Победитель [Дональд Эдвин Уэстлейк] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Ревелл лежал на спине, пялился в потолок и повторял про себя: «Я не думал, что будет так погано. Я не думал, что будет так погано». Он мысленно взял здоровенную кисть и начертал черной краской на безупречно белом потолке: «Я не думал, что будет так погано». — Ревелл. Поэт слегка повернул голову и увидел стоявшего возле койки Уордмэна. Он смотрел на тюремщика так, словно не узнавал его. — Мне сообщили, что вы проснулись, — сказал Уордмэн. Ревелл молчал. — Когда вы поступили сюда, я попытался дать вам понять, что бежать бессмысленно, — напомнил ему тюремщик. Ревелл разомкнул губы и сказал: — Все в порядке, вам нет нужды терзаться. Вы исполняете свои обязанности, а я — мой долг. — Не терзаться?! — Уордмэн вытаращил глаза. — Мне-то с чего терзаться? Ревелл уставился в потолок. Слова, выведенные на нем всего ми-нуту назад, уже исчезли. Как жаль, что нет бумаги и карандаша. Слова утекали, будто вода из решета. Остановить их, поймать. Но для этого нужны карандаш и бумага. — Могу я получить бумагу и карандаш? — спросил Ревелл. — Чтобы опять строчить непристойности? Разумеется, нет. — Разумеется, нет, — эхом откликнулся Ревелл. Он закрыл глаза и принялся следить за ускользающими словами. Человек недостаточно расторопен, он не может и сочинять, и запоминать одновременно. Надо выбирать, и Ревелл сделал свой выбор уже давно: он будет сочинять. Но слова убегали, потому что у него нет бумаги, и распадались в пыль в огромном мире. — Боль в коленках, боль в руках, — тихо пробормотал он. — Боль в печенках и мозгах. То затихнет, то накатит. Может, хватит? Может, хватит? — Боль проходит, — ободрил его Уордмэн. — Минуло трое суток. Она уже давно должна была стихнуть. — Она вернется, — ответил Ревелл и, открыв глаза, начертал эти слова на потолке: «Она вернется». — Не валяйте дурака, — буркнул тюремщик. — Не вернется, если вы не ударитесь в бега еще раз. Ревелл молчал. Легкая улыбка на лице Уордмэна сменилась хмурой миной. — Нет, — сказал он. Ревелл удивленно посмотрел на него и ответил: — Да. Еще как да. Разве вы не поняли? — Никто не бежит отсюда дважды. — Я никогда не успокоюсь. Неужели вы не уразумели? Я никогда не оставлю попыток бежать, никогда не перестану существовать, никогда не разуверюсь, что я — тот, кем должен быть. Вы не могли не знать этого. Уордмэн вытаращил глаза. — Так вы готовы еще раз пройти через это? — Еще много, много раз. — Вы просто хорохоритесь, — Уордмэн сердито наставил на Ревелла палец. — Что ж, помирайте, коли есть охота. Вы хоть понимаете, что подохнете, если мы не принесем вас обратно? — Смерть — тоже бегство. — Так вот чего вы хотите! Ну, ладно, можете отправляться. Я больше не пошлю за вами, обещаю. — Значит, вы проиграете, — сказал Ревелл и, наконец, взглянул на тупую и злобную физиономию тюремщика. — Вы сами установили правила. И, даже играя по ним, все равно потерпите поражение. Вы утверждаете, что ваша черная коробка может остановить меня. Но это значило бы перестать быть самим собой из-за какой-то черной коробки. По-моему, вы заблуждаетесь. Пока я убегаю, вы будете терпеть поражение за поражением, а если черная коробка убьет меня, значит, вы проиграли окончательно. — Та, по-вашему, это игра? — возопил Уордмэн, воздевая руки к потолку. — Конечно, — ответил Ревелл. — Что еще вы могли изобрести? — Вы сошли с ума, — заявил Уордмэн и шагнул к двери. — Вас надо отправить в дурдом. — Это тоже было бы вашим поражением! — гаркнул Ревелл, но Уордмэн уже хлопнул дверью и был таков. Ревелл откинулся на подушку. Оставшись в одиночестве, он вновь предался размышлениям о страхе. Он боялся черной коробочки, особенно теперь, когда знал, как она действует, боялся до такой степени, что сводило желудок. Но был и другой страх, более отвлеченный и умозрительный, однако ничуть не менее жгучий. Страх потерять себя. Он неумолимо толкал Ревелла на новый побег, а значит, был еще острее. — Но ведь я не думал, что будет так погано, — прошептал поэт и вновь мысленно начертал эти слова на потолке, только теперь уже — красной кистью.
Уордмэну загодя сообщили, что Ревелл выходит из лазарета, и тюремщик караулил поэта под дверью. Ревелл немного похудел, даже вроде бы постарел. Прикрыв ладонью глаза, он посмотрел на тюремщика, бросил: «Прощайте, Уордмэн» и зашагал на восток. Уордмэн не поверил. — Вы блефуете, Ревелл! — гаркнул он. Поэт молча шел вперед. Уордмэн уже и не помнил, когда в последний раз был так зол. Больше всего
Последние комментарии
1 день 17 минут назад
1 день 34 минут назад
1 день 47 минут назад
1 день 52 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад