Портреты византийских интеллектуалов. Три очерка [Маргарита Адольфовна Поляковская] (fb2) читать постранично, страница - 4

некомпетентность в каком-либо вопросе, что кончалось скандальной ситуацией (118, 250—252). Как бы то ни было, подобные салоны были собраниями равных, говоривших на одном языке — как в прямом смысле, поскольку аттический язык отличался от разговорного, так и в силу его иносказательности, недоговоренности, полунамеков, аллегорий, которые были доступны только кругу интеллектуалов.

Носители византийской образованности в XIV в. представляли некое единство, определяемое не только личными связями, но и социальной средой. По результатам исследования И. Шевченко, представленным им на XIV Международном конгрессе по византиноведению (1971), светские интеллектуалы составляли 45% всей группы литераторов и были представлены знатью, высокими сановниками, лицами, близкими ко двору. Среди писателей XIV вв. мы встречаем несколько императоров и членов царствующей семьи. Хотя группа лиц, представляющих выходцев из знатных или состоятельных семей, велика, однако немногие из интеллектуалов владели землей (267, 90). Только некоторые из пишущих людей имели определенную профессию врача или юриста. Большинство из них занимались всем понемногу — филологией, риторикой, физикой, астрономией, юриспруденцией, теологией и другими науками. Лишь четыре или пять писателей могут быть определенно отнесены к средним или даже низшим социальным группам. Но в целом безземельные интеллектуалы в условиях обнищания страны и общего понижения уровня жизни чувствовали себя довольно неуютно и постоянно сетовали на материальные затруднения (342, 8—9).

Несколько большая группа (по Шевченко, 55%) может быть отнесена к церковной среде. Более половины из них монахи, часто очень высокого ранга. Среди писателей этой группы — патриархи, митрополиты, епископы, священнослужители столичного храма с. Софии (Там же, 10—11).

Приведенный И. Шевченко общий список писателей XIV в. содержит 91 имя. Позднее этот список был дополнен А. Кажданом, внесшим в него еще 59 человек (267, 92—96). Однако, как замечает автор дополнительного списка, он не изменил выводов И. Шевченко относительно социального положения писателей XIV в., расширив, правда, «географию» списка, снимающую вывод о том, что две трети писателей жили в Константинополе.

Пишущие люди—viri literati — были в XIV в., как и во все иные периоды истории Византии, незначительной группой населения (342, 7—8). Однако, несмотря на свою немногочисленность, они были довольно сплоченной группой, выполняющей свое социальное предназначение— нести эстафету образованности, быть рупором официальной идеологии и одновременно выразителями скепсиса, скрытой оппозиционности. Культура эпохи, ее духовный климат связаны с интеллектуальной деятельностью этой группы. Как назвать ее? Интеллигенцией? Однако наши философы и социологи низвели значимость интеллигенции до уровня «социальной прослойки», причисляя к ней прежде всего тех, кто кормится умственным трудом — вплоть до писарей и обычных клерков. Что же касается понимания интеллигенции как носителя определенного духовно-нравственного потенциала, то оно имеет некоторый русский акцент, не совсем применимый к византийским реалиям. Вернее всего будет использовать для определения названной группы имеющее место в мировой византинистике понятие «интеллектуалы», относя к ним тех, кто представлял образованность, творческую неуспокоенность, интеллектуальный дух общества. Прежде всего к интеллектуалам в поздневизантийском обществе могут быть отнесены писатели.

Насколько изучена деятельность этой группы?» «Историей византийских интеллектуалов,— как верно заметил А. Каждан,— пренебрегали до недавнего времени: императоры и монахи, землевладельцы и крестьяне рассматривались как главные фигуры византийской реальности— с их конфликтами, определявшими судьбу империи; что же касается интеллектуалов, их особо упрекали за влияние перед власть имущими и за их рабскую зависимость от античных образцов» (267, 89).

Несомненно, мэтрами в исследовании византийской писательской среды для автора этой книги являются уже цитированные выше А. Каждан и И. Шевченко. С появлением в 1967—1969 гг. пространной статьи А. П. Каждана «Византийский публицист XII в. Евстафий Солунский» определился подход к византийскому писателю как к личности, несущей определенный заряд интеллектуальности. В книге же «Византийская культура (X—XII вв.)», вышедшей одновременно с названной статьей (1968), отражен концептуальный подход к анализу культуры как определенной целостности — метод, успешно развитый А. П. Кажданом в ряде работ, в частности в его совместном с Ж. Констебль исследовании «Народ и власть» (268), где homo byzantinus представлен в контексте цивилизации как объект и субъект культуры.

Историографию византийской культуры XIV в. немыслимо представить без имени И. Шевченко. Его статьи 50—70-х годов, объединенные позднее в книгу «Общество и интеллектуальная жизнь в поздней Византии» (1981), произвели своеобразный переворот в отношении исследователей к поздневизантийским риторическим