Тайфун в офисе [Роберта Вустерова] (fb2) читать постранично, страница - 3

так.

– Глафира Сергеевна, – начинает нервничать мой собеседник, – у вас все в порядке? Вы запишете адрес?

– Why not, – решаюсь я. – Диктуйте.

Записав адрес на обложке «Gentlemen’s Quarterly», я звоню Тасе. «Нет, – клянется он, – такой фирмы не знаю. Наверно, маленькая совсем, посредническая – из одного директора. Подбирает работяг под конкретные заказы».

Я укладываюсь спать с подозрением, что в «Бетонных мечтах» меня ждет сюрприз.

И не ошибаюсь.

Вот только истинные масштабы этого сюрприза даже вообразить невозможно.

Офис «Мечт» располагается на первом этаже в торце длинного, как упавший небоскреб, здания. Вокруг него кипит строительство нового района. Кажется, куда-то сюда недавно переехала компания Таси. В скудно обставленной приемной никого нет. Стучу в дверь с табличкой «Директор», вхожу, здороваюсь и вручаю странному типу за столом свое резюме.

Пока он его изучает, я незаметно оглядываю кабинет. Интерьером он не блещет. Стол, стулья, шкаф, обшарпанный сейф, зарешеченное окно. Единственный выдающийся предмет – разросшийся куст гибискуса, он занимает весь дальний угол. Так как в кабинете ничего больше нет, я переключаюсь на его владельца. И чем дольше в него всматриваюсь, тем меньше он мне нравится. Его черные взлохмаченные волосы похожи на гнездо, свитое безрукой вороной. Растянутый джемпер с поддернутыми рукавами скрывает фигуру, правда, по некоторым признакам можно догадаться, что глава «БМ» худощав и мускулист. Глаза прячутся за здоровенными темными очками, делающими его похожим на стрекозу. Но хуже всего запах его парфюмерной воды – густой мускусный аромат, именно такой, какой я не выношу. Я подозреваю, что перед моим приходом хозяин кабинета щедро обрызгал из флакона не только себя, но и стены, и сейф, и бедный гибискус, и уже начинаю задыхаться, когда он, наконец, отрывается от резюме и устраивает мне допрос. Почему-то этого хмыря мало интересуют мои навыки переводчика, зато с пытливостью испанского инквизитора он выясняет, люблю ли я путешествовать, что читаю, какие сериалы смотрю, увлекаюсь ли футболом. На вопросе, где живет моя бабушка, мое терпение лопается, и я вскакиваю со стула.

– Что-то не так, Глафира Сергеевна? – спрашивает он. – Я этот стул перед вашим приходом специально осматривал, гвозди из него не торчат.

– Премного благодарна за заботу, не стоило так из-за меня утруждаться, – от ярости я начинаю выражаться высокопарно. – Если позволите, я, пожалуй, пойду.

– Как? – ошеломленно спрашивает он и тоже переходит на изысканный слог позапрошлого века. – Как это, сударыня, вы пойдете, когда мы еще не поговорили о работе, о вашем вознаграждении. Не извольте беспокоиться – условия я предложу самые лучшие, вы останетесь довольны.

– Ах, нет, – отбрыкиваюсь я. – При всей моей признательности за ваше предложение, служить у вас я не буду, извините.

– Но мне невозможно принять ваш отказ, – настаивает хмырь, и я замечаю, что он в растерянности, можно подумать, жизнь его зависит от моего согласия.

Но я непреклонна. Рассыпаясь в благодарностях и извинениях, я пячусь к двери и чувствую огромное облегчение, когда упираюсь в нее спиной.

– До свидания, – выпаливаю я и дергаю дверь за ручку. Дверь не открывается. Дергаю еще раз – результат тот же. Тогда – чего уж, терять мне нечего – я упираюсь в косяк кроссовкой и тяну дверь на себя со всею отпущенной мне природой силою. Дверь остается на месте, а вот ручка… ручка почему-то оказывается в моих руках, и с ее обратной стороны торчат два блестящих шурупа.

Заливаясь краской, я поворачиваюсь к столу и вижу, что нечесаный мужик, сложив руки на груди, смотрит на меня с нескрываемым интересом. Налюбовавшись моим смущением, он подходит к двери и легонько толкает ее вперед. Дверь распахивается, я начинаю выдвигаться на свободу, но тут хмырь открывает рот. «Ручку, – с трудом выдавливает он из себя, и его лицо искажает гримаса, как от жестокой желудочной колики, – ручку… того… верните… Здесь, видите ли, всё моя собственность, и мне не хочется терять ее за здорово живешь». – «Шурупы тоже?» – спрашиваю я как можно ядовитее. «Что – тоже?» – не понимает он. «Тоже ваша собственность?» – разъясняю я идиоту. «В принципе, шурупы тоже мои, – сдавленным голосом отвечает он и на этих словах трясет головой и глухо то ли кашляет, то ли чихает. – Но вы можете оставить их себе на память». – «Боюсь, вы не переживете такой потери», – безжалостно замечаю я, сую ему его драгоценную фурнитуру и шагаю за порог. «Постойте, – вдруг хватает он меня за рукав, – вообще-то так дело не пойдет. Вы нанесли моему имуществу ущерб и обязаны его возместить». Держит он меня крепко, и я понимаю, что, если хочу уйти отсюда невредимой, лучше заплатить. «Сколько? – роюсь я в сумочке. – Денег, предупреждаю, у меня немного». – «Тысяча, – сообщает он и, увидев, что я киваю, уточняет: – Долларов, Глафира Сергеевна, дол-ла-ров. В двери теперь дырки, а она итальянская. Ручка вообще по спецзаказу сделана. Или платите, или…»

Я не