок дерьма, засранец…

— Успокойся! Это была просто небольшая шутка! Неужели ты скажешь мне, что все было так ужасно? Трахнуть это тело? — она показала на свою большую грудь, узкую талию, длинные стройные ноги. — Или получить минет от того, кто так хорошо тебя знает…?

— Ты выжил из своего бл*дского ума! — рявкнул он.

Яростно схватив свои брюки с пола гостиничного номера, он просунул в них одну ногу, затем вторую, всё ещё глядя на неё, растянувшуюся на боку и демонстрировавшую большие груди, подпирая ладонью голову и подбородок.

— Ты в конец е*анулся, Терри! — прорычал он. — Совсем уже рехнулся!

Териан расхохоталась. Она ничего не могла с собой поделать.

Она знала, что это рискованно — подходить в этом теле к её другу, сидевшему в баре-ресторане Тонга Рум.

Она не сумела устоять.

Это было слишком весело, особенно зная предпочтения её друга.

Это тело и лицо буквально были созданы для траха с Дигойзом.

— Ой, да брось, — сказала она, смеясь при виде неверия на лице её друга, пока он накидывал рубашку на плечи. — Это же смешно! Ты должен признать хотя бы забавные аспекты этой ситуации…

— Иди. Нах*й, — огрызнулся Ревик.

Схватив с пола ремень и ботинки, он развернулся и направился из гостиничной спальни в сторону выхода из номера.

— Реви’… ты ведёшь себя нелепо! — крикнула Териан вслед ему.

Она бы продолжила.

Но прежде чем ей представилась такая возможность…

За её ушедшим другом захлопнулась дверь.

Всё ещё посмеиваясь про себя, она встала с кровати, ища платье, в котором пришла сюда, в свой номер в знаменитом отеле Фейрмонт. Она не слишком беспокоилась, что Дигойз покинет здание… и тем более запорет встречу на следующий день.

У него был снят номер здесь, как и у неё.

Завтра с утра им предстояла работа в этом отеле. К тому времени сюда прибудет Галейт, поскольку его рейс приземлялся около шести утра. Дигойз не рискнет отсутствовать в момент приезда их бесстрашного лидера, ибо их обоих вызовут, чтобы лично ввести в дело Главу Организации, скорее всего, за завтраком в ресторане отеля.

По той же причине она прекрасно знала, где будет Дигойз.

Она даже подозревала, что он будет ждать её там, каждые несколько секунд опрокидывая в себя стопки бурбона и матеря её себе под нос.

Широко улыбнувшись, она надела чёрные шёлковые трусики и застегнула лифчик с чашками DD, после чего втиснулась в ярко-красное, покрытое кисточками мини-платье, которое надела перед тем, как отправиться на поиски Ревика.

Поправив ткань на узкой талии и пышных бёдрах, она наклонилась и по очереди надела туфли на 10-сантиметровых каблуках.

Только тогда она повернулась к зеркалу и проверила макияж.

Несколько минут она красилась, нанося кроваво-красную помаду и румяня щёки, затем подмигнула себе в зеркало, схватила клатч и вышла из номера на поиски своего друга.

— Ты кусок дерьма, — прорычал он.

Дигойз показал на неё жестом видящих, используя ту же руку, что легко обхватывала квадратный бокал. Он адресовал этот не слишком вежливый жест в сторону Териан, подошедшей к нему в баре.

Он был достаточно пьян, чтобы использовать жесты видящих.

Здесь. На публике.

Несколько других посетителей покосились в их сторону и нахмурились, но не из-за его жеста. Териан видела, как некоторые косятся на неё в красном платье, затем хмуро оглядывают Дигойза, скорее всего, считая его мудаком из-за того, что он так разговаривает с женщиной.

Эта мысль заставила Териана улыбнуться ещё шире.

— Совсем уже рехнулся, — бормотал Дигойз, допивая остатки напитка. — Психопат, поехавший засранец…

— Тебе, друг мой, надо расслабиться, — сказала Териан, скользнув на барный стул рядом. Когда он с неверием уставился на неё, она улыбнулась и похлопала его ладонью по бедру. — Ну же. Приободрись. Всё было не так плохо.

Дигойз отпрянул от её руки, мрачно зыркнув на неё.

— Ты серьёзно не понимаешь, насколько ты безумен, бл*дь, Терри? — прорычал он.

Он явно собирался продолжить, но Териан закатила глаза.

— Брось, Реви’, — сказала она, выдыхая, затем перебросила длинные тёмные волосы через плечо и прищёлкнула языком. — Ты временами такой старик. Развивай уже чувство юмора, ладно?

— Старик. Чувство юмора, — Дигойз с неверием фыркнул, поворачиваясь, чтобы взмахом руки попросить бармена повторить. — Конечно.

Когда бармен заметил его и приблизился к их стульям, Дигойз показал на свой бокал.

— Ещё одну двойную порцию, — сказал он, и его немецкий акцент сделался сильнее обычного. — Снова Вудфорд.

Бармен согласился, и Териан, подперев подбородок рукой, смотрела, как мужчина наливает напиток. Заметив хмурую гримасу Дигойза в зеркале за баром, а также жёсткие прозрачные глаза, она снова мягко щёлкнула языком, позволяя своему взгляду бродить по помещению Тонга Рум. Лагуна в центре украшенного пространства создавала весьма тропическую атмосферу, не говоря уж про тики-факелы, искусственные пальмы и настоящие джунглевые растения.

Когда она снова глянула на Дигойза, он хмуро смотрел на неё.

— Купишь девушке выпить? — спросила Териан, подмигнув.

Когда Дигойз помрачнел ещё сильнее, она жеманно улыбнулась.

Прежде чем он успел покрыть её матом, вмешался другой голос.

— Я куплю вам выпить, милочка.

Териан повернула голову вместе с Дигойзом.

Позади них стоял мужчина постарше, в смокинге с красной гвоздикой на лацкане. Наверное, это был один из дипломатов, прибывших на те же мирные переговоры, которые им предстояло посетить утром.

Мужчина улыбнулся ей, его глаза смотрели тепло. Он подавил эту улыбку ровно настолько, чтобы наградить Дигойза жёстким взглядом. Его глаза смотрели куда менее дружелюбно, и он неодобрительно выгнул бровь.

Териан улыбнулась ему, хлопая ресницами.

— Мой рыцарь на белом коне, — промурлыкала она, улыбаясь ему. — Как… обнадёживает, что в этом грязном, неуправляемом мире ещё существуют джентльмены.

Улыбка человека сделалась теплее, когда Териан протянула руку, которую он легко сжал, пальцами лаская кожу.

— Да, вы можете купить мне выпить, — величественно сказала она, затем повернулась и улыбнулась Дигойзу. — Этот тип — такой дикарь… разве вы не согласны?

— Да, мэм, — сказал её новый друг.

Его голос был низким, окрашивался человеческим акцентом с юга Соединённых Штатов.

В его словах и голосе слышалось открытое неодобрение, когда он добавил:

— …Я абсолютно точно согласен, — он наградил Дигойза повторным жёстким взглядом. — Пожалуй, ему стоит научиться, как говорить с прекрасным полом, если он надеется завоевать удачу в этом мире.

Дигойз фыркнул, не скрывая своего презрения.

Потянувшись к бармену, который собирался покинуть их сегмент бара, Дигойз выхватил бутылку Вудфорда прямо из рук удивлённого мужчины. Сжимая горлышко бутылки, Дигойз другой рукой забрал новую порцию напитка и грациозно поднялся на ноги.

— Вам же хуже, мистер, — сказал он южанину, сделав большой глоток из бокала и дотронувшись до края невидимой шляпы. — Но дам один совет. Не поворачивайтесь спиной к этой… леди.

Сказав это, он мрачно глянул на Териан, которая расхохоталась ему в лицо.

Человек нахмурился, но Териан лишь снова рассмеялась.

Ей нравилось, как звучал её смех.

Похоже на перезвон колокольчиков.

Скрестив длинные стройные ноги и всё ещё посмеиваясь, она наблюдала, как Дигойз уходит в более тёмную часть Тонга Рум и плюхается на один из кожаных диванчиков за столиком, откуда ему открывался вид на входы и выходы из бара.

Даже сейчас, разъярившись на неё, он был предсказуем как часы.

— Как насчёт выпить, милочка?

Териан повернулась, широко улыбаясь привлекательному беловолосому человеку.

Снова похлопав глазками, она подмигнула и поёрзала на стуле

— Конечно, дорогуша, — протянула она, похлопывая по соседнему стулу и скрещивая ноги в мини-юбке платья. — Присаживайся, пока место не остыло.

Она пошла обратно к Дигойзу после четырёх танцев с двумя разными мужчинами и после минимум пяти порций напитков.

Учитывая их сильно различавшиеся весовые категории, она посчитала, что теперь достаточно пьяна, чтобы соответствовать состоянию Дигойза.

В психологическом плане, по крайней мере.

Плюхнувшись за тот же столик напротив него, она бросила свой блестящий клатч и широко улыбнулась.

— Ты закончил дуться, друг мой? — спросила она, выпятив нижнюю губу.

Дигойз, который положил голову на спинку диванчика и смотрел в потолок, помрачнел, затем опустил взгляд, посмотрев ей в глаза.

— Ты тот ещё кадр, брат, — сказал он, откупоривая бутылку бурбона и наливая себе ещё одну порцию.

Он предложил бутылку Териан, но та отмахнулась.

— Сестра, — чопорно поправила она. — И в чём проблема? Это просто секс. С каких пор ты стал ханжой без чувства юмора?

— Это извращение, бл*дь, вот что это такое, — сказал Дигойз, глядя на неё через столик, и его бледные глаза в тусклом освещении улавливали лишь отсветы свечей от окружающих столиков. — Серьёзно. Что с тобой не так?

Териан улыбнулась, пожимая плечами.

Затем, передумав, она потянулась к бутылке Вудфорда и глотнула прямо из горлышка, не утруждаясь наливанием в бокал. Слегка ахнув, она опустила бутылку и вытерла рот, довольно подметив, что оставила следы помады на горлышке.

Наверное, на члене её друга тоже остались такие следы.

— Ты е*анутый, — прорычал Дигойз.

— Ой, да прекрати, — Териан закатила глаза, положив ладони и предплечья на стол. — Ты начинаешь меня утомлять. Давай поговорим о чём-нибудь другом.

Он наградил её изумлённым взглядом.

— Ты реально не понимаешь, какое это извращение? То, что ты сделал? Иисусе, Терри… мне придётся сказать об этом Галейту. Ты же это понимаешь, верно? Этический протокол запрещает домогаться другого офицера Организации, не говоря уж о том, что я формально твой бл*дский босс, Терри…

— Домогаться? — она на мгновение уставилась на него, затем расхохоталась. — Ты же не всерьёз говоришь об этом, будто это какое-то…

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, Терри.

На сей раз его голос звучал ниже. Он уставился на неё, и все следы игривости и даже раздражения ушли из его глаз и лица.

На сей раз это было чистое предупреждение, чистый жёсткий свет и никаких шуток.

Видя это лицо, эти глаза, она поколебалась, затем резко сдала назад.

Она пожала плечами, постукивая красными накрашенными ногтями по бутылке бурбона.

— Я не знаю, почему ты так взъелся, — сказала она старательно нейтральным тоном. — Это ведь твой тип, верно? — она показала на своё тело и лицо. — Тёмные волосы. Сине-зелёные глаза. Фигуристая. Разве не это тебе нравится? В чём проблема?

Дигойз ещё мгновение смотрел на неё с той жёсткой, холодной пытливостью в глазах. Затем как будто решил тоже отступить или встретить её на полпути. Он прищёлкнул языком, сделал несколько глотков бурбона и сердито посмотрел на танцпол.

— Где твои друзья? — хмыкнул он, пальцами показывая на двух человеческих мужчин, с которыми она танцевала. — Разве они не рассердятся, увидев, что ты говоришь со мной?

Она положила ладонь на его руку, но он отстранился и сердито посмотрел на неё.

— Прекрати, мать твою…

— Gaos, Дигойз… успокойся нахер. Серьёзно, — она нахмурился. — Думай об этом так, будто ты трахнул мою сестру, раз тебя это так беспокоит.

Он медленно повернулся и уставился на неё с ещё большим неверием.

— И в каком месте это лучше?

Когда Териан лишь прищёлкнула, закатив глаза, Дигойз стиснул зубы.

— И как это ты теперь вдруг помнишь, что у тебя есть сестра-близнец? — спросил он, сердито жестикулируя явно в манере видящих. — Я думал, Галейт и эта его врачиха-ведьма стали убирать твою сестру из воспоминаний всякий раз, когда засовывают часть тебя в новое тело

Териан пожала плечами.

Ленив подавшись вперёд, она взяла со стола бутылку Вудфорда, поднесла к губам и сделала ещё несколько глотков. Слегка ахнув, она налила ему полстакана, затем поставила почти опустевшую бутылку на столик между ними.

— Теперь у меня обычно есть несколько тел, которые помнят её, — сказала она. — Я спросила у Галейта, можно ли, и он согласился. Если честно, это помогает с женщинами. И так я могу перенять именно её повадки, если захочу. Я знаю, что она есть как ресурс, которым я могу подпитывать свою женственность… и с мужчинами это тоже помогает.

— Женщина, которую они убили, чтобы дать тебе больше aleimi-структур, — мрачно пробормотал Дигойз, гневно глядя на неё. — Они убили твою родную сестру. А ты сидишь тут и беспечно говоришь о том, что используешь её куски как какой-то извращённый чревовещатель…

— Она не мертва, — поправила Териан.

Её голос прозвучал холодным, почти мёртвым.

Дигойз умолк.

Мгновение спустя она продолжила жёстким тоном.

— Она — часть меня, Реви’. Она и есть я. Я и есть она. Ты с таким же успехом можешь сказать, что я мертва… ибо мы с ней — одно и то же. Нет больше Фиграна. Нет больше Тарианы. Мы — Териан. Фигран + Тариана = Териан.

— Ты реально больной на голову… — Дигойз понизил голос, подавшись в её сторону над столом. — Медикам надо придумать новую степень безумия, чтобы описать тебя, брат…

— Сестра, — машинально поправила она.

— Без разницы! — рявкнул он.

Когда Териан прищёлкнула языком и покачала головой, Дигойз нахмурился, и его глаза внезапно посерьёзнели. После паузы он заговорил изменившимся голосом.

— Зачем, Терри? — он казался растерянным. — Зачем ты позволяешь им делать с тобой такое?

Она моргнула.

Вопрос застал её врасплох.

Очевидная искренность также обезоружила её.

Она откинулась на кожаный диванчик, всё ещё изучая его лицо.

— Почему ты решил, что кто-то со мной что-то делает, Реви’? — мягко спросила она. — Я помогла придумать эту технологию. В конечном счете это было моим детищем…

— Тебе необязательно было делать себя единственным подопытным!

— Мы не сумели воссоздать это ни в ком другом, — хмуро ответила Териан. — Ты это знаешь, брат. Все остальные, с кем мы пробовали, умерли. На самом деле, та моя сестра, которую ты упорно считаешь «мёртвой» — скорее всего, единственная причина, по которой это работает со мной.

Она наблюдала за лицом своего друга, когда он отвернулся, прищёлкнув языком и пробормотав что-то себе под нос, затем сделал ещё один глоток бурбона. Его кадык шевельнулся при глотке, но глаза продолжали метаться туда-сюда, пока он наблюдал за танцполом.

— Ты слышал про других идентичных близнецов-видящих? — поинтересовалась Териан. — Если так, скажи нам, Реви’. Я бы хотела поговорить с кем-нибудь из этого мифического запаса близнецов-видящих, о котором, видимо, знаешь только ты.

Она поколебалась, когда в глазах её друга проступило жёсткое выражение.

— Этого может оказаться недостаточно, знаешь, — сказала она более сдержанным тоном. — Они пытались симулировать это с двойняшками, и процесс убил моделей. Они пытались вырастить идентичных близнецов в китайской лаборатории, но пока тестовые субъекты недостаточно взрослые, чтобы пробовать подобное, — она пожала плечами. — Галейт и Ксарет верят, что во мне может быть нечто ещё… что-то уникальное в моём свете. Что-то, что позволяет…

— И ты крушишь это, — прорычал Дигойз. — Ты берёшь эту уникальную, прекрасную вещь и используешь, чтобы превратить себя в монстра Франкенштейна, — наконец-то повернув голову, он посмотрел на неё бесстрастными хрустальными глазами. — Когда будет достаточно, Терри? Сколько их у тебя вообще в данный момент? Ты хоть знаешь?

Терри ответила полуулыбкой.

— Кто-то знает

— Кто-то? — Дигойз уставился на неё. — Это что означает, бл*дь?

И снова Териан щёлкнула на него, скорее от скуки и раздражения, чем от злости.

— Gaos, Реви’. Весь смысл этого сводился к безопасности. Во всяком случае, отчасти. Я не могу допустить, чтобы все мои тела всё знали. Иначе это прямо противоречит цели. Так что кто-то знает, да. Другим знать не надо… точно так же, как другим необязательно знать о моей сестре.

— Ты уже даже не видящий, — сказал Дигойз, глотнув Вудфорда. — Я не знаю, что ты такое, бл*дь, но ты не видящий…

— Чёрта с два…

— Ты не один видящий…

— Так никогда и не было, — рявкнула в ответ Териан, наклоняясь через стол. — И ты никогда прежде не возражал, — её голос сделался холодным. — Как и не возражал, когда я сосала твой член ранее.

От её слов за соседними столиками повернулось несколько голов.

Дигойз сердито смотрел на неё, допивая последние капли бурбона в бокале.

Затем нетвёрдо поднялся на ноги.

Она думала, что в этот раз он просто уйдёт, вернётся в свой номер, но он передумал и остановился, шатко стоя перед ней.

После небольшой паузы он наклонился и опёрся ладонями на полированную поверхность столика.

Он опустил лицо вплотную к ней, и его стеклянные глаза были серьёзными как сама смерть.

— Это тебя убьёт, — прорычал он. — Это тебя убьёт, Терри… или окончательно сведёт с ума, бл*дь. Ты реально этого не понимаешь?

Она щёлкнула, закатив глаза, но он схватил её за руку так сильно, что причинил боль.

— Ой… — надулась она.

Дигойз почти не колебался.

— Бл*дь, да это же уничтожит тебя, Терри, — сказал он.

На сей раз что-то в его словах заставило Териан помедлить.

Нахмурившись, она подняла взгляд и посмотрела в эти стеклянные глаза.

Прежде чем она решила, что видит там, он отпустил её и выпрямился в полный рост. Даже надравшись бурбоном, он двигался грациозно как пантера.

Она смотрела, как он выходит из бара.

Она видела, как мужчины и женщины поворачивают головы, наблюдая за ним, пока он проходил мимо. Она знала, что они ничего не могли поделать. Дигойз всегда был таким. Он даже не обладал стереотипной красотой по меркам видящих, но куда бы ни пошёл, он притягивал взгляды подобно проклятой магнетической силе.

Теперь её веселье испарилось, пока она вновь провожала его глазами.

Вместо этого она разрывалась между злостью, обидой, раздражением на него и его ханжеское, морализаторское, лицемерное дерьмо… а также между желанием одурачить его, спланировать всё в следующий раз и реально заморочить ему голову, нажать на все его кнопки.

Но она знала, что не сделает этого.

Хуже того, под всем этим она испытывала глубинное, тихое дурное предчувствие.

Будто этот ханжеский мудак может оказаться прав.

Глава 13. Доверенное лицо

25 км к востоку от Рио Негро

331 км к западо-северо-западу от Манауса

Долина Амазонки, Бразилия

1 декабря 1978 года

«Есть что от команды?» — послал Териан.

Когда я не ответил сразу же, его разум резко поддел мой.

«Куэй? Что говорит Центр? По поводу разведчиков, которых они отправили на эти холмы?»

Его голос прозвучал странно громко в моём сознании, может, потому что теперь я проводил большую часть своего Барьерного времени с разведчиками на базе.

«Варлан говорит, что они снова покинули реку, — добавил Териан. — Это имеет значение? Мы потеряли кого-то из них?»

Я сделал снимок самых недавних отпечатков Варлана, послал это команде на базе, проконсультировался с той командой практически без слов, и быстро отключился.

«Нет, — послал я. — Мы никого не потеряли. По крайней мере, никого значимого. Тюле говорит, что главный армейский юнит сейчас отстаёт примерно на полкилометра от меньшего подразделения».

Я глянул на Териана.

«Возможно, защита с тыла?» — осмелился предположить я.

«Хочешь сказать, они знают, что мы здесь».

Подумав об этом, Териан хмыкнул.

«Мы должны исходить из этого предположения, да, — признал он с некоторым раздражением. — А также полагать, что они высадили своих военных видящих с высоким рангом, чтобы пристально присматривать за нами. Возможно, прикрыть запланированное отступление? При условии, что они не продолжают эту свою ослиную кампанию из джунглей», — пробормотал он, глядя вверх на деревья.

Последние несколько фраз не были вопросами.

«Такая возможность существует, сэр», — дипломатично послал я.

«Покажи мне», — подтолкнул Териан.

Я быстро продемонстрировал другому мужчине полученные от центра отпечатки.

Сделав это, я тут же ощутил интенсивную реакцию от Териана.

Чувствуя, как мой aleimi реагирует на эмоциональный всплеск света Териана при виде данных отпечатков, я изменил тембр своего света и отрезал остальной отряд от последующей коммуникации.

Даже тогда я использовал субвокалку в гарнитуре, а не Барьер.

Я знал, что на приватном канале нас не подслушают.

— Дигойз? — беззвучно спросил я.

— Возможно, да, — ответил Териан так же по субвокалке. — Это маркер травмы. Который я давно заметил в свете Реви’. Он лучше научился скрывать его, но это всё равно довольно узнаваемо.

— Мы можем отрезать его, как думаете? От остальных?

— Сомнительно. У них есть фора, которую они, похоже, решительно настроены сохранить, — Териан нахмурился, глянув на меня. — Они защищают его, — добавил он после паузы. — Ты разве этого не чувствуешь? Они защищают его свет почти так же тесно, как и освобождённых из лагеря.

— У нас есть вертолёты, — напомнил я ему. — Разве мы не можем послать кого-нибудь вперед?

Териан взглянул на меня во второй раз, повернув голову, чтобы посмотреть по-настоящему.

К тому времени солнце садилось. Под навесом джунглей быстро становилось темно. Вдобавок к плотной «крыше» из веток и листьев, на нашем уровне свет затмевали густо растущие растения — висячий мох и лианы, кусты и папоротники, высокие цветы, молодые джунглевые деревья.

Янтарные глаза Териана всё равно сверкнули, уловив тот слабый свет оранжево-красного неба над листвой как глаза ягуара.

— Нет, — сказал он после паузы. — Думаю, мы опоздали. Думаю, он меня тоже почувствовал.

Я нахмурился.

По какой-то причине эта мысль вызывала у меня раздражение.

— Так… что? — спросил я после паузы. — Что это означает?

Я почувствовал, как другой мужчина колеблется, словно пытается решить, стоит ли что-то мне сказать.

Я наблюдал, как он мечется между вариантами.

— Что? — повторил я по субвокалке. — Что такое?

— Ничего, — сказал Териан.

Он сохранял свой тон пренебрежительным, но я чувствовал, как он хмурится в Барьере.

— Свет Реви’, — продолжил он после долгой паузы. — Он ощущается совершенно иным. Я его практически не узнаю.

— Может, это не он? — предположил я.

По какой-то причине, вопреки моему предвкушению от мысли об его поимке, я осознал, что эта вероятность приносит облегчение.

— Возможно, мы всё это время ошибались? — добавил я. — Возможно, притворство, будто он здесь, с командой эвакуации — это своего рода обманка. Или просто указание на присутствие кого-либо со схожим маркером травмы в их свете?

Териан не ответил.

Но я ощущал его сомнение.

Я продолжал следовать за ним по влажным низовьям.

Наша команда теперь превратилась в разрозненную ломаную линию, которая растянулась на тридцать метров по джунглям. Мы вошли в другой, более влажный и более густой сегмент джунглей, где было ещё больше птиц, обезьян и даже ягуаров, а также существенное количество местных людей, которые умудрялись сводить концы с концами вдалеке от своих сородичей.

Каренти поручили следить за человеческим присутствием, поскольку она ранее работала в этой части света. Их передвижения хотя бы было относительно легко отследить, поскольку местные племена не имели возможности закрываться щитами и не имели доступа к видящим, которые могли бы помочь с этим.

И всё же меня предупреждали не игнорировать их присутствие полностью.

Они не были мягкими, как люди из городов.

Они также знали о нас, о нашем виде.

По той же причине нам советовали не подходить слишком быстро и не вступать контакт ни с кем из них. Им приписывали убийства нескольких неосторожных агентов «Чёрной Стрелы», которые не держались на расстоянии… и не сообразили, что на них ведётся охота.

В любом случае, я не был заинтересован в посягательстве на этих людей.

Эти племена не причинили моим людям никакого вреда.

Теперь уже быстро темнело.

Широкие листья деревьев заслоняли большую часть солнечных лучей и даже посреди дня создавали иллюзию зеленоватого просачивающегося света. Теперь то небольшое количество света так быстро отступало во тьму, что эта перемена наступила как будто за секунды.

Я знал, что звёздный свет не пробьётся сквозь эти ветки, как и лунный, и неважно, насколько полная сегодня луна.

Я уже использовал свой aleimi, чтобы компенсировать это.

К счастью, нас окружало столько живых существ, что использование свечения их живого света делало навигацию очень простой.

Широколистные деревья вокруг меня источали вибрирующее розоватое свечение.

Растения поменьше испускали более жёлтые и пурпурные тона, оттенки бледно-зелёного, голубого и даже белого… но тот розовый окрас выделялся резче остального. То тут, то там моё зрение улавливало животных, которые жили тут и свешивались с веток.

Конечно, необходимость практически беспрестанно работать в Барьере делало нашу команду более приметной.

Даже с защитой мобильной конструкции я невольно ощущал эту видимость и уязвимость, учитывая то, за кем и чем мы гнались.

Я всё равно оценил ландшафт вокруг, используя свой свет видящего.

У меня не было выбора.

К северо-западу от нас, прямо к северу от Рио-Негро находились небольшие округлые холмы.

В нескольких сотнях миль дальше располагались настоящие горы, отделявшие эту часть Бразилии от соседних стран, но большая часть этой земли была ровной и заросшей тропическими лесами — некоторые были настолько густыми, что нам приходилось прорубаться через растительность с помощью стальных мачете, как это делали местные. Конечно, мы могли использовать более замысловатые инструменты, но юнит старался сохранять физическую тишину, по крайней мере, насколько это возможно.

— Насколько они близки сейчас? — спросил я у Териана. — Мы вообще нагнали хоть немного?

— Близко, — ответил Териан, по-прежнему используя субвокалку. — Очень близко, брат. Они значительно замедлились.

— Это Варлан вам посылает? — спросил я, глядя на отпечаток.

— Да, — сказал Териан. — Разведка обнаружила причину замедления?

Я отступил через те структуры, чтобы спросить видящих на базе.

— Нет, — ответил я мгновение спустя. — Во всяком случае, нет окончательного ответа. Есть несколько рабочих теорий.

— А именно?

Я глянул на него.

— Беременная женщина. Большинство теорий связано с ней. Защищающая её команда армейских разведчиков несколько раз останавливалась в такой манере, которая указывает, что кто-то в группе может страдать от проблем со здоровьем… а может, от последних сроков беременности. Возникли спекуляции, что охранникам из Адипана пришлось организовывать для неё физические условия… возможно, нести её на носилках или ещё как-то.

Увидев, как Териан нахмурился, я заговорил более формальным тоном.

— Они считают, что замедление вызвано или нынешним состоянием здоровья беременной женщины, или опасениями, что её состояние скоро может измениться. Или же кто-то другой в их команде серьёзно ранен, и они не в состоянии эвакуировать этого члена или перенаправить его/её от основной группы. В любом случае, база сообщает, что это похоже не на намеренное замедление, а скорее на экстренную ситуацию. Они чувствуют в группе больше страха, чем раньше. Они также улавливают больше хаоса в отношении их плана в целом.

Я поколебался, затем добавил:

— …наши мишени перестроили свою операцию, чтобы адаптироваться под это, в том числе и то, что вы уже заметили — размещение более военно-ориентированных видящих в составе небольшой отслеживающей команды позади основной группы. Тюле согласен с вами, что это защита тылов. Судя по вашим Барьерным отпечаткам, он считает, что Дигойз наверняка в составе этой вторичной команды. Возможно, он даже их возглавляет.

— Они считают, что она рожает? — спросил Териан. — Поэтому они пришли сюда столь плохо подготовленными? Её беременность уже на последних сроках?

Я кивнул и про себя, и другому видящему.

— Это логично, — признался я, рассуждая вслух. — Это может объяснить, почему они пришли сюда, не организовав должной поддержки с воздуха или с земли… и не подготовив хоть сколько-нибудь рациональный путь к отступлению. Возможно, они нашли её в Гуоруме за считанные дни до начала операции по её освобождению.

— Часы, брат, — сказал Териан, хмурясь в темноте, и его янтарные глаза сверкнули. — Судя по тому, что я видел, они выехали из Азии через считанные часы после определения её местоположения в лагере. Все свидетельства указывают на то, что эта операция спланирована очень поспешно. Рабочие ранги видящих в команде эвакуации, а также количество допущенных ими очевидных ошибок, может говорить лишь о том, что они делали это практически безо всякого планирования.

Я почувствовал, как его свет становится жёстче, в aleimi вспыхивают эмоции.

— Реви’ — самый дотошный планировщик из всех, что я знаю, — тихо добавил он. — Он славился этим… составлением обширных запасных планов в самых обыденных операциях.

Я ощутил, как из света Териана выплеснулся прилив злости.

— …Если он действительно с ними, как мы полагаем, то Реви’ никогда бы добровольно не сделал нечто столь небрежное без очень весомой причины. А потому остаётся две вероятности. Или Реви’ привели сюда принудительно… думаю, мы оба согласны, что это маловероятно… или он приехал добровольно, но тогда у отсутствия планирования есть очень хорошая причина. Это говорит мне о том, что они в отчаянии. Это говорит мне о том, что очень важно заполучить эту женщину в крайне короткие сроки.

Те глаза снова сверкнули.

Я скорее почувствовал, нежели увидел, как его губы хмуро поджимаются.

— …Возможно, как ты и сказал, это из-за необходимости, чтобы эти псы Адипана захватили её до того, как она родит, — сказал он, снова глядя в тёмные джунгли. — Однако это не объясняет, кто она такая, чтобы это было так важно.

Я кивнул, не зная, как ответить.

Поколебавшись, я всё равно осмелился спросить.

— Как думаете, кто она? — спросил я. — Женщина?

Териан не ответил.

Я снова настаивал.

— Вы её знаете, не так ли? — сказал я. — По крайней мере, думаете, что знаете.

Интенсивный, похожий на лаву заряд шёпотом пронёсся по свету Териана.

На сей раз я тут же забеспокоился, что надавил чересчур сильно.

Разряд злобы, уловленный мной, ни с чем нельзя было спутать. Может, это не просто злость. Может, нечто более близкое к ненависти, бурлящее, горящее и вьющееся как паразит где-то в aleimi в районе внутренностей Териана.

Это донимало его там, будучи едва сдерживаемым.

Когда он ответил, его голос прозвучал спокойно.

— Я полагаю, что знаю её, да, — сказал он. — Достаточно хорошо, чтобы знать — надо было убить её при первой встрече.

Он помедлил, всё ещё глядя в джунгли.

Затем добавил:

— Это всё равно не даёт адекватного ответа на вопрос, кто она, брат… или почему для её освобождения и защиты стоит отправлять два юнита Адипана.

Я почувствовал, как этот заряд в нём устремляется глубже, становится горьким и едким.

— Как бы то ни было, — продолжал он тем же ровным, отстранённым голосом. — Если бы я мог быть уверен, что правильно опознал её личность… и если бы я мог уверен, что точно прикончу её в процессе… я бы провёл сплошную бомбардировку всех этих джунглей, мой дорогой брат, просто чтобы убедиться, что я не повторю той же ошибки.

Его тон сделался открыто горьким.

— …Ибо я бы с большим счастьем отправил эту суку и её нерождённую личинку искать новой инкарнации через несколько сотен лет. И неважно, какими жизненными долгами я обзаведусь за это преступление. Даже если это действие проклянет мой свет на тысячу жизней.

Я силился скрыть шок в своём свете, но потерпел неудачу.

Териан, должно быть, почувствовал это.

Его злость изменилась, превратившись в невесёлую улыбку в темноте.

— Не волнуйся, брат мой, — сказал он, и та улыбка слышалась в его словах. — Я не сделаю ничего столь радикального. Только не тогда, когда Реви’ до сих пор бегает за ней со стояком, пытаясь защитить её от плохого большого волка. Возможно, этот волк — я… как и пять лет назад.

Его полные губы поджались, пока он смотрел между деревьями.

— У меня всё ещё есть надежда насчёт моего друга, — сказал он тише. — Я надеюсь, что его можно будет однажды образумить, — он одарил меня полуулыбкой. — Я бесконечный оптимист в отношении моих друзей, брат Куэй… и я до сих пор надеюсь, что этот его стояк сам собой пройдёт. Что однажды он станет более взрослой версией себя.

Одарив меня кривой улыбкой, он добавил:

— Кроме того, Галейт бы меня никогда не простил, если бы я оборвал жизнь его любимого сына из-за бесполезной пи*ды… которая в конечном счёте значит так мало.

