Темный повелитель: Восход Дарта Вейдера [Джеймс Лучено] (fb2) читать постранично, страница - 97

влагоуловитель Оби-Вана не был способен даже на такое. Если джедай планировал и дальше жить в той лачуге, что ему удалось найти в пустыне, ему предстояло как можно быстрее отремонтировать агрегат или выменять новый у джавских торговцев, которые время от времени появлялись в той области пустыни, какую он с некоторого момента называл своим домом.

Если бы не доброта этих низеньких созданий в коричневых плащах, он бы сейчас все еще брел к Анкорхеду, а не сидел бы на террасе кантины, потягивая воду и наслаждаясь едва осязаемой прохладой. Анкорхед - продуваемое ветрами поселение вблизи Западного дюнного моря Татуина - представлял собой обычный торговый аванпост, который часто посещали фермеры-влагодобытчики из общины соляного плато Великого Чотта или торговцы, путешествующие между Мос-Эйсли и Дальнепутьем, что на юге. Постоянное население Анкорхеда было крайне невелико, и похвастать он мог лишь десятком захудалых лавчонок и двумя небольшими кантинами. А известен городок был в большей степени лишь благодаря энергогенератору, расположенному на окраине.

Названная в честь своего владельца, станция «Тош» снабжала энергией все влагодобывающие фермы в округе и служила пунктом подзарядки для фермерских лендспидеров и прочего репульсорного транспорта. На станции также имелся гиперволновой ретранслятор, который - когда функционировал - мог принимать передачи Голосети, транслируемые через Набу, Родию и, временами, Нал-Хатту, что в Космосе хаттов.

Сегодня «Тош» работала исправно, и горстка послеполуденных посетителей «Усталого путника» жадно ловила сводки новостей и результаты спортивных матчей недельной давности. Оби-Ван, известный среди местного населения как Бен, поселился в заброшенной хижине на утесе в Джандлендских пустошах. Взгляд на экран Голосети он бросал лишь изредка, поскольку объектом его внимания была продуктовая лавка на противоположной стороне улицы.

За те месяцы, что прошли с момента его прибытия на Татуин, Оби-Ван сильно оброс, а его руки и лицо приобрели светло-коричневый оттенок. Теперь, когда он носил мягкие башмаки и длинный плащ с наброшенным на голову капюшоном, никто не смог бы признать в нем бывшего джедая - да не просто джедая, а мастера, какое-то время заседавшего в Высшем совете. В любом случае Татуин не был той планетой, на которой принято задавать вопросы. Местные жители были вполне себе любознательными, они теоретизировали и распространяли слухи, но почти никогда не пытались вызнать причины, побуждавшие незнакомцев приезжать на всеми забытый Татуин. А если прибавить сюда то, что на планете главенствовали хатты, Татуин становился идеальным пристанищем для преступников, контрабандистов и рецидивистов всех мастей, съезжавшихся сюда со всех уголков Галактики.

К этому моменту многие местные уже знали, что война окончена и бывшая Республика преобразована в Империю, но большинству из них не было до этих перемен ровным счетом никакого дела. Татуин располагался на периферии, и на далеком Корусанте его судьба, по всей видимости, также никого не волновала.

Несколько месяцев назад, когда они с Энакином шли по следу Дарта Сидиуса, Оби-Ван сказал своему бывшему ученику, что в Галактике существует немало куда более неприятных для проживания мест, нежели Татуин, и сейчас он не собирался отказываться от своих слов. Он легко переносил присутствие вездесущего песка, столь раздражавшего Энакина, а картина заката двух татуинских солнц вообще казалась ему завораживающей.

Изоляция его вполне устраивала.

Во многом еще и потому, что Энакин поддался посулам Палпатина и на какое-то время даже превратился в личного слугу нового Императора.

С тех пор случилось многое, но лишь один образ запечатлелся в памяти Оби-Вана настолько, что грозил сохраниться там до самой смерти: образ Энакина - Дарта Вейдера, как его нарек Сидиус, - в тот момент, когда он стоял, преклонив колено перед темным владыкой, и клялся ему в верности - сразу после того, как устроил кровавую резню в Храме джедаев. Возможно, существовал и другой подобный образ: Энакин, лежащий на берегу лавовой реки, весь в огне и проклинающий бывшего учителя последними словами.

Был ли Оби-Ван прав, оставив Энакина медленно умирать на Мустафаре? Возможно, у Энакина еще оставался шанс искупить вину, как до последнего верила Падме? Эти вопросы терзали его и причиняли боль даже более острую, чем он когда-либо мог предположить.

И теперь, спустя все эти месяцы, вот он здесь, на Татуине, родной планете Энакина, приглядывает за новорожденным сыном Энакина Люком - единственной причиной, ради которой Оби-Ван видел смысл жить дальше.

Так или иначе, приглядывает он издалека. В этот день он подобрался к Люку так близко, как не подбирался уже несколько недель. В лавке на противоположной стороне улицы Беру Ларс покупала сахар и голубое молоко, и Люк сидел в ее наплечной сумке; ни Беру, ни ее муж Оуэн не догадывались о тайном присутствии Оби-Вана, бдительно