Горе-охотник [Степан Дмитриевич Чолак] (fb2) читать постранично, страница - 2

принцессы неизлечимую болезнь , от которой та вскоре умерла , а императора оставила в мире живых , дабы взглянуть на его страдания . Но горе императора мало чему научило . Священникам удалось убедить императора в том , что сие несчастье , случившееся с ним – это божественная кара за жестокость над людьми , а потому император стал меньше казнить людей , и пытаясь отстраниться от всего и всех – стал проводить всё своё свободное время на охоте . Ибо раз уж нельзя распоряжаться судьбами людей , то теперь он будет вершить судьбы животных и птиц ! Тогда богиня Нюйва явилась императору и сказала : Что если он себя не утихомирит , то заплатит за свою жестокость двойную цену . На что император не ответил ничего , лишь яростно прогнал Нюйву из своих владений . И отдал император приказ , в отместку за наглость богини , посмевшей устанавливать свои порядки в его империи , теперь не будет во всей Поднебесной места ни одному Журавлю , потому как журавль – считался Священной птицей , символизирующей счастье . Ибо если боги посмели отнять единственное счастье у императора , то теперь не бывать счастливым никому больше в его империи . Ну а что ? Всё равно , как был он свято уверен : – Никаким соизмеримым горем покарать его не в силах больше ни одно божество . Богиня пуще прежнего была разгневана , но ничего не ответила . И стали меткие стрелы императорских войск безжалостно вычеркивать из неба целые журавлиные клины . И даже сам император внезапно решил стать охотником . Как он сам заявил : всё равно пуще прежнего богиня его наказать отныне больше не в силах . Охотился император на журавля и на земле и в небе , и упал замертво один из таких журавлей прямо к его ногам . Этот журавль выглядел как то особенно. Кожа на его лапках была совсем человеческой , а его пух в сплошь состоял из хлопка . В тот момент император пал на колени , опустил свой лук на землю , и поднял к небу полные слезами глаза . А из за облаков показался образ богини , которая больше никаким соизмеримым горем не могла его покарать …