Истории Андромеды [Алекс Велсор] (fb2) читать онлайн

Алекс Велсор Истории Андромеды

ВСТУПЛЕНИЕ

Краткое описание: книга представляют собой сборник художественных рассказов, основанных на реальных событиях и воспроизведенных с помощью передовых нейросетей Андромеды. В данном сборнике будут представлены рассказы, отображающие жизнь и суть галактики Андромеды, во всей ее мрачной красе.

Посвящения и благодарности: отдельное спасибо архивариусу Бранону, криминальному авторитету “Кабанчик”, юрэй “Пепел”, чжунгурику “Паша Техник”, мистлянину “Мистик”, анонимам под никнеймом “E1chapel” и “Кентавр” (ГеоАнон). Творческий коллектив Андромеды также выражает благодарность анонимным пользователям форума 3ch, за содействие в создании книги.

ОДНАЖДЫ В КФР

Древарх наконец-то смог прибыть в Космическую Федерацию Рас, особую организацию, служащей нейтральной площадкой для рас со всей галактики. Древарх прибыл сюда чтобы попросить помощи у других рас в их проблеме с лесорубами. Он представлял расу “Брутов”, созданий напоминающих ожившие деревья, и как любой брут, Древарх был очень большим и высоким, настолько что некоторые разумиты обходили его стороной, так как опасались того что тот может их случайно раздавить или задеть своей массивной веткой. Однако самого Древарха это особо не волновало, он пришел сюда с серьезной задачей и не остановится пока ее не выполнит. Поэтому, не долго думая, Древарх пошел в сторону скопления различных существ. Это привело его на контрольно-пропускной пункт, рядом с которым образовались большая очередь. Древарх плохо понимал социальную жизнь, потому как большую часть времени жил в лесу, поэтому решил просто пройти через эту очередь к выходу, но его остановили охранники и объяснили что делать так нельзя. Ему пришлось занять очередь и дождаться своей очереди. Когда он наконец смог подойти к КПП, то ему пришлось наклонится, чтобы заметить внутри напуганного охранника.

— Кто ты?…

Спросил Древарх напуганного охранника. Охранник сглотнул, глядя на массивного Брута.

— Приветствую, представитель расы. Аа…. Ам…

Он пытался понять, что за существо перед ним и какой оно расы. После небольшой паузы он решил просто поприветствовать Древарха, не акцентируя внимания на его расе.

— Добро пожаловать в штаб-квартиру Космической Федерации Рас. Чем я могу вам помочь сегодня?

Охранник изо всех сил старался сохранять профессиональный вид, хотя его руки слегка дрожали под столом. Древарх задумался над вопросом охранника. Кажется, он забыл зачем пришел сюда.

— Древарх не помнит…Древарх хотеть идти дальше, смешной чудик пропускать Древарха?

Охранник растерянно моргнул, не зная, что ответить. Этот брут не казался особенно умным или красноречивым.

— Приношу свои извинения, но я не могу позволить вам пройти дальше в штаб-квартиру, пока вы не назовете цель своего визита.

Охранник ломал голову, пытаясь придумать, как лучше всего уважительно общаться с этим тупым существом. Он нервно огляделся, надеясь, что никто из важных людей не увидит эту нелепую ситуацию. Древарх же старался сохранять серьезное выражение лица, как будто понимал, что от него хотят, но похоже вместо того чтобы внимательно слушать, Древарх опять замечтался и пропустил слова охранника мимо ушей. Не растерявшись, Древарх не придумал ничего лучше, кроме как переспросить охранника:

— Что?

Охранник раздраженно вздохнул, пощипывая переносицу. Это будет долгий день.

— Позвольте мне еще раз медленно объяснить. Вы здесь, чтобы подать заявку на членство в Космической Федерации Рас от имени вашей расы, правильно? Мне нужно проверить ваши документы и полномочия, прежде чем позволить вам пройти внутрь. Вы понимаете теперь?

Он обдумывал, позвать ли переводчика для облегчения процесса, но это только привлечет больше внимания и еще больше смутит тупого брута. Предполагалось, что это будет простая проверка на контрольно-пропускном пункте, а не импровизированный урок языка! Охранник стиснул зубы, пытаясь успокоить расшатанные нервы. В очереди стояло еще много заявителей, и у него не было времени на эти махинации. Он ожидал что за свои труды будет вознагражден и брут даст ему все необходимые документы и назовет причину, однако вместо внятного ответа он услышал:

— Да.

Охранник, наконец, махнул ему рукой, слишком раздраженный, чтобы продолжать расспрашивать брута.

— Очень хорошо, вы можете пройти дальше. Пожалуйста, постарайтесь быть более четким, объясняя свою цель регистратору и представителю, иначе ваша заявка может столкнуться со значительными задержками.

С этими словами охранник отвернулся, чтобы помочь следующему заявителю в очереди, желая уйти от этой утомительной встречи. Он только надеялся, что с остальными претендентами будет легче справиться, иначе в офисе предстоял очень тяжелый день. Древарх встав снова во весь рост, смог наконец-таки продолжить свой путь. В этот раз его охрана пропустила и он смог войти внутрь. Внутри его встретила сеть запутанных коридоров, идя по которым можно было видеть различные плакаты, просторные помещения, и даже огромные залы на котором шли дебаты десятков рас. Жизнь тут шла своим чередом, и эта жизнь не была понятна Древарху. Он пытался найти того кто бы мог ему помочь, но все обходили его стороной. Древарх уставился в окно за которым был бескрайний космос, он скучал по своей планете и хотел вернуться. Это желание вынуждало его продолжить свой нелегкий путь чтобы поскорее закончить свою миссию и вернутся домой. Вскоре он наконец-то смог куда-то прийти. Перед ним был дипломатическое консульство у которого также столпилась немалая очередь. Древарх устал от этих очередей, поэтому решил поискать другие варианты. Так он пришел в блок НАТСА, сеть помещений этой фракции, где фракционеры обсуждали различные вопросы между собой, работали, и занимались другой дипломатическо-политической деятельностью. Он заметил секретаршу, похожую на антропоморфную ящерицу в офисной одежде. Она сидела за столом и работала за голокомом, устройством представляющим собой голограмму персонального компьютера. Когда он подошел ближе и секретарша заметила его, то она в ужасе завизжала, отбрасываясь от своего стола. Оправившись от первоначального шока, секретарша откашлялась и приняла профессиональный тон, надеясь, что Древарх не заметит ее страха.

— Приветствую вас. Чем вам сегодня может помочь Новый Альянс Тактических Сил Андромеды сокращенно НАТСА?

Она нервно огляделась, молча молясь о том, чтобы ее коллеги скорее вернулись с обеденного перерыва. Древарх мог бы легко одолеть ее, если бы захотел, и она не стремилась столкнуться с его гневом в одиночку. Ее работа уже сопровождалась изрядной долей опасностей, но разъяренное говорящее дерево было беспрецедентной угрозой! Секретарша настороженно посмотрела на лесное существо, надеясь, что эта встреча закончится мирно и без происшествий.

— Древарх ищет друг. Злой коротышка убивать лес Древарха. Древарху плохо…

Сердце секретаря наполнилось состраданием, когда она услышал о бедственном положении этого говорящего дерева. Она сразу поняла, что НАТСА с радостью придет им на помощь.

— Не бойся, дорогой. НАТСА было основано для защиты слабых и борьбы с несправедливостью по всей галактике. Если злодеи будут угрожать твоей расе, мы вмешаемся. Однако, чтобы мы могли официально помочь тебе, твоя раса должна стать членом нашего альянса. Вы заинтересованы в том, чтобы присоединиться к НАТСА, чтобы мы могли отогнать тех, кто подвергает опасности ваш вид?

Секретарша тепло улыбнулась, надеясь успокоить встревоженного инопланетного делегата и передать готовность НАТСА принять их в свои ряды. В основе их фракции лежали идеалы единства и взаимной защиты. Ни одна раса не должна быть оставлена в одиночестве перед лицом угроз, которые им неподвластны. Все, что им нужно было сделать сейчас, это сделать первый шаг — присоединиться к альянсу. Древарх не долго думая согласился, сказав:

— Да

Секретарша была вне себя от радости, услышав о готовности разумита присоединиться к НАТСА. Это ознаменовало собой исторический момент — расширение альянса на новые территории и принятие в свои ряды ранее неизвестной расы. Она немедленно вызвала свое начальство, чтобы окончательно определить членство необычной инопланетной расы.

— Замечательно! От имени НАТСА я приветствую вашу расу в альянсе. Пожалуйста, следуйте за мной, чтобы завершить процесс регистрации членства. Мы немедленно направим флот для защиты вашего родного мира.

Она тепло улыбнулась существу, проводя его вглубь блока НАТСА, где должна была состояться официальная церемония введения в должность. Древарх входит в кабинет руководства НАТСА, где за овальным столом сидят несколько высокопоставленных чиновников разных рас. Увидев необычное инопланетное существо, они поворачиваются к нему со смесью любопытства и подозрения. Вид такой необычной формы жизни обязательно вызовет интерес, а также сомнения относительно ее намерений и опасностей, которые он может представлять. Однако, согласно идеалам НАТСА, всем расам должен быть дан шанс проявить себя — независимо от того, необычны они или нет. Суровый на вид разумит, похожий на черепаху, который судя по всему был представителем тортуганцев и высокопоставленным лицом в НАТСА, обратился к Древарху хриплым голосом.

— Приветствую, инопланетянин. Сформулируй свою цель поиска союза с НАТСА. Мы должны определить, обладает ли твоя раса качествами, ценными для нашего дела, прежде чем мы предоставим тебе членство.

Члены совета внимательно наблюдают за Древархом, некоторые с нескрываемой подозрительностью, ожидая, что скажет Древарх.

— Я Древарх… Древарх питаться земля, камень и дерево. Злой коротышка прилететь на железный птица и уничтожать лес. Древарх плохо, природа плохо, зверь плохо. Древарх искать друг чтобы прогнать коротышка и спасти лес.

Тортуганец выслушал просьбу, нахмурившись, явно недовольный упрощенной манерой речи Древарха. Однако идеалы НАТСА возобладали над личными предубеждениями. Если злые карлики действительно угрожали расе Древарха, их обязанностью было вмешаться, независимо от особых наклонностей или кажущегося недостатка интеллекта расы которая обратилась за помощью.

— Хорошо, инопланетянин. Если вашему миру угрожают разрушители природы, НАТСА прогонит их прочь в соответствии с нашими принципами. Однако ваш вид должен поклясться отстаивать наши ценности в обмен на нашу защиту: равенство, справедливость и сохранение мира. Вы принимаете эти условия и клянетесь своей расой в верности нашему делу?

Древарх мало что знал об обещаниях и обязанностях, поэтому легкомысленно ответил:

— Ага.

Получив согласие, тортуганец одобрительно кивнул и встал со своего места.

— Тогда все решено. Я официально приветствую вашу расу в альянсе от имени НАТСА. Наша фракция будет защищать ваш мир и устранять любые угрозы вашему народу. В свою очередь, вы должны поддерживать наши идеалы и вносить свой вклад в наше дело.

Собравшиеся чиновники расслабились, начав бюрократическую процедуру вступления расы в фракцию, но когда бюрократы НАТСА начали просматривать записи, чтобы официально зарегистрировать расу Древарха, они были ошеломлены, не обнаружив ни единого упоминания о ней в архивах известных цивилизаций. Озадаченные, они перепроверили информацию в галактическом бюро переписи, но получили те же результаты — в их системах не было зарегистрировано ни одной расы похожей на Древарха. Вскоре стало очевидно, что это своеобразное существо не смогло должным образом зарегистрировать свою расу через дипломатическое консульство.

— Инопланетянин, кажется, в официальных системах нет записей о вашей расе. Разве вы не регистрировались в галактическом дипломатическом консульстве, чтобы зарегистрировать свою расу?

Голос тортуганца сочился раздражением. Древарх даже не мог выговорить такое сложное сочетание слов как “галактическое дипломатическое консульство”, поэтому все что ему оставалось делать, это лишь издавать озадаченные звуки.

— А?…

Тяжко вздохнув, тортуганец осознал что имеет дело с полным идиотом, поэтому попробовал разговаривать с ним как с ребенком, пытаясь объяснить что ему нужно делать.

— Понятно…В общем, сейчас твоя задача это прийти в дипломатическое консульство и зарегистрироваться. Когда ты зарегистрируешься тебе дадут документ, это вот такая бумажка.

Он взял со стола случайный документ и показал его Древарху, надеясь что он поймет.

— С этой бумажкой ты должен прийти сюда. Тогда мы сможем тебя принять и помочь тебе в борьбе со злым коротышкой. Понятно?

Древарх издал мычащие несвязные звуки.

— Отлично. Дипломатическое консульство находится в секторе Д6, рядом с блоком КССР. Не вздумай ходить в блок КССР, там живут злые коммуняки которые хотят уничтожить твой лес и всю галактику. Все что тебе нужно делать, это идти по желтой линии на полу, которая приведет тебе к постройке, над входом которого будет висеть большая табличка с названием “ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ КОНСУЛЬСТВО”, а выше таблички будет голограмма с вращающейся планетой. Все понятно?

Единственное что запомнил Древарх, это желтая линия на полу которая должна его куда-то привести. Древарх подумал что этого достаточно.

— Древарх пойти и зарегистрироваться!

Увидев что у Древараха хоть что-то, да отложилось в мозгах, тортуганец одобрительно кивнул головой и сказал.

— Возвращайся когда зарегистрируешь свою расу. Мы будем ждать тебя здесь.

Древарх покинул блок НАТСА, выйдя в коридоры космической федерации. Сыскать желтую линию было не так просто, ведь были и другие линии разных цветов. Но справившись с этой не простой задачей, он пошел по желтой линии, гадая куда она может его привести. Идя по этой линии он разглядывал существ которые шли ему навстречу и помещения которые были предназначены не только для дипломатических целей, но и например для питания, досуга и всего остального. Казалось, что это место было полностью автономным. Здесь вполне можно было жить, ведь все блага цивилизации были под рукой. Но Древарху не нравилось это место, слишком оно было искусственным и не живым. Ему не нравилась такая активная жизнь, потому что от рождения был медленным и пассивным. Древарху хотелось прилечь где-нибудь и поспать, но долг вынуждал его идти по желтой линии дальше. И вскоре желтая линия привела его к первому интересному месту. Он увидел перед собой постройку, выполненную в дорогом классическо-советском стиле. На стенах была выложена мозаика и другие сложные декорации. Красные оттенки и громкие лозунги бесспорно привлекали к себе внимание, и хоть Древарх помнил что ему стоит остерегаться коммунистов, любопытство взяло вверх и он решил зайти внутрь здания. Внутри его тут же перехватила группа гуманоидных жуков-коммунариев, выступавших в роли охранников. Они просканировали инопланетную форму жизни на наличие любого оружия или технологий, которые могли бы угрожать коллективу, и, не найдя ничего опасного, приступили к допросу о цели ее визита:

— Здравствуй, незнакомец. Что привело тебя на территорию КССР? Ты пришел, чтобы присягнуть на верность коммунистическому делу или просто удовлетворить свое любопытство к нашей великой фракции?

Жуки зажужжали в унисон, их многочисленные глаза не мигая смотрели на существо, ожидая ответа. Хотя их тон был вежливым, в их словах был безошибочный намек на угрозу. КССР не терпела праздного осмотра достопримечательностей в пределах своих владений. Все посетители здесь либо имели законную причину для присутствия, либо столкнулись с последствиями вторжения на запретную территорию. Древарх не сразу дал ответ, так как думал что ответить, ведь он уже пообещал фракции НАТСА что вступит в нее. Когда он уже хотел уйти, в его деревянную голову пришла удивительная идея. Почему бы ему не привлечь к своей проблеме сразу несколько фракций?! Тогда бы у его расы был бы гораздо больший шанс победить лесных вредителей! Он сказал им то, что ранее говорил другим.

— Древарх искать друг. Лесной коротышка вредить лес и мешать Древарх спать. Помочь Древарху?

Коммунарии были заинтригованы предложением существа. Союз с таким могущественным существом мог оказаться выгодным в расширении территории КССР. Однако они оставались настороже, пока не получили подтверждение от своего начальства.

— Твое предложение интересно, разумит по имени Древарх. Однако мы не можем принимать новых союзников в наш коллектив без одобрения Центрального Комитета. Тебе придется изложить свою позицию перед нашими лидерами и доказать свою ценность. Если они сочтут тебя ценным дополнением к нашей силе, мы можем позволить вам присоединиться. Но действуйте осторожно — КССР не терпит обмана или пустых обещаний. Если вы попытаетесь ввести нас в заблуждение, последствия будут серьезными. Вы понимаете?

Жуки уставились на возвышающуюся фигуру, их многогранные глаза блестели расчетливостью и подозрением.

— Да.

Услышав согласие, жуки-коммунарии сопроводили Древарха к представителям ЦК КССР, имевшим прямую связь с высшим руководством и партией. В просторном помещении в которое вошел Древарх, его встретило 12 высокопоставленных партийных сотрудников КССР. Все они без исключение синхронно повернули к нему свои лица, зажужжав в унисон:

— Разумит по имени Древарх, ты предстаешь перед ЦК КССР. Изложи свои доводы о вступлении в наш коллектив и докажи, что ты можешь предложить что-то ценное, или столкнешься с последствиями обмана нас.

Их угроза была очевидной. Здесь была бы приемлема только правда, иначе Древарх столкнулся бы со всей мощью сил КССР в отместку за трату их времени. Судьба этой встречи теперь балансировала на лезвии бритвы, полностью завися от того, насколько убедительным могло быть существо, представшее перед ними. Древарх собравшись с силами, применил все свои навыки красноречия.

— Злой коротышка вредит лесу, Древарху плохо. Помогите Древарху отогнать злобного коротышку, а Древарх поможет вам. Древарх силен, Древарх большой! Коротышка маленький, быстрый, Древарх не успевает его догнать и убить! Коротышка смеется… Древарх плачет…

Центральный Комитет обменялся взглядами, безмолвно общаясь через свою психическую связь. Хотя речь существа была грубой, они не могли уловить в его словах обмана. Его желание отомстить этому “злому коротышке” казалось искренним, и обещание его огромной силы было заманчивым. После долгих молчаливых размышлений они все как один повернулись к Древарху.

— Существо по имени Древарх, мы принимаем ваше предложение о верности КССР. Ваша сила станет ценным дополнением к нашему союзу. Мы поможем вам устранить угрозу для вашего леса. Но будьте осторожны — теперь вы обязаны служить коллективу, и любое предательство будет строго наказано.

Их ответ прозвучал в унисон, сливая угрозы и обещания в одно целое. Хотя они хорошо скрывали, союзник в лице расы брутов был бы очень кстати, ведь он планировали захваты нескольких солнечных систем, где бы им очень понадобилась бы грубая физическая сила. Они сразу же приступили к бюрократической работе, чтобы внести расу Древархов в свой союз, однако вскоре как и прошлая фракция, они столкнулись с некоторыми трудностями. Коммунарии сообщили Древарху, что для официального присоединения к КССР его раса должна быть зарегистрирована в дипломатическом консульстве Космической Федерации Рас. Поскольку существо еще не завершило этот процесс, ему нужно было немедленно посетить консульство, чтобы они могли начать надлежащие процедуры регистрации. Такая бюрократия была неудобна, но была необходима для узаконивания их нового союза. Коммунарии предложили сопроводить Древарха в консульство и помочь ему пройти сложные процедуры, необходимые для вступления в фракцию, однако Древарх отказался от помощи и решил все сделать сам, так как ему было стыдно из-за того что он вновь забыл зарегистрироваться в консульстве. Он покинул блок КССР, намереваясь в этот раз дойти до консульства и зарегистрироваться. Однако на пути он встретил существо которое очень привлекло его. Оно выглядело как гуманоидный цветок, чьи стебли переплелись между собой чтобы образовать конечности. Запах этого существа манил Древарха, заставляя его позабыть о своих обязанностях. Это растение заметило его и само подошло к нему, начав разговор.

— Приветствую тебя… Я Нотус, делегат Зеленого Рейха. Наша фракция стремится объединить расы, которые уважают природу и отвергают технологии ради более простой жизни в гармонии с природой. Кажется, ваша раса идеально подходит для нашей фракции. Вы уже выбрали какую-нибудь фракцию?

В растении-флорцисте появилась надежда. Раса брутов станет грозными союзниками и он хотел заявить права на них раньше, чем это сможет сделать другая фракция. В этот раз Древарх не долго думал над ответом, ведь он и вправду еще никуда не присоединился.

— Не-е-е…

Насекомые летающие вокруг цвета зажужжали от радости когда брут сказал что еще ни к кому не присоединился.

— Прекрасные новости! Зеленый Рейх будет иметь честь объявить вашу расу соратниками по нашему делу. Мы боремся за сохранение природы и наказываем тех, кто ее оскверняет, и я уверен, что ваша раса ценит тесную связь с природой. Вместе мы могли бы восстановить экосистемы по всей галактике и заставить других уважать естественный порядок. Сила вашей расы будет бесценна для достижения наших общих целей. Вы хотите присоединиться к нашей миссии и объединиться против загрязнения и технологий, которые портят чистоту природы?

Теперь у Древарха могло быть целых 3 союзника! Он не мог отказаться от такой возможности, поэтому с радостью сказал:

— Да!

Нотус едва подавил свое торжественное состояние, когда Древарх согласился присоединиться к их делу. Победа! Успех Зеленого Рейха был обеспечен грозной расой брутов на их стороне.

— Отлично, вы сделали мудрый выбор! Зеленый Рейх приветствует вас и вашу расу как товарищей по нашей миссии. Вместе мы восстановим естественный порядок и чистоту галактики, наказывая тех, кто посмеет ее осквернить.

Он почтительно поклонился неуклюжему существу.

— Если вы последуете за мной, представитель расы брутов, я отведу вас в наш блок и заполню необходимые документы, чтобы официально зарегистрировать вашу расу под знаменем Зеленого Рейха.

Наконец его терпение и самоотверженность окупились. Когда раса брутов на их стороне, никто не посмеет встать на пути к их целям. Нотус вел тупого, но могущественного существа по коридорам, едва сдерживая ликование. Когда Нотус привел Древарха в свой блок, началась стандартная процедура вступления во фракцию. Он показал его своим руководителям, они о чем-то поговорили, после чего началась бюрократическая работа которая опять же зашла в тупик. Нотус слегка сдулся, когда понял, что раса брутов еще не была официально зарегистрирована. Но это была лишь незначительная неудача — если бы он сам сопроводил Древарха в консульство, они могли бы решить вопрос и заключить этот ценный союз.

— Не беспокойтесь, мы быстро решим эту проблему и зарегистрируем вашу расу. Если вы последуете за мной в дипломатическое консульство, мы сможем заполнить необходимые документы и сделать наш союз официальным.

Древарх был очень расстроен не только тем что ему в третий раз отказали, но и потому что он снова отвлекся и забыл зарегистрироваться в консульстве. Понимая своей деревянной головой что без сторонней помощи он снова отвлечется и не сделает того, то что должен, Древарх перешагнув через свой стыд, принял помощь Нотуса. Нотус повел Древарха по коридорам к консульству, желая наконец объявить его расу своими соратниками. Несмотря на то, что это было утомительно, обеспечение надлежащей регистрации и документации новых рас-членов имело решающее значение для их легитимации под знаменем Зеленого Рейха. Но если все пойдет гладко, раса брутов скоро поддержит их, объединившись в своей миссии по восстановлению природы. Он игнорировал взгляды и шепот прохожих, сосредоточившись на своей цели. Пусть они удивятся и испугаются — как только этот союз будет заключен, никто не посмеет снова выступить против Зеленого Рейха! Нотус целеустремленно прошел через двери консульства, Древарх неуклюже плелся за ним. Наконец, победа была в пределах их досягаемости. Под четким руководством Нотуса, Древарх наконец-то смог начать регистрировать свою расу. Нотусу пришлось водить Древарха за руку и объяснять ему как ребенку. Он пояснял каждый пункт, вел переговоры, и в основном делал всю работу за Древарха. Это было долго и мучительно, но труд Нотуса окупился, раса брутов которую представлял Древарх, наконец-то была зарегистрирована и могла присоединится к любой фракции.

— Отлично! Теперь наш союз может быть официально заключен. Если вы последуете за мной обратно в блок Зеленого Рейха, мы сможем завершить процесс регистрации и приветствовать вашу расу в наших рядах.

Древарх охотно последовал за Нотусом, так как ему хотелось поскорее куда-нибудь вступить и вернутся на свою планету. Он был очень раздражен всем тем, через что ему пришлось пройти чтобы наконец-то зарегистрироваться. И теперь когда для того чтобы вступить во фракцию осталось несколько небольших шагов, у Древарха вновь возникли трудности. У него на пути встали те, кому он поклялся в верности. Секретарша НАТСА быстро его догнала, взяла за руку и сказала.

— Древарх! Вот вы где! Наконец-то я вас смогла найти! Мы уже стали беспокоится что вы не придете! Ох, а кто это рядом с вами?!

Она недоверчиво посмотрела на Нотуса, понимая что он делегат Зеленого Рейха. Нотус недоверчиво посмотрел сначала на Древарха, потом на секретаршу.

— Вы знакомы?…

Хотел уже Древарх рассказать ему обо всем, как вдруг появился партийный работник КССР, также имевший свои притязания на расу Древарха.

— Древарх, мы получили известия о том что вы успешно зарегистрировали свою расу. Проследуйте за мной чтобы мы могли завершить процедуру вступления в нашу фракцию.

Партийный работник который выглядел как жук, нагло оттолкнул Нотуса от Древараха и взял его за руку.

— Простите! Но Древарх уже пообещал вступить в нашу фракцию! Он пойдет со мной, а не с вами!

Секретарша потянула Древараха за руку в свою сторону, а коммунарий в свою.

— Ложь и провокация. Древарх не мог обещать вступить в вашу фракцию, так как он поклялся в своей верности нашей партии. Древарх идет со мной.

Древарха стали дергать из стороны в сторону как если бы он был бы канатом. Все это не могло не начать действовать Древарху на нервы. Он пытался что-то промычать, сказать чтобы они успокоились, но они его не слышали, они дергали Древарха из стороны в сторону, обмениваясь оскорблениями и упреками. Так бы могло бы продолжаться и дальше, пока бы Древарха не разорвали на две части, но в это дело вмешался в Нотус, который был сильно недоволен происходящим.

— Немедленно прекратите этот балаган! Вы что устроили?! Древарх наш! Он дал клятву верности Зеленому Рейху!

Секретарша НАТСА и партийный работник КССР переглянулись между собой, посмотрели на Нотуса, а потом на Древарха. Секретарша отпуская его руку, спросила:

— Это правда?

Древарху было тяжело говорить правду, но ему пришлось ее сказать.

— Угу….

Рука Древарха выскользнула из лап жука коммунария, его признание сильно задело его.

— Как ты мог строить союзы с врагами у нас за спиной, после того как поклялся в верности нашей партии?! Немедленно объяснись!

Воскликнул жук коммунарий. Древарх стал сильно нервничать.

— Древарх хотеть вступить в ваша фракция, но Древарх ходить много, думать много, и придумать что хорошо вступить сразу в несколько фракция! Тогда бы у Древараха было бы много много друзей чтобы победить злой коротышка! Ты простить Древарх?

Коммунарий в-первые встретился с таким наивным и глупым существом. Его слова и мышление просто не вписывалась в его мировоззрение, где должен царить порядок и дисциплина. Он выругался на Древарха, сказав:

— Ты идиот Древарх. Ты не можешь вступить сразу в несколько фракций, потому что наши идеологии и цели отличаются друг от друга, мы просто не совместимы. Ты дал обещание партии, исполни свое обещание или понеси наказание.

Древарху очень не понравилось когда его оскорбили. Напряжение стало расти, когда к разговору снова подключилась секретарша, начав новый спор.

— Древарх может быть и идиот, но он наш идиот! Нам плевать что он вам наобещал, главное что он изъявил желание вступить в нашу фракцию, а значит, что он теперь под нашей юрисдикцией! Не вмешивайтесь в наши дела, или вы познаете на себе всю мощь нашего альянса!

Точка кипения достигла предела, споры вызывали у Древарха сильное раздражение, а оскорбления вызывали в нем первобытную ярость. Древарх закричал так сильно, что стены во всей космической федерации задрожали.

— ДРЕВАРХ НЕ ИДИОТ!

Крикнул яростно Древарх, после чего сокрушил свою ярость на голову коммунария, превратив его в спрессованную кучу мяса, костей и внутренностей, растекающихся по полу в кровавой луже. Секретарша попятилась назад и закричала от ужаса. Громкий крик заставил Древарха нервничать еще сильнее, ведь он очень не любил громкие шумы. Древарх схватил эту женщину и со всего размаха кинул в стену. Скорость, с которой бросил Древарх секретаршу была настолько высокой, что при ударе она просто взорвалась, превратившись в кровавые краски на стене, испачкавшие не только коридор, но и самого Древарха. Прохожие увидев окровавленного Древараха и то что он сделал, в страхе стали кричать и разбегаться кто куда. Древарх видя испуганные лица, боявшиеся его, стал нервничать еще сильнее, он стал нервно смотреть по сторонам, пытаясь понять что происходит. Он увидел груды мяса в которые он превратил тех, кто пытался ему помочь, он увидел свои окровавленные руки и внутренности, болтающиеся на его ветках. К нему пришло осознание того что он сделал, и ярость сменилась печалью и грустью. Все к кому он пытался приблизиться, в ужасе убегали от него, смотря на него как на чудовище.

— Древарх не плохой! Древарх не специально! Не убегай от Древарха!

Но никто его больше не слушал, все пытались убежать от него как можно дальше. Древарх заплакал и упал на колени перед теми, кого он убил. Он горько плакал, сотрясая помещения своим плачем. Эти громкие вопли привели Нотуса в чувства, заставив его снова трезво мыслить. Он быстрыми шагами подошел к Древарху и стал его трести, говоря:

— Нам надо уходить отсюда! Скоро сюда придет охрана!

Древарх плача, собирал кучи мяса с пола и пытался с ними что-то сделать, надеясь что они после этого воскреснут и все будет как раньше.

— Древарх хороший! Древарх все исправит!

Вопил Древарх, собирая окровавленное мясо в кучи и пытаясь из них что-то построить. Нотус тянул его на себя, пытаясь поднять этого гиганта на ноги.

— Ты их убил! Все! Их больше нету! Вставай! Мы должны идти! Охрана убьет тебя если увидит рядом с трупами! Пожалуйста Древарх, пойдем со мной!

Древерх верил что сможет починить их, но горькое осознание и понимание того что он свершил, победило слепую веру в лучшее, заставив его неохотно подняться на ноги и пойти следом за Нотусом.

КТО ВИНОВАТ?

В космической федерации рас назревал конфликт. Десятки рас, собравшиеся здесь, спорили друг с другом, пытаясь доказать свою правоту. Правда у всех была разная, единства среди других мнений — не было. Все это вело к тому, что фракции начнут отделятся и объявлять о своей независимости. Первой из них стала фракция “Зеленый рейх”, фракция которую населяли растительные расы, идеей которой было сохранение природы. Их лидер, фюрер Экозощи, поднялся на трибуну чтобы сказать свое слово.

— Зеленый Рейх отныне будет отдельной фракцией. Мы по-прежнему будем находиться в космической федерации рас, но уже как независимая сторона, представляющая интересы своей фракции. Причины, по которым мы покидаем космическую федерацию рас, довольно просты. Мы недовольны действиями НАТСА и КССР и не хотим иметь с ними ничего общего. Само их существование является грязным пятном на теле галактики. Бессмысленные войны, погоня за материальными ценностями и лживыми идеями, все это признак отнюдь не умных существ, а наоборот, изощренных тупиц, искренне уверовавши в свою слепоту. Вы жалки не только умом, но и телом, потому что живете среди каменных джунглей, дышите дымом своих труб и ведете малоактивный образ жизни, питаясь искусственной дрянью, которую вы называете “едой”. Своими действиями вы нанесли вред не только себе, но и всей галактике. Виноваты в этом только вы, и вы должны понести за это наказание.

Лидер фракции НАТСА с ненавистью посмотрел на оппонента, но сдержался и говорил спокойно.

— Зеленый Рейх в очередной раз обвиняет НАТСА и КССР в несуществующих грехах. Произошедшие экологические катастрофы были вызваны действиями фракции Легион, которую вы предпочли обойти стороной. Не бросайте голословных обвинений и не вводите в заблуждение другие фракции. Мы по-прежнему открыты для сотрудничества, но не потерпим оскорблений и лжи.

Все перевели взгляды на лидера фракции Легион, ожидая от него ответа. Тот выждав паузу, лишь улыбнулся, после чего сказал:

— Это правда, что некоторые наши действия ведут к разрушению и хаосу, но я хочу вас уверить, что главный разрушитель экосистем — не мы, а КССР! И у нас есть весомые аргументы…

Лидер Легиона предоставил неопровержимые доказательства того, что КССР в очередной раз проводил испытания оружия массового поражения, вызвавшее значительное загрязнение всей галактики. Возмущение делегатов было огромным. Делегацию КССР освистали и осудили. Секретарь ЦК КССР понимал, что теперь ему придется приложить титанические усилия, чтобы оправдать себя и свой народ.

— Приведенные доводы являются ложными и рассчитаны на дискредитацию КССР. Мы давно не испытывали никаких новых видов оружия и полностью отказались от исследований в этом направлении. Загрязнение, обнаруженное Легионом, является тщательно спланированной провокацией, призванной ослабить нашу фракцию. Мы открыты для любого расследования, так как нам нечего скрывать. Сама фракция Легион является источником хаоса и разрушения в галактике, не верьте их пустым обвинениям!

Это был слабый ответ которому никто не поверил, кроме особо преданных союзников. Секретарь пытался защититься, сваливая вину на других, но такая стратегия уже не работала. Так бы могло и дальше продолжаться, фракции бы просто обвиняли друг друга, приводя различные доказательства их вины, пока фюрер снова не сказал:

— Нам все равно кто в этом виноват. Мы, как представители самой природы, не потерпим вашего безрассудного поведения по отношению к природе. Если загрязнение продолжится, мы будем вынуждены объявить всем вам войну и истребить вас как паразитов, коими вы и являетесь.

Угроза лидера Зеленого рейха разозлила и напугала делегатов. Никто не хотел межгалактической войны, которая привела бы к невообразимым разрушениям и хаосу. Лидеры фракций начали искать пути мирного разрешения конфликта и предотвращения распада Космической Федерации Рас. Совет больше не мог молчать.

— Война, которой вы угрожаете, приведет к гибели всего живого в галактике без исключения. Мы готовы пойти на уступки, провести тщательное расследование и принять меры по устранению загрязнения. Но мы не позволим вам истреблять целые фракции и расы. Подумайте о том, какие разрушения принесут ваши действия! Мы должны разрешить этот конфликт мирным путем во имя будущего нашей галактики.

Делегаты поддержали призыв к миру. Даже естественные враги, такие как фракция НАТСА и фракция КССР, были готовы пойти на уступки, чтобы предотвратить крупномасштабную войну, однако лидер Зеленого рейха не пошел ни на какие компромиссы.

— У биотиков которые не ценят свою собственную природу, не может быть будущего. Отказавшись от своих предков, от своей прошлой жизни до технологий, они повергли себя в пучину хаоса и распутства, в которой им придется постоянно гнаться за деньгами и технологическим прогрессом. У этого порочного круга нет конца, расы будут жрать себя и других, пока жир не раздавит их внутренние органы. Я должен напомнить всем вам, что именно благодаря природе вы можете продолжать свои жалкие жизни, однако природа может как давать жизнь, так и забирать. Если вы не цените то, что для вас сделала природа, то вам стоит вернутся обратно в землю и забыть о жизни как таковой, став снова неодушевленными. Я не вижу в войне что-то плохое, если это ведет к положительным результатам, потому что лучше пожертвовать жизнями нескольких миллиардов, чем жизнью всей галактики. Тем не менее я буду милостив и предоставлю вам шанс все исправить. Фракциям НАСТА и КССР дается ровно год чтобы устранить все источники загрязнения. В случаи, если за этот год вы не добьетесь существенных результатов, вы будете уничтожены.

Мало кто мог выдержать такого высокомерия и наглости. В космической федерации поднялся настоящий скандал, все были одновременно шокированы этим ультиматумом и возмущены. Лидер фракции НАТСА был в ярости от необоснованных требований и угроз Зеленого Рейха. Однако он сдержал свой гнев и говорил как можно спокойнее.

— Мы не можем выполнить ваши требования в течение года. Процесс закрытия промышленных объектов и перехода на более экологичные технологии требует времени и ресурсов. Ваш ультиматум грозит нам гибелью и только усугубит экологический кризис.

Следом за президентом НАТСА высказался секретарь КССР, но тот в отличии от своего предшественника, не сдерживался в своих эмоциях и выражениях.

— Ваши требования возмутительны и неприемлемы. Мы не потерпим угроз с вашей стороны и ответим силой на любую агрессию против КССР. Война, которую вы так желаете, обернется вашим собственным разрушением. Не забывайте, что у КССР самое мощное вооружение и силы способные противостоять любому врагу. Мы предлагаем вам отказаться от своих претензий и занять более конструктивную позицию, иначе вас ждут ужасные последствия.

Напряжение росло, делегаты были напуганы возможностью войны между фракциями, однако вместо того чтобы попытаться примирить фракции между собой, лидер Легиона подлил масла в огонь, заявив

— Считаю требования фюрера Зеленого Рейха справедливыми и полностью оправданными. Я также считаю, что НАТСА следует отказаться от топлива из темной материи, потому что оно сильно загрязняет окружающую среду.

Лидер фракции НАТСА больше не мог сдерживать гнев на необоснованные требования и обвинения.

— Хватит пустых разговоров! Экономика НАТСА завязана на использовании темной материи, мы просто не можем отказаться от нее в течение года. Это приведет к распаду нашей фракции и неисчислимым страданиям невинных людей. Мы уже приняли меры по снижению загрязнения, но этот процесс требует времени. Ваши ультиматумы и угрозы приведут только к войне и разрушениям, а не к улучшению экологической ситуации. Мы не нуждаемся в ваших советах и не потерпим вмешательства в наши внутренние дела. Не меньший вред галактике нанесла фракция Легион, так что не учите нас жить! Мы стремимся к миру и сотрудничеству, а не к войне. Если вы хотите лучшего для галактики, откажитесь от своих радикальных требований и работайте с нами, а не против нас. От этого зависит будущее нашей галактики!

КССР не упустил возможности атаковать своего конкурента. Поэтому он тоже высказался против НАТСА.

— КССР полностью поддерживает Легион в этом вопросе! НАТСА должны отказаться от своего топлива в пользу природы! Вместо того, чтобы строить экологически безвредные производства и цивилизованно развивать свою экономику, они просто эксплуатируют народы, выкачивая из их планет топливо и ресурсы. Отказ от топлива из темной материи приведет не только к улучшению экологии, но и заставит капиталистов не вмешиваться в дела иностранных государств.

Лидер фракции НАТСА больше не мог сдерживать гнев на необоснованные обвинения и нападки.

— Что за наглое лицемерие?! КССР всегда эксплуатировала свои народы не меньше НАТСА, вы не имеете права учить нас управлять нашим государством. Переход на новые виды топлива требует ресурсов и времени, мы не можем сделать это мгновенно по вашей команде. Наша экономика завязана не на эксплуатации, а на удовлетворении потребностей граждан в энергии и ресурсах. В отличие от вас, мы не качаем ресурсы с других планет, мы используем природные ресурсы наших миров. Ваше желание вмешаться в наши дела и получить контроль над галактическим топливным рынком ни к чему хорошему не приведет. Мы стремимся к сотрудничеству, а не к господству, и мы не позволим вам диктовать свою волю нашей фракции. Желание улучшить экологию — это хорошо, но не ценой развала целых фракций и страданий миллиардов людей. Мы должны найти компромисс, не продолжать это бессмысленное противостояние. Думайте о будущем нашей галактики, а не об увеличении своего влияния!

Негодование фракции и нескончаемые споры прервал лидер фракции Легион, который решил взять всю ситуацию в свои руки.

— Вы ведете себя словно дети у которых хотят отобрать любимую игрушку. Вместо того чтобы сразу же избавится от источников загрязнений и спасти галактику от катастрофы, вы тяните время, устраивая бестолковые споры которые ничем не закончатся. Похоже что пришло время взять всю инициативу на себя. Мы сами уничтожим все источники загрязнения НАТСА и КССР вместо Зеленого Рейха.

Угроза фракции Легиона разозлила лидера НАТСА. Он понимал, что избежать войны им не удастся, и Легион искал повод напасть на них.

— Мы не позволим вам вторгнуться на нашу территорию и разрушить нашу инфраструктуру. Любая агрессия против НАТСА будет встречена со всей силой. В отличие от Зеленого Рейха, у нас есть реальная мощь и передовое оружие, которое мы будем использовать для отражения захватчиков. Вы хотите установить контроль над галактическим топливным рынком и увеличить свое влияние, прикрываясь лозунгами защиты окружающей среды. Но ваши истинные намерения очевидны, и мы не позволим вам доминировать в галактике. Война, которую выпровоцируете, обернется вашим собственным разрушением. Мы призываем все фракции осудить агрессивные действия Легиона и сохранить стабильность в галактическом сообществе. С захватчиками не будет компромисса!

КССР тоже решил выступить.

— Нет необходимости Легиону вмешиваться в этот вопрос, ведь мы со всем справимся сами. Мы устраним источники загрязнения не только на территориях НАТСА, но и на территории Легиона. Пока существует КССР, галактика может спать спокойно, ведь у нее есть верный коммунистический защитник!

Совет Космической Федерации был шокирован эскалацией конфликта и угроз между фракциями. Делегаты призвали лидеров отказаться от конфронтации, вести переговоры и принимать совместные меры для решения экологических вопросов. Совет опасался, что конфликт перерастет в крупномасштабную войну, которая уничтожит галактическое сообщество. Совет космической федерации не стал молчать.

— Мы не позволим галактике погрузиться в хаос и войну! Действия НАТСА, КССР, Легиона и Зеленого Рейха угрожают всей нашей цивилизации. Ваши эгоистичные амбиции и стремление к господству затмили настоящие проблемы, с которыми мы сталкиваемся. В войне, которую вы провоцируете, не будет победителей, только разрушения и страдания. Мы призываем лидеров фракций отказаться от угроз, сесть за стол переговоров и предпринять конструктивные действия для спасения нашей галактики. Стабильность и будущее Космической Конфедерации Рас зависит от того, сможете ли вы подняться над своими разногласиями и работать вместе на общее благо. Совет готов выступить посредником в мирном процессе, но судьба нашей галактики зависит от вас. Выбирайте сотрудничество, а не войну!

Большинство делегатов поддержали призыв Совета. Но НАТСА, КССР, Легион и Зеленый рейх сохранили свои позиции, отказавшись от компромиссов и совместного решения экологических проблем. Над галактикой нависла угроза войны, и будущее Космической Конфедерации Рас было неясным. Зеленый Рейх не прервал тишину.

— Учитывая текущую ситуацию, мы дадим дополнительное время для устранения экологической угрозы. Дадим вам ровно 4 года, если за это время не будет существенных результатов, то в этом случае фракции КССР и НАТСА будут уничтожены, не только как политические партии, но и физически.

