Досветки в Глуши [Елена Ликина] (fb2) читать постранично, страница - 3

картинка разом поменялась – на столе появилась обычная еда!

Гости чинно восседали на местах, жадно поедая мясную нарезку и запечённые золотисто-коричневые куски какой-то птицы. В щербатой плошке высилась горка маринованных помидоров и лежал кривой огурец.

На Лиду совсем не обращали внимания. И всё же ей чудился чей-то недобрый взгляд – от него топорщились дыбом волоски на коже и, замирая, холодело под сердцем.

- Уходи! Уходи! – подтолкнуло её изнутри, и решившись, она повернулась к тётке Тае, чтобы попрощаться.

Хозяйка сидела молча, уперев глаза в пол. Еда перед ней оставалась нетронутой, тётка даже не попробовала её. Казалось, что она дремлет, но всё же Лида заговорила с ней:

- Не хочу мешать вашим гостям. Пойду лучше. Спасибо, что приютили.

Тётка взглянула отрешённо, словно не узнавая. В глазах плавала пустота.

- Пойду я, тётя Тая, – повторила Лида, но рябая снова сунулась к ней, пододвинула поближе тарелку.

- Ешь! Ешь! – повторила сердито. – Чтобы до крошечки!

Аппетитная и поджаристая, лежала на тарелке сейчас увесистая куриная ножка, а рядом - пара запечённых картофелин в масле.

Лида вдохнула и раскашлялась - от угощения несло болотными газами и серой.

Гости чавкали в упоении, облизывали с пальцев сочащийся сок. Свеча трещала и чадила. Лица кривились, плыли на сторону черты.

И чудились Лиде клыки да бельма, мерещились щетина да рога... Одна из сестричек цапнула с тарелки картофелину, вгрызлась в неё гнилыми обломанными зубами...

- Мне нужно на улицу! – не выдержав, Лида полезла из-за стола. – Подышать! И вообще...

Ей никто не препятствовал, не пытался помешать. Не веря такой удаче, Лида выскочила за дверь и очутилась в... той самой комнатушке! Вернулась туда же, откуда стремилась убежать!

Она снова рванулась к выходу, и опять дверь привела её обратно. В голове зашумело, пол дёрнулся и исчез из-под ног...

- Ты дыши, дыши! – рябая появилась откуда-то сбоку. Подхватив Лиду, усадила обратно за стол. На старой скатерти валялись теперь одни объедки – голодные гости сожрали всё.

- Хорошо, сытно! – цыкнул зубом щуплый мужик.

- Сытно, сытно. – согласилась с ним старушонка. – Теперя можно поговорить!

- Сказы хотим, сказы! – потребовали на два голоса сёстры.

- По жребию будем! – рябая взмахнула облезлой шапкой и бросила в неё несколько щепок.

После сунула Лиде под нос и грубовато велела:

– Тяни!

Плохо понимая, что делает, Лида вытащила коротенькую щепку. Под разочарованный вздох, положила её на стол.

- Мимо, мимо, - недовольно выдохнули девчонки.

- Мимо, - разочарованно провыл мужичонка.

- А, ну-ка, ты! – старушонка кивнула рябой.

- Гостям первым! – возразила та и пошла с шапкой по кругу.

Старушонке тоже досталась короткая щепка. Как и мужичонке с сестрицами. Перевернув шапку, рябая подхватила оставшийся длинный кусочек и, разломав, закинула за спину. Присев перед печкой, вздохнула чему-то и проронила нехотя:

- Ну, слухайте! Только чур не перебивать!..

...В деревне нашей много кто умел наводить чары. Но самым главный над всеми считался Сыч. Настоящего имени его не знали. Колдунам да ведьмам не положено называться.

В помощничках у него ходили не коловерши с простецкими шишками, а чертеняки с бесами. По дому дела справляли, а после – к соседям совались, пакости строили, портили добро. Выл от их проделок народ, но противу Сыча не шёл, боялись дюже лютого колдуна. Обсуждали его шёпотом, по углам да с оглядкой.

Я тогда дурой малой бегала, любопытничала конечно – какие такие из себя те чертяки. Ну, и решила подглядеть. Караулила по кустам, под забором таилась. Ничего. Только и видела, как разговаривает с кем-то колдун – руками машет, топает ногой. Приказы, значит, отдаёт. Команду, что кому делать.

А бабка одна, тоже из ведьмачек, присоветовала, как поступить. Сажей глаза велела намазать и затаиться в избе, тогда можно углядеть желаемое.

- А сажа откуль? – мужичонка поскрёб в бороде.

- Она и насыпала. С шабаша сохраняла, от главного костровища.

- А что взамен? А что взамен? – одновременно спросили девчонки.

- Да так дала, вроде даром. Это уж потом я на неё горбатиться стала. От Сычёвых щедрот, - пригорюнившись, рябая медленно наматывала тощую косицу на кулак. – С тех пор так и верчусь, без сну да без устали...

- Правда твоя. – старушонка чуть пристукнула посохом. – Им только попадись, захомутают враз!

- На Святки только и передых... – сочувственно шмыгнул носом мужичонка.

- А дальше? Дальше! – поторопили рябую сестрицы.

- Следила я. Как вышел Сыч куда-то, сунулась в сени. Оттуда в комнату пробралась, спряталась за мешок. Сажей по векам мазнула и сижу. Тихо, как мышь домовая... Откуда он прознал? А только зашёл и сразу к мешку. Выходь, говорит, незваная! Я – ни-ни! Вжалася в пол и дрожу. Он пальцами возьми да щёлкни. Меня ноги и вынесли! Делать нечего - призналась о своём любопытстве. А он – ржать! По коленам себя хлопает и заходится мерином. А я потихонечку пячусь... Заметил Сыч и опять как прищёлкнет! Смотри, коль хотела, - говорит.

Меня как