Очередной безграмотный технологически автор, у которого капитан милиции в XI веке ухитряется воспроизвести револьвер, казнозарядное ружье, патрон, и даже нарезную артиллерию...
Трусливая Европа, которая воевать не умеет etc etc...
Вобщем, стандартный набор российского патриота :)
Интересно другое... Всегда читерство основано на использовании технологий, в свое время разработанных именно этой самой жуткой Европой. Это не смущает? :)
До прочтения данного произведения я относился скептически к подобным жанрам, особенно 18+. Но я был действительно приятно удивлён и две недели не мог оторваться от чтения. Наконец дочитав, решил написать отзыв. Чем больше думаю об этом, тем труднее выбрать точную оценку. Книга мне безумно понравилась, и я без угрызения совести могу сказать, что обязательно её перечитаю в будущем. Однако некоторые моменты испортили общее
подробнее ...
впечатление.
Первые две книги, даже третья, развивались хорошо и не спеша, держа интригу. Но потом что-то случилось: автор как будто пытался закончить как можно скорее, игнорируя многие моменты, что привело к множеству вопросов и недопониманий. Как Аксель выжил? Почему отступил Хондар и что с ним теперь? Как обстоят дела в Империи после победы, ведь один из главных членов Тайной Стражи оказался предателем? Что мешало Сикху сразу избавиться от Акселя, как только тот лишился части души? Что двигало Августом, что такого произошло между им и владыкой Грехов? Второстепенных вопросов у меня ещё больше. Несмотря на крутой сюжет и мир, многое написано словно на скорую руку и слишком скомкано.
Например, в Эльфийском лесу явно были недовольны браком, и однажды даже было покушение на ГГ. Почему попытки не продолжались, ведь Аксель действительно приносил много проблем эльфам, особенно после смерти их бога? Или встреча в нижнем мире с богом демонов, который сказал, что их встреча не последняя. Но в конце Аксель становится смертным и лишается своей силы, и они уже точно не встретятся. Почему были выкинуты Лилиш и Шальда? Если первую убили, то вторая жила в поместье и была действительно полезной, но что с ней по итогу случилось, не ясно.
Короче говоря, слишком много недосказанностей. Многие интересные арки начались, но такое чувство, что автору становилось лень их продолжать до логического конца. Самый яркий пример — бизнес Акселя в лице корабельной верфи. Он встретился в темнице с отцом одного из своих гвардейцев, поговорили о контракте, и на этом всё закончилось. А дальше что?
Теперь к другим вещам, которые подпортили впечатление. Эмоции всех девушек, боевые заклинания, эротика — почему всё это одинаковое? Каждая девушка "прикусывает губу", "мурлыкает". Эти слова повторяются слишком часто. Заклинания тоже разочаровали, они не менялись и застыли на уровне первого года обучения в академии. Аксель ничего не умеет, кроме воздушных стен и чёрных сфер. А про бедняжку Тирру вообще молчу: всё, что она могла — это создавать огненные шары. Где разнообразие? С эротикой всё точно так же. Местами она была в тему и действительно добавляла шарма, но иногда хотелось пропустить эти сцены, потому что они вставлялись в неподходящие моменты и были абсолютно одинаковыми.
Почему Акселя почти всегда окружают только девушки? И большая часть его гвардии — тоже девушки. Спасибо, что хоть Корал был, но его арка тоже не до конца раскрыта. Можно было бы много чего увлекательного с ним сделать, ведь он получился интересным персонажем.
Я мог бы написать ещё много чего, но боюсь, что отзыв выйдет слишком длинным. Единственное, что хочется добавить в конце, это про суккубу Тирру. В начале она была просто прелесть, умная, сильная, ценная единица в отряде. Но под конец она стала беспомощной обузой и вызывала раздражение, ведя себя как ребёнок. В начале за ней такого не наблюдалось, что обидно, ведь как персонаж она мне больше всех нравилась.
В общем, автору есть куда расти и стремиться. Потенциал хороший, и надеюсь, что когда-то будет продолжение этой увлекательной истории, которое расставит все точки над "и".
провинциальный европейский клуб. Дамы перебирали ничтожные события своего узенького мирка и не мешали мужчинам вести бесконечный коммерческий диспут. О контрабандном табаке, конфискованном в Скутари, о ценных бумагах, «идущих на повышение», о накладных, с которыми почему-то надо быть начеку.
Политические новости узнавали с большим опозданием, читая «Деба» и «Тан», привозимые французскими моряками.