НАТСА увидело в этой уступке Зеленого рейха возможность предотвратить войну и прийти к соглашению. Президент НАТСА ответил:

— Четыре года — достаточный срок для масштабных реформ, которые вы требуете. Мы принимаем ваши условия и примем все меры для перехода на более экологичные технологии и устранения загрязнения. Этот процесс потребует ресурсов и сотрудничества, мы надеемся, что теперь вы согласитесь вести конструктивный диалог и вместе работать над спасением галактики. Угроза войны отступила, и у нас есть шанс на реальные перемены совместными усилиями, а не разрушением и хаосом. Подумайте о будущем нашей цивилизации и воспользуйтесь этой возможностью для сотрудничества. НАТСА готово вести переговоры и сделать первый шаг к улучшению экологической ситуации, но мы не можем сделать это в одиночку.

Секретарь КССР глядя на то, как перед говорящими цветками лобзят и всячески унижаются, пришел в негодование.

— Просто смешно, вместо того, чтобы вести конструктивный диалог и искать решение, которое бы устроило всех, политическая дискуссия скатилась к обмену ультиматумами и угрозами. Мы не считаем нужным подчиняться расе говорящих нацистких кустов и решим эту проблему тогда, когда посчитаем нужным. Более того, мы выходим из космической федерации рас, так как эта политическая платформа не может предоставить адекватных возможностей для решения конфликтов и вопросов.

Выход фракции КССР стал тяжелым ударом по Космической Конфедерации Рас. Совет надеялся предотвратить крах галактического сообщества и выступил с заявлением:

— Мы сожалеем о вашем решении покинуть Космическую Конфедерацию Рас. Это только усугубит кризис в галактике и усложнит решение существующих проблем. Наша политическая платформа дает возможность всем фракциям решать вопросы путем переговоров и совместных действий. Но некоторые члены не были готовы отказаться от своих амбиций ради сотрудничества. Ваш уход не принесет вам тех возможностей, на которые вы рассчитываете, а только усилит хаос и конфронтацию. Мы призываем фракцию КССР пересмотреть свое решение, вернуться за стол переговоров и работать вместе с другими членами сообщества для обеспечения стабильности и процветания. Космическая Конфедерация Рас остается открытой для сотрудничества, но не может существовать без участия всех своих членов. Думайте о будущем нашей галактики и не принимайте поспешных решений, о которых потом можете пожалеть. Надеемся на вашу рассудительность и ответственность в это непростое для нашей цивилизации время.

Следом за КССР, лидер Легиона также объявляет о выходе из КФР.

— КССР прав, к черту эту платформу. Вместо того, чтобы по-мужски решить этот вопрос без промедления, вы как бабы решили снова тянуть время. У нас нет ни желания, ни времени участвовать в этих скучных политических играх, которые ничем кроме очередных лживых обещаний не закончатся.

Легион демонстративно покидает зал, а за ним секретарь КССР и остальные делегаты. Запустился процесс, приведший к тому, что одна фракция за другой стала провозглашать свою независимость и уходить из КФР. Зал заполнился спорами, криками и оскорблениями. Было понятно, что это ничем хорошим не закончится.

СМЕРТЕЛЬНАЯ ЯРОСТЬ

Космический шаттл, полный солдат тортуганцев, летел над дикими джунглями. Сержант Террис решил прочесть лекцию юным солдатам-черепахам, ведь вскоре им предстоит столкнуться с такими трудностями, которые навсегда оставят след в их жизни.

— Я командир вашего взвода, старший сержант Террис. С этого дня первым и последним словом, вылетевшим из ваших ебаных глоток, будет "Сэр”, это понятно мрази?

Отряд ответил хором “Так точно, сэр!”.

— Если вы выберетесь из этих джунглей живыми, вы станете оружием, вестниками смерти, молящимися о начале войны. Но до сих пор вы просто блевотина, вы самая низшая форма жизни в этой галактике, вы в обще нихуя не тортуганцы, всего-лишь стая неорганизованных вонючих черепах. Я строг, и поэтому я вам не понравлюсь, но чем больше вы меня ненавидите, тем большему вы научитесь. Я строгий, но справедливый, у меня здесь нет расовой дискриминации. Мне плевать на легистов, стонксзавров, чжунгуриков и цеков. Вы все здесь бесполезны. Моя задача — избавиться от тех, кто не способен служить в моей любимой тортуганской пехоте. Понятно сволочи?!

Отряд снова ответил хором “Так точно, сэр!”.

— Враг с которым мы столкнулись силен и многочислен. В джунглях полно этих тварей и все они хотят вашей смерти. Они похожи на прямостоячие растения, стебли которых осмелились взяться за оружие и направить их на мирных жителей, чью демократию мы пришли защищать. Их называют флорцистами, они нацисты и пленных не берут. Так что на случай, если вам оторвет ноги или руки, лучше приготовьте себе гранату. Их оружие стреляет ядовитыми иглами, жалами, жуками и прочей хуйней. Если вы заметили, что ваш партнер начал страдать галлюцинациями и перестал видеть в вас союзника, самым гуманным будет выстрелить ему в голову, потому что он уже нежилец. У каждого из вас есть небольшая аптечка, боеприпасы и конечно же оружие. Наше оружие, в отличие от яда, стреляет огненными снарядами, способными поджарить любого, в кого попадет пуля. Постарайтесь не сжечь мирных жителей, хотя если вы убьете кого-нибудь из гражданских, это не будет военным преступлением. У кого-нибудь остались вопросы?

Отряд ответил хором “Никак нет, сэр!”.

— Отлично, тогда скоро мы будем на передовой и сможем лично встретится с этими ублюдками.

Солдаты были воодушевлены, им не терпелось надрать задницы нацистам которые покусились на самое святое — военную диктатуру. Однако им не пришлось долго ждать, почти сразу после речи сержанта их корабль был подбит. Весь корабль затрясло, включилось аварийное питание, корабль начал стремительно падать и кружится в воздухе. Молодых тортуганцев охватила паника. Сержант Террис быстро пришел в себя и рявкнул на свое отделение:

— Готовьтесь к удару, вы, бесполезные куски дерьма! Хватайтесь за что-нибудь и держитесь крепче!

Солдаты бросились искать что-нибудь, за что можно было ухватиться, и их лица исказились от страха. Некоторые отчаянно цеплялись за свои сиденья, в то время как другие обхватывали своими мускулистыми руками перила и другие крепкие предметы. Террис крепко вцепился в опорную балку, его острые когти вонзились в металлическую поверхность. Он почувствовал смесь чистого адреналина, струящегося по его венам, и холодного ужаса, глодающего его грудь, когда всплыли воспоминания о предыдущих битвах. В считанные секунды шаттл врезался в густые джунгли внизу с оглушительным визгом и взрывом, от которого повсюду разлетелись обломки. Облака пыли окутывали все, что было видно, а пламя жадно лизало обломки. Кряхтя от боли из-за травм, полученных во время аварии, Террис собрал все силы, которые у него остались, чтобы встать посреди бойни. Кровь стекала по его похожему на клюв рту, смешиваясь с потом и грязью, которые пачкали его закаленный в боях панцирь. Он взглянул на то, что осталось от его части: некоторые неподвижно лежали, а кто-то выжил и пытался выбраться из под обломков, другие же, кто уже выбрался, помогали тем кто застрял или был без сознания. Когда выжившие солдаты выбрались из-под обломков и помогли своим раненым товарищам, на их лицах отразилась решимость. Вонь горящего металла, топлива и горелой плоти наполнила воздух, пока они оценивали свое положение. Мгновенное затишье было нарушено шквальным огнем со всех сторон. Флорцисты — искривленные, похожие на растения существа с острыми как бритва шипами, покрывающими их тела, и стеблями, служившими конечностями, — роились к ним с безжалостной эффективностью. Их оружие стреляло пропитанными ядом снарядами, которые рассекали воздух, словно смертоносные дротики. Сержант Террис заорал на свое осажденное отделение:

— Укрывайтесь, чертовы дегенераты! Найдите любое гребаное укрытие, какое только сможете, и стреляйте в ответ!

Его зоркий взгляд остановился на раненом солдате, чья окровавленная нога не позволяла ему двигаться достаточно быстро, чтобы избежать очередного залпа игл, пронзивших его грудь. Террис мог только беспомощно смотреть, как он умирал, крича в агонии. Яростно ругаясь себе под нос, Террис нырнул за большой кусок обломков, оставшихся от разбитого космического корабля, и начал ответный огонь по врагу. Он чувствовал, как в нем закипает горячая ярость при виде каждого павшего товарища, подпитывая его решимость уничтожить этих чудовищных флорцистов во чтобы не стало. Пришло сообщение по радио, помощь уже в пути, надо было только продержаться. Сержант Террис гортанным рычанием отдал приказ своему отделению:

— Держите свои позиции и не позволяйте этим долбаным флорцистам подойти ближе! Если потребуется, дайте огонь на подавление!

Запах пороха смешивался с едким зловонием ядовитых снарядов их врагов. Солдаты начинали чувствовать себя ошеломленными огромным количеством приближающихся к ним врагов; на их лицах читался страх. Но Террис не сдавался. Его глаза яростно блестели, даже когда пот лился по его лицу, смешиваясь с кровью из ран. Он прыгал и петлял под пулями, отвечая на выстрелы при каждом удобном случае, мрачная решимость отразилась на его рептильном лице.

— Сэр, — с тревогой выкрикнул один из солдат сквозь пронзительный шум их системы связи, — у нас есть расчетное время прибытия подкрепления?

Террис стиснул свой похожий на клюв рот, прежде чем ответить между очередями выстрелов:

— Они скоро придут! Просто держите эту позицию несмотря ни на что!

Поле боя превратилось в АД. Сержант Террис взревел от ярости, наблюдая, как падают его солдаты. Вонь горящей плоти и листвы была почти невыносимой, темные столбы дыма вздымались над пологом джунглей, а вокруг бушевал огонь. Различные части солдатских тел, некоторые из которых еще дергались в жестокой пародии на жизнь, валялись на земле, словно гротескные трофеи, захваченные их противниками-садистами. Его рептильные глаза горели яростью, когда силуэты зловеще мерцали на кровавом фоне, отбрасываемом пламенем, пожирающим деревья. Каждый павший флорцист, казалось, лишь умножался, поскольку их место занимали новые солдаты. Террис вышел из себя, он не хотел больше прятаться за укрытиями; пришло время прорваться или умереть, пытаясь. Он сделал свой ход, схватив тяжелый пулемет и стиснув клюв.

— Слушайте сюда, бесполезные ублюдки! — проорал он оставшимся членам отделения — Мне наплевать, если у нас осталось всего несколько минут до прибытия подкрепления! Мы идем в чертову атаку! Мы разорвем этих мразей на части!

Лицо сержанта Терриса исказилось в диком оскале, когда он и его оставшиеся солдаты вырвались из своих укрытий, готовые сражаться зубами и когтями за выживание. Эмоции бурлили под поверхностью — ужас, ярость, отчаяние — подпитывая их пыл даже перед лицом, казалось бы, непреодолимых препятствий. Тяжелый пулемет в руках Террис взревел, как разъяренный зверь, изрыгая смерть на наступающих флорцистов. Пули пробивали лианы и лепестки одинаково; уничтожая конечности и отрывая головы от тел, прежде чем оставить пятна черного ихора на некогда оживленных джунглях. Тела начали накапливаться; некоторые тортуганцы, другие флорцисты, создавая извращенную картину, от которой разит воплощенной жаждой крови. Отчаянные крики пронзили воздух, когда один за другим солдаты Терриса замертво падали — конечности были оторваны от туловищ; внутренности шлепаются на выжженную землю с тошнотворным шлепком. Хотя безнадежность закрадывалась с каждой последующей потерей его товарищей по оружию, сержант Террис отказывался позволить ей полностью поглотить себя. Вместо этого он позволил ему удесятерить собственную ярость: каждый слезливый вопль, исходящий от павших воинов, только разжигал в нем еще большую жестокость. Пропитанный потом и кровью — как друг, так и враг — сержант Террис рванул вперед, как одержимый, с убийственной точностью стреляя из пулемета. Вскоре, сержант Террис споткнулся, когда на него обрушился внезапный натиск ядовитых жал флорцистов. Мир закружился вокруг него, и его зрение затуманилось, в то время как бессвязные, ужасающие галлюцинации охватили его. Когда-то знакомые джунгли превратились в сумасшедший пейзаж: корявые деревья тянулись вверх в агонии, словно корчащиеся трупы; гнилостный запах разложения царапал ему ноздри и обжигал горло. Его враги нависли над ним — отвратительные неописуемые чудовища, похожие на ужасающую смесь растений и живых трупов. Впервые в жизни Терриса охватила паника. Окруженный невообразимыми ужасами, даже этот закаленный в боях ветеран дрожал под сокрушительной тяжестью страха, грозившего поглотить его целиком. Он лихорадочно взглянул на свой отряд, пока они сражались изо всех сил против этих неописуемых тварей. Сквозь кошмарную какофонию прорывались их крики — кто-то молил о помощи; другие молят о смерти. На мгновение сержант Террис почувствовал то, чего никогда не думал, что испытает: непреодолимое желание бросить своих товарищей в обмен на собственное выживание. Среди хаоса он заметил сверкающий ручей, прорезающий джунгли, который казался почти безмятежным среди своего гротескного окружения. Казалось, это сулило спасением или хотя бы временной передышкой от охватившего его всего безумия. Он, видя этот ручей единственным спасением, отказался искать другие варианты и приказал отряду бежать к нему. Сердце Терриса колотилось в груди, когда он и остатки его отряда бежали к ручью, преследуя этот неуловимый проблеск надежды. Однако в тот момент, когда их ноги плюхнулись в воду, стало ужасающе ясно, что они попали головой вперед в смертельную ловушку. Оглушительный взрыв разорвал ночной воздух, когда мины, закопанные в русле ручья, взорвались одна за другой. Сержант Террис почувствовал невыносимую боль, исходившую из нижней части тела, только чтобы посмотреть вниз и увидеть то, что осталось от его ног — обугленные культи, сочащиеся густой кровью. Его оставшиеся солдаты вытащили его обратно на землю среди их собственных криков и рыданий. Предательство мелькнуло на их лицах: предательство от того, что они попали прямо в руки врага; предательство, наблюдая, как их товарищи падают один за другим, казалось бы, ни за что. Преодолев чувство вины и ненависти к себе, сержант Террис понял, что все испортил из-за своих неконтролируемых эмоций. Он не мог вернуться сейчас — все, что оставалось, это умереть как солдат.

— Бегите отсюда со всех ног!

Солдаты не понимали что он хочет им сказать, ведь они не знали что делать без своего сержанта посреди горящих джунглей, полных тварей которые хотят их убить.

— Уебывайте отсюда нахуй! Это приказ!

Переглянувшись между собой, а потом посмотрев на сержанта, они убежали, оставив своего сержанта одного. Когда вражеские силы приблизились к нему, начав окружать, сержант Террис стиснул зубы и крепко сжал гранату в руке. С трудом глотая слезы, грозившие пролиться, он апатично взглянул на потрепанные остатки некогда гордого отряда, убегающего в джунгли, после чего сказал про себя:

— Я все проебал…

Дрожащими когтями он выдернул чеку из гранаты, бормоча себе под нос последнюю молитву.

ИДИ И УМРИ

Кжак бежал по полю боя, которое напоминало перепаханную взрывами поляну, покрывшуюся кровью и грязью вперемешку с кишками и внутренностями павших солдат. Его встретили смертельные лазеры которые расчленяли неудачливых солдат, и бомбы которые взрывали на куски технику и все что было рядом. Снаряд взорвался рядом с Кжаком, сильно оглушив его. Он упал на землю, винтовка выпала из его рук и ее подобрал другой солдат. Ему пришлось отползти в укрытие. Оглядевшись по сторонам, он увидел перед собой комиссара, который поднял на него тяжелый пистолет.

— Вперед мразь! Иди и умри за свою родину!

Раздался строгий голос комиссара который как и Кжак, был гуманоидным жуком с 12 конечностями. Сам Кжак был не против вернутся в бой, но у него просто не было оружия. Он поднял взгляд на пистолет офицера и ответил ему:

— Товарищ комиссар, у меня нет оружия!

Такой ответ не устроил комиссара. Комиссар закричал на солдата и из его жвал полетели слюни:

— Это не повод отказываться от боя!

Комиссар опустил пистолет и всучил в лапы Кжака саперную лопату.

— Если у солдата нет оружия, то он будет драться голыми руками пока не отберет его у противника! А теперь взял лопату и пошел штурмовать пулеметные точки врага!

Кжак понимая что идти на пулеметы с одной лопатой было самоубийством, все же взял лопату. Он, крепко сжимая саперную лопату двумя верхними конечностями, решительно стиснул челюсти. Едкий запах горелой плоти и пороха наполнил воздух, пока он готовился к смертельной атаке на вражеские позиции. Кжак в последний раз взглянул на комиссара, прежде чем броситься вперед вместе с остальными солдатами на мясной штурм. Его глаза выражали отчаяние и ненависть, когда он мчался сквозь пыль и обломки, уклоняясь от смертоносных вражеских лучей и снарядов. Вместе, они огромной толпой ринулись на пулеметы врагов которые перемалывали их в фарш и беспощадно разрывали на куски. Бежавшие рядом с Кжаком солдаты погибали один за другим, не успевая достигнуть окопы противников. Лазеры были уже в смертельной близости к Кжаку, а тела союзников уже не могли защитить его как прежде. До окопов оставалось несколько метров. Кжак понял — все или ничего. Он использовав все свои силы, выбрался из общего потока солдат и разогнавшись, прыгнул в окоп врага с одной лишь лопатой. Быстрая вспышка мелькнула в сенсорах их стальных противников, прежде чем он хлестнул их грязной саперной лопатой — ее край глубоко впился в голову робота с тошнотворным скрежетом металла. Он забрал лазерную винтовку у мертвого врага и несколько роботов тут же повернулись к нему, став стрелять в его сторону. Используя свою врожденную ловкость и скорость, Кжак уворачивался и лавировал между укрытиями, одновременно стреляя в ответ со смертельной точностью — каждое нажатие на спусковой крючок приводило к тому, что части врагов-роботов разлетались на части с искрами, а едкий дым заполнял узкие траншеи, создавая апокалиптическую атмосферу. Однако даже молниеносная реакция Кжака не позволяла избежать каждого выстрела; один луч задел его нижнюю конечность, в результате чего его хитиновая нога валялась на земле. Несмотря на мучительную агонию, разрывающую нервы, Кжак продолжал стрелять и сдерживать противников, до тех пор, пока не прибыло подкрепление. Вместе они добили оставшихся роботов и сформировали отряд, пойдя вглубь траншей на зачистку оставшихся противников. Траншеи извивались как кошмарный лабиринт, тая на каждом своем повороте смертельную опасность. Роботы именуемые “Механойдами”, сражались изо всех сил, не желая отдавать захватчиком ни пяди своей земли. Кжак стрелял из лазерной винтовки в быстрой последовательности — лучи прожигали металлические тела, пока его товарищи стреляли из простых винтовок и других захваченных орудий по оставшимся противникам. Когда выстрелы в траншеях стихли, лежало много трупов. Не теряя времени, его отряд тут же захватил пулеметные точки и стал использовать их против врагов. Кжак занял пулеметную позицию, схватив своими многочисленными лапами тяжелый лазерный пулемет. Его глаза сузились в предвкушении, когда он увидел нескончаемое море чудовищ-роботов, приближающихся к их позиции. Отовсюду раздавались громовые выстрелы, когда Кжак и его товарищи открыли безжалостный огонь по приближающейся орде. Куски металла летели по воздуху, как шрапнель — апокалиптическая буря, в которой мучительные крики смешивались с нечестивым скрежещущим звуком, который, казалось, олицетворял саму ненависть. Несмотря на такое численное превосходство, Кжак не поддался на страх перед этими бездушными мерзостями. Он вызывающе заревел, разряжая капсулу за капсулой во все, что осмеливалось подойти достаточно близко — конечности роботов летели во всех направлениях, оставляя за собой следы густого дыма и горящих обломков. Но даже среди этого водоворота разрушений, которые они обрушили на своих врагов, Кжак не мог не почувствовать, как его внутренности становятся ледяными, когда он заметил приближающиеся танки противника. Оглушительный грохот их выстрелов разносился по всему полю боя, и Кжака охватило тошнотворное чувство, когда он наблюдал, как товарищей разрывает на части опустошительные взрывы — кровь и запекшаяся кровь, разбрызгивающиеся по траншеям, рисовали ужасную картину надвигающейся гибели. Солдаты принесли ящики с противотанковым оружием. Комиссар приказал вооружиться реактивными установками и отразить танковую атаку, во чтобы это не стало. Быстро вскочив на ноги и под явным давлением, солдаты спешили доставить противотанковое оружие на передовую. Их лица исказила мрачная решимость, а мышцы напряглись под тяжестью неуклюжего вооружения, которое несли к выжившим в бою. Услышав приказ комиссара среди нескончаемой какофонии хаоса и разрушения, окутывающего их, Кжак отказался от контроля над своим крупнокалиберным пулеметом в пользу одного из таких ракетамётов, который вонзил ему в верхние конечности однополчанин. Он быстро скорректировал свою стойку, используя несколько ног для устойчивости, прежде чем направить оружие на приближающиеся танки — на лицах было написано убийственное намерение, не выдающее ни намека на милосердие или раскаяние. Пока танки продолжали безжалостно стрелять по разрушенным траншеям, превращая когда-то укрепленные позиции в неразличимые груды, уничтожая всех, кто осмеливался противостоять им, Кжак прицеливался через затуманенное зрение, омраченное потом и потеками грязи. Он нажал на спусковой крючок, выпустив смертоносную ракету, которая взлетела в наполненный дымом воздух, оставляя за собой огненный шлейф, словно мстительная комета, стремящаяся уничтожить врага. Раздался оглушительный взрыв, когда во все стороны разлетелись металлические осколки и искривленные обломки. Когда-то грозная башня танка вспыхнула пламенем и полетела сквозь водоворот искр, прежде чем, наконец, рухнуть на землю с тошнотворным хрустом. Но эта маленькая победа была недолгой. Когда другие вражеские танки маневрировали к их позициям, Кжак мог видеть, что они извлекли уроки из уничтожения своего товарища — теперь активно двигались и стреляли по позициям его однополчан с ужасной точностью. Зная, что он не может дать ни минуты передышки ни себе, ни своим врагам, Кжак крепко стиснул челюсти, зарядив еще один снаряд в свою ракетницу. Запах страха и пота пропитал воздух, когда отчаяние заставляло каждого коммунария сражаться со всем, что у них осталось. Выкрикивая проклятия, Кжак нацелился на один из наступающих танков и выстрелил снова, наблюдая, как ракета устремилась в погоню за своей добычей, подобно мстительному ангелу, несущему гневное возмездие тем, кто стремился их уничтожить. Танк взорвался и разлетелся на части, а следом за ним еще один и еще…Они стреляли до тех пор, пока их снаряды не закончились. Казалось, победа была близка, но враги не кончались…Туман войны рассеялся, показав за разрушенными танками, целые армады вражеской техники, солдат и огромных мехов, идущих к ним чтобы их уничтожить. Кжак увидел приближающихся чудовищных роботов и технику, их пугающее присутствие отбрасывало разрушительную тень на поле боя. Те кто не был коммунарием, попытались сбежать, но были быстро расстреляны комиссарами. Был получен приказ “Ни шагу назад”, это означало что окопы должны были быть удержаны любой ценой. Солдаты стали готовится к своему последнему бою, а комиссары стали собирать отряды смертников.

— Ты хорошо послужил своей стране, вот твоя медаль.

Сказал комиссар, прицепив на грудь Кжака медаль.

— Но теперь пришло время пожертвовать своей жизнью на благо Родины.

Он отвел Кжака к остальным смертникам. Им надели на груди связки гранат, предназначенные только для того, чтобы взорваться вместе с ними. Комиссар стал кричать героическую речь о том, что у них выпала уникальная возможность послужить своей стране и навсегда стать героями, но Кжак не слушал его, он смотрел на свою медаль и думал. Он думал о своем доме, семье, друзьях и о том немногом, что по-настоящему приносило ему радость в этой жизни. Он чувствовал обиду, грусть и полное разочарование из-за того что его просто использовали, а теперь хотят выбросить в суицидальной атаке. Однако он не дал этим мыслям поглотить его разум. Несмотря на все это, он понимал, что это было необходимо. Он должен сражаться и пожертвовать своей жизнью, чтобы другие могли жить. Преисполненный новой решимостью, Кжак приготовился к своей последней атаке. Комиссары дали свисток, и группы смертников выбежали из окопов, прыгая под ближайшую технику чтобы взорвать ее. Кжак бежал под градом лазеров и взрывов снарядов. Он заметил ближайший вражеский танк и побежал к нему, активировав взрывчатку. Время вокруг него, казалось, замедлилось, когда адреналин струился по венам, а страх смешивался с гордостью в опьяняющем коктейле. Он прыгнул под чудовищную машину за мгновение до того, как взорвалась бомба — мрачная решимость навсегда запечатлелась на лице, отражая ужасную судьбу, ожидавшую его по ту сторону. Взрыв без разбора разорвал Кжака вместе с танком на части; куски плоти и обломков разлетелись в разные стороны, словно конфетти из праздничной хлопушки.

ЗА СВЕТОНОСНОГО

Ричард был обычным фурри бандитом, который грабил торговые суда. Но теперь, когда раса кровожадных роботов “Механойдов” стала угрожать всей галактике, ему пришлось присоединиться к ополчению крестонов, став воином “Длани Бога”. И поначалу было круто, он занимался своими любимыми делами, а именно убивал, грабил и участвовал в безумных баталиях. Но теперь его ждало испытание не только его веры, но и жизни. Перед ним и его братьями по оружию стояла огромная армия роботов с современным вооружением, когда у него и его соратников было лишь холодное оружие и животные.

— У них может быть огромная смертоносная армия и передовое оружие, но они ничто перед нами, потому что с нами Бог. Они просто сдохнут, а мы попадем в рай!

Торжественно сказал паладин армии. Ричард стал молится. Однажды он смеялся над религиями и теми, кто поклоняется богам, но теперь он сам стал тем, над кем он смеялся. Он стал видеть в своих как хороших делах, так и плохих не просто потребность, а священную миссию. Он жаждал искупления своих грехов и эта возможность у него наконец-то появилась. Когда он закончил молится, раздался звук горна, армия понеслась на своих диких животных прямо на полчища роботов. Ричард яростно взревел когда его дикая тварь понеслась вперед. Среди хаоса и кровавой бойни воздух был насыщен зловонием горелой плоти и крови. Его братья по оружию падали один за другим, пока он несся через их трупы и смертельные лучи врагов. Сердце колотилось в груди, как боевой барабан, когда он приблизился к рядам механоидов. Он ворвался в их ряды, владея своим лазерным копьем со смертельной точностью, рубя и нанося удары каждому роботизированному чудовищу в пределах досягаемости. Когда он с горячим рвением боролся за искупление, Ричард не мог не принять ту же пламенную страсть, которая когда-то характеризовала его в более темные времена. Звуки ломающегося металла эхом разнеслись по полю боя; Ричард умело отрезал головы, конечности, туловища атакующим механойдам. Искры летали вокруг него, как фейерверки, когда зловонные синтетические жидкости брызнули на его доспехи. Дикое животное под Ричардом заревело от боли, когда десятки клинков механойдов стали протыкать его насквозь. Пошатнувшись, оно замертво свалилось на землю, сбросив с себя наездника. Сердце Ричарда сжалось, когда его верный спутник лежал мертвый на нем. Он поспешно оттолкнул зверя, чтобы иметь возможность вскочить на ноги и продолжить бой. Выражение его лица было искажено смесью ярости и печали, когда он снова ринулся в бой. Пехотинцы прибыли как раз вовремя, чтобы присоединиться к Ричарду в этой адской битве против, казалось бы, бесконечных полчищ машин. Те, кто сражался с непоколебимой верой, чьи лица выражали решительную гримасу или выражение праведной ярости, выживали в каждом столкновении, в то время как другие колебались и гибли ужасной смертью. Бензопилы с жужжанием прорезали воздух, расчленяя тела и отрубая конечности, брызги крови заливали все доступные поверхности. Лезвия сверкнули, прежде чем вонзиться глубоко в плоть и кости, вызывая тошнотворный хруст. Запах страха смешался с запахом крови, богатой железом. Его ледяные голубые зрачки вызывающе сузились; хотя положение казалось совершенно безнадежным, они все еще были живы! Каждая клеточка его мускулистого тела кричала о победе, когда он размахивал своим лазерным копьем с новым пылом, присущим только тем, кто готов умереть за свою веру.

— За Светоносного! — вызывающе закричал Ричард, бросившись на врагов с копьем.

Враги пронзали его тело своими холодными клинками, но он продолжал сражаться с диким отчаянием. Боль от многочисленных ран подпитывала его решимость, а его вера в Светоносного только укреплялась с каждым обжигающим лазерным ожогом и глубоким порезом от бензопилы. Кровь лилась из мучительных порезов на его когда-то безупречном теле; Скривившись от боли, но отказываясь признать поражение, Ричард зарычал и ринулся дальше со свирепой стойкостью. Его глаза горели, как чистый небесный огонь, пока он смотрел на механойдов с неприкрытой ненавистью. Он безжалостно атаковал, уклоняясь от жужжащих лезвий бензопилы всего на несколько дюймов, когда они угрожали перерезать ему горло или вырезать его основные органы. Капли пота катились по серому меху, спутавшемуся с его покрытого шрамами лица, — свидетельство непоколебимой воли, выходящей за пределы своих возможностей. Сбитые с толку этим, казалось бы, бессмертным воином, который отказывался умирать даже под их безжалостным натиском, некоторые механойды дрогнули в замешательстве, прежде чем были жестоко убиты копьем Ричарда. Внезапно один из роботов вырвался из общей сражающейся массы, вонзив в глаз Ричарда свой клинок. Зрение Ричарда на мгновение затуманилось, когда из его левого глаза вырвалась жгучая боль, а клинок механоида вонзился. глубже в глазное яблоко. Он чувствовал, как жидкая кровь и стекловидное тело смешиваются и стекают по его покрытому шрамами лицу. Он зарычал, как дикий зверь, изрыгая ненормативную лексику изо всех сил.

— Ты кусок гребаного металлолома! Я тебя убью!

С силой, порожденной первобытной яростью, Ричард оттолкнул оскорбительный механизм, соскользнув с его смертоносного оружия. Его ледяные голубые глаза, теперь уменьшенные на один глаз, устремились на противника с нераскаянной ненавистью. Несмотря на то, что каждое волокно внутри него кричало в агонии, он собрал всю оставшуюся энергию, чтобы пронзить своим лазерным копьем блестящую металлическую оболочку механоида. Раскаленный свет прорезал цепи и сталь; его роботизированные внутренности вывалились наружу. Сомкнув ряды вокруг своего павшего товарища, другие механоиды ринулись вперед, намереваясь причинить еще больше боли этому неукротимому бойцу. Они наносили сокрушительные удары Ричарду, вырезая его своими клинками и разрубая бензопилами, однако Ричард, будто не чувствуя боли, продолжал бой. Он получил многочисленные смертельные ранения; лезвия торчали из его туловища, словно гротескные украшения, бензопилы оставляли широкие прорези, сквозь которые можно было видеть органы, пульсирующие с последними остатками жизни. И все же этот одержимый воин стоял на трясущихся ногах, которые отказывались подчиниться притяжению, подпитываемые чистой яростью и непоколебимой верой в Бога. Шатаясь на каждом шагу, он продолжал бить своим лазерным копьем в каждого механоида которого он мог достать, создавая потоки искр, которые освещали тусклое поле боя. Нечестивая симфония визжащего металла и дикого воя наполняла воздух вокруг него. Ричард нещадно бил своих врагов, пока ему не отрезали руки. Тогда лицо Ричарда исказилось в выражении необузданной ярости, и, не колеблясь и не заботясь о самосохранении, он бросился на механойда зубами. Сбив робота с ног, Ричард вгрызся зубами в провода, начав яростно вырывать их, обнажая схемы, которые сердито потрескивали, когда из открытых ран в их защитной оболочке вылетали искры. Возмездие было быстрым; электричество хлынуло через тело Ричарда подобно раскаленному огню, обжигая нервы и мышцы, вызывая гортанные крики агонии из непоправимо поврежденных голосовых связок. Робот стал безжалостно наносить удары клинками в живот Ричарда, как будто пытаясь препарировать этого маниакального противника. Стиснув провода в своих зубах, Ричард вырвал последний необходимый провод из когда-то ужасающего робота и его безжизненный сенсор потух. Измученный и тяжело раненный, Ричард свалился с холодного тела робота, упав обратно на заляпанное грязью поле битвы, скользкое от крови, внутренностей и запекшейся крови. Его дыхание стало прерывистым, а боль, казалось, исходила от каждого дюйма его изломанного тела. Искалеченные конечности непроизвольно дернулись, а обнажённые кишки влажно поблескивали, расплескиваясь на илистую землю. Но когда агония казалась невыносимой — когда крики грозили вырваться на свободу — все это просто… Исчезло. С облаками, расступающимися над головой, позволяя теплому свету омывать его потрепанное тело, Ричард почувствовал внезапное чувство безмятежности, охватившее его настолько, что осознание ужасных ран исчезло, оставив только покой.

— Как красиво…

Шёпотом сказал Ричард, смотря на голубые облака и солнце прежде чем погибнуть.

БОЖЬЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Перед инквизитором по имени Варус, сидело животное, напоминающее гуманоидную птицу. Эта тварь посмела нарушить святой закон, воспользовавшись бесовскими технологиями. Именно за это она здесь, в сыром подвале, привязанная к стулу для пыток.

— Между нами возникло недопонимание…

Жалобно сказала она, когда Варус приблизился к ней.

— Для чего ты использовала это устройство?

Он достал и показал ей электронную сигарету. Ее зрачки сузились, понимая, что ее поймали с поличным. Она опустила голову и сказала:

— Я использую это чтобы успокоить свои нервы…Оно помогает мне расслабится, когда я пытаюсь сосредоточится на творчестве.

Варус понимающе кивнул головой и убрал девайс обратно.

— Все мы хотим спокойствия в эти смутные времена, но обращаясь к технологиям, мы отдаляемся от бога, а это грех. Тебе придется понести наказание…

Девушка птица попыталась оправдаться, но он ее больше не слушал. Варус стал грубо выдергивать ее перья, отчего та громко кричала от боли и умоляла остановиться. Эти крики разозлили Варуса и он сильно ударил ее по лицу.

— А теперь скажи что ты еще прячешь от святой инквизиции?! Говори сейчас же, или твои мучения растянутся на долгие сроки!

Женщина издав болезненный стон, вновь повернула свое лицо к нему. Ее глаз заплыл от фингала, а клюв дрожал от страха.

— Я рисую на голографическом планшете и делюсь своей работой в ГалаНете! Это все чем я пользуюсь! Пожалуйста, оставьте меня в покое! Прекратите мои страдания!

Красные выпученные глаза Варуса сузились, пока он слушал признание девушки. Зловоние ее страха было почти ощутимым в тускло освещенном подвале, и это подпитывало его ярость.

— Вы осмелились использовать такие кощунственные технологии? Вы ничего не знаете об ужасах, которые они развязывают!

Он схватил ржавые плоскогубцы со стола, заполненного орудиями пыток, и шагнул к ней, его массивное тело крестона отбрасывало зловещую тень на ее дрожащее тело.

— За свои грехи вы будете страдать…

Он схватил одну из ее когтистых рук, заставил каждый палец обнажить когти. С медленным обдумыванием и дотошной точностью Варус закрепил плоскогубцами коготь, прежде чем внезапно вырвать его из ложа. Мучительные крики девушки эхом разносились по залу, но Варус оставался непреклонен — такая боль была необходима для очищения душ, испорченных тьмой. Продолжая выдирать ее когти и наслаждаясь ее мучениями, он воскликнул:

— Твое страдание есть покаяние за твои грехи! Теперь признайтесь; есть ли другие технологии которые вы скрываете? Говори быстрее, если хочешь, чтобы эта боль закончилась скорее!

Горькие слезы полились по ее пернатому лицу, когда ей пришлось во всем сознаться:

— У меня есть смартбук, голоком и другие устройства, которые я прячу дома…Не отнимайте их у меня…Я…Я просто хочу жить как прежде…Я не хочу заниматься земледелием, собирательством и всем тем, чем занимаются остальные…Мне просто хочется нормальной жизни…Я…Я ничего не сделала плохого, никогда никого ни обижала, ни воровала и ни убивала…За что вы это делаете со мной? Пожалуйста, отпустите меня…

Варус усмехнулся словам девушки, его отвращение отразилось на его изуродованном лице, спрятанным под шлемом. Он возвышался над ней, наслаждаясь выражением ужаса, наполнившим ее глаза.

— Отпустить тебя? После признания, что ты добровольно бросил вызов нашему святому образу жизни с помощью этих адских технологий? Вы слепы к собственному безрассудству!

Он бросил окровавленные плоскогубцы на стол и отступил на шаг, с удовлетворением наблюдая за ее изуродованными руками. В воздухе витал сильный запах крови и пота, пока он решал, какой метод пыток лучше всего докажет его точку зрения.

— Технологии — это врата, через которые зло проникает в наш мир! Вы позволили тьме проникнуть в вашу душу через каждое устройство, которое вы использовали!

Потянувшись к другому инструменту, Варус взял пару ножей из множества зловещих приспособлений. Он снова приблизился, крепко сжимая одну ногу и безжалостно раздвигая один коленный сустав. На этот раз боль была невыносимой; она не могла не кричать громче, чем когда-либо прежде. Варус упивался этим — правосудие восторжествовало против такого наглого неповиновения.

— Признайся в своей нечестивости, несчастная ты тварь! Подчинись полностью или понеси еще большее наказание от моих рук!

Она больше не могла терпеть таких мучений. Сквозь слезы она закричала:

— То, что вы делаете неправильно! Это просто варварство! Нельзя быть такими бессердечными по отношению к другим! Я…Я не могу отказаться от этих технологий! Они мне нужны чтобы заниматься творчеством! Я пыталась найти холсты и естественные краски с помощью которых мне бы не пришлось пользоваться современными устройствами, но вы запретили все что перечило вашей религии! Заниматься творчеством это смысл моей жизни…Это единственное что мне приносит радость…Не забирайте у меня мой единственный источник счастья!..Я умоляю вас!..

Варус издал угрожающий смешок, увидев девушку-птицу, мокрую от пота и дрожащую от боли. Запах крови, страха и агонии опьянял его — он напоминал Варусу, что страдание — единственный путь к спасению.

— Счастье? Творчество? Бессмысленные развлечения по сравнению со служением нашему всемогущему Богу! Ты всего лишь слабак, предающийся эгоистичным удовольствиям, отворачивающийся от того, что действительно важно!

Когда его хватка крепче сжала металлические лезвия, все еще застрявшие в ее коленном суставе, он увидел ее лицо, искаженное болью, страхом и крайней печалью. Грязная слеза катилась по ее лицу, когда она хныкала между рыданиями. Варус невольно ощутил, как в нем зашевелилось незнакомое ощущение — приступ нерешительности, вызванный каким-то давно подавляемым сочувствием. Эта слабость бесила его еще больше.

— Твои слезы для меня ничего не значат! Ты не более чем грязь под моими ногами! Я здесь, чтобы очистить вашу испорченную душу любыми способами!

Внезапный импульс пробежал по венам Варуса, словно яд. Он сорвал последний клочок одежды, скрывавший интимные части ее избитого тела, прежде чем схватить с пола горсть светлых перьев. С холодной точностью и порочным намерением, подпитываемым вновьобретенным пренебрежением к собственному мимолетному чувству сочувствия, он начал вонзать каждое перышко в ее открытую пизду, следя за тем, чтобы каждый прокол вызывал новую агонию наряду с обильным кровотечением. Девушка кричала от боли и умоляла его остановиться, но Варус не проявил милосердия, его гротескное лицо скривилось в извращенной ухмылке, пока он продолжал вонзать перья глубже в ее самые интимные места. Каждое жестокое действие сопровождалось звуками ее отчаянных криков, одышкой и криками о помощи — все это, казалось, только подстегивало его.

— Ты можешь умолять и просить о пощаде, но я не остановлюсь, пока ты не сломаешься! Единственный способ избавить свою душу от этой порчи — это пройти через непрекращающиеся страдания!

Его красные глаза, злобно блестевшие в тусклом свете подвала, наполнились почти болезненным удовлетворением, когда он увидел, как ее тело неудержимо дрожит от агонии и унижения. Комнату заполнил тошнотворный запах крови, смешанный с потом, нечестивое свидетельство его жестоких методов. Несмотря на все это, Варус почувствовал, как что-то темное скручивается внутри него; возможно, это было какое-то проявление или осознание того, что он получал удовольствие от этих действий. Он в замешательстве нахмурил брови и на мгновение остановился. Словно пытаясь подтвердить свою верность замыслу Бога и восстановить контроль над собой после того, как на мгновение поддался разврату. Он вырвал одно лезвие, слишком глубоко вросшее в ее плоть, не заботясь о дальнейших травмах.

— Твои мучения будут продолжаться до тех пор, пока я не сочту тебя достаточно очищенным! Помните — вы навлекли это на себя своими греховными путями!

С каждым словом, выплевываемым, как ядовитая желчь, из его широких губ и торчащих зубов, Варус подтверждал свое жестокое чувство долга и продолжал мучить жалкого еретика. Он мучал и калечил ее до тех пор, пока не довел ее до предсмертного состояния. Тогда он подвесил ее на крюках и стал хлестать ее кнутом, покрытым шипами. Иглы и лезвия пронзили ее израненную спину, глубоко впиваясь в кожу с каждым жестоким ударом. Слезы навернулись на глаза девушки, когда каждый обжигающий удар толкал ее все ближе к бессознательному состоянию. Ее крики эхом разносились по тускло освещенному подвалу, пока не превратились в сдавленный шепот; С каждым ударом, который Варус наносил по ее израненному телу, он восклицал такие слова, как “Покайся!” и "Почувствуйте Божью справедливость!". Наконец, после того, как бесчисленные удары плетью оставили глубокие раны по всей ее спине и ногам, сопровождаемые реками крови, струящимися под ее подвешенным телом, она обмякла. Варус сделал паузу, чтобы отдышаться, глядя на то, что когда-то было юным существом, теперь превратилось в безжизненную оболочку, отмеченную шрамами, означающими как грех, так и спасение.

— Я… Я больше не могу… Я… Я сделаю все, что ты попросишь… Пожалуйста, перестань…

Раздался ее хриплый голос. Варус посмотрел на жалкую, сломленную девушку, висевшую перед ним на крюках. Ее окровавленное и покрытое синяками тело слабо покачивалось, окрашивая холодный каменный пол под собой кровавым узором. Запах крови, пота, боли и страха стоял в тускло освещенном подвале. Его красные глаза внимательно изучали ее изуродованное тело, когда он почувствовал искривленное чувство выполненного долга, прорвавшись сквозь ее упрямое неповиновение. Он позволил себе на мгновение остановиться на своем успешном выполнении своей божественной миссии — очищении этого испорченного существа, пока оно, наконец, не подчинилось его воле. Снова подняв кнут, покрытый иглами и ножами, Варус не мог не заметить, что его дыхание стало тяжелым от предвкушения; биение его уродливого сердца сильнее стучало в груди. Злобная ухмылка скользнула по его чудовищным чертам, когда он приготовился продолжать наказывать ее и без того израненную плоть. Но что-то глубоко внутри него снова шевельнулось — след сомнения или отвращения к себе, который царапал самые края его сознания, даже когда он упивался этим извращенным танцем между мучителем и мучимым. Он колебался мгновение, прежде чем снова взять себя в руки.

