Ей-ей-ей-ейск [Анатолий Викторович Петухов] (fb2) читать постранично, страница - 3

рождения, который мы отметили ужином с пиццей и роллами.

– Похоже, это тоже не мои очки, – заявляет мама, разглядывая себя в зеркальце на солнцезащитном козырьке.

– Ты ведь час назад была уверена, что нашла свои, – отвечает папа.

– А сейчас рассмотрела, что не мои.

– Хорошо, – вздыхает папа, – на обратном пути опять заедем в аквапарк. Надеюсь, с тебя там не начнут брать за прокат.

Поясню, о чем говорят родители. В мой день рождения мы ходили в аквапарк, кстати, меня, как именинника, пропустили бесплатно. Ну и мама забыла в раздевалке очки. Хватилась она их вчера утром. Мы дошли до аквапарка, и маме там показали гору забытых посетителями очков. Мама быстро опознала свои. Проходив в них весь день, к вечеру мама обнаружила на душке очков маленькую наклейку. Раньше наклейки не было. И мама решила, что обозналась. Сегодня с утра мы снова заехали в аквапарк. Гора забытых вещей значительно выросла за день. Такое ощущение, что никто кроме нас не приходит за оставленными аксессуарами. Мама, перемерив дюжину очков, с трудом опознала свои. А предыдущие «свои» вернула. И вот теперь, после того, как мы вернемся с Должанки, мама будет искать новые «свои» очки.

Должанка – это станица Должанская, которая находится всего в сорока километрах от Ейска. Родители Кати, Алисиной подруги, рассказали, что там очень красивые пляжи и море чище и глубже – не нужно идти триста метров, чтобы окунуться.

За окном мелькают красивые пейзажи. Кукурузные поля сменяются желтыми озерами подсолнухов. То тут, то там призывно манят взгляд своими полосатыми боками арбузы и вытянутые, как мяч для американского футбола, дыни. Их продают прямо с бахчи. Возле одного из таких пунктов продаж, которые выглядят, как деревянные сарайчики, папа затормозил.

– Купим арбузик? – предложил он и обратился к продавцу. – Сколько?

– Эти двадцать пять, – ответил мужчина в тюбетейке, – желтый по тридцать, мраморный – сорок, колхозница тоже сорок.

– Вроде бы цены, как у нас, – шепнула мама папе.

– Что как у вас?! Цены как у вас?! – услышал продавец и, бросив взгляд на номер нашей машины, добавил. – Да у меня сестра в Вологде живет. Там арбузы по тридцать шесть за килограмм.

– А мы не из Вологды, мы из Череповца, – сообщил я

– В Череповце у меня брат арбузами торгует, там вообще по тридцать восемь.

– Убедили, – сказал папа и купил арбуз на шесть килограмм.

И вот мы приехали на пляж «Золотые пески». Не знаю, кто дал название этому месту, но оно совсем не соответствовало действительности. Берег был усыпан белыми ракушками.

– Красота! – восхитилась мама и скинула босоножки. Но уже через несколько секунд снова обулась. Идти по ракушкам было больно.

Мы разместились в тени зонтика, который, ожидаемо, оказался платным. Народу в море было немного. Гораздо меньше, чем на пляже в Ейске. И когда мы решили охладиться, то поняли почему. Причиной небольшого количества купающихся было большое количество медуз. Они раскинули свои белые купола с фиолетовыми пятнами повсюду. Зрелище чем-то напоминало высадку десанта.

– Я здесь купаться не буду, – надулась Алиса.

– Я тоже, – поддержал я сестру, – не хочу плавать с этими склизкими субстанциями по соседству.

– Давайте просто найдем место, где их поменьше, – предложил папа.

Мы прошли двести шагов в одну сторону, двести в другую. Все безрезультатно. Концентрация этих морских обитателей везде была одинаково высокая.

– Ладно, не бойтесь, – сказал папа, входя в воду, – они только на мелкоте. Глубже их нет.

– Мы не пойдем! – твердо заявили мы с Алисой.

– Да они не жалятся, вот смотрите, – папа ткнул пальцем в купол дрейфующей рядом медузы. – Пойдемте!

– Нет!

– Ну, как хотите, – сказал папа и нырнул. Через секунду его голова вновь появилась над поверхностью воды, и он поплыл. Но, спустя мгновение, папа вдруг вскрикнул, выругался и погреб к берегу.

– Ужалила, гадина! – пояснил он, выскочив на берег и потирая ногу. – Пойдемте лучше арбуз кушать.

Полосатую ягоду резали маминой пилочкой для ногтей, так как ножика у нас не было. Арбуз оказался очень сладким. Его мякоть прямо таяла во рту. Мама с Алисой сплевывали черные семечки в пластиковые стаканчики, а мы с папой ели прямо с семенами.

Утолив сразу и голод, и жажду, папа решил прилечь. Но у мамы на этот счет были другие планы.

– Смотри, в море почти никого нет, – сказала она, вытирая рот влажной салфеткой, – ты обязательно должен меня сфотографировать.

И началась фотосессия. Десять кадров, где мама по щиколотку в воде, десять кадров по колено, десять по пояс, сидя, лежа, стоя, лицом, спиной, в пол оборота, в очках, без очков, в шляпе, без шляпы. Мама взмахивала головой, так что волосы ее развевались, подкидывала над собой россыпи белых ракушек, задумчиво смотрела вдаль и даже, состроив испуганную гримасу, указывала пальцем на выброшенную на берег медузу. Затем к маме присоединилась Алиса, принеся с собой возможность множества новых композиций.

Не знаю, на сколько бы еще хватило