Дальними маршрутами [Алексей Иванович Крылов] (fb2) читать постранично, страница - 3

прямой. Осколки ударяются о плоскость, фюзеляж, врываются в кабину, а летчик по команде штурмана продолжает выдерживать боевой курс.

Нажата боевая кнопка, и бомбы полетели в темную бездну к земле. Казалось бы, теперь можно резко изменить направление полета, высоту, скорость, уйти от разноцветных шапок разорвавшихся снарядов вниз, в сторону. Да, это можно сделать, но не всем. Дело в том, что через каждые пять — десять минут на объект удара заходит экипаж бомбардировщика-фотографа, который обязан произвести фотоконтроль результатов удара. Летчики-фотоконтролеры в шутку говорят: «Надо привезти от врага расписочку...» Для этого необходима неимоверная стойкость и выдержка. Сбросив груз фугасок, бомбардировщики-фотографы продолжают идти в том же направлении тридцать — сорок секунд, выдерживая боевой курс, чтобы удостоверить своими фотоснимками точность бомбометания.

Вот и сейчас, перед тем как направить бомбардировщик на объект удара, майор Малыгин несколько встревожился: благополучно ли пройдет этот боевой курс над Берлином для их экипажа. Малыгин хорошо помнит, как еще во время войны с Финляндией командир эскадрильи капитан В. Дрянин на боевом курсе над Выборгом попал под сильный зенитный огонь врага. Он был ведущим в девятке, и каждый сзади идущий экипаж должен был сбрасывать бомбы по сигналу его штурмана.

Выйдя на большой высоте в район железнодорожного узла, группа Дрянина легла на боевой курс. Впереди и с флангов застрочили крупнокалиберные пулеметы, показались первые разрывы зенитных снарядов. Штурман старший лейтенант Н. Денисенко, казалось, ничего не замечая вокруг, стал осуществлять боковую наводку и прицеливание по дальности. Вот он довернул самолет на восемь градусов вправо, потом, заметив, что цель стала сходить с курсовой черты влево, тут же нажал на кнопку красной лампочки. Дрянин координированно развернул бомбардировщик на три градуса влево. Мигнув белой лампочкой, штурман приказывал — так держать! И командир, «уцепившись» глазами за темное облачко, находящееся впереди, повел машину строго по прямой. Ветер был встречный, большой силы, и потому пребывание группы на боевом курсе, естественно, увеличивалось. А зенитчики хотели сбить группу бомбардировщиков с курса, расстроить их боевой порядок. Вот один снаряд угодил в оконечность правого крыла самолета Дрянина и оторвал небольшую часть ее. Осколки прошили заднюю часть фюзеляжа, был ранен стрелок-радист старшина И. Карпов, раскровило плечо летчику.

— Бросайте бомбы! — закричал старшина. — Впереди непроходимая стена огня.

Но ни Дрянин, ни Денисенко не отозвались в это, казалось, самое критическое время на призыв своего боевого товарища. Они не могли свернуть с боевого пути. Это расстроило бы боевой порядок, расшатало его, и кто знает, куда полетели бы тогда их бомбы... Чувствуя огромную ответственность за конечный результат полета, Денисенко продолжал командовать:

— Так держать! Так!

По отрыву первой бомбы с флагмана полетели фугаски и со всех сзади идущих самолетов. Вот они настигли железнодорожные составы, груженные военной техникой, боеприпасами, и огромные столбы пламени и черного дыма взметнулись вверх.

— Попали, в цель попали! — радостно кричал Денисенко.

В то же мгновение зенитный снаряд угодил в хвост корабля. Машина клюнула носом и стала беспорядочно падать.

— Всем покинуть самолет! — приказал Дрянин.

Капитан, напрягая последние силы, повторил свое приказание и потом, ухватившись за рукоятку фонаря кабины, с трудом отжал ее. И тут же его, точно пылинку, выбросило вон. Распустив парашют, он огляделся вокруг. Денисенко и Карпова в воздухе не было. «Погибли», — подумал Дрянин, и сердце его защемило. Огромной силы ветер понес парашютиста на восток. Вскоре он приземлился за передним краем наших войск, стоящих на Карельском перешейке. Дрянина, обгоревшего и обмороженного, подобрали пехотинцы, оказали необходимую медицинскую помощь. А через неделю капитан уже сидел среди нас и рассказывал, как проходил полет, при каких обстоятельствах погибли его боевые товарищи.

— Но с боевого курса мы не сошли, цель уничтожили, — заключил свой рассказ капитан Дрянин.

...Малыгин приготовился для бомбометания. Еще раз бросив на землю пристальный взгляд, он громко сказал:

— Боевой курс 210.

— Есть, 210!

И сразу же Щелкунов прекратил маневрирование самолетом. Он старался как можно точнее сохранить заданную штурманом величину боевого курса. Где-то рядом слева разорвался зенитный снаряд, отчего самолет мгновенно «вспух» и подался в сторону.

— Нет, проклятый фашист, нас не свернешь с пути! — вслух сказал командир и тут же повернул машину на прежний курс.

Десятки прожекторов обшаривают небо. Вот они «зацепились» за чьи-то впереди идущие корабли. И точно по команде, к ним пристроились другие. Зенитные батареи все чаще и чаще посылали ввысь смертоносные снаряды. Малыгин дважды мигнул белой лампочкой, что означало: держать так. А еще