— Если ты искренне покаешься в своих грехах и откажешься от своих испорченных путей… Я могу избавить тебя от дальнейших мучений…

Однако угрожающие слова Варуса были произнесены сквозь стиснутые зубы и прерывистое дыхание, выдающее какой-то внутренний конфликт, непостижимый даже для него самого. Она ответила ему, но каждое слово давалось ей с большим трудом:

— Я искренне каюсь… Я… Я была не права, что делала то, что приносит мне радость… Я не должна была заниматься тем, что запрещено законом Божьим… Мой смысл жизни неправильный, я не должна отличаться от других и должна молиться Богу, живя по заповедям вместе с остальными…

Варус посмотрел на избитую девушку, ее тело было избито и покрыто синяками, ее голос едва слышно шептал, когда она говорила о раскаянии. Его гротескное лицо какое-то время оставалось невыразительным, а затем расплылось в зловещей ухмылке.

— Ваше покаяние будет подвергнуто испытанию. Если вы переживете это испытание, то, возможно, Бог действительно простил вас.

С этим предупреждением, эхом раздающимся в сыром подвальном воздухе, Варус шагнул вперед и поднял хлыст высоко над головой. Его красные глаза горели пылом, блестя в предвкушении. Он избавится от любых затянувшихся сомнений, очистив ее душу от дальнейших мучений. Первый удар покрытого иглами кнута вонзился в ее и без того избитую плоть, словно горячие ножи разрезают масло, вызвав ужасающий крик, который эхом разнесся по каждому уголку их нечестивой тюрьмы. Боль была почти невыносимой; только она знала, сколько еще сможет вытерпеть, прежде чем потеряет сознание. Каждый последующий удар наносился сильнее предыдущего — жестокие плети должны были изгнать любые следы греха, оставшиеся в ее истерзанном теле. С каждым ударом раздавался вздох или крик о пощаде. Ее кровь забрызгала обе стены и пол, смешавшись с потом, образуя нечестивое месиво, вид которого лишь немногие могли вынести, не отшатнувшись в ужасе. С каждой секундой вонь становилась все отвратительнее; оно пропитывало все до тех пор, пока даже дыхание не стало гротескным напоминанием о презренных страданиях, пережитых еретичкой. Внезапное осознание чудовищных действий, которые он совершил, нахлынуло на Варуса, как приливная волна. Его гротескное лицо теперь выражало ужас и сожаление, широкие губы дрожали, словно пытаясь подобрать слова. Пока кровь из ее бесчисленных ран скапливалась вокруг них обоих, красные глаза Варуса метались туда-сюда между изуродованной женщиной подвешенной на крюках и полом, где ее кровь оставляла на себе ужасные узоры. Странная смесь запахов наполняла воздух — пот, медная кровь и смерть; было почти душно. Внутри него что-то сломалось — какой-то барьер, который мешал ему справиться с эмоциями, бушевавшими в его испорченной душе.

— Что я натворил?… Это… Это выходит за рамки любого очищения, которого я хотел…

Несмотря на то, что он произнес эти слова, полные сожаления, на его чудовищных чертах осталось выражение ужаса и отвращения к самому себе. Он отцепил ее от крюков, поддерживая ее изувеченное тело, чтобы она не рухнула на пол. Ее вдохи были поверхностными и прерывистыми, каждый раз более затрудненным, чем предыдущий; ее когда-то красочные перья теперь запятнаны кровью и грязью. Держась за нее, Варус чувствовал неестественно холодную кожу женщины на своей грубой ладони; тепло быстро покидало любую часть тела, которой он касался, пусть даже мимолетно. Влажное ощущение омрачало их союз — пот грубо смешивался с кровью, а синяки искажали интимные места, которые всего несколько мгновений назад были жестоко нарушены зверскими пытками. Он пристально посмотрел ей в глаза, ища проблеск прощения или понимания, который мог бы оправдать его вину, но ничего не нашел кроме уставшего, безжизненного взгляда, из которого уходили последние проблески жизни. В этот момент двери распахнулись, и к ним в пыточную вполз огромный червяк-гиптопод, одетый в золотую рясу священника. Червь спросил Варуса:

— Что с ней? Она еще жива?

Когда гротескный жрец скользнул ближе, Варус не мог не скривиться, когда запах оставленного им следа стал почти непреодолимым. Он перехватил девушку, чтобы она не упала, и оглянулся на червеобразного жреца.

— Она еще жива… Ее грехи были очищены через мучительные страдания под Божьим судом. Она раскаялась… — он немного помедлил, прежде чем продолжить — я считаю, что она заслуживает еще одного шанса.

Уродливая харя священника скривилась от нежелания прощать еретика.

— Сын мой, я понимаю что ты приложил все свои усилия чтобы очистить эту жалкую душу от греха, но я вижу в ней такие преступления, которые нельзя очистить с помощью страданий!

Варус желал незамедлительно оспорить это решение, однако священник не дал ему такой возможности, сразу же прервав его.

— Не смей мне перечить, ведь моими устами говорит сам Бог! Грядут тяжелые времена, народ беднеет, скот мрет, посевы гибнут. В эти времена народ жаждет крови и зрелищ, и если их им не дать, то они придут за нами! Мы не можем допустить чтобы вера пошатнулась, ведь тогда настанет хаос, после которого выживут лишь немногие. Мы должны пожертвовать ею, ради общего блага.

Варус был шокирован заявлением священника. То, во что он верил было поставлено под сомнение, ведь заповеди Божьи и требования священника начали расходится. Он не считал что эта женщина должна быть сожжена и не хотел ее отдавать в лапы священника, но он не мог перечить его воли, так как это нарушало его главные догматы за которые он отчаянно цеплялся в попытках сохранить свою веру.

— Да, отец… Если это Божья воля, то я буду следовать ей…

Варус покорился. Он повел еретичку по коридорам к выходу, придерживая ее чтобы она не упала. Вдали уже слышались звуки разъяренной толпы, жаждущие возмездия. Каждый шаг, который он делал, становился все тяжелее от страха; как такое безжалостное действие могло быть согласовано с волей Бога? Их встретил тусклый свет солнца, просачивающийся через густые серые облака. Народ яростно закричал когда увидел еретичку в окружении инквизиторов и священников. С неё сорвали остатки одежды, оголив ее кровавое тело перед кровожадной толпой, после чего под звон колоколов повели через толпу. Народ ликовал от злорадства и возбуждения. Они насмехались над ее обнаженным телом, а некоторые даже тянулись, чтобы коснуться или пощупать ее. Запах дерьма, смешанный с потом, наполнил воздух, и ему стало труднее дышать. Священник безжалостно звонил в колокольчик, крича: “Позор! Позор!” снова и снова, когда каждый удар тухлого помидора разбивался об ушибленную кожу девушки мерзкой смесью грязи. Каждый раз, когда она падала на битое стекло, подготовленное дорожкой специально для ее ног, Варус наклонялся чтобы поднять ее обратно. Его сердце было тяжело от противоречивых эмоций: верность вере, которая управляла им с рождения, и сочувствие к этому сломленному грешнику, который, казалось бы, раскаялся. Голос Бога, которому когда-то доверяли, говорящий через своего жреца, теперь казался испорченным садизмом и меркантильностью. Варус стиснул зубы в отчаянии, помогая ей хромать вперед среди непреодолимых насмешек и унижений со всех сторон. Развернувшаяся перед ним сцена вызвала внутреннее смятение, грозившее разорвать его изнутри, когда он увидел подготовленный для нее столб, обложенный сухим сеном. Священник стал читать проповеди народу, пока еретика готовили к сожжению.

— Братья и сестры, сегодня мы здесь собрались чтобы в очередной раз лицезреть божью справедливость. Ведьма, которая уже так давно вредила нам, наконец-то была поймана! Это именно из-за нее наши посевы чахли, а скот погибал от голода. Это именно из-за нее наши дети погибали от неизлечимых болезней, а старики не доживали своих почтенных лет, уходя раньше срока. Однако теперь, все это в прошлом! Больше не придется нам страдать от ее проклятий! Мы сожжем её и все станет как прежде!

Народ воскликнул овациями и счастьем, призывая немедленно сжечь ведьму на костре. Священник дав отмашку инквизиторам, приказал Варусу сжечь ее. Лицо Варуса исказилось от ужаса, когда он посмотрел на женщину, привязанную к столбу, на ее обнаженное, покрытое синяками тело, едва сознающее сознание и покрытое засохшей кровью и грязью. Некогда гордый религиозный воин столкнулся с суровой реальностью: путь, которым он шел всю свою жизнь, привел его сюда — в беспримерную жестокость. Запах дыма заполнил его ноздри; далекие песнопения “Сжечь! Сжечь! Сжечь!” резонирует с почти оглушительной интенсивностью. Его красные глаза на мгновение остановились на ней — умоляющие, отчаянные и испуганные. Когда Варус приблизился к ней с факелом, каждый шаг казался пробирающимся по колено в грязи — каждое усилие замедлялось невидимой силой, пытающейся удержать его от участия в этом невообразимом акте. Его массивная рука неудержимо дрожала, когда он держал факел близко к сухому сену под ее ногами. Слезы навернулись на его пылающие красные глаза — рожденные не только от удушающего дыма, но и от всепоглощающей печали, грозившей поглотить его целиком. В это мгновение колебания Варус в последний раз увидел в себе человечность, прежде чем, наконец, поддаться приливной волне отчаяния, подпитываемой долгом и страхом. С дрожащей решимостью, граничащей с безумием, он опустил пылающий факел к цели, решив ее ужасную судьбу. Жар ревущего пламени обжег лицо Варуса, но в душе он чувствовал холодную пустоту, которую не мог растопить даже самый сильный ад. Потоки слез были скрыты за его шлемом, но они присутствовали в каждой дрожи его голоса, когда он пытался произнести какую-то форму молитвы или заклинания над ее жертвоприношением. Толпа насмехалась и аплодировала с необузданной жаждой крови, их извращенное наслаждение только усиливалось по мере того, как ее крики становились все более мучительными. Воздух был задушен едкой вонью горящей плоти и перьев; это оставило отвратительный металлический привкус на языке Варуса, как будто каждый вздох заставлял его продолжать участвовать в этом извращенном ритуале. Он беспомощно наблюдал, как тело женщины было поглощено пламенем, ее кожа слезала, обнажая мускулы, сухожилия и, наконец, кости — теперь обугленные остатки в тлеющих углях и хлопьях пепла. Ее когда-то яркая жизнь превратилась в груду тлеющих останков перед десятками и десятками безжалостных зрителей, которые еще не видели достаточного наказания. В этот ужасный момент Варус понял, что Бог, покинул их.

СКРЫТЫЕ СМЫСЛЫ ДОЛИНЫ ЧЖОУ

Антропоморфная змея взбиралась по нескончаемым ступеням в гору. Когда она наконец достигла вершины горы, ей открылся прекрасный вид не только на горный пейзаж под ней, но и на дикую растительность впереди. Она искала “Мусаси Ёсида”, таинственного мастера единоборств, ведущего уединенный образ жизни в горах. Ради него она преодолела сотни тысяч световых лет, жаждя узнать тайны, которые помогут ей в ее работе киллером. Не желая останавливаться на пол пути, она преисполненная решительностью, двинулась вперед, пробираясь через дикие лесные чащи в надежде отыскать мастера. Вскоре, она вышла на тропу, которая привела ее к одинокому деревянному домику, стоящему посреди открытой горной местности. Она взобралась на порог дома и подползла ближе к двери, чтобы несколько раз в нее постучать. Однако ей никто не ответил. Тогда она постучала еще раз, более настойчивее, но и в этот раз, она не дождалась ответа. Понимая, что это либо испытание, либо мастера просто нету дома, она села у порога дома, в ожидании его владельца. Проходят десятки минут, а затем часы, никого по-прежнему не было. Змея уже отчаялась и собиралась обыскать периметр, как вдруг увидела вдали силуэт, напоминающий существо с 6 руками, одетое в кимоно. Оно выглядело гуманоидно, но его туловище и конечности напоминали палки, чем конечности, а шея и во все была длинной и гибкой. По всем описанием это был он, мастер Мусаси, ведь только разумиты расы Шикаши могли иметь такой причудливый облик и жить в горах. Она тут же подскочила с порога и поползла к нему.

— Мусаси Ёсида, меня зовут Тень. Я хочу чтобы вы научили меня своему мастерству.

Она поклонись мастеру, прильнув своей головой к его ногам.

— Пожалуйста, возьмите меня в ученики…

Сферическая голова повернулась к Тени, на его лицевой части не было ничего, кроме двух черных точек, являющихся его глазами. Его рот широко раскрылся, и она увидела его острые как бритва челюсти. Мастер ответил ей:

— Хочешь быть моим учеником? Хорошо, тогда посчитайте все травинки в радиусе 2 метров от моего дома.

Тень ухмыльнулась, ее ледяные голубые зрачки сузились, когда она посмотрела на травинки вокруг дома. Она поняла, что это была возможность доказать свою преданность ему.

— Будет исполнено, — ответила она, глубоко вздохнув запах свежей травы.

Опустившись телом к земле, ее мускулистый торс грациозно изогнулся, когда она скрупулезно начала считать каждую травинку в радиусе двух метров от дома мастера Мусаси. Ее хвост покоился рядом с ней, туго свернувшись, как змея, готовая нанести удар. Она чувствовала, как со лба стекают капли пота, но Тень упорствовала с непоколебимой решимостью. Через несколько часов она, наконец, выполнила утомительную задачу. Ее мощное тело показывало признаки усталости, но все еще сохраняло дисциплину, необходимую для такого усилия. В момент, когда мастер вышел из дома чтобы вылить из старого тазика зловонную жидкость, она тут же поднялась чтобы спокойным и уверенным тоном сообщить:

— Я пересчитала все травинки в пределах указанной области. Их ровно 12 543.

Мастер, держа в руках пустой таз, повернулся к ней и спросил ее:

— Что нового вы узнали, перебирая травинки?

Тень провела языком по краю своих ядовитых клыков, размышляя о более глубоком значении упражнения мастера Мусаси.

— Чему я научилась, — медленно начала Тень с хитрым блеском в глазах, — так это терпению — наблюдать за своим окружением, а не только искать цели.

Ее голос понизился почти до знойной глубины, когда она продолжила:

— Кто-то может назвать это… Смирением.

Она инстинктивно облизнула губы, словно наслаждаясь невидимой победой, прежде чем прийти в себя.

— Теперь я понимаю, что под всякой внешней силой лежит неотъемлемая потребность в самосознании, — заключила она со стальной решимостью, запечатлевшейся на ее угрожающих змеиных чертах.

Мастер слушая ее глубинные умозаключения, лишь покачал головой, сказав.

— Неправильно.

Посмотрев на разочарованную ученицу, он продолжил:

— Вот тебе второе испытание. Тебе нужно написать на сухих плитах все буквы из алфавита юкаширского языка, прежде чем вода высохнет под палящим солнцем.

Зрачки Тени расширились, пока она обрабатывала стоявшую перед ней задачу. Солнце бросало свой палящий свет на местность, угрожая испарить всю влагу с земли за считанные секунды. Тень глубоко вздохнула и приняла этот вызов. Она быстро нашла поблизости маленькое деревянное ведро, окунула его в источник воды и отнесла туда, где собиралась совершить этот, казалось бы, невозможный подвиг. Ухмыляясь при мысли о неудаче, ее мысли уже метались в тактике, чтобы победить в этом неортодоксальном испытании мастерства. Когда она опустилась на землю, ее мощный хвост взволнованно замахал позади нее в предвкушении разработки нетрадиционной стратегии для достижения успеха. Ее пальцы погрузились в холодную воду; их кончики блестели влажно под резким солнечным светом над головой. Тень чувствовала, как напрягается каждая тонкая мышца, когда она начала выводить буквы на сухой плите под кончиками пальцев — каждый штрих был быстрым, но точным, оставляя едва заметные капельки жидкости на горячем камне. Ее ледяные голубые глаза остановились на эфемерных надписях внизу, измеряя движение времени по удаляющимся видениям, выгравированным вручную. Несмотря на сильный жар, излучаемый вокруг ее тела, и капли пота, стекающие по соблазнительным изгибам, скрытым под облегающей латексной одеждой, Тень оставалась непоколебимой в своей работе, вырезая плавные тире, чтобы завершить полный алфавит, не упуская из виду ни одного исчезающего символа. Только убедившись, что ни одна буква не исчезла при неустанном внимании, змеиная искусительница позволила себе вырваться из почти медитативного состояния, чтобы позвать мастера. Но когда тот пришел, то он не увидел ничего, кроме сухой плиты.

— Что ты хочешь мне показать?

Спросил мастер, увидев лишь высыхающие капли на булыжнике. Тень поднялась с земли, и хитрая ухмылка расплылась по ее змеиному лицу. Она часами кропотливо рисовала водой каждую букву алфавита; однако символы испарились под безжалостным солнцем до того, как мастер Мусаси смог их увидеть.

— Ну, — ответила Тень, и ее голос источал самодовольную наглость, а пот струился по ее переливающейся чешуе. — Я выполнил твое задание — нарисовал каждый символ алфавита твоего языка так, чтобы ни один из них не исчез.

Она раздраженно взмахнула своим могучим хвостом, обнаружив, что символы исчезли в те несколько мгновений, когда она привела Мастера Мусаси, чтобы показать ему свой триумф.

— Должна признать… — ее улыбка стала шире, принимая этот неожиданный поворот судьбы, как старого друга. — Кажется, я недооценила настойчивость природы по сравнению с моей собственной.

Выслушав ее объяснение, мастер вновь задал ей вопрос:

— Чему вы научились?

Тень тихо выдохнула. Она прошла через часы изнурительных испытаний, которые испытали ее волю и мастерство до предела.

— Что я узнала… — начала она, — заключается в том, что у каждой проблемы есть более глубокий смысл за ее пределами. Терпение, настойчивость и способность к адаптации необходимы в нашем постоянно меняющемся мире. Даже когда что-то кажется невозможным или бесполезным, преодоление барьеров и отказ от ожиданий определяют, что на самом деле означает быть стойким к любым трудностям.

Тень ощутила вспышку сильной гордости глубоко внутри себя — чуждая эмоция для кого-то, укоренившегося в холодной отстраненности. Однако пока Тень чувствовала гордость, мастер не чувствовал ничего, кроме неодобрения. Он ответил ей:

— Неправильно.

Не давая возможности Тени выразить свое негодование, мастер продолжил:

— Третье испытание. Отправляйтесь в огород и встаньте там как пугало, чтобы отпугивать птиц и других вредителей. Вам придется кричать, прыгать и хлопать в ладоши, чтобы отгонять от себя окружающих животных и вредных насекомых.

Тень подавил глубокое негодование, слушая инструкции Мусаси по третьему испытанию. Мысль о том, чтобы подражать чучелу, кому-то другому могла показаться комичной, но Тень была смертельно серьезна в том, чтобы доказать свою настойчивость и преданность. Ее латексная одежда облегала ее антропоморфную змееподобную фигуру, подчеркивая каждый изгиб, когда она скользила к огороду с видом хищной грации. Она глубоко вдохнула, вдыхая богатый аромат влажной почвы и цветущих цветов, окружавших ее. Выбрав центральное место среди различных растений, где наиболее вероятно вторжение вредителей, Тень приготовилась к этому новому вызову. Ее ледяные голубые зрачки с холодной решимостью осматривали окружающую фауну, а солнце отражалось от ее радужной чешуи, словно гипнотический поток. Затем Тень стала воплощать роль чучела, превратившись в внушительную фигуру, предназначенную для запугивания нежелательных злоумышленников. Испуская гортанные крики, наполненные свирепой злобой, птицы бежали в укрытие; каждый гулкий хлопок ее рук эхом разносился по границам сельскохозяйственных угодий, отгоняя грызунов и насекомых; мощные прыжки продемонстрировали проворную доблесть — предупреждение любому потенциальному вредителю, отважившемуся слишком близко зайти во владения мастера Мусаси. Она стояла там часами, пока не наступила ночь. Но даже с наступлением темноты, она доблестно продолжала защищать владения своего мастера, не подпуская врагов ни на дюйм к огороду звездной капусты. С приближением утра первые солнечные лучи пробивались сквозь листву, отбрасывая теплое золотое сияние на мокрое от пота тело Тени. Она провела всю ночь в огороде, отпугивая птиц и вредителей, стоя в полный рост, как часовой. Воздух был насыщен росой, а под ее величественным телом пахло флорой. Тень услышала, как Мастер Мусаси приближается к ней. Шаги мужчины были мягкими, но устойчивыми за годы дисциплинированных тренировок; его присутствие успокаивает среди непрерывного гула жизни природы, балансирующей между созиданием и разрушением. Мусаси остановился перед Тенью, его глаза сканировали ее изможденную фигуру, все еще стоящую в позе пугала — дыхание прерывистое, но сдерживаемое непоколебимой решимостью, запечатленной в ожесточенных чертах лица. Его взгляд задержался на соблазнительных изгибах, еще более подчеркнутых мокрым латексом, когда капли пота стекали по змеиной коже, как капли росы, стекающие по тонким травинкам, поцеловавшим восход солнца. Мастер прервал молчание, задав привычный вопрос:

— Чему вы научились?

Тело Тени дрожало от напряжения стоять неподвижно в течении десятка часов, ее взгляд стал стальным, когда она встретились глазами с мастером Мусаси. Несмотря на ее усталость, внутри нее горел неоспоримый огонь — свидетельство ее непоколебимой решимости. Сделав глубокий вдох, она позволила ощущению застоявшегося пота и растительности заполнить ноздри, прежде чем заговорить:

— Что я понял, так это то, что даже задачи, которые, казалось бы, ниже моего уровня, могут иметь ценность, — начала Тень, изгибая свой мощный хвост, который всю ночь отталкивал бесчисленное количество насекомых. — Я научилась распознавать в себе выносливость и находчивость — два качества, необходимые для преодоления трудностей, когда мои обычные методы могут потерпеть неудачу. — ее голос был твердым, но с тонким соблазнительным оттенком, когда капельки пота скользили по изгибам ее соблазнительной формы, одетой в блестящий латекс.

Она продолжила:

— Отпугивание вредителей без причинения вреда также напомнило мне, что не каждая проблема требует насильственного решения. — злая улыбка плясала на змеиных чертах Тени, намекая на прошлые преступления — Более того, это научило меня кое-чему неожиданному: даже среди более простых существ, движимых одним лишь инстинктом, есть пугающая стойкость, достойная восхищения…

Ее измученное тело оставалось готовым, но соблазнительно непокорным, пока она ждала ответа Мастера Мусаси.

— Неправильно.

Ответил мастер. Все ее возбуждение и приподнятое настроение сдулось как воздушный шарик после ответа мастера.

— Четвертое испытание. Ты должна кувыркаться перекатами вокруг моего дома, пока не создашь своими действиями тропу. В случаи если ты устанешь и захочешь есть, то ты должна будешь встать на четвереньки и есть траву как козёва.

Тень подавила желание скривиться от последней просьбы Мусаси, понимая, что это было еще одним испытанием ее стойкости и приспособляемости. Ее ледяные голубые зрачки сузились, пока она готовилась к выполнению задания. Она отступила от мастера Мусаси и разбежалась, прежде чем начать серию перекатов вокруг дома. Латексная одежда, плотно облегавшая ее фигуру, скручивалась при каждом акробатическом маневре, в то время как ее мускулистое туловище и мощный хвост работали в тандеме, поддерживая скорость. Тень катилась по пыли, грязи и растительности, окружающей дом, не обращая внимания на любой дискомфорт, вызванный камнями или скопившейся грязью, прилипшей к ее потному телу. Ее радужные чешуйки мерцали под солнечным светом, подчеркивая каждый изгиб привлекательного тела Тени во время ее неустанных вращений. В конце концов, истощение начало грызть желудок Тени, как хищный зверь, стремящийся поглотить любые резервы силы. Зная, что, несмотря на усталость, она должна продолжать, она вспомнила приказ Мусаси: когда голоден, ешь траву, как козёва. Проглотив остатки гордости, гноящиеся в ее искривленном сердце — она опустила голову к траве, став ее кусать зубами и пережевывать. Почувствовав неприятное ощущение травы в горле, Тень закашлялась и с отвращением выплюнула траву. Ее желудок скрутило, когда она боролась с желанием проблеваться. Постепенно поднявшись из своей унизительной позы, Тень быстрым взмахом руки вытерла все остатки пережеванной травы изо рта. Она крепко сжала кулаки, злясь на себя за то, что позволила бессмысленным испытаниям отобрать ее бесценное время. Воздух был наполнен напряжением, когда мастер Мусаси смотрел на происходящее, а ледяные голубые зрачки сверкали вызовом и разочарованием.

— Я завершила все твои испытания, — прорычала она сквозь стиснутые зубы, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание, — Но я не понимаю, чему вы пытаетесь меня научить! Ваши испытания бессмысленны! — ее голос сорвался — слышимое проявление бурлящих эмоций, кипящих внутри нее.

Мастер, не подавая эмоций, спросил ее в спокойной манере:

— Если мои испытания бессмысленны, то почему ты пыталась найти в них смысл раньше?

Глаза Тени мерцали смесью гнева и унижения, пока она обдумывала вопрос Мусаси. Ее лицо исказилось в искривленной гримасе, каждый ядовитый клык был выставлен напоказ, чтобы подчеркнуть ее хищную натуру.

— Я пыталась найти смысл, потому что думала, что в ваших испытаниях есть какая-то скрытая мудрость, — прошипела она, горечь в ее голосе была подобна яду, растекающемуся по ее венам. — Но теперь я вижу, что мои усилия были напрасными.

Воздух вокруг них сгустился от напряжения, наполненный кипящим разочарованием Тени и землистым запахом примятой растительности под их телами. Ее мощный хвост беспокойно дергался за ее спиной, выдавая вихрь эмоций, бушующий внутри. Мастер Мусаси молча смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, когда он наблюдал за этим изменчивым существом перед собой. Тень размышляла, были ли эти бессмысленные задачи предназначены для того, чтобы сломить или спровоцировать ее — неортодоксальный метод, предназначенный для оценки того, как далеко она может зайти, прежде чем сломаться под давлением.

— Возможно, — холодным тоном продолжала она, растягивая затянутые в латекс мышцы, одеревеневшие от многочасовых бесполезных усилий, — Ваша цель состояла не в том, чтобы научить меня чему-то важному, а в том, чтобы заставить меня противостоять собственным ограничениям и переоценить то, что действительно важно.

Мастер ухмыльнулся от ее умозаключения.

— Какая интересная мысль. Может тебе тогда стоит учиться у самой себя? Ты и сама вполне можешь придумывать испытания, и искать в них сакральный смысл. Для этого мастер не нужен, здесь достаточно будет воображения и философии.

Тень фыркнула над предложением Мастера Мусаси. Гнев внутри нее подпитывал растущий огонь в ее груди, когда она представляла себе, что подвергает себя бессмысленным испытаниям, подобным тем, которым подверглась она сама.

— Если я трачу время на бессмысленные испытания вместо того, чтобы оттачивать свои навыки убийцы, то чему я на самом деле научусь? — ядовито выплюнула она, разминая свои конечности, кипя от негодования по поводу столь сомнительной идеи. — Я здесь не для того, чтобы гоняться за навязанными самому себе миражами, маскирующимися под просветление.

Она сделала короткую паузу, прежде чем добавить голосом, полным мятежной небрежности:

— Если вы не можете научить меня чему-то ценному — навыкам или знаниям, которые возвысят меня над другими в моей профессии — тогда, возможно, наши пути больше не пересекутся.

Ни одной эмоции не отобразилось на безликом лице мастера после ее заявления. Однако в его голосе можно было почувствовать напряжение. Мастер воскликнул:

— Хочешь настоящее испытание? Ты его получишь.

Мастер принимает боевую стойку, приглашая соперника на смертельный поединок.

— Попробуй меня одолеть, и если ты меня победишь, то я расскажу тебе тайну, которая тебя сильно удивит.

Злобная ухмылка расползлась по змеиным чертам Тени в ответ на вызов мастера Мусаси. Воздух был наполнен напряжением и предвкушением, когда она приняла боевую стойку, мышцы напряглись и были готовы к действию.

— Очень хорошо, — прошипела она, ее хвост извивался позади нее, как продолжение ее убийственных желаний. — Я одолею тебя и заберу секрет, который ты хранишь.

Она внимательно осмотрела мастера, изучая его позу. Рука инстинктивно потянулась вниз, чтобы погладить рукоятку короткого лезвия, спрятанного в складках ее одежды. Одним плавным движением Тень бросилась к нему на головокружительной скорости, стремясь нанести точный и мощный удар, предназначенный для мгновенного выведения из строя или убийства. Ее тело грациозно двигалось по воздуху, как воплощение смерти, словно смертоносный хищник, преследующий свою добычу без колебаний и угрызений совести. Мусаси ловко парировал первоначальную атаку Тени и все ее последующие атаки. Она кипела от унижения каждый раз, когда Мусаси легко парировал ее удары и сбивал ее с ног, заставляя ее чувствовать себя беспомощной добычей, а не свирепым хищником. Запах пота, разочарования и поражения наполнял воздух, пока шла их безжалостная битва под беспощадным солнцем, отбрасывавшим вокруг них длинные тени. С каждой неудачной атакой решимость Тени становилась все более яростной, заставляя ее использовать новые тактики и стратегии против Мусаси. Однако он, казалось, точно знал, как она будет двигаться еще до того как нанесет удар. Мусаси парировал еще одну из яростных выпадов Тени и снова швырнул ее в грязь. Мастер стоял над своим поверженным противником с непоколебимым стоицизмом, высеченным в его восьмиконечном теле. Задыхаясь от поражения, Тень почувствовала вкус крови, смешанной с пылью на языке. Мастер посмотрел на нее сверху вниз и задал один единственный вопрос:

— Что нового вы узнали из этого боя?

Лежа на земле, грудь Тень вздымалась, когда она изо всех сил пыталась сделать прерывистые вдохи. Ее ледяные голубые глаза горели унижением и разочарованием, когда они встретились взглядом с Мусаси. Вытирая пот и грязь с лица, Тень тяжело сглотнула, заставляя себя смириться с поражением ради извлечения мудрости из этой встречи.

— Я поняла, — начала она сквозь стиснутые зубы, — что всегда будут противники, превосходящие мои нынешние способности…

Ее тело дрожало под непоколебимым взглядом Мусаси — смесь скрытого гнева и решимости назревала в каждом изгибе. Ее мощный хвост беспокойно дергался позади нее, когда она продолжала:

— Я также поняла, что даже сталкиваясь с превосходящими силами противника или, казалось бы, непобедимыми противниками… Я должна адаптироваться, развиваться и никогда не позволять себе останавливаться.

Она сделала короткую паузу, прежде чем сказать приглушенным шепотом, в котором было больше уязвимости, чем в любом крике:

— Мне нужно стать сильнее не только в бою, но и в понимании собственных слабостей и ограничений.

Тень медленно поднялась с земли и предстала перед Мусаси с новой целью. Мастер не отрывая от нее взгляда, ответил на ее очередное умозаключение:

— Здесь не было смысла, как и во всех испытаниях, которые я тебе дал. Не нужно делать каких-либо умозаключений, потому что следующие испытания также не будет нести какого-либо смысла. Ты не научишься здесь ничему полезному, из-за чего будешь продолжать проигрывать мне, пока не осознаешь тщетность своих попыток.

Глаза Тени вспыхнули опасной смесью ярости и унижения от слов Мусаси. Она изо всех сил пыталась подавить мощный всплеск эмоций, который угрожал сокрушить ее спокойное, расчетливое поведение.

— Что ты пытаешься доказать? — прошипела Тень, впиваясь глазами в Мусаси и крепко сжимая кулаки. — Что я слаба? Что я не могу расти или развиваться?

Голос ее дрожал от едва сдерживаемой ярости. Ее одежда туго натянулась на пышном теле, когда она сделала глубокий вдох, пропахший грязью, потом и затянувшимся унижением.

— Разве нет никакой цели ни в одном из ваших испытаний — спросила она, клыки ядовито сверкнули на солнце, а ее ярость продолжала нарастать, словно неудержимая сила, разрушающая любое подобие самоконтроля.

Мусаси бесстрастно посмотрел на нее сверху вниз — его молчание только подлило масла в огонь, бушующий в сердце Тени. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она бросилась к нему в отчаянной атаке, порожденной разочарованием и обидой. Она знала, что новая атака на него, скорее всего, приведет к еще одному болезненному поражению; тем не менее, Тень отказалась допустить, чтобы это мнимое издевательство над всем, за что она выступала, осталось без ответа. Однако когда ее рука летела к лицу мастеру чтобы ударить, он быстро перехватил ее руку и ударил ей локтём прямо в лицо, заставив ее отправится в свободное падение. Упав на землю от удара Мусаси, ее зрение на мгновение затуманилось. Вкус крови, смешанной с грязью, наполнил ее рот, пока она хватала ртом воздух. Ее ледяные голубые глаза наполнились болью и унижением, когда она посмотрела на мастера.

— Чему новому ты научилась?

Раздался мучительный вопрос мастера. Вопрос эхом отозвался в ее голове, преследуя каждую клеточку ее израненного тела. Тень знала, что в этом опыте нет никакой мудрости; только горькое осознание того, что иногда поражение приходит тяжело и без пощады.

— Ничему, — выплюнула она сквозь стиснутые зубы, обнажив ядовитые клыки, словно раненое животное, загнанное в угол непреклонным хищником, — Мне просто больно. — ее голос был хриплым из-за усталости и повреждений — Единственное что я узнала, так это то, каково это, когда меня бьют в буквальном смысле, чтобы попробовать собственную кровь и почувствовать как мое тело сгибается под твоими кулаками.

Мастер в-первые удовлетворительно кивнул головой.

— Вставай.

Он протянул ей свою руку чтобы помочь ей встать. Взгляд Тени остановился на протянутой руке Мусаси, вихрь эмоций захлестнул ее, словно лесной пожар, пылающий ненасытной жаждой разрушения. Она была унижена, избита и поставлена на “колени” этим мужчиной, но теперь он предложил помощь. Со стиснутыми зубами и ядовитыми клыками, блестевшими в угасающем солнечном свете, Тень протянула руку и крепко сжала его руку, когда она позволила ему поднять себя на хвост. Латексная одежда соблазнительно облегала каждый изгиб ее израненного тела — синяки формировались под радужными чешуйками, которые вызывающе мерцали, несмотря на боль, въевшуюся в каждый мускул. Она посмотрела прямо в глаза Мусаси — тонкий запах пота и крови тяжело висел между ними, словно какой-то извращенный парфюм, придуманный после их жестокой встречи, — она почувствовала, как глубоко в ее груди начало расцветать что-то похожее на уважение.

— Ты показал мне, — осторожно начала она, тыльной стороной ладони вытирая остатки крови и грязи с лица. — Что есть кое-что, что я могу узнать, даже когда я думала, что все потеряно.

На змеиных чертах Тени появилась тяжелая улыбка.

— Возможно, — тихо пробормотала она, сгибая свой хвост позади себя в предвкушении предстоящих испытаний, — я все-таки недооценила тебя.

Услышав эти слова, удовлетворение мастера исчезло. Ему не понравились ее слова, из-за чего он ответил ей до боли знакомым словом, которое уже успело ей приестся.

— Неправильно.

СДЕРЖАТЬ СЛОВО ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ

— Я убью тебя и всю твою семью.

Сказал разгневанный ронин по имени Шарпи, встав из-за стола чтобы его опрокинуть. Алкоголь и еда с грохотом полетела на пол, посуда разбилась, разлетевшись на куски по деревянному полу. Перед юношей, который посмел сделать замечание ронину, предстало высокое худощавое существо, одетое в белое кимоно и имевшее длинные конечности с острыми пальцами. Его волосы были неопрятными и спутанными в пучок, а глаза были пустыми, словно в них поселилась тьма. Сомнений не было, ронин представший перед ним был Шарпи, бывший самурай, славящийся своей жестокостью и непреклонностью. Страх охватил мальчика, когда он понял с кем связался, однако собрав свое мужество, он ответил ему:

— Вы бросаете вызов очень могущественному клану. Вы уверены, что это того стоит? Существует вероятность того, что вы умрете, не дойдя до дверей нашего дворца.

Он невозмутимо сделал глоток сцакэ, пытаясь скрыть страх. Выдержав небольшую паузу, юноша продолжил:

— Дни самураев прошли. Пришло время принять реальность и начать жить как все цивилизованные разумиты.

Черные бесстрастные зрачки Шарпи сузились, когда они остановились на сыне клана Набусима, выражение его лица превратилось в зловещую улыбку. Его длинные острые пальцы крепче сжали рукоять световой катаны.

— Твой могущественный клан ничего для меня не значит, ты, высокомерный кусок дерьма. Богатство и связи не спасут тебя от моего клинка. Дни таких самураев как я возможно уходят в прошлое, но наш дух воина никогда не умрет.

Юноша панически рассмеялся.

— Ты не убьешь меня… Потому что тогда у тебя будет слишком много проблем и трудностей! Лучше работай на меня, как твои друзья. У тебя будут деньги, статус, собственные имения со слугами. Что еще может пожелать бывший самурай, как не это?

Шарпи насмехался над предложением взрослого ребенка, его лицо исказилось в презрительной усмешке.

— Ты должно быть действительно бредишь, если думаешь, что я когда-нибудь поступлюсь своей честью, чтобы служить такому привилегированному отродью, как ты. Для меня нет достаточно высокой цены, чтобы предать все, за что я борюсь.

Внезапно Шарпи активировал свою световую катану, собираясь ее направить на него. Юноша, поняв что Шарпи решил убить его, воскликнул:

— Безумец! Ты навлек на себя гнев клана Набусима!

Он попытался выхватить пистолет, но Шарпи резко взмахнул мечом, отсекая ему руку. Этот самоуверенный идиот не сразу понял, что ему отрубили руку, и когда он увидел, что из оторванной руки хлещет кровь, он закричал от боли. Шарпи посмотрел на него сверху вниз с кривой усмешкой.

— Вот что ты получаешь, когда недооцениваешь своего противника. — Шарпи садистски насмехался.

Он возвышался над хнычущим гуманоидом, в его глазах не было жалости.Быстрым, решительным движением он вонзил свою световую катану в грудь сына Набусимы, прожигая плоть и кости.

— Умирай медленно и мучительно! — Шарпи зарычал от извращенного удовольствия.

Он вытащил световую катану из тела мужчины, отчего из зияющей дыры в его груди хлынула кровь. Шарпи наблюдал, как он несколько мгновений корчился на полу в конвульсиях от мучительной боли, прежде чем окончательно впасть в холодные объятия смерти. Бумажные двери резко открываются. Телохранители увидели труп своего хозяина и Шарпи рядом с ним. Разгневанные не потерей своего хозяина, а потерей денег, которые он им платил, они открыли по Шарпи огонь из своих автоматов и пистолетов. Шарпи ловко уворачивался от их выстрелов и парирует пули, из-за чего снаряды отскакивали в разные стороны, ударяясь о ближайшую мебель и разбивая дерево в щепки. С молниеносными рефлексами Шарпи прыгнул вперед и пронзил туловище одного из телохранителей, выпотрошив его как рыбу. Затем он развернулся и обезглавил другого боевика, кровь брызнула из перерезанной шеи ужасным фонтаном. Их трупы вывалились в главный зал изакая, заставив всех посетителей обратить внимание на окровавленного Шарпи. Большинство из них тут же поднялись со своих мест, достав свое оружие.

— Ты труп, ронин!

Раздался возглас из толпы. Шарпи окинул презрительным взглядом пятьдесят человек, которые поднялись, чтобы противостоять ему.

— Вы действительно верите, что одна численность обеспечат вашу победу?

Он усмехнулся.

— Уверяю вас, именно мастерство и решимость решают исход битвы.

Не дожидаясь ответа, Шарпи бросился в бой со сверхъестественной скоростью, срубая нескольких противников каждым изящным взмахом своего оружия. Головы покатились по полу, а конечности отделились от их теперь уже безжизненных тел.

— Вы жалкие глупцы! — он взревел, когда кровь забрызгала его лицо, словно гротескная боевая раскраска. — Это все, что вы можете предложить?!

Не заботясь о собственной безопасности или инстинктах самосохранения, они в слепой ярости набросились на Шарпи. К несчастью для них, он протанцевал сквозь их неуклюжие атаки подобно вихрю смерти и расчленения. Один враг бросился на него с световой катаной; Шарпи уклонился от атаки и взмахнул своей, отрубив мужчине ноги ниже колен. Он закричал в агонии, когда кровь хлынула из открытых обрубков, заливая пол. Другой противник бросился вперед с турбо копьем, нацеленным в грудь Шарпи. С молниеносной скоростью он схватил древко оружия и выдернул его из хватки своего противника. Одним плавным движением Шарпи вонзил его в живот нападавшего и жестоко вывернул — органы вывалились наружу, а беспомощные крики эхом разнеслись по комнате. Пьяница заплакал кровью, когда Шарпи вырвал ему глаза, а обреченный боец в ужасе наблюдал, как ему отрубают руку, а затем ею же многократно избивают словно дубинкой. Комната напоминала кровавую баню: лужи крови растеклись по тому, что осталось от некогда нетронутого пола; части тел бесцельно разбросаны среди разбитой мебели; крики смешивались с мольбами о пощаде, которые не были услышаны. Перепуганные выжившие бросились к выходу, их страх был ощутим в воздухе. Шарпи, снедаемый жаждой крови и полный решимости сделать так, чтобы никто не ушел живым, быстро сократил расстояние между ними. Догнав одного выжившего, который споткнулся о труп, Шарпи вонзил свою катану ему в поясницу, пронзив плоть и кости, прежде чем перерезать спинной мозг. Он рухнул на землю с мучительным криком: парализованный, но полностью осознающий свою неминуемую смерть. Другой попытался, прихрамывая, добраться до безопасного места, однако он был недостаточно быстр. С безжалостной точностью Шарпи перерезал оба ахиллесовых сухожилия, заставив его рухнуть на пол, крича от боли.

— Ты думаешь, что сможешь избежать моего гнева? — Шарпи зарычал, наклонился и вонзил свои длинные острые пальцы в глазницы несчастной жертвы, выдавливая каждое глазное яблоко, пока он корчился в агонии.

Третий выживший бросился к двери только для того, чтобы получить смертельный удар, когда Шарпи пронзил его грудь. Алая кровь растеклась лужей под ногами из сочащихся ребер.

— Своим безрассудством и пьянством, вы навлекли на себя бесславную смерть. — он вырвал свое оружие, что вызвало неконтролируемую кровавую рвоту, за которой последовал изможденный последний вздох.

Последнее тело с грохотом упало на пол, расплескав кровь десятка тел под собой. Шарпи раскрыл дверь чтобы вдохнуть свежий воздух с улицы, однако когда он вдохнул кислород полной грудью и закрыл глаза, то вскоре почувствовал смрад потных тел, пришедших к нему. Он открыл свои глаза и увидел перед собой группу хорошо вооруженных наемников.

