Выше нас — одно море [Альберт Андреевич Беляев] (fb2) читать постранично, страница - 65

пару дней отходит. Так что готовьтесь, товарищ старпом. Будем встречать вас в Мурманске после первого рейса «России» из Ливерпуля во Францию и Голландию. Желаю вам и впредь нести службу столь же безупречно, как и на «Тавриде».

— Я буду стараться, — проговорил Тимофей и спросил: — А кто капитан на «России»?

Бурмистров достал из папки документы и показал:

— Капитан вчера утвержден. Шулепов Ардальон Семенович.

Тимофей расплылся в улыбке.

— Спасибо, Николай Иванович!

Вместе с Тимофеем получили назначение на «Россию» еще двенадцать моряков из бывшего экипажа «Тавриды». Тимофей растроганно смотрел на них и радовался тому, что на новом дизель-электроходе около него будут эти ребята. Такие не подведут.

…Марина обрадовалась назначению Тимофея. Она поняла сразу, как много значит оно для него и видела, что сам он ждет такой же радости и от нее. Но она была женщиной, и, как всякой женщине, ей было горько сознавать, что новое назначение означает и новые долгие разлуки, опять ожидания, опять одиночество… Но нет, гони горькие мысли прочь, ты же сама хотела делить пополам с ним и радость и горе! Так вот, пусть он увидит твою радость! А то, что через день он уйдет в море и надолго, — что ж, ты знала это, ты должна быть готова к долгим ожиданиям, ты же жена моряка… «Я не заплачу, я научусь глотать свои слезы, научусь терпеливо ждать…»

— Марина, ты жди меня.

Она молча кивнула.

— Я буду тебе каждый день радиограммы слать…

Она опять кивнула:

— А я письма твои читать буду. Каждый день по письму… И ждать тебя буду. Очень буду ждать! Нам так мало пришлось побыть вместе. Но и не жалуюсь, я готова ждать, лишь бы ты не забывал меня.

— Уж я-то не забуду тебя. Я все время буду идти к тебе и думать о тебе.

— И я… все время идти к тебе и думать о тебе.

* * *

Тимофей стоял на мостике «Ельца» и, пока пароход убирал швартовы и медленно выходил из ковша, все смотрел на причал, где осталась Марина. Она не махала платочком, руки ее крепко сжимали воротник пальто, и так стояла она, одинокая и неподвижная, напряженно следя за неторопливыми маневрами парохода, на котором уходил в рейс ее муж, ее найденная трудная любовь.

…Тимофей сунул руку в карман, и пальцы нащупали конверт. Он достал его, открыл и развернул лист бумаги.

«Тима, родной мой. Знай, где бы ты ни был — я всюду буду с тобой твоей тенью. Я люблю тебя, люблю, люблю… Я живу надеждой и ожиданием. Куда бы ты ни позвал меня — знай, все брошу и прилечу к тебе, только позови. Я ни о чем не жалею и жду тебя. Я как молитву повторяла каждый вечер: «Я люблю его, пусть он узнает об этом и полюбит меня». И ты узнал об этом, и ты любишь меня. Спасибо тебе, родной мой. Ты оставил мне пачку писем. Я хочу, чтобы и у тебя в рейсе было мое письмо и ты иногда бы читал его и вспоминал меня. Целую тебя крепко и много раз. Твоя Марина».

Тимофей бережно сложил листок и спрятал его во внутренний карман кителя.

«Спасибо тебе, Маринушка, мне теплее будет в этом рейсе, потому что письмо твое — частица тебя и ты будешь со мной всегда».

Он поднял морской бинокль и опять увидел ее там, на причале. Она стояла все так же неподвижно, совсем одна. Все разошлись, а она все стояла. Тимофей поднял руку и помахал. Но она уже не могла видеть его: даже в бинокль, в сильный морской бинокль Тимофей различал только ее фигурку.

«Елец» вышел на фарватер и лег курсом на выходные створы. Прозвенел машинный телеграф, громче заурчала вода по бортам, и пароход начал набирать скорость.

На ровной, словно облитой маслом, поверхности залива неподвижно сидели молчаливые чайки. Спасибо вам, белые птицы, за доброе предзнаменование!