Тот интенсивный жар в его свете вновь заструился, паразит опять вгрызался в его слова.

— И всё же, признаюсь… мне больно смотреть, как он до сих пор делает это… спустя пять лет. Мне очень больно видеть, что Реви’ до сих пор бегает за ней словно пес, брат. Бегает за ней, будто она его пара, хотя она беременна ребёнком другого мужчины.

Он повернулся, посмотрев на меня в тусклом свете.

— …У неё был партнёр, знаешь ли. Даже тогда.

На это я тоже не знал, как ответить.

В итоге, когда я промолчал, Териан отвернулся.

Выдохнув, он тихо прищёлкнул в темноте.

— Реви’ знал, что она связана. Он знал, но был таким дураком, что убедил себя, будто всё равно может её получить. Хотя она его не хотела. Хотя она не могла его хотеть, была неспособна хотеть его, ведь её свет принадлежал другому.

Слова Териана приглушились, становясь отрешёнными.

— И всё же я его по-своему понимаю, — не глядя на меня, он заговорил тише. — У меня была сестра, — отрешённо пробормотал он. — У меня была сестра, и для неё я сделал бы что угодно. Вот почему я понимаю Реви’, видишь. Я вспоминаю её… и тогда понимаю.

Я уставился на него.

Сестра?

К тому моменту я прочёл всё о нём, всё, что сумел узнать на своём уровне доступа к секретной информации.

Нигде в данных его биографии не существовало упоминания о сестре. Конечно, были родители, но они давно погибли. Убиты в одной из Мировых Войн после того, как оставили своего сына практически умирать с голода в горах, где они прятались.

Глядя на него теперь, в темноте Барьера, я гадал, полностью ли он осознавал моё присутствие и свои слова.

Я собирался обратиться к нему, спросить, но тут вновь зазвучал его голос.

— Теперь Реви’ — моя семья, — сказал другой видящий.

Нахмурившись, я открыл рот…

И тут он как будто резко включился в реальность.

Повернувшись, он уставился на меня этими янтарными глазами в темноте.

— Это досадно, маленький брат.

Затем он удивил меня, наклонившись ближе и поцеловав меня в губы.

— Это действительно досадно, воистину, — сказал он, бегло помассировав мою грудь, а затем отстранился и снова пошёл через джунгли. — Но у каждого из нас своё бремя, na?

До сих пор я толком не замечал, что мы остановились.

Теперь я смотрел, как он скрывается за деревьями, и ещё несколько секунд не шевелился.

В моём нутре зародилась болезненная реакция.

Ощущение, жившее где-то посередине между ревностью и восхищением, пока я пытался осмыслить слова собеседника и то, что чувствовал в его свете. Я осознал, что улавливаю суть сказанного им, не понимая всего остального. Даже понимание того, что я все же понял, скорее сбивало с толку, нежели помогало.

— Это она, не так ли? — сказал я.

Дёрнувшись и следуя за ним по джунглям, я использовал субвокалку, чтобы обратиться к нему.

Даже через гарнитуру я слышал интенсивную злость в своём голосе, а также намёки на более сложные чувства, скрывавшиеся за той злостью.

Мне также показалось, что я слышу ревность.

— Женщина-разведчица, — сказал я. — Та, которую послали, чтобы вытащить Дигойза из Организации. Та, которую Семёрка использовала, чтобы отделить его от нас. Это она. Ведь так?

— Да, брат, — сказал Териан.

Его лицо скрылось за маской разведчика, но я чувствовал, как его злость резонирует с моей.

Странно, но я поймал себя на мысли, что Териан рад, что я в курсе, и испытывает облегчение, ведь ему больше не надо притворяться, будто он не знает. Он как будто хотел, чтобы кто-то помимо него понимал, как важно не дать этой женщине сбежать и не дать его другу, Дигойзу, скрыться с ней в пещерах Памира или где-то ещё.

Но были ли они друзьями? Териан и Дигойз? Если нет, кем они были? Что за семьёй они друг другу приходились?

Этот вопрос поедал меня изнутри.

Иногда я думал, что этот вопрос меня поглотит.

Териан продолжал жёстким голосом.

— Я не могу сказать наверняка, конечно, — поправился он. — Но это ощущается как она. Это ощущается в точности так, как я её помню, а у неё был очень узнаваемый свет, особенно для той, кто не имеет опыта в разведке и видимых маркеров травмы.

Помедлив, он добавил:

— Она и я… у нас есть странная…

Териан на мгновение умолк, будто подбирал слова получше.

Когда я посмотрел на него, он заставил свой тон измениться, почти пожимаяплечами.

— …Связь, наверное, можно так сказать, — закончил он. — Ничего личного, заметь. Самое личное, что у меня с ней было — это то, что я связал её голую и вставил кляп, чтобы мы попытались заставить Реви’ увидеть, какая она есть на самом деле… и поддаться своим извращённым импульсам в её отношении. Мы всё ещё пытались образумить его, видишь ли. Мы пытались помочь ему проработать своё нездоровое увлечение и избавиться от этих порывов. Но в наших светах, моей и этой женщины, есть некое необычное сходство. Вещи, которые достаточно редки, чтобы быть примечательными. Вещи, которые я могу видеть легче остальных, возможно, потому что они также существуют во мне.

Моргнув, я мог лишь уставиться на него.

Я старался подумать, переставляя ноги быстрее, чтобы поспевать за ним, пока он пробирался сквозь густую джунглевую растительность. Наблюдая за его спиной, я нахмурился.

Я чувствовал, что он мне что-то говорит.

Я чувствовал это там, точно не зная, что это.

Я даже ощущал готовность видящего поговорить со мной и знал, что могу не рассчитывать на такое позднее, в зависимости от настроения Териана. Я также чувствовал, что часть его считает, будто он не может говорить со мной откровенно, не подбирая слова.

Когда молчание с его стороны затянулось, я осознал, что должен сам его нарушить.

Я осмелился задать ещё один вопрос.

— Есть ли некий ключ к этому сходству между вами? — осторожно спросил я. — Некая сигнатура, которую я или, возможно, Варлан могли бы поискать, сэр? Чтобы мы сумели точнее отыскать её?

После моих слов воцарилась тишина.

Я каким-то образом понял, что задал неверный вопрос.

Я каким-то образом совершенно промазал мимо сути.

Хуже того, я только что показал ему, что не понял ничего из того, что он пытался мне доверить.

— Нет, брат, — ответил он вновь пренебрежительным тоном. — Нет. Вы это не увидите. Честно говоря, мне понадобилось, чтобы кто-то указал на это в моём собственном свете. «Слепота в правде собственного света» и всё такое… — добавил он, цитируя часто повторяемую истину разведки.

— Но разве не будет лучше, если один из нас… — настаивал я.

— Нет, брат, — сказал Териан.

На сей раз его голос прозвучал более твёрдо и окончательно.

Более того, он снова говорил как мой босс, а не друг или доверенное лицо.

— Галейт позаботится об этом, Куэй, если мне потребуется вторая пара глаз, — я почувствовал, как он глянул на меня в темноте. Его голос сделался отеческим. — Он также заинтересован в нашей миссии здесь, как ты уже наверняка предположил. Я ввёл его в курс дела, кого и что мы тут выслеживаем, и я часто сообщаю ему новости. Он остаётся со мной… с нами… даже сейчас.

Я ощутил, как по моему свету пронеслась дрожь.

Такая вещь даже не приходила мне в голову.

Галейт наблюдал за нами здесь? Сейчас? В реальном времени?

Это немыслимо… и в то же время совершенно логично, если обдумывать это хоть полсекунды.

Но само собой, Териан будет поддерживать прямой контакт с Галейтом.

Он наверняка поддерживал его в любом случае, и уж тем более для этой миссии.

Териан теперь был преемником Галейта.

Это было резким, смущающим и усмиряющим напоминанием о том, что я просто не привык иметь дело с видящими уровня Териана. Мысли об этом теперь устрашали меня, возбуждали, пробуждали мою более амбициозную сторону, заставляли чувствовать себя маленьким, дезориентировали, и всё это разом.

Это было ещё до того, как я осознал — к этому времени Галейт может знать обо мне индивидуально… то есть, лично обо мне.

Чем больше я это обдумывал, тем более вероятным это казалось.

Учитывая мою близость к свету Териана, это практически гарантированно.

В те же несколько секунд осознав, что мой разговор с Терианом завершился, я отложил остальные вопросы для более удачного момента.

Но я невольно ощущал, что за мной наблюдают.

Я также не мог не надеяться, что мне представится вторая возможность обсудить эти интересные темы со скандально известным Терианом… и что когда он в следующий раз попытается довериться мне, я задам верные вопросы.

Я не позволю себе верить, что полностью запорол этот шанс.

Глава 14. Неизбежная слабость

28 км к востоку от Рио Негро

343 км к западо-северо-западу от Манауса

Долина Амазонки, Бразилия

1 декабря 1978 года

Мы продолжали практически безмолвно двигаться в сторону тех скрытых щитами светов.

Теперь мы шли в абсолютной темноте… по крайней мере, физической.

Я и остальные, конечно, издавали некоторый шум; это было неизбежно, даже с приглушающими звуки ботинками и нашей способностью тише людей передвигаться по густо заросшей местности, особенно без видимого света.

Мы останавливались группой только тогда, когда надо было прорубаться через какой-то непроходимый сегмент джунглей, или когда мы теряли свою добычу на достаточное время, чтобы приходилось проверять с нескольких точек, а не только через мою связь с центром.

Обычно Грегор, Дайвен и Джорел работали мачете, а остальные сосредотачивали своё внимание в Барьере.

Свет, ощущавшийся как Дигойз, теперь был близок.

Перебежчик и его защитники тыла приблизились к целевой группе по мере того, как команда Организации тоже подступалась ближе. Мне показалось это интересным. Дигойз сделал это в предвкушении сражения, чтобы иметь преимущество большего количества видящих на земле? Или изначальная команда просто задержалась, отчего отряд, защищавший тылы, сократил расстояние между ними?

Почему они вообще послали Дигойза оборонять тылы? Они должны знать, что он заинтересует нас больше всех остальных их членов, включая освобождённых видящих.

Он просто какая-то уловка? Средство отвлечь нас от женщины?

Судя по всему, мы наверняка нагоним их в следующие три-четыре часа. И что потом? Дигойз и его друзья из Адипана попытаются дать нам отпор? Постараются поубивать нас одного за другим? Попробуют убить Териана? Вести переговоры?

Или они просто постараются замедлить нас, чтобы женщина сумела сбежать со своим супругом и ребёнком? Дигойз реально настолько увлечён ей, что готов сложить жизнь за супругу другого мужчины и его отпрыска?

И Териан реально убьёт женщину-видящую с новорождённым у груди?

Эта мысль выходила за любые рамки.

Сама концепция убийства новорождённого или любого ребёнка-видящего была чрезвычайно табуированной. Это считалось таким ещё до сокращения численности населения после Первого Контакта.

В теперешние дни это считалось непростительным преступлением.

Сейчас убийство любого видящего, вне зависимости от возраста, граничило с непростительным.

Я мог назвать лишь несколько исключений из правила: самооборона или защита большего количества представителей нашей расы. Проступок личного характера, выходивший за пределы того, что мог бы стерпеть среднестатистический видящий — например, кто-то убедительно угрожал чьему-то партнёру или члену семьи, совершил изнасилование ребёнка или связанного партнёра. Определённые виды пыток и порабощения, медицинские эксперименты вроде тех, что нацисты проводили над видящими, не достигшими половой зрелости…

Иными словами, чрезвычайные обстоятельства.

Вещи, которые создавали впечатление, что бесповоротность смерти тут оправдана.

Обычно видящие бились в своих сражениях посредством людей, а не жизней других видящих. Даже заточение в работные лагеря (за рядом редких исключений) не планировалось как долгосрочное лишение свободы и тем более гибель кого-либо из нашего вида.

Я продолжал обдумывать информацию, полученную от разведки, и шёл позади остальных. Я также продолжал обдумывать слова Териана, гадая, насколько серьёзно он говорил… действительно ли он планировал убить женщину и её ребёнка.

Однако у меня было лишь несколько минут на размышление над этими вопросами.

Затем двадцать разных светов разом послали мне сигнал.

Как и остальные члены моего юнита, я остановился как вкопанный.

Я стоял там, и мой aleimi светился как человеческая рождественская елка — присел, мышцы напряжены, застыли от нелёгких тренировок, чтобы подавить рефлекс «борись или беги».

Я напрягся, прислушиваясь и стоя на краю густого скопления деревьев.

Териан послал мне первую вспышку инструкций, достигшую меня после сигнала тревоги.

Затем, с задержкой буквально на долю секунды, команда разведки вторглась в мой свет из Гуорума. Я послал их поток информации Териану, затем, по его сигналу, и остальным, а Варлан ударил по мне спереди, посылая кадры, которые надо было отправить обратно в центр.

Ещё больше импульсов информации и Барьерных отпечатков дезориентирующими и хаотичными волнами проносились туда-сюда между мной, Варланом, Терианом и остальной командой.

Я осознал, что стараюсь интерпретировать пять или шесть пакетов данных одновременно, при этом слушая, как Териан говорит по уже открытому коммуникационному каналу.

— …Другая команда встретилась с ними за тем хребтом, — сказал Териан в моём ухе. — И она не маленькая, братья и сёстры…

В моём сознании замелькали образы от команды разведки в центре, а также в Гуоруме… Все эти образы и отпечатки подкрепляли слова Териана.

— …Мы видим минимум две сотни разведчиков с рангами. Чрезвычайно хорошо укрыты щитами. Галейт говорит, что это Адипан. Он сейчас пытается подтвердить численность, но он и его личный юнит разведки уже предупреждают нас, что группа может оказаться ещё крупнее, чем сообщает наше предварительное сканирование. Галейт добавит ещё две команды разведки из Азии, чтобы те поддержали нас, учитывая масштабы происходящего. Он также вызывает две команды из Сан-Паулу, чтобы они встретились с нами здесь… и ещё три из Буэнос-Айреса.

Я нахмурился.

Никто из Сан-Паулу и тем более из Буэнос-Айреса не доберётся сюда вовремя.

Я не произносил этого вслух.

Вместо этого я вторил словам Териана.

— Команда в Гуоруме подтверждает эту численность, — сказал я. — Они также наблюдают и оценивают новый ударный юнит с севера. Они считают, что высадка изначально произошла в Боготе. Они сейчас совещаются с центром, чтобы поделиться находками и оценить их.

Териан признал мои слова импульсом и продолжил без остановки.

— В нашу сторону также направляется команда поменьше, — сказал он.

Его голос прозвучал так же буднично и небрежно, как и прежде, но что-то в его свете заставило меня резко глянуть в его сторону.

Териан слегка оттолкнул меня, перенаправляя моё внимание и свет обратно в Барьер вместе с остальной группой. Как только мы все посмотрели туда, он подсветил важные световые сигнатуры в джунглях впереди, озаряя их фонтаном цветных искр.

К тому моменту я уже их увидел.

За долю секунды до того, как Териан подсветил сигнатуру в Барьерном пространстве, я послал свои находки в Гуорум и центр.

И всё же я честно не знал, увидел ли я это своим зрением до того, как Териан показал всем нам… или я просто увидел это на несколько секунд раньше, потому что я теснее связан со светом Териана. В любом случае, пока остальная группа догоняла, я уже смотрел на набор отпечатков, которые как будто из ниоткуда материализовались среди деревьев.

— Они близко, — сказал Варлан по коммуникатору. — Очень близко.

Я не видел старшего видящего, но нахмурился.

Он прав.

— Направляются прямиком к нам, — пробормотал я, затем переключил коммуникатор на приватный канал и обратился к Териану: — Возможно ли, что они планируют вести переговоры…?

— Галейт так думает, да, — сказал Териан.

Он оставил свой коммуникатор открытым для публичного канала, но я чувствовал, как он окидывает меня взглядом, и его внимание на мгновение резко сфокусировалось.

— Мы собираемся согласиться на переговоры? — спросил я, на сей раз позволяя остальным услышать меня.

— Собираемся, — подтвердил Териан.

— Какие-то условия? — спросил Грегор.

— Я буду координировать это через Галейта, — буднично ответил Териан. — Я больше не действую полностью на своё усмотрение. Пожалуйста, ожидайте некоторой задержки с отдачей приказов и не спешите действовать. Меня попросили предупредить всех не совершать каких-либо агрессивных движений без прямого приказа от меня.

Я не задал следующий вопрос, вертевшийся на языке.

Но я это чувствовал.

Териан деликатно поддел меня своим светом, словно говоря мне не спрашивать, по крайней мере, перед остальными. Я уважал безмолвную просьбу, точно не зная, действительно ли я слышал это.

Я знал одно: Териан не в восторге.

Не знаю, то ли это вызвано тем, что сказал ему Галейт, то ли тем, что одна из разведывательных команд Организации уловила касательно действий или намерений приближавшихся к нам видящих… то ли чем-то ещё.

Но я сильно подозревал — Териан не в восторге от того, что его отодвинули в сторону.

— Я хочу, чтобы две команды расширили наш радиус, — продолжал Териан, наградив меня очередным жёстким взглядом в Барьере. — На юг и север. Варлан… отправляй тех, кого посчитаешь лучшим. Когда и если ты получишь от меня сигнал отступления, тогда я хочу, чтобы вы отделились, оставили все погони и вернулись в лагерь. При возникновении любых проблем используйте защищённую сеть и не лезьте в Барьер. При необходимости мы превратим это в полноценную армейскую операцию, но пока мы придерживаемся нормальных дипломатических правил, установленных Семёркой и их приспешниками в послевоенном Перемирии Сиртауна.

Я посчитал, что это интересный выбор слов, пусть и политический.

Но какого хера происходит?

Галейт явно перехватил эту операцию от Териана в такой же манере, в какой Териан перехватил её от Варлана.

Но почему? Что изменилось?

И снова я ощутил интенсивный импульс внимания и предостережения со стороны Териана.

Я изо всех сил старался аккуратнее закрывать свой свет щитами. При этом свет Териана зашептал в моём, искря более горячим и опасным пламенем.

«Ты умен, брат Куэй», — тихо послал Териан.

Видящий верхнего уровня ощущался злым.

Поистине злым, возможно, впервые с нашей встречи.

И также впервые эта злость адресовалась мне.

«Возможно, ты даже слишком умён, брат. Особенно учитывая твои любительские способности в постановке щитов, — в свет Териана просочился холодный привкус. — Полагаю, ты не можешь хотя бы попытаться вести себя как разведчик в разгаре полевой операции, нет, брат? Я слишком многого прошу? Возможно, я слишком рано дал тебе слишком много ответственности, брат?»

От моего света исходило смущение.

Я не позволил данной эмоции задержался.

Вместо этого я запечатал свой aleimi щитом, затем потратил ещё несколько секунд на то, чтобы крепче сплетать сетку вокруг моего разума и мыслей, чтобы через неё не смог проникнуть даже юнит, не считая Варлана.

«Лучше», — признал Териан через несколько секунд.

Злость по-прежнему сохранялась в его свете и адресованных мне мыслях.

«Но, возможно, нам придется улучшить твои навыки в этой сфере, брат. Возможно, я сумею помочь. Как минимум в плане стимулов. Я могу быть весьма изобретательным не только с пряником, но и с кнутом… и похоже, в твоём случае пряники не очень мотивируют».

Я кивнул, позволяя собеседнику ощутить моё принятие.

Что-то в моей капитуляции на этот раз, похоже, умаслило другого мужчину.

«Тогда хорошо, — Териан поднял свой свет, делая его не таки явно злым. — А тем временем, если я ещё раз почувствую от тебя нечто подобное, брат Куэй, когда вражеская группа видящих с высокими рангами так близка к нашим задницам, то я заживо сдеру с тебя твою бл*дскую шкуру, брат. И мне плевать, что операция в разгаре. Я сдеру с тебя кожу, а потом скормлю твои останки джунглям».

На сей раз я вообще не ответил.

Я прочувствовал эти слова где-то в животе, но не тратил время Териана на пустые извинения. Каким-то образом я понимал, что мы миновали такие формальности.

Териан ожидал, что я заглажу вину в работе.

В смысле, прямо сейчас… и не словами.

Я мог это сделать.

Я также ощущал настоящий источник интенсивности его эмоций.

Дигойз.

Одним из приближавшихся к нам видящих наверняка был Дигойз.

Заметив это далеко за своим укреплённым щитом, я получил ещё одну вспышку от старших разведчиков в Гуоруме.

Тюле подтвердил мою гипотезу о Дигойзе.

За этим он немедленно выбросил вторую порцию информацию, полученную в ходе их с центром объединённых усилий, а также с помощью двух команд, которые Галейт подключил для поддержки разведки. Семь видящих, из них минимум два, но возможно и три с необычайно высокими рангами, приближались к нашему участку джунглей.

Дигойза маскировали два видящих с высокими рангами, и потому сложно было его видеть в плане статуса его aleimi, но они опознали его по маркерам травмы, как и сказал Териан, а не по его качествам разведчика.

Я посмотрел на разрозненное скопление Барьерных сигнатур и отпечатков, пытаясь примерно сопоставить их с отдельными личностями перед тем, как передать находки в целом. Но я сделал это настолько быстро, насколько возможно, чтобы не допустить ошибок и не создавать задержки более нескольких секунд между изначальным сигналом и передачей информации Териану.

Я снова ждал, пока Териан это изучал.

Я позволил Териану ощутить, что я жду, прежде чем распространять это Варлану и остальным.

К тому моменту вся команда остановилась.

Я стоял рядом с Грегором возле гигантских опорных корней, расходившихся от самого крупного из болотных деревьев на небольшой полянке. Корни волнами отходили от толстых стволов как раздавленные змеи, изгибаясь от тонких до толстых, исходя от самых нижних, похожих на стволы веток, тянувшихся над нашими головами. Меж корней высовывались папоротники и растения с яркой зеленью.

Я смотрел на их цвета и свечение своим aleimi-зрением, затем подметил расположение пальмовых деревьев, росших очередным густым скоплением прямо справа от меня.

Сделав так и подмечая физическое пространство, я впервые переключился на инфракрасный режим в шлеме и подтвердил увиденное в Барьере. В процессе я поискал змей и других животных, хотя с большей вероятностью заметил бы их в Барьере.

Я помедлил, чтобы прихлопнуть насекомое на шее и дёрнулся от жжения при ударе.

Меня всё ещё подташнивало — возможно, из-за таблеток от малярии, но я сомневался, что дело только в этом.

Я ощутил вибрацию в конструкции, когда та изменилась. Напряжение в тех вибрирующих нитях усилилось, сопровождаясь тошнотворным чувством, которое могло быть адреналином, но в то же время в него вплетался странно знакомый привкус мрачной меланхолии.

Мне не казалось, что это чувство исходило от этого Териана или даже прямиком от него, но почему-то эта высокая вибрация, которую я ощущал, усваивалась чем-то, имеющим отношение к Териану.

Когда я подумал об этом, Териан послал мне сигнал распространить данные между остальным отрядом. Я сделал это без раздумий. При этом я осознал, что непреднамеренно делюсь той эмоциональной тьмой, которую я ощущал и которая как будто душила конструкцию со стороны Териана.

— Бл*дь, — пробормотал Грегор рядом со мной, его коммуникатор был отключён. — Что это? Что это за чувство?

Я не пытался ему ответить.

Я видел, что Куалла и Каренти тоже глянули на меня.

Я ощутил их согласие со словами Грегора и нервозность из-за того, что вызвало этот эмоциональный отголосок.

Обычно агентов Организации не приглашали и не побуждали чувствовать что-либо друг от друга в боевой операции. Это отвлекало. Более того, поскольку видящие изначально столь чувствительны к световым частотам, это могло вызвать цепную реакцию, умножающую эмоцию, если остальные будут резонировать с ней на более глубоком, менее осознанном уровне.

В любом случае, никто не хотел ощущать такое.

Даже с хорошими эмоциями бывало довольно плохо, а это откровенно воняло лагерями, одиночеством в темноте, беспомощностью.

Это воняло рабством.

И снова я ощутил согласие от Каренти и Грегора.

Я сильнее подавил свои эмоциональные реакции, но на мгновение всё же там проступил образ Крикева.

Я снова гадал, какого чёрта происходит, но уже тише, вне тех частей моего света, где могли подслушать Грегор или остальные. Но то тошнотворное чувство усилилось, превращаясь почти в тревогу в сочетании с тем, что ощущалось как ревность, исходящая из моего света.

Териан реагировал на встречу с Дигойзом.

Он реагировал эмоциями. Чертовски сильными эмоциями.

Эмоциями более сильными, чем было безопасно в бою.

Я ощутил, как это понимание отражается в моём свете.

Дигойз направлялся сюда.

Не в цепях, а для переговоров… и более того, Галейт, похоже, намеревался уважать правила этих переговоров. Он собирался позволить Дигойзу говорить как представитель Семёрки, или Адипана, или за кого, чёрт возьми, он теперь говорил. Он намеревался обращаться с Дигойзом как с защищаемым дипломатом вражеской стороны.

А затем, при условии, что он продолжит следовать правилам, Галейт собирался отпустить Дигойза.

Неудивительно, что Териан в бешенстве.

Пока мой разум обдумывал эти открытия, я осознал, что другая часть моего света складывает иные, но похожие детали воедино, осмысливая, что это означает для Териана. Не просто встреча с Дигойзом во плоти, предположительно впервые с тех пор, как они считали друг друга с братьями… но то, что ему придётся обращаться с Дигойзом как с защищаемым вражеским агентом.

Я гадал, сумеет ли Териан справиться с этим по протоколу, особенно учитывая то, кем он считал беременную женщину.

Особенно поскольку я не сомневался, что Териан верил, будто Дигойза обманом заставили переметнуться, а затем ещё сильнее промыли мозги.

Но прежде всего я разделял его ощущение предательства.

Не только со стороны Дигойза, но и со стороны Галейта.

Галейт украл у Териана шанс всё исправить. Согласившись на переговоры, Галейт лишил Териана возможности взять его друга в плен, чтобы, возможно, попытаться обратить вспять содеянное с ним.

Более того, Галейт лишил Териана шанса избавиться от женщины-видящей.

Судя по тому, что я чувствовал, Галейт сделал это практически без объяснения.

Териан посмотрел на меня.

Его глаза во тьме казались кошачьими, его янтарные радужки слегка светились в моих инфракрасных линзах. Я уже покрепче закрыл aleimi щитами, но взгляд Териана не задержался на мне. Вместо этого он сместился в сторону деревьев на краю полянки, в сторону темноты, где я чувствовал семь присутствий, приближавшихся к нам.

Семь.

Они послали семь видящих, предположительно и Дигойза в их числе.

Я гадал, был ли Дигойз в эти дни последователем? Или до сих пор лидером?

Было ли количество этих видящих тоже неким посланием?

Я не знал ответа на эти вопросы.

Всё, что я мог делать в те двадцать минут — это ждать вместе с остальным юнитом, слушать тишину и светом наблюдать, как к нам приближается небольшой отряд.

Глава 15. Переговоры

26 км к востоку от Рио Негро

348 км к западо-северо-западу от Манауса

Долина Амазонки, Бразилия

1 декабря 1978 года

В какой-то момент, стоя там и ожидая, я потерял доступ к центру.

Я нахмурился, ища их своим светом, но не мог найти.

У меня всё ещё имелась прямая связь с видящими из Гуорума.

Затем через несколько секунд я потерял и её.

Я робко глянул на Териана, потом смирился и послал ему сигнал, показывая тишину, которую я теперь получал от обеих разведывательных команд.

Он молча жестом показал, что знает.

После этого он ничего не говорил.

Я смотрел на его профиль в темноте, и моё сердце чаще забилось в груди, но я знал, что не стоит пытаться добиться от него больше информации. Я не знал, отрезали ли его от Центра или нет. И всё же, когда я сообразил, что причиной помехи для коммуникаторов могли быть видящие, быстро приближавшиеся к нам в темноте, это вызвало укол страха.

Идея того, что их ранги видящих могли превосходить способности сети, стала шоком, мягко говоря.

Я не сталкивался с таким в работе.

Я ни разу не встречался с созданиями, которые могли заглушить Центр, вне зависимости от того, что внесетевые видящие с высокими рангами могли сделать с местным отрядом или юнитом со средними показателями.

Я успокаивал себя том, что Галейт подключил к этой работе свою команду.

Должно быть, Териан напрямую работает с этой группой, минуя меня.

В то же мгновение до меня дошло, что Центр мог намеренно исключить меня из цепочки обмена сведениями. Обстоятельства изменились, и высока вероятность, что они решили, что параметры этой встречи выходят за пределы моих возможностей. Это осознание вызвало лёгкое раздражение, но лишь на фоне и лишь потому, что я жаждал знать больше о…

Ну, об этом, чем бы это ни было.

Я уже знал, что мы ступили на чрезвычайно необычную территорию… возможно, даже имеющую историческую значимость. Просто находиться здесь, возможно, было удачей в плане потенциальной значимости соглашений, которые могли стать результатом этих «переговоров».

Теперь они почти добрались до нас.

Используя свой aleimi, я наблюдал за приближением семи видящих.

Теперь я получал лишь базовые сведения, передаваемые нашему юниту Варланом.

Неопределённые ранги видящих.

Незарегистрированные видящие… что мы и так полагали.

У одного имелся код, ассоциируемый с давним ордером на арест, имевшимся в наших файлах, но это мне ничего не говорило. Любой незарегистрированный видящий, работающий за пределами учреждений Акта о Защите Людей, формально считался террористом.

Чёрт, да любой незарегистрированный видящий в принципе считался террористом, по крайней мере, старше пятнадцати лет.

Даже клановые видящие все должны были иметь свои коды и метки.

И всё же, кем бы они ни были, они крепко верили в то, что Организация соблюдёт правила переговоров, ведь они уже украли у нас собственность. Не говоря уж о том, что команда Териана и Варлана превосходила их по численности более чем в три раза, даже на земле.

Юнит Варлана насчитывал шестнадцать человек, включая меня.

Это ещё не считая Териана и восьми охранников, сопровождавших нас из лагеря.

В любом случае, если смотреть только по численности, эти незарегистрированные придурки окажутся в полной заднице, как только минуют людей Териана, расположенных по бокам, тем самым давая нам возможность отрезать их отступление.

Это даже не включало огневую мощь, которую мы получали из сети.

Я бы никогда не пошёл на такой риск.

И этот риск мог рвануть им в лицо, особенно если у них не имелось преимущества в переговорах — то есть, чего-либо, что Галейт хотел бы заполучить.

Конечно, я полагал, что у них есть что-то, чего хотел Галейт… или хотя бы что-то, что Галейт мог захотеть… иначе он изначально не стал бы соглашаться на переговоры. Галейт не из тех, кто нарушает правила ведения переговоров, чтобы захватить вражеского видящего.

Он бы просто приказал Териану отправиться в погоню за ними… особенно в таких обстоятельствах, где мы и так практически догнали их.

Всё это проносилось в моей голове, пока я ждал.

Может, поэтому я не заметил, как прошло время, пока не получил вторичный сигнал на краях конструкции.

Они почти на месте.

Я осознал, что почти задерживаю дыхание, когда группа из семи видящих наконец-то вышла на полянку. Ну… они буквально выскользнули, двигаясь так, как это делали видящие, когда переставали маскировать свою численность и медленно раскрывали правду.

При этом я получил сигнал отключить инфракрасный режим.

Как раз когда я сделал это, три видящих в моём юните зажгли yisso-факелы.

Факелы ярко полыхнули, освещая небольшую полянку.

Я поднял очки на лоб, моргая от тошнотворного зеленоватого света и чувствуя, как напрягаются мышцы, пока глаза силились привыкнуть к обычному визуальному спектру и различить тела и лица.

Поначалу я увидел лишь три фигуры, стоявшие на краю полянки.

Я не узнавал никого из них.

Самому старшему должно быть минимум триста лет, если только он не постарел неудачно.

У него было странное лицо — привлекательное, но скорее лицо человека, нежели видящего, с европейскими чертами и серыми глазами. Эти глаза были не такими серыми, как мои, а скорее напоминали облачное небо, почти голубоватое, с нотками стали.

Что-то в этом лице заставило меня уставиться на него, даже если не считать человеческую внешность. Я не улавливал никаких сигналов от его света, ничего, что указало бы на ранг выше среднего работающего разведчика.

Однако стоило мне подумать об этом, Варлан послал резкий сигнал, а следом тихий шёпот, указывая своим светом на того же сероглазого видящего.

«Осторожнее, друзья, — пробормотал Варлан. — Это брат Балидор».

Я напрягся, уставившись сначала на Варлана, затем на сероглазого мужчину.

Балидор.

Адипан Балидор.

Gaos d’lalente.

Я бы никогда не подумал такого о подобном видящем, единственной аномалией которого казалось то, что его невозможно физически отличить от человека. Конечно, такая внешность делала его эффективным разведчиком, но я поймал себя на мысли о том, как он может быть главой скандально известного Адипана с таким непримечательным светом.

«Не надо недооценивать его, — продолжал Варлан едва слышным шёпотом в моём сознании. — Его aleimi полностью закрыт щитами. То, что ты видишь — это проекция света, а не его свет. Я вполне уверен, что он слышит произносимые мной слава, — ещё тише добавил Варлан. — Даже в пределах нашей конструкции. Даже когда Центр активно пытается отгородиться от него».

Я сглотнул, на сей раз не отвечая даже мысленно.

Но я больше не сомневался в оценке Варлана.