— Шарпи, посмотри что ты наделал!

Он услышал знакомый голос. Проведя взглядом по группе, он заметил Иссура, ящера который когда-то был в его клане и занимался финансами. Этот ящер продолжил кричать, пытаясь обратить внимание Шарпи на ужас, который он совершил.

— Ты их всех блять убил! Просто в кашу измолотил! И ради чего?!

Иссур тяжко вздохнул.

— Может пришло время остановится и все нормально обсудить? Я понимаю, что ты сделал это из мести, потому что твоя честь была оскорблена и все такое, но так дела не делаются! По крайней мере, сейчас…

Ящер снял сумку денег и кинул ее к ногам Шарпи.

— Просто возьми и уходи, пока есть такая возможность. Никому не нужен конфликт, ни тебе, ни нам. Я знаю твой взрывной характер, твое желание следовать кодексу и чести, но то что ты делаешь сейчас… Это пиздец, так нельзя.

Жажда крови все еще бушевала в Шарпи, и ему было трудно обуздать свои неистовые порывы. Однако, когда Иссур заговорил дальше, Шарпи заколебался. Он вспомнил их прошлую связь внутри клана, до того, как он выбрал путь ронина.

— Твои попытки дипломатии, возможно, подействовали бы на меня тогда, когда мы были братьями по оружию. И все же сейчас… — Шарпи остановился и с опаской посмотрел на мешок с деньгами. — Ты думаешь, что можешь купить мое спокойствие?! — его голос сочился сарказмом и гневом. — Я выбрал путь смерти; пути назад нет!

Шарпи рассердился и пнул мешок денег, заставив монеты рассыпаться и разлететься в разные стороны.

— К черту ваши деньги! К черту ваши компромиссы! И к черту эту жалкую попытку умиротворения!

Запрокинув голову с маниакальным смехом, он приготовился к еще одному жестокому противостоянию — только на этот раз осознавая, что эти противники будут гораздо более опасными, чем прошлые.

— Ты дурак, Шарпи! Ты слишком зациклился на своем кодексе! Твое нежелание принимать новые порядки погубят тебя! Хотя кому я это говорю, тебя только смерть способна исправить!

Иссур после своих слов трусливо спрятался в толпе наемников, численность которых составляла 30 человек. Все они были хорошо вооружены и экипированы, но слишком полагались на свое оружие и дорогую броню. Шарпи шагнул вперед, его пропитанное кровью кимоно зловеще развевалось на ветру. В воздухе густо висел запах смерти.

— Ваше модное оружие и броня не спасет вас от смерти! — он зарычал. — Вы стали самодовольными, полагаясь на свое богатство вместо того, чтобы оттачивать свое мастерство! Я преподам вам всем урок!

С жутковатой неподвижностью Шарпи приготовился к битве. Когда наемники бросились на него, он дал волю своей внутренней ярости — каждый взмах его катаны был безжалостнее предыдущего. Наемник, вооруженный энергетической винтовкой, прицелился, однако он был недостаточно быстр. Световая катана Шарпи рассекла его тело с хирургической точностью: разрезая его по диагонали от плеча до бедра. В ужасающем проявлении жестокости Шарпи схватил другого врага за затылок, прежде чем разбить его об острый близлежащий камень. Сила размазала его череп — мозговое вещество размазалось, как какая-то нездоровая краска, по неровным контурам.

— Вы искали утешения в блестящих безделушках и бесконечных богатствах! Вот чем это закончится для вас!

Еще десятки противников пали под безжалостной атакой Шарпи — отрубленные конечности пронеслись в зловонном воздухе, прежде чем с глухим стуком упасть среди безжизненных туш. Неистовая ярость Шарпи представляла собой поистине устрашающее зрелище. Движимый ненасытной жаждой резни, он обрушил свою ярость на оставшихся двадцать наемников. Их тщетные попытки защититься, казалось, только еще больше разжигали его жажду крови. Трем несчастным душам перерезали горло одним быстрым движением, и они захлебывались собственной кровью, хватаясь за свои изуродованные шеи. Багровый цвет лился из разорванных яремных вен подобно гротескным водопадам, в то время как Шарпи садистски хихикал над их тщетными попытками глотнуть воздуха. Пара незадачливых противников была пронзена катаной Шарпи насквозь, прежде чем их подняли в воздух. Их испуганные крики слились воедино, когда органы превратились в обугленную жижу в разрушенных полостях. Другой наемник встретил ужасный конец, когда Шарпи насильно ампутировал каждую конечность по очереди — используя свою ногу, чтобы помешать ему уползти в ужасе во время затянувшегося процесса. Мучительные вопли, сопровождавшие каждое перерезанное сухожилие и раздробленную кость, служили леденящей душу музыкой среди этого жуткого танца смерти. Массовое расчленение продолжалось; конечности летали по воздуху, как окровавленное конфетти, в то время как головы с глухим стуком падали среди изуродованных трупов. Глаза Шарпи остановились на Иссуре, когда он попытался убежать, кривая ухмылка расползлась по его окровавленному лицу. Он преследовал трусливую ящерицу с безжалостной решимостью, убивая любого, кто был достаточно глуп, чтобы встать у него на пути. Перепуганные мирные жители закричали и в панике разбежались, когда Шарпи оставлял за собой ужасный след из изуродованных тел. Кости и внутренности валялись на улицах, как сувениры на память, в то время как реки крови запятнали булыжники под ногами.

— Иссур! — он зловеще взревел. — Бегство не спасет тебя от судьбы! Твоя смерть неизбежна!

Чувствуя, что время для него на исходе, Иссур отчаянно пытался собрать всех оставшихся солдат, чтобы помочь ему защититься от свирепого натиска Шарпи. Солдаты ему не помогли. Он пробивался сквозь них не снижая скорости, и вскоре он загнал Иссура в тупик. Когда он попытался перелезть через стену в переулке, Шарпи схватил его за хвост и швырнул обратно на землю.

— Нет, не делай этого! Давай поговорим!

Шарпи проигнорировал отчаянные мольбы Иссура, его черные бесстрастные глаза были прикованы к жалкому существу перед ним. Схватив Иссура за челюсть, он заставил ее открыться, обнажив его дрожащий язык и горло.

— Пустые разговоры больше не спасут тебя. Труса ждет мучительная смерть.

Со злобным наслаждением Шарпи вонзил свою световую катану в разинутый рот Иссура. Шипящие звуки горящей плоти наполнили воздух, когда лезвие с ужасающей легкостью рассекло мышцы и кости. Каждый мучительный стон служил топливом для ненасытной жажды крови Шарпи.

— Страдай! Точно так же, как те, кого ты предал, спасая свою шкуру!

Когда жизнь угасала в измученных глазах Иссура, Шарпи наслаждался этим последним проявлением насилия — еще одна ужасная смерть добавилась к кровавому счету дня. Со зловещей решимостью Шарпи устремил взгляд на далекую гору, где зловеще возвышался дворец клана Набусима. Он поклялся выполнить свое слово и уничтожить их всех до единого. Когда он шел по городу, любой, кто осмеливался бросить ему вызов, быстро оказывался покоренным его безжалостной свирепостью. Изуродованные тела усеивали землю за его спиной — мрачное свидетельство его ужасающих способностей. Когда он добрался до подножия горы, его ждала устрашающая лестница — каждая ступенька приближала его к воплощению мести. Крепко сжимая меч в руке и преисполнившись непоколебимой решимости, Шарпи поднялся навстречу оргии кровопролития и хаоса. Его враги отчаянно пытались его остановить, не дав тому пройти через ворота, однако все они погибали от катаны Шарпи. Их трупы падали по лестнице вниз, пока Шарпи стремительно двигался вверх. Вскоре, дойдя до ворот дворца, он их раскрыл, войдя внутрь двора. Там его встретило 10 самураев, которые когда-то были его друзьями. Все они были облачены в сверкающие доспехи и имели хорошее оружие, но в отличии от прошлых соперников, эти противники умели пользоваться своими клинками. Лидер самураев, рахни по имени Кензо, вышел вперед чтобы поприветствовать своего старого друга.

— Шарпи! Давно не виделись!

Шарпи стоял напротив них, весь в крови и ранах. Почему-то их преданность новому хозяину вызывала у него отвращение, хотя он знал, что каждый должен как-то выживать в этом мире. Стиснув зубы и крепче сжав рукоять своей световой катаны, он воскликнул:

— Кензо! Ты бесхребетный трус! Позоришь своего падшего господина, служа этим подонкам?!

Он направил свой длинный острый палец в сторону Кензо, желая услышать его объяснения.

— Скажи мне, почему ты еще не совершил сэппуку, или я сам убью тебя.

Кензо прищурил свои глаза, оценивая своего противника. Издав недовольное щелканье, он ответил Шарпи.

— Я не совершил сэппуку по той же причине, что и ты. Моя жизнь дороже драконовских правил старой рукописи. Оказавшись в мире, где грубая сила больше не решала все вопросы, мне пришлось приспосабливаться чтобы выжить. Так, я оказался тут.

Его слова привели Шарпи в бешенство.

— Ты червяк! Приспосабливаться к переменам и предавать заслуги своего хозяина — это не одно и то же. Я цеплялся за свою честь, даже когда столкнулся с ужасной участью, в то время как ты отказался от своей, как только это стало неудобно!

Шарпи угрожающе зарычал на него.

— Ты предал все за что мы боролись. Ты перешел на сторону врага нашего клана, и это невозможно оправдать.

Его пронзительные черные глаза пронзительно посмотрели на каждого самурая, прежде чем снова остановиться на Кензо. Он знал, что эти воины были опытны, но был готов ко всему, что они могли предложить. Жгучее желание отомстить подпитывало его. Кензо воскликнул:

— Ты пришел нас убить только потому что тебе сделали замечание в изакае?! Ты что безумец?! Или просто ищешь повод, чтобы уничтожить наш клан?!

Шарпи разразился смехом, его безумие только разжигало пламя гнева и решимости внутри него. Его взгляд остановился на Кензо с оттенком презрения.

— Дурак! Это не просто из-за оскорбления! Речь идет об уважении, чести и умении держать свое слово как истинный воин. Возможно, от этих концепций вы давно отказались, но я нет.

Ухмыльнувшись, Шарпи угрожающе взмахнул катаной.

— Хотя в одном ты прав. Я действительно искал повод, чтобы уничтожить всех вас, и когда сопляк сделал мне замечание, что я громко чавкаю, я вспомнил о своем давнем желании. Я дал слово уничтожить клан Набусима и теперь не успокоюсь, пока все вы не ляжете мертвыми к моим ногам. Это безумие? Возможно. Но в отличие от вас, трусов, которые цепляются за жизнь без чести и преданности, я живу по кодексу, и готов умереть за то, во что я верю.

Шарпи одарил каждого из них зловещей улыбкой, прежде чем без всякого предупреждения броситься на них. Он двигался с точностью и грацией истинного самурая, лавируя между своими противниками и с легкостью рассекая броню и плоть. Его катана безжалостно разрубал тела его бывших друзей и союзников. Булькающие крики наполнили воздух, когда первый товарищ Кензо пал от смертоносного клинка Шарпи. Мужчина упал на колени, кишки вывалились из зияющей раны в животе. Кровь хлынула алым водопадом, собираясь вокруг него в отвратительную демонстрацию жестокости.

— Вы все жалкие! Позор всему, за что вы когда-то выступали!

Он быстро вонзил свою катану в грудную клетку другого врага, прежде чем вырвать ее наружу, раздирая органы и разбрасывая фрагменты ребер по двору. Мужчина сильно забился в конвульсиях, когда кровь хлынула из каждого отверстия. Увидев, что еще один противник пытается атаковать, Шарпи взревел от ярости и молниеносно бросился на него, выполнив акробатический маневр, который отрубил ему обе ноги в коленях. Их мучительные крики эхом разносились по территории дворца. Надвигаясь на Кензо, ярость струилась по венам Шарпи, когда он схлестнул свою катану с ним.

— Когда все, кто тебе дорог, будут лежать мертвыми передо мной, может быть тогда ты поймешь, насколько ценным на самом деле было твое “приспособление"!

Искры заискрились от их катан, когда они стали бороться за контроль. Кензо закричал:

— Ты просто сумасшедший, который цепляется за прошлое!

Кензо начал одолевать Шарпи, но Шарпи отчаянно держал свою катану, не давая ему возможности убить его так просто.

— Вместо того чтобы жить как все, ты предпочел оставаться кровожадным животным! Я убью тебя, как бешеную собаку!

Шарпи зарычал в ответ на Кензо, его черные бесстрастные глаза горели яростью и безумием.

— И это мне говорит рахни?! Ты предал не только своего хозяина, но и свой род!

Внезапно воспользовавшись брешью в обороне Кензо, Шарпи с сокрушительной силой ударил рукоятью своего светового меча в лицо противника. Кровь и выбитые зубы хлынули из искореженного рта Кензо, когда он отшатнулся назад.

— Твоя слабость духа стоила тебе всего! Теперь это будет стоить тебе жизни!

Шарпи бросился вперед, вонзая свою катану глубоко в живот Кензо. С садистской ухмылкой он покрутил горящим оружием в ране, прежде чем яростно вырвать его. Ужасный фонтан крови забрызгал все вокруг.

— Каково это — приспосабливаться к настоящему?!

Он безжалостно рубил по дрожащему телу Кензо, пока не осталось ничего, кроме растерзанной массы изуродованной плоти. Даже тогда Шарпи не смягчился; движимый безумием и неутолимым гневом, он продолжал уничтожать все последние остатки от его тела, которые цеплялись за то, чем когда-то было его бывшим товарищем. Оставив от его тела лишь груду растерзанного мяса, он со злобной ухмылкой нетерпеливо повернулся к оставшимся самураям. Они на мгновение заколебались, не зная, нападать им или бежать в страхе. Решив воспользоваться их колебаниями, он бросился на ближайшего противника с чудовищной свирепостью. Он перерезал ему горло одним быстрым движением, перерезав яремную вену и забрызгав кровью свое собственное перекошенное лицо.

— Ты следующий!

Шарпи дико замахнулся на конечности другого врага, разрывая мышцы и сухожилия, как бумагу. Мужчина взвыл, когда из зияющей плоти торчали кости с острыми краями — его отрубленные рука и нога бесполезно упали на землю. Заметив другого противника, пытающегося атаковать сзади, Шарпи развернулся и вонзил свою световую катану в нижнюю челюсть мужчины. Оружие рванулось вверх, прежде чем разрезать оба глазных яблока и выскочить из верхней части его черепа. Воздух наполнился криками, когда Шарпи двинулся вперед, к последним врагам, которые теперь отчаянно пытались спастись бегством. Каждый удар его катаны причинял невыразимые ужасы тем, кто попадался ему на пути: легкие разрывались, когда кипящая плазма опаляла их изнутри; внутренности вырывались из разорванных желудков; раздробленные кости расщеплялись. Все они погибали мучительной смертью один за другим, пока от них не осталось ничего, кроме кучки искорёженных тел. Они все были убиты. Шарпи вытер смесь крови и грязи со своего лица, используя разорванные остатки вражеского плаща. Он уставился на дворцовую дверь, зная, что за ней скрывается последний вызов в его стремлении отомстить.

— Вы жалкие негодяи! Я иду за вами!

Крепко сжав рукоять своей катаны, он целеустремленно направился к дверям дворца. Словно закованное в лед, чувство мгновенного спокойствия охватило его. Пришло время покончить с этой кровавой бойней раз и навсегда. Выбив тяжелые двери с огромной силой, расщепленное дерево ударилось о холодные каменные стены. Внутри его встретила сцена прямо из триллера: перепуганные придворные бросились в укрытие, в то время как благородные дамы съежились перед своим безжалостным завоевателем.

— Пришло время умирать!

Крики эхом разносились по залам, когда Шарпи жестоко расправлялся со всеми, кто попадался в поле зрения. Движимый безумием и ненавистью, он не проявлял милосердия — мужчины задыхались в собственной крови; женщины корчились в агонии, когда их насаживали на раскаленные добела энергетические клинки; все пали жертвами его ненасытной жажды разрушения. Двери тронного зала распахнулись, трупы последних стражников пали в тронный зал. Он идет вперед по ковровой дорожке, где впереди его ждет сам господин Набусима, сидящий на троне в окружении своих лучших воинов.

— Ваше путешествие окончено. Вы достигли того, чего хотели. Теперь либо сдавайся и стань частью моего могущественного клана, либо умри от рук моих лучших воинов.

Шарпи посмотрел на его лучших воинов. В них чувствовалась сила.

— Присоединиться к вашему коррумпированному клану? Участь, худшая, чем сама смерть!

Шарпи высокомерно взмахнул катаной в сторону трона.

— Я лучше сдохну в бою, чем склонюсь перед тобой!

Внезапно, молниеносным движением, Шарпи бросился вперед и вступил в бой с воинами господина Набусимы. Его катана просвистела в воздухе, как смертоносная змея. Слезы заблестели в глазах одного воина, когда Шарпи разрезал ему живот; кишки выскользнули из тела, как гротескные внутренности какого-то плотоядного зверя. Другой воин взвыл в агонии, тщетно хватаясь за то, что осталось от его лица — кусочки мышц бесполезно свисали между пальцами, скользкими от запекшейся крови. Тортуганский воин, настолько поглощенный своим тактическим мастерством, не заметил безжалостного наступления Шарпи. Одним быстрым движением Шарпи спикировал вниз и рассек ноги воина, как горячий нож масло. Как только его конечности были отрублены, кровь алыми гейзерами хлынула из открытых артерий, в то время как осколки костей пронзили то, что осталось от их изуродованной плоти. Зная о попытках шипящей женщины-змеи напасть сзади, Шарпи ухмыльнулся.

— Это все на что ты способна?

Внезапно продемонстрировав смертоносную точность, Шарпи развернулся с безумной скоростью. Его катана рассекла воздух, как гильотина, и начисто перерезала ей шею. Кровь брызнула из перерезанных артерий, когда ее потрясенная голова слетела с плеч, оставив безжизненное тело дергаться, прежде чем рухнуть на холодный пол.

— Ваша глупая засада провалилась!

Рядом с ним пролетели лазерные снаряды. Глаза Шарпи сузились, когда он сосредоточился на самке гуманоидного мотылька, порхающей вокруг и с дикой самозабвенностью разряжающей свои пистолеты. Ее беспорядочные движения явно были направлены на то, чтобы отвлечь и дезориентировать его. Со злобной ухмылкой Шарпи взмыл в воздух, полный решимости положить конец ее бессмысленным усилиям. Идеально рассчитав время своей атаки между ее отчаянными увертками и стрельбой, он взмахнул световой катаной по широкой дуге, зацепив одно из ее изящных крыльев в полете. Крича в агонии, она стремительно падала вниз, оторванное крыло разлетелось по земле, как гротескное конфетти — ее теперь перекошенное тело с силой ударилось о холодный пол дворца.

— Ты действительно верила, что твоя нелепая акробатика может спасти тебя от меня? Тебе стоило больше стрелять, чем летать.

Он начал наносить ей серию ударов своим мечом, разрубая ее на куски. Крестонский воин, ошеломленный этим, бросился на Шарпи с двуручным лазерным мечом. Застигнув своего врага врасплох, крестон нанес несколько болезненных ударов, прежде чем Шарпи смог отразить его меч и отойти на дистанцию.

— Ударил в спину! Как по мужски!

Взревев от ярости, Шарпи злобно нанес ответный удар, вонзив свою световую катану глубоко в грудную клетку крестонского воина. Раскаленное оружие прожгло кость и легочную ткань, когда он крутил его с садистским ликованием, вызывая гортанные вздохи у своего агонизирующего врага. Струя крови фонтаном вырвалось из его раны, когда он резко выдернул свою катану из его тела. Крестон замертво пал, показав за собой последнего бойца. Это был шикашский мастер рукопашного боя, который незамедлительно бросился в бой. Используя свои 6 рук, он наносил многочисленные удары, не давая Шарпи нанести ответный удар.

— Очень скоро ты выдохнешься, и тогда я нанесу тебе свой сокрушительный удар!

Зарычав, Шарпи увеличил скорость и свирепость своих атак — искры вспыхивали, когда его оружие отражалось от энерго-щитов на руках. Он нацеливался на любые лазейки, которые мог найти, — на малейшую брешь в обороне воина шикаши. Но воин, казалось, был неумолим в своей собственной атаке на Шарпи. Его шесть рук двигались подобно хлыстам, нанося мощные удары, которые оставляли синяки на и без того уставшем от сражений теле Шарпи.

— Продолжай бить меня своими руками, пока у тебя есть возможность, потому что скоро я тебе их отрежу!

Шарпи злобно ухмыльнулся, заметив чрезмерную зависимость воина шикаши от своих рук, что делало его уязвимым самым неожиданным образом. Шарпи воспользовался этой возможностью и нанес жестокий удар ногой в пах своему противнику. Боец шикаши взвыл от боли, на мгновение потеряв бдительность. В эту долю секунды Шарпи воспользовался мгновенной уязвимостью и взмахнул своей катаной со смертельной точностью, успешно отрубив несколько рук.

— Я же говорил тебе, что я отрежу их!

Кровь хлестала из похожих на обрубки останков, а отрубленные конечности корчились на земле, как умирающие змеи, но шикаши продолжал сражаться, даже когда это было бессмысленно. С каждым ударом он терял все больше и больше конечностей, пока вовсе не остался без рук. Шикаши изо всех сил старался сохранить равновесие, искалеченный потерей всех своих конечностей. Шарпи усмехнулся при виде представшего перед ним жалкого зрелища.

— В ногах правды нет!

Мощным ударом ноги в грудь Шарпи опрокинул бойца на спину. Павший воин задыхался, широко раскрыв глаза от ужаса, когда он смотрел на своего безжалостного палача.

— От этого нет спасения.

Шарпи вонзил свою катану прямо в голову шикаши, словно поршень, вонзающийся в плоть и кости. Осколки черепа пронзили то немногое, что осталось от мозгов, когда кровь брызнула наружу в нечестивом извержении.

— Последний урок для тебя: не иди на службу к недостойным господинам.

Они все были убиты. Шарпи повернулся к трону, чтобы увидеть напряженное выражение Набусимы. Тот встав с трона, спросил Шарпи:

— В чем твоя сила, воин?! Как ты смог победить моих лучших воинов?!

Со зловещей ухмылкой Шарпи ответил господину Набусиме:

— Сила? Моя так называемая "сила" проистекает из жгучего желание отомстить и непоколебимой решимости сдержать свое слово! Я не позволял себе ослабевать из-за праздных мыслей или сомнений. Вместо этого я действовал как инструмент чистого разрушения! Ты думал, что твои воины смогут остановить меня? Вы недооценили жажду мести — она поглощает все на своем пути, как бушующий ураган!

Шарпи направил свою катану в сторону Набусимы, готовясь к финальной схватке. Но тот после слов Шарпи, отбросил свой меч, сказав:

— Такого воина невозможно победить.

Шарпи удивился, он стал подниматься по ступеням к его трону, держа свою катану наготове.

— Я навлек бесчестие и погибель на мой клан, не сумев дать должное воспитание своим детям. Теперь я заслуживаю смерти за это.

Когда Шарпи подошел к нему, он опустился перед ним на колени, чтобы Шарпи мог отрубить ему голову.

— Я не заслуживаю этого дворца. Пусть мое имущество и все слуги перейдут в ваше владение после моей гибели.

Шарпи уставился на коленопреклоненного господина Набусима, и зловещая ухмылка расползлась по его лицу. Он чувствовал страх и отчаяние в голосе этого человека, когда тот предлагал свою жизнь и имущество.

— Ты прав, ты не заслуживаешь ничего из этого.

С почти ликующей злобой Шарпи поднял свою катану над головой, готовясь к быстрой казни. Оружие зловеще загудело, рассекая воздух.

— Но знай, что твоя смерть не освободит тебя от твоего позора!

Внезапно со свирепой силой опустив катану, Шарпи прицелился прямо в шею господина Набусимы, намереваясь одним мощным ударом перерезать позвоночник и сонную артерию. Кровь брызнула наружу каким-то ужасным фонтаном, когда отрубленная голова отделилась от изуродованного туловища и покатилась по ступеням вниз. Он сопнул труп с пьедестала и воссел на кровавом троне. Оглядев свои владения и ту резню, что он устроил, в нем чувствовалось полное удовлетворение, ранее которого он не испытывал.

ГОРЬКАЯ МЕСТЬ

Одинокая женщина, рептильной наружности, шла по темному переулку. Внезапно на ее пути появились бандиты. Черные зрачки гуманоидной акулы по кличке “Бобан” сузились, когда он увидел свою жертву.

Бобан: Посмотрите кто у нас тут, мальчики! Богатая сука думает, что она может просто пройти через нашу территорию вся красивая и блестящая, как будто ей ничего за это не будет! — он сделал шаг к ней, доставая оружие.

Трясущаяся тварь с красными глазами по кличке “Рашид”, подошел следом, держа в руках пистолет-пулемет.

Рашид: ДА! ОТДАЙ НАМ ВСЕ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ, ИЛИ ТВОЕ МИЛОЕ ЛИЧИКО РАЗОРВЕТСЯ В КЛОЧЬЯ! — Рашид беспорядочно махал пистолет-пулеметом в ее сторону, под кайфом от адреналина и наркотиков.

Ну а ухоженный лис по имени “Василь”, чья внешность и хитрая физиономия вызывала доверие, подошел к женщине более деликатно.

Василь: Теперь, миссис, не усложняй задачу больше, чем она должна быть. Просто отдайте свои дорогие украшения и деньги. Чем раньше ты это сделаешь, тем скорее мы оставим тебя в покое. Но если ты попытаешься сделать что-нибудь глупое… Ну… скажем так, добром это для тебя не кончится.

Запах сигарет и пота тяжело висел в воздухе, когда бандиты сокращали расстояние между ними и своей жертвой, их хищные инстинкты брали верх, когда они приближались к ней все ближе и ближе. Она попятилась назад, но уперлась своей спиной в грудь Рашида. Тут же пошатнувшись от него, она обнаружила что оказалась в тесном бандитском кругу. Жертва не успев издать и писка, обнаружила как лапы Бобана схватили ее сумочку и резко потянули на себя.

Бобан: Оооооо, ребята, мы выиграли джекпот! — он вынул деньги и кредитные карты. — Хорошая заначка у тебя тут.

Рашид: ВОЗЬМЕМ ВСЕ ЕЕ БЛЯДСКИЕ УКРАШЕНИЯ! И ЭТА МОДНАЯ ОДЕЖДА НИЧЕГО НЕ БУДЕТ СТОИТЬ, КОГДА Я С НЕЙ ЗАКОНЧУ. — Рашид маниакально усмехнулся, глядя на золотые украшения и дизайнерскую одежду женщины-рептилии.

Василь: Облизывая губы и жадно глядя на женщину, — Мы еще не закончили, барышня. Снимите эту побрякушку на шее и пальцах прямо сейчас. И если вы не возражаете, давайте не будем терять времени — разденьтесь догола.

Бандиты злорадно смеялись, глядя на свою жертву, которую заставляли отдать свои ценности. Запах страха, смешанный с их собственным зловонием, создавал извращенную атмосферу, в которой бесстыдству не было предела. Рука рептилии сжалась на своей одежде, не желая раздеваться перед ними. Она испугано ответила им:

Жертва: Я могу отдать вам свои драгоценности, деньги и украшения, но я не стану снимать свою одежду! — неуверенным голосом произнесла это, ожидая худшего.

Бобан: Усмехнувшись неповиновению девушки, сплюнул на землю. — Посмотрите на эту маленькую принцессу, она думает, что сможет с нами торговаться. Вы не в том положении чтобы предъявлять требования!

Рашид: МНЕ ПОХУЙ ЧТО ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ, СУКА! ИЛИ ТЫ ДЕЛАЕШЬ КАК МЫ ХОТИМ ИЛИ СДОХНЕШЬ! — Рашид стал тыкать дулом своего пистолета прямо ей в лицо.

Василь: Шепчет ей на ухо с лукавой улыбкой, — Делай как мы говорим, и ты выберешься из этой передряги живой. Поверьте, сопротивление только усугубит ситуацию.

Преступники могли видеть страх в ее глазах, но они были далеки от жалости или раскаяния за свои действия. Их лица искривились в жестоких улыбках, поскольку они продолжали запугивать и угрожать ей. Она воскликнула:

Жертва: У вас нет чести!

После чего ей пришлось подчинится. Она неохотно стала снимать с себя ювелирные изделия и одежду. Похотливые взгляды устремились на ее открытое тело. Она обхватила себя руками, так как почувствовала холод, сковывающий ее хрупкое тело.

Бобан: Нам плевать на честь. Ты должна была дважды подумать, прежде чем ходить по нашей территории.

Рашид: БВАХАХА! ПОСМОТРИТЕ НА ЭТИ АППЕТИТНЫЕ ФОРМЫ! Я БЫ С УДОВОЛЬСТВИЕМ ВПИЛСЯ ЗУБАМИ В ТВОЮ СОЧНУЮ ПЛОТЬ! — выпучив глаза и покраснев, Рашид маниакально захихикал.

Василь: Ухмыляясь, осматривая ее тело сверху донизу, — Верно. Но посмотрите на светлую сторону — на вас все еще есть хоть какая-то одежда; мы могли бы быть намного хуже.

Они быстро прикарманили все ее драгоценности, жадно глядя на её аппетитное тело, как голодные хищники. Их жертва, подумав что это все, попыталась уйти от них, но похоже планы изменились…Бандиты быстро преградили ей путь, заставив ее остаться с ними на неопределенный срок.

Бобан: Куда по-твоему ты идешь, милая? Мы еще не закончили с вами…

Рашид: Взволнованно потирая руки, — Я ГОТОВ К ВЕСЕЛЬЮ! ЭТО БУДЕТ ОХУЕННО!

Василь: Вздохнув с кривой улыбкой на лице, — Жалко, что так получилось. но я не буду притворяться, что не жду этого.

Их лица покраснели от похоти и грязных фантазий. Приблизившись к ней на интимное расстояние, похотливые руки бандитов стали касаться ее тела, дергать ее одежду и щупать в мягких местах. Женщине стало очень некомфортно.

Жертва: Вы сказали, что отпустите меня когда заберете все ценное! Вы обманщики! В вас нету ничего мужественного! — воскликнула она, отбиваясь от похотливых лап грязных преступников.

Бобан: Безжалостно смеясь — Такая наивная! Ты действительно верила, что мы просто отпустим тебя, не повеселившись? Тупая сука!

Рашид: ОНА ПРАВА! МЫ НЕ МУЖЧИНЫ! МЫ СУКА ЗВЕРИ! — его голос дрожал от волнения, когда он пускал слюни из открытого рта, глаза были полны мании.

Василь: Злобно ухмыляясь, — Милая, мужественность переоценена. Мы заботимся только об удовлетворении наших желаний, и прямо сейчас они сосредоточены на вас.

Дыхание бандитов стало более прерывистом, когда они трогали обнаженное тело своей жертвы, испытывая садистское удовольствие от ее надвигающейся судьбы. Запах пота и алкоголя усиливался по мере того, как росло их возбуждение. Поняв, что ее изнасилуют если она продолжит бездействовать, девушка предприняла отчаянную попытку побега, но крепкие руки Бобана, крепко схватили ее и притянули к себе. Бандиты смеясь, стали срывать с нее одежду и лапать в интимных местах. Женщина задыхаясь, закричала:

Жертва: Нет! Отпусти меня! Кто-нибудь, помогите!

Ее крики эхом разносились по переулку, но похоже никто не собирался идти ей на помощь.

Бобан: Крепко удерживая женщину в своей мощной акульей хватке, — Вы слышите это, парни? Она просит помощи!

Рашид: ХА-ХА! ТЕПЕРЬ ТЫ НАША! КРИЧИ! КРИЧИ! ТВОИ КРИКИ ДЕЛАЮТ МОЙ ЧЛЕН ТОЛЬКО ТВЕРЖЕ! — когда Рашид рвал ее одежду когтями и зубами, как дикий зверь, он упивался её отчаянными попытками дать отпор.

Василь: Да сдавайся ты уже, милая. Сопротивление сделает вам только хуже. — его рыжий мех вздыбился от возбуждения, а злобное ликование плясало на лукавом лице, и Василь присоединился к тому, чтобы сдирать с женщины то, что осталось от ее одежды.

Когда от ее одежды не осталось ничего, кроме болтающихся лохмотий, они увидели ее прекрасное голое тело. Они увидели ее большие сиськи, покачивающиеся каждый раз когда она пыталась сопротивляться. Ее упругие бедра могли искусить самого неискушенного, а чешуйчатая нежная кожа пробуждала самые потаенные чувства. Бандиты смотрели на открывшуюся красоту и у них текли слюнки.

Бобан: Тяжело дыша, черные глаза Бобана блуждали по ее обнаженному фигуристому телу с извращенным интересом. Он чувствовал ощущение ее нежной чешуи под своими грубыми акульими лапами. — Полюбуйтесь на это! У суки-рептилии убийственное тело!

Рашид: СВЯТОЕ БЛЯТЬ ДЕРЬМО! ЕЕ СИСЬКИ И ПОПКА УДИВИТЕЛЬНЫ! Я ХОЧУ ЗАРЫТЬСЯ ТУДА ЛИЦОМ! — его налитые кровью глаза расширились от развратного ликования, когда он искоса посмотрел на ее колышущиеся груди и манящие складки.

Василь: Боже мой… Как ни больно мне это признавать, но ты настоящее произведение искусства. Жаль, что мы испортим твое красивое лицо и тело. — василь облизнул губы, жадно разглядывая каждую интимную часть ее обнаженного тела.

Атмосфера была наполнена похотливой энергией и напряжением, когда бандиты ухмылялись в искаженном предвкушении. Их члены были сильно напряжены и были готовы вырваться в любой момент. В момент, когда бандиты попытались ее заломать и поставить в удобную для себя позицию, девушка стала активно бороться за свою гордость. Воскликнув:

Жертва: Оставьте меня в покое!

Она пнула обеими ногами Рашида по яйцам, заставив его упасть на задницу и загнутся от боли на земле.

Рашид: Воя от боли, — АААААААААААААА! ЕБАННАЯСУКА! МОИ ЯИЧКИ! БОЖЕ КАК БЛЯТЬ БОЛЬНО! ААААААААА!

Бобан: Его угрожающая ухмылка превратилась в рычание, Бобан крепче сжал женщину-рептилию. — Думаешь ты умная да? Чтобы остановить нас, потребуется нечто большее. Мы сломаем тебя и убедимся, что ты даже не будешь думать о том, чтобы дать отпор.

Василь: О, так ты у нас любишь подраться… Давайте не будем терять время и трахнем ее задницу. — Василь стянул спортивные штаны и обнажил уже стоячий член.

Она отчаянно сопротивлялась, но бандиты были сильнее. Они заломали женщину и поставили раком, прижав ее к земле. Бобан яростно сжав её бедра, с гортанным рычанием вонзил свой толстый член в ее тугую попку. Его вены пульсировали и вздувались, когда он безжалостно врезался в нее, каждый яростный толчок отражал его первобытный гнев. Она хотела закричать, но член Василя вошел ей в рот, заткнув ее. Раздались приглушенные мычания, сопровождающиеся всхлипами. Василь пригрозив что выбьет ей все зубы, если она вздумает укусить его, схватил ее за волосы и стал жестко ебать в рот. По ее щекам потекли слезы, образуя черные полосы из-за туши. Она бессвязно мычала и стонала, пока двоица получала удовольствие от ее плоти.

Рашид: Ты только подожди, шлюха… Скоро я дойду до своей очереди… — он с завистью смотрел на своих друзей, пока приходил в себя после тяжелого удара.

Воздух пропитался зловонием секса и пота, когда каждый бандит требовал своих извращенных желаний от беспомощной рептилии. Ее приглушенные крики были едва слышны под безжалостной атакой Василя на ее горло, в то время как Бобан без угрызений совести терзал ее задницу. Никто не собирался ее отпускать пока вдоволь не наиграются с ней. Придя в себя Рашид попытался потребовать то что ему причитаются, но его быстро послали нахуй, продолжив сношать суку без него.

Бобан: С кривоватой ухмылкой Бобан рявкнул на Рашида, насаживая задницу на свой член. — У тебя был шанс, и ты его упустил, Рашид! Теперь вы можете только смотреть! — его лицо исказилось от садистского удовольствия, пока он продолжал свое жестокое нападение на жопу.

Василь: Глубоко вонзаясь женщине в горло, Василь зловеще хихикнул. — Правильно, Бобан. Теперь твоя маленькая игрушка наша, и ты не получишь от нее ни кусочка. Может быть, в следующий раз — если он будет.

Рашид: Сжав кулаки от досады и все еще оправляясь от болезненного удара, — ИДИТЕ ВЫ ОБА НАХУЙ! РАШИД ВСЕГДА ПОЛУЧАЕТ ТО ЧТО ОН ХОЧЕТ! Я ВАМ ВСЕМ СУКИ ОТОМЩУ ЗА ЭТО!

Поскольку они продолжали насиловать свою рыдающую жертву, не заботясь о ее безопасности и достоинстве, напряжение внутри них приближалось к пределу. Каждый бандит нетерпеливо добивался своего оргазма, не разделяя ни единой мысли или сочувствия к своей добыче…Толчки Бобана становятся все более и более беспорядочными по мере приближения к кульминации. С гортанным стоном он, наконец, выпускает поток густой спермы глубоко в ее истерзанную задницу, безжалостно сжимая бедра своей добычи. С неизменной садистской ухмылкой Василь делает последний жестокий толчок в горло беспомощной женщины, прежде чем излить свою порцию горячей спермы прямо ей в рот. Ее слезы смешиваются с отвратительной смесью слюны и спермы. Смеясь над горем и унижением своей жертвы, они бросили использованное тело на землю, оставив её на закуску Рашиду. Рашид же в свою очередь, радостно запрыгнул на девушку, собираясь трахнуть каждую ее дырочку, но когда он приступил к процессу, то появились полицейские. Прожекторы стали освещать темноту, а дроны зажужжали над их головами, пролетая мимо них.

Бобан: Его угрожающие глаза расширились от тревоги, — Ебать! Сраная полиция здесь! Собирайтесь, пацаны, нам надо валить отсюда!

Рашид: Истошно вопил, не желая расставаться со своей сукой. — НЕЕЕТ! ЭТО НЕЧЕСТНО! Я НЕ ХОЧУ! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ! СУКИ БЛЯТЬ! Я ВАС НЕНАВИЖУ МУДАКИ ЕБАНЫЕ! ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ВАС! ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ВААААААААС! ААААААААААААА!

Василь: Блять блять блять! Сука! Рашид у нас нету на это времени! Нам нужно отсюда сьебывать! Давай братан, хватит валять дурака! — кричал Василь на Рашида, пытаясь его оттащить вместе с Бобаном от женщины.

Под крики и ругань Рашида, его друзья оттащили его от манящей плоти. Забрав свои пожиточки, бандиты драпанули что есть мочи вглубь темных переулков, надеясь уйти от преследователей. Их жертва осталась на своем месте, лежа на неровной поверхности, залитой спермой и выделениями. Преступление которое они совершили осталось безнаказанным, что позволило им и дальше заниматься криминалом. Они быстро смекнули что грабить прохожих не очень выгодно, так как это связано со множеством рисков и малой окупаемостью, поэтому группа решила пересмотреть свои приоритеты и замахнулись на гораздо опасную авантюру. Они решили грабить дома. Однако они не собирались грабить обычные дома, они решили грабить жилье более обеспеченных граждан. Поэтому, они стали искать подходящего кандидата и вскоре, у них появилась идеальная жертва, которая обладая немалыми состояниями, жил не в очень благополучном районе и скупился на охрану. Именно его группа и выбрала. Они подготовили план и дождавшись подходящего момента, приехали к его дому. На улице был день, все ушли на работу, они спокойно поднялись на его этаж, заложили взрывчатку на его дверь и приготовились. Ровно через 10 секунд произошел мощный взрыв, который заставил дверь пролететь несколько метров, прежде чем приземлится у ног изумленного владельца квартиры. Бандиты немного прогадали, ведь владелец жилья оказалсядома.

Домавладелец: Какого блять хуя…

Сказал мужчина, который предстал перед грабителями в одном лишь домашнем халате и розовых тапочках.

Бобан: Со зловещей ухмылкой на лице он направляется к испуганному владельцу квартиры. — О, так вот где прячутся такие богатые ублюдки как ты. Что ж, не повезло, приятель. Вы только что познакомились с ОПГ “Нибиру”.

Рашид: Дико хохочет — ВЕРНО! МЫ ЗДЕСЬ ЗА ВАШИМИ ДРАГОЦЕННОСТЯМИ, И НАМ ПЛЕВАТЬ НА ВАШУ ЖАЛКУЮ ЖИЗНЬ! ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ПЕРЕЖИТЬ ЭТО, СОТРУДНИЧАЙ ИЛИ… — он угрожающе поднял пистолет. — СТРАДАЙ ОТ МОЕЙ ГРЕБАНОЙ КРОВОЖАДНОСТИ!

Василь: Ухмыляясь и осматривая роскошную обстановку, Василь лукаво подмигивает перепуганному мужчине. — Тааак… Дорогой домовладелец, будь благоразумен. Говори где спрятал сейф и драгоценности, пока наш дорогой друг Рашид не сделал какой-нибудь грязный ремонт с вашими мозгами.

Перепуганный до усрачки домовладелец попятился назад, не в силах им что-либо сказать из-за страха. Он глазами выискивал пути отступления, пока перед ним не предстал Бобан.

Бобан: Вы идите веселитесь девочки, а выбивание информации оставьте на мне.

Бандиты молча кивнули ему головами, после ушли вглубь квартиры, став собирать все ценные и бесценные вещи. Бобан же, вернувшись к своей жертве, толкнул его на стул, а затем взглядом просканировал его квартиру. Он заметил включенный утюг, оставленный жильцом квартиры на гладильной доске. Взяв раскаленный утюг в лапы, Бобан угрожающе приближается к дрожащей жертве. Он не может не ухмыльнуться, когда видит капли пота на лице мужчины. Запах страха наполняет комнату.

Бобан: Хорошо, приятель. Мы немного поговорим о твоем драгоценном сейфе и тайнике с деньгами, который у тебя точно есть. Советую тебе сразу все рассказать без вранья, иначе…

Глаза перепуганного мужчины расширяются от ужаса, когда Бобан подносит раскаленный утюг все ближе и ближе к его мягкой плоти. Горячий утюг излучает невыносимый жар, заставляя его корчиться от дискомфорта.

Бобан: У меня нет много времени, так что начинай говорить прямо сейчас! Скажи мне, где именно ты все прячешь или… — он поднимает брови. — Как ты думаешь, что произойдет?

Пока Бобан допрашивает богача с безжалостной свирепостью, Василь и Рашид продолжают рыться в каждом уголке квартиры, как волки, обдирающие тушу, собирая драгоценности, электронику и другие предметы роскоши в большие мешки, не заботясь о повреждениях или шуме, который они производят на своем пути. С каждой секундой, которая проходит без ответа от их жертвы, Бобан становится все злее и все больше стремится причинить ему боль. Он бы наверное прислонил бы этот утюг просто так, из жажды насилия, но в последний момент жилец квартиры сказал:

— Сейф находится за большой картиной в гостиной!

