Адвокат своих демонов [Алексей Анатольевич Калинин] (fb2) читать постранично, страница - 3

чувствуете, голубчик? Что пили? Что употребляли? — С материнской заботой интересуется мужчина в бело-синей униформе лет 55–60 крупного телосложения.

— Всё: виски, кокаин…

— Я понял, — перебил меня этот добряк. — Дайте мне руку, которая вам удобнее. — Такой вежливости и обходительности я не встречал ни в одной районной больнице, даже когда был семилетним розовощеким ребёнком, экстренно доставленным с высокой температурой! — Я сейчас сделаю вам укольчик и поставлю капельницу, а на столе оставлю синенькие таблеточки. Как проснетесь, выпейте их, вы всё поняли?

— Да. — Почти со слезами счастья на глазах произнес я.

— Ну и прекрасно! С вас 10 тысяч.

Открываю глаза: темно, стены с подсветкой, Москва горит за видовым окном, память начинает фрагментами накидывать: где я, что я тут делаю… Пазлы сходятся, и от этого тревога начинает комом к горлу подступать, наворачиваются слёзы саможалости, как будто я всё потерял и настал полный пиздец всему. А что всё и чему всему — на этом моменте мысли путаются, и логика заканчивается.

Оо, синенькие таблеточки! — Заметил их на столе и одним прыжком с кровати до стола схватил их. Не медля закинулся, они даже еще в желудок не упали, но надежда, что тревога сейчас отпустит, уже заставила меня улыбаться.

— Алё, бля! Алё, Марк, алё, где ты? Алё…

— Туфта я, туфта я! Яфык прфкуфил! (Тут я, тут я! Язык прикусил!).

— Хаха, ору, бро! У нас поезд скоро, в лобби жду тебя.

Стриж Мск — НН. Едем в СВ, молчим, пытаемся поесть.

— Лёх, какие планы на праздники?

— ХЗ, на коньках хочу покататься с какой-нибудь барышней. Я ж планировал романтизм, ну хоть на 300 квадратных метрах в Парке 1 Мая среди дубов покружу. А у тебя?

— С семьей.

— Смекнул.

Дальше все четыре часа мы молчали. На вокзале обнялись и поехали в разных такси по домам.

Розовое послевкусие

Январские праздники закончились. Началась рутина, холода. Я заболел жестко ковидом, лежу дома, состояние палтуса — дошел до холодильника, устал, поел — устал, лёг. Несколько приятных юных дев в СМС сообщают о своем желании проявить заботу, но яндекс-еда и Бристоль у подъезда неплохо обо мне пекутся. Но периодически стараюсь прислушиваться к себе — нет ли желания женского пола с собой ощутить. Увы, даже по утрам я не чувствую намека на похоть. И так почти весь январь.

— Привееет! Наконец-то! Ты где? — Детский голос Жанны дрожал от радости, что, спустя пару недель затишья, я наконец-то взял трубку.

— Дома, болею.

— Я тут рядом, забегу?

— Эмм… — Не успел я ничего ответить, как она уже повесила трубку. Я было хотел написать ей, что не надо, но решил подать сигналы вниз живота картинками из памяти наших с ней встреч и передумал.

Жанна на вид — девственное создание, 19 лет от роду, с горящими от всего нового, а если ещё запретного — глазами! Любой намёк на аморальность, грех, пошлость заставляли её искренне испытывать счастье и соглашаться на все эксперименты: «Да! Хочу! Буду!» — отвечала она на все мои предложения с непорочной радостью, глядя на меня своим детским чистым личиком. Чем я, безусловно, пользовался, не испытывая стыда. А отчасти понимал, что пользуются мной, но и это не грызло моё эго. Причиной её безбашенности и безнравственности был отец — жестокий тиран, готовивший ее к браку с кандидатурой по своему усмотрению. Отчего и запирал ее дома, заставлял учиться, готовить манты и так далее. И раз в 3 месяца возил к гинекологу проверять её девственность. Но и это не было проблемой, ведь секс бывает не только классический — бедная девочка и обаятельный гад — я. Естественно, при любом удобном случае она сбегала…

После этого мы виделись еще несколько раз. Жанна мне даже подарила на 23 февраля охапку надувных шариков в виде красных сердец, наполненных гелием, с человеческий рост. В последствии они простояли до июня, чем бесили гостей женского пола, а друзей удивляли размахом и, возможно, вызывали зависть, что меня радовало.

К концу февраля я уже окреп после ковида и работал на полном ходу. Особенности моей работы были разделены по определённому принципу: вечером, после заката, я встречался с «нечистью» — так я их ласково называл. И вообще испытывал определённую степень трепета к своим клиентам по двум причинам:

Первая — они платили мне деньги;

Вторая — мне нравилось наблюдать, как они переставали играть роль честного гражданина, попавшего под колёса правоохранительной машины по вине череды нелепых обстоятельств, до момента, когда я доносил до них, что я второй после мамы, кто безусловно им верит и на их стороне, ну пока, конечно, будет актуальна первая причина.

А рано утром и до обеда — как правило — с теми, кто может эти самые колеса развернуть. Мнение о большинстве из этой касты я, пожалуй, оставлю при себе, но уверен в одном: львиная доля этого «утренника» очень сильно сожалеет об отмене крепостного права. Но отчасти мне это было на руку, так как при всех таких слагаемых мой труд