Цветы зла: Безумная ботаника. 1844-1900 [Антология] (pdf) читать постранично, страница - 2

так искусно
драпированный, что он мог бы служить моделью для скульптора.
Чуть заметное колебание зеленой стены и доносившийся оттуда шорох подсказали Джованни, что в саду кто-то работает. Вскоре из-за стены показалась фигура человека, совсем не похожего на обычного садовника. Это был высокий
худощавый мужчина болезненного вида, в черном одеянии
ученого. Его седые волосы и редкая седая борода говорили
о том, что он оставил позади среднюю полосу жизни; а отмеченное печатью ума и долгих размышлений лицо, казалось, даже в юные годы неспособно было выражать сердечность и теплоту.
Ученый садовник с необыкновенным вниманием рассматривал каждый встречавшийся на его пути куст, словно желая проникнуть в сокровенные тайны его природы, понять,
почему один лист имеет такую форму, а другой — иную, а
цветы отличаются друг от друга окраской и ароматом. Однако, несмотря на необыкновенное внимание, проявляемое
ученым к растениям, между ним и ими не возникало близости. Наоборот, он старательно избегал прикасаться к ним
или вдыхать их аромат. Его осторожность неприятно поразила Джованни, ибо незнакомец вел себя так, как будто находился среди враждебных ему существ диких зверей, ядовитых змей или злых духов, которые, предоставь он им возможность, причинили бы ему непоправимое зло. Юноше
показалось странной и отталкивающей эта боязливость в
человеке, занимающемся садоводством занятием простым
и невинным, приносящим радости, подобные тем, которые
испытывали прародители рода человеческого до своего падения. Уж не был ли этот сад современным Эдемом, а человек, так остро ощущавший зло в растениях, выращенных его
собственными руками, — современным Адамом?
Руки недоверчивого садовника, обрывавшего мертвые
листья или подрезавшего чересчур разросшиеся кусты, были защищены толстыми перчатками. Но они не были его единственными доспехами. Подойдя к великолепному кусту, ро10

нявшему пурпурные цветы на мрамор бассейна, незнакомец прикрыл рот и ноздри подобием маски, как будто в этом
прекрасном растении таилась смертельная угроза. И все же,
найдя свою задачу слишком опасной, он отпрянул от куста,
снял маску и голосом громким, но дрожащим, как у человека, пораженного скрытым недугом, позвал: «Беатриче, Беатриче!»
— Я здесь, отец, что вам угодно? — ответил молодой
голос из окна противоположного дома. Джованни и сам не
понимал, почему звуки этого голоса вызвали в нем представление о тропических закатах, о темно-малиновых и пурпурных оттенках цветов, о тяжелых пряных ароматах.
— Вы в саду?
— Да, Беатриче, — отвечал садовник, — и мне нужна твоя
помощь.
Вслед за тем в украшенном скульптурами портале показалась фигура молодой девушки в одежде, не уступающей в
великолепии самому роскошному из цветов сада, прекрасной как день, с таким ярким и вместе нежным румянцем, что
еще одна капля его, и он бы показался чрезмерным. Вся
она дышала здоровьем, энергией и радостью жизни. Но, верно, пока Джованни рассматривал сад, им овладела болезненная подозрительность, ибо прелестная незнакомка показалась ему сестрой этих растений, еще одним цветком этого
сада, только принявшим человеческий облик, таким же прекрасным — нет, даже более прекрасным, чем самый роскошный из них, но цветком, приблизиться к которому можно
было лишь с маской на лице, а прикоснуться — лишь рукой
в перчатке. Молодой человек заметил, что, проходя по саду,
Беатриче вдыхала аромат тех самых растений, прикосновения которых ее отец так старательно избегал.
— Посмотри, Беатриче, — сказал ученый, — как много
ухода требует самое драгоценное наше сокровище. А между
тем, я так слаб, что если неосторожно приближусь к нему,
могу поплатиться жизнью. Боюсь, что впредь оно должно быть
полностью представлено твоему попечению.
— Я с радостью возьму это на себя, — воскликнула молодая девушка своим грудным голосом, наклоняясь к вели11

колепному растению, как будто желая заключить его в свои
объятия. — Да, моя сестра, мое сокровище, теперь Беатриче
будет лелеять и охранять тебя, а ты наградишь ее своими
поцелуями и ароматным дыханием, которое для нее подобно жизни.
Затем с такою же нежностью в движениях, какая звучала
в ее словах, она занялась растением. Наблюдавший эту сцену Джованни протирал глаза, не в состоянии решить, девушка ли ухаживала за цветами или старшая сестра любовно
склонялась над младшей. Но внезапно сцена оборвалась. Окончил ли доктор Рапачини свою работу в саду или его внимательный взгляд обнаружил незнакомого юношу, но он, взяв
дочь за руку, удалился. Надвигалась ночь. Растения издавали удушающий аромат, который поднимался к тому окну,
где жил юноша. Закрыв его, Джованни опустился на ложе
и всю ночь грезил о великолепном цветке и прекрасной девушке. В его грезах цветок и девушка то сливались в единое
целое, то становились отличными друг от друга существами,
одинаково таящими в себе опасность.
Утренний