Покинутый парусник [Висенте Бласко Ибаньес] (fb2) читать постранично, страница - 2

год с лишним.

Старик огляделся по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, продолжал с добродушной улыбкой:

– Знаете, я ведь тоже был в тот рейс на паруснике, но, не будь мы сейчас одни, я бы в этом ни за что не признался. Конечно, вы меня не выдадите. Черт возьми! Никто не считал для себя зазорным плавать на "Забияке". Все эти таможни, карабинеры и шлюпки Табачного управления придуманы не богом, а нашим правительством с одной целью – народ обирать. Никогда не поверю, будто грешно заниматься контрабандой. Что ж поделать, коли нет другой возможности на хлеб заработать? Разве мы не рискуем своей шкурой в море и свободой на суше? Контрабанда – занятие смелых и честных бедняков, и господь с нас за это не взыщет.

Неплохо мне жилось в те времена! Мы делали по два рейса в месяц, и люди в поселке жили так, что прямо сердце радовалось. Хватало на всех: и на нас, береговых жителей, и на бедняг, что носят военную форму, да все равно не знают, как на две песеты в день семью прокормить.

Однако дела пошли на убыль; "Забияка" все реже и реже выходил в море, надо, было соблюдать осторожность: капитану шепнули, что "Забияку" взяли на мушку и готовятся вот-вот наложить на нее лапу.

В последнем рейсе нас было восемь человек на борту. Из Орана мы вышли с рассветом, а в полдень когда мы были близ Картахены, на горизонте появилось черное облачко; вскоре оно превратилось в судно, отлично знакомое каждому моряку: за нами гналась канонерка из Аликанте. Уж лучше бы в открытом море буря разыгралась! Мы шли при свежем попутном ветре на всех парусах. Но что толку от парусов, если при всех новшествах и выдумках даже настоящий моряк больше никому не нужен.

Не то чтобы они нас догоняли, – нет, сеньор. Уж поверьте, "Забияка" никогда не даст себя догнать при свежем ветре. Парусник мчался, как дельфин, зарывшись носом в воду, только волны перекатывались через палубу. Но ведь на канонерке машины и кочегар работал на славу; с каждым часом все яснее различали мы гнавшегося за нами врага. Расстояние, впрочем, сокращалось не так-то быстро. Конечно, случись это под вечер – темнота наступила бы раньше, чем таможенники успели бы нас настичь; а сцапать нас в темноте не так просто! Но впереди еще был целый день, мы шли вдоль берега, – словом, все говорило за то, что нас поймают, прежде чем стемнеет.

Капитан не выпускал из рук руля; он понимал, что от одного неосторожного поворота может погибнуть все дело. Вдруг белый дымок отделился от борта канонерки, и мы услышали грохот пушечного выстрела. Ядра нам увидеть не пришлось, и мы весело расхохотались, гордясь, что враг так необычно и шумно нас приветствует.

Грянул новый пушечный выстрел, только на этот раз с канонерки целились похитрее. Свистящее ядро огромной птицей пролетело над парусником – и мачта рухнула, угодив по ноге одному из команды; взметнулись обрывки канатов, поникли клочья паруса. Тут, признаюсь, мы малость струсили. Впереди маячила тюрьма… Черт возьми! Попасть за решетку наравне с грабителями лишь за то, что ты честным трудом зарабатываешь кусок хлеба для семьи, – это, пожалуй, пострашней, чем выдержать ночную бурю! Однако капитан "Забияки" стоил не меньше своего парусника.

– Не робей, ребята! Доставай запасной парус. Шевелись проворней – и будет порядок.

Повторять дважды нам не пришлось, а проворства у нас было хоть отбавляй. Бедняга со сломанной ногой корчился на корме, как ящерица, громко охая и умоляя ради всех святых подать хоть глоток воды. Но нам было не до него и, прикинувшись глухими, мы молча распутывали снасти; не прошло и десяти минут, как новый парус уже взвился вверх.

Капитан изменил курс. Бесполезно было в море бороться против врага, который идет под парами и плюется ядрами. К берегу, а там что бог даст!

Мы шли на Торресалинас, в наш родной поселок, где у каждого из нас было полно друзей. Увидев, что мы повернули к берегу, канонерка прекратила стрельбу. Враг считал нас погибшими и, уверенный в победе, больше не торопился. Толкавшийся на берегу народ заметил нас, и весть о том, что "Забияка" идет к берегу, а за ним гонится канонерка, вмиг облетела поселок.

Надо было видеть, что тут поднялось! Настоящая буря, поверьте, кабальеро. Ведь половина поселка с нами в родстве, а остальные так или иначе кормились от нашего "дела". Берег кишел людьми, как муравейник. Мужчины, женщины и дети с тревогой следили за нами. Когда же "Забияка", напрягая последние силы, устремился вперед, оставив далеко позади себя канонерку, раздался громкий крик торжества: было ясно, что мы выиграли у противника не меньше, чем полчаса времени.

Сам алькальд вышел на берег, чтобы оказать нам поддержку и помощь. А карабинеры, отличные парни, жившие среди нас почти как свои, отошли в сторонку, – они понимали, в чем дело, и не хотели идти против бедняков.

– К берегу, ребята! – закричал наш капитан. – Выбрасывайся на берег! Самое важное – спасти тюки и людей. А наш "Забияка" уж как-нибудь выпутается из беды.

И, почти не убирая парусов, мы с ходу врезаемся в берег и