Один человек и один город [Вероника Евгеньевна Иванова] (fb2) читать постранично, страница - 3

проверял. Неоднократно.

— Уважающий себя мужчина всегда самостоятельно обеспечивает свои и не только свои потребности. Кроме того, в семье Линкольнов заведено…

Как красиво мы говорим! Про семью в особенности. И право, это же сущая мелочь, что моя фамилия звучит иначе, верно?

— Мне отказывают от дома?

Фокус внимания все-таки сместился на моё лицо. Недовольно. Можно сказать, возмущенно.

— Франсуа, это не повод для шуток.

— Ты просила о серьезном разговоре, так что я не шучу.

— Ни я, ни Джозеф никогда не оставим тебя без поддержки. Любого рода. Но это никоим образом не означает…

— Что я могу продолжать бездельничать?

В ответ наступило многозначительное молчание, не требующее толкования или расшифровки.

Вот оно и закончилось, моё беззаботное существование. Жаль. Хотя, если изловчиться, можно ещё потянуть время. Год. Если постараться — два. Уйти в поиски себя, что называется, постараться быть убедительным. Проблема лишь в том, что я ничего не хочу искать. Вернее, ничто не кажется настолько важным, чтобы пуститься в отчаянную погоню. А значит…

— Вы уже придумали работу для меня?

— Диктата не будет. Не надейся.

И тут обломали? Неожиданно, прямо скажем. Неужели мама в кои-то веки отказывается от удовольствия поиграть в тирана и деспота?

— Ты выберешь сам. Мы подготовим некоторые предложения, и если захочешь ими воспользоваться, будет даже лучше.

Забыла добавить: «для всех нас». Могу поспорить, упомянутых предложений имеется уже целый список, причем не на одну страницу. И все, конечно же, исключительно привлекательные, невероятно заманчивые, а что самое главное — до одури полезные семье Линкольнов. Только я-то — Дюпон.

— И как скоро мне нужно определиться со своим карьерным путем?

— Тебя никто не торопит, Франсуа. Это всего лишь пожелание. Наше общее с Джозефом.

А вот такого можно было не говорить. Если до последней фразы я ещё наивно полагал, что мамин престол непостижим и недосягаем, теперь получил явное подтверждение, что у кресла королевы ножки не слишком-то длинные. Зачем иначе, как заклинание, уже в который раз она повторяет имя своего короля?

— Я понял.

— Хорошо. — Отрепетированное до полнейшей небрежности движение плеча вернуло слегка сползшую шаль на назначенное ей место. — Тебе тоже нужно переодеться к мессе.

— Что я на ней забыл?

— В отсутствие главы семейства старшему сыну надлежит сопровождать прочих родственников на всех общественных мероприятиях.

— Пожизненно, значит?

Мама не оценила мою шутку. Наверное, потому, что сейчас я вовсе не шутил. Как и на протяжении всей беседы.

* * *

В сумеречной прохладе лимузина трудно поверить, что приближается полдень. И печатные буквы на странице выглядят слишком серыми, окончательно отравляя удовольствие от чтения, и так не слишком большое.

— Книгу можно было оставить дома.

— Я должен выбрать тему для дипломной работы. До конца каникул.

Мамин взгляд показательно наполнился недоверием. Практически подозрением. Почти оскорбительным.

Не то, чтобы я врал… Нет, всего лишь вытянул на свет божий очередную удобную правду. Признаться, мысли об учебе посещали меня на протяжении последних каникул не чаще одного раза в неделю. Зато другие преследовали неотступно: приходилось прогонять, и нудное чтиво для этой цели подходило как нельзя лучше. Вернее, нудным оно казалось поначалу, а потом приобрело даже некоторую прелесть. В моих глазах. Потому что глазам Элены-Луизы Линкольн, вынужденной время от времени наблюдать за моими занятиями, происходящее явно не нравилось.

— Мы же говорили об этом меньше часа назад, не так ли? Или я не должен был воспринимать сказанное буквально?

Она не ответила, демонстративно отворачиваясь к тому же окну, в которое увлеченно пялился всю дорогу мой младший брат.

Вниз по камино^[2] Анилья, до поворота на кайе^[3] Примо, откуда уже рукой подать до собора Девы Марии Заступницы, священнейшего места в Санта-Озе. Единственного места в Вилла^[4] Баха — Нижнем городе, куда жители Верхнего покорно снисходят день ото дня. Говорят, храм поначалу собирались перенести выше, на склоны Сьерра-Винго, но то ли против был явлен истинный знак божий, то ли геодезисты, несмотря на все посулы и угрозы, не смогли отыскать в горах площадку, способную принять на себя тяжесть двухсотлетнего здания. И его непревзойденную красоту.

Я не видел других таких же соборов. Да и вообще не видел, если честно, но готов был спорить с кем угодно, вплоть до рукоприкладства, что здешнее земное прибежище богоматери — прекраснейшее в мире. Ну или хотя бы на континенте. Девственно-белые стены, возносящиеся к небесам, стремительные шпили, упирающиеся в облака, гирлянды мраморных цветов и стрельчатые окна, льющие свет на молящихся… Таким он предстал передо мной в первый раз, и таким же оказывался снова и