В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
заседание комиссии формально посвящено было моим показаниям по поводу катастрофы с этим идиотом Фехнером, но фактически речь шла о вещах гораздо более принципиальных и важных.
— Перестань, Анри, — сказал Кельвин-старший, — Фехнер был отличным физиком.
— Возможно, — крикнул Бертон, — но все равно ему следовало протирать штаны здесь, в аппарате Академии… Неужели он не понимал, что всякая неудача, даже мелкая ошибка, здесь, на Земле, превращается в повод для недругов соляристики?… Чтоб поставить на ней крест.
— Ты не прав, Анри. Тебя измучили личные обиды… Впрочем, мы мешаем Крису смотреть.
Между тем на экране появилось изображение одного из холлов Института Планет, почти не изменившийся за тридцать пять лет и хорошо знакомый Крису.
Комиссия заседала за подковообразным столом под длинной вереницей портретов ученых-соляристов. Встал председатель комиссии.
— Это Шеннон, — раздался в темноте голос Бертона.
«Мы решили провести заседание комиссии не в одном из закрытых кабинетов, как было задумано, а в этом зале, — говорил Шеннон. — На этом настаивал коллега Трахье, и я с ним согласился. Мы, соляристы-ортодоксы, любим этот зал, где было принято немало своевременных разумных решений, лишенных эмоциональной взволнованности».
Шеннон говорил благодушно и спокойно.
— Это Трахье, — объяснял Бертон, указывая на экран, — теоретик… Профессор физики и математики… Профессор Мессенджер… Вот тот, справа… Ну, дальше тут идет довольно скучный кусок демонстрации взаимной вежливости и хорошего воспитания… Мы его пропустим. Теперь вот отсюда…
Бертон снова включил проектор:
«…В то время, когда произошли интересующие нас события, — продолжал Шеннон, — экспедицию возглавлял профессор Тимолис. Прошу вас, коллега».
Поднялся Тимолис:
«На двадцать первый день высадки нашей экспедиции радиобиолог Каруччи и физик Фехнер проводили исследовательский полет над океаном Соляриса на глиссере, передвигавшемся на подушке сжатого воздуха. Когда через 16 часов они не вернулись, мы объявили тревогу. По несчастному стечению обстоятельств, радиосвязь в тот день не действовала. Причиной было большое пятно на красном солнце…»
— Ну, это явная чепуха! — сказал Бертон от проектора. — Возможно, что и неумышленная. Впрочем, не буду мешать…
«…В довершение всего, перед заходом красного солнца сгустился туман, и поиски пришлось прекратить, — продолжал Тимолис с экрана, — и только когда спасательные группы возвращались на базу, одна из них наткнулась на пропавший аэробиль. Двигатели работали, и совершенно исправная машина висела над волнами. В кабине находился только Каруччи. Он был без сознания. К сожалению, Каруччи до сих пор находится в госпитале, и мы лишены возможности выслушать его непосредственно…»
— Он был уже тогда вполне здоров, — огрызнулся из темноты Бертон.
— Анри! — повернулся к нему Кельвин-старший.
Постепенно Криса начали раздражать комментарии Бертона, тем более что происходящее на экране все больше его заинтересовывало.
«…Как долго продолжались поиски тела Фехнера? — опросил Тимолиса кто-то из членов комиссии. — Ведь в специальном комбинезоне оно должно было плавать на поверхности».
«Поиски, к сожалению, пришлось прекратить, — ответил Тимолис. — Тщательное исследование тысяч квадратных километров ничего не дало, тем более что океан постоянно покрыт туманом, что ограничивало наши возможности. До сумерек (я возвращаюсь к предшествующим событиям) вернулись все спасательные аппараты, за исключением грузового вертолета, на котором вылетел пилот Анри Бертон…».
Кельвин-старший повернулся к Бертону, как бы желая предупредить его реакцию.
— Я молчу, Ник, — сказал Бертон. — Молчу…
«…Анри Бертон вернулся через час после наступления темноты. Выбравшись из вертолета, он бросился бежать. Он был в состоянии нервного шока. Когда его поймали, он кричал и плакал, как ребенок. Вы понимаете, что для мужчины, имеющего за плечами 17 лет космических полетов, иногда в тяжелейших условиях, это было поразительно. Через два дня он оправился, но даже ни на минуту не выходил из корабля и старался не подходить к окну, из которого открывался вид на океан. Потом он писал нам из клиники, что хочет сделать заявление, в котором речь пойдет о деле чрезвычайной важности и которое, по его словам, способно решить судьбу соляристики. Теперь самое время передать слово самому Бертону, я полагаю».
Из-за стола встал коренастый черноволосый мужчина. Это был молодой Бертон. Таким, каким он был 30 лет тому назад. Некоторое время он просматривал записи в блокноте.
Бертон-старик, сидя в кресле, напряженно подался вперед.
«Когда я впервые спустился до 300 метров, — обращаясь к комиссии, начал молодой Бертон с экрана, — стало трудно удерживать высоту, так как поднялся порывистый ветер. Я вынужден был все внимание сосредоточить на управлении и поэтому некоторое время, минут 10–15, не выглядывал
Последние комментарии
17 часов 36 минут назад
17 часов 50 минут назад
18 часов 58 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 6 часов назад
1 день 6 часов назад