Видимо, как и Териан, ибо когда я глянул на него, то увидел, что он тоже уставился на сероглазого видящего. Его янтарные глаза сделались открыто настороженными, свет искрил перекрёстными, быстро движущимися линиями, из-за чего было практически невозможно уловить хоть шепоток его мыслей.

Я старался не шевелиться, сжимая рукой приклад винтовки и пытаясь решить, стоит ли подвинуться ближе к пришедшим видящим.

Я всё ещё пытался решить, нервничая из-за тишины, и тут появились четверо других, с бесстрастными лицами поочередно выходя в круг света от yisso-факелов.

На сей раз я ощутил, как по свету Териана пронеслась более сильная рябь.

Настолько сильная, что я посмотрел на него.

Повернувшись обратно к той стороне поляны, где стоял сероглазый видящий, я более напряжённо сосредоточился на новых видящих, полностью вышедших на свет. Три мужчины, одна женщина. Учитывая троих, что уже стояли там, разделение между мужчинами и женщинами составляло четыре к трём, и для Запада это было достаточно необычно, чтобы я снова уставился.

Если они из Адипана, то разделение между полами имело смысл.

Все, кроме одного, возглавлявшего вторую группу, имели при себе винтовки, но более старые и менее модифицированные модели, чем те, что я привык видеть в Организации.

Более того, оружие новоприбывших выглядело откровенно древним в сравнении с тем, что я держал в руках. Один из них реально был вооружён немодифицированной М-16 — прямо-таки пробковое ружьё в сравнении с плазменными винтовками у Териана, меня и большинства других. Эти винтовки выглядели древними даже в сравнении с ультрамодифицированным антиквариатом Варлана.

Даже сероглазый, которого Варлан опознал как Адипана Балидора, держал одну из таких реликвий, сжимая её обеими руками и не наводя ни на кого в особенности.

Видящий, не имевший винтовки, скользнул мимо Балидора и стоявшей рядом женщины, чтобы встать ближе ко мне и остальным, чем другие члены их отряда.

Несколько мгновений новоприбывший просто стоял и сканировал лица.

Он был высоким. Выше меня.

Пусть у него и не имелось винтовки, выражение его лица было самым настороженным из всех семи.

Его угловатое лицо превратилось в маску разведчика, движения выглядели почти грациозными, когда он становился в центре поляны, в нескольких метрах перед его вооруженными людьми.

Я подумал, что он определённо двигается как боец.

По мере его приближения я осознал, что у него, как и у остальных, имелась винтовка, но она висела за спиной. Даже пистолеты оставались в кобурах, словно он нарочно оставил руки пустыми, чтобы явно продемонстрировать свои намерения относительно переговоров.

По тому, как шесть других видящих окружали его с боков, у меня сложилось явное впечатление, что они защищают его, а не наоборот.

Теперь, когда высокий черноволосый мужчина занял центральную позицию, я осознал, что смотрю только на него. Даже Балидор получал от меня лишь беглые взгляды, после чего я всегда возвращался к угловатому лицу мужчины с высокими скулами и странными стеклянными глазами.

Мне не нужно было сообщать его личность.

Если уж на то пошло, я видел сходство с собой в его лице и теле — достаточно, чтобы понимать, почему Варлан и Териан среагировали на мои черты и телосложение.

Но прозрачные глаза отличались от моих серых.

Почти бесцветные, они будто сияли внутренним светом, как у кошки или какого-то ночного хищника. Вопреки относительно мирной манере держаться я без проблем опознал его как самого опасного видящего в группе, даже опаснее сероглазого Балидора с его обманчивым светом.

Он, может, и презентовал себя как уязвимого, но я чувствовал глубинный заряд в его aleimi, даже если не считать его манеры держаться… даже если не считать того, как он оценил нашу группу, пристально посмотрев на Варлана, а затем на Териана.

Териан поднял ладонь, обращаясь ко всем нам.

Я почувствовал в этом предупреждение.

Я ощутил его настороженность, словно он уловил наш коллективный интерес к черноглазому мужчине и предупреждал не подходить слишком близко.

Что касается самого Териана, я ощутил, как те искры реакции в его свете усиливаются.

Он, может, и знал, что это случится, но его шок был очевидным.

Я чувствовал, что видя Дигойза во плоти, стоявшего перед нами вот так, Териан оказался выбит из колеи на каком-то фундаментальном уровне и даже на мгновение лишился дара речи.

Казалось, долгое время эти двое лишь смотрели друг на друга.

Я наблюдал, как измерения, сканы и оценки мелькали между их светами на протяжении нескольких долгих секунд.

Сторожевые псы Дигойза стояли чуть поодаль, пока это происходило; их позы были напряжёнными, руки сжимали те древние винтовки. И всё же они, похоже, тоже ждали, когда эта часть закончится.

Что странно (во всяком случае, для меня), первым заговорил Дигойз.

— Мне сказали, что ты согласился на это, — произнёс он.

Его голос был низким, с европейским акцентом, похожим на немецкий. Его тон оставался таким же настороженным, как и его глаза. В его свете вибрировало явное напряжение, отразившееся в физической позе, когда он снова быстро просканировал поляну и переступил с ноги на ногу.

Когда Териан не заговорил, Дигойз сделал неопределённый, но в то же время выразительный жест одной рукой.

— Терри? — сказал Дигойз чуть резче. — Это правда? Ты согласился выступить посредником от Галейта в этих переговорах?

И снова видящий с янтарными глазами не ответил.

Дигойз обвёл взглядом лица остальных членов группы.

Его глаза слегка задержались на мне как раз в тот момент, когда он готовился заговорить снова.

Он моргнул, глядя мне в лицо, затем беглым оценивающим взглядом подметил мой рост и телосложение. ещё несколько секунд поизучав мои черты, эти ясные глаза скользнули к Териану, содержа в себе шепоток осознания, от которого мои челюсти сжались.

— Новый питомец, Терри? — поинтересовался Дигойз.

Териан отпустил приклад винтовки, повесил её за плечо, чтобы оружие оказалось примерно в том же положении, что и у Дигойза.

При этом часть энергии в диалоге изменилась.

Напряжение не то чтобы ушло, но что-то сменило тональность.

— Что-то типа того, да, — сказал Териан. Его полные, красиво очерченные губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Одобряешь, Реви’? Он весьма красив, ты так не думаешь?

— Это ради меня?

— Не совсем, нет, — Териан склонил голову в жесте, означавшем пожатие плечами. — Он весьма… подстраивающийся.

— Я рад за тебя, — сказал Дигойз, бросив на меня очередной пренебрежительный взгляд. — …За вас обоих.

— О, нет нужды звонить в колокола, мой старый друг, — улыбнулся Териан. — Всегда есть место для игры, да? В былые дни мы могли бы надругаться над ним вместе. Думаю, ему бы понравилось. У него есть твои мазохистские наклонности.

Воцарилось молчание.

На тех тонких губах слегка отразилось отвращение.

Териан, похоже, уловил реакцию и улыбнулся шире.

Он адресовал эту улыбку мне, затем посмотрел обратно на Дигойза.

— Но он бывает немного собственником, Реви’, — сказал он, делая свой тон более лёгким. — Тебе бы пришлось много трахать его, Реви’, чтобы отучить от этого. Может, до тех пор, пока ты бы не сломал его, не заставил капитулировать. Но думаю, ему бы это тоже понравилось, Реви’… как я и сказал, ему нравится немного боли в сексе. Не так много, как тебе, конечно, но с другой стороны… в этом мало кто может с тобой тягаться.

На сей раз Дигойз отвёл взгляд, и его опущенные вдоль боков руки сжались.

Териан усмехнулся, прищёлкнув языком в притворном удивлении.

— Gaos. Ты только что покраснел, Реви’? Раньше требовалось нечто намного большее, чтобы добиться от тебя такой реакции…

Я сжал челюсти, вспоминая реакцию Териана на то, когда мои щёки краснели.

Но Териан, похоже, не заметил моё поведение.

Или ему просто было всё равно.

Он с притворным ужасом цокнул, глядя на своего друга.

— Что они с тобой сделали, брат мой? — он продолжал пощёлкивать языком. — И ты теперь настолько привержен целибату, насколько это кажется по ощущениям? Возможно, теперь ты трахаешь только шлюх, одобренных Советом, и добровольцев сложно найти? Я так полагаю, очень немногие (если такие вообще есть) согласятся прикоснуться к тебе, учитывая твоё неприглядное прошлое…

На это Дигойз тоже не ответил.

И всё же у меня сложилось впечатление, что комментарии Териана задели больное место.

Узкие губы высокого видящего заметно поджались, и что-то в этих прозрачных радужках изменилось.

Как раз когда я подумал об этом, Дигойз отвёл взгляд, покосившись на видящих, которые стояли прямо позади него, и отдельно задержавшись на мужчине средних лет с человеческим лицом и странно завораживающими серыми глазами.

Териан сделал ещё один шаг вперёд, окидывая Дигойза своим беглым оценивающим взглядом.

— Ты реально выглядишь… приученным к лотку, — сказал он. — Что стало с твоим светом, друг мой? Это правда, что они затолкали тебя в гималайские ледяные пещеры после того, как очистили твой разум? Принудили к покаянию, заставили вымаливать прощение за грехи? Я бы не поверил в это, но теперь чувствую в тебе лишь вонь мантр и благовоний коленопреклоненных.

Он помедлил, словно выжидая, ответит ли Дигойз.

Когда черноволосый видящий промолчал, Териан продолжил.

— Но очевидно, что к этому моменту они основательно промыли тебе мозги, na? — сказал он, и в его голосе звучало больше злости. — В противном случае они вообще не выпустили бы тебя из клетки. Так что ты им пообещал, Реви’? Ты пообещал быть хорошим мальчиком, никуда не ходить и ничего не делать без их разрешения? Эта группа здесь для твоей защиты? Или чтобы проследить, что я не извращу твой разум грязью обыкновенного здравомыслия?

Угловатое лицо Дигойза не изменилось.

Я осознал, что всё равно уставился на высокоговидящего, гадая, как он реагирует на слова Териана или злость, которую я явно чувствовал в свете Териана. Я гадал, способен ли Дигойз вообще чувствовать эти искренние эмоции там или в ком-либо ещё.

Я слышал, что видящие, чьи мозги промыты культом коленопреклонённых, толком не могли слышать посторонних, которые обращались к ним со стороны.

Они не могли чувствовать или видеть что-либо за пределами этого удушающего света.

Я сам до сих пор не мог проникнуть через тот щит, что защищал aleimi Дигойза. Кто бы его ни создал, они знали, что делают. Я невольно гадал, не был ли это Балидор, сероглазый видящий, стоявший позади Дигойза и державший то антикварное оружие.

Почему Галейт вообще ведёт переговоры с этими клоунами?

Если им плевать на Дигойза, то, само собой, они же не обменяли бы своего возлюбленного Балидора на отпрыска какой-то изменницы-видящей, и неважно, насколько высок её ранг.

Териан бросил на меня беглый взгляд, затем невесело улыбнулся.

Я невольно гадал, натыкается ли он на ту же пустую стену.

Его пальцы побарабанили по прикладу винтовки, глаза ни на секунду не отрывались от лица Дигойза.

— Ну же, Реви’, — сказал он далее с жёсткими нотками в голосе. — Скажи мне. Покайся в своих грехах теперь уже мне, брат, поскольку перед уходом ты ничего не потрудился мне рассказать. Это реально правда? Ты снова верующий, Реви’? Такой, каким ты был, когда мы нашли тебя в той дерьмовой яме в Берлине? Ты реально «в покаянии», как сообщают мне слухи? Или это лишь очередное притворство, чтобы спасти свою никчёмную шкуру?

Я осознал, что после этих слов Териана стал наблюдать за Дигойзом.

Это вытянутое лицо так и не изменилось.

Тихо прищёлкнув языком, Териан покачал головой с золотисто-каштановыми волосами.

— Gaos. Признаюсь… это беспокоит меня, брат. Видеть тебя в таком состоянии очень беспокоит меня. Я никогда бы не подумал, что наступит день, когда ты снова станешь таким лицемером. Конечно, ты всегда обладал бескрайними способностями к самообману, но это…

Териан покачал головой, умолкнув на полуслове, словно не мог точно выразить то, что струилось в его свете.

Затем, словно отбросив это, он опустил оба предплечья на приклад винтовки и более напряжённо сосредоточился на лице Дигойза.

Посмотрев ещё несколько секунд, Териан изогнул губы в очередной улыбке.

— Боги, — пробормотал он. — Но они не исправили всего тебя, Реви’, ведь так? Пока что нет. Я всё ещё вижу тебя, брат, даже под всем этим коленопреклонённым дерьмом. Скажи мне, они правда думают, что могут взять ядовитую змею и превратить её в пушистого зайчика?

Улыбка Териана сделалась шире, и те янтарные глаза блеснули в свете искрящих и шипящих yisso-факелов.

— Как думаешь, как долго эта твоя трансформация продлится на сей раз, Реви’? Как скоро те аппетиты поднимут свои уродливые головы? Как скоро голод, требующий их насыщения, станет слишком сильным? Твои новые друзья могут думать, что знают тебя, брат, но я реально знаю тебя. Я знаю тебя намного лучше, чем они. Возможно, лучше, чем ты сам знаешь себя.

И снова Дигойз не заговорил.

Однако в этот раз я ощутил, как он вздрогнул.

Это появилось и исчезло, буквально шепоток, но что-то в словах Териана задело его, пусть он и быстро прогнал это чувство из своего света.

Должно быть, Териан это тоже почувствовал, потому что улыбка вновь заиграла в уголках его губ.

Он выпрямил спину, по-прежнему держа руки на винтовке.

Когда он заговорил в следующий раз, его тон сделался деловым.

— Так что за переговоры, Реви’? — теперь Териан казался почти заскучавшим.

Когда собеседник ему не ответил, в его словах отразилось открытое нетерпение.

— Что твои коленопреклонённые хозяева хотят нам сказать, старый друг? О чём ты хотел бы умолять от их лица?

— Галейт согласился на это, — настороженно произнёс Дигойз.

Териан расхохотался, протягивая руки в сторону остальных оперативников Организации в насмешливом жесте мира на языке видящих.

— Ты вполне в безопасности, Реви’. Вполне в безопасности. Не беспокойся, брат мой, — Териан широко улыбнулся, снова обводя поляну размашистым жестом. — Никто из моих людей тебя не подстрелит, я обещаю. Расскажи тревоги и пожелания твоих новых друзей. Я не буду кусаться.

Дигойз покосился на сероглазого видящего.

Я впервые заметил, что последний подвинулся и теперь стоял рядом с Дигойзом. Он сделал это так тихо, что я не почувствовал это даже нитями своего света.

Я также осознал, что Балидор не переставал смотреть на Териана всё то время, что они были на поляне. Я снова подумал о словах Варлана. Мог ли это действительно быть прославленный Адипан Балидор, который по слухам устранил самого Syrimne d’Gaos?

Если так, зачем они рисковали и посылали его на такую миссию?

Кем бы он ни был, он явно имел какие-то отношения с Дигойзом, хотя я даже с поддразниванием Териана не мог понять, господин он ему или слуга.

Дигойз снова перевёл взгляд на Териана и положил руки на свои бёдра.

Движение было странно точным, как и все остальные его повадки, а также странно вертикальным по природе, будто он распланировал каждое микродвижение, переводившее его в новую позу.

Его ясные глаза вновь выглядели непроницаемыми и сосредоточенными.

— Ладно, — сказал Дигойз, делая очередной грациозный, но вместе с тем странно точный жест рукой и пальцами. — Тебе надо сдать назад, Терри. Немедленно.

— Вот как? Немедленно? — в словах Териана звучало явное веселье, но Дигойз продолжал так, будто тот ничего не сказал.

— …Пленница, которую мы забрали, — перебил он, и его акцент сделался заметнее. — По старым законам мы имеем полное право на неё. Вы совершили ошибку, доставив её сюда. Это нарушило не только древние законы, но и те, что вы создали сами…

— Мы создали сами, Реви’?

— Да, — рыкнул Дигойз. — Она беременна. Не притворяйся, будто ты не знаешь… или что заключение беременной женщины в работный лагерь, управляемый людьми, не противоречит примерно дюжине законов нашего народа, твоего и моего. Арестовывать ту, что носит ребёнка нашей расы, непростительно, и ты это знаешь. Она вообще не должна была там оказаться.

Териан рассмеялся, заставив другого замолчать.

Дигойз уставился, и его губы хмуро поджались.

— В Сайгоне она тоже не должна была оказаться, Реви’, — сказал Териан с холодными нотками в голосе. — …И да, я знаю, кто эта пи*да, и я знаю, почему ты так решительно настроен защитить её, брат. И это немного перебор, Реви’, учитывая, что она вот-вот родит щенка другого мужчины. Или ты и ребёнка примешь, Реви’? Заберёшь с собой в Азию, чтобы вы втроём могли играть в семью в Памире?

— Всё не так, — прорычал Дигойз.

— Ах, я задел больное место, да? — поинтересовался Териан.

— Прекрати сводить всё ко мне!

— К тебе? — Териан приподнял бровь, и в его голосе прозвучала притворная невинность. — Что ты имеешь в виду, Реви’? Это же на благо расы, не так ли? Не в этом ли ты собирался меня убедить?

— Прекрати играть в игры. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, чёрт возьми.

— Знаю ли? — взгляд Териана напоминал острое стекло. — Какое мне дело до того, что ты всё ещё пытаешься трахнуть эту пи*ду, Реви’? Какое мне дело до того, что она связана с другим? Беременна? Что она откровенно втёрлась к тебе в доверие, использовала твой стояк на её свет, чтобы манипулировать тобой и заставить предать твоих друзей? Что она каким-то образом уговорила тебя снова явиться сюда, защищать и оборонять её от всего зла в мире? Какое мне дело до того, что ты всё ещё таскаешься за её задницей, как пьяный подросток? В каком месте это моя проблема, Реви’? Разве об этом не должен переживать её связанный супруг?

Дигойз стиснул зубы, сжимая руки в кулаки.

Улыбка Териана постепенно вернулась.

— Ты реально опять краснеешь, — покачав головой, Териан прищёлкнул языком, и его улыбка сделалась шире. — Я бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. Gaos. Это почти награждает меня стояком прямо сейчас, Реви’…

— Проклятье, Терри, — прорычал Дигойз с явной злостью в голосе. — Ты нарушаешь перемирие. Более того, ты это знаешь, и Галейт это знает. Что ты хочешь, бл*дь? Ты реально планируешь обстрелять нас из-за беременной видящей?

— Почему ты думаешь, что Галейт не даст мне этого сделать? — Териан уставился на него, его глаза и голос были ледяными. — …Или у тебя, Реви’, реально сложилось впечатление, что я единственный, кто затаил обиду из-за твоего ухода?

Дигойз помрачнел ещё сильнее.

После небольшой паузы он повернулся и снова глянул на сероглазого видящего.

На сей раз мне показалось, что старший мужчина едва заметно кивнул ему.

— Это часть другого перемирия, Терри, — сказал Дигойз, поворачиваясь обратно лицом к Териану. — Того, что он лично заключил с Вэшем. После войны. Скажи об этом Галейту.

Последовала пауза.

Я осознал, что наблюдаю за лицом Териана, видя, как в этих бледно-жёлтых радужках мелькает реакция. Я не мог сказать точно, знал ли Териан детали того, на что ссылался Дигойз; если уж на то пошло, я не мог сказать точно, знал ли это сам Дигойз.

Однако очевидно, что идея секретного перемирия между Вэшем и Галейтом что-то значила для них обоих.

В те же несколько секунд я осознал, что на полянке воцарилась тишина.

Все видящие с обеих сторон, кроме этих двоих, стояли неподвижно и молча, следя за их обменом репликами. Никто из нас не говорил ни слова с тех пор, как они впервые пришли. Всё наше присутствие здесь казалось чисто случайным.

— И что это за «другое перемирие», Реви’? — спросил Териан, выгибая бровь.

Он изменил положение рук на модифицированной винтовке, возможно, привлекая внимание к ней.

Какими бы ни были его причины, я увидел, что взгляд Дигойза на мгновение опустился к оружию. Я даже вообразил, что мельком увидел зависть, прежде чем хрустальные радужки посмотрели в другую сторону.

Когда голос Териана раздался в следующий раз, в нём слышались напряженные нотки.

— Реви’? Что это за ерунда, мой старый друг?

— Я не знаю деталей. Я тоже всего лишь эмиссар, брат.

Глаза Териана сощурились.

Я невольно подумал, что это из-за того, что Дигойз использовал слово «брат».

Дигойз впервые употребил это выражение, и я невольно подметил, как иначе это звучало из его уст в сравнении с тем, как мы использовали это слово в Организации.

Дигойз каким-то образом убрал из этого слова весь напор, превратив его в почти религиозное выражение, отчего мои губы тоже невольно скривились.

Этот мудак с таким же успехом мог опуститься на одно колено.

— Спроси Галейта, — произнёс Дигойз, словно ощущая напряжение, вызванное его словами. Он сместил свой вес, вновь выглядя настороженным и готовым к схватке. — Бл*дь, просто спроси его, Терри. Зачем ты всё это затягиваешь?

— Эмиссар. Вот ты кто, Реви’?

Дигойз прищурился.

— Терри.

— …Как невероятно формально и официально всё это звучит. «Эмиссар», — Териан скривил губы, но я чувствовал искреннюю злость, исходившую от его света. — Ты правда думаешь…

— Терри, — в рычании Дигойза слышалось открытое предупреждение. — Спроси его или заканчивай это. Мы найдём другой способ поговорить с твоим боссом, если ты не в состоянии передать одно простое сообщение, бл*дь.

Глаза Териана сделались холодными как лёд.

Я ощутил ярость в свете другого мужчины и вздрогнул.

Я также отступил на полшага назад, крепче стискивая оружие в руках.

Я глянул на Грегора и Дайвана, отчасти чтобы оценить, кто ещё заметил перемену, и осознал, что остро чувствую плазменную винтовку в своих руках. Я глянул на Каренти, затем позволил взгляду скользнуть к Варлану, и тот бегло покосился на меня, возможно, предупреждая.

«Не усугубляй ситуацию, брат», — прошептал голос.

Я повернулся, намеренно посмотрев на Варлана.

«Не позволяй своему свету взвинтиться настолько, чтобы усугубить ситуацию, — послал он, всё ещё глядя то на Териана, то на Дигойза. — Какими бы ни были твои чувства… это может быстро скатиться псу под хвост, если кто-то применит силу. Уверяю тебя, с ним не контрактные наёмники. Они — причина, по которой ты вообще не видишь свет Дигойза, хотя он стоит посреди нашей конструкции и до сих пор делит резонанс с нами».

«Они все из Адипана? — послал я. — Не только тот, кого ты опознал?»

Последовала пауза, затем Варлан ответил:

«Они… внушительные», — загадочно послал он.

После того, как он сказал это, его разум сделался абсолютно тихим.

Сделав вдох, я кивнул скорее про себя.

Я глянул на видящего, стоявшего справа от Дигойза и чуть позади него, того же видящего средних лет с серыми глазами.

На сей раз я выделил больше времени, чтобы посмотреть на него, подметить каштановые волосы с маленькими прядками седины на висках. Теперь, когда я оценивал его более пристально, он выглядел лет на четыреста. Однако с этими ошеломительными серыми глазами и почти человеческими чертами ему была свойственна некая безвременность, которая заставляла меня задаваться вопросом, верны ли мои предположения о нём.

Я глянул на пятерых других видящих, окружавших Дигойза, два из которых теперь стояли за пределами света органических факелов. Я гадал, кто они такие.

Мог ли я действительно смотреть на разведчиков Адипана? Все они были из Адипана?

Териан наградил меня жёстким взглядом и нахмурился.

Но на сей раз мои мысли не разозлили его, а, похоже, выдернули из той эмоциональной бездны, в которой он кружил с Дигойзом.

Я увидел, как поджались полные губы Териана, после чего янтарные глаза сделались пронизывающими, хищными. Он тоже обвёл взглядом спутников Дигойза.

— Я передал твоё сообщение, — сообщил Териан деловым тоном, сосредоточившись обратно на Дигойзе. — Пожалуй, тебя не удивляет, что он требует доказательств?

Териан приподнял бровь, уставившись на высокого видящего.

Дигойз, похоже, ожидал такой реплики.

Он без колебаний кивнул в манере видящих.

— Да, — сказал он. — Но мы предоставим их лишь ему, — добавил он с лёгким предупреждением в голосе.

После его слов воцарилось молчание.

Казалось, будто все мы задержали дыхание.

Глава 16. Взыскать пошлину

Не знаю, когда именно я осознал, что со светом Дигойза что-то происходит.

Я вообще не знаю, что чувствовал в Дигойзе.

В какой-то момент всё пространство конструкции изменилось.

Жёсткие серебряные частицы света каскадом хлынули вниз… поначалу едва различимые, затем постепенно укрепляющиеся, пока капли не превратились в поток, а затем и в стену почти осязаемого света. Они ускорили вибрации моего aleimi, влияя на меня как разряд напитанного светом адреналина.

Через несколько секунд я ощутил, как новая частота полностью завладела конструкцией, напитывая её и меня как завеса искрящего ртутного дождя.

Я никогда не ощущал чего-то столь чистого.

Я никогда в жизни не чувствовал столько силы в любой частоте света.

Я увидел, как Дигойз вздрогнул, когда это началось, затем открыто дёрнулся, когда это продолжилось, а потом поморщился, будто его накрыло какой-то жёсткой болью.

Наблюдая за ним, я гадал, может, резонанс с Организацией реально причинял боль членам лагеря коленопреклонённых — как сейчас это происходило с Дигойзом.

Такая возможность вгоняла меня в ступор.

Глядя на него, я не мог точно решить, что он испытывает. Выражение его лица могло указывать на боль… а может, скорее на что-то сродни ощущению дурного запаха, знакомого, но неприятного, отчего его свет и тело испытывали отвращение.

В любом случае, его реакция озадачивала

Я глянул на Териана, гадая, как он интерпретировал странное поведение своего друга.

При этом я осознал, что Териан вообще не сосредоточен на эмоциональных реакциях и вздрагивании своего друга. Вместо этого его aleimi намеренно окружил Дигойза, стараясь пробиться через тот крепкий пузырь света и увидеть обмен репликами, в который его явно не включили.

Я осознал, что он пытается увидеть, что происходило между Дигойзом и Галейтом.

Несмотря на предупреждение Дигойза, Териан пытался использовать это отвлечение, чтобы попытаться пробить щит и увидеть сквозь стену, скрывавшую свет Дигойза.

Он не особо добивался успеха.

Я это знал хотя бы по чистому уровню раздражения, пульсировавшему и искрившему в свете Териана. Я всё ещё наблюдал за его усилиями, когда тон конструкции снова изменился.

Я ощутил, как тот резкий, напитанный силой свет начинает отступать.

На лице Дигойза отразилось облегчение, когда серебристая завеса вокруг него начала рассеиваться. Яркий серебристый свет отстранился от него, оставив после себя лишь куда более слабое и приглушённое свечение коленопреклонённого света.

В те же несколько секунд Териан нахмурился.

— И каково это было, Реви’? — холодно сказал он. — Ты показал папочке свою любимую сучку? Он по-прежнему любит тебя спустя всё это время?

— Почему бы тебе не спросить у него самого, Терри? — парировал Дигойз.

Голос Дигойза прозвучал жёстко.

Его слова отражали отголоски того облегчения, а также резкие нотки напряжения, которым до сих пор вибрировала конструкция вокруг моего света. Что-то в последнем заставило меня нахмуриться, затем пристальнее присмотреться к Дигойзу. Сделав это, я испытал лишь неверие.

Его руки дрожали.

Gaos d’lalente… его руки реально дрожали от взаимодействия с Галейтом.

Могучий Дигойз дрожал как ребёнок.

Я не мог понять, заметил ли Териан.

Я чувствовал, как он отступил в Барьер, в верхние уровни сети, и поймал себя на мысли, что он послушался совета Дигойза и теперь хотел поговорить с Галейтом. Териан отправился прямиком к своему боссу, чтобы узнать исход их взаимодействия.

Когда Териан отключился, я ощутил, как злость в его свете извращается в холодную ярость.

Он уставился на Дигойза, эта ярость и неверие отразились в его голосе.

— Значит, ты получил то, чего хотел, — сказал он, и его янтарные глаза ожесточились. — Хорошо тебе, Реви’. Галейт говорит, что мы должны отпустить тебя и твоих друзей.

Его слова прозвучали странно громко.

Отчасти это могло быть из-за того, что в остальном на поляне царила тишина.

Я слышал гул насекомых, когда позволял себе сосредоточиться на этом, а также время от времени крик птицы или мартышки на верхних ветках деревьев. Однако стоявшие тут видящие не издавали ни звука. Я не слышал их дыхание и тем более сердцебиение.

Из света Териана продолжала исходить ярость.

— …Однако Галейт не говорил, что мы не можем взыскать пошлину перед тем, как ты уйдёшь, Реви’.

Говоря, он скользнул ближе к другому мужчине, перемещаясь странными, боковыми, скользящими и крадущимися движениями, которые сбивали с толку моё зрение. Он сократил расстояние между собой и собеседником с дезориентирующей грацией, которую я никогда не замечал ни за кем, будь то человек или видящий.

Прежде чем я успел хоть моргнуть, в руке Териана оказался нож.

Он поднёс лезвие к горлу Дигойза, двигаясь так быстро, что я ничего не видел, пока сталь не прижалась к бледной коже, вминая её по изогнутой линии.

Другой видящий застыл, рефлекторно отводя голову и держа шею под странным углом. Теперь он смотрел в глаза Териана, сощурив собственные глаза до щёлочек.

Я впервые реально увидел это; я увидел живущего там хищника, о котором говорил мне Териан.

— Может, перед твоим уходом я пожелаю взыскать пошлину с тебя, Реви’.

Дигойз быстро окинул лица других видящих на поляне.

Этот взгляд был мгновенным и пронизывающим. Я буквально ощущал, как он оценил расстояние, отделявшее нас друг от друга, от места где он стоял, от видящих, пришедших с ним.

Я осознал, что это был взгляд бойца — быстрый, стратегический, исключительно собирающий информацию — и вновь я перехватил руками оружие, внезапно чувствуя необходимость заново оценить другого мужчину.

Мои мышцы напряглись, и я посмотрел на тот же неровный круг тел и лиц, намного медленнее, чем Дигойз, но пытаясь увидеть их так, как увидел он. При этом я ощутил, как по конструкции пронёсся интенсивный заряд, словно по щитам ударили разрядами в тысячи ватт, которые теперь струились в считанных миллиметрах от моей кожи.

— Не делай этого, Терри, — сказал Дигойз.

Его голос смягчился.

— …Если убьёшь меня, перемирие между Организацией и Семеркой будет нарушено, — сказал Дигойз. — Семёрка, может, и мирная по своей природе, но такого они не потерпят. Ты это знаешь. И Галейт тоже. Ты знаешь, что находится позади меня, среди тех холмов. Они выследят тебя как бешеного пса, Терри, просто чтобы сделать из этого пример. И вот так запросто мы оба умрём, а эта холодная война между нами… это относительное перемирие… за одну ночь сделается очень даже горячей. И тогда у нашей расы не будет ни единого шанса, Терри. Ни у кого из нас. Нам не придётся ждать, когда люди нас убьют. Мы сделаем это сами.

Териан одарил его лёгкой улыбкой.

— А ты всё ещё политик, да, Реви’?

— Ты знаешь, что я прав.

— Знаю ли? Тогда почему я так сбит с толку всем этим, мой старый друг? — он крепче прижал лезвие к его горлу, и Дигойз вздрогнул, закрыв глаза на несколько секунд.

— Чем ты сбит с толку, Терри? — бесцветным тоном спросил Дигойз.

— Тобой, Реви’, — тут же ответил Териан. — Ты меня сбиваешь с толку, старый друг. Зачем ты делаешь это? Зачем работаешь на них? Что тебе от этого, Реви’? На самом деле?

— Она посредница, Терри, — сказал Дигойз. — Не говори мне, что ты не знал…

Териан издал жёсткий смешок, в котором звучало больше злости, нежели веселья.

— Ты не можешь её убить, — сказал Дигойз, повышая голос вопреки ножу у горла. — Ты совершенно точно, бл*дь, не можешь убить её ребёнка. Ты знаешь, что это может означать.

Когда Териан сильнее прижал нож к его горлу, теперь уже реально порезав его и вызвав тонкую струйку тёмной крови, Дигойз ахнул от боли, а его голос ожесточился.

— …Чёрт подери, Терри! Повзрослей! Дело не во мне. И не в нас. И не в нас с ней. Нет вообще никаких «мы с ней». Она замужем, помнишь? Как ты и сказал, у неё будет ребёнок от другого видящего. Она и я… я ни разу не притрагивался к ней, Терри.

Когда Териан издал очередной злой смешок, Дигойз рявкнул:

— …и если ты думаешь, что она — настоящая причина, по которой я ушёл, то ты вообще меня не знаешь! — его голос вернулся к тому жёсткому рыку. — Бл*дь, я больше не хотел там быть, Терри! Я ничего из этого не хотел. Я уже годами был несчастлив. Я ненавидел всё, чем мы занимались, и то, насколько хуже мы делали мир. И ты бы понимал это, если бы знал меня хоть вполовину так хорошо, как тебе нравится притворяться. Просто забудь, мать твою! Всё кончено!

Но Териан уже качал головой.

