Восхождение к власти: Противостояние [Степан Витальевич Кирнос] (fb2) читать постранично, страница - 3

каждой квартирой в этом доме пытаются следить министранты. Кто-то здесь был обличён в ереси, поэтому такое внимание.

От голоса мужчины исходил безэмоциональный хлад, спешивший наполнить разум любого морозом общения.

– Да.

– Тогда давай.

Человек снял капюшон и на тусклый холодный свет, исходящий только от старых диодных ламп в подъезде, показался прекрасный и изумительный лик. Короткие чёрные волосы девушки едва ли касаются плеч, слегка дотягиваясь до кофты. Лицо своими очертаниями напоминает овал, с выделяющимися гранями, которые можно было охарактеризовать только как «прекрасные»: весьма аккуратный худой нос, серые, словно посеребрённая сталь глаза и тонкие бледные губы.

Девушка опускает в карман худую ладонь, вынимает оттуда бумажный свёрток, сжатый в тонких пальцах, и передаёт его высокому мужчине, облачённому в только чёрные, как непроницаемая ночь, одеяния, от которых даже свет не отталкивался. Он спешно схватил свёрток и так же холодно пояснил суть следующего задания:

– Тебе необходимо найти бывшего Верховного Инквизитора Карамазова. Я знаю, что он прячется где-то в этом городе. – Последние слова чуть было не пропали в безумном кличе, что донёсся сверху: «Именем Христианской Конгрегации Праведной Веры, оставайтесь на месте».

– Будет исполнено, Магистр Данте, – скоротечно сказала девушка и скрылась прочь.

Часть первая. Надежда во мраке

Глава первая. Рассеянные братья

Спустя два дня. Милан.

Стоит мрачная и серая погода, которая предзнаменовала наступление тяжкой и холодной зимы, что скуёт ледяным поветрием весь север бывшей Италии. В это время люди запасаются тёплыми вещами, а новообразованные управления: «Коммунального обслуживания», «Подачи горячей воды» и «Надзора за температурой в помещениях», начнут тотальную и масштабную подготовку к холодному сезону. А раньше, до Великой Континентальной Ночи в этих краях, даже когда далеко на севере стоял лютый мороз, было весьма тепло. Но всё изменилось после ожесточённой войны между Рейхом и Либеральной Капиталистической Республикой, когда при полной своей ярости схлестнулись в жестокой бойне два абсолюта, да с таким остервенением, что чуть Альпы не были обращены в горную пыль. Однако погодные изменения на эту землю пришли ещё раньше, в ту эпоху, когда человеческая цивилизация канула в беспросветную тьму кризиса.

Таков сейчас Милан, ставший первым крупным городом у Альп и ставший верным стражем на случай вторжения вероломного соседа с севера. Величественный город со сломленным духом свободы, полностью подчинённый воле Архиканцлера, всецело скован его чёрной волей и видением идеального мира. «Никто не смеет перечить идейному курсу, ибо в нём свет истины» – так утверждалось в указе нового правителя, когда он спускал всех инквизиторов на тех, кто посмеет против него выступить, или нового курса, который, как полагает новоявленный глава государства – «спасёт государство от ереси похотей и развращения». Некогда великий и гордый славный город, с духом свободолюбия, снова спешит погрузиться в пучину нового средневекового мрака, что стал жестокой сутью новой реальности, со старым и неизменимым фундаментом – религия, правитель и государство и ничего вне этих трёх понятий. Средь бетонных джунглей проходят политические чистки, устраиваемые инквизиторами, чтобы доказать собственную лояльность новому правлению в обёртке старого режима.

Ярые последователи Великой Конгрегации Веры в Государство, находясь под защитой духовно-просветительских войск, выискивают всякого, кто посмеет выразить сомнение в новом курсе. С таким же пламенным фанатизмом, даже не изменившим форму, принимая государство, как священный институт, сторонники Конгрегации стараются убедить всех граждан в собственной правильности и праведности слов, а тех, кого не удавалась научить – расстреливали на месте. И как бы в издёвку, дабы соблюсти законы Автократорства и быть чистыми перед Великим Трибуналом, после каждого акта «праведного мщения» составлялся протокол и вызывались уличные комиссары.

Везде и на каждом шагу любого гражданина может поджидать возмездье за то, что «он не должным образом выражал свою любовь и отношение к государству». Так, если человек посмотрит на один из плакатов и исказит лицо в некой гримасе, что не понравится «монахам» из Конгрегации, священникам или уличным комиссарам, то его могли арестовать за «оказание лицевого неуважения к стране». Ибо, как сказал Архиканцлер: «никто не смеет выражать неуважения в любой форме к праведности государства, ибо его воплощаю – я».

Но хуже всем приходилось тем, кто был принят на различную работу при правлении второго Канцлера. За ними устанавливался особый надзор, как за «идеологически нестабильными гражданами, по причине вербовки при неправедном правлении». А «неправедным правлением» новый глава государства осознанно называл время управления второго Канцлера, который по идейной