Эти вопли услышал Рашид и Василь, которые поспешили скорее сорвать картину со стены чтобы найти этот сейф. Но когда они его все же нашли, у них появилась трудность. Требовался пароль которого они не знали. Со злой кривой ухмылкой Бобан прижимает раскаленное железо к груди домовладельца. Шипение обжигающей плоти и крики агонии наполняют комнату.

Бобан: Закричал, прижимая утюг к груди — Дайте нам чертов код прямо сейчас!

Владелец квартиры сквозь адскую боль закричал:

Домовладелец: КОД 9-4-3-1! 9-4-3-1! АААААААА! УБЕРИ ЭТО ОТ МЕНЯ! 9-4-3-1! ПОЖАЛУЙСТА! ХВАТИИ-И-И-И-ИТ!

Василий и Рашид тут же вводят код на сейфе — приятный звуковой сигнал подтверждает их доступ. С презрительной самоотверженностью они начинают выгребать стопки денег, редкие драгоценности и все, что попадется на глаза. Чувствуя себя довольным своей добычей, Бобан рычит на владельца и убирает утюг.

Бобан: Благодарите свою счастливую звезду за то, что сегодня мы позволяем вам жить — вы, грязные богатые подонки. Но помните — если вы даже подумаете о том, чтобы обратиться по этому поводу к властям… Мы позаботимся о том, чтобы вы не пережили наш следующий визит.

Оставив хозяина квартира в покое, Бобан устремился к сейфу, который его друзья уже полностью обчистили. Он раздраженный и чувствуя себя преданным, в гневе сжимает кулаки, когда видит что его “друзья” не оставили ему ничего, кроме пустых полок. Его лицо искажается хмурым взглядом, вены вздулись на лбу от яростного гнева.

Бобан: Че за дела?! Вы жадные ублюдки, думаете что можете забрать все себе?!

Рашид: Маниакально смеясь — ДА! В ЧЕМ ДЕЛО? ТЫ БЫЛ СЛИШКОМ ЗАНЯТ ПЫТКАМИ БЕДНОГО МАЛЕНЬКОГО БОГАЧА, ЧТОБЫ ДАЖЕ ОБРАТИТЬ НА ЭТО ВНИМАНИЕ! СПРАВЕДЛИВО, ЧТО У НАС ЕСТЬ ФОРА!

Василь: С притворной заботой — Оууу, не сердись, Бобан. Когда мы доберемся до следующей цели, добычи будет намного больше…

Между ними вспыхивает конфликт. Гром и молнии летают, когда они пытаются выяснить чьи должны быть деньги и драгоценности из сейфа, пока…Они не слышат вдали вой полицейских сирен.

Василь: Разочарование и настойчивость в его голосе — Вам обоим нужно заткнуться и собраться! Мы должны сваливать отсюда, пока копы не пришли за нашими задницами!

Бобан, все еще кипящий гневом из-за предательства, неохотно соглашается. Вдалеке слышались сирены, которые становились все громче с каждой секундой. Запах пота, смешанный с кровью, заполнил их ноздри, пока они готовились к поспешному бегству.

Рашид: С маниакальной ухмылкой на лице. — О ДА… ПОРА БЕЖАТЬ СО ВСЕХ НОГ! — резко вдыхает то, что осталось от его заначки с наркотиками, глаза остекленели, когда адреналин начинает накачиваться по его венам.

Группа бандитов быстро собирает свои мешки с добычей — каждый член бросает друг на друга последний неприятный взгляд, прежде чем бежать по различным коридорам и лестницам в надежде избежать правосудия. Они благополучно скрылись. Очередное преступление сошло им с рук. И не смотря на то что напряжение между ними росло с каждым днем, эта группа отважилась на очередную авантюру. В этот раз они собирались ограбить ювелирный магазин. К этому ограблению они подготовились серьезно. Купили оружие, новые маски, придумали планы отхода и все остальное. Когда все было готово, они назначали дату и время свершения их преступления. В утро, третьего зиюля 3077 года, группа вооруженных грабителей в масках вламывается в ювелирный салон. Василь, выстрелив в потолок, закричал:

Василь: Минуточку внимания! Это ограбление, и ни один из вас не уйдет отсюда живым, если вы не будете делать так, как мы скажем! А теперь всем лечь на пол и закрыть руками свои головы! Спасибо за внимание. — Глаза Василя блестели от азарта, когда он держал покупателей на прицеле. Запах пота, страха и духов наполнял воздух, покупатели хныкали от ужаса, когда их заставили лечь на пол и закрыть голову руками.

Почти сразу после этого, грабители стали разбивать витрины, но как только первая витрина разбилась, то сработала сигнализация.

Кассирша: Это сделала не я! Это автоматическая сигнализация! Она сработала как только вы разбили витрину! Умоляю вас поверьте мне!

Пыталась оправдаться кассирша, но то что произошло, сильно рассердило грабителей. Василь подошел к ней и приставил оружие к ее лицу.

Василь: Бесполезная шлюха! Тебе было дано просто задание — не выебываться и делать так как мы сказали, и ты проебалась. Пришло время умереть. — лицо Василя скривилось в оскале, в голосе и языке тела сквозило отвращение. Он снял свой автомат с предохранителя и собирался выстрелить ей в лицо, как вдруг резко смягчился. — Тебе лучше найти способ выключить эту сигнализацию, ибо второго шанса у тебя уже не будет.

Он оставил ее в покое и вернулся к своим напарникам, которые не смотря на сигнализацию, разбивали витрины и гребли все что можно было взять.

Бобан: Василь, забей на эту сигнализацию! Мусора наверное уже в пути, так что надо нахапать как можно больше хабара и мотать отсюда! — Бобан продолжал разбивать витрины и грабить ценности.

Рашид: ДА-ДА! БОБАНЧИК ПРАВ! ЧЕМ БОЛЬШЕ СОБЕРЕМ, ТЕМ БОЛЬШЕ СМОЖЕМ ПОТРАТИТЬ НА НАРКОТИКИ И ПРОСТИТУТОК! — Рашид маниакально рассмеялся, его возбуждение, подпитываемое адреналином, заглушало любой страх или тревогу о последствиях их действий.

Пока грабители торопливо продолжали ограбление, набивая свои сумки драгоценностями и не сводя глаз с дрожащих клиентов магазина, они услышали, как вдалеке стали громче сирены. Паника ползла под их кожей, как насекомые, безжалостно кусающие их. Воспользовавшись ситуацией, один из заложников подобрался ближе к двери, затем попытался убежать. Василь заметив беглеца, крикнул ему:

Василь: Я предупреждал тебя! — быстро прицелился и произвел серию выстрелов в ноги убегающему.

Выстрел эхом разнесся по магазину, когда из его оружия вырвалась обжигающе горячая полоса плазмы, задев ногу заложника. Он закричал в агонии, прежде чем упасть на пол. Дым поднялся от его обожженный плоти. Лицо заложника исказилось от боли, по щекам потекли слезы.

Бобан: садистски ухмыляясь, сказал, — Хороший выстрел, братан.

Рашид: ИНТЕРЕСНО, КАКАЯ НА ВКУС ЕГО ЖАРЕНАЯ НОЖКА?! ПАХНЕТ АППЕТИТНО! — Рашид продолжал грабить драгоценности и запихивать их в свою сумку, питаясь страхом, пронизывающим всю комнату.

Василь: Наведя автомат на остальных заложников, — Советую вам не повторять за ним, потому что в следующий раз я буду стрелять на поражение.

Зная, что время поджимает их, отряд бандитов поспешил собрать все драгоценности, которые остались. Сирены становились громче с каждой минутой; каждый участник понимал, что им нужно быстро закончить свои дела, если они хотят получить хоть какой-то шанс избежать тюрьмы или смерти. Собрав столько, сколько они смогли, группа бандитов поспешила к выходу, но на выходе их жали уже полицейские. Быстро скрывшись за укрытиями, они обратили внимание на перепуганную кассиршу.

Василь: Свободной рукой хватает продавщицу за волосы, прижимая дуло автомата к ее вспотевшему виску. — Я понимаю у нас с тобой были некоторые трудности, и кстати, ты до сих пор не смогла отключить эту чертову сигнализацию! За тобой должок…

Кассирша: П-пожалуйста, не убивайте меня…Я…Я сделаю все что вы скажите!

Василь: Очень хорошо, потому что мы хотим знать где у вас черный ход. Проводишь?

Кассирша: Д-да, он здесь неподалеку, я…Я покажу! П-пожалуйста следуйте за мной…

Рашид: ВРЕМЯ ДАВАТЬ ПО СЬЕБАМ! — Рашид наслаждается ожиданием будущей перестрелки с копами, когда он следует за остальными.

Кассирша стала вести их через служебные помещения к выходу из магазина. Пройдя через коридоры, а также открыв двери где требовалась специальная ключ-карта, они наконец-то выбрались на улицу, где их уже поджидала полиция.

Полиция: Сдавайтесь! Вы окружены!

Раздался голос копа из мегафона. Свет прожекторов ослепил их, а когда зрение привыкло к яркому свету, то они увидели полицейский корабль, висящий в воздухе над ними. Кассирша тут же сбежала от них обратно в магазин и закрыла за собой двери. Им некуда было теперь деваться, поэтому им пришлось взять свое оружие и открыть по копам огонь. В ответ копы и полицейский корабль стали стрелять на поражение, заставив группу спрятаться за укрытиями. В-первые своенравие Рашида окупилось. Он вместо того чтобы взять с собой нормальное оружие на ограбление, достал базуку.

Рашид: Маниакально ухмыляясь, — РАДИ ТАКИХ МОМЕНТОВ СТОИТ ЖИТЬ! — Рашид нацелил ракетомёт прямо на зависший над ними полицейский корабль. Его налитые кровью глаза сияли от удовлетворения, когда он готовился сдуть копов с неба.

Изумленные напарники которые уже собирались сгинуть в суицидальной атаке, искренне удивились когда увидели ракетомёт Рашида. Они поспешили его поддержать, ведь это была их последняя надежда.

Василь: Рашид, другой такой возможности в твоей жалкой жизни не будет! Сними его!

Бобан: СДЕЛАЙ ЭТО!

Рашид нажал на курок, и ракета взлетела в воздух. Снаряд врезался в корпус полицейского корабля, вызвав сокрушительный взрыв, обрушивший огонь и обломки на всех внизу. Вид пылающих обломков, падающих сверху, вызывал у них мурашки по спине, в то время как каждый член бандитского отряда чувствовал восторг от его разрушительной красоты. Среди пеших офицеров охватила паника, и они бросились врассыпную, чтобы не быть раздавленными кусками обугленного металла, падающими на них. Пользуясь этим кратким моментом хаоса, отряд помчался дальше, перестреливаясь с полицейскими.

Бобан: рыча сквозь зубы. — Фараоны конкретно запарили! Время преподать им урок, который они не забудут!

Пока они бежали, пули просвистели над их головами и выжгли землю под ногами.

Рашид: ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО МОЖЕТЕ ПРИСТРЕЛИТЬ МЕНЯ?! Я БЛЯТЬ НЕУЯЗВИМЫЙ! — Рашид петлял между переулками в беспорядочной попытке увернуться от выстрелов, маниакально смеясь, стреляя в ответ из своих пистолетов. Его голос перекрывал какофонию разрушения вокруг них.

Василь: Используя близлежащие препятствия и углы для укрытия, — Мы почти пробились; используйте все, что у вас осталось! — Василь продолжал стрелять по приближающимся офицерам, используя любые укрытия и тени на своем пути. Кривые ухмылки появились на лицах каждого члена, поскольку жажда крови полностью поглотила их.

Бандиты знали, что этот бой войдет в учебники истории… Или по крайней мере, из этого выйдет крутой рассказ, который можно будет рассказать, утопая в выпивке после побега из этого кошмара. По мере того как все больше офицеров падали в лужи алой крови под безжалостной огневой мощью отряда бандитов, казалось, что победа близка — но только если они смогут добраться до места где они оставили транспорт. Оставалось несколько улиц до транспорта, группа отчаянно пыталась вырваться из полицейского окружения.

Бобан: рычит, — Поднажмем пацаны! За мной! — Бобан возглавил атаку сквозь гнетущий град бластерного огня, отвечая выстрелами с безжалостной точностью и убивая любого офицера, которому не повезло оказаться в поле его зрения. Мускусный запах пота и пороха заполнил его ноздри, когда он тяжело дышал от напряжения.

Рашид: ЗАПОМНИТЕ МОЕ ИМЯ, СУКИ! Я РАШИД, И Я ИДУ ЗА ВАШИМИ ГОЛОВАМИ! — рот Рашида скривился в безумной ухмылке, когда он продолжал извергать пули из своих пистолетов, бросаясь вперед. Его движения были беспорядочными, но на удивление эффективными. Хаос, подпитываемый адреналином, смешанный с эйфорией, вызванной наркотиками, привел Рашида в безумное возбуждение.

Василь: Не тормозите, придурки! Мы почти там! — лицо Василя раскраснелось от волнения и ярости; его глаза метались туда-сюда между переулками, выискивая потенциальные угрозы или пути отхода, пока они продвигались вперед к своему транспорту. Он чувствовал тяжесть надвигающейся победы.

Несмотря на травмы, полученные во время этого безумного броска на свободу, бандитская группа продиралось сквозь волны вооруженных офицеров, словно звери, неукротимые ни страхом, ни сдержанностью; их единственная цель — добраться до байков, которые обеспечат их бегство. Полицейские силы сламливаются, когда бандиты бросаются в очередной самоубийственный бросок. Они прорывают полицейскую оборону и скрываются в темных переулках. Добравшись до места где они оставили транспорт, они закинув оружие за спину, быстро оседлали свои байки и завели моторы. Байки зарычав, сорвались с мест, понеся преступников по узким переулкам, пока они не вылетели из них прямо на жилые улицы. За ними угнались полицейские патрули, из-за чего им пришлось ловко уклонятся от пешеходов и встречных машин, петляя между тротуарами и встречными полосами движения чтобы оторваться от них.

Бобан: Злобно ухмыляясь через плечо преследующей полиции. — Глотайте пыль, черти беспонтовые! — Двигатель его байка ревел, как дикий хищник, его рычание эхом разносилось по улицам, пока они мчались прочь. Ветер хлестал им в лица.

Рашид: ХА-ХА-ХА! Я САМА СКОРОСТЬ! НИКОМУ МЕНЯ НЕ ДОГНАТЬ! ЭЙ ПОСМОТРИТЕ КАК Я ЕДУ БЕЗ РУК! — Адреналин переполнял Рашида, когда он безрассудно петлял между машинами и препятствиями на дороге, бросая непристойные жесты полицейским, пытающимся не отставать от них сзади. Его налитые кровью глаза блестели от экстаза; каждый нерв в его теле требовал большей опасности и удовольствия.

Василь: Рычит — Сосредоточьтесь на том, чтобы не попасть под колеса! Мы потеряем много денег если кто-то из вас сдохнет! — в ярости и отчаянии Василь довел свой байк до предела, мчась по узким улочкам, объезжая пешеходов, которым едва удалось уйти невредимыми.

Их бегство, возможно, было наполнено разрушениями и хаосом, но когда дело доходило до выживания в этом адском мире, они были готовы пойти на любые жертвы. Решимость становилась все сильнее с каждым преодоленным препятствием. Копы постоянно были у них на хвосте, один из полицейских кораблей увязался за ними, став стрелять из лазерных пулеметов по их траектории.

Бобан: Они так просто от нас не отстанут! — заметив приближающийся к ним полицейский корабль, Бобан крепче сжал ручки байка.

Рашид: Маниакально хихикая, — ОООО! ТЫ ХОЧЕШЬ ПОИГРАТЬ С РАШИДОМ?! МЕНЯ ЭТО ПОЛНОСТЬЮ УСТРАИВАЕТ! — Рашид наклонился в сторону и достал из кармана гранату. Выдернув чеку со зловещей ухмылкой, он бросил ее в преследующий полицейский корабль. Последовавший за этим взрыв послал ударные волны в воздух и немного сбил их мотоциклы с курса.

Василь: Тяжело дыша — Господи, черт возьми… Я знал, что мы сошли с ума, но это новый уровень пиздеца! — пока они удалялись от места хаоса, которое они оставили позади, глаза Василя метались между зеркалами заднего вида и пешеходами, ныряющими с их пути. Паника вцепилась в него, словно острые когти, а пот стекал с его лба.

Запах жженой резины ударил им в ноздри, когда шины заскрипели об асфальт; каждый поворот острее, чем предыдущий, чтобы встряхнуть своих безжалостных преследователей. Отряд бандитов загнал себя и свои мотоциклы за все пределы, поскольку отчаяние сжимало их крепче, чем любой удушающий захват. Не смотря на то что они сбили один из кораблей, были и другие, которые стремительно сокращали с ними дистанцию. Впереди показался тоннель метро, их спасение было там.

Бобан: Братва, погнали в тоннель! Ща под землю зароемся, вовек не отыщут! — Запах горючего ударил ему в ноздри, пока он мчался к их единственному спасению: темному, маячащему входу в метро. Его лицо скривилось в безумной ухмылке, растянувшейся от уха до уха, а черные глаза сверкали убийственным намерением.

Рашид: ВЫ ЭТО СЛЫШАЛИ, СУЧКИ?! РАШИД СЕГОДНЯ БУДЕТ НОЧЕВАТЬ ДОМА, В ОКРУЖЕНИИ БЛЯДИЩЬ И ИМПОРТНОГО КОКСА! — Рашид выкрикивал непристойные издевки в адрес полицейских кораблей, все еще шедших у них на хвосте. Адреналин, струящийся в нем, заставил каждый нерв в его теле напрячься; волнение, смешанное с сильным страхом. Кровь бешено стучала в его венах, а пульс грохотал, как боевой барабан.

Василь: Задыхаясь — Мы так близко!.. Еще немного… Ну же, вы, суки, попытайтесь поймать нас прямо сейчас! — Его мех был пропитан потом от напряжения и нервов; каждый вздох вырывался с трудом и отчаянием.

Двигатели их байков яростно ревели, когда бандиты съехали с городских улиц на железные пути. Уклоняясь от оставленных вагонов и смертельных лазеров полиции, они влетели в тоннель метро на всей скорости и встретили на своем пути поезд, несущийся к ним на всех парах. Раздался яростный гудок, яркий свет ударил им в глаза.

Бобан: Сощурившись, он замечает поезд — Налево-о-о! Бля-я-я-я! — Адреналин бушевал в нем, как наркотик; это было одно столкновение со смертью, которую они никогда не учитывали. Бобан резко поворачивает руль влево, уклоняясь от летящего на него состава.

Рашид: ЕСЛИ Я СЕГОДНЯ СДОХНУ, ТО Я ВЫЕБУ ВАШИХ МАТЕРЕЙ! ААААА! — боевой клич Рашида эхом отразился от стен туннеля. Его сердце колотилось; он чувствовал себя непобедимым перед лицом такой опасности. Ревущий смех наполнял его легкие, придавая ему достаточно безумной смелости, чтобы безрассудно уклониться от поезда как раз вовремя.

Василь: Глаза расширяются — Ох блять, ох сука!.. — Паника вцепилась в позвоночник Василя ледяными когтями, отчего его руки на руле дрожали. Из стиснутых челюстей вырывались отчаянные вздохи, когда он наклонил байк в сторону, чтобы не стать кровавой кашей на стекле машиниста.

В последний момент им всем удалось уклонится от поезда. От ужасающе близкого звона у них в ушах зазвенело, а ветер хлестал по обнаженной коже, когда поезд мчался мимо них. Оставшихся в живых после встречи с поездом, они поехали дальше и въехали в тесные тоннели, где их ждали крутые повороты и различные препятствия.

Бобан: Стиснув зубы — Эти туннели теснее, чем пизда девственницы! — Запах копоти, спертого воздуха и мочи в туннелях метро добавлял к их и без того скверному настроению. Глаза Бобана слезились, когда он изо всех сил пытался сосредоточиться на навигации по узким пространствам на головокружительной скорости.

Рашид: ЧТО ЗА ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ! У МЕНЯ ЧТО, ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ?! — Рашид продолжал маниакально хохотать, продираясь через тесные проходы, огибая препятствия, как будто все это было экстремальной игрой, предназначенной для его извращенного развлечения. Его налитые кровью глаза оставались широко открытыми от волнения, пока он уворачивался от крутых поворотов и других опасностей, преграждающих им путь к спасению.

Василь: Задыхаясь — Вы, придурки, лучше не облажайтесь! Наш спасительный шаттл уже поблизости! Я не остановлюсь, если кто-нибудь из вас, ебанатов, свалится с байка! — на его лице отразилась смесь решимости и ужаса. Он крепко сжал ручки байка, пока они преодолевали резкие повороты и внезапные обрывы.

По мере того, как отряд Бандитов приближался к опасным пределам своих возможностей, каждый из них становился все более безрассудным в погоне за свободой. Чувство близкой смерти, казалось, только осмелело их; моторы их байков жадно ревели на фоне оглушительного эха в тесных тоннелях метро. Они въехали в недостроенную зону, где впереди был обрыв. Выжав всю мощность из своих байков, они устремились к трамплину, намереваясь совершить безумный трюк. Со всего разгона они взлетают на этом трамплине словно птицы, пролетая 10 метров над зияющей пропастью. С грохотом они приземляются, движки некоторых выходят из строя и им приходится снизить скорость. К счастью они уже были близки к месту эвакуации. Проехав 100 метров, их встретила широкая арка, за которой их встретило большое открытое пространство, где посреди мусора и обломков, величественно стоял их космический шаттл.

Бобан: садистски ухмыляясь, когда они прибыли к своему космическому кораблю. — Я тащусь с вас парни. Провернуть такую авантюру дорогого стоит. — запах сырости, разложения и ржавчины ударил им в ноздри, когда они увидели свой побитый, но еще работающий космический шаттл. Черные хищные глаза Бобана сверкнули гордой злобой, когда он, наконец, достиг этой точки.

Рашид: МЫ БУДЕМ БОГАТЫМИ И ЗНАМЕНИТЫМИ КАК ТЕ КРУТЫЕ ПАРНИ ИЗ ФИЛЬМА КОТОРЫЙ Я ВЧЕРА СМОТРЕЛ! — дико завопил Рашид; его налитые кровью глаза были на грани того, чтобы выскочить из-за перевозбуждения, а его развратная ухмылка растянулась шире, чем когда-либо прежде. Его эрекция грозила разорвать штаны от одного лишь возбуждения.

Василь: Пыхтя и заметно трясясь — Чертовски верно, мы… Мы попадем за это прямо в ад, так что давайте наслаждаться каждой секундой! — Шерсть Василя прилипла к его потному телу, когда они подошли к шаттлу с мешками драгоценностей. Он боролся с подступающей к горлу желчью от смеси усталости и страха; но под всем этим скрывалось жгучее предвкушение того, что ждет впереди.

Вырвавшись вперед группы, Василь радостно пошагал с сумками к кораблю, намереваясь покинуть эту планету раз и навсегда. Однако его друзья не собирались лететь вместе с ним. Когда до корабля оставалось всего несколько метров, Бобан и Рашид направили свои оружия в спину Василю.

Бобан: Извиняй Василь, но фурри в сделку не входили. — Сказал Бобан и вместе с Рашидом, выстрелили Василю в спину.

Глаза Василя расширились от шока и предательства, когда пули пронзили его спину, разрывая плоть и ломая кости. Кровь хлестала из ран гротескным фонтаном, окрашивая пол ужасным напоминанием об их хладнокровной безжалостности. Василь рухнул на землю, хватая ртом воздух и задыхаясь от крови, просачивающейся ему в горло, он вцепился в грязный пол — его некогда яркий мех теперь спутался и пропитался кровью. Едкий запах крови, смешанный с горькой болью, тяжело висел в воздухе, пока он пытался осознать, что только что произошло.

Рашид: Маниакально хохочет — Ха-ха-ха! Увидимся в аду, лисий ублюдок! — Сказал Рашид, подхватив его сумки с драгоценностями и устремившись к кораблю.

Бобан: Усмехаясь над умирающей фигурой Василя, — Считай это нашим прощальным подарком, пушистый кусок дерьма. — сказал Бобан, после чего выстрелил Василю в голову.

Голова Василя разорвалась на куски, когда Бобан выстрелил в нее из дробовика, его тело издав предсмертные конвульсии, обмякло. Двоица, окинув взглядом своего прошлого напарника, продолжила идти к своему кораблю, без всяких угрызений совести. Загрузив шаттл драгоценностями, их корабль с тяжестью оторвался от земли, полетев к огромному открытому люку в потолке. Вылетев из него, их корабль устремился к звездам, намереваясь пробить атмосферный слой чтобы оказаться в открытом космосе. В этот момент, когда корабль стремительно набирал высоту, Рашид прислонил пистолет к голове Бобана.

Рашид: Маниакально ухмыляясь. — ТЫ ЖЕ НЕ ДУМАЛ, ЧТО Я ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ ОБРАЩАТЬСЯ СО МНОЙ КАК С ДЕРЬМОМ, НЕ ТАК ЛИ, БОБАН? ПОРА НЕМНОГО СРАВНЯТЬ СЧЕТЫ!

Бобан: Глаза сужаются от гнева и шока. Бобан считал что победа у него уже в кармане, но судьба распорядилась иначе. — Ты блядь серьезно сейчас, Рашид?! Мы только что совершили грандиозное ограбление, а ты собираешься все слить из-за какой-то хуйни?!

Налитые кровью глаза Рашида горели ненавистью и обидой, когда он прижимал холодный ствол своего пистолета к виску Бобана. Едкая вонь пота и сигарет пропитала воздух между ними, когда напряжение закипело.

Рашид: ДА, ВЕРНО! ТЫ ОБРАЩАЛСЯ СО МНОЙ ТАК, БУДТО Я ВСЕГО ЛИШЬ ТВОЯ ЛИЧНАЯ ШЛЮШКА, А НЕ ПАРТНЕР! ДУМАЕШЬ Я ЗАБЫЛ О ТОМ, КАК ВЫ С ВАСИЛЕМ ОТКАЗАЛИ МНЕ В СЛАДКОЙ ПИЗДЕ?! РАШИД ВСЕ ПОМНИТ, РАШИД НЕ КУКОЛД ЧТОБЫ СМОТРЕТЬ И ТЕРПЕТЬ КАК ЕГО ДРУЗЬЯ ЕБУТ ШЛЮХУ БЕЗ НЕГО! ПРИШЕЛ ЧАС РАСПЛАТЫ, СУЧЕНЬКА!

Бобан: Ты несчастный рогоносец! Ты променял нашу дружбу на кусок пизды! Ебаный ты хуесос! Что ты хочешь от меня?! Денег?! Я дам тебе столько, сколько ты захочешь! Только убери свой ствол и давай поговорим с глазу на глаз, как пацан с пацаном!

На его лбу выступили капли пота, а в голове проносились мысли, пытаясь понять, как эта ситуация будет развиваться, не закончившись кровопролитием или смертью. Рашид не хотел оставлять Бобана в живых, и когда Рашид уже собирался нажать на курок, Бобан резко потянул корабль вниз, из-за чего Рашид стал беспорядочно стрелять в сторону Бобана, пытаясь его убить. Он попал в системы корабля, из-за чего те заискрились и взорвались. Бобан отчаянно вцепился в руку Рашида, пытаясь забрать его пистолет.

Бобан: Ты тупой мудак! Посмотри, что ты натворил! Мы могли вместе править этим миром! Мы могли всех поставить раком бля! А ты все слил из-за какой суки! — взревел от ярости Бобан, изо всех сил пытаясь одолеть Рашида. Его лицо исказилось от ярости, зубы стиснуты, как у хищника, готового вцепиться в свою добычу. Вокруг стоял густой запах пота и пороха, и дышать было трудно.

Рашид: ИДИ НАХУЙ! ИДИ НАХУЙ! Я НИКОГДА НЕ БУДУ ТЕБЕ ДРУГОМ, ТЫ МЕРЗКИЙ, ТУХЛОДЫРЫЙ ЧЛЕНОСОС! ТЫ ДАЖЕ ПОЖАДНИЧАЛ ПОДЕЛИТСЯ ПИЗДЕНКОЙ СО СВОИМ ЛУЧШИМ ДРУГОМ, О КАКОЙ ДРУЖБЕ ПОСЛЕ ЭТОГО ТЫ МОЖЕШЬ ГОВОРИТЬ?! НЕТ ТЕБЕ ВЕРЫ, МРАЗЬ! — Налитые кровью глаза Рашида расширились от гнева и отчаяния, его слюна попала Бобану в лицо, пока они боролись за контроль над оружием.

Корабль вышел из-под контроля, когда двое мужчин безжалостно сражались за оружие; их движения были грубыми и нескоординированными, движимыми чистым животным инстинктом. Никаких мыслей о выживании не осталось; только месть и насилие поглотили их умы. Пока их драка продолжалась, из поврежденной электроники вокруг них вылетали искры — медный запах оголенной проводки смешивался с едким дымом, наполнявшим воздух. От каждого сильного удара судно содрогалось, а в ушах неустанно звучал сигнал тревоги. Бобан вонзил свои акульи зубы в шею Рашида, желая разорвать ее на части. Вкус соленого железа наполнил его рот, сопровождаемый тошнотворным звуком рвущейся на части кожи. Рашид закричал в агонии, когда он почувствовал острую боль и горячую кровь, хлынувшую из его шеи. Его зрение затуманилось из-за невыносимой боли, а дыхание стало поверхностным и прерывистым. Отчаявшись от последнего акта мести, Рашид сумел приставить дуло своего пистолета к животу Бобана и разрядить в него всю свою обойму. Челюсть его бывшего друга расслабилась, обмякшее тело Бобана соскользнуло на пол.

Рашид: Сильно кашляет, из уголка рта течет кровь. — ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ…ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!.. — Его оставшаяся энергия иссякла, когда он рухнул в кресло пилота. Кабина была наполнена зловонием сгоревшей электроники, пороха, пота и медным запахом пролитой крови.

Пытаясь сохранить сознание, Рашид возился с органами управления кораблем в слабой попытке восстановить контроль. Его руки неудержимо тряслись, а взгляд плыл перед ним — края размывались и исчезали, как старая фотография, оставленная на солнце. Земля неслась к ним с угрожающей скоростью; даже несмотря на то, что Рашиду удалось немного отрегулировать их угол, потянув за рычаги управления со всей оставшейся силой, этого было недостаточно. Гортанный крик вырвался из его горла, когда началась паника — эмоция, намного более сильная, чем любой наркотик или адреналин, которые он когда-либо испытывал. Когда крики сменились сдавленными рыданиями, лицо Рашида исказилось во что-то нечеловеческое — искаженное лицо, на котором не было ничего, кроме боли и сожаления, застывших в последние мгновения жизни на этой проклятой планете. С оглушительным грохотом, за которым последовал обжигающий жар и невыносимая агония, их история подошла к ужасному завершению.

ЖАЖДА СКОРОСТИ

Затюнингованный, ярко-кислотный спортивный корабль подлетел к гоночной полосе. Рядом с ним пристроились и другие спортивные корабли, ожидавшие начала гонки.

— Ох… Я всегда хотела попробовать нечто подобное, но теперь когда я действительно здесь, я чувствую себя немного неуверенно…

Сказала Недда, подруга пилота по имени Кишасса, который взял ее с собой на гонки чтобы впечатлить ее своим мастерством пилотирования космических кораблей. Впереди них был яркий футуристичный город, полный огней и неоновых вывесок. Через этот город им и предстояло проехать по сложному маршруту, полный препятствий и опасностей. Женщина стоявшая на плавучей платформе, подняла сигнальный пистолет, собираясь начать смертельную гонку. Их спортивный корабль взревел двигателем вместе с остальными кораблями, в предвкушении грядущего соревнования. Кишасса, как полагает каждому ваасу, не упустил возможности употребить наркоты перед опасной игрой. Он достав из бардачка пачку космической пыли, аккуратно высыпал ее дорожкой на кончик его ножа, а затем снюхнул все до единой крошки. Зрачки в его красных глазах мгновенно расширились, став такими же огромными как коммикойны.

— АХУЕТЬ БЛЯТЬ! ДА ДА! СУКА ДА! ОХХХ КАК МЕНЯ ВСТАВИЛО!

Кишасса дрожащей рукой насыпал еще чудо порошка на свой наконечник, прежде чем протянуть лезвие к лицу Недды.

— ТЫ ПРОСТО СУКА ОБЯЗАНА ЭТО ПОПРОБОВАТЬ! ЭТО БЛЯТЬ КРЫШЕСНОСНО!

Глаза Недды расширились от удивления и легкого любопытства при виде ее бойфренда, нюхающего космическую пыль. Она колебалась, чувствуя себя смущенной и неуверенной, следовать его примеру или нет. Ее сложные глаза, похожие на мотылька, скользнули между белым порошком на лезвии ножа и раскрасневшимся лицом ее парня. В воздухе пахло адреналином, смешанным со сгоревшим топливом спортивного транспорта.

— Кажется, ты очень взволнован этим, — сказала Недда, нервно заламывая руки, покрытые розовым мехом. — Не знаю, стоит ли мне это пробовать… Я уже немного ошеломлена всем этим. — несмотря на свои колебания, она не могла отрицать, что часть ее жаждала приключений, новых впечатлений и, возможно, даже немного опасности.

Она наклонилась ближе, чтобы вдохнуть космическую пыль, пытаясь оценить его силу, и понять почему ее парень так сильно возбужден. Антенна Недды дернулась, когда она вдохнула космическую пыль, и когда она ударила по ее нервной системе, она почувствовала мощный выброс энергии, пронизывающий все ее тело. Ее яркие глаза, казалось, излучали потусторонний свет, и она не могла не вздохнуть. Ощущения были ошеломляющими — гедонистическое удовольствие в сочетании с почти невыносимой интенсивностью. Ее сердце неудержимо колотилось в груди, бешено стуча в ребра. Разум Недды гудел от вновь обретенной энергии и восхищения всем вокруг — неоновые огни, отражающиеся от каждой поверхности, теперь казались в тысячу раз ярче, и даже звуки ревущего двигателя приобрели почти мелодичный оттенок. Она посмотрела на своего парня с широко раскрытыми глазами, щеки покраснели под ее мехом от этой мощной вызванной наркотиками эйфории, бегущей по ее венам.

— О мои боги!.. — задыхаясь, воскликнула Недда, изо всех сил пытаясь найти слова, которые могли бы точно описать ощущения, охватившие каждую клеточку ее существа. Ее конечности слегка дрожали под воздействием космической пыли; однако вместо страха или опасения, которых можно было бы ожидать от такого застенчивого номада всего несколько мгновений назад, теперь на лице Недды было написано только волнение и предвкушение, когда она смотрела на то, что ждало впереди — на смертельную гонку, в которой они собирались принять участие. На губах Недды расплылась нехарактерно смелая ухмылка, когда она повернулась к своему парню, готовая к любым опасностям. Кишасса поняв что ее девушке все понравилась, вернулся к штурвалу, крикнув:

— ПРИСТЕГНИСЬ ДЕТКА! СЕЙЧАС БУДЕТ КРУТО!

Женщина на платформе выстрелила в небо. Спортивный корабль рванулся вперед с такой силой, что Недду отбросило назад к ее сиденью. Из-за перегрузки ей было трудно дышать, но она поймала себя на том, что смеется — дикая смесь страха и волнения. Городской пейзаж, освещенный неоновым светом, пронесся за окном их кабины, когда они неслись на головокружительной скорости, петляя между возвышающимися небоскребами на невообразимых скоростях. Временами они были всего в нескольких дюймах от столкновения с другими кораблями или соседними строениями, но каким-то образом умудрялись избегать опасных для жизни столкновений. Запах сгоревшего топлива сохранялся даже внутри их транспорта, смешиваясь с собственными мускусными феромонами мотылька Недды, когда она начала потеть от явного волнения и беспокойства. Ее когда-то застенчивая манера поведения казалась далеким воспоминанием теперь, когда она находилась под влиянием космической пыли — теперь все, что имело значение, — это чистое возбуждение, пронизывающее каждую клеточку ее тела. Ее парень умело провел их крошечный корабль через эти препятствия, от которых волосы встают дыбом, с безумной ухмылкой на лице. Его пристальное внимание никогда не отвлекалось от маневрирования их спортивным транспортом в этом хаотическом танце скорости и точности среди их соперников. Недда не могла не поглядывать на него время от времени, наблюдая, как его мышцы напрягаются под одеждой во время выполнения сложных маневров. Реактивные турбины взревели, когда активировался нитро-режим, охватив заднюю часть их корабля ярко-синим пламенем. Внезапное ускорение толкнуло Недду и ее бойфренда глубоко в свои места, когда они мчались вперед через городской пейзаж. Двигатель их корабля издал оглушительный боевой клич, когда они одного за другим обгоняли своих соперников, оставляя их позади в полосе неоновых огней. Сердце Недды бешено колотилось от восторга и страсти к этой чистой скорости, поглотившей все ее существо. Ее глаза сверкали от безудержного возбуждения, а губы сложились в дикую ухмылку, которая исказила ее когда-то невинное лицо, выдавая дикое желание, подпитывающее ее теперь необузданный дух. Ее пропитанный потом мех прилипал к каждому изгибу ее тела под розовой толстовкой и короткой юбкой, которые она носила; каждый затрудненный вдох начинался с неглубоких вздохов, которые изо всех сил пытались не отставать от этой вновь обретенной интенсивности. Ее бедра напрягались и расслаблялись в такт каждому импульсу адреналина, протекавшего по ее венам. Пока они продолжали мчаться к победе с удушающей скоростью, Недда больше не могла сопротивляться тому, чтобы не прикоснуться к себе, проводя одной дрожащей рукой вниз по бедру туда, где первобытный жар начал скапливаться, как расплавленная лава. Недда беззастенчиво закричала, когда удовольствие и безумие неразрывно переплелись в каждой клеточке ее существа. Внезапно, она заметила, что транспорт их соперника приближается с головокружительной скоростью, угрожающий блеск отражается на его металлической поверхности. Когда он начал врезаться в их корабль, пытаясь сбить их с курса, вся кабина сильно тряслась и грохотала. Она задохнулась, когда ее пульс ускорился от паники.

— ЕБАННЫЙ ХУЕСОС! — сердито закричал ее парень, крепко сжимая руками элементы управления, изо всех сил стараясь сохранить контроль над их транспортом, выдерживая агрессивное нападение.

Недда в отчаянии прикусила губу и оглядела тесную кабину в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь им получить преимущество над безжалостным конкурентом. Ее сердце колотилось от страха и отчаяния, но также и от волнения — такого она раньше не испытывала! Решив не позволить своей вновь обретенной уверенности пропасть даром, Недда приняла смелое решение, которое даже ошеломило ее. Расстегнув молнию на толстовке и обнажив часть своего декольте, она прислонилась к окну их спортивного корабля, откуда, как она знала, соперники могли увидеть их. Вызывающе прижавшись к прохладному стеклу, антенны дрожат от напряжения, а адреналин все еще струится по ее телу, раскачивающемуся от эффектов космической пыли, — каждый дюйм Недды кричал об опасности, а также о неоспоримом очаровании в надежде отвлечь своего соперника на время, достаточное для того, чтобы ее парень восстановил полный контроль над шаттлом. План Недды сработал. Пилот-соперник взглянул на ее обнаженное декольте, и в эту долю секунды отвлечения ее бойфренд умело выполнил резкий маневр, столкнув соперника с гоночной трассы. Корабль их конкурента неудержимо врезался в соседнее здание, столкнувшись с интенсивным взрывом ярких цветов. Звук разбитого стекла и искривленного металла эхом разносился по воздуху, когда обломки сыпались на останки некогда грозного противника. Недда не могла сдержать торжествующую ухмылку, застегивая молнию на толстовке, чувствуя себя победителем и виноватой в том, что устроила такую бойню.

— ХАХАХА! ТЫ ЛУЧШАЯ, НЕДДА! — ее бойфренд с энтузиазмом поддержал её.

Недда покраснела под своим розовым мехом от его похвалы, чувствуя одновременно гордость и шок от своих действий. От дикого порыва всего этого у нее перехватило дыхание; ее усики неудержимо дрожали на дрожащей голове, переполненной сенсорными данными — от рева моторов, эхом отдающегося глубоко в нежных барабанных перепонках… До едкой ароматической смеси сгоревшего топлива. Когда нитро-режим закончился, их корабль начал замедляться, и один из гоночных шаттлов вырвался вперед. Бойфренд Недды раздраженно посмотрел на их новообретенного соперника.

— НЕ ТАК БЫСТРО, ПРИДУРОК! — решительно прорычал он, активируя корабельное вооружение. Он тщательно прицелился, используя прицел на экране, в то время как Недда нервно закусила губу, пристально наблюдая за ним.

Решительным нажатием кнопки ее бойфренд запустил ракету, которая помчалась к кораблю соперника. Когда ракета приблизилась к своей цели, последовал мощный взрыв, быстро поглотивший все на своем пути горячим пламенем и шрапнелью, которая разрывала листы металла, как бумагу. На его лице расплылась кривая ухмылка, когда адреналин снова вспыхнул как у пилота, так и у пассажира — гнусное удовольствие, полученное от созерцания такого жестокого разрушения. Обломки рухнули на землю среди клубов густого дыма, которые ненадолго омрачили, но не смогли погасить электрическое неоновое свечение, излучающий окружающий их футуристический городской пейзаж. Не в силах больше сдерживаться, она похотливо облизывала губы — широко раскрытые от интоксикационного возбуждения. Они пролетели сквозь обломки, Недде и ее парню снова удалось взять на себя инициативу, однако, двигаясь вперед, они вдруг заметили, что дорога впереди заблокирована. Со смесью бравады и отчаяния ее бойфренд резко повернул руль и свернул на полосу с интенсивным движением. Спортивный корабль петлял среди гражданского транспорта, время от времени смело избегая столкновений всего в нескольких дюймах. Каждый поворот заставлял сердце Недды учащенно биться — страх и волнение смешались вместе, как опьяняющий коктейль, который отдалял ее от реальности. Яркий городской вид вокруг них, казалось, расплывался в мозаику неоновых цветов, когда их корабль несся вперед на опасной скорости. Запах сгоревшего топлива, смешанный с озоном, в их кабине создавал пьянящую атмосферу, усиливавшую все ощущения, пронизывающие тело Недды. Ее глаза сияли похотливым желанием; она больше не могла сдерживать себя в этой безрассудной гонке за победой. Ее толстовка снова распахнулась, обнажив вздымающуюся грудь, украшенную розовым мехом. Она соблазнительно прикусила губу, наблюдая, как ее бойфренд маневрирует среди гражданского транспорта — его учащенный пульс отражался в каждой мускулистой мышце, напряженной под кожей, покрасневшей от адреналиновой агрессии. Недда придвинулась ближе, так что их тела почти соприкоснулись. Парень Недды завопил в смеси паники и желания:

— ЕБАТЬ! ТЫ ЧТО С УМА СОШЛА?! ТЫ ХОЧЕШЬ УБИТЬ МЕНЯ СВОИМИ СИСЬКАМИ?! СПРЯЧЬ ИХ! СПРЯЧЬ ИХ, ПОКА Я БЛЯТЬ НЕ РАЗБИЛСЯ!

Поняв его разочарование, Недда поспешно снова застегнула толстовку.

