Секретная миссия Суперагента [Александр Зиборов] (fb2) читать постранично, страница - 4

А тут ещё подлил масла в огонь его терзаний Ганс Пфель, придя к агенту с толстым альбомом «Бабочки Галактики». Принёс в подарок за своё спасение. Виктор едва удержал себя, чтобы не вытолкать его за дверь и не обозвать всякими нехорошими словами. Но пришлось не менее получаса дурацки улыбаться и выслушивать благодарственные комплименты. Настроение у него было самое преотвратное.

На следующие сутки звездолёт добрался до Тартара и произвёл посадку на главном космодроме.

Терзаемый внутренними муками, но внешне пытаясь сохранить спокойствие, Удальцов шёл на таможенный досмотр. Встал в очередь. Впереди его оказался со множеством сачков и различных специальных приспособлений для ловли бабочек Ганс Пфель. Старичок поминутно ронял свои вещи, поднимал их, чтобы снова что-нибудь выронить. Неловко извинялся, раскланиваясь во все стороны. Раз смазал сачком по лицу агента, да так сильно, что тот забеспокоился: а не сместилась ли нашлёпка на носу? Мысленно обругал недотёпу. Таможенники откровенно развлекались, с улыбками следя за ним – для них это было нечто вроде развлечения на скучной работе.

В какие-нибудь пару минут старичок распалил всю очередь. Пассажиры принялись громко возмущаться. Работники таможни, дабы предотвратить взрыв недовольства, провели беспомощного любителя бабочек через служебный вход, ограничась самым внешним, формальным осмотром.

Очередь продвигалась быстро, пока не дошла до Виктора. Тут он оказался под перекрёстными взорами чуть ли не всех таможенников. Откуда-то незаметно появилось даже немало новых. Агент упал духом, поняв, что его провал стал реальностью.

Так и оказалось. Его пригласили в отдельное помещение, где всё имущество и даже он сам подверглись предельно тщательному досмотру с применением специальной аппаратуры.

В пуговицах нашли микромагнитофоны и большой запас запоминающих кристаллов, в запонках – фотокамеры, в галстуке-бабочке – видеокамеру. Из подошв туфель извлекли множество замаскированных под булавки микрофонов: их можно было легко и незаметно воткнуть в мягкую обивку мебели, портьеру или костюм кого-то. Тут же находился принимающий радиосигналы аппарат. Очки имели устройство ночного видения и ночной съёмки. Авторучка не только писала, но и испускала парализующий луч. Было выявлено немало и другой подобной «начинки», скажем так. Её наличие красноречиво говорило за молчавшего Виктора.

Каждый раз, извлекая очередной предмет специфической принадлежности секретного агента, таможенники с усмешкой бросали взгляды на землянина, который, уже не надеясь ни на что, продолжал сохранять хорошую мину при плохой игре: делал совершенно не понимающие гримасы, разводил руками.

Правда, ничего подозрительного не нашли в часах Виктора, а они являлись не только часами. Не вызвали подозрения у таможенников носовые платки, которые могли служить и по иному назначению. Долго изучали молитвенник, но не обнаружили ничего «крамольного». Удальцов про себя усмехнулся: далеко не всё вы сумели у меня найти! Но эта мысль была плохим утешением, очень плохим.

Глава таможенного пункта посмотрел на агента:

– Как вы объясните происхождение всех этих штучек?

Виктор умирал от стыда и позора, но собрал силы и развёл руками:

– Понятия не имею, откуда они и для чего.

– А разве они не ваши? – в вопросе прозвучали нотки сарказма.

– Нет.

– Как же они оказались в ваших вещах?

Агент замялся. Конечно, его дело было безнадёжным, но он решил стоять до конца.

– Часть моего багажа была в пути утеряна, и на Бетельгейзе пришлось купить ботинки, костюм и прочие вещи. О их… «содержимом» даже не знал, пока вы не обнаружили. Слово даю.

Таможенник усмехнулся:

– Плохо верится в вашу версию, но в любом случае я обязан вас задержать до особого распоряжения. – Повернулся к своим подчинённым и коротко скомандовал: – Увести!

Виктора надолго закрыли в тесной камере, где он просидел больше недели, лишь изредка вызываемый на допросы. Следователям он упрямо повторял свои прежние слова. Они ему не верили, но особенно не придирались.

Агент понял, что для них дело ясное, поэтому его показания ничего не решают – улик и без того предостаточно. Следователи прямо сказали об этом и добавили, что наказание вряд ли будет строгим, ведь он был разоблачён ещё до того, как фактически оказался на Тартаре: была лишь попытка проникновения с явно шпионскими намерениями на планету. Хотя и сие наказуемо.

«Посадят в тюрьму? Выдворят с позором обратно или накажут как-то иначе? – гадал Виктор. – Из Космопола меня, вне всяких сомнений, выгонят. Придется менять профессию, а я ничего другого не умею. Да и не хочу никакой другой! И как стыдно перед памятью отца – его сынок оказался таким олухом! Как стыдно! Прости меня, папа!..»