Сто печалей [Ду Фу] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

снова спасать не столько себя, сколько свою семью. Около полутора лет он провел в разных городках провинции Сычуань, дожидаясь успокоения. С восстановлением спокойствия Ду Фу снова вернулся в Чэнду, но обстановка там была уже не та, и поэту не на кого было опереться. В 765 г. он опять покинул Чэнду, на этот раз навсегда. Спустившись вниз по Янцзыцзян, он весной 766 г. остановился в маленьком городке Куйчжоу. Здесь он провел два года.

Однако мысль о Чанъане не оставляла Ду Фу, и в 768 г. он отправился в свое последнее путешествие, надеясь добраться до столицы. Но Чанъань и весь окружающий район был тогда ареной непрестанных столкновений отдельных военачальников, ареной вторжений кочевников. Такая обстановка не позволила поэту осуществить свое намерение. Так, на джонке посреди Янцзыцзян в 770 г. его и застигла смерть.

Эти годы были для поэта периодом интенсивного творчества, принявшего новое направление. Ду Фу начал понимать, что в жизни есть не только зло и страдание, но и добро, и радость, что сам человек есть прежде всего носитель именно доброго и светлого. В связи с этим в стихах Ду Фу появляется душевная теплота, неожиданная для него при всех неудачах в его личной судьбе, при всех несчастиях его страны. Поэт, до этого говоривший о человеческом горе, как бы понял, что за этим горем он перестал видеть самого человека, а через него — вечное в людях и в жизни. Именно благодаря этому пониманию в его стихи проникло теплое чувство к людям, соединенное с сознанием величия человеческого духа. Об этом и говорит данное ему имя поэта-мудреца.

Ду Фу в переводах А.И. Гитовича

Взирая на священную вершину[2]

Великая горная цепь[3]
К острию острие!
От Ци и до Лу[4]
Зеленеет Тайшань на просторе.
Как будто природа
Собрала искусство свое,
Чтоб север и юг
Разделить здесь на сумрак и зори.
Родившись на склонах,
Плывут облака без труда,
Завидую птицам
И в трепете дивном немею.
Но я на вершину взойду
И увижу тогда,
Как горы другие
Малы по сравнению с нею.
737 г.

Картина, изображающая сокола[5]

С белого шелка
Вздымается ветер и холод —
Так этот сокол
Искусной рукой нарисован.
Смотрит, насупившись,
Словно дикарь невеселый,
Плечи приподнял —
За птицей рвануться готов он.
Кажется, крикнешь,
Чтоб он полетел за добычей,
И отзовется
Тотчас же душа боевая
Скоро ль он бросится
В битву на полчище птичье,
Кровью и перьями
Ровную степь покрывая?
Между 738-745 гг.

Весенним днем вспоминаю Ли Бо

О Ли Бо!
Совершенство твоих стихов
И свободную
Мысль твою
Я по стилю
С Юй Синем[6] сравнить готов,
С Бао Чжао[7]
Тебя сравню.
Я в столице гляжу,
Как цветет весна,
Ты на Юге,[8]
Тоской томим.
Но когда же мы опять
За кубком вина
О поэзии
Поговорим?
747 г.

Восемь бессмертных за вином[9]

(отрывок)
У поэта Ли Бо на доу[10] вина —
Сто превосходных стихов.
В Чанъане на рынках знают его
Владельцы всех кабаков.
Сын Неба[11] его пригласил к себе —
Он на ноги встать не смог.
«Бессмертным пьяницею» Ли Бо
Зовут на веки веков.
747 г.

Песнь о боевых колесницах

Боевые
Гремят колесницы,
Кони ржут
И ступают несмело.
Людям трудно
За ними тащиться
И нести
Свои луки и стрелы.
Плачут матери,
Жены и дети —
Им с родными
Расстаться не просто.
Пыль такая
На белом на свете —
Что не видно
Сяньянского моста.[12]
И солдат
Теребят за одежду, —
Все дрожат
Перед близостью битвы, —
Здесь Мольба
Потеряла Надежду,
Вознося в поднебесье
Молитвы.
И прохожий,
У