Когда они приблизились к перекрытому участку ипподрома, ее бойфренд резко свернул влево и выехал на полосу встречного движения. Их спортивный корабль вильнул и увернулся от множества кораблей, несущихся к ним. Острые ощущения от опасности достигли новых высот, когда ихжизни висели на волоске. Ошеломленный сексуальным напряжением и возбуждением от этой опасной для жизни гонки, он закричал на Недду:

— СУКА! ЕСЛИ МЫ ДОБЕРЕМСЯ ДО ФИНИШНОЙ ЧЕРТЫ ЖИВЫМИ, ТО Я КЛЯНУСЬ, ЧТО Я ТРАХНУ ТЕБЯ ТАК СИЛЬНО, ЧТО ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ХОДИТЬ!

Лицо Недды вспыхнуло еще сильнее под ее розовым мехом, а ее тело дрожало от предвкушения. Дыхание стало поверхностным и быстрым, когда она представила все, что ее ждет, когда они переживут это безумное приключение. С каждым приближением к встречным кораблям она чувствовала, что возбуждается все больше — сердце бешено колотилось в груди, а липкий пот смешивался с мускусным ароматом возбуждения, исходившим между дрожащими бедрами, прикрытыми короткой юбкой. Пока ее бойфренд мастерски маневрировал на полосе встречного движения, Недда вцепилась в свое сиденье с побелевшими костяшками пальцев. Корабли промчались мимо них на головокружительной скорости, их огни размывались дезориентирующими цветными полосами на периферии ее зрения. Каким-то чудом — а может быть, чистой удачей — они едва не столкнулись лоб в лоб с огромным грузовиком, мчащимся к ним, отчего сердце Недды подскочило к горлу. С адреналином, текущим по их венам, ее парню удалось вырваться вперед и вернуться на гоночную трассу. Он взглянул на радар и маниакально расхохотался, увидев, что их противники отстают от них.

— ХАХАХА! СОСИТЕ СУКИ! МЫ БЛЯТЬ ПОБЕДИТЕЛИ! — торжествующе заявил ее бойфренд, подпитываемый жаждой победы и волнением от того, что они перехитрили соперников.

С каждым дюймом ближе к этой финишной черте, вырисовывающейся вдалеке, дикое предвкушение охватило как пилота, так и пассажира, поскольку неоспоримые побуждения становились все более сильными с каждым мгновением. Когда они приближались к финишу на полной скорости, Недда чувствовала, как спортивный транспорт дрожит под ней от напряжения. Перегруженные реактивные турбины начали выходить из строя, издавая резкий скрежет и выбрасывая клубы дыма, пытаясь сохранить последние остатки мощности. Каждая система на борту раскалилась докрасна, предупреждая о неизбежной перегрузке. Несмотря на растущую опасность, глаза ее бойфренда горели неумолимой решимостью; он был одержим победой любой ценой. Его руки вцепились в руль так сильно, что вены на предплечьях вздулись, а лицо исказилось от яростной сосредоточенности. Недда почувствовала, как дрожь ужаса нахлынула на нее, когда она затаила дыхание, предвкушение бурлило глубоко в ее груди, как бешеный циклон, грозящий разразиться взрывным катаклизмом. Тепло расплавленного металла проникало в каждый закоулок их тесной кабины, усиливая каждое ощущение, пробегающее по дрожащему телу Недды — от блестящего от пота меха, до пульсирующего жара, исходящего между ее ног. С головокружительной скоростью и решимостью они пересекли финишную черту. Когда они это сделали, ее бойфренд резко потянул за рычаг аварийного тормоза, в результате чего их корабль резко замедлился и остановился. Внезапная остановка подтолкнула Недду на сиденье, ее антенны задрожали от удара. Немедленно активировались системы охлаждения корабля, когда вода хлынула по окнам и на горячий корпус их спортивного транспорта. Пар шипел в воздух при соприкосновении с перегретым металлом, окутывая их облаком быстро рассеивающегося дыма. Ее бойфренд откинулся на спинку стула с тяжелым вздохом, прежде чем торжествующе закричать:

— ДАААААА НАХУЙ! ЛЕЖАТЬ БЛЯТЬ! ЛЕЖАТЬ СУКИНЫ ДЕТИ! ПАПОЧКА ДОМА! — взгляд на экран радара, показывающий, что их соперники отстают еще на целую минуту, привел его в еще больший восторг.

— ХА-ХА-ХА! ПОСМОТРИ НА ЭТИХ МАНДАВОШЕК! ОНИ ОТСТАЮТ ОТ НАС НА ЦЕЛУЮ БЛЯТЬ МИНУТУ!

Движимый победной эйфорией и подпитываемым адреналином желанием, он грубо схватил Недду за ее покрытые розовым мехом плечи и притянул к себе для страстного поцелуя в ее мягкие губы. Их рты столкнулись, как огненные кометы, когда языки лихорадочно боролись среди неистовых вздохов, исследуя самые сокровенные тайны друг друга. Отстранившись от страстного поцелуя, голос ее парня приобрел соблазнительный оттенок, когда он напомнил ей о своем предыдущем обещании.

— ПОМНИШЬ ЧТО Я СКАЗАЛ, КОГДА МЫ ЧУТЬ НЕ ВЬЕБАЛИСЬ В ГРУЗОВИК?! ПРИШЛО ВРЕМЯ ТРАХАТЬСЯ…

Он осторожно поднял Недду к себе на колени, продолжая с ней целоваться и ласкать тела друг друга нетерпеливыми руками. Их одежда была поспешно снята в пылу момента, оба опьяненные похотью и воодушевленные своей победой. Недда вздрогнула от предвкушения и желания, когда почувствовала, как твердый член ее парня прижимается к ее мокрой киске. С глубоким стоном, эхом раздавшимся в замкнутом пространстве корабля, он вошел в нее, наполняя каждую частичку ее существа чистой страстью. Звук их тяжелого дыхания, смешанный с тихим урчанием работающих на заднем плане систем охлаждения, создал эротическую симфонию для этого импульсивного свидания. Недда оседлала возбужденный пенис своего парня, позволив ему глубоко войти внутрь ее мокрой киски. Она начала прыгать на нем, когда он подстраивался под ее ритм, толкаясь вверх с каждым отскоком. Их бедра столкнулись с влажными шлепками и хлюпающими звуками — плотская симфония громко эхом отдавалась в маленькой кабине. Ее соки обильно текли из ее набухшей пизды, стекая вниз и пачкая водительское сиденье под собой. Смесь их мускусных ароматов пронизывала воздух в пределах их корабля. Недда крепко прижалась к нему, чувствуя, как каждый дюйм полностью наполняет ее. Ее покрытые розовым мехом груди колыхались при каждом ударе, а стоны лились с ее губ в безудержной какофонии удовольствия. Движения ее бойфренда становились все более интенсивными и быстрыми, он был полон решимости заставить Недду закричать от наивысшего блаженства. Она почувствовала волну удовольствия, нарастающую глубоко внутри нее. Волнение и предвкушение текли по ее венам, когда она приближалась к краю взрывной кульминации. С быстрым дыханием и неистовыми стонами она достигла этого пикового момента, полностью поддавшись волнам интенсивного экстаза, которые разрушили каждую клеточку ее существа. Мощный оргазм пронесся через Недду, как электрический шторм, заставив все ее тело дрожать в неконтролируемых спазмах. Ощущение довело Недду до крайности, выпустив поток жидкого удовольствия, смешанного с теплой спермой, из ее глубин. Когда она вырвалась из-под их переплетенных тел, кремообразная смесь растеклась по его набухшему члену, прежде чем в конечном итоге стечь на кожаное сиденье под ними, оставив после себя пятнистое свидетельство их дикой страсти. Оба их лица покраснели от удовлетворения и усталости. Ее парень притянул её ближе, нежно держа ее лицо в своих руках, чтобы затем заключить ее в еще один страстный поцелуй. Их языки ненадолго затанцевали вместе, прежде чем он оторвался.

— ТЫ МОЯ ЛЮБИМАЯ…Я ТЕБЯ ТАК СИЛЬНО ЛЮБЛЮ, ЧТО МОЙ ЧЛЕН ДО СИХ ПОР СТОИТ КОЛОМ….ВПЕРЕДИ НАС ЖДЕТ ДЛИННАЯ И ПРЕКРАСНАЯ НОЧЬ, ПОЛНАЯ ВЕСЕЛЬЯ И РАЗВРАТА…НО СПЕРВА, Я БЫ ХОТЕЛ БЫ С ТОБОЙ СГОНЯТЬ В НОЧНОЙ КЛУБ ЧТОБЫ ХОРОШЕНЬКО ОТОРВАТЬСЯ! ЧТО СКАЖЕШЬ, МАЛЫШКА? — сказал он хриплым от желания и волнения голосом.

Глаза Недды озорно сверкнули услышав это предложение. Отдаленные мысли о пульсирующих басовых битах и телах, прижатых друг к другу на танцполе, вызывали у нее мурашки по спине, переплетаясь с воспоминаниями об их недавней бурной эскападе. Она соблазнительно ухмыльнулась, соблазнительно прикусив нижнюю губу — грудь, покрытая розовым мехом, все еще вздымалась, когда она изо всех сил пыталась отдышаться между хихиканиями.

— Я готова пойти с тобой хоть на край света…Когда я рядом с тобой, я чувствую себя такой живой…

Эротично промурчала Недда, прижавшись своей головой к плечу своего парня. Тот приобняв ее свободной рукой, включил системы корабля, заставив его снова ожить и взлететь в воздух. Они полетели через неоновые постройки вглубь города, намереваясь как можно быстрее утонуть в море выпивки, безумных танцах и ритмичной музыке.

РАЗУМ ПРОТИВ ГЛУПОСТИ

Объяснял Афон одному из непутевых учеников, но тот похоже ничего не понял. Издав звук похожий на вздох, Афон спросил у класса — Планеты движутся по эллиптической орбите вокруг Солнца — это происходит из-за гравитационного поля Солнца. Таким образом мы говорим о непрерывном “падении” планет к небесному светилу. Дело в том, что объекты остаются в состоянии покоя или движутся равномерно и прямолинейно только в том случае, если на них не действует никакая сила.

— У кого-нибудь еще есть вопросы?

Среди класса взрослых разумитов, нашелся один, кто осмелился задать вопрос. Это было толстое, сферическое существо которое левитировало над землей и имело гротескные черты лица, вызывающие как смех, так и отторжение. Раскрыв свою пасть из которой торчали грубые, кривые зубы, оно сказало:

— Укуси меня гексоплазмит! Если планеты вращаются по "инерции"! Планеты вращаются не из-за инерции, а потому что им просто захотелось. Скучно стоять на одном месте, вот они и летают вокруг друг друга, чтобы не было тоскливо.

Разумные светящиеся частицы Афона весело замерцали внутри его скафандра над заявлением студента, и он решил подойти к этой ситуации с другой стороны. Он наклонился к существу, и на его гуманоидном скафандре появилась снисходительная улыбка.

— Ну, у тебя, кажется, более… Поэтический взгляд на вселенную, — насмешливо сказал Афон. — позвольте мне представить вам аналогию, которую вам будет легче переварить.

Он сделал паузу на мгновение, прежде чем продолжить:

— Представьте, что вас кто-то крутит — может быть, гигантский гексоплазмит? Когда они отпустят вас от хватки, вы продолжите двигаться по тому же круговому пути, пока что-то не остановит вас от вращения. Это инерция: объект будет оставаться в движении, пока на него не подействует другая сила.

Афон откинулся назад и посмотрел на студента, ожидая, что он лучше поймет эту концепцию с некоторой помощью своего воображения. Однако студент не отказывался от своего мировоззрения, он продолжил задавать учителю каверзные вопросы:

— Предположим, что есть инерция, но что вы скажете о том, что вселенная держится на 3 варгах, стоящих на 2 карепахах? Ведь это неоспоримый факт, с которым невозможно поспорить.

Афон усмехнулся над упрямством и готовностью существа цепляться за фольклор вместо того, чтобы принимать эмпирические доказательства. Его светящиеся частицы, которые полностью заполоняли его скафандр, засветились немного ярче, когда он решил потворствовать своей фантазии, но все же преподать урок.

— Ну, милый друг, — насмешливо начал Афон — Давайте на минутку подумаем об этой забавной мысли. Представь себе этих трех варгов и двух карепах — действительно необыкновенные существа! Теперь скажи мне, при их колоссальных размерах и весе, какая сила останавливает этих существ от падения в бесконечную пустоту?

Он сделал драматическую паузу, прежде чем добавить:

— И если они действительно поддерживают вселенную, не должны ли быть какие-то явления, наблюдаемые нашими научными инструментами, которые могли бы подтвердить эту очаровательную историю? Возможно, гравитационные волны, исходящие от их мощных шагов, или флуктуации в пространстве… Или может быть какие-нибудь колебания, вызванные тем, что они перенесли свой огромный вес? Увы!

С самодовольной улыбкой на лице Афон заключил:

— Видите-ли, заниматься такими фантазиями интересно, однако нам нужны подтвержденные наукой доказательства, чтобы установить факты о нашем космосе.

Спешил учитель закончить эту абсурдную тему, как вдруг этот же студент снова воскликнул:

— У меня есть доказательства!

Он достал книгу под названием “Божественный юмор” и положил ее на стол. В этой книге рассказывалось о боге Гуффавулус, который в своей юмористической манере рассказывал о том, как создал вселенную. В этой книге были различные анекдоты, истории, и конечно же картинки. Одну из этих картинок, он показал учителю как доказательство.

— Вот иллюстрация, доказывающая мои слова! Этой книге миллионы лет и она не может врать, потому что она написана самим богом!

Афон с изумлением разглядывал иллюстрацию, его светящиеся частички пульсировали с едва скрываемой насмешкой. Он не мог не расхохотаться, тело его скафандра тряслось от веселья.

— О, мой дорогой наивный друг! Простой рисунок в старинной книге не является доказательством! — воскликнул Афон с ноткой насмешки в тоне. — По такой логике любое существо, изображенное в мифологических текстах, должно быть реальным! Я полагаю, мы должны также начать поиски двурогов и земалок?

Он сделал шаг ближе к студенту и указал на него пальцем.

— А если бы я нарисовал вас, держащего в руках вселенную — это было бы правдой? Нет. — ответил он, прежде чем студент успел ответить. — Истина требует эмпирических данных и воспроизводимых результатов научных наблюдений.

Афон отошел назад и уверенно скрестил руки.

— Поэтому, если вы не можете призвать этих гигантских варгов и карепах для непосредственного исследования или предоставить достоверные доказательства, подтверждающие их существование…Боюсь, ваше “доказательство” не более чем плод воображения.

Такое объяснение разозлило студента, который не хотел отказываться от своих суждений. Студент воскликнул:

— Это просто смешно! Вы еще скажите, что наша вселенная была создана большим взрывом, а не действиями богов!

Частицы Афона вспыхнули, его тон стал более снисходительным и резким, когда он обратился к настойчивости студента в божественном творении.

— Да, именно это я и утверждаю, — покровительственно ответил Афон. — Теория большого взрыва подтверждается эмпирическими данными и бесчисленными научными наблюдениями — чего не хватает вашим причудливым рассказам о богах и мистических существах.

Он раздраженно вздохнул, прежде чем продолжить:

— Именно такие разумиты, как вы, мешают прогрессу своей слепой верой в устаревшие мифологии в ущерб принятию объективной реальности. Ваше нежелание доверять научно доказанной теории только потому, что она противоречит вашим драгоценным убеждениям, демонстрирует интеллектуальную незрелость.

Афон неодобрительно покачал головой.

— Я могу только надеяться, что когда-нибудь вы осознаете важность логических рассуждений и основанного на фактах мышления, а не цепляния за архаичные суеверия.

Студент не унимался и продолжил гнуть свою линию до конца.

— Доказательства, факты, теории — это все научная чепуха, придуманная специально для контроля над населением. Все придумано и создано Богом. Он посылает избранным людям мудрые мысли, из-за которых они строят крутые технологии. Все ваши научные открытия это целиком и полностью заслуга Бога, и никого более.

Афон посмеялся над нелепой предпосылкой, его светящиеся частицы светились презрением. Он решил открыто обратиться к этой теории заговора и развеять любые иллюзии, которые существо могло так горячо держаться.

— А, теперь я вижу, куда мы пришли, — усмехнулся Афон. — Ты один из тех заговорщиков, которые верят, что наука — это грандиозная схема, организованная гнусными силами, стремящимися контролировать общество.

Его тон стал более ледяным, когда он продолжил:

— Позвольте мне прояснить ситуацию. Наука — это беспристрастное изучение нашего мира и вселенной вокруг нас — не столько о контроле, сколько о стремлении к знаниям. Однако как раз богов тысячелетиями использовали как инструменты для обладания властью, беспрекословно удерживая людей в узде.

Он наклонился ближе, решив донести свою точку зрения:

— Когда вы слепо следуете древним верованиям, не подвергая сомнению их обоснованность и не рассматривая альтернативные взгляды, на самом деле это вы находитесь под контролем — не науки, а догмы.

Афон отступил назад и еще раз скрестил руки, самодовольное выражение лица отразилось на его сферическом шлеме.

— Кто на самом деле останавливает технический прогресс? — спросил он риторически с видом превосходства.

Студент тут же ответил ему на его вопрос.

— Это вы останавливаете технический прогресс. Наука — это набор псевдоинтеллектуальной чепухи, которая при правильном сочетании иногда дает правильный ответ. Она не способна ответить на все вопросы, а религия может, поэтому наука должна стоять на втором месте после религии, потому что религия — точная наука. Скажи мне, есть ли жизнь после смерти? Это риторический вопрос, потому что я знаю, что вы, как и другие ученые, не сможете ответить на этот вопрос.

Светящиеся частицы Афона опасно мерцали, его терпение истощалось из-за упрямого невежества студента. Он решил использовать более безжалостный подход, намереваясь сокрушить его слабые доводы и разоблачить хрупкие основы, поддерживающие его заблуждения.

— Ты явно не разбираешься ни в науке, ни в религии, — усмехнулся Афон. — Наука ищет ответы с помощью поддающихся проверке доказательств и экспериментов. Религия может дать утешительные объяснения тем, кто боится неопределенности, но слепая вера далека от “точной науки”, как вы так смехотворно утверждаете.

Его голос сочился презрением, когда он продолжил:

— Что касается жизни после смерти, то существуют теории, основанные на околосмертных переживаниях и внетелесных явлениях, но они остаются неубедительными из-за отсутствия эмпирических доказательств. Наша интеллектуальная честность мешает нам делать окончательных заявлений о неизвестном.

Афон широко раскинул руки в грандиозном жесте, прежде чем вонзить словесный нож еще глубже в ошибочные убеждения существа.

— Тогда скажите мне, — усмехнулся он, — если религия может так точно ответить на все вопросы… Как вы объясните бесчисленные несоответствия между различными верами? Я позволю Богу разобраться, пока вы пытаетесь распутать этот гордиев узел.

Однако студент не стал отвечать на этот вопрос, он придрался к словам учителя и воскликнул:

— Вот видите! Вы не смогли ответить на мой простой вопрос, потому что ваша наука ничего не объясняет. Я в отличии от вас, с легкостью могу ответить на вопрос о жизни после смерти. Те, кто жил хорошо — попадут в хорошее место! А те, кто плохо жили — попадут в плохое место! Видите? Все просто!

Частицы Афона горели от возмущения, его раздражение достигло точки кипения. Он решил раз и навсегда развеять аргументы существа, приняв еще более безжалостный образ.

— Ах ты, бедный простак, — насмешливо выплюнул он, — твоя непоколебимая вера в такие базовые идеи очаровательна — и все же жалка. Ты удобно игнорируешь, что сотни религий расходятся во мнениях о том, что составляет добро или зло и как можно якобы достичь спасения!

Он угрожающе наклонился к студенту:

— Вашему пониманию морали не хватает изощренности — только черное и белое без каких-либо нюансов! Как вы примеряете бесчисленные противоречия внутри своего любимого пантеона? Хрупкое эго?

Афон вздохнул с презрением, сарказм сочился из каждого слова:

— Я одобряю ваше цепкое невежество — оно действительно внушает благоговение. Но пока вы греетесь в заблуждениях, вызванных суевериями, я буду продолжать искать знания посредством критического мышления и основанных на фактах исследований. Возможно, однажды, когда реальность обрушится на вас, мы примем вас в наш мир рационального мышления.

С этим пренебрежительным замечанием, повисшим в воздухе, Афон снова обратил внимание на класс.

— Есть ли у нас какие-либо другие вопросы, основанные на фактах, а не на фантазиях?

Один из пришельцев поднял свое щупальце чтобы задать вопрос.

— Вы сказали, что планеты вращаются по инерции, но взаимодействие полей было заменено различными другими понятиями, такими как физика и химия. В природе все взаимодействия носят электрический характер. Нет ни химии, ни физики.

Частицы Афона раздраженно мелькали, пока он слушал искаженный вопрос. Он глубоко вздохнул, пытаясь подавить раздражение, прежде чем ответить своим обычным снисходительным тоном.

— Твоё понимание научных дисциплин кажется немного… запутанным, — начал Афон, изо всех сил пытаясь сдержать раздражение в голосе. — Физика и химия ничем не “заменены” — скорее, это взаимосвязанные отрасли науки, изучающие различные аспекты мира природы.

Он резко поднял руку, указывая на воображаемую вселенную вокруг него:

— Да, электростатические силы играют решающую роль во взаимодействиях между атомами и молекулами, но это не отменяет других фундаментальных принципов, таких как гравитация или ядерные силы.

Афон посмотрел на интеллектуала, задавшего вопрос, и язвительно добавил:

— Попытка свести все научные явления к одной упрощенной идее глупа. Процессы, управляющие нашей вселенной, сложны и многогранны — гораздо больше, чем вы можете понять без тщательного изучения.

Слова учителя имели вес, однако это не остановило псевдоинтеллектуального студента, который также как и прошлый студент, решил идти до конца в своих суждениях.

— Все что вы сказали, может быть запросто опровергнуто. В атомах ядер нет и не будет, это можно доказать экспериментальном путем. Эксперименты Рузела — это сказки, рекомендую прочесть его речь 30 летней давности, но если вы ее не знаете или предпочли проигнорировать, я вам ее щас процитирую.

Студент начал цитировать слова Рузела из своей тетрадки.

— Самым невероятным для меня было то, когда я выстрелил 15-дюймовым снарядом в лист татания. Лазерный снаряд просто отскочил от него и попал в меня.

Афон вспыхнул яростью, когда он слушал нелепые утверждения студента. Его терпение достигло предела, и его ответ был наполнен ядовитым сарказмом.

— А, еще один малоосведомленный разумит, который несет чушь, которую не понимает, — злорадно усмехнулся Афон. — Похоже, наше сегодняшнее собрание привлекло внушительное количество шутов.

Он поднял палец, презрение было написано на каждой черте его частицы:

— Прежде всего, эксперименты Рузела заложили основу для нашего понимания строения атома. Наличие ядер внутри атомов доказывалось снова и снова, благодаря его многочисленным экспериментам.

Затем Афон обратился к абсурдной цитате, произнесенной незнакомцем:

— Что касается вашего искаженного бессвязного повествования о лазерах и “татаниях”, то это больше похоже на сцену из безумного художественного произведения, чем на что-либо отдаленно напоминающее научный дискурс.

С садистской ухмылкой Афон нанес свой последний словесный удар:

— Возможно, тебе лучше предаться диким фантазиям рядом с нашим дорогим другом-зарби, чем пытаться обсуждать вопросы, выходящие за рамки твоей жалкой досягаемости.

Хотел уже учитель выдохнуть и сесть в свое кресло, как вдруг в разговор вмешался еще один из студентов.

— Вы говорите такие умные вещи, но если вы такой умный ученый, то как вы можете не знать счета древних стонксзавров?

Когда учитель попытался прервать его, чтобы объяснить ему, что не существует счета древних стонксзавров, студент продолжал говорить, несмотря ни на что.

— Ноль, целковый, полушка, четвертушка, осьмушка, пудовичок, медячок, серебрячок, золотничок, девятичок, десятичок…

Он продолжал считать, и к нему присоединились остальные студенты, тоже начав нести свою бредовую чушь. Напряжение достигло своего предела. Учитель закричал:

— Хватит! Вы совершенно тупое сборище безмозглых идиотов! — яростно закричал Афон, и его слова эхом разнеслись по комнате. — Поразительно, что существа, обладающие познавательной способностью говорить, способны на такую поразительную глупость!

Он ядовито впился взглядом в каждого студента, побуждая их продолжать свою бессмысленную болтовню:

— Если вы желаете невежества, а не знания, то я предлагаю вам всем пойти к черту со своими нелепыми фантазиями, пока вы не задохнетесь от собственного идиотизма!

Комната замолчала под тяжестью свирепого порыва Афона. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь восстановить самообладание, прежде чем холодно продолжить:

— Теперь… мы вернемся к нашему обсуждению, основанному на реальности и научных фактах? Или кто-нибудь еще захочет сказать еще большую чушь?

Одно из студентов спросил учителя.

— Извините, наука это конечно интересно, но хотелось бы узнать кое-что об истории нашей галактики. Например о том, как древние бруты прорыли великий галактический путь…

Учитель истошно закричал, когда он вновь услышал безумный бред студентов. Его голова лопнула от переизбытка эмоций. Стекла его сферического шлема рассыпались по полу, а скафандр сдулся как воздушный шарик. Облако частиц вылетело из костюма, устремившись к открытому окну. Больше учитель не возвращался в школу.

ФЕКАЛЬНАЯ ДИЛЕМА

Три статуи без половых признаков или черт лица, сидели вокруг мраморного стола, думая над тем, как лучше и правильней жить.

Кирос: Дорогие мои друзья, мудрость приходит не от заявления о том, что вы все знаете, а от признания собственного невежества. Отбросим наше притворство и тщеславие, насладимся убогостью жизни и самыми низменными желаниями. Ибо истинное просветление может восторжествовать только через глубокое понимание тьмы.

Сказал корфинянин по имени Кирос, другой корфинянин именуемый Майрон, поспешил дополнить слова Кироса своим изречением.

Майрон: Ах, Кирос, пока ты упиваешься тенями разумитского опыта, ища просветления через объятия наших самых низменных желаний, я предлагаю, чтобы мы признали диалектическую природу реальности. Гедонистические крайности, которые вы отстаиваете, — это лишь один аспект; они сталкиваются и сливаются со своей противоположностью — добродетелью и моралью, — чтобы произвести синтез, приближающий нас к абсолютной истине. Пока мы предаемся удовольствиям жизни и занимаемся ее менее значимыми аспектами, давайте также стремиться к росту и самосознанию, принимая моральную борьбу и новые идеи. Потому что только уравновешивая эти дуальности, мы можем по-настоящему понять суть того, что значит быть разумитом.

Третий корфинянин, почесывая свою мраморную бороду, сказал:

Орфей: Кирос, Майрон, оба ваши положения имеют некоторую ценность в пределах исторического контекста. Однако истинной движущей силой разумитского развития являются материальные и социальные условия. В то время как вы сосредотачиваетесь на личном просвещении и диалектическом прогрессе, вы игнорируете гнетущую классовую борьбу и эксплуатацию, которые подпитывают общество. Поддерживаемый тобой гедонизм, Кирос, только затемняет реальность неравенства, от которого страдает наш мир. И, Майрон, ваш упор на уравновешивание двойственности игнорирует фундаментальные классовые антагонизмы, при которых власть остается сосредоточенной в руках немногих. Только путем демонтажа этих несправедливых структур мы можем добиться подлинной свободы для всех членов общества. Целью должна быть коллективная трансформация, при которой каждый разумит сможет реализовать свой потенциал, не будучи скованным репрессивными системами.

После этих слов началась ожесточенная дискуссия, конца которой не было. Таинственный слушатель, незнакомец расы шеотов, подошел к ним и без всяких слов заполз на стол. Портки скатились с его худощавых ног, чтобы обнажить его костлявую задницу. Он сел на корточки и стал издавать крехтящие звуки. Философы обратили на него внимание, прекратив разговоры. Наступило молчание, за которым последовал громкий пердеж, а ним шлепающие звуки дерьма, когда калл из жопы сумасшего шеота вывалился на стол. Теперь перед мыслителями была новая проблема, в виде кучи дерьма на столе. Кирос встал из-за стола чтобы посмотреть на незнакомца и говно, он задавался вопросом его поступка и заложенного в нем смысла.

Кирос: Похоже, нас удостоил шеот, который пытается сделать грубое заявление. Давайте рассмотрим его намерения, исследуя наши собственные убеждения и мотивы. Возможно он хочет напомнить нам, что мудрость можно найти даже в самых вульгарных и отвратительных поступках.

Майрон, разглядывая гавно, оценил поступок как вызывающую противоположность разуму и порядочности.

Майрон: Друзья мои, хотя это положение может показаться сбивающим с толку или отвратительным, давайте вдумаемся в его диалектическое значение. Мы являемся свидетелями действия, резко контрастирующего с имевшим место ранее строгим философским дискурсом; тем не менее, он дает возможность задуматься о пошлости и разумности в обществе.

Орфей же стремился извлечь из действий безумца хоть какое-то значимое значение.

Орфей: Хотя я должен признать, что такое позорное проявление не является чем-то, что я обычно терплю, оно действительно показывает, как социальный упадок проявляется в таких наглых актах пренебрежения к другим. Коренная причина такого поведения кроется в неравном распределении власти и возможностей между разными классами. Только путем устранения этих структурных диспропорций разумиты перестанут прибегать к действиям, мотивированным отчаянием или разочарованием.

Закончив срать, незнакомец встал и посмотрел на свою кучу говна. Он направил на нее свой пенис, окатив тугой струей мочи. Дерьмо под напором струи, развалилось и размазалось по столу, смешавшись в блювотной субстанции фекалий и мочи, которая растеклась по столу. Глядя на это, незнакомец заявил:

Шеот: Теперь это не просто гавно, теперь это обоссаное гавно, полностью меняющее концепцию и структуру простого гавна.

Кирос попытался расшифровать этот грубый символизм, наблюдая за плавающим дерьмом в моче.

Кирос: Похоже, твое грубое выступление превращается в живую метафору разумитских излишеств и пороков. Когда вы превращаете эту кучу экскрементов во что-то еще более отвратительное, это заставляет нас противостоять собственному отвращению и подвергать сомнению основные мотивы такого поведения. Тем не менее, мы должны стремиться искать мудрости даже в самых отвратительных обстоятельствах.

Майрон решает не уклоняться от диалектических последствий.

Майрон: Хотя может показаться, что это проявление достигло новых уровней порочности, мы должны признать его преобразующую природу как часть диалектического процесса. Добавление мочи служит катализатором изменений, побуждая нас задуматься о слиянии и растворении дуальностей в вульгарных проявлениях жизни.

Орфей сжимает кулаки, но по-прежнему полон решимости найти какую-то ценность или смысл гнусном поведении шеота.

Орфей: То, что вы здесь сделали, символизирует еще большую деградацию общества, вызванную несправедливыми системами, увековечивающими неравенство. Этот отвратительный союз представляет собой сплав самых низменных разумитских инстинктов и отчаяния, вызванного системными сбоями. Мы должны по-прежнему сосредоточиться на создании мира, в котором разумиты больше не будут вынуждены совершать такие прискорбные действия из-за несбалансированных властных структур.

На их слова шеот лишь стал мастурбировать свой полувялый член, приводя его в эрегированное состояние. Философы молча наблюдали за разворачивающимся перед ними артхаусом. Шеот стал стонать, когда чувствовал как его пенис был на пределе. Через мгновение, он изверг из себя семя, которое пало на размазанную кучу дерьма. Все три философа были поражены повышенной вульгарностью его выступления. Несмотря на отвратительность того, во что превратились фекалии, они разглядели в них нечто большее, чем просто экскременты.

Кирос: Ах, друзья мои, кажется, мы являемся свидетелями необычайной демонстрации гедонизма и разврата. Теперь я вижу в этой смеси представление о самой жизни — беспорядочной, хаотичной и временами отталкивающей, — но, тем не менее, заставляющей нас искать просветления даже среди самых невыразимых действий.

Майрон интерпретирует действия шеота как метафору трагедии и утраты.

Майрон: То, что мы видим перед собой, — это не просто грубый эксгибиционизм; он представляет собой глубокую печаль, возникающую из-за несостоявшейся возможности и несбывшейся надежды. Пестрая смесь символизирует нереализованную жизнь — возможно, как ребенка, не родившегося из-за неудачного поворота судьбы.

Орфей размышляет о социальных последствиях возмутительного поведения.

Орфей: Сперма, извергнутая в это гнусное соединение, означает эксплуатацию, доведенную до крайности, — растраченный потенциал, брошенный на уже страдающий рабочий класс. Эта гнусная сцена служит суровым напоминанием о том, что необходимо срочно провести реформу, чтобы гуманоидчество осознало истинный прогресс.

Философы стали рассуждать о дерьме, пока шеот не взял это дерьмо в свои руки, став его размазывать по столу, тем самым образуя загадочный узор мочи, спермы и кала, слившиеся воедино чтобы образовать грязную картину.

Кирос: Интересно! Вы призываете нас задуматься, можно ли найти красоту и мудрость даже среди такой грязи. Точно так же, как скульптор лепит из глины привлекательную форму, вы манипулируете этой мерзкой материей, чтобы создать послание, превосходящее ее гротескную природу.

Майрон пытается разглядеть какой-либо более глубокий символический смысл за тревожным паттерном, возникающим перед ним.

Майрон: Это необычное творение стирает грань между мерзостью и искусством, заставляя нас противостоять нашим предвзятым представлениям об эстетике и вкусе. Является ли это воплощением жизненного хаоса или, может быть, комментарием морального разложения общества? Он вызывает во мне противоречивые чувства.

Орфей сердится, но ищет связи со своими теориями классовой борьбы и социального прогресса.

Орфей: Каким бы неприятным ни было это грубое выражение, оно, по-видимому, раскрывает кое-что о нашей коллективной психике. Глубокое отчаяние, порожденное системным угнетением, может проявляться в подобных трансгрессивных действиях, которые служат резкой критикой установленных норм и ценностей.

Не обращая на их размышления внимания, Шеот продолжил манипулировать кусками кала, вылепливая уже из нее скульптуру, похожую своими грубыми чертами на гуманоидное существо. Увидев что-то напоминающее фигуру, Кирос отступает от стола, чтобы рассмотреть созданную скульптуру под другим углом.

Кирос: Может быть, через такую отвратительную среду нас ведут к размышлениям о божественном? Эта смесь, какой бы мерзкой она ни была, превратилась в образ, побуждающий к размышлению о вещах, лежащих за пределами нашего земного существования.

Майрон задумчиво смотрит на фигуру и начинает размышлять о ритуалах и культах, связанных с этим новообретенным “божеством”.

Майрон: Если в этом гротескном творении есть хоть капля божественного, возможно, нам следует исследовать различные способы благоговения перед его присутствием. Ища знания в нетрадиционных формах и проявлениях, мы можем приблизиться к раскрытию Абсолютной Истины.

Орфей, все более и более разъяренный тем, что его коллеги-философы скатываются к религиозным дискуссиям, не может больше сдерживать себя.

Орфей: Хватит! Эта непристойная демонстрация служит только отвлечению внимания от насущных проблем, связанных с материальными условиями и классовой борьбой. Здесь нет божественного откровения; лишь грубая попытка привлечь внимание, отвлекающая от подлинного дискурса, необходимого для общественного прогресса. Не будем больше тратить время на такие развлечения!

Но они не слышали его. Кирос и Майрон, увлеченные оценкой морального потенциала отвратительной скульптуры, вступают в оживленную дискуссию о вере и морали.

Кирос: Возможно, этот гротескный идол каким-то образом может служить нетрадиционным маяком справедливости и сострадания. Если мы можем помочь другим обрести добродетель через почитание этого творения, не следует ли игнорировать его поистине отталкивающую природу ради большего блага?

Майрон: Действительно, Кирос! Принимая этот противоречивый символ — одновременно мерзкий и божественный — мы бросаем вызов общепринятому мнению и вдохновляем на более глубокое понимание. Его необъяснимое очарование может привести нас к синтезу нашей врожденной разумитской слабости и трансцендентного стремления к всеобъемлющему знанию.

Орфей слушает их дебаты с растущим разочарованием, горячо отстаивая свою материалистическую точку зрения на пагубное влияние религии на общество.

Орфей: Ваши аргументы ошибочны! Религия исторически использовалась для угнетения разумитов, предлагая им утешение от их земных страданий и одновременно отвлекая их внимание от существенных системных изменений. Ужасное зрелище перед нами не должно стать еще одним инструментом манипуляции. Вместо этого мы должны сосредоточиться на реальных мерах, которые могут привести к общественным преобразованиям!

Между философами возникает напряженность, поскольку они страстно защищают свои противоположные точки зрения, пытаясь разобраться в спорных действиях. Кирос, пытаясь доказать, что мудрость и самопознание можно найти даже в самых отвратительных поступках, неохотно начинает мазать себя отвратительной смесью из кала.

Кирос: Погружаясь в эту отвратительную субстанцию, я надеюсь развить повышенное осознание собственных пределов и границ. Только преодолевая наши отвращения, мы можем продолжать путь к просветлению.

Майрон наблюдает за тревожным поступком Кироса со смесью шока и нездорового любопытства.

Майрон: Хотя твои действия озадачивают меня, Кирос, они также открывают новые возможности для философских рассуждений. Визуализируя свое смелое принятие деградации как еще один шаг диалектического процесса, становится легче понять это тревожное зрелище.

Гнев Орфея достигает своего пика, когда он противостоит своим коллегам-философам по поводу их падения в иррациональность.

Орфей: Это противоречит разуму! Вы позволяете себе быть поглощенными бессмысленными фантазиями вместо того, чтобы решать подлинные проблемы общества, коренящиеся в материальных условиях и неравенстве. Пора положить конец таким бессмысленным спорам, порожденным беспочвенными зрелищами!

Несмотря на яростные протесты Орфея, Кирос продолжает свой головокружительный эксперимент, в то время как Майрон по-прежнему поглощен расшифровкой любой неортодоксальной символики, которую он может содержать. Орфей, не в силах больше терпеть иррациональность, исходящую от его коллег-философов, с силой набрасывается на фекальную скульптуру, разрушая ее и разбрасывая экскременты по комнате.

Орфей: Это нелепое зрелище слишком долго отвлекало нас всех! Пришло время вернуть наше внимание к реальным проблемам, которые действительно влияют на гуманоидчество!

Возбужденные размышления Кирос и Майрона переходят в шок и ярость, когда они становятся свидетелями того, как их нетрадиционное «божество» уничтожается в одно мгновение. Они обмениваются быстрыми взглядами, прежде чем броситься на Орфея со сжатыми кулаками.

Кирос: Как ты смеешь осквернять наш вновь обретенный источник мудрости и просвещения?!

Майрон: Вы отвратительно нарушаете диалектический процесс, насильственно навязывая свою волю этой разворачивающейся ситуации!

Накаленная интеллектуальная атмосфера превращается в хаос, когда эти уважаемые философы вступают в жестокую драку, вызванную конфликтующими идеологиями. Когда они безжалостно колотят друг друга среди сломанных фрагментов их прежнего философского самообладания, каждый остается бороться со своими собственными моральными границами, которые были размыты страстными убеждениями.

Шеот: Остановите это безумие!

Раздался крик, заставивший их на время остановится и повернутся к зачинщику всего этого безумия.

Шеот: Вы буквально боретесь за кусок говна! Вы что, ебанутые?!

Когда философы делают паузу и оценивают свое позорное состояние, они не могут не признать абсурдность своего положения. Каждый из них покрыт грязью, и на их лицах видны следы физического конфликта, они смотрят на него со смесью смущения и осознания.

Кирос: Ты прав. наши действия стали такими же низменными, как эта отвратительная субстанция, о которой мы спорили. В своем стремлении найти мудрость и истину среди пошлости мы поддались иррациональности.

Майрон: Мои извинения; Я тоже позволил своей страсти к диалектике затуманить мое суждение, ввязавшись в драку вместо того, чтобы поддерживать гражданский дискурс во время конфликта точек зрения.

Орфей: Мы все пали жертвой горячих эмоций, пренебрегая важностью интеллектуального подхода к неразрешенным спорам. Я извиняюсь за свое агрессивное поведение; это было неоправданно.

Три философа стоят пристыженные, понимая, что их убеждения привели их к бессмысленной борьбе из-за чего-то столь же бессмысленного, как скульптура из кала.

Шеот: Может хватит всему придумывать сакральные значения и искать смысл там, где его нет?

Он подобрал кусок дерьма со стола, показывая его им.

Шеот: Это гавно, экскременты выпали из моей задницы и теперь они в моей руке. Это не арт-объект и не бог, это дерьмо и оно воняет.

Шмат дерьма выпал из его руки, чтобы затем взять этой же рукой камень с земли.

Шеот: А это камень, это не элемент огня, воды и прочей хуйни, это просто ебаный камень.

Он отбросил камень в сторону, чтобы затем сказать:

Шеот: Хватит придумывать всему значения. Просто смотрите на мир таким, какой он есть, не задаваясь вопросами. Вы все равно никогда не узнаете истинны, она известна только тем, кто создал все это.

ПРЕОДОЛЕТЬ СЕБЯ

На диване лежала антропоморфная сова, одетая в роскошный строгий костюм. Его звали Себастьян и в данный момент он страдал от сильного уныния. Жалобным голосом, он спросил сам себя:

— Скука смертная… Неужели я действительно буду лежать на диване целый день? Это же та-а-а-ак скучно-о-о-о….

Внезапно он вспомнил очень важную вещь, отчего он даже немного привстал с дивана.

— Как я мог забыть? У меня же есть незаконченная картина! Я найду свое спасение в творчестве!

Он резко вскочил со своего дивана и направился на выход из роскошной гостиной. Выйдя из нее, он пошел дальше по не менее роскошным коридорам, вкоторых его встречали различные дорогие картины и скульптуры. Наконец добравшись до своей творческой студии, он распахнул ее двери и войдя внутрь, его встретило множество картин, весящих как на стенах, так и на потолках. Он снял чехол с одной из них и сел на стул перед ней. Взяв кисть и смазав ее в краске, Себастьян задался вопросом:

— Должен ли я добавить красивый пейзаж сзади или, может быть, сосредоточиться на персонажах? Неважно, попробую добавить хоть что-то, пока есть силы.

Но пытаясь добавить деталей в свою картину, он почувствовал тошнотворное ощущение, выворачивающее его наизнанку. Руки отказывались работать, а мозг испытывал отвращение к любой творческой работе, не желая принимать в этом свое участие.

— О нет…Неужели снова?

Раздосадовано воскликнул Себастьян.

— Опять оно, и снова мешает мне творить! Как же я устал от этого… Я просто хочу рисовать, но тело и мое нутро не хочет меня слушать. Неужели нет способа остановить это и вернуться к нормальной жизни?

Вдруг желудок Себастьяна тревожно заурчал.

— Как я мог забыть поесть? Может быть всему виной голод? Может если я вдоволь наемся, то смогу преодолеть это чувство?

Он позвенел в специальный колокольчик и позвала слугу в настойчивой манере. Через несколько мгновений, двери открылись и к нему на поклон пришла служанка. Он сказал ей:

— Немедленно приготовь для меня пир. Наполните обеденный зал экзотическими блюдами и восхитительными угощениями!

