В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Я познакомился с ним вчера. Он крестьянин, но из тех, кто хоть и снимет шляпу, а лицо при этом останется таким, будто он ее не снимал. Голова словно сжилась с этой шляпой. И лицо… лицо, для которого шляпа не головной убор, а нечто обязательное, взятое за правило. На лице залегли глубокие тени, хотя оно освещено ярким солнцем. Похоже, он человек немудреный, бесшабашный, и, должно быть, у него, под широким поясом, что расшит узором из красных и синих стекляшек, спрятаны в узелке большого красного платка четыре песо и девяносто сентаво. Однако есть и одна странность — нечто такое, чего мне никогда не приходилось видеть: он не может улыбаться.
У него всегда серьезное лицо, но вовсе не для виду и не по спеси, а лишь по той причине, что от левой скулы, от верхнего края, до нижней части подбородка справа идет шрам. И тяжко видеть, как этот человек, наделенный потрясающим чувством юмора, произносит слова с каменным лицом. Он то и дело отпускает шуточки, весело острит и, когда его собеседники хохочут, оценив по достоинству его остроумие, глядит на них с неизменной серьезностью, в которой проступают печаль и усмешка. И при этом, наверное, думает: «Они, небось, смеются не шутке, а оттого, что у меня при этом такое лицо. Вот что их забавляет!..»
В хитросплетении какого-нибудь изощренного романа этот человек мог бы противостоять «Человеку, который смеется» Виктора Гюго. Но на самом деле все обстояло иначе, поскольку в реальной жизни судьба этого человека сложилась куда более невероятно, чем у героя какого-нибудь придуманного, фантастического романа.
Он сам любит рассказывать свою историю. Те, кто слушают, могут подумать, что он рассказывает нехотя, даже с показным равнодушием. И, что бы ни рассказывал, никогда не говорит, кто рассек сталью его челюсть, возможно, не хочет нарушать стройность рассказа. Через равные, почти равные, промежутки времени оставляет в рассказе какие-то пустоты, темные провалы, подобные тем, что стали метой на его лишенном эмоций лице. Лишь как-то вскользь сказал, что однажды в праздничную ночь его жизнь раскололась пополам.
«В ту ночь все и случилось», — говорит, а те, кто его слушают, непременно вспоминают кромешный ад Канаймы: «Той ночью стальные мачете рассекали непроглядную тьму в Вичаде».
Собирая черепки голоса, который рассказчик оставлял на столе, я попытался восстановить тот давний раздирающий, но недолгий крик. Человек, надо думать, кинулся в самое пекло схватки — и сверкающая молния мачете рассекла его смех, навсегда сделала лицо неподвижно серьезным, пропахав глубокими шрамами, в которых застыла едкая усмешка. Все остальное, видимо, было так, как оно и бывает в драках на деревенских праздниках.
Ему же я сказал: «Приятель, напишу-ка я о тебе в колонке „Жирафа“?» Он призадумался, а потом спросил: «Во сколько мне это обойдется?»
Мы все улыбнулись. Все, кроме него. Он, словно силясь сохранить на лице неподвижность, стоял бесстрастный, невозмутимый, защищаясь от чего-то, что закипало в его крови и что надо остановить, прежде чем оно вырвется наружу. Он боялся, что мускулы лица сделают вдруг что-то не то и его поймут превратно.
При желании можно увидеть во всем этом что-то смешное. Но, пожалуй, впервые меня это не занимает, потому что я знаю: есть один человек, по крайней мере один, кто сумеет прочесть без улыбки то, что я написал.
Последние комментарии
7 часов 4 минут назад
7 часов 18 минут назад
8 часов 26 минут назад
19 часов 44 минут назад
20 часов 1 минута назад
20 часов 26 минут назад