Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
иглы вонзалось в скрытого за облаками врага. «А ведь Петр Первый, конечно, строил этот город с военными целями, чтобы ускорить экономическое созревание России», — подумал он. Его ничтожные наследники полтора столетия толкали Россию обратно, в феодальное рабство… Манифест Александра II превратил Россию в гигантский земельный рынок, подобного которому не было во всем мире. Земля стала товаром. Земля продавалась в неограниченном количестве. Были бы деньги… Бывшие крепостники-помещики стали помещиками-капиталистами. Как на Западе. Но пойдет ли Россия по пути Запада?
Он остановился посреди моста. Над Невой опускалось, мглистое марево. Туман смазывал перспективы далеких зданий. Город погружался в ранние фиолетовые сумерки.
И все же у России свой путь развития. Крестьянская община? Переход к социалистическому устройству через; характерное только для России общинное землепользование?
Но о каком социалистическом устройстве можно говорить, когда в стране нет элементарных политических свобод — свободы слова, свободы печати, свободы собраний. Запрещены даже студенческие землячества. Мыслящая часть общества не имеет никакой возможности не только принимать хоть какое-нибудь практическое участие в судьбах своей страны, но и даже открыто обсуждать эти судьбы… Тупая, неограниченная, самодовольная власть одного человека над многомиллионной страной, над гигантской территорией, богатства которой могли бы сделать счастливым и сытым все ее население… И эта власть одного над многими не вызывается никакой общественной необходимостью, а, наоборот, противоречит потребностям общества, тормозит развитие русского государства.
Все правильно. Царь должен быть убит. Нужно показать России, что борьба продолжается, что революция не сложила оружия, что в России есть еще люди, для которых избавление родины от несчастий и бед дороже личного благополучия.
…Он возвращался домой поздним вечером. Усталость валила с ног. На дальнем углу из тусклого оранжевого мерцания фонаря выдвинулась знакомая женская фигура. Аня?.. Зачем в такой поздний час на улице?
Он замедлил шаг. Засада… На квартире его ждут жандармы… Сестра, наверное, хочет предупредить его… Но она же ничего не знает!
Аня подошла, подняла голову, остановилась.
— Саша? — удивленно спросила она и улыбнулась.
— Ты была у меня?
— Нет, а что?..
Он ничего не ответил. Она придвинулась ближе.
— Что с тобой, Саша? Почему ты такой бледный?
— Замерз, холодно…
— Хочешь, пойдем ко мне, выпьем чаю?
— Нет, нет, мне нужно… заниматься. А где ты была — так поздно?
— Ты знаешь, — сказала Аня, — у нас на курсах прошел слух, что в Волковской деревне появился какой-то особенный народный учитель. Прямо Ушинский! И я решила послушать его… Ничего особенного. У папы в школах было лучше… А на обратном пути завернула на Волково кладбище.
— На кладбище? Почему?
— Недавно же папина годовщина была…
— Ах, да… Но ведь он же не здесь похоронен.
— Все равно… Походила там, поплакала…
— Почему же ты плакала?
— Разве непонятно? Подумала о маме, о младших… Они там совсем одни теперь остались.
— Аня, это нервы…
— Ты не был, когда хоронили папу…
— Но ты же знаешь, почему я не был!
— …Собрался весь город, говорили такие речи…
Аня вынула из сумочки платок, приложила к глазам.
Саша смотрел на сестру и не знал, что сказать ей, чем утешить. Полтора месяца назад исполнилась годовщина со дня смерти отца. На похороны в прошлом году он не ездил — мама не дала ему телеграммы. Не хотела отрывать от курсового сочинения по зоологии. Права ли была мама? За сочинение он получил золотую медаль, но отца в последний путь не проводил…
— Аня, уже поздно. Иди спать.
— Ты знаешь, я совсем заблудилась, когда выходила с кладбища…
— Спокойной ночи, Аня.
— Мы увидимся завтра?
— Не знаю. Завтра у меня много дел.
— Я зайду к тебе попозже, вечером… Можно?
— Хорошо…
И они расстались 27 февраля 1887 года на холодной и темной ночной петербургской улице, в тусклом мерцании оранжевого фонаря, родные брат и сестра Ульяновы, не зная, и даже не догадываясь о том, что видят друг друга последний раз.
3
Петербург.
28 февраля 1887 года.
Утро.
Отблески солнца играют на острых пиках решетки Аничкова дворца. Будто древняя новгородская дружина, подняв вверх копья, окружила несокрушимой стеной монаршье гнездо.
На противоположном берегу реки, на углу Невского и Фонтанки стоит лобастый, плечистый молодой человек в куньей шапке. Зорко следит он своим пристальным, чуть косящим взглядом за всем, что делается около входа во дворец.
Его зовут Василий, фамилия — Осипанов. Он студент Петербургского университета. В руках у него, как и положено студенту, книга. Но сегодня это не книга, а замаскированная под книгу бомба. Студент университета Осипанов
Последние комментарии
7 часов 2 минут назад
9 часов 36 минут назад
10 часов 5 минут назад
10 часов 11 минут назад
4 часов 27 минут назад
13 часов 14 минут назад