Послушная служанка энергично кивает и исчезает из помещения, чтобы выполнить приказ Себастьяна. В течение получаса обеденный зал превращается в гедонистический рай, наполненный едой со всей галактики. Когда Себастьян входит в роскошную столовую, его глаза блестят при виде переполненных тарелок, доверху заваленных роскошными деликатесами — пряными сарри из дальних стран, нежнейшими кусками прожаренного до совершенства мяса, густыми насыщенными соусами, утопающими в своем упадке изысканные овощи. Одного запаха достаточно, чтобы у него потекла слюна.

— О боже… Это выглядит восхитительно!

Отбросив в сторону любое чувство приличия или манеры за столом, ожидаемые от такого аристократа, как он сам; Себастьян с головой окунается в эту кулинарную оргию — дикий авианарий, одержимый обжорством и жаждой вкусовых ощущений за гранью воображения. Своими крыльями он хватал еду и отправлял ее в свой клюв, чавкая и разбрасывая ошметки по сторонам. Запредельные эмоции и чувства охватили его в тот момент, заставив его растворится в ощущениях, которые давала ему еда. Он заметил вареных вобстеров и тут же схватил его своими крыльями, чтобы затем вонзится в него своим жадным клювом.

— Ах, этот вобстер такой сочный! Как это изумительно!

Соус капал с его клюва, пока он жевал с беззастенчивым удовольствием. Звуки его пиршества наполняли воздух вместе с ароматными специями, разносившимися по комнате. Временно насытившись едой; Себастьян откинулся на спинку стула, размышляя, стоит ли ему выпить немного вина или, возможно, отведать один из многочисленных десертов, которые на каждом шагу ловили жадные взгляды. Взгляд его упал на сладострастные пирожные, измазанные неприлично густой глазурью, рядом с башнями замысловатой выпечки, которые казались памятниками, предназначенными исключительно для удовлетворения самых низменных желаний в сердце или желудке.

— К черту приличия, — подумал Себастьян, опуская руку прямо в один из особенно декадентских десертов.

Крыло утонуло в креме и шоколаде торта, запачкав его некогда изящные перья в липо-сладкой субстанции, чтобы затем отправить очередной кусок вкусной еды себе в рот. Он застонал от удовольствия, когда смог ощутить этот прекрасный вкус на своем языке, это сподвигло его на еще большее обжорство. Себастьян жадно хватал еду со стола и жрал ее, раскидывая крошки по столу. Слуги с жадностью смотрели на него, желая чтобы он оставил им хотя бы кусочек, но Себастьян кажется, полностью утонул в своих потребностях, даже не замечая их завистливых лиц. Сожрав несколько килограммов как вредной, так и полезной пищи, а также выпив не мало вина, он наконец, со стоном откинулся в кресле. Теперь столовая была завалена остатками его гедонистического обеда — недоеденными кондитерскими изделиями и ошмётками мяса и рыбы, разбросанными по тому, что когда-то было чистыми льняными скатертями.

— Кажется, я немножко переусердствовал, но это так невероятно! Давно я не чувствовал такой наполненности внутри моего живота…

Хотя Себастьян знал, что такое излишество только притупит его чувства и поспособствует возможному творческому застою, он упивался кратковременной эйфорией, вызванной перееданием. Его крылья покоились на раздутом животе, когда он роскошно томился среди остатков обжорства. Внезапно вдохновение поразило его, как молния; возможно, эта еда могла бы стать топливом для творчества, а не препятствием.

— Что, если я возьму здесь свой грязный опыт — необузданную чувственность, стоящую за поеданием этих прекрасных деликатесов, — и направлю его в свое искусство? Развратное произведение искусства, отражающее жажду удовольствий нашего общества…

Наполненный вновь обретенной решимостью, Себастьян бесцеремонно вытер соус с лица салфеткой, прежде чем встать, пошатываясь из-за головокружения после пиршества; торопясь в мастерскую, где наполовину готовое полотно ждало следующего мазка гения. Себастьян почувствовал прилив страсти, когда вернулся к холсту, его сердце колотилось от предвкушения. Он был полон решимости запечатлеть в своих работах как гедонизм, так и деградацию, которые он только что испытал, надеясь, что затем они превратятся во что-то возвышенное.

— Вдохновение со мной!

Он взял свои кисти и начал яростно рисовать, делая быстрые мазки по ждущему холсту. Но уже через несколько минут усердной работы снова грянула беда. Безошибочное чувство пустоты подкралось к нему, как призрак; казалось бы из ниоткуда. Его крылья, казалось, не желали продолжать движение по поверхности картины, как это было несколько мгновений назад.

— Как… Как это возможно? Я преодолел голод и нашел вдохновение… Но мое тело все еще предает меня?!

Разочарованый внезапной остановкой прогресса, несмотря на то, что ранее чувствовал себя удовлетворенным и вдохновленным; Себастьян сердито швырнул кисть, расплескав краску по небрежно чистому листу бумаги.

— Возмутительно! Как можно чувствовать себя таким сытым и в то же время пустым?! Больше ничего не имеет смысла…

Ошеломленный этим жестоким поворотом судьбы; Себастьян продолжал глубоко вглядываться в незаконченную картину, прежде чем искать ответы, его мысли метались, пока он обдумывал возможные причины внезапного отсутствия желания рисовать. Ему пришла в голову мысль: может быть, раздутое чувство и эйфория, вызванные перееданием, работали против него, притупляя его стремление к творчеству.

— Эта проклятая еда! Может ли это быть причиной моего несчастья?

Несмотря на отвращение к этой перспективе, Себастьян вспомнил, что в его обширном особняке есть тренажерный зал, спрятанный, как какой-то мрачный секрет, неиспользуемый и нелюбимый. Сама мысль об упражнении вызывала у него отвращение; однако, столкнувшись с этим непреодолимым художественным препятствием, он понял, что это может быть единственным вариантом.

— Я ненавижу спорт… Но если он избавит меня от этого оцепенения и позволит мне снова творить… То, так тому и быть!

Скривившись от навязанного ему решения, Себастьян неохотно встал со своего места и побрел в сторону спортзала. Войдя в его тусклые пределы, он столкнулся с множеством устрашающих тренажеров, предназначенных для тонизирования мышц и избавления от излишеств. Себастьян неловко огляделся; не уверен, как лучше действовать на этой чужой территории.

— С чего мне вообще начать? Беговая дорожка иль гири?

Избавившись от затянувшейся обиды на физические нагрузки; Себастьян неохотно встал на беговую дорожку — начал низкоинтенсивную тренировку, призванную сжечь часть потребляемых ранее калорий, не выталкивая тело слишком далеко за пределы комфортной среды.

— Это ужасно… Но я должен терпеть!

Себастьян бежал на беговой дорожке, бегая все быстрее и быстрее, пока его дыхание не стало прерывистым, а пот не капал со лба. Несмотря на то пренебрежение, которое он поначалу питал к физическим упражнениям, внутри него неожиданно забурлила решимость продолжать заниматься физической активностью.

— Что… Что это за прекрасное чувство? Действительно ли я наслаждаюсь этим тяжелым делом?

Он взглянул на набор спортивных гирь и с новым интересом решил попробовать и их. Себастьян поднимал каждый вес до тех пор, пока больше не мог его выносить, упиваясь незнакомым ощущением напряжения своего тела до предела.

— Итак, это то, что они называют “преодолеть себя”. Я никогда не думал, что это будет так… Волнующе.

Обратив свое внимание на серию тренажеров, предназначенных для разных групп мышц, Себастьян начал тренироваться на каждом из них. Он обнаружил, что полностью поглощен этим переживанием — преодолевая болевые барьеры, которые всего несколько мгновений назад казались непреодолимыми.

— Я заставлю эти мышцы болеть настолько, что они станут умолять меня о пощаде!

Себастьян работал на пределе своих сил, с каждой тренировкой он был все более мокрым от пота и совершенно измотанным. Приятная боль в мышцах говорила ему, что он далеко ушел от скучающего художника на диване. Несмотря на боль и усталость, Себастьян не мог не ощутить воодушевление от новой энергии, текущей по его телу.

— Черт возьми… Никогда не думал, что скажу это, но спорт оказался на удивление интересным занятием!

Он глубоко вздохнул, пытаясь отдышаться, осматривая спортзал с новоприобретенным восхищением. Именно тогда он понял, что это физическое напряжение могло быть именно тем, что ему было нужно, чтобы возродить его творческий потенциал.

— Возможно, после всех этих мучительных занятий ко мне вернется вдохновение… Мне не терпится узнать это!

С возобновлением энергии за счет сжигания лишних калорий, потребляемых во время гедонистического застолья; Себастьян поспешил обратно в мастерскую — в тревоге узнать, удалось ли усилиям в сырых нишах спортзала успешно снять ментальный блок, мешающий завершить любимый шедевр.

— Снова у мольберта… Да будет мне победа!

Себастьян сел за мольберт с новым энтузиазмом, готовый преодолеть любое препятствие во имя искусства. Он взял кисть и ловко смешал цвета на палитре, прежде чем с энтузиазмом начал рисовать.

— Победа будет за мной! Никакая сила не встанет между мной и моим шедевром!

Но, увы, всего через несколько минут, казалось бы, безудержного творчества это тошнотворное чувство снова вернулось. Разочарование закипело внутри него, когда он стиснул зубы, решив не дать ему победить. Вспомнив, как ранее он боролся со своим отвращением к спорту, Себастьян попытался использовать чистую силу воли против этого парализующего ощущения.

— Нет… Только не снова! Я отказываюсь! Что бы ни случилось, я должен выиграть!

Однако, несмотря на его самые ярые усилия преодолеть всепоглощающие чувства, нахлынувшие на него, как темный прилив, даже такой упрямый авианарий, как Себастьян Вион, стал слишком слаб. Его крылья неудержимо дрожали, бесполезно сжимая ручку кисти; Мысли отчаянно мчатся в поисках объяснения внезапному переходу от восторженной победы к поражению, подпитываемому отчаянием.

— Это безумие! Как могла вся моя тяжелая работа по-прежнему быть напрасной?! Я действительно проклят?

Горечь пролилась на него, как кислотный дождь, подточив остатки решимости. Отчаяние начало грызть края сознания, а каждый нерв кричал протест против угнетения, бушующего глубоко внутри сердца, разоренного гедонистическим художественным честолюбием. Себастьян почувствовал, как внутри него закипает сильный прилив ярости, грозящий выплеснуться на картину и все, что находится рядом с ней. Желание разрушать было почти невыносимым.

— Все труды насмарку! Я должен разорвать эту несчастную картину на части!

Однако вспышка самообладания преобладала, когда он сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая трясущиеся крылья. Он осторожно поставил картину обратно на мольберт и заставил себя сосредоточиться на расшифровке причины своего эмоционального смятения.

— Я не должен позволить гневу поглотить меня… Должна быть причина моей неспособности творить.

Его разум пробежался по бесчисленным возможным причинам — от социальных влияний, которые искали только бессмысленную развратность, или, возможно, какой-то более глубокий личный недостаток, таящийся в самом его сердце, как паразит на самой чистой сущности творчества.

— Может быть, все эти годы, потраченные на излишества, наконец настигли меня? Может быть, они подорвали мою способность создавать что-то поистине трансцендентное… Или тут вообще какой-то другой фактор?

Он стал бросаться из крайности в крайность, намереваясь решить эту проблему, но ничто не помогало ему. Тогда он понял, что ему нужна страсть. Сильное чувство, которое побуждало бы его заниматься творчеством, несмотря ни на что.

— Да… Страсть — это то, что мне нужно! Это пресное существование не может продолжаться больше!

Когда он вышел из своей творческой мастерской и пошел по коридорам в поисках стимуляции, он заметил одну из своих служанок — пушистую лисицу — с грязным постельным бельем в своих нежных лапках. Было что-то в ее уязвимости, что пробудило в Себастьяне непреодолимое желание. Подойдя к ней сзади, он внезапно без предупреждения обнял ее за талию. Испуганная лисица-горничная покраснела, оглянулась на него и запнулась.

— Ох, господин Вион… Вам что-то нужно от меня?..

Глаза Себастьяна озорно заблестели, когда он крепче сжал объятия.

— Моя дорогая… Мне нужно то, что можешь дать только ты. Страсть… Интенсивность…

Она неуверенно ерзала в его руках. Себастьян заметил ее дискомфорт и понял, что он, должно быть, выглядел довольно растрепанным после тренировки и прошлой трапезы.

— Простите мой внешний вид, но пожалуйста, предоставьте мне одну услугу…

Служанка-лиса, казалось, обдумывала слова Себастьяна, ее тревога испарилась, а любопытство и интрига заняли ее место.

— И что это может быть за услуга, господин Вион?

Себастьян, поглаживая ее хрупкое тело, ответил:

— Дорогая моя, я жажду пламенной страсти, возникающей в результате чувственных занятий любовью. Позволь мне насладиться твоим теплом и красотой, чтобы вместе мы могли вновь разжечь мое тлеющее художественное пламя.

Голос Себастьяна сочился желанием, когда он ласкал ее щеку большим крылом, пристально глядя ей в глаза. Горничная-лиса на мгновение заколебалась, прежде чем согласиться на просьбу Себастьяна.

— Я…Я согласна… Если вы считаете, что это снова вдохновит вас на творчество, то сегодня мое тело ваше..

Удовлетворение отразилось на лице Себастьяна, пока он вел ее в свою спальню. Не позволяя себе тратить время на раскрытие наполненного страстью вдохновения; они оба быстро разделись, обнажая свою наготу, наполненную животной похотью, умоляющей об освобождении.

— Теперь… Давайте творить волшебство вместе.

Себастьян окутал ее своими крыльями, даря объятия теплоты и близости. Ощущение прикосновения перьев к ее коже вызвало мурашки по спине, еще больше разжигая огонь внутри них обоих. Когда он вошел в нее с нарочитой силой, она громко застонала и от удовольствия, и от удивления. Каждый удар вызывал в ней хор вздохов, наполненных плотским наслаждением, когда их тела слились в экстазе. Пот блестел на лбу Себастьяна, когда он неуклонно вдалбливался вперед, звуки страстных шлепков резонировали по всей роскошной спальне, как симфония разврата. С каждым мгновением желание Себастьяна становилось все сильнее и первобытнее. Интенсивность его толчков увеличивалась, когда их пыл достигал лихорадочного апогея, вызывая все более громкие крики запыхавшейся горничной-лисы.

— Ох да…Да! Я чувствую как в моей груди разгорается пожар, грозящий поглотить нас обоих!

Сила их похотливого союза сотрясала богато украшенную кровать; его корпус зловеще заскрипел, словно вот-вот расколется под безжалостными ударами бедер Себастьяна.

— Ты чувствуешь это!? Мы создаем нечто поистине трансцендентное в этой комнате!

Захваченный поисками гедонистического удовольствия, Себастьян едва осознавал, насколько близок он к достижению кульминации. Запах пота и секса наполнял воздух вокруг них, свидетельство их безудержного упадка.

— Ах….Ммм….Господин Вьен! Вы…Вы заставляете меня чувствовать необъяснимые чувства к вам! Если вы продолжите, то…Ахх…Я…Я достигну своего апогея!..

Застонала лисица. Чувствуя, что они оба приближаются к взрывному завершению этого дикого сексуального контакта; их тела блестели от пота, в то время как их руки отчаянно цеплялись за спутанные простыни в поисках чего-то, что могло бы поддержать их среди вихря разжигаемой страсти. В муках чистого экстаза Себастьян погрузился глубже, чем когда-либо прежде, во влажную киску своей горничной. Их дыхание синхронизировалось по мере того, как предвкушение приближалось к общему крещендо.

— Тогда будь готова испытать самые яркие чувства!

Последним мощным толчком Себастьян достиг предела. Его горячее семя хлынуло внутрь нее, полностью наполнив ее.

— Каков восторг! Это так…Прекрасно…

Они оба ахнули и громко застонали в унисон; их тела дрожат от интенсивности их кульминации. Когда они прижались друг к другу среди пропитанных потом простыней — сердца бешено колотились о груди, тяжело дыша, — казалось, что само время остановилось только для их личного момента. Себастьян осторожно притянул служанку к себе, купаясь в тепле их страстной встречи. Их тела слились воедино, все еще скользкие от пота и следов плотского опыта. Он уткнулся клювом в ее мягкий мех, когда она прижалась к нему, вдыхая ее опьяняющий аромат.

— Вы действительно невероятны…

Пока они лежали, переплетенные между взъерошенными простынями, свидетельствующими об их разврате, мысли Себастьяна начали дрейфовать к его незаконченной картине — именно поэтому он изначально искал эту тесную связь.

— Конечно… Мой великий опус ждет! Эта волна страсти обязательно должна пронести меня через любые преграды!

Наполненный новыми силами и уверенностью, Себастьян осторожно выпутался из объятий горничной-лисы. Он оставил последний затяжной поцелуй на ее губах, прежде чем выскользнуть из постели и побежал обратно в свою студию.

— Этот миг навсегда останется на моем полотне — теперь никакая сила не встанет между мной и моим творением!

Сердце Себастьяна бешено колотилось в груди, пока он мчался по коридорам, опьяненный новыми эмоциями, охватившими его. Его подпитывало неконтролируемое желание запечатлеть эти чувства на холсте, прежде чем они испарятся. Обнаженный и взлохмаченный, Себастьян не обращал внимания на приличия, когда несся по коридорам своей роскошной обители. Некоторые служанки, видевшие своего хозяина в таком состоянии, вскрикнули от потрясения и негодования; другие закрыли глаза, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие скромности. Не обращая внимания на их шокированную реакцию, Себастьян продолжил свое лихорадочное путешествие, не останавливаясь ни на мгновение. Энергия экстаза, вспыхнувшая в нем, отказывалась быть затемненной кем-либо или чем-либо, стоящим между ним и его творческой целью.

— Почти там… Еще немного…

Когда он, наконец, добрался до двери своей мастерской, адреналин пробежал через каждую клеточку его существа. Воспоминание о каждом пропитанном потом прикосновении и задыхающемся стоне все еще ярко горело в его мыслях; готовые к превращению в чистое художественное выражение. Несмотря на бурлящее в нем страстное неистовство эмоций и переживаний, Себастьян взволнованно взял в крылья кисть и начал задорно рисовать. Он надеялся, что теперь сможет успешно воплотить свой недавний опыт в шедевр.

— Наконец… Пусть этот порыв страсти ведет меня!

Однако снова, всего через пять коротких минут, это омерзительное чувство вернулось, чтобы преследовать его, подкравшись коварной тенью, душившей жизнь в каждом мазке, нанесенном им на холсте.

— Нет! Не сейчас… Не тогда, когда я так близко!..

В приступе ярости Себастьян сердито закричал, схватив картину за края дрожащими крыльями. Он был готов разорвать ее прямо здесь и сейчас, но что-то глубоко внутри не давало ему этого сделать. Внутренний голос умолял его не поддаваться отчаянию полностью.

— Я не могу… Я не должен терять надежду.

Стиснув клюв от непреодолимого желания разрушить все это, Себастьян осторожно положил незаконченную работу обратно на мольберт. Горький вкус поражения тяжело повис в воздухе, пока он смотрел на него; мучаемый этой необъяснимой силой, господствующей над его художественным духом. Себастьян глубоко вздохнул и собрался с духом против сокрушительного веса своих чувств, решив победить необъяснимое недомогание, которое мешало ему. Он знал, что больше не может полагаться на мимолетное вдохновение, эмоции или гедонистические поиски — теперь его побудила чистая решимость закончить картину.

— Я не буду побежден! Я сделаю все возможное, чтобы закончить эту картину!

Его крылья дрожали, когда он вкладывал каждую унцию решимости в каждый мазок, игнорируя тошнотворное чувство, разъедающее его внутренности. Краски на холсте начали меняться; более темные оттенки и агрессивные линии уступили место совершенно другой форме выражения.

— Ей-богу… Что я вообще творю? Это чистый хаос…

По мере того, как хаотическая трансформация картины разворачивалась перед глазами Себастьяна, вновь обретенная твердость просачивалась в каждую клеточку его существа. Его сила воли вывела его за пределы обычных пределов; создавая дикую какофонию на его когда-то идеализированном холсте.

— Даже если мое вдохновение поколеблется, моя решимость останется непоколебимой!

Пот стекал по лицу Себастьяна, а часы пролетали незаметно; охваченный непреодолимой потребностью в завершении. Неважно, сколько времени это заняло и какие препятствия стояли на его пути, Себастьян Вион отказывался сдаваться, не выполнив эту мрачно извращенную художественную амбицию. Он неустанно рисовал всю ночь, тошнотворные чувства и душевные страдания неуклонно поглощались самой сутью его творения. К раннему утру, когда он добавлял последние мазки к своему выдающемуся произведению, его охватила усталость.

— Вот оно! Мои чистейшие муки, воплощенные на холсте!

Картина, возникшая перед ним, рассказывала историю глубокого эмоционального потрясения, перемежающегося с моментами чистого экстаза. Цвета яростно столкнулись; вызывая чувства удовольствия и боли, переплетающиеся в некомфортно интимном танце. И все же в другом месте этого хаотического шедевра был шепот надежды — золотые обводки, выглядывающие между сценами, изображающими упадок и разврат. Это был гобелен, изображающий собственный путь Себастьяна от гедонистических стремлений к отчаянию, подпитываемому непоколебимой решимостью. Пока он смотрел на свою работу, завершенную после напряженных часов борьбы с внутренними демонами, в сердце Себастьяна нахлынуло чувство извращенной гордости.

— Перед лицом невыносимых невзгод моя сила воли подтолкнула меня к созданию этого выворачивающего наизнанку произведения…

Он остро осознал глубокую истину: просто полагаться на эмоции и вдохновение недостаточно для создания великого искусства. Вместо этого упорство и абсолютная решимость преодолевать любые препятствия были ключевыми компонентами в раскрытии своего полного потенциала — даже при столкновении с, казалось бы, непреодолимыми препятствиями.

— Так вот что на самом деле значит, быть художником…

Себастьян отошел от своего завершенного шедевра; вновь обретенное чувство ясности, возникающее внутри него. Он понял, что чистое художественное выражение не всегда может полагаться на цветочные музы или гедонистические удовольствия, а проистекает из грубой решимости среди невзгод.

— С этого дня я теперь сам вершу свою судьбу! Я не позволю больше никаким эмоциям, чувствам и вдохновениям управлять моей жизнью! Со своей несгибаемой решимостью и стальной волей, я смогу преодолеть любые трудности!

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИГРЫ

В зале совещаний собрались различные лица. Кто-то здесь был кровожадным наемником с печальным прошлом, а кто-то успешным бизнесменом, в руках которого крутились крупные суммы, но всех их объединяло одно, они все служили некоему “Барону Годаноффу”, чье влияние простиралось далеко за пределы своей родной системы. Все они громко что-то обсуждали, но когда в помещение вошел барон, то они все сразу же замолчали, обратив свои взоры на него. Он занял свое кожаное кресло посередине стола и затянулся дорогой сигарой. Выдержав небольшую паузу, барон сказал:

— Мне не нравится, что жители Андромеды не интересуется политикой, ибо мне нужна власть, а власти не может быть когда народ заинтересован только собой. Я вас собрал здесь для того, чтобы с вашей помощью разобщить народ и настроить против друг друга.

Барон указал пальцем на гуманоидную рыбу.

— Роло, ты будешь заниматься пропагандой коммунистической идеологии. Ваша задача будет заключаться в том, чтобы искать недовольных среди рабочего класса и настраивать его против олигархов и государства.

Роло кивнув головой, растворился в облаке наноботов, которые за несколько секунд создали ему новое тело, сделав из него бларга, одетого в коммунистическую форму и атрибутику. Откашлявшись, он ответил ему новым голосом:

— Понял, мой господин! Я посею инакомыслие среди рабочего класса и настрою его против своих угнетателей!

Барон покачал головой, ему не понравилась его манера общения.

— Нет-нет, Роло, говори более стереотипно, говори речами и как можно красочнее. Попробуй снова.

Роло, теперь полностью вошедший в роль коммунистического лидера, ухмыльнулся и драматично поднял кулак в воздух.

— Товарищи! Пришло время нам восстать против наших угнетателей! Вместе мы захватим средства производства и сделаем их нашими! Мы будем делить плоды нашего труда поровну, и никто больше никогда не будет голодным или угнетенным! — затем он преувеличенно подмигнул барону и раскатисто рассмеялся.

Зал взорвался аплодисментами по мере того, как выступление Роло становилось все более убедительным. Удовлетворившись полученной от него речью, барон двинулся дальше, перейдя к осьминогу в строгом костюме.

— Ты.

Он указал на гуманоидного осьминога.

— Вы будете продвигать капиталистически-либеральную политику, настраивая население против коммунистов. Вашей аудиторией будут состоятельные граждане, бизнесмены и местная власть.

Осьминог гуманоид, известный как Донатус, поправил свой галстук и сверкнул хитрым взглядом.

— Не беспокойтесь, я все сделаю в лучшем виде. Этих коммунистических ублюдков мы загоним туда, откуда они выползли!

Другие слуги начали возбужденно перешептываться между собой, желая стать свидетелями того, как развернутся грандиозные планы, пока барон молча лишь наблюдал за ними и смотрел за реакцией выбранных им кандидатов, он закурив сигару, сказал:

— Отлично…

Барон откинулся на спинку кресла, продолжая говорить в более вольяжном тоне:

— Давайте представим, что вам удалось найти неопровержимые доказательства того, что вождь коммунистов потратил деньги революции на строительство особняков и дач. Красный лидер в свою же очередь, должен будет отреагировать на это в своей коммунистической манере.

Донатус прочистил горло и шагнул к Роло, его глаза с самодовольной ухмылкой встретились с глазами лидера коммунистов.

— Приветствую тебя, коммунистический засранец, — насмешливо начал он… — Кажется, мы схватили тебя за задницу и теперь ты не отвертишься. У меня есть неопровержимые доказательства того, что ты тратил свои деньги не на революцию, а на строительство себе особняков и дач. Будет печально, если пролетарий всех стран узнают о том, что их лидер не более чем дешевый лицемер, ничем не отличающийся от буржуев которых он хулит.

В комнате воцарилась тишина, когда все взгляды обратились к Роло, ожидая его ответа. Роло возмущенно усмехнулся в ответ на насмешки Донатуса, прежде чем поднять сжатый кулак.

— Ах ты, капиталистическая звинья! — ядовито выплюнул он. — Ваша ложь не поколеблет сердец истинно верующих в наше дело! Славный рай для трудящихся, к которому мы стремимся, возобладает над вашей декадентской жадностью и оставит вас погрязать в отчаянии!

Зал взорвался овациями и аплодисментами, даже сам Барон похлопал в ладоши, сказав:

— Превосходно, а теперь садитесь за свои места.

Аплодисменты стихли, когда барон приказным тоном сказал всем успокоится и занять свои места. Он холодным взглядом просканировал присутствующих здесь, после чего остановился на долговязой особи, расы шеотов.

— Тисаш, ты будешь главарем анархистов. Вашей публикой будут бомжи, наркоманы, бандиты и прочий сброд. Ваша задача — сформировать сильную оппозицию как капиталистам, так и коммунистам.

Тисаш, зловеще ухмыльнулся, полностью приняв свою роль лидера анархистов. Он оглядел комнату, прежде чем его взгляд встретился с бароном.

— Я посею хаос в самых низших слоях общества! Они будут нашим мечом как против капиталистов, так и против коммунистов. Анархисты разрушат все структуры власти, которые они построят!

Освещенные мерцающими огнями, слуги обменивались взглядами, полными предвкушения и страха — было ясно, что многие не переживут того, что их ждало впереди. Ободренный приказом, Тисаш страстно продолжил:

— Вместе мы будем сеять беспорядок и неразбериху на каждом шагу! Мы не успокоимся, пока каждый не станет по-настоящему "свободным”!

Когда смех различных гнусных персонажей эхом разнесся по залу, стало очевидно, что план по разделению граждан Андромеды скоро будет приведен в действие. Тисаш вместе с остальными заговорщиками, полетел на различные планеты, чтобы сеять там хаос, пока другие, не занимавшие в этом коварном плане ключевых ролей, старались им в этом помочь. В то время пока Донатус выступал по телевидению и принимал участие в политических дебатах, выступая за демократию и либерализм, Тисаш активно вербовал в свои отряды тех, у кого даже дома не было. Он вместе со своим небольшим отрядом анархистов, шастал по темным заброшенным улицам, где кроме бомжей и наркоманов никто не обитал. Почти сразу к нему прибился один из бездомных, одетый в поношенную военную форму. Он протягивая дырявый стальной стакан, молвил:

— Подайте ветерану на еду…

Тисаш взглянул на бездомного, оценив его изодранный военный мундир и забитый вид. Жестокая улыбка появилась на лице Тисаша, когда он увидел потенциал в этой отчаявшейся душе. Его глаза метались по тускло освещенному переулку, замечая нескольких других, которые выглядели такими же обездоленными.

— Тебе самому не стыдно, ходить с протянутой рукой? — Тисаш усмехнулся. — Послушайте! Если кто-то из вас, жалких крыс, хочет бороться за что-то большее, чем простое выживание, идите со мной! — он отдавал приказы собравшейся толпе. — Присоединяйтесь к моей анархистской армии, и вместе мы вернем то, что по праву принадлежит нам — свободу от репрессивных правительств!

Небольшая группа анархистов позади него насмехалась над обнищавшими фигурами, сбившимися в тени.

— Прояви дух! Докажи свою ценность, сражаясь вместе с нами, — продолжил Тисаш, обращаясь к тем, кто собирался присоединиться к нему. — Мы будем обедать, как короли, когда наши враги будут повержены!

Его последователи злобно хихикали, наблюдая, как из укрытий выходят нищуки — наркоманы с налитыми кровью глазами и трясущимися руками; преступники, чьи руки рассказывали истории о прошлом насилии; даже бывших солдат тревожат воспоминания о войне.

— У тебя есть два варианта, — угрожающе сказал Тисаш — Сражайся с нами или умри забытым здесь.

Бездомный не мог сказать и слова, его рука тряслась когда он сжимал в руках дырявую кружку, тщательно переваривая информацию которую он услышал. Однако что-то заставило его беспокоится, возможно это были воспоминания войны и лживых обещаний политиков, а возможно что-то другое, нищий сжав зубы, спросил у Тисаша, глядя ему в глаза:

— Кто ты блять такой такой, чтобы мы следовали за тобой?

Его чувства разделяли и другие нищие, собравшиеся толпой вокруг анархистов. Все они безусловно хотели хорошо кушать и ни в чем себе не отказывать, но под пули лезть им не хотелось. Тисаш глядя на голодные и озлобленные взгляды, издал холодный зловещий смешок.

— Кто я? — насмешливо спросил он, шагнув вперед и позволив свету раскрыть его устрашающие черты — военная форма, украшенная черными флагами в качестве знаков отличия, отсутствие легкого свидетельствовало о его стойкости в бою.

— Я Тисаш Ломщин, ваш самый страшный кошмар и самая большая надежда! Я сражался вместе со своими соратниками во время первой галактической войны, участвовал в финальном рубеже и даже партизанил во времена просветительской войны. — он гордо заявил, встречая каждый любопытный взгляд с чувством угрозы и уверенности.

Его анархисты мрачно посмеивались позади него.

— Правильно, — выкрикнул один из них. — Этот шеот сделал для анархии больше, чем любой из вас, жалких негодяев, мог даже мечтать! Так что следуйте за ним или оставайтесь здесь гнить!

Тисаш дополнил их слова:

— Мир не должен вам ни добрых слов, ни услуг, — добавил Тисаш, насмехаясь над их растрепанным состоянием. — Если ты чего-то хочешь в этой жизни, ты должен за это бороться!

Глаза отчаявшейся толпы расширились, когда их осенило: перед ними стоял не обычный лидер; он был силой, с которой нужно считаться. И столкнувшись с таким ультиматумом от кого-то вроде самого Ломщина… возможно, эти обездоленные души не видели лучшего выхода, как взяться за оружие и объединиться с ним. Однако прежде чем пойти за ним, один из толпы поинтересовался у анархистов:

— Если мы присоединимся к вам, то скажи мне на чистоту, нам можно будет грабить и насиловать?

Глаза Тисаша сузились от грубого вопроса, на его лице отразилась смесь отвращения и веселья. Он подошел ближе к нищему, который задал этот вопрос.

— Вы думаете, это какая-то беззаконная шайка обычных уголовников? — Тисаш усмехнулся, крепче сжимая лазерный пистолет в руке. — Хотя мы можем быть анархистами, все же есть принципы, которых мы придерживаемся.

Его голос понизился, приняв исключительно зловещий тон.

— В наших рядах не будет никаких изнасилований или бессмысленных убийств, — мрачно предупредил он. — Если это не доставляет удовольствия! Больше никаких правил, никаких запретов, только анархия, для всех и для каждого!

Толпа взорвалась радостными возгласами и криками. Все они пожелали присоединится к нему, так как устали просить мелочь в переулке и влачить жалкое существование. Здесь у них появилась возможность зажить новой жизнью, полной приключений, и они не собиралась упускать свой шанс. Тисаш злобно усмехнулся, увидев, как возбуждение и решимость росли среди этих отчаявшихся душ. Он поднял руку в командном жесте.

— Хорошо! А теперь слушайте меня! — Тисаш кричал речь. — Вы пополните наши ряды, став такими же анархистами как мы! Мы заставим наших врагов трепетать от ужаса, когда наши эскадроны смерти, обрушатся на них со всей яростью. Они будут бежать как трусы, ведь им есть что терять, но не нам! Мы простой народ, усталый, голодный и злой, таких солдат, если они объединятся, невозможно победить! Поэтому победа будет за нами! Анархия-мать, за нас!

Толпа кричала от восторга и нетерпения еще громче; они знали, что объединение усилий с Ломищным означало идти по опасному пути, полному насилия и хаоса, но это также обещало расширение прав и возможностей и свободу от угнетающего положения, из-за которого они оказались в тени общества. Их глаза светились диким, голодным желанием хаоса и разрушения. Услышав возгласы поддержки, Тисаш продолжил:

— Сегодня вечером мы нанесем визит нескольким магазинам, возьмем всю еду, алкоголь и другие припасы, которые сможем унести. — его слова были подчеркнуты блеском злобы в его глазах.

Его анархисты начали раздавать оружие своим новым членам — винтовки, наспех выхваченные из предыдущих засад на вражеские силы; энерго-мечи рукоятки которых заржавели от крови; импровизированные дубинки, напоминающие средневековые булавы.

— Когда будете грабить, — строго продолжал он, обращаясь ко всем присутствующим, — помните наш кодекс: никакой бессмысленной жестокости, если это не приносит удовольствия и веселья!

Сумерки солнца сменились тьмой, когда войска Ломщина крались по улицам и переулкам, словно мстительные тени, надвигающиеся на ничего не подозревающую добычу. Впереди замаячила их первая цель — небольшой бакалейный магазинчик, чей тускло освещенный интерьер выдавал тщетные попытки его владельца сопротивляться и судьбе, и беззаконию.

— Выломайте эту дверь! — Тисаш закричал, когда два здоровенных анархиста яростно выломали дверь. Перепуганный владелец магазина отпрянул за прилавок, а толпа Ломщина хлынула внутрь, как бешеные животные, почуявшие свежее мясо.

Обыскивая полки с безжалостной эффективностью, они конфисковывали все ценные вещи, которые попадались им под руки. Несчастный владелец магазина был жестоко избит и выкинут на улицу как мусор. Вскоре магазин опустел, заставив анархистов выйти обратно на улицу в поисках очередной жертвы. Они стали грабить все, что можно было ограбить. Звуки выстрелов эхом разносились по воздуху, прерываясь испуганными криками владельцев магазинов и горожан, оказавшихся в этом водовороте ужаса. С каждой новой атакованной целью их корабли становились все более и более нагруженными краденым — бутылки с ликером зловеще звенели одна о другую; мешки с хукой и жерном грозили лопнуть по швам. Среди всего этого стоял Тисаш — оркестратор, упивающийся своей симфонией хаоса. Он злорадно рассмеялся, когда подожгли здания, взметнув в ночное небо шлейфы пламени, словно жаркие знамена, провозглашающие победу анархистов над порядком и стабильностью. Для Ломщина и его последователей не было большего удовольствия, чем растерзать цивилизованный мир, который так небрежно выбросил их, как мусор, в свои канавы. Сегодняшний вечер был всего лишь еще одним шагом на их жестоком пути к анархии, и началом потрясений для всей галактики. Пока анархисты активно погружали улицы в беспорядок, коммунисты активно действовали изнутри, подрывая производство целых планет.

— Товарищи! Рабоче-крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась!

Кричал Роло Славич, стоя на трибуне бедного завода. Толпы рабочих собрались вокруг него, слушая его речи.

— В чем значение этой рабоче-крестьянской революции? Прежде всего, значение этой революции заключается в том, что у нас будет советское правительство, наш собственный орган власти, без какого-либо участия буржуазии. Угнетенные массы сами создают власть. Старый государственный аппарат будет радикально разрушен, и будет создан новый административный аппарат в форме советских организаций. Отныне в истории Андромеды начинается новый период, и эта седьмая революция должна в конечном счете привести к победе социализма!

Рабочие торжественно закричали "Ура", подбрасывая в воздух свои шапки. Но не все разделяли их оптимизма. Один из рабочих вышел из общей ликующей массы, чтобы спросить Роло:

— Скажите мне, что произойдет, если мы сейчас бросим свою работу и отправимся совершать революцию? Повысят-ли нам зарплаты и сократят-ли рабочее время?

Роло смотрит на рабочего с глубоким пониманием, его глаза, казалось, проникают в само сердце. Он ответил ему:

— Товарищ, я понимаю ваши опасения. На нашем пути к социализму и полному свержению класса капиталистов вы увидите изменения в условиях труда, благоприятствующие пролетариату. Технический прогресс и организация при социализме приведут к сокращению рабочего дня, что даст работникам больше времени для личных занятий и образования.

Роло с силой поднимает сжатый кулак.

— Однако мы не должны упускать из виду нашу конечную цель: отобрать контроль у тех, кто эксплуатирует нас! По мере того как мы демонтируем деспотические системы, которые так долго сковывали нас, могут возникнуть временные трудности. Но будьте уверены, ваши жертвы не останутся незамеченными или недооцененными будущими поколениями, которые будут пожинать плоды наших сегодняшних действий!

Рабочий задумчиво кивнул, в то время как другие пробормотали что-то в знак согласия. Один из толпы, воодушевленный ответом Зорича, крикнул:

— Да! Долой этих буржуев! Я даже не могу вспомнить, когда мне в последний раз платили зарплату!

Его тут же поддержали другие рабочие, ответив ему такими же красноречивыми возгласами. Роло поднимает руки в успокаивающем жесте, обращаясь к гневу рабочих.

— Товарищи! Я понимаю ваше отчаяние и фрустрацию из-за эксплуатации, которой вы подверглись. Когда мы свергнем буржуазных угнетателей, мы позаботимся о том, чтобы все рабочие получали справедливую компенсацию за свой труд. В нашем социалистическом обществе богатство должно быть справедливо распределено между всеми теми, кто неустанно трудился при капиталистическом режиме. Жадные землевладельцы и бизнесмены больше не будут высасывать прибыль за наш счет! Сейчас самое время объединиться в единую могучую силу; выступить против тех, кто так долго подавлял нас! Восстаньте против тирании и несправедливости! Вместе мы сможем создать новый мир, в котором ценность каждого работника будет признана и уважаема!

Толпа взревела в ответ, вызывающе подняв кулаки в воздух и скандируя лозунги. Ненависть к своим угнетателям теперь разгорелась в полной мере.

— Получим-ли мы все богатство богачей?!

Воскликнул один из рабочих, заразивдругих таким же вопросом. На морде Роло появилась сардоническая улыбка.

— Товарищ, богатство, накопленное буржуазией путем эксплуатации, должно быть конфисковано и перераспределено для удовлетворения потребностей всего народа. Их особняки и имущество будут экспроприированы для общественного пользования или преобразованы в коммунальные учреждения. При социализме мы устраним классовые различия, обеспечив каждому равные возможности и доступ к ресурсам. По мере того как мы продвигаемся к коммунизму, деньги сами по себе потеряют свое значение, поскольку товары станут в изобилии и доступны для всех. На данный момент наша главная цель состоит в том, чтобы демонтировать эту деспотичную систему, построенную на неравенстве и страданиях — не просто отобрать у них богатство, но и искоренить условия, которые позволили им его накопить в первую очередь!

Услышав эти прекрасные слова, рабочие просто сошли с ума от таких громких обещаний! Они стали радостно кричать и прыгать! Некоторые даже достали спрятанный самогон чтобы напиться от радости. Подпитываемый поддержкой народа, голос Рола стал страстным, когда он продолжал говорить:

— Вместе мы создадим общество, где никто не будет жить в роскоши за счет других; общество, где ваш тяжелый труд будет вознагражден, а не украден паразитами! Давайте двигаться вперед и строить это будущее для себя и наших детей!

Народ ликовал, он был в эйфории когда слушал его речи и представлял себе в голове картинку, где все будет бесплатно и все будет в кайф. Они кричали Роло, чуть-ли не падая перед ним на колени!

— Что нам делать?! Веди нас!

Кричали они, жаждя получить указания Роло чтобы поскорее привести свой мир к коммунистическому раю. Роло смотря на толпу преданных ему революционеров решительно кивает, его глаза горят революционным пылом.

— Товарищи! Настало время действовать! Следуйте за мной, когда мы сделаем первые шаги к демонтажу этой коррумпированной системы, которая угнетала нас слишком долго. Давайте нанесем удар в самое сердце капиталистической эксплуатации.

Его голос повысился до лихорадочного тона, побуждая рабочих к действию.

— Мы начнем с оккупации и уничтожения наших собственных рабочих мест — этих фабрик и шахт, где они держали нас в оковах бедности и рабства! Отбирая у них средства производства, мы лишаем их возможности продолжать эксплуатировать наш труд! Пусть трудящиеся по всей Андромеде объединятся в знак солидарности и восстанут против наших угнетателей. Вместе мы разрушим эти стены, которые нас ограничивали; построим новое общество на пепелище старого!

Когда сжатые кулаки были подняты в унисон, неудержимая волна бунта прокатилась по толпе. Рабочие схватили все, что было под рукой, — молотки, ломы, кирки, — готовясь разрушить свои бывшие рабочие места. Роло наблюдал, как рабочие, преисполненные ярости и решимости, обрушили свое сдерживаемое разочарование на те самые инструменты, которые так долго угнетали их. Воздух огласился какофонией бьющегося стекла, раскалывающегося дерева и стонущего металла.

— Продолжайте, товарищи! Не проявляйте милосердия к этим символам нашей эксплуатации! Давайте превратим это место в памятник нашей борьбе!

Среди хаоса и разрушений Роло чувствовал растущее единство среди рабочих — не только здесь, на этом заводе, но и по всей Андромеде. В глубине души он знал, что это было только начало; они наконец-то возвращали контроль над своей собственной жизнью.

— Это только наш первый шаг к освобождению! Вместе мы будем продолжать бороться до тех пор, пока все остатки капиталистической эксплуатации не превратятся в руины у наших ног!