— Нет, брат, — сказал он. — Нет, нет, нет… не кончено. Это никогда не закончится, потому что я не могу просто позволить тебе жить во лжи. Если бы ситуация была обратной, ты бы не позволил мне…

— Жить во лжи? — Дигойз фыркнул с явным презрением.

Я впервые заметил больше настоящего мужчины под этим фасадом.

— Иисусе, Терри. А что, бл*дь, по-твоему, я делал под началом Галейта все эти годы? Ты так убеждён, что тогда я был настоящим, а сейчас это какая-то иллюзия… что мне промыли и заморочили мозги, или что я как-то потерялся между Вьетнамом и Индией. Ты правда думаешь, что мне запудрила мозги Семёрка? Адипан? Бл*дь, или может, Кали, которая лишь пыталась мне помочь? Которая всегда была мне лишь другом…?

Челюсти Дигойза сжались, на щеке дернулся мускул, когда Териан сильнее вжал лезвие в его кожу.

— Она сейчас рожает ребёнка, Терри, — рявкнул Дигойз с настоящей злостью в голосе. — Прямо сейчас, пока мы говорим. Ребёнка, которого мы все должны пытаться защитить, а не продавать в рабство. И не использовать для какого-то инфантильного соперничества между нами.

Дигойз умолк, стиснув зубы.

Но глядя на него, у меня не складывалось ощущения, что он жалел о своих словах или боялся разозлить Териана, хотя к его горлу прижимался нож. Скорее, я поймал себя на мысли, что он вспомнил, как мало смысла его слова имели для Териана.

Для него разговоры с нами были лишь пустой тратой времени.

Точно так же, как мы относились к нему… ко всем коленопреклонённым.

Прищёлкнув языком, Дигойз посмотрел на видящего с золотисто-каштановыми волосами. Внезапно эти прозрачные глаза показались почти бриллиантовыми и пугающе интенсивными.

— Тебе никогда не приходило в голову, что ситуация может быть обратной, Терри? — спросил он. — Что, может, это ты живёшь во ли? Что это я наконец-то проснулся?

— Нет, — сказал Териан, снова давя на него ножом. — Не приходило, Реви’.

Дигойз поднял руки, отодвигая горло от лезвия настолько, настолько это возможно, делая лишь полшага назад, на что Териан ответил полноценным шагом вперёд.

Теперь его шея постоянно кровоточила.

— Опусти бл*дский нож, Терри, — холодно сказал Дигойз.

— Сначала я хочу свою пошлину.

— Пошлину?

Дигойз уставился на него, и в бесцветных глазах отразилось лёгкое неверие. Я поймал себя на мысли, что Териан намеренно провоцирует его абсолютной иррациональностью его требования, но что-то в этом вызывало у меня дискомфорт, будто я видел больше Териана, чем мне хотелось бы, а не наоборот.

Что бы там ни было, что бы тут ни произошло, Дигойз прав.

Всё кончено.

Галейт объявил, что всё кончено.

Но Териан не позволял этому закончиться.

— Что за пошлина, Терри? — спросил Дигойз.

— Я хочу, чтобы ты позволил Куэю пососать твой член перед твоим уходом, — сказал Териан, подвигаясь ближе к Дигойзу. — Я хочу увидеть, как ты кончишь, брат.

Я напрягся, чувствуя, как к моей коже приливает тепло.

Я чувствовал, как другие видящие на поляне взглянули на меня, ощутил реакцию их светов на слова Териана. Мельком почувствовал на себе внимание Дигойза, но оно быстро ускользнуло прочь.

Мои глаза не отрывались от их лиц.

Я наблюдал, как Териан оттесняет Дигойза назад, почти к краю круга света от факелов, изменяя направление лезвия и совершая маленькие, плавные, незаметные движения ногами. Дигойз двигался вместе с Терианом, его глаза и выражение оставались настороженными.

У меня сложилось отчётливое ощущение, что Дигойз прекрасно знал, чему именно он противостоит в лице Териана. Он знал, что Териан может перерезать ему горло, и что он сам не успеет достаточно быстро увернуться. Я гадал, может, Териан правда сделает это вопреки приказам Галейта.

Судя по тому, что я ощущал от света Териана, я подозревал, что он может это сделать… что это не пустая угроза, и неважно, как иррационально он это сформулировал.

Эта нестабильность вибрировала на переднем плане aleimi Териана, входя в тот бесконтрольный режим, который я замечал за ним с первой встречи. Глядя на этих двоих, я понимал, что хватит и мелочи.

Если Дигойз не так шевельнётся, совершит слишком резкое движение или попытается разоружить его…

Териан реально мог его убить.

— Думаю, тусовки с Семёркой мало способствовали твоей сексуальной жизни, Реви’, — сказал Териан, всё ещё совершая микродвижения и микрошаги одновременно с другим мужчиной, держа нож прижатым к этому длинному горлу. — …Правда, думаю, мне стоит заставить тебя отсосать всем здесь, друг мой. Включая твоих коленопреклонённых братьев и сестёр… мне же не хотелось бы, чтобы ты разучился это делать. Тем не менее, я буду доволен, просто увидев, как ты кончаешь в рот брата Куэя. Или можешь отсосать мне прямо здесь. Выбор за тобой.

Когда Дигойз нахмурился, Териан вжал нож сильнее, заставив того ахнуть.

Больше крови потекло по его шее, пятная верх его тёмно-голубой рубашки.

— Всего разок, брат. Что от этого плохого?

— Ты выжил из своего бл*дского ума, — сердито сказал Дигойз. — Иисусе, Терри. Какого чёрта с тобой не так?

— Что со мной не так? — переспросил Териан, выгибая бровь.

То интенсивное пламя плясало в его янтарных глазах, искря и изменяясь в трепещущем свете yisso-факелов. Теперь я видел это отчётливо, вопреки расстоянию, отделявшему меня от них двоих.

Голос Териана сделался хриплым.

— Я скучаю по моему другу, Реви’, — сказал он. — Я скучаю по моему чёртову другу. По моему другу, который ушёл, не сказав ни слова, который, бл*дь, предал меня, не дав даже шанса исправить всё между нами. Неужели это так сложно понять? Да? Я прошу лишь об этом символе его уважения, прежде чем он снова покинет меня. Неужели я прошу о многом, Реви’?

Глаза Дигойза скользнули вбок, к видящему с серыми глазами, но Териан вновь двинул ножом вперёд, опять порезав его, на сей раз глубже… достаточно глубоко, чтобы несколько струек крови превратились в узкий ручеёк, от которого потемнел верх его рубашки и бронированного жилета. Дигойз издал паникующий звук, отдёрнув голову от ножа.

И снова Териан последовал за ним ногами и пальцами, давя сильнее.

— Не смотри на него! — рявкнул Териан. — Не смотри на своего нового господина в поисках наставлений, Реви’. Смотри на меня. Только на меня.

Высокий мужчина повернул голову, переводя взгляд этих прозрачных радужек на Териана.

Как только он это сделал, Териан улыбнулся.

— Так-то лучше, — сказал он, коротко выдохнув. — В конце концов, мы можем подойти к этому абсолютно рассудительно. Ну же, Реви’. Просто сделай, как я прошу. Уверен, никто из этих твоих славных новых друзей не станет возражать. Чёрт, да я не сомневаюсь, что они оценят демонстрацию твоих талантов. Может, они тоже захотят позабавиться с тобой, когда ты закончишь.

Териан показал на шесть обрамлявших его видящих, не сводя глаз с лица Дигойза.

— Ты правда рискнёшь спровоцировать кровопролитие из-за такой мелочи? Ты откажешь мне даже в этом, брат, после стольких лет дружбы?

Воцарилось молчание, пока они оба просто смотрели друг на друга.

Дигойз настороженно наблюдал за Терианом, и его глаза выдавали, что он тоже знал об этой нестабильности.

Глядя на его лицо, я осознал, что он знает это намного лучше, чем я.

Я осознал, что гадаю, не стоит ли мне заговорить, но когда я посмотрел на Варлана, старший видящий лишь наградил меня суровым, трудно читаемым, предостерегающим взглядом.

Когда я посмотрел обратно на Териана, он свободной рукой потянулся к Дигойзу.

Он дотронулся пальцами до пряжки ремня Дигойза ещё до того, как я сообразил, что он делает. Прежде чем кто-либо на поляне сдвинулся с места, он уже начал расстёгивать пряжку одной рукой. Молчание сгустилось, пока Дигойз просто стоял там и позволял ему делать это, напрягшись всем телом. Через считанные секунды Териан запустил руку в брюки Дигойза… практически до того, как я признал себе, что он настроен серьёзно.

Как только это случилось, я испытал вспышку злости… и почувствовал, как боль покидает свет Дигойза под массирующими пальцами Териана.

Не просто боль… отвращение.

Дигойз испытывал отвращение от прикосновений Териана.

Я также чувствовал неверие другого мужчины, смешивающееся с почти примитивным страхом.

— Терри, jurekil’a mak rik’ali. Прекрати…

— Ну же, Реви’. Один минет. Разве это кому-то навредит?

— Ты реально сумасшедший, бл*дь. Ты окончательно рехнулся…

— Я хочу увидеть тебя на коленях, брат Ревик. Сейчас. Более того, немедленно.

— Иди нах*й…

— Реви’. Просто сделай это. Я чувствую, как ты голоден.

— Боги… — на лице Дигойза показалось злое, но явно более сбитое с толку выражение. Он пытался отступить, но Териан держал его, сильнее прижимая нож.

Я чувствовал, что уже реагировал на боль другого мужчины, почти теряясь в ней.

Что бы ни говорил Дигойз, что бы он ни испытывал в ответ на действия Териана, Териан был прав в одном. Дигойз получал не особо много секса. На самом деле, судя по его свету, создавалось ощущение, что у него давно не было секса.

Минимум несколько месяцев… наверняка дольше.

Возможно, даже несколько лет.

Я почувствовал, как мой язык разбухает во рту, когда другой мужчина закрыл глаза. Я видел, как напряглось тело Дигойза, когда Териан продолжил его массировать. Одна его ладонь теперь сжимала руку Териана, но я чувствовал, что он противится, почти так, словно…

— Прекрати, — прохрипел он. — Пожалуйста, Терри. Пожалуйста… не делай этого.

Он издал низкий стон, когда рука другого мужчины крепче сжала его.

Териан щёлкнул языком, качая головой и одаривая его странным смешком.

— Прекрати? — повторил он, подражая молящему голосу другого видящего. — Кого ты дурачишь, Реви’? Ты сейчас так голоден, что твой свет практически трахает мой. Через минуту ты будешь умолять меня. Чёрт, да я, наверное, и сейчас могу заставить тебя.

— Нет. Я не хочу этого. Терри…

— Ну же, Реви’, — произнёс Териан уговаривающим тоном. — Ну же, брат мой. Я знаю, что тебе нравится. Отпусти себя. Просто позволь этому случиться…

— Нет, чёрт бы тебя побрал!

Но голос Дигойза сорвался, и он натужно ахнул, что не имело никакого отношения к ножу у его горла. Он закрыл глаза, и на сей раз боль выплеснулась из него таким сильным импульсом, что я ощутил, как видящие вокруг меня открыто среагировали, переступая с ноги на ногу и не сводя глаз с высокого мужчины.

— Кончай, Реви’, — тише уговаривал Териан. — Кончи сейчас. Кончи для меня, брат. Ты знаешь, что тебе этого хочется. Позволь мне посмотреть на тебя всего раз. Потом я оставлю тебя в покое. Обещаю.

— Сумасшедший ублюдок, — Дигойз крепче сжал его руку, постанывая. — Иисусе… Терри. Иди ты нах*й…

Терри рассмеялся

— Я как раз х*ем и занят. Тебе надо представлять свою драгоценную пи*ду, пока я тебя дрочу? Вперёд, Реви’. Я не возражаю. Притворись, что это она тебя гладит. Притворись, что это её рот, а не мои пальцы.

Дигойз покачал головой, его глаза смотрели сердито.

И всё же я почувствовал, как боль другого мужчины усилилась.

— Ах, тебе это нравится, — сказал Териан, и его голос снова понизился до бормотания. — Тебе это очень нравится, не так ли, Реви’? Скажи мне ещё раз, что вы с ней просто друзья. Скажи мне, как ты благодарен за всю помощь, что она тебе оказала с тех пор, как ты убежал от меня и всех, кому когда-либо было не плевать на тебя. А потом скажи, что ты тут не надеешься, что она трахнет тебя из жалости, если ты сумеешь разлучить её с её супругом…

Челюсти Дигойза сжались ещё сильнее.

— Ты выжил из ума, Терри. Ты реально…

Но его перебил другой голос.

— Брат Териан. Отпусти его.

Я моргнул, опешив.

Это ощущалось как выход из транса.

Не осознавая этого до конца, я, как и большинство видящих на поляне, просто стоял, пялился и наблюдал, как эти двое практически предаются сексуальному контакту на наших глазах. Мы просто стояли и смотрели, пока Териан домогался до этого мужчины, и ничего не делали, чтобы это остановить.

Даже теперь я подавлял удушающие нити сочувственной боли, ощущая это во всех видящих вокруг, с обеих сторон поляны. Я ощущал это в Териане, Варлане, Каренти, большинстве членов моего отряда. Я даже видел это на лицах некоторых видящих из Адипана, которые стояли позади Дигойза, наведя оружие на остальных из нас.

Дёрнувшись при звуке более резкого голоса, мы как будто очнулись от коллективного сна. Моя злость тут же вернулась, к лицу прилило тепло, и я осознал, что всё ещё пялюсь, как Териан держит в руке член другого мужчины.

Но он перестал массировать Дигойза.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, почему.

Затем мой разум прояснился ещё сильнее.

Это Варлан заговорил.

Варлан стоял прямо позади Териана, твёрдо прижимая к его шее дуло той модифицированной антикварной винтовки.

Не подумав, я вскинул своё оружие.

Варлан с силой ударил по моему свету в Барьере.

На сей раз его посыл был недвусмысленным.

И всё же Варлан обратился и ко мне тоже.

«Не лезь в это, брат Куэй. Если не хочешь погибнуть».

Я напрягся, крепче сжимая оружие.

«Брат Куэй. Я действую не только по своей инициативе. И я действую не от лица брата Дигойза, — Варлан помедлил, позволяя переварить его слова. — Ты реально пойдёшь против своих людей? Ты так твёрдо уверен, что брат Териан прав?»

Поколебавшись ещё секунду, я опустил оружие.

Я мгновенно ощутил, как свет Варлана отступил от меня.

— Отпусти его, — сказал Варлан вслух, адресуя слова Териану. — Сейчас же, брат.

Чувствуя выброс адреналина, я посмотрел на лица остальных в моём юните. Они смотрели то на Териана и Варлана, то на Дигойза и Териана, то на оружие Варлана, то снова на Териана и Варлана, и их лица выражали потрясённое смятение, приведшее к параличу всей группы.

Некоторые смотрели туда, где Териан до сих пор держал Дигойза.

Я чувствовал смятенные импульсы во всех их светах, словно они только что осознали, насколько сильно затерялись во взаимодействии света между двумя мужчинами.

Почти все они снова навели винтовки вперёд, хотя никто не выглядел готовым стрелять и даже не знал, в кого стоит стрелять. Прежде чем я сам решил, что делать, голос Варлана опять нарушил тишину на освещённой поляне.

— Уважаемый брат. Галейт просит, чтобы ты убрал нож от шеи делегата. Он просит об этом с полным пониманием эмоциональной сложности, порождённой повторной встречей с братом Ревиком, а также с большим сопереживанием к этим чувствам. Он также говорит это с немалой настойчивостью, брат.

Териан не пошевелился.

— Немедленно, брат Териан, — сказал Варлан, сильнее вжимая дуло винтовки в шею Териана. — Ты должен понимать, что это не пустая угроза. И не только моя угроза. Подчинись. Иначе я подчинюсь другим приказам, которые мне дали.

Я почувствовал, как в груди нарастает боль.

Я ощущал намерение в свете Варлана.

Он реально сделает это.

Галейт угрожал жизни Териана.

Он выбирал Дигойза, а не брата Териана.

— Варлан! — взорвался я. — Не надо. Не делай этого, не можешь же ты серьёзно…

— Молчать! — прогремел Варлан, наградив меня взглядом.

В его фиолетовых глазах жила искра опасного света.

Что-то в этом взгляде, а может, а сопровождавшем его заряде aleimi, вынудило меня подчиниться практически прежде, чем я осознал своё намерение.

— Всё это намного выше твоего уровня допуска, брат Куэй, — предостерёг Варлан. — Поверь мне, когда я говорю тебе… ты не знаешь, в гущу чего лезешь.

Я сглотнул, промолчав.

Я невольно ощущал правдивость слов Варлана.

Эта правдивость словно задержалась в воздухе, помимо моей эмоциональной реакции.

Я снова опустил винтовку, лишь тогда осознав, что поднял её против другого видящего. Здесь происходило что-то, чего полностью не понимал никто, кроме Дигойза, Варлана, Териана и Галейта.

И, возможно, сероглазого Балидора, который продолжал стоять возле Дигойза.

Вспомнив про последнего и глянув на него, я осознал, что видящий средних лет тоже поднял винтовку и навёл её на грудь Териана. Как и у Варлана, свет Балидора источал абсолютную уверенность, что он применит смертоносное оружие, если представится возможность.

Наверное, он уже сделал бы это, если бы думал, что удастся выстрелить так, чтобы Дигойзу не перерезали горло.

Варлан, похоже, тоже понимал, что Териан всё равно мог убить Дигойза прежде, чем они что-либо предпримут.

Если он выстрелит сейчас, Териан всё равно может полоснуть клинком.

Более того, я уверен, что он так сделает.

— Брат? — Варлан сильнее вжал оружие в шею Териана. — Не делай этого, брат. Я умоляю тебя. Галейт заверяет меня, что если ты так поступишь, то пострадает не только это твоё тело.

Я уставился на Варлана, гадая, что может означать данная реплика.

У Териана реально имелась где-то семья? Дети?

Эта мысль вызвала распалённую боль в моём свете, такую острую, что на мгновение я не мог её выносить… или видеть вопреки ей.

Я знал, что я всего лишь на пике ощущения всего этого… того,какой я незначительный, всего-то какой-то реквизит в травме, от которой Териан страдал из-за видящего, которого теперь угрожал убить. Я старался продышаться, сосредоточиться на четырёх мужчинах, которые теперь как статуи стояли в центре полянки, и на двух винтовках, наведённых на Териана, и на окровавленном ноже, до сих пор прижимавшемся к горлу Дигойза.

Мог ли Териан реально иметь где-то детей? Супругу?

Или Варлан имел в виду, что Галейт уничтожит aleimi-тело Териана после смерти вместе с физической оболочкой? Он сломает сам его свет, проклянёт своего слугу вернуться в следующем воплощении личинкой или ещё более примитивной формой жизни?

Что бы он ни имел в виду, на сей раз Териан повернул голову.

Он уставился на Варлана, и янтарные глаза напоминали стекло.

И всё же я ощущал там конфликт.

Этого всё равно оказалось недостаточно, чтобы Териан сдал назад, по крайней мере, не сразу же.

Я чувствовал, как он взвешивает желания, вращавшиеся вокруг его следующего хода, делая это как будто в более высокой вибрации своего света, в слое, который едва связывался с повседневным сознанием Териана. Та часть Териана, казалось, до сих пор оперировала логикой, мотивами, стратегией и интеллектом… но тот другой, более животный элемент по-прежнему контролировал ситуацию.

Я чувствовал, что на том животном уровне Териан почти не думал.

Вместо этого он лишь реагировал, влекомый сильной эмоцией, жившей на краях тех бесконтрольных разрядов и света, который я одновременно любил и ненавидел.

Та же часть его вплеталась в некую часть Дигойза, и глядя на них вместе, я не мог это объяснить, но чувствовал некую схожесть, словно они реально были братьями… и по крови, и в разуме Териана.

Какой бы ни была эта связь, я невольно находил её прекрасной.

Это также пугало меня сильнее всего, что я когда-либо испытывал.

Это ударило по какому-то центровому элементу моей идентичности, и не только из-за Териана или моих реакций на другого мужчину.

Я чувствовал себя потерянным в том отдалённом заряде света, видя его ровно настолько, чтобы знать — я никогда не сумею дотянуться до той части Териана, или Дигойза, или любого другого видящего, обитавшего в тех верхних пространствах.

Как только я увидел это, горячая тошнота разошлась по моему свету.

Затем часть меня захотела, что Териан убил Дигойза… или хотя бы унизил его.

Я хотел, чтобы он показал истинную натуру Дигойза этим набожным, коленопреклонённым лицемерам… может, даже заставил его встать на колени, как изначально хотел Териан, вынудил оказывать услуги, как оголодавшего мудака, которым он и был.

Заставил его умолять. Избил его.

Показал, чтобы он был лишь животным, как и мы остальные.

Всё лучше, чем позволять ему стоять там и думать, будто он лучше нас.

— Я не могу просто отпустить его, — сказал Териан.

— Можешь, брат, — ответил Варлан. — И отпустишь. Это прямой приказ. Приказ, который ты уже нарушаешь. Публично, к тому же.

Я увидел, как в глазах Териана полыхнула жаркая злость, и та более структурированная рациональность вновь утвердилась в правах. Он обвёл взглядом полянку, своих братьев и сестёр из Организации, на полсекунды дольше задержавшись на мне. Он хмуро посмотрел мне в лицо, и я увидел, как что-то в тех янтарных глазах сместилось, и более жаркий огонь постепенно начал гаснуть.

Увидев это, я ощутил, как некая часть меня выдыхает с облегчением.

Сделав это, я осознал, что также боялся за Териана.

Териан снова посмотрел на меня, будто услышал мои мысли.

Затем, нахмурившись, убрал нож от горла Дигойза, плавно отступив назад. В то же мгновение он убрал руку от члена Дигойза.

Четыре из шести видящих, стоявших позади Дигойза, мгновенно грубо потащили его назад, затолкав его за свои спины, и шагнули вперёд, подняв оружие и образовав бескомпромиссную стену. Они умело прицелились из винтовок, охватив всю поляну, и на меня невольно произвело впечатление время их реагирования, а также щит, который они воздвигли вокруг света Дигойза, блокируя его от всех нас, но особенно от самого Териана.

Момент упущен.

Они больше никому из нашей группы не позволят приблизиться к бывшему оперативнику Организации.

Я поймал себя на мысли, что это последний раз, когда они позволили Дигойзу сыграть роль дипломата в чём-либо, что касается агентов Организации.

Сам Териан, похоже, едва заметил.

Я наблюдал, как видящий с золотисто-каштановыми волосами убирает в ножны нож, оставив его окровавленным, и засовывает его за пояс сзади. Челюсти Териана оставались сжатыми, когда он полностью отвернулся от Дигойза и шести других видящих из Адипана.

Заговорив в следующий раз, он не поворачивал головы. И всё же я и все стоявшие рядом знали, что он обращается к Дигойзу… ещё до того, как он произнёс его имя.

К тому моменту видящие из Адипана отходили назад бесшумными и синхронными движениями. Дигойз исчезал в тенях деревьев, росших за пределами двойных колец зеленоватого света искрящих yisso-факелов.

— Мы встретимся вновь, Реви’, — сказал Териан, всё ещё глядя в противоположную сторону. — Ты знаешь, что мы встретимся. В этой жизни… или в следующей.

Мои глаза метнулись к Дигойзу, который прижимал бледную ладонь с длинными пальцами к порезу на своём горле. Его глаза вновь выглядели холодными и злыми, но поначалу он не ответил Териану. Он уже закончил застёгивать ремень к тому моменту, когда позволил вооружённому эскорту увести его в темноту.

Когда я уже думал, что он не заговорит вообще, Дигойз повысил голос.

— Держись от неё подальше, Терри… и от меня, — сказал он. — Когда я увижу тебя в следующий раз, я убью тебя нах*й. Хоть покаяние, хоть нет, я, бл*дь, убью тебя, Терри, если ты ещё раз приблизишься ко мне или моим близким. При условии, что твоя драгоценная «Организация» не сделает этого за меня.

Териан улыбнулся, поворачивая голову.

Но Дигойз и его эскорт из Адипана… уже скрылись.

Я думал, на этом всё закончилось.

Я уже опускал оружие, выдохнув.

Я уже думал о том, скоро ли нас заберут, вернут ли нас сначала в Гуорум или прямиком отвезут в Манаус, Боготу… или даже в Рио.

Я услышал, как стихают отдаляющиеся шаги — Адипан и Дигойз, должно быть, перешли на бег, как только скрылись с края поляны.

Мой свет уже начал успокаиваться, выходить из режима боевой готовности.

Поэтому я вздрогнул так же сильно, как и все остальные, когда на небольшой полянке прогремел выстрел.

Я едва сообразил, кто нажал на курок, а всё уже закончилось.

Но я видел, как это случилось.

Я смотрел на профиль Териана, когда пуля из винтовки Варлана пробила его затылок в нескольких метрах от места, где стоял я.

Я отпрыгнул, вскрикнув от шока.

Мой aleimi-свет выстрелил жёсткой дугой, образуя щит, отдельный от конструкций над нашей группой захвата. Я действовал чисто рефлекторно, шок переполнил моё нутро, заставил все мышцы напрячься. Я послал вспышку, оповещая об опасности разведчиков Центра, а также тех, что были в работном лагере возле Манауса.

Я сделал всё это, вскидывая свою винтовку и целясь в высокого видящего с фиолетовыми глазами, который стоял там с длинной антикварной винтовкой, всё ещё дымившейся в резком свете желтоватых yisso-факелов, которые окружали нас на поляне.

Но Варлан не пошевелился.

Он просто стоял там, и его фиолетовые глаза оставались спокойными, но содержали интенсивную вибрацию серебристого света, в котором я узнавал Галейта хотя бы потому, что та же частота окружила свет Дигойза несколькими моментами ранее.

Мне показалось, что я также видел там сожаление.

А может, я чувствовал это от серебристого света.

Затем я посмотрел вниз, видя Териана, повалившегося на землю джунглей. В какой-то момент все эти образы и звуки встретились в моём разуме, и я внезапно осознал, на что смотрю.

Я вскричал в неверии, бросившись к изломанному телу видящего, чье лицо теперь испещрилось кровью, кусочками костей и мозгового вещества…

…но я уже опоздал.

Териан неподвижно лежал на тёмной земле.

Ну, не совсем неподвижно.

Он лежал, а его радужки быстро тускнели. Из его тела уходил свет, который я только начинал узнавать. Я смотрел, как его тело подёргивается, истекая кровью, а глаза теряют всё больше и больше света, как красивое лицо обмякает, уже не выражая удивления, или той резкой злости, или смятения и горя.

Остальной мой юнит стоял вместе со мной, среди папоротников и примятой травы.

Однако я едва видел их или чувствовал своим светом.

Я мог лишь стоять и в неверии смотреть, как Териан испускает свой последний вздох.

Глава 17. Звёзды в ночи

Безымянный пляж

Кабо-Сан-Лукас

Нижняя Калифорния, Мексика

27 апреля 1954 года

Холод разбудил его, заставив дрожать под пахнущим солью ветром.

Он уставился в безлунное ночное небо, на россыпь звёзд, таких ярких, таких частых, что от их красоты у него перехватило дыхание. Он лежал спиной на постели из одеял и песка, во рту ощущался неприятный привкус трёх видов алкоголя, сальсы, шоколада, пережаренных бобов, жареной рыбы, несвежих hiri.

Он лежал там, сглатывая, чтобы избавиться от этого привкуса, слушая шум волн, накатывающих на песок, простирая свой aleimi-свет на земли вокруг него.

Аleimi-свет в его сознании сразу же стал ярче.

Он чувствовал звёзды, ветер, облака… крабов в камнях и песке, сонных птиц, примостившихся на утёсах, рыб, дремавших, пока их качало туда-сюда волнами, травы и деревья, колышущиеся на холодном ветру.

Выше он чувствовал дома и людей, деревенских рыбаков и их жён, спящих в своих постелях, их детей в соседних комнатах, их собак, коз, кошек, кур и лошадей, которые дремали, бродили, спали и охотились снаружи.

Затем ветер переменился, и он почувствовал этот запах.

Поднимающееся облако от палочки hiri, доносящееся откуда-то гораздо ближе.

Прежде чем он успел повернуться, чтобы посмотреть, пальцы скользнули в его волосы, лаская и перебирая пряди, останавливаясь, чтобы потереть кожу головы нежными, твёрдыми движениями.

Прикосновение другого мужчины успокоило его, и он закрыл глаза.

— Тебе холодно, брат? — прошептал голос.

Голос был низким, с немецким акцентом.

Териан вздрогнул, как от услышанного в этом голосе, так и от ночного воздуха.

— Иди сюда, — мягко уговаривал другой.

Териан почти не колебался.

Сев, он скользнул выше по одеялу, наполовину забравшись на колени другого видящего.

Сильные руки обвились вокруг него, прижимая к более широкой груди, притягивая к изгибу своего тела. Дигойз подождал, пока Териан примет удобное положение, а затем, как только он устроился, набросил ему на плечи и спину грубое и толстое плетёное мексиканское одеяло.

Териан глубже прижался к этому большому телу, вдыхая его запах и выдыхая, а другой мужчина удобнее устроился на своём месте, крепче обхватив рукой спину Териана.

— Лучше? — мягко спросил этот низкий голос.

Териан кивнул, выдыхая.

— Намного.

Какое-то время они просто лежали там.

Дигойз продолжал курить, и его дыхание создавало в ночном воздухе медленные, ленивые, сладко пахнущие облачка.

Вместо того, чтобы пытаться снова заснуть, Териан положил голову на эту широкую грудь, глядя в ночное небо, теперь имея возможность смотреть на него из тепла и комфорта.

Он не хотел, чтобы этот момент заканчивался.

Это было всё ещё так ново, эти их отношения.

Очень, очень ново.

— Красиво, не так ли? — прокомментировал Дигойз.

Териан поднял глаза и увидел, что Дигойз смотрит на тот же участок ночного неба.

Глядя на это угловатое лицо, на стеклянные глаза, отражающие звёздный свет, на узкие губы, приоткрывшиеся ровно настолько, чтобы сделать затяжку hiri, Териан кивнул.

Его глаза не отрывались от лица другого мужчины.

— Да, брат, — пробормотал он. — Да… это действительно красиво.

Глава 18. Ради блага расы

Загоны для взрослых, Восточный участок

Работный лагерь Парват Шикхар

Королевство Сикким, Северная Индия

13 марта 1979 года

Я стоял на краю кишащей толпы, в другом работном лагере, в другой части мира.

Прошли месяцы с тех пор, как я покинул Южную Америку.

Теперь я управлял своим собственным юнитом.

Тем не менее, с тех пор я не бывал в работных лагерях, и какая-то часть моего света испытывала отвращение, оказавшись в таком сейчас.

Я сделал всё возможное, чтобы избавиться от этого привкуса во рту, забыть те сцены, запечатлевшиеся в моём мозгу в джунглях к северу от Манауса, но каким-то образом запахи остались — удушающие, не поддающиеся распутыванию.

Мне снились руки Териана на мне, его рот, его свет.

Я воображал, что временами даже могу чувствовать этот свет — он маячил на самых краях сети, пока я охотился; он вплетался в мой свет, когда я просыпался с эрекцией; он присутствовал в затяжных световых резонансах моих снов.

Я всё ещё чувствовал вкус его света.

Я всё ещё мог каким-то образом ощущать его, наряду со светом Дигойза, резонирующего на частотах более высокого уровня, извивающегося в областях Барьера, которые я не мог сознательно видеть.

Выбросив их обоих из головы, я почувствовал, как мои челюсти напряглись.

Я сосредоточился на сцене передо мной.

Немытые тела, прижатые к сетчатому забору, кричащие, одетые в поношенные шкуры и жилеты из овчины, а в некоторых случаях и этого не было.

Я видел женщин, которые были почти голыми, бесчисленные пугала всех возрастов и полов, одетые лишь в хлопковые брюки и рубашки, несмотря на снег и застывшую землю. Они дрожали без обуви, сбившись в группы, как животные, в убежищах без окон на другой стороне широкого тренировочного двора из замёрзшей, голой, чёрной земли.

Я знал, что некоторые уговорами или бартером прокладывали себе путь внутрь, в отапливаемые жилые помещения, чтобы по ночам согревать постель охранников и себя самих. Некоторые из наиболее привлекательных лагерных крыс, мужчины и женщины, также попадали в офицерские бараки, где их кормили офицерскими объедками, одевали в старую одежду, даже позволяли принимать душ и оставаться там в тёплые дни.

Некоторых за такие услуги выкупали или сразу освобождали, особенно если они цеплялись за видящего, обладающего достаточной властью, чтобы нарушать правила.

Большинство, однако, не имело такой роскоши.

Большинство защищало себя и друг друга с помощью тепла тел и менее пикантных форм торговли.

Я всё это знал. Никакая часть здешней реальности ни в коей мере не была для меня новой, но по какой-то причине сейчас это сильнее беспокоило меня.

Возможно, мне было труднее поверить в эвфемизм «работный лагерь» на контрасте с тем, чем он был на самом деле — аукционом рабов и центром содержания, а для Организации — средством вербовки, извлечения и даже медицинских экспериментов.

Это концентрационные лагеря. Они не сильно отличались от того, что немецкие люди во время войны сделали с нами… и с представителями своего собственного вида.

Варлан прав; мы все ответственны.

Толпа завизжала громче, когда я, нахмурившись, посмотрел на осаждённый забор.

