территория Украины, где злобствует и беснуется всемирная нечисть
Ничего, всем миром справимся с ней и погоним туда, откуда эта нечисть пришла, что б там не варнякала бледная моль, покупающая оружие в Северной Корее, и по все дни пьяный димон :)
Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
нынче набрал документы, отложенные адъютантами на завтра. Что-то править, что-то сверить, с чем-то просто надобно ознакомиться.
Но судьба документов незавидна — и хочется, и не можется уделить им внимание. Перед глазами мелькают черные косы, вьются длинные прорезные расшитые рукава и сверкают лукавые, искристые очи — как плясала Тотай в доме шамхала селения Кака-Шура для важного русского гостя! Скользила лебедью по дорогому ковру, точно крылья, изгибая точеные руки. Не подымая глаз, улыбалась из-под рукава — и легко и смущенно румянились нежные щеки. Дочь узденя, а не княжна, она прислуживала важным гостям, подавала еду и воду и почти все время в Кака-Шуре была где-то неподалеку. И взгляд от нее не отрывался, будто не плясала, а ворожила горянка, будто взмахом расшитого рукава затмила разум и выкрала душу…
Ах, Тотай, что же здесь из-за тебя натворили? Русский боевой генерал, корпусный командир, православный христианин — а чужую жену утащил не хуже любого здешнего горца!..
На Кавказе много красавиц, всех не переворуешь. И красть незачем — мирные князья первым делом хотели оженить русского командира, наперебой предлагали и дочерей, и иных девок и даже калым готовы были не спрашивать. Но из-за Тотай он бы мог свернуть и Кавказ! Не оттого, что красива, хоть она и красавица. Сюйду тоже была хороша — залюбуешься! И тиха, послушна, ласкова — все, как ему обещал, а ей повелел шамхал Тарки… Не в том дело — Ермолов знал, что Сюйду его боялась. Не сказала, конечно, ни разу. Сына родила — богатырь! — и позволила окрестить по-русски, как и договаривались. Но — боялась. Жить в Тифлисе так и не привыкла, русский выучить не сумела, часто плакала, торопливо утирая слезы, стоило ему войти. Скучала, если он уезжал, но не по нему самому — а просто по мужу, негоже женщине подолгу бывать в разлуке…
Сюйду он отпустил, уезжая на время в Россию. Одарил богато — по уговору — и отпустил обратно к отцу. Сюйду, кажется, вышла замуж, едва миновали положенные разведенной мусульманке идды. Может статься, она теперь вполне счастлива. Сына даже не навещает — остался маленький Бахтияр на руках денщиков, а Ермолов снова один.
В Кака-Шуре подумал — не ум ли за разум, когда увидел в миндалевидных раскосых глазах, столь скромно опущенных долу, интерес неподдельный. Любопытство, перерастающее в восхищение. И радость Тотай была искренна, когда он вежливо отвечал на приветствия и благодарил за услуги и прекрасные танцы — он готов был бы прозакладывать голову, что она была искренна!..
Ранним утром нашел Тотай у реки, набирающей воду в обливной, большущий кувшин. Насторожилась, услышав шаги, склонила голову набок, опустила руку в прозрачные струи — от восходящего солнца самоцветные искры загорались вокруг тонких пальцев. Брызнула заливистым смехом, плеснула водой из смуглой ладони и убежала, исчезла, растворилась в цветущих над речкой акациях, легконогая, как горная серна.
Если бы не торопился так к мятежной Акуше — мог бы взять ее в жены тогда же, отправить в Тифлис, как он поступил с Сюйду еще в первый Акушинский поход. Но тогда шли силами половины корпуса, долгими, трудными переходами, в Тарках остановились на дневку, а из-за непогоды застряли на целых семнадцать дней. Было время расчесть и подумать!
В этот раз он, с двумя некомплектными батальонами при всего восьми пушках, мог рассчитывать на одну лишь внезапность. И на то, что, при его грозной славе, никто не ждет такой самоубийственной дерзости — явиться в непокорное княжество столь малым отрядом!.. С каждым днем промедления возрастала опасность, что мятежники узнают о его истинных силах.
Мирные горцы Кака-Шуры его акушинцам не выдали. Зато Тотай отобрали.
Если бы он был уверен, что останется жив, он бы взял ее сразу. Усомнился бы в верности кака-шуринских узденей — он бы взял ее сразу. Но, сомневаясь в одном и не сомневаясь в другом, он увел в горы свои два некомплектных батальона, оставив Тотай в доме отца и уговорившись о свадьбе при возвращении.
Акуша покорилась без боя.
Некомплектные батальоны расквартировали на зиму по новой линии в замиренных селеньях.
А о том, что Тотай замужем, он случайно узнал от шамхала Акуши, в очередной раз явившегося поговорить о снижении штрафов и посетовать на падеж баранов…
Среди льстивых извинений, среди уверений в преданности, говорил шамхал Акуши о том, что отец Тотай, должно быть, не хотел выдавать дочь против воли, и что любящий страха не знает. Ермолов в ответ промолчал, перевел разговор на другое, но вино потягивал, не чувствуя вкуса, и надеялся, что лицо его не выдаст — шамхалу Акуши не следовало доверять. Выйдя на двор перед сном, под фонарем умывался из кухонной бочки, ледяной водой из ближайшего родника. В висках стучало от тяжелого гнева, вода отдавала железом и солью, и на пальцах остался смазанный красный след. Оказалось — прокусил губу в кровь.
Из темноты, от конюшни соткался юный сын таркинского шамхала Альбору, когда-то присланный в Тифлис
Последние комментарии
10 минут 14 секунд назад
19 часов 11 минут назад
19 часов 12 минут назад
19 часов 20 минут назад
19 часов 28 минут назад
20 часов 26 минут назад