Цена верности (СИ) [Харт] (fb2) читать постранично, страница - 2

злом смотрел в пол, потел и бледнел еще сильнее, чем может бледнеть пещерный орк, которые и без того были цвета скисшего творога.

В остальном первородное зло и величайшая мощь из созданных Эру обладало нездоровой любовью к персикам, крайне вспыльчивым характером, похабно тонкой душевной организацией и недурственным поэтическим вкусом. А еще изрядно сбивало с толку черными очами трепетной лани, лебединой шеей и дивной красоты смоляными кудрями, заплетенными в косу – ниже пояса и толщиной с кулак.

На этом оттенок отвратительного склочного очарования Моргота себя полностью изживал, ибо все уравновешивало именно то, о чем гласили многочисленные легенды. И корона с Сильмариллами, и чудовищные черные латы, изукрашенные мертвыми древами Валинора, и даже величественная королевская стать, и дух смертного ужаса, подступавший к сердцу от одного присутствия айну - все, как и полагается, было на своем месте и при деле. Даже тяжелый шаг, напоминающий не то грохот кузнечных мехов, не то гулкие боевые барабаны. Да и держался Моргот с таким омерзительно неприступным и самодовольным достоинством, словно тленное бытие мира было недостойно и одного его взгляда.

Кое-кто заметил бы, что металлические накладки на сапогах тихому шагу не способствуют, а сапоги-то и вовсе из самой мягкой кожи, да еще и с вышивкой, да еще и нитями драгоценными, да еще и разные чуть не каждый день, но умничанье в Ангбанде приветствовалось виселицей. Согласно приказу номер сто сорок пять, изданному и подписанному главным комендантом крепости. Пергамент с ним висел на столбе указов в каждом селении, казарме, тюрьме и, как гласил все тот же приказ «иных местах службы и пребывания гарнизона». С напоминанием, что вся крепость является лагерем действующей армии.

Читать орки, конечно же, умели за самым редким исключением, предпочитая топить книгами костры (дак пергамент-то хорошо горит, начальник!), но Тар-Майрона это не интересовало. Порядок есть порядок.

Углук, денно и нощно отрабатывающий свой долг, мрачно проворчал бы на этом самом месте, что ни косы всех мастей, ни звякающие на них золотые побрякушки, ни вышивка на тряпках не мешала целым легионам срать кирпичами от одного голоса Владыки так, что на руинах Утумно было слышно. А еще добавил бы, что разок в пару лет находились шибко умные, которые после трех кружек самогона поговаривали, будто Владыка иногда похож на эльфийскую бабу с такими-то волосами и белой, что эта ваша треклятая луна, рожей. Да только больше, передавая дословно орочье определение, «говенных умников» - обычно никто не видел.

Во всяком случае, в виде целого тела. Ноги точно находили пару раз. В канавах у жилых нор, похожих на города. А вот куда девалось остальное, никто не знал.

Мелькор нетерпеливо постукивал когтями черных латных перчаток по подлокотнику трона: изголовье черно-золотым нимбом возвышалось над короной с Сильмариллами. Сам трон представлял собой кошмарную и причудливую вычурную вязь всего, что могло бы быть создано в этом мире не без помощи загребущих рук падшего айну – иссохшие деревья и ядовитые змеи, агрессивные чудовища и смертельно опасные травы.

И, разумеется, груды костей врагов у подножья. Без этого не мог обойтись ни один трон первородного зла.

- Это – что? – елейно-вкрадчивым бархатным тоном поинтересовался Моргот.

«Я правлю безмозглым ничтожеством. Во имя меня же, откуда только такие берутся?!»

Строго говоря, Мелькор-то точно знал, откуда, но прямо сейчас ни за что бы в этом не признался.

Слово, вертевшееся на языке, было почерпнуто из лексикона отдельных преданных эдайн и обладало лаконичной точностью, характерной для ряда тупых последышей Илуватара. Мелькор никак не мог его вспомнить, памятуя лишь о том, что находил в его звучании нечто, прекрасно олицетворяющее ситуацию с фонетической точки зрения, а точность фонетики в языках он любил.

«Как же это звучало… ведь просто же, у аданов через раз все связано с совокуплением! А, будь все проклято! Какой кошмар! Какое мерзкое тупоумное хвастовоство! Какая наглость!»

Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы осознать дурную шутку, которую сыграла с ним орочья тупость. И еще с минуту, чтобы припомнить, как Азогу пришло в голову припереть в тронный зал этот оскорбительный выблядок эльфийского скульптурного искусства.

Впервые за тысячелетия первородное зло Арды на полном серьезе лишилось дара речи.

Во-первых, статуя действительно была покрыта золотом с головы до ног. Во-вторых, и впрямь была одного с Мелькором роста. А еще выглядела как отвратительный, насквозь лживый, несправедливый и до глубины души оскорбительный манифест пленных эльдар, поскольку никто больше не мог сотворить такого филигранного и при этом издевательского портретного сходства! Статуя от макушки до пят была