Их голоса кричали на меня, изрыгая оскорбления, которые сливались в шум. Они продолжали угрожать в мой адрес и уговаривать, пока внезапная паника на одном конце забора не заставила их разбежаться, как нелетающих птиц.

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из охранников бьёт электрошокером тела и обнажённую кожу, тыкая длинным прутом через отверстия в заборе.

Выдохнув облако пара, я взглянул на покрытую снегом вершину вдалеке, нахмурившись от яркого солнечного света, сверкавшего как бриллианты прямо над головой, даже когда в моих очках сработала защита от ультрафиолета, затеняя этот яркий свет поляризованными линзами, которые спасли мои глаза.

Это место напомнило мне Кандар, ещё одну из таких горных тюрем.

Я подышал на свои руки в перчатках.

Количество снега и льда в этой части мира увеличивалось по мере изменения климатических условий. На большей части земного шара стало жарче, но не на этих горных хребтах, примыкающих к Гималаям, будь то на западных или восточных окраинах Азии. Они превратились в замёрзшие сухие пустыни, и здесь стало холоднее, чем в самом холодном аду, и с ещё меньшим количеством еды.

То, где я сейчас находился, являлось практически частью Тибета, к востоку от Непала.

Земли здесь были красивыми — полагаю, это хоть что-то.

Небо сияло кристально-голубым, когда я выбрался из сиденья вертолёта тем утром и невольно задышал глубже, пока стоял там, испытывая облегчение от того, что для разнообразия выбрался из переполненных и пыльных городов. Последние шесть месяцев мы провели, подавляя беспорядки в Мумбае, а затем в Каире, где бушевали расовые беспорядки из-за какого-то дерьмового пророчества, выдвинутого новой группой Миферов, которые называли себя «Эволюционистами».

Казалось, в наши дни все только и говорили о посредниках.

Это было особенно верно в отношении тех, кто ожидал возвращения Моста, который, как говорили, положит конец человеческому владычеству на Земле.

Поморщившись, когда эта мысль вызвала воспоминания о Териане и Дигойзе, я отогнал её в сторону, хмуро глядя на беспорядки, продолжавшиеся у забора.

Здесь, наверху, религиозные фанатики называли себя «Восстанием».

Нам сказали, Галейт беспокоился о том, что этот новый культ вербует и растёт в численности… и это отчасти стало причиной, почему мой юнит отправили сюда.

В течение последних двух недель они сталкивались с постоянными и методичными нарушениями конструкции и периметра. Эти нарушения вызвали волнения на складе, но большинство внутренних проблем, как мне показалось, связаны не столько с политикой, сколько с нехваткой продовольствия и одеял.

Беспорядки, казалось, всегда усиливались, как только погода начинала улучшаться; зимой все были слишком сосредоточены на том, чтобы просто остаться в живых.

Охранники сказали мне, что несколько недель назад поймали нескольких потенциальных повстанцев в горах и заперли их в загонах вместе с другими политическими заключёнными. Они считали вероятным, что проблемы возникли из-за того, что их товарищи пытались освободить их, частично периодически взламывая конструкцию и провоцируя насилие изнутри.

Охранники-видящие также опасались, что заключённые повстанцы воспользовались возможностью завербовать новых членов из числа других заключённых с рангом видящих.

Так что да, здесь может произойти потенциальная катастрофа, если они не найдут агитаторов и не подавят беспорядки до того, как те выйдут из-под контроля.

На самом деле, я обвинил здешних управленцев в том, что они с самого начала не изолировали повстанцев и не экономили на продовольственных пайках, ибо наслаждались своими откатами и скупостью больше, чем душевным спокойствием… или кармическим здоровьем.

На самом деле, я в значительной степени возлагал вину непосредственно на горстку жадных охотников и работорговцев, которые, по-видимому, работали в лагерях на окраинах, добывая свой собственный скот и рекрутов, одновременно подкупая местную охрану.

Я точно знал, что эти ублюдки делали на территории повстанцев.

Они пытались получить несколько дополнительных комиссионных, чтобы пополнить свою казну и привлечь товар с рангами. Я не совсем мог винить повстанцев за то, что они сопротивлялись или за то, что хотели отомстить кровью.

Бл*дским работорговцам плевать на всё.

Версианские отбросы, которые доминировали в работорговле в этой части мира, были хуже всех.

Во всяком случае, повстанцы становились всё более смелыми. Из-за них и Миферов пограничные элементы в последнее время казались значительно лучше организованными. Они также казались лучше оснащёнными, лучше финансируемыми… и, да… все более смелыми.

Согласно официальному брифингу, который я получил, Галейт хотел усмирить повстанцев, а не затравить или уничтожить. Он хотел, чтобы я опознал всех тех, кто оставался в заключении в лагере, и освободил их как можно скорее. Ходили слухи, что он в течение многих лет время от времени вёл переговоры с лидером Восстания и пытался сохранить эти отношения цивилизованными.

Я это понимал.

По крайней мере, теоретически мы все были на одной стороне.

У Галейта имелся талант умиротворять психов и экстремистов в целом, но в последнее время я задавался вопросом, будет ли этого достаточно.

— Сюда! — позвала Кэт, заставив меня рывком повернуть голову вправо.

Я удивился, почему она не воспользовалась Барьером.

Затем я почувствовал это.

Кто бы ни помогал разжигать бунт в стенах лагеря, он снова проник в конструкцию. Выругавшись, я направился к той стороне Барьера, где находилась Кэт.

Кэт была моим заместителем.

Ранг видящего 8.6 (потенциальный).

6,9 — фактический.

Она также хорошо обращалась с оружием и обладала природной склонностью к тактике.

Говорила по меньшей мере на шести человеческих языках. Могла сойти за человека с контактными линзами. Я также проверил показатели IQ, и Кэт была явным лидером. Она провела в операциях почти в два раза больше времени, чем следующий за ней кандидат, несмотря на свой относительно молодой возраст — 175 лет.

Нахмурившись, она поддела мой свет, указывая на верхние ограждения.

За пределами основного периметра эти заборы были электрифицированы и имели колючую проволоку сверху и снизу, чтобы препятствовать копке туннелей или перелезанию через верх в случае отключения электроэнергии — что в любом случае было маловероятно, учитывая количество резервных генераторов или тот факт, что сами генераторы были защищены колючей проволокой и ограждениями под напряжением, в дополнение к наземным минам и ряду ловушек, включая варианты захвата живьём.

Однако я чувствовал, что Кэт хотела мне показать.

К конструкции была подсоединена линия.

Как только я сосредоточился на ней, она исчезла.

Конструкция здесь была более чем приличной, дистанционно поддерживалась командой разведчиков «Чёрной стрелы». Защитные барьеры были плотными, многослойными и наполненными множеством ловушек, которые могли мгновенно уничтожить взрослого видящего, затопив его структуры ядовитыми частотами света.

Несмотря на всё это, кто-то нашёл способ проникнуть внутрь.

Нахмурившись, я жестом попросил Кэт собрать отпечатки.

Когда я посмотрел на кричащие, грязные лица вокруг, мои внутренности скрутило тошнотворным чувством.

Что-то в этом заведении показалось мне подпольным — то есть, более подпольным, чем у нас. То есть, подпольным вне сети: без имен, стёртые личности, люди, которых вообще не было в реестре. Я подозревал, что это одно из тех учреждений, где определённый процент заключённых просто исчезал.

Вспомнив здание медицинских исследований, которое я видел в описании места, всего в нескольких километрах от загонов для взрослых, я отбросил эту мысль в сторону.

Тем не менее, в темноте моего сознания мелькали образы.

Мы с Варланом несём безвольное, изувеченное тело Териана обратно в лагерь.

Об этом я тоже не хотел вспоминать, но ничего не мог с собой поделать.

Он мёртв. Реально мёртв.

Его свет погас быстрее, чем я когда-либо видел у недавно скончавшихся.

Я вообще не почувствовал его в непосредственном Барьере вокруг, даже в те несколько секунд тишины, последовавших за выстрелом, который раскроил его череп, разбрызгав куски костей и мозги по бронированной рубашке Каренти.

Сразу после физической смерти обычно наступал период тишины, но почти всегда имелся какой-то контакт с умершим. Особенно это касалось внезапной, насильственной смерти. В таких случаях видящий обычно возвращался в aleimi-форме, хотя бы для того, чтобы разобраться в том, что только что произошло.

Обычно они не до конца понимали, как умерли.

Если они были людьми, то часто вообще не знали, что умерли.

С Терианом я не испытал ничего из этого.

Мне также ничего не сказали о ритуалах, запланированных или проведённых Центром, чтобы направить его aleimi-форму в места за Барьером. Если эти ритуалы и имели место, то меня не пригласили.

Я старался не принимать это близко к сердцу.

На самом деле, я знал его всего несколько дней.

Но даже так, это причиняло боль. Не столько из-за статуса.

Тишина.

Если не считать обязательных брифингов с Центром после инцидента, я никогда ни с кем это не обсуждал, даже с членами моего юнита. Конечно, мне было приказано не обсуждать это.

Териан никогда не упоминался в каналах как умерший.

До меня даже не доходили слухи о его смерти.

Честно говоря, я не мог понять, как такое способно столь долго храниться в секрете, или почему Центр вообще захотел продолжать это после определённого периода времени. Среди видящих имя Териана было хорошо известно. Как и Дигойз, Териан прославился даже за пределами Организации.

Меня удивило, насколько эффективным было это замалчивание.

Я ожидал, что какие-нибудь утечки попадут в каналы — от охранников в Гуоруме, которые видели, как мы несли тело. От видящих Организации, поддерживающих нас из Центра. От прямых подчинённых Териана и других людей, с которыми он тесно сотрудничал. От видящих из Адипана, которые слышали или видели выстрел. От одного из сотрудников Зачистки с нами в джунглях — или от одного из тех, кто наблюдал за нашей конструкцией из центра в Гуоруме.

Чёрт возьми, сам Дигойз мог бы сообщить эту новость… не говоря уже об агентах СКАРБа, которые допрашивали тех из нас, кто там присутствовал.

Как никто из этих людей не заговорил?

Я не знал, как относиться к этому молчанию.

С тех пор я даже слышал истории о Териане.

То есть, как будто он всё ещё жив.

По сети до меня доходили слухи об операциях, которыми он якобы руководил в других частях мира. Раз или два я тоже слышал шепотки вокруг той южноамериканской операции, но ничего о том, что Териана подстрелили, и уж тем более о том, что он мёртв.

Вместо этого они говорили о посреднице, сбежавшей из работного лагеря «Чёрная стрела», видящей, находящейся под защитой Перебежчика Дигойза. Они размышляли о том, кто же эта посредница, об её отношениях с Дигойзом — жена, подруга, кузина, сестра — об её возможной значимости для Семёрки. До меня также доходили слухи об участии Адипана, и я слышал, как другие разведчики смеялись над этими слухами, даже мои друзья.

Что довольно интересно, ходили слухи о смерти Дигойза.

Некоторые говорили, что Дигойз погиб в тех джунглях.

Некоторые говорили, что женщина-посредник родила Моста.

В смысле, того самого Моста.

Многое из этого звучало для меня как религиозный бред, и, честно говоря, учитывая культ Эволюционистов, Восстание и ту чушь, которую я только что подавил в Египте, я не хотел это слышать, даже зная, что сами истории были полной чушью.

Я сильно сомневался, что кто-либо из членов моего бывшего юнита распространял то, что я слышал.

Через несколько дней после того, как всё пошло прахом, нас в срочном порядке распустили.

В тот же день я получил приказ о передислокации на Ближний Восток вместе со списком имён, статистикой и подробными личными делами для моего нового юнита, который должен был встретить меня в Каире.

Я был не из тех, кто смотрит дарёному коню в зубы.

Мы все вместе напились во время полёта в Вашингтон, округ Колумбия, возбуждённо обсуждая наши новые должности и назначения… но никто ни словом не обмолвился о том, чему мы стали свидетелями, даже в самых приватных разговорах шёпотом между нами.

Мы все боялись.

Я боялся так же сильно, как и любой из них.

Я боялся, вероятно, сильнее любого из них, учитывая мои отношения с Терианом в те последние дни.

После этого события всем нам повысили уровень допуска к секретной информации, но это не уменьшило страх, а усугубило его. Все в группе понимали связь между нашими повышениями в сети и тем, что случилось в тех джунглях.

Нас вознаградили за наше молчание.

Это означало, что они будут наблюдать за нами.

Возможно, на протяжении неопределённого срока.

Мы также знали, что в какой-то момент Центр может решить, что позволять нам жить — это слишком большой риск. Я не до конца понимал риски безопасности, о которых шла речь — я подозревал, что никто в моей группе этого не понимал — но мы могли чувствовать и наблюдать достаточно, чтобы понять, что они были значительными.

Очевидно, увиденное нами имело большое значение для Центра и для Галейта.

Что бы это ни было, мы, скорее всего, никогда не узнаем наверняка.

Поэтому я предполагаю, что мои бывшие товарищи по юниту сделали то же, что и я.

Мы держали головы опущенными, выкинули этот инцидент из головы и вернулись к работе.

Мы поблагодарили Центр за увеличение нашего допуска, выразили благодарность за любые продвижения по службе или льготы, которые нам предоставлялись, и трудились на нашей новой работе, не проявляя ничего, кроме послушания, лояльности и уважения… необходимые столпы сети Организации.

И мы держали наши рты на замке.

— Предатель расы! — кричал мне женский голос на хинди, сотрясая забор.

Я повернулся, чтобы посмотреть на неё.

Она уставилась на меня в ответ, нахмурившись, и её лицо покраснело от ярости.

Я рефлекторно отступил назад, когда мужчина-видящий плюнул в меня, а другая женщина, державшая картонную табличку, на которой по-английски было написано «РАБСТВО», плюнула в Кэт.

Я хмуро посмотрел на первого видящего, не в силах скрыть своего презрения, когда оглянулся на остальную часть моего юнита, которая рассеялась по передним линиям того же забора, настороженно наблюдая за бушующей толпой, наполовину внутри Барьера, наполовину извне. Я разослал сигнал, чтобы напомнить им игнорировать хаос на другой стороне, и что на самом деле мы здесь не для этого.

«Нам следовало улететь в Киев на одном из самолётов Организации, — пошутил Оркай по каналу связи, предназначенному только для юнита, говоря тихо, чтобы более широкая конструкция не уловила этого. — Во всяком случае, у них в Киеве обычно есть наркотики получше. И подушки помягче».

«Или, по крайней мере, более привлекательные приманки для траха в фетиш-клубах», — вмешался другой из моих видящих, Кливер, ухмыляясь как в моём свете, так и в реальной жизни, с того места, где он стоял рядом с главным входом в ближайший из длинных цементных тюремных блоков.

Я закатил глаза в манере видящих, но только хмыкнул.

Как и они, я чувствовал себя пресыщенным этими протестами, скорее раздражённым, чем тронутым.

Возможно, за эти годы я слишком часто насмотрелся на это лицемерие. Одежда менялась, как и конкретные лица. Содержание вывесок и лозунгов оставалось прежним — за редким исключением остроумных крылатых фраз или аллитераций.

Я мог только надеяться, что некоторые из этих видящих проживут достаточно долго, чтобы история признала работу, проделанную Организацией.

Я знал, что однажды это неизбежно произойдёт.

— Dugra-te di aros! — выплюнула другая женщина, прижимаясь лицом к проволочной сетке ограждения вольера. Когда я проходил мимо, она яростно трясла стенку своей клетки, состоявшую из звеньев цепи.

Она взвизгнула, когда другие грязнокровки и люди толкнули её, врезаясь в её спину, но она продолжала свирепо смотреть на меня и ругаться на прекси, почти как будто знала меня лично. Затем женщина-сарк плавно перешла на испанский, человеческий язык, и начала жестикулировать и кричать на меня на этом языке.

К счастью, я не понимал большинства этих слов.

— Чтоб ты сгнил в отбросах преисподней… — крикнул мне другой видящий, ещё один мужчина.

У него на лице был нацистский шрам.

Мне было интересно, заметил ли он почти идентичные шрамы на Кэт, Джарвисе или Мугве.

Я не читал его, чтобы выяснить это.

Обменявшись взглядами с несколькими местными охранниками, стоявшими у наружных дверей, я только хмыкнул, когда они одарили меня серией циничных улыбок. По выражению их лиц я догадался, что им нравилось для разнообразия быть не единственными, на кого плюнули заключённые.

— Есть что-то? — спросил я, обращаясь к своим людям по связи.

Мой взгляд снова переместился на хаос и драку по другую сторону ограждения. Несмотря на примитивные заборы, эта часть объекта была в основном оборудована по последнему слову техники.

Здесь нет стареющей безвкусицы шестидесятых.

Ни кирпичных зданий, ни каменных хижин.

На стенах красовались первоклассные мониторы каналов, а некоторые стены, которые я видел, изобиловали органикой. Из Барьера казалось, что по крайней мере часть здания должна была работать на искусственном интеллекте, возможно, даже на разумном ИИ.

Я бросил последний взгляд на эти окна с антибликовым покрытием, затем повернулся, чтобы посмотреть, как толпа заключённых бросается на сетчатый забор. Охранники отбили их ещё одним выстрелом, активировав болевые датчики в ошейниках, выбивая электрошокером дерьмо из тех, кто продолжал сопротивляться.

Я заметил, что местные охранники осмелели, вероятно, от осознания того, что я не буду вмешиваться или даже судить их слишком строго.

Большинство из них теперь вооружались чёрными безликими прутами в дополнение к вариантам контроля, доступным им через их гарнитуры.

Полностью вытянутые пруты из чёрного металла искрили током на своих шарообразных концах, представляя достаточную угрозу, чтобы заставить ближайших к ним видящих отшатнуться назад. Однако они не могли далеко отступить из-за потных и грязных тел, прижатых к их спинам, так что многие из этих бедных ублюдков всё равно получили удары электрошокером.

Я наблюдал, как один охранник, достаточно крупный, чтобы быть, по крайней мере, частично версианцем, ударил кричащую, говорящую по-испански видящую несколькими сотнями вольт из своего электрошокера, вдавливая похожий на луковицу конец ей в живот, пока у неё не закатились глаза.

Она упала на колени, когда он деактивировал заряд, и несколько других заключённых оттащили её назад, так что она исчезла из моего поля зрения.

«Скатертью дорога», — только и подумал я.

Я продолжал бесстрастно наблюдать, как охранники обрабатывали толпу — несколько сотен видящих и несколько дюжин людей, покрытых грязью, потом и раскрасневшихся, несмотря на ледяной воздух. Мои мысли вернулись к Мумбаю, где несколько дней назад собралась похожая толпа, свободная, но лишь незначительно, размахивающая плакатами, как муравьи, и такая же бесполезная.

Временами знание того, как на самом деле всё устроено в мире, казалось скорее бременем, чем благословением.

Хотелось бы мне взять отпуск. Настоящий.

Я с тоской мысленно возвращался к пляжам с белым песком и прохладным голубым волнам.

Передо мной крики усилились, стали более хаотичными, их становилось труднее разобрать.

Выдохнув, я прищёлкнул, с негодованием уставившись на них.

Я делал свою работу для них.

Даже если они никогда не узнают об этом, никогда не оценят это, никогда не поблагодарят меня за это. Они могли всегда видеть во мне своего врага, но это не имело значения.

Я делал это для них.

Я делал это на благо расы.

Глава 19. Отключение от сети

Бараки для посетителей, Восточная сторона

Работный лагерь Парват Шикхар

Королевство Сикким, Северная Индия

13 марта 1979 года

Я бросил чёрную спортивную сумку на металлический стол, всё ещё переваривая полученную из Центра информацию о многочисленных группах, обходящих периметр работного лагеря.

Я уже был взбешён.

Мой aleimi мерцал вокруг маленькой группы, испуская заряженные искры.

— Так, объясните. Что, чёрт возьми, произошло? — потребовал я.

Оркай, Рингу и Джаэла посмотрели друг на друга.

Кэт не сводила с меня своих почти чёёрных глаз с белой каёмкой.

— Вам действительно нужно, чтобы мы сказали вам это, босс? — спросил Оркай спустя мгновение.

«Нет, — раздражённо подумал я, — не особенно нужно».

Нас только что сняли с задания.

Из Центра позвонили и сказали нам, что повстанцев обнаружат другими способами. Они сказали мне оставаться здесь до тех пор, пока местные жители не возьмут инвентаризацию под контроль, а затем возвращаться в Москву.

Я не получил никакого другого объяснения.

Вскоре после этого последнего загадочного сообщения меня отключили от моей удалённой команды разведчиков в Центре. Через несколько минут после этого меня также отключили от разведывательных каналов среднего уровня. Ставни опускались один за другим, не оставляя ничего, кроме статического шума, даже когда мы пытались получить доступ к разведчикам лагеря, работающим по частному контракту.

Никто из моей команды, включая меня, не мог получить доступ ни к чему выше четвёртого или пятого уровня. Даже ранние рекруты обычно могли получить доступ к уровням, с которыми мне теперь оставалось работать. Это было почти полное отключение, с которым я никогда не сталкивался в полевых условиях.

Я знал, что вся моя команда почувствовала это практически сразу, когда это произошло.

Сначала я подумал, что нас заглушили на период операции, что означало, что комплекс подвергся нападению. Военные действия часто сопровождались такого рода потерей доступа к разведданным, так что мы все готовились к чему-то большому.

Затем Центр прокричал мне в ухо, сказав, чтобы я пошёл и сделал кучу грёбаной грязной работы, прежде чем моя команда сядет в самолёт и улетит отсюда.

Я знал, что мой юнит тоже услышал это сообщение.

В сплочённом юните всё, как правило, происходило практически одновременно, и я приложил все усилия, чтобы создать такие рецепторы в моей новой команде. Я знал, что это сделает их более эффективной боевой единицей, устранит задержки в общении.

Уединение было роскошью, о которой я не заботился настолько, чтобы умереть из-за этого.

Более того, из-за сложностей сетевой структуры Организации и потребностей моей новой роли я мог чувствовать не только живой свет моих основных оперативников, но и их мысли, воспоминания, эмоциональный опыт, личные и неличностные связи с конкретными другими оперативниками и гражданскими лицами, с которыми они работали и имели отношения — я мог чувствовать множество людей, стоящих за ними.

Это означало, что я мог, в той или иной степени, чувствовать каждого видящего, входившего в сеть Организации, по крайней мере, ниже определённой ступени лестницы.

Ниже моей ступеньки этой лестницы, если быть точным.

Однако прямо сейчас я ни хрена не чувствовал… за пределами моего собственного юнита.

Я знал, что это должно быть как-то связано с повстанцами, но также понимал, что я экстраполирую, а это не совсем то же самое, что и обладать реальными знаниями.

Всё, что я знал наверняка — это то, что меня сняли с задания.

Я знал, что причины этого, вероятно, подпадают под ту же самую расплывчатую реплику «выше моего уровня», которую Варлан часто бросал мне, когда я работал на него. Спустя несколько недель или месяцев до меня доходили слухи о том, что произошло, точно так же, как у нас было в Южной Америке.

Я, вероятно, никогда не узнаю правды.

Вспомнив свои мысли в Бразилии о том, как я за счёт славы Териана мог бы подняться на более высокую ступень в сетевой иерархии, я не смог удержаться от смеха над собственной глупостью.

Каким гребаным идиотом я был.

Затем другая мысль промелькнула по самым краям моего света.

Они точно так же отключили мою команду после той операции в джунглях к северу от Гуорума.

Воспоминаниевибрировало в верхних слоях моего света, пока я не погасил его.

Тем не менее, оно оставалось со мной в более мягких потоках моего света. Я поймал себя на том, что борюсь с желанием сложить частицы воедино и всё равно делаю это, как будто вне контроля моего разума.

После Вашингтона я больше никогда ничего не слышал ни от одного из моих бывших товарищей по юниту.

С некоторыми из них я проработал десятки лет.

Я не получал никаких сообщений, никаких предложений выпить, когда мы работали в соседних районах, хотя я отправлял сообщения, чтобы сказать им, где нахожусь. Я не слышал никаких слухов. Я не видел ни одного из них мельком в новостных передачах и не слышал, чтобы их имена упоминались в бюллетенях. Я ни разу не ощутил ни одного из них, находясь в Барьере.

Я не уловил ни единого резонанса ни от одного из их светов.

Это означало, что ни один из них не думал обо мне… вообще… за всё это время.

Я думал о них.

Даже думая о них, я не чувствовал ни единого тёплого импульса или дружеского сигнала в ответ, даже когда эта мысль была относительно конкретной, наполненной искренними эмоциями.

Мои бывшие товарищи по команде не резонировали со мной в ответ. Ни один из них, кто был моим другом, а в некоторых случаях и кем-то большим на протяжении многих лет, не оказывался в ситуации, которая напоминала бы им обо мне или о какой-либо из миссий, которые мы выполнили вместе.

Внезапно я осознал, насколько это маловероятно.

Или, может быть, я и раньше знал, насколько это маловероятно.

Может быть, я просто не хотел думать о том, что это, скорее всего, означало.

Впервые я позволил себе посмотреть этому в лицо, хотя бы на несколько секунд.

Заставив своё выражение лица снова стать непроницаемым, я повернулся лицом к Кэт и Рингу, которые теперь оба внимательно наблюдали за мной, и в их радужках отражалось легкое беспокойство.

— Мы, бл*дь, только что приехали сюда, — пожаловался Пауло.

— Что-то случилось? — спросил Оркай, заставляя меня перевести взгляд влево, на другую сторону зелёноватого металлического стола.

Оркай оглядел всех нас, и его лицо исказилось от беспокойства.

Я тоже оглядел их и пожал плечами.

— Вы знаете столько же, сколько и я, — сказал я.

— То есть, них*я, — пробормотал Пауло себе под нос, бросая свою сумку на стол.

Я нахмурился, но не мог поспорить с его наблюдением.

Я даже позволил им почувствовать моё согласие.

Расстёгивая сумку перед собой, я остановился, открыв её, ухватившись за металлический стол и откинувшись назад, чтобы размять руки. Издав раздражённый смешок, я покачал головой, мрачно оглядывая остальных — Кэт, Рингу, Джаэлу, Пауло и Оркая — пятерых видящих, которые практически формировали мою руководящую команду.

— Я не знаю, — сказал я.

— Вы это уже сказали, босс, — произнес Оркай, слегка улыбаясь.

Но что-то в моих словах сняло напряжение с их лиц, заставив их всех выдохнуть, даже если эти выдохи были приправлены раздражённым щёлканьем языками.

— Значит, мы действительно только что закончили эту вечеринку? — уточнила Кэт. — Отправляемся домой, брат Куэй?

— Я не знаю, — сказал я, вздыхая и проводя рукой по своим волосам. — Наверное. А пока они хотят, чтобы мы помогли охранникам снова взять ситуацию под контроль.

— Значит, мы действительно просто оставим повстанцев в покое, босс? — спросил Оркай. — Они действительно только что сняли нас с этого дерьма, lao ban?

— Или, может быть, наоборот? — напомнила нам всем Джаэла уже тише.

— Мы собираемся куда-нибудь приближаться к этой лаборатории? — сказал Пауло обманчиво небрежным голосом. — Ну, ты знаешь. К той, что на заднем дворе. К той, которую защищают эти ублюдки из «Чёрной стрелы»?

Я бросил на него резкий взгляд.

— Нет.

— Хорошо, — пробормотала Кэт, расстёгивая молнию на своём костюме.

— Почему хорошо? — пробормотал в ответ Пауло.

Она уставилась на него.

— Ты действительно хочешь увидеть это дерьмо, Пауло? — наклонившись, чтобы продолжить собирать свои вещи, она хмыкнула. — Дай угадаю. Ты был одним из тех детей, которым нравилось отрывать крылья мухам, na?

Тихо щёлкнув, я улыбнулся, посмотрев на женщину-видящую.

Её почти чёрные глаза сверкнули, глядя на меня, и в них отражались подвесные светильники над головой. Её мускулистые руки блестели от пота, выглядывая из-под обрезанных рукавов клетчатой рубашки, которую она надела под зимний костюм и куртку на меху. Она уже трижды обошла периметр, двигаясь достаточно быстро, чтобы согреться под термокостюмом. Теперь, когда она находилась внутри, в отапливаемом бункере, я мог видеть влагу от пота на её шее сзади.

Я наблюдал, как она ловкими загорелыми пальцами расстегнула нижнюю рубашку спереди, готовясь переодеться в облегающую, бронированную одежду с длинными рукавами, которую все мы надевали под жилетами и куртками, прежде чем отправиться в настоящий лагерь.

Мы все так много раз видели друг друга обнажёнными, что она, казалось, едва замечала, что теперь мы все созерцаем её голый торс. Тем не менее, она поймала мой пристальный взгляд и не без интереса приподняла бровь.

Когда я лишь тихонько щёлкнул, она улыбнулась.

Она бросила рубашку расстёгнутой, поставила ботинок на нижнюю перекладину другого металлического стола и начала расстёгивать застёжки, чтобы натянуть бронированные штаны, которые шли в комплекте с рубашкой. Секунду спустя я наблюдал, как она стянула ботинок, носком другого ботинка снимая тот с пятки, затем полезла в свою огромную чёрную спортивную сумку, теперь уже покрывшуюся грязью по брезентовому дну от пребывания на улице.

Снова взглянув на меня, она пожала своими мускулистыми плечами в ответ на мой рассеянный взгляд.

— Думаете, здесь происходит что-то ещё, босс? — спросила она обманчиво небрежным голосом. — Что-то большее, чем просто операция, внезапно поменявшая приоритет? Может быть, мы сейчас на передовой, а, босс? Как Джаэла намекала в своей обычной вкрадчивой грёбаной манере?

Я взглянул на Джаэлу, затем снова перевёл взгляд на Кэт.

— Мы ни хрена не знаем. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас разводил кучу сплетен, пока мы здесь. Просто делайте, как вам, бл*дь, говорят.

Кэт пожала плечами, не тронутая моими словами.

— Тогда тишина в эфире, пока они определяют, военная ли это операция, босс?

Я думал об этом.

Она была моим заместителем не просто так. Это её работа — указывать мне на такое дерьмо, может, особенно когда я злился.

Как бы то ни было, это придало отключению от разведданных другой оттенок, причем значительно менее зловещий. Я также не подумал об этом в своей вспышке паранойи.

Если уровень доступа к этой операции изменился, потому что они беспокоились, что здесь вспыхнут настоящие боевые действия, тогда они, вероятно, вводили на наше место настоящие войска, вероятно, из одной из человеческих армий. Они не захотели бы рисковать в обычном наземном бою специализированной командой по эвакуации и охране вроде нас.

Могли ли разговоры с повстанцами вести к такому плохому результату?

Наверное, вполне вероятно, что переговоры могли сорваться.

В любом случае, это не наше дело — и не нам решать.

Они ещё не отстранили нас полностью, так что, возможно, сами пока не знали, в каком направлении будут развиваться события. Отключение доступа могло бы быть мерой предосторожности.

— Слушайте, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же нейтрально, как у Кэт. — Мы ни хрена не знаем, ясно? Так что да, тишина в эфире. Мы предполагаем, что на данный момент отключение должно быть полным, — я пристально посмотрел на Кэт. — Но не проявляй изобретательности, сестра. Не надо, пока у нас не возникнет причины. Мы делаем свою работу. Пришли и ушли. Как всегда.

Я наблюдал, как света Оркая и Пауло медленно теряют свой заряд.

Часть предвкушения тоже исчезла с их лиц, но я мог с этим жить.

Их скука — не моя проблема.

— Мы, бл*дь, только что добрались сюда, — снова пробормотал Пауло.

Свет Кэт испустил слабую вспышку одобрения, явно направленную в мою сторону. Прежде чем я успел отреагировать, она вернулась к тому же нейтральному тону, что и раньше.

Она была чертовски умна, подумал я про себя.

Мне нужно почаще вспоминать об этом.

При этой мысли Кэт бросила на меня беглый взгляд, и в этот раз я почувствовал, как шёпот боли покинул её свет. Мне снова пришло в голову, что у меня давно не было секса. На самом деле, у меня уже несколько месяцев не было ничего, хоть отдалённо напоминающего секс.

Выбросив эту мысль из головы, я взялся за свои лацканы и стащил тёмный пиджак с плеч. Я стянул рукава со своих рук, по одному за раз, слегка охнув, когда ткань от пота прилипла к моей рубашке и коже под свободным пальто.

Я бросил мятый пиджак на стол — остатки гражданской одежды, которую я надел под подбитым мехом пальто, приземляясь в Москве. Я развязал галстук и тоже снял его с шеи, расстегнув воротник рубашки.

Я снова почувствовал на себе взгляд Кэт и пытался решить, стоит ли ответить взаимностью.

Она была нужна мне как агент.

Я не знал, хочу ли это усложнять.

С другой стороны, в юнитах всегда были свои мини-драмы, а также длительные и краткосрочные сексуальные связи.

Более того, голод в её свете усиливал мой.

Вместо того, чтобы расстёгивать рубашку до конца, я потянулся за спину, ухватился пальцами за воротник и стянул её через голову. Я бросил рубашку на стол, как только стянул ткань с влажной кожи спины.

Затем я расстегнул перед своих брюк, скидывая начищенные туфли с чёрных носков. Посмотрев вниз, я заметил, что на моих новеньких итальянских кожаных мокасинах уже имелся слой красновато-коричневой грязи.

Я почувствовал, что Кэт снова наблюдает за мной.

На сей раз, когда её свет подобрался ближе, я не оттолкнул его.

