Тать [Владимир Гершуни] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

виляя, поле мучил и чумел, опялив
и диво-воду — чудо в овиди,
и разлив явил зари
потоп,
и лалы по воде медово пылали.
Не морок-сон ли, сильно скоромен? —
Ту деву ведут,
юну куничку — к чину кунью!
А куница — цаца цац! И ну-ка,
залазь!
А хули, милуха,
утолим-ка так милоту!
И ей
унзну…
Оле, чур! Тру чело.
Оле, шел пот, речил о боли — чертоплешило,
и с чертогону течет у ног. Отречьси
от чертенят! Уноси ноги и гони сон! Утянет речь-то
акы в утробы в адовы. Вывода выбор, тувыка —
молись силом.
Я мру, чур мя!
Иди
себе, бес,
и сон уноси.
Ала молонья пьяно ломала
ярок узор, грозу коря,
ахи нежити, жениха
мороку, и метала теми укором,
али небо кобенила
сила грома. Заморгались
вымоин гор огни. Омыв
адово мир, зримо вода
яростиво рубит, и шарашит, и буровит, соря.
……………………….
Иди
и потопи
лета темень! Говори, миров огнеметатель!
Рок, сила! Шал и скор,
носясь, он
море в узилища тащил изувером —
потоп
он носил, а тополя лопотали сонно
и ливень гневили.
…Но светел, улетев, сон
овил тополя вяло, потливо,
и лавы бурь убывали.
И еле с елей
течет,
и лапы ссыпали
уже долгих игл одежу.
Ясень умер, дрему неся
и лень, и синели
тучи, чуть
морося сором.
……………………….
Бор гробу во хмуру. Мхов убор. Гроб,
как
око,
теменью немеет,
как
и шумом уши,
а робостью — уют собора.
И леса чухать птах учась, ели —
как
монахи. Шиханом
леший шел,
как
поп,
во вере тетеревов —
невидаль, а дивен.
Шел по плешь
во хмызу, и лапищи щипали узы мхов.
Вид у лешака шелудив.
Он и во снах учухан совино.
Или
он ослеп, архиерей? Храпел сонно…
Аль епархии храпела
нелюдью лень?
Али чума замучила?

5

Лари бояр я обирал —
и на день мне дани!
И зову юного, гоню: «Увози».
Но вон
еще,
уведя, деву
тащат.
Ахти! Журка та кружит, ха!
Косы, венец — в цене высок.
И ребята: «Батя, бери,
от мира дарим-то!
И бей ее, и ***,
и поркой окропи!»
И, обругана гурьбой,
алела.
О***ет ее ухо —
мат и тут и там.
Уж я вяжу
ее,
а не лезу — зелена.
Ей не мило зол имение —
там ее мать…
Тать,
ее
не убий, буен!
Но он —
аки наш Аника!
Ее
тень отстонет…
……………………….
Но, взлетев, светел звон!
Ух, рев вверху!
Мечту во злобе на небо ль зовут? Чем
нов звон
тот?
Уж я ль гляжу,
и там — ого! — Богомати…
О видение! И, ей-ей, не диво!
Сиро в тине лени творись!
Ох, и тупел сослепу тихо —
и тины нити
опутали… Вся сила! Виси, валися — свила тупо.
Али мне лень мила,
и мя теснит и тин сетями,
и манит ям вмятинами?
Али пел сопьяну, глазел, слеза-лгунья послепила?
Ту зелием змеи лезут —
оле, змеит и питием зело!
Таче лень не лечат.
Или
овил чад ум удачливо,
яря
во себе бесов?
Как
у вод неводу, худо. В ендову
сую ус,
сую, опьянён… Я пою, ус
в висок скосив.
Он рот умилял, и муторно.
Я бес, я у чар в яме! Нем я, врачуя себя,
и чёрт речи
меня лишил, я нем.
Я, следя, лгу ему в уме. Угляделся.
И себе на небеси —
нема, как и лика камень,
а чутка, как туча.
Ясен зов Ее вознесся:
«Я и надзор, и мама мироздания,
беду судеб
вижу, ран боль обнаружив.
…И о плаче, печаль, пой,
и воззови,
и мир прими!»
……………………….
Ее
дивен мне вид!
У дива на виду
я утеснён, сетуя,
и лоб томим от боли,
от чуда-ладу: что
Успенье псу?
Молися силом!
И омыты