Пеппино в свои двадцать лет еще не встречал эмигрантов. Всегда в плаваниях, он не часто задумывался о терроре, о казнях, об ужасе тех лет Италии. Ему шел девятый год, когда конгресс, собравшийся в Вене, воздвиг на полуострове восемь тронов, считая папский, и все беглые короли, герцоги, принцессы снова заняли свои места на обломках наполеоновской империи. Ему было тринадцать, когда в Неаполе поднялось восстание и по всей Италии гремело имя офицера из Калабрии — Пепе. А потом пули засвистели по улицам многих городов. В море взрывались какие-то парусники. Но все быстро кончилось. И наступила зловещая пора. Плавая на отцовском суденышке, он не понимал, что это все еще отголоски той бури, волновавшей всю Европу и начавшейся до его рождения, когда где-то на севере, в далеком Париже, народ штурмовал Бастилию.
Время шло. Матрос уже выздоравливал, когда между Портой и «белым медведем» — Турцией и Россией — началась война. Цены на базарах вздулись, янычарская конница дефилировала мимо белой Ахмедиэ с ее куполами и садов Сераля. Выздоравливающему матросу нечего было и думать о возвращении домой. Скудные сбережения истощились, и, если бы не заботы мадам Совего, он едва ли бы мог просуществовать. Он был благодарен, но все же не хотел больше пользоваться ее добротой. Доктор Диего пристроил его гувернером к детям вдовы Тимони из ломбардской столицы. В Стамбуле он вполне годился на эту роль: он знал кроме лигурийского родного диалекта литературный итальянский язык. И даже французский, как всякий житель Ниццы. А в детстве были у него домашние учителя. Природный такт заменял матросу знание правил хорошего тона.
После чинного, на английский манер, обеда, он удалялся бродить со своими питомцами. Их было трое — целая лесенка: Франческо, Вирджинио и Энрико. Как многие ломбардцы, они были симпатичны и общительны, открытые, пылкие, в характерах ничего мелочного. Старший любил к тому же пофантазировать и забавлял склонностью к обобщениям.
— Вы, пьемонтцы, как вода, — говорил Франческо своему наставнику. — Вода тихо течет, но иногда сносит мосты. А мы, ломбардцы, — огонь! Легко вспыхиваем и сжигаем все на пути.
— Если быть точным, я не пьемонтец и не лигуриец, я ниццардо, — возражал наставник.
Франческо был в свои тринадцать лет наблюдателен, как художник. Он все подмечал, особенно библейский колорит города — из-за древних линяло-розовых стен, окружавших сады богачей, свисали по-весеннему сочные ветви платанов, в небесную синеву вонзались копья высоких минаретов.
В кофейнях турки стучали костяшками, играли в нарды. И вдруг все стихало — наступал час дневной молитвы. Город становился пуст, скучно по нему слоняться. Они уходили на причалы, чтобы почувствовать себя в Италии. Тут тоже на пристанях, как в Ницце и Генуе, горы тюков шелка-сырца, бочки оливкового масла и, как войска на параде, шеренги пузатых зеленых бутылей с винами Астии и Вогеры. А в волнах за шлюпочным флотом пляска дельфинов.
Они придумывали игру: что тут, у стамбульских пристаней, похоже на Италию? Трепет парусов? Звон корабельных склянок? Пронзительные крики черноногих чаек, слетавшихся к кучам отбросов? Запах смолы? Да, и стаи резвящихся дельфинов. Джузеппе рассказывал, как он оседлал дельфина и промчался на нем чуть ли не из конца в конец гавани Олимпио.
Но было и что-то чуждое, пугающее новизной, особенно когда пришел из Ливерпуля уродливый, густо дымящий толстой трубой «пироскаф». Отвратительный серный запах примешался к запаху свежего улова с фелюг. Они поглядели и ушли с причала, почти подавленные грозным зрелищем. Наступал новый век — железа и пара.
— И это прогресс? — разочарованно спросил Франческо.
О прогрессе часто говорили и в гостиной мадам Совего. О паровозах, о шоссейных дорогах, о газовых фонарях, которые, говорят, уже испытывались зимними вечерами в городах Ломбардии.
— Я тоже столкнулся однажды с прогрессом, — вставил как-то словечко Джузеппе.
И, не вдаваясь в некоторые обстоятельства, не идущие к делу, рассказал, как миловидная ткачиха в Марселе привела его в свой опустевший вечером цех и он увидел диковинные прядильные машины.
— Вы, конечно, были влюблены? — спросила одна из дам.
— Не совсем, но…
— И это был час свидания?
— Ну что вы, синьора…
— И она была красавица?
В сущности, Джузеппе был по-щенячьи молод, настоящий Пеппино, со своим светлым пушком на губе. Он был красив и строен, хотя и среднего роста, с волной золотисто-каштановых волос на плечах и голубыми очень честными глазами. Парень хоть куда. Скучающие на
Последние комментарии
12 часов 4 минут назад
14 часов 52 минут назад
2 дней 1 час назад
2 дней 10 часов назад
2 дней 15 часов назад
2 дней 17 часов назад