— Расскажи мне вкратце, что у тебя было до отключения, — проворчал я в адрес Оркая. — Убедись, что мы все на одной волне, прежде чем выходить.

Оркай сделал краткий жест уважения.

— Спецификации находятся в портативной конструкции, босс, и всё ещё загружены в мёртвую сеть для ВР.

Под мёртвой сетью он имел в виду электронную сеть, а не полупространственную сеть в Барьере. У нас имелись сокращения для самых разных терминов.

— Изложи это мне устно, — сказал я, указывая на Кэт. — Режим отключения. Помнишь?

Оркай кивнул, затем немедленно начал пересказывать информацию, которую он получил из Центра перед отключением, используя свою память видящего.

— В пять часов ноль-ноль минут минимум один неотмеченный, незарегистрированный мудак забрёл за периметр кроличьего загона… — («во двор работного лагеря для взрослых», — перевёл мой разум) —…Точного возраста нет. Aleimi-сигнатура не обнаружена ни в одном из банков, так что никаких судимостей в досье или законных работодателей-людей. После второго контакта, в пять часов двадцать две минуты, пятеро охранников лагеря пустились в погоню. Они достигли разрешённой границы преследования, оценили угрозу и решили, что не могут снять достаточное количество Барьерных отпечатков, чтобы с уверенностью идентифицировать личность. Похоже, они в точности следовали правилам, сэр, так что никаких проблем нет. Всё равно возможно, что кто-то помогал изнутри, но они действовали достаточно умно, чтобы не быть очевидными. Я не видел никаких аномалий во время последнего прыжка во времени.

«Ещё одна пятерка с плюсом для Оркая», — тихо подумал я, улыбаясь Кэт.

Я оценил тщательность видящего.

— И? Что у нас есть на незарегистрированного? — подтолкнул я. — Что-нибудь? Кто-нибудь уловил пол? Физические характеристики? Рост, вес…

— Нет, — Оркай покачал головой, затем сделал более примирительный жест одной рукой. — Нет никаких надёжных вторичных признаков, сэр.

Я нахмурился, выпрямляясь и снимая последний носок.

— Что это значит? Они же должны быть увидеть по камерам?

— Нет, — Оркай покачал головой. — Местные утверждают, что видели незваного гостя, то есть, своими глазами. Но все их описания противоречат друг другу, — заметив, что я нахмурился, Оркай добавил: — Большинство из них предположили, что это мужчина… наиболее вероятно, исходя из средних значений веса и роста по словам свидетелям. Судя по сложности aleimi-сигнатуры, ему по меньшей мере два, если не три столетия.

Оркай переступил с одной мощной ноги на другую, которые уже были одеты в чёрные армейские штаны, поскольку он первым зашёл внутрь, чтобы принять душ и переодеться. Что имело смысл, поскольку я назначил его нашим связующим звеном с частной охраной.

— …Они тоже уловили какие-то странные сигналы, сэр, — добавил Оркай.

Вспомнив, как сам уловил привкус этого странного света, задержавшегося сразу за стенами комплекса, я нахмурился.

— Дай определение этой странности.

Оркай с каменным лицом пожал плечами.

— По правде говоря, не знаю, сэр. Они получили несколько снимков aleimi-структур, которых никогда раньше не видели. Они показали мне, и это какое-то странное дерьмо, босс. Очень сложное. Функциональные черты, которые я не смог идентифицировать. Однако я всё равно не уверен, что это изначальный незарегистрированный, которого они отслеживали, сэр.

— А что сетевой анализ? Или ты не получил его до того, как нас заглушили?

— Получил, сэр. Самые основы. Высокая корреляция с экспертными прыжками во времени, — Оркай снова пожал плечами. — …и несколько задокументированных случаев провидения.

— Провидения?

Я резко поднял глаза от того места, где вытаскивал чистую одежду из открытой сумки передо мной. Я уставился на более крупного мужчину, нахмурившись.

— Ты сказал «провидение»?

Наступила тишина.

Остальные пятеро видящих теперь все уставились на меня.

Оркай только кивнул.

— Да, босс.

Я почувствовал, как мой желудок сжался в болезненном спазме.

Я почувствовал, что тошнота усиливается, и подавил её, хотя бы для того, чтобы скрыть это от остальных.

Тем не менее, я увидел, как Кэт и Рингу обменялись взглядами, а затем Кэт устремила свой взгляд на моё обнажённое тело, и её свет испустил ещё одну голодную вспышку боли. Я почувствовал, как Пауло и Джаэла тоже посмотрели друг на друга, и в их взглядах жило ещё больше замешательства.

Очевидно, эта история с провидением тоже была новостью для них.

Либо так, либо они были замешаны в этом, что бы это ни было.

Если уж на то пошло, они могли вообще не быть моим юнитом. Они все могли находиться здесь, чтобы шпионить за мной для Галейта, для руководства сети. Может быть, всё это было своего рода проверкой.

Или, может, они просто убьют меня теперь, когда я оказался в месте, где не будет свидетелей. Всё, что им нужно сделать — это убрать меня из поля зрения камер лагеря.

Я выбросил эту мысль из головы.

Провидение. Иисусе.

Вопреки человеческим мифам, провидение как навык видящих было чрезвычайно редким, чуть ли не мифическим. Большинство видящих могли совершать то, что мы называли прыжками во времени, то есть использовать Барьер, чтобы заглянуть в прошлое или мельком увидеть фрагменты возможного будущего.

Временные прыжки в основном использовались как средство сбора разведданных, обычно после того, как событие уже произошло.

Я знал, что в Центре Организации есть целое подразделение видящих, которое занимается сбором переменных для построения будущих сценариев, пытаясь оценить шансы на различные исходы, которые могут завершиться ключевыми событиями, особенно наиболее важными для более обширных исторических закономерностей.

Но это не было провидением.

Это также не было надёжным средством, поскольку опытные видящие могли скрывать от глаз целые инциденты и различными способами манипулировать ими в Барьере.

События даже могли полностью переписываться, особенно если блок вводился до события или во время него. В таких ситуациях зачастую лучшее, что мог сделать опытный разведчик — это определить наличие конструкции или манипуляции. Гораздо реже можно было определить характер и масштабы внесённых изменений.

Ещё реже получалось определить истинную причину этих изменений.

Скачки вперёд во времени, то есть те, что связаны с будущим, были ещё менее надёжными.

Будущее по самой своей природе было постоянно движущимся, изменяющимся, смещающимся вспять, расщепляющимся и рекомбинирующимся. Сложная матрица переменных, точек принятия решений, слияний, совпадений, хаоса и коллизий — они менялись практически всё время.

Если кому-то требовались доказательства, чтобы продемонстрировать свойства свободы воли, то они воплощались в виденных мной образах возможного будущего. Они трансформировались, колыхались, захлопывались, задерживались только для того, чтобы исчезнуть и вновь появиться в разных конфигурациях.

Как давным-давно предупреждали меня мои учителя, ещё в первые дни моей работы в Организации, в изучении будущего в Барьере было очень мало «правды».

Это делало истинных провидцев чрезвычайно ценными.

Истинный провидец мог каким-то образом заглянуть за пределы этого беспорядка и подключиться к некой области временной шкалы, которая интерпретировала эти переменные в их наиболее вероятных проявлениях.

Ну, так мне это объяснили.

Истинное провидение было подобно телекинезу и считалось чуть менее редким.

Это означало, что провидцем нужно было родиться.

Индивида нельзя «сделать» провидцем, как бы усердно он ни тренировался.

По словам Варлана, некоторые считали Териана провидцем.

Сам Териан отчасти намекнул мне на то же самое, в своём единственном случайном упоминании о наличии некоторой «общности» с женщиной-провидицей, которой так увлёкся Дигойз.

До Манауса я даже никогда не слышал о живом провидце.

До этой миссии я ни разу ничего не слышал о провидцах.

Мне показалось тревожным и, возможно, зловещим совпадением, что я внезапно снова слышу об одном из них.

Заговорив, я сделал свой тон нейтральным.

— Есть рекомендации от Центра? В то время, — уточнил я. — До отключения. Были у них рекомендации?

Оркай посмотрел мне в лицо.

Он снова пожал своими большими плечами.

— Приоритет отдаётся захвату живым, — сказал он так, будто это очевидно. По сути, так и было. — Никаких убийств, за исключением чрезвычайных ситуаций. Они собирались посоветоваться с начальством, чтобы выяснить, насколько высоким должен быть риск, чтобы мы могли нарушить запрет на убийство, но потом…

— Отключение, — пробормотал я, заканчивая за него.

— Да, lao ban, — подтвердил Оркай.

— Есть ли шанс, что он вернётся сюда? В лагеря? — спросил я.

— В лагеря? — глаза Оркая опустели. — Кто? Провидец?

— Да.

Оркай взглянул на Кэт, затем на Пауло.

Мускулистый мужчина пожал плечами, посмотрев снова на меня, и его маска разведчика осталась неизменной за этими странными золотисто-красными радужками. Он мог бы сойти за человека, если бы не эти шокирующе яркие глаза, которые даже контактные линзы едва могли скрыть, по крайней мере, не ухудшая его зрение..

Я знал, что у Оркая тоже имелась кое-какая подготовка старой школы.

Согласно его досье, он когда-то состоял в Семёрке.

Думая сейчас об Оркае и о том факте, что у него, Пауло, Кэт, Джаэлы и Рингу могли иметься другие мнения об этом отключении, которые они не были готовы озвучить или даже подумать вслух, я пожал плечами вместе с ними, решив оставить всё как есть, вероятно, по тем же причинам.

Я сохранял невозмутимое выражение лица, мои мысли были защищены.

Внутри Организации всё тщательно изучалось. Всё.

Я не возмущался этим фактом. Я это одобрял.

Мы на войне. Мы не могли позволить себе рисковать.

Мы не могли позволить себе рисковать даже в моём случае.

Мне просто нужно усерднее поработать, чтобы убедить их, что я не представляю для них опасности.

Мне нужно показать им любым возможным способом, что я верен им, и только им.

Глава 20. Наблюдение

Западные загоны, внешний периметр

Работный лагерь Парват Шикхар

Королевство Сикким, Северная Индия

13 марта 1979 года

Я нахмурился, ещё раз осматривая открытое пространство.

Теперь мы находились на краю лагеря, возле его периметра, и довольно далеко от кричащей толпы.

Видящие, которые ранее кричали и голыми руками пихали мой прозрачный защитный экран через ограждение, в основном были схвачены и возвращены в свои цементные камеры предварительного заключения.

Формально я мог бы приказать своим людям вернуться в бункеры, но я решил, что мы проведём ещё одну зачистку, соберём всех отставших.

Мы уже нашли следы ног.

Они не могли быть оставлены охранниками.

Следы, которые я видел на снегу, были от босых ног, так что ничего похожего на отпечатки, оставленные ботинками, которые носили охранники лагеря «Чёрная стрела».

Мы собрали большую часть лагерных видящих внутри как раз к тому времени, когда снова начал падать снег. Примерно часом ранее я слышал по местным каналам предупреждения о снежной буре, о приближающемся шторме, который, вероятно, не позволит нашему самолёту взлететь, по крайней мере, до следующего дня.

Возможно, это было частью моей мотивации для того, чтобы ещё раз обойти все заборы.

Во-первых, шторм, скорее всего, убьёт всех, кого мы оставим здесь, а уничтожение товара без необходимости вряд ли входило в мои полномочия. Во-вторых, и что более важно, у нас будет достаточно времени, чтобы спрятаться в этих бункерах, как крысы, если нас на несколько дней завалит снегом.

С таким же успехом мы могли сначала попытаться собрать какую-нибудь полезную информацию, прежде чем столпиться вместе с местными вокруг органических обогревателей, деля бутылки дешёвой водки и поедая всё дерьмо, оставшееся в их замороженных запасах.

Однако снег начал падать густой пеленой.

Эти плотные белые слои крупных хлопьев, вероятно, побудили запертых видящих прекратить беспорядки намного быстрее, чем тычки и дубинки охранников. Мои люди совсем немного вступили в бой, а работа уже была выполнена, оставив нас разгуливать, как бессильных штурмовиков, в наших тёмных бронированных костюмах с органическим оружием.

Это была дерьмовая работа, и в нашей помощи не было необходимости.

Сейчас за пределами этих ограждений из цементных блоков я видел только нескольких видящих, включая старого мужчину, собирающего свежий снег в вёдра и перетаскивающего его обратно к цементным стенам.

Я наблюдал, как он передавал эти вёдра через окна без стёкол, где пары бледных рук, выглядевших моложе, нетерпеливо забирали их у него.

Снег, должно быть, предназначался для питьевой воды внутри загонов.

В любом случае, через несколько секунд вёдра возвращались старому мужчине пустыми, и он повторял ритуал, высматривая свежие сугробы снега.

Как и все видящие в загонах и тюремных блоках, пожилой мужчина носил на шее ошейник, ограничивающий зрение, один из современных органических ошейников с двусторонним блоком. Тем не менее, я поймал себя на мысли, что они, вероятно, держали его при себе, как старую племенную кобылу при скаковых лошадях — чтобы успокаивать остальных и оказывать услуги, которые охранники не хотели выполнять.

Например, заботиться о пресной воде.

Я снова просканировал близлежащее пространство Барьера и нахмурился.

Снова этот странный бл*дский сигнал.

Действительно ли здесь кто-то скрывался? Сейчас? С началом снежной бури? Или я уловил кого-то, кто на самом деле здесь работал и должен был участвовать в строительстве, возиться с краями ограждений?

Кем бы он ни был, его aleimi-маркеры не были зарегистрированы у местных.

— Есть что? — я разослал это сообщение всем.

Кэт ответила сразу же, находясь на пол-километра впереди, рядом с деревьями.

— Нет, — сказала она. — У тебя?

— Я кое-что улавливаю, — сказал я, нахмурившись. — Рядом с тобой. Ты можешь увидеть это глазами?

Я подсветил для неё соответствующую область конструкции, которая, казалось, находилась прямо через забор от наклонного сарая из цементных блоков, с открытыми окнами без стёкол и экранов. Вероятно, ещё одно убежище, забитое до самых стен грязнокровками, которые жались друг к другу, чтобы согреться от снега и холода.

Я даже представить себе не мог, как здесь, должно быть, чертовски холодно по ночам.

Этот старик чертовски вынослив просто потому, что оставался в живых.

Поморщившись, я во второй раз показал Кэт, а также Дезери и Оркаю, которые были с ней, конкретную сигнатуру.

— Получили? — спросил я. — Его защищат, верно?

— Эти грязнокровки? — в голосе Солай звучало сомнение. — Вы действительно думаете, что у кого-то есть ячейка, действующая отсюда, босс?

— Может быть, — сказал я. — Я чувствую искажение. Какое-то Барьерное поле, и я не могу зафиксировать точную сигнатуру.

— Повстанцы?

Я не ответил, но позволил им почувствовать, как я пожимаю плечами.

— Мы можем отследить это позже? — предложила Кэт. — Просто забрать их сейчас?

Я нахмурился.

— Пока ничего не делайте. Просто найдите его. Но мне бы хотелось узнать источник этого щита, прежде чем вы приблизитесь к нему. Они дадут дёру в ту же секунду, как его заберут. Если они хоть немного хороши, они также могут стереть любые следы щита, прежде чем мы получим нормальный отпечаток, так что будьте осторожны.

Кэт послала мне сигнал, что она поняла.

Я посмотрел на затянутое облаками небо, наблюдая, как падают крупные хлопья снега, пока Кэт, Оркай и Солай проверяли световую сигнатуру неизвестного, а также искажение, вызванное Барьерным щитом, который я почувствовал вокруг этого придурка.

Ожидая, я остро осознавал своё тело.

Моё плечо болело от того, что я держал щит из оргстекла, а спину всё ещё ломило от удара, который я получил в Каире — мне врезали доской, которой размахивал разгневанный протестующий, кричавший о правах видящих. Приём обезболивающих и стимуляторов по дороге из Москвы заставил меня забыть о травме, но теперь их действие заканчивалось.

Я поймал себя на том, что жалею, что мы просто не сделали один заход и не вернулись в комплекс.

Что бы мы здесь ни обнаружили, Центр, вероятно, в любом случае прикажет нам оставить это в покое.

Может быть, снежная буря станет скрытым благословением.

Мне нужно было дать моим людям отдохнуть после этого.

Все мы измотаны после четырёх заданий подряд, и все они были связаны с протестами видящих. Как бы мы ни притворялись, что это не так, на нас сказывалось то, что наши собственные братья и сёстры постоянно швыряли нам в головы камни и бутылки.

То, что нас называли предателями и трахателями червей, тоже сказывалось на нас.

Такое не удавалось блокировать вечно.

Существовали правила о том, сколько наркотиков мы могли употреблять, чтобы снять напряжение от подобного рода вещей. Однако и Центр, и СКАРБ закрывали глаза на множество аспектов типа «личных привычек», пока конкретная команда выполняла свои функции, а у нашей команды было самое высокое количество поимок и перехватов в нашей оперативной секции. Тем не менее, я не хотел терять своих лучших людей из-за эмоционального выгорания — или зависимости.

Я знал, что такое случалось.

Это случалось достаточно часто, чтобы Центр посчитал необходимым сделать это правилом.

Пот просачивался сквозь мою форменную рубашку и под мышками в тяжёлом пальто и бронежилете, заставляя меня переступать с ноги на ногу, испытывать своего рода скрытый дискомфорт, даже не считая веса снаряжения. Я знал, что, вероятно, замерзну, как только мы вернёмся в цементную нору бараков, но сейчас разные части моего тела колебались между экстремальными температурами, что заставило меня пожалеть, что нельзя снять несколько слоев и, возможно, заставить всех нас двигаться быстрее.

Однако становилось всё холоднее.

И ещё влажнее.

Мокрый, удушающий снег прилипал к моей одежде и волосам.

Мои чуткие уши видящего уловили низкое гудение, доносившееся от соседнего ограждения по периметру, и каким-то образом это мешало мне сосредоточиться на Барьере и наблюдать за тем, что делали Кэт и остальные.

Я поймал себя на том, что снова думаю о Манаусе.

Как бы я ни жаловался на снег и холод, я всё равно гораздо больше предпочитал это, а не возвращение в ту дерьмовую дыру в джунглях. В Бразилии одни только насекомые были похожи на инопланетную форму жизни, не говоря уже о жаре, змеях и всём остальном. Я вспомнил, как мои ноги хлюпали от пота в ботинках, и как я думал, что они там гниют, что вызвало уродливые воспоминания о Вьетнаме, вероятно, моей наименее любимой войне в череде плохих и уродливых человеческих войн.

Как и большинство видящих, я определённо предпочитал холод.

— Да, — сказала Кэт, повысив голос по связи. — Я засекла его, босс. Определённо живой. Я не получаю информации об оружии, но, возможно, они используют мёртвый металл Ты хочешь, чтобы я подошла? Посмотрим, смогу ли я его выманить.

— Одна? — сказал я. — Нет. Мы придём к тебе. Просто не позволяй ему убежать.

— Все мы? — уточнил Уэйлен.

— Да.

— Как думаете, кто его защищает? — Пауло уже обходил загон с другой стороны. — Повстанцы?

— Кто знает? — пробормотал я, думая тише: — «Мы, бл*дь, не должны спрашивать об этом, помнишь?»

Я почувствовал, как Пауло отреагировал, возможно, уловив запах этого сжатого послания, или, может быть, просто почувствовав эмоции, стоящие за ним.

В любом случае, он, казалось, понял намёк, потому что больше не спрашивал.

Я пожал плечами.

— В любом случае, братья и сёстры, сегодня ночью нас, вероятно, занесёт снегом, — сказал я. — Может, с таким же успехом притворимся, что мы разведчики, пока мы здесь, na? Я сомневаюсь, что так далеко от Кандары есть много баров с недобровольными.

Оркай издал низкий смешок, слышимый по субвокальному каналу.

Несмотря на мой легкомысленный тон, мой свет снова был в состоянии повышенной готовности.

Часть меня чувствовала правдивость моих собственных слов. Правильно это или нет, но я действительно хотел знать, есть ли у них шпионы повстанцев, работающие вне этого лагеря. Я подозревал, что Центр всё равно предпочёл бы, чтобы я оставил эту проблему местным жителям, но я мог убедить себя, что не знал этого наверняка.

В любом случае, если бы они действительно не хотели, чтобы мы находились здесь, они бы приказали нам вернуться.

Продолжая прокручивать в голове эти и другие мысли, я просканировал нескольких ближайших заключённых. Я не обнаружил ни одного из выданных нам признаков терроризма, хотя знал, что этого окажется недостаточно, чтобы распознать даже полукомпетентного агента под глубоким прикрытием.

Этого было достаточно, чтобы дать мне общее представление о группе, ютившейся в этих цементных бункерах, но не более того.

Мне пришло в голову, что мы всё равно могли бы сделать это медленным способом, поскольку мы уже находились на месте. Нам дали разрешение поговорить с лагерными крысами. Я мог бы вызывать их на допросы, одного за другим.

Я мог бы заниматься этим всю ночь, если бы захотел.

Однако, оглядевшись вокруг, я нахмурился, задаваясь вопросом, есть ли какой-то реальный плюс в том, чтобы потенциально раздражать моё начальство подобным манёвром. Никто не говорил мне не делать этого, но существовал чертовски высокий шанс, что это будет выглядеть как переступание границы дозволенного.

В Центре это также могли расценить как вызывающее поведение, возможно, даже использование отключения в своих интересах, поскольку это радиомолчание также означало, что я и мои люди находились вне наблюдения Центра.

— Найдите мне этого придурка, — я колебался всего мгновение, прежде чем добавить: — Мы поймаем его и приведём сюда. И тогда мы здесь закончим.

Произнеся это вслух, я выдохнул с некоторым облегчением.

Я не собирался затевать подобное сражение. Не в этот раз.

Для этого не было абсолютно никакой причины.

Подумав об этом, я почувствовал, что некая более высокая вибрация в моём свете начала ослабевать.

Итак, кто-то наблюдал за мной здесь, внизу. Я не мог перестать задаваться вопросом, кто это… потом я вспомнил, что это тоже не имело значения.

Я снова выдохнул, делая ещё одно быстрое сканирование.

Я наблюдал, как Кэт приближается к краю деревьев вдоль самой высокой части забора.

— Я всё ещё не получаю предупреждения об угрозе, но не делайте глупостей, — предупредил я всех. — Если на вас набросится этот парень или кто-то, кто его защищает, то оставьте этих ублюдков. Используйте дубинки, если понадобится. Я изменю назначения, если дела будут выглядеть достаточно плохо, и мы попросим охранников тоже прийти сюда, помочь нам затащить их всех внутрь. Но я не хочу этого делать, пока они не дадут нам чертовски весомую причину.

— Мне приблизиться с другой стороны, босс? — спросил Оркай.

— Нет. Я хочу, чтобы ты оставался на месте, — резко сказал я. — Посмотри, не сумеешь ли найти блок. Когда мы окажемся достаточно близко, они наверняка это почувствуют, а я хочу заполучить того, что защищает этого клоуна.

Кэт и Оркай оба прислали мне утвердительные сигналы.

Оглядев территорию работного лагеря, я увидел группу лагерных крыс, стоящих у забора недалеко от того места, куда направлялась Кэт. Я не мог сказать, на что они смотрели, но все они, казалось, уставились на деревья.

Коснувшись настроек на моей гарнитуре, я использовал виртуалку, чтобы увеличить изображение пяти видящих, стоящих там.

Тот, что посередине и стоял так, будто вёл за собой остальных, был мускулистым видящим с азиатскими чертами лица и высоким ростом — намного крупнее обычной лагерной крысы. Я мог видеть татуировки на задней части его шеи и на руках, обнажённых до локтя.

Похоже на что-то из пантеона. Религиозное.

Это означало «коленопреклонённый».

Семёрка. Может быть, повстанцы.

Судя по информации, которую я видел, повстанцы ещё сильнее помешаны на религии, чем Семёрка.

Выдохнув, я начал идти в направлении Кэт.

Поскольку крысы работного лагеря просто стояли там, я не видел никакого смысла пытаться подкрасться к тому, кто находился среди деревьев. Заключённые, кем бы они ни были, должны были догадаться, что к ним уже приближаются охранники.

— Отменить последний приказ, — прорычал я в гарнитуру. — Почему, чёрт возьми, ты не сказала мне, что у тебя там заключённые?

— Только что увидела их, босс. Извини.

— Ты только что их увидела? — переспросил я, не веря своим ушам. — Ты прямо перед ними, Кэт.

— Да, но что-то мешает и их сигналам тоже.

Я сканировал, продолжая быстро шагать и сжимая винтовку в правой руке. Теперь я мог почувствовать, что она имела в виду. Что-то перебивало Барьерные сигнатуры этих заключённых. Что-то вблизи них. Может быть, даже та же цель, которую мы отслеживали.

— Насколько ты близка? — спросил я.

— Может, метров девяносто, — сказала она. — Не будь я в укрытии, мы бы видели друг друга. Я теперь чувствую цель и заключённых работного лагеря, используя ваши координаты, сэр. Похоже, никто не удирает, но мы до сих пор не можем определить источник щита.

— То же самое здесь, босс, — добавил Оркай.

— То же самое, — отправил Пауло с сигналом.

Я раздражённо выдохнул.

— Хорошо. Оставайтесь там. Я иду.

Я прищурился, глядя на шеренгу заключённых у забора и чувствуя, как по спине стекает струйка пота, когда я ускорил шаг. Пот бежал и с моей линии роста волос, щипая глаза.

Мой разум по большей части оставался в Барьере.

Я наблюдал за конструкцией вместе с Оркаем, пока Рингу и Солай обходили его сзади, тоже держа в руках пистолеты. Заключённые, казалось, теперь наблюдали за мной, особенно большой парень посередине, тот, что с татуировками и китайскими чертами лица. Парень был ещё более накачанным, чем я предполагал издалека, так что он не мог пробыть здесь долго.

Он был сложен как грёбаный танк.

Я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, каков был его ранг видящего.

Возможно, это интересная возможность для вербовки, даже если он был одним из этих ублюдков-повстанцев. Что-то в его свете показалось мне интересным, и, несмотря на щит, у меня возникло ощущение, что у него могут иметься прекрасные структуры.

— Видите здоровяка? — послал я в гарнитуру. — Того, что посередине?

Я получил четыре сигнала в ответ.

— Изучите его свет, — продолжил я. — Насколько сможете. Личность опознали?

— Нет, сэр, — ответила Кэт. — Только что отправила маркеры обратно местным, чтобы посмотреть, что у них есть в файле. Ты думаешь, он — крот?

— Я думаю, что этот ублюдок обучен, — ответил я. — Может быть, нам стоит поговорить с ним.

Кэт подтвердила мои слова ещё одним сигналом.

Она не потрудилась указать на то, что это прямо противоречило моим словам несколько мгновений назад о том, что мы заканчиваем это и возвращаемся.

Я разделил свой свет и внимание между моим видом через виртуальную реальность, или ВР, и тем, что мог видеть в Барьере. Я искал области совпадения, чтобы начать создавать карту маркеров.

Теперь я также мог видеть Кэт среди деревьев — во всяком случае, моим светом.

Как раз в этот момент голос Оркая раздался по субвокалке.

— Сэр. Вам нужно проверить этого парня.

— Пришли мне спецификации.

— Я… не могу, — признался Оркай, и его свет мерцал от замешательства.

— Почему нет? — спросил я.

— Он… — Оркай снова поколебался. — Он блокирует меня, сэр. Полностью. Я могу видеть его. Я даже могу видеть его свет прямо сейчас, но он не позволяет мне посылать какие-либо отпечатки.

Я напрягся, и мои пальцы сжались на рукояти моего оружия.

— Кто тебя блокирует? Татуированный видящий? Тот здоровяк?

— Нет, сэр. Главная цель. Тот, что стоит за забором.

Я нахмурился. Я не почувствовал, что кто-то стоит за забором.

Я всё ещё чувствовал цель, но решил, что он где-то за теми деревьями. Теперь, глядя на то место, где стояли все заключённые, я понял, что могу различить очертания шестой фигуры, и, похоже, он действительно стоял по другую сторону забора, как и заключённые.

— Di’lanlente a’ guete, — вполголоса выругался я на прекси. — Что это, чёрт возьми, такое?

— Не знаю, сэр, — честно ответил Оркай. — Должен ли я попытаться поговорить с ним?

— Нет, — я чувствовал, что моё терпение на исходе, и стиснул челюсти. — Я почти на месте.

— Мы прикроем вас, сэр, — подтвердила Кэт.

Прикусив губу от раздражения, я послал ей сигнал подтверждения.

Я почувствовал, что Оркай слушает, и послал бессловесный импульс в Барьер, приказывая ему оставаться там, где он был, но присматривать за этим щитом.

— Обрушьте сетку им на головы, если понадобится, — прорычал я в свою гарнитуру, отбросив осторожность, и добавил: — Если вы не будете безупречно соблюдать протокол в этом деле, я сделаю выговор с занесением в личное дело. Я серьёзно. За нами наблюдают, чёрт возьми.

На сей раз мне никто не ответил.

Но я почувствовал, как они признают мои слова.

Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Кем были эти придурки у забора? И с кем, чёрт возьми, они разговаривали? Как ему удалось проникнуть так глубоко в лагерь, не спровоцировав сигнализацию?

Я бы никогда не подумал, что такое возможно. Люди не могли просто подойти к ограждениям в работных лагерях военного уровня, чёрт возьми.

В любом случае, сейчас не было никакого смысла пытаться подкрасться к ним.

Оставшуюся часть пути я пробежал трусцой вокруг этого участка забора по свежему снегу, который продолжал падать, делая видимость только моими глазами почти нулевой.

Солай и Рингу бежали трусцой позади меня, чтобы не отставать, и я понял, насколько тусклым стал свет солнца, поскольку снегопад усилился. Вероятно, у нас оставался всего час или два, прежде чем само пребывание здесь станетпроблемой для безопасности, исключительно из-за погоды.

Я миновал участок деревьев, где почувствовал, что Кэт присела на корточки с двумя другими, и почувствовал, как она отстала от моей небольшой группы.

Всё наше оружие теперь было нацелено на один и тот же участок забора.

Тогда я увидел Нулу, присевшую на корточки в снегу прямо передо мной, всего в десяти метрах от видящих, столпившихся по обе стороны забора. Я понял, что Кэт, должно быть, послала её вперёд, чтобы она действовала как своего рода снайпер, возможно, чтобы убрать нарушителя, если он попытается сбежать.

Логично, поскольку никто, казалось, не мог читать дальше щита этого парня.

Мой взгляд переместился на группу у забора, а двое охранников рядом со мной вытащили парализаторы, открывая их резкими щелчками запястий, чтобы телескопические дубинки удлинились.

Однако я заметил это лишь частью своего сознания.

Теперь я мог видеть их своими глазами.

Глава 21. Любовь

Западные Загоны, внешний периметр

Работный Лагерь Парват Шикхар

Королевство Сикким, Северная Индия

13 марта 1979 года

Группа видящих в ошейниках стояла у забора, сжимая его звенья бледными руками.

Я заметил, что в дополнение к ошейникам двое были в наручниках. Из мёртвого металла, но, вероятно, привязанного к тем же импульсным триггерам, что и ошейники.

Значит, есть риск побега.

Или их за что-то наказали.

Тот, что был впереди, черноволосый монстр с китайской внешностью и кучей религиозных татуировок, вполголоса разговаривал с видящим, стоявшим прямо по другую сторону забора. Я заметил, что у мускулистого видящего были странные глаза. Угольно-чёрные по цвету, они сияли так темно, что зрачки почти поглощались столь же чёрными, но каким-то образом наполненными светом радужками.

С кем бы ни разговаривали заключённые, на нём не было униформы охранника.

На самом деле, на нём даже не было куртки, если только у меня не начались галлюцинации.

Я мог видеть только часть его лица сбоку, но что-то в этом фрагменте профиля придавало ему странную лисью угловатость.

Я присмотрелся к большому светлому глазу, который смог разглядеть мельком, и к рыжеватым волосам, которые покрывали голову мужчины, припорошенные снегом, вились за ушами и спадали по задней части шеи, где у основания черепа он заколол их заколкой для волос, характерной для мужчин-видящих.

Он стоял у забора, его длинные, мертвенно-белые руки прижимались к его груди. Однако я не видел, чтобы он дрожал. Он просто стоял там, глядя сквозь отверстия в сетчатой стене на мускулистого видящего с чёрными, как у хищника, глазами.

Пока я наблюдал, странный, неуместно одетый мужчина, казалось, очень сосредоточенно кивал в ответ на то, что говорил ему заключённый видящий.

Даже со стороны его лицо казалось переполненным вниманием, эти большие глаза янтарного цвета были непоколебимо сосредоточены на мужчине, который тянулся к нему, сжимая его руку через сетчатый забор, как будто тот был средством спасения жизни, своего рода спасителем.

Или, может быть, просто сочувствующим слушателем.

Я посмотрел на татуировки на этой руке и нахмурился.

Из того, что я мог видеть в их беседе, я не мог сказать, знали ли вообще эти мужчины друг друга. Очевидно, заключённые внутри хотели что-то сообщить мужчине с рыжеватыми волосами, но я не мог понять, понимал ли он их, не говоря уже о том, действительно ли он был «с» ними, в смысле был ли он союзником.

Однако я не мог рисковать, ведь он мог находиться там, чтобы помочь им.

Возможно, они были повстанцами.

Возможно, мужчина снаружи пришёл как посыльный, чтобы передать их слова каким-то военным силам за пределами периметра лагеря.

