Избранное [Вячеслав Адамович Заренков] (fb2) читать постранично, страница - 3

Антонович.

В следующую минуту, словно из-под земли, вынырнул его лучший друг Вадим с огромной коробкой мороженого в руках.

– Ребята, налетай! – Вадим вручил детям свою ценную ношу.

Что тут началось! Мальчишки скакали около подарка, заглядывали через плечо соседям и давали советы, как открыть коробку, а девочки хлопали в ладоши. Наконец общими усилиями открыли. В большой коробке находилась вторая, поменьше, вокруг которой дымился сухой лед. Внутри нее были аккуратно сложены вафельные трубочки. Мороженого хватило всем – и детям, и взрослым. Даже девяностолетний дед Иван решил полакомиться.

Прошло время, умерли родители, и опустевший дом начал разрушаться. Когда Виктор Антонович в очередной раз навестил близкие сердцу места, он увидел печальную картину: на месте дома остался лишь фундамент, поросший бурьяном.

В этот раз его встретил глава местной администрации.

– Здесь стоял дом, где я родился, – показывал Виктор Антонович. – А вот сюда, в угол, мы провели водопровод, – отведя в сторону заросли крапивы, хотел он показать место, где они с друзьями устанавливали кран.

Вдруг рука остановилась, и он застыл. На этом самом месте из земли торчала труба, на конце которой по-прежнему сверкал медный кран. Виктору Антоновичу вспомнилась рука матери, которой он помогал в первый раз повернуть этот кран. И как они вместе с ребятней открывали коробку с вафельными трубочками. Все это было давно и недавно. Кажется, что вчера…

Старик и лошадь

Лошадь звали Бизон, старика – Михась. Никто не помнил его настоящего имени. Михась, и все. Как с детства повелось, так на всю жизнь и привязалось. Он и сам, вероятно, забыл фамилию и имя по паспорту. Хотя, когда бригадир колхоза исправно вывешивал на доске в домике для разнорядок список трудодней за месяц, там черным по белому было написано: «Панкратов Михаил».

Лошадь тоже знала старика под именем Михась. И если кто-нибудь из деревенских чудаков спрашивал ее: «Где твой Михась сегодня?» – она безошибочно мотала головой в ту сторону, где находился старик.

Михась и Бизон понимали друг друга без слов. Никаких вожжей и тем более кнута. Для окружающих это было странно. Представьте себе картину: Михась сидит в телеге и управляет своим четвероногим другом.

– А давай-ка, мой дорогой Бизончик, чуть быстрее, – приговаривает он, и Бизон ускоряет шаг.

– Поверни налево.

Бизон тут же сворачивает в нужную сторону.

– Направо, милый.

Лошадь покорно идет, куда сказано.

Часто можно было видеть, как Михась беседует с Бизоном: рассказывает деревенские новости или просто жалуется на судьбу.

Жил он один: жена давно умерла, а дети разлетелись по миру и редко навещали старика. Кроме Бизона, у него никого не было. Старик взял его к себе еще жеребенком и сам придумал имя. Случайно вышло. Когда увидел малыша сразу после рождения, вырвалось: «Ох ты, мой маленький Бизончик! Что же ты так несмело на ногах стоишь? Но ничего, ты еще маленький, тебе же еще и дня нет. Но пройдет время, и я сделаю из тебя настоящую лошадь, всему научу. И станешь ты настоящим Бизоном!»

Так и получилось. И хотя Бизон был колхозной лошадью, и ему полагалось жить в общей конюшне, бригадир разрешил Михасю, в виде исключения, держать его в персональном сарайчике на приусадебном участке у своего дома. Так они и жили вдвоем – семидесятилетний Михась и четырнадцатилетний Бизон.

Возможно, для современных людей это прозвучит дико, но в те времена лошадей в колхозе держали только до десяти лет, а потом отвозили на местный мясокомбинат. Так постановило высокое районное начальство. Михась каждый год писал ходатайство этому самому начальству и визировал его у бригадира, чтобы Бизона оставили еще на год. Видя, с какой любовью старик относится к лошади, чиновники снисходительно продлевали ей жизнь… еще на год.

Так прошло четыре года. Михась хорошо кормил Бизона, и он выглядел всегда ухоженным и крепким.

Как-то в выходной день Михась ушел в лес за грибами. Поскольку день был не рабочий, Бизон мирно щипал травку на лугу в полутора километрах от леса. Дело шло к вечеру, корзина наполнилась, и Михась решил возвращаться. В сумерках, перешагивая через кочку, он неожиданно подвернул ногу. Адская боль пронзила все тело: ни вперед, ни назад. А помощи ждать неоткуда. Старик попытался ползти, но даже это получалось с огромным трудом, боль не давала двигаться. Присев на кочку и вытянув покалеченную ногу, Михась задумался: до деревни – два километра, уже ночь и надо как-то выбираться.

«Эх, если бы здесь был мой Бизон!» – подумал он и, не надеясь ни на что, позвал:

– Бизон, выручай, дорогой!

Прислушался. Да разве кто услышит на таком расстоянии? Позвал еще громче:

– Бизон! Ты мне нужен. Выручай!

Каково же было удивление старика, когда через какое-то время вдалеке послышался топот копыт, а через пять минут к нему подошел родной Бизон. Встав на колени, он нежно ткнулся теплыми губами в лицо хозяина. Едва