Поцелуйте невесту, милорд! [Мэг Кэбот] (fb2) читать постранично, страница - 2

Эмма стольким обязана своим дяде и тете. Лучше — намного лучше — сделать все, как полагается, в открытую, так чтобы ни у кого не возникло подозрений, будто за их спиной творятся темные делишки.

Стюарт убедится, что она права, когда увидит, с каким воодушевлением его кузен встретил новость, — а в том, что так оно и будет, Эмма не сомневалась. Если представить их планы в правильном свете, Джеймс все поймет, а Стюарт одумается и не наделает глупостей.

Тем не менее, услышав, каким тоном граф разговаривает с кем-то, оставшимся в коридоре за дверью библиотеки, Эмма усомнилась, что выбрала подходящий момент, чтобы обратиться к нему по столь щекотливому делу.

— Все это очень интересно, мисс Ван Корт, — сказал Джеймс, даже не пытаясь скрыть нетерпение, прозвучавшее в его глубоком голосе, — но мне нужно заняться неотложными делами, так что, если вы не возражаете…

— Но, — донесся до Эммы голос ее кузины, Пенелопы, — мне просто необходимо поговорить с вами, милорд. Если позволите, я…

— В другой раз, мисс Ван Корт, — твердо сказал граф и, шагнув в комнату, закрыл за собой дверь с выражением явного облегчения на красивом лице.

Впрочем, облегчение быстро сменилось недоумением, когда он заметил Эмму, застывшую посреди библиотеки со сцепленными в молитвенном жесте руками.

— О, лорд Денем, — произнесла она, внезапно разволновавшись, — прошу прощения. Я хотела перемолвиться с вами парой слов, но теперь вижу, что выбрала не самый удачный момент…

И это еще мягко сказано! Эмма не сомневалась, что бедная Пенелопа, столь бесцеремонно отвергнутая, забилась в ближайшую кладовку, где они часто прятались в детстве и где можно выплакаться от души, не опасаясь, что твое уединение нарушат. А ведь сегодня вечером они приглашены на бал к лорду и леди Читтенхаус! Едва ли Пенелопа придет в себя к тому времени.

Лорд Денем, однако, не выразил неудовольствия от неожиданного появления Эммы в его личном убежище. Слегка пожав широкими плечами, словно отбросив нечто не слишком приятное, он шагнул в комнату и улыбнулся.

— Я всегда рад видеть тебя, Эмма. Чему я обязан этому удовольствию на сей раз? Попечительскому совету по улучшению условий пребывания женщин в Ньюгейте? Или эго снова Лига миссионеров?

— О! — сказала Эмма, когда Джеймс уселся за массивный письменный стол красного дерева и потянулся за пером и бумагой, чтобы черкнуть записку своему секретарю с распоряжением выписать чек. — Вообще-то ни то и ни другое.

Джеймс поднял на нее удивленный взгляд.

— Вот как? Только не говори, что ты вступила в еще одно благотворительное общество. Не позволяй людям злоупотреблять твоей добротой. Поверь, они не успокоятся, пока не заездят окончательно такое мягкосердечное создание, как ты.

— Я хотела видеть вас, милорд, не в связи с благотворительностью, — произнесла Эмма сдавленным голосом и кашлянула, чтобы прочистить горло. Все оказалось не так просто, как ей представлялось. В своих планах она совсем забыла о глазах Джеймса. Светло-карие, они постоянно меняли цвет — от ярко-золотистого до темно-зеленого — в зависимости от освещения. Но каким бы ни был цвет, взгляд оставался пронзительным, а временами, казалось, прожигал насквозь. Внезапно Эмма утратила весь пыл, с которым явилась, и застыла перед массивным столом, безвольно уронив руки.

Джеймс, с любопытством наблюдавший за ней, отложил перо и откинулся в кресле.

— Ну хорошо, Эмма. Выкладывай. Что ты натворила?

— Я? — пискнула Эмма Господи, ну почему она ведет себя, словно провинившийся ребенок? В конце концов, он ей не опекун. Они даже не родственники, пока, во всяком случае. То, что Регина Ван Корт, вырастившая Эмму, и мать Джеймса, вдовствующая графиня Денем, — лучшие подруги, еще не делает их одной семьей. Впрочем, обе дамы не теряли надежды в один прекрасный день породниться, поженив своих отпрысков.

Что ж, этот день не за горами. Правда, к алтарю направится совсем не та пара, которая виделась им в мечтах.

— Ничего, — поспешила объяснить Эмма — Право, ничего. Это касается Стюарта.

— Стюарта? — Джеймс удивленно вскинул темные брови. Он доказал свою привязанность к кузену множеством способов: от платы за образование до щедрых пожертвований на благотворительные причуды самого Стюарта. Однако это не значило, что он всецело одобрял своего юного родственника, во всяком случае, не более чем Стюарт одобрял самого графа. Собственно, все обстояло как раз наоборот. Джеймс не разделял жизненной философии своего кузена, а разглагольствования Стюарта о благе человечества доводили его до белого каления. Помогать бедным, конечно, похвально. Но не лучше ли сделать так, чтобы бедняки могли помочь себе сами?

Стюарт утверждал, что достаточно разъяснить бедным промысел Божий, и они последуют по указанному пути. Джеймс же полагал — и не отказывал себе в удовольствии заявить об этом, — что правила личной гигиены и финансовые вложения в промышленность дадут куда больший эффект, чем все проповеди, вместе взятые.