Если так, то он был очень странно одет.

Он даже не был вооружён. Он не мог быть вооружён, не в такой одежде, по крайней мере, ничем, что хотя бы отдалённо представляло угрозу для нас или кого-либо из лагерной охраны. Возможно, он мог где-нибудь иметь при себе нож или заточку, но по сути, на этом всё.

Я поднял руку к своим людям, призывая их не предпринимать ничего радикального, по крайней мере, пока что. Кем бы ни был видящий, он не представлял особого риска побега; я сказал Оркаю и Пауло продолжать поиски источника щита.

— Вообще-то, мы думаем, что нашли его, — сказал Оркай в субвокальном режиме, и его голос был почти извиняющимся. — Мы думаем, что щит может быть… ну, его, сэр.

— Его? — я нахмурился. — Ты имеешь в виду того, полуголого? Мужчину снаружи?

— Да. Похоже, он также единственный источник, босс, — добавил Пауло.

Я нахмурился ещё сильнее.

Всё ещё сжимая в одной руке винтовку, висевшую на ремне, прикреплённом к моему поясу, я пошёл вперёд, осторожно используя свой свет, чтобы просканировать внешние края aleimi нашего полуодетого загадочного мужчины, который каким-то образом забрёл за ограду периметра без ошейника, посреди проклятой метели.

Однако, как только я ощутил его свет…

Я застыл.

Мой собственный aleimi в шоке отпрянул назад.

Долгое время я просто стоял там, растерявшись и тяжело дыша.

Затем мне стало трудно дышать, я изо всех сил старался набрать воздух в свои лёгкие. Через мгновение, когда мне показалось, будто я провалился в какую-то пустоту, я во второй раз простёр свой свет.

Я потерялся там, глядя на знакомые мне структуры.

Я изучал эти структуры ранее.

Я видел эти структуры ранее.

Но лишь у одного видящего.

Я видел нечто подобное лишь у одного видящего.

В моих ушах раздался голос Варлана, бывший лишь воспоминанием, но при этом таким ясным.

«Говорят, что у него есть световые маркеры истинного провидца, — прошептал мой свет. — Я тоже не имею иммунитета к этой тяге, брат, уверяю тебя…»

— Сэр? — позвала Кэт с другой стороны от меня. — Мы могли бы поразить его парализатором…

Я поднял руку, сигнализируя «нет».

Я всё ещё стоял там, пытаясь вернуть себе самообладание, пытаясь хотя бы сфокусировать взгляд, когда в моей гарнитуре раздался голос.

На этот раз голос прорвался сквозь все протоколы. Он отозвался странно громким эхом, и по частоте я мог сказать, что все мои люди тоже могли это слышать.

— Агент Куэй. Вы у нас в поле зрения, — сказал видящий из Центра.

Я подпрыгнул.

Затем так же быстро ощутил, как мои челюсти сжались.

И всё же я не колебался.

— Принято, Центр, — сказал я в ответ.

— Вы нашли ценную цель, которую преследовали силы безопасности. Не убивайте его, — голос стал откровенно предупреждающим. — Он является резидентом лабораторий в лагерях. Пожалуйста, верните его в то место как можно скорее. Живым, — повторил голос. — Пожалуйста, подтвердите, что понимаете.

В тот раз я пытался ответить, но не смог.

— Это ценная цель, — повторил голос. — У вас есть приказ не убивать. Повторяю. Это сценарий без убийств. Приведите его живым. Подтвердите получение, агент.

И снова я обнаружил, что не могу говорить.

Я не мог оторвать глаз от провидца, съёжившегося у внешней стороны забора.

— Вы меня поняли, агент? — сказал Центр в моей гарнитуре. — Не убивайте мужчину, который у вас на прицеле. Он ценный сотрудник. Игнорируйте любое нестабильное поведение, только проследите, чтобы он не представлял опасности для себя и других. В настоящее время он страдает от болезни, которая проявляется как форма психической нестабильности. Маловероятно, что он нападёт на вас, но если он это сделает, просто усмирите его и приведите сюда. Ещё раз, пожалуйста, подтвердите.

Я кивнул.

Снова кивнув, я заставил себя послать сигнал подтверждения.

— Понял, — сказал я. — Принято. Приказ «Не убивать». Захватить и вернуть на базу.

— Хорошо, — в женском голосе звучало откровенное облегчение. — Спасибо вам, агент Куэй. Он не должен доставить вам никаких хлопот. Обычно он не склонен к насилию.

Я кивнул, но не ответил ей словами. Я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, с кем разговариваю, но об этом я тоже не спрашивал.

Я знал, что за нами наблюдают.

Я знал это, и даже после того, как услышал щелчок у себя в ухе, сообщавший о разрыве соединения, я знал, что за нами по-прежнему наблюдают.

Почему? Неужели они действительно думали, что я могу убить его?

Я всё ещё силился оправиться от шока в моём свете и обдумать полученные инструкции…

…когда мужчина-видящий, стоявший у забора, повернулся и уставился прямо на меня.

Я почувствовал, как что-то в моей груди резко расслабилось.

Я не знал этого лица.

Я никогда не видел его раньше.

Чем дольше я смотрел, тем сильнее укреплялось моё спокойствие. Я не знал это тело. Я не знал это лицо. Я ничего из этого не узнавал. Я бы поклялся, что никогда в жизни не видел этого мужчину прежде.

Как только эта мысль отложилась в сознании, я почувствовал, что снова могу дышать.

Как только я начал дышать, думать и смотреть на лицо этого незнакомца, я почувствовал себя глупо.

Как я мог так отреагировать на него? С первого взгляда я бы понял, что не знаю его. Я знал это, глядя на него даже издалека, но каким-то образом мой свет запутался, чувствуя эти сложные структуры в его свете.

Очевидно, что подобные структуры могли существовать не только у одного видящего.

Само собой, не только один видящий обладал такими структурами.

Теперь, когда реальность смотрела мне в лицо, я чувствовал скорее смущение, нежели что-либо ещё. Облегчение, которое я ощутил, когда впервые увидел его черты, также оставалось ощутимым.

Ну… поначалу.

Пока я продолжал смотреть на это узкое, похожее на волчье лицо, а он продолжал смотреть на меня, в моем aleimi снова промелькнуло замешательство.

Я определённо не знал точных черт этого лица.

Однако я знал улыбку, которая озарила эти лисьи черты. Я узнавал янтарные глаза, и не только из-за их цвета.

Я видел то, что скрывалось за ними.

Каким-то образом.

Более того, даже если я не знал пропорций тела, я знал странно чувственную манеру держаться, то, как свет видящего обвивался вокруг его формы, почти как будто напоминая самому себе, что он существовал. То, как он попробовал на вкус мой свет, я тоже знал. Он мерцал вокруг меня стремительными, странно искрящимися прикосновениями, и каждый завиток был наполнен интенсивностью, которая заставляла меня вздрагивать, хоть это и притягивало меня ближе к нему.

Конечно, были и различия.

Заряд в этом свете несколько ослаб.

В результате цвета слегка потускнели, прикосновения стали скорее прощупывающими, чем откровенно притягивающими, скорее убедительными, чем требовательными. Это странное, неуправляемое, выходящее из-под контроля чувство тоже уменьшилось — тот восходящий и нисходящий заряд, который, казалось, затягивал в каждое его настроение и колебания всех, кто находился рядом с ним, как воронка или, возможно, магнит.

Но этот свет…

Боги, его свет.

От его света мне было почти невозможно дышать.

Я чувствовал, как мой aleimi всё сильнее и сильнее реагирует на это, вспыхивая почти ожесточёнными приливами жара. Какая-то часть меня впитывала это, как умирающий от жажды пьёт воду.

Я так сильно хотел этот свет.

Глядя на это незнакомое лицо, я поразился, как сильно я лгал самому себе. В течение нескольких месяцев я лгал самому себе. С самого Манауса я лгал самому себе.

Я скучал по этому свету.

Я так сильно скучал по нему, что почти не спал с той последней ночи, что провёл с ним.

Сейчас мой разум уносился туда, как будто тот магнетический свет до сих пор тянул меня назад во времени.

Должно быть, я сильнее покинул своё тело, чем предполагал, потому что, когда мужчина-видящий заговорил со мной, я чуть не выпрыгнул из своей шкуры.

Это произошло ещё до того, как я осознал смысл сказанного им.

— Реви’! — закричал видящий. — Реви’! Ты здесь!

В этом голосе, в этих янтарных глазах жил лишь чистый восторг.

Этот восторг пронзил меня так же сильно, как и нервирующе знакомые интонации.

Там жило всё, что я помнил о нём.

Акцент, который я никогда не мог точно определить. Жизнерадостный, образованный тон, столь странный для солдата, который колебался между остроумием, сарказмом, ребячеством и академизмом, в зависимости от его настроения. Странные слова на наречии видящих. То, как он со знанием дела говорил обо всём, от органики до генетики и многомерной военной стратегии, наводило на мысль о годах формального обучения — старой школы, памирского типа, который у меня ассоциировался с видящими в четыре раза старше его.

Почти прозрачная эмоциональность.

Услышав так много от него в этом голосе, я был шокирован.

Не просто шокирован.

Все это отразилось где-то глубоко в моём сознании, высушив слюну у меня во рту и лишив меня дара речи.

— Реви’, друг мой! — позвал мужчина. — Боги, брат! Я так рад, что ты здесь!

Я уставился на него, слыша, как кровь шумит у меня в ушах.

Видящий направился ко мне, пробираясь сквозь наносы снега.

Я позволил своей руке с органическим щитом опуститься вдоль моего тела, где нижний край прижался к бедру в униформе. Прежде чем мужчина добрался до меня, я полностью убрал этот щит, активировав через гарнитуру его втягивание обратно в мой нарукавник.

Видящие, стоявшие прямо за моей спиной, отреагировали на это действие с aleimi-дрожью тревоги.

Я почувствовал, как мои друзья смотрят друг на друга, молча спрашивая, что происходит, но я обнаружил, что не могу отвести взгляд от идущего ко мне видящего, даже чтобы успокоить их.

Другой мужчина, казалось, ничего этого не заметил.

Он не заметил остальных членов моего юнита.

Он не заметил, как я убрал щит.

Он смотрел только на мое лицо.

Он подошёл прямо ко мне, обхватив руками узкую, но мускулистую на вид грудь, жилистого телосложения, как у бойца муай тай. Черты лица были странными — как у видящего, но он мог бы сойти за человека, возможно, выходца с Ближнего Востока, даже с рыжевато-каштановыми волосами и более бледной кожей.

На нём было что-то похожее на медицинский халат и слишком большая нижняя рубашка, напоминавшая пижаму. Его ноги были босыми, покрытыми коркой грязи и чего-то, похожего на кровь.

Однако он, казалось, ничего этого не замечал.

Агенты по обе стороны от меня, которыми оказались Кэт и Пауло, подняли свои винтовки, целясь в голову новопришедшего мужчины.

— Не стрелять, — предостерёг я их. — Вы слышали Центр.

Кэт и Пауло невозмутимо держали оружие наготове.

— Это предосторожность, сэр, — сказала Кэт.

Я не спорил, но также не мог избавиться от беспокойства по поводу того, что оружие присутствовало здесь и было нацелено в ту сторону.

Незнакомому видящему было всё равно.

Он подошёл прямо ко мне, остановившись в нескольких метрах от того места, где я стоял, и эта ухмылка расплылась на его лице. Явная радость и привязанность на его лице поразили меня словно осколком льда в грудь.

— Реви’, — сказал другой мужчина.

Он развёл руки, наклонился ближе и сжал пальцами мой левый бицепс.

Охранники, стоявшие по бокам от меня, напряглись, но на этот раз я послал им резкий предупреждающий импульс, чтобы они держались подальше. Когда они не двинулись с места, я усилил этот импульс, сказав им отступить.

Опустив винтовки, они, наконец, подчинились, хотя и неохотно.

Мне потребовалось ещё несколько секунд, чтобы сосредоточиться на мужчине, вцепившемся в мою форменную куртку.

— Реви’, — сказал видящий, улыбаясь мне. — Реви’… ты как раз вовремя.

Свободной рукой, которая сделалась почти синей от холода, низкорослый мужчина-видящий красноречиво указал на видящих, которые стояли по другую сторону забора позади него.

Мои глаза проследили за этим жестом, и я нахмурился.

Шестеро видящих теперь с неприкрытой враждебностью смотрели на нашу чёрную военную форму СКАРБа и оружие. Тот, что стоял впереди, похожий на китайца, с чёрными глазами и религиозными татуировками, особенно пристально смотрел на меня.

В то же время они все казались сбитыми с толку действиями странного мужчины.

Их глаза мерцали замешательством в отражающемся голубом свете электрошокеров, которые держали Джаэла и Рингу, но, как ни странно, видящие-террористы не отступили. Казалось, они почти ждали, чтобы посмотреть, что может сделать полуодетый мужчина.

Может быть, они ждали, чтобы посмотреть, может ли он по-прежнему быть на их стороне.

Я помедлил ровно настолько, чтобы заметить видящего, который с такого расстояния казался их лидером — того, что с чёрными глазами. Я машинально запомнил лицо, но затем видящий, державший меня за руку, снова заговорил со мной, заставляя оторвать взгляд от этой небольшой толпы.

— Реви’, — сказал видящий с лисьим лицом. — Мне нужна твоя помощь, брат, — его голос понизился, становясь заговорщицким. В то же время он улыбнулся мне, и его глаза сияли светом. — Эти наши замечательные братья нуждаются в нашей помощи, брат. Они хотят, чтобы я помог освободить их, Реви’, и я не совсем уверен, как это сделать.

Я в растерянности уставился на угловатые, лисьи черты лица.

Теперь мне казалось, что тот осколок льда застрял где-то у меня в горле.

— Ты можешь мне помочь, Реви’? — попросил мужчина, пристально глядя на меня. — Ты всегда так хорошо справляешься с такого рода вещами, а я, кажется, потерял свои инструменты.

Видящий отпустил меня, озадаченно глядя на своё тело. Он потрогал свои рёбра и грудь поверх тонкой хлопчатобумажной рубашки, как будто ожидал найти там какое-то оборудование. Закончив осматривать и ощупывать верхнюю часть своего тела, он вытянул руки одну за другой, как будто впервые заметил свою одежду.

На моих глазах он нахмурился, глядя на свои обнажённые руки, затем на босые ноги.

Проблеск какого-то более сильного замешательства засиял в этих янтарных глазах.

Его полные губы хмуро поджались, и тишина растянулась на секунды.

Я сглотнул, силясь заговорить.

Когда я наконец это сделал, слова прозвучали почти шёпотом.

— Териан? — произнес я. — Боги, брат. Это ты?

Мужчина посмотрел на меня, и его янтарные глаза внезапно насторожились.

Он уставился на моё лицо, и его губы изогнулись в неуловимо выразительной хмурой гримасе. В его глазах жила пустота, которая иногда сменялась более плотной смесью эмоций, вспыхивающих в тишине слишком быстро, чтобы я мог за ними уследить.

Я осознал, что теперь держу другого мужчину за плечо.

Мне стало трудно дышать, и я понял, что мои глаза наполнились слезами. Из-за них я почти ничего не видел.

— Териан… брат, — я сглотнул, пытаясь разглядеть другого мужчину в этих незнакомых чертах. — Это действительно ты? Как? — я едва выдавил это слово. — Как это возможно?

Териан моргнул.

В этом взгляде что-то дёрнулось вперёд, затем назад.

Я видел это — словно кассетную запись отмотали назад и снова включили, найдя нужный момент.

— Ты не Реви’, — сказал видящий и нахмурился ещё сильнее. — Что ты с ним сделал?

Я покачал головой, всё ещё дыша с трудом.

— Его здесь нет, — сказал я так мягко, как только мог. — Его здесь нет. Разве ты не помнишь? Он ушёл. Его больше нет с нами.

Териан нахмурился ещё сильнее.

Затем в его взгляде промелькнуло что-то сродни ужасу, какой-то более интенсивной боли.

Я наблюдал, как одна из этих голых ладоней стиснулась в кулак, прижимаясь к узкой груди. Казалось, он пытался ухватиться за что-то своим разумом, и я крепче сжал плечо мужчины.

— Брат, — выдавил я. — Мы должны вернуть тебя внутрь. Ты умрёшь здесь от холода, брат. Ты должен пойти со мной…

— Нет, — Териан яростно помотал головой. — Нет. Нет, нет, нет. Не возвращай меня обратно. Я не хочу возвращаться. Только не снова. Пожалуйста.

Он отстранился, но я сжал пальцы крепче.

Пытаясь ещё раз поймать его взгляд, я нахмурился, сглотнув.

— Брат. Никто не причинит тебе вреда. Мы лишь хотим помочь тебе. Заходи внутрь, пока не замёрз…

— Ложь, — пробормотал Териан, качая головой. — Ложь. Они всегда лгут. Лживые лжецы.

— Я не лгу тебе, брат. Клянусь, что не лгу.

— Я буду наказан. Наказан за неповиновение ему. Наказан.

Видящий с янтарными глазами дёргал свою одежду, особенно толстый край этой неуместно белой футболки. Когда он сдвинул ткань, мои глаза заметили отметины на его плоти. Глядя на эти отметины, я почувствовал, как моё горло сжалось сильнее.

Я мельком увидел синяки под тонкой материей, порезы на спине видящего. Кровь из нескольких таких порезов просочилась через белую рубашку сзади.

Я не заметил из-за снега и того, что спина видящего была обращена в другую сторону.

Однако теперь я сглотнул, уставившись, когда видящий повернулся достаточно, чтобы я смог разглядеть больше.

Кто-то избивал его.

Кто-то избивал его, скорее всего, кнутом или, возможно, электрическим прутом.

— Боги, Териан…

— НЕТ! — закричал видящий, поворачиваясь ко мне. Его глаза раскрылись шире, превратившись в жёлто-оранжевые лампы на этом вытянутом лице. Он выдернул свою руку и плечо из-под моей ладони. — НЕТ! Ты не можешь! Ты не можешь вернуть меня обратно! У тебя нет надлежащих документов!

— Брат, — я поднял руки в мирном жесте. — Успокойся, брат. Пожалуйста. Я хочу только помочь тебе…

— Нет! Меня достаточно наказывали! Больше не надо! Больше не надо! Ты сказал, что всё закончилось! Ты обещал мне! Ты сказал! Ты сказал, что я усвоил свой урок!

— Всё закончилось, брат, — сказал я. — Закончилось. Я обещаю, я…

— Нет! Ты лжёшь! Тебя бы здесь не было, если бы это закончилось по-настоящему.

В его голосе звучало столько страха, что я вздрогнул.

— Всё в порядке, брат, — успокаивал я, не зная, что ещё сказать. — Всё в порядке.

Честно говоря, я не мог сказать, услышал ли он меня, и тем более понял ли.

Я пытался решить, должен ли я снова потянуться к нему, попытаться затащить его внутрь силой.

Стоя тут, он дрожал.

Затем его голос изменился, став детским, но странно чопорным.

— Видишь ли, они обещали мне новое, — объяснил он терпеливо, но с тихой, мрачной настойчивостью. — Они обещали мне новое. Это повреждено, Реви’. Некондиционное. Оно не может быть переработано. Уже слишком поздно, брат мой. Я должен получить новую модель. Должен.

— Терри…

— Нет! — рявкнул видящий, уставившись на меня. — Я хочу новое! Я хочу то, что мне обещали! Иначе я не буду сотрудничать! Не буду!

Меня затошнило от боли, которую я почувствовал в свете другого мужчины.

Я боролся с противоречивыми реакциями в своём собственном свете, желая снова потянуться к нему, хотя бы для того, чтобы утешить его, каким-то образом успокоить. Вместо этого я просто стоял там, подняв ладони в жесте мира и как будто пытаясь подавить страх, который бурлил в его свете.

— Терри, — мягко начал я. — Терри, пожалуйста. Послушай меня. Тебе нужна помощь…

— Больше никакого слушания! Больше никакой лжи! Лгущие лжецы со лживыми глазами.

— Я отведу тебя обратно. Пока ты не замёрз насмерть. Просто пойдём со мной, и я помогу тебе, брат. Мы пойдём куда-нибудь в тёплое место. Мы поговорим…

Я потянулся к руке Териана, но видящий увернулся.

— Нет! Я хочу новое! Новое! — закричал видящий. — Я ни с кем не буду разговаривать, пока мне его не доставят! Это было обещано!

Рядом со мной Кэт вытянула свою дубинку, щелчком выдвинув её на полную длину.

Взглянув на неё, я увидел, что она повесила винтовку за спину. Когда она посмотрела на Териана, я увидел в её глазах жалость, что-то сродни мягкой настороженности, пока она переводила взгляд с босоногого мужчины на меня, но под всем этим я видел лишь цель.

Долг.

Она слышала наши приказы вместе со мной.

— Подожди, — сказал я, поворачиваясь к ней. Я снова поднял руку, на этот раз по направлению к ней. — Тебе это не нужно. Просто дай мне сначала минутку, чтобы успокоить его. Он пойдёт добровольно. Хорошо?

Кэт слегка нахмурилась.

— Сэр? Они хотят, чтобы мы усмирили его. Сейчас же. Они хотят, чтобы он вернулся внутрь. Он мог умереть здесь. Особенно учитывая, во что он одет. Метель усиливается.

Я взглянул на небо, понимая, что она права.

Снег теперь повалил ещё гуще.

Становилось влажнее, холоднее.

— Хорошо, — сказал я, слыша, как в мой голос закрадывается раздражение. — Я понимаю. Но сначала дай мне минутку поговорить с ним. Пожалуйста. Тебе это не понадобится.

— У нас нет минутки, сэр. Нам нужно привести его сейчас…

— Грёбаная минута! — рявкнул я, свирепо глядя на неё. — Отойди. Это приказ, агент. Выполняй, или я прикажу Пауло пристрелить тебя за неподчинение.

Кэт моргнула, и в её глазах жило замешательство.

За считанные секунды это выражение сделалось остекленевшим.

Показывая уважительный жест, она склонила голову в поклоне.

— Конечно, сэр, — вежливо ответила она.

Говоря это, она отступила назад с дубинкой.

Чувствуя фоновые разряды, перетекавшие взад и вперед между её светом и светом остальной части моего юнита, я почувствовал, как мои челюсти напряглись.

Я повернулся к Териану, глядя, как он дрожит, стоя на снегу босыми ногами и обхватив руками своё худое тело. Кэт права. Нам нужно затащить его внутрь.

Однако даже сейчас я колебался, не желая принуждать его.

Я не хотел заставлять его или обращаться с ним как с обычным заключённым.

Выражение его глаз снова изменилось.

Сейчас он казался почти задумчивым, глядя на заснеженную территорию загонов по другую сторону сетчатого забора.

Всматриваясь в это почти детское лицо, я снова задался вопросом, что я делаю.

Я должен был позволить Кэт повалить его на землю электрошокером.

Мне следовало просто отступить, позволить моему юниту справиться с этим. Я должен просто стереть это из своей памяти, позволить им утащить рыжеволосого видящего обратно к тому, кому он принадлежал в лабораториях, и забыть, что это когда-либо происходило. Что я делаю? Чего, по моему мнению, это поможет добиться?

Я уставился на шею видящего, на ошейник, ограничивающий способности видящего. До сих пор я почему-то не обращал внимания на необычный металл светлого цвета, возможно, потому, что был слишком занят разглядыванием света видящего, глаз и этого лисьего угловатого лица.

Теперь я не мог не заметить, что это не было похоже ни на один органический ошейник, который я когда-либо видел раньше, и уж точно не на те, что носили заключённые по другую сторону забора.

Я собирался снова попытаться заговорить с Терианом, чтобы убедить его последовать за нами внутрь, когда видящий повысил голос, заговорив странно громко в воцарившейся тишине.

— Почему он бросил меня? — сказал Териан.

Он посмотрел на меня, и его янтарные глаза расфокусировались, заблестев от непролитых слёз.

— Почему?

Я нахмурился. Горечь вплеталась в мои мысли, меняя цвета моего света в пространстве Барьера. Я боролся с болью, которая поднималась во мне, но я уже понял.

Дигойз.

Для Териана всё всегда сводилось к Дигойзу.

Всегда.

Как только я подумал об этом, он повернулся, глядя на меня своими янтарными глазами.

— Реви’, — сказал он серьёзно. — Я должен был сказать тебе. Я должен был сказать тебе раньше.

— Сказать мне что, Терри?

Губы видящего поджались.

— Я должен был сказать тебе. До того, как всё пошло так… неправильно. До той сучки Рейвен. Она неправильно с тобой обращалась, Реви’. Она не заслуживала тебя…

Видящий печально щёлкнул языком, качая головой.

— Она тебе не подходила, Реви’, — сказал он, его глаза и голос были серьёзными. — Она была нехорошей женщиной. Неуважительной. Она плохо относилась к тебе, Реви’… недобро. Очень, очень недобро. Недобрая душа. Нехорошая душа. Не такая, как ты.

Он посмотрел на меня снизу вверх, и его светлые глаза были такими открытыми и уязвимыми, что я вздрогнул.

— Я должен был сказать тебе, Реви’, — сказал он. — Это моя вина. Это моя вина, что я не сказал тебе. Может быть, всё было бы по-другому…

Я нахмурился ещё сильнее.

— Не сказал ему что, Терри? — холодно рявкнул я. — Что ты должен был сказать этому трусливому, предательскому, дезертировавшему придурку-любителю червей?

— Что я люблю тебя, — просто сказал Териан, и его свет открылся ещё больше.

Я вздрогнул от боли, чувствуя, как мои челюсти превращаются в гранит.

— Я люблю тебя, Реви’, — сказал он.

— Заткнись, — прорычал я.

— Но почему? Я люблю тебя, Реви’. Я должен был сказать тебе.

Я отвернулся, нахмурившись, и в этот раз мне пришлось подавить желание ударить его.

Тем не менее, открытость света другого мужчины подействовала на меня.

Это подействовало на меня настолько, что я сделал полшага назад, борясь с более сильной реакцией в моем aleimi, сильной болью в груди — наряду с яростью, от которой на мгновение перехватило дыхание. Другой мужчина лишь наблюдал за мной, и та смущённая открытость всё ещё змеилась вокруг его света, ища того же в моём.

Ища того же в Дигойзе.

Заставив себя отвести взгляд от этого лица, я закрыл свой свет.

Я сделал ещё один шаг назад, резко выдохнув. Борясь с болью, которая хотела проникнуть глубже в мою грудь, я стряхнул её, сердито вытирая глаза.

Я повернулся, бросив на Кэт тяжёлый взгляд.

— Сделайте это, — сказал я, не отвечая на вопрос в её глазах, или в глазах Пауло, или Джаэлы, которая стояла рядом с ней. — Вырубите этот кусок дерьма.

Затем я посмотрел на Рингу, сжав челюсти так сильно, что стало больно.

— Убедитесь, что вы получили достойное сканирование тех видящих, с которыми он разговаривал, — добавил я, указывая на террористов по другую сторону забора. — Приведите этого большого ублюдка на допрос… если только вы не получите приказ из Центра не делать этого. Я возвращаюсь внутрь.

Развернувшись на каблуках, я даже не посмотрел, выполняются ли мои приказы.

«Мне и не нужно было этого делать», — сказал я себе.

Они из Организации.

Я уже знал, что они последуют моим словам.

Глава 22. Дурной сон

Бараки посетителей, Восточная сторона

Работный лагерь Парват Шикхар

Королевство Сикким, Северная Индия

13 марта 1979 года

Я видел сон.

Я знал, что вижу сон, но от этого всё не ощущалось менее реальным.

— Чтоб ты сгнил в отбросах Барьера, ridvak паразит! — зашипел ребёнок, плюясь в меня.

Я использовал свою руку во сне, чтобы стереть слюну с визора шлема. Мои губы во сне хмуро поджались.

Они меня ненавидели. Они все меня ненавидели.

Когда тебя ненавидят, это выматывает.

Я любого из них мог вырубить, послав один сигнал из своей гарнитуры в их ошейники. Ребёнок мог бы валяться на земле, орать в агонии… а потом выблевать свои внутренности и утратить контроль над кишечником.

И чего ради? Он правда думал, что я не слышал это дерьмо тысячи раз до него?

За ребёнком стояло лицо и тело, которое я узнавал.

Крикев. Я знал, что после моего ухода он будет насиловать мальчика.

Он хотел, чтобы я вырубил ребёнка. Он держал свой член в руке и ждал.

Мир не изменится.

Что бы мы ни делали, он не изменится.

Возможно, это естественный отбор, как и утверждали червяки — прополка расы от тех, кто слишком туп, чтобы выучить бл*дские правила. Тупые или умнели, или погибали, оказываясь жертвенными овцами на алтаре, чтобы остальные научились на их примере.

Они служили обучающими инструментами.

Они выполняли роль катарсиса для людей и видящих.

Подумав об этом, я ощутил прилив тошноты разделения.

Я не хотел быть один.

Никто из видящих не хотел быть один.

Но я не знал иного.

Мои родители… далёкое воспоминание.

У меня были любовники, друзья.

Все эти лица просто превращались в статический шум.

Слишком много лиц, одно лицо.

Я был молод для видящего. Слишком молод.

Передо мной тянулись бесконечные годы.

Ещё больше работных лагерей. Ещё больше заборов под напряжением. Ещё больше мёртвых видящих. Ещё больше частей тела, отрубленных для машин. Ещё больше лабораторий. Ещё больше ошейников. Ещё больше людей, держащих детей-видящих в качестве питомцев.

Ещё больше войн.

Ещё больше садистского хохота.

Ещё больше самодовольных политиков, выпускающих указы, произносящих слова не всерьёз — бессмысленные, бесполезные слова, которые ничего не дадут, ничего не изменят, потому что игнорировали то, как всё устроено на самом деле.

Вхождение в замкнутое пространство загона здесь ощущалось зловеще.

Должно быть, я оставил свой полуорганический щит за пределами тюрьмы. Красноватые кирпичи работных бараков теперь маячили ближе. Я на мгновение помедлил у зияющих, кричащих ртов незастеклённых окон, но в таких густых тенях ничего не видел.

Младенец…

Я слышал плач младенца.

Мне пришлось приложить усилия, чтобы не прикрыть нос.

Я осознал, почему, когда перешагнул вырытую заключёнными яму, которая была наполнена фекалиями и мочой. Они сделали это, чтобы организовать себе примитивную уборную, всего в нескольких метрах от места, где спали некоторые невезучие… всё для того, чтобы не приходилось выбираться на холод.

Как же было холодно, бл*дь.

Тут было так холодно, что это служило отдельной формой ада. Манаус был жарким адом, полным болезней и насекомых. А это холодный ад.

Запахи в Манаусе запекались под жужжащими мухами и палящим тропическим солнцем, атаковали мой нос как материальный объект. Здесь дерьмо и моча застывали, но запах всё равно оставался, и новые отходы жизнедеятельности растапливали предыдущие.

Я не мог на это смотреть.

Я не хотел на всё это смотреть.

Однако эта примитивная уборная образовала просвет в толпе, позволяя мне перешагнуть её и ступить ко входу в цементный бункер.

Я слышал плач младенца…

Я гадал, не было ли это тоже воспоминанием.

Земля внутри цементной постройки была застывшей и твёрдой как камень.

Даже если не считать уборной ямы, я чуял вонь немытых тел, мочи, фекалий и дурной воды, приторно сладкие запахи гниющей лагерной еды, смешивающиеся с отдалёнными ароматами офицерской столовой — кофе, дым и готовящееся мясо, отчего мой желудок урчал и одновременно совершал кульбиты от тошноты.

Казалось, спустя целую вечность я добрался до двери в барак.

К тому моменту я полностью заблокировал крики и вопли видящих из работного лагеря.

Большинство из них продолжало следовать, но держалось на расстоянии.

Я невольно замечал сердитые взгляды и пробормотанные ругательства… а также ненависть на грязных лицах и впалых щеках, особенно в глазах, но также в поджатых губах, стиснутых кулаках и напряжённых телах.

Когда я вошёл в абсолютно чёрный дверной проём барака, стало тихо.

Я забыл обо всём.

Я забыл обо всём остальном.

Я помедлил на пороге ровно настолько, чтобы позволить своим глазам адаптироваться.

Пространство было открытым, не имело внутренних разделительных стен. Тут лишь слегка пахло плесенью. Освещение было скудным, свет лился только из узких окон вдоль стены с одной стороны. Комки пыли лениво перекатывались в редких лучах солнца, бросая вызов ледяному воздуху.

Мои пальцы сжались на рукоятке оружия — на неуставном, органически усовершенствованном Пустынном Орле, который я носил со времени нашей последней операции в Израиле. Я почувствовал, как мои пальцы скользят ближе к курку. Шагнув в эту тьму, я осмотрелся по сторонам.

Всюду лежали мёртвые тела.

Стопки, стопки мёртвых тел.

Так много, что и не сосчитать.

Посреди всей этой смерти мои глаза нашли напольную постель.

Там, скрестив ноги на матрасе, чья поверхность пятналась чёрной плесенью, сидела незнакомая видящая. Мой взгляд поднялся выше, к свертку в её руках, затем к её лицу.

На меня смотрели раскосые, проницательные, изумрудно-зелёные глаза.

У неё были длинные чёрные волосы и высокие скулы, которые выделялись даже в тусклом свете. Сидевшей передо мной женщине-видящей должно быть минимум несколько сотен лет. На коленях она держала свёрток, который свирепо оберегала.

И всё же каким-то образом выражение её глаз оставалось совершенно неподвижным.

Что-то в ней заставило меня помедлить, попытаться заговорить с ней.

— Кто ты? — сказал я.

— Моё имя — Кали.

— Принадлежность к клану?

Женщина промолчала.

— Зачем ты здесь? — спросил я.

И снова женщина молча смотрела на меня.

Я попытался связаться с разведывательным подкреплением в башне, используя гарнитуру, но получил лишь статический шум. Мне надо убить ребёнка. Я чувствовал это всем моим сердцем, но у меня не было оружия. Пистолет испарился прямо из моей руки.

Теперь над ней стоял сероглазый видящий, державший меня на прицеле.

— Балидор, — пробормотал я его имя.

Мои глаза скользнули от видящего из Адипана к женщине на матрасе, которая теперь медленно поднималась на ноги, крепко прижимая свёрток к груди. Она выпрямилась в полный рост, а потом просто смотрела на меня с сочувствием в глазах.

— Мне жаль, — нежно сказала она. — Сейчас я мало что могу для тебя сделать. Но я сделаю то, что смогу. Когда ты умрёшь.

Я сглотнул, уставившись на неё, тронутый, раненый и разозлённый тем, что я видел в её свете, в этих поразительных зелёных глазах.

Не думаю, что я когда-либо чувствовал себя более беспомощным, чем когда смотрел на свёрток в её глазах.

Теперь я знал. Я понимал.

Это конец.

Для всех нас… это конец.

Я посмотрел на Балидора, и теперь сероглазый видящий тоже уставился на меня с сочувствием, с состраданием и пониманием в пронизывающих серых глазах.

— Пожалуйста, брат, — я слышал в своём голосе искреннюю мольбу. — Убей это, пока ещё можешь. Пожалуйста, брат. Подумай о своих людях… пожалуйста.

— Я думаю о своих людях, — ответил Балидор по-доброму. — И мне жаль, брат мой. Поистине. Я желаю, чтобы в следующий раз у тебя был лучший путь. Лучший мир.

Я мог лишь смотреть на него.

В моём свете расцветал ужас, душивший меня.

Я чувствовал это с абсолютной уверенностью.

Я принял неверное решение.

Я всегда принимал неверное решение.

У меня было время увидеть, как Балидор берёт женщину за руку, пока я падал коленями на утрамбованную застывшую землю, зажимая руками дыру в моей груди.

Мои ладони уже сделались тёплыми.

А потом я увидел её лицо.

Не женщины… ребёнка.

Она смотрела на меня с рук черноволосой женщины.

Её глаза светились резким бледно-зелёным светом в почти абсолютной темноте, заставляя меня гадать вопреки боли, вопреки пониманию, что я умираю. Я наблюдал, как Адипан Балидор воркует с ребёнком, а женщина с чёрными волосами крепче прижимает её к груди. Всё происходило медленно, в какой-то тишине в тонах сепии, и единственным доходившим до меня цветом был тот резкий, неуместный свет от маленького личика и ощущение, будто я откуда-то её знал.

Эта мысль была резкой, отчётливой, странно уверенной.

Мой разум померк прежде, чем я это понял.

Затем надо мной нависло другое лицо.

Видящий с лисьим лицом улыбался мне, стоя босиком в снегу под высокой зазубренной скалой, которая выделялась чёрными и белыми линиями на фоне зимнего неба.

То небо теперь сияло синевой за головой Териана, но его рыжевато-каштановые волосы трепал холодный ветер.

Териан держал в руках того же ребёнка.

По его рукам текла кровь, пропитывавшая рубашку, пропитывавшая тонкуюткань его форменных штанов, оставляя капли крови на чистом белом снегу у ног.

Видящий смотрел на свёрток в своих руках и улыбался, прижимая его к груди и не замечая крови, что капала на её одеяльце или кожу.

— Привет, дорогая, — пробормотал он ей, посылая тёплые клубы света.

Затем, увидев меня, он улыбнулся, и моя тошнота усилилась.

— Я люблю тебя, — сказал мне видящий ласковым тоном. — Я правда люблю тебя, Реви’… так сильно. Помоги мне, брат. Помоги мне освободить их.

Я чувствовал, что задыхаюсь.

Я хотел его убить.

Я хотел задушить его голыми руками, избивать, пока он не лишится способности ходить.

Ещё сильнее я хотел убить ребёнка.

Я никогда в жизни не хотел убить другое существо так сильно.

…но бл*дь, я не мог пошевелиться.

Глава 23. Совсем ничего

Бараки посетителей, Восточная сторона

Работный лагерь Парват Шикхар

Королевство Сикким, Северная Индия

13 марта 1979 года.

Я резко проснулся.

Я лежал на койке, запутавшись в простынях. Вспотев.

Часто и отрывисто дыша.

Всё ещё в Индии. Всё ещё в проклятых горах Сиккима.

Нас завалило снегом, как я и предполагал.

У меня болел живот от дешёвой водки и этого грёбаного мясного рагу, которым они всех угощали. Наверное, из кролика. Может быть, из лошади… или собаки.

Я не хотел знать тогда и до сих пор не хотел знать.

Как и во многих частях Азии, они называли это «говядиной», но я-то знал. Что бы это ни было, сейчас это обернулось против меня, проникая сквозь боль разлуки, от которой я страдал, и мне захотелось кричать, колотя кулаками по стенам.

Я хотел закричать в темноту своей комнаты, но у меня не было слов.

Мне нечего было сказать, даже богам.

В конце концов, это чувство прошло.

Долгое время я просто лежал там, чувствуя, как моё сердце колотится о рёбра, как боль сворачивается и перестраивается в моём свете.

Когда я снова взял своё дыхание под контроль, мои челюсти напряглись. Достаточно, чтобы причинить боль.

Я дотронулся до гарнитуры, послав сигнал Кэт.

Было уже поздно. Своим светом я мог чувствовать, насколько уже позднее время, но сигнал пульсировал только дважды, прежде чем она ответила на вызов.

Я не стал утруждать себя приветствием.

— Хочешь потрахаться? — спросил я у неё.

Наступила тишина.

— Где ты? — спросила она затем.

— Шестая комната, — сообщил я.

Она не потрудилась ответить.

Линия оборвалась, и я просто лежал там, борясь с мыслями, проносящимися в моей голове, силясь взять свой свет под контроль, прежде чем она доберётся до моей двери.

Боль не проходила.

Я чувствовал, как всё моё тело борется с этим.

Я боролся с болью и одновременно искал её источник.

Я боролся с ней. Мой свет боролся с ней, пытаясь проникнуть глубже и в то же время отстраняясь, иногда делая это одновременно.

Я чувствовал желание. Я также испытывал отвращение… иногда в одно и то же время.

Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не навредить ей.

К счастью, она, казалось, не возражала.

Если уж на то пошло, чувство, которое я улавливал от неё, было нетерпением, желанием…

— Тогда просто сделай это, бл*дь! — огрызнулась Кэт. — Перестань думать об этом. Боги. Я не человек, брат. Ты действительно так смягчился из-за своей привязанности к червям?

Мои челюсти напряглись ещё сильнее.

Я не знал, видела ли она это в темноте.

С другой стороны, она была видящей. У неё имелась боевая подготовка. Вероятно, она могла видеть в темноте так же хорошо, как и я. Возможно, лучше, поскольку она была женщиной.

В любом случае, мне пришлось бороться с собой, чтобы не ударить её после того, как она это сказала.

Мысль, должно быть, была громкой.

После того, как эта мысль прошла через мой свет, она ударила меня.

Сильно.

В лицо.

Что-то в этом ослабило то давление, которое сковало мою грудь.

Я испустил хрип, который, возможно, даже был наполовину подавленным рыданием.

Схватив её за запястья, когда она снова замахнулась на меня, я закричал, выходя только для того, чтобы перевернуть её на живот. Я снова вошёл в неё, на этот раз полностью удлинившись, но на это мне тоже было наплевать.

Моя боль усилилась, пока я толкался в неё, сильно, быстро, прижимая её запястья к моему узкому, пахнущему плесенью матрасу, чувствуя, как что-то в моей груди расслабилось, когда она начала стонать подо мной. На этот раз звук исходил из глубины её груди. Я сердито схватил её за волосы одной рукой, когда почувствовал, что она хочет большего, сжимал пальцы до тех пор, пока она не задохнулась, а затем я ещё и стиснул её горло сзади.

Мне приходилось сдерживать себя, чтобы не сжать пальцы сильнее.

Я не хотел её убивать.

Я говорил себе это. Даже верил в это. Моя злость усилилась вместе с болью, пока я вдалбливался в неё, и становилось сложно видеть что-либо отчётливо. Что ещё хуже, она раззадоривала меня своим светом, почти дразня.

«Ты всё ещё сдерживаешься, брат, — послала она с лёгким укором. — Чего ты боишься? Думаешь, я могу дать отпор? Боишься, что я могу убить тебя, если ты зайдёшь слишком далеко?»

Испустив ещё один вздох, я отпустил её горло ровно настолько, чтобы сильно шлёпнуть её по заднице.

Когда она только рассмеялась, я повторил это движение, используя всю свою ладонь.

Я продолжал делать это, пока она не начала стонать вместо смеха, и её лёгкие и тело смягчились подо мной, когда я не перестал. Я чувствовал, что повторение причиняет ей ещё больше боли. Я также мог сказать, что она хотела большего. Она хотела, чтобы я мог дать ещё больше, чтобы я подумал прихватить с собой что-то ещё, чтобы я перестал сдерживаться.

Услышав её, я тоже пожалел, что не прихватил что-нибудь.

Ремни, кнуты. Дубинки.

Я подумал об этом громко, всё ещё злясь, всё ещё необъяснимо злясь на неё…

Кэт снова рассмеялась.

Когда я сильнее дёрнул её за волосы, входя глубже, она притихла. Её свет открылся сильнее, снова смягчаясь под моим.

Через несколько минут она стонала, притягивала, умоляла меня…

Она кончила, и боль в моём свете усилилась.

Я трахнул её снова, ещё сильнее… пока она снова не кончила, и тогда что-то во мне наконец отпустило, по крайней мере, достаточно надолго, чтобы я смог испытать разрядку.

Я всё ещё нависал над ней, тяжело дыша, и моё тело содрогалось в судорогах, когда она издала ещё один низкий смешок.

Борясь с желанием накричать на неё, я вместо этого вышел, в основном потому, что чувствовал, что она этого не хочет. Я всё ещё стоял на коленях, задыхаясь, когда Кэт перевернулась на спину, наблюдая за мной прищуренными кошачьими глазами.

— Ты оплакиваешь кого-то, брат? — спросила она меня.

Я поднял на неё глаза, чувствуя, как боль в моём свете усиливается.

— Пошла ты.

— Ты кого-то оплакиваешь, — в тот раз это не было вопросом. её глаза и свет загорелись любопытством. Её губы поджались, и она перенесла вес верхней части тела на локти. — Кого, брат? Кого ты потерял?

В тот раз я услышал сострадание в её голосе, но это только заставило меня ещё больше отдалить свой свет. Когда я это сделал, острая боль разлуки почти ослепила меня, заставив её вздрогнуть.

Я чувствовал, как моя боль заводит её.

— Какое это имеет значение? — произнёс я.

Даже я мог слышать эмоции в своём голосе.

Это заставило меня вздрогнуть.

Кэт села, обвивая руками мою шею, целуя моё горло, грудь, плечи, массируя мою спину… давая мне свет. Я чувствовал, что какая-то часть меня хочет этого, хочет всего этого. Мне пришлось бороться с эмоциями, которые пытались завладеть моим светом, хотели снова захлестнуть меня.

Что, чёрт возьми, со мной не так? Что со мной случилось?

— Всё в порядке, брат, — успокаивала она. — Всё в порядке…

Эти слова оказались последним, что я отчётливо запомнил.

…по крайней мере, с той ночи.

Время скакнуло.

Запнулось.

Бросило меня.

Я открыл глаза от слепяще яркого света.

Зелёного и синего. С жёлтым оттенком.

Ещё один сон. Это должен быть…

— Это не сон, брат Куэй, — произнёс чей-то голос.

Моя голова дёрнулась вбок.

Я попытался пошевелиться, но оковы остановили сначала мою шею, затем руки и ноги. Я задёргался сильнее, инстинктивно извиваясь, но был намертво прикован к какой-то плоской поверхности, на которой лежал. Я посмотрел вниз, насколько мог, отслеживая все эти индивидуальные ограничения — органические ленты на моих запястьях, лодыжках, бёдрах, бицепсах, талии, горле.

Я знал, из какого материала они были сделаны.

Все они были прочны, как сталь, несмотря на то, как материал поддавался под моими попытками освободиться. Они слегка сгибались, становясь почти мягкими, когда я давил на них, но никогда не ломались. Они даже никогда не ослабеют.

Не было никакой надежды освободиться от них.

Взрослый самец гориллы и то не смог бы освободиться сам.

Я пытался использовать своё зрение видящего, уговорить их открыться моим разумом…

Боль пронзила мою шею.

Она была ослепляющей… настолько интенсивной, что парализовала меня.

Я уставился в потолок, тяжело дыша и лишившись сил, хныча от обжигающей боли, пока старался видеть, вернуть себе зрение.

На мне был шоковый ошейник.

Они снабдили меня gaos d'jurekil'a ошейником, ограничивающим зрение.

— Боги! — вскрикнул я, бросаясь всем телом на удерживающие оковы. — Что я сделал? Почему меня заточили?

Я уставился на женщину-видящую, которая говорила со мной раньше.

Я не знал её. Я никогда не видел её лица.

Она была старой, настолько старой, что это шокировало меня, редко видевшего представителей моего вида настолько постаревшими, чтобы они выглядели почти как пожилые люди. Черты её лица показались мне странно похожими на рептилию, несмотря на очки в проволочной оправе, которые она носила, и лишёнными сердечности, настоящего света.

Очки, которые она носила, выглядели настолько старомодно и имели человеческий дизайн, что я на мгновение усомнился в своей первоначальной оценке того, кем она была.

Но она прочитала мои мысли. Она услышала мои мысли.

Она должна быть видящей.

— Отпустите меня! — взывал я к ней.

Я дёрнул рукой, но органические оковы вкупе с мёртвым металлом не сдвинулись с места.

Она видящая. Должна быть видящей.

Более того, она должна принадлежать к Организации. У повстанцев не было доступа к подобным лабораториям, к органическим гибридным материалам такого рода. Она должна быть одной из моих. Я посмотрел на неё снизу вверх, и теперь я это знал. Даже без моего зрения я мог чувствовать это.

Я мог видеть это в её глазах.

— Не делай этого, сестра! — сказал я. — Не делай этого! Я верен! Я один из вас!

Она улыбнулась.

Что-то в этой улыбке пробрало меня до костей.

Я слышал, как её свет шёпотом проносится по моему.

Я ничего не мог сделать, чтобы остановить её. С шоковым ошейником я не мог защитить, не мог держать её подальше от своих мыслей, своего aleimi. Я не мог прочитать её в ответ.

Её свет был подобен дыму.

Он скользнул по мне с тошнотворной чувственностью, почти извращённо заявляя права на то, кем я был, без оглядки на мои границы или волю. Она расплетала пряди моего aleimi, как сильный ветер, уносящий дым в небо.

Я никогда не чувствовал никого, кто делал бы такие вещи с моим светом.

Это заставило меня ахнуть от шока. Это почти повергло меня в благоговейный трепет.

Бл*дь, это ужасало меня.

— Отпусти меня! — умолял я. — Сестра, пожалуйста. Какое бы зло я тебе ни причинил, в каком бы преступлении меня ни обвинили…

— Ты не сделал ничего плохого, брат. Нет никакого преступления, — она улыбнулась мне. Опять же, что-то в этой улыбке только усилило холодное ощущение в моём животе.

Я в ужасе уставился на неё снизу вверх.

Я даже себе не мог объяснить, что означал этот ужас.

— …Не вини женщину, брат, — легко сказала старая видящая. — Она живёт, чтобы служить, точно так же, как и ты, брат Куэй. Мы связались с ней сразу после тебя, до того, как она пришла в твою комнату… так что у неё действительно не было выбора, — эти тонкие, похожие на рот ящерицы губы приподнялись в ещё одной из тех хищных улыбок. — Мы пытались доставить тебе немного удовольствия в твою последнюю ночь, брат.

Мне было трудно дышать, даже думать.

Моя последняя ночь.

Я вспомнил свой сон.

Я вспомнил Адипана Балидора.

— Но почему? — вырвалось у меня. — Почему? Я молод. Я здоров! Почему я…

— Шшш, — успокаивала старая видящая. — Расслабься, брат. Теперь всё кончено. Ты ещё этого не знаешь, но всё уже закончилось.

Когда её глаза опустились к моей руке, я проследил за ними.

Я уставился на иглу, проследив за трубками туда, где они соединялись с органической рукой. В меня что-то вводили. А также что-то изымали.

Я снова уставился на свою руку, наблюдая, как меняется цвет моей кожи.

Я смотрел, как она сереет.

Меня накрыло ужасом.

Я мог только наблюдать, потерявшись в определённом понимании того, что она говорила не образно. Всё кончено. Всё действительно кончено.

Я никак не мог подготовиться к этому.

Я никак не мог замедлить это или остановить.

Я смотрел, как я умираю.

В то же время они сохраняли меня в живых.

Сохраняли в живых для… gaos, я не хотел знать…

Стану ли я машиной? Они используют части моей плоти, моего aleimi, заточат здесь навеки? Я слышал о таких вещах. Я слышал об извращённых гибридах, которых они делали из металла и плоти, разрывая видящего на куски и сшивая обратно…

— Твоя судьба будет не такой, брат.

Я поднял взгляд.

Её глаза снова были прикованы к моим — птичьи глаза, только без эмоций, без той сердечности мужчины-видящего, что я видел на снегу. Я видел ту сердечность даже на лице видящего-террориста. А в глазах этой старой видящей я видел её отсутствие.

— Уже недолго, брат, — сказала она, гладя мой лоб похожей на когти рукой.

Я знал, что её слова должны были успокоить, а не служить угрозой.

Они меня не успокоили.

Я наблюдал, как она смотрит на меня. Наблюдал, как она изучает меня словно животное, с таким же интересом, с каким она поглядывала на машины, выводившие показатели того, как она меня убивала. Я подумал, что к тому моменту она про меня забыла. Для неё я был уже мёртв.

Затем, склонив голову, старуха сделала жест рукой и улыбнулась той улыбкой, которая делала её похожей на смесь бабушки и аллигатора.

— Думай об этом так, будто тебя освободили для нового задания, — спокойно сказала она, дотрагиваясь до моей головы и поглядывая на свои машины. — Думай об этом, как о последнем подарке Братству, что любит тебя. Покинь эту жизнь, зная, что ты поистине отдал всё, что у тебя было, брат Куэй, ради нашего прославленного дела… и что мы ждём тебя в твоей следующей жизни, в твоём следующем путешествии.

Я силился заговорить.

Я хотел заговорить.

Но уже не мог.

Я мог лишь смотреть на неё, чувствуя, как умираю.

Она, прищурившись, смотрела на какие-то показания прибора, которые я не мог видеть, хотя своим светом ощущал некоторые части.

— Твой aleimi очень красив, брат… как и твоё тело. Я не могу не сделать тебе комплимент. Наш слуга найдёт тебе хорошее применение, уверяю тебя.

Забормотав себе под нос, она кисло добавила:

— …при условии, что он не убьёт это так же быстро, как предыдущее.

Я подозревал, что не должен был услышать последнюю часть.

Но я услышал это, отделяясь.

Мой разум серел, уходя назад, отстраняясь в бескрайнюю бездну.

Я боролся. Я боролся так сильно, как только мог, кричал…

Как и с оковами, это ничего не дало. Вообще никакого результата.

Мои крики ни до кого не донеслись, ибо не было никого, кого я любил бы… никого, кто любил бы меня. Они звучали лишь во тьме моего разума, в холодных пространствах Барьера, безмолвные в моих последних хриплых вдохах. Перед моими глазами замелькали образы.

Веки сделались слишком тяжёлыми, чтобы держать их открытыми, и те образы стали отчётливее.

Серебристая пирамида, вращающаяся во тьме.

Я видел там существ, привязанных к той пирамиде металлическими цепями и кричавших.

Я увидел среди них себя. Я видел, что тоже кричу.

Затем тот образ разорвался на куски, как дым, развеянный ветром…

Его место заняли пульсирующие, светящиеся зелёные глаза.

Плачущий младенец.

Териан с лисьим лицом, оберегающе держащий в руках свёрток.

«Я люблю тебя, Реви’, — прошептал он. — Я люблю тебя».

Я видел там женщину, держащуюся за своё сердце и пытающуюся дотянуться до меня. Я видел сероглазого Балидора, его глаза и тело были полны света, и он звал меня по имени…

Но я отвернулся.

Я увидел их и отвернулся.

Тьма окружила меня, оставив в одиночестве.

Умиротворения не было.

Даже здесь умиротворение было ложью.

По правде говоря, я вообще ничего не почувствовал.

Глава 24. Тьма и свет

Учреждение генетических исследований #2910JS-88

Работный лагерь Парват Шикхар

Королевство Сикким, Северная Индия

26 марта 1979 года

Он сел на краю койки, зевая.

Он не припоминал, чтобы когда-нибудь так уставал.

Подумав об этом, он понял, что это неправда.

Он и раньше так уставал.

Он всегда был таким уставшим, когда перерождался обратно в мир.

Он просто забыл.

Он оглядел голые серебристо-зелёные стены, пол и потолок лаборатории, улыбаясь, когда в его разум и воспоминания всерьёз начало возвращаться ощущение абсолютной знакомости.

Он знал, что это хороший знак.

Это означало, что он снова превратился в разумное подобие целостного существа. Это означало, что он снова был самим собой. Он был, по крайней мере, какой-то формой своего лучшего «я» — того «я», которое объединяло его с его любимой Тарианой и с самим собой.

На самом деле, сложно было думать об этом в гендерных терминах или в отношении того, кто из них в данный момент доминировал сильнее.

Гораздо проще думать о себе как о Териане, а не как о любой из её/его двух составных частей или даже о каком-то местоимении, которое объединило бы их вместе.

Прямо сейчас Териан был мужчиной.

Он улыбнулся этой мысли, затем улыбнулся ещё раз, оглядывая лабораторию.

Ему здесь нравилось. Это место было знакомым и успокаивало, несмотря на несколько омерзительный декор.

В какой-то странной манере это было домом.

Исходной точкой. Сюда он снова и снова возвращался.

Это было место его рождения… каждого рождения, что он испытывал.

Эмбрионы плавали в стеклянных ёмкостях, выстроенных в ряд рядом со столом из нержавеющей стали и органики, за которым он сидел. Они создали своего рода разделительный островок между ним и другими лабораторными столами в комнате, включая тот, на котором лежало его предыдущее тело, которое теперь, несомненно, отправится обратно в холодильное хранилище.

В конце концов, оно было всего лишь временным.

Затем его глаза осмотрели эмбрионы по отдельности. Он узнал некоторых из них — в конце концов, он занимался изучением генетики столько, сколько себя помнил в этой жизни — но это были не его питомцы, не предметы его прихоти или изобретательности.

Они принадлежали Ксарет, его наставнице.

Он слегка нахмурился, пытаясь припомнить последнее воспоминание прошлой жизни.

На сей раз всё было слегка мутным.

Он мог бы подумать, что это потому, что он всё ещё находился на ранних стадиях своего текущего периода пробуждения, но на этот раз он почувствовал реальные стирания в тёмных пространствах. Он мог чувствовать там пробелы, вещи, которые не вернутся, даже если он будет носить это тело годами.

Но с другой стороны, он почти всегда был уверен, что не помнит абсолютно всего.

Слишком многое из произошедшего за годы до того, как он нашёл Организацию — или, точнее, до того, как Галейт нашёл их, которые стали им — было неприятным. Слишком неприятным и слишком бесполезным, чтобы Териан захотел тратить много времени на размышления о чём-либо из этого.

Как мог бы сказать вам любой видящий, память составляла одно из самых глубоких преимуществ и недостатков жизни видящего. Териан, то есть, его цельное, ничем не обременённое существо, мог помнить абсолютно, бл*дь, все.

Это бывало невероятно полезно во многих начинаниях, как и способность сопоставлять причинно-следственные связи, создавать матрицы ассоциаций и взаимосвязей. Он использовал такие вещи в своей работе, чтобы понять более обширные тенденции в истории, психологии, даже с точки зрения объединения размерных и полумерных моделей, ещё одного его хобби, хотя с уходом Дигойза он занимался этим значительно меньше.

Дигойз.

Импульс задержался там, извиваясь внутри его света.

Но о чём это он? О чём он думал?

Ах, память.

Он мог помнить всё, и это фантастика.

С другой стороны, он печально улыбнулся, прищёлкнув языком… бл*дь, он мог помнить всё.

Всё кроме того, что он стёр сознательно.

Эта способность была истинным даром, посланным богами. Это почти компенсировало тот факт, что ему изначально приходилось помнить так много.

Но некоторые воспоминания.

Некоторые воспоминания он хранил.

Иногда он хранил даже болезненные.

Он хранил их, чтобы никогда не забыть.

Он хранил их, потому что некоторые вещи ранили так сильно, так изысканно, что это почти напоминало наркотик. Иногда он залипал на эти воспоминания, упивался ими, трахал их своим разумом и светом. Будь те воспоминания реальным человеком, он бы регулярно насиловал их, дрочил себе, пока они насиловали его.

На сей раз Галейт опять попытался заставить его стереть часть этих воспоминаний.

Галейт в особенности хотел стереть некоторые, касающиеся Дигойза.

Галейт беспокоился, что он время от времени срывается, позволяя себе эту ностальгию. Галейт беспокоился, что он утратил возможность видеть картину в целом… больше не реагировал на позитивные или негативные стимулы, когда дело касалось Дигойза.

Но Териан знал, что это неправда.

Его воспоминания о Дигойзе были величайшим стимулом из всех.

Он всё ещё был потерян там, купаясь в этих воспоминаниях, когда почувствовал её приближение.

Его свет уже разделился, часть его наблюдала за комнатой, в то время как остальная часть валялась в грязи его прошлого, чувствуя тягу в более глубоких уголках его живота, делавшую его член твёрдым. Тем не менее, когда он заметил, что она вошла в комнату, он переключил большую часть своего внимания на неё, на её свет.

К тому времени, как она заговорила, он даже смотрел на неё своими новыми глазами.

— Ах, — сказала старая видящая, по-матерински улыбаясь ему. — Вот он. Наш именинник. Я так и думала, что ты можешь появиться.

Она вошла в лабораторию из коридора с правой стороны широкой комнаты и теперь направлялась прямиком к нему, а её тонкие, как бритва, губы по-прежнему изгибались в улыбке.

Ну, в таком подобии улыбки, какое ей ещё удавалось.

— Как мы себя чувствуем, мой юный друг? Хорошо и бодро? Осознаёшь своё окружение? — её губы приподнялись в более широкой улыбке. — Ещё не проголодался?

Достав фонарик-ручку, она посветила им ему в глаза, проверяя рефлексы.

Несколько секунд спустя, удовлетворенно хмыкнув, она сунула фонарик обратно в карман своего лабораторного халата. Положив узловатые руки по обе стороны мягкой скамьи, на которой он сидел, она наклонилась вперёд, приподняв бровь и глядя на него с расстояния всего в несколько дюймов.

— И тогда мы подумываем об одежде, маленький брат? Или одежда слишком банальна для твоего нового сексуального тела?

Он посмотрел на себя сверху вниз, только тогда осознав, что он голый.

Слегка рассмеявшись, он встретился с ней взглядом, ухмыляясь ей.

— Не оскорбляет ли вас моя нагота, дорогая леди? — спросил он, подмигнув.

— Вовсе нет, Терри, — улыбнулась она. — Это очень красивое тело, брат. Ты сделал правильный выбор, — она снова хмыкнула, глядя на него сверху вниз. — С другой стороны, у тебя всегда был безупречный вкус.

— Не позволяй мне развращать твою застенчивую невинность, Ксарет, моя дорогая…

Отстранившись назад, она звонко шлёпнула его по бедру.

— Учитывая, что я приготовила эту чёртову штуку для тебя, Терри, я не знаю, почему ты думаешь, что я буду оскорблена, — фыркнула она. — Я работала над этим твоим мобильным трупом в течение нескольких недель. Или ты забыл? Я знаю этот член лучше, чем ты когда-либо его узнаешь.

— Я бы не был так уверен в этом, — пробормотал он, улыбаясь ей в ответ. — И мы не должны слишком самоуверенно относиться к твоим способностям, моя дорогая… ты не создала это тело абсолютно самостоятельно.

Она тихонько, мелодично щёлкнула в его адрес, но снова склонилась над компьютером, проверяя жизненные показатели, поскольку он всё ещё был подключён к большинству электродов, которые она прикрепила к его телу, пока он спал, завершая перенос.

— Значит, ты хорошо себя чувствуешь, маленький брат? — спросила она его, не отрываясь от экрана. — Никакой тошноты? Не слишком сильное утомление?

В её словах чувствовался едва заметный немецкий акцент.

Он нежно улыбнулся ей.

— Нет, матушка, — поддразнил он. — Всё славненько.

— Это хорошо, — она бросила на него ещё один резкий взгляд. — Не ломай это тело, Терри.

— Не буду.

— У него хорошие aleimi-структуры, — добавила она, как будто не слыша его. — Потенциальный минимум девять. Последний действительный ранг 6,86, но ты, вероятно, можешь повысить его, используя некоторые структуры, к которым он так и не научился обращаться. Пирамида скрыла от него большую часть его реальных результатов, как только ты пометил его для себя.

Териан кивнул, ещё раз взглянув на своё тело.

— Этот высокий, — заметил он. — Я и забыл, какой он высокий.

Она кивнула.

— Всего на четыре сантиметра выше предыдущего, но да.

Териан вытянул руки, хмуро глядя на них.

— Это определённо выглядит знакомо, — сказал он. — Ты сказала, что я сам выбрал его? Когда?

Она фыркнула, закатывая глаза.

— Я не могу уследить за твоими увлечениями, маленький брат. Если ты потом не можешь их распознать, тебе некого винить, кроме себя.

Териан кивнул, одарив её слабой улыбкой.

Однако хмурое выражение вскоре вернулось, и его губы слегка дёрнулись.

У него реально было ощущение, что он должен вспомнить, почему это тело казалось таким знакомым.

Он спрыгнул со стола, оставаясь голым и волоча за собой электроды.

— Эй! — отругала его пожилая женщина. — Прекрати!

Он проигнорировал её, отойдя от стола с мягкой обивкой и встав прямо напротив длинного сегмента стены, облицованной органической зелёной плиткой. Он хотел увидеть своё новое отражение.

Прищурившись и смотря на лицо, которое он мог там разглядеть, а затем на тело, он наклонил голову.

— Я выгляжу как Реви’, — произнёс он после паузы. — Как странно.

Он повернулся, пристально глядя на неё.

— Но ведь это не Реви’… нет? Он не мёртв?

Она закатила глаза, щёлкая языком.

— Это не Дигойз, брат Териан, — мягко сказала она. — Не раскатывай губу. Это действительно немного похоже на него, да… Хочешь верь, хочешь нет, но я это заметила.

— Да. Ну, это определённо знакомо, Ксарет.

Она только хмыкнула, склонившись над машиной.

Он шагнул ближе к зеркалу, всё ещё волоча за собой электроды.

— Раньше это было ещё больше похоже на Дигойза, — сказала она ему, указывая на его тело своим стилусом. — Мы изменили причёску, чтобы сделать её такой, как тебе нравится. Также немного поменяли структуру лица, чтобы никто из прежних знакомых не узнал его.

Она пристально посмотрела на него.

— Он был одним из наших. Существовал шанс, что ты наткнёшься на его знакомых, так что операция была необходима.

Териан потянул за длинные каштановые пряди, кивая в ответ на её слова, но на самом деле не слыша их. Что-то задержалось в глубине его сознания, какая-то знакомость, которую её слова не совсем объясняли. Однако он обнаружил, что не может распутать это достаточно хорошо, чтобы ясно видеть.

Это витало там, как привкус на его губах.

Это ощущение на мгновение сводило с ума.

Затем лишь раздражало.

Затем сделалось как будто незначительным.

— Я голоден, — объявил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на неё.

Она рассмеялась.

— Я ждала этого, — сказала она, щёлкнув с лёгким раздражением и покачав головой. — Полагаю, это означает, что моя работа здесь выполнена.

Он рассмеялся вместе с ней.

— Это твоя ключевая фраза, чтобы отпустить меня?

— Более-менее, — фыркнула она.

Лучезарно улыбнувшись в её сторону, он приподнял бровь, и его янтарные глаза сияли под органическими лампами, мерцавшими на потолке лаборатории.

— Ну? Тогда что у нас на ужин, красавица? — сказал он.

Пожилая женщина только снова хмыкнула, но Териан увидел, как в уголках её губ появилась ещё одна улыбка, как будто она ничего не могла с собой поделать.

Слегка посмеиваясь над увиденным там юмором, он вытянул руки, несколько раз взмахнул ими, чтобы размять, почувствовать их мышечный тонус и длину. Удовлетворённо вздохнув, он позволил им ненадолго упасть вдоль боков.

Это хорошее тело. Ощущалось приятно.

Определённо не временное.

Снова вздохнув, он начал отдирать электроды от своей новообретённой кожи.

Через несколько секунд он полностью перестал думать о предыдущем владельце тела.

Теперь оно принадлежало ему.

В итоге все они принадлежали ему.

Конец