2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
поверит, как и бывает всегда, когда кто-то предельно честен.
— Заняться любовью.Брови Грин взлетают вверх; она хочет что-то сказать, но не может сразу найти — что; бледнеет, краснеет и в результате выдаёт то, что первое подворачивается на язык:— С кем?Понимает, что сказала, когда вопрос уже прозвучал, и ещё больше краснеет. Я с удовольствием наблюдаю за её реакцией. Молчу, многозначительно выгнув бровь. Смотрю ей в глаза. В конце концов она не выдерживает и отводит взгляд, но не возмущается, не обзывает меня наглецом. И даже не уходит, раздражённо чеканя шаг. Удивительно! Сидит, смущённо уткнувшись взглядом в свои колени, и безуспешно борется с улыбкой. Чёрт возьми, ей смешно! Правильные девочки в такой ситуации не смеются. У правильных девочек из такой ситуации два выхода: отвесить мне пощёчину или умереть со стыда. Скади Грин, ты бесподобна!Пару минут молчим. Потом она спрашивает, кем я был до войны. Надеется найти там какое-то доказательство своим словам, но не найдёт. Думает списать мой дерьмовый характер на тяготы военного времени… Сперва меня задевало её невысокое мнение обо мне, а теперь огорчает то, что на самом-то деле я хуже, гораздо хуже, чем она думает.— Нет, Скади Грин, война не меняет нас, а просто открывает другие стороны. Мы те, кто мы есть. Хоть до, хоть после. Ты — дочь героя, которая верит в свои идеалы, а я — тот, у кого их нет, — поднимаюсь на ноги, — потому что из всех наших зависимостей эта — самая страшная. Рано или поздно ты в них разочаруешься. А до этого наделаешь из-за них уйму глупостей.— Мой отец служил императору. И его отец. И отец его отца. Мы верны своей стране. В этом невозможно разочароваться!Киваю, усмехаюсь.— Тебе виднее, Скади Грин. Я в своём отце разочаровался ещё в младенчестве. А когда мне было тринадцать, убил его. Что теперь скажешь? По-прежнему думаешь, что я не такой, каким кажусь?Молчит, смотрит на меня озадаченно.— Либо ты врёшь, либо… всё было не так. Должны быть какие-то причины! — делает вывод.Приседаю рядом на корточки, чтобы не смотреть на неё сверху вниз, а ей, оставшейся сидеть на полу, не задирать на меня голову.— Иногда люди просто совершают то, что совершают, Скади. Не суди по себе. Если ты ни разу в своей жизни не делала гадостей, то это вовсе не значит…— Делала, — перебивает она упавшим голосом, — ещё как делала.— У-у-у! — с ироничным уважением протягиваю я, чувствуя, что разговор уходит в слишком интимное русло. — Неужели обозвала дурным словом одноклассницу? — пытаюсь перевести всё в шутку.— У меня были отношения с моим инструктором в лётной академии, — роняет она и опускает глаза, — ему было сорок, мне не было и двадцати…— Возмутительно! — натянуто улыбаюсь.— И он был женат… — добивает она.Не меня добивает. Себя. А у меня возникает мерзкое чувство, что она рассказывает мне это сейчас, как на исповеди. Снимает с себя лишнюю тяжесть, потому что чувствует близость смерти. Нет, Скади Грин, я не дам тебе погибнуть здесь, даже если ты решишь вывалить на меня всю свою жизнь со всеми её грехами и тайнами! Не рассчитывай! ***
Медина отрывается от разобранной приборной панели «Литы» так резко, что боль простреливает затёкшую поясницу. Он понял! Он нашёл способ запустить дирижабль класса А! Восторг, облегчение, надежда — всё это захлёстывает, переполняет пилота и иссякает столь же быстро, как и возникает: на «Ржавом призраке» осталось двадцать человек. На «Литу» поместится не больше шести. Для того, чтобы её починить, нужно будет забрать одну из деталей «Призрака», и тогда остальные оставшиеся на нём солдаты — покойники. Винтерсблад бросит лишних, а вернуться за теми, кого оставят, они, конечно, не смогут. Это не выход. «Лита» — пока не выход. Нужно попытаться запустить дредноут, чтобы спасти всех, кто ещё жив.
Медина никому не рассказал о своём открытии и с ещё большим упорством взялся за починку «Ржавого призрака». Но ничего не получалось… Время шло, оставшиеся в живых сходили с ума и прыгали за борт. Все до смерти измучились. Сам Медина, кажется, до сих пор держался только благодаря тому, что уже знал: спасение есть! А вот капитану Грин на глазах становилось хуже. Сейчас она сидела в кресле напротив ковыряющегося в приборной панели Медины, словно в полусне: плечи опущены, глаза полуприкрыты. Она измотана настолько, что даже нет сил разговаривать.
В гондолу управления в облаке сигаретного дыма вошёл Винтерсблад. Нет, не вошёл — ввалился. Выглядел он скверно. Упёрся в косяк ладонью, другой с нажимом потёр глаза.
— На цеппелине остались только мы.
Медина резко поднялся со своего места. Опоздал. Он опоздал! Можно было спасти шестерых, оставив на дредноуте одного. Но теперь их только трое. В два раза меньше, чем может увезти «Лита»…
— Я нашёл причину неисправности в «Лите», — как во сне, сообщил он Винтерсбладу, — и могу
Последние комментарии
13 минут 33 секунд назад
23 часов 34 минут назад
23 часов 53 минут назад
1 день 1 минута назад
1 день 3 минут назад
1 день 5 минут назад