Целый осколок [Дмитрий Ясный] (fb2) читать постранично, страница - 3

ли неуклюже петли узла? Правая рука непроизвольно поднялась к затылку в попытке собрать волосы в длинный «хвост».

Леонардо резко отдёрнул руку от волос и решительно отвернулся от зеркала.

Все, все! Хватит прохлаждаться! За работу, господин легат-следователь, за работу! Не стоит так откровенно лениться и кряхтеть словно древняя развалина всего в девятнадцать лет, господин будущий Отец-Инквизитор!

Леонардо сел в кресло, чуть поддернул рукава куртки, поправил на поясе неудобно развернувшийся рукоятью в бок кинжал. Вернее, пародию на кинжал — широкий, на ладонь короче боевого, с тяжелой, изукрашенной золотом и самоцветами рукоятью. Но не с боевым же клинком ему ходить по узким коридорам архивириума, душным допросным и темным залам приората? Да и нельзя — неписанные правила приората не дозволяли нахождение у посетителей и прикомандированных оружия на поясе. Можно и не запрещено, но крайне невежливо. Верная дага и красавица шпага, как верные псы, терпеливо ждут его на выходе, под тщательным приглядом сержанта приоратской стражи.

Итак, что тут у нас следующим?

Очередной лист плотной желтоватой бумаги, исписанный убористым почерком с забавными завитушками на буквах Р и А разместился на грубом сукне столешницы. Допрос от пятого дня недели, осеннего месяца ноября, исходящий номер… Регистрационный номер, внутренний индекс архива, номер отдела, номер раздела… Номера, номера… Так, ведет сей допрос отец-инквизитор Святой Конгрегации Гнесс фон Руст согласно единственно верным правилам «Directorium» и «Practica Inquisitionis Haeretice Pravitatis». А если коротко, то Кодексу и Уставу.

«… и тогда я увидела, как исповедник Гийемины Го, святой отец Ансельмар, он и священник нашей деревни, что зовется Домин. Так он брал вот так ее руки в свои и наклонялся к ней близко и близко, совсем близко! Можно я к вам наклонюсь? Ах, простите, простите святой отец! Так вот он губами своими ее губ вот прямо совсем касался! И язык свой ей в губы совал! Глубоко, ох и глубоко же, святой отец! А потом он платье ее как….».

Ерунда и сластолюбивая мерзость! Похоть. Низменные чувства простецов. Вот кто за это убивает? Никто! Следующий протокол!

«Мы, отец — инквизитор Святой Конгрегации Гнесс фон Руст и добрые верующие в Господа нашего и в Небесный престол; Авейрон Кантен и Сидуан Мельес, соответственно викарий епископа де Нуа и протоколист при синодальном дворе Сабарте, в канун праздника Рождества Девы Марии, на второй год правления… И тогда этот злой человек ударил ножом длинным в брюхо достойного господина как целил, прям над бляхой ремня в пупок! Сережки же — вот так и рвал с ушей, вот с чего в крови они все».

Не то. Это дело раскрыто, убийца опознан и пойман, осужден и повешен. Да, следствие по разбою тоже вел отец-инквизитор, он же и составлял обвинительный приговор, но с Той Стороны не возвращаются, будь ты хоть трижды злобный мститель. Тем более после усекновения членов и последующего медленного удушения для устрашения и в надзидание.

Следующий лист. О, а тут несколько листов! Сшиты вместе суровой нитью в верхних и нижних краях, нить провощена, концы нитей залиты сургучом, на котором ясно видны мелкие литеры Q и J. Ого! Весьма серьезный документ… И что-то даже вспоминается при взгляде на него. Так, а от какого он числа? Ах, ну да! Это то самое дело о Гиннгогском людоеде! И его тоже вел отец-инквизитор фон Руст. И он же был обвинителем.

«Это была человеческая рука, ваше преосвященство. Отрубленная человеческая рука!

Вопрос его милости Старшего отца-инквизитора Креден Ларту:

Почему же рука не тонула в водах, Кретьенотта?

Ответ исследуемой Кретьенотты Пауль, у роженицы деревни Фиош, жены плотника Жака Пауль:

К ней был привязан бечевкой, раздёрганной такой, мочевой пузырь ягненка, ваша милость!».

И все же опять не то! Дело раскрыто и закрыто! Тогда не смогли задержать только младшего сына людоеда — он успел сбежать и скрылся в болотах. Там он и утонул, скорее всего. Так что вряд ли эта белесая тварь вернулась в славный город Нуэлл и занялась мщением — по всем показаниям сынишка людоеда был жалок и труслив до безумия. Да еще со скрюченной иссохшейся правой рукой…. Велик Господь наш, и наказует Он тех, кто рушит законы его.

Взгляд Леонардо зацепился на дополнительный индекс внизу листа. Так, что это и где это? Ага, вот оно!

«…тело, зверями растерзано… остаток руки трупа судя по искривлённому с рождения суставу…. На основе осмотра, выносим мы предположение, что…».

Ну вот и сынок Гиннгогского людоеда нашелся. Так что, вновь не то. Так, тогда смотрим следующий документ.

Широкие листы в полметра шириной и длиной не менее семидесяти сантиметров — обычный стандарт канцелярии — плотно исписанные аккуратным убористым почерком — хорошо учат в Доме Письма секретарей! — ложились один за другим пред Леонардо. Они покрывали все свободное место столешницы, мертво шелестели по сукну, упрямо загибались краями внутрь. Упорно пытались свернуться в грубое подобие