Сказка про наследство. Главы 16-20 [Озем] (fb2) читать постранично, страница - 200

современных мраморных надгробий. Между могилами беспорядочно протоптаны тропки – идти только друг за другом. И бережно обходить бесхозные захоронения – будь то холмик или остатки ограды, камни. Новые захоронения делаются только на свободном месте – благо степь кругом без конца и края. Допускается потеснить лишь родственников, дабы члены одной семьи лежали вместе.

В начале кладбища, на пригорке всегда хоронили Щаповых. Такая у них имелась привилегия еще до революции, что уничтожила все привилегии. Прежней общей ограды не сохранилось. Камень с надписью «Ива… Семе…ч Щапов» стоит, хоть и под большим углом к земле. Имен других Щаповых не разобрать на упавших столбах. Сыновей Ивана Семеновича здесь нет – Савелий погиб на войне, Семен дожил до преклонных лет и похоронен в Кортубине. Ныне здравствующий потомок Владимир Игнатьевич Щапов сюда приходит – коммунист, но родительских дней не пропускает.

У Чиросвиев удобное, ровное место за тремя кривыми березами – в свою очередь, те березки младше фамильных надгробий. Ларион Чиросвий хоть и богачом был в Утылве, однако чугунного надгробия ему не поставили – простая, массивная плита с крестом, без эпитафий. У его брата Калины Егоровича православный кованый крест без украшений и практически утопленный холмик. Единственный сын Калины Андрон погиб на фронте в империалистическую (сколько войн в минувшем веке! и ни одна не пощадила Утылву). Рядом лежит внучка Калинка (Божана Чиросвий,193… год). Через тропинку супружеская могила: Фаина Андроновна и Антон Иванович Кулыйкины, даты смерти 195… годы. У супругов уже нет крестов – не полагается председателю тылвинского Совета. Всю жизни и после смерти они – Фаина и Антон – вместе. Единственной из Чиросвиев на этом веку в Утылве оказалась баба Лида – ее могила самая поздняя. Да, жизнь – это череда потерь. Ты думаешь, что живешь, а на самом деле приближаешься к смерти…

Так, напоминание лишь – из четверки хуторских парней на кладбище, помимо Антона Кулыйкина похоронен Александр Анютин.

Нынешний визит двух бабушек пройдет без потрясений (которых уже довольно). Светлое умиротворение везде – в природе, в людских сердцах. Не явится особых знаков, как то неподвижного солнечного диска странного густо-красного цвета, поднятой ветром пыльной завесы. Не придавит тишина – внезапная, гулкая, тревожная. Окружающая жизнь не замрет. По-прежнему будет доноситься уличный шум и из ближайших дворов лай собак, шелестеть весенняя зелень, хрустеть земля под ногами, а над головой трещать бессвязный птичий гомон. В горячем воздухе будут жужжать назойливые мухи, зудеть мелкая мошкара. Агния станет утираться под своим гипюровым шарфиком. И всех посетит долгожданное ощущение наполненности, окончательности и осмысленности мира.

А вот и цель визита – могила годичной давности. Капитального памятника пока нет. А непосредственно при захоронении сейчас всем ставят деревянный крест. И бабе Лиде тоже. Она бы не возразила – она никогда не возражала. И читатели, надеюсь, не возразят, что ее чувства (нет, не все) были подлинно христианскими. Баба Лида научилась прощать – она простила судьбе, людям, миру свою главную обиду – за отца – единственного человека, которого любила. Она простила, и Бог простит ей.

Максим сделает в памяти пометку: могила через год уже готова, можно устанавливать надгробие. И позаботиться об ограде. Родственники – Кулыйкины – приходили накануне, прибрались, вынесли мусор.

Наши бабушки – Юлия и Агния – подойдут к могиле и постоят.

– Лидушка, мы здесь – севшим голосом шепнет Агния, ее и без того морщинистое лицо соберется в кулачок. – Мы здесь, а ты… как же ты… Как мы без тебя…

– Ну-ка дай – Юлия легонько отодвинет спутницу. – Здравствуй… Значит, вот где ты теперь, дочь Гранита. Ужасно. Все, связанное с тем человеком… А теперь и поздно. Что самое ужасное… Виновата я… Прости, сделай милость… Хотя не изменится уже ничего… Прости, скоро и для меня настанет… – Юлия оборвет бессвязную речь, силясь передать нечто.

И сказочное Пятигорье ее поймет. Ответ выразится печально медленными красными лучами, прикоснется щекотно белым облачным пухом, засияет в прорехах листвы видящим синим взором. Юлия умна, она не просит пощады. Чем выше интеллект, и чем больше объемлет, тем ценней даже не уверенность (это роскошь!), а просто догадка, что окружению – людям, миру, Вселенной, в конце концов! – не абсолютно наплевать, не бестрепетно все равно, жив ты или умер. Не всем суждено догадаться.

… Пока бабушки ездили на кладбище, Тая покормила ребенка, одела его и вышла погулять. Она неспешно походила по двору, поразглядывала вдосталь барак без крыши и ветхие сарайки – словно сказочные развалины, хранящие свои сокровища. Утомившись, решила отдохнуть. Для того выбрала синий диван в тенечке. Удобно откинулась на спинку, малышку пристроила на колени. Так хорошо. На свежем воздухе женщина незаметно задремала – ее голова упала назад. Пробудилась от резкого