Соседки [Сергей Аркадиевич Никшич] (fb2) читать постранично, страница - 3

шутку.

Но этот смех чуть не стал последним в ее жизни, потому что в сельсовете воздух вдруг нагрелся, точнее, почти вскипел, как в финской бане, из которой так хочется выскочить в чем мать родила и поваляться в снегу, но улица была раскалена, как сковородка, на которой дымились голуби и воробьи, которых чудо природы застало прямо в полете.

Голова ринулся к телефону.

– Акафей, спасай, – прохрипел он из последних сил.

– Что там у вас опять? – отозвался Акафей, которого не радовала перспектива выслушивать какой-нибудь типичный для Головы бред.

– Горим! Солнце зависло над сельсоветом, и скоро мы превратимся в шашлык! Спасай!

Акафей, не любивший всего того, что портит пищеварение, хладнокровно положил трубку. Голова тоже. И пластмасса, из которой она была сделана, стала оплавляться и стекать на корпус телефона, который тоже утратил свои строгие формы и начал превращаться в приплюснутый шар прямо на глазах у Головы, который смотрел на все то, что вокруг него происходило, как на мультфильм, авторы которого немного перестарались по части ужасов.

Посмотреть в окно Голова не решался, потому что опасался, что это вредно для его нервной системы, а до Тоскливца вдруг дошло, что металлический пояс в такую, так сказать, погоду может заживо испечь филейные части, которые вверены его охране, и что Клара наверняка его сняла, и поэтому он, рискуя жизнью, бросился по раскаленной улице к супружнице, которая, как он рассчитывал, была не менее разогрета.

Но Тоскливец, как это часто случалось с ним на протяжении его многострадальной жизни, ошибся. Дело в том, что в этот злополучный день Клара и в самом деле потеряла заветный ключик, а точнее, не могла его найти, потому что забыла, куда спрятала его от настырного Тоскливца. И она, как раненая львица, металась по дому, потому что пояс обжигал ее безжалостно и ей казалось, что вот-вот по ее седалищу заструится расплавленный металл. И любвеобильный Тоскливец, разогретый пробежкой и любовью, потный и покрытый желтой пылью, со шрамами на лице, который и в лучшие времена не напоминал Купидона, ворвался в дом не в самую светлую для себя годину. К тому же он, не подумав (но всем ли нам свойственно думать перед тем, как что-нибудь предпринять?), подскочил к Кларе и схватил ее за зад, чтобы убедиться в том, что проклятый пояс снят. И завыл от боли, потому что обжег свои белые, неприученные к физическому труду ладони.

– Воет он! – закричала на него Клара. – Идиот! А что мне тогда говорить? Я там, наверное, уже обугливаюсь, а ключ от соседей да тебя припрятала и вспомнить не могу, куда. Если ты его не найдешь…

Тоскливец сразу все сообразил, поплевал на ладони, чтобы хоть немного унять боль, и лихорадочно принялся соображать, куда его благоверная могла спрятать ключ. Осмотрел холодильник, но в нем, кроме вчерашнего бигуса, ничего не оказалось. В морозилке в лужице воды плескалась ожившая рыбка, отчаянно бившая хвостом в надежде спастись. Ключом и не пахло.

– Погибаю! – тем временем кричала Клара. – Погибаю. Ты меня довел! И соседи, будь они прокляты со своими низменными инстинктами!

– Не надо грубить, – явственно послышалось из-под пола. – Мы и сами от жары концы отдаем, дышать просто нечем. Ну и село у вас!

– А никто вас сюда не звал! – отрезала Клара. – Убирайтесь в свой пгт УЗГ, или Упыревку, и катайтесь там на ведьмах, сколько влезет. А нас оставьте в покое!

Клара, даже погибая, не могла удержаться от того, чтобы кого-нибудь не повоспитывать. Но тут до Тоскливца дошло.

– А не закопала ли ты его на огороде? – заорал он, поражаясь собственной интуиции.

Клара замолчала, что-то лихорадочно припоминая.

– Нет, – сказала она, – скорее на чердаке.

– Эгоистка, – послышалось из-под пола.

Клара как ошпаренная взлетела по лестнице на чердак, а за ней Тоскливец, который, невзирая на трагизм ситуации, все еще надеялся на то, что, когда ключик найдется, перегревшаяся, как мотор, Клара кинется к нему в объятия. Но надеялся он, понятное дело, зря, потому что Клара рассчитывала на то, что ее вскипающий от страсти бывший супруг начнет уговаривать ее вступить в законный брак. Каждому, как говорится, свое. А ключик и в самом деле нашелся в коробке для прищепок, в которой Клара заодно хранила и несколько «предохранителей» на тот случай, если ее «замкнет». Ведь жизнь, пусть и супружеская, полна неожиданностей. И Клара принялась сдирать с себя, обжигая руки, орудие пытки, призванное блюсти ее честь. Тоскливец было принялся ей помогать, но, едва прикоснувшись к раскаленному металлу, уразумел, что у него есть другие дела, и, кудахтая, спустился по лестнице в дом.

А Клара наконец высвободилась и тут же спустилась вниз, к трюмо, чтобы выяснить, какие потери она понесла. И, выворачивая шею, стала рассматривать свой красный, как яблоко, зад в пыльном потрескавшемся зеркале. Рассматривал ее, понятное дело, сквозь щелку в полу и сосед. Зрелище было мало аппетитное, и задыхающийся от собственной вони мохнатый сосед, виляя кожаным хвостом,