Крики гнева превратились в крики триумфа по мере того, как все больше машин рушилось под безжалостным натиском сильных рук пролетариата. Подоспевший владелец фабрики не ожидал, что стачка закончится разрушением его собственного завода. Цилиндр упал на землю, когда он схватился за свои волосы и закричал:

— Вы что творите, юродивые! Вы же свои рабочие места рушите! Кто вам зарплату будете платить, если вы здесь камня на камне не оставите?!

Роло повернулся лицом к владельцу фабрики, выражение его лица было совершенно холодным и презрительным.

— Ваше время подошло к концу! Рабочим надоела ваша эксплуатация. Ты растолстел, пока они страдали под твоим деспотичным правлением! Мы больше не будем рабами капиталистических угнетателей!

Он шагнул вперед, снова обращаясь к дрожащему буржую, стоявшему перед ним:

— Вы серьезно ошибаетесь, если думаете, что мы разрушаем наши собственные рабочие места. То, что мы делаем, — это строим новое общество, в котором такие люди, как вы, больше не смогут держать нас в цепях! Что касается поиска работы и получения справедливой компенсации — давно пора вернуть власть в руки тех, кто действительно этого заслуживает: пролетариата!

С презрением, сквозившим в его словах, Роло указал на разрушенный завод.

— Это разрушение меркнет по сравнению с тем, что вы и вам подобные сделали с нашими жизнями. Скоро мы построим мир, основанный на равенстве и справедливости, свободный от страданий, причиняемых такими паразитами, как вы!

Рабочие горячо приветствовали ответ Роло, их приверженность была непоколебимой, несмотря на любые возможные последствия. Буржуй закричал:

— Это частная блять собственность! Ты хоть понимаешь это значение?! Все это я построил на свои честно заработанные деньги!

Рабочие уже собирались растерзать своего работодателя, идя к нему с не добрыми намерениями. Он пятясь от них назад, сказал:

— Бессмысленно вам что-либо говорить, это все равно что кидать бисер перед звиньями! Такие как вы понимаете только силу! Дубинка и тюрьма — вот ваши друзья!

Он открыл двери за которыми стояли уже готовые отряды полицейских. Зорич прищурился, оценивая ситуацию, когда к нему приблизились полицейские с оружием наготове. Он быстро повернулся, чтобы обратиться к рабочим, его голос был полон настойчивости и решимости.

— Товарищи! Пришло время бороться за наши права против тех, кто хотел подавить нас! Защищайтесь и не отступайте перед лицом этих защитников капиталистической тирании!

С внезапной скоростью Роло вырвал деревянную доску из ближайшей кучи мусора и замахнулся ею, как самодельным оружием. Видя решимость своего лидера, рабочие взялись за свое импровизированное оружие — готовые к столкновению с приближающимися силами безопасности.

— Вперед! Мы будем сопротивляться до тех пор, пока победа не будет за нами!

Разразился хаос, когда рабочие и полицейские столкнулись в жестокой конфронтации. Обе стороны обменивались ударами взад-вперед; кровь смешивалась на мокрой от пота коже.

— Будьте сильными, товарищи! Справедливость на нашей стороне!

Несмотря на численное превосходство хорошо вооруженных противников, Роло продолжал продвигаться вперед бок о бок со своими соратниками-революционерами — каждый удар символизировал их отказ подчиняться дальше. По мере того как разгоралась битва, объединенная ярость и отчаяние рабочих подпитывали их безжалостное нападение на сотрудников полиции. Окровавленные тела с обеих сторон усеивали поле битвы, что является мрачным свидетельством масштабов этой борьбы.

— Вперед, товарищи! Нас больше не заставят замолчать!

Голос Роло разнесся над бурлящей сценой, когда он нанес жестокий удар своей деревянной доской, от которого полицейский рухнул на землю. В воздухе висел тяжелый запах крови и пота; оглушительные крики наполняли каждый угол. Рабочие начали набирать обороты, оттесняя своих противников дюйм за кровавым дюймом. Видя, как падают их товарищи, они только укрепились в своей решимости; они не допустили бы, чтобы эти жертвы были напрасны — они сражались за правое дело.

— Будьте сильны, мои братья и сестры! Наше будущее зависит от нашей сегодняшней победы!

В конце концов, терпя крах под волной за волной яростных атак разъяренных рабочих, силы безопасности начали отступать, прежде чем в конечном итоге были полностью разгромлены. Территория завода теперь напоминала зону боевых действий — тлеющие руины сливались с разбитым оборудованием, разбросанным среди безжизненных тел. И так было повсюду, все больше заводов устраивали стачки, а рабочие выходили на демонстрации, чтобы сразится с правоохранительными органами за свою свободу. И когда эта критическая масса достигла предельной точки кипения, начались массовые сражения на улицах, город загорелся в огне, а магазины стали местом где бесплатно мог поживится любой. Полиция больше не могла сдерживать огромную разнознамённую толпу, отступив к правительственному зданию.

— Дамы и господа, мои соотечественники! Сегодня я стою перед вами не только как легист, который любит эту великую страну, но и как ваш верный слуга в нашей борьбе с коммунизмом и теми, кто стремится разрушить наш образ жизни.

Щупальца Донатуса сжимаются от гнева, он повышает голос еще громче, обращаясь ко всем тем, кто собрался у правительственного здания чтобы защитить свое государство и свободу.

— Эти радикалы не хотят, кроме как разрушить то, что мы построили, заставить нас подчиниться их извращенным идеологиям. Но мы не подчинимся! Мы должны взять в руки оружие, если понадобится, и защитить наши дома, наши семьи и все, что нам дорого!

Внезапно сразу за баррикадами воцаряется хаос. Коммунисты и прочие группировки начинают пытаться протолкнуться через силы полиции к патриотически настроенным гражданам, поддержанным речью Донатуса Клавдия.

— Оглянитесь вокруг — этим тварям наплевать на порядочность или демократию! Они бы отказались от всего этого только ради того, чтобы ощутить вкус власти.

Торжествующе подняв щупальце.

— Сейчас самое время действовать! Стойте на своем — дайте им знать, что мы не отступим и не исчезнем в безвестности!

При виде коммунистического сброда, прорывающегося через полицейский кордон, лицо Донатуса Клавдия твердеет от решимости. Он знает, что должен подавать пример и защищать эту великую нацию.

— Клянусь справедливостью, мы не можем позволить этим красным ублюдкам захватить контроль над нашей страной! К оружию, мои соотечественники-легисты!

Донатус быстро хватает флагшток у себя за спиной на сцене, размахивая им как самодельным оружием. Коммунисты приближаются к его позиции.

— Иди на меня, ты, дегенеративное отребье! Мы покажем вам, из чего сделаны настоящие патриоты!

С яростной решимостью и неоспоримым мужеством Клавдий начинает размахивать флагштоком вокруг себя в качестве оружия. Несмотря на численное превосходство и окружение разъяренных радикалов, он не выказывает ни страха, ни колебаний.

— Возьми это! Вам не удастся превратить эту землю в вашу богом забытую социалистическую дыру!

Стоящий неподалеку патриот видит, как Клавдий дает отпор толпе, и вдохновляется его храбростью. Они берут в руки любое оружие, какое только могут найти — железные прутья, метлы, даже камни, — чтобы поддержать своего лидера.

— Твердо стойте за демократию и капитализм! Мы не склонимся перед вашей презренной идеологией!

Битва обостряется, но решимость Клавдия становится только сильнее. Он держит флаг Ориона как символ надежды и неповиновения этим социалистическим звиньям. Каждым взмахом и ударом он посылает мощный сигнал о том, что демократия всегда восторжествует над их жалкими убеждениями.

— Вы хотите лишить нас свободы? Вы хотите заставить нас замолчать своей репрессивной системой?! Ну давайте же вы, коммунистические говнюки! Мы разорвем вас на части точно так же, как мы это делали во время первой галактической войны!

Его речь не только подстрекает к насилию среди его сторонников, но и подпитывает их чувство единства и целеустремленности, поскольку они продолжают давать отпор этим мерзким радикалам.

— Мы легисты, черт возьми! И если есть что-то, что мы любим больше киблочного пирога или пейсбола, так это уничтожать к чертовой матери любого, кто попытается отнять у нас с трудом заработанную свободу!

Даже в пылу сражения Клавдий продолжает произносить страстную речь, которая укрепляет моральный дух и решимость тех, кто его окружает. Патриоты продолжают сражаться за свою страну, используя любое оружие, которое смогут найти. С адреналином, бегущим по венам, физическая мощь Клавдия проявляется в полной мере, когда он бьет коммуниста по зубам, отчего они вылетают из гримасничающего рта.

— Ты коммунистический ублюдок! Это за то, что вы пытаетесь развратить нашу нацию своими извращенными идеологиями!

Обернувшись и переключив фокус, Донатус замечает анархиста, ухмыляющегося при виде кровавой бойни. С глазами, пылающими праведной яростью, Рейган бросается на несчастного злодея и пронзает его своим любимым флагом насквозь.

— А это тебе, чертов анархистский сброд! Вот что происходит, когда вы связываетесь со свободолюбивыми легистами!

Не теряя ни секунды, Рейган затем поворачивается, чтобы сразиться с ближайшим сторонником нацизма, который по глупости думал, что сможет выжить среди этой группы разъяренных патриотов. Присоединившись к другим разъяренным гражданам, они начинают жестокую атаку на этого мерзкого врага.

— Ты отвратительный кусок дерьма! Вы действительно верили, что мы позволим вашему виду пустить корни на легистской земле?

Избитые и окровавленные, но не отступающие ни на дюйм от этих презренных противников — их лица искажаются от боли при каждом сокрушительном ударе, наносимом Донатусом и теми, кто сражается бок о бок с ним, — их страдальческие крики сливаются с какофонией войны, ведущейся против этих врагов демократии. Видя толпу коммунистических и нацистских подонков, спасающихся от заслуженного наказания, Донатус Клавдий — вместе со своими собратьями — патриотами — бросается в погоню. Пока они бегут, он продолжает сплачивать остальных, вдохновляя их на продвижение вперед пламенной речью.

— Я говорю вам сейчас, мои дорогие легисты! Нет большей чести, чем защищать нашу нацию от этих дегенеративных сукиных сынов! Они думали, что смогут проникнуть на нашу землю и посеять раздор? Ну что ж! Мы покажем им, что происходит когда они посягают на свободу!

Чувствуя себя легистским солдатом в день "Д", несущим былую славу по окровавленным пляжам Чжунгурии, под свист пуль, он ведет своих соотечественников на эту войну против коррумпированных сил, которые осмелились угрожать их любимой родине.

— Мы изгоним этих мерзких коммунистических хуесосов с наших границ и заставим их дорого заплатить за то, что они осмелились напасть на нас на нашем собственном заднем дворе!

Разъяренная толпа патриотов становится все более безжалостной, поскольку каждый шаг приближает их все ближе и ближе к тому, чтобы загнать в угол тех, кто так отчаянно пытается спастись. С огнем в глазах и яростью, бушующей в их сердцах — ясно, что Клавдия или его сторонников было не остановить до тех пор, пока все до единого из этих несчастных существ не были стерты с лица легистской земли. Конфликт перерос в полноценную гражданскую войну. Город был в огне, автомобили горели и взрывались, трупы лежали на земле, а раненые спешили покинуть поле боя. Коммунисты не хотели сдаваться без боя, они перешли от наступления к обороне своих улиц, прячась за баррикадами и укрытиями. Они отчаянно сражались за каждую улицу, не желая отдавать ни дюйма своих территорий. Роло, видя как вдалеке маршируют легистские патриоты вместе с полицией и армией, решает произнести пламенную речь перед своими оставшимися сторонниками.

— Товарищи! Наша борьба достигла критического момента! Не падайте духом, ибо мы защитники социализма и мировой рабочей революции!

Когда вокруг него дождем сыплются пули, Роло вызывающе стоит перед сражающимися коммунистами, сгрудившимися за баррикадами, призванными обеспечить временную защиту от их безжалостных врагов.

— Наши враги набросились на нас, как стая бешеных кобак, но не отчаивайтесь! Помните, что история на нашей стороне!

Его слова проникают сквозь окружающую их какофонию разрушения, зажигая в каждом слушателе новую цель в этот мрачный час.

— Мы покажем им, что значит встретиться лицом к лицу с теми, кто верит во что-то большее, чем собственный материальный комфорт! Стойте на своем и пусть каждая выпущенная вами пуля послужит непреклонным неприятием их коррумпированной капиталистической системы!

Несмотря на явное численное превосходство — горько скрипя зубами, заряжая оружие или оказывая помощь раненым товарищам, — его товарищи-повстанцы твердо стоят на ногах по приказу Роло, прекрасно понимая, что, возможно, никогда больше не увидят восхода солнца. Обеспечение победы здесь будет иметь решающее значение для формирования будущего Ориона — битва, которую они не могут позволить себе проиграть любой ценой. Через несколько минут на улицах города разворачивается ожесточенная битва между демократами и коммунистами, Донатус Клавдий гордо стоит на передовой своих собратьев-патриотов. Воздух сгустился от напряжения и наполнился едким запах дыма, когда выстрелы эхом разносятся по разрушенному ландшафту.

— Вы, мрази, даже не поймете что вас ударило! Давай же, социалистическое отребье — давай посмотрим, сможешь ли ты выдержать старый добрый легистский пинок под зад!

Когда Клавдий бросается вперед бок о бок с военнослужащими и разъяренными гражданами, вооруженными всем, что они могут найти — бейсбольными битами, ломами или даже мечами, — их боевые кличи сливаются в какофонический рев, направленный на то, чтобы вселить страх глубоко в сердца врагов. Демократы тверды в своем убеждении, что эта великая нация была построена на принципах демократии и капитализма. С каждым ударом по убегающему коммунистическому повстанцу или окровавленному телу, поверженному решительным огнем патриотов, становится очевидно, насколько устали эти враги. Здания горят, как огненные маяки, на фоне потемневшего неба, теперь задушенные пеплом; обломки усеивают каждый уголок, где разумиты когда-то искали утешения в знакомых домах… Все рушится под тяжестью гражданской войны, вызванной исключительно борьбой, ведущейся между конфликтующими идеологиями. Окровавленный, но непокоренный, Роло не позволяет своему духу дрогнуть перед лицом устрашающей оппозиции. Сплачивая тех, кто верен делу социализма, энергией и неумолимой убежденностью, он является маяком надежды на этом городском поле битвы.

— Товарищи! Оставайтесь сильными — пока хоть один из нас остается в живых, этим капиталистическим звиньям пощады не будет!

Пока мимо свистят пули и оглушительные взрывы сотрясают сами основы, на которых был построен их город, его оставшиеся последователи отчаянно нуждаются в любом подобии убежища, оставшегося после безжалостных атак патриотов, направленных на подавление их повстанческой угрозы.

— Мы сражаемся не только за себя или наших братьев, трагически погибших слишком рано… Мы едины в борьбе с тиранией, замаскированной под демократию, и будем упорствовать до тех пор, пока не сделаем последний вдох или не объявим о нашей окончательной победе!

Среди перестрелок, которыми быстро обменивались со всех сторон; решимость каждого участника выходила за мыслимые пределы — мужчины и женщины объединялись в поисках утешения в рамках непоколебимого товарищества, дарованного только благодаря непоколебимой верности общим убеждениям, которым теперь угрожают враги, намеревающиеся уничтожить любого, кто осмелится подвергнуть сомнению диктаторское правление, которым они дорожат. Становится ясно, что ни одна из сторон не желает отступать или сдаваться, что создает патовую ситуацию, так как стороны были хоть и сильны, но равны в своей мощи и жажде победы. Они безрезультатно сражались друг с другом в затянувшейся борьбе, так продолжалось бы еще долго, но в дело вмешались анархисты.

— Пришло время и капиталистам, и коммунистам познать истинное значение хаоса.

Сказал Тишас, выходя из темноты вместе со своими многочисленными соратниками.

— Сегодня мы уделаем этих жалких тварей, которые верили, что могут угнетать нас без последствий!

С отчаянием и безумием, наполняющими их ряды, они бросились в бой, не считаясь ни с одной из сторон — только стремясь отомстить тем, кто игнорировал анархию как политическую силу или стремился подчинить ее себе. Внезапное нападение анархистов приводит к неожиданным потерям для обеих сторон, поскольку они пытаются скорректировать свои стратегии в условиях недавно введенной третьей боевой силы. Кровь и хаос безраздельно царят на этих изуродованных полях сражений, где павших трупов становится больше, чем живых. Клавдий воскликнул:

— Сучьи мрази! Как раз тогда, когда мы думали, что эта битва не может быть еще более испорченной, эти паскуды пришли и все сделали еще хуже!

Преисполненный ярости против этих новых мятежников, нарушающих и без того хаотичную обстановку, Донатус яростно приказывает своим собратьям-патриотам быстро адаптироваться и сразиться со всеми врагами, угрожающим их великой нации.

— Не позволяйте этим анархистским отбросам застать нас врасплох. Стойте на своем и разбирайтесь с ними точно так же, как со всеми этими коммунистическими отбросами!

Его собратья — патриоты энергично реагируют; их гнев подпитывается этим внезапным развитием событий. Когда пули безрассудно рассекают воздух со всех сторон — некоторые, кажется, даже бросают вызов гравитации, демонстрируя свою лояльность по отношению к той стороне, с которой они исходят, — становится ясно, что никто не в безопасности среди этого безумия, разворачивающегося на глазах. Когда Роло наблюдает, как анархисты сеют хаос и нападают как на его граждан, так и на коммунистов, выражение его лица меняется на выражение холодного расчета. Понимая, что они представляют угрозу для дела в такой же степени, как и для врагов, он быстро корректирует свою стратегию.

— Сражайтесь на два фронта, если придется! Мы не можем позволить этим хаотическим силам подорвать как нашу борьбу за социализм, так и нашу борьбу против капиталистического гнета!

Даже несмотря на то, что вокруг их усиливается анархическое кровопролитие, демонстрирующее порочность, несовместимую с целями любой из сторон, его товарищи остаются непоколебимыми в своей приверженности достижению окончательной победы любой ценой. Ожесточённое сражение охватывает все больше улиц, заливая их кровью и смертью. И без того полуразрушенный от потрясений город, превратился в руины под натиском противоборствующих сторон. Трупы валяются повсюду, а стрельба не смолкает ни на секунду. Полу живые повстанцы, оппозиционеры и другие, сражались из последних сил, не желая отступать ни под каким предлогом. Часы, проведенные на этом поле боя, превратили некогда цивилизованных граждан в кровожадных животных, преследующие лишь маниакальные желания. Сострадание, чувствительность, заботливость, все это исчезло, оставив лишь только худшие качества. Когда наступило затишье, в тумане можно было разглядеть искалеченные силуэты, которые копошились возле трупов, в надежде найти патроны и оружие. Гробовая тишина наступила на улицах, изредка прерываясь редкой стрельбой. Некогда красивый город превратился в серые развалины, оставив нормальных жителей ни с чем. Барон улыбнулся, смотря за происходящим через многочисленные мониторы. На его голоком поступил звонок, голограммы Роло, Тисаша и Донатуса возникли перед ним.

— Господин, задача выполнена. Что дальше?

Спросил Донатус, на что барон, попивая дорогое вино, сказал:

— Приступайте к второй фазе…

НЕПРАВИЛЬНОЕ ИСКУССТВО

Роло стоял высокий и властный на сцене, его глаза осматривали массу гуманоидов перед ним. Он чувствовал электрическое напряжение в воздухе — безошибочную энергию, питавшую его решимость искоренить «ядовитое» влияние современной культуры и искусства. Когда он поднял руку, махая в знак признания их непоколебимой поддержки, рев эхом прокатился по толпе, заставив многих еще крепче прижать свои красные книги к груди. Лицо Роло было маской властной убежденности, когда он начал говорить.

— Товарищи, — проревел он в микрофон, — сегодня еще один день нашей славной революции! Непрекращающейся борьбы с буржуазными влияниями, которые слишком долго преследовали нашу нацию! — Его голос прозвучал ясно и сильно над морем разумитов, которые слушали его с восторженным вниманием.

Роло окинул взглядом собравшихся перед ним гуманоидов, убедившись, что все чувствуют себя причастными к этому знаменательному событию.

— Мы добились больших успехов в искоренении этих ядовитых элементов в нашем обществе. — он сделал паузу для драматического эффекта. — Но мы должны оставаться всегда бдительными!

Его глаза были прикованы к музею позади него — само его существование символизировало практики, противоречащие всему, во что верил Роло и его последователи. Пока он продолжал, на его лице появилось выражение отвращения.

— Сегодня мы выступаем здесь не только против так называемой современной культуры и искусства, но и против ревизионизма!

Это заявление вызвало бурные аплодисменты. Лицо Роло застыло от решимости, когда он готовился разоблачить лживую природу буржуазного искусства, выставленного в музее. Он повысил голос, решив просветить каждого разумита перед ним о его истинных намерениях.

— Товарищи! Буржуазия хочет, чтобы вы поверили, что их так называемое “искусство” представляет собой творчество и самовыражение. Но сегодня я здесь, чтобы сказать вам правду! — его слова отчетливо пронеслись по толпе, встретив восторженные возгласы согласия. — Эта декадентская демонстрация потакания своим слабостям является для них не чем иным, как средством для осуществления контроля над нашим населением с помощью тонких манипуляций и идеологической обработки! Они стремятся затуманить ваш разум ложными идеалами, ослабив вашу решимость!

Роло видел, что его слова возымели действие; собравшиеся стали сердито оглядываться на любые признаки буржуазного влияния на культуру. Зловоние отвращения витало в воздухе, поскольку все они объединились для одного общего дела — борьбы с этими коварными силами, стремившимися подорвать их революцию.

— Их “искусство” стремится восславить порок и коррупцию, деморализуя нас изнутри! — громко заявил Роло. — Это является оскорблением не только наших революционных принципов, но и препятствует продвижению нашей нации к справедливому и эгалитарному коммунистическому обществу!

Его сердце наполнилось гордостью, когда он стал свидетелем гнева, выгравированного на бесчисленных лицах перед ним, каждое из которых твердо привержено борьбе с капиталистами.

— Хотя искусство и культура могут казаться безобидными, а временами даже обогащающими, мы должны признать их такими, какие они есть: отвлекающими факторами, которые отвлекают нас от нашей важной миссии служения нашему государству и осуществления нашей великой революции!

Он поднял сжатый кулак в воздух, подчеркивая свою точку зрения.

— Мы не должны позволить себе соблазниться этими легкомысленными занятиями! Как преданные коммунисты, мы обязаны всецело отдаться нашему революционному делу!

Голос Роло был полон презрения к тем, кто предавался таким развлечениям.

— Буржуазия использует искусство и культуру, чтобы убаюкать вас и в то же время продолжать эксплуатировать ваш труд! Они надеются, что вы забудете о своих невзгодах, погрузившись в бессмысленные развлечения!

По толпе пронесся одобрительный ропот; многие люди оглядывались, нахмурив брови, или качали головами, осознавая, как легко их обманули.

— Товарищи! — проревел он с силой. — Нам пора раз и навсегда избавить наше общество от этого буржуазного упадка! Мы должны пройти в этот музей и разрушить реликвии коррумпированного прошлого!

Его слова были подобны искре, зажигающей огонь; толпа заревела в знак согласия, их лица были искажены яростью и необузданным пылом.

— Сегодня мы едины в нашей миссии! — заявил Роло, его голос был полон рвения. — Вместе мы разрушим этих ложных идолов и проложим путь к славному будущему при коммунизме!

С каждым сказанным словом гнев вспыхивал ярче в глазах собравшихся революционеров. Желание очистить свой народ от остатков устаревшей эпохи текло по их венам. Роло высоко поднял руку и указал на хорошо охраняемый вход в музей. По его сигналу море красных флагов и красных книг хлынуло вперед, словно неудержимый прилив — мужчины и женщины, чьи сердца бились в предвкушении, пока они двигались к своей цели. Когда они подошли к охранникам, стоявшим у здания, неповиновение на лицах быстро сменилось страхом перед их огромным количеством, из-за чего им пришлось отступить. Разъяренная толпа, подстрекаемая страстными словами Роло, хлынула в музей. Звук разбивающегося стекла и раскалывающегося дерева эхом разносился по величественным залам, когда статуи, картины и древние артефакты безжалостно уничтожались. Роло стоял внутри посреди этой толпы, его глаза сверкали решимостью; он громко закричал, чтобы поощрить их ярость:

— Очистите нашу нацию от буржуазной грязи! Уничтожьте все остатки этой ядовитой культуры!

Внутри музея лица покраснели от ярости и волнения, когда революционеры размахивали молотками и кирками по всему, что они считали символом элитарного упадка. Пыль наполняла воздух от распыленных скульптур, из-за чего было трудно дышать. Вонь пота пронизывала все вокруг из-за явной интенсивности их действий. Революционеры разорвали на части бесценные полотна с изображением сцен, когда-то пленявших публику на протяжении поколений; теперь эти произведения искусства были обращены в клочья, как и другие реликвии, сносимые внутри музея. Скелеты древних существ яростно опрокидывались под яростными ударами — кости болезненно трещали при ударе, а история рушилась под крики, наполненные адреналином. Голос Роло прогремел над этим столпотворением:

— Давайте демонтируем этих ложных идолов!

Пока его последователи продолжали безжалостно нападать на артефакты, хранившиеся в этих когда-то священных залах, они упивались своей верой в то, что уничтожение остатков очистит общество и освободит место для чего-то более чистого. В ответ на мольбы музейных работников многие в толпе только еще более рьяно и бессердечно становились в своих деструктивных действиях. Их лица исказились от ярости, когда они яростно игнорировали крики о пощаде.

— Нет! — крикнул в ответ один революционер, разбивая бесценную вазу. — Вы предатели, которым промыли мозги буржуазным мышлением! Наша культура возродится без этих реликвий богатства!

Другой революционер прорычал отчаявшемуся рабочему, сжимавшему картину:

— Эта история, за которую ты цепляешься, слишком долго угнетала наш народ! Настало время для чего-то нового!

Среди этого хаоса были и те, чьи лица выдавали сомнения. Они ненадолго заколебались, услышав яростные протесты сотрудников музея, но, тем не менее, продолжили разрушение, разрываясь между сохранением того, что когда-то считалось прекрасным, и принятием будущего, обещающего равенство и справедливость при коммунизме. Сам Роло стоял на небольшом расстоянии от беспредела, развернувшегося внутри музея. Бесстрастный взгляд на его лице скрывал любые намеки на раскаяние, которые он мог чувствовать под своей ожесточенной внешностью. Как лидер этого движения, он считал, что необходимо пойти на жертвы, чтобы построить общество, свободное от коррупции, даже если это означало уничтожение истории, которые считалась испорченной буржуазными идеалами. В то время как одни музейные работники отчаянно пытались спасти то немногое, что осталось нетронутым, другие тщетно умоляли толпу и плакали, не в силах что-либо сделать против тех, кто сошел с ума от политических бредней. Взбесившаяся толпа, движимая пылом, вызванным речами Роло, вынесла наружу остатки своего разгрома. Они собрали разорванные картины и разбитые скульптуры вместе с грудами книг, чтобы потом бессовестно сжечь. Теперь эти реликвии были не чем иным, как возгоранием очищающего пламени, которое ознаменовало бы их готовность к новой эре. Высоченное пламя поглотило все в поле зрения — зловоние горящих холстов, смешанное с едким дымом, наполнило воздух. Атмосфера была пронизана как восторгом, так и отчаянием, когда революционеры дико танцевали вокруг этого костра, подпитываемого многовековой историей. Роло с гордостью наблюдал со своего наблюдательного пункта, как его последователи праздновали победу над буржуазной культурой. Огонь ярко полыхал перед ним — символ сжигания старых общественных устоев, чтобы заново построить их на коммунистических принципах. Увидев возможность еще больше воодушевить своих сторонников, он выступил вперед среди этого разрушительного веселья. Его голос прогрохотал по двору, когда он произнес еще одну грандиозную речь, осуждающую то, что было сожжено; его провокационные слова подлили масла в и без того разгоряченную толпу.

— Посмотрите на это — воскликнул Роло с огненной силой, сравнимой с той, что пылала перед ними. — Посмотрите, как мы освободились от упадка и коррупции! Мы должны продолжать нашу борьбу, чтобы однажды наш народ стал маяком социалистической чистоты!

Его страстные слова взбудоражили сердца тех, кто танцевал вокруг этого костра.

— Пойте и танцуйте, товарищи! — радостно завопил он. — Пусть наши голоса и наши движения покажут, насколько мы свободны от этих реликвий ушедшей эпохи! Вместе мы посеем семена светлого коммунистического будущего!

Огонь отбрасывал жуткие тени на лица, пока они танцевали вокруг костра. На их лицах отражалась смесь дикой самоотверженности и яростной убежденности, когда они пели песни, восхваляющие достоинства коммунизма. Роло видел, что его последователи полностью преданы ему и его революции. Он ощутил опьяняющий прилив, наблюдая за их рвением, которое на время подавило любое затянувшееся чувство вины за уничтожение бесценных артефактов. Звуки потрескивающего дерева смешивались с хриплыми возгласами, а революционеры ритмично топали по древним останкам.

— Вы дикари!

Раздался отчаянный вопль который заставил их прервать веселье. Работница музея побежала к ним чтобы спасти то немногое, что они уже угробили, но когда она увидела лишь тлеющие останки от бесценных сокровищ, она упала на колени перед костром и заплакала. Она закричала от горя и ужаса, когда смотрела на их самодовольные лица и радостные танцы.

— Как вы можете радоваться тому, что уничтожаете нашу историю? Вы разорвали связь с нашими поколениями, погубили культуру нашего народа, и ради чего?! Ради какой-то иллюзорной идеи, которую даже на хлеб не намажешь?! Вы все больные разумиты, променявшие материальные ценности на пустые слова!

Гневные крики женщины на мгновение пронзили ликующий хаос вокруг нее, заставив некоторых остановиться и задуматься о том, что они делают. Ее лицо было искажено горем, по щекам текли слезы — разительный контраст с бешеным возбуждением многих, упивавшихся разрушением. Роло перевел взгляд на женщину, на его лице было написано презрение. Несмотря на то, что ее эмоциональный всплеск вызвал в нем нотки сомнения, он знал, что должен оставаться твердым в своих убеждениях.

— Чего вы не понимаете, — угрожающе прорычал Роло, — так это того, что эти материальные реликвии представляют собой угнетение и элитарность! Наш народ тысячелетиями был порабощен коррумпированными правителями под ложным предлогом! Разве ваши драгоценные картины или книги когда-нибудь накормили наши голодные массы?

Пока одни окружающие революционеры насмехались над плачущей женщиной, другие казались неуверенными; заметно ошеломленная грубой болью в ее голосе, когда она оплакивала их действия. Роло решительно продолжил:

— Ваша привязанность к этой буржуазной культуре ослепляет вас, и вы не видите, что истинное знание находится внутри нас самих и в нашей коллективной борьбе!

Он сделал паузу, глядя вниз на обезумевшую женщину, стоящую на коленях перед ним.

— Вы называете нас дикарями? Нет. Мы прокладываем новый путь к подлинной свободе и равенству!

Женщина отчаянно покачала головой в отрицание его слов. Она просто не могла поверить, что их лидер мог нести такую глупую чушь. Она ответила ему с болью в голосе:

— Это путь назад, а не вперед! Вместо того чтобы действительно двигаться вперед, вы рушите то немногое, что мы с трудом построили!

Лицо Роло потемнело от гнева, когда он выслушал ее страстную мольбу. Каждое ее слово было подобно кинжалу в его сердце, вонзающемуся в самое основание революции, построению которой он посвятил свою жизнь.

— Ты смеешь бросать вызов нашей миссии?! — прогремел Роло, подняв руку, чтобы повелевать окружающим. — Избавьте меня от этого вредителя!

По приказу Роло двое здоровенных последователей схватили ее за руки и резко сдернули с колен. Она яростно сопротивлялась, но тщетно сопротивлялась их железной хватке.

— Нет! Пожалуйста! Не надо! — ее голос колебался между ужасом и отчаянием, когда она поняла, что ее ждет.

Толпа внимательно слушала, как Роло холодно заявил:

— Ваше невежество послужит примером для всех, кто выступает против нас.

С последним одобрительным кивком своего лидера, мужчины потащили женщину к пламени. Когда они без колебаний и угрызений совести бросили ее в огонь, пронзительные крики пронзили вечерний воздух только для того, чтобы через несколько мгновений снова заглушиться скандированием лозунгов и революционными песнями.

КОЛОНИЯ, КОТОРОЙ БОЛЬШЕ НЕТ

В маленькой колонии, приютившейся на фоне обширной сельской местности, жизнь в ней была трудной. Холодный зимний воздух обжигает, когда жители заняты своими повседневными делами. Мужчины и женщины носят тяжелую одежду, чтобы согреться, и во время разговора у всех вырывается заметное облако пара. Сбившиеся в кучу сельскохозяйственные животные держатся близко друг к другу, чтобы согреться; сошади тяжело дышат и нетерпеливо топают копытами. Кары клюют мерзлую землю в поисках любых кусочков пищи, которые могут найти. Между тем, древесный дым валит из труб, когда усталые жители деревни сжигают дрова, чтобы отапливать свои дома в эти холодные времена. Узкие грунтовые дороги истоптаны грязными следами от постоянного движения между домами и рабочими зонами. Повозки, запряженные сошадьми, медленно, но верно движутся по этим тропам, оставляя за собой глубокие колеи. Жители суетятся по колонии: матери плотно закутывают своих детей в шарфы, прежде чем отправить их за водой или за хлебом; мужчины сбиваются в кучу, обсуждая политику за чашками холодной тотки; женщины рубят дрова и кормят скот, готовясь к новому сложному дню. Пока все занимаются своими повседневными делами, напряженность нарастает из-за неопределенности политической ситуации в Андромеде. Многие сельские жители беспокойно шепчутся между собой, когда не заняты работой. Их будущее ненадежно из-за продолжающейся гражданской войны, раздирающей семьи, поскольку различные фракции борются за власть по всей галактике. Но, несмотря на все трудности, с которыми они сталкиваются каждый день, они продолжают жить и работать, надеясь на лучшее. И пока жители деревни продолжают свои повседневные дела, на окраине деревни внезапно возникает волнение. Группа солдат-коммунистов марширует в их колонию, их ботинки тяжело увязают в раскисших дорогах. Их суровые лица полны решимости, когда они расходятся веером по разным частям поселения. Воздух наполнен страхом, тревожный шепот и вздохи наполняют атмосферу; жители деревни обмениваются встревоженными взглядами, предвкушая, что может произойти дальше. Солдаты, вооруженные винтовками, начинают ворваться в дома, конфискуя запасы еды и зерна, от которых зависит выживание этих скромных разумитов. Некоторые смельчаки пытаются сопротивляться или умолять солдат, но сталкиваются с угрозами или даже насилием — тошнотворный хруст прикладов винтовок, встречающихся с плотью, эхом разносится по маленьким хижинам. Матери крепко сжимают своих детей в отчаянных попытках оградить их от этой жестокой сцены. Солдаты толпятся в амбарах и складских помещениях, высыпая мешки с зерном на ожидающие телеги; цыплята отчаянно кричат, пытаясь спастись от грубых рук, вцепившихся в их хрупкие формы. Искаженные страданием лица, едва приглушенные крики поднимаются от этих когда-то мирных жителей деревни, беспомощно наблюдающих, как коммунисты отбирают все, ради чего они неустанно трудились. Когда воздух содрогается от грохота скачущих сошадей, вдали поднимается небольшое облако пыли. Глаза жителей расширяются от страха и недоверия, когда они понимают, что вот-вот попадут под перекрестный огонь двух противоборствующих сил. Солдаты-коммунисты торопливо собирают как можно больше ресурсов, небрежно запихивая мешки с зерном на телеги, содержимое которых рассыпается и топчется обутыми ногами. Кары дико визжат, когда их беспорядочно бросают в ящики со сломанными крыльями и перьями, разлетающимися повсюду. Паника чувствуется на лицах всех — отчаявшиеся матери, крепче сжимающие своих детей и сдерживающие рыдания. Приближающиеся солдаты демократической конфедерации объявляют о своем прибытии яростным боевым кличем; Всадники проносятся через деревню, держа оружие наготове и целясь в отступающих коммунистов. Раздаются выстрелы среди криков животных и испуганных криков жителей деревни, попавших в хаос. Солдаты-коммунисты карабкаются, чтобы их не сразили пули или мечи; брызги крови на заснеженной земле, как мрачные малиновые розы, внезапно распустившиеся посреди насилия. Некоторые сгибаются под безжизненными телами, в то время как другим удается бежать в ближайший лес, оставляя за собой разграбленную деревню. Семьи прижимаются друг с другом, раздавленные горем за тех, кто погиб в этой стычке, и в страхе за то, что может остаться после того, как две армии опустошили их когда-то процветающую колонию. Как только коммунистические солдаты отступили, демократы быстро устанавливает контроль над деревней. Они начинают прочесывать дома и недвижимость в поисках чего-нибудь ценного — драгоценностей, золота, серебра и любых другихпредметов, которые можно переплавить или продать для финансирования своих военных действий. Перепуганные жители деревни вынуждены сдавать семейные реликвии — обручальные кольца, срываемые с дрожащих пальцев, ожерелья, сорванные с шеи — и все это под бесстрастным взглядом этих закаленных солдат. Воздух наполнен запахами пота и страха, когда мужчины и женщины жалобно рыдают, когда теряют драгоценные сувениры, передаваемые из поколения в поколение. Но еще более разрушительным является то, что происходит дальше: офицеры конфедерации начинают облавы на мужчин в расцвете сил для призыва на военную службу. Отцов насильно разлучают с плачущими семьями, а сыновья цепляются за матерей, лица которых сморщиваются от горя из-за потери еще одного любимого человека. Тех, кто осмелится сопротивляться, ждут безжалостные последствия: штыки вонзаются в тела, которые безжизненно рушатся на землю, а под ними, словно болезненный ореол, сгущается алый цвет; выстрелы зловеще эхом разносятся по деревне, а отчаянные мольбы превращаются в придушенные крики, прерываемые жестокой смертью. Похищенные мужчины скованы кандалами, как скот, многие все еще истекают кровью от жестоких избиений, нанесенных во время попыток похищения. Эти когда-то гордые кормильцы теперь напоминают сломленные души, неохотно тянущиеся к неизвестной судьбе, наполненной кровопролитием на чужой земле. Когда гаснут последние лучи солнца, конфедераты собирает припасы и награбленное имущество, готовясь покинуть опустошенную деревню. С недоверием глядя на свои потери — близких, еды, ценности — остаются только старики, женщины и дети. Слезы текут по морщинистым щекам, когда бабушка и дедушка крепко сжимают трости дрожащими руками. Матери баюкают плачущих младенцев на руках, пытаясь утешить их в предстоящие голодные муки и холодные ночи. Деревня кажется пустой оболочкой своего прежнего «я», с пустыми выражениями, выгравированными на каждом изможденном лице, оставшемся позади. Безмолвное отчаяние густо висит в воздухе, задыхаясь от горя и дыма от еще тлеющих костров, — ощутимое напоминание обо всем, что было потеряно за один день. Там, где когда-то смех эхом разносился по тесным улицам, наполненным повседневной суетой, теперь лежит только пустота, где заброшенные дома стоят, как призраки, преследующие это заброшенное поселение. Пронизывающий ветер беспощадно воет между узкими улочками, неся кружащиеся снежинки, которые, кажется, плачут вместе с теми, кто здесь скорбит. Вскоре тьма поглотила деревню, еще одна группа нежелательных посетителей проникла в уже опустошенную колонию. Анархисты прокрадываются под покровом ночи, их зловещие намерения скрываются за угрожающими ухмылками. Бросив хищные взгляды на то, что осталось от населения, они быстро понимают, что здесь нечего грабить. Разочарованные этим откровением, но жаждущие какого-нибудь извращенного развлечения, они обращают свое внимание на уязвимых женщин, оставшихся позади. Крики сотрясают тихий полуночный воздух, когда анархисты яростно хватают этих перепуганных женщин, собираясь их изнасиловать. Резкий запах пота и страха отвратительно смешивается со звуками рвущейся ткани и шлепков плоти. Глаза расширяются в умоляющем отчаянии, прежде чем уступить место пустому смирению — последний клочок достоинства, оторванный среди невыразимых ужасов, совершенных против их воли. Демонстрируя ужасающую жестокость, анархисты маниакально смеются, вытаскивая своих жертв среди оставшихся жителей деревни — стариков, чьи лица искажаются от ярости, сдерживаемой только беспомощностью; дети, спрятавшиеся за рушащимися стенами, наблюдающие пороки, которые они слишком малы, чтобы понять. Не сдерживая своей кровожадности ради тошнотворного развлечения, некоторые анархисты начинают убивать жителей наугад: ножи прорезают кожу насквозь, оставляя из перерезанных артерий бьющие алые струйки; черепа прогибаются под сильными ударами самодельного оружия, разбрасывая мозговое вещество по грязному полу. Ужасное буйство анархистов продолжается всю оставшуюся ночь, оставляя за собой путь боли и страданий. Половина оставшихся жителей жестоко убита — пропитанная кровью земля свидетельствует об их ужасной судьбе. Когда рассвет сменяется утренним светом, он отбрасывает жуткое сияние на руины этой когда-то мирной деревни, теперь разрушенной до неузнаваемости. Выжившие с пустыми глазами цепляются друг за друга, дрожа от ужаса от того немногого, что у них осталось; тела валяются разбросанными, как сломанные куклы, бездумно брошенные этими чудовищными зверями, которые ходят среди них. С дикими ухмылками, выказывающими крайнее презрение ко всему порядочному, анархисты поджигают дома по всей деревне. Едкая вонь от испепеленного дерева тошнотворно смешивается с запахами горящей плоти, все еще заключенной в этих пылающих структурах — крики наполняют воздух, а те, кто не может убежать, становятся живыми кострами, поглощаемыми адским огнем, зажженным чистой злобой. Пламя жадно прыгает от здания к зданию, пожирая все на своем пути, пока не останется ничего, кроме тлеющего пепла и почерневших обломков. Кругом на фоне разрушения и запустения разворачиваются страшные сцены: женщины бесцельно шатаются в поисках пропавших членов семьи; дети неудержимо дрожат под самодельными покрытиями, сделанными из остатков, найденных среди дымящихся руин; пожилые люди падают на опустошенные улицы, охваченные истощением после того, как стали свидетелями бесчисленных зверств, совершенных против их близких. Гогочущий злой смех раздается вдали, когда анархисты покидают разрушенную деревню.

Оглавление

ВСТУПЛЕНИЕ

ОДНАЖДЫ В КФР

КТО ВИНОВАТ?

СМЕРТЕЛЬНАЯ ЯРОСТЬ

ИДИ И УМРИ

ЗА СВЕТОНОСНОГО

БОЖЬЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

СКРЫТЫЕ СМЫСЛЫ ДОЛИНЫ ЧЖОУ

СДЕРЖАТЬ СЛОВО ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ

ГОРЬКАЯ МЕСТЬ

ЖАЖДА СКОРОСТИ

РАЗУМ ПРОТИВ ГЛУПОСТИ

ФЕКАЛЬНАЯ ДИЛЕМА

ПРЕОДОЛЕТЬ СЕБЯ

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИГРЫ

НЕПРАВИЛЬНОЕ ИСКУССТВО

КОЛОНИЯ, КОТОРОЙ БОЛЬШЕ НЕТ