Из уральской старины [Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк] (fb2) читать постранично, страница - 3

самом деле, как же с Евграфом Павлычем? — до­прашивал Яша, напрасно стараясь сохранить равновесие.— Ведь он, ежели узнает, живого не оставит… А вдруг спросит?

—    Этакой ты дурак, Яшка; уж если я сказала, что не спро­сит,— значит, не спросит… Понял?

—   Ага… Узелок будет развязывать? Ха-ха…

—    Чему ты смеешься, дурак?

—   Да так… Это Матрешкина очередь подошла?.. А славная была девка… ну, да девичье дело: всем один конец!

II

Скоро громадный тенистый сад при кургатском господском доме огласился целым рядом самых отчаянных цыганских пе­сен, которые распевала Матильда Карловна под треньканье Яшиной гитары. Яша теперь сидел с гитарой на окне и выде­лывал разные музыкальные коленца с цыганскими ухватками: брал аккорды с перебоем и с дробью, обрывал мотив, щелкал по гитаре пальцами, притопывал в такт ногами и время от времени, когда Матильда Карловна отвертывалась, быстро ло­вил чертика, который опять начал выглядывать из-за гитарного грифа: нет-нет да и покажет то язык, то хвост, то свою пога­ную лапу.

—    Ну, каково я сегодня пою, Яша? — спрашивала Матиль­да Карловна, с тяжелым вздохом опускаясь на стул.— Похо­дит на цыганское?

—   Похоже-с, но еще не совсем-с… дрожи настоящей нету и раскату. Вот «Сени» взять… Сначала тихо идет, а потом и начнет забирать, и начнет забирать… вот этак.

Яша вскочил с своего места и принялся показывать, как следует выделывать настоящую цыганскую дрожь: распустил руки, закинул немного голову набок, как пристяжная лошадь, и расслабленно перебирал ногами, отбивая носками и пятками. Матильда Карловна, сбросив шаль, в одной юбке и спускав­шейся с плеч рубашке принялась выделывать за Яшей все ко­ленца, поводила белыми руками, закидывала назад голову | вздрагивала голыми плечами.

—    Вот этим плечиком надо чуть-чуть вперед,— учил Яша, великий артист своего дела,— а потом руки совсем распустить… вот так. И чтобы лопатки сходились на спине, когда идет пер­вый размах.

Учитель без всякой церемонии хватал Матильду Карловну за голые руки и плечи, выправлял ей лопатки, ставил ноги как следует и совсем не замечал соблазнительной наготы цвету­щего женского тела, едва прикрытого сползавшей с плеч рас­шитой тонкой рубашкой.

—    Ну, теперь шаль через плечо и начинай,— командовал Яша, схватывая гитару.— Сначала тихо руками разводить, а уж потом, как я гряну: «выходила молода»… ну, тогда одними носками взять, вытянуться и сейчас плечиком вперед, а шаль распустить.

Яша заиграл «Сени» с цыганским растягиванием второго куплета, а Матильда Карловна пошла на него из противопо­ложного конца комнаты, опустив глаза Треньканье гитары, хриплый голос подпевавшего Яши, дикие вскрикивания Ма­тильды Карловны, когда она в самых бешеных местах песни взмахивала руками и откидывалась назад,— все это перемеша­лось в невыразимый гвалт и неслось по саду дикой, невозмож­ной нотой.

— Наша-то ведьма расходилась,— шептала дворня кургатскогчэ господского дома.— Барин почивают, никто дохнуть не смеет в даме, а эта ведьма вон какой содом подняла… Ишь, как ее ущемило, окаянную!

Но пение и пляска скоро кончились, и Матильда Карловна, накинув на голову турецкую шаль, усталой, ленивой походкой отправилась через сад в свой флигель, где под ее. надзором процветала господская девичья. Чтобы Яша не напился до вечера, Матильда Карловна послала к нему сторожем старика садовника, который нередко исполнял эту обязанность.

В Кургатском заводе был отличный вековой сад, оставший­ся от прежних дремучих лесов Южного Урала: сосны, березы, липы росли в самом художественном беспорядке; аллеи заме­нялись узкими тропинками и лужайками, где топорщились кусты черемухи и рябины. Лесные просветы чередовались с на­стоящей зеленой гущей, вересковыми зарослями и лесной ча­щей. Сад тянулся на целых полверсты по берегу пруда; сна­ружи его охранял высокий и крепкий забор, усаженный гвоздя­ми. От флигелька, где проживал Яша с Ремяиниковым, Ма­тильда Карловна по извилистой лесной тропочке направилась прямо к своей девичьей, в глубину сада; на первых же шагах ее охватила лесная прохлада, напоенная ароматом травы, и де­вушка только теперь вздохнула всей грудью. А кругом было так хорошо: над головой шумели вершины высоких сосен, пахло свежей омолой, где-то беззаботно и весело переговари­вались две птички, рассеянный солнечный свет падал сверху широкими полосами переливавшейся золотой пыли. Усыпанная хвоей дорожка из бора вывела в густей липняк, где пряталась новая тесовая крыша с узорчатой раскрашенной вышкой; это и была девичья, выстроенная настоящим русским теремом, с широкими сенями, крытыми переходами, маленькими, теплыми комнатами, кафельными печами и резными узенькими око­шечками с узорчатым железным переплетом. На вышке была голубятня. Вообще теремок выглядел таким чудным, мирным гнездышком, о каких рассказывают только в сказках.

Но как было теперь тяжело Матильде Карловне