История одной любви на другой планете [Надежда Александровна Сидорина] (fb2) читать постранично, страница - 2

утро Алекс различил у Лоуэна на стебле пару утолщений – одно крупное (видимо, попалось небольшое животное) и одно совсем мелкое, размером с банан, может лишь немного длиннее. Оно было заметно лишь потому, что попалось недавно и не успело продвинуться из ближайшего к пасти, наиболее узкого участка глотки Лоуэна.

Алекс похолодел. Он знал, что это. Ему стало неуютно и страх за Ферту, которую он так неистово любил, заставил мирно дремавшего Лоуэна встрепенуться и насторожённо поднять свой красный шар с сомкнутой пастью. Однако, узнав Алекса, он успокоился и потянулся к нему для приветствия. Алекс потрепал его по огромной красной голове и толстому стеблю. Мягкие короткие отростки на нём напоминали нечто среднее между массажной щёткой и шерстью – они помогали стать совсем неприметным в зарослях за счёт игры света и тени. Длинный стебель, похожий на тело взрослого питона, позволял ему обойти дом почти полностью, – и он явно охотно пользовался этим преимуществом, постепенно увеличивающимся за счёт естественного прироста.

– Отличная работа, малыш! – похвалил его Алекс. Лоуэн был ещё очень молодым питомцем и Ферта постепенно воспитывала его, тренируя для охраны и сортировки биологически активных особей на «своих» и «чужих». Алекс не сразу разобрался в тонкостях той ментально-эмоциональной связи, в которой могут находиться живые существа этой планеты. И чем больше узнавал, тем более глубокое восхищение он испытывал. Впрочем, не от всего.

Тот продолговатый объект, который попал в пасть к Лоуэну ранним утром, своим видом отдалённо напоминал морской огурец и, несмотря на полную слепоту в человеческом смысле этого слова, обладал фантастическим чутьём. Он мог учуять ментальные следы самки того биологического вида, к которому относилась Ферта, за сотни километров. Сам этот «огурец» был щупальцем, примерно таким, как щупальца Ферты, но совсем небольшим и коротким. Эти щупальца отрастают у самцов и по достижении определённого возраста отделяются, чтобы найти самку и вползти в её репродуктивное отверстие. Вскоре после оплодотворения пищеварительная система самки перестаёт работать, а она сама, подчиняясь инстинкту, ищет укромное место, закрепляется там и окукливается¹. Когда зародыши подрастают, питаясь телом матери, они выбираются наружу и начинают свою жизнь.

Алекс узнал про это не сразу после того, как сошёлся с Фертой. Но теперь жуткий образ любимой, повисшей где-нибудь под потолком в чулане и превращающейся в безжизненный кокон, преследовал его при любом упоминании об этих сепарированных репродуктивных органах. Со временем это знание перестало мучать его, но вот неприятная картинка всё же мелькала периодически перед мысленным взором, – и Алекс старался делать всё ради безопасности той, которую любил.

Часть II. Десерт для любимой

Он уже не помнил точно, чем он занимался на Земле и как оказался на этой удивительной планете. Кажется, он был инженером, – поэтому с особенным удовольствием делал усовершенствованные заглушки и запоры против «морских огурцов» и прочих непрошенных гостей.

Отогнав неприятные мысли и видения, Алекс вернулся к тому делу, которому он хотел посвятить немного сил и времени этим утром. Он посмотрел вокруг в поисках кромхов. Они были яркие, радужные и часто меняли цвет. Круглые, с несколькими небольшими отростками, размером кромхи походили на крупную сливу. Ферта очень любила есть их на десерт.

Материнское растение кромхов обычно прилегало к почве и его трепещущие листья –водоросли лишь немного вздымались над её поверхностью. Зато плоды – кромхи – парили достаточно высоко, бодро прыгая вверх и вниз, как мячики. Они могли подняться на пару метров вверх и стремительно опуститься обратно к материнскому растению. Лоуэн считал их слишком мелкими, поэтому не ел. А может быть, они были для него недостаточно активными, – Алекс точно не знал. Только Ферта имела достаточно сильные ментальные импульсы, чтобы общаться с Лоуэном.

Насколько Алекс понял из объяснения Ферты, кромхи тоже обладали ментально-эмоциональными импульсами и обменивались ими с материнским растением, – поэтому не могли улетать от него далеко. А через свои отростки, в которых находились отверстия, зрелые кромхи рассеивали семена, распространяясь таким образом на новые территории.

Для сбора кромхов Алекс использовал специальную поясную сумку, которая реагировала на его слабые ментальные волны и впускала в своё лоно его руку с зажатым в ней кромхом, а когда Алекс отпускал кромха и вынимал руку, отверстие исчезало, – иначе кромх мог бы найти щель и выскользнуть обратно. Они всегда чрезвычайно сильно стремились вернуться к материнскому растению.

– Слушай, а им… Не больно? – спросил однажды Алекс Ферту, с аппетитом закусывающую кромхами. Он размышлял о всех этих ментально-эмоциональных связях, природа которых так и не стала для него совершенно понятной.

– Больно?! –